«Вишеградская еВропа: откуда и куда? два десятилетия по пути реформ в Венгрии, польше, словакии и Чехии Научный руководитель серии Старый Свет — новые времена академик РАН Н.П. Шмелёв Редакционная коллегия серии ...»

Серия: Старый Свет — новые времена

Вишеградская еВропа:

откуда и куда?

два десятилетия по пути реформ

в Венгрии, польше, словакии и Чехии

Научный руководитель серии

«Старый Свет — новые времена»

академик РАН Н.П. Шмелёв

Редакционная коллегия серии Института Европы РАН:

акад. РАН Н.П. Шмелёв (председатель),

к.э.н. В.Б. Белов, д.полит.н. Ал.А. Громыко,

Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ Ю.С. Дерябин, акад. РАН В.В. Журкин, чл.-корр. РАН М.Г. Носов, д.и.н. Ю.И. Рубинский, д.э.н. В.Н. Фёдоров, д.и.н. В.Я. Швейцер, д.и.н. А.А. Язькова Российская академия наук Институт Европы Вишеградская еВропа:

откуда и куда?

два десятилетия по пути реформ в Венгрии, польше, словакии и Чехии под редакцией д.и.н. Л.Н. шишелиной Москва УДК 323+327(44) ББК 26.89(44) B Руководитель научного проекта:

академик РАН Н.П. Шмелёв Редакционная коллегия страновой серии Института Европы РАН:

акад. РАН Н.П. Шмелёв (председатель), к.э.н. В.Б. Белов, д.полит.н. Ал.А. Громыко, Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ Ю.С. Дерябин, акад. РАН В.В. Журкин, чл.корр. РАН М.Г. Носов, д.и.н. Ю.И. Рубинский, д.э.н. В.П. Фёдоров, д.и.н. В.Я. Швейцер, д.и.н. А.А. Язькова Ответственный редактор монографии д.и.н. Л. Н. Шишелина Авторский коллектив:

д.и.н. Л.Н. Шишелина (Введение, Гл. 1, п. 1.1, п. 1.2 – Венгрия, п. 1.4, п. 1.5, Гл. 2, п. 2.1, Гл. 3, п. 3.1, п. 3.2, п. 3.3 (совместно с А.В. Дрыночкиным), п. 3.4, п. 3.5, Гл. 4, п. 4.1, Гл. 5, п. 5.1, п. 5.2, п. 5.6, Гл. 6, п. 6.1, Заключение), к.и.н. Н.И. Бухарин (Гл. 2, п. 2.2, Гл. 4, п. 4.2, Гл. 6, п. 6.2), д.э.н. А.В. Дрыночкин (Гл. 1, п. 1.3, Гл. 3, п. 3.3 (совместно с Л.Н. Шишелиной), Гл. 5, п. 5.3), к.э.н. З.Н. Кузнецова (Гл. 2, п. 2.3, Гл. 4, п. 4.4, Гл. 6, п. 6.4), д.и.н. Л.С. Лыкошина (Гл. 1, п. 1.2 – Польша) к.и.н. Ю.А. Щербакова (Гл. 1, п. 1.2 – Чехословакия, Гл. 4, п. 4.3, Гл. 6, п. 6.3) Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) проект № 09-03-00776д/Р ISBN 978-5-7777-0485-6 © Издательство «Весь Мир»,

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение.................................................................................. Раздел I. СтРАНы ВИшЕгРАдСкОй ЕВРОпы В НАчАлЕ пРЕОбРАзОВАНИй. СОздАНИЕ ВИшЕгРАдСкОй гРуппы................................................................... глава 1. Вишеградская Европа как исторический регион................. 1.1. История вишеградской идеи........................................ 1.2. О роли национального фактора в преобразовательных процессах.................................................................. 1.3. Вишеградский регион в мировой и европейской Раздел II. СтРАНы ВИшЕгРАдСкОй ЕВРОпы Раздел III. ВИшЕгРАдСкАя ЕВРОпА В ЕВРОпЕйСкОм СОюзЕ........

ВВЕДЕНИЕ

Наша книга выходит в канун юбилея – 20-летия создания регионального объединения четырех стран Восточно-центральной Европы:

Венгрии, Польши, Словакии и Чехии. Уже само по себе название «Вишеградская Европа» говорит об изменениях, происшедших за прошедшие 20 лет в этой части континента, а кроме того, в некоторой степени характеризует и качество этих перемен в духовном и политическом смысле. Именно революционным переменам, их анализу и оценкам посвящена представляемая читателю коллективная работа авторов, много лет отдавших изучению истории, культуры, политики и экономики стран данного региона.

Прежде всего, мы должны пояснить, что, говоря о Вишеградской Европе, мы имеем в виду не только и не столько региональную группировку – Вишеградскую группу, (вначале – «Тройку», а после распада Чехословакии – Вишеградскую «Четвёрку»), а своеобразный европейский регион, обладающий особыми традициями, ментальностью, отношением к самим себе, своим соседям и миру. Мы выбрали вариант написания, ориентируясь на венгерский Вишеград – место, где лет назад, в феврале 1991 года было подписано соглашение о взаимодействии Венгрии, Польши и Чехословакии. Но в этом регионе у каждой страны есть свой вишеград, с которым ассоциируются традиции национальной государственности и приверженность непреходящим культурным ценностям. И хотя эти доминирующие над местностью древние королевские резиденции именуются в каждой стране по-разному, они представляют собой особый символ и особый дух этой части Европы. С этой точки зрения Вишеградская Европа обретает еще более широкий контекст, нежели тот, который авторы смогли затронуть в данной книге.

Можно долго спорить, как и сами чехи, словаки, поляки и венгры, о том, насколько реально объединение, возникшее на волне взлома мировой социалистической системы, и охвативших Европу стремительных и, как сегодня представляется, довольно хаотичных интеграционных процессов. Можно даже говорить об известной неочевидности Вишеградского взаимодействия. Однако нельзя отрицать некоторых фактов.

Во-первых, после роспуска социалистических структур, объединявших весь регион Восточной Европы от Адриатики до Балтики, он действительно распался на две части: Юго-Восточную (Балканскую) Европу и Восточно-центральную (Вишеградскую). Безусловно, предпосылки к такому разделению существовали весь период социалистического содружества, однако реализовались они только после распада СЭВ и ОВД. И создание вишеградского регионального объединения только подчеркнуло эту тенденцию. Ее укреплению способствовал одномоментный прием Венгрии, Польши, Словакии и Чехии в Европейский союз. Конечно, границы, тем самым, не определились четко и окончательно. К Вишеградскому региону, например, тяготеет Словения, что определяется в последнее время ее принадлежностью к Европейскому союзу и одновременное вхождение в него с Вишеградскими странами. Вишеградские страны являются непосредственным западным соседом Украины, и этим объясняются часто декларируемые намерения о тесном сотрудничестве с этой страной. Вишеградская Европа в территориальном оформлении, возможно, еще не достигла своей финальности. Тем более, что с XIV в., к которому относят первый опыт взаимодействия этих европейских народов, их государственные границы не оставались на месте. Поэтому нельзя исключить того, что Вишеградская Европа выйдет за государственные границы Венгрии, Польши, Словакии и Чехии.

Во-вторых, этот регион, пройдя сквозь столетия и непростые испытания, которые подступали к нему то с Запада, то с Востока, действительно, выработал неповторимое своеобразие, выразившееся, с одной стороны, в синтезе их цивилизационных характеристик, с другой – в особом отношении к своей собственной идентичности.

Результатом стал обостренный критический настрой, переходящий в скепсис, как только речь заходит о далеко идущих европейских интеграционных инициативах. Эти страны объединяет стремление следовать за передовыми технологиями и политическими веяниями и одновременно необычайно трепетное отношение к своим собственным вековым традициям, языку и культуре… Таким образом, этот регион столетиями превращался в квинтэссенцию европейского западного и европейского восточного, реализовав это в своей соединяющей, мостовой миссии, которая часто вырывается на поверхность вне зависимости от конъюнктурных веяний политики.

В-третьих. Это наиболее динамичный регион Восточной Европы, уже не одно десятилетие пытавшийся заявить о себе в самых разных, преимущественно реформаторских качествах, что очень напоминает мучительно искомый человечеством в ХХ столетии «третий путь», почему-то в случае Восточной Европы окрещенный недоброжелателями как «догоняющее развитие». Именно в Вишеградских странах имели место попытки радикального изменения существующей системы в 1956, 1968, 1980 гг. И после неудач здесь же рождались новые планы переустройства общества, существовавших в нем экономических и политических отношений. Регион, пытаясь порвать с одним неорганичным ему строем, пытался вырваться в другой, столь же мало соответствующий его традициям. В результате он оказывался в постоянной борьбе и движении, подстегиваемый противоречиями. Большое влияние на регион оказывало то обстоятельство, что на его территории в ХХ в. скрестились основные идеологические бои между Востоком и Западом. Поэтому фактор внешнего воздействия стал определяющим для региона в ХХ в. Благодаря этому интенсивно развивались внешние экономические контакты региона. Ко времени вступления в Европейский союз Вишеградский регион стал главным восточноевропейским партнером Евросоюза и одновременно России, оставив далеко позади Балканские страны и Прибалтику.

Книга в основном посвящена анализу сложных внутренних процессов реформ в этих странах, выстраиванию новых отношений с окружающим миром. Тем не менее мы коснемся и истории самой Вишеградской четверки как весьма своеобразного явления обновленной Европы.

Раздел I. СТРАНЫ ВИШЕГРАДСКОЙ ЕВРОПЫ

В НАЧАЛЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ. СОЗДАНИЕ

ВИШЕГРАДСКОЙ ГРУППЫ

Глава 1. Вишеградская Европа как исторический регион 3 ноября 2009 г. президент Чехии Вацлав Клаус, наконец, поставил свою подпись под судьбоносным для всей Европы Лиссабонским договором.

Этого события с нетерпением и напряжением ожидали остальные 26 государств — членов Европейского союза. Министр иностранных дел Швеции председательствовавшей в Совете ЕС Карл Бильдт, как и лидеры стран — основателей ЕС, вздохнул с облегчением. Ведь за месяц до этого под вопросом оставалась возможность подписания документа не только президентом Чехии, но и президентом Польши Лехом Качиньским. Позиция Вацлава Клауса определялась присущим ему евроскептицизмом и стремлением оградить страну от возобновления дискуссии по декретам Бенеша, связанным с депортацией немецких и венгерских меньшинств после Второй мировой войны1. Подпись Качиньского под сокращенным вариантом Европейской конституции появилась предпоследней — 10 октября 2009 г. Условием польского лидера формально являлись результаты переголосования по вопросу о принятии этого документа в Ирландии. Но в Брюсселе еще оставались смутные сомнения: а вдруг, выполнят свои угрозы отозвать ранее поставленные подписи Словакия и Венгрия. Словацкий премьер Роберт Фицо решил, что было бы неплохо последовать примеру Чехии и потребовать принять поправку к статье о Европейской хартии прав человека, не позволяющей выставлять претензии и его стране по поводу декретов Бенеша. В Венгрии, первой стране ЕС ратифицировавшей 1 С мая по октябрь 1945 г. президент Чехословакии Э. Бенеш подписал шесть декретов, в соответствии с которыми было депортировано более 3 млн жителей этой страны венгерской и немецкой национальности. Также было конфисковано их имущество. Тысячи людей были подвергнуты издевательствам и погибли.

