«Избирательный процесс в условиях глобализации Грозный – 2012 2 УДК 327 Рекомендовано к изданию кафедрой истории, геополитики и политологии Чеченского государственного университета Рецензенты: Арсалиев Шавади ...»
-- [ Страница 5 ] --
Не имея реальных возможностей существенно повлиять на Совет Безопасности, развивающиеся страны делают ставку на ограничение права вето постоянных членов Совета Безопасности (до решений по Главе VII Устава или считая вето только голосованием «против» двух или более постоянных членов) и перераспределение части его полномочий в пользу Генассамблеи. Так называемая fallback position Движения неприсоединения состоит в том, что состав Совета целесообразно увеличить, по крайней мере, на 11 непостоянных членов представительства, если не будет достигнуто согласия «по другим категориям членства».
В то же время средние страны регионального значения такие, как Италия, Испания, Турция, Малайзия и некоторые скандинавские и латиноамериканские, объединенные в так называемый «кофейный клуб», хотят формализовать свой статус, упрочив свое положение в СБ путем отмены запрета на переизбрание или добившись «полупостоянного»
членства в нем. У них нет заинтересованности в появлении новых постоянных членов в Совете Безопасности, особенно, если они будут представлять их же собственные регионы.
В первую очередь это касается Европейского союза, два члена которого (Великобритания и Франция) являются постоянными членами Совета Безопасности. На этот статус претендует Германия. А Испания и Италия стремятся к введению категории «полупостоянных» членов, регулярно (согласно итальянскому проекту, раз в 6 лет) подлежащих избиранию в Совет Безопасности. В условиях такой жесткой конкуренции кажется абсолютно неосуществимой предложенная в 1998 г.
идея «европейского» места в Совете Безопасности ООН.
Практически все эти страны индустриально развиты и способны внести весомый вклад в деятельность по поддержанию мира и бюджетные фонды Организации, что составляет одно из условий для участия в Совете Безопасности. Такие государства, как Германия Япония, а также представители всех трех региональных групп развивающегося мира (Индия, Пакистан и Индонезия в Азии, ЮАР, Египет и Нигерия в Африке, и Бразилия, Аргентина и Мексика в Латинской Америке), претендуют на звание постоянных членов Совета Безопасности. Хотя в своих официальных заявлениях они делают поправку на мнение большинства участников Генеральной Ассамблеи, обещая «лишь номинально» иметь право вето. В реальности, конечно же, эти страны стремятся к приобретению равного статуса с действующей «пятеркой», а в будущем, не исключено, даже к изменению состава СБ в свою пользу (ФРГ и Бразилия выступают за периодический пересмотр состава Совета).
Пять действующих постоянных членов Совета едины в стремлении сохранить нынешний статус, включая право вето (об этом 23 сентября 1999 г. ими было сделано совместное заявление). По остальным вопросам наблюдается тенденция к их диалогу с большинством Генассамблеи, так как и каждый из постоянных членов и большинство Генеральной Ассамблеи могут заблокировать любые возможные поправки к Уставу ООН. Так, например, могло случиться и в 1963 г., когда СССР и Франция проголосовали против расширения, а США и Великобритания воздержались и лишь впоследствии ратифицировали поправки.
Несомненно, особое внимание следует уделить позиции США, всегда активно выступавших за реформу ООН, разумеется, в свою пользу. Вашингтон еще в 1970-е гг. выдвинул идею включения в Совета Безопасности Германии и Японии на правах постоянных членов. Это увеличило бы количество союзников американцев в Совбезе и одновременно снизило бы размер взносов США в бюджет ООН, невыплата которых стала главной финансовой проблемой Организации.
В 1990-е гг. под давлением развивающихся государств Вашингтон меняет эту идею на формулу «2+3», то есть принятие в состав Совета Безопасности (кроме Японии и Германии) по одной стране от каждого региона развивающегося мира.
Еще в апреле 2000 г. администрация Клинтона заявила о согласии на то, чтобы в обновленный Совет Безопасности входило «несколько более 23 членов», что означает также и расширение в категории непостоянных членов. Условно такой вариант решения можно назвать формулой «2+3+». На случай же непринятия этого предложения у США есть «заменой вариант» в виде «теории гуманитарной интервенции». Эта теория, пока не всплывающая на уровне официальных документов ввиду явного несоответствия международному праву, но активно внедряемая в общественное сознание стран Запада на полуофициальном уровне, провозглашает возможность военного вмешательства в дела суверенных стран без санкции Совета Безопасности, если Совет заблокировал вето одного из постоянных членов. Иначе говоря, Вашингтон, опираясь на свою военную силу, пытается свести на нет право вето других постоянных членов, не отказываясь от своего выбора.
