[ Санкт-Петербургский государственный университет
На правах рукописи
Свистунова Татьяна Игоревна
ОРГАНИЗАЦИЯ МЕНТАЛЬНОГО ЛЕКСИКОНА:
ФОРМИРОВАНИЕ В ОНТОГЕНЕЗЕ
И РАСПАД ПРИ НАРУШЕНИЯХ ЯЗЫКОВОЙ СИСТЕМЫ
ГЛАГОЛЬНОЙ СЛОВОИЗМЕНИТЕЛЬНОЙ МОРФОЛОГИИ
(ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ)
Специальность 10.02.19 — Теория языкаАвтореферат диссертации
на соискание ученой степени кандидата филологических наукСанкт-Петербург — 2008
Работа выполнена на кафедре общего языкознания факультета филологии и искусств Санкт-Петербургского государственного университета
Научный руководитель: доктор биологических наук, профессор Татьяна Владимировна Черниговская
Официальные оппоненты: доктор филологических наук Мария Дмитриевна Воейкова кандидат филологических наук Елена Валерьевна Грудева
Ведущая организация : Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Защита состоится «27» июня 2008 г. в 13 30 часов на заседании совета Д 212.232.23 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете в ауд. 215 по адресу:
199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 11.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета (199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9).
Автореферат разослан «_»_200_г.
Ученый секретарь диссертационного совета Д 212.232. доктор филологических наук, профессор К. А. Филиппов
Общая характеристика работы
Дебаты вокруг проблемы организации ментального лексикона не утихают в течение последних тридцати лет. В основе этих споров лежит фундаментальное для современной когнитивной науки разграничение процессов, организованных по принципу подобия, и процессов, основанных на правилах. Как отмечается в статье У. Хана и Н. Чатера 1, это противостояние восходит к двум разным исследовательским традициям.
В экспериментальной лингвистике оба эти подхода нашли отражение, в частности, в исследованиях проблемы регулярности и нерегулярности морфологических процедур. В основном, исследования данной тематики проводились на материале английских глаголов, разрабатывалась роль таких важных для речевой деятельности понятий, как дефолт (стандартное решение), частотность глагольного класса, частота встречаемости того или иного глагола в речи, продуктивность классов, прозрачность морфологической структуры и т. д. Структура ментального лексикона обычно рассматривается в рамках двух основных подходов, односистемного и двусистемного; тем не менее существуют и альтернативные модели.
Все эти исследования претендуют на то, что предлагаемые в них модели являются универсальными. Однако английский язык не обладает сильно развитой флективной морфологией, в связи с чем возникает вполне логичный вопрос о том, насколько выдвигаемые гипотезы применимы к языкам других типов, к таким как, например, русский. Это и обуславливает актуальность данного исследования.
Целью данного исследования было выявить особенности порождения форм от русских глаголов, с разной частотностью и различных словоизменительных классов, полученных в ходе экспериментов с разными группами испытуемых, и проанализировать их с точки зрения наиболее активно обсуждаемых гипотез об устройстве ментального лексикона.
В соответствии с поставленной целью в задачи исследователя входило:
1) сбор экспериментального материала;
2) расшифровка и статистическая обработка полученных данных;
3) выявление и сопоставление особенностей порождения глагольных форм у разных групп испытуемых;
4) анализ результатов с точки зрения выдвигаемых в психолингвистике гипотез об устройстве ментального лексикона.
Объектом исследования является формирование глагольной словоизменительной морфологии русского языка в онтогенезе и распад при нарушении языковой системы.
Hahn, U. Similarity and rules: distinct? exhaustive? empirically distinguishable? [Text] / U. Hahn, N. Chater // Cognition. — 1998. —Vol. 65. — P. 197–230.
Основным методом данного исследования является эксперимент, оформленный в виде микро-диалога, в ходе которого и порождались необходимые формы.
Предметом анализа в данной работе стали глагольные формы 1 лица единственного числа и 3 лица множественного числа настоящего/будущего времени, полученные в ходе тестирования со следующими группами испытуемых:
1) взрослые здоровые носители языка;
2) взрослые с афатическими нарушениями;
3) взрослые с диагнозом шизофрения;
4) взрослые с болезнью Альцгеймера;
5) дети дошкольного возраста с нормальным речевым развитием;
6) дети дошкольного возраста со специфическими речевыми нарушениями;
7) студенты-американцы, изучающие русский язык как иностранный.
Научная новизна работы в первую очередь определяется как самой постановкой проблемы (исследование особенностей порождения глагольных форм с точки зрения выдвигаемых в мировой науке гипотез на материале языка с развитой флективной морфологией), так и выбранным экспериментальным методом.
Теоретическая значимость работы обусловлена тем, что полученные данные русского языка, языка с богатой системой словоизменительных классов, могут послужить материалом для дальнейшего моделирования универсальных механизмов ментального лексикона, участвующих в формообразовании.
Практическая значимость исследования заключается в том, что полученные данные могут быть использованы при чтении соответствующих лекционных курсов и при создании тестов для определения уровня речевого развития у детей, усваивающих родной язык, и иностранцев, изучающих иностранный, а также тестов, диагностирующих распад языка, вызванный различными заболеваниями.
Достоверность полученных результатов обеспечивается, во-первых, объемом исследованного материала (всего было проанализировано около 42000 глагольных форм), а во-вторых, статистической обработкой результатов по методу дисперсионного анализа.
Данное исследование является частью психолингвистического проекта кафедры общего языкознания Санкт-Петербургского государственного университета, организованного совместно с Мерилэндским университетом, США и университетом Осло, Норвегия.
Положения, выносимые на защиту.
1) Полученные на русском материале результаты противоречат обоим основным подходам — двусистемному и односистемному: c одной стороны, частотность стимула важна независимо от того, к какому, продуктивному или непродуктивному, словоизменительному классу принадлежит глагол, что противоречит двусистемному подходу, а с другой — наблюдается отсутствие влияния фактора частотности в -ova классе, что входит в противоречие с односистемным подходом.
2) При порождении форм от квазиглаголов испытуемые пользовались, скорее, правилами, чем аналогией. Об этом свидетельствуют как восстановление реального глагола, от которого был образован квазиглагол детьми без речевых нарушений, что не влияло на выбор словоизменительной модели, так и ответы людей с болезнью Альцгеймера, которые в качестве реакции давали формы реальных слов, схожих по звучанию.
3) На выбор модели помимо частотности стимула, считающейся основным ориентиром при порождении форм, оказывает влияние еще целый ряд факторов: частотность класса, его продуктивность и прозрачность морфологической структуры. Однако далеко не всегда правильно выбранная модель приводит к порождению абсолютно правильной формы, поскольку испытуемые не всегда адекватно выбирают тип спряжения и делают ошибки на чередования.
4) Экспериментальные данные на материале языков с развитой флективной морфологией, полученные как в норме, так и при патологии языка, показывают, что формулирование универсальных принципов организации ментального лексикона в рамках коннекционистского или модулярно-нативистского подходов преждевременно.
Апробация работы. Основные положения работы докладывались на Межвузовской научной конференции студентов-филологов (СанктПетербург, 2001, 2002, 2003), Международной конференции молодых филологов (Тарту, 2001, 2002), Международной научной конференции молодых филологов (Таллинн, 2002), на Международном семинаре «Empirical methods in cognitive linguistics» (Ithaca, USA, 2003), Международной филологической конференции (Санкт-Петербург, 2005, 2007), Международной конференции «The science of aphasia VI» (Helsinki, Finland, 2005), Международной конференции «12th International Morphology Meeting» (Budapest, Hungary, 2006), на Второй международной конференции по когнитивной науке (Санкт-Петербург, 2006), Конференции «Онтолингвистика-2007» (Санкт-Петербург, 2007), International Workshop on Verb Morphology (Oslo, Norway, 2007), Третья международная конференция по когнитивной науке (Москва, 2008). Исследование поддержано следующими грантами: РФФИ № 03-06-80068, РГНФ № 04-04а, РФФИ № 06-06 80152а, РГНФ № 07-04-00285а, Министерства образования РФ № 4721.
