«ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1942 год 000_006.indd 1 19.06.2012 15:39:03 РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ: Т.В. Волокитина, В.А. Маныкин, М.Ю. Моруков, Н.М. Перемышленникова, О.А. Ржешевский, А.С. Синявский, В.С. Христофоров ...»

1. Завод № 384 – Уфа: 1423 единицы оборудования и 8891 рабочий.

2. Завод № 451 – Ленинград, эвакуированный в июне 1941 г.:

364 единицы оборудования (смонтировано к 1/VIII-41 г.) и 1116 рабочих.

3. Завод № 234 – Ленинград, эвакуированный в августе 1941 г.:

1752 единицы оборудования (смонтировано к 1/Х-41 г.) и 6487 человек 4. Завод № 219 – Москва, эвакуированный в ноябре – декабре 1941 г.: 182 единицы оборудования (смонтировано 20 единиц), 5. Завод № 338, строившийся в г. Уфе: 22 единицы оборудования и 322 человека персонала.

6. Завод № 26 – Рыбинск, эвакуированный в сентябре 1941 г.

В ходе эвакуации знаменитого Московского автозавода им. Сталина военная часть его производства (пушки 72-К) была направлена на завод № 172 в г. Молотов, всё оборудование было передано Наркомату вооружений. По 1-му ГПЗ им. Кагановича: всё оборудование, связанное с производством военной продукции, было передано НКАП (в то время как «гражданская часть» продукции этих предприятий – автомобили, подшипники и др. – оставалась в прежней ведомственной принадлежности и эвакуировалась на другие места)5.

В качестве примера «извилистого пути эвакуации» можно привести военную судьбу бывшего Челябинского тракторного завода (ЧТЗ), который в военные годы стал базой отечественного танкостроения.

На площадку ЧТЗ прибыла основная часть оборудования и кадров Ленинградского Кировского завода (бывшего Путиловского), в связи с чем он получил название Кировский Челябинский завод («Танкоград»)6.

Уже в IV квартале 1941 г. завод прекратил выпуск тракторов и полностью перешёл на выпуск танков КВ, начатый в январе 1941 г. параллельно с выпуском тракторов, а также на производство танковых дизелей. Последнее было организовано в связи с размещением на ЧТЗ бывшего дизельного завода № 75, эвакуированного из г. Харькова.

Одновременно в 1941 г. на ЧТЗ были эвакуированы московские предприятия «Красный пролетарий», завод шлифовальных станков, Стальконструкция, Харьковский им. Молотова, которые в начале 1942 г. были реэвакуированы в Москву, оставив часть оборудования на ЧТЗ.

На местах новые предприятия часто включали в себя оборудование и рабочую силу с целого ряда предприятий, эвакуированных (частично или полностью) из разных частей страны. Так, завод по производству танковых дизелей в Барнауле был построен в 1942 г. на новой площадке, с использованием оборудования и кадров частично ХТЗ, СТЗ, Ижорского завода, завода № 264 (бывшая судостроительная верфь)7.

Отступление Красной армии и утрата в столь короткий срок промышленно развитых районов поставили народное хозяйство в тяжёлое положение. Достаточно сказать, что до войны Украинская ССР давала 65% общего производства в СССР чугуна, 49% стали и проката, 70% железной руды.

Чрезвычайные обстоятельства отрицательно сказались на ходе эвакуационных работ: иногда врагу доставалась часть готовой продукции или целые заводы, иногда в пути пропадало ценное оборудование. Фактически сорвалась эвакуация по важнейшим металлургическим, коксохимическим и огнеупорным заводам Сталинской (ныне Донецкой) области.

В целом в процессе эвакуации возникали огромные трудности, связанные как с проблемой транспортировки, так и с восстановлением предприятий в месте назначения. В подготовленном Госпланом докладе «О ходе восстановления эвакуированных предприятий по наркоматам»

от 10 декабря 1941 г. указывалось, что большинство предприятий оборонных наркоматов, эвакуированные в районы Урала, Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии, не выполнили монтаж и ввод в действие оборудования в сроки, предусмотренные графиками восстановления эвакуированных предприятий.

Отставание монтажных работ и ввода в действие эвакуированных предприятий объяснялось в документе следующими причинами:

Во-первых, неудовлетворительной организацией дела эвакуации промышленного оборудования и продвижения его из прифронтовой полосы к месту назначения. При эвакуации многих предприятий отбор оборудования для демонтажа производился случайно, без учета комплектности […] оборудования [...].

Большинство наркоматов всю работу по эвакуации оборудования и продвижению его в пути переложили на НКПС. НКПС в свою очередь не обеспечил своевременную подачу порожних вагонов […] и установленной скорости продвижения оборудования в пути. Вместо установленной НКПС скорости движения поездов […] в 400 км в сутки фактически поезда продвигаются со скоростью 200 км, а в отдельных случаях менее 100 км. Большинство поездов не имеют номеров маршрутов, что затрудняет наблюдение за их продвижением. Значительная часть оборудования следует в поездах отдельными вагонами, которые после переформирования составов теряются в пути. Большое количество маршрутов на различных станциях простаивает по неделе и более […].

становления эвакуированных предприятий стал острый недостаток квалифицированных рабочих, особенно токарей, фрезеровщиков, шлифовальщиков и слесарей. В документе указывалось, что «наркоматы при вывозе оборудования предприятий не обеспечили эвакуации необходимого количества квалифицированных рабочих»8.

В целом количество эвакуированных рабочих составляло 30–40% общей численности рабочих, занятых на предприятиях до их эвакуации. Дополнительная потребность в рабочей силе для восстановления эвакуированных предприятий и пуска их на полную мощность составляла около 500 тысяч человек. По одной только группе авиационных предприятий г. Куйбышева не хватало около 30 тысяч рабочих. Аналогичной была ситуация на большинстве эвакуированных заводов.

Восполнить недостаток рабочей силы рекомендовалось за счёт «эвакуированного населения, потерявшего связи со своей прежней работой», включая женщин: «по предварительным расчётам, количество женщин в возрасте от 16 до 40 лет, которые могут быть вовлечены в производство, составляет не менее 300 тысяч человек».

«Узким местом» процесса восстановления производства стала проблема жилья. Строительство упрощённых жилых помещений для эвакуированных велось наркоматами «крайне неудовлетворительно». Так, Наркомат вооружения должен был в IV квартале 1941 г. построить для рабочих 26 эвакуированных заводов жилища упрощённого типа на 69 тысяч человек. Фактически к концу 1941 г. было построено бараков и землянок всего лишь на 21 тысячу человек, что составляло 31% от плана.

По постановлению СНК СССР от 6 октября 1941 г. Наркомстрой должен был построить в IV квартале в г. Челябинске жилые дома упрощённого типа на 10 тысяч человек для рабочих танкостроения. Фактически Наркомстрой не приступал к строительству, так как к началу декабря были вырыты лишь котлованы девяти землянок для строительных рабочих. Аналогичным было положение в НКАП и НКБ.

Кроме того, многие восстанавливаемые предприятия испытывали недостаток электроэнергии, особенно на Урале. В конце 1941 г. отпуск электроэнергии промышленным предприятиям по Уралэнерго систематически ограничивался вследствие невыполнения Наркомэлектростанций графика ввода в действие новых электростанций.

Ситуация усугублялась фактами бесхозяйственности: «на ряде предприятий НКБ эвакуированное оборудование свалено под открытым небом и портится (заводы № 259, 316, 78, 254, 179)». Отмечалось отсутствие в Наркомате боеприпасов «необходимой государственной дисциплины». Так, «оборудование третьего производства комбината № 101 было направлено на завод № 98, тогда как по решению ГКО его нужно было эвакуировать на завод № 580. Третье производство комбината № 100 направлено на комбинат № 392 вместо завода № […]. Оборудование завода № 260, несмотря на решения ГКО об эвакуации его на завод № 10 (г. Молотов), направлено Наркоматом на завод № 572 (г. Саратов), но ввиду отсутствия свободных площадей на заводе № 572 переадресовано на завод № 10 (г. Молотов). Оборудование до сего времени находится в пути»9.

По ряду эвакуированных заводов, в частности по заводу № Наркомвооружения, значительная часть оборудования была потеряна.

Ни Наркомат вооружения, ни НКПС не могли найти оборудование заводов, разбитое на отдельные эшелоны и вагоны.

Розыском утерянного оборудования специально занимались органы НКВД. Об этом свидетельствуют многочисленные архивные документы. Так, в правительственной телеграмме из Горького от 27 февраля 1942 г., адресованной Наркому внутренних дел СССР Л.П. Берии, говорится: «[…] по заводу № 80 нами приняты меры к розыску вагонов с порохами для М-13, отправленные заводу № 80. 12 вагонов были разысканы и доставлены заводу 24 февраля»10.

