«ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1942 год 000_006.indd 1 19.06.2012 15:39:03 РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ: Т.В. Волокитина, В.А. Маныкин, М.Ю. Моруков, Н.М. Перемышленникова, О.А. Ржешевский, А.С. Синявский, В.С. Христофоров ...»

Одновременно с этим войска группы армий «Б» получили задачи, наряду с оборудованием оборонительных позиций на р. Дон, нанести удар по Сталинграду и разгромить сосредоточившуюся там группировку советских войск, захватить город, а также перерезать перешеек между Доном и Волгой и нарушить перевозки по реке. Вслед за этим танковые и моторизованные соединения должны были нанести удар вдоль Волги с задачей выйти к Астрахани и там также парализовать движение по главному руслу Волги (эти операции группы армий «Б» получили кодовое название «Фишрейер»)62.

Необходимо отметить, что Генеральный штаб сухопутных войск вермахта был против одновременного наступления на Сталинград и Кавказ. Генерал-полковник Ф. Гальдер ратовал за то, чтобы все усилия немецких и союзных армий первоначально сосредоточить на сталинградском направлении, а наступление на Кавказ отложить до тех пор, пока оно в достаточной степени не будет обеспечено с фланга Однако А. Гитлер всё же подписал директиву № 45, окончательно установив одновременное ведение дальнейшего наступления по двум расходящимся направлениям (сталинградскому и кавказскому). Уже после Второй мировой войны многие зарубежные историки считали это решение Верховного главнокомандующего вермахта главной причиной всех последующих бед. Но в данном случае следует говорить не об очевидной ошибке Гитлера, а о вынужденности принятия такого решения германским Верховным главнокомандованием64.

Дело в том, что, сумев вывести войска Красной армии из-под удара и таким образом избежать их окружения западнее Дона, советское командование стало отводить одну часть сил на Средний Дон, а другую – на юг страны. Вот почему ставка Гитлера теперь уже не могла сосредоточить все усилия на каком-то одном направлении: если бы вермахт Раздел 2. Противоборство Ставок на советско-германском фронте и армии союзников попытались наступать только на Кавказ, им угрожали бы советские войска, отходившие к Среднему Дону и подтягиваемые к Сталинграду, и наоборот; более того, направлять удар только на Сталинград являлось совершенно бессмысленным, так как в таком случае могла быть упущена основная цель – кавказская нефть65. Таким образом, расположение двух советских группировок под углом друг к другу вынуждало германское командование распылять силы и одновременно наступать и на Сталинград, и на Кавказ, поскольку в случае сосредоточения усилий немцев на одном из направлений Красная армия имела бы возможность нанести удары во фланг и тыл либо группе армий «А», либо группе армий «Б»66.

В итоге Верховному главнокомандованию вермахта ничего не оставалось делать, кроме как попытаться успешно реализовать основные положения директивы № 45 путём одновременного наступления двух оперативно-стратегических объединений по расходящимся направлениям, поскольку группе армий «Б», наступавшей на Сталинград, необходимо было обеспечивать фланг группы армий «А», на войска которой возлагалась главная задача летней кампании – захватить нефтепромыслы Грозного и Баку.

В конце июля 1942 г. в ставке Гитлера состоялось совещание, на котором немецкие генералы вынуждены были признать, что, вопреки первоначальным расчётам, сталинградское направление из второстепенного превратилось в главное. Вот что 30 июля записал в своём военном дневнике Ф. Гальдер: «На докладе у фюрера слово было дано генералу Йодлю, который высокопарно объявил, что судьба Кавказа решится под Сталинградом. Поэтому необходима передача сил из группы армий “А” в группу армий “Б”, и это должно произойти как можно дальше к югу от Дона. Таким образом, в совершенно новой сервировке преподносится та самая мысль, которую я высказал фюреру шесть дней тому назад, при форсировании 4-й танковой армией Дона. Но тогда досточтимая компания из ОКВ ничего не поняла»67. Главным итогом совещания стала директива Верховного главнокомандования вермахта от 31 июля 1942 г., согласно которой 4-я танковая армия, находившаяся в подчинении командующего группой армий «А», была переброшена на сталинградское направление и включена в состав группы армий «Б». Но это уже не могло существенно повлиять на изменение обстановки на южном крыле советско-германского фронта, потому что для одновременного наступления на Сталинград и на Кавказ немецкому командованию явно не Развернувшиеся Сталинградская (17 июля – 18 ноября 1942 г.) и Северо-Кавказская (25 июля – 31 декабря 1942 г.) стратегические оборонительные операции советских войск осуществлялись в тесной взаимосвязи. Поэтому события на Кавказе влияли на обстановку под Сталинградом и в самом городе, и наоборот69.

На кавказском направлении Ставка ВГК, в целях концентрации усилий и улучшения руководства войсками, 28 июля 1942 г. объединила Южный и Северо-Кавказский фронты в единый Северо-Кавказский фронт под командованием маршала С.М. Будённого, подчинила ему в оперативном отношении Черноморский флот (командующий – вицеадмирал Ф.С. Октябрьский) и Азовскую военную флотилию (командующий – контр-адмирал С.Г. Горшков) и поставила перед ними задачу остановить противника, а затем активными действиями восстановить положение по южному берегу р. Дон70.

30 июля 1942 г. Ставка ВГК приказала войскам Закавказского фронта под командованием генерала армии И.В. Тюленева занять и подготовить к прочной обороне подступы к Закавказью с севера71.

Во второй половине 1942 г. в ходе битвы за Кавказ советские войска провели Армавиро-Майкопскую (6–17 августа), Новороссийскую (19 августа – 26 сентября), Моздок-Малгобекскую (1–28 сентября), Туапсинскую (25 сентября – 20 декабря) и Нальчикско-Орджоникидзевскую (25 октября – 12 ноября) фронтовые оборонительные операции.

В конце лета и в начале осени 1942 г. наступавшей на кавказском направлении группе армий «А» удалось добиться значительных успехов.

Несмотря на то что сухопутные войска вермахта поддерживал 4-й воздушный флот, немецкое командование запрещало бомбить нефтепромыслы и нефтеперерабатывающие заводы. Дело в том, что за боевыми частями шли специальные «нефтяные бригады» специалистов-нефтяников, которым ставилась задача наладить добычу кавказской нефти для нужд рейха. В самой Германии был создан целый ряд специальных фирм («Немецкая нефть на Кавказе», «Ост-Оль» и др.), которым германское правительство предоставило монопольное право на разработку кавказских нефтяных месторождений на 99 лет72.

Наступая на кавказском направлении, немцы надеялись не только захватить нефтеносные районы и базы Черноморского флота, обеспечив тем самым своё полное господство на Чёрном море, но и установить непосредственную связь с турецкой армией73. С выходом частей вермахта в Закавказье германское руководство рассчитывало втянуть нейтральную Турцию в войну с Советским Союзом, серьёзно осложнить его военно-политическое положение и создать предпосылки для вторжения в страны Ближнего и Среднего Востока.

Во второй половине 1942 г. вероятность вступления Турции во Вторую мировую войну на стороне держав Оси была достаточно велика, тем более что у турецкого правительства имелись планы создания Великой Турции за счёт территории СССР. Ещё в июле 1941 г. турецкий Раздел 2. Противоборство Ставок на советско-германском фронте журнал «Бозкурт» в качестве приложения к статье «Туркизм ждёт»

опубликовал карту «Великой Турции», в состав которой пантюркисты намеревались включить Кавказ, всё Заволжье до Казани, Среднюю Азию, Крым и даже часть Сибири74. Летом 1942 г. на советско-турецкой границе было сосредоточено 26 дивизий вооружённых сил Турции.

Однако турецкое правительство не торопилось объявлять войну СССР и выжидало благоприятного момента, ставя выступление Турции против Советского Союза в зависимость от того, смогут немцы взять Сталинград или нет75.

Наряду с попытками германского руководства использовать турецкие войска в войне против СССР, успехи немецкой группы армий «А»

в первые недели битвы за Кавказ были восприняты в Берлине как сигнал для приведения в действие механизма ближневосточной экспансии76.

20 августа 1942 г. ОКВ приняло решение о развёртывании особого корпуса «Ф» под командованием генерала авиации Г. Фельми. Этот корпус, после вступления германских войск в Тбилиси, подлежал переброске по железной дороге через Ростов-на-Дону на Кавказ и в дальнейшем должен был наступать по направлению Западный Иран – Ирак с выходом к Персидскому заливу, к Басре77.

Войска Красной армии, ведя ожесточённые бои с наступавшим противником, вынуждены были оставить Новороссийск, Таманский полуостров, Кубань и большую часть Северного Кавказа. Однако надежды немцев овладеть кавказской нефтью не сбылись. Основные её запасы были заблаговременно вывезены, буровые скважины разрушены, а оборудование либо спрятано в землю, либо эвакуировано. Только в районе Майкопа немцы сумели пробурить несколько скважин, которые, однако, не сыграли существенной роли в обеспечении Германии нефтепродуктами78. К концу оборонительного периода битвы за Кавказ советские войска были прижаты противником к перевалам Главного Кавказского хребта и к р. Терек, но всё же им удалось остановить наступление немецкой группы армий «А» и не дать ей прорваться в Закавказье и овладеть Бакинскими нефтепромыслами79.

На сталинградском направлении, где с середины лета 1942 г. стали развиваться главные события на советско-германском фронте, боевые действия носили особо напряжённый характер. Ставка ВГК расценивала возможный захват немцами Сталинграда как самую большую опасность для сражавшихся на юге страны войск Красной армии, поскольку потеря города и выход частей вермахта к Волге привели бы к расколу всего советского фронта на две изолированные части и к утрате единственной коммуникации, связывавшей центральные районы СССР с Кавказом80. Вот почему советское Верховное Главнокомандование делало всё возможное для создания на сталинградском направлении глубокой обороны. На подступах к Сталинграду строились четыре оборонительных обвода: внешний, средний, внутренний и городской81.

Наступавшей на сталинградском направлении немецкой группе армий «Б» противостояли войска Сталинградского (Донского) и ЮгоВосточного (Сталинградского) фронтов82, которые в течение июля – ноября 1942 г. вели ожесточённые оборонительные бои сначала на дальних подступах к Сталинграду (с 17 июля), затем – на ближних (с 18 августа) и, наконец, непосредственно в самом Сталинграде (с 13 сентября)83.

Германское Верховное главнокомандование, в свою очередь, хорошо осознавало, что советские войска в районе Сталинграда представляют собой реальную угрозу левому флангу и тылу группы армий «А», наступавшей на кавказском направлении, и поэтому единственный выход из создавшегося положения видело в разгроме частей Красной армии в Сталинградской битве и овладении городом, поскольку в конечном итоге от исхода боёв в районе Сталинграда зависело успешное завершение всей летне-осенней кампании 1942 г. на Восточном фронте84. Однако неоднократные попытки вермахта взять штурмом город всякий раз оканчивались неудачей. Более того, осенью 1942 г. войска группы армий «Б», завязнув в Сталинграде, оказались растянутыми на широком фронте и, имея ослабленные фланги, сами попали В целом к середине октября 1942 г. стратегическое наступление вооружённых сил Германии и её союзников на южном крыле Восточного фронта утратило силу. 14 октября А. Гитлер отдал оперативный приказ № 1, в котором уже ставилась задача перехода к стратегической В своём приказе Верховный главнокомандующий вермахта констатировал, что «летняя и осенняя кампании этого года, за исключением отдельных ещё продолжающихся операций и намечаемых наступательных действий местного характера, завершены. Достигнуты крупные результаты. В итоге мощного наступления противник отброшен на Кавказ и Дон, а центральная часть России в основном отрезана от районов Кавказа, имеющих жизненно важное значение для дальнейшего ведения войны. […] Нам предстоит провести зимнюю кампанию. Задачей Восточного фронта в ней является, за исключением ещё продолжающихся или намечаемых наступательных операций, во что бы то ни стало удерживать достигнутые рубежи, отражать всякие попытки со стороны противника прорвать их и тем самым создать предпосылки для продолжения нашего наступления в 1943 г. в целях окончательного уничтожения опаснейшего врага. Подготовка к зимней кампании идёт полным ходом.

