На правах рукописи

КАМАРАУЛИ Елена Владимировна

Южнорусская приказная изба как учреждение местного управления

во второй половине XVII века

Специальность 07.00.02 – Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Воронеж – 2006 2

Работа выполнена в Воронежском государственном университете

Научный руководитель доктор исторических наук, доцент – Глазьев Владимир Николаевич

Официальные оппоненты доктор исторических наук – Швейковская Елена Николаевна доктор исторических наук, профессор – Загоровский Павел Владимирович

Ведущая организация Тамбовский государственный – университет

Защита диссертации состоится 27 ноября 2006 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.038.12 в Воронежском государственном университете по адресу: 394068, г. Воронеж, Московский проспект, 88, корпус ВГУ № 8, ауд. 211 а.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Воронежского государственного университета

Автореферат разослан «_» 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета А.Н. Акиньшин

I.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Пути развития отечественной государственности, формы взаимодействия общественных институтов и органов власти относятся к числу наиболее актуальных исследовательских проблем. В истории России вторая половина XVII века была временем становления абсолютизма. В этот период в рамках унификации и централизации местного управления на всю территорию государства распространилась власть воевод.

Процесс этот носил «эволюционный» характер и не был связан с какой-либо правительственной реформой, оформленной законодательно.

Исполнительным органом воеводского управления стали государственные учреждения приказного типа – приказные (съезжие) избы1. На местах приказные избы служили проводниками внутренней политики государства.

Наряду с сословно-выборными органами, они играли роль связующего звена между центральной властью и обществом. Приказная изба была учреждением, где воевода, как полномочный представитель центральной власти, принимал население по разнообразным военным, административным, хозяйственным и бытовым вопросам, осуществлял судебные функции.

На современном этапе развития исторической науки активизировался интерес к региональной истории, и представляется плодотворным изучение местного управления с учетом региональной специфики. С этой точки зрения тема работы – южнорусская приказная изба как учреждение местного управления во второй половине XVII в. – безусловно, является актуальной.

По определению Н.П. Ерошкина, «государственное учреждение есть специально организованная государством группа гражданских или военных должностных лиц (чиновников), выполняющих путем принуждения, с помощью денежных средств и делопроизводства определенные задачи»2.

Следовательно, изучение государственной деятельности южнорусской приказной избы невозможно без анализа принципов назначения, источников комплектования и сословной принадлежности личного состава (аппарата) этого учреждения. Так как административный процесс был тесно связан с делопроизводством, то продуктивным представляется изучение состава и приемов оформления документации приказных изб.

Степень изученности проблемы. Изучение местных органов власти XVII в. началось в середине – второй половине XIX в. Опираясь на опубликованные источники, Б.Н. Чичерин проанализировал деятельность воеводского управления и сословно-выборных органов власти. Приказная изба упоминалась как воеводское «присутственное место». Была дана общая характеристика ее канцелярских дел. Б.Н. Чичерин пришел к выводу об «отсутствии делопроизводства» на местах, что затрудняло контроль над деятельностью Термины «приказная изба» и «съезжая изба» на протяжение XVII в. являлись наименованием одного и того же учреждения, поэтому в тексте работы используются как синонимичные понятия.

Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России / Н.П. Ерошкин. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Третий Рим, 1997. С. 9.

воеводской администрации. По его мнению, при отсутствии в делопроизводстве законодательно установленного порядка, унифицированных форм и четко определенных сроков производства дел главенствовали «обычай и удобство» при решении административных вопросов3. «Южный» материал в работе не был отделен от общероссийского.

Вслед за Б.Н. Чичериным к анализу местного управления XVII в.

обратился другой историк «государственной школы» А.Д. Градовский. Он разобрал основные принципы воеводского управления, проанализировал содержание и структуру воеводских наказов, выделив ряд рубрик в их содержании. А.Д. Градовский пришел к заключению о противоречии воеводской должности, которое заключалось в чрезмерной власти воеводы «как исполнительного агента» центральной власти и в слабости его «как самостоятельного администратора»4. Ориентируясь на более поздние бюрократические формы управления государством, Б.Н. Чичерин и А.Д. Градовский обошли стороной проблему соответствия воеводской власти уровню общественно-политического развития России XVII в.

Вопрос о комплектовании и деятельности подьяческих штатов местных приказных учреждений не получил освещения в трудах ученых «государственной школы». Отчасти этот пробел удалось заполнить Н.Н. Оглоблину. На материалах Сибирского и Разрядного приказов он охарактеризовал социальную базу комплектования провинциального подьячества, рекрутировавшегося из всех основных слоев русского общества, за исключением высших и средних служилых чинов «по отечеству».

Источниками пополнения подьяческих штатов приказных изб названы «писчая площадь» и низшие местные учреждения – таможенные, губные и земские избы5. Недочетом работы Н.Н. Оглоблина следует считать невнимание к региональным особенностям комплектования подьячества.

В целом, в дореволюционной историографии основное внимание уделялось характеристике структуры и функций государственных учреждений, при этом их практическая работа почти не получила освещения.

Был введен в научный оборот значительный комплекс источников, особенно законодательного характера, накоплен богатый фактический материал.

В 50-е гг. XX в. началось изучение собственно приказного делопроизводства. Этому вопросу в 1956 г. был посвящен специальный курс лекций М.Н. Тихомирова, опубликованный впоследствии в одном из его обобщающих трудов. В лекциях содержалось общее представление о приказных избах, были охарактеризованы две формы приказного Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII веке / Б.Н. Чичерин. М.: Типография А. Семена, 1856.

С. 99, 270.

Градовский А.Д. История местного управления в России / А.Д. Градовский. СПб.: Типография Головина, 1868. Т. 1. С. 305.

Оглоблин Н.Н. Происхождение провинциальных подьячих XVII века / Н.Н. Оглоблин // Журнал Министерства Народного Просвещения. СПб.: Типография В.С. Балашева и Ко, 1894. Ч. 9-10. С. 118-150, 219-241.

делопроизводства – столбцы и книги, даны определения основных видов документов – указ, отписка, память, наказ, челобитная6.

В 60-е гг. XX в. появились исследования, посвященные деятельности центральных учреждений приказного типа7. А.К. Леонтьевым был сделан вывод о противоречивой политике высшей власти по централизации местного управления: «расширение объема управленческих функций воевод сочеталось со стремлением лишить воевод всякой самостоятельности в управлении, ограничить их ролью послушных исполнителей исходивших из центра распоряжений». На местах воплощение государственной политики должно было осуществляться при помощи приказной избы как «центра и рабочего органа уездного управления»8.

В 80- е гг. XX в. появились исследования местного управления с учетом региональной специфики. Исследователь истории Среднего Поволжья во второй половине XVI-XVII вв. И.П. Ермолаев отметил, что власть воевод дополнялась участием дьяков в управлении, а «отличие функциональных обязанностей дьяков от воевод заключалось, видимо, в том, что воеводы больше занимались делами политическими, осуществляли общее руководство, а дьяки – более конкретное, с уклоном в хозяйственные вопросы». Упомянув, что дьяки ведали документацией дьячих или съезжих изб, автор не остановился на подробной характеристике этого учреждения.