В адрес заместителя председателя СНК, члена ГКО Л.П. Берии отправлялись многочисленные просьбы ведомств о передаче им эвакуированного оборудования, которое месяцами лежало на платформах поездов, о разрешении им использовать «бесхозные» материалы и т.д.

На так называемых «эвакобазах» скопилось немало «бесхозного»

оборудования, которое могло по специальному решению ГКО использоваться в военных целях. Типичное решение по этому вопросу выглядело следующим образом: согласно постановлению ГКО № 1152сс от 15 января 1942 г. Наркомату боеприпасов было разрешено «отобрать на эвакобазах оборудование, необходимое для восстановления производства снарядов М-13» на заводе № 7011.

Периодически производились «переписи неустановленного оборудования», которое распределялось по предприятиям в соответствии с «решениями правительства». По данным такой переписи, на заводах Наркомата танковой промышленности к 1 июня 1942 г. на хранении находилось 143 единицы оборудования, была закончена отгрузка оборудования, подлежавшего передаче другим наркоматам (НКВ, НКСМ, НКПС, НКЧМ и др.) в количестве 413 единиц. Остальное оборудование было разделено между предприятиями Наркомтанкопрома (так, 173 единицы оборудования были отправлены на строительство завода танковых двигателей в Барнауле, 43 единицы – «для наращивания производственных мощностей по выпуску танковых двигателей» на завод № 76, 40 единиц – «для увеличения выпуска танкового электрооборудования» на завод № 255 и т.д.)12.

рактер: восстановлению подлежали также предприятия смежных производств, которые являлись поставщиками изделий и полуфабрикатов для авиации, танков и других отраслей военной промышленности.

Тем не менее, несмотря на все трудности, поражающий своими масштабами процесс эвакуации был в целом завершён в течение 1942 г. Как подчёркивалось в докладе Госплана, составленном в декабре 1942 г., важнейшим результатом, достигнутым в машиностроительной промышленности за 1942 г., являлось восстановление эвакуированных предприятий на территории восточных областей страны.

Сдвиги в географическом размещении машиностроительного и металлообрабатывающего производства в 1942 г. по сравнению с довоенными показателями характеризовались следующими данными:

В основном эвакуированные заводы разместились на территории пяти областей: Молотовской (ныне Пермской), Свердловской, Челябинской, Куйбышевской и Новосибирской. Восстановление машиностроительной промышленности создало предпосылки для быстрого роста продукции военного и общего машиностроения. За первые 8 месяцев 1942 г. было выпущено продукции на 34,3 млрд руб., против 48,3 млрд руб. за 1940 г. Авторы доклада пришли к выводу, что «восстановление эвакуированного оборудования в восточных областях не увеличило производственные мощности машиностроения и металлообработки, но привело к их перемещению по территории страны».

В качестве главных источников пополнения военных потерь в оборудовании специалисты Госплана выделили: а) неустановленное эвакуированное оборудование: до 15 тысяч станков, прессов и молотов (включая вывоз оборудования из Ленинграда); б) металлообрабатывающее оборудование, подлежащее выпуску на станкостроительных заводах в количестве до 30 тысяч станков, прессов и молотов; в) импортное металлообрабатывающее оборудование в количестве до 5 тысяч единиц.

Прирост парка оборудования за 1942 г. в количестве до 20 тысяч единиц и за 1943 г. в количестве 35 тысяч единиц должен был восполнить потери, понесённые машиностроительной и металлообрабатывающей промышленностью за время войны13.

На заводах, оставшихся в крупных городах после эвакуации, налаживался в основном ремонт вооружения, а затем – новые производства.

К примеру, на Кировском Ленинградском заводе был организован ремонт тяжёлых танков, производство запчастей к боеприпасам. После эвакуации Московского завода № 37 им. Орджоникидзе зимой 1941 г.

Моссоветом на его площади был организован ремонт автомобилей, а во II квартале 1942 г. – ремонт танков и переделка трофейных танков в самоходные установки СУ-76, которые выпускались до декабря 1943 г. Одновременно на заводе ремонтировались дизели, производились запчасти к танкам14.

Однако проблема практической организации производства на эвакуированных предприятиях была также не из лёгких. В начале 1942 г.

Московский горком ВКП(б) обратился в СНК СССР с просьбой рассмотреть вопрос об использовании свободных производственных площадей предприятий, эвакуированных из Москвы. К тому времени в столице имелось 2500 тысяч м2 свободных производственных площадей, и МГК предлагал организовать на них выпуск различной промышленной продукции. В свою очередь, 16 наркоматов представили в Госплан СССР свои предложения по организации производства на 192 эвакуированных из Москвы заводах общей площадью 1280 тысяч м2.

Разобраться в этом вопросе СНК поручил Госплану, который в феврале 1942 г. представил соответствующую докладную записку заместителю председателя СНК Н.А. Вознесенскому. Аналитики Госплана считали, что удовлетворение заявок наркоматов в полном объёме потребовало бы возвращения в Москву с Урала, из Западной Сибири, Казахстана и Поволжья большого количества оборудования (до 40% станков, ушедших в эвакуацию, и т.д.). По их мнению, целесообразно было организовать в Москве «на свободных мощностях заводов» производство отраслей, которые работали на нужды «Красной армии Западного фронта», на развитие хозяйства г. Москвы и на «восстановление хозяйства в районах, освобождаемых от немецких оккупантов». Все остальные предприятия, эвакуированные из Москвы, подлежали восстановлению в новых районах. В целом Госплан считал возможным восстановить производство только на 57 предприятиях (общая площадь 210 тысяч м2). Прежде всего намечалось восстановление военных производств, в частности:

1) по НКАП планировалось восстановление на четырёх предприятиях ремонта самолётов и моторов (к 1 сентября 1942 г. восстановить мощности ремонтных мастерских заводов № 84, 207, 301; к 1 октября – завода № 482 для ремонта самолётов, изготовления запчастей, агрегатов на сумму 20 млн руб. в квартал);

2) по НКБ – на двух предприятиях производство порохов, взрывателей и снаряжения (к 1 апреля – на заводе № 358 – производство снаряжения взрывателей, к 1 мая на госзаводе НИИ-6 – производство пороха);

3) по Наркомсудпрому – на одном предприятии производство минных тралов («за счёт возвращения эвакуированного оборудования, разгруженного в пределах Московской области, организовать к 1 июля 1942 г. производство тралов в количестве 35 комплектов 4) по Наркомату миномётного вооружения – на заводе «Арматура»

производство редукторов кислородных и другой продукции на 23 млн руб.;

5) по Наркомтяжмашу – на заводе «Стальмост» восстановить мощности по производству кранов и боеприпасов в сумме 7,6 млн руб., при условии возвращения на завод неиспользованного эвакуированного оборудования;

6) по Наркомэлектропрому – организовать производство боеприпасов, радиоаппаратуры и др. на семи предприятиях, «продукция которых является наиболее дефицитной и восстановление этих заводов на востоке требует длительного времени»;

7) по Наркомату резиновой промышленности – на двух предприятиях организовать производство средств химзащиты (в том числе на заводе «Красный богатырь» – лицевой части противогазов и других средств химзащиты в количестве 35 тысяч шт. в сутки, и на заводе № 145 – мощностей по производству изделий санитарии и гигиены);

8) по Наркомстрою – на семи предприятиях производство спецпродукции («в течение первого полугодия 1942 г. организовать за счёт установки неиспользуемого оборудования производство боеприпасов и автобензоцистерн на заводе «Металлоконструкция» (Тюфелева роща), спецукупорки и прочей военной продукции на ДОЗ № 2, запчастей и спецпродукции на механическом заводе № 2 ОСМЧ «Строитель».

Помимо этого, согласно постановлению СНК СССР, в 1942 г. в Москве подлежали полному или частичному восстановлению 47 предприятий Наркомэлектропрома, Наркомлегпрома, Наркомчермета и др.

В записке Госплана указывалось на необходимость использовать для восстановления производств только свободные производственные помещения без строительства новых цехов и подсобных помещений, а также «запретить всем наркоматам без специального распоряжения СНК завозить в Москву оборудование и рабочих эвакуированных заводов»15.

Уже в 1942 г. началась частичная реэвакуация предприятий в Москву, в том числе авиационных предприятий, заводов боеприпасов и т.д.

В 1941–1942 гг. из Москвы было вывезено в различные районы страны 211 предприятий, из которых 80 были частично или полностью реэвакуированы, а остальные дали начало 179 новым предприятиям.