Раздел 2. Противоборство Ставок на советско-германском фронте Эту вторую русскую зиму мы встретим более тщательно и своевременно подготовленными. Сами русские в ходе последних боёв были серьёзно ослаблены и не смогут зимой 1942/43 гг. располагать такими же большими силами, какие имелись у них в прошлую зиму. В отличие от минувшей, эта зима не может быть суровой и тяжёлой»86.

Содержание приказа Гитлера, однако, не вполне отражало реальную действительность. Несмотря на то что вооружённым силам Германии и её союзников удалось в ходе летне-осенней кампании выйти к Кавказу и Волге, главная цель – захватить кавказскую нефть, а затем осуществить вторжение в страны Ближнего и Среднего Востока – не была достигнута. Более того, войска Красной армии на южном участке советско-германского фронта не только не были разгромлены, но и, сохраняя полностью боеспособность, сами готовились к переходу в мощное контрнаступление87.

Положение советских войск осенью 1942 г. хотя и оставалось сложным, но в сравнении с противником было всё же более благополучным. Главные преимущества советской стороны заключались в том, что войска Красной армии занимали охватывающую позицию по отношению к основным группировкам врага, имели более короткие и устойчивые коммуникации, а также крупные резервы, что позволяло Ставке ВГК своевременно усиливать наиболее важные участки фронта88. Советские войска, как и войска противника, распределялись по стратегическим направлениям неравномерно, но в отличие от вермахта главные силы Красной армии находились не на южном, а на центральном участке советско-германского фронта. На юге страны (под Сталинградом и на Северном Кавказе) действовала вторая по мощи группировка советских войск89.

Но именно здесь, на сталинградском и северокавказском направлениях, Ставка ВГК решила нанести главный удар в зимней кампании 1942/43 гг. Дело в том, что осенью 1942 г. в районе Волги и Кавказа образовалась огромная дуга, которая могла служить вермахту удобным трамплином для последующего наступления либо на юг, либо на северо-восток. Но она же могла стать для него и ловушкой. Положение же на северном и центральном участках советско-германского фронта являлось, по мнению Ставки ВГК, вполне устойчивым90. Вот почему при планировании Генеральным штабом Красной армии зимней кампании 1942/43 гг. для решающего контрнаступления был выбран южный – наиболее уязвимый для немцев – участок Восточного фронта.

Первоначально замышлялся разгром одновременно двух немецких групп армий («А» и «Б»), однако позднее советское Верховное Главнокомандование пришло к выводу, что для реализации этого плана нет необходимых сил и средств.

Распределение усилий по двум стратегическим направлениям неизбежно могло привести к ослаблению ударных группировок фронтов и к срыву выполнения ими задач. Поэтому уже на ранней стадии планирования контрнаступления на юге страны Ставка ВГК приняла другое решение: разгромить противника под Сталинградом и на Северном Кавказе не одновременно, а поочерёдно91.

Согласно общему замыслу советского Верховного Главнокомандования, на первом этапе зимней кампании 1942/43 г. предусматривалось в ходе решительного контрнаступления окружить и уничтожить наиболее крупную и опасную сталинградскую группировку врага, а в дальнейшем – расширить фронт наступления путём ввода в сражения дополнительных резервов, разгромить войска противника на Среднем Дону и ударом в направлении на Ростов-на-Дону отрезать пути отхода в Донбасс действовавшей на Северном Кавказе немецкой группе армий «А»92. Всё это, по мнению Ставки ВГК, могло в конечном итоге привести к развалу всего южного крыла германского фронта, освобождению важных в экономическом отношении районов страны и стратегическому перелому в войне в пользу Красной армии.

Принципиальное решение о контрнаступлении под Сталинградом было принято Верховным Главнокомандующим И.В. Сталиным 13 сентября 1942 г., после того как он заслушал доклады своего заместителя генерала армии Г.К. Жукова и начальника Генерального штаба генералполковника А.М. Василевского93.

Подготовка Сталинградской стратегической наступательной операции проводилась в сложной обстановке, когда немцы, ещё удерживая в своих руках инициативу, предпринимали отчаянные попытки полностью овладеть городом на Волге. План контрнаступления советских войск под Сталинградом был утверждён И.В. Сталиным в конце сентября 1942 г. и получил кодовое название «Уран». Но в отличие от Московской стратегической наступательной операции 1941–1942 гг. этот план изначально предусматривал не вытеснение противника из района, где он достиг наибольшего успеха, а отсечение и окружение главной ударной группировки врага с последующим её уничтожением94.

Операцию «Уран» Ставка ВГК предусматривала провести силами Юго-Западного95, Донского и Сталинградского фронтов, причём основную мощь этих оперативно-стратегических объединений планировалось сосредоточить против флангов главной группировки противника, прикрываемых слабыми румынскими и итальянскими частями.

Замысел операции состоял в том, чтобы ударами войск Юго-Западного и Сталинградского фронтов с плацдармов на Дону в районах г. Серафимовича и станицы Клетской и из района Сарпинских озёр южнее Сталинграда разгромить фланговые соединения группы армий «Б» и, развивая Раздел 2. Противоборство Ставок на советско-германском фронте наступление по сходящимся направлениям на г. Калач-на-Дону – пос. Советский, окружить и уничтожить её главные силы непосредственно под Сталинградом96.

В ноябре 1942 г. Генеральный штаб Красной армии приступил к разработке ещё одной операции, которая должна была стать составной частью стратегического контрнаступления советских войск на юге страны. Замысел этой операции, получившей условное название «Сатурн», предусматривал через две-три недели после начала контрнаступления под Сталинградом нанести войсками левого крыла Воронежского и правого крыла Юго-Западного фронтов глубокий рассекающий удар с рубежа Дона (в его среднем течении) через г. Миллерово на Ростов-на-Дону. В случае успеха «Сатурна» немецкая группа армий «А» могла полностью попасть в окружение и впоследствии быть уничтожена97.

В целях маскировки предстоящего контрнаступления под Сталинградом Ставка ВГК осенью 1942 г. прилагала большие усилия к тому, чтобы ввести германское Верховное главнокомандование в заблуждение относительно времени и направлений ударов советских войск.

Так, например, из Ставки ВГК во фронты, действовавшие на сталинградском направлении, шли незашифрованные директивы о прекращении всех частных наступательных операций и переходе к жёсткой обороне. Расчёт делался на то, что эти директивы станут известны немецкой разведке. Более того, советское Верховное Главнокомандование стремилось создать у противника впечатление, что крупное зимнее наступление Красной армии начнётся не на южном, а на центральном участке советско-германского фронта. Подтверждением тому должны были служить не только стратегические резервы Ставки ВГК, которые формировались и располагались восточнее и юго-восточнее Москвы (о чём немецкая разведка знала)98, но и наступательная операция на западном (московском) направлении.

Именно с целью активного сковывания основных сил группы армий «Центр» и отвлечения на московское направление сил противника, которые могли быть брошены на спасение немецких войск под Сталинградом, в советском Генеральном штабе была спланирована операция под кодовым названием «Марс», в ходе которой силами Калининского и Западного фронтов намечалось нанести поражение германским войскам в районе Ржев – Сычёвка99.

В конечном итоге комплекс дезинформационных и маскировочных мероприятий, проведённый Ставкой ВГК, позволил убедить немцев в том, что зимой 1942/43 гг. главные события развернутся именно на центральном, а не на южном участке советско-германского фронта. Подтверждением этому может служить, в частности, Дневник боевых действий ОКВ, в котором 7 ноября 1942 г. появилась следующая запись: «Перед немецким Восточным фронтом вырисовывается с возрастающей ясностью главный район предстоящих русских операций на участке группы армий “Центр”. Но поскольку там уже приняты серьёзные меры: армия Манштейна переброшена и укрепляет занимаемые позиции, Гитлер решил оставить свою главную квартиру и в тот же день уехать в Баварию, чтобы затем отдохнуть в своём сказочном дворце в горах, в Бергхофе. Вместе с фюрером отправились отдыхать оба руководящих генерала штаба верховного командования Кейтель А спустя пять дней, 12 ноября, новый начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал пехоты К. Цейтцлер доложил А. Гитлеру о том, что «на Дону для развертывания широких операций противник не располагает достаточным количеством сил»101.

Таким образом, цель дезинформационных мероприятий Ставки ВГК была достигнута и начало контрнаступления Красной армии под Сталинградом стало для германского Верховного главнокомандования неприятной неожиданностью.

Операция «Уран» началась 19 ноября 1942 г. За пять дней контрнаступления войска Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов прорвали вражескую оборону, нанесли тяжёлое поражение двум румынским армиям и, выйдя к исходу 23 ноября подвижными соединениями в район Калач – Советский – Мариновка, завершили оперативное окружение группировки противника. В «котле» в районе Сталинграда оказались 22 дивизии и 160 отдельных частей во главе с командующим 6-й немецкой армией генерал-полковником Ф. Паулюсом102. С 24 ноября советские войска продолжили решительные действия и, развивая наступление на внутреннем фронте окружения, к концу месяца сократили почти вдвое территорию, занимаемую противником в сталинградском «котле»103.

Верховное главнокомандование вермахта лихорадочно искало выход из создавшейся критической ситуации. Перед Гитлером и его советниками встала дилемма: либо немедленно, не теряя времени, предпринять попытку силами окружённой группировки попробовать пробиваться на запад, либо организовать её деблокаду извне104.

Генеральный штаб сухопутных войск и командование группы армий «Б», разделяя точку зрения самого генерал-полковника Ф. Паулюса, настаивали на том, чтобы окружённые под Сталинградом войска, во избежание полной катастрофы, попытались самостоятельно прорваться на запад. Ещё 23 ноября 1942 г. командующий группой армий «Б»

генерал-полковник М. фон Вейхс направил в ставку Гитлера телеграмму:

«Несмотря на всю важность ответственности, которую я испытываю, Раздел 2. Противоборство Ставок на советско-германском фронте принимая это решение, я должен доложить, что считаю необходимым поддержать предложение генерала Паулюса об отводе 6-й армии […]»105.

Однако немедленный изолированный прорыв окружённой группировки, не поддержанный извне в силу отсутствия свободных соединений, являлся очень рискованным, так как не было никакой гарантии, что вследствие беспорядочного отступления немцев и их союзников на запад советские войска не окажутся в Ростове-на-Дону, тем самым закрыв группе армий «А» пути для выхода из кавказской ловушки.