Российская Федерация, которая заняла в Совете Безопасности ООН место бывшего Советского Союза, сохраняя с 1993 г. в общем неизменной свою принципиальную позицию, тем не менее, подвергала коррекции свои предложения по конкретному составу расширенного Совета Безопасности. Первоначально, исходя из обязательств, данных Японии и Германии президентом Б.Н. Ельциным, поддерживались только эти две кандидатуры. Впоследствии, в рамках общей корректировки внешнеполитического курса страны, было принято положение о том, что увеличение в любой категории должно одновременно охватывать как промышленно развитые, так и развивающиеся государства, при обеспечении их равного статуса. В этом контексте Россия считает, например, Индию сильным и достойным кандидатом на место постоянного члена Совета Безопасности в случае принятия решения о расширении Совета в обеих категориях. Есть сильные кандидаты также в Латинской Америке и Африке.
Россия в принципе не возражает против идеи ротации государств на новых постоянных местах (предложение африканской группы).
Конкретные аспекты применения этой формулы, если она получит необходимую поддержку, должны быть проработаны соответствующими региональными группами. Что касается предоставления права вето возможным новым постоянным членам, то решение на этот счет должно приниматься только после того, как будет достигнуто согласие о конкретном составе расширенного Совета Безопасности.
Число членов расширенного Совета Безопасности, по мнению России, не должно превышать 20–21 (напомним, развивающиеся страны требуют расширения до 26 или более членов, США – до 23 – 24). Выход за эти количественные параметры негативно скажется на эффективности деятельности Совета. Недопустимо и навязывание процессу реформы OOH искусственных временных пределов.
Непреложным условием является сохранение в полном объеме статуса нынешних постоянных членов Совета Безопасности ООН.
Институт вето доказал свою незаменимость в качестве инструмента обеспечения слаженной работы Совета Безопасности и выхода в его рамках на сбалансированные решения.
Укрепленный и пользующийся широкой поддержкой государствчленов Совет Безопасности – это надежная гарантия от силового произвола в мировых делах. Приоритетным для России направлением остается дальнейшее повышение эффективности Совета Безопасности ООН, несущего главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности, придание этому органу большей представительности за счет включения в его состав новых постоянных членов, в первую очередь авторитетных развивающихся государств.
Именно необходимость сохранения и укрепления роли Совета Безопасности в мире при сохранении в нем существующего статуса России и есть фактор, определяющий реальную заинтересованность нашей страны в реформе Совета Безопасности в обстановке попыток маргинализировать этот орган. Поэтому совершенно беспочвенны обвинения, в том числе со стороны бывшего Генерального секретаря ООН Кофи Аннана, в том, что Россия тормозит процесс реформы.
Позиция нашей страны приемлема для подавляющего большинства членов ООН. Более того, Российская Федерация держится в русле позиции других постоянных членов Совета Безопасности, и, например, подвижки в американском подходе могут оказать свое влияние.
По вопросу о реформе Совета Безопасности все государства можно разделить на четыре группы – развивающиеся, средние, кандидаты в постоянные члены Совета Безопасности и сами постоянные члены, между которыми (а иногда внутри которых) существуют определенные разногласия. Еще более осложняет ситуацию соперничество между кандидатами на постоянные места. Речь идет о конфликте в южноазиатском регионе между Индией и Пакистаном с учетом фактора Китая.
Несомненно, Индия и Пакистан, как фактически ядерные державы, будут требовать для себя равного статуса в рамках ООН, то есть полноправных постоянных членов (Индия уже заявила об этом, явно пытаясь достичь равного статуса с Китаем, Пакистан пока ограничивается резкой критикой амбиций Индии).
С другой стороны, в Африке существует принципиальное согласие претендентов на ротацию на предполагаемом вновь создаваемом постоянном месте. Это связано с тем, что ни Нигерия, ни Египет не имеют достаточного для статуса «великой державы» экономического потенциала, а ЮАР совсем недавно вышла из международной изоляции, не имеет достаточного опыта работы в ООН. Также представляются в целом разрешимыми и противоречия между латиноамериканскими претендентами, в первую очередь Бразилией и Аргентиной, перешедшими с созданием МЕРКОСУР к тесному экономическому партнерству.
