«УДК 323.1; 327.39 ББК 66.5(0) К 82 Рекомендовано к печати Ученым советом Института политических и этнонациональных исследований имени И.Ф. Кураса Национальной академии наук Украины (протокол № 4 от 20 мая 2013 г.) ...»

Кроме того, в 60-е годы Голландии, как и другим быстро развивающимся европейским странам, потребовалась дополнительная рабочая сила. И в страну пригласили гастарбайтеров — из менее развитых западноевропейских стран, из Турции, Марокко и Югославии. После нефтяного кризиса 1973 г. гастарбайтеров больше не приглашали.

Западные европейцы, в большинстве своем, вернулись домой, турки же, марокканцы и югославы остались. К ним, как и к индонезийцам и суринамцам, по сей день продолжают приезжать родственники.

Принятые при левоцентристах законы 1985 и 1992 гг. предусматривали довольно простую процедуру приобретения голландского гражданства. Более того, закон 1992 г. допускал двойное гражданство. С конца 1980-х и до начала 2000-х гг. гражданами Нидерландов стали несколько сот тысяч мигрантов. Сегодня в Голландии с населением в 16,7 млн человек проживает 1 млн 750 тыс. людей с бэкграундом мигранта (т.е. иммигранты и их дети) и еще примерно столько же иностранцев. Все вместе аллохтоны, т.е. люди, переселившиеся в страну из других мест, составляют около 20% всех жителей Нидерландов — больше, чем в большинстве других западноевропейских стран. Почти 900 тыс. человек, т.е. свыше половины всех людей с бэкграундом мигранта, — выходцы из бывших голландских колоний Индонезии, Суринама и Антильских островов. Еще около 800 тыс. — гастарбайтеры и их потомки из Турции, Марокко и бывшей Югославии. Многие из них имеют двойное гражданство. Среди иностранцев преобладают немцы, англичане, поляки1.

В конце ХХ столетия Нидерланды могли считаться образцом мультикультурного общества. Страна, добившаяся независимости в борьбе за право на свободу вероисповедания, всегда гордилась толерантностью своих граждан. Не только допускалось, но считалось крайне желательным, чтобы иммигранты могли сохранять свой язык и свои традиции. Государство делало все возможное, чтобы приезжим, недостаточно хорошо знающим голландский язык, на новой родине было комфортно. Когда, к примеру, у мигрантов возникали трудности при ознакомлении с необходимыми документами и иной информацией, им бесплатно предоставляли переводчика.

Автономия религиозной и культурной жизни всячески поощрялась.

Поначалу большинство голландцев приветствовали такую политику. Сколько-нибудь серьезного давления на мигрантов с их стороны не было. Но со временем стали все больше выявляться 1 Evelyn Ersanili // «Focus-Migration: Niederlande».

различия в социально-политическом положении иммигрантов и коренных жителей Голландии. Это порождало взаимное раздражение.

Какая-то часть голландцев посчитала, что расходы на адаптацию чужестранцев слишком велики, сами же иммигранты полагали, что они явно недостаточны. В 1998 г. правящая партия, под давлением большинства, вынуждена было провести ряд законов, ужесточающих политику в отношении мигрантов. Правда, от принципов мультикультурализма тогда еще не отказались. А в 2002 г. к власти пришли правоцентристы. В отличие от французских правых они не решились открыто выступить против мультикультурализма, но значительно сократили долю расходов на социальную поддержку иммигрантов и приняли закон, существенно ограничивающий возможности получения мигрантами голландского гражданства. Теперь для этого необходимо было сдать письменный экзамен, продемонстрировать хорошее знание голландского языка и готовность интегрироваться в голландскую жизнь.

В середине 2000-х разница в социальном статусе мигрантов и голландцев стала разительной. В 2006 г. уровень безработицы среди всех аллохтонов был в два с половиной раза, среди турок — в три с половиной, а среди марокканцев и антильцев — в четыре раза выше, чем среди голландцев. Соответственно росла в этих группах и криминогенность, особенно среди марокканцев и антильцев.

По данным полиции, 10% марокканских и антильских подростков в возрасте 12–17 лет уже совершили какое-то преступление (у голландцев — 2%). Среди парней-марокканцев в возрасте 18–24 лет участников преступлений было почти 18%, среди антильцев — 13% (среди голландцев — около 3,8%)1. Если учесть еще, что среди аллохтонов оказалось примерно в два раза больше тех, кто получал социальную поддержку от государства, чем среди автохтонов (такую помощь получали 13% голландцев и 30% марокканцев), то нет ничего удивительного, что недовольство части коренного населения стало быстро расти. Окрепли позиции радикально правых сил, настаивающих на выдворении из страны всех иммигрантов.

Как и повсюду в Европе, ситуацию усугубили террор «АльКаиды», афганская и иракская войны, а также разразившийся в 2008 г. экономический кризис. В начале первого десятилетия XXI в. очень популярным политиком стал профессор Пим Фортёйн, резко выступавший против исламистов и мультикультурализма.

При этом Фортёйн не был правым радикалом в обычном понимании этого слова. В прошлом марксист, он поддерживал легализацию 90 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… однополых браков, не скрывал своего гомосексуализма, добивался официального признания эвтаназии, выступал с критикой церкви, т.е. скорее его можно было бы назвать либертарианцем, если бы не высказываемая им готовность использовать насилие против мигрантов. В 2002 г. Фортёйн был застрелен неким радикальным экологом ван дер Графом. Это было первое политическое убийство в Голландии за последние сто с лишним лет.

Борьба против мультикультурализма со смертью Фортёйна не прекратилась, а лишь усилилась. В 2004 г. создал «Партию свободы» Герт Вильдерс. Выступая с требованиями запрета миграции мусульман в Голландию, называя Коран «источником исламского терроризма», Вильдерс добился широкой общественной поддержки. В 2009 г. его «Партия Свободы» получила 16% голосов на выборах голландских представителей в Европарламент, а в 2010 г. заняла третье место на выборах в парламент Нидерландов, завоевав 24 из 150 мест и войдя в правительственную коалицию в союзе с христианскими демократами.

Впрочем, борьба за мультикультурализм в Голландии еще окончательно не проиграна. Созданная в 2010 г. коалиция развалилась из-за разногласий по вопросу об отношении к Евросоюзу.

12 сентября 2012 г. на досрочных выборах в парламент партия Вильдерса получила на 9 мест меньше, чем в прошлый раз. Уменьшилось и ее влияние на власть и общество. Левые же партии Голландии по-прежнему придерживаются курса на мультикультурализм, а сформировать эффективное правительство без их участия будет сегодня трудно. Хотя трудно будет и игнорировать все еще достаточно сильное влияние правых сил на сознание значительной части голландских граждан.

Иммигранты в странах Средиземноморья Испания и Португалия Когда-то Испания владела огромными заморскими территориями. Но после оккупации страны войсками Наполеона в Латинской Америке началась борьба местного населения за независимость.

В 20-е годы XIX в. Испания утратила большую часть своих колоний, а в конце того же столетия навсегда ушла из Западного полушария.

Свои африканские колонии она потеряла после Второй мировой войны. Марокко Испания покинула в 1956 г., Гвинею — в 1968 г., а Сахару — в 1976 г.