Решение предпринять немедленный контрудар силами окружённой группировки с целью выхода из сталинградского «котла» неизбежно влекло за собой ещё одно решение: быстро эвакуировать немецкие войска с Кавказа, поставив их в выгодное оперативное положение по отношению к левому стратегическому флангу советских армий.

Поскольку последнее фактически являлось крахом всех планов по овладению кавказской нефтью, Гитлер категорически запретил окружённой сталинградской группировке пробиваться на запад самостоятельно и настаивал на удержании позиций на Волге. Не желая отказываться от достигнутых за пять месяцев наступления успехов, Верховное главнокомандование вермахта приняло решение деблокировать окружённые войска генерала Паулюса извне106.

В свою очередь, советское Верховное Главнокомандование считало важнейшей стратегической задачей, которую необходимо было решить вслед за окружением противника под Сталинградом, отсечение войск группы армий «А» на Северном Кавказе. Однако оперативная обстановка, сложившаяся в декабре 1942 г. на сталинградском направлении, – контрудар вновь созданной группы армий «Дон» под командованием генерал-фельдмаршала Э. Манштейна, предпринятый с целью деблокировать окружённые войска Паулюса извне, – заставила Ставку ВГК на некоторое время отказаться от замысла по полному разгрому всего южного крыла стратегического фронта противника и трансформировать план «Сатурн» в «Малый Сатурн»107.

Вместо нанесения глубокого удара на Ростов-на-Дону с целью выхода в тыл всей неприятельской группировке на юге СССР, советское Верховное Главнокомандование приняло решение направить главные усилия Юго-Западного фронта на юго-восток, в сторону Морозовска и Тормосина, то есть в тыл деблокирующей группировке противника.

В результате успешных действий Красной армии в ходе проведения операции «Малый Сатурн» попытка немецких подвижных соединений прорваться к окружённым под Сталинградом войскам и деблокировать их извне завершилась полным провалом108.

В этих условиях А. Гитлер вынужден был прислушаться к советам начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала К. Цейтцлера и признать необходимым отвод группы армий «А» с Кавказа.

28 декабря 1942 г. появился оперативный приказ № 2, в котором Верховный главнокомандующий вермахта подчеркивал: «Как и прежде, моим намерением остаётся удержать 6-ю армию в её крепости и создать предпосылки для её освобождения. Вместе с тем следует избегать новых “котлов”, которые могут возникнуть вследствие отхода союзных войск, образования выступов фронта, обороняемых собственными слабыми частями, или создания противником на отдельных участках большого превосходства»109. Далее в приказе группе армий «А» ставилась задача постепенного отвода войск с Кавказа, с использованием промежуточных рубежей110.

Таким образом, победы Красной армии на южном участке советско-германского фронта в конце 1942 г. предопределили крушение планов военно-политического руководства Германии по захвату богатейших источников нефти, чрезвычайно необходимых для успешного ведения войны против стран антигитлеровской коалиции. Окружение немецких войск под Сталинградом и последовавшее за этим вынужденное отступление группы арм ий «А» с Северного Кавказа явились не только крахом наступательной стратегии Верховного главнокомандования вермахта на Восточном фронте, но и провалом всей восточной политики германского военно-политического руководства, которое рассчитывало в течение 1942 г. окончательно сокрушить Советский Союз и лишить Великобританию её экономических и военных ресурсов в Азии.

В ноябре – декабре 1942 г., благодаря победам Красной армии, произошёл коренной перелом не только в вооружённой борьбе на советско-германском фронте, но и во Второй мировой войне в целом.

Лишившись возможностей захватить богатые нефтеносные районы Кавказа и Ближнего Востока, Германия практически потеряла шансы на успешное завершение длительного противоборства со странами антигитлеровской коалиции, обладавшими неисчерпаемыми природными ресурсами. Поэтому начиная с зимы 1942/43 гг. поражение Третьего рейха и его союзников во Второй мировой войне было лишь Михалёв С.Н. Военная стратегия : Подготовка и ведение войн Нового и Новейшего времени. – М.; Жуковский, 2003. – С. 360.

Вегнер Б. От «жизненного пространства» к пространству смерти : Военные действия Германии между сражением под Москвой и Сталинградской битвой // Сталинград : Событие.

Воздействие. Символ / Пер. с нем. – М., 1995. – С. 15–16.

Великая Отечественная война 1941–1945 годов : В 12 т. Т. 1 : Основные события войны. – Кириленко Г.В. Нефть во второй мировой войне // Военно-исторический журнал. – 1987.

В 1942 г. начальником штаба Верховного главнокомандования вооружённых сил был генерал-фельдмаршал В. Кейтель (февраль 1938 – май 1945), начальником штаба Оперативного руководства ОКВ – генерал артиллерии А. Йодль (июнь – ноябрь 1938, август Цит. по: Варлимонт В. В ставке Гитлера : Воспоминания немецкого генерала, 1939–1945. – Великая Отечественная война 1941–1945 годов : В 12 т. Т. 1... – С. 241.

Великая Отечественная война, 1941–1945 : Воен.-ист. очерки : В 4 кн. Кн. 1. – М., 1998. – В начале 1942 г. главнокомандующим военно-морскими силами Германии был гроссадмирал Э. Редер (июль 1935 – январь 1943), начальником штаба Руководства морской войной – вице-адмирал К. Фрике (июнь 1941 – февраль 1943).

Проэктор Д.М. Агрессия и катастрофа : Высшее военное руководство фашистской Германии во Второй мировой войне 1939–1945. – М., 1972. – С. 397.

Цит. по: Дашичев В.И. Стратегия Гитлера – путь к катастрофе, 1933–1945 : Ист. очерки, документы и материалы : В 4 т. Т. 3. – М., 2005. – С. 405–406.

Гальдер Ф. Военный дневник : Ежедневные записи начальника Ген. штаба сухопутных войск : От начала Восточной кампании до наступления на Сталинград. 22.06.1941 – 24.09.1942. – М., 2004. – С. 574.

Паротькин И. О плане летней кампании немецко-фашистского командования на советско-германском фронте в 1942 году // Военно-исторический журнал. – 1961. – № 1. – Соловьёв С.П. Замыслы и планы : Обзор воен. планирования нем.-фашистского ген. штаба. – М., 1964. – С. 227; Вегнер Б. Указ. соч. – С. 15; Варлимонт В. Указ. соч. – С. 252.

Князьков А.С. Советская стратегия 1942 года // Сталинград : Событие. Воздействие.

Паротькин И. Указ. соч. – С. 42; Соловьёв С.П. Указ. соч. – С. 230–231; Князьков А.С.

Указ. соч. – С. 40; Дашичев В.И. Указ. соч. – С. 410.

Мировые войны ХХ века : В 4 кн. Кн. 3 : Вторая мировая война : Ист. очерк. – М., Князьков А.С. Указ. соч. – С. 41; Маршал Василевский: Москва в жизни и судьбе полководца : (Ист. очерки, воспоминания, документы). – М., 2008. – С. 124.

В 1942 г. начальниками Генерального штаба Красной армии были Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников (июль 1941 – май 1942) и генерал-полковник А.М. Василевский (июнь 1942 – февраль 1945).

Маршал Василевский: Москва в жизни и судьбе полководца... – С. 124.

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления : В 2 т. Т. 2. – М., 2010. – С. 68.

Маршал Василевский: Москва в жизни и судьбе полководца... – С. 125.

Военная стратегия / Под. ред. В.Д. Соколовского. – М., 1968. – С. 189; Мировые войны Как уже говорилось, Ставка ВГК обоснованно считала, что германское командование не решится начать наступление на Кавказ прежде, чем будет захвачена Москва, чтобы чрезмерно не растягивать фронт и не подставлять левый фланг всей немецкой южной группировки под удар из центральных районов СССР. В то же время от советской разведки неоднократно поступали сообщения о том, что летом 1942 г. немцы нанесут главный удар именно на южном участке фронта с целью захвата кавказской нефти (см.: Лота В.И.

Сорвать «Эдельвейс» : Советская военная разведка в битве за Кавказ (1942–1943). – М., 2010. – С. 142–147). Но эта разведывательная информация, будучи по сути верной, советским Верховным Главнокомандованием не принималась во внимание, очевидно, потому, что явно противоречила здравому смыслу.

Грылев А.Н. Некоторые особенности планирования летне-осенней кампании 1942 года // Военно-исторический журнал. – 1987. – № 8. – С. 21.

Государственный Комитет Обороны – чрезвычайный высший орган СССР, который в период Великой Отечественной войны руководил деятельностью всех ведомств и учреждений в стране. Председателем ГКО являлся И.В. Сталин (июнь 1941 – сентябрь 1945).

Василевский А.М. Дело всей жизни. – М., 2002. – С. 188.

Великая Отечественная война, 1941–1945 : Воен.-ист. очерки: Кн. 1... – С. 327.

Шевченко В.Н. О применении стратегических резервов в летне-осенних кампаниях 1941–1942 годов // Военная мысль. – 1991. – № 9. – С. 4.

История военной стратегии России / Под ред. В.А. Золотарева. – М., 2000. – Великая Отечественная : [Сб.] 5–2 : Ставка ВГК : Документы и материалы: 1942 год. – М., 1996.– (Русский архив : Т. 16). – М., 1996. – С. 240–241 (далее – Великая Отечественная : Ставка ВГК).

Великая Отечественная : Действующая армия : Науч.-спр. изд. – М.; Жуковский, Соответствующие директивы см.: Великая Отечественная : Ставка ВГК… – С. 265–266.

Андроников Н.Г., Соколов А.М. Великая Отечественная война : Хронограф 1942. – М., Великая Отечественная : Ставка ВГК... – С. 291–292; Андроников Н.Г., Соколов А.М.

Великая Отечественная : Ставка ВГК... – С. 294–296.

Великая Отечественная война 1941-1945 : Сб. воен.-ист. карт : В 3 ч. Ч. I. – М., 2011. – Андроников Н.Г., Соколов А.М. Указ соч. – С. 284.

Великая Отечественная война 1941–1945 гг.: Кампании и стратегические операции Великая Отечественная война 1941–1945 годов : В 12 т. Т. 1... – С. 452.

Великая Отечественная : Ставка ВГК... – С. 330; Харьков А.Г. Советское военное искусство в битве за Кавказ // Военно-исторический журнал. – 1983. – № 3. – С. 21.

Великая Отечественная : Ставка ВГК... – С. 333–334.

Золотарев В.А., Соколов А.М., Янович М.В. Нефть и безопасность России. – М., 2007. – Ибрагимбейли Х.М. Крах гитлеровского плана захвата Кавказа // Военная мысль. – 1982.

Он же. Крах «Эдельвейса» и Ближний Восток. – М., 1977. – С. 58.

Демьяненко А.П. Провал планов ближневосточной экспансии фашистской Германии // Ибрагимбейли Х.М. Крах «Эдельвейса»... – С. 149.

Золотарев В.А., Соколов А.М., Янович М.В. Указ. соч. – С. 212.

История военной стратегии…. – С. 306.