Если один узел противоречий – объем прав, которые будут предоставлены новым постоянным членам Совета. Необходимо, чтобы никто из постоянных членов не подвергался дискриминации, а условием этого служит существование принципа единогласия великих держав. В последнее десятилетие применение права вето было весьма ограниченным. И это право не может считаться препятствием в работе СБ. Кроме того, в случае создания постоянных ротирующихся мест их обладатели должны быть наделены правом вето, так как в противном случае они становится «полупостоянными» членами именно в том виде, как это предлагают участники «кофейного клуба». С другой стороны, большинство участников процесса реформы настаивают на необходимости ограничения права вето и нераспространения его на новых постоянных членов. Опасность, по их мнению, заключается в возможности нового витка региональных конфликтов, например, индопакистанского конфликта.
В заявлениях многих правительств отмечается недопустимость навязывания искусственных временных пределов. Именно поэтому было отвергнуто выдвинутое в 1997 г. предложение председателя Рабочей группы Р. Исмаила, предусматривавшее создание пяти (2+3) постоянных мест и еще 4 непостоянных, причем для выборов 3 постоянных и непостоянных членов давался очень ограниченный промежуток времени.
Не удалось использовать для проталкивания форсированного расширения Совета Безопасности и прошедший в сентябре 2000 г. Саммит тысячелетия. Нельзя спорить с тем, что решение по такому важному вопросу должно быть тщательно продуманным и согласованным. Но в то же время вполне реальна и опасность маргинализации самого Совета Безопасности в случае отсутствия своевременного разрешения проблемы.
Если мировое сообщество не найдет в себе сил вовремя оказать противодействие попыткам принизить роль ООН и Совета Безопасности в мировых делах, то на первый план могут выйти организации, не предназначенные для поддержания справедливого мирового порядка или неспособные к этому. Представляется, что до конца не снята и угроза формирования однополюсного миропорядка. Сама такая идея относится к моделям неоимперского типа, основанным на доминировании сильнейшего мирового игрока и подавлении (в любой форме – военной, финансовой, идеологической и др.) всех его конкурентов1.
Понятно, что чреватая конфронтацией модель неприемлема в современном мире, насыщенном запасами ядерного оружия, но находит своих защитников даже в самой Организации Объединенных Наций.
Печальный пример – выступление Кофи Аннана перед Генеральной Ассамблеей 20 сентября 1999 г., в котором оправдывалась теория и практика «гуманитарной интервенции». Главная гарантия недопущения деформации мирового порядка – усиление консолидирующей роли ООН реформировании Совета Безопасности ООН должна выйти на новый уровень для окончательного разрешения проблемы.
В политике ООН многое зависит о фигуры, которая возглавляет Организацию. Заметим, что состоявшаяся в период с 25 апреля по председательством Элджера Хисса, которому впоследствии было инкриминировано обвинение в шпионаже в пользу СССР2. На посту генерального секретаря ООН сменяли друг друга Глэдвин Джебб, Трюгве Хальвдан Ли, Даг Хаммаршльд, У Тан, Курт Вальдхайм, Хавьер Перес де Куэльяр, Бутрос Бутрос-Гали, Кофи Аннан.
В первой декаде октября 2006 г. в Совете Безопасности ООН прошло голосование по кандидатуре очередного Генсека ООН. Впрочем, к тому времени уже никто не сомневался, что универсальную международную организацию в мире возглавит министр иностранных дел Южной Кореи Пан Ги Мун. Поначалу 62-летний дипломат из Южной Кореи не входил в число фаворитов, хотя и подходил для этой должности по всем признакам: представляет азиатскую страну (по принципу ротации континентов именно представитель Азии должен был встать у См.: Хардт М., Негри А. Империя. М., 2004.
руля ООН), в совершенстве владеет английским и французским языками, имеет 40-летний опыт дипломатической службы, как в национальных, так и в международных структурах.
Когда Пан Ги Муну было 18 лет, он выиграл в школьном конкурсе поездку в США, где познакомился с президентом Джоном Кеннеди.
Когда он вернулся на родину, его встречали как героя. Однокурсники гордились его успехами. Поездка в Штаты произвела неизгладимое впечатление на Пан Ги Муна. Именно тогда он решил стать дипломатом1.