12 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… Лиссабонский договор 20 декабря 2007 г. (спустя всего неделю после его подписания в столице Португалии) заговорили об упущенных возможностях, задумались о том, что молчание и покладистость не всегда соответствуют национальным интересам.

И если Карл Бильдт после подписания документа Вацлавом Клаусом сказал о завершении «чешской саги», то знающие регион поправили бы его и намекнули на то, что «вишеградская сага» всего лишь завершила очередной эпизод. Таких эпизодов в истории послевоенный Европы уже было несколько и, кто знает, сколько будет еще.

Вспомним лишь, что новый облик Европы рождался в сложении революционных усилий венгров, чехов, словаков и поляков в 1956, и 1980 гг.

Что это за регион и что это за страны? Чем объяснить неискоренимый дух противоречия, ставший задолго до описываемого нами события его неотъемлемой чертой? Характеризует ли он народы, населяющие данное пространство, или все совпадения — простая случайность?

1.1. История вишеградской идеи Венгрия, Польша и Чехословакия еще с времен их социалистического прошлого рассматривались западноевропейскими государствами как наиболее перспективные партнеры среди стран «Восточного блока».

Неудивительно: вместе с ГДР они были самыми динамично развивающимися странами СЭВ. С политической точки зрения они также считались более «продвинутыми»: ведь именно в этих странах в свое время произошли наиболее серьезные попытки свержения режимов советского типа. Однако не только это связало три, а после распада Чехословакии — четыре государства в региональное объединение, о котором сегодня уже все с большей обоснованностью можно говорить как о реальном факторе европейской жизни.

То обстоятельство, что Запад в лице ЕС предпочел сразу сотрудничать с наиболее развитыми в экономическом отношении странами бывшего социалистического блока — Венгрией, Чехословакией, Польшей отразилось в том, что 70% экспорта ЕС в страны Восточной Европы и 68% импорта оттуда приходилось именно на эти три страны региона1. По таким показателям, как стоимость (сложность) производства одной тонны экспорта, Венгрия почти в шесть раз превосходила, 1 См.: Inotai Andrs. The «Eastern Enlargements» of the European Union // Cremona Marise (Ed.). The Enlargement of the European Union. Oxford: University Press, 2003. P. 93.

например, Латвию1. Это усиливало отрыв стран Вишеградской группы от их соседей по Восточной Европе и бывших республик Прибалтики.

Новые разграничительные линии в Восточной Европе прошли как раз по границам Вишеградской группы (ВГ) и Словении, так же стремящейся в последнее время к обретению постоянного статуса в ВГ.

Однако одних экономических характеристик не достаточно для досье новой региональной структуры. Современная политика стран с переходной экономикой необычайно широко оперирует историческими аналогиями и фактами для обоснования мотивов своих сегодняшних действий. Так, своя «легенда» была найдена для логического и культурологического обоснования выделения Венгрии, Чехословакии и Польши в региональный союз, объединивший часть Восточной Европы. Легенда эта гласит о том, что в 1335 г. в Вишеград, что примерно в 45 км от Будапешта вверх по Дунаю, съехались короли Венгрии, Богемии и Польши, чтобы, говоря современным языком, решить «вопрос региональной безопасности» — рассудить спор между Польшей и Тевтонским орденом, а также попытаться урегулировать сложные польско-чешские взаимоотношения. Вне зависимости от последовавшего развития событий, решения, принятые осенью 1335 г.

в Вишеграде были действительно компромиссными и умиротворительными. Как пишет польский историк Славомир Галаш2, средневековый «Вишеградский саммит» стал важной вехой в установлении новых, мирных дипломатических принципов и в ограничении военных конфликтов в регионе. Более того, встречи этого уровня с тех пор стали периодически повторяться, что часто преподносится как свидетельство установления регионального диалога на длительную перспективу.

Действительно, история на протяжении последующих семи веков не раз то сводила эти государства по одну сторону в европейских конфликтах, то, наоборот, разъединяла их в противоборстве. Однако пример взаимодействия почти семивековой давности вполне может служить символом добрососедства в намерениях государств этого региона и позволяет говорить о наличии некоего объединяющего «вишеградского духа».

У этих государств есть много общего в истории, долгие традиции соседства. У каждого из них есть свой вишеград, символизирующий соединение земного и божественного начал в истоках национальной государственности. У них взаимопроникающие культуры и во многом взаимодополняющие экономики, часто и общие взгляды на многие 2 См.: Gawlas S. The 1335 Meeting of Kings in Visegrad (http://www.visegradgroup.eu/main.ph p?folderID=830&articleID=4074&ctag=articlelist&iid=1).

14 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… события европейской и мировой политики. Это обстоятельство даже позволило создать некий образ Homo visegradicus1, ставший особенно актуальным уже после вступления этих стран в Европейский союз.

Какие общие черты сегодня свойственны для этого региона?

— Своеобразная квинтэссенция двух цивилизационных начал:

католического романо-германского и славяно-угорского, позволяющих региону выступать в двух качествах: связующем Европейский континент и одновременно разделяющем его.

— Оппозиционный, критический дух в национальном самосознании, с особым напором проявившийся в годы советской системы, но не иссякший и сегодня.

— Более высокий уровень экономического развития среди стран всего Восточно-Европейского региона.

Но еще более существенными станут объединяющие этот регион особенности, если мы проследим взаимоотношения региона или отдельных его стран с двумя центрами, условно обозначаемыми в геополитике как Восток и Запад.

Страны региона играли важную роль в стратегии холодной войны в послевоенные годы. США и ЕЭС именно с Польши и Венгрии начали «программу помощи» Восточной Европе. В свое время советник президента Картера, Збигнев Бжезинский принял самое прямое участие в концептуализации регионального сотрудничества, мысля его, конечно же, прежде всего как «анти-ОВД» и «анти-СЭВ», т.е. как возможность формирования антисоветского/антироссийского островка в этой части Европы. Затем сплочение региона, конечно же, относительное и, увы, переменчивое, произошло под влиянием разработанной для них общей схемы вступления в ЕС.

СССР, а затем и Россия, косвенно также способствовали сплочению этих стран, когда стали вполне в русле русофильской традиции уделять основное внимание уделять Балканам. Вишеградская Европа исторически никогда не была первостепенным объектом российской политики. К сожалению, или к счастью, — в зависимости от того, как сами страны, а точнее их политические элиты, готовы оценить это обстоятельство, Вишеградская Европа и на сегодняшний день не является специальным объектом внешней политики России, хотя, по некоторым показателям, отношения России со странами этого региона имеют гораздо больше общего, нежели те же отношения с регионом Юго-Восточной Европы или Прибалтики.

1 Термин впервые употреблен венгерским культурологом Робертом Кишш-Семаном.

В качестве фактора внутриевропейской политики регион обозначился в полном объеме с начала 2000-х гг., т.е. после Ниццы, когда Евросоюз приступил к обсуждению конкретных шагов, обусловленных предстоявшим приемом восточноевропейских государств, и именно государств Вишеградской группы.

миф или реальность?

В восприятии Вишеградского региона как единицы европейской истории и политики до сих пор чувствуется скептицизм. Многие считают его всего лишь одной из множества неудавшихся попыток возрождения центральноевропейской солидарности и интеграции, наблюдавшихся в период после распада Австро-Венгрии, а затем — после окончания холодной войны. Действительно, история помнит немало планов, которые либо не переносились в реальность вовсе, либо, просуществовав очень недолго и не оставив после себя практически никакого следа, становились всего лишь предметом изучения дотошных историков. В лучшем случае, образования типа Малой или Балтийской антант, успевали некоторое время послужить интересам большой геополитики в качестве пресловутого санитарного кордона, а затем замещались новыми, как думалось при их создании, более стабильными и реально отражавшими устремления народов региона.

Можно сказать, что мерилом стабильности, когда речь идет о региональных образованиях или союзах, является их способность к неоднократному возрождению, воспроизведению себя почти как в теории сохранения цивилизаций по Н. Данилевскому. Эти объединения могут появляться, разрушаться под влиянием каких-либо геополитических факторов, но они неизбежно возвращаются на каком-то этапе исторического развития в новом качестве, демонстрируя тем самым свою геополитическую субъектность. И именно это их качество не позволяет им исчезнуть с карты мира, затеряться в планах более сильных мировых игроков. Международная политкорректность высказываний — удел дипломатов, но не аналитиков. Происходящее сегодня на постсоциалистическом пространстве является свидетельством продолжающейся региональной перегруппировки, длительного процесса регионального развития, в котором мы узнаем черты некогда существовавших государственных единиц, регионов и союзов. И если мы взглянем на Вишеградскую Европу под этим углом зрения, как на нечто обладающее тенденцией к неоднократному возрождению во 16 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… времени, то убедимся в том, что как явление, как ресурс геополитики, регион имеет право на существование.

Это право региона на существование подтверждается множеством мифов, связанных с центральной Европой, а именно так его предпочитают именовать сегодня венгерские, польские, чешские и словацкие политологи, расплетая нагромождение появившихся после распада мировой системы социализма сразу нескольких алогичных и весьма амбициозных названий. Роднит всех авторов постсоциалистической терминологии лишь стремление избавиться от термина «восточноевропейский». Этому термину приписывается исключительно политическая нагрузка, которую регион вынес в послевоенные полстолетия.

Однако начисто забывается то, что регион к востоку от Эльбы и Триеста именовался восточноевропейским в геополитических трактатах основателей геополитики Маккиндера, Хаусхофера, Спайкмена.

Собственно, реструктуризация региона после 1989 г. и началась с постановки под сомнение правомерности адекватности данного термина, и с попытки концептуализации идеи Центральной Европы (которая ныне ассоциируется именно с Вишеградской Европой. Поэтому в нашей работе мы ставим относительный (и все еще спорный) знак равенства между понятиями «Вишеградская Европа» и «(Восточно-) центральная Европа»). Идея центральной Европы возродилась с ослаблением центростремительных тенденций в промосковском блоке, совпала с лозунгом «нейтрализации» Восточной Европы, получившем распространение во второй половине 80-х годов, на гребне стремления этих стран к выходу из-под опеки Москвы, когда восточноеропейские революционеры-романтики еще искренне верили и в то, что Запад может поступаться своими геополитическими подходами точно так же, как и Восток, идя навстречу их пожеланиям. Иными словами, стремление к переименованию региона стало одним из элементов перестройки. Отсюда попытки во что бы то ни стало искоренить термин Восточная Европа, считавшийся к тому времени элементом послевоенной геополитики. И термин Центральная Европа, похоже, стал искомой формулировкой. Фактически он стал работать на идеи Европы от Атлантики до Урала, общего Европейского дома и прочие романтические призывы второй половины 80-х годов.

