«Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. — 2-е издание, переработанное с учетом материала находок 1995–2003 гг. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — 872 с. — (Studia philologica). ISSN 1726-135Х ISBN 5-94457-165-9 ...»

Правда, в некоторых контекстах отличить связки єсть, суть от полнозначных єсть, суть оказывается довольно трудно. Так, обе эти интерпретации в принципе возможны для фраз: а оу Жирослава соуть !они (деньги) у Жирослава" 657 (XII), ў Ньжька ти есте 683 (XII) (хотя здесь всё же явно предпочтительна версия со связкой). В этих примерах сохранение во фразе словоформ єсть, суть законно при любой из двух интерпретаций. В других случаях такое сохранение соответствует правилам только при интерпретации єсть как !имеется", !находится", в частности: а ь вьде, ожь у васъ есте тъваръ Ольскы(нъ) 548 (XII), томоу даи попытаи, есте ли Мафеї оу манастыри 717 (XII) 1, чьь ти есть корова 8 (XII/XIII). При интерпретации 1 Судя по позиции во фразе, в этом примере ест — не энклитика, а полноударная словоформа. Это веский аргумент в пользу того, чтобы усматривать здесь полнозначный глагол, а не связку, но, к сожалению, всё же не окончательный: связка єсть (в отличие от єсмь, єси и т. д.) не всегда была безударной, ср., в частности: а есть ли то, братя, тако или не тако? (Ипат. [1147], л. 127);

для связки суть ср. соут на ть съвътали... (см. этот пример из Синод. НПЛ выше).

єсть как связки любой из этих трех примеров оказывается отклонением от приведенного выше общего правила. Отклонением является также реконструированная фраза [а] т[о е] монъ 936 (но здесь возможны и другие варианты реконструкции).

Противоположное отклонение представлено во фразе: ни векшею не длъжьнъ ![он] не должен ни векши" 336 (XII). Одновременное отсутствие и связки, и местоимения носит здесь характер эллипсиса (как во фразе тобе не се(с)тра, а моужеви не жена 531 и т. п., см. § 4.19). Еще один подобный пример — вторая часть фразы а мы єго не хътимо: не сусъднеи человъко 311 (XV).

Как и в случае с перфектом, в книжных памятниках связка при именном сказуемом сохраняется гораздо чаще, чем в берестяных грамотах. Даже в прямой речи персонажей в летописи есть немало примеров сохранения связки, не соответствующих приведенному правилу; ср., в частности, в Ипат.: занеже Гюрги есть силенъ ([1151], л. 152об.), а оуже есть правъ w!ц#ь твои и ты ([1161], л. 182об.), поганы э сть всимъ намъ wбечь ворогъ ([1185], л. 223) и т. п.

§ 4.21. Особый вопрос составляет “избыточное” єсть, т. е. такое, которое вставляется в грамматически полностью законченную фразу, привнося лишь слабоуловимый оттенок усиления констатации (= !имеет место тот факт, что...", !дело обстоит так, что..."). Примеры: иже есть wстаноутсь с!н#ове и дщери оу коэ гождо члвка (Устав новг. князя Всеволода [составлен, вероятно, в XIII в.], Княж. уставы, с. 158);

тако же и битого wпросить, гдъ есть били i грабили, явили кому (Пск. судн. гр., ст.

20); а коли послали есть с тъмъ в Новгородъ (ГВНП, № 234, список XVII в. с грамоты XV в.); а тыи люди э сть видели, как провадили (Полоцк. гр., № 87, 1448–58 гг.);

которъи ни есть великое княжение дрьжяли, а ти все... (Пск. 3 лет. [1471], Строевский список).

Конструкция с избыточным есть хорошо известна в современных говорах северо-западной зоны (в особенности прионежских и псковских): Хлеб есть привезли, У него два сына есть были, Ребята есть курят, Пасёт коров ходит есть и т. п. Разбор этой конструкции в памятниках (с привлечением материала говоров) см. в работе:

Шевелева 1993.

В берестяных грамотах вполне надежных примеров данной конструкции нет. Но есть два случая, где такая грамматическая интерпретация в принципе возможна:

нынеча жена моь заплатила 20 гривнъ, оже есть посоулили Д!в"д"ъви к!н#(зю) 603 (XII2), [снох]у есть у мьнь убилъ, а живото есть у мьнь розграбилъ 252 (XIV2). Если за написанием есть в этих текстах стоит именно словоформа 3 ед., то перед нами неопределенно-личные обороты (!посулили", !убили", !разграбили") с избыточным есть. Но не исключено также, что есть — это словоформа 2 мн. (т. е. сказано !вы посулили", !вы убили", !вы разграбили"). Однако, если для грамоты № 603 это второе решение семантически вполне удовлетворительно, то для грамоты № 252 (к сожалению, дошедшей до нас лишь в виде фрагмента) оно дает несколько странный смысл:

приходится допустить, что письмо адресовано грабителям. Таким образом, по крайней мере для грамоты № 252 наличие конструкции с избыточным єсть следует признать высоковероятным.

§ 4.22. Несклоняемые действительные причастия презенса и прошедшего времени (иначе — согласуемые деепричастия, см. § 3.29) функционируют в др.-р. языке как сказуемые отдельных первичных предложений, представляющих собой, с синхСинтаксис ронической точки зрения др.-р. периода, частный случай придаточных предложений. Сам факт использования в качестве сказуемого не личной формы, а причастия является грамматическим средством для выражения подчиненного статуса соответствующего предложения (см. Потебня 1958, I–II: 208–231).

Яснее всего указанная функция видна в тех случаях, когда подлежащее первичного предложения с причастием не совпадает с подлежащим главного предложения, например: се Жьдъке пославъ ьбетника дова, и пограбила мь въ братни долгь (XII2); но не мытись єму (новокрещенному) томь дни, развъ попъ отеръ гоубою лице (Вопр. Кирик., ст. 50).

Специально выделим тот частный случай, когда соответствующее причастию подлежащее, не совпадающее с подлежащим главного предложения, лишь подразумевается, т. е. фактически во фразе отсутствует (обычно оно в этом случае совпадает с дополнением или иным второстепенным членом главного предложения). Примеры: и быс лесть въ переяславцехъ, рекоуче (!а именно, они говорили"): «Гюрги намъ кн%з"ь и свои...» (Ипат. [1149], л. 139); и ту постиже и въсть и=Щернигова ш своих ему приятель, рекуче ему: «не ъзди, кн%ж#е, никамо же...» ([1160], л. 181); зажьжесь пожаръ Новъгородъ въ нед на всъхъ ст%х#ъ в говъниє, идоуче в заоутрьнюю (!когда шли [подразумевается: люди] к заутрене") (Синод. НПЛ [1194]); владыка рече: «Богъ де тобя благословляет, гсдрь, Псков вземши без брани» (Пск. 3 лет. [1510], Архивский 2-й список); яко застанешь (зверя) въ силцъ оуже оудавивъшесь, тоу заръжи не вынимая (!застанешь уже удавившимся") (Вопр. Кирик., ст. 87).

В берестяных грамотах встретился следующий пример этого типа: а цто про сьмозерци хедыле есемо не платьце, а платьце в томо цто про межи рьду нъту... !а что касается сямозерцев, то я ходил [к ним], так как они [в настоящий момент] не платят, а [вообще] платят (= обязаны платить) потому, что нет договора о границах [угодий]"131 (XIV2) (впрочем, синтаксическая структура в этом сложном примере может трактоваться и иначе, см. Г 69). Подобная конструкция и поныне возможна в говорах, например: Ничего его не на поезде избили, а воровавши картошку, Мыши съели пальто лежамши. Такие примеры отмечаются именно на северо-западе великорусской территории (см. Рус. диал., с. 196).

В целом, однако, конструкция с несовпадающими подлежащими является для берестяных грамот редкостью. Во все периоды безусловно преобладают примеры, где причастие имеет то же подлежащее, что и главное предложение: и заславъ Захарьь, въ в[ъ]ре ўроклъ 724, ты же мь и потени, не зерь на Fедора 531, олна же взьмъ серьбро, то же даи бобры 420 и т. п.

Вопрос о постепенной утрате согласования у действительных причастий рассматривается отдельно в § 4.26, вопрос о союзах и частицах при причастных (деепричастных) конструкциях — в § 4.34.

§ 4.23. Отметим также некоторые важные конструкции со страдательными причастиями. Простейший тип употребления страдательных причастий в предикативной функции — конструкция с согласованием подлежащего и сказуемого, без указания агенса. В берестяных грамотах отмечены: аже то лодиь присълана кыьнинь (XII), воскоу коуплены 3 пи (= капи) 439 (XII/XIII), а истина дана 142 (XIV), убита есемо 415 (XIV), приwбижени єсмь с нимечкоi половинъ 248 (XIV),...ць (= орамиць?), гн&е, пережата церосъ межъ, дът[ъ]къ мо[и зоби]жоны, жона моь зобижона (XIV/XV).

Безличные конструкции: а оу него ти крадено 907 (XI/XII), положено на Б!ь# и на тобе Пск. 7 (XIII), на Бозъ пол(о)жено и на васо 414 (XIV).

Бесспорных примеров конструкции типа куплено корову (с В. падежом объекта) в берестяных грамотах не встретилось. Есть лишь несколько синтаксически неоднозначных примеров, где такая интерпретация допустима: вода[н]о ти 6 гр[ив](ьно) (XII); у Радьтъ не възьто полъ третьъ гривьнъ 799 (XII); куплено ти рожи wсми (И.В.) надсьте полушоко 775 (XIII); куплено по полу гривни роже (И.В.), а пешеница по сороку бес куни 775. Но во всех этих случаях в принципе возможна также интерпретация по модели велико человъку тому мьзда (без согласования), см. § 4.25.

Наибольший интерес представляют конструкции с указанием агенса (заметим, что во всех имеющихся в берестяных грамотах примерах этой категории сказуемое согласовано с подлежащим).

Всего одним, но ярким примером представлена конструкция с причастием, где агенс выражен Р. падежом с предлогом отъ: и крадони ш ного єсми !мы им обокрадены" 370 (XIV2). В настоящее время такая конструкция отмечается в единичных пунктах сев.-в.-русск. территории (Рус. диал., с. 190). Отметим также сходную фразу, где предлог отъ использован при другом способе выражения пассива: а нинеце проноситсь ш Кюрьяка !а теперь разглашается Кюрьяком" 538 (XIV2).

Шире представлена аналогичная конструкция с предлогом у: Жизнобоуде погоублене оу Сычевиць 607/562 (XI2), оу Михаль шберан(а по)ловина [б]еле 225 (XII2), wцтина наша и дидъна [ш](им)ана оу вымолчовъ господъ 248 (XIV). Сюда же примыкает пример, где либо подлежащего не было, либо оно содержалось в утраченной части грамоты: а [у] дроугъхо возьтъ, а не заглажьно 662/684 (XII2). Правда, для каждого из этих примеров в принципе возможно также истолкование, опирающееся на какое-то иное, не агентивное, значение предлога у, но почти во всех случаях предпочтительно именно истолкование с агентивным у (см. соответствующие статьи “Текстов”). Как можно видеть, этот тип фраз засвидетельствован с чрезвычайно раннего времени.

В настоящее время конструкции с выражением агенса через у + Р. падеж (с согласованием, типа Святые все замучены у людей, или безличная, типа У меня прялку на пече положено, У кота всю руку исцарапано) характерны главным образом для северо-западных говоров (Рус. диал., с. 190, Кузьмина, Немченко 1971: 22–24). Диалектологические данные позволяют, таким образом, предполагать новгородское происхождение этих конструкций (Борковский, Кузнецов 1963: 399). Показания берестяных грамот подкрепляют эту гипотезу.

СОГЛАСОВАНИЕ

§ 4.24. Как известно, в др.-р. языке при собирательных существительных, означающих некоторую совокупность людей (русь, коръла, чюдь, господа, братья, дружина и т. п.), сказуемое обычно ставилось во множественном числе: придуть русь, рекоша дружина, коръла двиньнъ грабили и т. п. (см. Борковский, Кузнецов 1963, § 270). Такой способ согласования находим также и в берестяных грамотах: поедуть дружина Савина чадь 69 (XIII), бъють челомъ корила погоскаь, кюлоласкаь и кюрiєскаь господину Новугороду 248 (XIV); ср. также примеры с обращением: порозўмъите, братье, емў 724 (XII), какъ се, гсдо, мною попецалуєте и моими дътми? 49 (XV).

Представляет, однако, интерес тот факт, что в берестяных грамотах, причем весьма ранних, встретился также и тот способ согласования, который впоследствии победил в русском литературном языке: литва въстала на корълоу 590 (XI), а ныне сь дроужина по мь пороучила 109 (XI/XII).

§ 4.25. Прилагательное, выступающее в качестве именной части сказуемого, в берестяных грамотах обычно согласовано с подлежащим, например: а замъке къле, а двьри кълъ 247 (XI), дешеве ти хлебе 424 (XII), земль готова 17 (XV) и т. п.

