Ершова О. П. Старообрядчество и власть. М.: Уникум-Центр, 1999.

Н. С. Гурьяновой посвящено анализу эсхатологических воззрений староверов, а исследование О. П. Ершовой – вопросам взаимоотношений государственной власти и старообрядчества, в первом случае, основное внимание уделено внутренней историографии старообрядчества, а во втором – светской историографии. Синодальная историография охарактеризована Н. С. Гурьяновой как предполагающая изучение церковного раскола исключительно как религиозного явления, без учета его социальных аспектов.

Исследуя историю взаимоотношений старообрядчества и государственной власти, О. П. Ершова подробно освещает историографию проблемы. Ей же принадлежит наблюдение о спорности церковной историографии, поскольку концепция последней, по мнению автора, основана преимущественно на догматике и характеризуется негативным отношением к старообрядчеству, стремлением доказать ложность его учения и антигосударственный характер.

Начиная с 1991 г., изучение старообрядчества в российской исторической науке вышло на новый уровень, в первую очередь, за счет накопления в 1990-е гг. значительного объема материала по истории старообрядческого движения, что вызвало потребность осмыслить основные этапы его изучения.

Новой вехой в изучении историографии старообрядчества стало исследование академика Н. Н. Покровского «Пути изучения истории старообрядчества российскими исследователями»32. Автор отмечает многообразие исторических исследований, определяет проблемы, стоявшие перед историками, занимавшимися изучением раскола. Светская историография, подчеркивающая социальные и политические аспекты истории старообрядчества, и церковная историография, сосредоточенная на религиозной ее стороне, должны, по мнению исследователя, дополнять и обогащать друг друга. При этом вопросы государственной и церковной политики в отношении старообрядчества остаются в центре внимания и современных исследователей.

Для 90-х годов XX в. характерен всплеск интереса к истории и современным проблемам старообрядчества среди ученых и широкой общественности, а также самих староверов. Следствием этого стала организация научных конференций, позволивших определить направленность современных исследований («Живая традиция». Москва, 1995; «Старообрядчество: история, культура, современность». Москва, 1996–1998 и др.) где обсуждались методы и источники исследования истории Покровский Н. Н. Пути изучения истории старообрядчества российскими исследователями // Археографический ежегодник. М., 1998. С. 3–20.

старообрядчества; язык и литература русского старообрядчества; история и культура старообрядческих общин Москвы, Сибири, Дальнего Востока, других регионов России и зарубежья.

Из научных монографий и диссертаций последнего времени, посвященных исследованию старообрядчества и иных религиозных групп в России предреволюционной эпохи, можно отметить труды Н. Н. Агафоновой33, Н. В. Асиповой34, А. Ю. Бендина35, Е. А. Вишленковой36, О. Н. Савицкой и др. В данных работах рассматриваются проблемы взаимосвязи политических преобразований и общественных настроений в стране в исследуемый период, большое внимание уделяется влиянию государственной политики на старообрядческие религиозные общности.

Представляют интерес работы А. Н. Боханова «Александр III»38 и Е. П. Толмачева «Миротворец Александр III и его время»39, посвященные всестороннему анализу жизни и деятельности самого императора и разным аспектам жизни страны в период его правления, в частности, формирования новой российской идеологии на основе изоляционизма и ужесточения внутренней государственной политики.

С точки зрения социологического анализа исторических процессов интересна работа Б. Н. Миронова40, представляющая собой комплексное междисциплинарное исследование, в частности, посвященное обобщению характеристик фундаментального противоречия российской государственной политики, существовавшего между тотальным закрепощением всех слоев Агафонова Н. Н. Некоторые аспекты традиционно-бытовой культуры Пермского старообрядчества // Труды КАЭЭ ПГПУ / Под ред. А. М. Белавина. Пермь: Издательство ПГПУ, 2001.

Асипова Н. В. Церковный раскол в общественном мнении России (конец 1850-х–1860-е гг.).

Автореферат канд. дисс. М.: Издательство РАГС при Президенте Российской Федерации, 2009.

Бендин А. Ю. Веротерпимость и проблемы национальной политики Российской империи (вторая половина XIX–начало XX вв.) // Официальный портал Белорусской православной церкви [Электронный ресурс] URL: http://www.church.by/resource/Dir0176/Dir0692/ (дата обращения: 20.06.2011).

Вишленкова Е. А. Религиозная политика в России (первая четверть XIX в.). Автореферат канд. дисс. Казань: Изд-во КГУ, 1996.

Савицкая О. Н. История старообрядческого религиозного движения в Южном Зауралье в середине XVII–начале XX вв. Автореферат канд. дисс. Курган: Изд-во Курганского гос. университета, 2000.

Боханов А. Н. Александр III. М.: Вече, 2007.

Толмачев Е. П. Миротворец Александр III и его время. М.: Воениздат, 2008.

Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII–начало XX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. СПб.: Издво Дмитрий Буланин, 1999.

общества и идеологией исторического оптимизма. Выводы Б. Н. Миронова о понятии раскола и его роли в социальной истории имперской России способствуют формированию системного подхода к анализу исторических процессов, в частности, исследуемого периода.

Особое значение для настоящего исследования имеет ряд работ А. Ю. Полунова, посвященных основной личности, определявшей религиозную политику в России на протяжении значительного времени – обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву41. В них автор раскрывает различные стороны деятельности К. П. Победоносцева на материале официальных правительственных документов и личной переписки.

