«13 От редакции Теоретические аспекты развития правовой системы РФ Ю.А. Тихомиров 15 Право и вызовы времени П.А. Астахов Юридические конфликты: современные формы 29 и способы разрешения Н.Ф. Попова О классификации ...»

61 Гражданского кодекса Российской Федерации определяет, что ликвидация партии происходит по решению суда, если при создании партии допущены грубые нарушения закона (когда эти нарушения носят неустранимый характер), либо ею осуществляется та или иная деятельность без надлежащего разрешения (лицензии), запрещенная законом, с нарушением Конституции Российской Федерации либо с иными неоднократными или грубыми нарушениями закона и иных правовых актов; а также при систематическом осуществлении некоммерческой организацией, в том числе общественной или религиозной организацией (объединением), благотворительным или иным фондом, деятельности, противоречащей ее уставным целям, и в иных случаях, предусмотренных Гражданским Кодексом (эта общая норма применима и к политическим партиям).

Особенностью ликвидации политических партий является и специальная подсудность споров о ликвидации судам общей юрисдикции определенного уровня. Так, п. 2 ст. 25 Федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» предоставляет право регистрирующему органу обратиться в суд с требованием о ликвидации юридического лица в случае допущенных при создании такого юридического лица грубых нарушений закона или иных правовых актов, если эти нарушения носят неустранимый характер, а также в случае неоднократных либо грубых нарушений законов или иных нормативных правовых актов государственной регистрации юридических лиц, не оговаривая при этом подсудности такого вида споров по гражданским делам. П. 3 ст. 42 Федерального закона «О политических партиях» определяет особые основания для ликвидации региональных отделений политических партий, также не определяя подсудности по такого рода гражданским спорам. Следует иметь в виду, что ст. 15 Федерального закона «О политических партиях» предусматривает, что региональные отделения политических партий осуществляют свою деятельность в полном объеме, в том числе как юридические лица, с момента государственной регистрации.

Вместе с тем п. 4 ст.42 Федерального закона «О политических партиях» предусматривает, что заявление федерального А.А. Карцхия уполномоченного органа или соответствующего территориального органа о ликвидации регионального отделения и иного структурного подразделения политической партии вносится в верховный суд республики, краевой, областной суд, суд города федерального значения, суд автономной области и автономного округа.

Следует также учесть, что пп. 3 п. 1 ст. 26 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (ГПК РФ) предусматривает рассмотрение дел о ликвидации региональных отделений политических партий в качестве суда первой инстанции Верховным судом республики, краевым, областным судом, судом города федерального значения независимо от оснований ликвидации регионального отделения, а рассмотрение любых споров о ликвидации региональных отделений политических партий по первой инстанции должны проводиться указанными в этой статье ГПК РФ судами.

Из этого следует, что ст. 42 Федерального закона «О политических партиях» и ст. 26 ГПК РФ прямо и однозначно устанавливает исключительную подсудность споров о ликвидации регионального отделения и иного структурного подразделения политической партии без каких-либо исключений и оговорок, безотносительно к основаниям, по которым заявляется ликвидация регионального отделения политической партии.

Особенности гражданской правосубъектности политической партии проявляются и в отношении ее наименования. Помимо общих требований к наименованию юридического лица, установленных ст. 54 ГК РФ, существуют дополнительные ограничения для наименования политических партий. Исключительная важность наименования для политических партий заключается не только в формальном соответствии требованиям ст. 54 ГК РФ и ст. 6 ФЗ «О политических партиях», но и в том, что смысловое содержание наименования во многом определяет и общественно-политическую направленность деятельности политической партии. В связи с этим в Постановлении Конституционного Суда РФ от 15.12.2004 № 18-П отмечается, что «особое внимание законодателя к наименованию партии, в котором, по общему правилу, отражаются ее идеологические установки и программные цели, объясняется тем, что граждане, в том числе потенциальные члены партии и избиратели, в первую очередь по нему судят об основных политических целях партии».

Более того, закон прямо запрещает использовать наименование политической партии, оскорбляющее расовые, национальные Политические партии России: особенности правового статуса или религиозные чувства, и не допускает создание политических партий по признакам национальной или религиозной принадлежности.

Политическая партия самостоятельно выступает в гражданском обороте как собственник своего имущества, в том числе имущества региональных отделений партии. Политическая партия может иметь права собственности на движимое и недвижимое имущество, соответственно распоряжаться им как собственник и выступать в гражданском обороте как самостоятельный субъект гражданских правоотношений. В собственности политической партии может находиться любое имущество, необходимое для обеспечения ее деятельности, предусмотренной законом и уставом политической партии. Имущество политической партии может использоваться только для реализации целей и решения задач, предусмотренных уставом и программой политической партии. Иными словами, политическая партия как субъект гражданских правоотношений и юридическое лицо наделяется специальной правоспособностью. К деятельности политической партии не применим, по нашему мнению, подход, в соответствии с которым в собственности политической партии не может находиться имущество, целевое использование которого не соответствует уставной деятельности политической партии. Закон не содержит таких ограничений и практическая деятельность партий достаточно обширна, чтобы можно было установить такое имущество.

';

Политическая партия с точки зрения внутренней структуры и соответственно структуры внутренних имущественных отношений согласно положениям ФЗ «О политических партиях»

(ст.28-31) представляет сложный имущественный комплекс со сложной правосубъектностью. Закон предусматривает, что собственником имущества политической партии, в том числе имущества ее региональных отделений и иных структурных подразделений, является политическая партия в целом. Члены политической партии не имеют прав в отношении имущества политической партии. Региональные отделения и иные зарегистрированные структурные подразделения политической партии обладают правом оперативного управления имуществом, закрепленным за ними собственником, имеют самостоятельный баланс или смету.

Политическая партия в целом является юридическим лицом и выступает в гражданском обороте как самостоятельный субъект.

И в то же время каждое из зарегистрированных региональных А.А. Карцхия отделений политической партии также является юридическим лицом, самостоятельным участником гражданского оборота, действующим на основании единого партийного устава и владеющим имуществом партии на правах оперативного управления.

Региональные отделения отвечают по своим обязательствам находящимся в их распоряжении имуществом. При недостаточности указанного имущества субсидиарную ответственность по обязательствам регионального отделения или иного зарегистрированного структурного подразделения политической партии несет политическая партия. Законом также установлен перечень источников формирования денежных средств политической партии (пожертвований).

Особенности правового регулирования деятельности политических партий тесно связаны и с законодательством о выборах и избирательных правах граждан. В этом отношении правовая конструкция статуса политической партии и ее региональных отделений требует более детальной научной оценки.

ЛИТЕРАТУРА

1. Федеральный закон от 11 июля 2001 г. № 95-ФЗ «О политических партиях».

2. Федеральный закон №129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей»

3. Гражданское право. Т.1 /Под ред. А.П.Сергеева, Ю.К.Толстого. М.:

4. Комментарий к Федеральному закону «О политических партиях» / Под ред. В.В. Лапаевой. М.: 2002.

ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ПРАВОСУДИЯ:

ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ

РОССИЙСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

Уголовно-правовые меры защиты правосудия использовались и используются во всех государствах. Один из самых известных и мрачных случаев наказания преступного неуважения к суду в истории Англии приводит Р. Уолкер.

Произошло это в 1631 году в Солсбери, когда «некий Брикбат сказал главному судье Ричардсону, что тот судит слишком строго, после чего против него был немедленно составлен обвинительный акт, а затем обвиняемому отрубили руку и прикрепили ее к виселице, на которой его и повесили сразу же в присутствии суда» 1.

Россия не стала исключением в применении уголовной ответственности за совершение преступлений, препятствующих отправлению правосудия. Однако пути осуществления этой уголовно-правовой защиты и ее формы менялись в ходе становления, укрепления и развития российского уголовного права.

Нормы, предусматривавшие наказания за общественно опасные деяния, совершаемые в сфере правосудия, содержались уже в первых памятниках отечественного права (в Русской Правде, Уставе святого князя Владимира, Уставе князя Ярослава о церковных судах, Новгородской и Псковской ссудных грамотах, Судебнике 1497 года, Судебнике 1550 года).

Первым нормативным актом, закрепившим посягательства именно на судей, было Соборное уложение 1649 года. В нем была глава X, именуемая «О суде», которая в ст.ст. 105 – предусматривала самостоятельные составы оскорбления суда и судьи, причинения судье телесных повреждений, убийства судьи2. При этом виновные несли двойную ответственность: за неправомерные действия против другого лица и за нарушение порядка в суде. Здесь же в развитие положений статьи 26 Судебника 1550 года, где речь шла об оскорблении кормленщиков, которые участвовали в суде на местах, была предусмотрена И.Н. Крапчатова ответственность за незаконные действия, направленные против судьи: оскорбление «непригожим словом», нанесение побоев, ранение или убийство.

Тенденция структурного обособления составов преступлений против правосудия получила дальнейшее развитие с принятием Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года.

Нормы, предусматривающие ответственность за совершение данных деяний находились в трех разделах: в разделе «О преступлениях против веры и о нарушении ограждающих оную постановлений» (разд. II) 3, глава пятая которого предусматривала уголовную ответственность за лжеприсягу; в разделе «О преступлениях и проступках против порядка управления»

(разд. IV)4, где содержались составы таких преступлений, как уклонение от явки для свидетельских или иных показаний, оскорбление «ругательными или поносительными словами», побоями или другим каким-либо «явно насильственным действием», а также явное неуважение к присутственным местам и чиновникам при отправлении должности (причем рассматривалось как неуважение к государственному органу в том числе и подача жалобы на судебное или иное решение во второй или третий раз в случае признания безосновательности первого или второго обжалования); в разделе «О преступлениях и проступках по службе государственной и общественной» (разд. V)5 имелась специальная глава «О неправосудии», в которой предусматривалась ответственность за преступления, совершаемые судьями в сфере отправления правосудия.

На смену Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года пришло Уголовное Уложение, высочайше утвержденное 22 марта 1903 года. Новое Уложение внесло довольно много изменений, касающихся преступлений против правосудия, оно иначе излагало систему этих преступлений, увеличило количество статей, предусматривающих ответственность за посягательства на правосудие.

Ответственность за причинение вреда осуществлению правосудия предусмотрена в Уголовном Уложении в двух различных главах в зависимости от субъекта преступления. Главу VII «О противодействии правосудию» составляют лишь нормы о преступлениях, совершаемых гражданами6. Преступления, которые ныне законодатель относит к преступлениям против правосудия, совершаемым должностными лицами, были помещены в гл.

XXXVII «О преступных деяниях по службе государственной и общественной».

Преступления против правосудия: историко-правовой анализ...