И.П. Ермолаев обратился к проблеме генезиса воеводского управления.

По его мнению, зарождение воеводского управления произошло в Среднем Поволжье. Воеводская власть вводилась с целью организовать управление завоеванным Казанским краем. Т.о., первоначально воеводы, соединявшие полномочия военной и гражданской власти, появились в пограничных регионах9. На первый план были выдвинуты внешнеполитические факторы появления воеводского управления. Однако непонятно, почему в XVII в.

воеводское управление распространилось на всю территорию государства.

Свое видение проблемы генезиса воеводства выдвинул А.П. Павлов:

«Становление и утверждение воеводской системы было обусловлено всем ходом социально-политического развития страны в конце XVI-XVII в. … Внешние же факторы не могли сами по себе привести к утверждению той или иной формы управления»10.

Объектом исследования Н.Ф. Демидовой стали приказные люди как «специальная, сформировавшаяся в XVII в. в сословную прослойку группа служилых людей, основной обязанностью которых являлась работа в государственных учреждениях в центре и на местах». Источники Тихомиров М. Н. Российское государство XV-XVII веков / М.Н. Тихомиров. М.: Наука, 1973. С. 348–383.

Устюгов Н.В. Эволюция приказного строя Русского государства в XVII в. / Н.В. Устюгов // Абсолютизм в России (XVII–XVIII вв.): Сб. ст. / Отв. ред. Н.М. Дружинин. М.: Наука, 1964. С. 134-167.

Леонтьев А.К. Государственный строй / А.К. Леонтьев // Очерки русской культуры XVII века: В 2 ч. М.:

Изд-во МГУ, 1979. Ч. 1. С. 319-320.

Ермолаев И.П. Среднее Поволжье во второй половине XVI–XVII вв. (Управление Казанским краем) / И.П. Ермолаев. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1982. С. 13, 45, 51.

Павлов А. П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове (1584-1605 гг.) / А.П. Павлов.

СПб.: Наука, 1992. С. 243.

комплектования подьяческих кадров были изучены с учетом региональной специфики. Изначально в северном и центральном регионах подьячие рекрутировались из тяглых посадских слоев, в западных и сибирских городах – из служилых людей «по прибору», в южных городах – из служилых людей «по отечеству». В дальнейшем ведущая роль в комплектовании перешла к приказным семьям. Было зафиксировано появление должностей подьячего «со справой» и «с приписью»11. Сделан вывод о непрерывной бюрократизации всех уровней управления. Однако в среде местных приказных кадров этот процесс шел с отставанием, что обусловило реорганизацию всей системы местного управления в петровскую эпоху.

Тезис об усилении бюрократизации всех уровней власти получил развитие в работах А.Н. Медушевского о становлении абсолютизма в России.

Бюрократия определялась как «социальный слой, от которого в первую очередь зависит реализация функций управления обществом». Россию XVII в. характеризовал особый тип государственности – «служилое государство», в котором тесно смыкаются сословия и власть. В таких условиях управление стало «важнейшим способом регулирования социальных отношений сверху донизу», поэтому происходил постоянный рост сети государственных учреждений и количества приказных людей12.

Т.о., изучение истории центрального и местного управления происходило в рамках общих проблем генезиса абсолютизма.

В 90-е гг. XX в. появились работы по истории местного управления в регионах. В.А. Александров и Н.Н. Покровский исследовали взаимоотношения сибирских миров с местной и центральной администрацией. Были охарактеризованы этапы конфликтов миров и воеводской власти, способы борьбы населения со злоупотреблениями администрации. Зафиксировано упрочение воеводского управления на протяжении XVII в., но при сохранении сотрудничества власти и миров в разрешении «повседневно возникавших жизненных коллизий»13.

В исследовании Е.В. Вершинина о воеводском управлении в Сибири были рассмотрены состав сибирской администрации, принципы назначения воевод, их государственное обеспечение, кормленческие черты воеводского управления, проанализировано содержание воеводских наказов, приведены сведения биографического характера. Интересен вывод автора об осуществлении правительством «определенного отбора кадров, наиболее пригодных для управления специфичным сибирским регионом», сделанный на основе анализа поименного состава сибирских воевод14.

Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII века и ее роль в формировании абсолютизма / Н.Ф. Демидова. М.: Наука, 1987. С. 15, 164.

Медушевский А.Н. Утверждение абсолютизма в России: Сравнительное историческое исследование / А.Н. Медушевский. М.: Текст, 1993. С. 46.

Александров В.А. Власть и общество. Сибирь в XVII в. / В.А. Александров, Н.Н. Покровский.

Новосибирск: Наука. Сиб. Отд-ние, 1991. С. 170.

Вершинин Е.В. Воеводское управление в Сибири (XVII век) / Е.В. Вершинин. Екатеринбург:

Муниципальный учебно-методический центр «Развивающее обучение», 1998. С. 64.

В исследовании по истории Поморья в XVII в. Е.Н. Швейковской сделан вывод о сосуществовании двух взаимосвязанных течений в местном управлении: мирского и государственно-административного. Если сосредоточением мирской, общинной власти была земская изба, то второе течение представлено приказной избой с подьяческим штатом. Интересны сведения о материальном обеспечении местных подьячих. В отличие от юга, в северных городах был распространен мирской найм подьячих, и источником оплаты их труда были мирские сборы. Т.о., посадские и крестьянские общины принимали активное участие в оплате подьяческого звена местного аппарата. Во второй половине XVII в. подьяческое жалованье на севере стало выплачиваться из казны15. Последняя мера была связана с централизацией местного управления, казенное жалование увеличивало степень зависимости местных приказных людей от государства.

Кормлению как способу содержания должностных лиц за счет населения посвящена монография Г.П. Енина. По мнению автора, кормление воевод соответствовало феодальной законности, так как оставалось государевым пожалованием, наградой за службу, сословной привилегией служилых людей «по отечеству»16. В свете такого подхода вполне объяснимо чрезвычайное стремление служилых людей к получению воеводства.

делопроизводства местных учреждений: ростовской, псковской и новгородской приказных изб17.

административная практика в южных уездах России XVII в.18.

А.А. Гоголевой сделан обзор воронежского приказного делопроизводства19, изучено управление Острогожским уездом в XVII в.20. К.И. Кузиным Швейковская Е.Н. Государство и крестьяне России. Поморье в XVII веке / Е.Н. Швейковская. М.:

Археографический центр, 1997. С. 234-236.

Енин Г.П. Воеводское кормление в России в XVII веке (содержание населением уезда государственного органа власти) / Г.П. Енин. СПб.: Российская национальная библиотека, 2000. С. 315.

Булгаков М.Б. Состав документации Ростовской приказной избы первой половины 60-х годов XVII в. / (http://www.rostmuseum.ru/publication/historyCulture/2001/bulgakov01.html); Богданов А.П. Книги Псковской приказной избы XVII в. / А.П. Богданов, А.И. Плигузов // Советские архивы. 1987. № 4. С. 77-83; Лавров А.С. Записные книги Новгородской приказной палаты 1686-1689 гг. / А.С. Лавров // Книга в России XVIII – середины XIX в. Из истории Библиотеки Академии наук. Л., 1989. С. 148-154.

