На правах рукописи

Аристархова Ольга Сергеевна

ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ

ДНЕВНИКОВ РУССКИХ ФИЛОСОФОВ

Специальность 10.02.01 – Русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Москва – 2014

Работа выполнена в федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Московский педагогический государственный университет» на кафедре русского языка

Научный руководитель: доктор филологических наук Азарова Наталия Михайловна, ведущий научный сотрудник, ФГБУН Институт языкознания РАН

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Зубова Людмила Владимировна, профессор кафедры русского языка ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет»

доктор филологических наук, профессор Радбиль Тимур Беньюминович, профессор кафедры современного русского языка и общего языкознания ФГАОУ ВО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского»

Ведущая организация: федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт русского языка им. В.В. Виноградова Российской академии наук

Защита диссертации состоится «1» декабря 2014 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 850.007.07 при Государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования города Москвы «Московский городской педагогический университет» по адресу: 129226, г. Москва, 2-й Сельскохозяйственный проезд, д. 4, корп. 4, ауд. 3406.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования города Москвы «Московский городской педагогический университет».

Автореферат разослан «_» октября 2014г.

Ученый секретарь диссертационного совета В.А. Коханова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Данная работа посвящена исследованию языка дневников русских философов XX XXI вв. Дневники русских философов рассматриваются в диссертации как группа текстов, находящихся на стыке между дневниковым и собственно философским текстом.

Лексические и структурные особенности, а также специфика адресации дневника философа рассматривается нами с позиции признания дневника эго-текстом, о чем свидетельствует ориентация на адресанта, являющаяся жанровым признаком дневника и функционирование «эгоцентрических слов», «которые ориентированы на «Эго», на «Я» говорящего»1.

В современной лингвистике наблюдается интерес как к выявлению языковых параметров разных типов текстов, так и к определению критериев «узнаваемости и опознаваемости»2 идиостиля конкретного автора (труды Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, В.П. Григорьева, Л.В. Зубовой, Н.А. Фатеевой, О.Г. Ревзиной, Н.А. Николиной, М.И. Шапира, Н.Г. Бабенко и др.), что подтверждает актуальность исследования дневников русских философов как особой группы текстов. Вместе с тем, большое количество исследований, проведенных в конце ХХ – начале XXI веков, направлено на изучение дневникового текста как такового и посвящено проблемам его адресации, определению его разновидностей и жанровой специфики, например, работы Анны А. Зализняк (2008, 2010), М.Ю. Михеева (2007).

Кроме того, внимание ученых все чаще привлекает изучение языковых особенностей философского текста, о чем свидетельствуют работы Н.М. Азаровой (2010а, 2010б, 2010в), А.П. Алексеева (2006).

Объектом исследования являются дневники русских философов как особая группа текстов.

Предметом исследования являются языковые и текстовые особенности дневников русских философов в аспекте взаимодействия двух типов текстов – дневникового и философского.

Цель диссертации состоит в том, чтобы представить системное описание языка дневников русских философов.

Для достижения указанной цели были поставлены следующие задачи:

1. Рассмотреть дневники русских философов как особую группу текстов, обладающую общими языковыми характеристиками как с дневниковым, так и собственно философским текстом.

Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. – М.: Книжный дом «Либроком», 2010. С. 224.

Золян С.Т. К проблеме описания поэтического идиолекта (на материале поэзии Л. Мартынова) // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1986 – Т. 45. – № 2. С. 139.

2. Выявить словообразовательные, лексические, грамматические и метаграфические особенности дневников русских философов.

3. Охарактеризовать дейктические особенности структуры я-текста в дневниках русских философов в сравнении с дневниковым текстом, с одной стороны, и собственно философским текстом – с другой.

4. Описать основные средства выражения категории адресации и охарактеризовать специфику коммуникации в дневниках русских философов.

5. Рассмотреть языковые особенности различных дневников русских философов как проявление идиостиля философа.

Материал исследования Основным материалом исследования являются 14 дневников 10 русских философов XX XXI вв.: С.Л. Франка, И.А. Ильина, А.Ф. Лосева, С.Н. Булгакова, Я.С. Друскина, Б. Гройса, В.В. Бибихина, К.С. Пигрова, Г.Д. Гачева и С.Г. Семеновой3. Анализируемые тексты затрагивают промежуток времени с декабря 1901 г. (дневник С.Л. Франка) по март 2012 г.

(дневник С.Г. Семеновой). Большинство текстов опубликованы только в XXI веке, некоторые впервые стали объектом лингвистического исследования.

В качестве сопоставительного материала мы используем дневники поэтов и писателей (М.М. Пришвина, Л.Н. Толстого, М. Цветаевой, З. Гиппиус, Н. Гумилева и др.), которые входят в Национальный корпус русского языка, и собственно философские тексты (С.Л. Франк «Непостижимое», А.Ф. Лосев «Философия имени», С.Н. Булгаков «Свет Невечерний», «Философия имени», книги из серии «Национальные образы мира» Г.Д. Гачева). Для решения задач, поставленных в рамках данного исследования, нами был составлен корпус дневников, созданных в тот же период, что и большинство исследуемых текстов. Выбранные философские тексты являются ключевыми работами авторов. Кроме того, в корпус дневниковых текстов вошли неопубликованные материалы, находящиеся в фондах библиотек и семейных архивах.

Научной и теоретической базой исследования послужили работы по лингвистике текста и лингвопоэтике (В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, В.П. Григорьева, Ю.И. Левина, Я.И. Гина, О.Г. Ревзиной, Е.Ю. Геймбух, Н.А. Николиной, Л.В. Зубовой, Т.Б. Радбиля, Н.А. Фатеевой, Н.М. Азаровой, Н.М. Девятовой, В.А. Лукин), по исследованию дневниковых текстов (М.Ю.

Михеева, Анны А. Зализняк, К. Виолле, Е.П. Гречаной, Т.В. Радзиевской), по исследованию автобиографических, мемуарных и биографических текстов (А.В. Громовой, Г.Г. Елизаветиной, Т.М. Колядич, А.Г. Тартаковского, А.В. Терпуговой), по языку философских текстов (Ю.С. Степанова, Дневники указаны в хронологическом порядке.

В.И. Поставаловой, Л.А. Гоготишвили, Л.М. Грановской, Л.Л. Шестаковой, Т.Е. Шаповаловой), по коммуникации и прагматике (Р.О. Якобсона, М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Е.С. Кубряковой, Ю.С. Степанова, Н.Д. Арутюновой, Е.В. Падучевой, В.З. Демьянкова).