Так, автором собраны многочисленные свидетельства неоднозначного отношения К. П. Победоносцева к общему ходу контрреформ и религиозноконфессиональной политике в стране, при том что К. П. Победоносцев в исследуемый период занимал руководящее положение в данной области государственной политики и был известен проведением по отношению к старообрядцам крайне жесткого курса, нацеленного на ограничение прав и даже на полное искоренение данных конфессиВ зарубежной историографии русского церковного раскола одним из немногочисленных фундаментальных трудов по истории данного феномена является исследование Пьера Паскаля «Аввакум и начало раскола»42. В этой работе приводится сравнительный анализ основных течений и толков в старообрядчестве, возникших впоследствии.

Также в ней содержится изложение староверческих религиозных догматов в области взаимоотношений с государственной властью, использованное в настоящем исследовании. К эсхатологическому учению старообрядчества и его связи с отрицанием государства как института староверами некоторых согласий обращался также американский исследователь Р. О. Крамми43.

В настоящее время наблюдается новая тенденция: рост вовлеченности в западный научно-исследовательский процесс представителей различных старообрядческих толков, выходцев из кругов русских староверов-эмигрантов разных лет. Примером может служить современный проект Орегонского Полунов А. Ю. Константин Петрович Победоносцев: вехи политической биографии. М.:

МАКС Пресс, 2010; Полунов А. Ю. Под властью обер-прокурора. Государство и церковь в эпоху Александра III. М.: АИРО-ХХ, 1996 и др.

Паскаль, Пьер Аввакум и начало раскола. М.: Знак, 2010.

Crummey, Robert O. The Old Believers and the World of Antichrist: The Vyg Community and the Russian State, 1694–1855. Madison: University of Wisconsin Press, 1970.

университета по изучению старообрядчества44, основанный на трудах американских ученых русского происхождения45. Однако в целом зарубежная историография старообрядчества невелика и не имела большого значения для отечественных авторов, хотя оказала существенное влияние на исследователейэмигрантов XX в. (В. В. Зеньковский46, Б. В. Вышеславцев47 и др.).

Анализ исторической литературы демонстрирует, что более всего нуждается в дополнительных исследования именно период конца XIX–начала XX вв., когда старообрядчество, опираясь на накопленный им политический и экономический опыт, заняло определенное место как в конфессиональной, так и в социальной сферах.

Изучение проблематики исследований приводит к выводам о том, что сравнительно мало внимания уделяется политическим аспектам истории старообрядчества, его взаимоотношениям с властными структурами. Между тем этот вопрос является одним из основных во всей истории староверия.

Именно он определял судьбу старообрядческих толков, качество и степень их интеграции в жизнь общества в разные исторические периоды. Изучение историографии темы позволяет заключить, что проблема старообрядчества и государственной политики в области религии в последней четверти XIX– первой четверти XX вв. недостаточно исследована и может стать предметом дальнейшего научного изучения.

Научная новизна диссертационного исследования обусловлена тем, что в нем на основе комплексного подхода рассматривается содержание взаимоотношений между государственной властью в России и староверческими общинами исследуемого периода исследуемого периода. В России последней четверти XIX в. религиозная политика была формообразующим элементом внутренней и внешней политики. В настоящем исследовании проведен комплексный исторический анализ различных сторон государственной политики в области взаимоотношений между властными структурами и Russian Old Believers: project S 1–153 // Oregon Historical Society [Электронный ресурс] URL: http://www.ohs.org/education/oregonhistory/historical_records/dspDocument.cfm?doc_ ID=764E6BED-FFC4-C034-9A5563F41CE37080 (дата обращения: 20.11.2011).

Brother Ambros. A Short History of the Old Believer Communities in Oregon, Columbia River Basin Ethnic History Archive. Washington State University, Vancouver, Wash, 1979.

Зеньковский В. В. Апологетика // Основы христианской философии. М.: Канон+, 1997;

Зеньковский В. В. Очерк моей философской системы // Памяти отца Василия Зеньковского.

Париж: Р.С.Х.Д., 1984.

Вышеславцев Б. П. Христианство и социальный вопрос. Варшава, 1929.

религиозными организациями старообрядцев, а также между последними и господствующей церковью; сделаны выводы о различной сути этих взаимоотношений применительно к основным старообрядческим толкам.

В ходе исследования были выявлены основные причины формирования разного отношения старообрядческих религиозных объединений в отношении государственной власти и проводимой ею внутренней политики. В частности, данными различиями определялся характер участия старообрядческих толков в народническом движении; комплексно изучена связь между государственной конфессиональной политикой и участием членов старообрядческих общин в народническом движении на протяжении рассматриваемого периода, связанного с радикальными изменениями в области религиозно-церковной политики.

В исследовании впервые вводятся в научный оборот несколько документов из архивных фондов Рогожского кладбища, представляющих определенную ценность для изучения положения староверческих общин в Российской империи в период правления Александра III; проводится сравнение документов, составленных представителями государственной власти и участниками старообрядческого религиозного движения, которое способствует целостному восприятию взаимоотношений власти и старообрядческого сообщества48.

Цели диссертационного исследования: изучить процесс реализации государственной конфессиональной политики по отношению к старообрядчеству в Российской империи в период правления Александра III, выделив при этом как общие черты, так и специфические; проанализировать спектр реакций различных старообрядческих общин на сущность и методы реализации этой политики, включая результирующую вовлеченность членов старообрядческих общин в революционное движение исследуемого периода.