Глазьев В.Н. «Город» и «пригород» как административные категории юга России XVII в. // Страницы российской истории: Сб. науч. ст. / Отв. ред. В.Н. Глазьев. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2005.

С. 15–19; Он же. Городовое воеводство второй половины XVII в. / В.Н. Глазьев // Очерки феодальной России. М., 2004. Вып. 8. С. 165-174; Он же. Власть и общество на юге России в XVII веке: противодействие уголовной преступности / В.Н. Глазьев. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2001. 432 с.; Он же.

Комплексы документов о назначении воевод в Разрядном приказе в конце XVII века / В.Н. Глазьев // Источниковедение: поиск и находки: Сб. науч. тр. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2000. Вып. 1.

С.100-109.

Гоголева А.А. Документы приказного делопроизводства Воронежского края XVII – начала XVIII в. / А.А. Гоголева // Отечественные архивы. 1999. № 5. С. 18–21.

Она же. Местная власть в Острогожском уезде во второй половине XVII – начале XVIII в.: городовые воеводы и черкасские полковники: Автореф. дис. … к.и.н. / Гоголева Алла Анатольевна. Воронеж, 2005.

24 с.

проведено комплексное изучение подьяческих штатов воронежской приказной избы в XVII в.21.

Т.о., в отечественной историографии институт городового воеводства и «служилая бюрократия», подьячие и дьяки, изучались по отдельности, до настоящего времени не было предпринято комплексного исследования деятельности аппарата южнорусских приказных изб второй половине XVII в.

Источниковая база исследования. Диссертационное исследование базируется на комплексном изучении архивных (неопубликованных) и опубликованных материалов. Неопубликованные материалы представлены документами из собраний Российского государственного архива древних актов (РГАДА) и Государственного архива Воронежской области. Из документов РГАДА для решения задач исследования привлекались столбцы Белгородского и Приказного столов Разрядного приказа; материалы фондов местных учреждений: ольшанской, добренской, данковской, орловской и усманской приказных изб. Из собраний ГАВО использовались материалы воронежской, верхососенской, орловской, усердской, коротоякской, землянской, урывской, белоколодской и сокольской приказных изб, Государева разрядного шатра и приказа Адмиралтейских дел (ГАВО). Для сбора материала о подьяческих династиях и их судьбе в XVIII в. привлечены документы Воронежского дворянского депутатского собрания (ГАВО).

Рассматриваемые архивные материалы представляют собой документы приказного делопроизводства: грамоты, наказы, памяти, отписки, выписки, челобитные, сказки и пр. Материалы РГАДА можно распределить по тематическим группам: комплексы документов о назначении воевод и подьячих приказных изб в Разрядном приказе; дела о наделении подьячих поместными и денежными окладами; воеводские наказы; росписные списки, сметные годовые росписи городов Белгородского полка; материалы сысков о злоупотреблениях местной администрации.

Документы местных учреждений освещают текущую работу приказных изб. Подробная характеристика делопроизводства южнорусских приказных изб содержится в соответствующем разделе диссертационного исследования, поэтому кратко перечислим основные виды документов:

воеводские отписки; памяти должностным лицам местного управления;

записные, приходно-расходные, строельные книги; комплекс материалов воеводского судопроизводства, челобитные, явки и изветы и пр.

Дополнением к архивным источникам послужили опубликованные материалы. Во-первых, это законодательные источники. В Соборном Уложении 1649 г. получили отражение права и обязанности воевод в административной и судебной деятельности; наказания за должностные преступления22. В Полном собрании законов Российской империи были опубликованы законодательные акты, касающиеся деятельности приказных Кузин К. И. Подьячие воронежской приказной избы XVII века / К.И. Кузин // Исторические записки:

Науч. тр. ист. ф-та. Воронеж, 1999. Вып. 4. С. 16-27.

Соборное уложение 1649 года: Текст, комментарии / АН СССР. Ин-т истории; Авт. кол.: А.Г. Маньков (рук.) и др.; Коммент. Г.В. Абрамовича и др. Л.: Наука, 1987. 448 с.

изб и воевод. Правительственную политику в отношении социальной базы комплектования подьяческих штатов на местах отражал именной указ от февраля 1665 г. о запрещении бывшим священникам работать в столичных приказах и провинциальных приказных избах23. Порядок государственного вознаграждения за приказную работу на местах был определен именным указом от 23 августа 1657 г., в соответствии с которым устанавливалось верстание провинциальных подьячих новичными денежными окладами, согласно принадлежности к определенной статье: для подьячих первой, второй и третьей статьи устанавливались оклады соответственно в 10, 7 и руб.24. Указ от 27 ноября 1679 г. о ликвидации на местах ряда должностных лиц и передаче их полномочий городовым воеводам25. Согласно именному указу от 23 января 1699 г., в приказных избах всех городов надлежало держать гербовую бумагу для документального оформления всех поземельных сделок, крепостей, мировых челобитных и пр.26.

Во второй половине XIX – начале XX в. активно публиковалось воронежское собрание «древних актов», состоявшее главным образом из царских грамот. Одним из первых публикаторов был Н.И. Второв. Он воспроизвел большинство документов полностью, указал скрепляющие подписи дьяков, снабдил тексты комментариями и указателями, но в его работе не было четкой систематизации и группировки документов.

Аналогичное археографическое описание документов было сделано в публикациях Л.Б. Вейнберга27. Существенным минусом опубликованных сборников является то обстоятельство, что в них отразились далеко не все виды делопроизводственных документов. С другой стороны, часть оригинальных материалов, опубликованных дореволюционными археографами, не сохранилась в ГАВО. Об этих документах мы знаем только из напечатанных источников. Например, царская грамота 1683 г. с замечаниями по поводу росписного списка воронежского воеводы О.А. Нармацкого и списком указных статей, представлявшим собой план практических мероприятий, разработанный на основе содержания списка28.

Значительное количество материалов по истории края в XVII в. было опубликовано С. Зверевым в «Трудах воронежской ученой архивной комиссии». В этом издании документы отражены далеко не полностью, в основном содержатся выдержки из их текстов29. Собрание документов Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). СПб., 1830. Т. I. № 369. С. 607–608.

Там же. № 212. С. 441.

Там же. СПб., 1830. Т. II, № 779. с. 366.

Там же. СПб., 1830. Т. III. № 1673. С. 597–598.

Древние грамоты и другие письменные памятники, касающиеся Воронежской губернии и частью Азова / Собр. и изд. К. Александровым-Дольником и Н. Второвым: В 3 кн. 2-е изд., перераб. и доп. Воронеж, 1851Кн. 1-3; Материалы для истории Воронежской и соседних губерний. Воронежские акты / Сост.

Л.Б. Вейнберг. Воронеж, 1887. Т. 1. 264 с.; Материалы для истории Воронежской и соседних губерний.

Воронежские акты. / Подг. и изд. Л. Вейнбергом и А. Полторацкой: В 2 т. Воронеж, 1987. Т. 1. 420 с.