Но имеются и два примера, где отразилась другая конструкция — без согласования, с именным сказуемым в среднем роде: а поцта тобь буде гъже !а почестье тебе будет хорошее" 147 (XIII1); также в тексте заговора — и [бъ] шюмъ с небесъ велико и страшно !и был грохот с небес велик и страшен" 930 (XV). Ср., например:

wже кости мертвыхъ вальютьсь кдъ, то велико человъку тому мьзда, оже погребоуть ихъ (Вопр. Кирик., ст. 54); того ради и Соломонъ въпияше: велико чл!в#къ и чьстьно моужь милостивъ (Усп. сб., 181г). Такая конструкция хорошо известна из более поздних памятников народного характера и из говоров, ср. пословицы типа Мед сладко, а муха падко, Правда хорошо, а счастье лучше и т. п.

Имеется также сходный пример с глагольным (причастным) сказуемым: а [ц]то б[ы]ло 6 би[л]ъ моь, а того не далъ 754 (XIV), где было не согласовано с шесть блъ моь. Подобную синтаксическую интерпретацию в принципе допускают и некоторые другие примеры; см. § 4.23, а также № 131 (Г 69).

§ 4.26. Особый вопрос составляет согласование несклоняемых действительных причастий презенса и прошедшего времени (иначе — согласуемых деепричастий) со своим агенсом в роде и числе.

Уже в ранне-др.-р. период в живой речи такие причастия утратили согласование (и, следовательно, превратились в чистые деепричастия) во фразах, где их агенс входил в состав главного предложения, но не в качестве подлежащего, а в качестве второстепенного члена. Примеры: даи Б!ъ# єго мл%т#воу вьсъмъ хрьстияномъ и мънъ хоудомоу Наславоу, правьщи єго ороудия въ правьдоу (из записей к Мстиславову ев.); тъ то погоубивъши, ємоу платити (ПР, ст. 57); wже ти, брат, не до сыти волости, всю землю роускоую дьржачи (Ипат. [1140], л. 113; до сыти — из Хлебниковского и Погодинского списков); а тобъ боудет wставьче своъ пъшьцъ поъхати же по нем ([1151], л. 154 об.; в Хлебниковском и Погодинском списках оставячи); ать ми будеть ту съдьчи добро слати в Галичь ([1173], л. 201); правити емоу, поемъши дътьскыи оу соудье (Смол. дог. 1220-х гг., 44). Очень много таких примеров, в частности, в Вопр. Кирик.

Во фразах, где агенс причастия является подлежащим главного предложения (или подлежащим самого оборота с причастием, ср. пример из грамоты № 235), согласование в роде и числе удерживается существенно дольше.

В берестяных грамотах ранне-др.-р. периода согласование в этом случае еще соблюдается вполне хорошо, например: се Жьдъке пославъ ьбетника дова, и пограбила мь въ братни долгь 235; оже оно поехало проце, а рекь тако 531; ци оуже ти есмь задъла сълюци 752; цьсть енюци, пеюци едоуци со Давыжею 227 (о матери); а и заемоши моги же водати (там же);...ита (фрагмент императива двойств. числа) за Вълъкъ, ръспытав[ъ]шь [гъ]раз(дъ) 685; а правите имъ тъваро, Б!а" сь боьць 548; продавъше дворъ, идите же съмо 424; а вьжники творьтесь въдавоше Собыславоу цетыри гривне 550.

Ранний пример, где не исключено нарушение согласования: възьмъши, въда же прочь людьмъ 119 (XII1); но он вполне допускает и версию с согласованием, см. А 23.

О самой возможности таких нарушений в ранне-др.-р. период говорят некоторые примеры из других памятников, в частности: иди, потьрпи мало..., аще ли же, то да съваривъше пьшеницу ти тоу съмьтъ съ медъмь, пръдъставиши на трьпезъ братии (Житие Феодосия — Усп. сб., 50 б); помоливъшись епископъ (Житие Нифонта по списку 1219 г.); да то ти съдить сн&ъ твои хрьстныи с малым братомъ своимъ, хлъбъ ъдучи дъдень (письмо Мономаха к Олегу); и се, владыко, оже жены наиболъ кланьютьсь въ соуботу до земль, тако молвь: «за оупокои кланьємсь» (Вопр. Кирик., ст. 9); а въ лохани, рече, в неи же мывсь, пью (!пьют") изъ нея, иноу водоу въльявъ (там же, ст. 35). См. также Борковский, Кузнецов 1963, § 258, 284.

В дальнейшем несклоняемые действительные причастия постепенно утрачивают способность к согласованию даже и в этой синтаксической позиции и тем самым окончательно превращаются в чистые деепричастия.

В берестяных грамотах XIII в. материала мало: а) множ. число р[ощъпив]ше 295, поимавоши 582 (о двух людях); б) неоднозначно интерпретируемый пример присл{л}авъши 141 (возможно, с нарушением согласования, см. В 22).

В грамотах XIV–XV вв. несогласованные причастия встречаются столь часто, что сам принцип согласования следует считать уже по существу разрушенным. При любых подлежащих реально чаще всего встречается прежняя форма ед. числа мужского рода. Так, при подлежащем женского рода (в ед. числе) находим: да иди с Обросиемъ к Степану, жеребии возмь 354 (письмо к матери); какъ стоя 942; цо бъ не блодила (о вм. у) цого зрь 129; шходь сего свъта 692, 28 (завещания женщин); исторически правильная форма встретилась лишь в грамоте Твер. 2: сопрьта{во}воши. При подлежащем во множ. числе встретились, с одной стороны, платьце, не платьце 131, приєхавшъ 249, с другой — приъхавъ и=Заволоцъь, носилъ серебро 417, посадничъ люди землю поwрав... 698, 9познавъ, да 9тадбъли 135.

При подлежащем мужского рода (в ед. числе) почти всегда выступает исторически правильная форма — просто потому, что эта немаркированная форма становится всеобщей. Но и здесь есть отклонения: творьце 102 (при главном сказуемом єси велиле), здуци 931 (при главном сказуемом цо бы єси... доспълъ).

ПОРЯДОК СЛОВ

§ 4.27. В живой древнерусской речи действовали четкие закономерности, определявшие место энклитик во фразе и их взаимное расположение. Принципиальные положения см. в работе Якобсон 1935. Конкретная ситуация в др.-р. языке подробно рассмотрена в Изуч. яз., § 62–75; здесь мы ограничимся кратким пересказом.

Отрезком речевой цепи, в рамках которого действуют правила о порядке расположения энклитик, является первичное предложение (§ 4.1). При этом союз, связывающий части сложного предложения, рассматривается как часть того первичного предложения, перед которым он стоит. Ниже эпитет “первичное” в недвусмысленных случаях может быть опущен.

Первичное предложение членится на тактовые группы (или, иначе, фонетические слова). Тактовая группа имеет единое ударение. В нормальном случае она состоит из акцентно самостоятельной словоформы вместе с примыкающими к ней клитикаСинтаксис ми — проклитиками и/или энклитиками (подробнее см. Зализняк 1985, § 2.4–6). В особых случаях тактовая группа может: а) включать две акцентно самостоятельные словоформы (тесно связанные по смыслу и получившие единое ударение); б) состоять только из проклитики и энклитики (или из серии проклитик и серии энклитик).

В древнерусском языке, как и в других древних индоевропейских языках, расположение энклитик, относящихся к сказуемому (или, что то же, ко всему первичному предложению в целом), подчиняется так наз. з а к о н у В а к е р н а г е л я, а именно:

все такие энклитики входят в состав первой тактовой группы первичного предложения (образуя конечную часть этой тактовой группы). Пример: цепочка энклитик ти сь єсмь в составе фразы отъступилъ ти сь єсмь того села или фразы того ти сь єсмь села отъступилъ.

Взаимное расположение энклитик в цепочке подчиняется “ранговому” принципу, а именно: каждая энклитика принадлежит к определенному р а н г у ; в цепочке любая единица меньшего ранга стоит левее любой единицы большего ранга.

Распределение др.-р. энклитик, относящихся к сказуемому, по рангам таково:

1) же (относящееся к сказуемому, т. е. не считая же отождествительного, же в значении !и", же в иже, никъто же и т. п.);

2) ли (частица);

4) ти (частица);

6) энклитические формы местоимений в Д. падеже — ми, ти, си, ны, вы, на, ва;

7) энклитические формы местоимений в В. падеже — мь, ть, сь, ны, вы, на, ва, и, ю, є, ъ, я;

8) связки 1 и 2 лиц — єсмь, єси, єсме (єсмо и др.), єсте, єсвъ, єста. Насколько можно судить по имеющемуся скудному материалу, к 8-му рангу принадлежит также частица ка, когда она относится к сказуемому (со связками она несовместима).

Обсуждение просодического статуса связок єсть, суть и словоформ былъ, было в составе плюсквамперфекта см. в Изуч. яз., с. 285–286.

Две энклитики одного и того же ранга в рамках одной тактовой группы несовместимы. Фраза, где возникла бы такая ситуация, должна быть так или иначе перестроена; например, вместо невозможного *дати ми ти рубль может быть сказано дати ми тобъ рубль, где энклитика ти заменена полноударным тобъ.

Вот некоторые примеры из берестяных грамот, иллюстрирующие действие рангового принципа: мъни же ми кълътъкъ цетыри 335, оже же еси продала Ст. Р. 8, а Давыдъ ти ми не въдалъ 664 (ти — частица), то ти есмь дале Савъ 384, и покланью ти сь, братьче мои 605, то [из] оцью бы сь вытьрьго притькль 752, цему мь э си погубиль 272; подробнее см. Изуч. яз., § 64. О единичном случае отклонения от указанного выше распределения энклитик по рангам (а именно, о последовательности есмо сь) в грамоте № 731 см. Б 83.

§ 4.28. На изложенное выше основное правило расположения энклитик накладываются, однако, некоторые дополнительные, более частные правила, которые в определенных случаях модифицируют действие основного правила.

Сюда прежде всего относятся правила, связанные со следующим обстоятельством: в первичном предложении его начальная часть может быть как бы отчленена (хотя в произношении пауза здесь совсем не обязательна). Правила расположения энклитик действуют после этого так, как если бы отчлененной части в предложении вообще не было. Иначе говоря, действительное начало первичного предложения заменяется (с точки зрения правил об энклитиках) точкой “условного начала”, совпадающей с границей отчленяемой части.

Точку “условного начала” можно образно представить как некий “ р и т м и к о с и н т а к с и ч е с к и й б а р ь е р ”, который не позволяет энклитикам продвинуться влево, к действительному началу первичного предложения. (Ниже может быть для краткости сказано просто “барьер”.) Правила постановки ритмико-синтаксических барьеров таковы (в примерах барьер обозначен символом //; энклитики, место которых задано барьером, подчеркнуты; более полные иллюстрации см. в Изуч. яз., § 66).

1. Барьер обязательно ставится после обращения, начинающего первичное предложение (например, кньже // ты сь на насъ не гнъваи — Ипат. [1147]), и факультативно после обращения, находящегося внутри первичного предложения.

2. В предложении с однородными сказуемыми барьер обязательно ставится перед группой каждого непервого сказуемого; такой барьер задает место энклитик, относящихся к соответствующему сказуемому. Пример: язъ же с вама и С(вь)тослава прогналъ // и волость ва есмь изискалъ (Ипат. [1147]).

3. В сложном предложении (или предложении с однородными сказуемыми), где общий член двух или более частей предложения вынесен в начало и за ним следует союз, перед таким союзом обязательно ставится барьер. Пример: а ты // атче еси не възалъ коунъ техъ, а не емли ничъто же оу него 109.

4. Перед вопросительным или относительным местоимением или наречием почти всегда ставится барьер. Пример: али // чимо есемо виновата 644. (Редкий пример отклонения: аже ва цьто надобе 422; здесь барьера перед цьто нет, и энклитика ва оказывается левее его.) 5. В факультативном порядке барьер может быть поставлен после любой целой синтаксической группы (начальной или стоящей после другого барьера), кроме группы сказуемого, или даже после серии целых синтаксических групп, если отчленяемая таким образом часть предложения: а) предполагает по смыслу некоторое противопоставление или эмфазу и/или б) выражает тему всего высказывания или какое-то обстоятельство, относящееся ко всей остальной части высказывания в целом. Примеры: а рожь Петровоу // повелело єсемо измолотиво Кривў дати 196; а ныне // даi ми то мъсто Быковщину 477; а ст%ь#е Варъварь тьлиць // сторова ли ? 657.

Особое частное правило, модифицирующее действие основного правила, состоит в следующем. В первичном предложении, разделенном на части ритмико-синтаксическими барьерами, в принципе допускается распределение энклитик, относящихся к сказуемому, между такими частями (причем ранги энклитик на способ такого распределения не влияют). Данная ситуация равносильна наличию барьера, предназначенного для конкретной энклитики (и не имеющего силы для остальных). Пример:

а оу королева еси мужа // слышалъ ли w томъ чстномъ крстъ ? (Ипат. [1152]); здесь барьер после мужа задает место энклитики ли, но не энклитики еси.

§ 4.29. Если первичное предложение начинается с энклиномена служебного или местоименного характера (таковы прежде всего оже, єже, аже, аче, иже, се, то, къто, чьто), то в принципе возможны две модели начальной тактовой группы:

а) обычная модель се єсмь далъ, где энклитики следуют непосредственно за начальСинтаксис ным энклиноменом; б) особая модель се далъ єсмь, где начальный энклиномен просодически объединяется с другим акцентно самостоятельным словом (§ 4.27), а энклитики следуют уже за этим комплексом.