В этой борьбе за название как раз и отразилась неадекватность происшедшей схватки теоретиков. Подновленный фасад лишь на время скрыл фундаментальные характеристики, позволившие основоположникам англосаксонской и германской геополитики на заре ХХ в.

определить регион как Восточную Европу, и, исходя из целей западной геополитики, рассматривать ее исключительно как плацдарм для заГлава 1. Вишеградская Европа как исторический регион владения Евразией, т.е. Россией. Западная геостратегия изначально исключала возможность нейтралитета для этой группы государств.

Идею Центральной (Срединной, Промежуточной) Европы, она рассматривала лишь как переходный этап с одной орбиты на другую. В самой центральной Европе существовало мнение, что регион, как группа нейтральных государств, мог бы состояться в случае сдвига от двухполюсного мира к многополюсному, в котором центральная Европа, вместе с Западной или порознь, могла бы получить свою уникальную роль и место. Однако этого не произошло. Как ни парадоксально, но, одобряя (в своем большинстве) на рубеже 90-х годов ослабление и развал СССР, а затем и России, восточные европейцы не заметили, как миновали тот переломный момент их «освобождения», на котором была возможна реализация идеи Центральной Европы, и прямиком устремились к противоположной зависимости.

Поэтому когда мы говорим об идее центральной Европы, мы не должны ограничиваться лишь географическими и социокультурными факторами. Мы должны рассматривать это сочетание слов в том числе и как геополитический инструмент. Ведь не случайно ренессанс центральноевропейской идеи в качестве новой региональной концепции в восточноевропейских исторических и политологических работах пришелся на вторую половину 80-х — начало 90-х годов. В центре научных споров оказалась дискуссия о том, что, собственно, такое — Центральная Европа? Некая реальность, представленная конкретными государствами, культурой, экономическим укладом, языковым единством, очерченная конкретными географическими границами, или же это миф, некое «светлое будущее» для народов региона?

Некоторые ученые в результате изучения исторических планов устройства центрально-Европейского региона и причин их неосуществимости пришли к выводу о том, что Центральная Европа представляет собой скорее идею о равносправедливом для всех населяющих народов устройстве региона, которое является недостижимым в силу целого ряда геополитических, культурологических, экономических и иных факторов. Следовательно, Центральная Европа может рассматриваться как такой же миф ХХ столетия, как и миф о коммунистическом рае1. Эрик Хобсбаум, в частности, писал о термине Центральная Европа следующее: «Это скорее политика, нежели география, скорее программа, нежели реальность». А Богумил Долежал, определяя 1 В той или иной форме, мифологичность понятия допускали венгерские ученые Эмиль Нидерхаузер, Петер Кенде, англичане Эрик Хобсбаум и Тимоти Гартон Эш, чех Богумил Долежал и многие другие.

18 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… Центральную Европу как «культурно-историческую меланхолию», не более, считал ее определяющие ценности одновременно общеевропейскими ценностями.

Сегодня в определении региона царит небывалое многообразие мнений. Типичной (с терминологической и, возможно, концептуальной точки зрения) по своей неопределенности можно считать речь в то время чешского министра иностранных дел Вацлава Клауса при вручении ему в декабре 1993 г. премии Конрада Аденауэра. Определяя место своего государства в современной Европе, он в ходе выступления употребил все мыслимые и известные формулировки: Восточная Европа, Центральная и Восточная Европа, Центральная и Юго-Восточная Европа, Центральная Европа. Причем все это в противовес к Западной и Прогрессивной Европе. Наконец, он закончил речь необходимостью интеграции Чехии в Европу... Появились и попытки обыграть данную геополитическую неопределенность. Так, в одной из своих работ, известный венгерский историк региона Эмиль Нидерхаузер цитирует не лишенное сарказма определение своего коллеги Ене Сюча, из которого следует, что к Центральной Европе относится «та часть Восточной Европы, которая всегда мечтала принадлежать к Западной Европе, но в той или иной форме всегда оставалась частью Европы Восточной»2. Не мог удержаться от критики новой терминологии, в частности термина цВЕ, известный венгерский профессор Петер Ханак3. Собственно, он задает логичный и справедливый вопрос: где же находится эта ЦентральноВосточная Европа: в центре Восточной Европы? Следуя тому положению, что «центр» может находиться не только между Западом и Востоком, но и между Севером и Югом, Ханак констатирует, что в таком случае Центрально-Восточная Европа может быть представлена исключительно Венгрией, Чехословакией и Польшей. Эта идея венгерского ученого, хотя и рожденная в полемическом порыве, как раз и совмещается с понятием Вишеградская Европа, в качестве регионального союза оформлявшейся как раз в те самые дни, когда писались его очерки.

целый ряд ученых пытался определить также экономический, политический, идеологический, но прежде всего этнокультурный параметры этого «феномена». Так, например, венгерский ученый Дьердь 1 См.: Klaus V. The Czech Republic and European Integration // Perspectives. 1993/94 winter.

Nо 2. P. 7–12.

2 См.: Niederhauser E. A kelet-eurpai egysege s klnbsge // Magyar Tudomany. 1988. No 9.

P. 668–681.

3 См.: Hanak P. Kezdjk jra a regi-vitat? // BUKS. 1992. Tavasz. P. 6–11.

Дьярмати1 отождествляет историческое понятие Центральной Европы с регионом, освоенным преимущественно германской и славянской расами, где так и не сложились четкие государственно-этнические границы, окончательно не оформилась национальная идентичность — ни у славян, ни у немцев.

Профессор Нью-Йоркской Новой школы и Лондонского Бирбекского колледжа Эрик Хобсбаум2, утверждая, что Центральная Европа — понятие чисто политическое, тем не менее выделяет несколько его параметров, среди которых важная роль отводится факторам экономического, культурного и языкового влияния Германии. В частности, он делает неожиданный вывод о том, что культурное и лингвистическое единство «центральной Европы» действительно существовало и основывалось на немецкоязычной культуре, например, эмансипированного еврейства, поскольку в империи Габсбургов образованную немецко-говорящую прослойку составляли преимущественно евреи3.

Схожую точку зрения на культурную идентификацию Центральной Европы высказывает и немецкий публицист и литературовед ХансПетер Бурмайстер4, по мнению которого еврейство и его немецкоязычная культура являлись связующим звеном между государствами центральной Европы, практически главным определителем ее духовной жизни на рубеже ХIХ–ХХ вв. Среди центрально-европейских евреев, пишет Бурмайстер, были и космополиты, и националисты, и антисемиты, но все вкупе они как раз и определяли ту самую, едва уловимую, центрально-европейскую культурную и языковую идентичность.

Однако нельзя не заметить, что такой подход, может и заслуживающий внимания с точки зрения статистики, нивелирует значение собственных национальных культур региона. И если уж авторы говорят именно об эмансипированных евреях, то нельзя отрицать доминирование той культурной среды, к которой они вынуждены были приспосабливаться (т.е. эмансипироваться).

1 См.: Gyarmati G. Magyarorszg Kzep-Europaisaga. Trtenelmi dottsgok — jelenkori konzekvencik // Szazadveg. 1992, klnszam. O. 31–46.

2 См.: Hobsbawm E. Kzep-Europa, politika s kultura // Tarsadalmi szemle. 1990. No 1.

P. 78–82.

3 В доказательство своего вывода Эрик Хобсбаум приводит данные о том, что до Второй мировой войны 10% населения Вены и 25% населения Будапешта составляли евреи, они же практически полностью заполняли университетские кафедры, в Будапеште называя себя мадьярами, а в Праге соответственно — чехами. То есть центрально-европейская культура реально была наднациональной, немецкоязычной, и евреи, по Хобсбауму, составляли ее ядро.

Однако, считает Хобсбаум, эта культура была разрушена вследствие Второй мировой войны.

4 См.: Burmeister H.-P. Nemetorszag es Kozep-Europa. Lehetosegerzek es az ertekek szethullasa // Szazadveg. 1992, kulonszam. О. 132–140.

20 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… Попытки идентифицировать Центральную Европу по аналогичной схеме сегодня сталкиваются с гораздо большими сложностями. В культурологическом плане налицо очевидная лингвистическая раздробленность региона. Да, государственные служащие сегодня в своем большинстве владеют английским языком, но на интеллектуальную элиту это распространяется в меньшей степени. Перед вызовами глобализации народы региона всё бережнее начинают относиться к своим собственным языкам и со всё большим нежеланием общаются на «трансатлантичиском наречии».

В духовной сфере наиболее общей чертой является, на наш взгляд, правильно отмеченная Гансом-Петером Бурмейстером неприязнь как к новой американской массовой культуре, так и к ушедшему советскому гигантизму. Но и эта черта ныне является скорее общеевропейской.

Таким образом, в нынешних условиях весьма сложно идентифицировать Центральную Европу иначе, как регион культурно-территориального взаимопроникновения, с присущим ему неким «мостовым мессианизмом», долженствующим одновременно преломлять и воссоединять контакты между Востоком и Западом Европы.

Милан Хонер1 связывает возрождение в 80-е годы дискуссии о Центральной Европе, или скорее о Mitteleuropa, по обе стороны «железного занавеса» именно с культурологической стороной. В идее центральноевропейского возрождения восточноевропейские интеллектуалы усмотрели возможность поколебать советско-американскую гегемонию, разделившую некогда целостный регион на две части.

Однако идея эта растаяла прежде, чем на смену ей пришла сомнительная и еще более искрометная горбачевская идея Общеевропейского дома. Восточная Европа времен горбачевской перестройки представляла собой весьма оживленную и пеструю картину. И в венгерских кофейнях, и в чешско-словацких пивных, и на польских «посиделках»

живо обсуждались события в СССР, высказывания западных политиков и новые веяния в собственных «верхах». Волна вольнодумия переливалась то по одну, то по другую сторону Карпат, из Польши и Чехии в Венгрию и обратно, и к концу 80-х годов достигла пика скорее в Венгрии. Она снесла режим Чаушеску в Румынии. Брызги ее упали на благодатную почву в Чехословакии, слились с очередным подъемом в Польше, в очередной раз соединив регион заново — теперь в Вишеградский регион.

1 См.: Hauner M. Germany? But where Is It Situated? Germany in Central Europe, between East and West // Perspectives. 1994. Nо 3, summer. P. 27–34.