Имперское прошлое сказалось на испанской миграции довольно парадоксальным образом. В ХХ в. Испания была преимущественно страной эмигрантов. Причем с начала столетия и до 60-х годов испанцы-эмигранты направлялись, главным образом, в бывшие испанские колонии, теперь независимые государства Латинской Америки. Перед Первой мировой войной туда (и в Бразилию) выехало более полутора миллионов испанцев. Еще одна волна испанской эмиграции в Америку приходится на годы гражданской и Второй мировой войн. С 1946 по 1958 г. за море отправилось еще 624 тыс. испанцев. После этого эмиграция продолжалась, но ее направление изменилось. Теперь испанцы двинулись на заработки в европейские страны, где как раз начался экономический подъем и требовался приток рабочей силы. С 1960 по 1975 г. примерно 2 млн испанцев уехали гастарбайтерами в государства Западной Европы (главным образом, во Францию, Германию, Швейцарию). Сегодня 2,7 млн испанцев постоянно живут за границей: 1,5 млн — в Южной и Северной Америке, 1 млн — в Европе. Еще примерно 1,5 млн человек работают во Франции и других европейских странах сезонно (обычно на сборе урожая).

До конца 70-х годов прошлого века иностранцев в Испании было совсем немного (200 тыс. — в 1975 г.). После смерти Франко, когда началась демократизация страны, многие состоятельные европейцы стали покупать в Испании, стране с прекрасным средиземноморским климатом, недвижимость. Чуть позже, когда развалился блок социалистических стран, а Испания вступила в фазу устойчивого экономического развития, сюда, в поисках хорошего заработка, стали в большом числе приезжать граждане из стран Восточной Европы и бывшего СССР. Начался приток мигрантов и из бывших испанских колоний. В 2000 г. в Испании постоянно проживало уже более 1 млн приезжих из других стран (не считая сотен тысяч нелегалов). С тех пор и до конца 2008 г. число мигрантов увеличивалось примерно на 20% год. К началу 2008 г. разрешение на постоянное пребывание в стране получили 3 млн 980 тыс. иностранцев. Кроме того, муниципальными администрациями были зарегистрированы еще 1 млн 240 тыс. выходцев из других стран, не имеющих в Испании вида на постоянное жительство. То есть в начале 2009 г. в Испании проживали 5,22 млн иммигрантов (11,3% всего населения).

В дальнейшем миграция в Испанию продолжалась, но более медленными темпами — начался экономический кризис1.

Примерно половина всех иммигрантов — это выходцы из стран, которые когда-то были испанскими колониями (8% — из 1 Axel Kreienbrink // «Focus-Migration:Spanien».

92 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… Эквадора, по 5% — из Колумбии и Боливии, 3% — из Аргентины, 13% — из других испаноязычных стран Америки, 12% — из Марокко, еще 5% — из иных африканских государств). Особенно много иммигрантов (14%) приехало из Румынии. Немало в Испании поляков, украинцев и русских, 7% — англичане, по 3% — немцы и итальянцы. Всего же европейцы составляют 45% всех живущих здесь выходцев из других стран. Мигрантов из Азии в Испании совсем немного1.

То, что большинство среди мигрантов составляют выходцы из бывших испанских колоний, объясняется не столько старыми политическими и экономическими связями (они давно разорваны), сколько все еще сохраняющимися связями культурными. И в первую очередь, конечно, тем, что на родине этих мигрантов доминирует испанский язык. Таким своеобразным способом проявляет себя сегодня имперское прошлое Испании. Именно потому, что Испания в свое время имела огромные колонии, сегодня своим родным испанский язык считают более 330 млн человек. В этом смысле его опережает, по-видимому, только китайский2. А для многих мигрантов язык является важным фактором, влияющим на выбор страны проживания, — ведь знание языка очень сильно помогает адаптироваться на новом месте. По этой же причине, думается, в Испании (как, кстати, и в Италии) довольно много румын — их язык, как и испанский, имеет латинскую основу.

Очевидно: тот факт, что более половины всех иммигрантов и иностранцев, живущих в Испании, понимает язык этой страны и что 45% всех этих людей являются выходцами из европейских стран, благоприятно сказывается на характере взаимоотношений между испанцами и приезжими. Тем не менее утверждать, будто эти отношения совсем безоблачные, трудно. На заработки в другую страну, как правило, едут люди, не имеющие перспектив у себя на родине, часто из-за недостаточно высокого уровня образования и квалификации. К тому же незнание правовых норм и традиционных правил поведения в стране, куда приезжают мигранты, всегда осложняет первый период их жизни в новой среде и никак не способствует установлению хороших взаимоотношений с местным населением. А в Испании долго не было законодательства, способствующего интеграции мигрантов.

Поскольку массовая миграция в Испанию началась лишь в 90-е годы прошлого века, правовое регулирование связанных с нею проInstituto National de Estadistica, padron municipal 2008.

цессов стало осуществляться довольно поздно. Поначалу на первом месте стояли вопросы визового режима, обеспечения пограничного контроля, определения рабочих квот и правил выдачи мигрантам разрешения на работу. Необходимо было привести в соответствие с европейскими стандартами и нормы предоставления беженцам права на убежище. Лишь после этого были предприняты первые шаги, которые должны были бы помочь иммигрантам интегрироваться в испанскую жизнь. Важно было наладить порядок воссоединения семей, создать для решения проблем иммигрантов соответствующие административные службы.

В 2000 г. был принят закон об обеспечении прав и свобод иностранцев и их интеграции. В том же году социалисты проиграли выборы, а пришедшая к власти Народная партия несколько ужесточила миграционную политику. Появилось больше искусственных барьеров на пути воссоединения родственников, были предприняты более жесткие меры по предотвращению нелегальной миграции, частыми стали случаи выдворения нелегалов из страны и уголовного преследования тех, кто помогал нелегалам. Через четыре года вновь победили социалисты, и отношение к мигрантам опять стало более либеральным. В начале 2005 г. прошла кампания по легализации пребывания в Испании людей, не имеющих всех нужных документов. Государством был создан фонд содействия коммунам и местным властям в проведении политики интеграции мигрантов. В этот фонд в 2005 г. поступило 120 млн, в 2006 г. — 182 млн, в 2007 г. — 200 млн евро. Затем был принят стратегический план интеграционных мер на 2007–2010 гг., на реализацию которого было истрачено более 2 млрд евро.

Законодательство о предоставлении испанского гражданства в 1982–2002 гг. менялось четыре раза. Льготные условия предоставлялись прежде всего гражданам Латинской Америки (особенно тех стран, где было больше всего иммигрантов из Испании). Основаниями для принятия такого рода решений, как правило, служили двухсторонние межгосударственные соглашения. В 1975–2006 гг.

испанское гражданство получили 379 тыс. латиноамериканцев.

Среди всех тех, кто стал в это время гражданином Испании, 62% составляли выходцы из американских стран, 19% — африканцы (главным образом, марокканцы), 11% — европейцы и 8% — мигранты из стран Азии. Перед началом кризиса большинство легальных иммигрантов получили разрешение на работу и смогли этим разрешением воспользоваться. Безработица среди имеющих такое разрешение иммигрантов была лишь на 5% больше, чем среди испанцев (что, по европейским меркам, не так уж плохо). В общем, можно сказать, 94 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… что до начала экономического кризиса особо серьезных проблем с легальными иммигрантами не было.

Намного сложнее обстояло дело с нелегальной миграцией.