Там же. С. 131–137; Вейнберг Л.Б. Город Воронеж (исторический очерк) // Воронежский юбилейный сборник в память трехсотлетия г. Воронежа: В 2 т. Воронеж: Типолитография Губернского Правления, 1886.

Т. 1. С. 120–121.

Труды Воронежской ученой архивной комиссии / Под ред. Ст. Зверева. Воронеж: Товарищество «Печатня С.П. Яковлева», 1902, 1904, 1908, 1914. Вып. 1, 2, 4, 5.

городка Орлова было издано М. Де-Пуле30. Одна из наиболее интересных опубликованных бумаг – список с наказа орловского приказного человека Н.Л. Шишкина 1678 г.31.

Методологической основой исследования являются общенаучные и конкретно-исторические методы исследования. В числе общенаучных методов – системный анализ, представляющий взгляд на историческую реальность как на совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих объектов, и структурно-функциональный анализ, направленный на выявление функций системы и ее структуры, как производной от функций.

Применение этих методов предопределило комплексное изучение предмета исследования как единого целого, состоящего из находящихся во взаимной связи частей. При изучении деятельности приказной избы всестороннему анализу были подвергнуты принципы назначения, социальная и материальная база комплектования ее штатов, межличностные и служебные взаимоотношения внутри ее аппарата, характер его деятельности и пределы компетенции.

просопографического исследования – взгляд на историю через призму человека. Он обусловил изучение деятельности приказной избы как учреждения через коллективную биографию ее служащих. Для выявления подьяческих династий использовались приемы генеалогического исследования. При этом работа опирается на основные принципы исторической науки: объективности и историзма, дополняющие друг друга в историческом исследовании. Принцип историзма, предусматривающий изучение исторического явления, события, факта с учетом времени и пространства, то есть в конкретно-исторической ситуации, обусловил изучение деятельности южнорусской приказной избы как типичного государственного учреждения изучаемой эпохи. Опираясь на принцип объективности, автор в исследовательской работе ориентировался на комплексное использование разносторонних фактов, избегая объективизма, то есть тенденциозного подбора фактов в пользу того или иного положения диссертации.

Объектом диссертационного исследования является южнорусская приказная изба как типичное государственное учреждение местного управления на юге России во второй половине XVII в.

В связи с этим предметом изучения становятся принципы комплектования, социальная база, государственное материальное обеспечение и деятельность ее аппарата.

Целью настоящего диссертационного исследования является комплексное изучение приказной избы как типичного учреждения местного управления в южных городах России второй половины XVII в.

Для достижения поставленной цели потребовалось решить ряд задач:

Материалы для истории Воронежской и соседних губерний, состоящие из царских грамот и других актов XVII и XVIII столетий. Орловские акты / Изд. М. Де-Пуле. Воронеж, 1861. Кн. 1. 474 с.

Там же. С. 373–381.

– охарактеризовать правительственную политику в области назначения должностных лиц местного управления;

– выявить социальную базу комплектования подьяческих штатов южнорусской приказной избы;

– установить роль разных источников доходов в материальном обеспечении провинциального подьячества;

проанализировать состав документации и организацию делопроизводства южнорусской приказной избы;

– очертить сферу непосредственной деятельности приказной избы;

– раскрыть различные аспекты взаимоотношений между лицами воеводского аппарата управления;

– определить роль приказной избы во взаимоотношениях власти и общества.

Хронологические рамки исследования охватывают вторую половину XVII в. как период становления абсолютизма в России. Нижняя граница – 1649 г., принятие Соборного Уложения, ознаменовавшее начало нового этапа в развитии русской государственности. Верхняя граница – начало активных петровских преобразований в начале XVIII в. в области государственного устройства, в том числе и в сфере местного управления.

применительно к XVI в., включал в число «южных областей России»

территорию рязанских, тульских, брянско-заоцких, северских и «польских»

(полевых) городов. В период сооружения Белгородской оборонительной черты на «польской украйне» развернулось строительство городовкрепостей. К 1658 г. произошло оформление Белгородского разряда, административно-территориальной единицы, которая во многом совпала с областью городов «на Поле». Произошла конкретизация и сужение понятия «южных областей». Внимание автора, главным образом, сосредоточено на территории городов, вошедших во второй половине XVII в. в число городов Белгородского полка, при этом построенных как в XVI в. (Данков, Воронеж), так и в ходе сооружения Белгородской черты в 30-40-е гг. XVII в. (Усерд, Костенск, Ольшанск, Усмань, Орлов, Верхососенск, Добрый, Коротояк, Сокольск, Урыв), а также и в последующие годы (Землянск).

Научная новизна исследования определяется неизученностью проблемы. Долгое время история местного управления изучалась в рамках научных исследований обобщающего характера. В последние десятилетия появился ряд работ по истории местных органов власти, учитывающих региональную специфику, посвященных истории Сибири и русского Севера.

Но в этих трудах также не нашла отражение многогранная деятельность провинциальных приказных изб. Впервые в отечественной историографии специально рассматривается деятельность местных приказных учреждений южных городов России второй половины XVII в. Впервые вводится в научный оборот значительный комплекс источников.

Научно-практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что его основные выводы позволяют более полно представить тенденции развития государственных учреждений России XVII в. и в возможности дальнейшей разработки темы, как в региональном масштабе, так и в более широких территориальных рамках. Материалы настоящей работы могут быть использованы преподавателями и студентами вузов в рамках учебных курсов по отечественной истории, краеведению, в подготовке обобщающих работ по истории местного управления.

Апробация исследования. Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в выступлениях автора на отчетной научной конференции в Воронежском государственном университете в 2005 г., на международной конференции «Вспомогательные исторические дисциплины:

классическое наследие и новые направления» в Историко-архивном институте Российского государственного гуманитарного университета в Москве в 2006 г., и в семи научных публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав основной части, поделенных на параграфы, заключения, приложений, включающих в себя хронологические перечни воевод и списки площадных дьячков и подьячих приказных изб южнорусских городов второй половины XVII в., списка использованных источников и литературы.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается научная актуальность и значимость темы, анализируется историография проблемы, дается характеристика источниковой базы, определяются методологическая база, объект, предмет, цели, задачи, хронологические и географические рамки исследования, указываются научная новизна и практическая значимость работы.