Так, часть оборудования по производству танков с Московского завода № 37 им. Орджоникидзе, вывезенная в Свердловск, была подключена к производству танков Т-34 на Уральском заводе тяжёлого машиностроения (УЗТМ) сначала на правах филиала. С октября 1943 г. был создан самостоятельный завод № 50, производивший узлы и агрегаты к танкам Т-34, выпускавшимся УЗТМ, и артиллерийские детали – для завода № 916. В целом война способствовала значительному развитию военного производства «вширь».

Проблемы реэвакуации были сходны с трудностями эвакуации.

В качестве примера можно привести ситуацию с восстановлением Нагатинского завода. Постановлением ГКО от 15 января 1942 г. № 1152сс Наркомату речного флота было предписано «восстановить в Москве эвакуированный Нагатинский завод для изготовления элементов боеприпасов». Из документа Наркомата речного флота следовало, что часть станков завода при эвакуации замёрзла в барже, зазимовавшей в Белгородском затоне. В связи с заносом дорог Наркомат обратился с просьбой «обязать Горьковский облисполком […] выделить 3 трактора "Челябинца" и 50 шт. лошадей с горючим и фуражом для вывоза станочного парка с Белгородского затона». Кроме того, для ускорения пуска Нагатинского завода заместитель народного комиссара речного флота В. Рахманин просил разрешить вывезти в Нагатино 20 токарных станков с Саратовского судоремонтного завода («Саратовский завод получил 19 станков с эвакобазы и 4 станка, прибывших к нему с Запорожского завода, оборудованием для имеющихся у него заказов будет обеспечен»)17. Так шёл сложный процесс перемещения, «заимствования» оборудования между предприятиями.

В целом период наименьшего производства военной продукции за всю войну пришёлся на ноябрь – декабрь 1941 г., и потребовался почти год, чтобы восстановить и заметно увеличить её выпуск.

В это время, в условиях общего сокращения валовой продукции более чем вдвое, оборонные отрасли постепенно набирали темпы производства. Перелом наметился к концу 1941 г. По свидетельству наркома оборонной промышленности Б.Л. Ванникова (с февраля 1942 г. – нарком боеприпасов СССР), в условиях мирного времени заказы на вооружение не полностью загружали производственные мощности. Однако заводы располагали высококвалифицированными кадрами, мощным станочным парком и крупными материальными ресурсами, поэтому выпуск продукции удалось наладить в довольно сжатые сроки.

До войны были созданы резервы специального металла, металлургических заготовок, полуфабрикатов по всем операциям технологии производства. К тому же до войны за границей были размещены заказы на некоторые виды станочного, кузнечно-прессового, прокатного и другого оборудования, которое отечественное станкостроение не производило и которое в военное время поступало по ленд-лизу.

К декабрю 1942 г., по сравнению с декабрем 1941 г., производство самолётов увеличилось в 3,3 раза, авиамоторов – в 5,4 раза, танков – почти в 2 раза, артиллерийских систем – в 1,8 раза, пулеметов – в 1,9 раза, винтовок – на 55%18. К июню 1942 г. валовая продукция наркоматов оборонной промышленности в млн руб. в неизменных ценах 1926–1927 гг. по НКАП составила 800,0 (в июне 1941 г. – 516,0), по НКТП – 161,9 (в июне 1941 г. – 102,4), по НКВ – 364,3 (в июне 1941 г. – 460,8), по НКСП – 31,5 (в июне 1941 г. – 45,8%).

По словам историка Е.А. Тюриной, «оценку огромного военностратегического и оборонно-промышленного значения эвакуации промышленных предприятий на Восток дают данные об удельном весе эвакуированных предприятий и предприятий восточных районов в валовой продукции наркоматов оборонной промышленности за I полугодие 1942 г. Так, валовая продукция эвакуированных заводов НКАП СССР к общему объёму валовой продукции составила 63,9%, по НКТП – 20,7%, по НКВ – 33,9%, по НКСП – 21,8%».

По данным Госплана СССР, в марте 1942 г. выпуск военно-промышленной продукции в восточных районах страны достиг довоенного уровня по всему Союзу. К 1943 г. советская военная промышленность работала уже на полную мощность. В этом огромная заслуга директоров и технологов предприятий, сумевших в сжатые сроки организовать по единому плану поточное производство основных предметов вооружения и боевой техники, внедрить в производственный процесс передовые технологии, унифицировать и стандартизировать детали и узлы предметов вооружения, добившись серьёзного снижения себестоимости военной продукции»19.

Параллельно с организацией эвакуации руководство СССР уделяло первоочередное внимание налаживанию массового специализированного военного производства. Для концентрации усилий на производстве военной продукции, помимо имевшихся к началу войны наркоматов вооружения, боеприпасов, авиационной промышленности, судостроительной промышленности, были созданы новые специализированные наркоматы: в сентябре 1941 г. – Наркомат танковой промышленности, а в ноябре того же года – Наркомат миномётного вооружения.

Это свидетельствовало о первоочередном значении организации производства в начальный период войны именно этих видов вооружения.

К числу основных методов управления военной промышленностью в 1941– 1945 гг. можно отнести такие, как:

1) крайняя централизация управления, личный контроль И.В. Сталина и других членов ГКО (Л.П. Берии, В.М. Молотова, Г.М. Маленкова, А.И. Микояна), уполномоченных ГКО на местах за основными военными программами; усиление роли органов безопасности, НКВД;

2) усиление персональной ответственности партийных и хозяйственных руководителей, наркомов военной промышленности за выполнение военных заказов. Постановление ГКО от 3 января 1942 г. содержит типичную для того времени формулировку: во II квартале 1942 г.

«важнейшей задачей работы обкомов ВКП(б): Челябинского, Свердловского, Сталинградского, Горьковского, Омского, Кировского и их первых секретарей тт. Патоличева, Андриянова, Чуянова, Радионова, Куликова и Лукьянова является обеспечение выполнения плана по выпуску танков, танковых дизелей и запчастей к ним».

В соответствии с этим решением ГКО, приказ № 334сс наркома танковой промышленности В.А. Малышева от 12 апреля 1942 г. «О плане производства танков и о материально-техническом обеспечении танковой промышленности на II кв. 1942 г.» предусматривал следующие меры:

«Предупредить директоров, главных инженеров и главных металлургов заводов, что за невыполнение плана по внутринаркоматовской кооперации они будут привлекаться к судебной ответственности по законам военного времени в соответствии с решением ГКО от 3.1.1942 г.

Обязать директоров заводов телеграфировать заводам-потребителям, в копии наркомату о каждой производственной отгрузке изделий 3) Сокращение сроков отчётности по военным заказам: отчёты наркоматов по выполнению планов производства оборонной продукции давались за следующие сроки: месяц, 20 дней, 15 дней, декада, пятидневка, день (например, 11, 12, 13, 14, 15 декабря 1942 г.)21.

4) Сосредоточение ресурсов на небольшом количестве заводов-гигантов. Так, в системе Наркомтанкопрома создавались предприятия с числом рабочих 5000–10000 – ориентированные на самообеспечение комбинаты, объединяющие различные производства, максимально независимые от поставщиков и работы транспорта22. Наркомтанкопром создавался на базе ряда машиностроительных отраслей (транспортное, сельскохозяйственное машиностроение, судостроение, тяжёлое машиностроение).

Важнейшим ресурсом быстрого создания массовой специализированной военной промышленности стала организация производства ками Госплана «Обзоре развития бронетанковой техники после Великой Отечественной войны» подчёркивалось: «Наиболее значительным фактором в развитии отечественного танкостроения является наличие к началу войны отработанных конструкций танков – среднего Т- и тяжёлого КВ […]. Боевые качества советских танков среднего Т-34 и тяжёлого КВ (в последующем ИС) не были превзойдены ни одной другой страной мира на протяжении всего периода войны.

Преимущество наличия полностью отработанных конструкций и технологии изготовления танков стало очевидным уже в первый период войны, когда после временной потери танковых заводов в европейской части СССР, в очень короткий срок было освоено их производство на неспециализированных заводах Урала и Сибири.

Сравнительная простота конструкции танка Т-34 позволила сделать его массовым в производстве и легко доступным для освоения в Красной Армии, когда потребовалось подготовить в короткий срок большое количество танковых экипажей.

Огромным достижением советского танкостроения в военный период явилась широкая стандартизация при создании новых видов боевых машин (танков и артсамоходов), которой не могли достичь ни союзная, ни вражеская промышленность».

При этом, как подчёркивалось в документе, «в конструкциях вновь создаваемых танков и артсамоходов были и значительные отступления от разовых машин, вызываемые требованиями войны и появлением новых видов вооружения у противника. Улучшения происходили в основном в направлении увеличения огневой мощи танков и артсамоходов и их броневой защиты при сохранении высокой подвижности, маневренности и проходимости»23.

