«В. И. МОСОЛОВ, В. И. ФИЛЬ ДИКИЙ СЕВЕРНЫЙ ОЛЕНЬ КАМЧАТКИ Издательство Камчатпресс Петропавловск-Камчатский 2010 УДК 639.1 ББК 47.18 М 81 Мосолов В. И., Филь В. И. Дикий северный олень Камчатки / В. И. Мосолов, В. И. ...»

Кроноцкий государственный природный биосферный заповедник

Камчатский филиал Тихоокеанского института географии ДВО РАН

В. И. МОСОЛОВ, В. И. ФИЛЬ

ДИКИЙ СЕВЕРНЫЙ ОЛЕНЬ

КАМЧАТКИ

Издательство «Камчатпресс»

Петропавловск-Камчатский

2010

УДК 639.1

ББК 47.18

М 81

Мосолов В. И., Филь В. И.

Дикий северный олень Камчатки / В. И. Мосолов, В. И. Филь. – М 81 Петропавловск-Камчатский : Камчатпресс, 2010. – 158 с.

ISBN 978-5-9610-0141-9 В этой работе авторы попытались собрать и обобщить имеющиеся материалы по биологии, систематике и экологии дикого северного оленя п-ова Камчатка. Анализируются основные экологические характеристики разных территориальных группировок (популяций) этого вида и крайне негативный опыт их промыслового использования. Рассматриваются вопросы охраны оленя и пути возрождения его былой численности.

Книга адресована как специалистам – охотоведам и охотникам, сотрудникам государственных природоохранных организаций, так и широкой общественности – всем, кого волнуют проблемы сохранения популяции дикого северного оленя Камчатки.

УДК 639. ББК 47. Издание осуществлено при финансовой поддержке Проекта ПРООН/ГЭФ «Демонстрация устойчивого сохранения биологического разнообразия на примере четырех охраняемых природных территорий Камчатского края Российской Федерации».

Программа развития Организации Объединенных Наций (ПРООН) является глобальной сетью ООН в области развития.

Мнение авторов публикации не всегда отражает точку зрения ПРООН, других учреждений системы ООН и организаций, сотрудниками которых они являются.

Рекомендовано Министерством природных ресурсов Камчатского края © ПРООН, ISBN 978-5-9610-0141-

ОТ АВТОРОВ

Дикий северный олень привлекал внимание практически всех териологов, в то или иное время работавших на пове Камчатка. В отдельных статьях и публи кациях многих авторов (Аверин, 1948; Бажанов, 1946; Плечев, 1939; Вершинин, 1970, 1972; Вершинин и др., 1975; Мосолов, 1986, 1990, 1993, 2000, 2004; Филь, 1973, 1974а, 1974б, 1979) освещались некоторые черты экологии вида, характер территориального распространения животных на полуострове и вопросы хо зяйственного использования ресурсов. При этом обобщенных работ и моногра фий о диком северном олене пова Камчатка до сих пор нет.

К настоящему времени Кроноцким заповедником и Камчатским филиалом Тихоокеанского института географии ДВО РАН накоплен обширный материал по экологии различных популяций вида. Много данных, особенно по численности и распространению дикого северного оленя на полуострове, собрано охотове дами Камчатского охотничьепромыслового управления и их предшественни ками. Такие материалы имеются в отчетах научноисследовательских и приро доохранных учреждений края. Большая часть этих ведомственных материалов, как и опубликованные в отдельных специальных сборниках и научных журналах статьи по дикому северному оленю Камчатки, до сих пор остаются недоступными широкому кругу читателей. Нашими коллегами публиковались статьи в научных журналах, сборниках совещаний и конференций, в трудах исследовательских и учебных заведений. Ныне эти материалы стали редкостью, порой их трудно найти не только в публичных, но и библиотеках исследовательских учреждений.

Следует отметить, что информация в виде статей и сообщений в научных и да же массовых изданиях, как правило, не привлекает читателей, в том числе и спе циалистов соответствующего профиля. Это вполне естественно, т. к. статьи обыч но затрагивают отдельные фрагменты из широчайшего круга тем, обсуждаемых разными авторами. Как заметил В. М. Глушков (2001) в предисловии к своей кни ге «Лось. Экология и управление популяциями», только материалы, изданные и обобщенные в виде книги, привлекают внимание достаточно широкого кру га читателей, включая охотников, и пользуются у них спросом. От их отношения к исследуемым видам животных чаще всего и зависит благополучие исследуе Мосолов В. И., Филь В. И.

мых популяций. Все это в конечном счете послужило тому, что авторы решились написать настоящую работу, обобщив все имеющиеся материалы по дикому се верному оленю Камчатки.

Ранее, до 80х гг. прошлого века, изучение экологии дикого северного оленя осуществлялось почти исключительно в прикладном порядке – для определе ния допустимой доли изъятия животных при ежегодной эксплуатации ресурсов этого вида.

Позднее, когда численность отдельных группировок вида на полуострове стала заметно сокращаться, наступило время исследовать негативное влияние различных факторов антропогенного характера. В частности, влияние домаш него оленеводства на численность «дикарей», сроки и способы охоты, разви тие браконьерства в местах зимовок, влияние хищников и прочие, привносимые техническим прогрессом, губительные для диких животных факторы (проклад ка автомобильных дорог, применение для охоты и преследования вертолетов и снегоходов).

В этой работе авторы попытались собрать и обобщить имеющиеся материа лы по биологии, систематике и экологии дикого северного оленя полуострова.

Сделана попытка проанализировать основные экологические характеристики разных территориальных группировок (популяций) этого вида на Камчатке. Рас сматриваются вопросы охраны и рационального использования ресурсов оленя и пути возрождения былой численности.

Считаем, что книга заинтересует специалистов – охотоведов и охотников, со трудников государственных природоохранных организаций, а также всех, кто любит природу и животных полуострова и искренне желает, чтобы они благо денствовали на тундрах, болотах, в лесах и горах нашего прекрасного уголка Земли – Камчатки.

За помощь при сборе материалов для отдельных глав, за советы и замечания авторы искренне благодарны своим коллегам – охотоведам В. Ю. Воропанову, П. С. Вяткину, К. К. Кудзину, А. А. Писковецкому. Не менее искренне сожалеем, что они не смогли в силу занятости принять участие в работе над книгой в качестве соавторов. В этом случае работа оказалась бы более информативна и интересна для читателей.

ВВЕДЕНИЕ

Дикий северный олень Камчатки исторически играл существенную роль в жизни коренного населения полуострова. На протяжении сотен лет охота на диких северных оленей была важным источником существования местного населения в центральных и восточных районах Камчатки. Мясо добытых животных использовалось в пищу, из оленьих шкур изготовляли жилища, одежду и обувь. До проникновения на полуостров домашнего оленеводства продукция, получаемая от охоты на дикого северного оленя, для аборигенов Камчатки имела исключительное значение.

О важной роли дикого северного оленя в жизни местного населения Камчатки писали еще С. П. Крашенинников (1994), К. Дитмар (1901), В. Л. Комаров (1912) и многие другие авторы. Это вполне понятно, поскольку из двух видов копытных животных, обитавших здесь до интродукции лося, дикий северный олень был более многочислен, чем снежный баран. Образуя тысячные стада в местах традиционных горных зимовок, этот вид копытных на протяжении многих столетий являлся важным объектом сезонного промысла.

До проникновения домашнего оленеводства на Камчатку дикий северный олень населял практически весь полуостров. Естественные ограничения в территориальное распределение животных вносили такие лимитирующие факторы среды обитания, как глубина снежного покрова и доступность зимних кормов. В пределах Камчатки дикие олени освоили все пригодные стации обитания, к зиме концентрируясь в районах высокогорных зимовок, а летом откочевывая в приморскую зону и низинные тундры.

Оценки общей численности «дикаря» в силу лимитирующих факторов и экологических условий Камчатки никогда не превышали 20 тыс. особей, что для обширного полуострова было относительно мало. Например, на Аляске поголовье карибу в настоящее время насчитывает около 3 млн голов и для сравнимой по площади территории здесь обитает более 30 разных стад (популяций), которые имеют свои места отела, гона и зимовок (Bergerud, 1996).

К середине XIX в. на численность и распределение диких оленей Камчатки, наряду с экологическими условиями полуострова, стало сказываться и негативное влияние развивающегося домашнего оленеводства. Оно проявлялось в вытеснении «дикарей» с горно-тундровых пастбищ, в незаконном отстреле диких животных на зимовках. Последствия подобных воздействий привели к быстрому и заметному снижению численности поголовья диких оленей на полуострове сначала до 12 тыс. особей, а затем и до 10 тыс. голов. Общая численность диких оленей на полуострове за последние 30 лет прошлого века оценивалась уже ниже 8 тыс. особей.

Кстати, на Аляске в местах обитания крупных популяций карибу никогда не развивалось домашнее оленеводство, что и явилось гарантией сохранения этих популяций диких копытных; домашних оленей на Западной Аляске в незначительном количестве пытались содержать только на островах Берингова моря (Сыроечковский, 1986).

Пастбища диких оленей на высокогорных долах Срединного и Восточного хребтов с 50-х гг. прошлого века стали рассматриваться оленеводами как резервные площади для расширения поголовья домашних оленей.

Предпринимались неоднократные попытки освоения этих малопригодных для крупных табунов домашних оленей горно-вулканических пастбищ.

Попытки, как показал недавний «исторический опыт», закончились уходом оленеводов с остатками своих стад к прежним местам выпаса, а также истреблением «дикарей» во многих местах их традиционных зимовок. Так произошло на юге полуострова и на восточных склонах Срединного хребта. Последние попытки освоения резервных пастбищ Восточной Камчатки и Жупановских долов были осуществлены уже в наше время, когда дотационное оленеводство обслуживалось вертолетами, а планы по поставке мяса восполнялись незаконным отстрелом «дикарей» в местах совместных зимовок. Эти попытки оказались роковыми для Южной группировки оленей. К 2000 г. здесь осталось лишь несколько десятков животных, выживающих в условиях сильнейшего антропогенного пресса в предгорьях вулканических массивов.

Пагубное влияние домашнего оленеводства на популяцию диких оленей отразилось и на Восточной Камчатке. Под воздействием нерационального промысла и браконьерского отстрела оленей в местах зимовок с использованием вертолетов и снегоходной техники в последнем десятилетии практически исчезла Северо-восточная группировка оленей, некогда считавшаяся крупнейшей на полуострове.

Только за счет особого режима охраны и обширной заповедной территории в настоящее время удалось сохранить основное ядро популяции диких оленей Восточной группировки. Ее численность сохраняется на минимальном уровне в 1,5 тыс. особей.

Таким образом, к настоящему времени на Камчатке сохранилось не более 2 тыс. оленей. Этот исконно охотничье-промысловый вид в 2006 г.

включен в Красную книгу Камчатки как вид с «очаговым характером распространения и тенденцией к дальнейшему сокращению численности».

Охота на него полностью запрещена. Под большим сомнением находится возможность восстановления былой численности животных на юге полуострова и в Северо-восточной группировке.

Краткий исторический экскурс наглядно показывает, к каким печальным последствиям в течение всего нескольких десятилетий могут привести неправильные действия человека в отношении популяций крупных диких животных!