Методы исследования. Основным методом исследования является лингвопоэтический метод, который понимается нами как «выявление мотивированности языковых единиц всех уровней в их проекции на целый текст»4. В работе также применяются статистический, сравнительносопоставительный и метод лингвистического комментария текста. При исследовании интертекстуальных связей использовались методы интертекстуального и филологического анализа текстов. Использовались достижения корпусной лингвистики в работе с НКРЯ, а также метод интервьюирования.

Научная новизна исследования обусловлена недостаточной изученностью особенностей языка философии в несобственно философских текстах. Дневники русских философов как группа текстов впервые стали объектом системного лингвистического описания, в работе проведено комплексное исследование языка дневников русских философов и выявлены типологические особенности, характерные для данной группы текстов.

Впервые охарактеризованы дейктические особенности и описана специфика коммуникации в дневниках русских философов. Целый ряд текстов, внесших весомый вклад в русскую культуру, впервые вводится в оборот лингвистического исследования.

Теоретическая значимость результатов исследования заключается в разработке принципов и методов лингвистического анализа дневников русских философов как группы текстов; в анализе влияния языковых особенностей собственно философского текста на дневники философов; в определении ряда типологических черт, характерных для идиостиля философа. В работе систематизируются существующие исследования по языку дневникового текста, выявляются языковые параметры дневников русских философов.

Практическая ценность работы состоит в возможности использования результатов исследования при преподавании курсов по лингвопоэтике, лексикологии и словообразованию, в спецкурсах, посвященных языку философии, дневниковому тексту. Полученные результаты также могут быть учтены в отдельных учебных программах, Азарова Н.М. Конвергенция философского и поэтического текстов XX–XXI вв.: дис. … д-ра филол. наук.

М., 2010. С. 13.

направленных на изучение межтекстового взаимодействия. Данная работа может служить основой для создания словаря языка русских философов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Дневники русских философов являются особой группой текстов, совмещающих типологические особенности дневниковых и собственно философских текстов.

2. Группа текстов дневники русских философов обладает рядом словообразовательном, грамматическом), в частности:

– прослеживается регулярное функционирование философских терминов в нетерминологическом окружении, не создающее полистилистического эффекта;

– отмечается значительно большее, чем в других дневниках, и соотносимое с философским текстом, количество абстрактных существительных на -ость, анализируется их текстообразующая роль, а также тенденция к превращению в ключевые слова текста;

– встречаются конструкции со связками суть и есть, не характерные для других дневниковых текстов.

3. Структуру я-текста дневников русских философов характеризует наличие я-конструкций, в которых я как философское понятие совмещается с реальным я говорящего. Эта же модель распространяется на конструкции с не-я.

4. Способы адресации, маркирования и семантизации даты в дневниках философов, а также метаграфическая организация текста являются важными характеристиками идиостиля философа и говорят о степени близости данного текста к дневниковому или философскому тексту.

5. В дневниках и собственно философских произведениях философа наблюдается единство идиостиля.

Апробация результатов исследования состоялась в ходе докладов на конференциях: Конференция молодых ученых-филологов, МПГУ, октября 2010 года; конференция «Гуманитарные науки» МГПУ, 25 марта 2011 года; конференция «Грани языка в научном освещении и педагогической практике», ТГПУ, 10 11 мая 2012 года; Первая конференцияшкола «Проблемы языка: взгляд молодых ученых», Институт языкознания РАН, 20 22 сентября 2012 года; XLII Международная филологическая конференция, СПбГУ, 11 16 марта 2013 года; Вторая конференция-школа «Проблемы языка: взгляд молодых ученых», Институт языкознания РАН, 5 7 сентября 2013 года; Научная конференция с международным участием «Творческое наследие Георгия Гачева», Институт мировой литературы им.

А.М. Горького РАН, 13–14 мая 2014 года; Третья конференция-школа «Проблемы языка: взгляд молодых ученых», Институт языкознания РАН, 25 27 сентября 2014 года.

По теме диссертации опубликовано 8 работ, в том числе 3 публикации в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки России.

Структура работы Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии и двух приложений. В первой главе выявляются теоретические основания изучения дневников философов как группы текстов; во второй главе рассматриваются основные способы адресации в дневниках русских философов; третья глава посвящена анализу языковых особенностей дневников русских философов на разных уровнях (лексическом, словообразовательном, грамматическом и текстовом); в четвертной главе проблема единства идиостиля философа исследуется на примере дневниковых и собственно философских текстов Г.Д. Гачева и С.Л. Франка.

Особое внимание в работе уделяется интерпретации метаязыковой рефлексии философов. В заключении приводятся основные выводы исследования, намечены возможные перспективы дальнейшей работы.

В приложении 1 представлены архивные материалы Я.С. Друскина, в частности, его работа «Признаки вечности». В приложение 2 включены неопубликованные страницы из дневников Г.Д. Гачева.

Библиография работы включает 260 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновываются актуальность и научная новизна данной работы, ее практическая и теоретическая значимость, указываются цели и задачи исследования, изучаемый материал и применяемые при его анализе методы, дается описание материала, указываются методы исследования, приводятся данные апробации работы.

В главе 1 «Дневниковый текст как объект лингвистического исследования» особое внимание уделяется лингвистическим предпосылкам изучения языковых особенностей дневников русских философов. Научной и теоретической базой изучения дневников философов являются работы, посвященные лингвистике текста, языку философии, дневниковому, автобиографическому, биографическому и мемуарному тексту. Выявляются типологические признаки дневникового текста.

В современной лингвопоэтике разрабатываются общетеоретические вопросы, а также исследуются как проблемы идиостиля отдельных авторов и определенных художественных направлений и групп. Основным приемом данного метода Я.И. Гин считает «лингвопоэтический комментарий», который используется, «когда объяснить форму и семантику фрагмента текста могут лингвистика и поэтика только вместе»5. Во вступительной статье к коллективной монографии «Очерки истории языка русской поэзии XX века: Общие вопросы» (1990) В.П. Григорьевым были определены критерии лингвопоэтического анализа для описания языковых особенностей и выделения типологических черт идиостиля автора или группы текстов в рамках одного литературного направления, которые заключаются во всестороннем исследовании языка и учете индивидуальных предпочтений автора. Этот критерий можно считать универсальным для исследования языка любого текста: художественного (прозаического, поэтического, драматического), документального (дневники, автобиографии, мемуары), публицистического или философского. В том числе, он может применяться для выявления типологических особенностей дневников русских философов.