Великая Отечественная война 1941–1945 гг. : Кампании и стратегические операции… :

Сталинградский фронт был создан в соответствии с директивой Ставки ВГК от 12 июля 1942 г. на базе упразднённого Юго-Западного фронта, а также переданных из резерва Верховного Главнокомандования трёх общевойсковых армий (командующие – маршал С.К. Тимошенко, затем генерал-лейтенант В.Н. Гордов). 10 августа Сталинградский фронт был подчинён генерал-полковнику А.И. Ерёменко, который одновременно командовал войсками Юго-Восточного фронта, образованного на основании директивы Ставки ВГК от 5 августа 1942 г. 28 сентября 1942 г. Ставка упразднила единое командование Юго-Восточного и Сталинградского фронтов и 30 сентября 1942 г. переименовала Сталинградский фронт в Донской (командующий – генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский), а Юго-Восточный – в Сталинградский (командующий – генерал-полковник А.И. Ерёменко) (см.: Великая Отечественная : Действующая армия... – С. 26, 44–45, 54).

История военной стратегии… – С. 306.

Сталинградская битва. Июль 1942 – февраль 1943 : Энциклопедия / Ред. кол.: М.М. Загорулько (гл. ред.) и др. – Волгоград, 2009. – С. 516.

История военной стратегии… – С. 306.

Великая Отечественная война, 1941-1945 : Воен.-ист. очерки : Кн. 2… – С. 26.

Макар И.П. От «Урана» до «Кольца» : Опыт деятельности органов стратегического руководства при подготовке и в ходе Сталинградской наступательной операции // Военноисторический журнал. – 2008. – № 1. – С. 9.

Юго-Западный фронт (2-го формирования) под командованием генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина был создан на основании директивы Ставки ВГК № 994273 от 22 октября 1942 г. (см.: Великая Отечественная : Ставка ВГК... – С. 440–441).

Великая Отечественная война 1941–1945 гг. : Кампании и стратегические операции… Скворцов А.С. Великая Победа на Волге // Военно-исторический журнал. – 2002. – Подробнее об этой операции см.: Гуркин В.В. «Марс» в орбите «Урана» и «Сатурна» // Военно-исторический журнал. – 2000. – № 4. – С. 14–19.

Цит. по: Андроников Н.Г., Соколов А.М. Указ. соч. – С. 478–479.

Цит. по: Сталинградская битва. Июль 1942 – февраль 1943 : Энциклопедия... – С. 517.

Коллаборационизм на оккупированной территории северо-запада России в 1942 г.:

мотивы, формы, специфика Новгородский государственный университет К началу 1942 г. нацистам на подконтрольной им территории северо-запада России в целом удалось организовать деятельность местной коллаборационистской «новой русской администрации». Для гитлеровцев это было необходимо. Никакая армия, действующая в качестве оккупантов какой-либо страны, не может обойтись без сотрудничества с местными властями и населением. Без такого сотрудничества оккупационная система не может быть полностью дееспособной. Она нуждается в переводчиках, в специалистах-администраторах, хозяйственниках, знатоках политического строя, местных обычаев и т.д. Комплекс взаимоотношений между оккупантами и представителями местного населения и составляет сущность коллаборационизма.

Степень вины или ответственности людей, которые в той или иной форме сотрудничали с оккупантами, безусловно, была разной. Это признавало руководство советского сопротивления ещё в начальный период войны. Среди старост и прочих представителей «новой русской администрации» были люди, занявшие эти посты по принуждению, по просьбам своих односельчан и по заданию советских спецслужб.

Мы должны учитывать при характеристике данной проблемы социально-политические и национальные истоки коллаборационизма, а также причины личного характера, приведшие отдельных граждан к сотрудничеству с оккупантами. Поэтому и природа коллаборационизма как явления не так проста и единообразна.

В большинстве случаев открытый переход на сторону врага был связан с неверием в победу Красной армии, ненавистью к советской власти, местью государству или конкретным людям за обиду, желанием хорошо и сытно жить в экстремальных условиях нацистской оккупации.

Победа советского народа под Москвой и, как следствие этого, срыв плана молниеносной войны против СССР заставили оккупантов пересмотреть свои взгляды на использование представителей народов Советского Союза в боевых действиях.

Весной 1942 г. в оккупированных нацистами районах нашей страны появилось значительное количество различных «вспомогательных подразделений», не имевших, как правило, ни чёткой организационной структуры, ни штатов, ни строгой системы подчинения и контроля со стороны немецкой администрации. Их функции заключались в охране железнодорожных станций, мостов, автомагистралей, лагерей военнопленных, где они должны были заменить немецкие войска, необходимые на фронте. В группе армий «Север» они назывались «местные боевые соединения» (Einwohnerkampfverbande)2.

К концу лета 1942 г. по мере значительного роста потребностей в охранных войсках германское командование наряду с набором добровольцев приступило к насильственной мобилизации годных к военной службе мужчин от 18 до 50 лет. Суть такой мобилизации состояла в том, что перед жителями оккупированных районов ставилась альтернатива:

быть завербованными в «добровольческие» отряды или угнанными на принудительные работы в Германию.

На смену скрытой мобилизации пришло открытое принуждение с применением против уклоняющихся санкций – вплоть до привлечения к суду по законам военного времени, взятия из семей заложников, выселения из дома и прочих репрессий.

С июня 1942 г. на страницах различных коллаборационистских газет, и в частности псковской газеты «За родину», появились обращения, призывающие «всех честных русских граждан вступать в добровольческие отряды»3.

Эти формирования по своему составу были крайне неоднородными.

Кроме предателей, добровольно идущих на службу к оккупантам, там находились бывшие военнопленные и мирные жители. Последних принудили надеть вражескую форму посредством террора, шантажа, подкупа, обмана и насильственной мобилизации. Пленным красноармейцам было обещано хорошее питание и возможность в скором будущем отбыть на Родину4.

Наступление на партизан на северо-западе России весной и осенью 1942 г. несколько потеснило силы советского сопротивления, но не смогло его полностью уничтожить. Напряжённое положение на фронтах не позволяло командованию вермахта постоянно держать у себя в тылу значительные подразделения немецких войск. Было принято решение о переброске на оккупированную территорию Ленинградской области «национальных легионов». Все они комплектовались за счёт вербовки военнопленных. «Легионеры» носили красноармейскую форму, советские знаки отличия. Нацистские тайные агенты, используя это, получили задание распространять среди населения слухи о том, что все легионы состоят из бойцов РККА, добровольно перешедших на сторону Раздел 3. Коллаборационизм на оккупированной территории бытии на место дислокации несколько бывших военнопленных бежало к партизанам, разоблачив этим инсинуации противника5.

При подготовке очередного наступления на партизанские соединения оккупанты были вынуждены отозвать легионеров с линии их соприкосновения с народными мстителями и использовать в дальнейшем только на хозяйственных работах. Национальный состав карательных отрядов, пришедших им на смену, был представлен в основном немцами, латышами и эстонцами, а также русскими, уже принявшими участие в различных карательных акциях6.

В августе 1942 г. начальник Ленинградского штаба партизанского движения М.Н. Никитин отправил начальнику опергруппы Северо-Западного фронта и командирам партизанских отрядов «Указания о способах разложения антисоветских отрядов и частей, формируемых немцами на оккупируемой территории» (аналогичные документы были направлены из Москвы брянским и смоленским партизанам)7.

Впервые с начала войны в этом документе прямо писалось о том, что не все лица, служащие захватчикам, являются потенциальными врагами советской власти. Кроме вооружённой борьбы с полицейскими и карателями, партизанам предлагалось использовать все возможности для разложения этих формирований8.

В соответствии с указаниями из центра, сопротивление организовало свою работу с коллаборационистскими подразделениями следующим образом: выявлялись дислокация, организация, численность и порядок комплектования тех антисоветских «добровольческих отрядов», которые действовали в районах, контролируемых народными мстителями. В подразделения «добровольцев» засылалась партизанская агентура, которая путём распространения листовок и устных бесед с «добровольными помощниками» склоняла их к переходу с оружием на сторону партизан. Там, где сочувствующих силам сопротивления было несколько, создавались подпольные группы для разложения отрядов изнутри.

Подобные акции значительно ослабляли вражеский тыл и делали весьма затруднительным активное использование добровольческих соединений, набранных из местных жителей.

Поскольку немецкие пропагандистские службы поместили в периодической печати ряд статей о зверской расправе, учинённой партизанами над перешедшими на их сторону коллаборационистами, некоторые группы и одиночки-перебежчики стали опровергать это в своих письменных обращениях к личному составу тех антисоветских формирований, где их знали. Если отряды «добровольцев» переходили на сторону партизан в полном составе, то им выделялись специальные районы действий и ставились самостоятельные боевые задачи.

В тех местах, где деятельность советских агитаторов и пропагандистов была затруднена из-за большой концентрации вражеских войск, особыми отделами партизанских бригад и отрядов проводились операции по дискредитации отдельных коллаборационистов9.

Кроме всего прочего, оккупанты формировали «вспомогательные подразделения» путём насильственной мобилизации мирного населения. С этой целью предварительно проводилась обязательная регистрация мужчин в возрасте 14–60 лет. За уклонение от регистрации виновные подвергались репрессиям. В первый период оккупации прошедшим регистрацию предлагалось подавать заявления о добровольном желании служить в антисоветских формированиях. «Добровольцев» соблазняли высоким жалованием, хорошим питанием и обмундированием, обещали выдачу продовольственного пайка семьям, а после войны – предоставление больших земельных наделов, льгот при поступлении в учебные заведения и уравнение во всех правах с немцами.

Усиление сопротивления и коренной перелом в Великой Отечественной войне заставили нацистские оккупационные и пропагандистские службы разработать новый план по активному вовлечению в коллаборационистские подразделения русских граждан. В 1941 г. немцы требовали от населения в основном экономической поддержки, с 1942 г.

командование вермахта пошло на создание вспомогательных отрядов Кроме оказания военной помощи оккупантам, эти формирования должны были заниматься дискредитацией сил сопротивления. Ленинградские партизаны регулярно сообщали в Ленинградский штаб партизанского движения: «Оккупанты стремятся всеми средствами расколоть связь населения с партизанами. Они организовывают шайки бандитов из числа эвакуированных жителей или “отрядчиков” (полиция, отряды самообороны и т.д.) по 10–15 человек, задачей которых является грабить мирное население под видом партизан и тем самым оправдывать название “партизаны-грабители”, чтобы восстанавливать, таким образом, население против советского сопротивления»10.

Провокация была одним из наиболее распространённых методов агентурной работы нацистских спецслужб. Агенты под видом советских разведчиков или лиц, переброшенных в тыл немецких войск командованием Красной армии со спецзаданиями, поселялись у советских граждан, входили к ним в доверие, давали задания, направленные против немцев, организовывали группы для перехода на сторону советских войск. Затем все эти люди подвергались аресту.

С этой же целью из немецких агентов создавались лжепартизанские отряды, в которые вовлекались люди, искренне желавшие вести борьбу с захватчиками. Впоследствии их арестовывали. Кроме того, лжепартизанские отряды, созданные для дискредитации партизанского движения, организовывали налёты, грабили, убивали мирное население.

Для проведения карательных акций против советских партизан создавались специальные подразделения. В районе Пскова действовал специальный антипартизанский орган «Референт-Н». Завербованные им агенты должны были выявлять коммунистов и комсомольцев, оставшихся в городе, лиц, поддерживающих связь с партизанами и подпольщиками или проявляющими недовольство оккупационным режимом11.