В берестяных грамотах господствует первая из этих моделей, например: оже еси забыле моего добродеьниь 627, то еси ты повъдалъ къ Рожънътови 336, а се ти хочоу 109. Модель се далъ єсмь надежно засвидетельствована только в двух примерах:

се оу Насила єсмь възьлъ 525, сь возьло есмь у Храрь задницю Шибьньцьву 198. Относительно ько ты си мловила емў 731 см. Б 83. Поздние примеры а цто по[в]елило єс[и] 754 (XIV2), а цто позвале єсмь 244 (XV) либо относятся сюда же, либо отражают уже начало расшатывания старых правил.

Если первичное предложение начинается с проклитики (в частности, с союзов а, и, да, ци, частиц не, ни), в принципе возможны: а) обычная модель не далъ ли єси; б) особая модель не ли єси далъ, где начальная тактовая группа вообще не содержит акцентно самостоятельного слова, а складывается из проклитик и энклитик (§ 4.27).

В берестяных грамотах нормой является первая модель. Вторая модель практически возможна только для ограниченного списка сочетаний: а ли, а ти, а бы, и ли, да ти, да же, да бы. Все эти сочетания обнаруживают бо#льшую или меньшую степень лексикализации, т. е. имеют тенденцию к превращению в единые слова с самостоятельным значением. Эта тенденция уже в ранне-др.-р. период по существу реализовалась для али, ати, или (отсюда допустимость слитного написания). Несколько позже то же самое происходит с да ти, да же, а бы, да бы. Таким образом, например, али єси далъ (!если ты дал", !или ты дал"), в отличие от первоначального состояния, уже не является более синонимом для а далъ ли єси (!а дал ли ты?").

§ 4.30. Особое место в системе др.-р. энклитик занимает энклитика сь. Она в большей степени, чем все остальные энклитики, тяготеет к тому, чтобы оказаться с п р а в а от подчиняющей ее глагольной словоформы. Такой результат достигается за счет того, что в данном случае очень широко используются любые факультативные правила, позволяющие энклитике не продвигаться к началу фразы (прежде всего правило 5 из § 4.28).

Разбор постепенной эволюции сь от препозиции (по отношению к глаголу) к постпозиции см. в Изуч. яз., § 71–73. Здесь отметим лишь, что в берестяных грамотах ранне-др.-р. периода сь еще мало отличается от прочих энклитик (т. е. тенденция к постпозиции сь еще проявляется сравнительно слабо). Примеры: а ныне сь дроужина по мь пороучила 109, а чемоу сь гнъваеши ? 605, [мо]гоу сь съ тобою ьти на водоу 238, то [из] оцью бы сь вытьрьго притькль 752, а Мъстьта сь вама поклань 422 и т. п.

Фразы типа а вьжники творьтесь водавоше... 550 (с постпозицией сь, не вынужденной общими правилами) еще довольно редки.

В поздних берестяных грамотах ситуация уже иная: препозиция сь сохраняется здесь в основном лишь в предложениях с местоимением (или местоименным наречием) в первой тактовой группе. Примеры: не на цеме сь кормити 765, а то сь ведаю 616, а язо сь кланею 344, да ь сь дивлю 622, а на мене се шли 25, какъ се, гсдо, мною попецалуєте 49 и т. п. Но и в этом случае вполне возможна также постпозиция сь, например: а ьзо тобе кланьюсь 147, а вамъ кланьюсь 708, како ли ты венилесь 30, а то диялось на погостъ на торгъ 154 и т. п. В прочих случаях постпозиция сь уже является нормой, например: зандо, гн&е, не можемъ ницимъ єму оудобритись 94.

Особый синтаксический эффект, образующий своего рода “мостик” между препозицией и постпозицией сь, состоит в д у б л и р о в а н и и сь. Ранний пример со зем(л)е ти хотьци сь не [ц]ьтись 227 (XII2) не совсем надежен (см. Б 68); более ясные примеры относятся к периоду XIV/XV – XV1: мнъ сь не можетсь 124, а на вхыхъ се грозитьце у Ладогу звати 359, како сь, wсподине, нами своими хрестиьны попецалишсе ? 310, а то сь диялось седнъ во Велики д!н#ь 154. Первое сь в этих фразах отражает старые правила, второе — более новые.

Важное свойство системы древнерусских энклитик состояло в том, что у целого ряда энклитик имелись полноударные синонимы. Такова синонимия типа ми – мънъ (в Д. падеже) и типа мь – мене (в В. падеже); см. § 4.12. Близкий к этому тип отношений существовал также в парах єсмь – я, єси – ты и т. д.; см. § 4.19.

Позднейшая эволюция этой системы, приведшая в конечном счете к ее распаду, определяется следующим основным событием: во всех случаях, когда у энклитики имелся полноударный синоним (включая пары типа єсмь – я), из двух членов синонимической пары сохранилась только полноударная словоформа, а энклитика вышла из употребления.

Особенность энклитики сь состояла в том, что в приглагольном употреблении (т. е. в ее основной функции) она никогда не заменялась своим полноударным синонимом себе. Например, если у за сь имелся синоним за себе, то у женити сь синонима *женити себе не было. Поэтому в паре сь – себе развитие не могло пойти по общему пути. Здесь оно было иным: сь материально не исчезло, но срослось с глагольной словоформой (и тем самым перестало существовать как отдельное слово).

Дистантное расположение членов словосочетания § 4.31. В берестяных грамотах, равно как и в летописи, часто встречаются случаи, когда словосочетание оказывается разорванным: внутрь него вклинено слово (или группа слов), не подчиненное ни одному из членов данного словосочетания. Иначе говоря, нарушается так наз. принцип п р о е к т и в н о с т и (состоящий именно в том, чтобы такого вклинивания ни в каких словосочетаниях не было).

Самая частая причина нарушения проективности связана с действием закона Вакернагеля (§ 4.27): энклитики чисто механически вклиниваются между первым и вторым акцентно самостоятельным словом предложения, независимо от того, образуют эти два слова синтаксическое единство или нет. Отсюда возможность многочисленных непроективных фраз типа того ти сь єсмь села отъступилъ.

Но проективность нередко нарушается и в других случаях, особенно в словосочетаниях типа «существительное + определение или приложение к нему». Примеры:

Жизнобоуде погоублене оу Сычевиць новъгородьске смьрде !Сычевичами убит Жизнобуд, новгородский смерд" 607/562 (XI); аже то лодиь присълана кыьнинь 745 (XII);

въземи оу Тимоще одиноу на десьтъ грив[ь]ноу оу Въицина шоурина (!у Тимошки, Войцына шурина") 78 (XII); въ волости твоеи толико вода пити в городищьньх (!в Городище, твоем владении") Ст. Р. 10 (XII); у Микитъ исто в Нои у Єванова 6 куници 278 (XIV); другую далъ єсемь Дмитру церенецю полотину 689 (XIV); которыє хрестиьни с Ылова пришли за тебь Захарка да Нестерке (!каковые крестьяне Захарка да Нестерко") 310 (XV). Также из НПЛ: Володимиръ иде на Ємь съ новгородьци сн&ъ Ярославль [1042]; а сн&ъ посади Новъгородъ Всъволода на столъ [1117]; оженись Мьстиславъ Кыевъ, поь Дмитровьноу Новъгородъ Завидиць (!взял [в жены] в НовгоСинтаксис роде дочь Дмитра Завидича") [1122]; и кн%з#ь полотьскыи оумре Борисъ Всеславиць и Завидъ посадникъ новгородьскыи оумре Дъмитровиць [1128] и множество подобных.

Во всех этих случаях порядок слов отнюдь не является для др.-р. языка аномальным. Скорее он даже должен рассматриваться как наиболее естественный для подобных фраз. Дело в том, что принцип проективности — это прежде всего норма литературной письменной речи (как ныне, так и в древнерусскую эпоху), тогда как в разговорной речи (и древней, и современной) приоритет обычно отдается другому принципу (который очень часто приходит в противоречие с принципом проективности): «в н а ч а л е г л а в н а я ч а с т ь с о о б щ е н и я, з а т е м у т о ч н е н и я ». В соответствии с этим принципом прежде всего объявляется суть дела (без деталей), а все уточняющие слова образуют вторую, дополнительную часть высказывания, которая фактически представляет собой цепочку синтаксически не связанных между собой слов или синтагм (о соответствующей особенности современной разговорной речи см. Рус. разг. речь 1973: 380–393). Заметим, что подобное построение не предполагает обособления отнесенных в конец слов и никаких пауз перед ними нет.

Обильно расставляемые в таких случаях издателями летописей запятые (например:

и Завидъ, посадникъ новгородьскыи, оумре, Дъмитровиць) внешне приближают текст к современной литературной норме (где подобный порядок слов возможен только при обособлении, а в устной форме нужны короткие остановки), но отнюдь не соответствуют действительному членению древнерусской фразы.

Приведенные выше примеры относительно просты. В силу описанного выше принципа могут возникать и более сложные фразы, например: Милоке, Ўенеге, Бўдишь заплатили поло гривене Коростокине рала !Милко, Уенег и Будиша, Коросткины [дети], заплатили полгривны поралья" 663 (XII). Аналогичный пример из летописи: въ то ж лът постави Твьрдислав ц!р#ковь на воротъхъ въ Оркажи манастыри Михалковиць стго Сьмена Стълпника (НПЛ [1206]). В первом случае как бы “переплетены” синтагмы Милоке, Ўенеге, Бўдишь Коростокине и поло гривене рала, во втором — Твьрдислав Михалковиць и ц!р#ковь... стго Сьмена Стълпника.

ВОПРОСЫ УПОТРЕБЛЕНИЯ СОЮЗОВ И ЧАСТИЦ

§ 4.32. В др.-р. языке, особенно в ранний период, довольно часто встречается бессоюзное соединение однородных членов (прежде всего существительных) в ситуациях, где в современном языке ставится союз и. Очевидно, древнейшее значение союза и было менее нейтральным, чем теперь; оно было близко к !а также". Поэтому употребление союза и было излишне там, где совместность воспринималась как нечто нормальное, немаркированное.

Характерный частный случай — обозначение лиц, образующих некоторое естественное единство, например, братьев, родителей. Древний способ бессоюзного обозначения таких единств пережиточно сохраняется до сих пор в народном отецмать !родители". Примеры из старейших памятников показывают, что, например, братья перечисляются бессоюзно именно в тех случаях, когда они образуют некий естественный монолит, скажем, стоят во главе единого войска и т. п. (примечательно, что позднейшие переписчики уже обычно не чувствуют этого нюанса и добавляют от себя союз и). Вот несколько примеров из Ипат.: Мьстиславича два Изьславъ, Ростиславъ ([1144], л. 116 об.); и съъхавшесь Изьславъ, Володимиръ Дв!д#вича... ([1146], л. 122 об.); оу братоу моею оу Володимира, оу Изьслава хочю волости просити ([1147], л. 126); се доумалъ есмъ со братмъ своимъ Ростиславом и съ Володимиромъ, съ Изьславомъ Дв!д#вичема поити на стрыя своего на Гюргь ([1147], л. 127 об.); и призва к собъ братью свою Ярослава, Игорь, Всеволода ([1180], л. 216). Много таких фраз также в ПВЛ и в начальной части НПЛ, например: Ярославици же трие Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ совокупиша воя, идоша на Всеслава (Комисс. НПЛ [1067]).

Описанная особенность проявилась также в берестяных грамотах. В № 663 (XII2) фигурируют Милоке, Ўенеге, Бўдиша... Коростокине (три брата — дети Коростки) и Невиде, Касиь(не) Сморочьва (два брата — дети Сморча). Братья (в каждом из двух семейств) выступают как некоторое единство: в грамоте указаны суммы подати, которые они заплатили совместно. Аналогично в № 496 (XV1): Грихънъ, Васлко, Климънтъикъ Стехънов (!Стехновы"). Кроме того, данную конструкцию можно предполагать во фрагменте № 409 (кон. XIII): (ў Fл)арь (?), ў Собыслава, ў Саве... Возможно, сюда же относится оу Сидора, оу Тадуь, оу Ладопги 141 (XIII2); но этот пример интерпретируется неоднозначно (см. В 22).

Заметим, с другой стороны, что в адресных формулах берестяных писем полностью бессоюзное (т. е. без единого и) соединение имен адресатов или отправителей не встретилось. Ср., например: к[ъ] о[ть]чеви и къ матери 424 (XII), къ женъ и къ дътьмъ 156 (XII), ко Демеьноу и къ Мине и къ Ваноукоу и къ вьхемо вамо 87 (XII), ш Ькима и ш Сьмьюна 735 (XII), ш Стьпана и о (!от") матьри 350 (XIII), к Доманцю и ко Лахнў и ко Еванў и к Олеxе 391 (XIV), ко Юрью и к Миxсиму (к двум братьям) (XIV). И даже синтаксическая модель X, Y и Z (с и только перед последним членом) встречается очень редко, например: к сину к своєму к Исаку [ко Оул]иьну и к Тимофию Ст. Р. 2 (XV).

Бессоюзное соединение тесно связанных понятий встречается, конечно, не только в сфере наименований лиц. Ср. пример из совсем другой сферы: мои бои желъза !то, что я был бит и закован в кандалы" (букв.: !мое избиение, оковы") 725 (XII/XIII).