Производственной базой для создания танков в начале войны стали тракторные заводы. Одним из первых базовых предприятий стал знаменитый Сталинградский тракторный завод, о военной судьбе которого необходимо хотя бы кратко упомянуть. До войны на СТЗ работал небольшой танковый цех, в котором было собрано в конце 1940 г.

из готовых узлов всего 10 танков Т-26. В конце 1940 г. завод был перестроен на Т-34, которые он начал выпускать с января 1941 г. параллельно с тракторами и тягачами, и работал до сентября 1942 г. (в 1942 г. СТЗ выпустил 2539 танков, в том числе 2380 Т-34). После разгрома немцев в Сталинградской битве на СТЗ началось восстановление производства танков, дизельмоторов (выпуск продукции возобновлён с ноября 1943 г.) и тракторов (со II квартала 1944 г.). В конце 1945 г. завод был передан Министерству сельскохозяйственного машиностроения24.

Ведущую роль в создании танков сыграло основанное на Урале конструкторско-производственное объединение «Танкоград» (Кировский Челябинский завод). В Челябинске находилось руководство Министерства танковой промышленности во главе с В.А. Малышевым (в 1942–1943 гг. министром был И.М. Зальцман); там был создан коллектив конструкторов (Ж.Я. Котин, Н.Л. Духов и др.), обеспечивший совершенствование танков и САУ, развёртывание серийного производства и выпуск за годы войны более 17 тысяч единиц бронетанковой техники.

Создание транспортных дизелей серии В-2, новых марок стальной брони, внедрение Е.А. Патоном автоматической скоростной сварки – все эти достижения обеспечили массовое экономичное производство танков25.

Крупные успехи были достигнуты в развитии миномётного вооружения. Ещё до войны под руководством Б.И. Шавырина в конструкторском бюро при Ленинградском артиллерийском заводе была разработана серия миномётов, превосходивших по своим характеристикам германские миномёты Шнейдера. Б.И. Шавырину удалось доказать, что жёсткая схема конструкции (без противооткатных устройств) имеет значительные преимущества. Она была воплощена в конструкции 120-мм миномёта, принятого на вооружение в 1939 г. Согласно Постановлению ГКО № 1576 от 11 апреля 1942 г., СКБ Шавырина было перемещено в подмосковный город Коломна и переименовано в Конструкторское бюро машиностроения (сам Б.И. Шавырин работал в Ленинграде во время блокады). На заключительном этапе войны наша армия имела трёхкратное превосходство над Германией в миномётном вооружении, а его доля составляла более половины всей имевшейся СССР достиг существенных успехов в деле создания реактивной артиллерии. На московских заводах было налажено производство установок реактивного залпового огня («Катюш»). На производство реактивных миномётов переключился завод «Компрессор». Уже 3 июля 1941 г.

коллектив завода отправил на фронт первую батарею «Катюш». На заводе «Борец» начали производить миномёты, снаряды для «Катюш», крупнокалиберные мины.

Наркомат миномётного вооружения стал в годы войны одним из ведущих специализированных наркоматов по производству боеприпасов. Процесс организации этого производства был показан в отчёте о выпуске боеприпасов предприятиями, входившими в систему Наркомминвооружения за период 1941–1945 гг., представленном в Госплан в 1952 г. министром машиностроения и приборостроения П.И. Паршиным. Согласно документу, «к концу 1941 г. только 32% заводов наркомата оставались на своих местах, причём эти заводы составляли 16% общей довоенной мощности заводов наркомата». Уже к началу 1942 г.

наркомат вновь приспособил под производство и увеличил сохранённые площади на 270 тысяч м2.

Раздел 2. Военная промышленность СССР в 1941–1942 гг. Весьма эффективно было организовано производство стрелкового вооружения. Принципиальной особенностью стрелкового вооружения Красной Армии являлось то, что в конструкцию образцов оружия была заложена технология изготовления, ориентированная на массовое производство. Кроме того, за счёт применения поточных методов были созданы условия для использования рабочей силы относительно невысокой квалификации. Эти факторы сыграли важную роль в ходе войны, когда пришлось форсированными темпами наращивать выпуск стрелкового оружия. Начиная с 1942 г. отечественная промышленность полностью удовлетворяла потребности фронта в стрелковом оружии, причём пехотное стрелковое вооружение являлось одним из видов вооружения, которые СССР не получал от союзников в рамках поставок по ленд-лизу27.

Одним из основных оборонных производств периода войны являлась патронная промышленность. Массовое производство патронов стрелкового оружия связано с созданием специального оборудования со встроенным автоматическим контролем. Приход в 1937 г. в патронную промышленность Л.Н. Кошкина положил начало её развитию на основе новых роторных технологий. Созданные по его предложениям первые роторные автоматы показали высокую эффективность работы в чрезвычайных условиях войны. В 1943 г. Л.Н. Кошкину была присуждена Государственная премия. Патронная промышленность заняла ведущие позиции в автоматизации производства.

Важнейшим направлением перестройки промышленности стал перевод гражданских предприятий на производство военной продукции. Военная экономика базировалась на оборонной промышленности, созданной в мирное время. Поскольку существующие мощности не удовлетворяли потребностей действующей армии, то в соответствии с мобилизационными планами тысячи заводов тяжёлого машиностроения, тракторных, автомобильных и судостроительных перешли на изготовление боевой техники. На Уралмаше началось серийное производство корпусов и башен для тяжёлых танков КВ. Вокруг Сталинградского тракторного завода образовалась крупная база танкостроения в Поволжье. В Горьковской области ряд заводов (включая автомобильный) стали выпускать танки Т-34.

Наибольшие трудности были связаны с производством боеприпасов, подавляющая часть заводов по их изготовлению располагалась в западных районах страны и, следовательно, подлежала срочной эвакуации. По решению ГКО, к производству орудийных гильз, корпусов мин, авиационных бомб, взрывателей, пороха, тротила привлекались предприятия других наркоматов промышленности.

ли перестраиваться на военный лад. Предприятия лёгкой промышленности начали производить по заказам ГКО обозно-вещевое имущество для Красной армии (армейскую обувь, палатки и другую продукцию).

На полную мощность работали парашютные заводы; шорно-седельная промышленность получила план по производству кавалерийских сёдел и упряжи28. Предприятия местной промышленности и промысловой кооперации получили планы производства боеприпасов и вооружения На массовое производство обмундирования и инженерного имущества переходили предприятия лёгкой, текстильной и обувной отраслей промышленности. Комбинат «Трёхгорная мануфактура», фабрика «Красная роза» и другие предприятия столицы стали выпускать ткани для обмундирования, шинельное сукно, парашютный шёлк, технические ткани. Швейные предприятия Москвы шили обмундирование. Фабрика «Парижская Коммуна» и другие предприятия обувной промышленности получили заказы на армейскую обувь. 2-я парашютная фабрика, выпускавшая грузовые парашюты (в 1944 г. переименована в завод № 10 Наркомата лёгкой промышленности СССР), специализировалась на выпуске парашютных систем в соответствии с заданиями ГКО.

Обычной практикой стали «изъятия» необходимого оборудования, изделий и материалов из любых отраслей на нужды военного производства. При этом всё необходимое собиралось буквально «по крупицам». К примеру, ГКО поручил Госплану рассмотреть вопрос обеспечения станочным оборудованием производства танков Т-34 на заводе «Красное Сормово» Наркомсудпрома. После изучения этой проблемы заместитель председателя Госплана Н.А. Борисов сообщил заместителю председателя СНК В.А. Малышеву, что «из потребных Наркомсудпрому уникальных станков в количестве 75 шт. возможно выделить 58 станков за счёт изъятия с заводов НКТМ – 4, НКСМ – 20 шт., НКОМ – 5, НКСтанкостроения – 1, НКНефти – 1, НКЭП – 2, НКСМ (завод № 402) – 8, ГУЛАГ НКВД (стройка № 203) – 17 шт.». Несмотря на то что все наркоматы возражали против изъятия станков, Госплан считал необходимым, учитывая «особо важное задание, установленное заводу “Красное Сормово”, произвести изъятие из указанных наркоматов 58 станков независимо от возражений наркоматов»29.

Ярким примером тотальной мобилизации может служить организация производства боеприпасов и элементов боеприпасов. В это производство были включены не только все промышленные наркоматы, но и сугубо гражданские ведомства, как Комитет по делам искусств, Наркомат социального обеспечения РСФСР, ВЦСПС, Моссовет и другие. Задействованы были практически все регионы страны. Так, руководство Северо-Осетинской Автономной Советской Социалистической Раздел 2. Военная промышленность СССР в 1941–1942 гг. Республики в письме на имя заместителя председателя СНК Н.А. Вознесенского от 6 февраля 1942 г. просило выделить необходимые фонды (различные виды сырья, станки и приборы) для выполнения плана «по производству боеприпасов и вооружения для Красной Армии на предприятиях местной промышленности и промысловой кооперации Северо-Осетинской ССР на первое полугодие 1942 г.». Заявки на сырьё и материалы для выполнения плана по этим «спецзаданиям» поступили от всех задействованных предприятий, в числе которых оказались предприятия Наркомата местной промышленности республики, Промсоюза, Севоскоопинсоюза, Севослеспромсоюза, Управления трудовых резервов и т.д. – вплоть до предприятий Всероссийского общества слепых30.