Исторически развитие домашнего оленеводства всегда находилось в жесткой конкурентной борьбе с популяциями диких оленей из-за пастбищ. Верх в подобной борьбе всегда одерживал человек! Оленеводы повсеместно стремились истреблять «дикаря», оправдывая свои действия по-разному. Например, с точки зрения оленеводов, в период гона дикие быки уводили домашних самок из стад. Помеси между домашними и дикими северными оленями в дальнейшем не поддавались выпасу в плотных стадах, оставаясь «дикими». Были объяснения «вреда» диких оленей и в том, что «дикари» не столь «рационально» используют горнотундровые пастбища, не задерживаясь подолгу на одних и тех же участках.

Все это оправдывало действия оленеводов, осваивающих новые участки пастбищ, вытесняя при этом с зимовок диких оленей. Система взаимоотношений человека-оленевода и дикого северного оленя в процессе эволюции привела к тому, что «дикари» вообще не выдерживали близости человека. Поэтому для сохранения популяций диких северных оленей необходимы достаточно обширные пастбища, не освоенные оленеводством.

До последнего времени спорным оставался вопрос – что целесообразнее:

развивать домашнее оленеводство или сохранять популяции диких оленей? Исторический опыт, практика и анализ региональных особенностей (Сыроечковский, 1982; 1986) показали, что на одних и тех же территориях совместить подобное невозможно. Оленеводство с существовавшей системой выпаса оленей в большинстве регионов приводило к оскудению горно-тундровых растительных сообществ и снижению продуктивности зимних пастбищ. «Покровительство» человека исторически быстро сдеМосолов В. И., Филь В. И.

лало домашних оленей менее приспособленными к выживанию в неблагоприятных условиях горных тундр. Дикие северные олени, адаптируясь к самым жестким условиям, выработали свои приспособления для успешного выживания на горных пастбищах. Это рассеянный выпас на больших пространствах, постоянные перемещения по малопродуктивным пастбищам в поисках доступных кормов, сезонные миграции и откочевки со сменой стаций обитания. Этих характеристик поведения уже лишены стада домашних животных.

Адаптация диких оленей шла применительно к конкретным участкам.

Надо заметить, что в каждом из существовавших на полуострове территориальных очагов популяции дикого северного оленя были свои характеристики в схеме взаимоотношений «олень – пастбища». Уничтоженные человеком Южная и Северо-восточная группировки в целом значительно уменьшили потенциал популяции в той системе, что сейчас именуется внутрипопуляционным биоразнообразием. Вероятно, не случайно в конце прошлого века, разрабатывая систему рационального использования поголовья диких северных оленей, многие исследователи (Сыроечковский, 1986) главным принципом эксплуатации и охраны предлагали брать отдельную популяцию, и даже отдельное локальное стадо. Подобный принцип промысловой эксплуатации и охраны на Камчатке был нарушен, что привело к столь быстрым и печальным последствиям.

Дикий северный олень является видом с очень напряженным энергетическим балансом. В снежный период животным катастрофически не хватает кормов, что происходит чаще всего из-за их труднодоступности на горных пастбищах и низкой продуктивности растительных сообществ на рыхлых вулканических почвах. По сравнению с другими представителями семейства Оленьих, дикий северный олень лучше адаптировался к потреблению такого малопродуктивного вида корма, как всевозможные лишайники и веточные корма, которые в своем составе не имеют белков и жиров, но помогают животным пережить период бескормицы.

Восполнение энергии в зимний период осуществляется за счет внутренних запасов, накопленных летом и осенью в тканях внутренних органов и мускулатуре. В течение зимы животные худеют, теряя до трети веса тела, но выживают до появления первой весенней зелени. Подобный пример адаптации животного к выживанию в суровых условиях дефицита кормов и воздействию лимитирующих факторов ставит дикого северного оленя на уровень вида-индикатора, благополучие популяций которого может служить показателем благоприятной экологической обстановки в регионе.

Северный олень, приспособившись в зимнее время питаться преимущественно лишайниками, стал фоновым ландшафтным видом среди копытных животных с циркумполярным ареалом. Дикий северный олень заселил практически все просторы приполярных тундр Старого и Нового Света от островов Северного Ледовитого океана до таежных и горных территорий Евразии и Северной Америки. Этот вид на протяжении многих тысячелетий являлся основным представителем крупных млекопитающих, заселявших открытые ландшафты от Англии – на западе до атлантического побережья Америки – на востоке. И только представители рода Rangifer смогли пережить 10 тыс. лет назад последнее оледенение и сохранить обширный ареал. Считается, что самые древние костные остатки (около 45 тыс. лет) по радиоуглеродной датировке найдены в Северной Америке, около р. Юкон (Harrington, 1985).

Условия жизни при низких температурах ограничили возможность распространения оленя на юг. Тем не менее центром возникновения домашнего оленеводства считается Алтайско-Саянская горная система. Именно из Восточного Саяна ленинградский исследователь оленя А. А. Машковцев (1940) описал реликтовую, уже вымершую форму дикого северного оленя, которая, судя по изысканиям С. Б. Помишина (1990), у прародителей самодийской группы народов была исходной для приручения этого вида.

Об этом же в определенной степени свидетельствовали археологические памятники, как, например, описанные в книге профессора В. Н. Скалона (1956) «Оленные камни Монголии», и предания присаянских народов о приручении оленя. При этом приручение первых оленей было связано исключительно с совершенствованием способов добычи на диких оленей.

С этой целью появляется упряжное оленеводство, и для облегчения промысла на диких оленей используются отдельные прирученные «олениманщики» (Симченко, 1976). У других народов таких преданий нет даже в «памяти» шаманских текстов.

Несомненно, в последние годы в связи с существенным сокращением численности и районов обитания дикого северного оленя на полуострове этот вид уже не является объектом охоты и охотничьим трофеем. При этом камчатский северный олень по своим размерам и особенностям экологии продолжает оставаться наиболее уникальным представителем этого вида Старого Света. Титул «Чемпион мира» до сих пор сохраняют рога дикого северного оленя, добытого на нашем полуострове вблизи Толмачевского озера (А. Н. Заславский, личное сообщение); подобные же по размерным характеристикам рога дикого северного оленя представлены в Музее Природы Кроноцкого заповедника. Какой бы ни была значимость (хозяйственМосолов В. И., Филь В. И.

ная, эстетическая, экономическая) любого вида в сложившемся биоценозе, а тем более такого крупного и прекрасного зверя, как дикий северный олень, оценить истинное значение потери его из состава фауны не дано никому. Вечная ценность – это жизнь, и общество не должно допустить, чтобы хоть какое-то звено выпало из постоянного кругооборота ее биологического разнообразия. Этот вид ныне внесен в Красную книгу Камчатки. И мы ответственны за его сохранение на полуострове!

1. СИСТЕМАТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

В современной фауне СССР северные олени в семействе Оленьих (Cervidae Gray,1821) выделены (Флеров,1952) в отдельный род – северные олени (Rangifer H. Smith, 1827) с одним видом – Rangifer tarandus Linnaeus, 1758. При этом внутривидовая таксономия дикого северного оленя все еще недостаточно разработана; остается много спорных вопросов в отношении подвидов и различных форм данного вида в пределах Палеарктики. Тем не менее систематика рода Rangifer разрабатывается давно и имеет свою историю (Соколов, 1937). Еще в 1912 г. Н. Холлистер по черепу самца с юго-восточной Камчатки выделил в особый подвид камчатского северного оленя, назвав его Rangifer phylarchus, главными отличительными особенностями которого он считал значительные размеры черепа (самый крупный из всех подвидов северных оленей Старого Света) с узким рылом и высокой черепной коробкой. А. Якоби (цит. по Флерову,1935), выбрав для критерия систематики северных оленей форму и строение рогов, причислял дикого северного оленя Камчатки к тундровому типу (с краниологическими признаками Холлистера – R. phylarchus Holl.).

К. К. Флеров (1932) классификацию северных оленей Старого Света провел исключительно по черепам, обработав наиболее обширный краниологический материал (225 черепов); при этом он справедливо считал, что рога северного оленя не могут быть подвидовым признаком из-за их исключительно широкой изменчивости. Первоначально им выделено 5 подвидов дикого северного оленя Старого Света. Позднее, дополнительно используя внешние признаки и размеры тела животных, К. К. Флеров (1934; 1935) в пределах Старого Света выделял до 8 подвидов дикого северного оленя. Для территории Северо-Востока Азии им (Флеров,1952) было выделено три подвида диких северных оленей (сибирский лесной – Rangifer tarandus valentinae Flerov; сибирский тундряной – R. t. sibiricus Murray; охотский – R. t. phylarchus Hollister). Северных оленей с Камчатки К. К. Флеров (1932; 1952) однозначно относил к охотскому подвиду (Rangifer tarandus phylarchus Hollister, 1912), распространенному на Охотском побережье, Камчатке и Сахалине (рис. 1).

Рис. 1. Картосхема ареала подвидов дикого северного оленя на ДВ России Давая очень подробную и обстоятельную диагностическую характеристику этого подвида, К. К. Флеров (1932) обращал особое внимание на очень большие размеры вытянутого массивного и широкого черепа и указывал на то, что это самый крупный подвид из всех северных оленей Палеарктики. По длине меха этот подвид занимал промежуточное место между тундровым и лесным оленями.

В подтверждение этому И. И. Соколов (1937; 1959) из 4 подвидов диких северных оленей Старого Света к охотскому подвиду (Rangifer tarandus phylarchus Hollister, 1912) по окраске и строению черепа также относил оленей с п-ова Камчатка. Для охотского подвида выделялся весьма обширный ареал (рис. 1), включающий всю азиатскую часть нашей страны на восток от меридиана оз. Байкал. Ф. Б. Чернявский (1984) оставляет открытым вопрос о взаимоотношениях лесной формы дикого северного оленя на Северо-Востоке Сибири (Rangifer tarandus valentinae) с описанным с Камчатки подвидом Rangifer tarandus phylarchus Hollister из-за малочисленности имеющегося морфологического материала.

В сводке по систематике млекопитающих (Соколов, 1979) внутривидового подразделения дикого северного оленя не приводится. В Каталоге млекопитающих СССР (1981) и в более позднем обзоре по систематике млекопитающих (Павлинов, Рассолимо, 1987) дикий северный олень Камчатки отнесен к подвиду Rangifer tarandus phylarchus Hollister, (= setoni Flerov, 1933).

Таким образом, диагностическая характеристика и внутривидовая таксономия дикого северного оленя, описанная К. К. Флеровым (1932; 1952), считается на сегодня наиболее полной и обоснованной, что подтверждается многими зоологами-систематиками (Соколов, 1937; 1953; Чернявский, 1984; Каталог млекопитающих, 1981; Павлинов, Рассолимо, 1987; Данилкин, 1999).

В рамках дальнейшей разработки внутривидовой систематики, кроме выделенных подвидов, северного оленя разделяют еще на расы: тундровую, лесную, горную. Дикого оленя Камчатки многие исследователи (Филь, 1974) по характеру биотопической специализации и сезонному распределению относят к горно-лесной расе; Ю. В. Аверин (1948) относил оленей п-ова Камчатка к особой горной расе. Нет никаких убедительных данных, чтобы представить дикого северного оленя Камчатки самостоятельным подвидом, хотя популяционная самостоятельность отдельных изолированных очагов копытных на полуострове бесспорна.

Подобное искусственное дробление вида подвергается сомнению (Егоров, 1965) и требует тщательной ревизии на основе морфометрических и современных молекулярно-генетических исследований (Данилкин, 1999).