1.2. О роли национального фактора в преобразовательных процессах Среди побудительных факторов революционных событий конца 80-х — начала 90-х годов ХХ в. многие привыкли видеть исключительно идеологические и экономические причины. Вместе с тем, возьмемся утверждать, что немаловажную, если не сказать фоновую, роль во всех этих событиях сыграл такой неизменный геополитический фактор, как мультикультурализм региона, его цивилизационная сопринадлежность двум культурно-историческим типологическим центрам, своеобразная территориально-государственная незавершенность, наступившая с распадом Австро-Венгерской империи. Принято утверждать, что процесс образования национальных государств в Европе завершился с появлением Германского государства. После этого события прошло более века, и реальные события доказали, что на самом деле в пространстве, расположенном между двумя геополитическими центрами — восточным и западным — до сих пор остаются нерешенными национальные проблемы, существенно влияющие на положение в регионе и не позволяющие стабилизироваться центральноевропейскому территориальному процессу. Образование Вишеградской группы можно, в определенной мере, рассматривать как манифестацию стремления региона к преодолению этого непростого наследия. Ведь помимо влияния западноевропейского и московско-славянского геополитических центров регион находился еще и на перекрестьи габсбурского и ягеллонского влияний. А со времен Стефана Батория здесь укрепилась поговорка о том, что «венгр и поляк — две братанки:

и до сабли, и до склянки». Существенное влияние имел полиэтнизм двух исторических частей Вишеградской Европы: польской и венгерской. Особенно венгерской, которая отличалась гораздо большей национальной пестротой, нежели краковско-варшавская. Здесь неоднократно вызревал вопрос о качественно иной форме организации отношений между национальными субъектами и центральной властью1, иными словами, о модернизации взаимоотношений между центром и субъектами империи, которыми могли быть, в соответствии с представлениями политиков и мыслителей, федерализация либо конфедерализация. Этим размышлениям был положен конец Первой мировой войной, а вернее — ее итогами, по результатам которых 1 Пока оставим за скобками вопрос, какие факторы — внутренние или внешние — преобладали в этом процессе.

22 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… Австро-Венгрия была расчленена и урезана в своих пределах. 4 июня 1920 г. в Большом Трианонском дворце Версаля страны-победительницы подписали с потерпевшей поражение Венгрией договор о передаче части ее территорий Румынии, Югославии, Чехословакии и Австрии1. Новым государственным образованиям-союзникам — Югославии и Чехословакии, а также Румынии, были переданы две трети венгерских земель с половиной населения Венгерского королевства2. Значительно уменьшилась и территория Австрии за счет перераспределения ее земель в пользу Италии. Кроме того, государствапобедители в восточно-центральной части Европы, вокруг урезанной Венгрии образовали Малую антанту, члены которой готовы были за этот подарок служить интересам своих западных покровителей. С тех самых пор синдром Малой антанты, как страх одиночества во вражеском окружении, постоянно присутствует в венгерском подсознании.

В попытках побороть этот синдром венгры на протяжении ХХ в. стремились участвовать во всех региональных проектах. Это с одной стороны. С другой стороны, не оставляли надежду и на то, что когда-то будут созданы реальные геополитические предпосылки для полного искоренения этого синдрома. Однако Венгрия не находила ответа на свои чаяния ни в восточноевропейском социалистическом блоке, ни в западном. Западные политики в своем поиске слабых звеньев в цепи восточноевропейских социалистических государств не пренебрегали воспользоваться этой венгерской травмой. Можно предположить, что, периодически бросая свои политические и кредитные усилия то на одну из «легкоотрываемых» стран, то на другую, к концу 80-х годов они вновь выбрали своей целью Венгрию, где после 1956 г. выросло новое поколение оппозиционеров, а кроме того, несколько ослабла «бдительность» московского Политбюро. К тому же, не нашедшая решения своей национальной проблемы в Восточном блоке, Венгрия более других подходила к новой стратегии борьбы против социализма Белого дома, разработанной Збигневом Бжезинским: стратегии прав человека. Страна, находившаяся в самом центре восточноевропейской интеграции, могла посеять бурю, затрагивающую гораздо большую арену действия, нежели на то была способна реанимация любого из других замороженных после Второй мировой войны конфликтов.

1 После Второй мировой войны фактически была повторена та же схема территориального разграничения. По данным 1985 г., приводимым журналом Kulpolitika, в Австрии проживало 70 тыс. граждан венгерской национальности, в Югославии — 550 тыс., в Чехословакии — 750 тыс., в СССР — 200 тыс., в Румынии — 1 850 тыс.

2 По подсчетам венгерских историков, Трианонский договор 1920 г. оставил за границами Венгрии 3,5 млн венгров.

Оставленная Первой, а затем и Второй мировой войнами проблема Трианона, разделения земель Австро-Венгрии, уже проявила себя в ходе событий 1956 г. в Венгрии, а в 80-е годы тесно слилась с проблемой смены социально-политической системы, причем не только в этой стране, а в целом регионе. Вспоминая сегодня события 20-летней давности в Румынии, обстоятельств, приведших к гибели четы Чаушеску и сотен граждан этой страны, большинство аналитиков склонно утверждать, что революционная искра, спалившая режим, разгорелась именно в результате попытки румынского диктатора окончательно и бесповоротно разрешить трансильванскую проблему.

Национальный фактор присутствовал и в революционных событиях в Чехословакии, доведя до распада государство и завершив тем самым длившуюся более семи десятилетий дискуссию о «неочевидности государства» чехов и словаков1. В меньшей степени национальный фактор присутствовал в революционных событиях в Польше. Это разнообразие степеней проявления национального компонента можно объяснить, на наш взгляд, тем, что Венгрия оказалась страной понесшей наибольшие территориальные и демографические потери в результате послевоенного мирного урегулирования. Долгое время сдерживаемый запал эмоций в итоге сдетонировал здесь сильнее, нежели в других странах. Польша же, наоборот, сбалансировала проблему за счет географического продвижения на Запад. Поэтому здесь преобладали смешанные эмоции защитно-наступательного плана, чаще выливавшиеся в дискуссию с белорусами и литовцами.

проблема национальных меньшинств во взаимоотношениях венгров с соседними государствами В отличие от других стран региона, проблема венгерских национальных меньшинств относится как к сфере внутренней, так и международной политики этой страны.

Что касается внутренней национальной политики Венгрии, то она, откровенно говоря, теряется перед масштабом сложностей, внесенных стремлением упорядочить связи с венгерскими соотечественниками в соседних странах. В соответствии с переписью 1990 г. из 10 374 823 жителей 232 751 человек указали на свою принадлежность к национальным меньшинствам. Это примерно 2,2% населения.

1 См.: Бобраков-Тимошкин А. Проект «Чехословакия»: конфликт идеологий в Первой Чехословацкой республике (1918–1938). М.: НЛО, 2008.

24 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… Из них 137 724 человека признали своим родным языком не венгерский язык1. Этническими национальными меньшинствами в Венгрии считаются армяне, болгары, греки, немцы, поляки, румыны, русины, сербы, словаки, словенцы, украинцы, хорваты, цыгане. Однако порой наблюдается десятикратная разница между официальной самоидентификацией венгерских меньшинств и их численностью по другим показателям. Так, официально (по данным 1990 г.) в Венгрии проживало 142 683 цыган. Из них только 48 072 человек признали цыганский родным языком. Еще 22 933 цыган признали другой язык языком общения. Реально же численность цыган в Венгрии оценивается в 400– 600 тыс. человек, это самая большая этническая группа в стране.

Права национальных меньшинств в Венгрии регламентируются законом 1993 г., в соответствии с которым им гарантируется право образования национальных самоуправлений и беспрепятственного использования родного языка на этом уровне, в образовании и культурных мероприятиях. На выборах самоуправлений 1994–1995 гг. было избрано 822 национальных самоуправления, а на выборах 1998 г. уже 1367 и еще 9 в столице Венгрии. Больше всего самоуправлений создали венгерские цыгане — 768. Следующие в этом показателе оказались немцы — 272 и словаки —762. В 1998 г. в Венгрии насчитывалось детских садика для национальных меньшинств, 390 начальных школ, 24 средние школы3.

Несмотря на самые широкие права, которые предоставляются венгерским национальным меньшинствам, в Венгрии достаточно остро стоит цыганский вопрос. цыгане в принципе трудно поддаются ассимиляции и остаются наименее законопослушной, не желающей жить в соответствии с общими правилами и нормами. На этот внутривенгерский конфликт неоднократно указывал Европейский союз еще в канун приема Венгрии в свой состав. Однако, несмотря на огромные средства, закачиваемые Брюсселем и Венгрией в «цыганские программы», в этой сфере мало что меняется. Конфликт между венграми и цыганами имеет тенденцию к дальнейшему усугублению. Этим фактом, к сожалению, пользуются международные организации, в том числе отбивая постановку венграми вопроса о венгерских национальных меньшинствах в соседних с Венгрией странах.

Развитие связей с венгерскими национальными меньшинствами в соседних странах — Австрии, Югославии, Чехословакии, СССР См.: Tnyek Magyarorszgrl. Klgyminiszterium. 2000. Nо 3. O. 1.

и Румынии — в 1980-е гг. являлось в Венгрии одним из направлений формирования независимого внешнеполитического курса. Вначале это были «пробные шаги», осуществляемые в рамках политической реформы, которая по замыслу ее разработчиков должна была создать благоприятную обстановку для реализации реформы экономической.

Однако постепенно национальный фактор приобрел самостоятельное звучание в событиях рубежа 80–90-х годов. В немалой степени это было обусловлено тем обстоятельством, что он практически полностью совпал с активизацией после Хельсинки политики прав человека, выведением на первый план международных отношений гуманитарных аспектов. Развитие связей с соотечественниками, проживающими за рубежом, как раз подпадало под эту категорию «гуманизации» внутренней и внешней политики. В рамках этой политики фактически была предпринята попытка объединения нации ненасильственными, доступными на тот момент гуманитарными мерами с использованием международно-правовых норм. Одновременно в рамках политической и идеологической реформы происходили два процесса: пересматривалось отношение к эмигрантам всех волн и укреплялись связи с теми венграми, которые в результате послевоенного урегулирования границ образовали национальные меньшинства на территории соседних стран.

Робкие шаги в этой области начались со снятия «табу» с проблематики разделенной нации в практике научно-исторических дискуссий и публикаций. Как писал венгерский историк Тибор Хайду в статье «От Сараево до Трианона», уже «в середине 60-х годов, после двух десятилетий как навязанного, так и самовнушенного молчания, венгерские историки начали осторожно подгонять Трианонский договор к истории современной Венгрии»1. Однако вплоть до конца 80-х годов, а точнее — до начала политико-идеологической перестройки, развернувшейся во время подготовки всевенгерской партконференции 1988 г., «Трианонская проблема» сводилась чаще к румыновенгерской полемике. На уровне научных дискуссий и публикаций — к доказательству первенства венгров в освоении территорий нынешней Северо-Западной Румынии, к исследованию венгерских национальных движений в регионе и к осуждению несправедливых послевоенных договоров2, «загнавших» Венгрию в ее нынешние границы. На официальном уровне — к высказыванию озабоченности положением венгерского национального меньшинства в Румынии.

1 The New Hungarian Quarterly. 1984. No 93. Р. 89.

2 Трианонского 1920 г. и Парижского 1947 г.

26 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… В 80-е годы критика обретает более широкий ракурс. Под нее подпадают уже практически все окружающие Венгрию социалистические страны, особый акцент при этом ставится на случаях нарушения прав венгерских национальных меньшинств в Румынии, СССР и Чехословакии. Наряду с исследованиями, осуждающими Трианонский договор1, появляются публикации, осуждающие принципы послевоенного территориального урегулирования в Европе, зафиксированные Парижской мирной конференцией 1947 г.2 Особо острой критике подвергается в этой связи роль советской делегации. За всем этим прочитывалась надежда на то, что новые мировые веяния будут способствовать переменам и в территориальном status quo. А к этому следует готовиться, причем аргументированно и заранее. Определенные надежды давало поведение западных лидеров. Так, в ходе своего визита в Будапешт в январе 1990 г. свое мнение о несправедливости послевоенных границ высказал президент Франции Франсуа Миттеран: «Нельзя возвращаться к положению Европы после 1919 г., когда в результате плохо нарисованных государственных границ возникло много малых государств, ставших очагами националистических движений. В 1945 г.