Границы Испании в районе Гибралтарского пролива находятся у самых берегов Африки. Из Марокко, Мавритании, Сенегала и других африканских государств в Андалузию, Валенсию или на принадлежащие Испании Канарские и Балеарские острова устремляются на лодках и небольших суденышках беженцы. Многие из них гибнут, так и не добравшись до Испании. Только в одном 2006 г. вблизи Канарских островов и возле Андалузского побережья береговой охраной было обнаружено более 800 трупов. По данным неправительственных организаций в тот год погибло от шести до семи тысяч беженцев. Но 32 тыс. человек добрались-таки тогда до Канарских островов и еще 7,5 тыс. — до берегов Андалузии. В середине 2000-х гг. Испания с помощью Евросоюза значительно укрепила свои границы. На какое-то время это помогло сократить приток нелегалов в страну, но потом началась «арабская весна». Во время и после этой «весны» число устремившихся в Испанию беженцев значительно увеличилось. Решить проблему «морских беглецов»

из зон конфликта очень трудно. Вернуть домой людей, перенесших страшные испытания на море и рассказывающих о своем безнадежном положении на родине, в большинстве случаев невозможно.

В силу как гуманитарных, так и практических соображений. Испания пытается договориться с пограничными службами соседних государств, но чиновники этих служб, во-первых, не всегда серьезно относятся к своим обязанностям, а во-вторых, легко подкупаются.

Но морской путь — не единственная возможность для нелегалов попасть в Испанию. Эта страна — один из центров мирового туризма.

Часть тех, кто въезжает сюда по туристическим визам, затем ищет себе нелегальную работу и жилье. И государство, не имея реальных механизмов возвращения «псевдотуристов» домой, вынуждено соглашаться на легализацию их статуса в Испании. Особенно часто таким путем попадают в Испанию граждане государств восточной и юго-восточной Европы, а также постсоветских стран (прежде всего, Украины, России, Молдовы).

В иммигрантской среде, особенно среди нелегалов, уровень криминогенности выше, чем в целом по стране. Несомненно, вместе с мигрантами в Испанию попадают и активисты исламских фундаменталистских организаций, в том числе и «Аль-Каиды». 11 марта 2004 г. экстремисты устроили самый кровавый теракт за всю историю Испании. Погибло 200 человек, ранено полторы тысячи. Казалось бы, это событие должно было бы вызвать в Испании массовые акции протеста против мигрантов и создать в стране атмосферу, не менее напряженную, чем в Англии или Франции. Однако этого не произошло. В какой-то мере, думается, благодаря разумной и сдержанной позиции правящей тогда социалистической партии. И еще потому, что в Испании общественное внимание было отвлечено тогда на, так сказать, «внутрииспанские» проблемы. На баскских сепаратистов, приучивших, кстати, испанцев к террору, на взаимоотношения центральной власти с каталонскими и прочими «автономистами» и т.п. Как сложатся отношения коренных испанцев с иммигрантами в условиях острейшего экономического кризиса, пока предсказывать трудно.

Ситуация с мигрантами в Португалии во многом похожа на испанскую. Бывшая колониальная империя, эта страна еще в начале XIX в. утратила ставшую независимой Бразилию. В 1975 г., после «революции гвоздик», Португалия отказалась от своего имперского статуса. Как и в Испании, до войны из Португалии эмигрировало куда больше людей, чем в нее въезжало. В Бразилии и сегодня проживает более 200 тыс. португальских граждан. С началом нынешнего экономического кризиса Португалия вновь стала превращаться в страну эмигрантов (только в 2010 г. ее покинули 150 тыс. граждан)1.

Приток мигрантов в Португалию начался в 1980-х. Если в 1981 г.

в стране насчитывалось 54 тыс. иммигрантов, то в 1991 г. — 114 тыс., а в 2001 г. — 219 тыс.2 Самую большую группу мигрантов — 45 тыс. — составляли тогда выходцы из бывших африканских колоний (Острова Зеленого мыса — 22,3 тыс., Ангола — 10 тыс., Гвинея-Бисау — 7,7 тыс.). Из стран Европы в Португалию приехали в те годы 30 тыс.

человек, причем 27,5 тыс. — из государств ЕС. Американцев было 18 тыс. (10 тыс. — бразильцы), азиатов — около 5 тысяч3. Сейчас число иммигрантов (легальных и нелегальных) увеличилось, главным образом, за счет выходцев из Восточной Европы — прежде всего, украинцев, русских, румын и молдаван. Нуждаясь в притоке финансов из-за рубежа и будучи не особенно привлекательной для зажиточных людей из государств ЕС, Португалия предоставляет право на жительство гражданам стран, расположенных за пределами Шенгенской зоны, если те покупают на ее территории недвижимость или заводят собственный бизнес. Сейчас вторую или третью по численности группу иммигрантов составляют в Португалии украинцы (их там сегодня около 40 тысяч).

1 http://www.dradio.de/dkultur/sendungen/politischesfeuilleton/1759671/.

2 См.: Servio de Estrangeiros e Fronteiras, 1999, 2000, and 2001.

96 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… Еще в 1990-х были созданы структуры, регулирующие положение иммигрантов, содействующие получению ими нужного образования (причем на основе принципов мультикультурализма) и адаптации к новой жизни. Разумеется, всех проблем разрешить не удается. Бывают в Португалии и трения в отношениях между иммигрантами и коренным населением. Важной для страны проблемой здесь, как и в Испании, является нелегальная миграция. И все же до серьезных социальных конфликтов на расовой и межнациональной почве дело здесь пока, слава Богу, не доходит.

Апеннинский полуостров перекрывает Средиземное море поперек. Принадлежащие Италии Пелагские острова (самый большой из них — хорошо всем известная Лампедуза) находятся в ста километрах от берегов Африки, остров Пантеллерия — еще ближе. От каблучка итальянского сапога до Албании — 80 км. На севере же Адриатики, в районе Триеста, Италия прямо заходит на Балканы.

География определяет и характер миграции в Италию (см. табл. 1.7).

Иностранные резиденты в Италии (на 01.01. 2010 г.) Страны, из которых прибыли мигранты Численность % Страны, из которых прибыли мигранты Численность % Всего в Италии в начале 2010 г. было 4,4 млн иммигрантов, уже получивших статус резидента. Больше всего среди легальных иммигрантов румын. Если к ним добавить молдаван, говорящих на одном с румынами языке, то эта группа составит более миллиона человек (примерно четверть всех иммигрантов). Вторая по численности группа — арабы из Марокко, Туниса, Египта и других стран (630 тыс.). Более 600 тыс. албанцев из Албании и государств бывшей Югославии. 320 тыс. выходцев из Индии, Пакистана, Бангладеш и Цейлона. Около 200 тыс. китайцев (многие из них работают на совместных итальянско-китайских предприятиях). Много украинцев (175 тыс.) и поляков (более 100 тыс.). Кроме того, в Италии живет не менее 150 тыс. южноамериканцев, более 120 тыс. филиппинцев и примерно столько же чернокожих африканцев.

В январе 2011 г., по данным статистики, статус резидента в Италии получили уже 4 млн 570 тыс. человек1. Сотни тысяч мигрантов ожидают сейчас в Италии решения своей дальнейшей судьбы. А из Африки прибывают все новые и новые беженцы. Рискуя жизнью (за последние годы утонуло несколько тысяч человек), множество арабов убегают морем от североафриканских революций. Чаще всего на остров Лампедуза. Лагеря для беженцев переполнены. В районах, куда перевозят беженцев с Лампедузы, возникает напряженность в отношениях между арабами и местным населением, недовольным резким ухудшением условий своей жизни. На обустройство беженцев требуются большие деньги. Ситуация становится все более сложной, и итальянское правительство настаивает, чтобы другие страны ЕС распределили между собой беглецов из стран Магриба.

Оказать какую-то финансовую поддержку Италии государства Евросоюза готовы, но приглашать к себе беженцев они не спешат. Тех беженцев, которые самостоятельно пытаются пробраться во Францию (в частности, тунисцев, знающих французский язык) французские пограничники возвращают назад в Италию. Ряд государств 98 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… ЕС (прежде всего, Франция) требуют пересмотра Шенгенского соглашения и ужесточения режима на границах между европейскими странами.