Структура работы. Работа включает в себя Введение, 7 глав, Заключение и список литературы. Во Введении обсуждается предмет исследования, актуальность, формулируются цель и задачи работы. В Главе 1 рассматриваются основные модели структуры ментального лексикона. В Главе 2 анализируются эксперименты, проводившиеся на материале английского языка, на основании которых и строятся основные гипотезы об организации ментального лексикона и процедур, обеспечивающих регулярные и нерегулярные явления в морфологии. В Главе 3 разбираются работы, сделанные на материале других языков, в том числе и русского, посвященные исследуемой проблематике. В Главе 4 описываются системы описания словоизменительных глагольных классов русского языка. Глава посвящена структуре и дизайну эксперимента, легшего в основу данной работы; в ней же описываются группы испытуемых, прошедших тестирование, и дается теоретическое обоснование возможности сопоставления данных групп. В Главе 6 описываются принципы анализа данных и результаты эксперимента по каждой из групп испытуемых. В Главе 7 анализируются полученные результаты в свете дискуссий об организации ментального лексикона. Заключение подводит основные итоги проведенного исследования. Список литературы включает в себя наименования (45 отечественных и 122 зарубежные работы).
Глава 1 «Гипотезы об организации ментального лексикона и механизмов, обеспечивающих морфологические процедуры» целиком посвящена дискуссии вокруг проблемы организации ментального лексикона и процедур, обеспечивающих регулярные и нерегулярные явления в морфологии. В литературе принято выделять два основных противостоящих друг другу подхода к данной проблеме: двусистемный и односистемный. Однако существуют и альтернативные гипотезы.
Итак, «двусистемный» подход, отраженный в основном в работах представителей генеративного направления в лингвистике 2, подразумевает наличие у человека двух независимых механизмов для обработки регулярных и нерегулярных явлений в языке.
Согласно этому подходу, правильные и неправильные формы относятся к разным подмодулям внутри языкового модуля. Эти подмодули обеспечиваются врождёнными языковыми алгоритмами. Человеческий мозг «генетически» запрограммирован искать регулярные морфологические модели словоизменения, делить все словоформы на правильные и неправильные, а также искать «стандартное правило» или дефолт. Если обратиться к глагольной морфологии, то для образования форм от Pinker, S. Rules of language [Text] / S. Pinker // Science. — 1991. — Vol. 253. — P. 530– 535.
Ullman, M. T. Acceptability ratings of regular and irregular past-tense forms: Evidence for a dual-system model of language from word frequency and phonological neighborhood effects [Text] / M. T. Ullman // Language and Cognitive Processes. — 1999. — Vol. 14. — P. 47–67.
регулярных глаголов носителем языка используется система символических правил, тогда как нерегулярные глагольные формы целиком извлекаются из ассоциативной памяти. Подобное разделение, как пишут С. Пинкер и М. Ульман 3 является побочным результатом традиционного разделения языка на лексикон и грамматику.
Если носитель языка сталкивается с невозможностью извлечения некоторой формы из памяти, то он, как считается, автоматически будет применять дефолтное регулярное правило.
«Двусистемному» подходу противостоит так называемый «односистемный». Эту гипотезу впервые в 1986 году выдвинули Д. Руммельхарт и Дж. МакКлелланд 4.
Согласно этой теории формы как регулярных, так и нерегулярных глаголов обрабатываются с помощью единого механизма: они извлекаются целиком из ассоциативной памяти. Этот подход был в первую очередь разработан в рамках коннекционизма 5. Никакие символические правила в этом подходе не признаются. Частотность той или иной формы влияет на скорость ее извлечения из памяти носителем языка. Кроме этого, существует и еще важное отличие односистемного подхода от двусистемного: он предсказывает, что как нерегулярные, так и регулярные глаголы будут чувствительны к частотности классов слов и словоформ, что подтверждено и экспериментально 6.
Таким образом, в основе этого подхода лежат два понятия:
частотность и аналогия. Если носитель языка сталкивается с необходимостью порождать формы от новых или редких слов, то они образуются по аналогии с теми, которые уже существуют у него в памяти.
Также существует и альтернативная модель устройства регулярной и нерегулярной глагольной морфологии в английском языке. Ее разработал Pinker, S. The past and future of the past tense [Text] / S. Pinker, M. T. Ullman // Trends in Cognitive Sciences. — 2002. — Vol. 6(11). — P. 456–463.
Rumelhart, D. E. On learning the past tenses of English verbs [Text] / D. E. Rumelhart, J. L. McClelland // Parallel distributed processing: Explorations in the microstructures of cognition. — Vol. 2. — Cambridge, MA: Bradford/MIT Press, 1986. — P. 216–271.
Plunkett, K. From rote learning to system building: Acquiring verb morphology in children and connectionist nets [Text] / K. Plunkett, V. Marchman // Cognition. — 1993. — Vol. 48. — P. 21–69.
McClelland, J. L. Rules or connections in past-tense inflections: what does the evidence rule out? [Text] / J. L. McClelland, K. Patterson // Trends in Cognitive Sciences. — 2002. — Vol. 6. — № 11. — P. 465–472.
Marchman, V. A. Children’s productivity in the English past tense: The role of frequency, phonology, and neighborhood structure [Text] / V. A. Marchman // Cognitive Science. — 1997. — Vol. 21. — P. 283–304.
Alegre, M. Frequency effects and the representational status of regular inflections [Text] / M.
Alegre, P. Gordon // Journal of Memory and Language. — 1999. — Vol. 40. — P. 41–61.
Ч. Янг 7. Он проверил лонгитюдный материал по детской речи и пришел к выводу, что его модель «конкуренции правил» лучше описывает экспериментальные данные, чем модель, предложенная С. Пинкером 8 и созданная в рамках двусистемного подхода. Ч. Янг разводит понятия аналогии и правила: если аналогия возникает при фонологической схожести, то правила основываются на неких абстрактных лингвистических концептах. Автор утверждает, что при усвоении глаголы в английском языке спрягаются по определенным фонологическим правилам, а аналогия большой роли не играет. Фонологические правила могут быть как более общими (в случае регулярных глаголов), так и более частными (в случае нерегулярных глаголов).
Конкуренция существует между регулярным, дефолтным, правилом и правилами, по которым образуются нерегулярные глаголы. Каждое правило имеет определенный вес, который зависит от общего числа всех глаголов того или иного класса в инпуте ребенка.
Вероятность применения того или иного фонетического правила, с одной стороны, зависит от частотности самого глагола, а с другой — от веса правила. Таким образом, Ч. Янг считает, что как к регулярным, так и к нерегулярным глаголам при спряжении применяются фонологические правила. Ошибки типа сверхгенерализаций (выбор самого высокочастотного, или дефолтного, правила) возникают, по его мнению, не за счет проблем с памятью, а вследствие конкуренции правил, при которой высокочастотное правило побеждает.
Так или иначе, все эти исследования, независимо от подхода, позволяют выделить три основных способа образования глагольных словоформ:
1) использование правил;
2) извлечение из памяти уже готовой формы;
3) образование формы по аналогии.
Также важным, даже, пожалуй, ключевым фактором, который позволяет разграничивать две главные модели, является фактор частотности, который может влиять на количество правильных ответов и на скорость порождения форм.