В главе VII не было норм, предусматривающих ответственность за посягательства на судей и судебных чиновников, соответствующие нормы содержались в главе VI «О неповиновении власти», где они рассматривались как частные случаи насильственных действий против служащих7.

Обзор законодательства об ответственности за преступления, совершаемые в сфере правосудия, действовавшего в Российской Империи до 1917 года, свидетельствует о том, что, несмотря на значительное внимание, которое законодатель уделял преступлениям против правосудия, безопасность судей, присяжных заседателей, а также других судейских чиновников практически не рассматривалась в качестве объекта, подлежащего защите, что, являлось недостатком уголовного законодательства Российской Империи. Вместе с тем, нельзя не отметить, что российский законодатель уделял значительное внимание борьбе с посягательствами на правосудие, поскольку «отправление юстиции есть одна из важнейших задач государства. В интересах возможно более правильного и полного осуществления этой задачи, государственная власть возлагает на гражданина обязанность, с одной стороны, способствовать этому положительными действиями, с другой – воздерживаться от всего того, что может прямо или косвенно препятствовать отправлению правосудия или делать сомнительными его результаты»8.

В первые годы Советской власти были приняты специальные нормы, регламентирующие ответственность за отдельные преступления, посягающие на интересы правосудия. Так, Декретом ВЦИК от 19 апреля 1919 г. «О лагерях принудительных работ»

устанавливалась уголовная ответственность за побег из лагерей.

В одноименном постановлении ВЦИК дифференцировалась ответственность в зависимости от совершенного лицом количества побегов: за побег, совершенный впервые, срок заключения увеличивался в десять раз, за совершенный вторично лицо подлежало привлечению к суду Революционного трибунала (назначалась любое наказание, включая и смертную казнь).

Позднее, Декретом СНК от 24 ноября 1921 г. о наказании за ложные доносы закреплялась ответственность за заведомо ложный донос органу судебной и следственной власти о совершении определенным лицом преступного деяния, а также ответственность за ложные показания, данные свидетелем, экспертом или переводчиком при дознании, следствии или судебном разбирательстве по делу. В указанном нормативном акте регламентировалась ответственность за ложные сообщения И.Н. Крапчатова в письменном заявлении государственному учреждению или должностному лицу либо за ответ на официальный запрос государственного учреждения или должностного лица о фактах и данных, касающихся деятельности государственных учреждений, должностных лиц, а также запрашиваемых сведений.

В советский период развития российского уголовного законодательства составы преступлений против правосудия обособлялись не всегда. Главы, специально посвященной ответственности за указанные посягательства, не было ни в УК РСФСР 1922 г.9, ни в УК РСФСР 1926 г.10 Ни в одном из этих кодексов не были защищены работники суда, органов предварительного расследования и дознания от преступных посягательств на их свободу и достоинство в связи с осуществлением правосудия; не наказуемо было и вмешательство в деятельность суда. Только в УК РСФСР 1926 г. была одна статья, предусматривавшая воспрепятствование явке к исполнению обязанностей народного заседателя, лицом, от которого неявившийся является материально или по службе зависимым11.

УК РСФСР 1922 г. включал девять статей, специально предусматривавших ответственность за различные посягательства на нормальную деятельность правосудия. Указанные нормы находились в различных структурных образованиях кодекса:

разделе о контрреволюционных преступлениях, разделе о преступлениях против порядка управления, главе о должностных преступлениях, главе о преступлениях против жизни, здоровья и достоинства личности и главе об ответственности за нарушения правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок.

В разделе «О контрреволюционных преступлениях» главы «Государственные преступления» устанавливалась ответственность за укрывательство и пособничество ряду контрреволюционных преступлений, не связанных с непосредственным совершением таких преступлений и при неосведомленности об их конечных целях (ст. 68).

К преступлениям против порядка управления, составляющим второй раздел главы «Государственные преступления», законодатель относил: недонесение о достоверно известных предстоящих и совершенных контрреволюционных преступлениях (ст. 89);

освобождение арестованного из-под стражи или места заключения либо содействие его побегу (ст. 94); побег арестованного из-под стражи или из места заключения, учиненный посредством подкопа, взлома или вообще повреждения затворов, стен Преступления против правосудия: историко-правовой анализ...

и т.д. (ст. 95); оглашение данных предварительного следствия, дознания или ревизионного производства рабоче-крестьянской инспекции (ст. 104а).

В главе II «Должностные (служебные) преступления» законодатель предусматривал ответственность за такие посягательства на деятельность правосудия, как вынесение судьями из корыстных или иных личных побуждений неправосудного приговора (ст. 111); незаконное задержание, незаконный привод, а также принуждение к даче показаний при допросе путем применения незаконных мер со стороны производящего следствие или дознание, заключение под стражу в качестве меры пресечения из личных либо корыстных побуждений (ст. 112).

В главе V «Преступления против жизни, свободы и достоинства личности» были помещены нормы, предусматривающие ответственность за заведомо ложный донос органу судебной или следственной власти или должностному лицу, имеющему право возбудить преследование о совершении определенным лицом преступного деяния (ст. 177) и за заведомо ложное показание, данное свидетелем, экспертом или переводчиком при производстве дознания, следствия или судебного разбирательства (ст. 178).

В главу VIII «Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок»

законодатель включил только одно преступление – самовольное оставление определенного, установленного законным распоряжением административных или судебных властей места пребывания (ст. 223).

В Уголовном кодексе РСФСР 1926 г. преступления, посягающие на деятельность правосудия, также не выделялись в самостоятельной главе. Статьи о соответствующих преступлениях законодатель предусматривал в трех главах: «Контрреволюционные преступления», «Иные преступления против порядка управления» и «Должностные (служебные) преступления».

В главу «Контрреволюционные преступления» законодатель включил норму, предусматривающую ответственность за посягательства на интересы правосудия – укрывательство и пособничество контрреволюционным преступлениям, а также за недонесение о достоверно известных фактах их подготовки и совершения. В анализируемом уголовном законе заранее не обещанное укрывательство относилось к пособничеству, поэтому оно, как и недонесение о преступлениях, не предусматривалось в качестве специального состава.

И.Н. Крапчатова В Общей части (ст. 18) закреплялось положение, согласно которому недонесение о совершенном или готовящемся преступлении влечет уголовную ответственность только в случаях специально указанных в законе.

Существенным отличием УК РСФСР 1926 г. от УК РСФСР 1922 г. являлось то, что норма об ответственности за ложный донос и ложные показания была размещена не в главе «Преступления против жизни, здоровья и достоинства личности», а в главе «Иные преступления против порядка управления».

Данное положение свидетельствует о том, что законодатель отдал предпочтение приоритету охране интересов правосудия, перед охраной интересов личности, могущей пострадать в результате ложного допроса. К иным преступлениям против порядка управления уголовный закон относил также побег с места ссылки.

Норму, предусматривающую ответственность за самовольное оставление назначенного постановлением судебного или административного органа места пребывания, а равно неявка в срок к назначенному теми же органами месту жительства законодатель отнес к преступлениям против порядка управления.

Таким образом, в УК РСФСР 1926 г. содержались следующие статьи, предусматривающие преступления против правосудия:

постановление судьями неправосудного приговора, решения или определения (ст. 114); незаконное задержание, незаконный привод, принуждение к даче показаний (ст. 115); заведомо ложный донос, заведомо ложное показание (ст. 95); оглашение данных предварительного следствия, дознания или ревизионного обследования (ст. 96); уклонение или отказ свидетеля, эксперта, переводчика и понятого от выполнения своих обязанностей, уклонение от исполнения своих обязанностей народного заседателя, воспрепятствование явке свидетеля или народного заседателя для исполнения своих обязанностей (ст. 92); побег арестованного из-под стражи или из места заключения, побег с места обязательного поселения или пути следования к нему, самовольное возвращение высланного в место, запрещенное для проживания, самовольное временное оставление местопребывания, назначенного постановлением судебного или административного органа, неявка в срок к назначенному теми же органами месту жительства (ст. 82); незаконное освобождение арестованного из-под стражи или из места заключения либо содействие его побегу (ст. 81).

Дальнейшее развитие уголовного законодательства также имело тенденцию к постоянному совершенствованию и повыПреступления против правосудия: историко-правовой анализ...

шению эффективности уголовно-правовой охраны отношений, складывающихся в области правосудия. В результате этого в УК РСФСР были дополнительно включены новые составы преступлений против правосудия: привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 176); принуждение свидетеля или потерпевшего к даче ложных показаний или эксперта к даче ложного заключения либо подкуп этих лиц (ст. 183); растрата, отчуждение или сокрытие имущества, подвергнутого описи или аресту (ст. 185); укрывательство преступлений (ст. 189);

недонесение о преступлениях (ст. 190).

Свидетельством возросшего значения системы правосудия является включение в УК РСФСР 1960 г. главы 8 «Преступления против правосудия» 12. Сходная глава имеется и в действующем УК РФ13.

В Уголовном кодексе РСФСР были закреплены следующие составы преступлений: заведомо незаконный арест, задержание или привод; привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности; принуждение к даче показаний; вынесение судьями заведомо неправосудного приговора, решения, определения или постановления, заведомо ложный донос; заведомо ложное показание; злостное уклонение свидетеля, эксперта или переводчика от явки или отказ от дачи показаний; понуждение свидетеля, потерпевшего или эксперта к отказу от дачи показаний или заключения, к даче ложных показаний или заключения путем угрозы, подкуп этих лиц или угроза из мести заранее данные показания или заключение; разглашение данных предварительного следствия или дознания; растрата, отчуждение или сокрытие имущества, подвергнутого описи или аресту, либо сокрытие или присвоение имущества, подлежащего конфискации; побег заключенного, побег с места ссылки, самовольное возвращение выселенного лица в местность, где ему запрещено проживать, или невыезд лица, которому назначена ссылка; укрывательства преступлений; недонесение о преступлениях.

Характерной особенностью анализируемого уголовного закона являлось то, что законодатель «пошел по пути дифференциации уголовной ответственности за преступления против правосудия, более четкого описания составов и их признаков, исключил ряд деяний, не представляющих большой общественной опасности, ввел ответственность за деяния, которые не были предусмотрены предшествующими уголовными кодексами» 14.

Нужно отметить, что нормы, объединенные в восьмой главе УК РСФСР 1960 года «Преступления против правосудия», были И.Н. Крапчатова направлены, прежде всего, на защиту лиц, в отношении которых вершилось правосудие, а не на защиту лиц, непосредственно его осуществлявших. Это произошло, видимо потому, что законодатель не видел за судом наличия власти, обладающей специфическими чертами и особенностями, которую необходимо специально защищать, в том числе и уголовно-правовыми мерами.