По своей экологии дикий северный олень Камчатки, обитающий в специфических условиях горно-вулканических районов полуострова, существенно отличается от животных Приохотья и Чукотки. Полуостров населяет особая горно-тундровая форма животных (Аверин, 1948; Филь, 1974;

Вершинин и др., 1975). Это один из самых крупных подвидов северных оленей Палеарктики (рис. 2), который по размерам не уступает и диким северным оленям Северной Америки. По крайней мере, самые крупные в мире рога дикого северного оленя принадлежат животному из КроноцкоЖупановской популяции (Восточная Камчатка).

Рис. 2. Самый крупный подвид дикого северного оленя Палеарктики обитает на Камчатке По характеру сезонной привязанности к определенным биотопам дикого оленя Камчатки можно отнести к горно-лесной форме. При этом для камчатского северного оленя более характерным является обитание в открытых горных стациях, так что относить камчатских оленей к лесной форме, как это делает Н. К. Железнов (1990), нет никаких оснований.

Специфика условий обитания оленя на Камчатке, в частности в угодьях с мозаичным распределением биотопов и частой сменой экологических условий на различных пастбищах, выработала у животных полуострова широкую сезонную приспособленность к различным ландшафтным зонам и биотопам. В зависимости от сезонов животные регистрируются от низинных приморских тундр, болот и пойменных биотопов до лесного пояса и склонов горных хребтов и вулканических массивов.

В целом камчатский северный олень – животное открытых пространств, населяет горно-тундровые участки вулканических долов и подножий вулканов, приморские тундры и водораздельные горные хребты (рис. 3, 4).

В отличие от других подвидов северных оленей, совершающих протяженные сезонные миграции, для камчатского оленя характерна лишь сезонДикий северный олень Камчатки ная смена стаций обитания – от предгорий вулканов до приморских тундр.

Подобная адаптация связана с временной недоступностью для животных приморских пастбищ в зимний период и относительно низкой продуктивностью горно-тундровой растительности в вулканических районах Камчатки, где пребывание оленей и их выпас продолжаются не более 70– 80 дней в году, что снижает нагрузку животных на пастбища, предотвращая быстрое стравливание горно-тундровой растительности.

Рис. 3, 4. Стации обитания диких северных оленей на склонах горновулканических массивов Восточной Камчатки. Фото В. Мосолова Описание, внешний облик В отличие от других представителей семейства Оленьих дикий северный олень является типичным обитателем открытых ландшафтов арктических и субарктических пространств – тундры и лесотундры, но встречается также на горных «белках» и в горной тайге средних широт. Столь широкий диапазон биотопического распространения обусловлен приспособленностью оленя выживать при низких температурах и дефиците кормов в зимний период за счет преимущественного питания лишайниками.

Именно подобная пищевая специализация определила специфику строения туловища оленей, их высокую «снегоходность» и, главное, умение добывать корм из-под снега. Быстрые темпы прироста, способность накапливать к началу зимовки большие запасы жира и мускульной массы для северных оленей явились дополнительной адаптацией к северным широтам, что при коротком лете и продолжительной зиме помогает выживать животным при жестком дефиците полноценных кормов. Зимой, при недостатке кормов и их малой пищевой ценности, олень вынужден компенсировать энергетические затраты, экономно расходуя запасы жира, мускулатуры и тканей внутренних органов. При этом за зиму животные могут потерять до 40 % своего живого веса. Подобная величина энергетических потерь считается критической. Любое превышение энергозатрат в зимнее время (например за счет беспокойства животных на зимних пастбищах) неминуемо ведет к истощению и гибели отдельных особей, стада и даже популяции.

Северный олень, в отличие от других видов оленей, за счет весьма характерного строения копыт и отрастающей вокруг них «щетки» жестких волос обладает наименьшим удельным давлением на грунт и снежный покров. Это позволяет животным при плотности снега от 0,3 г/см перемещаться по нему не проваливаясь. При рыхлом же снежном покрове эти стадные животные для экономии энергии перемещаются одним следом.

В таких случаях тропу прокладывают наиболее крупные, мощные самцы, сменяя друг друга, а за ними по готовой дороге передвигаются самки с молодняком, формируя так называемую «шахму».

Внешне северный олень выглядит менее грациозным, нежели благородный или же лань, и его телосложение не может быть названо стройным.

Ноги сравнительно короткие, а задние к тому же подогнутые в скакательных суставах («саблистые»). Зверь выглядит приземистым, но не тяжелым.

При этом на свободе, во время бега «дикари» столь прекрасны в движении, что забывается удручающее впечатление от облика этого животного, возникающего при наблюдении за ним в стаде домашних собратьев.

Северный олень – зверь средних размеров. Максимальная длина тела самцов превышает 2 м, высота в холке достигает почти 1,5 м. Вес самцов в момент наибольшей упитанности (рис. 2) может быть 2,5 ц. Самки почти в два раза легче и значительно мельче.

Самцы и самки имеют рога, что также отличает их от других собратьев по семейству. Самцы сбрасывают рога к середине зимы, а самки – после рождения молодняка. Именно рога позволяют самкам при неблагоприятных условиях добычи пищи отгонять от кормовых лунок самцов и защищать своих телят от попыток взрослых особей претендовать на их корма.

В отличие от домашних оленей «дикари» имеют стабильный однотипный окрас волосяного покрова. Летом животные смотрятся как шоколадно-коричневые, а к осени за счет подрастания остевых волос окраска приобретает светло-серые и буровато-серые оттенки почти по всей поверхности тела с верхней стороны. На животе сохраняется более темный цвет волоса. У самок в незначительной мере выделяется светлое «зеркало» на задней поверхности туловища. К периоду гона самцы «отращивают» себе белоснежную гриву, которая в виде подвеса наиболее развита на нижней части шеи.

Специфика условий обитания на Камчатке выработала у оленя широкую приспособленность к выживанию в различных биотопах: от приморских тундр до субальпийского пояса горно-вулканических районов. Подобная адаптация животных к сложным местным условиям полуострова отразилась в увеличении размеров тела и, в свою очередь, черепа. В этом отношении охотский подвид дикого северного оленя является самым крупным из всех палеарктических оленей (Флеров, 1935).

Однако общее увеличение линейных показателей размеров черепа не пропорционально, а произошло за счет большей массивности его задней части. Об этом говорит длина черепной коробки и ее ширина. По мнению Ю. П. Язана (1972), применительно к лосям увеличение размеров задней части черепа и особенно его ширины – это один из признаков вероятности роста более крупных рогов, нежели у особей с меньшими параметрами указанных показателей. Безусловно, это правило в той же мере относится и к дикому северному оленю.

Камчатский олень, сравнительно с лесными оленями Якутии (Егоров, 1965), более массивен, о чем говорит обхват туловища, ширина и «глубина» груди. Казалось бы, что высокий снежный покров на полуострове должен был отразиться на увеличении относительной длины конечностей.

Однако этого не наблюдается. Вероятно, критические условия, возникающие при обитании копытных в районах с глубоким снежным покровом, эволюционно проявились в выживании более мощных особей, на что указывал в свое время В. Г. Гептнер с соавторами (1961).

Весьма примечателен в связи с этим другой факт – самки камчатского северного оленя не отличаются такими же крупными размерами и мощью, как самцы, по сравнению с оленями (самками) других подвидов с материка. Тут, видимо, каким-то образом предопределилось предназначение самцов – выполнять самую тяжелую работу при прокладке тропы всему стаду, когда животные после выпадения глубокого снега выходят из лесной зоны на участки горных выдувов. Самки с молодняком следуют по тропе, проложенной идущими впереди самцами. Основные морфометрические характеристики взрослых самцов оленей Камчатки отражены в таблице 1.

Таблица 1. Основные размеры и вес взрослых самцов дикого северного оленя, добытых в марте–апреле (n = 10) При сравнении размеров тела взрослых самцов оленя Камчатки с животными из других регионов отмечено (Данилкин, 1999), что самцов с большей длиной тела добывали на Северном Урале, в Эвенкии, на Алтае, в Яно-Индигирской впадине, в бассейне р. Анадырь, а также в Забайкалье. С большей высотой в холке регистрировали оленей в Эвенкии, ней Камчатки оказался самым крупным, как и живой вес. Здесь надо отметить, в нашем случае взвешивались самцы, добытые в конце охотничьего сезона, т. е. в марте и даже в апреле, когда звери были исхудавшими после зимовки и уже существенно потеряли в весе. По расчетам А. А. Данилкина (1999), обобщившего сведения многих авторов – исследователей дикого северного оленя, самцы теряют за период гона до 20 % своего первоначального веса после летнего нагула, а к весне еще столько же.

Очень крупные быки встречались чаще всего на юге полуострова, где достижению такого веса способствовали избирательность отбора на выживание более мощных особей (по В. Г. Гептнеру и др., 1961) и, видимо, хорошая кормовая база в районе зимовок на Толмачевских долах. А. А. Данилкин (1999) со ссылкой на (Skogland, 1986) отмечает, что масса и размеры тела оленей «значительно коррелируют с кормностью угодий – на лучших пастбищах звери крупнее». Вероятно, этот вывод сделан независимо от упитанности животных. Анализируя применительно к так называемому правилу Аллена некоторые морфометрические показатели по размерам выступающих частей тела, многие исследователи отмечают такой факт, что «чем в более жестких температурных условиях живет вид, тем у него меньше длина уха» (сформулировано по А. А. Насимовичу, 1955).

Казалось бы, что мощные крупные звери должны иметь большую высоту уха. Тем не менее по этому признаку в абсолютных величинах наших оленей превосходят животные из Эвенкии и Забайкалья, что указывает на менее жесткие погодные условия районов обитания этих подвидов оленей.

На севере европейской части России и в восточном Приуралье длина уха у оленей меньше, чем у подвидов восточных районов.

Одними из основных признаков, используемых в популяционной, подвидовой и иной зоологической систематике, являются показатели промеров черепов. Трудно делать какие-либо выводы из приводимых сравнений, они лишь подчеркивают, что у северного оленя многие параметры основных промеров весьма широко варьируют. В одном случае подобными вариациями подтверждается правило Бергмана, в другом – правило Аллена.

При этом существенных различий внутри подвида по разным популяциям, а тем более математически достоверных, не наблюдается. Судя по анализу Г. Г. Маркова с коллегами (1994), нет убедительных данных о выделении дикого северного оленя Камчатки в самостоятельный (в систематическом отношении) подвидовой ранг. Естественно, при наличии признаков полового диморфизма исследуются черепа одного из полов. Самцы и самки северного оленя по множеству морфологических параметров существенно отличаются друг от друга, и прежде всего по размерам. Не будем пеМосолов В. И., Филь В. И.

речислять различия физиологического характера, хотя в отличие от других представителей семейства Оленьих рога имеют и самцы, и самки. При этом самки носят рога значительно дольше, чем самцы. В этом заключен особый функциональный смысл, но о нем в другом разделе. Популяционная самостоятельность территориальных очагов, или группировок, диких северных оленей Камчатки бесспорна, хотя бы по критериям, предъявляемым для группы особей того или иного вида животных в соответствии с требованиями ограничения «свободной панмиксии» по Н. В. ТимофеевуРесовскому, Н. Н. Воронцову и А. В. Яблокову (1977), С. С. Шварцу (1969).