Глава 1 «Городовой воевода как руководитель местного органа власти – приказной избы». В первом параграфе «Основания и порядок назначения воевод» установлено, что назначение на воеводство в южнорусские города осуществлялось централизованно в Разрядном приказе, но при непосредственной инициативе «снизу», со стороны претендентов, при этом социальной базой комплектования южнорусского воеводства выступали служилые люди преимущественно московских и городовых чинов, то есть средняя и низшая часть служилой группы «по отечеству». Существовал определенный конкурс при замещении воеводских должностей, так как городовое воеводство позволяло улучшить материальное положение в силу сохранявшихся в XVII в. кормленческих традиций и давало возможность отдохнуть от тягот полковой службы. Процедура назначения на воеводство получила документальное оформление в традициях приказного делопроизводства XVII в. Известно, что порядок получения должности включал подачу челобитных претендентами на воеводство, составление выписки, то есть развернутой справки, в Разрядном приказе и распоряжение о назначении на должность, содержавшееся в помете и указной грамоте. В челобитных претендентами излагались различные аргументы в пользу назначения. Анализ этих прошений свидетельствует, что главными основаниями для получения воеводской должности были безупречная полковая служба, полученные в боях ранения, пребывание в плену, учитывались также боевые заслуги родственников и тяжелое материальное положение. Дьяки и подьячие Разряда приказа скрупулезно проверяли все указанные в челобитных сведения и составляли выписку, на основании которой руководитель приказа выносил окончательное решение о назначении в пользу того или иного претендента. Южнорусские «миры» принимали посильное участие в процессе назначения и смещения воевод путем подачи коллективных челобитных. В Разрядный приказ поступали прошения о назначении определенного претендента или о продлении срока полномочий действующего администратора. При рассмотрении подобных петиций большое внимание уделялось наличию и числу рукоприкладств. Отсутствие подписей могло служить признаком подложности челобитной и недостоверности сведений, указанных в ней. Напротив, наличие значительного числа рукоприкладств на обороте челобитной было доказательством ее подлинности, и просьбы, содержавшиеся в подобных ходатайствах, как правило, удовлетворялись.

Во втором параграфе «Структура воеводских наказов. Основные направления деятельности и объем полномочий воевод по наказам»

проанализированы тексты наказов южнорусским воеводам второй половины XVII в. Воеводский наказ представлял собой должностную инструкцию, в которой определялись общие и главные воеводские обязанности, т.е. наказ отражал основные принципы местного управления. Обычно длинные и подробные наказы на поверку оказывались весьма консервативными и крайне схожими между собой Сравнение текстов наказов 50-60-х гг. и 80-90-х гг. XVII в. показало, что их смысловая нагрузка практически не претерпела изменений, что свидетельствовало о неизменности главной линии политики правительства в отношении южнорусского региона. Основной задачей воевод на протяжении второй половины XVII в. оставалось обеспечение безопасности южных границ государства и организация бесперебойного поступления налогов в казну. Следовательно, воевода был, прежде всего, главным военачальником, остальные его функции являлись производными от военно-оборонительных. Вместе с тем наказ играл роль конкретно-практической инструкции по управлению городом, на которую воевода в своей деятельности опирался в первую очередь. Несмотря на всю шаблонность, стереотипность наказов этот документ был необходим руководителю, впервые занявшему подобную должность. Об этом свидетельствуют скрупулезные отчеты об исполнении всех статей наказа в воеводских отписках, особенно в части, посвященной приему города у предшественника и осмотру состояния городских укреплений. Парадокс заключается в том, что при всей многословности наказ освещал общие вопросы управления и не мог быть инструкцией на все случаи жизни. На наш взгляд для решения частных вопросов администратору XVII в. было явно недостаточно указания наказов действовать «смотря по тамошнему делу».

Воевода изначально был обречен на бесконечную переписку с центром по мелким административным вопросам. Например, наказы почти не содержали указаний по поводу организации делопроизводства приказных изб, хотя существовали определенные правила ведения документации. К 80-90-м гг.

XVII в. происходит лишь незначительное расширение наказов за счет включения статей, посвященных хозяйственным и административным вопросам воеводского управления.

В третьем параграфе «Процедура вступления воевод в должность»

установлено, что существовал определенный порядок вступления воевод в должность, описанный в наказах. На протяжении второй половины XVII в.

он оставался неизменным, что свидетельствует об устойчивости традиций местного управления. Приехав в назначенный город к указанному сроку, служилый человек был обязан предъявить действующему воеводе грамоту о расписке, подтверждающую его полномочия. К приезду нового администратора подьячие должны были подготовить описание крепости и крепостных укреплений, опись передаваемого казенного имущества и канцелярских дел. После предъявления расписной грамоты начиналась процедура приема-передачи города. Новый воевода получал у своего предшественника ключи от городской крепости, тюрьмы, казенного погреба и других строений. Затем воеводы вместе по описи осматривали казенное имущество. В их присутствии целовальники перевешивали и перемеривали хлебные и винные запасы, военные припасы, пересчитывали денежную казну. Далее проводился осмотр документации, хранившейся в приказной избе. По итогам этой ревизии всегда составлялся специальный документ – росписной список в двух экземплярах, один хранился в местной приказной избе, другой отправлялся в Разрядный приказ. Благодаря практике составления росписных списков центральные власти имели возможность оценивать состояние обороноспособности города и проверять расходование казенных средств на местах. Закончив процедуру приема города, новый администратор должен был отчитаться перед столичными властями.

Одновременно с отчетом вновь прибывший воевода сообщал центральным властям об основных местных проблемах, таких как неудовлетворительное состояние крепостных укреплений, плохая сохранность военных припасов и пр. Это обстоятельство свидетельствует о низкой степени самостоятельности местных администраторов, которые без совета с центром не смели решать важнейшие местные вопросы.

В четвертом параграфе «Взаимоотношения высшей администрации городов и «пригородов» отмечено, что на протяжении всего XVII в. на южных границах Российского государства продолжался процесс возникновения новых городов. Особенно активное градостроительство пришлось на период сооружения Белгородской оборонительной черты в 30-50-е гг. XVII в. Все вновь построенные на юге города-крепости находились в ведении столичных приказов, а территориальным ведомством для этого региона был Разрядный приказ. Большинство южных городов с 1658 г. становились одновременно подведомственными администрации Белгородского разряда, центр которого находился сначала в Белгороде, затем в Курске. Не все из вновь построенных крепостей имели административный статус, равный городам, возникшим в XVI – первой трети XVII вв. Ряд южнорусских крепостей попал в зависимость от соседних более крупных городов. Появились «пригороды» – административные единицы более низкого ранга, чем город. Воронеж имел два пригорода – Орлов и Костенск, пригородом Коротояка стал Урыв, Бельский и Челнавский острожки были «предместьями» Козлова. В определенной зависимости от Козлова находились также города Сокольск, Добрый, Белоколодск. Отношения высшей администрации городов и «пригородов» определялись двумя противоборствующими тенденциями. Воеводы крупных городов старались сохранить за собой главенствующее положение. Руководители пригородов (они именовались в документах центральных учреждений, «приказными людьми» или «головами», но сами себя называли «воеводами») стремились к административной независимости и пытались сохранить за собой такое прибыльное мероприятие, как осуществление суда над местным населением.

Глава 2 «Принципы комплектования, социальный состав и материальное обеспечение подьяческих штатов приказных изб». В первом параграфе «Принципы назначения подьячих приказных изб»

установлено, что главным основанием для получения подьяческого места был опыт делопроизводственной работы. Основными источниками пополнения подьяческих штатов южнорусских приказных изб выступали «писчая площадь» и низшие городские учреждения приказного и неприказного типа: стрелецкая и казачья избы, таможенный и кабацкий двор.

Назначение южных подьячих осуществлялось централизованно.