В отчёте о выпуске боеприпасов промышленностью РСФСР за 1941–1945 гг. отмечались следующие факторы достижения массового выпуска спецпродукции:

1) преимущества, предоставляемые ГКО промышленности РСФСР в части первоочередного обеспечения предприятий, производящих боеприпасы, рабочей силой, металлом, сырьём, инструментом и т.д.;

2) привлечение к производству самых крупных, наиболее технически оснащённых предприятий не только местной промышленности и кооперации, но и ряда предприятий непромышленных наркоматов – просвещения, коммунального хозяйства, соц. обеспечения и т.д.;

3) дополнительное оснащение указанных предприятий и концентрация на них оборудования, пополнение их рабочей силой за счёт переброски с других предприятий, не занятых производством 4) систематический контроль за выполнением плана производства элементов боеприпасов, спецукупорки и парковой арматуры и оказание предприятиям необходимой помощи в выполнении производственных заданий;

5) проведение большой работы по мобилизации внутренних ресурсов промышленностью РСФСР, а также по организации металлоразделочных баз и сбора металлических отходов на металлообрабатывающих и машиностроительных заводах союзной промышленности;

6) внедрение более совершенной технологии и осуществление оргтехнических мероприятий, способствующих увеличению выпуска боеприпасов, повышению производительности труда и снижению себестоимости готовой продукции31.

Некоторые руководители предлагали сосредоточить все предприятия, занимавшиеся производством военной продукции, в наркоматах оборонной промышленности. Так, в мае 1942 г. секретарь МГК ВКП(б) Г.М. Попов и нарком миномётного вооружения П.И. Паршин обратились к Председателю ГКО И.В. Сталину с предложением: «в целях улучшения руководства и обеспечения выполнения плана, утверждённого ГКО, заводами г. Москвы, занятыми на производстве мин и миномётов, МГК и НКМВ просят передать в ведение НКМВ заводы г. Москвы, занятые изготовлением мин и миномётов». Это мотивировалось тем, что заводы находились в ведении семи различных наркоматов, что приводило к «дезорганизации снабжения, усложнению кооперации, отсутствию технического руководства».

Этот проект не реализовался: против него решительно выступили не только руководители смежных наркоматов, но и Госплан, который указал в соответствующей записке, что данные заводы («Динамо»

Наркомэлектропрома, «Борец» Наркомнефти, завод «Комега» Наркомтяжпрома и др.) производили не только мины и миномёты, но и Схема мобилизации гражданских предприятий на военное производство может быть показана на следующем примере. Московский завод «Гостеасвет» до войны производил осветительную аппаратуру для театров. С начала войны предприятию пришлось дважды перестраивать производство в зависимости от изменения потребностей в военной продукции. С 1 июля 1941 г. завод стал переходить на изготовление морской светоаппаратуры для ВМФ, что потребовало перестройки технологии производства (хотя в целом пока соответствовало производственному профилю завода). К концу III квартала 1941 г. производство морской аппаратуры было освоено, но сразу приостановлено. С 18 октября 1941 г.

(в условиях военной угрозы Москве) завод во второй раз был вынужден перестраиваться на выполнение заказов непосредственно для нужд фронта – на изготовление элементов боеприпасов. Противотанковые мины ТМ-41, минный взрыватель МВ-5, удлинённый заряд УЗ-1 были впервые выпущены на заводе «Гостеасвет» и затем переданы специализированным заводам Наркомвооружения и Наркомбоеприпасов и стали производиться в массовом количестве. Завод также производил ряд опытных работ по заданиям Инженерного комитета Красной Армии по изготовлению военно-инженерной техники33.

В целом организация массового производства вооружения на «мобилизуемых» предприятиях достигалась путём модернизации станков, внедрения поточного метода, уплотнённого графика, кооперирования предприятий, совмещения профессий и развёртывания соревнования среди рабочих. Модернизация станков позволяла повысить маневренные способности предприятий в условиях, когда заводам приходилось выполнять заказы, не полностью соответствовавшие их производственному профилю, и на ходу менять специализацию.

В налаживании производства оборонной продукции активно участвовали общественные организации, главной из которых в годы войны был Осоавиахим. В частности, Центральный Совет этого общества в целях «обеспечения населения имуществом противохимической защиты и другой оборонной продукцией» взялся за организацию «в своей системе» завода № 5 по производству противогазов ГП-1 и некоторых изделий санитарного имущества («санносилок», «сансумок»). По сообщению председателя ЦС Осоавиахима СССР и РСФСР генерал-майора авиации П.П. Кобелева от 13 июня 1942 г., секретарь Тульского обкома ВКП(б) В.Г. Жаворонков взял на себя организацию этого производства в Туле и предоставил соответствующее помещение для завода № 5, ранее принадлежавшее артели им. Володарского (площадью 2500 м2).

Оборудование для этого производства требовалось «простейшее»

и в основном подлежало изготовлению на месте, а слесарно-механическое оборудование планировалось завезти из Москвы «за счёт капитального восстановления имеющихся станков». Начальник МПВО НКВД СССР генерал-лейтенант В.В. Осокин дал обещание предоставить «сырьё для производства ГП-1»34.

В последующие годы войны производство боеприпасов продолжало наращиваться в массовом порядке и достигло своего пика уже к 1944 г.

Подводя итоги, необходимо подчеркнуть, что именно в чрезвычайных условиях войны советская централизованная модель управления смогла проявить себя в наибольшей степени. В начальный период войны СССР совершил своего рода «экономическое чудо», в короткие сроки выведя из-под удара немецких захватчиков тысячи промышленных предприятий. Несмотря на большие трудности, уже в 1942 г. эти предприятия стали давать продукцию на новых местах.

Одновременно налаживалось специализированное массовое производство военной продукции. Таким образом, создавались предпосылки для достижения количественного перевеса по производству вооружений перед противником в следующем, 1943 г. Кроме того, война вызвала колоссальное географическое расширение военнопромышленной инфраструктуры в стране, форсированное освоение восточных районов страны в промышленном отношении.

Harrison M. Wartime mobilization: a German comparison // The Soviet Defence-Industry Complex from Stalin to Khrushchev / Ed. by J. Barber and M. Harrison. – Basingstoke; London, 2000. – P. 99–117; Ханин Г. Советское экономическое чудо: миф или реальность? // Свободная мысль. – 2003. – №№ 7–9.

См.: Российский государственный архив экономики (далее – РГАЭ). Ф. 4372. Оп. 93.

См.: Стратегический очерк Великой Отечественной войны : 1941–1945. – М., 1961.

Там же. Ф. 4372. Оп. 93с. Д. 487. Л. 246–251 (в деле обратная нумерация страниц).

См.: Экономика Победы : К 65-летию Победы СССР в Великой Отечественной войне / РАН; Ин-т экономики. – М., 2010. – С. 103.

Ермолов А.Ю. Народный комиссариат танковой промышленности СССР в период Великой Отечественной войны : Организация и деятельность. 1941–1945 гг. : [Автореф. дис.]. – Советская военная мощь от Сталина до Горбачева / Отв. ред. А.В. Минаев. – М., 1999. – См.: Там же. Д. 621. Л. 14–20 (в деле обратная нумерация страниц).

Противоборство Ставок на советско-германском фронте Арцыбашев Валерий Александрович, События декабря 1941 г. – провал плана «Барбаросса», вынужденный переход немецких войск к стратегической обороне на всём советско-германском фронте и вступление Соединённых Штатов Америки в войну на стороне антигитлеровской коалиции – существенно осложнили военно-политическое положение Германии в целом и достижение целей, поставленных перед вермахтом в Восточной кампании, в частности1. Руководство Третьего рейха столкнулось с необходимостью вести длительную войну в глобальном масштабе, к чему страна не была готова. В этих условиях первостепенное значение для немецких стратегов приобретали окончательный разгром Советского Союза в 1942 г. и овладение экономически важными районами, что позволило бы Третьему рейху усилить свой промышленный потенциал и иметь определённые шансы на успех в борьбе с обладавшими огромными ресурсами англосаксонскими морскими державами2.