Отмечено много случаев, когда бывшие репрессированные, вернувшиеся в свои деревни после прихода туда немцев, выдавали оккупантам активных участников раскулачивания и коллективизации. В сентябре 1942 г. ими были задержаны скрывавшиеся от оккупантов председатель колхоза «Новый труд» из деревни Бойково Ашевского района Ленинградской области* Е. Алексеев и его жена. Немцы отрубили им обоим сначала руки, потом ноги, затем выкололи глаза и только после этого расстреляли12.

Немецкое «Наставление по борьбе с партизанами» рекомендовало вербовать секретную агентуру из числа «жителей пограничных районов или лиц, семьи которых пострадали от большевиков». Секретные агенты должны были контролироваться тайной полевой полицией13.

Кроме вооружённых коллаборационистов нацисты активно сотрудничали с теми людьми, которые были готовы оказывать им экономическую или идеологическую помощь. В этих условиях особыми льготами пользовались лица, как активно сотрудничавшие с нацистами, так и пострадавшие от советской власти, а также и некоторые национальные группы (в первую очередь из Прибалтики).

В 1941–1942 гг. наиболее активных коллаборационистов поощряли морально (грамота от оккупационных властей, статья в профашистской прессе «Они помогают строить Новую Европу», благодарность) и материально (снижение налогов, выдача скота или сельхозинвентаря).

Весной 1942 г. в зоне действий группы армий «Север» оккупационной администрацией было издано распоряжение. Согласно этому документу, лица, находящиеся на службе у германского командования и в русских учреждениях (волостные старшины, писари, агрономы, учителя, землемеры и врачи), а также лица, добровольно поступившие на службу в русскую полицию, освобождались от всех государственных натуральных налогов на 50% по отношению к остальному населению. В тех случаях, если хозяйства вышеперечисленных лиц пострадали от нападения партизан, они освобождались от натуральных государственных налогов полностью14.

Особыми льготами пользовались лица, с оружием в руках боровшиеся с советским сопротивлением, – каратели и бойцы так называемых «сил самообороны». Не только они, но и члены их семей освобождались от всех видов налогов и сборов.

*11 мая 1937 г. перешёл в состав Опочецкого пограничного округа Калининской области, 22 августа 1944 г. передан в состав Псковской области.

Массовое возвращение на родину из Синявинских поселений под Ленинградом кулаков, выселенных туда в 1931–1934 гг., с одной стороны, способствовало расширению и укреплению пронемецки настроенного слоя граждан, но с другой – ухудшало положение их односельчан, так как все расходы по обустройству «пострадавших от жидобольшевистской власти» на местах были возложены на последних15.

Непосредственный сбор большинства налогов с населения осуществляла коллаборационистская «новая русская администрация». Но всё это делалось под жёстким контролем немецких оккупационных служб различного уровня. Районные комендатуры имели специальный отдел, который назывался «Гражданское управление». Он ведал регистрацией, учётом населения, сбором налогов. Последние раскладывались по волостям, и за их выполнение отвечали русские старшины районов и старосты.

Наибольшую зарплату среди «новой русской администрации» получал бургомистр. Его месячное содержание равнялось 1500 руб. Заработная плата мелких служащих варьировалась от 300 до 700 руб. Но небольшая официальная заработная плата коллаборационистов с лихвой компенсировалась взятками и поборами с населения. Что же касается рядовых граждан, то для них выплата этих налогов являлась непосильным бременем. Для русского населения, привлечённого оккупантами для выполнения различных работ, с конца 1942 г. практиковалась выдача продовольственных пайков в форме производственного питания. Ни о каких денежных выплатах здесь речь не шла, более того, за невыполнение заданий в качестве наказания люди могли лишиться и этого продовольствия.

В Гдовском и Сланцевском районах Ленинградской области германские комендатуры издали приказы, согласно которым каждый сельский староста должен был назначить определённое число физически здоровых мужчин и женщин для отправки в Германию. Ответственность за явку людей на железнодорожную станцию возлагалась на сельских старост и волостных старшин. За уклонение от поездки в Германию виновных арестовывали и отправляли в концентрационные лагеря.

Из Красногвардейска (Гатчины), Пушкина, Слуцка (Павловска) и других оккупированных городов Ленинградской области немцы вывезли до 60 тысяч человек, при этом некоторым было объявлено, что они переселяются на «родину», так как они будто бы являются потомками немцев, переселившихся в окрестности Петербурга при Екатерине II.

При этом им обещали особые льготы в «фатерлянде»16.

Волостные старшины и деревенские старосты Солецкого района получили от немецкого командования распоряжение, в котором говорилось, что из-за наличия большого количества беженцев запасы продовольствия быстро уменьшаются. С целью решения этой проблемы поступил приказ выселить 800 семей из Солецкого района в Прибалтику или Раздел 3. Коллаборационизм на оккупированной территории в Германию. Давалось обещание, что «эти семьи будут устроены на сельхозработах и получат хорошую зарплату и достаточное продовольствие».

При этом специально оговаривалось: «Выселение этих семей так разложить по деревням, чтобы очистка дорог и заготовка и вывозка лесного материала в Солецком районе не замедлялась. Предназначенные для выселения люди должны: а) иметь знания в сельхозработах, б) быть совершенно здоровыми, в) во всех отношениях политически благонадёжными. Члены коммунистической партии и её подразделений, комсомольцы и все политически неблагонадёжные люди к высылке не допускаются»17.

Как уже отмечалось, наибольшее доверие оккупанты испытывали к людям, репрессированным при советской власти. Чекистские группы, действовавшие зимой 1941/1942 гг. на территории Ленинградской области, докладывали в Центр о следующем: «Старосты подбираются из антисоветского элемента: бывших купцов, лиц духовного звания, предателей из числа финнов и эстонцев.

В городе Любань старостами назначены:

1. Словцов М.А. – бывший певчий клироса (староста города).

2. Арсентьев Н. – родственники служили в жандармерии, староста 3. Егоров В.Н. – состоял в церковной двадцатке.

В деревнях Красногвардейского района старостами стали бывший торговец, бывший белогвардеец, эстонец, финн»18.

Вся служебная переписка «новой русской администрации» в обязательном порядке велась, согласно распоряжению, на двух языках – русском и немецком. Причём немецкий текст должен был помещаться по отношению к читателю на левой, а русский – на правой стороне листа, разделённого на две одинаковые части19.

К «пронемецким» признакам представителей «новой русской администрации», на которые оккупанты обращали определённое внимание, относились следующие: хотя бы частичное знание немецкого языка, бравый вид, умение приветствовать поднятием руки или просто удобная для произношения русская фамилия20.

Бургомистр, возглавлявший «новую русскую администрацию»

в крупных населённых пунктах, являлся должностным и административным руководителем всех подчинённых ему чиновников, организаций и учреждений. Он имел право накладывать административные взыскания на население подведомственного ему района. На допросе в НКГБ бургомистр Пскова В.М. Черепенькин заявил: «Да, я был председателем суда, председателем общества взаимопомощи, директором музея.

Но на все эти работы я шёл только из любви к русскому народу.

живавшие до этого в России, под эти законы не подпадали, и их судить мы не имели права. Председателем суда меня никто не избирал, я сам был назначен на эту должность согласно выпущенному немцами положению о судах. В суде рассматривались дела, за которые полагалось не более 3000 руб. штрафа. О принудительных работах, тюремном заключении наш суд не имел права выносить решения»21.

Слова В.М. Черепенькина не соответствуют действительности. Уже в конце 1941 г. ему были предоставлены бланки «Распоряжений о наложении административного наказания». Заполнялись они на двух языках:

немецком и русском. В них имелись следующие графы, касающиеся лиц, привлечённых к административной ответственности: фамилия и имя, профессия, адрес проживания, год и место рождения. Налагал административное наказание, согласно этим документам, городской голова (бургомистр) или волостной староста. Утверждал его местный военный комендант.

В качестве возможных наказаний указывались денежный штраф, арест и принудительные работы. Из сохранившихся «распоряжений», заверенных подписью В.М. Черепенькина, видно, что он налагал все возможные и разрешённые оккупантами наказания22.

В соответствии с распоряжениями об административных наказаниях, штрафы налагались по очень широкому кругу дел: за кражи, драки, нарушение комендантского часа, нарушение светомаскировки, задержку в выплате налогов, опоздание на совещание или собрание, проводившееся немцами и их пособниками, и за многое другое. Но что считалось Так, Павлова Ефросинья, рабочая, 26 февраля 1942 г. была наказана денежным штрафом в размере 2000 руб. и принудительными работами на срок четыре недели за то, что «дала своей сестре для продажи военные брюки-галифе немецкого производства»23. Домохозяйка Поташова Анна отправилась на 10 дней в тюрьму, предварительно заплатив штраф в 200 руб., за то, что без разрешения пользовалась электричеством24. Предприниматель Панков Михаил выложил 3000 руб. за торговлю сахарином, а швея Фомина Екатерина – 300 руб. за покупку на рынке немецкого одеяла. Штрафы в 100 руб. полагались за «нарушение постановления городского управления об очистке», «продажу в небазарный день молока» и даже за «нарушение постановления комендатуры о пребывании в чужих квартирах в запрещённые часы»25.

В качестве доказательства вины обычно выступало собственное признание. Как видно, наиболее сурово нацисты и их пособники наказывали за административные правонарушения, связанные со сделками по продаже немецкого военного имущества.

В своей пропагандистской работе оккупанты делали всё, чтобы Раздел 3. Коллаборационизм на оккупированной территории личных творческих профессий. На страницах коллаборационистской печати регулярно появлялись статьи под характерными названиями:

«К интеллигенции!», «Освобождённому народу – народное искусство», «О месте русской интеллигенции в этой войне».

Нацистская пропаганда требовала, чтобы русские литераторы и живописцы, театральные артисты и музыканты полностью пересмотрели те художественные позиции, которые «были насильно введены большевиками». Творческих работников призывали «...очистить искусство от всех вредных наслоений, образовавшихся за годы жидовского засилья».

Практически во всех коллаборационистских изданиях были «уголки культуры». В них печатались произведения русских классиков – А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Ф.М. Достоевского и др. Комментарии обращали внимание читателей на те аспекты их творчества, которые при советской власти замалчивались или принижались: религиозность, антисемитизм, национализм26.

Уже в 1942 г. на оккупированной территории России начинается выпуск специальных литературно-художественных журналов. В Берлине находилась редакция журнала «Мир» (ежемесячный журнал по вопросам политики, хозяйства и культуры, издавался с ноября 1942 г.). В Пскове выходил «Вольный пахарь» (ежеквартальный журнал по вопросам политики и «цивилизованного землепользования»). Ещё большее количество периодических изданий было анонсировано на страницах коллаборационистской прессы. На северо-западе России кроме газет, выходивших в крупных населённых пунктах (Псков, Дно, Гатчина), распространялись «Северное слово» (Ревель) и «Правда» (Рига, затем Ревель).

В этих изданиях сотрудничали журналисты, имевшие опыт работы в советских газетах, русские эмигранты, немцы, владеющие русским языком, а также люди, у которых в Советском Союзе в предвоенные годы не было возможности реализовать свой творческий потенциал.