Формирование подьяческих кадров путем выбора и найма, как это происходило в центральных и северных городах, на юге было невозможно вследствие слабости земских традиций. В приказных избах южнорусских городов большинство подьячих работали на основании указной грамоты из Разрядного приказа, либо по распоряжению руководителя Белгородского разряда. Местные «миры» принимали незначительное участие в комплектовании штатов провинциальных приказных учреждений, поэтому практика назначения подьячих по коллективным челобитным горожан не получила широкого распространения на Юге России. Обычно, челобитчики добивались назначения в приказную избу с малочисленным подьяческим штатом, где существовала острая нехватка кадров, или же на так называемые «убылые» или «выморочные» места, то есть освободившиеся в результате отставки, переезда, болезни или смерти подьячего. Основанием для расширения провинциальных подьяческих штатов было возрастание объема работ приказной избы, которое, в свою очередь, было следствием увеличения численности населения. Такое положение определило высокую степень мобильности провинциальных подьячих, вызванную материальными соображениями. В поисках работы и новых источников заработка подьячие легко снимались с насиженных мест, покидая города, переживавшие экономический застой и демографический упадок.

Во втором параграфе «Основания для получения высших подьяческих должностей – подьячего «со справой» и «с приписью» выявлено, что в 80-90-е гг. XVII в. начался новый этап в развитии южнорусских приказных изб, который характеризовался усовершенствованием структуры местного приказного аппарата за счет оформления подьяческих должностей.

Складывалась практика регулярного назначения подьячих со справой и с приписью в приказные избы южнорусских городов. Подьячие с приписью составляли верхушку провинциального подьяческого мира. Термин «приписывать» в XVII в. означал право заверять документ, подписывая его по листам. Письмоводители, получавшие такое право, приобретали определенную административную самостоятельность. Наименование «с приписью» превратилось в обозначение высшей подьяческой должности приказных изб мелких городов, где при воеводах не было дьяков. В таких городах приписные подьячие играли роль воеводских «товарищей», заместителей. Могли участвовать во всех управленческих делах, наряду с воеводой. Имели право судить местное население, подписывать все исходящие документы. Во всех официальных документах, например, в наказных памятях, наряду с именем воеводы писалось и имя подьячего с приписью. Зачастую именно на подьячих с приписью возлагалась финансовая отчетность перед приказами. Они занимались составлением сметных годовых списков с отчетом о приходе и расходе средств приказной избы. Квалификация таких работников была очень высока. Одновременно они обладали значительными возможностями для улучшения своего материального положения за счет местного населения и иногда могли стать соперниками воеводы по «кормлению». Появление должности подьячего с приписью преследовало несколько целей. Во-первых, значительная часть подьячих этой категории рекрутировалась из московских подьяческих кадров, работников приказов, следовательно, происходило укрепление местного приказного аппарата опытными «бюрократическими» кадрами. Вовторых, право подписи документов превращало подьячего с приписью в значительную фигуру местного управления. К 90-м гг. XVII в. огромный поток челобитных о воеводских злоупотреблениях вызвал необходимость центральным властям иметь на местах своих агентов, чтобы сдерживать воеводский произвол. Такими агентами стали подьячие с приписью.

Подьячие, проработавшие в приказной избе много лет, могли претендовать на повышение своего профессионального статуса путем получения должности подьячего «со справой». Если подьячие с приписью составляли верхушку местного подьячества, то подьячие со справой представляли его среднее звено. «Со справой» – это понятие, относящееся к должностным обязанностям подьячего: организация работы воеводской «канцелярии», надзор за деятельностью молодых делопроизводителей, проверка правильности составления документов. Как наиболее квалифицированные работники, подьячие со справой следили за поведением, посещением работы и прилежанием молодых и средней статьи подьячих, занимались распределением работы между ними. Введение должности подьячих со справой, чья деятельность носила организационный характер, должно было усовершенствовать работу местных «канцелярий». Распределяя обязанности внутри штата приказной избы и следя за технической правильностью исполнения документов, подьячий со справой упорядочивал местное делопроизводство.

В третьем параграфе «Источники комплектования: происхождение, социальное состав, семейное положение провинциальных подьячих»

установлены слои населения, из которых рекрутировались подьячие на Юге России, приведены сведения о подьяческих семьях и охарактеризован процесс складывания подьяческих династий. На протяжении второй половины XVII в. существовало несколько источников формирования южнорусских подьяческих штатов. Во-первых, духовная среда, так как в числе священно- и церковнослужителей было достаточно много грамотных людей, которые обучали письму и чтению своих детей. Недаром именно представители духовенства обычно прикладывали руки вместо безграмотных горожан к челобитным. И хотя по указу 1665 г. было запрещено принимать в подьячие духовных лиц, лишенных сана, среди южнорусских подьячих было немало расстриг. Во-вторых, южнорусские города XVII в. отличало преобладание служилого населения, поэтому среди местных подьячих было немало выходцев из служилых людей. Посадское население, напротив, было малочисленным, и среди подьячих практически не встречалось выходцев из тяглецов. Даже в Воронеже, имевшем развитую торгово-ремесленную округу, только один приказный подьячий Терентий Иванов был сыном посадского человека, причем он, как выходец из тяглецов, не был освобожден от уплаты податей. С началом складывания провинциальных подьяческих династий появился новый источник пополнения местных подьяческих штатов – потомственные подьячие. Перечислим наиболее известные подьяческие династии, сложившиеся в ряде южнорусских городов:

Турбины в Землянске, Насоновы в Орлове, Неудачины в Усмани, Александровы в Усерде, Остриковы в Воронеже, Харламовы в Данкове, Останковы, Артемьевы, Котунины в Коротояке. Хотя они удовлетворяли потребности местных приказных изб в новых кадрах лишь отчасти, но к концу XVII в. уже не существовало жизненной необходимости в притоке в подьяческие слои лиц из духовенства, тяглой и служилой группы. В указных грамотах о назначении подьячих в 90-х гг. XVII в. правительство уже начинает формулировать определенные требования к происхождению и социальному положению претендентов, а именно свободу от несения тягла и от службы, тогда как в середине XVII в. Разрядное руководство не было таким разборчивым в отношении челобитчиков на подьяческие места.

В четвертом параграфе «Материальное обеспечение подьячих»

охарактеризованы основные источники доходов провинциального подьячества. Как представители служилой группы подьячие имели право на получение различных видов «жалованья»: денежного, поместного и натурального (хлебного). Новичные оклады подьячих могли увеличиваться за счет «придач», то есть надбавок к основному окладу за многолетнюю приказную работу и отдельные службы. Определенный процент подьячих южнорусских приказных изб был поверстан поместными окладами в размере от 150 до 250 четвертей. Вопрос о действительном поместном землевладении достаточно сложен. Реальными поместьями владели далеко не все подьячие.

И размер фактического землевладения был несопоставим с размером поместного оклада.

Именным указом от 23 августа 1657 г. устанавливались денежные оклады в 10, 7 и 5 руб. для подьячих первой, второй и третьей статьи.