В Главе 2 «Двусистемный vs. односистемный подход: данные английского языка» анализируются результаты экспериментов, проводившихся на разных группах испытуемых и с помощью различных методик на материале английского языка.
Yang, C. D. Knowledge and Learning in Natural Language [Text] / C. D. Yang. — Oxford:
Oxford University Press, 2002. — 192 p.
Pinker, S. Rules of language [Text] / S. Pinker // Science. — 1991. — Vol. 253. — P. 530– 535.
Данная глава делится на три большие части: первая часть посвящена описанию результатов экспериментов на материале усвоения первого языка детьми как с нормальным, так и патологическим языковым развитием, и второго языка инофонами; во второй части даются данные по распаду языка у людей с афатическими нарушениями, болезнью Альцгеймера и болезнью Паркинсона; в третьей части представлены результаты исследований, проводившихся с помощью различных методик мозгового картирования.
Данные усвоения языка довольно противоречивы: одни и те же результаты описываются как в рамках «двусистемного» подхода 9, так и в рамках «односистемного» подхода 10.
В основном результаты исследований глагольной морфологии в экспериментах на материале распада языка трактуются в пользу двусистемного подхода 11. Однако, обнаруженные явления, с одной стороны, пытаются смоделировать и с помощью нейронных сетей 12 в рамках односистемного подхода, а с другой — дать объяснение, не связанное с нарушениями ментального лексикона и словоизменительной морфологии 13.
Данные мозгового картирования, проводившегося с помощью различных методик, в основном демонстрируют различную активацию зон коры головного мозга для регулярных и нерегулярных глаголов. Чаще всего это трактуется в пользу двусистемного подхода 14. Однако сторонники односистемного подхода в рамках своих экспериментов демонстрируют, что это в первую очередь может быть вызвано не регулярностью или Marcus, G. F. Overregularization in language acquisition [Text] / G. F. Marcus, S. Pinker, M.
Ullman, M. Hollander, T. J. Rosen, F. Xu. // Monographs of the Society for Research in Child Development. — Vol. 57(4). — № 228. — Chicago: University of Chicago Press, 1992. — 182 p.
Marchman, V. A. Overregularization in English plural and past tense inflectional morphology: a response to Marcus (1995) [Text] / V. A. Marchman, K. Plunkett, J. Goodman // Journal of child language. —1997. — Vol. 24. — P. 767–779.
Ullman, M. T. A neural dissociation within language: evidence that the mental dictionary is part of declarative memory, and that grammatical rules are processed by the procedural system [Text] / M. T. Ullman, S. Corkin, M. Coppola, G. Hickok, J. H. Growdon, W. J. Koroshetz, S.
Pinker // Journal of Cognitive Neuroscience. — 1997. — Vol. 9(2). — P. 266–276.
Plunkett, K. Stochastic approaches to understanding dissociations in inflectional morphology [Text] / K. Plunkett, S. Bandelow // Brain and Language. — 2006. — Vol. 98. — P. 194–209.
Lambon Ralph, M. A. What underlies the neuropsychological pattern of irregular > regular past-tense verb production? [Text] / M. A. Lambon Ralph, N. Braber, J. L. McClelland, K.
Patterson // Brain and Language. — 2005. — Vol. 93. — P. 106–119.
Sahin, N.
Abstract
Grammatical Processing of Nouns and Verbs in Broca's Area: Evidence from fMRI [Text] / N. Sahin, S. Pinker, E. Halgren // Cortex. — 2006. — Vol. 42. — P. 540– 562.
нерегулярностью словоизменения, а фонологическим или семантическим компонентами внутри одного механизма 15.
Очевидно, что экстраполировать модели, созданные на материале английского языка, на другие языки не совсем корректно. Это послужило причиной появления экспериментальных исследований на материале других языков: норвежского 16, исландского 17, итальянского 18, немецкого 19, испанского 20, иврита 21, польского 22 и русского 23. Результаты этих работ представлены в Главе 3 «Двусистемный vs. односистемный подход:
данные разных языков».
Данные этих языков по большей части тоже противоречивы. Тем не менее эти исследования позволили выявить целый ряд новых явлений, например таких: дефолтность правила не зависит от его, правила, частотности; усвоение словоизменительных классов в языках со сложной морфологией происходит постепенно и зависит от частотности модели.
Данные русского языка противоречат обоим подходам.
На материале экспериментов с русским языком К. Гор 24 была предложена модель «правил и вероятностей» усвоения русских глагольных Joanisse, M. F. Specific language impairment: a deficit in grammar or processing? [Text] / M. F. Joanisse, M. S. Seidenberg // Trends in Cognitive Sciences. — 1998. — Vol. 2(7). — P.
240–247.
Simonsen, H. G. Past tense acquisition and processing in Norwegian: Experimental evidence [Text] / H. G. Simonsen // Language and Language Behavior. — 2000. — Vol. 3/II. — P. 6– 101.
Ragnasdttir, H. The acquisition of past tense morphology in Icelandic and Norwegian children: an experimental study [Text] / H. Ragnasdttir, H. G. Simonsen, K. Plunkett // Journal of Child Language. — 1999. — Vol. 26. — P. 577–618.
Orsolini, M. Universals in morphological representation: Evidence from Italian [Text] / M.
Orsolini, W. Marslen-Wilson // Language and Cognitive Processes. — 1997 — Vol. 12. — P.
1–47.
Marcus, G. F. German inflection: the exception that proves the rule [Text] / G. F. Marcus, U.
Brinkmann, H. Clahsen, R. Wiese, S. Pinker. // Cognitive psychology. — 1995. — Vol. 29. — P. 189–256.
Clahsen, H. The development of regular and irregular verb inflection in Spanish child language [Text] / H. Clahsen, F. Aveledo, I. Roca // Journal of Child Language. — 2002. — Vol. 29. — P. 591–622.
53. Berent, I. Default nominal inflection in Hebrew: evidence for mental variables [Text] / I. Berent, S. Pinker, J. Shimron // Cognition. — 1999. — Vol. 72. — P. 1–44.
Dabrowska, E. Rules or schemas? Evidence from Polish [Text] / E. Dabrowska // Language and Cognitive Processes. — 2004. — Vol. 19(2). — Pp. 225–271.
Gor, K. Formal Instruction and the Acquisition of Verbal Morphology [Text] / K. Gor, T. Chernigovskaya // Investigation in Instructed Second Language Acquisition. — Berlin, New York: Mouton de Gruyter, 2004. — P.103–139.
Gor, K. The Rules and Probabilities Model of Native and Second Language Morphological Processing [Text] / K. Gor. // Теоретические проблемы языкознания: Сб. ст. к 140-летию кафедры общего языкознания / гл. ред.: Л. А. Вербицкая. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2004. — С. 51–75.
классов. Отмечается существование двух наиболее общих символических правил: дефолтное «йотовое» правило (конечный гласный основы + j) и «нейотовое» правило (конечный гласный основы + ). Эти правила некоторым образом проассоциированы с конечным гласным основы, соответственно выбор правила в случае столкновения с незнакомым глаголом зависит не только от того, является ли оно дефолтным, но и от конечного гласного основы.
В Главе 4 «Словоизменительные глагольные классы в русском языке» сопоставляются две системы описания русских глагольных одноосновная модель, предложенная Р. О. Якобсоном и его последователями. Как видно уже из самого названия, в одноосновной системе в качестве классообразующей берется только одна основа. Это более длинная из двух традиционных основ (основы настоящего времени, определяемой по форме третьего лица множественного числа настоящего времени путем отбрасывания окончания -ут или -ат, и основы инфинитива (или прошедшего времени), образующейся путем отбрасывания показателя инфинитива -ть или -ти). Если основы по длине совпадают, то выбирается основа настоящего времени. Глаголы делятся на классы в зависимости от типа выделенной основы. С помощью этой основы, зная определенные правила, можно образовать все остальные глагольные формы.