Одной из важных теоретических задач данного исследования является определение места дневника русского философа в кругу разновидностей дневниковых текстов, а также в выявлении типологических признаков, характерных для любого дневникового текста в сравнении с биографическим, автобиографическим и мемуарными текстами.

В отличие от перечисленных видов текста дневниковый текст (в том числе и дневник русского философа) определяется как «эго-текст», который мы понимаем как «текст о самом себе, то есть имеющий своим объектом обстоятельства жизни самого автора, написанный с субъективной авторской точки зрения, то есть человеком из эгоцентрической позиции»6. Ключевыми элементами, формирующими его структуру, являются дейктические слова здесь, сейчас и местоимения я, себя, которые характеризуют коммуникативную перспективу высказывания, связанную с положением дейктического центра (в основу текста положено описание реально происходивших событий, очевидцем которых был автор).

Функционирование и семантика личного местоимения «я», проблема адресата являются ключевыми для языка любого дневникового текста.

Однако в дневниках русских философов структура я-текста и адресации реализуются иначе, чем в дневнике, написанном нефилософом, что обусловлено, с одной стороны, особенностями жанра дневникового текста, а с другой – наличием признака экзистенциальности, являющегося типологическим для собственно философского текста.

Гин Я.И. Проблемы поэтики грамматических категорий. Избранные работы. – СПб.: «Академический проект», 1996. С. 134.

Михеев М.Ю. Дневник как эго-текст (Россия, XIX-XX). – М.: Водолей Publishers, 2007. С. 6.

Сопоставление дневникового и художественного (прозаического) текста с коммуникативной точки зрения позволяет выявить две оппозиции, связанные с содержательным аспектом – фикциональность vs.

нефикциональность, и структурным – обязательность vs. необязательность заглавия.

Дневниковый текст характеризуется с точки зрения этих оппозиций нефикциональностью и необязательностью заглавия. Нефикциональность при этом является признаком, объединяющим дневники, биографии, автобиографии и мемуары, хотя в лингвистической литературе нет господствующего термина, который включал бы эти тексты в одно терминологическое поле. Существуют различные трактовки: дневниковая проза (М.Ю. Михеев), тексты автобиографического пространства (К. Виолле); биографический текст (А.В. Терпугова); эго-документ (Е.Г. Местергази); тексты мемуарного жанра (Т.М. Колядич, И. Фрайман)»;

тексты художественно-документального жанра (А.В. Громова). В качестве базового критерия, объединяющего эти тексты, выступает прагматический фактор описания автором эмпирических событий, произошедших в реальности и имеющих непосредственное отношение к субъекту высказывания.

На формирование языковых особенностей дневников русских философов также оказывает влияние язык философского текста, рассматриваемый как «отдельный (своеобразный) подъязык, который обладает собственной нормой (нормой общефилософского национального языка), находящейся в постоянном динамическом взаимодействии с нормой общенационального литературного языка и представляет собой сферу потенциальности для общенационального языка»7. Особый статус языка философии подчеркивается как в лингвистических работах Н.М. Азаровой (2010), Л.М. Грановской (1995), С.А. Лишаева (2003), так и в философских работах А.П. Алексеева (2006), В.В. Бибихина (2007), В. Лапицкого (2007). В работах Ю.С. Степанова (1998), В.И. Постоваловой, Л.А. Гоготишвили (1993, 1997) язык русских философов изучался в связи с проблемой философии языка и разрабатываемой философами проблемой имяславия.

В нашей работе мы рассматриваем дневники русских философов как особую группу текстов. Исследуемые тексты выходят за границы дневникового жанра. Главное, что их объединяет с любым дневником – это композиционная основа, выраженная в наличии отдельных блоков в Азарова Н.М. Язык философии. Типологический очерк языка русских философских текстов ХХ века:

монография. – М.: Логос: Гнозис, 2010. С. 211.

структуре текста, расположенных в хронологическом порядке. Однако основное предназначение этих текстов отличается от базовой функции любого дневника – эти тексты рассматриваются философами не как тексты личного характера, а как особый способ выражения философской мысли, как особый вид философского текста, что, безусловно, оказывает влияние на языковые и коммуникативно-прагматические параметры дневников русских философов.

Е.Ю. Геймбух отмечает, что «состояние лингвистической теории жанра на современном этапе позволяет по-новому подойти к изучению классических жанров. Однако жанр, как и язык, как и любая другая живая система, обладает тенденцией к изменению, развитию»8. Наличие в русской культуре дневников русских философов, относящихся к разным периодам времени (в данной работе исследуются тексты ХХ-ХХI вв.), позволяет говорить об устойчивом интересе философов к данному типу текста. Исследуемая группа текстов неоднородна, некоторые тексты больше тяготеют к собственно философскому тексту (дневники С.Л. Франка, Я.С. Друскина, Б. Гройса), некоторые ближе к личному, интимному типу текста (дневники А.И. Ильина, С.Г. Семеновой), другие – к духовному тексту (дневник С.Н. Булгакова).

В языке дневников русских философов находят отражение как черты, присущие языку философского текста, а также языку конкретного философа, так и особенности дневникового текста.

Во второй главе «Субъект и адресат в дневниках русских философов» исследуется проблема структуры я-текста и специфика коммуникации в исследуемых текстах.

функционирования местоимения я. Структура я-текста в дневниках русских философов характеризуется наличием я-конструкций, в которых выражен образ автора, оперированием я как философским понятием и совмещением я как понятия с реальным «я» говорящего. Например:

я часто терял свое «я» (Франк); …прежде всего я должен освободиться от себя, от предрассудка, что я есть «я» (Гройс).

Под я-текстом понимается сложная организация дневникового текста, особенности которого проявляются на разных уровнях языка. Особенности лексического уровня (функционирование я как термина), словообразовательного (употребление дефисной модели не-я), грамматического (особенности временной организации текста) сплетаются в Геймбух Е.Ю. Проблема жанра в лингвостилистике (развитие теории речевых жанров М.М. Бахтина) // Русская лингвистическая традиция. М.: Изд-во МГПУ, 2005. С. 153.

единый комплекс, формирующий структуру я-текста дневников русских философов.