Принадлежность к статье зависела от выслуги лет, но четких норм для отнесения подьячего к одному из трех этих разрядов законодательно установлено не было. В Разрядном приказе определяли статью и размер денежного оклада индивидуально в каждом конкретном случае. В качестве источника подьяческого жалованья были выбраны местные неокладные доходы, состоявшие из разного рода денежных сборов, например, судебных и печатных пошлин. Решение о выдаче денежного жалованья подьячим из местных неокладных доходов было оформлено еще одним именным царским указом 23 августа 1657 г. Однако из неокладных доходов обеспечивались все нужды приказной избы, в результате денег на выдачу жалованья подьячим зачастую не оставалось, и выплаты осуществлялись далеко не регулярно.

Наиболее существенной и гарантированной статьей доходов провинциального подьячего было «кормление от дел» – получение платы с населения за ведение «челобитчиковых дел», то есть дел, связанных с разрешением судебных и других частных вопросов.

Глава 3 «Функционирование аппарата приказных изб:

деятельность приказной избы как государственного учреждения». В первом параграфе «Состав документов, организация делопроизводства и компетенция аппарата приказных изб» основное внимание уделено характеристике делопроизводственных материалов приказных изб. В основу классификации материалов был положен источник происхождения, и документы были систематизированы согласно учреждениям, из которых они вышли. Таким образом, архивы приказных изб были разделены на три группы: во-первых, документы из вышестоящих учреждений, а именно из московских приказов и с 1658 г. из Белгородского разряда; во-вторых, памяти, присланные из приказных изб соседних городов от воевод по разнообразным военным, административным и хозяйственным вопросам, как документы, при помощи которых сообщались между собой организации или должностные лица одного уровня – воеводы городов, равных по статусу;

наконец, документы «местного» происхождения.

Значительную часть архивов приказных изб составляли многообразные книги как основной вид учетной документации. Хозяйственную и финансовую деятельность воеводского управления отражали книги, связанные с землевладением и землепользованием – мерные, межевые, отказные; различные приходно-расходные и раздаточные книги. Основанием для сбора государственных податей и оброков с населения уезда и города служили дозорные, писцовые, переписные книги и выписи из них. Среди военно-учетной документации можно назвать разборные и чиновные книги, а также списки служилого населения. Задаче учета и упорядочения делопроизводства приказных изб служили разные виды записных книг.

Существовали, например, «книги записные судным делам вершенным и невершенным», представлявшие собой перечень судебных разбирательств, оконченных или еще находившихся в производстве. Информация о собираемых судебных пошлинах хранилась в «книгах приходно-расходных пошлинным деньгам». Гражданские дела записывали в книги «челобитчиковых дел». Записные книги царских грамот фиксировали поток документации, поступавшей на места из центральных учреждений – приказов, как правило, они охватывали период полномочий одного воеводы.

Сложный состав документации приказных изб требовал от подьячих высокой профессиональной квалификации и знания в разных областях государственного управления. Вместе с тем деятельность аппарата приказной избы не ограничивалась делопроизводством, охватывая все стороны местного управления. Подьячие несли полковую службу, участвовали в посылках, но эти функции служили скорее дополнением к работе собственно в приказной избе.

Во втором параграфе «Взаимоотношения воевод и подьячих»

затронута довольно интересная проблема, заслуживающая внимания – взаимоотношения городовых воевод и подьячих приказной избы. Эти отношения не были регламентированы каким-либо четким сводом норм и правил. Обычно в текст воеводских наказов вписывалась статья, повелевавшая воеводам оставлять в приказной избе прежних подьячих, не назначать самовольно им жалованья, поместного или денежного, запрещалось самовольное назначение подьячих. Само самой подразумевалось, что все служащие приказной избы будут беспрекословно подчиняться воеводе, неукоснительно исполняя все его приказания. На деле служебное взаимодействие воевод и подьячих тесно переплеталось с личностными взаимоотношениями. В случае благоприятного стечения обстоятельств в южнорусских городах подьячие становились проводниками воеводы, знакомя его с условиями местной жизни, помогая разобраться с местными проблемами. Однако нередко вспыхивали конфликты между воеводами и подьячими, вызванные нежеланием местных подьячих беспрекословно подчиняться власти приезжих воевод. Провинциальные подьячие, особенно наиболее опытные, долго работавшие в приказной избе, составляли определенную часть местной элиты. Работа в приказной избе обеспечивала им непосредственную близость к источнику власти – к воеводе.

Каждый житель города или уезда в любой момент мог превратиться в смиренного челобитчика, обратившегося со своей просьбой в воеводскую «канцелярию». И чтобы добиться благоприятного для себя решения, челобитчик был вынужден искать расположения не только воеводы, но и подьячего, способного ускорить или затормозить продвижение дела. Таким образом, провинциальный подьячий превращался в весьма авторитетную и уважаемую фигуру, и использовал свое служебное положение для улучшения своего благосостояния. При этом не всегда применялись законные и этичные методы и средства. Махинации со сбором налогов, присвоение казенного имущества, вымогательство взяток, оформление незаконных поземельных сделок – это лишь неполный перечень деяний из арсенала не слишком щепетильного подьячего. Предпринимая попытки помешать деятельности такого подьячего, воевода рисковал быть вовлеченным в затяжное противостояние с непредсказуемым финалом.

В третьем параграфе «Место приказной избы в системе провинциальных учреждений» отмечено, что деятельность приказной избы протекала в системе органов приказного и сословно выборного управления.

Среди учреждений и должностных лиц, окружавших приказную избу южнорусского города, были стрелецкая изба во главе со стрелецким головой, казачья изба, возглавляемая казачьим головой, губная изба, находившаяся под началом губного старосты, осадный голова, житенный головы, земский староста. Все вышеперечисленные должностные лица находились в подчинении у городового воеводы, а приказная изба была главным провинциальным органом власти. Основное внимание уделено взаимоотношениям приказной избы с местными учреждениями приказного типа – стрелецкой и казачьей избой. Установлено, что в последнем десятилетии XVII века неуклонно развивалась тенденция к сосредоточению всей полноты власти на местах в руках воеводы и к упразднению других местных учреждений приказного типа. В южнорусских городах происходило упразднение должности стрелецкого и казачьего головы и соответствующих учреждений – стрелецких и казачьих изб. Делопроизводство из них переводилось в воеводскую приказную избу, и в ней же осуществлялся прием стрельцов и казаков по разнообразным вопросам. Городовая приказная изба все более укреплялась в положении главного и практически единственного государственного органа на местах, а упрочение местной администрации шло по пути расширения воеводских полномочий.

В четвертом параграфе «Проблема злоупотреблений лиц местного управления» установлено, что причиной конфликтов администрации и местного населения южнорусских городов было слишком агрессивное воеводское и подьяческое кормление. В сознании воевод их административная власть над населением отождествлялась с феодальным правом. В результате воевода чувствовал себя на подведомственной территории не государственным чиновником, а помещиком, и относился к местным жителям как к своим крепостным. Как следствие, происходила постоянная эксплуатация труда местного населения. Такому поведению немало способствовало сохранение в воеводском управлении XVII в.