Для достижения поставленных целей в работе решались следующие задачи:

– выявить основные элементы официальной концепции религиозной политики Российской империи в отношении староверческих общин;

НИОР РГБ. Ф. 246, карт. 169, ед. 2, № 262 (Донесение митр. Московского и Коломенского Филарета (Дроздова) в Синод по поводу уклонения в раскол крестьян из прихода Спасской церкви в селе Ивашкове Волоколамского уезда. 29.12.1861); НИОР РГБ. Ф. 579. № 387 (Памятная записка о событиях, происшедших за последнее время в старообрядчестве); НИОР РГБ. Ф. 246, карт. 169, ед. (Отношение Кузнецкого окружного полицейского управления Томской губ. в Тульское городовое полицейское управление по делу о тульском купце II гильдии С. В. Левшине, именующем себя Тобольским старообрядческим епископом Белокриницкой епархии Савватием, 1889); НИОР РГБ.

Ф. 579, ед. 168, м. 5603, м/ф № 815-09/316 (Сборник старообрядческий составной) и др.

– охарактеризовать положение староверческих общин на территории Российской империи в период правления императора Александра III на основе сравнения условий существования различных старообрядческих общин и их взаимоотношений между собой, с органами государственной власти и общественными движениями исследуемого периода;

– определить различия в адаптации к историческим реалиям исследуемого периода и во взаимоотношениях с властными структурами и общественными движениями, существовавшие между двумя основными направлениями внутри старообрядческой религиозной группы (поповщиной и беспоповщиной);

– определить причины и следствия различий в восприятии данными двумя религиозными группами политических реалий; охарактеризовать их реакцию на способы реализации государственной политики.

Основные положения диссертационного исследования, выносимые на защиту:

– Государственная политика Российской империи в отношении старообрядческих общин в период правления Александра III характеризовалась неопределенностью и переменчивостью, обусловленными противоречиями между имеющимся законодательством в области государственной религиозной политики и новыми правительственными инициативами в этой области.

– В период контрреформ 1881–1894 гг. определяющую роль в государственной политике в отношении старообрядцев играл ряд правительственных инициатив, в основном, разрабатывавшихся Святейшим Синодом под руководством К. П. Победоносцева и нацеленных на всестороннее ограничение религиозных и гражданских прав старообрядцев, системное ужесточение их преследований.

– Реализация государственной политики на этом этапе осуществлялась в отношении всех старообрядческих общин в равной степени и одинаковыми методами, без учета существовавшего в среде старообрядчества деления на толки и согласия.

– Старообрядческие общины, в свою очередь, демонстрировали различные реакции на проводимую в их отношении государственную политику, основанные на различиях, существовавших между старообрядческими толками в понимании государственной власти вообще и в отношении к религиозным преследованиям с ее стороны, в частности.

– Более многочисленное поповское течение старообрядчества было в период правления Александра III в общем и целом интегрировано в политическую, экономическую и общественную жизнь страны, что обусловило меньшую интенсивность как правительственных преследований в отношении данного течения, так и протестной реакции его приверженцев на реализацию государственной политики.

– В то же время представители малочисленных разрозненных объединений беспоповского течения старообрядчества зачастую демонстрировали более резкое неприятие мер государственной политики в области религии и церкви, а также протестное поведение, выражавшееся, в частности, в участии представителей старообрядческих общин в народническом революционном движении.

Практическая значимость диссертационного исследования обусловлена возможностью использования его результатов в учебных курсах по истории религий России, государственной политики России в отношении религиозных общин, а также политической истории страны в целом – ввиду активной вовлеченности членов староверческих общин в политическую жизнь Российской империи на разных этапах ее развития.

Также существует возможность использования материалов данного исследования при подготовке специальных курсов и семинаров по истории Русской православной церкви и старообрядчества в России.

Материалы и выводы настоящего исследования могут быть учтены в деятельности государственных и общественных структур, занятых деятельностью, связанной с религиозно-церковной сферой. В особенности важным представляется изучение опыта государственного регулирования религиозной сферы в свете расширения и углубления роли религиозных организаций в современной России.

Отдельные положения работы могут использоваться представителями других научных дисциплин: правоведами, политологами, социологами, культурологами, религиоведами.

Апробация исследования. Диссертация подготовлена, обсуждена и рекомендована к защите на Кафедре политической истории Факультета государственного управления Московского Государственного Университета им. М. В. Ломоносова. Основные теоретические положения и выводы диссертационного исследования изложены в 5 публикациях общим объемом 3,2 п. л., в том числе в трех статьях, опубликованных в рецензируемых изданиях рекомендованного списка ВАК РФ.

Содержание диссертационного исследования Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав и заключения, списка использованных неопубликованных и опубликованных исторических источников и списка справочной и исследовательской литературы.

Во введении обосновывается актуальность темы, анализируется степень изученности избранной научной проблемы, определяются объект и предмет исследования, сформулированы его цель и задачи, охарактеризованы хронологические рамки, обоснованы теоретико-методологические основы и методы исследования, раскрыта научная новизна, теоретическая и практическая значимость его результатов. Также в нем анализируется степень изученности темы исследования, как в части общей социальнополитической характеристики исследуемого исторического периода, так и в части сравнительно-исторического исследования староверия как духовнорелигиозного течения и социально-политической силы.

Первая глава исследования – «Развитие взаимоотношений старообрядцев с государственной властью в Российской империи», – состоит из двух разделов.