Известно, что в ходе начавшейся Второй мировой войны Германия постоянно испытывала недостаток в нефтепродуктах, который ставил её в зависимость от владеющих нефтью союзников (Румынии и Венгрии) и вынуждал наладить масштабное производство синтетического горючего3. Стратегическое значение нефти заключалось не только в том, что она являлась основным видом топлива, применяемого вооружёнными силами, но и в её широком использовании в различных отраслях военной промышленности4. Вот почему зимой 1941/42 гг., учитывая дальнейшие перспективы ведения войны, Верховное главнокомандование вермахта (ОКВ – нем. Oberkommando der Wehrmacht, OKW)5 во главе с А. Гитлером уделяло особое внимание проблеме доступа к богатым нефтяным месторождениям, которые находились на Кавказе и Ближнем Востоке.

Так, в частности, 3 января 1942 г. в беседе с японским послом Х. Осимой А. Гитлер доверительно сообщил ему о своих намерениях в ближайшем будущем захватить нефтяные ресурсы противников держав Оси. «Цель в том, – заявил германский канцлер, – чтобы возобновить наступление на Кавказ, как только позволят погодные условия.

Это самое важное направление наступления; мы должны дойти до нефтяных промыслов там, а также в Иране и Ираке. Как только мы туда доберёмся, мы надеемся, что сможем помочь началу освободительного движения в арабском мире. Естественно, мы сделаем также всё, что в наших силах, чтобы стереть с лица земли Москву и Ленинград»6.

Идея похода на Кавказ являлась для А. Гитлера не новой. Впервые она была высказана им ещё в 1940 г., на ранних стадиях разработки плана нападения на Советский Союз. Позднее А. Гитлер неоднократно возвращался к необходимости получить контроль над нефтепромыслами Кавказа, прекрасно понимая его стратегическое значение для СССР7.

Действительно, в Советском Союзе Кавказ являлся одним из самых важных экономических регионов, где до войны была создана крупная топливно-энергетическая база. Только один Бакинский район давал почти три четверти всей нефти, добывавшейся в СССР. Кроме того, через Кавказ и порты Чёрного и Каспийского морей осуществлялся значительный внешнеторговый грузооборот Советского государства. После нападения Германии и ее союзников на СССР основные торговые пути, по которым в Советский Союз поступали вооружение и стратегическое сырьё из США и стран Британского Содружества, проходили через Кавказский регион8.

Таким образом, важное стратегическое значение Кавказа давало основание военно-политическому руководству Германии сконцентрировать основное внимание в 1942 г. на южном участке советско-германского фронта, где в результате разгрома войск Красной армии можно было, в целях дальнейшего успешного ведения мировой войны, овладеть нефтяными богатствами Кавказского региона и нарушить связь Советского Союза с внешним миром через Иран. Кроме того, захват Кавказа позволял немцам создать удобный плацдарм для последующих действий вермахта на Ближнем и Среднем Востоке, где тоже находились большие запасы нефти, и открывал путь в Индию – главную британскую колонию.

В феврале 1942 г. германские военно-морские круги выдвинули свой стратегический план войны. Его суть состояла в перенесении тяжести немецких усилий с Восточного фронта на совместное ведение военных действий коалицией Германия – Япония, с тем чтобы взять в клещи Британскую империю (Индию и Ближний Восток)9. Прорыв к иранской и иракской нефти через Советский Союз казался Верховному командованию военно-морского флота (ОКМ – нем. Oberkommando der Marine, OKM)10 слишком трудным, поэтому оно предлагало больше Раздел 2. Противоборство Ставок на советско-германском фронте не наступать на Восточном фронте, перенести основные усилия в район Средиземного моря, а удар через Кавказ, если для него появятся благоприятные предпосылки, сделать вспомогательным11.

В частности, в записке ОКМ от 20 февраля 1942 г. отмечалось следующее: «Из обоих стратегических направлений наступления против британских позиций на Ближнем Востоке одно ведёт через Южную Россию и Кавказ в Иран, второе – через Средиземное море и Северную Африку в Египет (Суэц). Оба пути представляют большие трудности как для снабжения войск, так и с точки зрения местности. Слабость нынешних английских позиций в зоне Суэцкого канала не оставляет никаких сомнений в том, что стратегическая цель “Суэц” может быть достигнута быстрее, нежели преодоление Кавказа [...]. На основании этих соображений военно-морское руководство пришло к выводу, что следует нанести удар по Суэцу (Египту) кратчайшим или обходным путём, чтобы обезопасить европейское жизненное пространство»12.

Генеральный штаб сухопутных войск вермахта во главе с генералполковником Ф. Гальдером, который занимался планированием военных действий на Восточном фронте, крайне отрицательно отнёсся к предложениям военных моряков. Ф. Гальдер, считая планы военноморского руководства нереалистичными, позднее даже записал в своём дневнике: «Картина войны на море, которую обрисовало военно-морское командование, значительно отличается от нашей, более трезвой оценки. Люди витают в континентальных масштабах. Они, исходя из прежнего опыта сухопутной армии, полагают, что только от нашей доброй воли зависит, будем ли мы пробиваться и когда мы будем пробиваться по суше через Кавказ к Персидскому заливу или из Киренаики через Египет к Суэцкому каналу»13. А. Гитлер тоже не был склонен рассматривать предложения ОКМ в качестве альтернативы своим замыслам нанести в ближайшие месяцы крупное поражение Красной армии и захватить кавказскую нефть, поэтому Советский Союз и в 1942 г. оставался основным объектом германской стратегии14.

Несмотря на увеличение вооружённых сил Германии и привлечение большого количества войск её союзников, немецкое командование вынуждено было признать, что оно всё же не располагает достаточными силами, чтобы в летне-осенней кампании 1942 г. вести наступление на Восточном фронте одновременно на всех стратегических направлениях, как это было летом 1941 г.15 Поэтому вермахту предстояло решать поставленные перед ним задачи последовательно, начиная с наиболее важного участка советско-германского фронта. В то же время не весь немецкий генералитет разделял точку зрения А. Гитлера о том, что летом 1942 г. целесообразно развернуть решающее наступление, прежде всего на юге, с целью овладения кавказской нефтью.

Так, например, командующий группой армий «Север» генералполковник Г. фон Кюхлер предлагал отказаться от захвата Кавказа и на первом этапе летней кампании 1942 г. сосредоточить все усилия на северном участке советско-германского фронта с целью захвата Ленинграда. Представители Генерального штаба сухопутных войск, в том числе и генерал-полковник Ф. Гальдер, продолжали, как и в 1941 г., считать наиболее важным московское направление и поэтому предлагали развернуть решающее наступление в полосе группы армий «Центр» с целью захвата Москвы и Центрального промышленного района16.

А. Гитлер был категорически не согласен ни с первым, ни со вторым предложением. Весной 1942 г. Верховный главнокомандующий вермахта вернулся к концепции, которая лежала в основе его первоначальных замыслов по реализации плана «Барбаросса» в декабре 1940 г.

и летом 1941 г. Суть её заключалась в том, чтобы одержать победу над Советским Союзом путём быстрого захвата его промышленных, сырьевых и хозяйственных центров на севере (район Ленинграда) и на юге (Украина, Кавказ). И если сокрушить СССР не получилось в 1941 г., то, с точки зрения А. Гитлера, это произошло прежде всего потому, что он, Верховный главнокомандующий, недостаточно твёрдо отстаивал свою позицию, пошёл на поводу у Генерального штаба сухопутных войск и стал искать решения судьбы всей Восточной кампании в наступлении на Москву. Теперь же, после крупного поражения немецких войск на московском направлении, Гитлер вновь предложил сконцентрировать усилия вермахта на фланговых участках советско-германского фронта. Основное отличие от летней кампании 1941 г., однако, заключалось в том, что в 1942 г. разгром войск Красной армии предполагалось осуществить не одновременно на обоих флангах, а последовательно, начав 28 марта 1942 г. в ставке Гитлера состоялось специальное совещание, на котором был рассмотрен план летне-осенней кампании на советско-германском фронте. Спустя несколько дней результаты этого совещания были оформлены в основополагающей директиве ОКВ № 41, подписанной Верховным главнокомандующим вермахта 5 апреля 1942 г.18 Главная цель, поставленная в директиве перед вооружёнными силами Германии и её союзников, заключалась в том, «чтобы окончательно уничтожить оставшиеся ещё в распоряжении Советов силы и лишить их по мере возможности важнейших военно-экономических центров»19. Для этого планировалось, «сохраняя положение на центральном участке, на севере взять Ленинград и установить связь на суше с финнами, а на южном фланге фронта осуществить прорыв Раздел 2. Противоборство Ставок на советско-германском фронте редь все имеющиеся в распоряжении силы должны быть сосредоточены для проведения главной операции на южном участке с целью уничтожить противника западнее Дона, чтобы затем захватить нефтеносные районы на Кавказе и перейти через Кавказский хребет.