В структуре я-текста дневников русских философов не-я функционирует не только как философский термин, выражающий концептуальное я, но и служит для выражения образа автора («я»

говорящего). Например: Я наблюдал связи и отношения незаинтересованно, я над ними, и уже не-я (Друскин); Исследование-предмет пишу не-я, оно идет через меня (Друскин).

Адресацию дневников формируют два базовых реципиента – другой и сам автор текста (автокоммуникация). Можно обозначить такую коммуникативную структуру как двойную адресацию (ср. с двойной адресацией в сценической коммуникации)9.

Обращения к другим лицам дифференцируются на внешних (родственник / родные), внутритекстовых (какая-либо группа лиц, к которой хочет обратиться философ) и обращение к Богу: Но Ты Сам, Господи, даешь силы и ум любить Тебя и благодарить Тебя и вести благодеяния Твои.

(Булгаков). Если эти случаи обращения типичны для любого дневникового текста, то гипотетический диалог одного философа с другим характерен только для дневников русских философов.

Среди исследуемых текстов к группе «обращение к родным» относятся дневники Я.С. Друскина, Г.Д. Гачева, С.Г. Семеновой. Дневники Семеновой и Гачева обращены не только к их детям и внукам, но и друг к другу, таким образом, можно говорить об уникальной адресации, характерной только для дневников этих русских философов, выраженной в виде взаимоадресации одного философского дневника другому.

Основным и единственным адресатом дневника И.А. Ильина является его невеста. В своем тексте он описывает события, происходившие в Москве осенью 1905 г. Этот дневник имеет признаки эпистолярного текста: прямое обращение к адресату в тексте. Этот текст можно обозначить как дневникписьмо.

Обращение к Богу – распространенный способ адресации в дневниках русских философов. В данной работе подобное обращение рассматривается как обращение к идеальному адресату, который помогает автору в осознании собственного текста и укреплении внутреннего духовного мира.

Дневник С.Н. Булгакова построен на обращении к Богу. Обращение к Господу встречается в этом тексте 131 раз, а также используется в подобном Бочавер С.Ю. Связность драматического текста и сценическая коммуникация (на материале русской и испанской драматургии конца XIX начала ХХ в.): автореф. дис. … канд. филол. наук. – М., 2012. – 27 с.

качестве личное местоимение Ты, написанное с заглавной буквы. Вторым адресатом текста этого дневника является паства. Философ использует архаичные формы обращений, например, существительное человек в звательном падеже – человече. Именно такая форма, а также и другие, например, братия, сестры, свойственны речи священнослужителей во время проповеди.

Дневники В.В. Бибихина и К.С. Пигрова адресованы группе лиц, так как они готовились философами для опубликования. Схему адресации в дневнике Бибихина можно представить так: я (автор) – ты (читатель) – «я»

(очевидец: автор и читатель). Обращенность к адресату в дневнике выражена формой 2-го лица ед. ч.: Думаешь: как отвратительно, дважды тебя (и издательство) обдирают (Бибихин); Ты идешь в учреждения новой власти, хочешь сохранить лицо – почему бы и нет, твое дело правое и ты просишь то, что тебе давно причитается» (Бибихин); Как только жизнь тебе начинает казаться пустой, вспоминай о спасительности чтения (Пигров);

Пока ты мыслишь, ты живешь, – твоя жизнь наполнена высшим смыслом (Пигров). Установка автора на достоверность описываемых событий должна порождать у читателя мысль о том, что он тоже был очевидцем событий, происходивших в Москве.

Гипотетический диалог одного философа с другим характерен для дневников С.Л. Франка и А.Ф. Лосева. Б. Гройс включает диалог в структуру дневника не для фиксации частной жизни на страницах дневника, а для развития дальнейшей философской мысли. Основная тема диалога – обсуждение назначения философа и его философии. Недавно сидел в кафе с А.Д. Синявским и М.Л. Розановой и рассказывал им о том, что пишу дневник философа. А.Д. выкушал: "Простите, – говорит, – за вопрос: но если Вы философ, то какая же у Вас, собственно говоря, философия?" Я отвечаю:

"Никакой у меня философии нет – поэтому я и философ. "Ага, – говорит А.

Д., – значит, как у Хармса: Вы не философ, а говно – и философа уносят".

"Да, – говорю, – уносят, потому что на Земле он как говно, на Земле ему плохо. Это ангелы его уносят". "Ну тогда, – говорит А. Д., – все в порядке.

Тогда мне Ваш дневник нравится" (Гройс).

Образ адресата создается не только формами обращения и глаголами 2-го лица ед.ч, но и в целом отбором лексических средств: определенные блоки текста, включающие «групповую» лексику, ориентированы на узкий круг реципиентов, в то время как текст в целом направлен на массового адресата. На формирование системы адресации в дневниках русских философов накладывают отпечаток жанровые особенности. Авторы исследуемых текстов обращаются к себе не только как к обывателю, но и как к профессиональному философу.

В дневниках русских философов автокоммуникация выражена:

– Я-другой – старше по возрасту;

– Я-другой – профессиональный философ.

Я-другой как профессиональный философ – это особый адресат в системе автокоммуникации, характерной только для дневников русских философов, в то время как существование адресата «Я-другой старше по возрасту» обусловлено особенностями жанра дневникового текста.

Наличие в системе адресации дневников русских философов Я-другого как профессионального философа является отличительной чертой автокоммуникации этой группы текстов.

Наличие обращенности к себе как к профессиональному философу связано с тем, что автор полагает этот текст как особый способ выражения философской мысли в форме дневника. «Писать философию», а не дневник для меня в дневнике важно только то, что записи датируются и дневник – такая хорошая форма для философа»10.

Сходную позицию в отношении статуса «дневника философа» выразил К.С. Пигров: «Философствование многообразно и совершенно не сводится к наукообразной форме «статей», «учебников» и «монографий». И в других формах можно выразить философское содержание»11.

Дневник для русского философа является не только личным текстом, но и рабочей тетрадью, черновиком философского текста. Такое функционирование дневникового текста следует считать особым способом профессиональный философов». С.Л. Франк в дневнике делает наброски к работе «Фридрих Ницше и этика “любви к дальнему”», а среди философских эссе, включенных в текст дневника А.Ф. Лосева, следует отметить «Что такое философия?», «О моральности истины. Эмпирическая и психологическая точка зрения» и «Тезисы практической гинекософии». Использование дневника как рабочей тетради является одной из главных причин для начала дневниковой деятельности для философов.