Раздел 1.1. – «Особенности и изменения государственной политики в отношении старообрядцев в России на протяжении XIX в.», посвящен анализу развития государственной политики в отношении староверческих общин в Российской империи в рассматриваемый исторический период.

К началу XIX в. Россия сформировалась как многонациональное государство, в котором проблема межконфессиональных отношений была связана с интеграцией присоединенных народов в состав империи. Политика правительства во многом исходила из господствовавших в обществе политических, социальных и культурных представлений о характере взаимодействия светской и духовной власти, о степени допустимости государственного вмешательства в вероисповедные дела населения.

На протяжении XIX в. при общей религиозности российского общества лишь отдельные сторонники тех или иных социально-религиозных взглядов, принадлежавшие к различным общественным слоям, участвовали в общественной дискуссии по данным вопросам и оказывали влияние на складывавшиеся общественно-религиозные отношения. В первые десятилетия XIX в. подобными субъективными факторами могли быть мотивированы либеральный либо консервативный подход к решению важных проблем духовной и светской общественной жизни.

При императоре Николае I поддерживалось отрицательное отношение государства к проявлениям религиозного фанатизма и обскурантизма. В то же время не были терпимы и «вольномыслие» в вопросах веры, любые посягательства на православную церковь, подрыв ее позиций, в особенности подвергались преследованиям религиозные секты и течения, не признававшие официального православия. «Переход в раскол» рассматривался как опасный не только в религиозном, но и в политическом отношении, поскольку подготавливал умы к осознанию возможности неповиновения властям и предоставлял ему идеологическое оправдание.

В 1825, 1831 и 1853 гг. учреждались специальные секретные комитеты для выработки мер по борьбе с расколом, впоследствии ставшей одной из задач Министерства внутренних дел и III отделения. Массированное наступление на раскол было проведено в связи с указом 1853 г. об уничтожении раскольничьих скитов и молелен в ряде губерний: закрывались старообрядческие скиты и храмы, их прихожан принуждали посещать православные церкви, наставников били кнутом, клеймили и ссылали на каторгу49.

Начало царствования Александра II открыло период чрезвычайного оживления общественной жизни. При этом политика господствующей церкви, ориентированная на полную поддержку государства и жесткое противоборство всем иным конфессиональным образованиям, не имела сторонников ни в среде собственной иерархии, ни среди приходского духовенства, ни у мирян, что препятствовало формированию единой церковной позиции. Особенно заметно это стало в период руководства Святейшим Синодом обер-прокурора К. П. Победоносцева в 1880–1905 гг., который, будучи хорошо осведомлен об оппозиционных настроениях в церкви, не обращал на них, впрочем, должного внимания.

Уже при Александре II на церковное законодательство начал влиять новый фактор государственной власти – Государственный совет. К зависимости церковной политики от воли императора и его представителя – обер-прокурора – теперь добавилась прямая зависимость от одного из государственных учреждений. Внутренняя политика государства все больше См., например: Смирнов П. С. История русского раскола старообрядства. СПб.: Синодальная типография, 1895. С. 48–54.

определялась антиреформистскими тенденциями, стремлением обратить вспять уже проведенные реформы.

На основании вышеизложенного можно сделать вывод о том, что история взаимоотношений старообрядческих общин с государственной властью в России на протяжении XIX в. носила характер чередования периодов активных гонений и временных послаблений, объясняемых конфликтами интересов различных групп, влиявших на формирование этой политики и ее реализацию.

Данное положение определяло общую двойственность и неопределенность государственной религиозной политики в этой области.

Раздел 1.2. – «Развитие основных толков старообрядчества к исследуемому историческому периоду» посвящен анализу групп внутри староверческого движения. Обладая особыми социальными, религиозными и политическими характеристиками, они формировали различные по сути схемы взаимоотношений между собой, с государственной властью, господствующей церковью и различными слоями российского общества.

В разные исторические периоды этому способствовали особенности исторического становления и развития данных групп.

К концу XIX в. движение староверов не только приобрело черты полноценной религиозной конфессии, но и успело претерпеть ряд собственных внутренних расколов, породив множество новых религиозных течений, сект и их совокупностей («согласий»). Вследствие дискуссий по онтологической для вероисповедания проблеме епископской преемственности старообрядчество было представлено в России двумя основными толками: поповским (признававшим необходимость священников при богослужении и обрядах) и беспоповским (отрицавшим возможность существования легитимного духовенства).

При этом поповские согласия староверов, включавшие, по различным источникам, от 8 до 10 млн. человек, обычно придерживались принципов традиционной лояльности в отношении как государственных институтов, так и господствующей церкви. В свою очередь, они пользовались со стороны государства и официальной церкви определенными прерогативами и преимуществами, в частности, касавшимися свободы вероисповедания и вероучения, участия в общественной и производственной жизни, отсутствия преследований на общегосударственном и местном уровне. Также они пользовались определенной свободой изъявления религиозной идентичности и проповеди.

Беспоповские толки старообрядчества (по различным источникам, от до 5 млн. человек) чаще характеризовались радикализмом учений об отношениях с государственной властью и обществом, были маргинализированы и разрознены, по причине дробления на малые секты, зачастую перераставшие в аморфные группы с экзотическими и сомнительными, с точки зрения норм морали и религиозного поведения своего времени, учениями и культами.

Наличие в старообрядческой среде двух основных толков, возникновение и развитие которых было обосновано историческими реалиями различных периодов отечественной истории, обусловило обширный спектр реакций староверческих групп на государственную конфессиональную политику в период контрреформ Александра III.