Миграция в Италию начала принимать массовый характер в 1970-е гг. Но до распада соцлагеря и начала югославских войн мигрантов в этой стране было относительно немного. А затем их число стало быстро расти. В 1994 г. в стране было 600 тыс. зарегистрированных мигрантов, в 1998 г. — 1 млн, в 2004 г. — уже два, в 2006 г. — три1. В 2010 г. число иммигрантов превысило 4,5 млн, сейчас их наверняка более 5 млн (около 8% населения страны).

Долгое время Италия чаще других европейских государств отказывалась предоставлять мигрантам легальный статус. Регулированием миграционных процессов в Италии стали всерьез заниматься только в 1995 г., когда был принят так называемый «декрет Дини». Декрет этот определял условия въезда иностранцев в страну и правила депортации нелегалов, порядок легализации мигрантов, получения ими разрешения на работу, порядок воссоединения семей. Предусматривал этот декрет и некоторые (явно недостаточные) меры содействия интеграции мигрантов в итальянское общество. Больше интеграционных мер предусматривал закон 1998 г. Им же более четко были определены процедуры, необходимые для высылки нелегалов из страны. Были созданы государственные структуры, специально занимающиеся проблемами мигрантов. Ситуация несколько изменилась к лучшему (в 2002 г. 650 тыс. мигрантов получили в Италии вид на жительство). Но в том же 2002 г., после прихода к власти Сильвио Берлускони, был принят, с целью ограничить приток мигрантов, еще один закон. Теперь, чтобы иностранец мог получить право на постоянное пребывание в Италии, он должен был прожить в ней не менее шести лет (если только он не гражданин страны, входящей в ЕС). Разрешение на работу дается ему не на четыре года, как раньше, а только на два. Не имеющего легального статуса мигранта можно немедленно депортировать.

С другой стороны, появились и требования к работодателю, на которого трудятся иммигранты. По закону 2002 г. он обязан предоставлять им определенные социальные гарантии. После принятия закона 2002 г. рост миграции в страну несколько сократился, но все же продолжался. 9 декабря 2010 г. был принят еще один закон, еще более осложняющий положение тех, кто хотел бы жить в Италии.

По этому закону право на постоянное жительство может получить лишь тот, кто сдаст экзамен по итальянскому языку и подпишет 1 См.: F.A.Z. 16.08.2006. No 189. S. 12.

обязательство подготовиться к интеграции в итальянское общество в течение двух лет. Если через два года окажется, что это обязательство не выполнено, иностранец будет лишен легального статуса.

Социально-экономическое положение легальных мигрантов в Италии хуже, чем у коренного населения. Сюда не приезжают в большом числе на работу граждане стран Западной Европы, а уровень образования и профессиональной подготовки албанцев, африканцев, а часто и румын, как правило, ниже, чем у коренных жителей страны. Отрицательно сказывается на трудовой карьере и недостаточно хорошее знание языка. Имеет место в Италии, по данным гуманитарных организаций, и прямая дискриминация иммигрантов. Неправительственные организации, кстати, довольно активно работают в итальянской провинции, привлекая внимание местной власти к судьбе мигрантов. По мнению обозревателей, с их помощью положение вчерашних иностранцев в последнее время несколько улучшилось1.

Самая большая проблема — конечно же, нелегалы. Их в Италии, как минимум, 500 тыс.2, а по некоторым оценкам даже около миллиона. Попадают нелегалы в Италию не только морем. Многих албанцев за деньги тайком провозят на автобусах через горные дороги в Альпах. Становятся нелегалами и те, кто довольно долго жил в стране по временной визе, но постоянного статуса так и не получил (после вступления в силу закона от декабря 2010 г. число таких людей, думаю, увеличится). Италия — самое привлекательное в Европе место отдыха. Каждый год сюда — на морские пляжи и в прекрасные итальянские города — приезжают миллионы туристов. И десятки тысяч из них стремятся остаться здесь надолго, а то и навсегда. Словом, путей проникновения в Италию множество, и окончательно перекрыть потоки нелегалов в эту страну практически невозможно.

Значительная часть нелегалов втягивается местными криминальными структурами в преступный бизнес. Время от времени власти устраивают кампании по выдворению нелегалов из страны, однако большинство из них вскоре возвращается. Во многих случаях деньги, заработанные мигрантами в Италии, являются для их семей на родине едва ли не единственным средством выживания.

Разумеется, большинство нелегальных мигрантов работает все же не в откровенно преступном бизнесе. В Италии шире, чем в других 1 См.: Paciolla М. Migranten in Italien (cafebabel.com., 13.03.2012).

2 European Migration Network/Ministero dell’Interno. Canali migratori. Visti e flussi irregolari, Quarto Rapporto. P. 3.

100 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… европейских странах, распространен так называемый «неформальный бизнес» (в частности, в сельском хозяйстве, в сфере домашнего обслуживания и в розничной торговле). Здесь задействовано особенно много мигрантов, как имеющих статус резидента, так и нелегалов. В домашнем хозяйстве лишь треть иностранцев работает по официально оформленному контракту, причем среди остальных большинство составляют нелегалы.

Несомненно, ситуация с мигрантами в Италии особенно сложная в связи с тем, что туда легче, чем в другие страны, попасть нелегально из неблагополучных стран Африки или юго-восточной Европы. Поэтому для нее крайне важно принять действенные меры по борьбе с нелегальной миграцией. Конечно, Италия очень заинтересована в реализации положений Пакта Евросоюза года об иммиграции и представлении убежища. Пакт этот предусматривает арест нелегалов сроком на полтора года с последующей высылкой из страны, как минимум, на пять лет1. Жесткие меры по отношению к нелегалам, безусловно, необходимы, но рассчитывать только на них нельзя. Миллион человек выслать из страны не удастся. Людям, оказавшимся в Италии и не имеющим возможности почему-либо вернуться домой, нужно дать какой-то выход из положения. Они должны иметь шанс, продемонстрировав законопослушание и проявив определенные адаптационные усилия, легализовать свой статус. Иначе многие из этих людей будут искать поддержку в мафиозных структурах, чем те, конечно же, охотно воспользуются.

Массовая миграция в Италию, Испанию и Португалию началась сравнительно недавно. Большинство иммигрантов живут в этих странах менее десяти лет. Их главные проблемы сегодня — легализация своего статуса, изучение языка и трудоустройство.

Идет первичный период адаптации, тем более сложный, что приехали мигранты из очень неблагополучных стран. Структуры, ставящие своей задачей организацию автономной культурной и религиозной жизни тех или иных национальных землячеств, окрепнуть еще не успели. Как будет в дальнейшем развиваться жизнь иммигрантов Италии и Испании — по мультикультурному сценарию или же путем их полного растворения внутри местного сообщества — покажет время.

1 См.: Brady H. EU migration policy: An A-Z. Centre for European reform, 2009.

Положение мигрантов в остальных западноевропейских странах Греция, так же как Италия и Испания, — средиземноморская страна. Но основные потоки мигрантов попадают сюда не через море, а с севера. С точки зрения перераспределения потоков мигрантов это государство не похоже на другие европейские страны.

Как любят говорить острословы, Греция — это одновременно сердце европейской цивилизации и ее тыльная сторона.

Массовая миграция в эту страну началась в конце 90-х гг. прошлого века, когда развалился блок просоветских стран и начались гражданские войны в Югославии. Впрочем, еще раньше в Грецию нелегально приезжало немало мигрантов из Албании и Болгарии.