Существующий пробел в законодательстве в какой-то мере был устранен Законом СССР от 2 ноября 1989 года «Об ответственности за неуважение к суду»15, который предусматривал два вида ответственности за неуважение к суду: уголовную (ст.

1-4) и административную (ст. 5-7), в связи с чем Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 декабря 1989 года в УК РСФСР были введены ст. 1761, 1762, 1763, установившие уголовную ответственность за вмешательство в разрешение судебных дел, угрозу по отношению к судье, народному и присяжному заседателю, а также за их оскорбление17.

Принятие Закона об ответственности за неуважение к суду было весьма своевременным. Его эффективность в определенной мере зависела от того, насколько четко определен механизм его реализации. Однако и ученые18 и практические работники19 отмечали несовершенство механизма привлечения к ответственности за неуважение к суду, что существенно затрудняло его применение, поскольку суд фактически был поставлен в зависимость от усмотрения административных и иных органов.

Преступления, предусмотренные статьями 1761, 1762, УК РСФСР, посягали на интересы правосудия, затрудняя в отдельных случаях деятельность суда и подрывая его авторитет. Все эти деяния относились к группе преступлений, не представляющих большой общественной опасности. В. Демидов относительно состава вмешательства в разрешение судебных дел писал: «Представляется, что с учетом повышенной опасности данного преступления, нарушающего конституционный принцип независимости судей и подчинения их только закону, следовало бы отнести его к числу тяжких преступлений»20.

Приведенный выше анализ развития уголовного законодательства в сфере преступлений против правосудия свидетельствует о том, что законодатель уделял определенное внимание совершенствованию законодательства в этой области. Причем при сопоставлении Уголовных кодексов 1922, 1926 и 1960 годов просматривается явная тенденция все более эффективной правовой защиты, создания, в конечном счете, системы защиты от преступлений против правосудия.

Преступления против правосудия: историко-правовой анализ...

Процесс формирования и становления рыночных отношений в экономике обусловил принятие нового уголовного закона. В УК РФ 1996 г. законодатель включил главу 31 «Преступления против правосудия», которая находится в разделе Х «Преступления против государственной власти».

Таким образом, включение в уголовное законодательство норм об ответственности за преступления против правосудия, свидетельствует о той важности и значимости, которая придается общественным отношениям, обеспечивающим нормальное функционирование органов правосудия и о стремлении законодателя к постоянному совершенствованию уголовно-правовой охраны прав и законных интересов граждан, общества и государства в этой области.

1. Уголовный кодекс РСФСР. Изд. офиц. в принятой 2-й сессией ВЦИКа X созыва редакции с алфавитно-предметным указателем.

– М., 1923. 71 с.

2. Уголовный кодекс РСФСР. Официальный текст с изменениями на августа 1948 года и приложением постатейно-систематизированных материалов. – М., 1948. 216 с.

3. Уголовный кодекс РСФСР с изменениями и дополнениями на 18.05.1995 г. – М.: изд. дом «АДВОКАТЪ», 1995. 103 с.

4. Российское законодательство X – XX веков. Т. 3: Акты земских соборов. – М., 1985.

5. Российское законодательство X – XX веков. Т.6: Законодательство первой половины XIX века. – М, 1988.

6. Л.С. Белогриц-Котляревский. Преступления государственные. (Политические, против порядка управления и по службе). Записки по уголовному праву. – Киев, 1904.

7. М.Н. Голоднюк. Преступления против правосудия // Курс уголовного права Особенная часть Том 5. – М., 2002.

8. В.О. Демидов. О применении Закона СССР «Об ответственности неуважение к суду» // Советская юстиция. 1990. № 9.

9. Г.Л. Кригер. Некоторые вопросы построения Особенной части Уголовного кодекса // Проблемы совершенствования уголовного закона.

– М., 1984.

10. П. Лупинская, М Шакарян. Применение Закона СССР «Об ответственности за неуважение к суду» // Советская юстиция. 1991. № 5.

11. М.Д. Лысов. Ответственность должностных лиц по советскому уголовному праву. – Казань, 1972. С. 88.

12. Ю.И. Ляпунов. Ответственность за неуважение к суду // Социалистическая законность. 1990. № 11.

И.Н. Крапчатова 13. Ю.И. Ляпунов, П.Я. Мшвениерадзе. Основы систематизации норм Особенной части уголовного права // Правоведение. 1985. № 3.

14. С.В. Познышев. Особенная часть Русского Уголовного права.

Сравнительный очерк важнейших отделов Особенной части старого и нового Уложений. – М.: 1912.

15. Р. Уолкер. Английская судебная система / Пер. с англ. Т.В. Апаровой. – М.: 1960.

Уолкер Рональд. Английская судебная система / Пер. с англ.

Т.В. Апаровой. – М.: 1960. С. 269.

См.: Российское законодательство X – XX веков. Т. 3: Акты земских соборов. – М.: 1985. С. 113, 297.

См.: Российское законодательство X – XX веков. Т.6: Законодательство первой половины XIX века. – М.: 1988. С. 232.

См.: Российское законодательство X – XX веков. Т.6: Законодательство первой половины XIX века. – М, 1988. С. 240.

См.: Российское законодательство X – XX веков. Т.6: Законодательство первой половины XIX века. – М.: 1988. С. 270.

С.В. Познышев. Особенная часть Русского Уголовного права. Сравнительный очерк важнейших отделов Особенной части старого и нового Уложений. – М.: 1912. С. 408.

С.В. Познышев. Указ. изд.. С. 447.

Л.С. Белогриц-Котляревский. Преступления государственные. (Политические, против порядка управления и по службе). Записки по уголовному праву. – Киев: 1904. С. 8.

Уголовный кодекс РСФСР. Изд. офиц. в принятой 2-й сессией ВЦИКа X созыва редакции с алфавитно-предметным указателем. – М.: 1923.

Уголовный кодекс РСФСР. Официальный текст с изменениями на августа 1948 года и приложением постатейно-систематизированных материалов. – М.: 1948. 216 с.

Ч. 2 ст. 92 УК РСФСР 1926 г.

Такое решение было неоднозначно воспринято в юридической литературе. Различные мнения см. например, в работах: М.Д. Лысов.

Ответственность должностных лиц по советскому уголовному праву.

– Казань, 1972. С. 88; Г.Л. Кригер. Некоторые вопросы построения Особенной части Уголовного кодекса // Проблемы совершенствования уголовного закона. М., 1984. С. 125-126.; Ю.И. Ляпунов, П.Я. Мшвениерадзе. Основы систематизации норм Особенной части уголовного права // Правоведение. 1985. № 3. С. 27-30.

М.Н. Голоднюк. Преступления против правосудия // Курс уголовного права Особенная часть Том 5. – М.: 2002. - С. 155.

Преступления против правосудия: историко-правовой анализ...

Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1989. № 22. Ст. 418.

Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1989. № 50. Ст. 1477.

Уголовный кодекс РСФСР с изменениями и дополнениями на 18.05.1995 г. – М.: изд. дом «АДВОКАТЪ», 1995. 103 с.

П. Лупинская, М. Шакарян. Применение Закона СССР «Об ответственности за неуважение к суду» // Советская юстиция. 1991. № 5. С. 2.

Ю.И. Ляпунов. Ответственность за неуважение к суду // Социалистическая законность. 1990. № 11. С. 36.

В.О. Демидов. О применении Закона СССР «Об ответственности неуважение к суду» // Советская юстиция. 1990. № 9. С. 10.

СЕМЕЙНОЕ НЕБЛАГОПОЛУЧИЕ

КАК КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

Одним из признаков семейного неблагополучия является все более глубокое проникновение насилия в семейную жизнь, разрушающее нравственность, ослабляющее гуманистическую линию воспитания, что в свою очередь способствует детской безнадзорности и беспризорности, вовлечению несовершеннолетних в систематическое употребление спиртных напитков, наркотиков, в проституцию и преступную деятельность.

Хотелось бы отметить, что в истории человечества насилие и агрессия издавна являлись одной из серьезных и трудно разрешаемых проблем. Жестокое обращение с детьми и их эксплуатация давно известны. Так, во времена Древней Греции и Рима детей приносили в жертву ритуально, их сжигали на костре, в случае неполноценности ребенка его выгоняли; иногда дети были орудием кровавой мести (убийство перворожденного). Права матерей на заботу и защиту своего потомства не признавались.

Характерными чертами средневековья являются телесные наказания, заброшенность детей, продажа их в рабство или крепостную зависимость; жизнь ребенка также ничего не стоила. Довольно широко было распространено детоубийство (инфантицид).

Большое влияние оказывало духовенство, которое рассматривало ребенка как нежелательный результат половых отношений. Дети становились шутами, их называли «сумасшедшими в толпе», избивали за малейшую провинность, чтобы «изгнать дьявола», называя «одержимыми».

В эпоху Возрождения семейное функционирование приобрело более зрелых форм: родители лишились патриархального права на жизнь и смерть своего ребенка. Здесь дети уже стали рассматриваться как личности, а не только как подобие взрослых; стали уделять внимание образованию детей. Подчеркивались альтернативные дисциплинарные воздействия – проявления любви и собственный пример, а не только принуждение, страх и физические наказания.

Семейное неблагополучие как криминологическая проблема Однако и в данную эпоху еще не упоминалось о последствиях, к которым могли привести действия взрослых.

В колониальной Америке от детей требовалось повиновение и покорность, для них устанавливались строгие правила поведения.

Однако за всеми этими строгостями не было теплоты и нежности.

Существовал обычай нанимать кормилицу, чтобы не заботиться о грудных детях и младенцах; это называлось «сдать в аренду».

Практика «арен ды» детей сохранялась в США до середины XX века. Безразличие по отношению к детству было прямым следствием демографической ситуации того времени, отличавшейся высокой и рождаемостью, и смертностью.

Негативные тенденции, происходящие в нашем обществе в последние годы, привлекают все большее внимание общественности и правоохранительных органов. Насилие в семье представляет одну из наиболее распространенных и социально опасных форм агрессии, поскольку около 30 – 40 % всех тяжких насильственных преступлений совершается именно в семье.

Лица, погибшие и получившие телесные повреждения на почве семейно-бытовых конфликтов, прочно занимают первое место среди различных категорий потерпевших от насильственных преступлений. Дети, престарелые, инвалиды, женщины, не способные защитить себя вследствие зависимого положения в семье, составляют ежегодно более трети (38 %) от всех убитых на почве семейно-бытовых конфликтов. Выросли до масштабов крупного социально негативного явления убийства с целью избавления от больных и немощных членов семьи либо ради овладения их правами на имущество 1. Кроме того, ежегодно около 2 млн. детей в возрасте до 14 лет избиваются родителями, более 50 тыс. из них уходит из дома, спасаясь от жестокого обращения, а около 25 тыс. находятся в розыске как без вести пропавшие2.