Практически в каждом номере газеты и журнала писалось о том, что было до войны: преступления «жидобольшевизма», низкий уровень жизни абсолютного большинства людей, засилье евреев. Начавшаяся война объяснялась как стремление Германии и её фюрера помочь русскому народу, которого И.В. Сталин пытается продать мировому еврейству и англо-американскому капиталу. Особое внимание уделялось публикациям о Гитлере, его соратниках и, в целом, о нацистской Германии. Это государство представлялось как страна всеобщего счастья.

Таким образом, шёл процесс формирования у читателей образа врага В качестве своих потенциальных союзников гитлеровцы рассматривали православное духовенство. Советская антицерковная политика в предвоенные годы, массовое закрытие храмов, аресты священников были теми факторами, на которых нацисты решили сыграть. В этих условиях на северо-западе России была образована «Православная миссия в освобождённых областях России», известная также как «Псковская православная миссия». Органы Службы безопасности НСДАП (СД), подчинив всю практическую деятельность «Православной миссии…» интересам своей контрразведывательной работы, вели через церковь активную борьбу против Советского Союза. С этой целью СД проводила широкую вербовку среди руководства «Православной миссии…» и подчинённого ей духовенства.

Так, К.И. Зайц перед своим назначением на должность начальника «Православной миссии…» был вызван в органы СД в Риге, завербован в качестве секретного агента и получил задание вести через «Миссию» пропаганду и контрразведывательную работу в пользу немцев. О своей вербовке органами СД и полученных заданиях К.И. Зайц сообщил: «[...] В беседе с начальником отдела СД последний поставил передо мной вопрос о необходимости полного контакта в работе “Миссии” с СД и неуклонном выполнении “Миссией” всех указаний СД по беспощадной борьбе с большевизмом.

Говоря о задачах ”Православной миссии…”, начальник отдела СД указал, что “Миссия” обязана:

а) всяческими путями оказывать помощь немецкой армии в её “освободительной” миссии против большевистского ига;

б) развернуть через членов “Православной миссии…” активную пропагандистскую работу, направленную против советской власти и на восхваление фашистского порядка;

в) через священнослужителей Псковской, Новгородской и Ленинградской губерний выявлять из местного населения лиц неблагонадёжных и враждебно настроенных против немцев и немедленно сообщать о них в СД.

В конце беседы начальник отдела СД предложил подписать обязательство о сотрудничестве с СД, содержание которого было примерно следующим: “Я, Зайц Кирилл Иванович, обязуюсь оказывать всяческое содействие СД и немецкой армии в их борьбе с большевизмом. Я обязуюсь строго выполнять все указания и задания СД, а также хранить К.И. Зайц подтвердил, что предложенное ему обязательство о сотрудничестве с СД он подписал. Показания К.И. Зайца по вопросам связи «Православной миссии…» с органами СД и ведения контрразведывательной работы были подтверждены рядом других арестованных органами НКГБ членов «Православной миссии…»28.

Помимо ведения активной пропаганды и сбора сведений о политическом и экономическом состоянии районов, «Православная миссия…», по предварительным данным, сдала немецким контрразведывательным органам 144 партизана и советских патриотов, проводивших активную Раздел 3. Коллаборационизм на оккупированной территории В августе 1942 г. священники оккупированных районов северо-запада РСФСР получили секретный циркуляр от «Православной миссии…», подписанный протоиреем Кириллом Зайцем. В нём давались следующие задания:

1) выявлять партизан и лиц, связанных с ними;

2) среди прихожан выявлять всех тех, кто настроен против немцев и высказывает недовольство немецкими порядками;

3) выявлять всех служителей культа, которые отправляют службы, не имея соответствующего образования, то есть священников-самозванцев;

4) выявлять в своём приходе всех лиц, кто ранее был репрессирован советской властью.

Здесь же указывалось, что все эти сведения должны ежемесячно пересылаться в Псков в «Православную миссию…». В этом же циркуляре были и задания по церковным делам, в том числе по сборам прихожан на бедных детей, ремонт храмов и т.д. 10% от всех сборов должны были посылаться на содержание «Православной миссии…» и экзархата30.

В других циркулярах, рассылаемых «Православной миссией…»

за подписями её руководителей: К. Зайца, Н. Жунды и Н. Шенрока, – священникам разъяснялся порядок богослужения, предписывалось предоставлять сведения о количестве молящихся, мужчин, женщин и детей, о количестве крещёных и умерших.

Немецкие власти стремились максимально использовать работу «Православной миссии…» для своих целей. Её руководство регулярно получало распоряжения от нацистов о содействии оккупационным властям. Они принимались к исполнению. Представители различных германских служб – военных, экономических, разведывательных – рассчитывали на то, что через «Православную миссию…» они смогут получать значительное количество информации.

Интересы немцев распространялись на самые различные сферы жизни, часто весьма далёкие от религиозных. Служащие тыловых подразделений вермахта хотели знать не только о всех категориях собранной сельскохозяйственной продукции, но и о возможностях русского населения увеличить поставки продовольствия для нужд германской армии. В инструкции по работе с русскими священниками, которая была подготовлена в районе действия группы армий «Север» летом 1942 г., говорилось о том, что русские крестьяне могут лгать соседу, старосте. Они с недоверием относятся к немцам, как к пришельцам, но они никогда не рискнут обманывать своего местного священника.

Абвер постоянно рассчитывал на помощь «Православной миссии…» при подготовке агентуры для работы как на оккупированной территории, так и для заброски в советский тыл.

Даже благие дела «Православной миссии…» носили определённый идеологический уклон. Так, в Пскове, при церкви Дмитрия Солунского, в 1942 г. стал действовать приют для сирот на 15 человек. В него принимались дети от 8 до 15 лет. Для этой цели был отремонтирован дом, принадлежавший Дмитриевской церкви. Через прихожан собиралась вся необходимая обстановка: кровати, мебель, постельное белье, столовая и кухонная утварь. Продукты частично приобретались на средства, пожертвованные прихожанами, частично приютские дети сами выращивали овощи для себя. Предполагалось, что приютские дети будут воспитываться как христианские миссионеры для религиозно-нравственной работы среди своих сверстников31. Псковский священник Георгий Бениксен по предложению псковского отдела пропаганды с сентября 1942 г. стал заведовать отделом детских передач псковского радиоузла.

В этих передачах принимали участие не только священники, но и воспитанники церковной школы. Что касается взрослых, то для них еженедельно звучал специальный «Религиозный час». По средам шли серии передач «Учёные и религия» и «Святые русской земли»32.

1 октября 1942 г. в Пскове, при церкви Дмитрия Солунского, открылись церковный детский сад и церковная школа. В первый принимались дети дошкольного возраста, во вторую – школьники, закончившие четыре класса начальной школы33. В Псковской художественной школе обучались 60 юношей и девушек в возрасте от 17 до 22 лет. Закон Божий являлся одним из основных предметов. Это можно объяснить тем, что учащихся готовили во многом для церковных мастерских.

Данная политика проводилась по ряду причин. Во-первых, экономически она мало затрагивала интересы вермахта и Германии. Во-вторых, церковный амвон был идеальным местом для проведения пропаганды и, в-третьих, это была хорошо задуманная контрпропагандистская акция, ибо в первые месяцы войны советская сторона по инерции считала церковь своим злейшим врагом.

Что касается деятельности рядовых приходов на северо-западе России, то оккупанты предполагали, что все они будут неукоснительно соблюдать распоряжения «Православной миссии…». На деревенского священника оккупанты и коллаборационисты возлагали широкий круг задач.

По предложениям (фактически по приказам. – Б.К.) нацистов утверждались темы проповедей. Так, в июне 1942 г. вышло распоряжение «Православной миссии…», в котором говорилось: «[...] В ночь с 21 на сего месяца исполняется год той освободительной борьбы, которую ведёт победоносная германская армия с большевизмом во имя спасения человечества от сатанинской власти поработителей и насильников.

Раздел 3. Коллаборационизм на оккупированной территории щего серьёзного отношения и к великой дате современной истории, ознаменовавшей собой начало этой борьбы.

В связи с этим предписываем всему духовенству 21 сего июня после божественной литургии и произнесения соответствующего слова совершить молебствование о даровании Господом сил и крепости Германской армии и её вождю Адольфу Гитлеру для окончательной победы над проклятым жидобольшевизмом»34.

Некоторые священнослужители сами проявляли инициативу. Примером антисоветских проповедей могут служить выступления с амвона Казанского собора в Луге протоиерея Н.Ф. Заблоцкого в 1941–1943 гг.

В них он регулярно провозглашал: «Благоденственное мирное житие, здравие, во всем благое поспешение на враге, победу и одоление подай, Господи, вождю народа германского Адольфу Гитлеру, освободившему нас от тирании нечестивых людей. Всем начальникам армии германской и сохрани их на многие лета!»35.

Летом 1942 г. на оккупированной территории северо-запада России в массовом порядке гитлеровцами и их пособниками проводились различные торжества по поводу «годовщины освобождения от ига большевизма». Так, в Волотовском районе священник Михаил Никитин, выступая перед прихожанами с проповедью, восхвалял немецкую армию, а в конце провозгласил: «Вождю германского народа – освободителю Адольфу Гитлеру – многие лета!»36.

Его поддержал начальник района П.И. Мановский: «Граждане!

Благодаря немецкому командованию вы находитесь в церкви. Большевики к церкви относились варварски, разрушали её, а немецкие власти во всех освобождённых районах открыли церкви. Мы должны идти с германским народом рука в руку»37.

Однако далеко не все верующие были готовы слушать антисоветские проповеди с церковного амвона. Так, священник-самозванец Амозов, активный пособник гитлеровцев, однажды в приходе Камно получил удар по голове кирпичом за то, что сообщил в СД о неблагонадёжности волостного старшины и церковного старосты. Рассматривая этот случай, руководство Псковской православной миссии было вынуждено признать: «Крестьяне, очевидно, ценили этих сельских работников, не изменивших большевизму, о чём они, конечно, знали»38.

Германское командование пыталось использовать русских священников в оккупированных районах для сбора сведений разведывательного характера, а также информации о настроениях населения. В циркуляре миссии от 4 марта 1942 г. прямо указывалось: «Предписывается всем, согласно распоряжениям соответствующих учреждений германской власти, возможно часто, не реже чем раз в месяц, доставлять в управление Миссии подробный отчёт о положении в ваших приходах:

о настроениях населения, о деятельности городских, волостных и сельских учреждений, о школьном деле, о нашей деятельности приходскодуховной, просветительской и благотворительной»39.

В циркуляре № 471 от 2 сентября 1942 г. начальника «Православной миссии…» К.И. Зайца благочинным после проведения бесед с населением предлагалось о собеседованиях, характере их и о задаваемых слушателями вопросах и об отношении к собеседованиям и религии вообще давать сведения ежемесячные, а в особых случаях доносить немедленно40.

Но «духовно-нравственное возрождение на освобождённой от ига жидобольшевизма территории России» меньше всего интересовало оккупантов. С середины 1942 г. немецкие тыловые службы рассчитывали на помощь «Православной миссии…» при определении количества налогов, которые должно было выплатить русское население. По требованию германского командования миссия издала 10 августа 1942 г. циркуляр № 383, согласно которому священники на местах должны были в кратчайший срок и с соблюдением строжайшей конспирации собирать сведения о наличии зерна и овощей у населения. Данное распоряжение оккупантов маскировалось следующим образом: «Трудное материальное положение, как городского населения, так и беженцев обязывает православную церковь исполнить свой христианский долг и всеми силами помочь германским учреждениям разрешить очень трудный вопрос обеспечения городского населения и беженцев продуктами питания Православная миссия стремилась контролировать церковную жизнь на всей оккупированной территории северо-запада России. Она действовала в тесном контакте с различными службами вермахта и коллаборационистской «новой русской администрацией».