также перерисовали карту, но при этом руководствовались тем, кто победитель и кто побежденный. В Европе не сложилось равновесие. Его необходимо создать сейчас, но не путем насилия, а путем переговоров»3. К тому же, по соседству вызревало решение германского вопроса. И по всему чувствовалось, приближались какие-то события южнее, в Югославии. Одновременно к востоку поднялась дискуссия по пакту Молотова–Риббентропа и событий 39–40-х годов в Прибалтике...

Именно поэтому возобновившаяся в Венгрии «Трианонско-Парижская дискуссия» стала составной частью масштабных изменений, на порог которых выходила Европа к концу 80-х годов.

Несколько послевоенных десятилетий сосуществования Венгрии и Румынии вместе с другими восточноевропейскими государствами в одном военно-политическом (ОВД) и экономическом (СЭВ) союзах поставили Венгрию перед необходимостью сохранять хотя и натянутые, но вполне деловые отношения с Румынией, характеризовавшиеся достаточно оживленными деловыми связями и товарообменом, превышавшим ежегодно полмиллиарда рублей. В то же время после 1979 г.

между ВНР и СРР не было ни одной встречи на высшем уровне, в ходе которой стороны могли бы обсудить политические вопросы своих См.: Raffay Erno. Trianon titkai avagy, hogyan bantak el orszagunkkal... Bp., 1990.

2 См.: Kulpolitika. 1989. No 2.

3 Magyar Hirlap. 1990. Jan. 19.

взаимоотношений, в первую очередь — отягощающий эти отношения национальный вопрос.

Усвоенный на рубеже 80-х годов Венгрией новый независимый и открытый подход к политико-идеологическим вопросам, сделал такое «мирное сосуществование» двух социалистических государств достаточно проблематичным. И действительно, постепенно в политическую лексику представителей высшей власти двух стран стали входить откровенные высказывания о возможности вооруженного конфликта. Начало этому было положено провозглашенной Н. Чаушеску в 1988 г. политикой территориального переустройства, ставшей очередным этапом в политике ассимиляции венгерского населения Трансильвании.

Предпринятая летом 1988 г.1 попытка инициировать на высшем уровне поиск взаимоприемлемых решений, как и предыдущая 1979 г.2, окончилась неудачей. Стороны встречались лишь для того, чтобы обменяться претензиями. Венгерская сторона, в частности, настаивала на возобновлении работы консульства в Клуже, считала необходимым возвращение к соблюдению прав национальных меньшинств, зафиксированных в национальном статусе 1945 г. Официальный Будапешт требовал отказа от запланированного румынским правительством плана территориального переустройства, считая, что насильственное переселение сельских жителей в поселки городского типа не только не является «прогрессивным способом сближения города и деревни», но и прямо направлено на разрушение венгерской национальной культуры и традиций в Трансильвании. Однако во время встречи Гросс–Чаушеску румынская сторона отказалась подписать предложенную венгерской делегацией Декларацию по национальному вопросу, отвечающую интересам меньшинств, проживающих на территориях обеих стран.

Как писал французский журнал L’Express3, «со времени Пол Пота ни один диктатор не вынашивал такого дикого плана». А председатель Социнтерна Вилли Брандт предупредил, что такая политика Бухареста нанесет Румынии огромный ущерб и приблизит страну к полной изоляции. Политика Чаушеску была осуждена комиссиями ООН, другими международными организациями. ФРГ, Великобритания в числе первых отозвали своих послов из Румынии. Сенат США прекратил обсуждение возможности предоставления этой стране статуса наибольшего благоприятствования в торговле.

1 Встреча Н. Чаушеску и К. Гросса в Араде 28 августа 1988 г.

2 Встреча Н. Чаушеску и Я. Кадара 15–16 июля 1977 г. в Дебрецене и Надьвараде.

3 Цит. по: Npzabadsg. 10.04.1989.

28 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… Безрезультатной оказалась и состоявшаяся в июле 1989 г. во время Совещания ПКК ОВД в Бухаресте встреча председателя ВСП Р. Ньерша и Н. Чаушеску1. Невозможность достичь договоренности на официальном уровне все более запутывала «трансильванский узел». С румынской стороны привычными стали обвинения в адрес Венгрии, во «фривольном искажении истории и достижений румынского народа, а также национальной политики румынского руководства»2. Венгерская сторона почти свыклась с раздававшимися из Бухареста обвинениями в ревизионизме, шовинизме, национализме, хортизме, реваншизме, антисоциализме.

Министр иностранных дел Венгрии Д. Хорн в интервью итальянской газете «Ла Республика» в июле 1989 г. заявил, что не видит возможности улучшения отношений. По его мнению, с помощью нападок на венгерские преобразования румынская сторона пыталась отвлечь внимание от проблемы ущемления прав венгерского меньшинства и прав человека вообще у себя в стране. «Вопрос о правах человека», заявил Д. Хорн, «не является только внутренним делом СРР, так как и румынское правительство подписало Хельсинкский и Венский документы»...

В связи с тем что усилия правительства ВНР по защите основополагающих прав трансильванских венгров не увенчались успехом в ходе двусторонних переговоров, Венгрия сочла возможным обратиться за помощью к международной общественности. В Венгрии был создан межведомственный координационный совет по делам беженцев, одновременно парламентом страны был учрежден Фонд помощи переселенцам в размере 300 млн форинтов. По определению государственного секретаря МИД ВНР Л. Ковача, начало осуществления румынской стороной плана по упорядочению сельских населенных пунктов стало «той точкой, когда венгерской дипломатии необходимо было признать, что в данном случае недостаточны средства так называемой “высокой дипломатии”. Необходимо было привлечение на свою сторону мирового общественного мнения. В дипломатическом сезоне 1988–1989 гг. вопрос венгеро-румынских отношений стал предметом обсуждения практически всех встреч венгерского руководства с главами правительств и ведущими политическими деятелями западных стран.

1 Как сообщил в телеинтервью 9 июля 1989 г. принимавший участие в переговорах министр иностранных дел Венгрии Д. Хорн, согласие было достигнуто лишь в вопросе о необходимости улучшения двусторонних отношений.

2 Например, обмен посланиями между РКП и ВСРП в июне 1988 г. (Npszabdsag.

22.06.1988, Scinteia. 02.10.1988).

Отвечая на вопросы журналистов по поводу румыно-венгерских отношений, в ходе визита в США летом 1988 г. К. Гросс, занимавший тогда посты премьер-министра и генерального секретаря ВСРП, сказал: «Мы не перемещаем наши войска на границе, так как считаем окончательными границы, сложившиеся после Второй мировой войны.

Любая ревизия границ несет в себе угрозу возникновения третьей мировой войны и ни один народ не имеет права подвергать риску существование всего человечества во имя своих национальных интересов.

Но мы должны привлечь весь арсенал политических средств, чтобы помочь тем венграм, которые желают жить в Румынии»1. Затрагивался этот вопрос и во время встречи бывшего в то время секретарем цК ВСРП Сюреша М. с председателем Национального собрания Франции2, а также бывшим в то время государственным секретарем МИД ВНР Д. Хорном в ходе посещения им ФРГ в сентябре 1988 г. и бесед с министром иностранных дел Г.-Д. Геншером3.

А тем временем все нарастал поток беженцев, прибывающих в Венгрию из СРР. К середине декабря 1988 г. вид на жительство в Венгрии получили 12,5 тыс. переселенцев из Румынии4. А к концу февраля 1989 г. на территории Венгрии находилось уже почти 14 тыс.

беженцев — бывших граждан Румынии5. В первой половине февраля 1989 г. Венгрию посетила делегация Управления Верховного Комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН), которая провела переговоры с представителями компетентных государственных и местных органов о положении находящихся в ВНР беженцев из Румынии, возможных формах помощи им через УВКБ ООН, о путях дальнейшего сотрудничества. Делегация также рекомендовала Венгрии присоединиться к Женевской конвенции 1951 г. о статусе беженцев. На заседании 24 февраля 1989 г. президиум ВНР принял решение о присоединении Венгрии к Женевской конвенции 1951 г. о правовом статусе беженцев и к Нью-Йоркскому факультативному протоколу 1967 г., а 19 марта Венгрия стала 106-м государством, подписавшим этот документ. Как сообщал в те дни «Журналь де Женев»: «Венгрия стала первым государством Восточного блока, признавшим статус беженцев. Тем самым она признает и право международной организации на проверку того, 1 Npzabadsg. 23.07.1988.

2 См.: Npzabadsg. 24.02.1988.

3 См.: Npzabadsg. 16.09.1988.

4 См.: Magyar Hirlap. 18.12.1988.

5 В числе получивших разрешение на пребывание в Венгрии 14 013 румынских беженцев было 88% — венгров, 7% — румын, 5% — немцев. 850 человек к этому времени, в основном немцы и румыны, отбыли в третьи страны (Npzabadsg. 25.02.1989).

30 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… каким образом она выполняет свои обязательства по этой конвенции».

В июле 1989 г. в трех венгерских городах: Бекешчабе, Хайдусобосло и Бичке открылись лагеря для беженцев из Румынии. Фонд помощи переселенцам оказал к августу 1989 г. помощь 17 тыс. румынских беженцев в размере 170 млн форинтов.

В те дни политика находившихся у власти реформкоммунистов являла собой полное единство с общенациональными чаяниями. Но это был, пожалуй, единственный вопрос, по которому существовал консенсус с выходящими на арену альтернативными партиями.

Рост массовых выступлений общественных организаций в связи с положением в Трансильвании начался летом 1988 г., т.е. практически вскоре после известия о румынском плане систематизации населенных пунктов. В июне 1988 г. Союз венгерских архитекторов обратился к своим коллегам более чем в 70-ти странах мира. С подобными же заявлениями, с призывом к осуждению политики СРР, обратились в те же дни к своей и зарубежной общественности организации, входящие в Президиум Отечественного народного фронта ВНР, союзы композиторов, писателей, юристов, Президиум Всевенгерского совета мира.

27 июля 1988 г. в центре Будапешта на площади Героев состоялась 30-тысячная демонстрация, организованная неформальными объединениями и организациями, в знак протеста против разрушения венгерских деревень в Румынии. Протестующие направились к румынскому посольству в целях вручения меморандума послу СРР в ВНР.

Однако сотрудники посольства отказались принять петицию. Позиция румынского посла вызвала волну негодования в Венгрии.