Отметим, что для авторов некоторых дневников несвойственно обращение к себе как к профессионалу, это характеризует дневники Ильина и Булгакова. Однако в целом это характерно для дневников философов в частности, для дневника Гройса, в котором эта система является основной, Гройс Б. Дневник философа. – Париж: Беседа, 1989. С. 5.

Пигров К.С. Долгие прогулки с собакой (благо чтения и долг публикации) // Дневник современного философа. М.: МГИУ, 2009. С. 125.

дневников Друскина, Франка, Гачева, Пигрова и Семеновой, что дает основания выделить обращение к себе как к профессиональному философу в качестве особого способа адресации и рассматривать, в том числе по этому критерию, дневники русских философов как особую группу текстов.

В третьей главе «Язык дневника русского философа – поуровневое исследование» выявляются словообразовательные, лексические, грамматические особенности этих текстов. На каждом уровне выделены языковые особенности, характерные 1) для любого дневникового текста, в том числе и дневника русского философа; 2) для дневников русских философов как особой группы текстов; 3) для дневника конкретного философа (наличие подобных особенностей обусловлено влиянием языка его философского текста на дневник и говорит о единстве идиостиля автора).

С точки зрения словообразования отличительной чертой дневников русских философов является использование абстрактных существительных, образованных с помощью суффикса -ость. В собственно философских текстах функционирование абстрактных существительных на -ость определяется спецификой языка данного типа текста. На лексический состав слов на -ость влияют и языковые особенности философского текста, и жанровые особенности дневникового текста (слабость, искренность, трансцендентальность, метафизичность). Данная словообразовательная модель (использование суффикса -ость) является продуктивной в языке философии: обладает собственным статусом и участвует в создании новых слов. С помощью статистического метода было определено, что наличие большого числа слов на -ость в дневниках русских философов является характерным признаком этой группы текстов, по которому они сближаются с собственно философским текстом.

Таблица 1. Частотность слов на -ость в дневниках философов Дневники указаны в хронологическом порядке Для сравнения частотности слов на -ость и выявления влияния собственно философского текста на дневники русских философов были проведены подсчеты частотности использования данных слов в собственно философских текстах и в дневниках поэтов и писателей XX в.

Таблица 2. Частотность слов на -ость в работах философов Фамилия философа, Общий объем Количество слов на Количество слов «Вселенскость и конфессионализм»

Невечерний»

«Философия имени»

«Философия имени»

«Непостижимое»

Таблица 3. Частотность слов на -ость в дневниках поэтов и писателей Сопоставление частотности слов на -ость в дневниках философов XX XXI вв. с другими текстами указанного периода позволяет нам говорить о том, что наивысшим потенциалом в образовании и использовании слов на -ость обладают философские тексты (242 словоформы13 – средний показатель), далее следуют дневники философов (156 словоформ), а реже всего данные словоформы используются в нефилософских дневниковых текстах (67 словоформ).

Сопоставление частотности слов на -ость в текстах меньших по объему выявляет ту же тенденцию. Наибольшее число слов на -ость встречается именно в философском тексте (Н.А. Бердяев 24 словоформы). В дневнике К.С. Пигрова 16 словоформ на 1 000, а в дневнике Н.С. Гумилева 4 словоформы на 1 000. При сравнении с дневником Пигрова других, меньших по объему, дневников обращает на себя внимание низкая частотность слов на -ость (в дневнике Бибихина 5 на 1 000; у Ильина – 8 на 1000, что объясняется их нефилософской направленностью. У В.В. Бибихина не было установки на создание философского дневника. Целью автора была фиксация основных событий августовского путча 1991 года. Сходным образом И.А. Ильин описывал революционные события 1905 года, происходившие в Москве.

Особенности прагматики разных дневников философов влияет на использование абстрактной лексики на -ость. Активизация в тексте прагматического потенциала связана с жанровой спецификой дневника философа как особого вида «пограничного» текста, соединяющего черты философского текста и текста личного характера. В этих текстах наблюдается тенденция к использованию словообразовательных моделей, характерных для собственно философского текста. Использование подобных моделей в целом не типично для дневников, написанных нефилософами.

Основное содержание нефилософских дневников занимает фиксация событий частного характера, а не создание философских эссе, тогда как в дневниках русских философов (в большей степени у Я.С. Друскина, С.Л. Франка (40-е гг.), Б. Гройса, Г.Д. Гачева,) «профессиональное»

превалирует над «личным».

Слова на -ость в дневниках философов образуются по моделям, заимствованным из собственно философского текста: формально отыменные, для которых характерно расхождение между формальной и семантической производностью (модность); образованные от причастий (видимость, делимость); отместоименные существительные с суффиксом -ость (яйность). Образованные таким образом слова тяготеют к превращению в Без учета текста Н.А. Бердяева, в котором суммарное количество слов на -ость не превышает 10 000.

ключевые слова текста и рассматриваются философами как «неспециальная философская лексика»14: Проблема в том, что все теории, объясняющие моду, в конечном счете черпают свою убедительность из своей модности (Гройс).

Наличие в дневнике слов, образованных по модели «местоимение + существительное» с местоименным корнем -сам-/-само-:

самоусовершенствование, самообман, самохвальство, самоопределение, обусловлено авторской рефлексий, являющейся типологической чертой любых дневниковых текстов.

Дефисные комплексы характерны для дневников русских философов.

В исследуемых текстах присутствуют собственные виды дефисных образований. Некоторые модели характерны только для одного философа, их использование в дневниковом тексте обусловлено характерными чертами идиостиля данного философа. Например, конструкции «не + притяжательное местоимение» и «я + существительное» маркируют специфику идиостиля дневника Я.С. Друскина. По этим моделям образованы лексемы не-наш, не-мой, я-мир, которые функционируют в дневнике как авторские философские термины.

Одной из форм проявления идиостиля Г.Д. Гачева стало окказиональное словосложение. Его новообразования могут быть не только двух-, но и трехкомпонентными. В качестве составных компонентов могут выступать существительные, глаголы, прилагательные. Кроме того, в его дневнике встречается конструкция «существительное + аббревиатура»:

здоровье-болезни, плавает-вьется, характер-нервы-психика, материалыпороды-глины, ген-ДНК.

Необходимо подчеркнуть, что словотворчество – это динамичный процесс для дневников философов как в области философской, так и общеупотребительной лексики. Словотворчество в дневниках философов ориентировано не столько на достижение «остраняющего» эффекта, сколько на развитие языковых потенций.