В последнее десятилетие прошлого века большинство мигрантов в Грецию составляли албанцы. По данным исследователей, их было там 150 тыс.1, по данным греческого МИД — до 500 тыс.2 Позже, якобы, 220 тыс. албанцев вернулись домой. Второй по численности группой мигрантов были болгары. По-видимому, их было не менее 100 тыс., но более точное число назвать трудно, так как многие болгары приезжали в Грецию на сезонные работы, а когда их рабочая виза оказывалась просроченной, оставались там3. В середине 2000х гг. в стране проживало от 50 до 100 тыс. поляков, много македонцев, румын, украинцев, грузин, молдаван. Приезжали в Грецию и выходцы из Азии (турки, филиппинцы, пакистанцы, индийцы и арабы), но тогда они были в меньшинстве.

До 2009 г. Греция привлекала восточных европейцев сама по себе. Получив западные кредиты, эта страна стала очень быстро развиваться. Если в 1985 г. ВВП Греции равнялся 4,5 тыс. долл. США на душу населения, то в 1995 г. — уже более 12 тыс. долл. США (т.е. за 10 лет он увеличился почти втрое). Еще через десять лет доля ВВП на одного человека составляла 21,5 тыс. долл., а в 2008 г. — более 30 тыс. долл. США. Это колоссальный рывок. В последний год ХХ в. приходящаяся на одного человека доля ВВП в Греции была в 11,5 раз больше, чем в Албании, в 8 раз больше, чем в Македонии, 1 Petrinioti X. Immigration into Greece, Athens: Odysseas (in Greek) cited in Lazaridis, G. and K. Romaniszyn “Albanian and Polish Undocumented Workers in Greece:

A Comparative Analysis // Journal of European Social Policy. Vol. 8 (1). 1998. Р. 12.

2 См.: www.mfa.gr.

3 Siadima М. Immigration in Greece During the 1990’S: An Overviev, Kings College London, MA // Mediterranean Studies. September 2001. Р. 11.

102 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… в 7 раз больше, чем в Болгарии, и в 3,2 раза больше, чем в Турции.

Не удивительно, что жители соседних стран старались попасть на заработки в Грецию.

А потом Европу поразил экономический кризис. Греция должна была расплачиваться по долгам и, как известно, оказалась на грани банкротства. Все радикальным образом изменилось. Тем не менее поток мигрантов в Грецию, неожиданно для многих, не сократился, а, напротив, со второй половины 2010 г. резко возрос. Вот только состав мигрантов радикальным образом изменился, и мотивы теперь у них были совсем иные. Сама по себе Греция мигрантов больше не интересовала. Но она сохраняла свою привлекательность как первая страна ЕС на сухопутном пути из Азии в Европу. В 2005– 2006 гг. Испания, Италия и Мальта серьезно усилили пограничный контроль, и приток мигрантов в Европу через Средиземное море стал уменьшаться. Мигранты стали переключаться на Грецию1. Затем началась «арабская весна», и огромные массы людей побежали из охваченных революциями и войнами стран Магриба. Лагеря беженцев оказались переполненными, как и приемные пункты в Италии и Испании. Мигрантам из Азии прорываться в Европу через Северную Африку теперь было не с руки. И они двинулись через Турцию в Грецию. С тем, чтобы потом перебраться в более благополучные страны Евросоюза.

По данным Еврокомиссии 90% нелегальных мигрантов в 2011 г.

пробирались в страны ЕС через Грецию. В феврале того же года греческое правительство начало строительство вдоль реки Эврос (Марица) на границе с Турцией бетонную трехметровую стену в 12,5 км длиной, попросив на это деньги у партнеров по ЕС. Вряд ли, однако, с помощью этой стены удастся перекрыть поток мигрантов — протяженность греко-турецкой границы куда больше дюжины километров. Кроме того, в Эгейском море, между Грецией и Турцией находится много островов, в том числе совсем маленьких, и контролировать это пространство очень трудно. Евросоюз выделил деньги на укрепление греческой пограничной службы, однако эти средства в стремительно беднеющей Греции, увы, не всегда используются по назначению.

Положение скопившихся в пораженной кризисом Греции мигрантов ужасно. Сотни тысяч афганцев, пакистанцев, сирийцев, египтян, нигерийцев, беженцев из других азиатских и африканских государств (теперь они, а не европейцы с Балкан составляют подавляющее большинство мигрантов в Греции) месяцами выстаивают 1 NEWSLETTER Migration & Bevlkerung, Ausgabe 7/2009.

длинные очереди в полицейский участок в Афинах, где им могут выдать долгожданную «розовую карточку». Эта карточка предоставляет ее обладателю все права жителя страны Евросоюза. Но только на шесть месяцев. Получают ее далеко не все, поскольку у многих мигрантов либо совсем нет необходимых документов, либо они фальшивые. Те же, кто получил «розовую карточку», спешат перебраться в другую страну ЕС, хотя удается это далеко не всем и не сразу.

Получить работу, даже самую тяжелую и плохо оплачиваемую, мигрантам в Греции почти невозможно — рабочих мест не хватает сейчас и для греков. «Практически весь деловой центр Афин в течение 24 часов в сутки занят мигрантами; их здесь тысячи, и живут они ужасно» — рассказывает британский исследователь проблем миграции Мартин Болдуин-Эдвардс. «В пяти минутах от моей квартиры, — продолжает он, — я вижу фигуры истощенных людей, о которых нельзя с уверенностью сказать, что они переживут следующий день»1. Средства для своего существования мигранты с востока получают за счет мелкой торговли контрабандным товаром и продажи наркотиков. Их тысячами бросают в тюрьмы, но это мало что меняет. Греки боятся мигрантов и, в большинстве, относятся к ним враждебно. Мигрантов часто избивают, а порой и убивают. Страх местных жителей легко перерастает в ненависть, чем и пользуются ультраправые националисты (по сути, полуфашисты) из партии «Золотой рассвет». Партия эта становится все более популярной — совсем недавно, на повторных парламентских выборах 2012 г., она получила почти 7% голосов.

Очевидно, что проблема мигрантов в Греции острее, чем в других европейских странах. Нормализовать ситуацию и снизить накал развертывающихся вокруг этой проблемы страстей, пожалуй, возможно (хотя и трудно), но для этого нужны весьма значительные средства, которых в стране, как известно, нет. Впрочем, сейчас трудно предсказать не только судьбу живущих в Греции мигрантов, но и самой Греции.

Бельгийское государство сравнительно молодое. В 1830 г.

оно выделилось из состава Нидерландов, и больше половины населения этой страны — фламандцы, говорящие на нидерландском 1 См.: Migranten in Griechenland. «Fremdenhass ist ein neues Phnomen in der griechischen Gesellschaft» (http://www.tagesspiegel.de/ 24.08.2012).

104 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… языке. Между ними и франкоязычными валлонами постоянно возникают конфликты, из-за которых в стране очень трудно создать правительство, которому доверяло бы большинство граждан. В последние годы страна находится буквально на грани распада. Чрезвычайно сложные и напряженные отношения между фламандцами и валлонами отодвигают в Бельгии на второй план проблему мигрантов. Тем не менее, эта проблема существует.

С конца XIX в. Бельгия владела большой и богатой африканской колонией в бассейне реки Конго (после 1908 г. официально).