Более того, в пределах полуострова к средине прошлого века сложилась такая ситуация, что олени территориально обособились в трех разобщенных группировках, к каждой из которых к 70-м гг. стало вполне применимо понятие «популяция».

Необходимо отметить, что многие морфометрические показатели среди особей даже одной популяции весьма широко варьируют. Это зависит от состояния популяции, в частности от фазы динамики ее численности, характера внутрипопуляционных процессов и физиологического состояния отдельных особей. Поэтому наши сравнения в поисках отличий камчатских северных оленей от популяций этого вида в иных регионах не дают четких различий.

Из всего количества самцов оленей, добытых на юге нашего полуострова, в коллекцию было представлено 10 черепов от животных в возрасте более четырех лет, 4 из них определены как старые (более 6–8 лет).

В целом считается, что олени живут до 20 лет, и до этого возраста многие самки приносят потомство. Данные промеров этих черепов мы приводим в таблице 2, где для сравнения используем материалы из других регионов (Данилкин, 1999).

Размеры и форма рогов Строением рогов северный олень существенно отличается от других представителей семейства. По ряду диагностических признаков по строению рогов он безошибочно выделяется в отдельный вид. Например, только у северных оленей первый и второй надглазничные отростки образуют довольно широкие, вертикально поставленные лопаты с несколькими короткими отростками. Ни у каких других видов оленей надглазничные отростки не ветвятся! Третьего отростка (соответствующего подкоронному отростку у благородного оленя) у северного оленя не бывает. И еще: на концах рогов только у северных оленей образуются лопатовидные расширения с отростками.

Структура и форма рогов у северных оленей чрезвычайно изменчива.

У одних особей первые надглазничные отростки и концы рогов не имеют лопатообразных расширений, у других отсутствуют первый или второй надглазничный отростки. Индивидуально могут различаться изгибы стволов.

Таблица 2. Размеры черепа (в мм) от добытых взрослых и старых самцов на юге п-ова Камчатка * Примечание:

– По основной (кандилобазальной) длине черепа максимальными эти параметры оказались у животных, добытых в Верхоянском хребте.

– По наибольшей длине черепа максимальные параметры зарегистрированы у животных из Эвенкии.

– По наибольшей ширине черепа максимальный размер получен у животных с Верхоянского хребта.

– Длина ряда коренных зубов наибольшая, по нашим материалам – у животных с Камчатки.

При этом размеры, массивность и прочие параметры, характеризующие формы рогов северного оленя, не заключают в себе достаточных оснований для таксономического разграничения тундровой и лесной рас. В свое время А. Якоби (цит. по Флерову, 1935), выбрав для критерия систематики северных оленей только форму и строение рогов, причислял дикого северного оленя с Камчатки к тундровому типу. О. В. Егоров (1965) и В. А. Тавровский с соавторами (1971) считают, что у самцов оленей тундровой расы рога большей длины и массивности по сравнению с лесными формами, что является следствием экологической адаптации. Ю. П. Язан в рецензии на материалы научного отчета одного из авторов (Филь, 1975) высказывал предположение, что необычная массивность рогов лося в бассейне р. Пенжины, наряду с иными причинами, является следствием обитания животных в разреженных лесах северной лесотундры. Вполне вероятно, что подобное объяснение применимо и к дикому северному оленю Камчатки, хотя в любом правиле встречаются исключения.

Рога у самцов северных оленей Камчатки могут отличаться весьма существенно: по общей мощи, длине и количеству отростков, развалу стволов, архитектуре и форме концевых отростков (рис. 5, 6). Встречаются рога даже без характерного излома основного ствола вперед. Очень сильно варьируют рога в развале стволов от 30–40 до 90–120°. У одних животных присутствует общий округлый загиб основного ствола полукругом, у других его нет. Безусловно, под пологом леса оленям, имеющим длинные и массивные рога, да еще с большим развалом, труднее маневрировать при движении. Приходилось наблюдать, как такие самцы очень тщательно выбирают свои маршруты в каменноберезняках, чтобы не цепляться рогами за ветви. Судя по следам, рогачи стараются избегать переходов через густые мелколесья, например в поймах рек, в пионерных порослях ив, чозении, ольхи. В коллекции КФ ТИГ ДВО РАН имеются рога самца северного оленя, которые внешне напоминают рога марала, если исключить характерную надглазничную лопатку. Эти рога имели столь интенсивную яркую окраску, что в вечернем или утреннем освещении привлекали к себе внимание «огненным» цветом.

Рис. 5. Рога крупного самца кам- Рис. 6. Череп с рогами крупного чатского северного оленя, погибшего самца дикого северного оленя – жертот волков на склоне влк. Гамчен. Фото вы нападения стаи волков в Кроноцком Столь широкий диапазон изменчивости формы, размеров и цвета рогов самцов северного оленя Камчатки, видимо, можно объяснить условиями питания в период роста и формирования пантов, а также частой сменой стаций обитания этого вида на протяжении года. Очень интересно было бы проследить изменения рогов у одной и той же особи на протяжении ряда лет. Вероятно, такую работу можно осуществить только при мечении отдельных особей на длительное время. Возможно, имелись какие-то специфические характерные особенности в строении и форме рогов отдельных территориальных группировок оленей на полуострове. Но мы, наверное, уже утратили возможность сравнивать, лишившись этих популяций.

Наличие крупных рогов у самцов оленей в какой-то мере служит своего рода индикационным признаком состояния популяции. И только при условии, что пресс трофейной нагрузки и селективный отстрел крупных самцов не вносит свои коррективы в половозрастной состав изучаемой группировки. В угодьях Кроноцкого государственного природного биосферного заповедника, судя по имеющимся сборам павших животных и по многочисленным визуальным встречам с самцами в период гона, наиболее крупные и мощные рога у самцов регистрируются исключительно в центре охраняемой территории, что указывает на относительное благополучие группировки в районе центральной зимовки. В настоящее время наиболее крупные рога принадлежат самцу дикого северного оленя (титул «Чемпион мира»), добытого в 80-е гг. на нашем полуострове вблизи Толмачевского озера (А. Н. Заславский, личное сообщение). Подобными же рекордными размерными характеристиками обладают рога дикого северного оленя, представленные в Музее Природы Кроноцкого заповедника (Золотая медаль на Международной выставке; 912 баллов). Последние международные данные (2000 г.) по оценке охотничьих трофеев показывают, что рекорд размерных характеристик рогов дикого северного оленя Азии принадлежит северному оленю с Восточной Камчатки.

Анализируя сезонные явления в жизни диких северных оленей, следует отметить, что рост и формирование рогов – важное периодическое явление в годовом жизненном цикле копытных. При этом по развитию и росту пантов можно судить об индивидуальном благополучии отдельных особей в стаде и популяции.

Используя многолетние данные по полевым наблюдениям (в том числе «Календарь природы» из «Летописи природы Кроноцкого заповедника»), мы попытаемся дать общую схему роста и развития рогов у диких северных оленей Восточной Камчатки.

У телят-сеголеток рожки появляются уже к концу второй недели жизни, а активный рост рогов начинается через месяц-полтора после рождения – в июле – августе. У телят первого года жизни рога имеют вид спиц с простыми или двураздельными концами. К концу августа «шпильки» у молодых телят прекращают рост, окостеневают, но очищаются только зимой.

Первые рожки молодые самцы и самки носят до весны и сбрасывают их вместе со взрослыми самками только к лету.

У прошлогодков (на втором году жизни) отрастающие рога начинают ветвиться, приобретая венчик и надглазничный отросток. С взрослением (до 4–5 лет) строение венчика на рогах усложняется, формируется второй надглазничный отросток.

У взрослых важенок рост пантов проходит в течение лета, а окостенение рогов и их чистка от кожного покрова, как и у самцов, к сентябрю, хотя этот процесс у самок несколько растянут во времени и зависит от физиологического состояния животных. Другие сроки сбрасывания рогов имеют беременные важенки, которые сохраняют рога до отела и сбрасывают их через 5–10 дней после рождения телят (к середине июня). Встреча рога позже, иногда оставаясь в зиРис. 7. Безрогий самец дикого северного оленя на льду Кроноцкого озера. мовочных стадах с рогами до конца Фото В. Злотникова у самцов наиболее активно происходит в мае, этому способствует разнообразное питание на приморских лугах и в пойменных биотопах. В конце мая, по нашим среднемноголетним данным, все самцы дикого северного оленя имеют хорошо развитые панты. Рост и развитие пантов у крупных быков продолжается до середины – конца июня. В качестве лекарственнотехнического сырья наибольшую ценность панты дикого северного оленя приобретают именно к середине июня (по качеству и максимальным размерам). Учитывая растущий интерес к пантам дикого северного оленя как к ценному лекарственно-техническому сырью (Юдин, 1993; Гавриленко, 1976), следует отметить, что наилучшими товарными качествами панты дикого северного оленя обладают в июне (рис. 8). В июле – августе рога продолжают расти, достигая максимального развития к середине августа. Быки-рогачи начинают чистить рога уже в конце августа, сдирая кожу («бархат») о кусты и деревья. У отдельных самцов в этот период можно наблюдать свисающие с рогов куски омертвевшей кожи (рис. 9). Этот процесс продолжается до середины сентября, по сути дела до начала гона. В связи с этим весьма ценными являются записи П. Ю. Шмидта (1916; с. 98–101), который при посещении района Кроноцкого озера сообщал, что «убитые 23 августа олени оказались самцами с огромными рогами, покрытыми шерстью, которая висела на них клочьями».

В функциональном отношении Рис. 8. Панты у дикого северного рога у самцов дикого северного оленя практически всеми авторами определяются как турнирное оружие, от размеров и мощи которого зависит успех участия в гоне. При этом рога северного оленя устроены так, что в процессе турнирных боев соперники обычно не могут нанести друг другу серьезных травм, хотя схватки бывают весьма ожесточенными и азартными; более первом же столкновении резво по- С. Горшкова кидает поле боя, победитель обычно демонстрирует преследование накоротке. И потом оберегает свой гарем из 5–8 взрослых важенок в течение брачного периода, вытесняя конкурентов. Понятно, что наиболее крупные быки, достигшие к 6–8 годам жизни максимального веса, «выращивают»

себе и самые мощные (по общим размерам, развитию надглазничных отростков, длине и толщине штанги, Рис. 10. С возрастом рога у самцов симметричность и мощь (рис. 10), диких оленей теряют мощь и утонча- что наблюдается и у других видов ются. Фото С. Горшкова

3. РАСПРОСТРАНЕНИЕ И ЧИСЛЕННОСТЬ

Распространение Ранее всех оленей, населяющих полуостров, можно было считать единой популяцией. В XIX–XX вв. вследствие истребительных воздействий охоты с применением огнестрельного нарезного оружия численность дикого северного оленя на Камчатке существенно сокращается. Общий ареал разрывается на ряд территориальных группировок, приуроченных к высокогорным зимовкам и горно-вулканическим долам. Во второй половине прошлого века на п-ове Камчатка и в прилегающих северных районах в границах современного Камчатского края исследователи дикого северного оленя отмечали 4 территориальные группировки этих животных, которые разными авторами назывались «очагами», «популяциями» и т. п. (Аверин, 1948; Вершинин, 1972; Вершинин и др., 1975; Воропанов и др., 2002;

Вяткин, Останин, 1993; Данилкин, 1999; Мосолов, 1985; Сыроечковский, пировках) приводится у А. А. Вершинина (1972). При этом еще до середины 60-х гг. на полуострове обитала единая популяция с разными районами зимовок, но имеющая общие контакты и обмен животных в результате сезонных миграций вдоль Срединного и Восточного хребтов. В последние 30–40 лет, с все более жесткой территориальной изоляцией и обособлением группировок в пределах отдельных горно-вулканических районов, эти группировки можно было называть популяциями уже в соответствии с критериями для популяций, согласно определению этого понятия С. С. Шварцем (1969) и Н. В. Тимофеевым-Ресовским с соавторами (1973).