Общественная опасность внутрисемейной агрессии заключается не только в наступлении криминальных последствий – причинении вреда здоровью или смерти человеку. Насильственная преступность разрушает семью как основную ячейку общества, наносит огромный ущерб нравственности, оказывает психотравмирующее и деморализующее воздействие на детей.

Криминализация семьи генерирует рост преступности в целом, подрывая процесс социализации, укрепления и развития позитивных общественных отношений. Анализ данных официальной уголовной статистики показывает развитие крайне негативных тенденций в подростковой среде. При этом среди лиц, В.А. Мишота совершивших преступления до достижения 18-летнего возраста, самой многочисленной группой являются учащиеся подростки.

За последние пять лет их удельный вес в общем числе несовершеннолетних правонарушителей определяется в интервале 46 – 51, 8%. Криминальная активность учащихся подросткового возраста является определяющим фактором не только «омоложения» преступности несовершеннолетних, но и преступности в целом. Так, в последние годы соотношение удельного веса 14 – 15- и 16 – 17-летних, виновных в совершении преступлений, составило 30 и 70 процентов. Для сравнения, например, данная пропорция в 1991 году составляла 24 и 76 процентов.

Криминальная активизация 14 – 15-летних сопровождается опережающим ростом насильственных и корыстно-насильственных деяний повышенной общественной опасности.

Соотношение удельного веса 14 – 15- и 16 – 17-летних среди осужденных несовершеннолетних в последние годы достигало 34 и 66 процентов3. Это предопределяет то обстоятельство, что за последние шесть лет в два раза увеличилась доля осужденных, которые до направления в воспитательную колонию (ВК) уже имели судимость, более чем в три раза увеличилась доля лиц, которым назначен максимально возможный 10-летний срок лишения свободы4.

Еще более ясное проявление негативных тенденций в правонарушающем поведении учащихся общеобразовательных учреждений получают при анализе возрастной характеристики несовершеннолетних, состоящих на профилактическом учете органов внутренних дел. Так, например, из числа состоящих на учете ПДН в 2002 – 2005 гг. количество лиц в возрасте до 16 лет превышало на 37 – 45 тысяч человек число 16 – 17-летних.

Тенденция к снижению антикриминогенного значения обучения несовершеннолетних подтверждается данными о том, что в 2005 году удельный вес несовершеннолетних, состоящих на учете ПДН, из числа учащихся образовательных школ составил 54,7%, а обучающихся других образовательных учреждений – 23,7%.

Совокупность мотивов, характерных для учащихся, совершивших кражи до достижения возраста уголовной ответственности, можно объединить в несколько групп: нигилистические (10%), конформистские (25%), корыстные (21%), «детские» (44%). Для лиц, совершивших корыстные преступления в 14 – 15-летнем возрасте данное соотношение составляет соответственно 14, 17, 33 и 36 процентов5. Несмотря на то, что в первой группе доля Семейное неблагополучие как криминологическая проблема конформистских и детских мотивов составляет 69%, они в дальнейшем способствуют формированию стереотипа посягательства на чужое имущество, который автоматически запускается в криминогенных ситуациях и нередко проявляется в минимальном промежутке времени между деяниями.

Спецификой мотивации хулиганского поведения лиц, не достигших возраста уголовной ответственности, является ярко выраженная многоплановость. Тут могут быть озорство, месть, зависть, ложное чувство товарищества, иллюзорное самоутверждение и т.д. Поэтому совершаемые подростками хулиганские общественно опасные действия, как правило, бывают полимотивационными. В юридической теории указывалось на особую значимость определения механизма мотивации хулиганских действий несовершеннолетних, поскольку их рецидив является исключительно высоким. По мнению А.П. Тузова, у индивида после совершения хулиганства появляется чувство удовлетворенности от реализованной потребности6. Если в сознании подростка и окружающей его среде не произошло существенных изменений, препятствующих удовлетворению данной потребности, то очень высока вероятность повтора «эффекта». Поэтому, если даже у несовершеннолетнего нет изначального глубокого стремления к противоправной деятельности, но под «впечатлением» от внешне эффективных действий, грубо нарушающих общественный порядок и выражающих пренебрежение интересами общества, этот способ удовлетворения потребности сам трансформируется в потребность. Появляются более устойчивые, адекватные по отношению к этой деятельности побуждения: интерес к процессу правонарушения, потребность в этой деятельности.

Результатом неоднократного удовлетворения одинаковых потребностей становится формирование фиксированных форм поведения, при которых детерминация поведения обуславливается только внутренним состоянием без учета внешней ситуации. Фиксированные формы поведения – это действия, упорно повторяющиеся или продолжающиеся в условиях, которые объективно требуют их прекращения. В отдельных случаях можно говорить не просто о фиксированных формах поведения, а о возникновении преступного стереотипа поведения, когда действия в каждой «благоприятной» ситуации совершаются полуавтоматически. Результаты исследований показывают, что степень криминогенности поведения подростков, осуществляющих хулиганские общественно опасные действия, является наиболее высокой. Повышенная конфликтность лиц В.А. Мишота подросткового возраста ведет к росту корыстно-насильственных и насильственных форм их общественно опасного поведения.

Данная закономерность во многом определяет негативную тенденцию как преступности среди несовершеннолетних, так и преступности в целом.

Можно, поэтому, предположить, что самые неблагоприятные криминологические тенденции могут проявиться в ближайшее время в г. Москве, где в прошедшем году в структуре общественно опасных деяний лиц, не достигших возраста уголовной ответственности, удельный вес хулиганства, причинения легкого вреда здоровью превысил долю краж соответственно на 20 % и в 4,5 раза. В остальных регионах Российской Федерации в структуре правонарушающего поведения данной категории лиц удельный вес краж является доминирующим и не опускается ниже отметки 57 – 60 процентов7.

Массовый характер ранней криминализации учащихся общеобразовательных учреждений несовершеннолетних привел к тому, что произошло зафиксированное исследователями изменение устоявшегося соотношения между основными типами несовершеннолетних, совершивших общественно опасные деяния в результате а) случайного стечения обстоятельств, легкомыслия и неподготовленности к сопротивлению ситуации, вопреки общей направленности личности; б) попадания в соответствующую ситуацию из-за неустойчивости общей направленности личности; в) преобладающей отрицательной направленности личности, не достигшей, однако, уровня устойчивого предпочтения преступного поведения другим вариантам поведения (несовершеннолетние, уже имеющие развитые отрицательные потребности, привычки и «опыт» мелких правонарушений, состоящие на профилактическом учете и т.п.); г) устойчивой доминирующей активной антиобщественной направленности личности, обуславливающей, по существу, все поведение подростка (несовершеннолетние, совершавшие преступления многократно, рецидивисты, участники организованных преступных группировок и т.п.).

Так, если ранее удельный вес указанных типов в контингенте несовершеннолетних преступников составлял соответственно 25 – 30, 25 – 30, 30 – 40, 10 – 15%8, то в последние годы отмечается общее повышение глубины и стойкости криминогенной мотивационной направленности личности, приведшее к увеличению доли (до 70%) несовершеннолетних с преобладающей отрицательной и устойчивой доминирующей активной Семейное неблагополучие как криминологическая проблема антиобщественной направленностью поведения. В последнее время они нередко вовлекаются в криминальную сферу за три – четыре года, а то и более до момента достижения возраста уголовной ответственности. В этот период они могут совершать общественно опасные деяния различного характера и степени тяжести, количество которых нередко исчисляется многими десятками, а вред, причиняемый потерпевшим, достигает внушительных размеров и остается, как правило, не компенсированным. Следовательно, специфика формирования устойчивого стереотипа повторяющихся асоциальных поступков, нарушающих уголовно-правовые нормы, у данной возрастной категории во многом определяется длительностью периода «нетревожимого»

правонарушения и пребывания в рецидивоопасных условиях9, а также несоответствием воспитательных мер воздействия, применяемых комиссиями по делам несовершеннолетних, степени криминальной пораженности их личности10. В таком случае, по мнению Г.М. Миньковского, для перехода от единичных элементов деформации личности к их устойчивой системе может быть достаточно двух – трех лет11.

Поэтому профилактические мероприятия, проводимые сотрудниками милиции, далеко не всегда достигают поставленной цели. Так, в 2005 году 5, 3% от общего числа профилактируемых несовершеннолетних, состоящих на учете, совершили повторные преступления или общественно опасные деяния.

Отмеченные дефекты ведут к сохранению негативных тенденций детской и подростковой криминализации и виктимизации, определяемые нарастанием случаев насилия в их отношении, распространением жестокого обращения с несовершеннолетними в семье и образовательно-воспитательных учреждениях, пренебрежением основными нуждами детей со стороны лиц, на которых законом возложены обязанности по их воспитанию и содержанию.

Поэтому даже в «оптимистических» вариантах криминологических прогнозов указывается сохранение рассмотренных выше негативных тенденций преступности несовершеннолетних, а в качестве доминирующей группировки сохраняются несовершеннолетние учащиеся12.

Соответственно, одним из важнейших направлений деятельности не только сотрудников органов внутренних дел, но и всех субъектов профилактики является предупреждение противоправного поведения младшей возрастной подростковой группы и раннее выявление семей учащихся, имеющих предрасположенность к асоциальному поведению.

В.А. Мишота Положительное решение данных вопросов способствовало бы смещению предупредительного воздействия на более раннюю стадию формирования личности несовершеннолетних правонарушителей. Перенос акцента предупреждения преступности на более раннюю стадию формирования личности несовершеннолетнего способствует предупреждению правонарушающего поведения детей и подростков.

Вместе с тем хотелось отметить, что позитивную роль могло бы сыграть развитие в нашей стране ювенальной юстиции.

Представляется, что для рассмотрения дел, связанных с защитой прав и интересов ребенка должны быть созданы семейные суды (суды для несовершеннолетних, ювенальная юстиция)13, которые рассматривали бы гражданские дела, связанные с защитой прав ребенка в семье, уголовные дела по обвинению несовершеннолетних, административные материалы.

Такие суды ныне действуют в США, Великобритании14. ФКЗ «О судебной системе в РФ» допускает учреждение специализированных федеральных судов по рассмотрению гражданских и административных дел (ст. 26)15. В настоящее время такие суды не созданы. Представляется, что структура семейного суда может быть следующей:

– судьи (количественный состав определяется в зависимости от нагрузки и других условий);

– помощники судей:

a) помощники по административным делам (отдел по административным делам);

b) помощники по уголовным делам (отдел по уголовным делам);

c) помощники по семейным делам (отдел по семейным делам);

– судебные приставы-исполнители;

– организационный отдел.