§ 4.33. Как известно, в древнерусском, в отличие от современного русского, в сложноподчиненном предложении главное предложение могло соединяться с препозитивным придаточным (относительным, условным или обстоятельственным) с помощью сочинительного союза.

Оставим временно в стороне тот особый случай, когда сказуемое придаточного предложения стоит в форме причастия (деепричастия), и рассмотрим общий случай.

В берестяных грамотах XI–XIII вв. в указанной синтаксической позиции как правило употребляется союз а, например: али чимо есемо виновата, а восоли отроко 644;

а ци цето ти товара надобе, а то восолю 624; пакы ли не оуправише того, а ь ть передамо свьтее Богородице ко нее же еси заходиле роте 705 и т. п. (см. Лингв., § 65, где собран материал из берестяных грамот по № 614).

С начала XIV в. в предложениях такой структуры появляется союз и. Первые примеры — в грамоте № 142 (нач. XIV): а четъ wмьшъ пришлю, и вы имъ къне мъи голубыи даите... ; а не възме, и вы во стадъ пустите. Аналогично: лихо ли вамо, добро ли, i 9 мо(є)[м]о животе... вамо наболи[т]ись 622, а цто рубль дать Игнату, и ты даи 363 и т. п. (см. Лингв., § 65). В XIV–XV вв. конструкция с и становится основной, между тем как конструкция с а почти исчезает (она отмечена только в грамотах № 242, 311, 519/520, 538, 754).

Гораздо реже, чем а и и, в указанной функции встречается союз да. От а он отличался, по-видимому, более ярко выраженным значением противительности; ср. в особенности: не хоцеши ли — да ь боле не могоу водат(и) !если же не хочешь, так я всё равно больше дать не могу" Твер. 1 (XII/XIII). Прочие примеры: али еси не продалъ, да прис[ъли ли](цьмъ) 732 (XII2); (али н)е въда, да пристави отрокъ 947 (XII2); се [ли не] ўдасте, да со изросты водасте 483 (XIII2); чьь ти есть корова, да молови емў (букв.: ![тот], чья у тебя находится корова, — так скажи ему") 8 (XII/XIII).

В грамотах № 798 (XII), 344 (XIV) и Твер. 2 (XIV) в аналогичной функции использован редкий союз ти.

Наряду с названными сочинительными союзами, в рассматриваемой синтаксической позиции в берестяных грамотах используется, правда, не очень часто, также подчинительный союз то (как в современном языке), например: аже бы ти годьнъ, то [из] оцью бы сь вытьрьго притькль 752 (XI/XII); оже же еси продала, то въдаи семоу дътьскамоу Ст. Р. 8 (XII1) и др. Также с дополнительным же: а[ч]е ли ти, брат[ь]е, вины л[ю]дье на мь не ищў[ть], а до[въд]ок[а] бўд[е], то же нынеца радъ быхъ послале [грам]о[тў] 724 (XII2). В нескольких грамотах конца XIV–XV в. (№ 363, 352, 19) в том же значении встретилось ино, например: да цо бъ ти година шт[ъ]править 9тьцу, ино бъ добро 19.

Разумеется, главное предложение может быть введено и без помощи какого-либо союза, например: аже то лодиь присълана кыьнинь, объсти у къньзоу 745 (XII1), а кодь ти мнъ хльбь, тў и тобъ 731 (XII2). Примечательно, однако, что в берестяных грамотах XI–XII вв. такие примеры весьма редки. Они становятся обычными лишь в XIII–XV вв.

См. также в следующем параграфе о возможности связывания придаточного предложения с главным с помощью не союза, а частицы.

Союзы и частицы при причастных (деепричастных) конструкциях § 4.34. В др.-р. языке конструкции с причастием (деепричастием) не отделены никакой принципиальной гранью от придаточных предложений: при построении тех и других используются одни и те же союзы и частицы. Поскольку, однако, в этом пункте др.-р. язык отличается от современного, полезно рассмотреть соответствующий материал отдельно.

Древнейший тип оформления препозитивной причастной конструкции состоит в том, что следующее за этой конструкцией главное предложение содержит частицу же, которая играет роль “скрепы”, связывающей эти два компонента. Таковы: XII — продавъше дворъ, идите же съмо 424; пьрьпесаво на харою, посъли жь 831;

съкопивъши въверъ..., (дър)[ъ]жи же 380; привед(-)[ь] его, даи же передъ Мареною 849;

избивъ роукы, поустилъ же мь 9; а и заемоши, моги же водати 227; (п)родаво [о](ле)ниноу, оуцини же погръбание чьрнеческое 681; створь добръ, възмь поцостое, по(ид)[и] ж(е) Ст. Р. 17; добръ же створь, нни в Ошевъ прави же лоньскоую гривьноу 788; нач.

XIII — добыво серебра, присоли же 436. Также в соединении с союзом то : олна же взьмъ серьбро, то же даи бобры 420 (сер. XIII). Относительно неоднозначного примера възьмъши, въдаже (или въда же) прочь людьмъ 119 см. А 23.

Та же “скрепа” же возможна и после обычных препозитивных придаточных (относительных и условных). В берестяных грамотах она отмечена в составе сочетания то же (имеющего тенденцию к превращению в отдельный союз; см. пример из грамоты № 724 в § 4.33) и в примерах (XII в.) кетъ ти бъръже поидеть въ гъръдъ, к(ъ) тъмоу же пристави къне 891; ажь хоцьши, во брозъ жь седь бўди 731; ож[е] (т)[и] съв[ь]р[ь]ж[е](ть) Шишакъ рало, посъли же... 805; а отрок(ы) оже ти Шишакъ гонить, посади же въ Радъко[в](ъ) [в]ежькъ 805.

В грамотах ранне-др.-р. периода иногда встречается также другой способ соединения препозитивной причастной конструкции с главным предложением — с помощью союза а (т. е. такой же, как для обычных придаточных): оже ти Свънь не поусть, а присъли 912 (XI2); а нынъ водь новоую женоу, а мънъ не въдасть ничьто же 9 (XII2); ожь ти приедь вьрьшь, а водаи... 82 (XII2); а оу Fьдокь обруць ее водадь, а свое възьму 723 (XII2).

Наряду с а, здесь возможно также и и (но не в значении !то", как в поздне-др.-р.

примерах из § 4.33, а в своем основном значении): се Жьдъке пославъ ьбетника дова, и пограбила мь въ братни долгь 235 (XII2); а нынеца Fедо прьехаво, оуслышаво то слово, и выгонало се(с)троу мою 531 (XII/XIII).

Изолированно стоит пример с союзом та : а се ти хочоу коне коупивъ и къньжъ моужъ въсадивъ, та на съводы 109 (XI/XII; возможно, грамота неновгородского происхождения).

В грамотах XIV–XV вв. перечисленные выше модели более не встречаются. Но на их месте появляется новая модель — с союзом да: и посадничъ люди землю поwрав, да росокладеную межю содрал[е] 698 (XIV); по тому 9познавъ, да отадбъли 135 (XIV/XV); и тъ саме шпразновавъ, да поєдь съмъ 19 (XV1).

Во все периоды возможно также и бессоюзное соединение препозитивной причастной конструкции с главным предложением, например: согадаво со Вое(с)лавомо, молови емоу 531 (XII/XIII); а в Торжокъ приихавъ, кони корми добрымъ синомъ (XIV). Но оно встречается не очень часто. Бессоюзное соединение характерно в основном для случая, когда причастная конструкция сводится ко всего одному полнозначному слову (приближаясь тем самым по функции к наречию), например (XII в.):

не распрашавъ розгнъвась 605, крьвоши присоли 731, шьдоши воземи 227. Только такое соединение возможно при адвербиализованных выражениях сътворь добръ !пожалуйста" и како стоя (око стоя) !немедленно".

Что касается постпозитивных причастных конструкций, то они во все периоды присоединяются к главному предложению чаще всего бессоюзно, например: ты же мь и потени, не зерь на Fедора 531 (XII/XIII); да иди с Обросиемъ къ Степану, жеребии возмь 354 (XIV). Но возможно также и присоединение с помощью а : оже оно поехало проце, а рекь тако 531 (XII/XIII); а ьзо ти на поути, [а] о[ур]ек[ы] воземо (нач. XIII); ь, како доспьво, буду, а борь[ц]ь оставиво 68 (XIII2); а еще мене зазва(лъ) ---родъ, а рка такъ 697 (XIV2). Сюда же примеры более сложной структуры: или еси не исправилъ, а исправи, и кланьюсь, а дьцьскии приима 615 (XIII2) (см. В 28); те побегли, а коне не ведаю г[д]ъ поимавоши 582 (XIII/XIV).

§ 4.35. Частица то могла выступать в др.-р. языке в роли релятивизатора, т. е.

превращать вопросительное местоимение или наречие в относительное; кроме того, она могла добавляться к иже, єже, которые и без того имели относительное значение. См. об этом Зализняк 1981.

Берестяные грамоты содержат значительный материал по этой теме (все грамоты, в которых встретился релятивизатор то, относятся к периоду не позднее 1 пол.

XIII в.). Приводим этот материал.

В соединении с чьто : про ту тьжю про реку, про что то послале Негане ш кньзь и ш тебе 600 (XIII1). Находка (в 1982 г.) грамоты № 600 показала, что описанная в работе Зализняк 1981 замена чьто то простым чьто была неповсеместной или факультативной.

В соединении с иже: ежь то [т]и есьмь посъльль (!) 3 резане Михальви на повои (!что касается того, что я послала...") 682 (XII2); [бьль 18 сър]ъ[ч]ьвъ, ижь тъ ти [ў]т[а]ил[ь въ] Оньгоу, ў Ньжька ти есте 683 (XII2); иже то ти розроубиле Ст. Р. (XII1); также иж то во фрагментах № 899 (XII1) и 233 (XII2).

В соединении с коли : коли то еси приходиле в Роус[ь] съ Лазъ(в)къмъ, тъгъдъ възьле оу мене Лазъвке Переьслав[ь]лъ 105 (XII2).

В соединении с яко: ько то есмы выдали... 872 (XII1).

Находки 1992 г. принесли два примера соединения то с союзом аже : [а]же то [на]мъ възьле еси Павьловъ (!если ты взял...") 736а (XII1); аже то лодиь присълана кыьнинь 745 (XII1). После этого стало ясно, что единичное аже то !если" в Вопр.

Кирик. (аже то, рече, взрючаютьсь, ст. 16) — не ошибка и что сочетание оже то, представленное в оже то єси казале Несъдъ въверичь тихъ дъль (!что касается того, что ты говорил...") 105 и в ряде примеров из других памятников, тоже может рассматриваться как результат присоединения то к союзу (а не местоимению) оже.

Имеется также пример соединения то (усиленного вдобавок частицей ти) с союзом ачи: ачи то ти почьне п[ь]нати !если же начнет тянуть время" 820 (XII2).

Релятивизирующая частица то была энклитикой (в отличие от местоименной словоформы то, которая была энклиноменом); особенно показательна в этом отношении ее позиция во фразах оже то єси казале 105, коли то еси приходиле 105. Но эта энклитика не входит в число рассматриваемых в § 4.27, поскольку она относится не к сказуемому.

Примеры использования релятивизирующей частицы то в других др.-р. памятниках можно найти в работе Зализняк 1981. К содержащемуся в ней собранию примеров полезно, впрочем, добавить еще некоторые: боудеть ли лъпо крьстити сь томоу, иже то сь е пъсъкъмь крьстилъ (Син. пат., л. 122 об.); мъного бо того въ насъ, имь же то ниъмъ (вместо инъмъ) не зазираємъ (Изборник 1076 г., л. 63 об.); и реч Володимеръ: «дивно ми (исправл. по Радзивил., в Лавр. имь), дружино, wже лошади (исправл. по Ипат., в Лавр. лошадии) жалуэте, єю же то ореть, а сего чему не промыслите, wже то начнеть wрати смердъ...» (ПВЛ по Лавр. [1103]; сразу два примера — єю же то и wже то); около Медвъжье голове..., гдъ то не бывали отци и дъди (Пск. 3 лет. [1343], Строевский список); и новогородци же тъх посадников и бояръ и животъ пограбили и дворы..., котори то такъ чинили (там же, [1477]).

Особенно интересны примеры редкой модели, которую можно было бы обозначить как єго то (или *и то), где то не добавляется к же, а заменяет его. Важнейший из таких примеров указан А. А. Шахматовым (1957: 182 и 316): и тъ ст&ыи Геwргии, оу него то (!у которого") wтимаєть в Мстиславовой грамоте. А. А. Гиппиус обнаружил другой подобный пример в Лобковском прологе 1262 г. (или 1282 г.;

ГИМ, Хлуд. 187, л. 78): въ въръ въ неи то єсме, к тои же цр!к#ъви ходимъ (ср. обычный текст в прологе ГПБ, Соф. 1324, л. 247 об.: въ въръ въ неи же єсмы, къ тои цр!к#ви ходiмъ). Эквивалентность ц.-сл. текста въ неи же єсмы и народного въ неи то єсме здесь исключительно наглядна. К этому же ряду принадлежат примеры с союзами: аже ли мнъ, то на воду, оли то (!если") до дву грив (ПР, ст. 22 по “Мерилу Праведному” XIV в.); wли то буду гръх створилъ... (письмо Мономаха к Олегу — Лавр., л. 84); пакы ли хощеши на мое старишиньство поъхати, яко то еси поъхалъ, да Б!ъ# за всимь (Ипат. [1151], л. 155 об.–156); ако то сь суть воротили, поъдемы по нихъ (там же, л. 156 об.).