Материальные возможности для получения престижного образования у Пан Ги Муна, по всей видимости, были. Будущий дипломат родился в известной и состоятельной семье. Окончил Сеульский университет, получив степень бакалавра в области международных отношений. Затем, как это было принято у южнокорейской золотой молодежи, он продолжил образование за рубежом, поступив в школу госуправления имени Джона Кеннеди при Гарвардском университете. По возвращению домой Пан пошел работать в МИД. Молодого дипломата направили на службу в Индию. С этого момента его путь карьерного дипломата складывался весьма успешно.
В 1995 г. он был уже заместителем министра. В 1996 г. – советником президента по национальной безопасности. Правда, в 1998 г.
его понизили до уровня посла Южной Кореи в Австрии. Возможно, нужно было укрепить европейское направление проверенными кадрами.
Так или иначе, но через три года Пан Ги Муну поручили весьма ответственное дело – возглавить пост главы канцелярии председателя ГА ООН во время председательства Южной Кореи на 56-й сессии Генассамблеи. Наконец, самый высокий пост в своей карьере Пан получил в январе 2004 г., став министром иностранных дел. Успешное продвижение по службе коллеги Пана объясняют его способностью сглаживать утлы.
См.: Эхо планеты. 2006. № 42. 13–19 октября.
Однако конкурентами Пан Ги Муна были гораздо более яркие политики. Один из них – заместитель Кофи Аннана, дипломат из Индии Шаши Тарур. Его в кулуарах называли фаворитом – во-первых, из-за большого опыта работы в ООН, а во-вторых, потому, что он известен как решительный сторонник реформ этой организации. Но Шаши Тарур выбыл из борьбы: против его кандидатуры выступил постоянный член Совбеза - Китай, опасающийся усиления Индии в регионе1.
На исход выбора в немалой степени повлияла позиция Пан Ги Мун по важнейшим проблемам. О ней можно судить по его высказываниям:
об ООН - «Я смотрю в будущее с оптимизмом. Я убежден, что лучшие дни нашей всемирной организации еще впереди. Уверенность перед лицом лишений присуща всем корейцам. Наша страна была буквально воссоздана из пепла войны, и это было достигнуто благодаря упорному труду, целеустремленности и помощи наших друзей в ООН.
Теперь пришло время возвращать долги. Мы готовы стать одними из самых ярых апологетов ценностей ООН, будь то мир, развитие или права человека». О предшественнике и своих задачах: «Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан, к сожалению, за последние десять лет так и не сумел решить вопрос с Северной Кореей. Поскольку мой опыт и понимание проблематики межкорейских отношений, включая проблему КНДР, гораздо шире, мне кажется, я сумел бы более эффективно решить этот вопрос, будучи на посту генерального секретаря»;
о России - «Россия играет конструктивную роль не только в решении северокорейской ядерной проблемы, но и в стабилизации ситуации в Северо-Восточной Азии»2.
Другим серьезным конкурентом корейца был вице-премьер Таиланда Суракиарт Сатиратай, которому пришлось снять свою Асадова Н. Авторитеты. Пан Ги Мун // Коммерсантъ-Власть. 2006. № 41. окт. С. 42.
кандидатуру, поскольку во время выборов произошел военный переворот на его родине. В итоге Пан Ги Мун остался единственным кандидатом на проголосовали 14 из 15 непостоянных членов Совбеза ООН.
В ходе предвыборной кампании в западных СМИ появилось несколько скандальных публикаций о том, что помимо дара убеждения Пан Ги Мун использовал экономические возможности своей страны, агитируя членов Совета Безопасности проголосовать за него. После того как Пан Ги Мун выдвинул свою кандидатуру на пост генсека в феврале 2006 г., он стал активно посещать те страны, от голосования которых зависела его будущая судьба. С европейцами он подписывал выгодные торговые договоры, а развивающимся странам обещал щедрую экономическую помощь. В мае, например, он побывал в Танзании, одном из нынешних членов Совбеза, и посулил танзанийцам 18 млн. долл. на образовательную программу. Он предложил сделать 2007 год Годом Африки в Южной Корее, а к 2008 г. утроить объем средств, выделяемых южнокорейским правительством на помощь бедным африканским странам, доведя эту сумму до 100 млн. долл. Важно и то, что южнокорейского дипломата поддержали все пять постоянных членов Совбеза. И здесь самым важным стало одобрение его кандидатуры в США. Поддержка США – решающий фактор для любого генсека ООН. Предшественник Кофи Аннана египтянин Бутрос БутросГали был вынужден уйти с должности именно из-за конфликта с США. А сам Кофи Аннан был ставленником Великобритании и США с самого начала. Пан Ги Мун исходно был «ничьим» кандидатом, следовательно, должен был завоевать расположение всех.