К началу 70-х гг. на полуострове формируются три территориально изолированных очага обитания диких северных оленей: КроноцкоЖупановский; Южный и Озерновско-Укинский (Вершинин, 1972; Вершинин и др., 1975). Изоляция этих группировок усиливалась в результате деятельности человека. Прокладка дорог на юг и в центральную часть полуострова, промышленное освоение южных горных районов, а также развитие домашнего оленеводства на Восточной Камчатке привели в 70-е гг.

к быстрой и полной территориальной изоляции отдельных группировок копытных. С обособлением животных по отдельным очагам и их территориальной изоляцией стали формироваться отдельные популяции со своими темпами воспроизводства, половозрастной структурой, сезонной ритмикой смены стаций обитания и экологией.

К концу 70-х гг. произошла четкая дифференциация группировок оленей:

– Южная – обитала в угодьях от оз. Курильского до бассейнов рек Паратунки, Авачи, а на запад от Срединного хребта вплоть до р. Воровской.

Численность группировки на тот момент оценивалась на уровне 3–5 тыс.

особей.

– Западная группировка оленей – с центром в пределах современной территории Кроноцкого государственного природного биосферного заповедника, держалась от верховий р. Авачи на юге до рек Сторож и Хапица на севере. Некоторая часть животных этой группировки тяготела к обитанию в редкостойных лесах хвойного острова в бассейне р. Камчатки.

Группировка насчитывала 3–5 тыс. особей.

– Северо-восточная группировка копытных держалась в пределах бассейнов рек Еловка, Озерная, Начики, а на запад от Срединного хребта – в бассейнах рек Тигиль и Воямполка. Поголовье этой группировки насчитывало 4–5,5 тыс. особей.

Незначительная по численности группировка оленей отмечалась на Парапольском доле в бассейне р. Куюл (около 200–300 особей).

Анализируя распределение дикого северного оленя на полуострове, следует отметить, что прежде, до проникновения домашнего оленеводства на п-ов Камчатка, копытные в бесснежный период осваивали практически все открытые пространства низинных и высокогорных тундр, а также приморскую зону. На зимовку животные поднимались на высокогорные тундры и горно-вулканические долы, где снег под воздействием сильных ветров сносился в распадки, открывая для выпаса горно-тундровую растительность. Также зимовали олени и на относительно малоснежных пространствах Западно-Камчатской низменности.

В числе наиболее важных естественных факторов, лимитирующих территориальное распределение животных на полуострове, является характер и особенности распределения снежного покрова в горах. Неравномерное распределение снега и наличие выдувов на склонах и по вершинам хребтов делает доступными для зимнего выпаса животных участки горнотундровых пастбищ на востоке и юге полуострова.

На Восточной Камчатке, несмотря на относительно высокий снежный покров, малоснежными районами в течение всего зимнего периода оставались бассейн Кроноцкого озера и Кроноцко-Богачевские приморские тундры, а также тундры Синего дола и истоки р. Жупановой. Именно эти районы исторически (Аверин, 1948; Дитмар, 1901) всегда являлись местами зимнего выпаса крупных табунов диких оленей на Восточной Камчатке.

Для южной Камчатки относительно малоснежными районами характеризовались западные склоны соп. Горелой, влк. Асача, г. Саван и район Толмачевского дола. Этот район традиционно являлся основным местом зимнего выпаса оленей Южной группировки (Филь, 1974).

Естественные лимитирующие факторы среды обитания на полуострове (обилие снега в горно-вулканических районах; дефицит доступных равнинных зимних пастбищ, обедненный растительный покров на шлаковых полях и у подножий вулканов) исторически предопределяли относительную малочисленность и территориальную разобщенность животных на отдельные стада с сезонными миграциями и сменой стаций обитания.

Особо следует отметить историческое влияние домашнего оленеводства, территориально ограничивающее распределение диких оленей в пределах полуострова и северных районов края. В самом начале российского продвижения на п-ов Камчатка первые отряды землепроходцев к югу от бассейна р. Анадырь встретили население, уже хорошо освоившее тундровые пространства для своих стад домашних оленей. К тому времени правобережье среднего течения и низовья р. Пенжины были освоены оленными эвенами.

На левобережье, по Парапольскому долу и в предгорьях Корякского нагорья, преобладали оленные коряки, теснимые с северо-востока весьма воинственными чукчами. Коряки, не имевшие оленей, жили оседло на побережьях морей, обычно возле устьев рек (Окладников, 1953). Домашнее оленеводство уже в те годы было распространено вплоть до перешейка – самой узкой части нашего полуострова. Правда, численность домашних оленей еще не была столь высокой, как это наблюдалось спустя полтора-два века, но уже тогда эта отрасль хозяйства аборигенного населения проникала в пределы собственно п-ова Камчатка, на западном побережье – до р. Лесной, а на восточном – до нынешней Оссоры, возможно, даже до Караги.

Таким образом, домашнее оленеводство на севере еще до прихода российских первооткрывателей Камчатки стало барьером для полуостровной популяции дикого северного оленя.

Нами сделан анализ характера территориального распределения диких северных оленей на полуострове по литературным и архивным материалам почти за 100 лет. Анализ исторической литературы (Стеллер, 1999; Крашенинников, 1994; Дитмар, 1901; Тюшев, 1906; Слюнин, 1895;

Шмидт, 1916; Комаров, 1912) показывает, что дикие северные олени ранее были многочисленны лишь в некоторых районах Камчатки.

Г. В. Стеллер указывает на изобилие оленей у подножий действующих вулканов. В. Л. Комаров описывает о встречах оленей в бассейне и верховьях р. Паратунки. П. Ю. Шмидт для начала 900-х гг. указывает на то, что олень на юге полуострова редок и не спускается с хребтов в приморскую зону. Н. В. Слюнин, анализируя состояние охотничьего промысла, указывает на добычу в 1891 г. до 1 тыс. оленей. В те годы в районе современных Ключей камчадалами ежегодно добывалось до 300 голов. С каждым годом добыча диких оленей заметно сокращалась, и через 5 лет по всей Камчатке уже добывалось в два раза меньше (до 500 голов).

Судя по имеющимся историческим сведениям, дикий северный олень в бесснежный период встречался повсеместно по всей территории полуострова. Разумеется, размещение его по угодьям в зимнее многоснежное время носило мозаичный или очаговый характер. Животные локально концентрировались на высокогорных долах и склонах хребтов, где высота снежного покрова не достигала критической высоты для этого вида, или там, где снег сдувался сильными ветрами (рис. 11).

Летом олени размещались более широко и могли быть встречены в любом месте от м. Лопатка до зоны, занятой домашними оленями на севере полуострова.

В то же время на Камчатке не было таких громадных скоплений диких оленей, которые в свое время наблюдал А. О. Аргентов (1860) в бассейМосолов В. И., Филь В. И.

Рис. 11. Картосхема среднемноголетних максимальных запасов снега на Камчатке, в мм водного эквивалента (по Муравьеву, 1985) нах рек Анадырь и Колыма. В центральной и южной частях полуострова ительмены не занимались оленеводством. Они жили на берегах рек и возле их устьев, где основу трудовой деятельности составляли рыболовство, охота на морского зверя, медведя и других животных, в том числе дикого северного оленя и снежного барана. Охота на оленей и баранов требовала выезда в горы, что зимой даже с таким транспортом, как нарта с упряжкой собак, было делом весьма непростым. Ительмены не были столь же искусными охотниками, как рыболовами или промышленниками морского зверя. Это вполне естественно, поскольку основными жизнеобеспечивающими ресурсами для них были проходные лососи, морские звери и птицы, а также всевозможные дикоросы. На побережьях олени добывались только в бесснежный период года, когда после зимовки животные спускались на прибрежные тундры и выходили к морскому побережью. Животных добывали при помощи лука и стрел. Вряд ли тогда была возможна добыча относительно большого количества оленей, даже при отлове их ловчими ямами на тропах или петлями, что вполне возможно при умении ительменов плести бечеву из волокон крапивы и изготавливать очень крепкие ремни из шкур лахтака. Кроме того, им был известен способ поимки оленей за ногу при переходе по тропам.

В глубине полуострова оленей также добывали при весенних и осенних миграциях у переправ через реки, на тропах. И практически не добывали в местах зимовок. В памяти старожилов с. Еловка сохранились предания об охоте на оленей у переправ, но при этом им не были известны способы добычи оленей «на плавях», как у других народов – жителей приполярной тундры. Подобная добыча была нерегулярной и не столь массовой, поскольку здесь отсутствовали постоянные переправы оленей через реки. Да и таких рек на Камчатке, через которые оленям надо было перебираться вплавь при сезонных миграциях, практически нет.

Как пишет К. Дитмар (1901): «...дикие олени в большом числе обитали на всем Срединном и Восточном хребтах, а на Жупановских долах, куда стада диких северных оленей собирались на зимовку, на них здесь охотились в начале зимы, соблюдая определенные правила».

Трудно оценивать численность диких северных оленей на полуострове в тот или иной исторический период, ориентируясь на понятия «много» или «мало», «в большом числе» и без каких-либо четких определений плотности населения животных на площади любого региона. Поэтому А. А. Вершинин, определяя численность дикого северного оленя в начале 70-х гг. (1972), справедливо писал, что «на большей части полуострова, где большие территории заняты каменной березой, а зимой выпадает очень много снега, зимних пастбищ сравнительно мало и число оленей даже в далеком прошлом было невелико. Большие стада оленей встречались лишь на зимовках в высокогорье». Противоречивость высказываний очевидна, но все необходимо оценивать в сравнении.

До проникновения домашнего оленеводства на полуостров, при отсутствии огнестрельного оружия численность популяции дикого оленя определялась естественными факторами, несмотря на то, что охота не регламентировалась сроками. Существующие в те времена примитивные способы охоты не наносили ущерба воспроизводству животных. Таким образом, при относительно малочисленном населении Камчатки и ориентации его на рыболовство и сбор дикоросов объемы промыслового изъятия не могли иметь регулирующего значения в динамике численности популяции дикого северного оленя. Основную роль в сдерживании численности поголовья оленей на полуострове играли естественные лимитирующие факторы среды обитания. Одним из основных таких факторов являлась высота снежного покрова, определяющая доступность кормов на зимних пастбищах.

Этот естественный фактор позднее повлиял и на развитие домашнего оленеводства – основная масса домашних оленей содержалась на малоснежных пространствах Западно-Камчатской депрессии и в западных предгорьях Срединного хребта.

Сколько же могло обитать диких северных оленей на полуострове до проникновения сюда домашнего оленеводства? При оценке возможной численности «дикаря» на Камчатке необходимо учитывать, что пастбища домашних оленей прежде осваивались дикими. Вероятно, общая численность диких животных на этих пастбищах была существенно меньше выпасавшихся здесь позднее домашних животных. Скорее всего численность диких оленей здесь определялась экологической емкостью пастбищ и была вполне сопоставима с минимальным поголовьем домашних оленей, впоследствии вытеснивших «дикарей» с лучших угодий западного побережья.