Относительно возможности употребления в функции релятивизатора также другой частицы, а именно, ти, см. § 4.37. Кроме того, в данной функции, по-видимому, иногда могло употребляться еще и се, ср., в частности, в Вопр. Кирик. иже се (Саввино 12, 13), оже се (Ильино 16), аже се (Саввино 12); аналогично и в некоторых других памятниках; но в берестяных грамотах таких примеров не встретилось.

§ 4.36. Берестяные грамоты содержат очень ценный материал по исторической эволюции отрицательных местоимений и наречий, а именно, они наглядно демонстрируют картину смены древней модели ничьто же новой моделью ничьто.

В ранне-др.-р. период представлена только модель ничьто же : ничъто же (XI/XII), ничето же 644 (XII1), ничьто же 9 (XII2), ничимъ же 725 (XII/XIII), ни[цего] ж[е] 651 (XII/XIII).

В XIII в. отмечены: ничимо же 708 (сер. XIII), никомоу же 412 (посл. треть XIII), также фрагмент (нич)[ето же] 924; но уже появляется первый пример новой модели — никому 198 (посл. треть XIII).

В XIV–XV вв. представлена уже только модель ничьто: ни на кого 3, никому 520, ницимъ 94, 520 (все грамоты — рубежа XIV и XV вв.). Таким образом, смена моделей приходится примерно на последнюю треть XIII в.

Материал берестяных грамот ясно показывает, что модель ничьто же не была, как это иногда предполагают, чисто церковнославянской. Книжную окраску эта модель приобрела не ранее XIV в., т. е. лишь после того, как в живом языке частица же в отрицательных местоимениях и наречиях утратилась.

С описанной картиной достаточно хорошо согласуются показания других памятников. Насколько можно судить по материалам словарей, ранее последней трети XIII в. в памятниках всех жанров — от церковных книг до пергаменных грамот — встречается в сущности только модель с же : никъто же, ничьто же, никыи же, никакыи же, никоторыи же, никъде же, никуда же, никамо же, ниотъкуду же, никъгда же, николи же, никако же и др. Единичный пример ничьсого бо иного не обрьштеши (Изборник 1073 г., л. 175 б) едва ли может о чем-либо свидетельствовать (тем более, что это ц.-сл. текст). Во фразе не wстал бо сь бьшеть оу них никаковъ кньзь (Лавр.

[1154], л. 115) слово никаковъ явно принадлежит переписчику: он поставил его взамен первоначального ни одинъ, сохраненного в Радзивиловском и Академическом списках.

В ярлыке Менгу-Темира 1267 г. отмечены ничимъ, никоторая, -ые, -ыхъ (см.

Срезн., статьи ничьто и никоторыи); но, к сожалению, это свидетельство не вполне надежно, поскольку документ сохранился лишь в списке. В XIV в. формы без же представлены уже во многих пергаменных грамотах; ср., например, никимь в завещании Ивана Калиты 1339 г. При этом, разумеется, в таких грамотах еще долго встречаются и старые варианты (с же).

Показательны материалы смоленских грамот XIII–XIV вв. В оригинале договора 1229 г. (1229 А), а также в списках E (XIII1), D (1270–77 гг.) и C (XIV1) выступают только формы с же : никто же, никомоу же, ничего же. Но уже в списке B (1297– 1300 гг.) на фоне форм с же один раз встретилось ничего (строка 134). В списке F (сер. XIV) встретилось никоє (строка 246). В грамоте князя Юрия Святославича 1386 г. примеров с же уже нет; находим здесь лишь никоторымъ веремьнемъ а никоторымь дъломь.

Специально отметим, что сочетание ни одинъ не входило в число отрицательных местоимений и не требовало частицы же (таким свойством обладали только слова с к-, т. е. производные от и.-е. *kwo-, *kwi-). Ср., например: не даите Савъ ни одиного песць хоть на нихъ емати 724 (XII2). Однако в силу семантической близости к никоторыи же, никыи же, никъто же сочетание ни одинъ могло по аналогии с ними получать же. Такие примеры имеются не только в книжных текстах, но даже и в пергаменных грамотах, ср. ни wдиномоу же роусиноу (Смол. дог. 1229 А, 67) и т. п.

§ 4.37. В ранних берестяных грамотах очень часто встречается частица ти. Эта частица была известна всем др.-р. диалектам, но в др.-новг. диалекте она была распространена особенно широко. Подробный анализ частицы ти с примерами из различных памятников см. в Изуч. яз., § 76–78; здесь мы лишь перечислим ее основные употребления, проиллюстрировав их некоторыми примерами из берестяных грамот.

В с в о б о д н ы х (т. е. не связанных с соседством тех или иных конкретных словоформ) употреблениях частица ти выступает прежде всего как своего рода “усилитель индикативности”: она подчеркивает, что факт имеет место, и указывает на его значимость для адресата речи. Это значение может быть приблизительно передано так: !обращаю твое внимание на следующий факт". В соответствии с этим своим основным значением, частица ти имеет характерное синтаксическое ограничение: она не сочетается с императивом.

Указанное основное значение четче всего проявляется в первой фразе текста, в частности, в первой фразе письма (т. е. сразу после адресной формулы). Примеры:

то ти есмь дале Савъ !вот что я дал Савве" 384 (XII); Гюрег[и ти д]ошьле сто(ров)е !вот Гюргий дошел благополучно" 165 (XII2); а женоу ти били, не измоучили чего же ? !а вот женщину-то били, почему же не поставили [ее] на пытку?" 155 (сер. XII).

В не первой фразе текста ти может либо просто сохранять свое основное значение, либо приобретать небольшой дополнительный оттенок противопоставления (!что же касается..., то"). Примеры: оже ти не возьло Матее капи, воложи ю со Проусомо ко мне, ьзо ти олово попродале... !если Матей не взял у тебя капь [воска], то отправь ее с Прусом ко мне, а я (= а что касается меня, то я) олово распродал..."

439 (XII/XIII); а ныне ка посъли къ томоу моужеви грамотоу..., а се ти хочоу... !а ты теперь пошли к тому мужу грамоту..., а я вот что хочу..." 109 (XI/XII).

Другой контекстно обусловленный дополнительный оттенок, который в этом случае может приобретать частица ти, — причинный. Примеры: продавъше дворъ, идите же съмо — Смольньску ли, Кыевоу ли: дешеве ти хлебе !продавши двор, идите сюда — в Смоленск или в Киев: дешев [здесь] хлеб" 424 (XII1); присъли ми гривьнў, а Давыдъ ти ми не въдалъ !пришли мне гривну: Давыд-то ведь мне не дал" 664 (XII2);

брать, попецьлись о мне, хожю ти наго !брат, позаботься обо мне: хожу ведь голый" 765 (XIII1).

Аналогичным образом может возникать контекстно обусловленный оттенок следствия; напр.: а не присълещи ми полоу пьты гривьны, а хоцоу ти выроути въ ть лоуцьшаго новъгорожьнина !если же не пришлешь мне четырех с половиной гривен, то я собираюсь за твою вину конфисковать товар у знатнейшего новгородца" 246 (XI).

В н е с в о б о д н ы х употреблениях, т. е. в сочетании с определенными лексемами или словоформами, собственное значение частицы ти может несколько модифицироваться или затемняться. В несвободных употреблениях частица ти в части случаев выступает в усеченной форме ть.

Сочетания нъту ти, нъ ти, надобъ ти имеют тенденцию к превращению в единые слова (в результате которого ти уже не отделяется и более не подчиняется закону Вакернагеля). Пример: а жеребея нътоуть ни коунамъ ни вершi 322 (нач. XIV).

Сочетания то ти и се ти могут вести себя как свободные; но в части случаев в них всё же проявляется тенденция к устойчивому объединению и идиоматизации.

Так, то ти (то ть) может означать !то", !тогда", !в таком случае" (в этом случае частица ти имеет просто усилительное значение), но также !итого", !вот сколько", например: дъвъма десьтьма гр%и#вь безъ гривьнъ на[м](ъ по 7) ръзанъ дъвое — то ти гривьнъ и 8 кўнъ !на 19 гривен двойные проценты [по 7] резан — итого 5 гривен и кун" 293 (сер. XIII).

В сочетании с условными союзами (оже, аже, аче, али и др.) частица ти первоначально имела усилительное значение (скажем, оже ти — !если в самом деле", !если всё-таки"). Но это значение в дальнейшем отчасти стирается; ср., например: ожь ти нь бьжьли колобьгь !если колбяги не бежали" 222 (нач. XIII).

Особый случай составляет употребление ти после относительных местоимений и наречий (как типа иже и иже то, где возможна только относительная функция, так и типа чьто, где возможна относительная и вопросительная функция). Усилительное значение, свойственное частице ти, в этом случае оказывается “направленным” на относительную функцию местоимения или наречия; тем самым ти приближается здесь по функции к релятивизатору (см. § 4.35). Примеры: ежь то [т]и есьмь посъльль (!)... !что касается того, что я послала..." 682 (XII2); прашаи его, кодь ти на господь витаеть !спрашивай его, где он стоит на постое" 502 (XII2); а кодь ти мнъ хльбь, тў и тобъ !а где мне хлеб, там и тебе" 731 (XII2).

Наконец, наиболее специфическое развитие частица ти обнаруживает в сочетании с да и а : дати (дать) !пусть", !чтобы" (см. § 4.38), ати (ать) !пусть", !если". Здесь происходит полное сращение двух элементов в единое слово (для ати — в очень раннее время, для дати — после XII в.).

В берестяных грамотах свободные употребления частицы ти ограничены в основном XI–XII веками. После XII в. самостоятельное употребление частицы ти постепенно угасает; сохраняются лишь слитные единицы с ее участием (нътуть, дать и др.).

§ В берестяных грамотах и в других древнерусских памятниках встречаются некоторые недостаточно изученные употребления частицы и.

Важнейшая синтаксическая особенность, отличающая древнерусскую частицу и от современной, состоит в том, что эта частица в принципе могла ставиться внутри группы, к которой она относится (а не перед ней). Иначе говоря, она могла выступать не только в роли проклитики, как теперь, но и в роли энклитики, причем такой, которая присоединялась к первому члену группы (как, например, современное то в наш-то Иван и т. п.). Сами значения частицы и при этом могли быть различными. Большинство из них существует и поныне; но некоторые свойственны только древнему языку.

Примеры с обычными и для современного языка значениями частицы и (в частности, близкими к !также", !даже"): присъли же мою ї малую нитоку !пришли же и мою малую нитку" 776 (сер. XII); по д!н"ехъж и сихъ видъ Сарра !и после этих дней увидела Сарра" (псковская палея 1494 г., л. 105, см. Каринский, с. 33); Аже дъеши:

«Ты мои еси w&ць», — а ты мои и сн&ъ !Если ты говоришь: «Ты мой отец», — то и ты мой сын" (Ипат. [1150], л. 152); Гюрги намъ к!н"зь и свои !Юрий для нас и [есть] собственный князь" (Ипат. [1149], л. 139).

Приведем также хороший пример такого же и в старославянском: гл&ю вамъ ъко цркъве i бол %ии естъ сьде (Зогр. ев., Мт. XII.6; так же и в Мар. ев.: цр!к"ве i бол %еи).

Усилительное и, столь уместное здесь по смыслу, появилось под пером Кирилла: в греч. оригинале # & ' (, ' ( '( (# ) * никакого эквивалента этого и нет. Древний перевод сохраняется, например, в Мстиславовом ев. (цр%к"ве и болє, л. 36а), в Милятином ев. (цр%к"ве и боле, л. 23а). Но в Добриловом ев. находим уже другой порядок слов — такой же, как в современном языке: гл&ю же вамъ яко и цр%к"ве болє єсть сде (л. 54 б). В поздних переводах, заново сверенных с греческим оригиналом, и вообще устранено; ср., в частности, я+ко цр%к"ве бо$ле е'сть зд'ъ в Острожской библии, я+кw це$ркве бо$лъ з(сть здъ& в синодальном переводе.

Проще построены такие фразы с усилительным и, как, например, бяше бо и не твьрдо въроуя къ ст&ыма (Усп. сб., 20г), а водае и Бога дль съ 5 гривь(нъ) 296 (посл.

четв. XII; см. Б 110).

Особое значение древнего и — близкое к !то есть", !а именно". Более эксплицитно его можно представить так: X и Y — !X, что есть также Y", !X, он же Y". В современном языке частица и этого значения уже не допускает. Ныне оно может быть приблизительно передано, в частности, частицей то (например, Иван, друг-то мой, и т. п.). Примеры (часть этих и последующих примеров указана А. А. Гиппиусом):

шюрина и моега оти выволоци доск !проси Внезда, шурина-то моего, пусть вытащит доски" 82; и сь$тояше вь прабошньхъ въ черевьихъ и вь протоптаныхъ яко примърьзньше нози з)го кь камени !и стоял в башмаках, в черевиках-то протоптанных, так что примерзали ноги его к камню" (Ипат. [1074], л. 72).