В 1960 г. колония обрела независимость и стала Республикой Конго. Часть конголезцев перебралась в Бельгию, но их доля среди всех иммигрантов была незначительной. Большую часть приехавших в шестидесятые годы иностранцев составляли гастарбайтеры. Еще в 1946 г. бельгийское правительство договорилось с Италией о приезде в страну 50 тыс. итальянских рабочих, а в 1961–1966 гг. приехали на работу в Бельгию 130 тыс. турок и марокканцев. После нефтяного кризиса 1973 г. экономический бум закончился, и в 1974 г.

бельгийское правительство решило остановить миграцию. Но в соответствии с Хельсинкскими соглашениями оно не вправе было мешать процессу воссоединения семей1. Рост численности иммигрантов продолжался. Закон 1984 г. о бельгийском гражданстве был довольно жестким и, главное, дискриминационным по отношению к иммигрантам неевропейского происхождения. В 2000 г. этот закон обновили, и он стал более гибким в своих требованиях. И, как следствие, в 2000-х гг. довольно много иммигрантов получили бельгийское гражданство.

После радикальных перемен в Восточной Европе, после афганской и иракской войн, после «арабской весны» профиль бельгийских мигрантов изменился. Стало больше беженцев (главным образом, из Палестины, Ирака, Афганистана, Судана и Конго), которым Бельгия редко отказывала в праве убежища, а также экономических мигрантов из Восточной Европы и постсоветских государств.

В 2006 г. в стране насчитывалось более миллиона иностранцев2 (9% населения). Примерно половина из них — европейцы (180 тыс. итальянцев, 60 тыс. французов, 50 тыс. немцев, 40 тыс. поляков, 35 тыс.

евреев3, а еще русские, украинцы, румыны и др.). Многие считают, 1 «Europa braucht innovative Programme zur Integration von Migranten und ethnischen Minderheiten», Bericht ber ein internationales Seminar 13.–25. Mrz 2011. Herausgeber: Heinrich Bcker-Grtner Linnuniversitet Kalmar/Vxj, Schweden. S. 51.

3 http://ru.wikipedia.org/wiki/Население_ Бельгии #cite_note-3.

что число жителей Бельгии, имеющих иностранные корни, гораздо больше миллиона, поскольку во второй половине ХХ в. один миллион вчерашних иностранцев уже получил бельгийское гражданство (правда, многих из этих людей уже нет в живых). Есть данные (которые большинству исследователей представляются завышенными), что в Бельгии проживает 2,75 млн человек с бэкграундом мигранта (т.е. 25% населения)1.

Очень долго, вплоть до 1989 г., Бельгия не имела сколько-нибудь продуманной интеграционной политики. В результате этого запаздывания проблема иммигрантов уже в конце прошлого века приобрела, как и в большинстве других стран Западной Европы, острый социальный характер. Однако с помощью ряда законодательных актов первой половины 2000-х гг. и особенно интеграционного декрета 2009 г. правительству удалось несколько смягчить социальную напряженность в иммигрантской среде. Особенно эффективными оказались некоторые инициативы муниципальных властей, в частности в Генте. В 2010 г. интеграционная политика бельгийских властей была оценена по 148 параметрам в соответствии с индексом MIPEX (Migration Integration Policy Index). Было признано, что закон о гражданстве 2000 г. и декрет об интеграции 2009 г. помогают иммигрантам улучшить свое экономическое положение, особенно в общественном секторе, защищают от последствий кризиса и способствуют их интеграции в бельгийское общество2.

Существуют, однако, проблемы иммигрантов, порождаемые не столько социальной, сколько внешнеполитической ситуацией.

Важнейшая из проблем заключается в том, что с потоком беженцев в страну попадает немало людей из различного рода экстремистских организаций, в том числе из «Аль-Каиды». Это особенно волнует бельгийцев, поскольку в Брюсселе расположены штаб-квартиры НАТО и Евросоюза.

В 2011 г. в Швейцарии проживало 1,82 млн иностранцев (см. табл.1. 8.).

1 http://www.unzensuriert.at/content/005086-Belgische-Demographie-Bereits-mehr-als-ein-Viertel-Migranten. 31. Juli 2011. 9:43.

2 «Europa braucht innovative Programme zur Integration von Migranten und ethnischen Minderheiten», Bericht ber ein internationales Seminar 13.–25. Mrz 2011.

Herausgeber: Heinrich Bcker-Grtner Linnuniversitet Kalmar/Vxj, Schweden. S. 80.

106 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… из которых прибыли иностранцы (тыс.) Знакомство с приведенными в таблице цифрами позволяет понять, почему в Швейцарии проблем с иммигрантами меньше, чем в других государствах Западной Европы, хотя иностранцев в этой стране очень много — 23,6% всего населения. Дело в том, что подавляющее большинство иностранцев в Швейцарии (почти 90%) — это европейцы или американцы, причем три четверти всех европейцев приехали из стран Евросоюза. Африканцев и мигрантов из стран Азии Швейцария старается к себе не пускать, азюль выдает крайне редко, мультикультурализм не поощряет. В ноябре 2009 г. в стране, когда-то славившейся своей веротерпимостью, на всенародном референдуме было принято решение, запрещающее строительство минаретов.

Иностранцев много, но, в основном, это нужные стране люди — либо те, кто готов выполнять неквалифицированную работу, которой не хотят заниматься швейцарцы, либо, напротив, специалисты очень высокой квалификации. От всех остальных стараются избавиться. Разными способами. На собеседование при устройстве на работу, например, человек с бэкграундом мигранта приглашается в пять раз реже, чем швейцарец. Лишь в редких случаях принимается во внимание профессиональная подготовка, полученная в государствах, не входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Женщины из слаборазвитых стран, имеющие маленьких детей, практически лишены даже минимальных шансов найти работу. До сих пор в Швейцарии не выработаны стандарты интеграционной программы для вновь прибывающих мигрантов1.

Стать гражданином Швейцарии мигрант может лишь в исключительных случаях. Правила получения гражданства постоянно усложняются, хотя они давно уже намного жестче, чем в других государствах ОЭСР. Чтобы иметь право подать документы на получение гражданства, иностранец должен не менее 12 лет прожить в Швейцарии. Кроме того, во многих кантонах существуют дополнительные ограничения для желающих стать швейцарским гражданином2.

По сути, миграционная политика Швейцария направлена на то, чтобы оградить граждан этого государства от проникновения в страну тех, кто может создать для нее проблемы. С определенной точки зрения такая политика может быть оправдана, но не следует забывать, что она является дискриминационной, т.е. противоречит основополагающим принципам демократии. Кроме того, швейцарцам стоило бы помнить: свое благополучие они обеспечили не только собственным трудом, но и прибылью, получаемой за счет труда граждан других государств. В том числе и тех стран третьего мира, откуда, из-за происходящих там бурных перемен, устремляются в Европу потоки беженцев.

В 2011 г. в Австрии постоянно проживали 1 млн 569 тыс. человек с бэкграундом мигранта. Из них 1,15 млн родились за границей, а 415 тыс. — уже на австрийской территории3.

Ситуация с иммигрантами в Австрии больше всего похожа на положение в ФРГ. В Австрии резиденты с бэкграундом мигранта — это 18,7% всех жителей страны, а в Германии — 19%. Приезжие из стран Евросоюза составляют в Австрии треть всех иммигрантов, в Германии — 30%. И в ФРГ, и в Австрии примерно 3% жителей — турки. Разница в том, что в Германии значительнее процент русских немцев и меньше выходцев из стран юго-восточной Европы, особенно из бывшей Югославии. Если в ФРГ «югославы» составляют примерно 8,5% всех лиц с бэкграундом мигранта, то в Австрии — 33%.