На фоне молчания Москвы и союзников по ОВД венгерская оппозиция начала поиск союзников в среде выехавшей на Запад румынской эмиграции. В появившихся летом–осенью 1989 г. в парижской Liberation и венской Standard заявлениях представителей румынских эмигрантских кругов делался акцент на том, что решение проблемы венгерского национального меньшинства в Румынии, и, в общем, прав человека в стране, может быть достигнуто лишь при установлении демократических свобод в Румынии после свержения режима Чаушеску1. Так национальные чаяния венгров совпали с устремлениями румынской политической оппозиции. С этого момента Венгрия отказывается от оборонительной позиции и переходит в пропагандистское наступлеСвидетельство тому — публикация центральными органами печати совместного заявления ВДР-РДЭ, клеймящего коммунистические режимы, прежде всего режим Чаушеску, закрывшие народам Восточной Европы путь к свободе и демократии.

ние, о чем свидетельствовала, в частности, трансляция летом 1989 г. по венгерскому телевидению, принимаемому на части территории СРР, интервью с бывшим королем Румынии — Михаем.

Вполне логичной стала и увязка невозможности достичь прогресса в вопросе о положении венгерского меньшинства в Румынии с членством Венгрии в ОВД. По выражению в то время министра иностранных дел Венгрии Д. Хорна, сделанному им в конце 1989 г., «Варшавский Договор объединяет на сегодняшний день страны с несовместимыми интересами». Затем последовал следующий шаг: поскольку дальнейшее сосуществование в ОВД далее невозможно, то, как заявил Д. Хорн на одном из предвыборных собраний ВСП, следует ожидать вступления Венгрии в политическую организацию НАТО.

Дальше — больше. После заявления румынской стороны о намерении закупить ракеты средней и меньшей дальности, а также о способности производить ядерное оружие1, венгерская сторона высказалась о готовности из-за опасности, угрожающей с юго-востока, пересмотреть венгерскую оборонную доктрину2. Таким образом, к осени 1989 г. вполне реальной стала возможность «балканской потасовки», о которой, как о недопустимом пути разрешения кризисной ситуации в Восточно-центральной Европе упомянул в своем выступлении перед членами Всевенгерского Совета мира Имре Пожгаи3.

В декабре 1989 г. «трансильванский котел», несколько месяцев подогревавшийся лишь так называемым делом Ласло Текеши4, реформаторского священника из Темишоары, преследуемого румынскими властями с весны, взорвался5. Протест венгерского МИДа по поводу совершенного 2 ноября 1989 г. покушения на священника и его семью был последним общением Венгрии с представителями руководства Чаушеску.

С 16 декабря у квартиры Л. Текеши, находившегося под охраной «Секуритате», начали собираться его румынские, венгерские и сербские прихожане. Напряженность в городе нарастала. 17 декабря горожане собрались на тимишоарской площади Марии с пением «Проснись, румын!». Волна демонстраций распространилась по всей стране, доСм.: Npzabadsg. 17.04.1989.

2 См.: Заявление заместителя заведующего отделом межпартийных связей ЦК ВСРП Ч.

Табайди итальянской газете «Стампа» летом 1989 г.

3 См.: Npzabadsg. 21.06.1989.

4 Госсекретарь США Дж. Бейкер, принимая в Вашингтоне Ласло Текеши назвал его катализатором революционных преобразований в Румынии.

5 Л. Текши 14 октября 1989 г. на встрече с посетившими его представителями Венгерского Демократического Форума, сказал: «Всеобщая и исторически беспрецедентная «бульдозерная политика» Румынии готовит для наших венгров последнее хождение по мукам» (Magyar Hirlap. 18.10.1989).

32 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… стигнув 22 декабря Бухареста. Так началась кровавая «рождественская революция»1, свергнувшая режим Чаушеску.

Однако, несмотря на то что Венгерская Республика была в числе первых государств, оказавшим помощь жертвам кровопролитного восстания2, диалог с представителями новой румынской власти шел с переменным успехом. В конце декабря 1989 г. — начале января 1990 г.

состоялось несколько официальных встреч с новым румынским руководством, которое поначалу с готовностью откликнулось на венгерские инициативы. Уже 5 февраля в Будапеште было подписано соглашение о культурном сотрудничестве на 1990 г., открывшее зеленую улицу позитивным переменам в жизни национальных меньшинств3.

Обнадеживающие шаги были сделаны в области национальной политики новым румынским руководством и в одностороннем порядке.

Представители венгерского национального меньшинства вошли в состав Исполкома Национального освободительного фронта Румынии.

Впервые за долгие годы венгр был назначен заместителем министра образования Румынии. Было принято решение о создании Министерства по делам национальностей и о правовом урегулировании положения национальных меньшинств. В дни «рождественской революции»

в Румынии был создан Венгерский демократический союз (ВДС)4, который постепенно занял активную роль в защите прав румынских венгров, стал связующим звеном между ними и Венгрией.

Однако начавшийся процесс улучшения румыно-венгерских отношений и тесно увязанный с ним вопрос о правах румынских венгров, пошел не так гладко, как можно было ожидать после ликвидации основного, как тогда казалось, препятствия — режима Чаушеску.

Сказалось общее замедление демократического процесса в Румынии, 1 Позже, в феврале 1990 г., в своем обращении к румынской интеллигенции венгерские коллеги написали, что в дни кровавой «рождественской революции» их приблизило к румынам личное горе кровавых событий 1956 г. «Мы два европейских народа, которые кровью заплатили за свободу: венгры — в 1956-м, румыны — в 1989-м, начав и завершив историческое преобразование региона...» (Magyar Nemzet. 07.02.1990).

2 В Румынию направлялись грузовики с продовольствием и медикаментами. Пока в руках «Секуритате» оставались румынские аэропорты, иностранные самолеты с грузами для оказания помощи румынам садились в венгерских аэропортах. По всей стране был организован сбор пожертвований в пользу румынской революции, многие венгры откликнулись на призывы перечислить заработную плату за дополнительный рабочий день на счет помощи пострадавшим от кровавого режима Чаушеску.

3 См.: Magyar Hirlap. 06.02.1990.

4 Цель Союза, как было провозглашено на его первом всерумынском съезде 13 января в Марошвашархейе, — создание совместно с румынским народом и другими национальными меньшинствами демократической Румынии, в которой венгры могут быть свободными и одновременно оставаться венграми не где-нибудь, а на своей родине — в Трансильвании, в Румынии, в Европе — «большом доме свободных народов» (Npzabadsg. 15.01.1990).

наметившегося, по заявлению Л. Текеши, к февралю 1990 г. В ТиргуМуреше (Марошвашархейе) — бывшем центре венгерской автономии имели место антивенгерские акции1, среди которых — отказ румынской интеллигенции от избрания Кароя Кираи, руководителя ВДС, главой Марошского уездного совета Национального освободительного фронта. В Клуже румыны отказались передать венграм здания двух лицеев для создания в них школ с преподаванием на венгерском языке. Более того, во время своего февральского визита в Париж премьер-министр Петру Роман заявил, что новое руководство не допустит националистического давления, будь то венгерского или какого-либо другого, в вопросе об открытии в Трансильвании школ с преподаванием на национальном языке. Примерно в то же время, был ограничен и доступ венгерской литературы в Румынию. А председатель Исполкома Национального освободительного фронта Румынии Ион Илиеску в своем выступлении по телевидению еще 25 января обвинил румынских венгров в сепаратизме...

В первой половине февраля в венгерских населенных пунктах Трансильвании вновь прошли массовые демонстрации в защиту прав венгерского населения. Непоследовательность нового руководства проявилась в отказе румынской стороны от венгерских инициатив по совместному разрешению вопроса о двойном гражданстве. В связи с истечением срока соглашения от 13 июля 1979 г. Венгрия в одностороннем порядке отказалась от венгеро-румынского межгосударственного соглашения. Выступая 23 февраля 1990 г. на заседании Комиссии по правам человека ООН, государственный секретарь МИД ВНР Ференц Шомоди, положительно оценив сам факт революции в Румынии, отметил, что само по себе свержение режима Чаушеску, а также ничем не подкрепленные декларации о демократических намерениях нового руководства, не снимают автоматически вопрос о нарушении прав населяющих эту страну народов.

Напряженные отношения характеризовали в те дни и венгерословацкие отношения. В ходе дискуссии о несправедливости послевоенного урегулирования был поднят и вопрос о северо-восточной границе Венгрии, оставившей на территории Словакии примерно 750 тыс. жителей венгерской национальности, а на территории Закарпатской Украины — еще 200 тысяч. В конце 70-х — начале 80-х годов появились исследования проблемы послевоенного обмена наВ ходе одной из демонстраций прозвучали выкрики на румынском языке: «Венгров, потомков гуннов — надо выселить в Азию», «Венгерской крови!», раздавались голоса против восстановления университета в Клуже, распространялись листовки и рассылались телеграммы антивенгерского содержания.

34 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… селения между Венгрией и Словакией. По мнению авторов, опубликовавших в 1982 г. статью в журнале «Валошаг», процесс обмена населения, насильственного отрыва людей от мест их исторического проживания после Второй мировой войны не решил проблемы национальных меньшинств1. Параллельно с ростом гласности в Венгрии, этот вопрос с середины 80-х годов стал приобретать все большее звучание, хотя и уступающее по активности «трансильванскому». В отличие от последнего, он носил более открытый (благодаря иному стилю чехословацкого руководства) характер взаимного обмена претензиями и соображениями о возможных путях разрешения конфликтных ситуаций.

Венгерская сторона в основном предъявляла претензии по поводу возможности пользоваться родным языком во всех областях жизни в Словакии и Закарпатской Украине — от дошкольного воспитания до деятельности местных органов власти. Одновременно можно было наблюдать значительную общественную активизацию венгерского меньшинства в Словакии и Закарпатье, выступающего в защиту своих прав.

Словацкие венгры требовали восстановления школ с преподаванием на венгерском языке2, создания центра общественных наук и университета в Комарно, расширения участия представителей венгерского меньшинства в словацком парламенте, развития культурных связей с родиной, защиты личных и коллективных прав венгерского меньшинства. Как сказал во время встречи с президентом Вацлавом Гавелом временный президент Венгерской Республики Матьяш Сюреш, «было бы полезно измерить масштабы ущерба, нанесенного венграм, проживающим после мировой войны в Чехословакии, и найти способы лечения»3. В ходе же предварительной встречи министров иностранных дел двух стран — Ю. Динстбира и Д. Хорна была достигнута договоренность о разработке плана культурного сотрудничества на 1991–1995 гг., включающего, помимо перечисленных, также вопрос о создании совместных групп историков для исследования белых пятен, а также событий 1968 г. в Чехословакии и 1956 г. в Венгрии.

В целом чехословацкая сторона демонстрировала открытый подход к выдвигаемым требованиям. Впервые заместителем премьер-министра Словакии был избран венгр по национальности Шандор Варга. Еще 1 Szabo Karoly — E. Szoke Istvan: Adalekok a magyar — csehoslovak lakossagcsere tortenetehez. — Valosag 10, 1982.

2 В 70-е годы в ходе изменения административного деления в Словакии исчезло примерно 230 сельских школ. На сегодняшний день в Словакии насчитывается 346 венгерских школ и 62 школы со смешанным обучением. 243:11 начальных; 10:8 гимназий; 5: 5 профессиональных школ. (Npzabadsg. 20.07.1989).