В состав помощников должны входить психологи, психиатры, педагоги, юристы, инспекторы по охране прав детей. Все они должны иметь высшее образование.

Компетенцию семейного суда составят: уголовные дела и административные материалы, связанные с правонарушениями детей либо с посягательствами на их права;

– гражданские и семейные дела, связанные с защитой прав детей;

– опека и попечительство, передача детей в приемную семью, определение места жительства детей в случае спора между Семейное неблагополучие как криминологическая проблема родителями, примирение, разрешение разногласий между родителями по вопросам воспитания, изменение имени ребенка, объявление ребенка эмансипированным и др.;

– контроль за условиями воспитания и содержания детей в период испытательного сорока, установленного судом до разрешения вопроса об усыновлении (удочерении), а также после усыновления детей;

– передача имущества ребенка в доверительное управление и др.

Расширение судебной подведомственности будет соответствовать международным правовым соглашениям в области защиты прав детей, а также обеспечит справедливое разбирательство, приоритетную защиту прав ребенка и эффективное их восстановление в случае нарушения.

1. В. Э. Бойков. Россия: десять лет реформирования // Социс. 2001.

2. Н.Е. Борисова. Конституционные предпосылки защиты прав ребенка. – М.: 2004.

3. Введение в проблему насилия в отношении женщин. Материалы семинара. Воронеж, 1999.

4. Э. Гидденс. Устроение общества: Очерк по теории структурации. – М.:

2003.

5. Российская газета. 1997. № 6.

6. И.А. Черникова. Предкриминальное поведение несовершеннолетних, совершивших корыстные преступления. Автореф. диссер.… – М.:

2003.

1 См.: Пояснительная записка к проекту фелерального закона «Об основах социально-рправовой зашиты от насилия в семье».

2 См.: В. А. Сенюхин. Остановить насилие в быту // Вестник МВД России. 1998. № 5–6. С. 85–86.

3 Удельный вес 14 – 15-летних осужденных выше удельного веса всех выявленных за совершение преступлений лиц на 3 – 3,5%.

4 См.: Характеристика личности осужденного (социально-психологический портрет). – М.: 2004. С. 7.

5 См.: И.А. Черникова. Предкриминальное поведение несовершеннолетних, совершивших корыстные преступления. Автореф. дисс. … канд.

юрид. наук. М.: 2003. С. 16.

В.А. Мишота См.: А.П. Тузов. Мотивация противоправного поведения несовершеннолетних. – Киев, 1982. С. 120.

Опыт подсказывает, что показатель латентности корыстных посягательств лиц, не достигших возраста уголовной ответственности, в г.

Москве является самым высоким в Российской Федерации.

Криминология. – М.: 2005. С. 249.

Исследования, проведенные И.А. Кобзарем, показывают, что средняя продолжительность правонарушающего поведения несовершеннолетних за последнее время в среднем возросла на 30%, а их возвращение в рецидивоопасные условия после совершения общественно опасного деяния происходит более чем в 70% случаев. См.: И.А. Кобзарь. Социально-экономическая обусловленность преступности несовершеннолетних. – М.: 1998. С. 64.

В качестве примера работники правоохранительных органов г. Владивостока приводят антиобщественную деятельность малолетних братьев Л., которые за три года до достижения возраста уголовной ответственности совершили более 180 неправомерных завладений транспортными средствами, не считая иных общественно опасных деяний. Кроме того, пользуясь тем, что помещение их в особые условия воспитания в закрытых учреждений не может быть осуществлено по медицинским показаниям, они, являя собой образец безнаказанности, вовлекли в криминальную сферу более 50 сверстников.

Криминология, с. 249.

Преступность в Российской Федерации в начале XXI века: состояние и перспективы. – М.: 2004.

Н.Е. Борисова. Конституционные предпосылки защиты прав ребенка.

Российская газета. 2003. № 4.

АРМИЯ, ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЕ ОРГАНЫ

И РЕЛИГИОЗНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

Конец XX – начало XXI века характеризуются глубокими трансформациями в нашем обществе, затронувшими все сферы социума и, прежде всего, безопасность государства.

Помимо известных параметров системы безопасности (экономической, социальной, экологической, информационной и др.), выделилась религиозная безопасность. Дело в том, что в постсоветский период на территории России наряду с традиционными конфессиями (православием, исламом, буддизмом и иудаизмом) широко распространились многочисленные секты – разного толка религиозные организации. Они характеризуются различной степенью оппозиционности к господствующей в обществе религии. Но их объединяет направленность деятельности против российской государственности, вековых традиций народа, нравственности и культуры1. Усилия данных сект нацелены на дробление государства на мелкие «княжества»; устранение семьи как основы общества; деградацию личности; замену истинных моральных ценностей на этические суррогаты2. Таким образом, налицо угроза как безопасности отдельной личности, так и государству и обществу в целом. Следовательно, можно утверждать, что с ростом значимости религиозного фактора в жизни социума возникают, как минимум, две проблемы, требующие научной разработки и правового закрепления: религиозная безопасность и правовая регламентация как деятельности органов государственной власти, так и религиозных движений с входящими в них некоммерческими организациями (общественными объединениями) в целях обеспечения такой безопасности.

Частично данные вопросы регулируются нормами Гражданского кодекса РФ, федеральных законов: «О безопасности», «Об обороне», «О милиции», «О свободе совести и о религиозных объединениях», «О Доктрине информационной безопасности Российской Федерации», указами Президента РФ, постановЮ.Г. Карпухин лениями Правительства РФ, приказами Министерства обороны, Министерства юстиции, Министерства внутренних дел РФ и др. Однако это регулирование затруднено вследствие того, что понятия «религиозная безопасность», «религиозная секта», «правоохранительные органы» и др. нормативно не определены. Такие правовые пробелы негативно отражаются не только на практике всех правоохранительных органов, но, прежде всего, судебных органов как одной из ветвей власти по защите конституционного строя. Общеизвестно, что удержание власти невозможно без вооруженной, экономической, правовой и иной защиты со стороны государства от внешней и внутренней агрессии. Эти положения закреплены в Конституции РФ (глава 2) и иных нормативных актах как гарантия и форма обеспечения общественной безопасности, конституционных прав и свобод человека и гражданина.

В связи с этим нельзя не учитывать стремительный рост числа религиозных движений, общин, вновь построенных или восстановленных храмов, монастырей, мечетей и синагог в нашей стране. К началу 1990-х годов существенно повысился интерес к религии и в воинских, и в правоохранительных коллективах3.

Что же побудило массы россиян обратиться к религии и, как следствие, вызвало необходимость выделения религиозной безопасности и её правовой регламентации?

Во-первых, рост агрессивности в обществе, социальной напряжённости, безработицы. Так, по данным Минтруда РФ, на конец 1999 г. в России было более 13 млн. безработных (расчет по методике МОТ); по нашим исследованиям – 16-18 млн.

человек (с учетом занятых неполный рабочий день, находящихся в отпуске без оплаты и др.). Специалисты утверждают прямую связь роста безработицы и следующих негативных явлений:

повышение уровня безработицы на 1% влечет рост самоубийств – на 4,1%, убийств – на 4%, числа заключенных – на 5.7%. В 2005 – 2006 г.г. в России было совершено около 32000-39000 убийств, самоубийств – 52000-55000. Для человека, потерявшего работу, угроза жизни возрастает примерно в 14 раз4.

Во-вторых, возрастание числа душевнобольных, нуждающихся в постоянном социально-медицинском контроле (наркоманы, алкоголики, ВИЧ-инфицированные и т.п.), в излечении которых роль церкви существенна и в полной мере ещё недооценивается. Этих лиц, по разным оценкам, насчитывается от 2,5 до 12 —16 млн. человек.

Церковь может играть активную роль и в воинских коллективах, и в тюрьмах и иных местах лишения свободы, когда Армия, правоохранительные органы и религиозная безопасность в сравнительно небольшом замкнутом пространстве концентрируется достаточно плотная масса людей и, естественно, возрастает психологическая напряжённость. Практика показывает положительные результаты систематического психологического воздействия церкви на названные коллективы. Возникла и активно развивается новая отрасль медицины – православная психотерапия5.

В-третьих, церковь, монастырские храмы и обители становятся не только приютом для бездомного, но своеобразным общественным реабилитационным центром, где нуждающимся также оказывается юридическая помощь6.

В-четвёртых, возникла необходимость нового подхода к организационно-управленческому и правовому регулированию отношений между государством, армией, органами правоохраны, религиозными движениями и церковью. При этом нельзя не учитывать позицию церкви относительно власти: власть – это организованная сила, которая должна основываться на законе и определенных нормах, помимо морали и нравственности7.

Еще в годы первой мировой войны в зависимости от боевой обстановки, характера задач, решаемых русскими войсками, на священнослужителей возлагались дополнительные обязанности:

когда того требовала обстановка, священник должен был быть на передовом рубеже в цепи наступающих подразделений либо в числе обороняющихся. В частях первого эшелона во время боя священник находился на перевязочном пункте и умел перевязывать раненых. Кроме того, в обязанности священнослужителей входило погребение погибших или умерших воинов с отданием заслуженных почестей, извещение родных о смерти воина, его последней воле и месте погребения, содержание воинских захоронений в подобающем порядке и чистоте.

Сегодня (в отличие от Российской империи, где Русская православная церковь была неотъемлемым институтом государства) наделение священнослужителей различными полномочиями должно признаваться правомерным и законным в зависимости от государственных стратегических и геополитических целей, но с учетом мнения соответствующей конфессии. Обязанности, возложенные на священнослужителей разных конфессий, при изменении правового статуса конкретного региона страны или отдельной её территории (при объявлении «чрезвычайного положения», введения «особых условий» и т.п.), могут расширяться или сокращаться, проявляясь во взаимодействии с Вооружёнными Силами или правоохранительными органами Ю.Г. Карпухин Российской Федерации. Эти проблемы требуют законодательного оформления.

В настоящее время накоплен достаточный опыт: с октября 1995 г. эту работу координирует Синодальный отдел по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными органами Московского патриархата. В епархиальных управлениях назначены священники-координаторы, а в Минюсте РФ функционирует Российское православное общество в уголовной исполнительной системе8.

В-пятых, возрастает значение международных аспектов рассматриваемой проблемы. В итоговом документе Всемирной конференции по правам человека, состоявшейся в Вене в году, отмечено: «… Хотя значение национальной и религиозной специфики и различий исторических, культурных и религиозных особенностей необходимо иметь в виду, государства несут обязанность, независимо от политических, экономических и культурных систем, поощрять и защищать все права человека и основные свободы».