В целом, история российского старообрядчества на протяжении XIX в.

определялась противоречием между внутренней многоукладностью движения и попытками государственной власти выработать единую унифицированную систему взаимоотношений с данным движением на основе преимущественно репрессивных мер, сменявшихся краткими периодами послаблений.

Вторая глава исследования – «Положение старообрядцев в России в период контрреформ Александра III» состоит из трех разделов.

Раздел 2.1. – «Общая социально-политическая характеристика исследуемого периода» посвящен анализу исследуемого периода с точки зрения религиозно-церковной политики, развития государственной идеологии, основных социальных институтов и тенденций в общественном мнении.

Период царствования Александра III ознаменовался многочисленными переменами во внешней и внутренней политике, преимущественно связанных с политической стагнацией, сворачиванием курса реформ предыдущего правления и провозглашением государственной доктрины сдерживания. В то же время государственная политика способствовала процветанию Русской православной церкви, регулярно получавшей от правительства и различных социальных слоев империи материальную и административную поддержку50.

Например, существенные материальные и административные ресурсы были вложены в церковное образование и просвещение: за счет создания религиозных братств ширилась сеть церковных типографий и библиотек религиозной литературы. Религиозное образование, помимо позитивной программы, имело также и негативную, сводившуюся к предупреждению распространения в стране «сектантских» (фактически любых не связанных Выписка из всеподданнейшего отчета обер-прокурора Св[ятейшего]. Синода по ведомству православного исповедания за 1888 и 1889 годы, СПб.: Синодальная типография, 1892. С. 1, 10–11.

с государственной церковью) религиозных организаций. В семинариях были учреждены особые кафедры по изучению раскола и «сектантства».

В сочетании с широко известными фактами притеснения иноверческих общин, государственного антисемитизма, насильственной русификации и иных проявлений нетерпимости это способствовало формированию общей государственной идеологии «православного царства», сознательно отказывавшегося от имперской политики сплочения входящих в империю народностей на основе совокупности их неотъемлемых социальнокультурных особенностей и образа жизни.

В социально-культурной сфере данный исторический период характеризовался, с одной стороны, организационным и идеологическим оформлением народнического движения, а с другой стороны, ростом философскимистических настроений в литературе и искусстве, носивших определенно неортодоксальный религиозный характер и противопоставлявшихся доминировавшей в обществе религиозной атмосфере51.

Рассмотренные в разделе характеристики нового вектора развития государственной политики, состоявшего в предельной централизации политических и социальных процессов и ужесточении правительственного контроля за всеми сферами жизни, приводят к выводу о наличии тенденции к абсолютизации идеологической власти официальной церкви. Реализация этой тенденции подразумевала ужесточение преследований традиционных оппонентов господствующей церкви, в первую очередь, старообрядцев.

Этими внешними условиями обоснованы, в частности, изменения в системе взаимоотношений государства и общества со старообрядческими религиозными группами в исследуемый период.

Раздел 2.2. «Особенности положения старообрядческих общин в период правления Александра III» посвящен анализу изменений, произошедших в исследуемый период в государственной политике России в отношении староверческих общин и в религиозно-церковной области в целом. В основе взаимоотношений между староверческими общинами и государственными институтами лежал ряд законодательных документов, определявших суть и формы осуществления государственного регулирования религиозной сферы и подвергавшихся в исследуемый период пересмотру в сторону ужесточения преследования общин, не Богданович А. И. Мистические настроения в литературе иностранной и у нас // Годы перелома (1895–1906), сборник критических статей. СПб.: Книгоиздательство «Мир Божий», 1908. С. 21.

принадлежавших к господствующей церкви. Также в разделе анализируются формы взаимодействия правительственных учреждений со староверами.

Рассматривая особенности деятельности старообрядческих религиозных объединений конца XIX в., нужно признать, что они находились в непосредственной зависимости как от общего вектора развития государственной политики, так и от своей внутренней конфессиональной структуры и идеологии. Например, нельзя отрицать, что важную роль в формировании многих проблем во взаимоотношениях староверов с официальными государственными институтами играли внутренние разногласия между отдельными толками и более мелкими группами, свидетельства чего встречаются в прессе исследуемого периода52. Неоценимый вклад в описание и структуризацию движения раскольников в середине–конце XIX в. внес видный этнограф, религиовед и историк П. И. Мельников (1818–1883). В своей «Записке о русском расколе» (1857), служившей для государственной власти России исследуемого периода основным источником по данной теме, автор, в частности, впервые ставит проблему неадекватности государственной политики в отношении старообрядцев ее непосредственному объекту53.

Действительно, более или менее одинаковое отношение правительства к различным старообрядческим общинам было несправедливым, поскольку широко распространенное поповское согласие, догматически мало отличавшееся от господствующей церкви и лояльное к государственной власти, зачастую подвергалось несопоставимо большим гонениям, чем настроенные откровенно антиправительственно мелкие секты54.

Не являясь монолитным, мир староверов во второй половине XIX века, тем не менее, сохранял общие черты в мировоззрении и специфическую религиозную догматику, способность к самоорганизации ради собственной религиозной веры и своей страны. В то же время государственная политика данного периода воспринималась рядом современников как репрессивная и агрессивная.