В конце 1942 г., во время своей поездки по оккупированным районам России, генерал А.А. Власов встретился с митрополитом Рижским Сергием. Последний выдвинул идею о необходимости создания в занятых немцами областях Святейшего Синода во главе с одним из иерархов Русской Православной Церкви. Сергий выражал опасения из-за активизации эмигрантов-карловчан (Русская зарубежная Православная Церковь). Он отмечал, что карловчане, давно оторвавшись от российской действительности, в работе с населением обнаружили свою полную непригодность и зависимость от немецких властей. Власов в беседе с экзархом Сергием заявил: «Религия – личное дело каждого русского человека. Религия должна быть свободной. Верить – дело личной совести каждого»42. Через несколько дней в Пскове во время выступления перед горожанами им было сказано: «Нет ничего прекраснее обрядов Православной Церкви. За две тысячи лет христианство сделало так много хорошего для нашего многострадального отечества»43.

За многовековую историю нашего отечества православное духовенство не раз способствовало консолидации нации перед угрозой внешнего врага. Пользуясь тем, что церковь в предвоенные годы в СССР оказалась на грани уничтожения, нацисты всячески пытались использовать её в период оккупации для своих целей: духовного порабощения общества и изоляции сил сопротивления. Церковь ими рассматривалась как филиал министерства пропаганды, а священнослужители – как потенциальные агенты немецких спецслужб.

Пренебрежительное отношение к христианству вообще и к православию в частности скрывалось у нацистских идеологов за лозунгами об «освобождении русской церкви от ига большевизма». Каждый факт сотрудничества православных священников и нацистов широко освещался в коллаборационистской печати.

Как отмечали позднее представители советского сопротивления, нацисты пытались убить в людях, жителях оккупированных районов, веру в возможность победы Красной армии, парализовать волю к борьбе с гитлеровцами, а также максимально привлечь их на свою сторону.

Нацистские пропагандистские службы рассчитывали на то, что им удастся легко внести раскол в советское общество не только благодаря своим успехам на фронтах, умелой пропаганде, но и из-за событий предвоенных лет: насильственной коллективизации, необоснованных массовых репрессий, конфликта государства с церковью.

Активность сотрудничества различных категорий граждан нашей страны с гитлеровцами во многом была связана с положением на фронтах Отечественной войны. Понятно, что после срыва планов блицкрига, после того как русское население убедилось в человеконенавистническом характере нацистского оккупационного режима, в условиях активизации советского сопротивления в тылу врага очень многие коллаборационисты стали пытаться как-то искупить вину перед своими соотечественниками44.

Большая заслуга сил советского сопротивления заключается в том, что они в ходе боевых действий отказались от жёсткого деления общества на «своих» и «чужих». Советская сторона отлично понимала, что лишь при консолидации всех сил возможна победа. У страны был один враг – иноземные захватчики, и их необходимо было уничтожить.

Семиряга М.И. Коллаборационизм : Природа, типология и проявления в годы Второй Thomas N. Partisan Warfare : 1941–1945. – London, 1983. – P. 14.

Государственный архив новейшей истории Новгородской области (далее – ГАНИНО).

Архив Управления ФСБ по Новгородской области (далее – АУ ФСБ НО). Д. 1/7187.

Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 625. Оп. 1.

Архив Управления ФСБ по Псковской области (далее – АУ ФСБ ПО). Д. 41586. Л. 68.

Материалы архивной группы Академии ФСБ РФ «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне»: коллекция документов.

Государственный архив Новгородской области (далее – ГАНО). Ф. 2113. Оп. 1. Д. 6.

Служба регистрации архивных фондов Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области (далее – СР АФ УФСБ СПб. и ЛО). Материалы к литерному делу Материалы архивной группы Академии ФСБ РФ «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне»: коллекция документов.

Кулик С.В. Антифашистское движение сопротивления в России: 1941–1944 гг. : (Проблемы политического и идеологического противоборства). – СПб., 2006. – С. 120.

Центральный государственный архив историко-политических документов. СанктПетербург (далее – ЦГА ИПД). Ф. 0-116. Оп. 1. Д. 131. Л. 17.

Ломагин Н.А. Неизвестная блокада : В 2 кн. Кн. 1. – СПб., 2002. – С. 356.

Государственный архив Псковской области. Ф. Р-1633. Оп. 1. Д. 3. Л. 14.

Шкаровский М.В. Церковь зовет к защите Родины. – СПб., 2005. – С. 407.

СР АФ УФСБ СПб. и ЛО. Материалы к литерному делу № 118. Л. 233.

СР АФ УФСБ СПб. и ЛО. Материалы к литерному делу № 118. Л. 235.

К истории предательства генерала Власова (по материалам Центрального архива ФСБ России) Разгром немецко-фашистских войск под Москвой, освобождение Ростова-на-Дону, Керчи и Феодосии на южном участке фронта и Тихвина на северном зимой 1941/42 г. вызвали у высшего советского военного руководства, прежде всего у Верховного главнокомандующего И.В. Сталина, своеобразное «головокружение от успехов» и породили необоснованную уверенность в превосходстве военного потенциала Советского Союза, в истощении сил Германии и её сателлитов и её неспособности к ведению активных боевых действий. На 1942 г. советская Ставка запланировала ряд ударов на всех участках фронта, которые должны были привести к решительному перелому в войне и полному разгрому захватчиков. В частности, на севере планировалось деблокировать Ленинград, в центре – окончательно отбросить противника от Москвы, на юге – освободить Украину и Крым.

Чем закончилась эта эйфория и стратегические просчёты Верховного главнокомандующего, известно: Ленинград остался в блокаде, под Харьковом советские войска потерпели жесточайшее поражение, в Крыму они вынуждены были оставить Керчь, Феодосию, Севастополь, то есть весь Крымский полуостров оказался в руках противника.

К числу таких неудач относится проведённая в январе – июне 1942 г.

Любанская операция, о которой речь пойдёт ниже.

В те весенние и летние месяцы 1942 г. во многом повторялась картина года 1941: наши бессистемные атаки укреплённых пунктов противника, нерациональное использование людских ресурсов и техники, затем беспорядочный отход, а зачастую бегство с занимаемых позиций, и – как результат – окружение и разгром советских войск, а главное – потери, измеряемые миллионами убитых, раненых, пленных. Летом 1942 г. вермахт вышел к кавказским перевалам, Пропагандистский аппарат фашистской Германии сполна использовал эту ситуацию. На временно оккупированной территории Советского Союза, в лагерях советских военнопленных и «восточных рабочих» резко возросли коллаборационистские1 настроения.

О «советском» коллаборационизме сейчас пишут много, литературу по этой теме можно найти в любом книжном магазине. В многочисленных публикациях последних лет и на интернет-сайтах проводится мысль о том, что советские граждане, сотрудничавшие с оккупационными властями, служившие в вооружённых силах фашистской Германии, являлись вовсе не изменниками Родины, а героями, восставшими против сталинского режима. Это относится, например, к К.П. Воскобойнику2, Б.В. Каминскому3, С.В. Мосину4 и другим деятелям так называемой «Локотской республики», созданной с разрешения немцев на территории Орловской (ныне Брянской) области5. Авторы ряда работ, посвящённых «Локотской альтернативе», пользуясь малой изученностью проблемы, пытаются доказать возможность создания при помощи «немцев-освободителей» процветающей «новой России» без большевиков, колхозов и НКВД. Тем самым ставится под сомнение целесообразность подвига нашего народа, заплатившего непомерно высокую цену за победу над «коричневой чумой».

Иной точки зрения придерживаются исследователи, чьи статьи помещены в четвёртый том шеститомного издания «65 лет Великой Победы»6. Здесь основной упор делается на противодействие попыткам фальсификации отечественной истории ХХ века, основанным на недобросовестном подходе к проблемам «советского» коллаборационизма или эгоистических интересах отдельных авторов. В данном издании им даётся аргументированный отпор.

Много сейчас пишут о деятельности казачьих и национальных формирований в составе вермахта, охранной и вспомогательной полиции, различных антипартизанских подразделений на временно оккупированной территории СССР7.

Представляется, что наиболее эффективным способом воссоздания объективной картины Великой Отечественной войны и деятельности «советских» коллаборационистов на захваченных фашистской Германией территориях является введение в научный оборот новых рассекреченных документов, в том числе Центрального архива ФСБ России.

Это делается, но сборники документов ЦА ФСБ России, а также написанные на их основе работы публикуются малыми тиражами, которые не идут ни в какое сравнение с тем валом непроверенной, искажённой или откровенно лживой информации, которая заполняет страницы некоторых книг о Великой Отечественной войне.

Цель данной статьи – проследить жизненный путь генерала А.А. Власова, ставшего символом русского коллаборационизма, и процесс превращения потенциального героя Великой Отечественной войны в генерала-предателя, закончившего жизнь на виселице во дворе Бутырской тюрьмы. Основу для написания статьи составили документы Центрального архива ФСБ России.

О Власове начали писать ещё в советские времена. Сдача в плен заместителя командующего Волховским фронтом8 и по совместительству командующего 2-й ударной армией9 генерал-лейтенанта А.А. Власова в июле 1942 г., после провала Любанской операции, его активная деятельность по созданию Русской освободительной армии из бывших советских военнослужащих, перешедших на сторону немцев, в советской исторической литературе однозначно трактовались как предательство и измена.

По неясным причинам в конце 1970-х – начале 1980-х гг. имя Власова в энциклопедических изданиях вдруг внезапно исчезает при описании Любанской операции10. В этих изданиях нет биографических статей о Власове, а в статьях, посвящённых ударным армиям периода Великой Отечественной войны, в части, касающейся 2-й ударной армии, сказано, что ею в период с января по апрель и с июля по декабрь 1942 г. командовал генерал Н.К. Клыков11. Складывается впечатление, что в мае – июне 1942 г. 2-я ударная армия воевала сама по себе, на каких-то анархических началах. Это тем более странно, что генерал Власов к тому времени попал на страницы художественной литературы12, а в 1970-е гг. его фигура стала вообще узнаваемой, после того как актёр Ю.Б. Померанцев исполнил его роль в фильмах «Огненная дуга» (из киноэпопеи «Освобождение») и «Родины солдат».

В наше время российские и западные исследователи чётко разделены на два непримиримых лагеря. Одни традиционно считают генерала Власова предателем, верным пособником фашистов, другие13 – героем, несгибаемым борцом против большевистской тирании, у которого не было иной возможности выразить свой антисталинский протест, кроме как объединить все антисоветские силы в составе вермахта, свергнуть ненавистный тоталитарный режим и построить «новую Россию». Версия о том, что генерал Власов являлся суперсекретным агентом советских спецслужб14 и работал на немцев, выполняя приказ Сталина, в данной статье не рассматривается за отсутствием документов, хотя бы косвенно свидетельствующих о его принадлежности к органам госбезопасности.