Значение, близкое к !а именно", имеет также и во фразе: добре известо изъ дв!ц"а и М!р"їа Г&ь по плоти м!т"ри рwдсловим (псковская палея 1494 г., л. 401об., см. Каринский, с. 34). Можно указать также ряд примеров, где и отчетливо значит !он же":

Того же лъта преставися Водовикъ и Внъздъ, посадникъ новгородчкыи, в Черниговъ (Комисс. НПЛ [1231]; в Синод. НПЛ и отсутствует); тогда Володимерь и Мономахъ пилъ золотом шоломомъ Донъ (Ипат. [1201], л. 245); дъду его Володимеру и Манамаху (“Слово о погибели русской земли”); Андръи же и король !король же Андрей" (Ипат.

[1205], л. 246 об.).

Некое ослабленное значение и (близкое к частице вот) можно предполагать в примере: а даю животное свое получение жене и своеи Федосьи в одерень (Мар., № 14, поздний список с псковской духовной грамоты XIV–XV вв.). Словосочетание жене и своеи совершенно сходно с шюрина и моега из № 82.

Союзы дати (дать), добро, занъдо (занъда) и некоторые другие § 4.38. Особого упоминания заслуживают некоторые малоизвестные союзы, используемые в берестяных грамотах.

Союз дати (дать) !пусть", !чтобы". Этот диалектный др.-новг. союз возник в результате слияния да !пусть" с частицей ти (см. выше). В XII в. слияние, по-видимому, еще не произошло: ежь то [т]и есьмь посъльль (!) 3 резане Михальви на повои, да же ти въдаль !что касается того, что я послала Михалю три резаны на повой, то пусть он отдаст [повой]" 682 (XII2); молю ти сь, госпоже ка моь, да посълъ во борожь и рыбиць выдаль ти !прошу тебя, госпожа моя, пусть он поскорее выдаст соленье и [свежих] рыбок" (там же). В этих фразах да и ти еще разделены другими словами.

В эту эпоху свободное сочетание да же ти встречается не только в значении !пусть же", но и в значении !если" (как известно, значения !пусть" и !если" часто выражаются одними и теми же средствами); ср.: да же ти ми боудете дъбр[о], (а) присълоу ти... !если у меня будет все хорошо, я пришлю тебе..." Смол. 12 (XII1).

На этом фоне в ранних примерах: объсти у къньзоу, да ти не боуде присловъь ни тобъ ни Павълови !сообщи о ней (о ладье) князю, чтобы не было худой славы ни тебе, ни Павлу" 745 (1 четв. XII) и а боуде сторовъ кньзь, да ть да о васъ промыслимъ !а если князь будет здоров и благополучен, то и о вас позаботимся" 852 (2 четв. – сер.

XII в.) — сочетания да ти, да ть тоже естественно расценивать как раздельные.

(Слитное написание дати, дать, применяемое нами в тексте указанных грамот, — в данном случае условность, принятая лишь для того, чтобы не отделять эти примеры от дати, дать в более поздних грамотах.) Заметим, что сочетание дать да (= да ть да) в № 852 выступает как особый сложный союз (ранее неизвестный); исходное значение !пусть" у да ть здесь несколько завуалировано, но оно все же присутствует (приблизительно: !пусть-ка мы тогда и о вас позаботимся").

В грамотах XIII в. примеров пока нет. В XIV в. мы находим уже единое дати (дать), причем господствует именно сокращенный вариант дать. Материал XIV– XV вв. (приводим лишь придаточные предложения, полные фразы см. в “Текстах”):

дати бы дати коуны на Пьтровъ д!н#ь !чтобы дать деньги в Петров день" 389 (XIV1);

дате съхъ не кладе !чтобы он не запрягал [коня] в соху" 142 (нач. XIV); дать ми розумно !чтобы мне было понятно" 53 (XIV1); дать грамотъ не дасть на него !чтобы грамоту [о закабалении] не давал на него" 5 (XIV1); дате не поверже гозбе !чтобы он не бросил торговли" 567 (XIV2); дать... не гнеє !чтобы не гнил (об урожае)" 361 (XIV/XV); дад бы (из дать бы) хорь не попортиль !чтобы моль не попортила" 413 (XV1).

Союз дати (дать) выступает в нормальном случае в сочетании с презенсом (дать не кладе, дать не дасть и т. п.). Модификациями такого сочетания являются примеры, где опущена связка: а) типа дать ми розумно — как результат трансформации исходного *да ти ми єсть розумно (см. об этом также Г 13 и Лингв., § 68); б) типа дати въдале — соответственно, из исходного *да ти єсть въдале (см. об этом также Б 84). Но этот союз может сочетаться и с бы; отсюда возможность конструкции с сослагательным наклонением (дать бы не попортиле) и с инфинитивом (дати бы дати).

Примеры с союзом дать из других источников (прежде всего из Фенне) см. в Лингв., § 67. Добавим к ним несколько примеров из Новороссийского списка (посл.

четв. XV в.) Новг. IV лет.: посли, дать Всеслава блюдоуть ([1068]; ср. в Комисс. НПЛ да блюдут Всеслава, в Акад. НПЛ ать Всеслава блюдуть); да пусти Василка съмо, дат кормимъ и здъ ([1100]; в Радзивил. и Академич. списках ПВЛ тоже дати кормимъ сдъ; в Лавр. — да єго кормим сдъ); а повълита ми, дать шедъ оплачю гробъ его ([1154]; ср. в Лавр. wтъ шедъ wплачю, в Радзивил. ать шедъ оплачю). В том же Новоросс. списке (Новг. IV лет., с. 627): старъи добръ помьнять, како было пьри великомъ князи и при матери его, дать (!пусть же") въспоминають молодымъ, а молодыи великого послоушаите и держите (из поучения митрополита Петра князю Дмитрию).

Союз добро !пусть", !чтобы". В берестяных грамотах он встретился только один раз: цо бъ єси прислаль восъку да мъла да 9вьцини, добро {сошьє} по шубъ сошьємъ (!чтобы мы себе сшили по шубе") 129 (XIV/XV). Но он часто встречается у Фенне. Союз добро (в этом своем значении) синонимичен союзу дать и употребляется в тех же синтаксических условиях. В XIV–XVII вв. в новгородско-псковской зоне старое дать постепенно вытеснялось более новым добро. Разбор союза добро см. в Лингв., § 68.

Союз занъдо (занъда) !потому что". В настоящее время известно восемь примеров этого редкого диалектного союза (четыре из них — в берестяных грамотах).

Вариант занъдо: биють целомъ кр%т#ььне гн&у Юрию (нцифоровицю 9 клюцникъ, зандо, гн&е, не можемъ ницимъ єму оудобритись (!потому что не можем ничем ему угодить") 94 (XIV/XV); приказываю 9статоко свои... своєму Максиму, зандо єсмъ пуста (!потому что я бездетна") 692 (1 четв. XV);... єго не даваi, занъдо оузьти то...

534 (XIV2; фрагмент);..., зандо Новугороду и заморьци с нъмъчкими купьци миръ wпришьнии и грамотъ wпришьнии !потому что у Новгорода с заморскими немецкими купцами имеется отдельный мир и отдельные грамоты" (список А Нибурова мира 1392 г.; подробнее об этом примере см. Изуч. яз., § 79); а имите вероу сеи нашеи грамоте и печати, зандо же тыи люди... томоу Никоноу племеньники (грамота Пскова Колывани, 1418–19 гг., см. Д 41); а по городамъ его не шлите цресъ сю исправу, зандо брату нашему Данилъ в тыхъ ъздехъ оубытка много (грамота Новгорода Риге, Хрест., № 39; по В. Л. Янину, 1422–23 гг.).

Вариант занъда: того же дъль написахъ, занъда не было оу мене брата ни сн&оу (Завещ. Клим., 1250-е гг.); оже есте не стороговале, то прислите со проста, занода оу насо коупль есте беле Пск. 6 (сер. XIII).

Подробнее о союзе занъдо (занъда) см. Лингв., § 69 и Изуч. яз., § 79.

Из прочих редких союзов, встретившихся в берестяных грамотах, следует отметить: абьно *коль скоро+, *если+, аль (и оль) *или же+, *а иначе+, ‘в противном случае’ (№ 890 и 524); ати но (ать но, поздне-др.-новг. атно) !если", !если же" (№ 318 и Ст. Р. 7; см. также Лингв., § 70); атъ ти !ан", !но", !однако же" (№ 907); даче !если" (№ 724); око !как", !что", !так что" (редкий вариант к ако; см. № 934 и 581); оче !если" (редкий вариант к аче; см. № 705).

ИЗ СЛОВООБРАЗОВАНИЯ И ЛЕКСИКИ

§ 5.1. В настоящей главе мы касаемся лишь очень немногих вопросов из названных областей, а именно, таких, которые имеют практическое значение для анализа берестяных грамот.

Статус притяжательных прилагательных в др.-р. языке таков, что по крайней мере для одушевленных существительных их в принципе можно было бы рассматривать как часть словоизменительной парадигмы этих существительных (см. Трубецкой 1937). Но имеется всё же ряд особенностей, которые заметно отличают притяжательные прилагательные от обычных форм словоизменения. Во-первых, они свободно образуются только от имен собственных; от прочих одушевленных существительных они далеко не всегда образуются столь же легко и однозначно, а притяжательные прилагательные от неодушевленных существительных вообще носят лишь потенциальный характер. Во-вторых, имеются морфологические ограничения: притяжательные прилагательные не образуются от существительных адъективного склонения (т. е. субстантивированных прилагательных), например, тысьчьскыи, дътьскыи, Иванъковая !Иванкова жена"; сюда же отчества (поздне#е фамилии) типа Петровъ, Ильинъ. Из местоимений притяжательные прилагательные (а именно, мои, твои, свои, нашь, вашь, чии) имеют только язъ, ты, себе, мы, вы, къто. В-третьих, существуют конкурирующие способы образования притяжательных прилагательных, причем они лишь в части случаев дают полные синонимы (например, Давыдовъ и Давыжь), а в других случаях могут различаться оттенками смысла (например, материнъ и матерьнь); как правило, семантически нетождественны остальным притяжательным прилагательным производные с суффиксом -ьj- (см. ниже). По этим причинам по крайней мере с практической точки зрения остается более удобным рассматривать притяжательные прилагательные, в соответствии с традицией, в разделе словообразования, а не словоизменения.

Ниже учитывается материал как самих притяжательных прилагательных, так и построенных на их базе отчеств (например, Давыдовичь, Фоминичь, Дъмитровьна).

Два самых продуктивных притяжательных суффикса — -ов-/-ев- и -ин-. Существует четкое морфологическое правило их распределения: первый присоединяется к основам слов мужского (а также среднего) морфологического рода, второй — к основам слов женского морфологического рода. Примеры: Давыдовъ, Воиковъ, поповъ, чьртовъ, сълньцевъ — от Давыдъ, Воико, попъ, чьртъ, сълньце; Савинъ, Ильинъ, бабинъ, сестринъ, старостинъ — от Сава, Илья, баба, сестра, староста.

Первоначально, правда, это правило было ограничено только словами o- и a-склонений (тогда как слова i-склонения могли принимать суффикс -ин- независимо от рода: гостинъ, звъринъ, голубинъ и т. д.). Однако уже в др.-р. период это праСловообразование и лексика вило постепенно стало распространяться на все склонения (а слова типа звъринъ со временем утратили притяжательное значение и превратились в обычные относительные прилагательные).

Указанное правило распределения действует (по крайней мере, в сфере имен o- и a-склонений) столь регулярно, что позволяет достаточно надежно восстанавливать по форме притяжательного прилагательного морфологический род исходного слова. Например, топонимы Осташьковъ, Тужирово, отчество Ярошевичь свидетельствуют об исходных именах Осташько, Тужиръ, Ярошь, а топонимы Кулотино, Прибышино, отчество Ходутиничь — об исходных именах Кулота, Прибыша, Ходута.

Лишь в одном частном случае, а именно, для притяжательных прилагательных на -иловъ, прямолинейное применение данного правила невозможно; см. § 5.7.

§ 5.2. В др.-новг. диалекте притяжательные прилагательные с суффиксом -ин- обладали следующей морфонологической особенностью: перед этим суффиксом не было эффекта первой палатализации заднеязычных, т. е. к, г, х не заменялись на ч, ж, ш. Примеры: Лукинъ, Янъкинъ, вьдовъкинъ, Ольгинъ, Михинъ от Лука, Янъка, вьдовъка, Ольга, Миха. Ср. наддиалектные др.-р. Лучинъ, Янъчинъ, Ольжинъ, мачешинъ и т. п.

Эта особенность сложилась в др.-новг. диалекте еще в дописьменную эпоху. Она совершенно последовательно реализуется в берестяных грамотах, начиная с самых ранних, и отразилась также в надписях и в летописи. Ср. в ранних грамотах: оу Ньжатъкиньi Ст. Р. 13 (XI), Сьмъкиниц(а) 710, Коростокине 663, Хроушькин[иц]- 332, Fедокино (2) 599, Васкина 659; также в надписях: Нинъкиничь (А 27), Доброшькино (Б 56), Настокине, Недълекине (Б 133). В Синод.1 НПЛ встретились (приводим в нормализованной записи): прилагательные госпожькинъ, Лукинъ, Савъкинъ, Жирошькинъ, Мирошькинъ, отчества Събышькиничь, Ягиничь, Мирошькиничь, Тимошькиничь, Блудъкиничь, Синькиничь.