Судя по материалам В. Н. Андреева (1968), в Камчатской области без территории Корякского автономного округа (КАО) «учтенные оленьи пастбища» составляли около 11 млн га. Кроме того, 5 млн га были отнесены им к «резервным фондам», которые и являлись местами обитания диких северных оленей на полуострове (Воропанов и др., 2002).

Емкость этого резерва в исчислении для домашнего оленеводства определялась около 15 тыс. особей. Фактически в последние 40–50 лет многолетняя средняя численность «дикарей» здесь составляла 9–10 тыс.

торов в условиях Камчатки поголовье диких оленей не могло превышать 15–20 тыс. особей, максимальная же численность «дикарей» оценивалась в 12–15 тыс. Тогда под домашнее оленеводство еще не были освоены зимние высокогорные пастбища.

Таким образом, дикий северный олень Камчатки обитал на территории полуострова до появления здесь домашних оленей почти повсеместно, особенно в бесснежный период. Зимовки оленей были приурочены к высокогорным долам Срединного и Восточного хребтов, а на юге – на долах, окружающих влк. Опала, вокруг Толмачевского озера и в верховьях рек Ходутка и Галыгина (рис. 12). Крупная зимовочная группировка обитала и в Западно-Камчатской низменности от нижнего течения р. Быстрой (Большой) до Парапольского дола на севере полуострова, т. е. до зоны распространения домашнего оленеводства коряков. Здесь кулисное воздействие Срединного хребта защищало пастбища оленей от выпадения снежного покрова выше уровня критических отметок для этого вида (Кондратюк, 1974). Неслучайно именно эта зона равнинных оленьих пастбищ, в том числе с западными предгорьями и макросклонами Срединного хребта, стала ключевым местом становления и развития домашнего оленеводства на полуострове, проникшего сюда к средине XVIII в. вместе с коряками и эвенами.

Неслучайно многие авторы (Аверин, 1948; Соколов и др., 1963), анализируя территориальное распределение копытных на полуострове, оленей Камчатки относили к особой горной расе, и не только по морфологическим признакам, а скорее по экологическим. Безусловно, эти олени имеют и свои физиологические механизмы приспособленности к условиям обитания на полуострове.

Численность и лимитирующие факторы Дикий северный олень в бесснежный период населял весь полуостров.

В силу характера распределения снежного покрова и доступности зимних кормов в пределах Камчатки общая численность «дикаря» никогда не превышала 15 тыс. особей (Аверин, 1948; Вершинин, 1972; Лазарев, 1983;

Филь, 1974), что для обширного полуострова было чрезвычайно мало. Например, на Аляске поголовье карибу насчитывает более 3 млн голов и для сравнимой по площади территории здесь обитает до 19 разных стад (популяций), которые имеют свои места отела, гона и зимовок. Кстати, там никогда не развивалось и домашнее оленеводство.

Уже к средине прошлого века воздействие вытесняющего влияния оленеводства и незаконный отстрел диких животных привели к тому, что чисМосолов В. И., Филь В. И.

Рис. 12. Картосхема распределения дикого северного оленя на п-ове Камчатка в 1960–1970 гг. (Вершинин и др., 1975) ло оленей стало сокращаться. Средняя оценка численности за последние 30 лет прошлого века колебалась около 10 тыс. особей. Пастбища диких оленей на высокогорных долах Срединного, Восточного и южных хребтов всегда рассматривались оленеводами как резервные для отрасли. Предпринимались неоднократные попытки освоения этих пастбищ. Попытки обычно заканчивались уходом оленеводов со своими стадами к прежним местам выпаса, а также истреблением «дикарей». Так получилось на юге полуострова и на Жупановских долах (рис. 13). Последние попытки освоения резервных пастбищ были осуществлены уже в эпоху, когда оленеводство обслуживалось вертолетами. Эти попытки оказались роковыми для Южной группировки оленей. К 2000 г. здесь их осталось несколько десятков (рис. 14).

Под воздействием нерационального промысла и браконьерского отстрела оленей с использованием вертолетов и снегоходов в последнем десятилетии практически исчезла Северо-восточная группировка оленей. Во время авиаучета численности оленей весной 2002 г. в этом очаге обитания оленя не было встречено ни одного животного, и даже их следов.

Только за счет особого режима охраны территорий Кроноцкого государственного природного биосферного заповедника в Восточной группировке к весне 2002 г. сохранилось около 2,5 тыс. оленей. Некоторое количество оленей, в пределах нескольких десятков, сохраняется в хвойных массивах долины р. Камчатки. Таким образом, к настоящему времени на Камчатке обитает не более 3 тыс. оленей. Под большим сомнением находится возможность восстановления былой численности их на юге полуострова и в Северо-восточной группировке, если не принять жесточайших мер охраны этого вида.

Южная группировка Ранее животные этой группировки обитали на юге полуострова, южнее современной автомобильной дороги Петропавловск-Камчатский – УстьБольшерецк. Основные зимовки копытных располагались на высокогорных долах от верховий рек Карымчиной и Толмачевой, вокруг вулканов Ипелька и Опала, далее на юг – до рек Голыгина, Ходутка, Асача. Еще в первой половине 70-х гг. прошлого века отмечались весенние миграции оленей через р. Быструю в среднем ее течении к бассейну Кихчика и далее к рекам Пымта, Коль, Удова и др. К 1975 г. эти миграции фактически прекратились. По восточному побережью олени заходили на север к р. Аваче, часто встречались в бассейне Паратунки и в верховьях ключей, текущих к Авачинской губе, в районе сел Сосновка и Николаевка. Последний заМосолов В. И., Филь В. И.

Рис. 13. Картосхема распределения дикого северного оленя на п-ове Камчатка в 1990-е гг.

Рис. 14. Картосхема распределения дикого северного оленя на п-ове Камчатка в 1998–2002 гг.

регистрированный выход оленей к шоссе Елизово – Николаевка был отмечен в декабре 1999 г., в 3 км от пос. Пограничного. Характерен один момент: ранее миграции дикого северного оленя из Южной группировки наблюдались всегда в одном направлении – с юга на север, а возврат этих мигрантов в обратном направлении исследователями никогда не отмечался. Также не было сообщений охотников о миграциях оленей через р. Быструю (Большую) в южном (обратном) направлении. Не являлось ли такое выселение оленей с юга следствием перенаселенности в годы с благоприятными климатическими условиями при хорошей сохранности молодняка? Вероятно, что отдельные случаи выселения небольших групп оленей из Южной группировки через низовья р. Быстрой (Большой) в последние десятилетия происходили из-за усиливающегося фактора беспокойства в местах зимовок. Нечто подобное отмечалось и для копытных КроноцкоЖупановского очага, где олени переселялись к Срединному хребту через Ганальскую тундру и долину р. Камчатки как в периоды их высокой численности, так и в годы интенсивного, как правило, нерегламентированного промысла или воздействия неблагоприятных факторов внешней среды (сильнейших гололедов и вулканических пеплопадов).

Строительство автомобильной дороги в верховья р. Паратунки и далее до Мутновской ГеоТЭС, а затем Толмачевского каскада ГЭС сделало доступными высокогорные пастбища оленей в районе влк. Горелая сопка и окрестностях оз. Толмачевского для наземного транспорта. Именно эти участки являлись основными зимовками копытных всей Южной группировки, где мы с коллегами в марте 1971 г. с одной точки насчитывали в бинокль до полутора тысяч оленей в крупных зимовочных стадах. Высокогорная равнинная местность с многочисленными распадками и хребтами на Толмачевских долах вблизи Мутновской ГеоТЭС служила защитным биотопом в зимнее время на периоды сильных и продолжительных штормовых ветров. Здесь в начале 70-х гг. численность оленя оценивалась до 3,5 тыс. особей. Плодовитость самок в группировке была чрезвычайно высокой. На 100 взрослых самок в разные сезоны отмечалось 91–96 эмбрионов. После рождения молодняка общая численность оленей в Южной группировке в те годы вполне могла достигать 5 тыс. С началом строительства Мутновской ГеоТЭС и прокладкой дороги в район Толмачевского озера места зимовок оленей стали доступными для наземного транспорта. Зимовочные стада интенсивно уничтожались браконьерами и оленеводами. При этом использовался как наземный вездеходный транспорт, так и вертолеты. Оставшиеся олени сместились южнее – к верховьям рек Ходутки, Асачи, междуречью Голыгиной и Опалы, в бассейн р. Саван. По прошествии всего 10–15 лет от некогДикий северный олень Камчатки да крупнейшей на полуострове группировки осталось не более 150–200 животных. Ныне охотники в бесснежное время года – к осени добираются туда на автомашинах высокой проходимости.

Подобное давление на Южную группировку оказывалось и со стороны поселков Усть-Большерецк, Октябрьский, Озерновский. Здесь браконьерство осуществлялось на вездеходах, снегоходах, а со стороны оленеводов к 1975 г. – на вертолетах. Оставшиеся животные оттеснялись все далее на юг, где они попадали в чрезвычайно экстремальные условия из-за многоснежья и бескормицы. Климатические условия юга Камчатки усугубили ситуацию.

Тем не менее, анализируя причины столь быстрого истребления оленей Южной группировки, следует признать, что человеческий фактор в подобной ситуации явился главным. Все беды оленя здесь от человека с его техникой, в первую очередь – вертолетами и снегоходами. Очевидцы сообщали, что лет 10–15 назад организованные выезды десятков снегоходов за оленями в места зимовок из пос. Октябрьский и Озерновский были к концу зимы регулярными. Коллективное уничтожение оленей в условиях многоснежья и закрытых распадков проводилось по всем правилам «котла», когда обнаруженное стадо охватывалось со всех сторон и уничтожалось полностью. В таких условиях оленям спасения не было. При обследовании мест подобных коллективных «охот» сообщалось о нахождении останков от двух десятков оленей (охотники забирали с собой только задние части туш).

Численность дикого северного оленя в Южной группировке, по данным учета, проведенного в апреле 2002 г. (В. Н. Гордиенко), оценивалась в пределах от 100 до 150 особей. Олени визуально и по следам переходов на учетных маршрутах не были зафиксированы. Расчет проведен по встрече следов двух стад, что подтверждало сведения охотников о встречах оленей на зимовке в количестве около 80 и 40 особей раздельно. Позднее была встречена еще одна группа оленей в предгорьях влк. Опала в количестве около 15 особей егерем государственного заказника в угодьях р. Удочка (А. В. Веряскин; личное сообщение). Информация последних лет (2006– 2008 гг.) показывает, что численность оленей на юге полуострова продолжает сокращаться. Лишь единичные встречи небольших групп копытных в предгорьях вулканов (Горелая сопка, Асача) указывают на то, что до 30– 40 животных еще обитает на юге полуострова.

Кроноцко-Жупановская группировка Изначально район обитания Кроноцко-Жупановской популяции диких северных оленей включал угодья, оконтуренные р. Авачей, верМосолов В. И., Филь В. И.