В дневниках русских философов функционирует целый ряд философских терминов и неспециальной философской лексики.

Используемые философские термины заимствованы из собственно философского текста. Данные термины являются как авторскими (это и то – Друскин, яйность – Франк, космо-психо-лог – Гачев), так и неавторскими (апейрон, бытие, метафизика, редукция и т.д.).

Под «неспециальной философской лексикой» в работе понимаются «общеупотребительные слова, исторически восходящие к философским, религиозно-философским или теологическим текстам».

Азарова Н.М. Язык философии. Типологический очерк языка русских философских текстов ХХ в.:

монография. – М.: Логос / Гнозис, 2010. С. 43.

Ключевые термины, такие как это и то Я.С. Друскина, определяются структурой целого текста и характеризуются недоопределенностью, что предполагает неоднократное возвращение к ним в дневниковых текстах. Эта точка – то, что имеет ко мне отношение. Я начинал с этого и того, с чеголибо, с его принадлежностей… Между этим и тем есть место, откуда можно наблюдать это и то… Это и то стоят рядом и почти касаются.

Вот два места. Вот третье место – граница, отделяющая это от того.

(Друскин).

К неавторской философской лексике относятся слова идея, истина, мысль, сущность; к авторской, которые, будучи словами литературного языка, используются философами в терминологическом значении, не свойственном этим словам за пределами дневника философа. Например, слово погрешность: В некотором равновесии в порядке событий, имеющих ко мне отношение, также есть небольшая погрешность. Но так как потом наступает снова равновесие, не отличающееся от прежнего, то этот промежуток следует считать небольшой погрешностью (Друскин).

Одновременное использование философской и просторечной лексики в рамках одного текста характерно для дневников русских философов в сравнении с другими дневниковыми текстами. Кроме того, употребление лексики, взятой из разных областей, не создает стилистического конфликта, наоборот, функционирование философского термина в нетерминологическом окружении – особенность дневников русских философов. Например: Он удивительно умеет заставлять меня забывать всякую субъективную дрянь и успокаиваться на объективном.

(Франк). Данный пример показывает, что источником пополнения языка для философа могут служить разные регистры устной речи, которые в философском тексте приобретают иное звучание. Б. Гройс использует слово бормотание в конструкциях, нехарактерных для узуса, – бормотание языка.

Ср., например, контексты в других дневниковых текстах из НКРЯ: «И долго не спал я, приходя домой. Слушал сонное бормотание спящих и мечтал. О чем я мечтал?» [Давид Самойлов. Общий дневник (1977 1989)]; «18 Мая.

Проснулся под бормотание дождя» [М.М. Пришвин. Дневники (1927)].

Однако сочетаемость (бормотание языка), не свойственная общеупотребительному языку, типична для философского текста, а само понятие «бормотание языка» восходит к терминологии М. Хайдеггера, ссылка на которого делается в тексте. Хайдеггер, в свою очередь, развивает еще тертуллиановское выражение «balbutiendo quia possumus».

Мы полагаем, что расширение сочетаемости слова, в том числе именно сочетание философской и общеупотребительной разговорной лексики, можно назвать языковой особенностью дневника философа. Отмеченное расширение сочетаемости слова позволяет говорить о том, что в границах философских дневниковых текстов совмещаются два противоположных дискурса – бытовой и бытийный.

Характерными чертами бытового дискурса являются спонтанность, привязка к конкретной коммуникативной ситуации, субъективность выражения информации, также допускаются нарушения логики и структурной оформленности высказываний15. На лексическом уровне реализации бытового дискурса выявляется в активном использовании сниженной и жаргонной лексики. Лексические единицы, относящиеся к разговорной речи, характеризуются денотативной направленностью, их основным назначением является указание на конкретную прагматическую ситуацию.

Лимитивная функция, связанная с ограничением круга реципиентов, проявляется во включении философской лексики в дневники русских философов. В данном случае ее использование также связано с реализацией бытийного дискурса и воплощением определенной (ограничивающей) коммуникативной стратегией автора. Философская лексика маркирует интенцию на передачу сообщения группе адресатов, выделяемой на основании их принадлежности к определенному профессиональноинтеллектуальному сегменту.

В дневниках русских философов используются устойчивые сочетания (как рыба в воде, бабьи сказки), а также обороты, преобразованные философом из существующих в языке фразеологических едниц (держать себя в моральной узде, указать теориям их место). Характерно преобразование фразеологических единиц с включением в них общеупотребительной и неспециальной философской лексики.

Использование иноязычной лексики нельзя считать типологической характеристикой языка дневника русского философа. Однако для отдельных дневников ее можно рассматривать как структурообразующий элемент (например, для дневников Франка и Друскина).

В дневниках философов используются идиоматические выражения и философская терминология. Иноязычная лексика в дневниках философов может выполнять эвфемистическую функцию: Относительно удовольствия второй степени я не уверен, принадлежит ли оно к реальному или воображаемому. Например, какие-нибудь приятные песенки принадлежат к Подробнее см. Карасик В. И. О типах дискурса // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. науч. тр. - Волгоград, 2000. С. 5–20.

удовольствиям первой степени: Wein, Weib und Gesang16, а Пятая симфония Чайковского – или к удовольствиям первой степени, или вообще к воображаемому удовольствию (Друскин). Здесь философ описывает разные ступени человеческих удовольствий, высшей из которых является 5-я симфония Чайковского17. В данном случае написание в одном предложении удовольствий низшего и высшего порядка для философа невозможно.

Философ хочет подчеркнуть, что они совершенно разные, и поэтому даже не могут быть написаны на одном языке. В немецком языке слово Weib маркировано как грубое, просторечное и переводится как ‘баба’. В данном случае слова песенки и симфония можно рассматривать как контекстуальные антонимы.

Кроме того, иноязычная лексика может использоваться как способ расширения значения слова в тексте за счет существующего значения в иностранном языке. Например: Ей было очень плохо, на меня же нашло затмение. Это уже не подсознательное Schuldbewutsein18, а вполне ясное сознание вины, но пришло уже после 16.Х. Я был виноват в своем затмении, здесь нет никакого извиняющего обстоятельства (Друскин). В данном случае за счет использования немецкого слова выражение «сознание своей виновности» можно выразить одной лексемой. В русском языке нет таких словообразовательных возможностей, тогда как особенность немецкой лексики позволяет Друскину выразить этот смысл более лаконично.