Действующие международные договоры и соглашения, содержащие систему принципов и норм в отношении прав человека, разделяются на три группы. В первую включены международные документы, которые содержат принципы и нормы, касающиеся прав человека, преимущественно в условиях мира; во вторую – международные конвенции о защите прав человека в период вооружённых конфликтов; в третью – международные документы, регламентирующие ответственность за преступные нарушения прав человека как в мирное время, так и в период вооружённых конфликтов. Правда, часть упомянутых документов носит рекомендательный характер, но значительная – это международные договоры, имеющие обязывающий характер для их участников и закрепляющие стандарты в области прав человека. Определен ряд всемирных и региональных международных организаций, занимающихся различными аспектами межгосударственного сотрудничества в области прав человека. В первую очередь нужно назвать ООН, ЮНЕСКО, МОТ; в какой-то степени это и ФАО, ВОЗ, Совет Европы, ОБСЕ.

Применительно к Российской Федерации важным документом в рассматриваемой сфере является Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека, принятая в 1995 г. и вступившая в силу в 1998 г. Этот документ, помимо основополагающего Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах (1966 г.), основан и на Армия, правоохранительные органы и религиозная безопасность международных обязательствах по правам человека, принятых в рамках ОБСЕ. В данной декларации статья 10 определяет право на свободу мысли, совести и вероисповедания, а статья 14 – право на свободное выражения своего мнения9.

В-шестых, определилось правовое положение церкви и её структур. Хотя, по Конституции Российской Федерации, церковь отделена от государства, для юристов представляют большой интерес общественные отношения с участием церкви, регулируемые нормами различных отраслей права: гражданского, уголовного и др. Это взаимоотношения между государством, обществом и отдельными его группами по поводу неправомерного захвата земель под церковные нужды и погосты ответственности общественных движений, организаций, объединений и должностных лиц, посягающих на права граждан; уничтожения или повреждения памятников истории и культуры; надругательства над телами умерших и местами их захоронений; нецелевого изъятия имущества в предпринимательской деятельности; нападения на лиц, пользующихся международной защитой, и т.д.10.

В-седьмых, улучшению решения рассматриваемых проблем будет способствовать (помимо общего образования) приобщение населения, и прежде всего молодежи, к изучению истории традиционных конфессий России, в первую очередь – истории Русской православной церкви, ее роли в создании и укреплении Российского государства11. Церковная историография о месте и взаимодействии религиозных движений с органами государственного управления стала занимать самостоятельное место в исторической науке. Проводятся диссертационные исследования и международные научно-практические конференции, публикуются монографии, пишутся мемуары, издаются журналы как в России, так и за рубежом12.

Исходя из сказанного, можно утверждать, что в современных условиях вопросы взаимоотношений армии, правоохранительных органов и церкви актуализируются, поскольку возрастает значение духовного потенциала религии для улучшения моральнопсихологического климата в названных коллективах. Влияние различных религиозных конфессий на воинские коллективы, правоохранительные органы вполне объяснимо и закономерно, так как. затрагивает правоотношения во многих сферах и духовную жизнь значительного числа населения России. В этой связи представляется обоснованным выделение самостоятельного вида безопасности государства – религиозной безопасности.

Подобный подход требует и специальных теоретических и Ю.Г. Карпухин практических исследований, определения форм и видов ресурсного обеспечения с четко обозначенными субъектами такой деятельности. Требуется также законодательное установление правового положения, функций и определение форм и видов взаимодействия религиозных движений различных конфессий с Вооружёнными Силами России, органами государственного управления, включая и правоохранительные органы как на федеральном, так и региональном (субъектах РФ) и местном уровнях.

К таким сектам можно отнести «Церковь Иисуса Христа святых последних дней» (Мармоны); «Сахаджа-Йога», «Всемирная церковь Бога», «Белое Братство», «Церковь последнего завета», «Свидетели Иеговы» и др.

См.: Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). «Сила Моя в немощи совершается» (Духовные беседы). – М.: 1997; Библейская энциклопедия.

Репринтн. изд. – М.: 1990; А.Л. Дворкин. Сектоведение: Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования. Изд. 3-е, перераб. и доп. – Н.-Новгород: 2003; Крещение. Венчание. Погребение. Посты. – М.:

1998; А.В. Мень. Культура, христианство, церковь. Лекции и беседы. – Н.-Новгород: 1997; Митрополит Иоанн. Русский узел. Статьи, беседы, обращения. – СПб.: 2004; Митрополит Иоанн. Русская симфония:

очерки русской историософии. – СПб.: 2004; Митрополит Сурожский Антоний. Пасторство. – М.: 2005; Негосударственные некоммерческие организации: порядок создания и регистрации. Практич. руководство.

Сб. нормативных документов. – М.: 1995; О.Н. Петюкова. Государственно-конфессиональные отношения и национальная безопасность в Российской Федерации//Обеспечение национальной безопасности России (Правовой аспект)/Отв.ред. Ю.Е. Винокуров. – М.: 2006, с.107-117; Полный православный Богословский энциклопедический словарь в 2-х т. – СПб. – М.: 1992; Протоиерей В.В. Зеньковский.

Апологетика. – М.: 2004. Испытание мудростью. Вып. 16; П.А. Флоренский, священник. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии /Сост. игумена Андроника (А.С. Трубачёва);

ред. иегумен Андроник (А.С. Трубачёв). – М.: 2000 и др.

По исследованиям отдельных авторов, в Вооруженных Силах более 25% от общей численности личного состава – верующие, в том числе:

военнослужащих срочной службы – более 30%; курсантов и слушателей высших военно-учебных заведений – около 30%; офицеров – примерно 15%. При этом 76% от общего числа верующих военнослужащих считали себя православными, 9% – мусульманами, 3% – буддистами, 2% – последователями иных вероисповеданий, а около 10% респондентов не относили себя к какой-либо конфессии. – См.: С.В. Богачёв. Армия Армия, правоохранительные органы и религиозная безопасность и церковь: История и современный опыт сотрудничества//Школа духовности, 1999, № 1, с.40-49; В. Выжутович. Священник на взводе.

Поможет ли Армии военное духовенство?//Российская газета, 2006, 3 марта; Л. Колодкин., Ю. Карпухин. Казарменное хулиганство// Социальная защита, 1991, № 3, с.16-17; Этика сотрудников правоохранительных органов: Учебник. – М.: изд-во «Щит-М», 2003 и др.

Аналогичные данные по правоохранительным органам, к сожалению, фрагментарны. Так, в местах лишения свободы было открыто более 500 культовых сооружений, помещений, молельных домов и т.п. В них проводятся церковные службы для осуждённых и сотрудников уголовно-исполнительной системы, внутренних войск и органов внутренних дел.

Ю.Г. Карпухин. Социальная напряжённость и правонарушения//Информационный бюллетень МВД Туркменской ССР, 1990, № 2, с.3-19; Он же. Безработица, преступность и органы внутренних дел: реальность, современные проблемы и пути их решения//Вопросы статистики, 1995, № 12, с.66; Он же. Куда уходят «лишние»?//Милиция, 1996, № 3, с.15-17; С.А. Кузьмин. Занятость: стратегия России. – М.: УРСС, 2001; Он же. Социальные системы: развитие и метаморфозы. К вопросу о перспективах переходной экономики России. – РАМ, ин-т, соц.экон.

проблем населения. – М.: Academia, 2006; М.И. Лепихов. Конституционно-правовые основы деятельности Российской Федерации по социальной защите населения. – М.: ГИС, 2005.

Ю.Г. Карпухин. Деликатная тема, или к вопросу о психически больных (статистический аспект)//Вестник статистики. 1992. № 6-7. С. 43-45;

Безумные грани таланта. Энциклопедия патографий – М.: 2004; Митрополит Иерофей Православная психотерапия: Святоотеческий курс врачевания души. – М.: 2004; Д.А. Авдеев. Душевные болезни: православный взгляд. – М.: 2005; Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий).

«Сила Моя в немощи совершается» (Духовные беседы). – М.: 1997;

Д.Д. Еникеева. Как и почему пьют бизнесмены, политики и «новые русские». – Д.: 1997; Православная Церковь и современная медицина:

Сборник / Под общей редакцией священника Сергея Филимонова). – СПб.: 2002; Священник Сергей Филимонов. Церковь. Больница.

Больной. – СПб.: 1999.

В Московском регионе – в Москве – это «Благое дело», Православный наркологический центр (директор – Т.Д.Нолле); Душепопечительский Православный Центр св. прав. Иоанна Кронштадского (духовник и руководитель Центра – иеромонах Анатолий (Берестов), доктор медицинских наук, профессор); «Жизнь», православный медикопросветительный центр (руководитель – иерей Максим Обухов);

Информационно-консультативный центр сщмч. Иринея Лионского (руководитель – А.Л. Дворкин); Марфо-Мариинская обитель милосердия (начальница обители – М.Н. Крючкова, духовник – прот.

Николай Матвиенко); Московское общество православных врачей (председатель – А.В. Недоступ); «Преодоление», центр медико-соЮ.Г. Карпухин циальной помощи наркозависимым детям и подросткам (директор – Ю.В.Ремнёв); Сестричество во имя блгв. царевича Димитрия при храме блгв. царевича Димитрия (старшая сестра – Т.П. Филиппова, духовник – прот. Аркадий Шатов); «Сретение», детско-юношеский центр (ответственный координатор – М.А.Белотёлова); «Старый Свет», христианский общественный благотворительный фонд (председатель правления – Е.Н. Проценко); Центр реабилитации жертв нетрадиционных религий памяти А.С. Хомякова (руководитель – иерей Олег Стеняев); Церковно-общественный совет по биоэтике (председатель – епископ Тихвинский Константин, сопредседатель – прот. Дмитрий Смирнов); Юридическая служба, предприятие (директор – М.Ю. Варьяс). В Московской области – это храм св. Флора и Лавра (Московская область, Домодедовский р-н, с. Ям), где настоятель отец Валерий (кандидат медицинских наук В.П. Ларичев). В иных регионах России, кроме аналогичных центров, такой деятельностью традиционно занимаются лица, имеющие, помимо духовного сана, и мирское призвание учёных в области медицины, психиатрии, педагогики и юриспруденции. – См.: Иеромонах Анатолий (Берестов). Православие и теософское учение о карме, или кармическая дьяволиада. – М.: 2006;

Т.Е. Николаева, В.А.Судариков, С.В. Чапнин. Православная Москва.

Справочник монастырей и храмов. – М.: 2001; Православные обители России. Москва. Путеводитель. – М.: 2000; Русская православная Церковь. Храмы. Москва. Энциклопедический справочник / Под общ.