В древних словах (например, *babъinъ, *dvъinъ, *vьdovъinъ, *maeinъ) эффект первой палатализации был устранен в силу выравнивания основы по исходному слову. В словах, появившихся позднее (например, Лукинъ), шипящих уже просто не было с самого начала, поскольку морфонологическое правило замены к, г, х на ч, ж, ш перед данным суффиксом, свойственное другим диалектам, в др.-новг. диалекте не сформировалось.

Замена бабъчинъ на бабъкинъ и т. п. непосредственно связана с отсутствием в др.-новг. диалекте второй палатализации: в парадигме слов типа бабъка основа была единой (в Д. М. ед. было бабъкъ, а не бабъцъ), и эта единая основа распространилась и на притяжательное прилагательное, поскольку оно очень тесно примыкало к словоизменительной парадигме. В наддиалектном древнерусском (с Д. М. ед. бабъцъ) чередование имелось уже и в самой парадигме, поэтому стимула к выравниванию здесь не было. Подробнее об этой проблеме (а также о существовании особой модели Луцинъ, Ользинъ в Ростово-Суздальской земле) см. Изуч. яз., § 26.

Некоторая морфонологическая особенность имеется также у части др.-новг. притяжательных прилагательных с суффиксом -ов-/-ев-, а именно, при исходной основе на к возможна не только обычная модель Зуиковъ, но и особая диалектная модель Зуикевъ. В берестяных грамотах встретились: ў Зўекевица 51 (нач. XIV), оу Прошкевии 701 (XIV2), Wнишкьва 298 (XV1); по-видимому, сюда же вышкевескаь земль 519 (XIV/XV); ср. также на Боркъве улице (ГВНП, № 144, список XVII в. с грамоты 1 четв. XV в.). Источник этой особености не вполне ясен. (В. Б. Крысько [1998:

75] предлагает объяснять ее прогрессивной ассимиляцией по мягкости.) § 5.3. Третьим по распространенности способом образования притяжательных прилагательных был суффикс *-j-, т. е. на синхронном др.-р. уровне просто эффект соответствующей мены согласных на конце основы, например: Давыжь, Воиславль, Яковль, посадьничь, кыянинь от Давыдъ, Воиславъ, Яковъ, посадьникъ, кыянинъ. В праславянском для слов o-склонения этот способ был главным, но в ходе дописьменной и письменной истории он постепенно уступил свое место интенсивно распространявшимся производным с -ов-/-ев-. Почти все встретившиеся в берестяных грамотах примеры притяжательных прилагательных с *-j- относятся к XI–XIII вв.

Жестких правил распределения моделей с *-j- и с -ов- нет; это вполне естественно для языковой ситуации, где идет процесс смены моделей. Устойчивее прочих сохранялись йотовые производные от основ на в (Яко(в)ль, Иє(в)ль, Воисла(в)ль и т. п.), а также къньжь.

Отметим, что в некоторых случаях по чисто фонетическим причинам основа притяжательного прилагательного с *-j- оказывалась такой же, как у производящего имени. Таково было, в частности, положение с отчествами на -ичь, ср. Творимиричь !принадлежащий Творимиричу" от Творимиричь !Творимирич". Из-за неудобства подобной омонимии такие прилагательные вышли из употребления довольно рано.

Ср., например, оу Несодицевее !у Несдичевой жены" Ст. Р. 22 (XII1), где представлена уже более новая модель.

Притяжательные прилагательные с *-j- образовывались преимущественно от слов мужского морф. рода. Но в принципе они всё же были возможны и для слов женского морф. рода: ср. [т]оуте ка $л"о Тв[ер]едьче сиротъка Радъко (Медынцева 1978, № 212, XII2–XIII1; — от Твьрьдьта); на Добрыни оулици (Синод.

НПЛ [1181]; от Добрына — в Новгороде это имя имело твердую основу, ср., например, Добрына в Синод. НПЛ [1117]); невесточь (надпись на пряслице XII в. из Киева, см. Медынцева 1985, № 4; от невъстъка); возможно, сюда же ярлычок Маремььне 58 (XIV). Ср. также книжные слова вьдовичь, дъвичь и т. п.

Притяжательные прилагательные с суффиксом -ьн-ь ограничены в основном именами родства: отьнь, матерьнь, дъдьнь, братьнь, мужьнь, женьнь и т. п.; из прочих следует отметить Господьнь.

Производные с суффиксом -ьj- стоят особо: они лишь в немногих случаях (например, Божии) имеют практически то же значение, что обычные притяжательные прилагательные. В большинстве случаев они означают свойство некоторой категории существ: бабии, холопии, вълчии, пьсии и т. п.

§ 5.4. Бо#льшая часть рассматриваемых ниже вопросов более подробно разобрана нами в Лингв., § 60. Ниже коротко изложены общие положения, приведены заново некоторые списки (пополнившиеся за истекшее время), отдельные частные вопросы рассмотрены несколько подробнее. Имена даются в нормализованной записи, без ссылок на конкретные грамоты (соответствующие сведения можно найти в словоуказателе); но в отличие от словоуказателя (и от Лингв., § 60), здесь использована раннедревнерусская запись (поскольку она позволяет представить некоторые из рассматриваемых ниже морфем и словоформ более наглядно).

По своему происхождению подавляющее большинство представленных в берестяных грамотах личных имен относится к двум основным классам: дохристианские славянские имена (и их модификации) и христианские имена (и их модификации).

С морфологической точки зрения существенно прежде всего деление на полные имена (не подвергавшиеся усечению) и имена с усечением, т. е. такие, где основа (или ее часть, стоящая перед суффиксами), получена путем сокращения какой-то более длинной основы.

Приведем встретившиеся в берестяных грамотах дохристианские славянские имена (неусеченные). Имена, извлеченные из производных (прежде всего на -овъ, -инъ, -овичь, -иничь, -ь [притяжат.], -ичь) помечены знаком *.

а) Сложные (двуосновные) имена. С именной основой в качестве первого члена:

Богуславъ*, Братонъгъ (и уменьшит. Братонъжько), Воєславъ (Воиславъ), Вьчеславъ, Добровитъ, Доброжиръ, Добромыслъ, Домагость, Домажиръ, Доманъгъ, Домаславъ, Дорогобудъ (?), Дорогонъгъ* (?), Жизнобудъ, Жизномиръ, Жировитъ, Жирославъ, Житобудъ, Людьславъ, Милогость (или -гостъ), Милонъгъ, Милославъ, Мирославъ (Миръславъ), Моиславъ, Нъговитъ, Нъгорадъ, Нъгосъмъ, Нъжебудъ*, Передьслава, Радогость (или -гостъ), Радонъгъ*, Радославъ, Ратьмиръ, Ратьславъ, Свьтопълкъ, Сольмиръ, Сутимиръ, Съновида (?), Съновидъ, Уєнъгъ, Яромиръ.

С глагольной основой (или императивом) в качестве первого члена: Бориславъ, Гориславъ*, Дьржимиръ (?), Станимиръ, Станиславъ, Стоинъгъ, Събиславъ, Събыславъ, Съдославъ* (?), Творимиръ, Хотьжьръ, Хотъславъ (и уменьшит. Хотъславъко, Хотъславьць). Более позднюю разновидность данной модели отражает Падинога* (где a-основа сохраняет в составе сложного слова свой морфологический класс).

Об именах, представленных в отъ Сьдеслав(а) 940 и ў Стежира Ст. Р. 5, см. Б 31.

б) Приставочно-корневые имена: Бездъдъ, Безуи*, Възора (?), Вънъгъ (?), Вънъздъ, Завидъ, Надъи, Нажиръ, Намъстъ, Насилъ, Наславъ, Невидъ, Невъръ*, Некрасъ, Непробудъ*, Неслуи, Несулъ, Несъда, Перенъгъ, Полюдъ, Поръи (?), Промыслъ, Розвадъ*, Рознъгъ, Ростихъ. По-видимому, к более позднему пласту имен данной структуры относятся Опаль, Опара*, Пожега.

в) Имена, равные (или морфологически подобные) причастиям: Володънъ, Говънъ, Дроченъ (?), Жадънъ, Жьданъ, Неданъ, Обидънъ, Пьсанъ, Съданъ, Стоянъ, Тъшенъ, Хотънъ, Хрипанъ (возможно, еще Боянъ); также уменьшит. Незнанко, Шибеньць (возможно, еще Нъженьць).

г) Имена, равные нечленным формам прилагательных (не двуосновных): Бързъ, Вътора (?), Деснивъ, Дражьнъ*, Дристивъ, Дристьливъ, Дробьнъ, Игратъ, Кривъ, Лютъ, Малъ, Милъ, Нъжизнъ, Нищь (?), Сестрата, Хылъ*(?), Чьрмьнъ; также уменьшит. Дешевъко, Носатъка, Сушько. Более поздний пласт составляют имена, равные членным формам: Безубая, Бълыи, Широкыи.

д) Имена, равные этнонимам: Грьчинъ, Льхъ, Прусъ, Търчинъ, Хвалисъ (?), Чюдинъ, Чюдъка; также уменьшит. Лопинъко*. Неясно, являются ли именами или просто этнонимами литвинъ в № 283, корълинъ в № 243 и нъмьчинъ в № 25.

е) Имена, равные нарицательным существительным (нередко с уменьшительным суффиксом 1), кроме входящих в предыдущие пункты (список не претендует на полПринятая здесь, также как и в словоуказателе, запись имен собственных с суффиксом -ък- по модели Вечеръко, в отличие от нарицательных, записываемых по модели вечеръкъ, ориентирована на наддиалектный древнерусский. С точки зрения др.-новг. диалекта она является чистой условностью, поскольку в этом диалекте в И. ед. в обоих случаях реально выступало -е: Вечеръке, вечеръке.

ноту — ряд неочевидных примеров опущен): Баба*, Бобръ, Боранъ, Буякъ*, Бълда, Вечеръко, Волотъко*, Вороньць, Вълчько, Голуза (или Голузь), Дроздъ, Дрочька, Дуда, Дьрачь, Дьртъка, Желудъко*, Животъко, Жигаль, Жила, Жюпанъко, Жючько*, Заяць, Зубрь, Зубъ, Зубьць, Зуико, Канун(ьн)икъ*, Клопуша, Козьлъ, Колъньце, Коромольникъ, Коростъка* (?), Косарикъ, Кочанъко*, Кощии, Кривьць, Курь*, Къньзь, Кърга, Кърчько*, Кышька, Лодыга, Лунько, Льгачь, Медовьникъ, Недълька, Носъ, Носъко, Овьсьникъ, Оръшько, Паренина (?), Плъшь*, Полъть*, Пунь, Пучьнь, Пътъка, Пъсъкъ*, Рыкъ, Смърчь*, Собольць*, Стукъ*, Сыпъ*, Сычь*, Токарь, Уда, Уика, Умъко* (?), Храпъ, Челюстъка, Чьлпъ, Чьрнь (или Черень), Шило, Шишакъ, Шюба*, Шюига, Щекарь*, Щюка.

Заметим, что антропонимы групп «в» – «е» в принципе могли использоваться и как личные имена (даваемые при рождении), и как прозвища (получаемые позднее, в связи с какими-то личными особенностями или жизненными происшествиями).

Разграничить в этих группах личные имена и прозвища, исходя из одних лишь лингвистических соображений, невозможно — хотя бы потому, что одно и то же наименование в разные эпохи и применительно к разным лицам могло выступать в разных функциях. Необходимы сведения о том, как реально использовалось то или иное наименование в жизни его конкретного носителя, например, имел ли этот человек также и какие-то другие имена, и т. п. Понятно, что для персонажей берестяных грамот мы такими сведениями, за редкими исключениями, не располагаем.

§ 5.5. Христианские имена в древней Руси, пришедшие из греческого языка или через греческое посредство, в своей церковной форме как правило были максимально близки к греческому источнику; но в живом языке они подвергались активной фонологической и фонотактической адаптации. Как обычно в ситуациях такого рода, эта адаптация могла идти различными путями и большинство ее проявлений было лишь факультативно; отсюда широкая вариативность в облике многих имен.

Одним из древнейших проявлений такой адаптации было разъединение несвойственных славянской речи сочетаний согласных вставными ъ и ь, например: Конъдратъ, Варъвара, Гюрьги, Ставъръ, Павьлъ и т. п. Как показывает материал ранних берестяных грамот, в живой речи эти вставные редуцированные появлялись достаточно регулярно (см. § 2.47).

Начальные а и е обычно заменялись на о, например: Оньдръи, Оньфимъ, Онътонии, Олекъсанъдръ, Орьтемии, Огафонъ, Обакунъ !Аввакум", Олена, Олисъи, Офръмъ, Овъдокия (поздне#е овъ- могло развиваться в о-, ол-, например, Остафья, Офимья, Олфимъ). Замена а на о нередко встречается и внутри слова, например: Лазорь, Офоносъ, Ностасья.

С другой стороны, внутри слова была возможна и обратная замена — о на а, например: Онътанъ, Огафанъ, Пороманъ !Парамон", Родиванъ, Симанъ, Труфанъ, Хоританъ, Ларьянъ !Иларион", Серафьянъ !Серапион" и др., также Фларь !Флор", Харитания. Эта замена была особенно характерна именно для др.-новг. диалекта.