1 Integration von Zuwanderern in der Schweiz erfolgreich: Verbesserungsbedarf bei schwachen Gruppen (Paris/Bern — 14.02.2012); https://biblio.parlament.ch/edocs/362083.pdf.

3 http://www.statistik.at/web_de/presse/065608.

108 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… Причина того, что в Австрии очень много иммигрантовюгославов», понятна — эта страна соседствует с государствами, прежде входившими в югославскую федерацию, и, кроме того, Хорватия, Словения и Босния до Первой мировой войны были частью Австро-Венгерской империи. Какая-то часть жителей Югославии пытались приехать на заработки в Австрию еще до распада своей страны, но основная масса попала туда уже после этого распада.

Когда начались жестокие междоусобные войны, именно к австрийской границе направился основной поток беженцев из развалившегося на части государства.

Социально-экономическое положение иммигрантов в Германии и Австрии примерно одинаковое. Уровень образования мигрантов, приехавших не из государств Евросоюза, существенно ниже, чем у коренных жителей и выходцев из стран ЕС. Если среди коренных австрийцев 15–64 лет среднее образование имеют 73%, обязательный минимум — 13,7%, а высшее образование — 13,3%, то у «югославов» этого возраста почти 40% имеют минимальное образование и только 5% — высшее. У турок положение с образованием еще хуже (минимальное — 68,3%, высшее — 3,6%)1. Существенно выше в иммигрантской среде, по сравнению с австрийцами, уровень безработицы (среди австрийцев — 6,7% безработных, у сербов — 11,7%, у турок –13,9%). Больше среди иммигрантов и людей, чьи доходы ниже прожиточного минимума. «Югославы» в среднем зарабатывают меньше австрийцев (соответственно, 17 тыс. и 22 тыс.

евро в год), но бедных среди них не намного больше, чем среди коренных жителей (16% и 12%). Среди турецких иммигрантов люди, живущие за чертой бедности, встречаются куда чаще2.

Интеграционная политика австрийских властей, направленная на преодоление социального неравенства между коренным населением и иммигрантами, подобна той, что проводится в ФРГ.

Осложнения связаны с тем, что мигранты-югославы доставляют, пожалуй, больше хлопот, чем турки. Это не удивительно: большинство турок — гастарбайтеры или их потомки, а большинство «югославов» — люди, убегающие от гражданской войны, в которой многие из них участвовали. Они принесли с собой в Австрию взаимные обиды, религиозную нетерпимость, горечь перенесенных страданий, т.е. значительную долю того напряжения, что создавало грозовые разряды колоссальной силы у них на родине. Чтобы это 1 STATISTIK AUSTRIA, Mikrozensus-Arbeitskrfteerhebung 2009, Jahresdurchschnitt. — Bevlkerung in Privathaushalten.

2 AMS sterreich, Arbeitsmarktforschung/Statistik, 2008.

напряжение в Австрии сошло на нет, понадобится не одно десятилетие.

Существенно и то, что в Австрии сильнее, чем в Германии, проявляет себя национал-экстремизм. Если в ФРГ радикально националистические партии, в лучшем для них случае, могут прорваться только в ландтаг, то здесь в 2008 г. две союзные правоэкстремистские партии получили 29% голосов на выборах в австрийский парламент.

Добиться этого они смогли, не в последнюю очередь, благодаря своей антиисламской и антииммигрантской пропаганде. Одно из тогдашних требований правых радикалов к мигрантам: «Либо ассимилируйтесь, либо депортация!» пользовалось поддержкой 71% опрошенных социологами австрийцев. Конечно, о последовательном проведении политики мультикультурализма в этих условиях не может быть и речи. Правда, после гибели в 2008 г. популярного лидера правых Йорга Хайдера активность национал-экстремистов несколько снизилась, и политика властей, направленная на интеграцию мигрантов в австрийское общество без принудительной ассимиляции, стала вызывать больше симпатий. В 2010 г. почти 18% опрошенных австрийцев считали, что процесс интеграции идет очень плохо. В 2011 г. тех, кто так считает, было 13%, а в 2012 г. — 12%1. Совсем небольшой, но прогресс.

Скандинавские страны Одним из самых страшных событий последних лет было массовое убийство в Осло, совершенное 22 июля 2011 г. Из ненависти к мигрантам и исламу норвежец Андерс Брейвик хладнокровно расстрелял и взорвал 77 человек, абсолютно ничего ему не сделавших.

Как это могло случиться в Норвегии, самом богатом и социально благополучном государстве мира, славящемся к тому же, как и все скандинавские страны, своей толерантностью к инакомыслию?

В 1952 г. Швеция, Дания, Норвегия и Исландия создали организацию экономического сотрудничества северных стран — Северный Совет, к которому позже присоединилась Финляндия. С конца 1950х гг. входящие в этот Совет страны стали быстро развиваться и им понадобилось привлечь рабочих из-за рубежа. Гастарбайтеры приехали из западноевропейских стран, Югославии, Турции, Марокко, Пакистана. После нефтяного кризиса 1973 г. чужеземных рабочих больше не приглашали, но к тем из них, кто остался в скандинавских странах, продолжали приезжать родственники. Тем не менее, до конца 1 http://www.statistik.at/web_de/presse/065608.

110 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… 80-х годов подавляющее большинство мигрантов в скандинавских странах были выходцами из соседних государств и других стран Западной Европы. Лишь в начале 90-х годов прошлого века резко возросла доля восточных европейцев и стали приезжать в большом числе мигранты из Азии, Африки и Латинской Америки.

В 2007 г. в Швеции жили 1 млн 220 тыс. резидентов, родившихся за пределами страны. Примерно 400 тыс. из них (одна треть) родились в Азии или Африке. В 2010 г. в этой стране проживали уже 1 млн 337 тыс. вчерашних иностранцев. На первый взгляд может показаться, что это очень много для страны с населением меньше десяти миллионов (14,3% всех жителей). Но не следует забывать, что более трехсот тысяч человек (25–26%) — скандинавы, в том числе шведы, которые родились в одной из соседних стран. И еще полмиллиона — европейцы или американцы1. Пик миграции в Швецию пришелся на 2008 г., когда в страну въехала 101 тыс. мигрантов. Почти 18% — это вернувшиеся домой шведы, более 9,3% — жители других скандинавских стран, 3,4% — немцы, 7% — поляки, 2,5% — румыны, 1,8% — сербы. Более 12% — беженцы из Ирака. Среди остальных довольно много сомалийцев (4%), таиландцев (3%), китайцев (2,7%)2.

Примерно такой же была миграция в Данию и Норвегию (в Финляндии мигрантов намного меньше). Поскольку репатриантов в этих странах меньше, чем в Швеции, то и доля тех, кто приехал в страну из-за рубежа, в общей численности населения несколько меньше, чем в Швеции. Процент же неевропейцев, соответственно, — выше.

В 2010 г. в Норвегии постоянно проживало более 500 тыс. людей с бэкграундом мигранта (11% всех жителей), а в Дании — 500 тыс.

тех, кто родился за границей (9% населения страны).

Скандинавские страны не имеют выхода к Средиземному морю и не граничат с развивающимися странами. Большинство мигрантов из слаборазвитых стран попали сюда из других западноевропейских государств после подписания Шенгенского соглашения. Именно из-за того, что Норвегия, Швеция и Дания являются наиболее благополучными странами Европы, сюда — транзитом через Грецию, Испанию, Португалию, Италию или Мальту — особенно стремились попасть мигранты из Азии, Африки, восточной и южной Европы. Тем более, что слабым в Скандинавии, где сильны позиции левых партий, традиционно оказывалась очень серьезная социальная поддержка. И получить политическое убежище в конце 90-х и первые годы 2000-х гг. здесь было относительно легко.