Например, однозначно негативно оценивались как авторамистарообрядцами, так и не принадлежавшими к их числу авторами, меры по Панов, протоиер[ей]. Г. И. К делу о расколе // Православное обозрение, т. 3. М.:

Университетская типография, сентябрь 1882. С. 155; Смирнов П. С. Из истории полемики с расколом // Православное обозрение. М., 1889. № 5 и др.

Мельников П. И. Записка о русском расколе составленная Мельниковым для Великого князя Константина Николаевича по поручению Ланского // Сборник правительственных сведений о раскольниках, составленный В. Кельсиевым. Вып. 1. Лондон, 1860. С. 169.

НИОР РГБ. Ф. 247. Ед. хр. 848 (Записка о русском расколе. Без указ. авт., 1897). Л. 11.

«сужению религиозной свободы» старообрядцев, которые привели к запрету служения старообрядческого священства в 1900 г.55.

Не в последнюю очередь все вышеописанные тенденции связаны с именем К. П. Победоносцева, по мнению политических оппонентов, «идеолога и вдохновителя» «новой охранительной политики», «главного ретрограда»56.

Ему принадлежит ряд инициатив по противораскольническому миссионерству, ограничению прав старообрядческих общин и наращиванию темпов пропаганды против раскола. В 1888 г. Святейший Синод предписал руководству епархий, где было зарегистрировано наибольшее количество сторонников неортодоксальных конфессий, особые «Правила об устройстве действий миссионеров и пастырей церкви по отношению к раскольникам и сектантам». В этих правилах православному духовенству были предложены такие способы действий «против заблуждающихся и для охранения православных чад церкви от совращения в ереси и раскол», как нравоучительные беседы, организация бесед и чтений, учреждение новых церковно-приходских школ и школ грамоты57.

Сами старообрядцы оценивали свое политическое положение в стране трагически: «Весь десяток с лишним миллионов старообрядческого русского народа также находился вне закона…»58. Но так как в конце XIX в. они были уже вовлечены в общественную и экономическую жизнь страны (крупные промышленные предприятия, принадлежавшие староверам и опиравшиеся на рабочую силу из числа староверов, участие староверов во внутренней и внешней торговле, их вхождение в финансовую и экономическую элиту страны), вряд ли можно считать подобную оценку объективной.

Одна часть старообрядцев приняла довольно активное участие в политических процессах, другая осталась полностью индифферентной, НИОР РГБ. Ф. 579. Ед. хр. 387 (Памятная записка о событиях, происшедших за последнее время в старообрядчестве. Не ранее 13.12.1901). Л. 3–5.

Флоровский, прот[оиерей]. Георгий. Пути русского богословия, издание второе, исправленное и дополненное / Интернет-версия под общей редакцией Его Преосвященства Александра (Милеанта), Епископа Буэнос-Айресского и Южно-Американского, 2003. // Электронная библиотека «Вехи» [Электронный ресурс] URL: http://www.vehi.net/orovsky/puti/ (дата обращения: 12.05.2011).

Определение свт[Святейшего]. Синода о мерах к предупреждению распространения штунды и других еретических учений // Церковные ведомости. М.: Синодальная типография. 2 декабря 1889. № 49. С. 6.

НИОР РГБ. Ф. 246. К. 218. Ед. хр. 8 (Материалы к работе еп[ископа]. Пафнутия (П. П. Овчинникова) «Апология христиан-старообрядцев или рассмотрение и опровержение обвинений, возводимых на старообрядчество духовно-господствующей литературой и др.».

1881–1882 гг.). Л. 23.

третья – выступала противником участия староверов в политических событиях59. К первой группе можно отнести старообрядцев-промышленников, входивших в экономическую элиту и способных оказывать косвенное влияние на события в стране, а также активных участников народнического движения из старообрядческой среды. Вне зависимости от социального положения и конфессиональной принадлежности старообрядцев их роль в политических процессах состояла преимущественно в выражении той или иной реакции на действия правительственных учреждений без возможности оказывать влияние на процесс принятия решений. Вопрос о процентном соотношении этих трех групп требует дополнительного изучения по причине недоступности верифицированных статистических данных.

Таким образом, общее положение староверческих общин на территории Российской империи в период контрреформ характеризовалось двойственностью и неопределенностью. С одной стороны, это положение было связано с определенной либерализацией религиозного законодательства и взаимоотношений господствующей церкви с неортодоксальными общинами.

Ослабление преследований выражалось в обновленных редакциях ранее принятых законодательных документов и в издании новых документов по регулированию церковно-конфессиональной сферы. С другой стороны, положение старообрядцев определялось общими для политической ситуации в стране тенденциями к ужесточению государственного контроля за жизнью общества, общественных объединений и отдельных граждан, к изоляционизму в области государственного и церковного строительства, к искоренению либеральных тенденций предшествующего правления во внутренней политике.

Раздел 2.3. – «Участие старообрядцев в революционном движении», посвящен анализу деятельности членов староверческих общин в революционном народническом движении на основании изучения публицистических и мемуарных источников. Анализу подвергаются свидетельства участия представителей староверческих общин в народническом движении, а также привлечения староверов к деятельности народнических организаций. Религиозно-социальная общность старообрядцев воспринималась руководством народнического движения как потенциально протестная по отношению к существовавшему политическому строю.

Пругавин А. С. Раскол вверху: очерки религиозных исканий в привилегированной среде.

СПб.: Изд-во товарищества «Общественная Польза», 1909. С. 243.