Окончательное окружение Ленинграда и захват Ингерманландии откладываются до тех пор, пока изменение обстановки в районе окружения или высвобождение других достаточных для этого сил не создадут соответствующих возможностей»21.

Решающее наступление на южном участке Восточного фронта, согласно замыслам германского командования, намечалось осуществить нанесением ряда дополняющих друг друга последовательно распределённых с севера на юг ударов с таким расчётом, чтобы в каждом из них на решающих участках было сконцентрировано как можно больше сухопутных войск и авиации22. Сначала немецким войскам предписывалось нанести удар из района Орла на Воронеж, затем продолжить наступление вдоль течения Дона на юг и поддержать второй удар, наносимый из района Харькова в восточном направлении. После этого войска, наступавшие вниз по течению Дона, планировалось объединить под Сталинградом с войсками, пробивавшимися на восток из района Таганрог – Артёмовск23. Основным итогом всех этих частных наступательных операций должны были стать окружение и уничтожение частей Красной армии в треугольнике Воронеж – Ростов-на-Дону – Сталинград и создание необходимых условий для последующего наступления в сторону нефтеносных районов Кавказа24. Интересно отметить, что достижение района Сталинграда, где впоследствии разыгрались решающие события летне-осенней кампании 1942 г., первоначально рассматривалось командованием вермахта как важная, но всё же частная задача. Главной стратегической целью, как уже неоднократно отмечалось, было овладение кавказской нефтью25.

Чтобы скрыть от противника свои замыслы на лето 1942 г., немецкое командование спланировало дезинформационную операцию под кодовым названием «Кремль». Её результатом должно было стать создание у советской Ставки Верховного Главнокомандования (ВГК) впечатления, что вермахт собирается наносить главный удар не на юге, а на московском направлении, то есть в центре советскогерманского фронта26.

В целом план летнего наступления, разработанный немецкими генштабистами весной 1942 г., имел ряд существенных недостатков, поскольку, также как и план «Барбаросса», содержал в себе элементы авантюризма и строился на переоценке сил вермахта и недооценке сил и возможностей Красной армии. Запланированное «ступенчатое» наступление, которое постепенно как бы спускалось с севера на юг, всё ближе и ближе к Кавказу, обязательно должно было привести к колоссальной растянутости всей линии фронта и потребовать привлечения огромного количества дополнительных сил для прикрытия всё удлиняющегося открытого немецкого левого фланга вдоль р. Дон. Кроме того, даже успешное глубокое наступление на одном южном участке советско-германского фронта без сильного давления на центр этого фронта неизбежно ставило тыл всей немецкой стратегической группировки, действующей на юге, под угрозу удара из центральных районов Таким образом, принимая решение о наступлении только на одном – южном – крыле Восточного фронта, германское Верховное главнокомандование шло на огромный риск. Но, с другой стороны, наступать одновременно на всех стратегических направлениях вермахт в 1942 г.

уже не мог из-за недостатка сил, а кавказская нефть была очень нужна Германии для дальнейшего ведения войны. Поэтому немецкому командованию ничего не оставалось делать, кроме как уверять себя в успешной реализации весьма зыбкого плана предстоящей летнеосенней кампании.

Весной 1942 г. для Советского Союза военно-политическая обстановка продолжала оставаться крайне сложной. Несмотря на создание антигитлеровской коалиции, Второй фронт в Европе пока отсутствовал, поэтому Красная армия вынуждена была вести борьбу один на один с главными силами Германии и её европейских союзников. Кроме того, сохранялась реальная угроза нападения на СССР со стороны Японии и Турции28. Советские Вооружённые силы, хотя и одержали крупную победу под Москвой, в дальнейшем, в ходе общего наступления зимой 1941/42 гг., почти полностью израсходовали свои стратегические резервы, оказались к середине весны сильно ослабленными и, не сумев выполнить все поставленные перед ними задачи, вынуждены были перейти к обороне29. В такой сложной обстановке Генеральный штаб Красной армии30 приступил к планированию летне-осенней кампании 1942 г.

Прежде всего необходимо было вскрыть замыслы противника и определить те стратегические направления, на которых суждено было разыграться основным событиям на советско-германском фронте31. Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин предполагал, что вермахт летом 1942 г. сможет вести крупные наступательные операции одновременно на двух стратегических направлениях, вероятнее всего – на московском и на юге страны. Но при этом Сталин считал, что немцы не будут предпринимать попыток захватить Кавказ, пока не возьмут Москву. Он был убеждён, что в противном случае наступление вермахта на юге СССР приведёт к чрезмерной растянутости линии Раздел 2. Противоборство Ставок на советско-германском фронте фронта, на что германское командование явно не пойдёт32. Мнение И.В. Сталина о том, что в летне-осенней кампании 1942 г. главный удар противник нанесёт именно на московском направлении, а удар на юге возможен только как вспомогательный, разделяли и Генштаб, и командование большинства фронтов33. Такая оценка обстановки во многом вытекала из того, что весной 1942 г. наиболее мощная группировка германских войск (более 70 дивизий) по-прежнему находилась на западном (московском) направлении и угрожала Москве как столице государства и крупному экономическому и стратегическому центру страны34. Учитывая это обстоятельство, Ставка ВГК считала правильным подготовить стратегические резервы (основное средство влияния Верховного Главнокомандования на ход вооружённой борьбы) для западного направления в гораздо большем количестве, чем для юго-западного35.

Последующие события, развернувшиеся на советско-германском фронте, показали, что прогноз Ставки ВГК в отношении замыс лов противника на лето 1942 г. не подтвердился, хотя и являлся вполне логичным36.

Как уже отмечалось, в ходе общего стратегического наступления зимой 1941/42 гг. Красная армия практически исчерпала свои наступательные возможности, израсходовав почти полностью все резервы, и по завершении зимней кампании в советском Генеральном штабе сложилось твёрдое убеждение в том, что основной ближайшей задачей войск на весну и начало лета 1942 г. должна быть временная стратегическая оборона. Такой вид военных действий, по мнению советских генштабистов, позволил бы сорвать готовившиеся противником удары, ослабить его силы и тем самым создать благоприятные условия для перехода Красной армии в решительное наступление. При этом к началу крупных наступательных операций советских войск предусматривалось накопление мощных обученных резервов, оружия, боеприпасов, танков, самолётов и другой боевой техники, а также всех необходимых материальных ресурсов. В середине марта 1942 г. эти планы с необходимыми обоснованиями и расчётами были доложены начальником Генштаба маршалом Б.М. Шапошниковым лично И.В Сталину, как Верховному Главнокомандующему37.

Существовали и другие предложения. Например, генерал армии Г.К. Жуков рекомендовал в рамках стратегической обороны в начале лета провести наступательную операцию на западном направлении с целью разгрома ржевско-вяземской группировки противника и улучшения оперативного положения войск. Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко доказывал необходимость в мае осуществить широкомасштабную операцию на юго-западном направлении и силами трёх фронтов (Юго-Западного, Южного и Брянского) разгромить врага на всём южном крыле советско-германского фронта38.

28 марта 1942 г. на совместном заседании Ставки ВГК и Государственного Комитета Обороны (ГКО) СССР39 был рассмотрен окончательный вариант плана предстоящей летне-осенней кампании. На заседании выступил начальник Генштаба Б.М. Шапошников, который в обстоятельном докладе ещё раз подчеркнул необходимость перехода советских войск к активной стратегической обороне и сосредоточения новых резервов Ставки на центральном направлении и частично в районе Воронежа, откуда ожидался удар противника в обход Москвы с югозапада40.

При рассмотрении предложений маршала С.К. Тимошенко о проведении широкомасштабной наступательной операции на юге страны Б.М. Шапошников выразил несогласие Генштаба с планами командования Юго-Западного направления, указав на трудности организации подобной операции и отсутствие необходимых для неё резервов41.

Совместное совещание Ставки и ГКО закончилось тем, что И.В. Сталин в целом поддержал мнение Генерального штаба о необходимости перехода Красной армии к стратегической обороне, но одновременно с этим отдал распоряжение о проведении в ближайшее время серии наступательных операций на фронте от Мурманска до Севастополя. Верховный Главнокомандующий также разрешил маршалу С.К. Тимошенко провести операцию на юге, но в ограниченном масштабе, с целью разгрома только харьковской группировки противника42.

По мнению И.В. Сталина, проведение ряда наступательных операций на всём протяжении советско-германского фронта «должно было закрепить успехи зимней кампании, улучшить оперативное положение наших войск, удержать стратегическую инициативу и сорвать мероприятия гитлеровцев по подготовке нового наступления летом 1942 г.»43.