ховьями Быстрой и далее р. Камчаткой. Иначе – границей обитания данной группировки условно можно было считать автомобильную дорогу Петропавловск-Камчатский – Мильково – Ключи –Усть-Камчатск. В пределах столь обширного участка зонами зимовок копытных были горные долы и склоны Валагинского, Ганальского и других хребтов в системе гор Восточного хребта, высокогорные участки в системе Ключевской группы вулканов, а также прибрежные хребты у Кроноцкого и Камчатского заливов. Еще до 70-х гг. прошлого века отмечались относительно регулярные перемещения оленей из этой группировки к Срединному хребту в районе верховий Быстрой и Камчатки по Ганальской тундре. Наблюдались периодические откочевки оленей и через низовья р. Камчатки на протяжении от р. Хапицы до оз. Ажабачьего. Переходы не носили сезонного характера, а были связаны с вулканической деятельностью Шивелуча либо одного из вулканов Ключевской группы.

Исследователи отмечали также нерегулярные миграции крупных стад оленей из основных зон зимовок в горах Валагинского хребта и Жупановских долов в долину р. Камчатки. Вероятно, это происходило как следствие ухода животных от мощнейших гололедов на восточном побережье полуострова. А. А. Вершинин с соавторами (1975), со слов охотоведа В. Е. Мельникова, сообщал, что в январе 1970 г. около 3 тыс. оленей «...прошли вблизи сел Макарки и Лазо», что расположены в пойме р. Камчатки. Такие выходы оленей в период зимовки за пределы традиционных зимних пастбищ явления редкого порядка, и они, как правило, сопровождаются увеличенной смертностью животных, определяемой браконьерством, а иногда и нападением хищников. В этих случаях природоохранные организации запаздывают с предотвращением незаконной охоты из-за позднего получения информации, а жители окрестных сел встречают животных «во всеоружии».

После известного Толбачикского вулканического прорыва в 1975–76 гг.

был отмечен уход диких северных оленей с горных участков Валагинского хребта на территорию Кроноцкого заповедника, а также падеж значительного числа домашних оленей совхоза «Анавгайский», выпасающихся на вулканических долах вблизи. Пастбища, прежде осваиваемые домашними оленями в бассейне р. Толбачик, верховьях Левой Щапиной и по левобережью р. Сторож, были засыпаны пеплами и оказались непригодными для выпаса оленей на срок до 15 лет (по данным Камчатского филиала «Дальгипрозем»). В качестве временной меры (до восстановления основных пастбищ Толбачинского района) последовал перегон домашних оленей на Жупановские долы и сопредельные с Кроноцким заповедником участки горных тундр. Основные места зимовок диких оленей КроноцкоЖупановского очага были заняты под домашнее оленеводство. Здесь, в южных предгорьях вулканов Тауншиц и Унана в течение 15 лет выпасали до 2,5 тыс. голов домашних оленей, в то время как естественная численность «дикарей» в этой местности никогда не превышала 1,5 тыс. особей. При этом «дикари» активно мигрировали по всем горным тундрам Восточной Камчатки, включая территорию Кроноцкого заповедника, не оказывая негативного воздействия на относительно малопродуктивные пастбища горно-вулканических районов. Нагрузка на пастбища у «дикарей» регулировалась естественными, внутрипопуляционными механизмами, в том числе частой сменой мест выпаса и сезонными откочевками.

Подобных нагрузок горно-тундровые пастбища вулканических районов Восточной Камчатки ранее никогда не испытывали. Как следствие, высокогорные пастбища были стравлены, резко уменьшился воспроизводственный потенциал и продуктивность горно-тундровой растительности. Естественно, прирост поголовья в табунах домашних оленей резко снизился, повысилась смертность. Оленеводы в погоне за выполнением планов поставок мяса добывали «дикарей», которые в осенний период периодически проходили Жупановские долы, поднимаясь из поймы р. Жупановой.

Численность животных в Кроноцко-Жупановской группировке стала сокращаться. Это отразилось и на состоянии популяции дикого северного оленя Кроноцкого заповедника, т. к. группировка была единой и при сезонных откочевках за границы заповедника животные активно преследовались в местах выпаса домашних оленей. Все это ранее нами подробно прослежено по анализу распределения и численности группировки в местах зимовок (Мосолов, 1993).

Численность оленя в Кроноцко-Жупановской группировке достигала, по нашим данным (Мосолов, 1993), 3 тыс. особей, при лимите оценки от 2,8 до 3,2 тыс. В угодьях заповедника и на сопредельных территориях держалось до 2,4 тыс. (80 %), а за пределами – около 600 животных (20 %).

Затем, с отгоном стад домашних оленей с Жупановских долов, численность «дикарей» начинает возрастать, но бум иностранных туристических охот, как обычно с привлечением вертолетной и снегоходной техники для отстрелов, повлек за собой новое сокращение численности копытных за пределами охраняемой территории.

К 1997 г. Кроноцко-Жупановская группировка насчитывала около 3 тыс. оленей. На этом уровне численность оставалась стабильной вплоть до 2000 г. Некоторое снижение произошло уже в новом тысячелетии.

Уменьшение поголовья группировки происходило в основном за счет сокращения количества оленей, выпасающихся в зимний период за пределами заповедника – на Жупановских долах, в верховьях р. Сторож и иных окрестных территориях, не защищенных режимом особой охраны.

Таким образом, общую численность оленей в Кроноцко-Жупановской группировке к настоящему времени мы оцениваем в количестве 2,7– 2,8 тыс. особей. Роль этой группировки дикого северного оленя, а особенно поголовья, обитающего в пределах заповедника, к настоящему времени чрезвычайно возросла. По сути, на полуострове, благодаря охраняемой территории, сохранился единственный очаг с относительно благополучной численностью, который в будущем может явиться основой восстановления популяций этого животного на всей территории Камчатки. Естественно, при строгом, бережном отношении к виду вообще.

Северо-восточная группировка Еловско-Укинская группировка диких северных оленей (Северовосточная популяция), или Озерновско-Воямпольский очаг, по А. А. Вершинину (1972), или территориально держалась в угодьях, ограниченных с юга р. Камчаткой; на западе – Срединным хребтом от г. Алней до г. Хувхойтун, включая и западные макросклоны этого хребта. Олени этого очага не регистрировались севернее 58° с. ш. Восточной границей распространения служило побережье Берингова моря. Основное поголовье оленей летом широко мигрировало по обширным предгорным и пойменным тундрам бассейнов рек Еловки, Озерной и Уки, вплоть до берега моря. Некоторая часть животных откочевывала в окрестности влк. Шивелуч и даже к северной оконечности Восточного хребта. Осенью олени возвращались к Срединному хребту.

К периоду формирования снежного покрова, когда основные пастбища в приморской зоне и низинных тундрах становились недоступными для животных, олени выходили на долы и западные склоны Срединного хребта. Здесь, в предгорьях и на выдувках, копытные проводили зимовку.

Часть оленей оставалась на предгорных тундрах восточных макросклонов Срединного хребта. При обильных урожаях бузинолистной рябины и при относительно малоснежных зимах оставались зимовать в березняках, лиственничниках и даже в отдельных массивах ельников. Здесь часто выходили кормиться на предгорные тундры, но нередко обходились лишайниками-эпифитами в перестойных ельниках. К концу зимы, когда снежный покров уплотнялся, олени уходили в горы, чтобы уже к апрелю вновь начать свой обратный путь на тундры и болота.

В предгорьях Срединного хребта олени не образовывали больших зимовочных стад, как это отмечалось у копытных Кроноцко-Жупановской группировки или в Южном стаде. Самые крупные стада здесь насчитывали не более 100–150 особей, но это отмечалось лишь в период осенней миграции и при достаточно глубоком снежном покрове. На тундрах и в лесной зоне олени держались меньшими группами, по 40–100 особей. Вероятно, такой уровень стадности определялся более рациональным использованием горных пастбищ, что уменьшало стравливание горно-тундровой растительности. Временное объединение оленей в стада (200–300 особей) мы наблюдали лишь в случае предстоящих завальных снегопадов и необходимостью приложения больших «коллективных» усилий животных при откочевке к Срединному хребту. Олени Камчатки прекрасно предчувствуют изменения погоды и обычно заблаговременно уходят на выдуваемые сильными ветрами пастбища в горах. При этом «дикари» никогда не образуют плотных стад, а выпасаются рассеянно, хотя (визуально, акустически или обонятельно) взаимосвязаны и представляют единую коммуникативную систему. Плотных крупных стад, как в угодьях Кроноцкого заповедника, где в зимовочных стадах держатся по 500–600 оленей, а прежде отмечалось и до 1 тыс. (Аверин, 1948), в пределах Северо-восточной группировки нам наблюдать не приходилось.

Иногда в начале зимы в предгорьях отмечались небольшие стада в 10– 20 особей, но это обычно были крупные взрослые самцы. Такие звери, отъевшись на ягодах рябины, после гона вполне способны, в энергетическом плане, предпринимать переходы в 50–70 км, в том числе и небольшой группой, даже при относительно высокой глубине снежного покрова.

Экологические особенности оленей Северо-восточной группировки, наряду с оленями Кроноцкого заповедника, нами изучены довольно хорошо. Именно для этой группировки собран значительный материал по экологии дикого северного оленя на полуострове, хотя коллекционный и морфологический материал в большей мере представлен животными из Южной группировки.

На диких оленей Северо-восточной группировки меньшее влияние оказало домашнее оленеводство, хотя со стороны западного побережья оленеводы неоднократно пытались освоить под зимовки своих табунов восточные склоны Срединного хребта. Однако зимовки у оленеводов в пределах мест зимнего обитания «дикарей» оказывались неудачными. Непригодность небольших по площади горных пастбищ в пределах восточных склонов Срединного хребта для табунов домашних оленей оказалась очевидной. С другой стороны, многолетнему освоению этих участков СреМосолов В. И., Филь В. И.

динного хребта для нужд оленеводства мешал особый режим закрытых территорий. Впрочем, подобный режим не давал выживать и их диким сородичам. Домашние олени в условиях гор и закрытых распадков Срединного хребта часто рассеивались на большом пространстве, происходили отколы. Отдельные группы терялись, некоторые примыкали к «дикарям», в которых не выживали из-за преследования хищниками и отстрелов охотниками.

Анализ динамики численности Северо-восточной группировки диких северных оленей, проведенный нами по различным ведомственным материалам и научным отчетам (КО ВНИИОЗ; ПО «Камчатпромохота»; Камчатоблохотуправление; КФ ТИГ ДВО РАН), показал, что за последние 30 лет поголовье копытных в пределах зоны обитания неуклонно и быстро сокращалось:

– в 1969–1970 гг. по результатам авиаучетов численность группировки определена на уровне 4 тыс. особей;

– в 1975–1978 гг. численность копытных сократилась более чем в 2 раза и определена по результатам авиаучетов в 1,5–2 тыс. особей;

– в период с 1981 по 1985 г. по опросным данным охотников, результатам зимних маршрутных учетов и по экспертной оценке численность группировки условно оценена в 2 тыс. особей;

– в 1986–1989 гг. расчетная оценка и результаты выборочного авиаучета показывают даже незначительный рост поголовья до 2,5 тыс. особей;

– в 1990 г. экспертная оценка и расчет численности (без проведения учетов) дают цифру в 2–2,2 тыс. особей;

– в 1991 г. по опросным данным, результатам выборочного авиаучета специалисты отмечают сокращение численности группировки до 1,5 тыс.

особей.