Одноосновная классификация была выбрана нами для описания результатов данного эксперимента, потому что одной из групп пилотного исследования стали американцы, изучающие русский язык как иностранный, которых обучают именно по данной схеме, что в дальнейшем позволило посчитать примерную частоту встречаемости той или иной модели в их инпуте.
Глава 5 «Структура и методика эксперимента. Материал исследования» содержит информацию о дизайне и процедуре эксперимента, а также данные об испытуемых.
В эксперимент вошли глаголы четырех классов:
-aj класса, -a класса, i класса и -ova класса (список глаголов представлен в таблице 1). Глаголы aj класса (читать — читаю) относятся к I спряжению, основа настоящего времени заканчивается на /aj/. Глаголы -a класса (писать — пишу) также относятся к I спряжению, основа прошедшего времени заканчивается на гласный /a/; у них могут возникать чередования конечного согласного Русская грамматика [Текст]: в 2 т. Т.1. Фонетика. Фонология. Ударение. Интонация.
Словообразование. Морфология / Н. С. Авилова, А. В. Бондаренко, Е. А. Брызгунова [и др.]; редкол.: Н. Ю. Шведова (гл. ред.) [и др.]. — М.: Наука, 1980 — 783 с.
Jakobson, R. O. Russian conjugation [Text] / R. O. Jakobson // Word. —1948. — Vol. 4. — P. 155–167.
Townsend, C. E. Russian word-formation [Text] / C. E. Townsend. — Cambridge, MA:
Slavica, 1975. — 272 p.
основы в настоящем времени. Глаголы -i класса (носить — ношу) относятся ко II спряжению, основа инфинитива заканчивается на /i/, основа настоящего времени заканчивается на согласный, в первом лице единственного числа настоящего времени возникает чередование конечного согласного основы. Глаголы -ova класса (рисовать — рисую) относятся к I спряжению, основа инфинитива заканчивается на /ova/, в основе настоящего времени возникает чередование /ova/ с /uj/.
Таблица 1. Список глаголов, вошедших в экспериментальный материал частотные редкие квазиглаголы от частотных квазиглагол ы от редких Свойства этих классов можно свести в следующую таблицу:
Таблица 2. Характеристики глагольных классов, вошедших в эксперимент В эксперименте использовались частотные, редкие и квазиглаголы каждого класса. Квазиглаголы были образованы от реальных путем замены одного или нескольких звуков в начальном сегменте слова, поэтому такие изменения не приводили к переходу глагола в другой словоизменительный класс. Частотность глаголов определялась по словарю Л. Н. Засориной 27.
Включение в экспериментальный материал глаголов разной частотности позволило посмотреть, во-первых, влияет ли частотность на количество правильных ответов в том или ином классе, а во-вторых, сымитировать ситуацию столкновения с новым словом.
В качестве стимула в эксперименте выступал либо глагол в форме инфинитива (первый вариант теста), либо глагол в форме множественного числа прошедшего времени (второй вариант теста). Каждый испытуемый участвовал в обоих вариантах теста. Глаголы предъявлялись в случайном порядке. Тестируемых просили образовать форму первого лица единственного числа настоящего времени и форму третьего лица множественного числа также настоящего времени.
Тестирование было оформлено в виде микро-диалога.
Тест со стимулами в форме инфинитива:
Тест со стимулами в форме прошедшего времени:
Эксперимент проводился устно, записывался одновременно и на магнитофонную ленту, и на бумагу. Полученные таким образом данные расшифровывались, а потом вносились в таблицы, как индивидуальные, то есть по одной для каждого испытуемого, так и общие, а затем подвергались статистической обработке по методу дисперсионного анализа с помощью статистической пакета SPSS 28.
В данном исследовании принимали участие семь групп испытуемых:
1) взрослые носители языка без речевых нарушений (N = 22);
2) дети дошкольного возраста (четырех, пяти и шести лет) с нормальным речевым развитием (N = 59);
3) дети дошкольного возраста с диагнозом алалия (N = 5);
Засорина, Л. Н. Частотный словарь русского языка [Текст] / Л. Н. Засорина. — М.:
Русский язык, 1977. — 936 с.
Программа разработана компанией SPSS Inc., http://www.spss.com, http://www.spss.ru.
4) студенты-американцы, изучающие русский язык как иностранный 5) взрослые с афатическими нарушениями (N = 6);
6) взрослые с болезнью Альцгеймера (N = 6);
7) взрослые с диагнозом шизофрения (N = 26).
Выбор данных групп испытуемых обосновывается, во-первых, аналогичными экспериментами на материале других языков, а во-вторых, различными теоретическими проблемами, которые активно обсуждаются в рамках современной психолингвистики: например, насколько схожи процессы усвоения первого и второго языков, распадается ли язык в соответствии с теми же этапами, но в обратном порядке, которые проходит ребенок при усвоении родного языка и т. д.
В Главе 6 «Результаты экспериментального исследования различных групп испытуемых на материале русского языка»
описываются результаты экспериментов, проведенных с каждой из групп испытуемых, а также полученные данные сравниваются между собой.
Эксперименты со здоровыми взрослыми носителями языка показали, что:
1) основы реальных глаголов распознаются очень хорошо, исключение составили только основы непродуктивного -a класса;
2) основы квазиглаголов распознаются хуже реальных;
3) репертуар «неправильных» моделей состоит из шести штук, две из которых -aj и -(uj) применяются к глаголам всех классов;
4) в неправильных ответах большинство испытуемых предпочитает так называемую j-стратегию;
5) выделенная с помощью дисперсионного анализа взаимосвязь между количеством правильных ответов, классом глагола и его частотность проявляется в том, что глаголы -ova класса распознаются одинаково хорошо вне зависимости от того, к какой частотной группе этот глагол относится.
Эксперименты с детьми дошкольного возраста без речевых отклонений позволяют сделать следующий вывод: в целом система глагольных классов складывается к четырем годам, — к этому возрасту дети уже относительно хорошо распознают основы разных классов, но не достигают уровня взрослого носителя языка.
Система глагольных классов у детей изменяется и совершенствуется с возрастом. Эти изменения затрагивают как качественный, так и количественный уровни: увеличивается общее число правильных распознаваний основы и правильных ответов; увеличивается репертуар моделей; снижается употребление дефолтного -аj класса за счет появления новых моделей и увеличения общего числа правильных ответов; снижается процент ошибок в спряжении.
Как и у взрослых, у детей реальные глаголы распознаются лучше квазиглаголов. Больше всего правильных ответов у детей-дошкольников было получено на глаголы -аj класса, чуть меньше на -оvа, еще меньше на -i и совсем мало на -а класс. Если сравнить эти результаты с таблицей морфологических показателей каждого класса, то видно, что самым легким классом оказался продуктивный -аj класс без чередований, относящийся к первому спряжению, затем чуть более сложным оказался опять-таки продуктивный -оvа класс первого спряжения с чередованием суффикса, еще более сложным стал продуктивный -i класс, относящийся к более редкому второму спряжению, с чередованием конечного согласного основы в некоторых формах, а самым сложным оказался -а класс, который хотя и относится к первому спряжению и имеет чередования конечного согласного основы во всех формах, но является непродуктивным, а также формально совпадает с -аj классом в форме инфинитива. При порождении форм квазиглаголов, оканчивающихся на -ать, испытуемые должны были «угадывать» класс глагола и часто делали выбор в пользу дефолта, особенно в случае с квазиглаголами.