3 Magyar Hirlap. 27.01.1990.

шесть представителей венгерского меньшинства стали депутатами парламента республики. Тем не менее венгры считали это недостаточным.

И не упускали случая указать словацкой стороне на рост националистических тенденций среди словацкого большинства, таких как волна публикаций националистического характера, которая прокатилась зимой 1988–1989 гг. по словацким, в основном партийным, газетам.

Следствием стали антивенгерские выступления в Нове-Замки (Эршекуйвар) с требованиями возвращения венгров за Дунай.

Не остались в долгу и словаки, проживающие в Венгрии. Так, депутат венгерского парламента, представитель словацкого национального меньшинства Робертне Якоб отметила тревожную тенденцию к ассимиляции меньшинств, наметившуюся, по ее мнению, в Венгрии1.

Она даже потребовала права выступать в венгерском парламенте на словацком языке.

Оппозиционные партии Венгрии — Союз свободных демократов, Союз молодых демократов, Социал-демократическая партия, Венгерский демократический форум — в качестве разрешения проблемы во время встречи с Ю. Динстбиром предложили рассмотреть вопросы создания культурных автономий2. Этот же путь предлагала в своем программном заявлении и правящая ВСП. В то же время представители венгерского национального меньшинства в Словакии заявили о необходимости пересмотра неестественного деления Словакии, введенного в 1966 г., так как его основной целью было повсеместное создание словацкого большинства3. Пересмотр административного деления хотя бы в областях, прилегающих к венгерской границе, мог открыть возможность для создания венгерской национальной культурной автономии в Словакии.

Похожая линия с началом «эпохи гласности» возобладала и в венгеро-советских отношениях. Разительно изменился тон ведущих массовых изданий Венгрии. Критике стали подвергаться практически все стороны жизни в Советском Союзе, непоследовательность и замедленность процесса перестройки, неспособность решить национальный вопрос, в том числе, и в советском Закарпатье. Началась переоценка наиболее трагических моментов истории наших отношений. Тем не менее, новое политическое мышление в межгосударственных отношениях позволило Советскому Союзу пересмотреть отношение к связям с народами соседних стран в сторону облегчения контактов жителей приграничных районов. Были открыты дополнительные пропускные 1 См.: Npzabadsg. 26.09.1989.

2 См.: Magyar Nemzet. 16.01.1990.

3 См.: Magyar Nemzet. 11.01.1990.

36 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… пункты на границе, облегчена процедура оформления поездок.

Предприятия Закарпатской области получили свободу поиска партнеров по экономическому сотрудничеству среди близлежащих стран.

И все же поводы для критики находились хотя бы в сопоставлении уровня жизни в Венгрии и, несомненно, бедных приграничных районах Украины. Это вряд ли могло свидетельствовать о предвзятом отношении властей именно к венгерскому населению, но, тем не менее, в конце 80-х годов стало одой из центральных тем венгерских газет1.

Постепенно этот вопрос был осторожно введен венгерскими политиками и в проблематику обсуждения с советской стороной. Так, в ходе визита в Москву в марте 1989 г. премьер-министр М. Немет отметил, что «внимание Венгрии в большой степени приковано к решению глобальных мировых проблем. Но мы считаем естественным, что каждый народ ищет свое место в новом мире, бережет свои ценности и борется за свое выживание. Позитивные изменения, начавшиеся в положении проживающего в Советском Союзе венгерского нацменьшинства, мы считаем отрадными и с этой точки зрения»2.

В качестве отрадных перемен, венгерский премьер-министр имел в виду, конечно же, саму возможность поездки по Закарпатью в мае 1989 г. венгерского кардинала Ласло Пашкаи, обещавшего оказать помощь венгерским приходам в деле подготовки кадров священнослужителей из числа местных молодых людей. Подъему национального самосознания венгерского меньшинства способствовал и приезд в Берегово на открытие памятника поэту Дюле Иллешу временного президента Венгерской Республики, в то время — председателя Государственного собрания Венгрии — Матяша Сюреша.

Укреплению связей разделенных границей венгров должно было способствовать и соглашение министров культуры и образования двух стран о подготовке в высших учебных заведениях Венгрии преподавателей для школ с венгерским языком обучения и о помощи в деле обучения актеров будущего Венгерского национального театра в Закарпатье, а также целый ряд соглашений о расширении хозяйственно-экономического сотрудничества.

Однако путь полного решения проблемы закарпатских венгров венгерская сторона видела в создании национальной венгерской автоПисалось, в частности, что, наряду с позитивными результатами, приграничные связи принесли и негативные последствия. Так, пограничный город Захонь и близлежащие венгерские населенные пункты стали, вследствие облегченного проникновения в них спекулянтов и других преступных элементов, криминогенной зоной. Об этом, в частности, свидетельствовал взлет преступности, отмеченной в районе (Npzabadsg. 21.10.1989).

2 Правда. 04.03.1989.

номии на территории Украины, непосредственно примыкающей к венгерской границе, где проживает большая часть из 200-тысячного венгерского населения края. О «неспешном и терпеливом» построении венгерской автономии в Советском Союзе говорил в своем выступлении в Берегово, столице закарпатских венгров, и Матяш Сюреш1.

Приверженцы построения венгерской национальной автономии в Закарпатье организовались вокруг Общества культуры закарпатских венгров2. Заместитель главного редактора издающейся в Закарпатье на венгерском языке газеты «Карпати Игаз Со» («Правдивое слово Закарпатья), Бела Сабо в интервью газете «Непсабадшаг»3 сказал, что вопрос о создании 160–170-тысячной автономии действительно стоит в повестке дня. Правда, он еще нуждается в некоторой детализации, в частности, — в учете большого национального смешения в области.

Препятствием является также и отсутствие законодательного механизма образования автономии в Советском Союзе. В частности, не понятно, кто должен решать этот вопрос, верховная власть Украины или Советского Союза.

24 февраля 1990 г. на митинге, организованном на советско-венгерской границе рядом оппозиционных партий Венгрии, совместно с Обществом культуры закарпатских венгров и рядом неформальных украинских организаций, созданных на территории УССР, было принято открытое письмо М. Горбачеву, В. Гавелу, И. Илиеску и М. Сюрешу с призывом объявить Карпаты демилитаризованной зоной.

Однако с распадом СССР проблема закарпатских венгров4 перешла к Украинскому государству и затерялась в общем хаосе политической и экономической неразберихи в этом государстве.

Таким образом, в Венгрии, перемены рубежа 90-х годов, тесно увязывались с возможностью если не пересмотра послевоенных границ, 1 По сути, митинг, собравшийся в честь открытия памятника Шандору Петефи, в присутствии М. Сюреша превратился в митинг за венгерскую автономию. Как сказал на митинге один из руководителей культурного общества закарпатских венгров Золтан Ковач: «Мы стоим перед последним шагом. Важно, что венгерская автономия нашла своих сторонников. По моему мнению, нельзя застопориваться на отдельных вопросах. Пусть будет так, совершенствовать и детализировать проблему можно и после, ведь пока нет еще ни политической, ни экономической практики» (Magyar Hirlap. 25.10.1989).

2 Имелось в виду создание «такой маленькой Венгрии» в Советском Союзе, которая могла бы самостоятельно хозяйствовать, в которой бы свободно воплощались ценности, принесенные из прошлого, в которой бы естественным было венгерское слово...» (Magyar Hirlap.

25.10.1989).

3 См.: Npzabadsg. 28.11.1989.

4 Венгерское меньшинство составляло примерно 13% населения Закарпатской области УССР.

38 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… то хотя бы с надеждами на изменение статуса соотечественников, проживающих в соседних с Венгрией странах. На первом этапе преобладала мысль о создании вокруг Венгрии национальных венгерских автономий, что позволило бы расширить ареал культурного влияния Венгрии. Главным козырем в мобилизации местного населения, безусловно, служил более высокий жизненный уровень в Венгрии, а также бльшие свободы, которыми обладали граждане социалистической Венгрии. Национальная программа просматривалась в высказывании М. Сюреша в изданной им книге «О Венгрии, о внешней политике»1:

«Проживающих на своей родной земле, в своих древних поселениях венгров мы рассматриваем как часть венгерского народа. Не они покинули страну, а границы вычленили их из основной массы нации».

«Вычленение» же это произошло в качестве наказания за стремление Венгрии в годы Второй мировой войны вернуть и удержать принадлежавшие ей до 1920 г. территории — так трактуется в сегодняшней Венгрии участие ее в войне на стороне фашистской Германии и значение для нее тех земель, которых она в конечном итоге лишилась».

Программы решения «венгерского вопроса» имелись у всех шедших на первые свободные парламентские выборы партий. Наибольшее распространение получила идея создания национальных венгерских автономий в соседних странах. Некоторые партии (ВСП, ВСРП) ограничивались требованиями создания культурных автономий, другие — политических и экономических автономий. На фоне таких событий, как объединение немецкой нации и уже наметившиеся дезинтеграционные изменения в Советском Союзе и Югославии, такие надежды имели под собой определенную почву.

Национальная проблема в чехословакии В последней четверти ХХ в. в общественном развитии Чехословакии со всей очевидностью проявились две диаметрально противоположные тенденции: интеграционная и дезинтеграционная. Одновременно с углубляющейся общеевропейской интеграцией на политической карте Европы после падения коммунистических режимов на территории ряда стран стали возникать новые национальные государственные образования. К их числу относится и бывшая Чехословакия, которая в 1992 г. распалась на два независимых государства — Чешскую и Словацкую республики.

Szrs Mtys: Magyarorszgrl-klpolitikrol. Budapest, Kossut Knyvkiad, 1989.

Существовавшая до 1 января 1993 г. Чехословакия представляла собой многонациональное федеративное государство. В ней проживали (по данным на начало 90-х годов) представители следующих национальностей: чехи (54%), словаки (31%), мораване (8,7%), венгры (3,8%), цыгане (0,7%), поляки, немцы, украинцы и др.1 В ее состав входили две республики — Чешская и Словацкая.

С распадом Чехословакии в 1992 г. разрешились проблемы, сопровождавшие существование чехов и словаков на протяжении длительной истории взаимопритяжения и взаимоотталкивания двух народов в многонациональной Австро-Венгерской монархии, в независимой унитарной Чехословакии, в федеративной ЧСФР.

Частную проблему единства Чехословакии следует рассматривать в контексте общей дискуссии о путях европейской интеграции. Как считает известный чешский исследователь Иржи Мусил, Чехословакия распалась в тот момент своего развития, когда Чехия и Словакия, как никогда прежде, с момента образования общего государства, были близки друг другу по своим социальным, экономическим и демографическим параметрам. К началу 90-х годов ХХ в. уровень урбанизации Словакии практически сравнялся с чешским, высокой степени достигла экономическая взаимозависимость между Чехией и Словакией.

И тем не менее государство распалось: «Растущая структурная гомогенность не стала базой для продолжительного и прочного единства, а «чехословацкое общество» за семьдесят лет существования Чехословакии, так и не сформировалось, несмотря на все усилия чехов и словаков»2.