Планы Ставки ВГК были изложены к началу мая в записке, озаглавленной «Оценка обстановки и общие соображения о летней кампании 1942 г.», которая была подготовлена заместителем начальника Оперативного управления Генерального штаба генералмайором Ф.М. Исаевым. В этом документе, составленном с учётом мартовских наработок Генштаба и предложений командующих фронтами, указывалось, что на северо-западном направлении Красная армия должна разгромить любанско-чудовскую группировку противника и деблокировать Ленинград; на западном направлении – нанести поражение вражеским войскам в ржевско-вяземском выступе;

а на юго-западном направлении – разгромить группировки противника в районе Орла, Курска и Харькова и освободить Донбасс44. В дальнейшем, в ходе общего стратегического наступления, предполагалось полностью Раздел 2. Противоборство Ставок на советско-германском фронте разгромить агрессора, освободить все оккупированные территории и к концу года выйти к западной границе СССР45.

Таким образом, план советского Верховного Главнокомандования на лето 1942 г. в своем первоначальном виде страдал двойственностью:

при общей установке на переход к стратегической обороне Вооружённые силы СССР должны были провести ряд наступательных операций на всех трёх стратегических направлениях. Как показали дальнейшие события, попытки Красной армии одновременно обороняться и наступать на фронте от Ладожского озера до Чёрного моря являлись далеко не лучшим вариантом действий вследствие распыления сил и внимания советского командования.

Несостоятельность первоначального замысла летней кампании Красной армии выявилась уже в первой декаде мая 1942 г., когда на советско-германском фронте возобновились широкомасштабные военные действия. Для войск Красной армии они развивались крайне неудачно. Начатые советским командованием наступательные операции под Харьковом и Любанью, оборонительная операция в Крыму, а также попытки уничтожить противника в районе ржевско-вяземского выступа и под Демянском закончились крупными поражениями. Особенно тяжёлые последствия имел провал Харьковской наступательной операции (12–24 мая 1942 г.), в ходе которой войска Юго-Западного и Южного фронтов понесли большие потери46.

В результате серьёзных неудач Красной армии в Крыму и под Харьковом обстановка на южном крыле советско-германского фронта коренным образом изменилась в пользу вермахта. Германское Верховное главнокомандование вновь овладело стратегической инициативой и к концу июня 1942 г. в достаточно благоприятных условиях завершило подготовку к нанесению главного удара на юге СССР с целью захвата кавказской нефти (операция «Блау»).

В свою очередь советское Верховное Главнокомандование смогло окончательно вскрыть истинные замыслы противника уже в ходе возобновившихся военных действий, определив, что летом 1942 г. немцы попытаются прежде всего овладеть нефтепромыслами Кавказа, Поскольку попытки Вооружённых сил СССР одновременно обороняться и наступать на фронте от Ладожского озера до Чёрного моря привели к тому, что в мае – июне 1942 г. советские войска потеряли ряд важных районов и плацдармов и оказались ослабленными накануне тяжелейших испытаний на юго-западном направлении, перед Ставкой ВГК встала необходимость осуществления чрезвычайных мер.

Прежде всего, советское Верховное Главнокомандование приняло решение начать срочную переброску на юг страны стратегических резервов, большая часть которых располагалась на московском направлении47. Ставка ВГК также усилила внимание к развернувшемуся весной 1942 г. строительству тыловых оборонительных рубежей на курском, воронежском, сталинградском и северокавказском направлениях48. Более того, учитывая реальную опасность прорыва вражеских войск к богатому нефтью району Баку, Ставка в своей директиве № 170441 от 7 июня 1942 г. дала указание командованию Закавказского фронта в течение двух недель подготовить план обороны В конце июня 1942 г. вооружённые силы Германии и её союзников приступили к реализации плана «Блау». Группировка советских войск на юге (войска Юго-Западного направления) к началу наступления противника состояла из трёх фронтов – Брянского (командующий – генерал-лейтенант Ф.И. Голиков), Юго-Западного (командующий – маршал С.К. Тимошенко) и Южного (командующий – генерал-лейтенант 28 июня немецкая армейская группа генерал-полковника М. фон Вейхса нанесла удар по войскам Брянского фронта на воронежском направлении, а 30 июня из района Харькова перешла в наступление в направлении Острогожска группа армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока.

Чтобы помешать продвижению вражеских войск в полосе Брянского фронта, Ставка ВГК усилила его тремя танковыми корпусами51. Однако из-за быстрого изменения обстановки фронтовое командование не сумело своевременно организовать контрудар по флангам наступавшей вражеской группировки. Корпуса вводились в сражение по мере их прибытия, а не одновременно. В результате войскам Брянского фронта не только не удалось разгромить, но и остановить наступление немцев К 7 июля 1942 г. оборона советских войск оказалась прорванной на 300-километровом участке; противник продвинулся вглубь страны примерно на 170 км, вышел к Дону в районе Воронежа и охватил с севера войска Юго-Западного фронта53. Чтобы ликвидировать прорыв, Ставка ВГК перебросила на воронежское направление несколько резервных армий и в целях улучшения руководства войсками разделила Брянский фронт на два – Брянский (командующие – генерал-лейтенант Н.Е. Чибисов, затем генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский) и Воронежский (командующие – генерал-лейтенант Ф.И. Голиков, затем генераллейтенант Н.Ф. Ватутин). Войскам Брянского фронта была поставлена задача удерживать занимаемые рубежи и активными действиями на юге перерезать тыловые коммуникации группировки противника, прорвавшейся на Дон в районе Воронежа. Воронежский фронт, в свою очередь, Раздел 2. Противоборство Ставок на советско-германском фронте должен был очистить от вражеских войск восточный берег Дона и закрепиться там54. 8 и 9 июля Ставка ВГК направила директивы командующим Дальневосточным и Забайкальским фронтами об отправке стрелковых частей и соединений в резерв Верховного Главнокомандования, с тем чтобы в дальнейшем использовать их на советско-германском фронте55.

Однако все эти меры пока не могли изменить общую неблагоприятную для Красной армии обстановку. С 7 июля 1942 г. войска противника развернули наступление на юго-восток, вдоль Дона, с целью выйти в тыл основным силам Юго-Западного и Южного фронтов. В этих условиях Ставка ВГК вынуждена была принять решение на их отвод за Дон и к Ростову-на-Дону56.

9 июля 1942 г. немецкая группа армий «Юг» была разделена на два объединения: группу армий «А» под командованием генерал-фельдмаршала В. Листа и группу армий «Б», которую возглавил сначала генералфельдмаршал Ф. фон Бок, а затем генерал-полковник М. фон Вейхс.

Это разделение стало необходимым в связи с возрастанием размаха боевых действий и постановкой войскам новых крупных задач. Группа армий «Б» должна была наступать на Сталинград, а группа армий «А»

В середине июля 1942 г. советские войска под ударами превосходящих сил противника вынуждены были отступить на значительное расстояние. Враг захватил Донбасс, форсировал Дон в его нижнем течении и создал непосредственную угрозу Сталинграду и Северному Кавказу58.

Однако, несмотря на то что немецким войскам в первые недели летнего наступления удалось захватить значительные территории, их командование не смогло реализовать планы по разгрому основных сил Красной армии на юго-западном направлении59.

Вместе с тем А. Гитлер, воодушевлённый продолжавшимся отступлением советских войск, 23 июля 1942 г. решился на подписание директивы ОКВ № 45, которая имела важное значение для дальнейшего продолжения операции «Блау», переименованной с 30 июня 1942 г.

в «Брауншвейг». В этом документе Верховный главнокомандующий вермахта подчёркивал: «Во время кампании, продолжавшейся менее трёх недель, большие задачи, поставленные мной перед южным крылом Восточного фронта, в основном выполнены. Только небольшим силам армий Тимошенко удалось уйти от окружения и достичь южного берега р. Дон. Следует считаться с тем, что они будут усилены за счёт войск, находящихся на Кавказе. Происходит сосредоточение ещё одной группировки противника в районе Сталинграда, который он, по-видимому, собирается оборонять»60. Далее в директиве № группам армий «А» и «Б» ставились задачи продолжать наступление на Сталинград и на Кавказ (то есть по двум расходящимся направлениям) не последовательно, а одновременно.

Так, войска группы армий «А» должны были сначала окружить и уничтожить силы Красной армии, ушедшие за р. Дон, в районе южнее и юго-восточнее Ростова-на-Дону, а затем одной группировкой овладеть восточным побережьем Чёрного моря и лишить СССР черноморских портов и Черноморского флота; второй группировкой форсировать р. Кубань, захватить возвышенную местность в районе Майкопа и Армавира и овладеть перевалами Западного Кавказа;

а третьей – захватить район Грозного, перерезать Военно-Осетинскую и Военно-Грузинскую дороги и ударом вдоль Каспийского моря овладеть районом Баку (эти операции группы армий «А» получили кодовое название «Эдельвейс»)61.