Таким образом, на порождение глагольных форм у детей оказывает действие целый ряд морфологических факторов.
Результаты экспериментов с детьми дошкольного возраста с диагнозом алалия показали, что отличительной чертой этой группы испытуемых является активное использование дефолтной -aj модели или j-стратегии в более широком смысле, что противоречит результатам М. Ульмана и М. Гопник 29. Активное использование дефолта может быть вызвано тем, что алаликам в целом сложно выполнять данное задание, и они применяли самую легкую и «выигрышную» стратегию. Репертуар моделей у них меньше, чем у детей с нормальным речевым развитием. В целом система глагольных классов у детей с диагнозом алалия проще, чем у их сверстников: у них почти отсутствует не-j-стратегия, меньше как правильных распознаваний класса, так и правильных ответов, даже и в знакомых, высокочастотных, глаголах, практически отсутствует второе спряжение. Пожалуй, единственное «новое», что отличает их систему, от системы детей с нормальным речевым развитием, — это появление «обратных» чередований (например, *гешали от мешали *гесают).
Можно предположить, что эти дети в целом отстают от здоровых сверстников в развитии системы словоизменительных глагольных классов, однако четких возрастных соответствий между алаликами и детьми без речевых нарушений не обнаружено. Нужно отметить, что, по всей видимости, с возрастом постепенно система выравнивается: лучше всего из наших испытуемых с тестом справлялся единственный шестилетний Ullman, M. T. Inflectional morphology in a family with inherited specific language impairment [Text] / M. T. Ullman, M. Gopnik // Applied Psycholinguistics. — 1999. — Vol.
20. — P. 51–117.
испытуемый. Однако надо иметь в виду, что у него единственного не было проблем с вниманием и он хорошо в целом справлялся с заданиями логопеда, например, за счет самодисциплины.
Эксперимент со студентами-американцами, изучающими русский язык как иностранный, продемонстрировал, что основным отличием процесса усвоения системы русских глагольных словоизменительных классов инофонами является почти полное отсутствие влияния фактора частотности глагола при образовании форм. Эта группа испытуемых в первую очередь ориентируется на эксплицитные, выученные в классе, правила. Об этом свидетельствует, например, отсутствие статистически значимого различия между формально схожими -aj и -a классами и появление реакций по -avaj модели на стимул плавать — *плаю, *плают.
Фактор частотности самого класса в инпуте изучающих иностранный язык, по всей видимости, также не влияет: больше всего правильных ответов было в -ova классе, который встречается реже всего.
Результаты эксперимента с пациентами с диагнозом афазия. Для данной группы пациентов оказалось сложно найти какие-либо общие черты: часть пациентов относительно хорошо справлялась с заданием, часть — с большим трудом. В целом репертуар моделей у них больше, чем у взрослых носителей языка без речевых нарушений, также наблюдается тенденция, согласно которой чем больше правильных ответов, тем меньше моделей применялось в «неправильных» ответах. Почти все эти модели встречались у детей дошкольного возраста без речевых отклонений, с одним исключением: появление модели, где одновременно присутствуют и суффикс инфинитива, и суффикс прошедшего времени.
Выявить корреляции между диагнозом и результатами теста довольно сложно, что в первую очередь связано с характерной для клинического материала высокой степенью индивидуальности данных. Можно также предположить, что здесь мы имеем дело со сложным сочетанием различных факторов. Однако всё же можно выделить некоторые тенденции:
1) хуже всего с тестом (низкий процент правильных распознаваний основ, активное использование дефолтной -aj модели в большинстве случаев, большой репертуар «неправильных» моделей) справлялся единственный пациент с сочетанием сенсорной и афферентной моторной афазией;
2) по все видимости, существует зависимость между степенью выраженности болезни и тем, как пациент справляется с заданием: у единственного испытуемого с легкой степенью выраженности нарушений больше всего правильных распознаваний основ;
3) также существует и корреляция между длительностью заболевания и результатами эксперимента.
Четкой зависимости между наличием сенсорной афазии и тем, что пациенты по данным М. Ульмана и коллег 30 лучше справлялись с регулярными глаголами, для русского языка нами не выявлено.
Результаты эксперимента с пациентами с болезнью Альцгеймера показали, что в среднем они справлялись с тестом хуже, чем здоровые взрослые (меньше правильных распознаваний класса стимула, больший репертуар использованных моделей). Наибольшие затруднения у людей с болезнью Альцгеймера, как и в контрольной группе, вызвал -a класс.
Данные по пациентам с болезнью Альцгеймера — наибольшее количество правильных ответов в -ova классе и генерализации по -(uj) модели (например, *лавкать от чавкать *лавкую) — позволяют предположить, что -ova класс является наиболее устойчивым при распаде общих когнитивных функций и языка в частности.
Квазиглаголы распознавались пациентами в среднем хуже, чем реальные, что противоречит результатам М. Ульмана 31, где отмечалось, что наибольшие затруднения у людей с болезнью Альцгеймера вызывали только нерегулярные глаголы. Также на квазиглаголы было много ответов формами реальных глаголов русского языка. Можно предположить, что люди с болезнью Альцгеймера пытаются угадать слово, а не применять к нему правило, ориентируясь при этом не на морфологическое, а на фонетическое сходство (например, *окажать — оказываю, оказывают).
Эксперимент с пациентами с диагнозом шизофрения позволил установить, что их результаты практически не отличается от взрослой здоровой нормы, но все же некоторые особенности можно выделить: вопервых, это появление ошибок в спряжении не только в -a и -i классах, но и в других, а во-вторых, появление четвертого типа ошибок на чередования, то есть обратного (например, *гешать от мешать *гесят). Оба явления могут быть связаны либо с нарушением вероятностного прогнозирования 32, то есть пациент не способен оценить вероятность появления того или иного чередования или типа спряжения в том или ином классе, либо с невозможностью быстрого извлечения элементов, вызванного нарушением кратковременной памяти 33.
Ullman, M. T. A neural dissociation within language: evidence that the mental dictionary is part of declarative memory, and that grammatical rules are processed by the procedural system [Text] / M. T. Ullman, S. Corkin, M. Coppola, G. Hickok, J. H. Growdon, W. J. Koroshetz, S.
Pinker // Journal of Cognitive Neuroscience. — 1997. — Vol. 9(2). — P. 266–276.
Фрумкина, Р. М. К проблеме вероятностной организации речевого поведения в норме и патологии [Текст] / Р. М. Фрумкина, А. П. Василевич, А. Б. Добрович, Е. Н. Герганов.
— М., 1970. — 45 с.
DeLisi, L. E. Speech disorder in schizophrenia: review of the literature and exploration of its relation to the uniquely human capacity for language [Text] / L. E. DeLisi // Schizophrenia Bulletine. — 2001. — Vol. 27(3). — P. 481–496.
Сопоставление результатов, полученных в экспериментов со всеми группами испытуемых. Статистический анализ на выявление значимых различий между исследуемыми группами по разным параметрам позволил установить и подтвердить некоторые тенденции, отмечавшиеся при индивидуальном анализе каждой группы.
Лучше всего с тестом справлялись здоровые взрослые и пациенты с шизофренией, единственное различие между этими двумя группами испытуемых было выявлено по параметру «количество правильных распознаваний квазиглаголов, образованных от высокочастотных». Хуже всего с тестом справлялись дети с алалией и пациенты с афатическими нарушениями.