Еще одна возможная замена подобного рода — и на ъ, например: Зъновии, Офросънья, Олекъсъи. В ряде имен неустойчив выбор между е и ъ, в частности: Ор(ь)темии и Ор(ь)тъмии, Пар(ь)фении и Пар(ь)фънии (см. об этом также Попр.–VIII, № 325).

Начальная гласная могла отсекаться: Катерина, Настасья (Ностасья), Фима (от Офимия), Ларионъ (Ларьянъ), Мельянъ, Гафонъ (Гафанъ), Бакунъ и т. п.; аналогично Осипъ !Иосиф", Асафъ !Иоасаф" и т. п.

Греческому u могли соответствовать у, ю и и : Курилъ, Кюрилъ и Кирилъ, Куръ, Кюръ и Киръ и др. Греческим eo, ew в церковной передаче соответствовало ео, например: Fеодоръ, Fеофилактъ, Fеофанъ, Леон(ь)тии, Геор(ь)гии, Симеонъ (или Сьмеонъ). Но в живом языке здесь, по-видимому, обычно было [’o], которое на письме по общим правилам представало в виде е: Федоръ, Фефилатъ, Фефанъ, Леньтии, Герьги, Сьменъ (и лишь в качестве отклонения в виде о, например, оть Смона [от’с’м’о#на] 413); ср. современное Лёня, где [’o] может быть объяснено только как результат сохранения [’o], заменившего уже в др.-р. период сочетание ео в Леон(ь)тии и Леонидъ. Но после заднеязычных и губных возможны были также и другие замены:

а) на [’у] или [jу] — Гюрьги, Сьмьюнъ; б) на [о] — Горьги, Фодоръ, Фофанъ.

Отметим, что поздне-др.-р. вариант Сменъ [с’м’он] был характерен именно для Новгорода. В других частях Руси это имя получило вид Семенъ (в Новгороде же вариант Семенъ представлен лишь в официальных документах XIV–XV вв. [см. данные Бэклунд 1959: 125–131], тогда как берестяным грамотам он практически неизвестен).

Специфически новгородским был также вариант Єванъ у имени Иванъ. За написанием є здесь явно стояло [jo] (из ио, ср. выше об [’o] из ео), т.е. имя звучало как [jова#н]. Еще один подобный вариант — Єсифъ. Он звучал, по крайней мере первоначально, как [jо#с’иф]; но в силу мягкости [с’] со временем, возможно, возник и вторичный вариант [jе##с’иф].

Чуждое др.-р. фонологической системе ф могло заменяться на п (Степанъ, Осипъ) или на х (Хома, Храрь, Гахонъ). Наблюдаются также разнообразные замены более индивидуальнго характера, например, Матъи или Мафъи вместо Мат(ь)фъи, Михалъ вместо Михаилъ, Филистъ вместо Филиксъ, Олъфоромъи и Офромъи вместо Варъфоломъи, Онъкифъ вместо Иакин(ъ)фъ, Костьньтинъ и Късньтинъ вместо Конъстаньтинъ и т. д. (ср. также § 2.56).

Особое историческое развитие прошло имя Гюрьги, которое в XIV в. получает новую форму — вначале Юрьги, затем Юрьи (подробнее см. § 3.8).

Из морфологических особенностей следует отметить, что у ряда имен данной категории колеблется морф. род, например: Григории и Григорья, Захарии и Захарья;

аналогично Зиновии (Зъновии), Прокопии, Ор(ь)темии, Тарасии, Ом(ъ)бросии и др.

§ 5.6. Перейдем к именам с усечением. Структура таких имен подробно разобрана в Лингв., § 60, с. 147–151. Поэтому здесь мы ограничиваемся лишь самыми общими сведениями (но суффиксы -ил- и -ък-, с которыми связаны некоторые специфические проблемы, рассмотрены более подробно).

Операция усечения (с последующей суффиксацией или без нее) используется для построения так наз. г и п о к о р и с т и ч е с к и х и м е н, т. е. имен, обладающих (по крайней мере в начальный момент) дополнительным значением уменьшительности, ласкательности, фамильярности и т. п. Этой операции может подвергаться антропонимическая основа любого происхождения.

У с е ч е н и е состоит в отбрасывании части основы (в др.-новг. диалекте это почти всегда конечная ее часть). В результате остается так наз. б а з и с — вокалический (оканчивающийся на гласную), например, Ми- или Мило- от Милославъ, или консонантический, например, Мил- от того же имени.

Для получения гипокористических имен к базисам добавляются различные суффиксы или целые их цепочки, например: Мил-ък-о, Мил-ьт-а, Мило-ш-ь, Мило-ш-ьк-о.

Консонантические базисы могут использоваться и без суффиксов (при этом возможна мена твердости–мягкости у конечной согласной), например: Климъ, Василь, Грига, Олекъса, Федъ, Федь.

В особом положении находятся консонантические базисы, полученные отбрасыванием -uj- (-j-) у имен на -ии, -ья. Они шире, чем любые другие, используются в качестве готовых основ, и такие имена обычно выступают уже не как гипокористики, а просто как варианты исходного имени, например, Игнатъ при Игнатии, Василь при Василии и т. п. Это варьирование может распространяться и на имена, где первоначально -ии не было, ср. Савлии (в № 272) как вариант имени Савлъ.

Если исходное имя относится к женскому морфологическому роду (т. е. если это женское имя или мужское типа Микита, Фома, Илья), то гипокористическое производное тоже относится к женскому морф. роду: Мар(ъ)фуша, Янъка, Микитъка, Фомица, Илька и т. п. В прочих случаях морф. род производного в принципе может быть как мужским, так и женским. В части случаев это зависит от суффикса: некоторые суффиксы (например, -ъш-, -ьт-) требуют женского морф. рода, ср. Прокъша, Мильта от Прокопии, Милославъ, другие (например, -ик-, -ан-) — мужского морф.

рода, ср. Оньдрикъ, Нъганъ от Оньдръи, Нъгославъ. Но ряд суффиксов (например, -х-) допускает обе возможности, ср. Тимохъ и Тимоха от Тимофъи. К последней категории относится также случай, когда суффикса нет, ср. выше примеры типа Климъ и типа Грига.

Инвентарь др.-новг. гипокористических суффиксов и порядок их присоединения к базису показан в Лингв. (с. 149, таблица 7). Здесь мы ограничимся тем, что приведем в качестве примеров несколько распространенных гипокористических суффиксов и их комбинаций (суффиксы, требующие определенного морф. рода, приводятся вместе с окончанием):

-ш- (Ивашь, Ярошь; Миша, Прибыша и т. д.), -ъш-а (после мягкой согласной -ьш-а) (Гавъша, Прокъша, Даньша, Богъша, Миръша), -х-ън-о (Стехъно, Грихъно), -ш-ьк- (Фешько, Милошько; Гришька, Тимошька), -ил- (Хрьстилъ, Путилъ; Селила, Путила), -ьт-а (Климьта, Гостьта, Нъжата), -ут-а (Ходута, Воюта), -от-а (Будота, Лугота), -ан-ъ (Нъганъ), -ък- (Гавъко, Федъко, Жадъко;

Янъка, Федъка, Захаръка). Более полные списки при желании можно получить, обратившись к разделу “Антропонимы” в обратном индексе к словоуказателю.

Заметим, что механизм порождения гипокористических имен в принципе применим и к неусеченным основам: они приравниваются к консонантическому базису.

Практически, однако, в этом случае операция обычно ограничивается добавлением уменьшительных суффиксов, не специфических для имен собственных; ср. Иванъко, Илиика, Степаньць, Микулица и т. п. Лишь у имен с односложной основой производные разнообразнее (например, Петрьта, Петрила, Петруша, Петракъ, Петрьи).

§ 5.7. Особого рассмотрения заслуживает гипокористический суффикс -ил-. Др.новг. производные с этим суффиксом обнаруживают неустойчивость морфологического рода, т. е. сосуществование модели Путилъ (в И.ед. также Путиле, Путило) и модели Путила. В эти колебания оказались в той или иной мере включены также христианские имена с основой, оканчивающейся на ил (Данил-, Гаврил-, Михаил-, Кюрил-, Мануил-, Рагуил- и др.).

В берестяных грамотах ситуация такова. Имена Данил-, Гаврил- полностью уподобились славянским именам с суффиксом -ил-; ниже мы уже не отделяем их от суффиксальных. Прочие христианские имена с ил (Михаил- [также Михал-], Рагуилтакже Рагул-], Кюрил-, Мануил-, Сихаил-) образуют особую группу.

В основной группе господствуют формы женского морф. рода (ниже датировка указывается только для грамот XIV и XV вв.): И. ед. (Д)ўши[л]а 351 (?), Поутила 165, [Р]адила 924, Съдила 503, Данила 570 (XIV); В. ед. на Здылоу 510; Р. ед. о[тъ Брат]илъ 803, ў Воилы 218, ў Гавориле 935, ў Гавриле 409, (отъ Д)ъбрилъ 889, ш Дроцили 775, оу Доушилъ 381, што Душиль 723, ш Дъдилъ Ст. Р. 6, оу Коснилъ Ст. Р. 19, оу Косениле Ст. Р. 22, ў Нездыле 220, оу Поутилъ Ст. Р. 19, Ст. Р. 36 (2), ш Радиле 442, ш Твьрьдилъ 231, у Тешиле 348, ш Ьриль Ст. Р. 10, w (!от") Гаврили 497 (XIV), ў Гостили, ў Жидили 2 (XIV), оу Селилъ 138 (XIV); Д. ед. къ Братиле 934, Гавр[ил]ъ 667, Гамизиле 454, ко Гостиле Торж. 9, ко Данилъ 199, ко Душили 762, ко Несодиле 443, Нездыле 220, ко Ростили Торж. 8, ко Содиль 422, къ Стани[л]ь 237, ко Гаврилъ 195 (XIV);

Т. ед. со Дроцилою 344 (XIV).

К мужскому морф. роду относятся только: И. ед. Готилъ 550, Ньжиль 231; Р. ед.

ў Городила Ст. Р. 5, ш Гостила 726, ш Данила 765, ш Хрьстила 525, у Терпиа (!) 348;

Д. ед. ко Винилу Ст.Р. 30, къ Нежилоу 421.

Не включен в списки материал инодиалектных грамот (ко Роусиле Смол. 12, ко Нежилови Вит. 1; сюда же относим на Русилъ 615, оу Путила 697).

В особой группе соотношения несколько иные. Женский морф. род: И. ед. Маноуила 542, Мануила 553, Кюрила 729, Коурила 373 (XV); Р. ед. ш Маноуилъ Торж. 2, ў Манўиле 218, 220, ў Кюриле 220, у Михаили 260 (XIV), ш Миха[i]л[ъ] 17 (XV), ш Михалъ 279 (XIV), оу Михали 299 (XV); Д. ед. ко Самоуиле Ст.Р. 31, Мануили 535 (XIV), Михаили 297 (XV). Мужской морф. род: И. ед. Михало (вероятно, = ) 318 (XIV), Сихаїлъ 734 (3) (в церковном тексте); в Кюрил[о] или Кюрил[а] 553 неясна последняя буква; Р. ед. у Кюрила Ст. Р. 16, оу Кюрила Пск. 4 (XIV), Михаила 913 (в церковном тексте); Д. ед. ко Рагоуилови 831, Рагоулови 427, Михаилу (5 в грамотах XV в.), ко Михалоу Твер. 1, Михалу 318 (XIV); Т. ед. Мануиломъ 358 (XIV). Таким образом, здесь позиции мужского морф. рода удерживаются несколько прочнее.

Приведем также материал Синод.1 НПЛ. Его целесообразно разделить несколько иначе, а именно: а) имена новгородцев — воинов, бояр, посадников; б) имена святых, митрополитов, епископов, игуменов, а также князей и различных иноземцев.

Группа «а». Женский морф. род: И. ед. Нездила [1200], Гаврила Игоревиць [1216];

В. ед. Соудилоу [1141], Рагоуилоу [1200], Маноуилоу [1215], Сдилоу ([1224], л. 100 об.), Гаврилоу ([1228], л. 107 об.), Нездилоу [1229], Данїлоу [1233], Петрилу [1234]; Т. ед.

Нездилою [1217]. Мужской морф. род: В. ед. Петрила [1134], Соудила [1156], Гаврила Неревиниць [1186]; Р. ед. оу Петрила [1134]; Д. ед. Петрилоу [1130], Соудилоу [1141], Соудїлови [1147].

Группа «б». Женский морф. род: И. ед. Гаврила (архиепископ; 1187–93, многократно). Мужской морф. род: И. ед. Михаилъ (князь; многократно), Маноуилъ цсрь ([1204], л. 71 об.), Данилъ Кобьковиць (половецкий князь, [1224], л. 96 об.); В. ед. Маноуила (об игумене, [1162]), Гаврила (об архиепископе, [1186]), по Михаила, на Михаила (о князе, [1228, 1231]); Р. ед. ст!г"о Михаила (часто), Мисаила, Данила пр#р$к"а [1189];

Д. ед. къ Михаилоу (о князе, [1230]); Т. ед. Михаиломь (о митрополите, [1134]), Гавриломь (о будущем архиепископе, [1170, 1180]).