ред. прод. Владимира Силовьева; сост. и авт. А.В. Никольский. – М.:

2003; Л.Г. Рудин, П.В. Кузнецов. Монастыри русской православной церкви. Справочник-путеводитель. Выпуск первый. – М.: 2001; Священник Сергей Филимонов. Церковь, больница, больной. – СанктПетербург: 1999 и др.

А.М. Величко. Церковь. Власть и право. – СПб: 2005; Н.В. Володина.

Взаимоотношения государства и религиозных объединений в современном обществе: отечественный и зарубежный опыт. – М.: 2003;

П.Н. Дозорцев. Генезис отношений государства, права и церкви: Историко-библиографический аспект / Под ред. Ю.А. Дмитриева. – М.:

1998; А.В. Пчелинцев. Актуальные проблемы совершенствования государственно-религиозных отношений//Религиозные организации и государства: перспективы взаимодействия: Материалы конференции (Москва, 22-23 февраля, 1999 года). – М.: 1999. С.62-64; П.П. Степнов.

Древняя Русь: государство и власть. Проблемы морально-этического сознания: Монография. – М.: 2001 и другие.

С.В. Богачёв. Армия и церковь: история и современный опыт сотрудничества // Школа духовности. 1999. № 1. С. 40-49; А.Н. Куропаткин Русская армия. – СПб.: 2003; А.В. Пчелинцев. Русское армейское и флотское духовенство накануне и в горы Первой мировой войны (опыт религиозно-нравственного и патриотического воспитания)//Религия и национализм: Сб.статей / Сост. А.В. Пчелинцев. М.: 2002. С.31-44;

Н.Х. Юскаев. Из опыта взаимодействия армии и Церкви в некоторых Армия, правоохранительные органы и религиозная безопасность восточно-европейских странах // Государство, религия, церковь в России и за рубежом: Информационно-аналитический бюллетень РАГС. 1998. № 3-4 (15-16). С.123-130 и др.

К.Г. Борисов. Международное право религиозных конфессий мирового сообщества: Учебное пособие. М.: 2001; Приказ Министерства юстиции Российской Федерации от 14 декабря 2006 г. № 361 «Об утверждении Административного регламента исполнения Федеральной регистрационной службой государственной функции по принятию в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, решения о государственной регистрации религиозных организаций и регистрации представительств иностранных религиозных организаций»//Российская газета. 2006. 31 декабря. с.14; А.Х. Саидов. Международное право прав человека: Учебное пособие / Отв.ред. акад. Б.Н. Топорнин. М.: 2001;

Экономическое право: Хрестоматия / Под общ. ред. В.И. Видяпина. – СПб.: 2004. Т. 2. С. 451 – 453 и другие.

А.М. Величко. Церковь. Власть и право. СПб.:2005; Е.С. Жигарев. Личность. Преступность. Религия. – М.: 2004; Негосударственные некоммерческие организации: порядок создания и регистрации. Практическое руководство. Сборник нормативных документов. – М.: 1995; Правовые основы религиозной деятельности в России (Сборник нормативных правовых актов) – М.: 2002; Правое правоведение. – М.: 2005; Приказ Министерства юстиции Российской Федерации от 14 декабря 2006 г.

№ 361 «Об утверждении Административного регламента исполнения Федеральной регистрационной службой государственной функции по принятию в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, решения о государственной регистрации религиозных организаций и регистрации представительств иностранных религиозных организаций», указ. изд.; Протоирей Владимир Цыпин. Курс церковного права: Учебное пособие. – Клин: 2004 и другие.

Д. Бурлака. Проблемы религиозного образования в высших учебных заведениях Санкт-Петербурга. \\ Проблемы религиозного образования в России: традиции и новый опыт/ Под ред. С.Ю. Трохачёва. – СПб.: 1997. С.11-15; И.В. Метлик. Религиоведческое образование старшеклассников: современная ситуация и перспективы// Подростки ХХ века: проблемы и поиски решения. – М.: 1995; Н.Х. Ряжапов. Исламские учебные заведения России // Государство, религия, церковь в России и за рубежом: Информационно-аналитический бюллетень РАГС. 2001. № 3 (27). С.77-82; Евгений Шестун, протоиерей. – Православная педагогика. – М.: 2001.

Д.С Артамонов. Северный церковник на службе у царизма. – Архангельск: 1940; Архивы Кремля. / Подгот. Н.Н. Покровский. В 2-х кн. – Новосибирск, 1997. Кн.1 ; Н.П. Зырянов. Русские монастыри и монашества в XIX и начале XX века. – М.: 2002; Г.М. Ипполитов.

Деникин. – М.: 2000; А.Н. Кокотов. Русская нация и российская государственность (Конституционно-правовой аспект взаимоотношений):

Автореф. дисс. … Екатеринбург: 1995; А.Н. Куропаткин. Русская армия. – Ю.Г. Карпухин СПб.: 2003. (Военно-историческая библиотека); А.М. Магомедов.

Правовое регулирование религиозных объединений в Республике Дагестан. Автореф. дисс. … – М.: 2002; Митрополит Вениамин (Федченков). Россия между верой и безверием. – М.: 1003; М.И. Одинцов.

Русская Православная Церковь в ХХ веке: история, взаимоотношения с государством и обществом. – М.: 2001; Он же. Государство и церковь.

История взаимоотношений. 1917 – 1938 гг. – М.: 1991; О.Н. Петюкова. Историография правового регулирования взаимоотношений между советским государством и Русской православной церковью в 1920-е годы. В сб.: «Национальная безопасность: правовые, социокультурные и экономические основы». Материалы Международной научно-практической конференции, Домодедово, 6-10 февраля 2006 г. – М.: 2006. С. 254-256; А.В. Окороков. Фашизм и русская эмиграция (1920-1945 г.г.) – М: 2001; Он же. Русская эмиграция. Политические, военно-политические и воинские организации 1920-1999 гг. – М.:

2003; Б.А. Осипян. О религиозном происхождении и взаимодействии норм нравственности и права (Часть 1)//Представительная власть – ХХ1 век: законодательство, комментарии, проблемы / Под общ. ред.

А.П.Любимова. – М.: 2006. Вып.6 (72). С. 19-22. О.Н. Петюкова. Русская православная церковь в российской деревне в 1920-е годы (по материалам губерний центральной России). Автореф. дисс. … – М.:

1998; Прот. Александр Киселёв. Облик генерала А.А. Власова (Записки военного священника.). Изд. 2-е доп. – Нью-Йорк: 1978; Русское возрождение. Независимый русский православный национальный альманах. Памяти протопресвитера Александра Киселёва. – Нью-Йорк – Москва – Париж. 2002. № 81; «Суворов – Великий сын России». – М.:

2000 и другие.

НЕОБХОДИМАЯ ОБОРОНА

КАК ИНСТИТУТ УГОЛОВНОГО ПРАВА

В современной России происходят коренные экономические, социальные и политические преобразования. За годы реформ создана определенная правовая база, происходит преобразование судебной системы, совершенствование системы защиты прав и свобод личности, демократизация уголовного права. Уголовное законодательство является правовой основой для борьбы с преступностью, которая причиняет огромный вред государственным интересам и правам личности. Зашита граждан от преступных деяний предусмотрена в Конституции РФ (гл. 2).

В российском законодательстве впервые понятие превышения пределов необходимой обороны появилось в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., а затем оно было воспроизведено в УК РСФСР 1960 г.

В декабре 1968 г. было принято постановление Пленума Верховного Суда СССР «О практике применения судами законодательства о необходимой обороне» № 11, где дана развернутая характеристика понятия превышения пределов необходимой обороны. В частности, Пленум отметил, что «согласно закону уголовная ответственность за причинение вреда наступает для обороняющегося лишь в случае превышения пределов необходимой обороны, то есть когда по делу будет установлено, что обороняющийся прибегнул к защите такими средствами и методами, применение которых явно не вызывалось ни характером ни опасностью посягательства, ни реальной обстановкой, и без необходимости причинил посягавшему тяжкий вред». В настоящее время действующими являются: ч. 2 ст. 37 УК РФ и постановление Пленума Верховного Суда СССР «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств»

от 16 августа 1984 г. № 14.

Т.П. Ретунская Необходимая оборона – в уголовном праве это насильственные действия в отношении лица, совершившего общественно опасные деяния. В соответствии с уголовным законодательством действия, хотя и попадающие под признаки преступного деяния, но совершенные в состоянии необходимой обороны (то есть при защите от общественно опасных посягательств на интересы государства, общества или личности – прав обороняющегося или другого лица), не считаются преступлением и не влекут уголовной ответственности, если пределы необходимой обороны не были превышены. Действия считаются совершенными в состоянии необходимой обороны при наличии определенных условий. Необходимая оборона допустима от любых общественно опасных деяний, угрожающих государственным или общественным интересам, либо правам и законным интересам как самого обороняющегося, так и любого другого лица.

Необходимая оборона допустима только от действительного и наличного нападения. Если человек оборонялся от кажущегося ему нападения (мнимая оборона), вопрос об уголовной ответственности решается по правилам о значении фактической ошибки. Не признается состояние необходимой обороны и в тех случаях, когда лицо умышленно спровоцировало нападение.

При рассмотрении вопроса о превышении пределов необходимой обороны в связи с несоразмерностью средств защиты и нападения суд должен учитывать соотношение сил нападающего и обороняющегося, их возраст и физические возможности, количество нападающих, наличие оружия, место и время нападения и другие обстоятельства.

Превышение пределов необходимой обороны представляет собой умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства. Под ним следует понимать причинение нападающему явно ненужного, чрезмерного, не вызываемого обстановкой тяжкого вреда.

По смыслу закона превышением пределов необходимой обороны признается лишь явное, очевидное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства, когда посягающему без необходимости умышленно причиняется вред. Причинение посягающему при отражении общественно опасного посягательства вреда по неосторожности не может повлечь уголовной ответственности. Именно так решается вопрос о субъективной стороне преступлений, совершаемых в результате превышения пределов необходимой обороны, в УК (ч. 2 ст. 37).

Необходимая оборона как институт уголовного права Превышение пределов необходимой обороны имеет место, прежде всего, в случаях явного несоответствия между возможным вредом, который нанесет посягающий, и вредом, причиняемым обороной, между способами и средствами защиты, с одной стороны, и способами и средствами посягательства – с другой, между интенсивностью защиты и интенсивностью посягательства.

Новый УК прямо не устанавливает, в каких случаях обороняющийся вправе причинить любой вред нападающему. Для правомерной обороны не требуется также пропорциональности (абсолютной соразмерности) между способами и средствами зашиты и способами и средствами посягательства.

На основании вышесказанного можно вывести два заключения:

1. Если не ясно, превысило ли лицо или не превысило необходимую оборону, лучше посчитать, что не превысило, чтобы стимулировать у людей желание себя защищать.