Дети с алалией статистически значимо отличались от остальных групп испытуемых по целому ряду параметров, кроме таких как «количество правильных ответов» и «количество правильных распознаваний»: по количеству правильных распознаваний основ -a класса, по количеству правильных распознаваний основ -i и -ova классов (правильных распознаваний у них было столько же, сколько у пациентов с афазиями); по количеству правильных распознаваний высокочастотных и низкочастотных глаголов и квази, образованных от низкочастотных;
правильных распознаваний в квазиглаголах, образованных от высокочастотных, у них было столько же, сколько у афатиков, но значимо меньше, чем у остальных групп испытуемых.
Таким образом, можно отметить некоторое сходство в порождении форм детьми с алалией и пациентами с афатическими нарушениями, что, возможно, связано с тем, что у обеих этих групп имеются нарушения грамматической системы. Главное отличие детей с алалией от пациентов с афазией — это количество «неправильных» моделей: у афатиков их было значимо больше, чем у алаликов.
Пациенты с болезнью Альцгеймера распознавали основы разных классов значимо хуже здоровых взрослых, а главным отличием их от остальных групп испытуемых, кроме людей с афатическими нарушениями, является количество применявшихся «неправильных» моделей. Можно предположить, что это в первую очередь связано с трудностями, вызванными снижением когнитивных способностей, которые могут вызывать нарушения семантического компонента системы, как показали, например, исследования Х. Симонсен и ее коллег 34. Особенно это заметно при порождении форм от квазиглаголов — выбор модели практически случаен и зависит от совпадения звучаний с реальными глаголами (об этом же свидетельствует и высокий процент ответов реальными глаголами на квази).
Simonsen, H. G. Processing of Verbal Morphology in Norwegian Speakers with Alzheimer's Disease (AD) [Text] / H. G. Simonsen, I. Moen, A. R. ksengrd, K. Engedal // Proceedings of the 2004 IALP Congress. — 2004.
В группе детей без речевых нарушений выделяются две тенденции 35 :
снижение тех или иных ошибок с возрастом (с возрастом уменьшается число ошибок на чередованиях, увеличивается количество правильных ответов и распознаваний основ разных классов, количество правильных ответов -а, -i и -ova классов, глаголов разной частотности) и своеобразное параболообразное усвоение некоторых элементов системы (больше всего ошибок на спряжение, меньше всего правильных распознаваний в -aj классе и больше всего «неправильных» моделей было у пятилетних детей).
Студенты-американцы, изучающие русский язык как иностранный, отличались от остальных по следующим параметрам: у них было больше всего ошибок на чередования, что связано с тем, что русский язык для них не является родным и у них нет достаточно большого инпута, из которого можно извлечь «правила» перехода одного звука в другой; у них было значимо меньше правильных распознаваний основ -aj класса, что вызвано тем, что они практически с одинаковой вероятностью выбирали -aj и -a модели при порождении форм, заканчивающихся на -ать или -али, то есть оба правила для них имеют примерно одинаковый вес, в отличие от тех групп испытуемых, для которых русский язык является родным (об этом же свидетельствует и тот факт, что количество правильных распознаваний -a класса у них такое же, как у здоровых взрослых и пациентов с шизофренией); они относительно плохо (но лучше, чем алалики и афатики) справлялись с распознаванием реальных глаголов, но так же хорошо, как здоровые взрослые и больные шизофренией, — с распознаванием квазиглаголов, что свидетельствует о том, что частотность глагола для этой группы имеет аномальные параметры.
Полученные и описанные в Главе 6 результаты в Главе 7 «Анализ результатов эксперимента на материале русского языка в свете дискуссии об организации ментального лексикона» интерпретируются с точки зрения моделей устройства ментального лексикона и сопоставления с данными других языков.
Установлено, что далеко не все явления, обнаруженные на материале английского и других языков, подтвердились на материале русского языка.
Данные о том что, дети со специфическими речевыми нарушениями, по мнению М. Ульмана и М. Гопник 36, должны иметь затруднения с использованием регулярного правила, не подтверждаются на русском экспериментальном материале: напротив, больше всего правильных распознаваний у них было именно в дефолтном -aj классе; кроме того, именно в этом классе роль фактора частотности была нарушена, а большинство «неправильных» форм были образованны именно по Не все представленные здесь различия являются статистически значимыми.
Ullman, M. T. Inflectional morphology in a family with inherited specific language impairment [Text] / M. T. Ullman, M. Gopnik // Applied Psycholinguistics. — 1999. — Vol.
20. — P. 51–117.
«йотовой» стратегии, к которой, в частности, относится и активное использование -ij модели при образовании форм от глаголов -i класса (например, носить *носию). Возможно, что такое расхождение в результатах может быть вызвано тем, что М. Ульман и М. Гопник анализировали взрослых со специфическими речевыми нарушениями, а не детей, еще только усваивающих язык. Возможно также, что именно здесь проявилась специфика языка с глагольной парадигмой.
Предположение, выдвинутое М. Ульманом и его коллегами 38, что люди с болезнью Альцгеймера не испытывают трудностей при порождении форм от регулярных и квазиглаголов, также не подтвердилось на материале русского языка: квазиглаголы у этих испытуемых вызвали гораздо большие затруднения, чем реальные глаголы всех классов. Однако данные русского языка не противоречат предположению Д. Плаута 39 о том, что в первую очередь у таких больных нарушен семантический компонент, что выражается в ответах в виде реальных форм на квазистимулы. В той же статье М. Ульмана и соавторов 40 описываются результаты экспериментов с испытуемыми с афатическими нарушениями. В соответствии с этими данными люди с сенсорной афазией лучше справлялись с порождением форм от регулярных глаголов, а с моторной — с формообразованием от нерегулярных глаголов. Данные русского эксперимента, в котором принимали участие люди с моторной или смешанной афазией, показали, что эти респонденты хорошо справлялись только с дефолтным -aj классом, а наибольшие затруднения у них вызвал -a класс. Некоторые ответы, которые попали в «прочее», явно свидетельствуют о том, что у афатиков нарушена не только грамматическая система, но и фонологический компонент. Таким образом, результаты экспериментов, которые в рамках английского языка трактовались в пользу двусистемного подхода, не подтверждаются на материале русского языка.
Полученные данные позволяют выявить некоторые общие черты, которые выделялись исследователями других — не английского — языков.
Например, можно отметить сходные черты результатов нашего эксперимента с результатами экспериментов на усвоение флективной Ullman, M. T. A neural dissociation within language: evidence that the mental dictionary is part of declarative memory, and that grammatical rules are processed by the procedural system [Text] / M. T. Ullman, S. Corkin, M. Coppola, G. Hickok, J. H. Growdon, W. J. Koroshetz, S.
Pinker // Journal of Cognitive Neuroscience. — 1997. — Vol. 9(2). — P. 266–276.
Plaut, D. C. Structure and function in the lexical system: insights from distributed models of word reading and lexical decision [Text] / D. C. Plaut // Language and cognitive processes. — 1997. — Vol. 12(5/6). — P. 765–805.
Ullman, M. T. A neural dissociation within language: evidence that the mental dictionary is part of declarative memory, and that grammatical rules are processed by the procedural system [Text] / M. T. Ullman, S. Corkin, M. Coppola, G. Hickok, J. H. Growdon, W. J. Koroshetz, S.
Pinker // Journal of Cognitive Neuroscience. — 1997. — Vol. 9(2). — P. 266–276.
глагольной морфологии норвежского языка 41 : во-первых, это — снижение употребления дефолтной модели с возрастом, а во-вторых, влияние частотности класса на этапы усвоения (для русского языка это находит выражение, в частности, в том факте, что низкочастотный -a класс усваивается последним).