Только в 1997 г. нам удалось от расчетных и экспертных оценок перейти к фактическим результатам авиаучета. Специалисты впервые за последние 20 лет получили реальную картину состояния Северо-восточной группировки. Данная популяция практически прекратила свое существование, лишившись основного поголовья, – за эти годы произошло резкое сокращение численности. По результатам проведенных авиаучетов численность группировки в 1997 г. едва превышала 200 особей. Как видим, экспертная оценка, основанная на опросных данных и расчетных показателях нормального прироста, не подтвердилась фактическими результатами учетов. Данному положению способствовала и дезинформация результатов учетов с мест, и вымышленные сведения о якобы имевших место регулярных проходах большого количества оленей к Срединному хребту.

А делалось это исключительно с целью, чтобы избежать ограничений на промысловую добычу оленей местным охотникам. К тому же существующая система выдачи лицензий (с предварительной их оплатой) вполне этому способствовала.

О том, что в Северо-восточной группировке идет неуклонное снижение численности копытных, мы отмечали и по анализу численности мигрирующего потока оленей в полосе между долиной р. Рассошиной и водораздельной линией к р. Кунхилок (табл. 3). Через этот миграционный коридор ежегодно проходило от четверти до трети общего поголовья животных Северо-восточной группировки. Надо полагать, что полученная за 25 лет ежегодных наблюдений выборка вполне репрезентативна для оценки общей динамики численности группировки.

Таблица 3. Интенсивность миграций диких северных оленей Еловско-Укинской группировки в период с 1972 по 1996 г.

Годы наблюдений Кол-во сезонов Всего особей Основная часть оленей в 70-е гг. проходила севернее г. Орловой, в полосе от ее подножья и до р. Шишей, а возможно, в отдельные годы даже до верховий Еловки (Матеры). К началу наших работ в этой местности (1972 г.) общий фронт миграции оленей к Срединному хребту сузился и проходил от р. Левой до р. Шишей. По сообщениям старожилов деревни Еловки, ранее, еще до начала интенсивных лесозаготовительных работ в бассейне Еловки, «олени шли от реки Двухюрточной и до верховий Озерной».

Материалы по интенсивности миграций оленей собирались нами в годы работы в Камчатском отделении ВНИИОЗ, а затем – на опытном учебно-производственном участке «Камчатпромохоты». Место наблюдений – от берега р. Рассошиной до верховий ключа Орлового, с охватом южной оконечности тундры Каланаки до водораздела на ней. Здесь располагался учетный кольцевой маршрут, который в период миграции оленей (ноябрь – декабрь) осматривался через 1–3 дня. Попутно фиксировались все свежие следы мигрирующих стад. Часть оленей просматривалась на тундре Каланаки. При этом проводился сбор данных по возрастному и половому составу популяции оленя. Таким образом, данные таблицы 3 покаМосолов В. И., Филь В. И.

зывают, что поток мигрирующих оленей в районе наших работ с 1972 по 1996 г. сократился в 13 раз. Вероятно, таким же образом сокращалась и численность всей популяции.

Последние авиаучеты, проведенные в 2002 г. специалистами КФ ТИГ и Камчатохотуправления, показали полное отсутствие животных в пределах всей зоны обитания Северо-восточной группировки. В настоящее время мы можем констатировать факт истребления некогда крупнейшей группировки диких северных оленей на полуострове.

Лесные олени долины р. Камчатки В последние годы выяснилось, что в долине р. Камчатки обитает своеобразная, чрезвычайно разобщенная группа оленей, численность которой к весне 2002 г. оценивалась в количестве от 100 до 120 особей. Эти животные держатся в массивах хвойных лесов, но больше тяготеют к ельникам, нежели к насаждениям лиственницы. Стада оленей здесь невелики и представлены небольшими группами в 3–5–7 особей, редко табунки превышают 10 голов. Ранее в редкостойных ельниках на склонах Никольского хребта, в горах массива Урцы и по некоторым другим хребтам этого района встречались более крупные группы, поэтому многие исследователи считали, что это животные из Кроноцко-Жупановской группировки, по каким-то причинам не успевшие откочевать на высокогорные пастбища Валагинского хребта или на Ипуинский дол. Охотники, которые в течение нескольких лет регистрируют мелкие табунки копытных в данном районе, утверждают, что это «местные» олени и, похоже, что эти животные экологически не связаны с теми, которые зимуют на высокогорных долах Валагинского хребта. Вероятно, неслучаен для них столь малый показатель стадности и способность кормиться под пологом леса и в ельниках Никольского хребта. На обширных вулканических долах в снежный период такая разобщенность оленей на малые группы – признак неблагополучия.

Эти же олени обитают в так называемой зоне «экологического оптимума»

по фактору высоты снежного покрова. Похоже, что обитание в небольших стадах – это своего рода приспособление к выживанию вблизи темнохвойных лесов, на небольших тундровых участках и при постоянных истребительных нагрузках, в первую очередь со стороны охотников.

Видимо, в подобных экологических условиях до середины 80-х гг. прошлого века обитали небольшие группы диких оленей в бассейнах рек Кихчик, Коль, Воровские, на север – до р. Колпаковой. Животные придерживались пойменных биотопов в среднем и верхнем течении этих рек.

ним признакам нередко встречались и домашние олени, которые регулярно пополняли табунки «дикарей» из числа отколовшихся от домашних табунов. Впрочем, высокая естественная смертность последних не позволяла существенно увеличить численность группировок диких оленей.

Именно эта ландшафтная зона с относительно невысоким снежным покровом (Кондратюк, 1976) неслучайно изначально была освоена домашними оленями, которые здесь прекрасно акклиматизировались и выпасались до тех пор, пока численность их не превысила допустимые пределы экологической емкости угодий.

Анализируя происхождение лесных оленей с западного побережья полуострова и из хвойных лесов долины р. Камчатки, следует признать, что основу этих группировок формировали сезонные отколы мигрирующих «дикарей» Южной или Кроноцко-Жупановской группировок. Относительно регулярные миграции дикого северного оленя регистрировались как вдоль Срединного хребта, так и с низовий р. Быстрой. Обратные, осенние, переходы позднее 70-х гг. прошлого века уже не отмечались. Ранее зимовки «дикарей» на западе размещались в районе р. Быстрой, на севере – в пределах рек Тигиль и Воямполка.

Олени Командорских островов Описывая северного оленя Камчатки, нельзя обойти молчанием чрезвычайно интересную во многих отношениях группу северных оленей, обитающих в системе Командорских о-вов, на о. Беринга.

Первая попытка акклиматизации северного оленя на островах предпринята по инициативе известного сибирского зоолога доктора Б. И. Дыбовского в 1882 г. С п-ова Камчатка были доставлены на о. Беринга 4 самца и 11 самок. По сведениям С. Б. Помишина (1990), на остров были интродуцированы 25 домашних оленей. Неизвестно, как происходил процесс акклиматизации, какова была максимальная численность. Имеется лишь сообщение А. С. Аболица (1987) со ссылкой на Унтенбергера (1912), что число оленей в отдельные годы достигало 1 тыс. особей.

С. В. Мараков (1977) сообщал, что к 1917 г. олени на о. Беринга вымерли. Животные из-за дефицита кормов переместились в гористую часть острова, где были отмечены случаи их гибели под снежными обвалами и в результате падения со скал. Существовало мнение, что малая жизненность этой популяции определялась инбридингом вследствие недостаточной численности выпущенного поголовья. Проблема инбридинга в оленеводстве кажется надуманной. Здесь скорее всего действуют факторы искусственного отбора. Популяция лося на о. Ньюфаундленд создана из 1–2 самцов и 5–6 самок. Она достигла численности около 50 тыс. особей и, рационально управляемая, со стабильным поголовьем (30–40 тыс.) регулярно эксплуатируется по нынешние времена.

В 1927 г. на остров повторно были интродуцированы 15 самок и 2 самца. С. В. Мараков, анализируя динамику численности оленя на о. Беринга, указывает, что с 83 особей в 1931 г. численность оленя к 1954 г. возросла до 3,5 тыс., а в 1969-м их оставалось около 100 голов. Основной причиной сокращения численности вновь становится дефицит кормов. Депрессия длилась достаточно долго, ресурсы кормовых растений за 15 лет вновь восстановились.

В 1984 г. А. Г. Коваленков завез на остров еще 16 самок и 16 самцов.

Для решения проблемы с инбридингом материал для интродукции был взят в новом месте – на о. Карагинском. Численность оленей вновь начала увеличиваться, и к зиме 2001 г., по сообщению охотоведа Госохотнадзора по Алеутскому району М. В. Жангаубаева, из островной популяции было добыто 327 оленей, из них самок – 198, самцов – 129. Этот же автор сообщает, что «в добыче стали преобладать молодые самцы, самки и взрослые важенки». Фактические же цифры добычи и анализ половозрастной структуры добытых животных показывают некоторую другую картину. Так, из общего числа оленей в добыче самцы составили 129, в том числе только 32 молодых. Самок – 198, из них – 24 молодые.

Весьма интересен факт территориальной привязанности различных групп оленей, ввозимых в разные годы на о. Беринга. Как отмечает А. С. Аболиц (1987), потомки оленей, выпущенных в 1927 г., территориально тяготели к северной оконечности острова, а животные, выпущенные в 1984 г., придерживались южной части острова, т. е. исключительно к местам своего первоначального выпуска. Если это действительно так, то это интереснейшая тема для исследователей проблемы хоминга, т. е. стремления животных к своему «дому».

На о. Беринга отсутствуют хищники. Учитывая ограниченность населения острова, имеется возможность полностью защитить островную группировку оленей от браконьерства. При вольной форме содержания копытных в данных условиях вполне может быть предложен тот же подход к освоению островной популяции, что имеет место в домашнем оленеводстве. Наиболее важной задачей здесь становится определение кормовой емкости зимних угодий, с учетом лимитирующих факторов и доступности кормов в снежный период. С учетом емкости зимних доступных пастбищ ежегодно, к зиме, должно оставаться оптимальное количество животных, обладающих максимальным репродуктивным потенциалом. Следовательно, весь объем добычи должен быть ориентирован на преимущественный отстрел молодняка. По крайней мере, в числе изымаемых из популяции особей молодые олени – сеголетки должны составлять не менее 60–70 %, остальных использовать в качестве воспроизводственного поголовья. Соотношение самок и самцов в воспроизводственной части популяции необходимо рассчитывать по нормам, принятым в оленеводстве (с существенным преобладанием взрослых важенок). Управление островной популяцией должно базироваться на критериях, принятых в оленеводческих хозяйствах, и ориентироваться на принципы бройлерного животноводства. Нельзя упускать из виду, что олени о. Беринга относятся к домашним животным, хотя они и одичали, но никак не смогли приобрести внутрипопуляционных гомеостатических реакций, направленных на сохранение оптимальной численности, соответствующей экологической емкости угодий. Кстати, это качество диких популяций также не стабильно, а нивелируется в многолетних циклах через динамику численности по фазам от максимума к минимуму. Если человек не управляет популяцией оленей, то предел колебаний ее численности (от минимума до максимума) среди «дикарей» может составлять от среднего ± 50 до100 %. Аналогичное происходит и с выпущенными на свободу домашними оленями, при этом колебания численности группировки по годам могут превышать ту амплитуду, которая наблюдается у диких животных. Здесь возможны как необыкновенно высокий и быстрый рост численности, так и вымирание популяции. В условиях островной изоляции отсутствие управления и многолетний рост поголовья копытных неминуемо приводит к глобальным разрушениям кормовой базы и последующим длительным депрессиям, а порой и полной элиминации (вымиранию), что уже было в истории оленеводства на о. Беринга.