2. Всякая необходимая оборона связана с ее превышением.

Вопрос о видах превышения пределов необходимой обороны имеет принципиальное значение, поскольку правильное его разрешение предопределяет наличие – отсутствие ответственности за превышение пределов необходимой обороны во многих конкретных случаях.

Так, А.Ф. Кони называл три вида превышения пределов необходимой обороны:

1) преждевременное употребление силы;

2) превышение пределов необходимой обороны в собственном смысле;

3) насилие, совершенное уже после отражения нападения1.

Примером первого вида превышения, по его мнению, может служить случай, когда вор только просунул голову в окно и глядит, а в него уже стреляют. Поскольку в этом и в других случаях превышения пределов необходимой обороны защищающийся действует под влиянием какого-либо психологического фактора, например, испуга, ужаса, страха предстоящей опасности, то этим и извиняется, по мнению А.Ф. Кони, его действия. Ко второму виду превышения относится причинение излишнего вреда, когда защищающийся употребляет большее насилие, чем требуемое обстоятельствами защиты: «Если я, схватив вора, могу его представить в руки власти (предполагается, что вор не сопротивляется) и, тем не менее, все-таки убиваю его, – я превысил необходимую оборону»2. Третий случай превышения пределов необходимой обороны наступает, считает А.Ф. Кони, Т.П. Ретунская когда достигается цель необходимой обороны – поставить противника в невозможность вредить (то есть победа над ним) или отнять у него присвоенную вещь. Как только та или иная другая цель достигнута, так уже прекращается состояние необходимой обороны и начинается месть3.

Как видим, А.Ф. Кони, по существу говорил о двух видах превышения необходимой обороны: несвоевременной обороне (преждевременное употребление силы и насилие, совершенное уже после отражения нападения) и чрезмерной (превышение пределов необходимой обороны в собственном смысле).

В.Ф. Кириченко также выделял три вида превышения пределов необходимой обороны в зависимости от причин, послуживших основанием превышения: 1) взволнованное, аффектированное состояние, вызванное нападением; 2) неправильная оценка обстановки; 3) умышленное превышение пределов необходимой обороны4.

М.Д. Шаргородский исходил из того, что превышение пределов необходимой обороны признается в двух случаях:

1) если защищающийся принял меры, по интенсивности резко не соответствующие интенсивности нападения; 2) если оборона была несвоевременной5.

И.И. Слуцкий подчеркивал, что в уголовно-правовой литературе широко распространена точка зрения, согласно которой есть два вида превышения пределов необходимой обороны:

1) несоразмерность между произведенной защитой и характером происходящего посягательства;

2) несвоевременность обороны, то есть совершение оборонительных действий уже после окончания посягательства или после отказа от посягательства, если оборонительные действия не вызывались необходимостью задержания преступника6.

И.С. Тишкевич в своей работе рассматривает два вида превышения пределов необходимой обороны: 1) чрезмерную оборону и 2) несвоевременную оборону7.

Два вида пределов необходимой обороны называет и М.И. Якубович. По его мнению, превышение пределов необходимой обороны может иметь место в следующих случаях:

1) при несвоевременности совершения защитительных действий и 2) при явной несоразмерности защиты характеру и опасности посягательства8.

Многие из исследователей выделяют два вида превышения пределов необходимой обороны. Во всех случаях речь идет о превышении пределов необходимой обороны или в силу неНеобходимая оборона как институт уголовного права своевременности оборонительных действий, или в силу несоразмерности защиты и посягательства.

В связи с ранее сказанным следует специально рассмотреть каждый из этих видов превышения пределов необходимой обороны.

Защита должна быть своевременной: акт защиты должен следовать в момент нападения либо непосредственно за актом нападения, если для обороняющегося не ясно, закончилось нападение или нет.

В науке уголовного права встречаются разные суждения о данном виде превышения пределов необходимой обороны.

Сущность разногласий касается уголовно-правовой оценки несвоевременной обороны. Кратко весь спектр мнений можно свести к следующему. Несвоевременная оборона это по своей сути:

1) необходимая оборона; 2) превышение пределов необходимой обороны; 3) умышленное причинение вреда; 4) неосторожное причинение последствий. Среди сторонников признания несвоевременной обороны видом превышения необходимой обороны нет единства мнений, какую оборону, преждевременную или запоздалую, следует признавать превышением пределов необходимой обороны.

Так, В.Ф. Кириченко считал несвоевременную защиту одним из видов превышения пределов необходимой обороны. Поэтому он не видел необходимости в применении этого особого термина для превышения пределов необходимой обороны во времени…»9.

И.И. Слуцкий считал, что «несвоевременность защиты нельзя рассматривать как превышение пределов необходимой обороны, поскольку нельзя превышать то, чего нет». Поэтому причинение вреда посягавшему при несвоевременной защите, как правило, должно влечь уголовную ответственность на общих основаниях за умышленное или неосторожное общественно опасное действие10.

Сторонником признания несвоевременности обороны видом превышения пределов необходимой обороны является И.С. Тишкевич. Несвоевременную оборону он разделяет на преждевременную и запоздалую. При этом он считает, что преждевременная оборона на практике почти не встречается, а запоздалая представляет собой довольно частое явление11.

Недостаточно четкую позицию относительно несвоевременности обороны как вида превышения ее пределов занимает М.И. Якубович. Он предлагает различать действия при угрозе Т.П. Ретунская реального нападения и несвоевременную оборону. Он пишет, что при решении вопроса о несвоевременности обороны как одном из видов превышения пределов необходимой обороны нужно исходить из понятия наличности нападения. Вопрос о возможности квалификации несвоевременной обороны как превышения пределов необходимой обороны у М.И. Якубовича остался открытым10.

Следует согласиться с мнением Н.Н. Паше-Озерского, который считал, что возможность превышения пределов необходимой обороны лишь в состоянии необходимой обороны с полной ясностью показывает всю несостоятельность понятия превышения необходимой обороны во времени. Паше-Озерский утверждал, что преждевременная оборона не будет еще обороной необходимой, ибо против лишь предполагаемого посягательства можно принимать меры предупреждения, предосторожности, но не прибегать к обороне. А так называемая «запоздалая»

оборона уже не будет необходимой, так как против оконченного посягательства оборона вообще является излишней и логически немыслима. Следовательно, в тех случаях, когда еще нет или уже нет необходимой обороны, не может быть речи и о превышении ее пределов12.

Автор считает правильным вывод о том, что превышать пределы необходимой обороны во времени нельзя, поскольку состояния необходимой обороны или еще нет, или уже нет. Однако следует подчеркнуть, что понятие «превышение пределов необходимой обороны во времени» не тождественно понятию «заблуждение обороняющегося относительно момента начала или окончания посягательства». Последнее не исключает ситуацию, при которой возможно превышение пределов необходимой обороны, так как добросовестное заблуждение обороняющегося лица в этом случае квалифицируется в его пользу. Он признается действующим в состоянии необходимой обороны, значит, может и превысить ее пределы.

В результате проведенного комплексного анализа можно представить следующие выводы.

1. Существуют деяния, внешне сходные с общественно опасными, но на самом деле такими не являются, а напротив, представляют собой правомерное поведение. Против таких деяний нельзя защищаться, причиняя вред лицам, совершившим их.

– Не разрешается применять средства защиты против правомерных действий. Запрещается вмешиваться в действия Необходимая оборона как институт уголовного права пожарного, ломающего соседнюю с горящим домом постройку с целью предупреждения распространения пожара.

– Не разрешается нарушать законоисполнительную деятельность государственных органов. Существуют такие нормативно-правовые акты, которые могут причинять вред гражданам в конкретной ситуации. В противном случае их действия будут противоправными, они не могут рассчитывать на послушание, а граждане, против которых такие действия совершаются, и иные лица могут оказать им противодействие, признаваемое необходимой обороной.

– Не разрешается противодействовать тому, кто сам действует в состоянии необходимой обороны, так как в этой ситуации гражданин защищает свои права и законные интересы и в некоторых случаях может сам задержать правонарушителя.

Практическое осуществление рассматриваемого условия представляет определенную сложность, поскольку требует от граждан проявления внимательности при возникновении обстановки, похожей на посягательство. Порой следует разобраться в конфликте, прежде чем принять то или иное решение. Конечно, это условие в определенной мере снижает активность граждан, предпочитающих, скорее, не вмешиваться, чем допустить ошибку в оценке ситуации. Положение спасает институт мнимой обороны, в силу которого при добросовестном заблуждении якобы обороняющегося последний признается действовавшим в состоянии необходимой обороны.

– Не разрешается признавать необходимую оборону в действиях лица, спровоцировавшего посягательство. Лицо не считается находившимся в состоянии необходимой обороны, если оно специально вызвало (спровоцировало) нападение, чтобы использовать его как повод для совершения противоправных действий. Ответственность в таких случаях наступает на общих основаниях.

2. Необходимая оборона есть право гражданина на отражение общественно опасного посягательства и под необходимой обороной понимается правомерная защита от общественно опасного посягательства путем причинения вреда посягающему лицу.

Согласно прежней редакции уголовного закона, правомерной считалась, прежде всего, защита интересов общества и государства. В настоящей же редакции уголовного закона в первую очередь правомерной считается защита прав и законных интересов самого обороняющегося.

Т.П. Ретунская Другим новшеством является то, что обороняющийся не обязан обращаться к кому-либо за помощью, а сам вправе пресечь нападение. Осуществление акта необходимой обороны – это субъективное право гражданина. На гражданах не лежит правовая обязанность осуществлять акт обороны.

В определенных ситуациях оборона от преступного посягательства может являться моральной обязанностью или общественным долгом гражданина. Так, согласно статье Конституции РФ защита Отчества является долгом и обязанностью человека. Отсюда следует, что защита от посягательств на государство является конституционным долгом.

Необходимая оборона в законодательном понимании – это удел частных лиц. Организуя общественную жизнь в целом, и пресекая эксцессы, власть должна с благодарностью принимать индивидуальную помощь граждан. В подтверждении этого тезиса можно привести высказывание Н.С. Таганцева: «Государство может пытаться устранить причины нарушений право охраненных интересов, может уменьшать условия, содействующие их совершению, но оно не в состоянии предвидеть и предотвратить каждое отдельное правонарушение. Оно не может даже и ставить своей задачей охранение каждого индивидуума в каждый момент его жизни: как редко могло бы оно предупреждать кражу или грабеж или опасность, грозящую от злых собак, разлива рек, обвалов, если бы ему не помогали благоразумие, замки и запоры частных лиц»13.

3. Новая редакция статьи УК о необходимой обороне привела к общему знаменателю критерии, которыми руководствуется обороняющийся и должен руководствоваться правоприменитель.