Явление, обнаруженное на материале итальянского языка 42, а именно что фонологическая схожесть влияет на генерализации даже в дефолтном классе, в некотором виде присутствует и в русском языке. Пожалуй, самым ярким примером является квазиглагол *гешать от мешать, формы которого чаще остальных глаголов образовывались по непродуктивной -a модели. По всей видимости, здесь на выбор модели влияет конечный, шипящий, согласный основы. Также можно выделить тенденцию, согласно которой чем меньше слогов в слове, тем больше вероятность того, что оно будет образовываться по непродуктивной модели. Однако для подтверждения этих наблюдений требуются дополнительные эксперименты.
Подтвердилось и наблюдение Р. де Диего-Балагуер и коллег 43, сделанное на материале испано-каталонских билингвов с афатическими нарушениями, которое показало, что их пациенты плохо справлялись с нерегулярным словоизменением.
Все подтвердившиеся факты для других, отличных от английского, языков трактовались в пользу односистемного подхода. Тем не менее некоторые противоречия возникают и при интерпретации полученных в ходе данной работы результатов в этом ключе.
С одной стороны, наблюдается влияние фактора частотности во всех классах, кроме -ova, у детей без речевых нарушений, здоровых взрослых, людей с болезнью Альцгеймера и шизофренией, то есть у всех групп, для которых русский язык является родным, и у которых нет аграмматизмов, что говорит в пользу односистемного подхода. Однако отсутствие влияния фактора частотности в -ova классе вступает в противоречие с обоими подходами, так как, по всей видимости, здесь оказывается важным не Simonsen, H. G. Past tense acquisition and processing in Norwegian: Experimental evidence [Text] / H. G. Simonsen // Language and Language Behavior. — 2000. — Vol. 3/II. — P. 6– 101.
Orsolini, M. Universals in morphological representation: Evidence from Italian [Text] / M.
Orsolini, W. Marslen-Wilson // Language and Cognitive Processes. — 1997 — Vol. 12. — P.
1–47.
Orsolini, M. Acquiring regular and irregular inflection in a language with verb classes [Text] / M. Orsolini, R. Fanari, H. Bowles // Language and cognitive processes. — 1998. — Vol.
13(4). — P. 425–464.
De Diego-Balaguer, R. Regular and irregular morphology and its relationship with agrammatism: Evidence from two Spanish-Catalan bilinguals [Text] / R. De Diego-Balaguer, A. Costa, N. Sebastin-Galls, M. Juncadella, A. Caramazza // Brain and Language. — 2004.
— Vol. 91. — P. 212–222.
фактор регулярности или нерегулярности, а скорее, фактор узнаваемости:
-ova класс обладает настолько яркими морфологическими показателями принадлежности к определенной модели, что частотность стимула перестает играть значимую роль. Узнаваемость -ova класса отмечается и у студентов-американцев, изучающих русский язык как иностранный — в этом классе у них было больше всего правильных ответов, несмотря на самую низкую встречаемость этого класса в инпуте. Полная сохранность -ova класса наблюдается и у испытуемых с болезнью Альцгеймера.
В пользу важности фактора частотности и продуктивности того или иного класса говорят и данные усвоения неродного языка: студентыамериканцы, у которых фактор частотности не влияет на количество правильных ответов, с одинаковой вероятностью применяли непродуктивную -a и продуктивную -aj модели.
Двоякую интерпретацию можно предложить и для генерализации суффикса -уj- в ответах самых разных классов, в том числе и в -ova (*китали (от читали) *китуют, *випали (от щипали) *випуют, *дрепили (от крепили) *дрепуют, зимовать *зимовую): в русском языке существует два глагола (живописать и хиротонисать), образующие формы с помощью этого суффикса, несмотря на тематический гласный -а-, оба не относятся к частотным и едва ли знакомы не только детям, но и большинству взрослых, то есть испытуемые не могли провести аналогию с этой моделью, что противоречит односистемному подходу. Однако появление этого суффикса может быть связано и с генерализацией -ova модели, что как раз и является примером аналогии.
Тем не менее есть факты, которые указывают на то, что дети не всегда пользуются аналогией: в процессе порождения форм они могут эксплицитно указывать, на какой реально существующий глагол похож тот или иной квазиглагол, однако на выбор модели это не влияет (например, ребенку предъявляется стимул *клавать, и он отмечает, что это слово похоже на плавать, но при этом порождает следующие формы: *клавую, *клавуют).
Таким образом, вопрос о том, чем пользуются владеющие русским языком люди — правилами или аналогией, — остается открытым. Можно предположить, что такое четкое разделение правил и аналогии вообще неактуально для русского языка. В нем отсутствует четкое разделение глаголов на регулярные и нерегулярные, а на порождение глагольных форм, как показывают результаты эксперимента, влияет целый ряд факторов:
частотность самого стимула, частотность и продуктивность правила, морфологическая и фонологическая структура слова. Возможно, что обе стратегии — образование форм по правилам и по подобию в трактовке У. Хана и Н. Чатера 44 — сосуществуют в системе порождения глагольных форм русского языка. В некотором смысле сосуществование обеих стратегий присутствует в модели схем Дж. Байби 45. Однако тип схемы четко зависит от регулярного или нерегулярного словоизменения, что для русского языка не является актуальным (глаголы на -ать могут образовываться как по дефолтному -aj правилу, так и по подобию с -ova классом, что выражается в употреблении суффикса -уj-).
Частично эти факты могут быть учтены в рамках модели «правил и вероятностей», предложенной К. Гор 46. К достоинствам этой модели можно отнести и то, что в ней решена проблема сосуществования правильных и неправильных форм в речевом онтогенезе — вероятность применения того или иного правила с тем или иным тематическим гласным еще не до конца усвоена. Однако эта система требует некоторого дополнения в связи с выявленным на уровне тенденции влиянием не только тематического гласного, но и фонетических характеристик конечного согласного основы и количества слогов. Также в этой модели не нашли отражения ответы, образованные по -uj модели, на стимулы всех классов.
Эта проблема может быть решена в рамках следующей гипотетической схемы. В блоке «йотовое» и «нейотовое» правило в сочетании с тематическим гласным происходит своеобразное накопление подобного рода элементов в виде единого целого (-uj, -aj, -oj и т. д.). По всей видимости, вес и вероятности имеют не только «йотовое» и «нейотовое» правило в связи с тематическим гласным, но и эти единые элементы. Большинство из них отсекается в процессе контроля, то есть своеобразного соотнесения порожденной формы, реакции, с поступившим стимулом.
Однако в этом блоке могут происходить некоторые сбои, что приводит к появлению форм, типа *кисую от *кисать или *копию от копать, которые можно трактовать как формы, образованные по аналогии.
Также необходимо ввести блок выделения неизменяемой части основы, то есть той, которая не участвует в формообразовании. Сбои в этом блоке видны на примере глаголов -ova класса. Здесь возможно двойное выделение такой части: например, в глаголе зимовать можно выделить как неизменяемую основу зим-, так и зимов-. Отсюда и возникают такие параллельные формы, как зимую и *зимовую. Отдельными блоками Hahn, U. Similarity and rules: distinct? exhaustive? empirically distinguishable? [Text] / U. Hahn, N. Chater // Cognition. — 1998. —Vol. 65. — P. 197–230.
Bybee, J. L. Regular morphology and the lexicon [Text] / J. L. Bybee // Language and Cognitive Processes. — 1995. — Vol. 10. — P. 425–455.
Gor, K. The Rules and Probabilities Model of Native and Second Language Morphological Processing [Text] / K. Gor. // Теоретические проблемы языкознания: Сб. ст. к 140-летию кафедры общего языкознания / гл. ред.: Л. А. Вербицкая. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2004. — С. 51–75.