Для дневников Франка и Друскина характер функционирования иноязычной лексики обнаруживает близость именно с философским текстом.

Грамматическая структура дневников русских философов имеет как ряд сходств, так и отличия от дневников, написанных нефилософами. Так, с дневниками, написанными нефилософами, их сближает функционирование форм глагола прошедшего времени совершенного вида («прошедшее дневниковое»)19, которые являются доминантой при описании повседневных событий в дневниках философов, а также то, что общий темпоральный план в дневниках русских философов при описании происходивших событий, которые происходят в момент речи или случились незадолго до этого, в целом формируют глаголы прошедшего времени совершенного вида в аористическом значении и конкретно-процессном значении настоящего актуального.

Вино, женщина (баба) и песня (нем.).

Выделение музыкального произведения в качестве высшего наслаждения связана у Я.С. Друскина с личными причинами. Он профессионально занимался музыкой, закончил музыкальную школу, а в конце жизни написал работу о И. Брамсе.

Сознание своей виновности (нем.).

Николина Н.А. Категория времени в художественной речи: монография – М.: Прометей, 2004. С. 246.

Отличительной чертой дневников философов являются использование абстрактного настоящего с нереферентным (обобщенным) субъектом: Душа воспламеняется и пылает все разгорающимся огнем в дивные дни Страстной седмицы. (Буглаков); регулярное использование абстрактных существительных в функции агенса. Например: Современное критическое сознание удерживает представление о «я» как о чем-то маленьком в большом мире, как о части мира (Гройс); Культурно-национальная автономия остается как рудимент национальных миров и культур на своих землях и странах (Гачев).

Наличие данной конструкции в текстах дневников русских философов отличает эти дневники от дневников, написанных нефилософами, и подтверждает, что эти тексты – именно на основании разницы в функционировании видо-временных форм – можно рассматривать как особую группу среди иных дневниковых текстов также на основании разницы в функционировании видо-временных форм.

События из личной жизни философы описывают формами настоящего актуального, прошедшего времени совершенного вида в аористическом значении, прошедшего несовершенного. Эти видо-временные формы функционируют в любом дневниковом тексте.

Связки есть и суть встречаются во всех исследуемых дневниках философов, что позволяет считать их особенностью этих текстов. В дневниках философов функционирует характерная для философского текста связка «есть», которая обладает самостоятельным статусом и употребляется в определениях или в процессе метаязыковой рефлексии. В этом дневники философов схожи с собственно философским текстом. В дневниках, написанных нефилософами, данные связки практически не используются.

Собственно философский текст оказывает влияние на дневники русских философов и в отношении функционирования связки суть и есть: …жизнь общественная есть то же, что нравственная (Франк); Пробую переделывать «О единице». Не знаю, получится ли. Формула существования:

это есть то, которое есть это и то (Друскин); Но причина этой замены лежит в самой идеалистической философии, полагавшей, что природа и культура суть раскрытие духа, его внутренней природы, что уже делало дух природным (Гройс).

Структуру текста дневника русского философа образуют отдельные записи, имеющие датировку, заглавно-финальный комплекс, интертекстуальные элементы и графические приемы.

Особую роль в структуре философского дневника играет дата, которая становится для этой группы текстов одним из способом концептуализации семантики начала. Способы адресации, маркирования и семантизации даты в дневниках, графическая организация текста, а также способы адресации, с одной стороны, являются важными характеристиками идиостиля философа, а с другой – позволяют определить степень близости данного текста к дневниковому или философскому тексту.

В дневниках русских философов выбор маркирования даты неоднороден, что дает основания полагать, что личный выбор определенного способа маркирования является не только элементом структуры текста, но и связан с назначением дневника, поводом, послужившим началом дневниковой деятельности, что дает основания для рассмотрения даты как одного из элементов в структуре эго-текста.

По признаку наличия заглавия дневники делятся на 3 группы:

дневники, имеющие заглавие, выраженное вербально: Булгаков «Дневник Духовный»; Друскин «Перед принадлежностями чего-либо»; Гройс «Дневник философа»; Пигров «Долгие прогулки с собакой (благо чтения и долг публикации)», Франк «Мысли в страшные дни (начато 19.XI.1942)»;

дневники, заглавием которых является дата ведения дневника (дневники Лосева, Ильина); дневники, не имеющие заглавия (Франк (ранний текст – 1902 г.), Семенова, Бибихин).

В некоторых дневниках философы дают заглавие к подневным записям. В большей степени это характерно для дневника Г.Д. Гачева.

Семантика этого заглавия раскрывается в последующей записи: «литература или опыт? – 8.I.2005»; «покаянное и радостное христианство. ре-флексия и ре-активность – 24.5.2005»; «извлечься чрез музыку в иное измерение бытия – 5.10.2005». Дневниковые записи Я.С. Друскина имеют заглавия «Смерть», «Об имеющем и отсутствующем», «Душевный праздник». Наличие такой структуры записи (дата+заглавие), позволяет рассматривать подобные подневные заметки как философские эссе20, созданные на страницах дневника.

Основными источниками цитации в дневнике философа являются художественный (прозаический, поэтический), философский и религиозный тексты. При цитировании коротких отрывков по памяти автор допускает ошибки. «Философские ошибки» обусловлены тем, что философ не переписывает этот текст, он мыслит этим текстом, а цитата является толчком для продолжения, развития мысли. Такой способ цитирования является «Главное достоинство эссе как жанровой формы – внутренняя свобода и открытость по отношению ко всем иным жанрам и стилям». Новиков В.И. Эссе как жанровая доминанта новой литературной журналистики. – Медиаскоп – 2012 – №2. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/node/ структурной особенностью, характерной только для дневников русских философов в сравнении с философскими и дневниковыми текстами.

Графика используется в дневниках философов для маркирования отдельных элементов текста (слов, предложений, отрывков), акцентируя их особую роль в тексте и придавая дополнительные значения. К основным графическим приемам относятся кавычки, подчеркивание, разрядка и использование прописных букв, а также схемы и планы.

В дневниках русских философов встречаются различные графические приемы. Некоторые из них характерны для любого дневникового текста:

использование прописных букв или подчеркивание. Наличие других обусловлено влиянием собственно философского текста (математические знаки, используемые в логике). Использование графических приемов в дневнике философа сходно с философским текстом и отличается от бытового дневника.