кормленческих традиций, не исчезнувших с упразднением института наместников и волостелей. Возлагая, не юридически, но фактически, содержание воеводской администрации на плечи населения, государство само провоцировало произвол местных властей. Назначение на воеводство воспринималось как награда за тяжелую полковую службу, возможность не только поправить материальное положение, но и отдохнуть от тягот военной жизни, от бесконечных походов, осад, приступов и боев. Поэтому некоторые воеводы, прежде всего, заботились о пополнении своих личных доходов, затем «радели» о государственных интересах, и только в последнюю очередь думали о местных нуждах. Традиционно в каждом наказе имелись статьи, запрещавшие воеводе «чинить обиды и налоги» местному населению.

Однако не было какого-либо постоянно работающего органа контроля, который занимался бы проверкой деятельности местных властей. В результате воеводы часто закрывали глаза на запреты и ограничения, содержавшиеся в наказах, особенно если нарушение некоторых статей сулило им материальную выгоду. Личная заинтересованность оказывалась сильнее, чем желание соблюсти государственные интересы. Существовал единственный механизм, посредством которого население могло оказать давление на администратора, – индивидуальные и коллективные челобитные.

Конечно, население писало коллективные жалобы на администрацию.

Правительство в качестве ответной меры высылало на места сыщиков, но методы проведения расследования были малоэффективны. Действенного механизма по пресечению произвола местной администрации в XVII в. не существовало. Произвол воеводской администрации превратился в органичную часть системы местного управления на Юге России, и центральным властям, безусловно, предстояло задуматься над поиском более приемлемых источников вознаграждения местных администраторов.

В Заключении подведены основные итоги исследования. По мере распространения власти воевод на всю на территорию Русского государства приказные избы сформировались как исполнительные органы местного управления. Воеводы рекрутировались из служилого сословия «по отечеству», следовательно, при их назначении действовали принцип родовитости и принцип выслуги. Степень родовитости, положение служилого человека в иерархии чинов, должна была соответствовать статусу города, в который он направлялся на воеводство. В условиях бытовавшего во второй половине XVII в. конкурсного отбора на воеводскую должность практический смысл приобретал принцип личных заслуг. Т.е. при отборе претендентов учитывались их индивидуальные успехи и достижения в полковой службе, принимались во внимание воинская отвага и доблесть, полученные ранения, перенесенный тяжкий плен.

При назначении подьячих, действовал только принцип личных заслуг.

Первостепенным основаниям для получения подьяческого места в приказной избе служил опыт делопроизводственной работы, приобретенный на писчей площади, или в учреждениях приказного и неприказного типа. На протяжении второй половины XVII в. шло постепенное отдаление местной подьяческой группы от той социальной среды, которая на первых порах служила источником ее воспроизведения. Государство изначально старалось свести к минимуму попадание в подьяческую среду лиц служилого и тяглого сословия, так как подьяческая работа освобождала от несения военной службы и уплаты налогов. До определенного времени правительственные усилия в этом направлении имели незначительный успех. И только с 80-90-х гг. XVII в. представители сложившихся провинциальных подьяческих династии начали в какой-то степени удовлетворять потребности местных приказных изб в новых кадрах.

В последние два десятилетия XVII в. происходило совершенствование структуры местного приказного аппарата за счет оформления подьяческих должностей. Формирование подьяческой должности «со справой»

свидетельствовало о появлении в рядах подьяческого слоя лиц не только с большим опытом приказной работы, но и наделенных хорошими организаторскими способностями, талантом, безусловно, важным для любого администратора. Подьячий со справой, как начальник воеводской «канцелярии», должен был не только разбираться во всех тонкостях приказного делопроизводства местных учреждений, но и уметь рационально наладить работу в приказной избе, максимально эффективно используя имеющийся в его распоряжении аппарат.

Итак, приказная изба играла роль связующего звена между властью и местным обществом и использовалась населением для решения насущных вопросов своего существования, т.е. приказная изба была местом пересечение государственных и частных интересов. Нельзя не упомянуть об участии южнорусских миров при помощи коллективных челобитных в процессе назначения и смещения лиц местной администрации. В тоже время слишком агрессивное кормление членов ее аппарата было причиной частых столкновений между администрацией и населением южнорусских городов.

Подобные конфликты были обусловлены самим характером материального обеспечения местной администрации: во-первых, воеводская верхушка существовала за счет жителей управляемой территории; во-вторых, ведущую роль в обеспечении подьячих играли «доходы от дел», а не государственное жалованье. Столкновения были неизбежны до тех пор, пока правительство не могло обеспечить вознаграждение административной работы из государственных средств.

Основные характеристики южнорусской приказной избы второй половины XVII в. отвечали конкретно-историческим условиям ее существования, т.е. стадии развития отечественной государственности, которая получила признание как переходный период от сословнопредставительной монархии к абсолютизму. Это утверждение одинаково справедливо как в отношении принципов комплектования и материального обеспечения ее аппарата, так и в отношении самого характера приказной избы как учреждения приказного типа.

Одной из перспективных линий продолжения настоящего исследования может стать изучение дальнейшей судьбы провинциального подьячества XVII в., выявление и его роли в формирования бюрократического аппарата центральных и местных канцелярских учреждений XVIII в. Интересным представляется генеалогическое изучение южнорусских подьяческих династий, сложившихся в XVII в., и служебная карьера их представителей в XVIII в.

Список публикаций по теме исследования:

1. Казмина (Камараули) Е.В. Состав воронежской приказной избы в 1679-1684 гг. / Е.В. Казмина // Из истории Воронежского края: Сб. ст.

Воронеж: МОУ ВЭПИ, 2002. Вып. 10. С. 17-26.

2. Казмина (Камараули) Е.В. Управление городком Орловым во второй половине XVII века / Е.В. Казмина // Новик: сб. науч. работ аспирантов и студентов ист. ф-та Воронеж. гос. ун-та / науч. ред. Ю.В. Селезнев. Воронеж:

Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2003. Вып. 8. С. 105-118.

3. Казмина (Камараули) Е.В. Воеводская власть в городах Верхососенск и Усерд в 1702-1712 гг. / Е.В. Казмина // Новик: Сб. науч.

работ аспирантов и студентов ист. ф-та Воронеж. гос. ун-та / Науч. ред.

Ю.В. Селезнев. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2004. Вып. 9. С. 63-73.

4. Казмина (Камараули) Е.В. Землянск в XVII в.: история городского управления / Е.В. Казмина, К.И. Кузин // Из истории Воронежского края: Сб.

ст. Воронеж, 2004. Вып. 12. С. 3-23.

5. Росписной список воронежской приказной избы 1675-1676 гг. / Публикация, предисловие и комментарии Е.В. Казминой (Камараули) // Из истории Воронежского края: Сб. ст. Воронеж, 2004. Вып. 12. С. 239-254.

6. Камараули Е.В. Назначение подьячих «с приписью» в южнорусские приказные избы в конце XVII в. / Е.В. Камараули // Из истории Воронежского края: Сб. ст. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2005.

Вып. 13. С. 17-26.

7. Камараули Е.В. Складывание провинциальных подьяческих династий в южнорусских городах во второй половине XVII в. / Е.В. Камараули // Вспомогательные исторические дисциплины: классическое наследие и новые направления: Материалы XVIII науч. конф. Москва, 26- янв. 2006 г. М.: РГГУ, 2006. С. 224-228.