Образование двух новых государств интерпретируется отдельными авторами как кульминация процесса дезинтеграции Австро-Венгрии и образования национальных государств, который смог завершиться только с падением биполярного мира. «Национальные государства и только они могут стать частью объединяющейся Европы»3.

В ХХI в., когда Чехия и Словакия стали частью объединенной Европы, вступив в мае 2004 г. в ЕС, история общего государства чехов и словаков — Чехословакии приобрела новое звучание и привлекает внимание исследователей в контексте концепции европейской интеграции, базирующейся на экономической взаимозависимости и социальной гомогенности отдельных европейских государств.

Надежды на образование независимого государства, на освобождение от австрийской и венгерской зависимости чехи и словаки связыStatisticka rocenka CSFR. 1999. Pr., 1992. S. 167.

Musil J. Jntroduction // The end of Czechoslovakia. Budapest, 1997. P. 11.

3 Butora M., Butorova Z. Slovakia: The identity challenges of the newly born states // Ibid. Р. 711.

40 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… вали с победой государств Антанты в Первой мировой войне. В то время весьма популярной у политиков была программа создания в центральной Европе национальных государств. Этнический принцип как выражение естественного права народов на самоопределение сменил принцип объединения различных народов под господством «старых» европейских династий. Государства Антанты в 1918 г. пришли к выводу о невозможности сохранения Австро-Венгрии.

Стремление объединить представителей одного народа в национальном государстве нарушало прежние границы и создавало многочисленные национальные меньшинства. Одним из таких государств стала Чехословакия.

В основе возникшего в 1918 г. чехословацкого государства лежала идея чехословакизма. Согласно этой концепции возникновение независимого чехословацкого государства представляло собой результат тысячелетнего естественного стремления чехов и словаков к единству в рамках общего государственного образования. Отцом чехословакизма был первый чехословацкий президент Т.Г. Масарик. Идея чехословакизма была сформулирована им не без влияния западноевропейской модели национального государства, а также достижений современной ему политической мысли, утверждавшей, что на международной арене в ХХ в. действуют в основном государства-нации или государства, которые скоро таковыми станут. С точки зрения «эффективности»

и «жизнеспособности» для Т.Г. Масарика представлялось аксиомой то, что большое территориальное объединение с богатыми и разнообразными ресурсами окажется более подходящим членом мирового сообщества, а этнические группы, существующие в его границах, трансформируются в так называемый политический народ. Концепция чехословакизма была сформулирована таким образом, что допускала различные интерпретации понятия «чехословацкий народ»: с одной стороны как выражение политического единства, с другой — как национально-языкового.

Возникновение в 1918 г. независимого чехословацкого государства имело для чешского и словацкого народов эпохальное значение.

Однако и чехи, и словаки, соединяясь в общем государстве, имели различные представления о способах его организации и формах государственного устройства. С чешской точки зрения государство возрождалось в традициях исторического чешского государства, но в «улучшенном варианте», т.е. с присоединением к нему ряда территорий на востоке — Словакии и Подкарпатской Руси. Часть словацких политических сил, представленных в основном многочисленной словацкой эмиграцией в США, рассчитывали заключить с чехами свободный союз, в их замыслы входило образование двух государств с ограниченным суверенитетом. Другие словацкие политики (социал-демократы, народные социалисты и др.), объединившиеся в политические партии внутри страны, вначале отрицательно восприняв эту концепцию, с течением времени стали находить в ней привлекательные стороны.

По Конституции 1920 г. первая Чехословацкая республика (1918– 1938) являлась унитарным государством. Она провозглашала Чехословакию национальным государством чехословацкого народа. При этом представителям всех населявших ее этнических меньшинств были предоставлены широкие национальные права, которые соблюдались и на практике. В Конституции наряду с понятием «чехословацкий народ» содержалось понятие «чехословацкий язык», которого не существовало в действительности, и который рассматривался лишь как символ государственности. На деле существовало два литературных языка чешский и словацкий, что не могло не противоречить концепции единого чехословацкого политического народа и, возможно, давало ответ на вопрос о том, почему же за 20-летний период совместной чехословацкой государственности так и не был начат процесс его формирования.

Анализ развития чехословацкой государственности в 30-е и 90-е годы ХХ в. выявляет много сходных моментов. Словацкая народная партия (СНП) в начале 30-х годов, требуя автономии для Словакии, выступала, по сути, за предоставление Словакии суверенитета, но без выхода из общего государства, поскольку не видела в этом никаких преимуществ. Несколько позднее представители СНП из поколения новой словацкой интеллигенции выдвинули более радикальные требования. Но и они не могли открыто выступать с программой отделения Словакии, поскольку в ЧСР действовал закон № 50/1923 об охране республики, в соответствии с которым любые выступления, направленные против целостности государства и его республиканскодемократической формы, подвергались уголовному преследованию.

Проекты государственного устройства, в которых содержалось предложение о предоставлении двум государствам — чешскому и словацкому — прав самостоятельных международно-правовых субъектов, включая раздельное членство в Лиге наций, во многом, вплоть до отдельных формулировок, сходны с программой ДЗДС В. Мечиара, выдвигавшейся им в 1992 г.

Сторонники словацкой автономии утверждали, что все негативные явления в словацком обществе (в экономике, в области использования словацкого языка) вызваны прочешской политикой чехословацкого правительства. Внешнеполитическая ситуация второй половины 42 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… 30-х годов ХХ в. также складывалась не в пользу сохранения единой Чехословакии. Отторжение от Чехословакии в пользу фашистской Германии части ее территории, в результате Мюнхенского сговора, имело серьезные последствия для внутриполитического развития страны. Под нажимом внешних и внутриполитических обстоятельств парламент Чехословакии был вынужден 18 ноября 1938 г. принять Конституционный закон № 299/1938 об автономии Словакии. В тексте закона Словакия определялась как «автономная часть ЧехоСловацкой республики»1. Однако, по сути, речь шла о довольно свободной федерации с сильными элементами конфедерации.

Эскалация требований словацкой стороны, ослабляющих и подрывающих основы совместного государства, таких как требование создания словацких вооруженных образований, вынудили пражский центр перейти к силовым мерам: сместить словацкое правительство, объявить в Словакии чрезвычайное положение. Была арестована часть видных представителей партии Глинки, многие вынуждены были эмигрировать. Однако под нажимом Германии 14 марта 1938 г. словацкий парламент провозгласил независимость Словакии, а 15 марта немецкие войска оккупировали Чехию и Моравию, которые были присоединены в качестве протектората непосредственно к Третьему рейху.

Чехословакия перестала существовать.

В конце Второй мировой войны на повестку дня встал вопрос о послевоенном устройстве Европы и в том числе о возрождении чехословацкого государства. Было очевидно, что чехословакизм как государственная концепция себя не оправдал. В записке К. Готвальда (главы Загранбюро КПЧ в Москве) от 2 сентября 1944 г., направленной заместителю наркома иностранных дел С.А. Лозовскому, была выдвинута идея федеративного устройства Чехословакии. Он писал: «Политическая платформа Словацкого национального совета: демократическая Чехословацкая республика на основе равноправия словацкого и чешского народов (возможно на основе федеративных отношений)...»2.

Э. Бенеш выступал как сторонник децентрализации восстановленной ЧСР по территориальному, а не национальному, признаку в составе четырех земель: Чехия, Моравия и Силезия, Словакия, Подкарпатская Русь. центральная власть должна была делегировать часть своих полномочий законодательной и исполнительной власти этих земель.

Словацкие коммунисты также выступали за федеративное решение 1 Rychlik J. esko-slovensk vztahy a rozpad eskoslovenska // Slovansk historick studie XIX.

Pr., 1993. S. 84.

1 Марьина В.В. Чехословакия от многонационального к двунациональному государству.

1944–1948 гг. // Славяноведение. М., 2001. № 5. С. 44.

вопроса о государственно-правовом устройстве Чехословацкой республики по примеру СССР и Югославии.

В программе первого правительства Национального фронта чехов и словаков, получившей название Кошицкой правительственной программы, было записано: «Новое правительство ЧСР приложит усилия к тому, чтобы при конституционном оформлении отношений между словацким и чешским народами были учреждены словацкие органы власти (законодательной и исполнительной). Распределение компетенций между центральными и словацкими органами власти будут установлены законно избранными представителями словацкого и чешского народов». Однако ни в одном документе, посвященном государственному строительству, нельзя найти даже упоминания о чешских органах власти. Именно в этот период и закладывались основы асимметричной модели государственного устройства. Декларируемый Кошицкой программой принцип «равный с равным» не получил необходимого обоснования: в документе были обозначены институты разного уровня — чехословацкие (федеральные) и словацкие (республиканские). Ни единым словом не упоминались чешские республиканские органы власти. Это противоречие стало основой для будущих политических споров и столкновений.

Еще в 1946 г., когда в результате парламентских выборов большинство в Словакии получила буржуазная Демократическая партия (ДП) (62%), а в Чехии 40,2% — Коммунистическая партия Чехословакии (КПЧ), Чехословакия гипотетически могла бы распасться на две страны. И только внешние силы в лице СССР и классовый подход, лежавший в основе политики левых сил, способствовали ее сохранению.

Федеративная государственная идея в Чехословакии к 1948 г. была предана забвению, а в чехословацкой государственно-правовой структуре прочно закрепились элементы асимметричного конституционного устройства, выражавшиеся в том, что чехословацкие органы наряду с общегосударственными выполняли функции управления Чешской Республикой. Принятая в 1960 г. Конституция Чехословакии значительно ограничила роль и компетенции словацких органов власти.

В основе национальной политики, проводимой в социалистической Чехословакии, лежало убеждение в автоматическом влиянии общественных процессов на позитивное развитие отношений между чехами и словаками. Игнорируя значение политико-институционального фактора, руководящая политическая сила общества — Коммунистическая партия Чехословакии — в качестве первостепенной задачи развития межнациональных отношений ставила социально-экономические вопросы выравнивания экономической ситуации в Чехии и Словакии.

44 Раздел I. Страны Вишеградской Европы в начале преобразований… Промышленный подъем, достигнутый Словакией на основе проводившейся социалистической индустриализации, позволил ей увеличить свою долю в общегосударственном промышленном производстве с 14% в 1948 г. до 24% в 1970-м. Значительные изменения произошли в социальной структуре словацкого народа и всего населения Словакии, улучшилось качество жизни, стал выше культурный уровень.

Очередной виток в развитии чешско-словацких отношений пришелся на конец 60-х годов XX в. и был тесно увязан с процессом реформирования социализма в стране, получившим название Пражская весна. Преобразование чехословацкого государства в федеративное началось весной 1968 г. и было инициировано словацкой стороной. В мае 1968 г. Словацкий национальный совет образовал правительственную комиссию по подготовке проекта закона о чехословацкой федерации.

На основе конституционного закона № 77/1968 Национальное собрание избрало Чешский национальный совет в качестве временного органа, состоявшего из 150 членов, задачей которого была разработка проектов федеративного устройства с точки зрения чешской стороны.