При этом нельзя отрицать негативное влияние, которое оказывали на развитие идеологии народничества внешние условия, а именно складывавшиеся в эпоху контрреформ основы «охранительной»

государственной идеологии, снабженной инструментами для осуществления преследования оппозиционных групп. К середине 1882 г. «Народная воля»

была фактически лишена руководства и ключевых активных фигур, ее Исполнительный комитет был уничтожен; другая народническая организация, «Черный передел», распалась в силу внешних причин, а самодеятельное революционное движение рабочих и крестьян было разобщено и, по естественным причинам, слабо.

В то же время общинные отношения собственности в последние десятилетия XIX в. подвергались серьезным испытаниям. Торговопромышленные связи усложнялись. Тяжелые условия труда в конце XIX– начале XX вв. православные рабочие воспринимали как неизбежность, в то время как рабочие-староверы, напротив, считали их несправедливыми и незаконными. На предприятиях, принадлежавших промышленникамстарообрядцам, начались волнения. Наибольшую известность приобрела «Морозовская стачка» на фабрике, принадлежавшей именно старообрядцам, где старообрядцы-рабочие выступали в роли основной движущей силы. Один из первых историков большевистской партии, выходец из старообрядцев А. С. Бубнов, став марксистом, толковал внутриобщинные разбирательства как развитие революционного рабочего движения60. Распространение социалдемократических взглядов в старообрядческих группах объяснялось наличием в этой конфессиональной среде прочного общинного начала. Проблема русской общины во второй половине XIX в. была в центре идеологической борьбы различных общественных течений в России. Народники считали русскую общину и артель готовой ячейкой социализма.

Говоря об участии членов староверческих общин в революционном народническом движении конца XIX в., необходимо учитывать, что широту движению старообрядцев придавал социальный мотив, лежавший в его основе, – возвращение к старине, протест против существовавших порядков:

крепостничества, централизации, подчинения государству духовного мира человека – в первую очередь, форм религиозного поклонения.

Обуховская оборона в 1901 году (К 25-летию обуховской обороны). Сборник. Отдел ленинградского губернского комитета ВКП(б) по изучению истории Октябрьской революции и ВКП(б). М.-Л., 1926. С. 36–70.

В этой связи показательным видится отношение к религиозным и церковным сторонам народнической деятельности, продемонстрированное Ипполитом Никитичем Мышкиным, одним из главных обвиняемых на «процессе 193-х» (18 (30) октября 1877 – 23 января (4 февраля) 1878 гг.).

Давая показания об обстоятельствах «хождения в народ», он, в частности, сообщил, что в революционном движении были широко распространены и обладали влиянием на умы религиозные секты, возводившие в догму отрицание государственной власти и борьбу с ней61. Приведенная далее И. Н. Мышкиным концепция религиозной свободы фактически идентична традиционному либерально-демократическому определению свободы совести, подразумевающему подход к организации масс и общественному строительству на основе поликонфессиональности и равноправия религиозно-конфессионального самоопределения отдельных личностей.

Но в начале царствования Александра III идеология народников в этой области меняется. Так, например, уже в номере газеты «Народная воля» от 5 февраля 1882 г. редакционная статья целиком посвящена смене этической и идеологической акцентуации революционного процесса. Основная ее идея состоит в решительном отказе от использования опыта религиозных (сектантских) протестных групп, поскольку вся история их борьбы свидетельствует об их неспособности инициировать какие-либо существенные перемены в государстве и обществе, отсутствии у них влияния на властные структуры, которые игнорируют их или, чаще, подвергают гонениям62.

По этим причинам для народнического движения уже не имели существенного значения антигосударственные идеи неортодоксальных религиозных групп, равно как и сами эти группы перестали рассматриваться народниками как потенциальные союзники. В то же время наработанные этими группами методики конспирации и пропаганды могли в дальнейшем послужить практическим нуждам революционного движения.

На основе вышеизложенного можно заключить, что тактика и стратегия народников позднейшего времени сохраняли в качестве основной задачи соединение всех оппозиционных элементов страны и создание на их основе действенной силы, которая добилась бы уничтожения самодержавия и Речь И. Н. Мышкина на заседании Особого присутствия правительствующего Сената.

Стенограмма. «Община». № 1. Женева, 1878. С. 17.

Народная воля. 1882. № 8–9. С. 1 // Революционный радикализм в России: век девятнадцатый.

Документальная публикация под ред. Е. Л. Рудницкой. М.: Археографический центр, 1997.

С. 325.

обеспечения каждому гражданину прав и демократических свобод. Однако поиск новых путей оказался для народнического движения бесплодным.

Попытки придти к «общему знаменателю», например, выработать единую платформу по вопросам отношения к различным социальнокультурным группам населения с их различными религиозными воззрениями, оттолкнули от движения радикальные элементы. В то же время эти идеи не вызвали, вопреки ожиданиям, активного отклика в либеральной интеллигентской среде, которая воспринимала идеологические метания как признак духовной незрелости движения в целом.

В отсутствие единой платформы политическая программа народников рассматриваемого периода, наполненная элементами стратегического радикализма и нетерпимости к инакомыслию, не виделась основным адресатам революционной пропаганды выгодной и целесообразной на фоне неблагоприятного экономического положения в стране, нарастания политических гонений и консервативного курса внутренней политики.

Особенности взаимоотношений двух основных течений в старообрядчестве с государственной властью в 1881–1894 гг. обусловили разные подходы представителей данных религиозных групп к общественной жизни и их реакцию на осуществление государственной политики. Представители поповских согласий в большей степени принимали участие в общественной жизни в качестве подданных, лояльных по отношению к существовавшему строю, государственной политике и ее периодическим изменениям (в частности, в период контрреформ), к господствующей церкви и складывавшимся в стране общественным, культурным и межконфессиональным отношениям.