Итак, что же говорят о Власове документы Центрального архива ФСБ России? Представление о довоенном генерале Власове дают заверенные копии анкеты из личного дела и его автобиографии, написанной в 1940 г.

Оба документа приобщены во 2-й том архивного уголовного дела № Н-18766 по обвинению генерала А.А. Власова и его сообщников15.

Андрей Андреевич Власов родился в деревне Ломакино Покровской волости Сергачского уезда Нижегородской губернии 1 (14) сентября 1901 г. в семье крестьянина-середняка. Отец, помимо сельского хозяйства, занимался портняжным делом. По окончании средней школы на средства отца и брата16 был отдан в духовное училище как самое недорогое по плате за обучение. С 15 лет подрабатывал репетиторством. Окончив училище, поступил в духовную семинарию на правах иносословного, то есть лица не духовного звания.

Октябрьская революция и Гражданская война внесли свои коррективы в дальнейшую судьбу Андрея Власова. С духовной карьерой он расстался, поступив в 11-ю Нижегородскую единую трудовую школу 2-й ступени, которую окончил в 1919 г. Закончить первый курс агрономического факультета Нижегородского государственного университета помешала мобилизация в Красную армию в мае 1920 г. В результате Власов не стал ни священником, ни агрономом. Его дальнейшая военная карьера существенно не отличалась от жизненного пути будущих советских военачальников, выдвинутых из народной толщи Октябрьской революцией и Гражданской войной. Он в дальнейшем так и говорил:

«В другой обстановке я должен бы быть попом, а советская власть сделала меня командиром»17; любил подчёркивать, что он сам пробивал себе дорогу в жизнь, что он – «генерал из деревни»18.

В июне 1920 г. красноармеец Власов был направлен на 24-е Нижегородские пехотные курсы, а в октябре, после их окончания, – на врангелевский фронт. В качестве командира взвода 14-го Смоленского стрелкового полка 2-й Донской стрелковой дивизии19 он принял участие в боях на кавказском участке Южного фронта.

После разгрома П.Н. Врангеля Власов участвовал в ликвидации многочисленных антисоветских и антикоммунистических банд, действовавших на юге России. По окончании Гражданской войны А.А. Власов 10 лет служил в той же части, последовательно занимая должности командира взвода, роты, батальона, начальника полковой школы и временно исполняющего должность начальника штаба полка.

В 1929 г. окончил Высшие стрелково-тактические курсы усовершенствования командного состава РККА «Выстрел». В 1926 г. он женился на своей односельчанке А.М. Ворониной20.

1930 г. стал в значительной степени судьбоносным для комбата Власова. В апреле он вступил во Всесоюзную Коммунистическую партию (большевиков)21, а в ноябре был переведён из Ейска в Ленинград на должность преподавателя тактики Объединённой военной школы им. В.И. Ленина. О своей общественной работе А.А. Власов писал в автобиографии: «Проводил агитмассовую работу. Неоднократно избирался членом партийного бюро школы и полка. Был редактором школьной газеты. В общественной работе всегда принимал активное участие.

Был избран членом военного трибунала округа, членом президиума районных организаций: Осоавиахима и др. Партвзысканий не имел.

В других партиях и оппозициях никогда не состоял и никакого участия не принимал. Никаких колебаний не имел. Всегда твёрдо стоял на генеральной линии партии и за неё всегда боролся. Органами советской власти по суду никогда не привлекался»22.

Служба в Ленинградском военном округе23 складывалась удачно.

До июля 1937 г., когда Власов был переведён в Киевский военный округ24, он успел побывать на преподавательской и штабной работе, получив соответствующие умения и навыки. В 1936 г., в связи с введением в Красной армии персональных воинских званий, был аттестован на майора.

Он успешно избежал массовой предвоенной чистки армии, более того, в 1938 г. был награждён орденом Красного Знамени и юбилейной медалью «ХХ лет РККА». В том же году Власов стал полковником.

За успехи в обучении и воспитании войск неоднократно награждался ценными подарками.

В Киевском военном округе, который с июля 1938 г. стал Особым, Власов прослужил сравнительно недолго: в сентябре 1938 г. он был направлен в правительственную командировку в Китай, оставаясь в должности командира 72-й стрелковой дивизии25.

На китайском периоде жизни А.А. Власова следует остановиться особо. С начала 1930-х гг. международная обстановка на Дальнем Востоке становилась всё более накалённой. В конце 1931 – начале 1932 гг.

Япония оккупировала северо-восточные провинции Китая и создала здесь марионеточное государство Маньчжоу-Го, руководство которого с первых шагов стало проводить антисоветскую политику. Пользуясь невмешательством западных держав и капитулянтской позицией правительства генералиссимуса Чан Кайши26, японская военщина в июле г. вторглась в Северный и Центральный Китай. В этих условиях Чан Кайши пошёл на создание единого антияпонского фронта, объединявшего патриотические силы Китая, и подписание с СССР Договора о ненападении (август 1937). В соответствии с этим договором в Китай направлялись советская военная техника, специалисты и советники. В числе таких советников по линии Разведывательного управления РККА под псевдонимом «Волков» в Китай был направлен полковник А.А. Власов.

Набор волонтёров для участия в операции «Зет», как стало называться оказание военной помощи Китаю, проводился в «добровольно-принудительном» порядке: на кандидата собирали первичные характеризующие данные, объясняли цель командировки и спрашивали о согласии.

Немотивированный отказ в те суровые времена мог стоить как минимум карьеры, как максимум – головы. Поэтому «отказников» было мало.

Представление о деятельности Власова-«Волкова» на должности лов секретного делопроизводства за 1938–1940 гг. В его архивном уголовном деле китайский период почти не отражён. И это объяснимо:

следователей и судей куда больше интересовала изменническая деятельность бывшего генерала Красной армии Власова.

Так, в июне 1939 г. сообщалось в Москву: «В качестве советника Власов был прикреплён к командующему 2-м районом (северо-запад Китая) генералу Ень Сишаню27, человеку с амбициями. Его позиция по отношению к Чан Кайши отличалась неустойчивостью, более того, Ень Сишань рассчитывал через полковника Власова наладить прямые поставки вооружения и техники из СССР, минуя центральное китайское правительство, и, при удачном стечении обстоятельств, самому занять пост президента Китайской Республики»28.

Стараниями Ень Сишаня и его окружения «Волков» от работы был фактически изолирован, истинного положения дел во 2-м районе и состояния войск Ень Сишаня он не знал, и его деятельность как советника свелась к различным выступлениям перед войсками, населением и даже полицией и жандармерией. В то же время Власов был «раскручен», в районе были расклеены плакаты с его портретами и надписью «Да здравствует великий полководец Волков!». Власов принимал это как должное, хотя в одной из бесед с другим советником заявил, что на 80% занимался политической деятельностью.

Результатом стало принятие руководством решения о замене А.А. Власова двумя другими советниками и о последующем отзыве его в «деревню» (так в секретной переписке именовался в широком смысле Советский Союз, в узком – Москва).

Дополнительные штрихи к портрету «Волкова» даёт документ, датированный 23 сентября 1939 г., когда Власов находился в Чунцине29, ожидая выезда в «деревню»30.

В нём сообщалось: «Советник Волков (который работал у генерала Ень Сишаня), пьяница и прихлебатель “Ч.”31. На банкетах бросал лозунги о “Ч.” как о вожде, примерно: “Под руководством нашего вождя “Ч.” мы всех япов разобьём”. В беседе со мной говорил:

“Я не политик, а только воен[ный] человек, и считаю, что “Ч.” – великий человек”, и т.д. Когда я ему сказал, что он прежде всего человек-политик и сказанное им неправильно, он моим словам значения не придал и ещё несколько раз эту фразу повторял, а когда я его рубанул за политическую беззубость, обиделся и теперь очень осторожен.

При инструктаже советников хвалил Ень Сишаня как хорошего и передового генерала, советники с ним не согласились, но он настаивал на своём. В беседе со мной Волков, наоборот, ругал Ень Сишаня и иногда перегибал палку»32. Отсюда делался вывод: «Волков – политически притупившийся подхалим. Пытался узнать позицию “деревни” в отношении его похождений у Ень Сишаня. В работе ленивый, в разговоре болтливый…»33.

Однако, как бы то ни было, для советника «Волкова» его малорезультативная деятельность последствий не имела. Более того, в справке, датированной 4 марта 1943 г., то есть когда уже было известно об измене Власова, сказано: «За большую работу, проделанную по организации обороны 2-го района китайской армии и практическую помощь, оказанную китайскому командованию, был представлен к награждению орденом Красного Знамени. Награждения не было»34.

Вернувшись из Китая, полковник Власов после короткого отпуска был назначен командиром 99-й стрелковой дивизии, дислоцированной в Перемышле, на самой границе с Третьим рейхом. После командировки он стал комбригом, а в апреле 1940 г., в связи с введением в Красной армии генеральских званий, был переаттестован на генерал-майора.

В феврале 1941 г. был награждён орденом Ленина.

Как видим, обижаться на Сталина, советскую власть или вышестоящее начальство у Власова не было никаких оснований. В одной из своих листовок он так и писал: «Меня ничем не обидела советская власть»35.

99-й стрелковой дивизией А.А. Власов командовал год: в январе 1941 г. он был назначен командиром 4-го механизированного корпуса36 с дислокацией в районе Львова. В этой должности он встретил 22 июня 1941 г. За неимением соответствующих документальных материалов судить о полководческих дарованиях генерала Власова первого месяца войны невозможно. Известно, что со своим механизированным корпусом он участвовал в пограничном сражении в районе Львова и Перемышля, во встречном танковом сражении под Дубно и Ровно, а затем с боями отводил корпус на восток.

С 23 июля 1941 г. генерал-майор Власов – командующий новосформированной 37-й армией37, комендант Киева и командующий Киевским укреплённым районом. Он успешно оборонял Киев, сумел выйти из киевского«котла». Затем, в должности командующего 20-й армией 2-го формирования38, отличился, как полагают некоторые исследователи, в контрнаступлении под Москвой, в январе 1942 г. получил очередное воинское звание генерал-лейтенанта.

Здесь представление о полководческом таланте генерала Власова дают два донесения, полученные особыми отделами 20-й армии и Западного фронта39 соответственно 2 и 3 апреля 1942 г.40.

Так, в конце января 1942 г. части 20-й армии прорывали оборону противника на участке Пустой Вторник – Аржаники (Гжатский район Смоленской обл.). Участок прорыва был выбран неудачно – в лесистой местности. Немцы, оставляя один блиндаж, успевали построить другой. Наши войска наступали с равномерным распределением по фронту сил и средств. Артиллерия по старинке провела двухчасовую артподготовку, в результате которой огневые точки противника по всему переднему краю оказались неподавленными. О сопровождении пехоты артиллерийским огнём, о массированном применении танков не было речи. В наступлении участвовала и конница – это в лесах, при глубоком снежном покрове. Итогом такого наступления явились громадные потери, хотя войска 20-й армии сумели освободить Солнечногорск, Волоколамск и ряд других населённых пунктов. Как видим, никакого полёта полководческой мысли здесь нет, в подобных случаях принято говорить, что так может воевать любая домохозяйка. Впрочем, так же в начальном периоде войны воевали многие советские военачальники.