Для Вашингтона было важно найти такого кандидата, который будет проводить реформу ООН так, как ее представляют себе американцы. Бывший американский посол Джон Болтон обозначил поле для реформ предельно ясно: «В здании секретариата ООН в Нью-Йорке 38 этажей. Если убрать 10 из них, большой разницы вы не заметите».
Сокращение штата ООН – значительная проблема для США, особенно если вспомнить о том, что Америка оплачивает 25% всех счетов этой международной организации. «Если меня изберут генсеком, я постараюсь прозрачной. Я думаю, надо провести сокращение аппарата»,– заявил Пан Немаловажным фактом для американцев стало и то, что выдвиженец Южной Кореи дважды возглавлял посольство своей страны в США, а в 1990–1992 гг. – отдел корейского МИДа по американским делам.
И до избрания на пост генсека ООН Пан Ги Мун был известной фигурой в мировой дипломатии, об этом можно судить по тому, что о нем говорили:
бывший заместитель министра обороны США Эштон Картер - «Он генерального секретаря ООН – это такая должность, на которой, чтобы быть эффективным, надо хорошо организовывать совместную работу. И он как раз такой человек. Он находится на нужной дистанции от США, чтобы быть эффективным в ООН»;
бывший представитель США в ООН Джон Болтон - «Мы уважаем министра иностранных дел Пан Ги Муна. Мы хорошо его знаем по его работе в Вашингтоне и Нью-Йорке и высоко ценим его как профессионала и личность»;
бывший советник президента США Билла Клинтона по КНДР Уэнди Шерман - «Он может добавить авторитета КНДР, нанеся визит в эту страну в качестве генерального секретаря ООН. Также он может быть противовесом, который США могут ценить»1.
Пан Ги Муна часто упрекали в недостатке харизмы, необходимой публичному политику, и в излишней мягкости. «Со стороны я могу выглядеть мягким, но я обладаю внутренней твердостью, когда это необходимо. Я всегда был очень решительным»,– отвечает на такие упреки глава корейского МИДа2.
Важность международной политической роли Пан Ги Муна определяется тем, что он стал генсеком ООН в очень непростой для мира период. В день его избрания Северная Корея провела испытание ядерного устройства. Многие считают, что Пхеньян не случайно выбрал именно этот день3. Впрочем, будущий генеральный секретарь не спасовал перед вызовом северных братьев, заявив, что непременно посетит Пхеньян, как только вступит в должность. Пан Ги Муну уже приходилось заниматься северокорейской проблемой. В 1992 г. он был заместителем председателя совместной комиссии Северной и Южной Кореи по ядерному контролю.
Результатом работы этой комиссии стала совместная декларация по превращению Корейского полуострова в безъядерную зону. В 2005 г. в Пекине глава МИД Южной Кореи также сыграл ключевую роль в ходе четвертого раунда шестисторонних переговоров по северокорейской проблеме. Ооновские дипломаты отмечают, что, хотя проект безъядерной зоны так и не реализовался, Южная Корея сделала все что могла.
Став Генсеком ООН, Пан Ги Мун столкнулся с массой проблем:
признание независимости Косово; гуманитарная катастрофа в Судане, завершившаяся признанием независимости Южного Судана; иранская и северокорейская ядерные проблемы; события «арабской весны», Цит. по: Асадова Н. Указ. соч. С. 26.
Коммерсантъ. 2006. 16 октября.
приведшие к принятию резолюции 1973 по Ливии; появление новых угроз, например, пиратства. На повестке дня остается и реформа ООН.
О страновых приоритетах избранного Генерального секретаря можно было судить уже по его первому маршруту: Вашингтон – Пекин – Москва. Именно в такой очередности новоизбранный Генеральный секретарь ООН, министр иностранных дел Республики Корея Пан Ги Мун совершил свои дебютные визиты. 1 ноября 2006 г. на встрече с В.В.
«