необходимо также выделить, во-первых, блок фонологического и фонетического анализа, который, в частности, отвечает за чередования и может влиять на выбор «йотовой» или «нейотовой» стратегии, а во-вторых, блок определения типа спряжения, первого или второго. Определение спряжения было выделено в отдельный блок на том основании, что окончания, например, второго спряжения на -ат появляются в ответах на квазиглаголы, образованных не только по «нейотовой» стратегии, но и по «йотовой». В этом блоке происходит своеобразная конкуренция правил, которую отмечает Ч. Янг 47 : обе «нейотовые» модели в эксперименте — -a и -i — конкурируют между собой, что выражается в частности в ошибках в спряжении: почти у всех взрослых испытуемых больше всего ошибок в спряжении было в -a классе, то есть мы видим использование не закономерного и более частотного первого на -ут/-ют, а второго на -ат/ят, что связано с генерализацией продуктивного -i класса.
Определить точную организацию выделенных блоков — очередность их применения на разных этапах порождения форм — в рамках полученного материала невозможно. Вероятно, данная схема действует только при порождении форм от незнакомых и квазиглаголов, а знакомые глаголы просто хранятся в памяти целиком вне зависимости от того, к какому классу они принадлежат. Об этом свидетельствует высокий процент правильных распознаваний реальных глаголов и отсутствие значимых различий между высоко- и низкочастотными глаголами у здоровых взрослых и некоторых других групп испытуемых.
В Заключении обобщаются полученные результаты и отмечаются некоторые перспективы дальнейших исследований.
Результаты проведенного исследования позволяют сделать следующие выводы.
Данные русского языка невозможно описать в рамках ни одного из наиболее обсуждаемых подходов к организации ментального лексикона: ни односистемного, ни двусистемного.
Главным фактором, который позволяет разграничить эти два подхода, является частотность стимула. В рамках двусистемного подхода она должна влиять только на порождение глагольных форм от нерегулярных глаголов, тогда как в односистемном подходе — и на порождение форм от регулярных глаголов тоже. Нами было установлено, что фактор частотности в русском языке статистически значимо влияет как на порождение форм от непродуктивных глагольных классов (-a класс), так и продуктивных (-aj и -i классы). Однако он не влияет на порождение форм от продуктивного -ova класса, что в первую очередь вызвано прозрачностью морфологической структуры глаголов этой словоизменительной модели.
Эти результаты противоречат обоим подходам.
Yang, C. D. Knowledge and Learning in Natural Language [Text] / C. D. Yang. — Oxford:
Oxford University Press, 2002. — 192 p.
Вторым важным и дискуссионным моментом в противостоянии этих двух подходов является вопрос о символических правилах и аналогиях как возможных способах образования глагольных форм. Результаты экспериментов со здоровыми русскоязычными детьми показали, что при порождении форм от квазиглаголов они могут догадываться о том, какой реальный глагол лег в основу стимула, но это далеко не всегда влияет на выбор словоизменительной модели, что скорее говорит об использовании правил, а не аналогий. Дополнительным свидетельством в пользу правил как основы вербальных процедур являются нетипичные для остальных групп испытуемых ответы людей с болезнью Альцгеймера: пациенты при порождении форм от квазиглаголов ориентировались именно на фонологическую схожесть с теми или иными реальными глаголами, то есть пользовались скорее аналогией, чем правилами.
Таким образом, экспериментальные данные русского языка показывают, что формулирование универсальных принципов организации ментального лексикона как в рамках односистемного, так и двусистемного подходов преждевременно. Наиболее удачной моделью описания русских данных является модель «правил и вероятностей». Однако и она потребовала внесения дополнительных уточняющих элементов: блока накопленных конечных элементов основ (-aj-, -uj-, -oj-…), контроля, выделения неизменяемой части основы, определения спряжения глагола.
Публикации:
Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:
Свистунова, Т. И. Особенности образования словоформ русского глагола детьми дошкольного возраста: экспериментальное исследование [Текст] / Т. И. Свистунова. // IV Межвузовская научная конференция студентов-филологов. Тезисы. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2001.— С. 86–87.
Свистунова, Т. И. Порождение глагольных форм детьми дошкольного возраста: экспериментальное исследование [Текст] / Т. И. Свистунова. // Русская филология. 13. Сборник научных работ молодых филологов. — Тарту: Tartu University Press, 2002. — С.
Свистунова, Т. И. Некоторые особенности в речевом развитии близнецов (на примере психолингвистического эксперимента) [Текст] / Т. И. Свистунова. // V Межвузовская научная конференция студентов-филологов. Тезисы. — СПб,: Филологический факультет СПбГУ, 2002. — С. 101.
Свистунова, Т. И. Некоторые особенности формообразования русского Т. И. Свистунова. // Studia Slavica. Сборник научных трудов молодых филологов III. — Таллинн: O Vali Press, 2003. — С. 401– Свистунова, Т. И. Анализ особенностей порождения словоформ от русских глаголов у детей с нормальным и нарушенным речевым развитием [Текст] / Т. И. Свистунова. // VI Межвузовская научная конференция студентов-филологов. Тезисы. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2003.— С. 104–105.
Свистунова, Т. И. Анализ речевого развития близнецов (на примере одного психолингвистического эксперимента) [Текст] / Т. И. Свистунова. // Русская филология. 14. Сборник научных работ молодых филологов. — Тарту: Tartu University Press, 2003. — С. 276–280.
Свистунова, Т. И. Особенности порождения форм русских глаголов детьми дошкольного возраста — с нормальным развитием и Т. И. Свистунова. // Ученые записки молодых филологов. Сб.
статей.— СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2004. — Вып. 2.
Черниговская, Т. В. Все дети равны, но некоторые…: к вопросу о дефолтных правилах усвоения глагольной парадигмы [Текст] / Т. В. Черниговская, Т. И. Свистунова. // Материалы XXXIV международной филологической конференции. Выпуск 22. Общее языкознание.— СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2005. — Svistunova, T. Modules or networks: acquisition of Russian verbal classes by native children [Text] / Svistunova Tatiana, Tatiana Chernigovskaya, Kira Gor. // Вторая международная конференция по когнитивной науке: Тезисы докладов: В 2т. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006. — Т. 1. — С. 161–162.
Свистунова, Т. И. Особенности усвоения русской глагольной морфологии детьми в свете дискуссий об организации ментального лексикона (экспериментальное исследование) [Текст] / Т. И. Свистунова, Т. В. Черниговская, К. Гор. // Проблемы онтолингвистики — 2007.
Материалы международной конференции (21–22 мая 2007 г., СанктПетербург). — СПб.: Златоуст, 2007. — С.172–175.
Свистунова, Т. И. Усвоение словоизменительных глагольных классов русского языка в норме и патологии в свете дискуссий об организации ментального лексикона [Текст] / Т. И. Свистунова.
// Известия Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена. Аспирантские тетради. — 2007. — 20 (49) — С. 357–364.
Черниговская, Т. В. Особенности порождения глагольных форм пациентами с болезнью Альцгеймера: (экспериментальное исследование) [Текст] / Т. В. Черниговская, Е. С. Ткаченко, И. Далби, Т. И. Свистунова. // Материалы XXXVI Международной филологической конференции.
— СПб.: Филологический факультет, 2008. — С. 73 –78.
Свистунова, Т. И. Структура ментального лексикона при нарушениях языковой системы: экспериментальное исследование глагольной словоизменительной морфологии [Текст] / Т. И. Свистунова. // Известия Российского государственного Аспирантские тетради. — 2008. — 28(63). Ч. 1. — С. 300–307.
«