В то же время представители беспоповских согласий и многочисленных самостоятельных групп старообрядцев чаще характеризовались протестным поведением и радикализмом. Например, широко распространено было в данной среде понимание государства как коллективного Антихриста, и практический путь борьбы с ним представители старообрядческих общин видели, в частности, в революционной борьбе, в которой любые средства и сотрудничество с любыми общественными и политическими силами оправдывались для них конечной целью.

Старообрядцы различных согласий принимали участие в революционном, в частности, народническом движении в качестве активных его сторонников (агитаторов, издателей, пропагандистов, участников «хождения в народ») или пассивной питательной среды, предоставлявшей активным участникам движения соучастие, сочувствие, социальную платформу для пропаганды и агитации. Также они активно поставляли революционному движению новых участников, обеспечивали ему теоретическую базу (индивидуалистические учения о свободе личности, отрицании и ниспровержении государственной и церковной власти) и практические методы (навыки конспирации, пропаганды и агитации, подспудного сопротивления действиям государственных институтов). Подтверждением этому являются некоторые страницы биографий участников народнического и социал-демократического революционного движения, непосредственно (личное участие) или опосредованно (изучение литературы или личного опыта) связанных с жизнью и деятельностью староверческих общин исследуемого периода.

В заключении подведены итоги диссертационного исследования и сформулированы его основные выводы.

Положение старообрядцев в Российской империи в правление императора Александра III определялось двойственностью и неопределенностью государственной политики в религиозно-конфессиональной сфере в связи с наметившимися в конце предыдущего правления тенденциями к либерализации и последовавшими за ними реакционными контрреформами.

Данные изменения коснулись как имперского законодательства в целом, так и, в частности, взаимоотношений господствующей церкви с неортодоксальными конфессиями.

Староверы вступили в конфронтацию с выработанным в начале правления Александра III курсом на ужесточение государственного контроля за жизнью общества, изоляционизм и искоренение либеральных тенденций в области общественных отношений и внутренней политике. Одним из наиболее явных недостатков государственной политики в этой области являлось игнорирование церковными и светскими властями глубинных различий, существовавших в старообрядческой среде между основными и второстепенными толками, и применение к ним в одинаковой степени жестких репрессивных мер.

Наличие двух основных толков в старообрядческой религиозной среде, в свою очередь, обусловило различия в отношении староверческих групп к происходившим в стране процессам контрреформ в области церковно-конфессиональных отношений. Поповские согласия староверов преимущественно придерживались принципов традиционной лояльности по отношению к государственной власти и ее институтам, включая господствующую церковь, и пользовались с их стороны определенными преимуществами и послаблениями. В то же время беспоповские толки старообрядчества и отдельные секты, маргинализированные и раздробленные, чаще характеризовались протестным поведением и отношениями конфронтации с государственной властью, официальной церковью и иными старообрядческими общинами.

Данные особенности двух основных течений в старообрядчестве в период 1881–1894 гг. обусловили различия в их подходах к участию в общественной жизни и взаимоотношениям с государством. При этом борьба с домом Романовых и официальной Русской православной церковью затрагивала интересы всех староверов. Но это противоборство завершилось достижением старообрядчеством юридического и социального равноправия с некогда господствовавшей церковью только в период с января 1905 г. по февраль 1917 г.

Основные положения диссертационного исследования отражены в пяти публикациях автора:

– опубликованных в рецензируемых научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Контрреформы 1880–1890 гг. в России в контексте теории исторических циклов // Вестник Московского Университета. Серия 21. Управление (государство и общество). М.: Издательство МГУ, 2012. № 1. С. 104–110 (0,5 п. л.).

2. Государственная политика Российской империи по отношению к староверческим общинам во второй половине XIX века // Государственное управление: электронный вестник. М., 2011. № 27. [Электронный ресурс] URL:

http://e-journal.spa.msu.ru/27_2011Kuzmishin.html (0,7 п. л.).

3. Конфессиональная политика России в оценке славянофилов // Государственное управление: электронный вестник. М., 2011. № 28. [Электронный ресурс] URL: http://e-journal.spa.msu.ru/28_2011Kuzmishin.html (0,5 п. л.).

– опубликованных в прочих научных изданиях:

4. Народническое движение в России в 1881–1882 гг.: основные события и тенденции // Российские гуманитарные и социально-экономические науки в новом тысячелетии. Сборник научных трудов. / Под ред. С. Н. Бледного и др. М.:

Экслибрис-Пресс, 2011. С. 185–197 (0,7 п. л.).

5. Динамика развития взглядов представителей народнического движения в России на религиозную и церковную политику в 1880–1890 гг. // Российские гуманитарные и социально-экономические науки в новом тысячелетии. Сборник научных трудов. / Под ред. С. Н. Бледного и др. М.: Экслибрис-Пресс, 2011. С. 168– 184 (0,8 п. л.).

Кузьмишин Евгений Леонидович диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук Подписано в печать 01.03.2012 г. Формат 60х90, 1/ Объем 2,0 п.л. Тираж 100 экз. Заказ № Отпечатано в отделе оперативной полиграфии и множительной техники МГИМО(У) МИД России 117218, Москва, ул. Новочеремушкинская,