Четвертая глава «Дневниковый текст как составляющая часть текстового наследия философа» посвящена проблеме исследования единства идиостиля философа в собственно философском и дневниковом тексте С.Л. Франка и Г.Д. Гачева. В главе также исследуется феномен метаязыковой рефлексии в дневниках русских философов.

Поздний дневник С.Л. Франка (40-е гг.) больше тяготеет к собственно философскому тексту, чем дневник, написанный в 1902 г. Однако поздний дневник, имеет и свою особенность, выраженную в большем использовании связки суть в сравнении с ранним дневником и собственно философским текстом. В целом для идиостиля Франка характерно использование эпиграфов, которые в дневниках можно рассматривать как «переосмыленное» предисловие.

Анализ позднего дневника Франка показал, что структуру я-текста характеризует оперирование я как философским понятием. На этом основании мы можем утверждать, что он больше тяготеет к собственно философскому тексту. Кроме того, в этом тексте отсутствует описание частной жизни, а также размышления в отношения своего «я», характера, привычек, образа жизни, что в дневнике 1902 г. является одной из основных тем.

Для идиостиля Г.Д. Гачева в целом характерно единство структуры записи как в дневником, так и в философском: обязательным элементом является наличие датировки и заглавия, маркирующих каждую запись. При этом заглавие не характерно для структуры дневника вообще, а датировка не наблюдается в философском тексте. Например, в дневнике: 8.I. Литература или опыты?; в работе по английской культуре: 24.XII.70 К английскому языку приступ; 5.II.74 Идеи к Англии: физика ея.

Для Гачева дневниковый текст не является отдельным жанром, а равен профессиональному тексту, в силу чего он может быть адресован не только себе, но и широкой аудитории. Аналогично и профессиональный текст философа не подчинен принципам научности, а может являться и сугубо личным текстом. В структуру философского текста включаются отрывки из дневников, частная переписка, информация о событиях, происходивших в жизни философа, пересказы бесед.

К особенностям идиостиля Г.Д. Гачева на словообразовательном уровне следует отнести использование словосложения как способа образования новых слов (плавает-вьется, здоровье-болезни), широкое использование морфемной сегментации состава слова (За-Бытие, САМО-любие, у-мал-иться) или авторской пересегментации (не-с-ЧАСТЬ-е);

на лексическом – образование авторской философской лексики (Космо-психо-логос); активное использование разных графических приемов на одном сегменте текста, среди которых ключевым является использование прописных букв.

«А у Пушкина и Тютчева – события внутренней жизни: зов переЖИВА-ние: Жизнь – как Co-Бытие (диалог меня с Ним). А и у Державина – Гедонизм, не Трагедия.

А в искусствах – как работает Время? Тут – РИТМ» (Гачев).

Обращение философов к проблемам языка находит отражение не только в философских текстах, но и в дневниках. Объектами рефлексии в дневниках философов становятся как язык, так и текст. Особое место в дневниках русских философов занимает интерпретация значения отдельных слов и выражений. Среди таких слов особенно часто встречаются философские термины и общеупотребительная лексика. Однако следует отметить, что размышления над значениями отдельных слов в дневниках являются не собственно лингвистическими исследованиями, а выражением философской рефлексии. Типичным результатом таких размышлений является создание авторской этимологии рассматриваемого слова. Прием этимологизации является типологической чертой философского текста, перенесенной в дневник философа.

В дневниках русских философов имеет место и рефлексия по отношению к философскому и общеупотребительному языку: И философские прорывы в России станут возможны тогда, когда мы создадим другой русский язык. Филологическая задача (Пигров).

Дневникам русских философов присущи следующие особенности, характерные для любых дневниковых текстов: употребление дейктические местоимений, использование датировки, эго-ориентированная направленность текста. В то же время эти тексты можно рассматривать как особую группу философских текстов на основании следующих выделенных нами особенностей: на лексическом (философская лексика и терминология, внимание к внутренней форме слова, этимологизация), на словообразовательном (абстрактные существительные на -ость, дефисные модели с не-, морфемная сегментация слова) и на грамматическом (функционирование и семантика личного местоимения «я», конструкции со связками суть и есть, регулярное использование абстрактных существительных в функции агенса). Структура я-текста реализуется в функционировании личного местоимения я как философского понятия, а специфика адресации дневников – в обращении к себе как к профессиональному философу. Таким образом, дневник философа можно рассматривать как особую группу философских текстов, совмещающих в себе характеристики дневникового и собственно философского текстов.

Основные положения диссертации отражены в 8 публикациях общим объемом 3 п.л.

1. Аристархова О.С. Образ адресата в дневниках русских философов // Преподаватель XXI век. – 2013. – № 1. – Т.2. – С. 332-336. (0,4 п.л.).

2. Аристархова О.С. Размышления о языке в дневниках русских философов // Русская речь. –2013. – № 4. – С. 52-56. (0,4 п.л.).

3. Аристархова О.С. Принципы построения текста русского философского дневника // Русский язык в школе. – 2013. – № 8 – С. 73-78.

(0,5 п.л.).

4. Аристархова О.С. Функционирование цитаты в дневниковом тексте С.Л. Франка // Научные труды молодых-ученых филологов. Вып. Х. – М.:

МПГУ, 2011. – С. 258-264. (0,35 п.л.).

5. Аристархова О.С. Философский дневник как особый тип текста. К проблеме маргинальности текстов // Грани языка в научном освещении и педагогической практике. Материалы научной конференции (Тула, 10-11 мая 2012 года). – Тула: С-Принт, 2012. – С. 64-69. (0,35 п.л.).

6. Аристархова О.С. Философский дневник как особый тип текста. К проблеме назначения дневника // Сборник научных статей по материалам Первой конференции-школы «Проблемы языка: взгляд молодых ученых»

(20-22 сентября 2012 года). – М.: Институт языкознания РАН, 2012. – С. 4-10.

(0,35 п.л.).

7. Аристархова О.С. "Я-другой" как средство выражения авторского "я" в дневнике русского философа // Актуальные вопросы филологии в работах студентов, магистрантов и аспирантов: сборник статей / Ред.-сост.

Е.Ю. Геймбух, А.В. Громова. – М.: МГПУ, 2013. – С. 56-59. (0,15 п.л.).

8. Аристархова О.С. Словообразовательные особенности дневников русских философов // Сборник научных статей по материалам Второй конференции-школы «Проблемы языка: взгляд молодых ученых» (5- сентября 2013 года). – М.: Институт языкознания РАН, 2013. – С. 15-25. (0, п.л.).