1 http://focus-migration.hwwi.de.

2 Statistika Centralbyrn, 2009.

Толерантные скандинавы поначалу отнеслись к проблеме иммигрантов спокойно. Государственные структуры начали активно содействовать адаптации прибывающих в их страны людей, выделяя для этого большие средства. Но поток мигрантов с каждым годом нарастал, и на их поддержку уходила все б льшая и б льшая доля бюджета. Налоги же, за счет которых формируется бюджет, и прежде были в этих странах непомерно высокими. Сначала в правых, а затем и в либеральных газетах и журналах все чаще стали появляться статьи, в которых приводились цифры расходов, идущих на адаптацию иммигрантов. В 2001–2006 гг.

тема миграции стала предметом публичных дебатов на телевидении.

Еще больше, чем скачок расходов на интеграцию, напугал граждан скандинавских стран рост преступности, который был параллелен росту числа иммигрантов. Большинство приезжающих, особенно азиатов и африканцев, селились в самых больших городах Швеции, Дании, Норвегии. В Осло, например, почти четверть всех жителей города в 2010 г. составляли иммигранты1. И, по данным полиции, на их долю приходилось до 90% всех преступлений, связанных с насилием2. Попытки уменьшить преступность за счет реализации новых интеграционных программ быстрого эффекта дать не могли, зато существенно увеличили бюджетные расходы, что еще больше рассердило обывателей.

В Скандинавии, как и по всей Европе, на поведении иммигрантов сказываются события на Ближнем Востоке, в Афганистане и Пакистане, в странах Магриба. Более активными стали исламские фундаменталисты. И толерантность, которая всегда наилучшим образом характеризовала граждан скандинавских стран, неожиданно стала помехой в деле смягчения напряженности в отношениях между местным населением и мигрантами. Слишком большой оказалась разница между средневековым сознанием многих приезжих и модерным, а то и постмодерным сознанием скандинавов.

Постмодернизм здесь упомянут не случайно. Ставшее популярным в Европе конца ХХ в. релятивистское отношение к универсальным ценностям особенно сильно себя проявляет в странах, где веками культивируется толерантное отношение к любому мнению, где чрезвычайно дорожат свободой самовыражения и где меньше всего табу. Швеция, Норвегия, Дания, безусловно, попадают в число таких стран. Но, как известно, в определенных обстоятельствах отсутствие табу может привести к плохим результатам.

1 http://www.norwegen.no/News_and_events/germany/policy/Migration-inNorwegen/.

2 Савенков В. Свободная пресса. 26.07.2011.

112 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… В свое время издевался над христианскими ценностями датский карикатурист Херлуф Бидструп, в наше время другой датчанин — Курт Вестергаард — публикует карикатуры на пророка Мухаммеда.

Если бы свои антихристианские картинки Бидструп рисовал лет пятьсот назад, он бы рисковал головой, но в давно секуляризированной Европе ХХ в., тем более в толерантной Дании, они мало кого всерьез задевали. А вот нарисованные там же, но уже в XXI в. карикатуры Вестергаарда оскорбили очень многих. Во-первых, потому что к этому времени современные средства массовой коммуникации тесно связали Европу с регионами, где доминируют совершенно иные ценности и где к такого рода шуткам относятся более чем серьезно.

Во-вторых, потому что многие тысячи людей с выраженным религиозным сознанием в силу различных обстоятельств переместились из развивающихся стран в Европу и, в частности, в Данию. Очень многое изменилось в последние десятилетия и в Датском королевстве, и во всем мире. И с этими переменами приходится считаться.

К этой теме мы еще вернемся, а здесь хотелось бы заметить, что с середины 2000-х гг. конфликт между мигрантами и местным населением стал конфликтом внутри самого скандинавского общества — противостоянием сторонников и противников мультикультурализма. Одна часть шведов, норвежцев и датчан настаивала на том, что нужно проявить терпение и продолжать толерантную политику интегрирования мигрантов в общественную жизнь скандинавских стран на основе принципов мультикультурализма, другая же часть проявлять чрезмерное терпение не хотела и требовала немедленных мер по ограничению миграции. Последних с каждым годом становилось все больше. Уже в середине 90-х гг. тема миграции стала обыгрываться в политической борьбе правых и левых сил. Раньше и сильнее всего это проявилось в Дании.

Видимо, из-за близкого соседства с Германией, которая в прошлом неоднократно вмешивалась в дела Дании, в сознании многих датчан парадоксальным образом уживаются вместе универсализм и веротерпимость, с одной стороны, и ориентация на культурную гомогенность — с другой. По мнению датского исследователя Ульфа Хедетофта, датская политическая система (в отличие от политической системы других северных стран) не склонна признавать права меньшинств и делает это только в исключительных случаях. «В этом смысле, — пишет Хедетофт, — Дания похожа на Францию: здесь ценят равенство, секуляризацию и ассимиляцию»1.

1 Hedetoft U. Denmark: Integrating Immigrants into a Homogeneous Welfare State http://www.migrationinformation.org/feature/display.cfm?ID=485.

В 2001 г. власть в Дании получили консерваторы. Одержать победу они смогли не в последнюю очередь потому, что обыграли в свою пользу тему миграции. Кроме того, им оказала поддержку радикально правая Народная партия, и, придя к власти, победителям пришлось отрабатывать долги. Уже в следующем году в несколько раз сократилось число выдаваемых мигрантам разрешений на проживание в Дании. Азюль стали предоставлять лишь в очень редких случаях. Подавляющему большинству беженцев (даже из тех районов, где идет война) в предоставлении политического убежища было отказано. А в 2011 г. был принят закон, который резко ограничивал возможности воссоединения датских иммигрантов со своими ближайшими родственниками1. Закон, кстати, откровенно противоречил требованиям Хельсинкского соглашения. Правда, он не спас консерваторов от поражения на парламентских выборах того же года. Победили в 2011 г. левоцентристы, премьер-министром стала лидер социал-демократов Хелле Торнинг-Шмитт. Теперь наверняка можно ожидать каких-то изменений политики в отношении мигрантов, но насколько они будут радикальными, сказать трудно.

Ведь против репрессивного закона 2011 г. проголосовали только 7 из 179 депутатов парламента2.

В Швеции наступление правых, которые здесь также всегда готовы использовать в своей политической игре антииммигрантские настроения большой части населения, началось несколько позже, чем в Дании. В 2006 г. на выборах в риксдаг победили правоцентристы, и с этого момента начался откат от политики мультикультурализма, которую проводили раньше социал-демократы. Правоцентристы пытались уверить массы в том, что в результате проведения политики мультикультурализма в обществе, ранее воспринимавшемся как нечто цельное, появилось разделение на «мы» (шведы) и «они»

(мигранты). Пора, мол, восстановить единство шведского общества3.

Красивые слова, но на практике за ними стояли лишь ограничительные меры против мигрантов (правда, менее жесткие, чем в Дании) и однонаправленный контроль за процессом интеграции, который теперь все больше и больше напоминает ассимиляцию. Очевидно, что действенные меры против тех, кто нарушает закон, необходимы, но стоило бы попытаться возродить терпимое отношение местного населения к тем иммигрантам, что соблюдают шведские законы 1Strict Immigration Laws ‘Save Denmark Billions’ // Spiegel online. 24.04.2011.

2http://german.ruvr.ru/2011/06/29/52561860.html.

3 Bernd Parusel in «Focus-Migration: Schweden» (http://focus-migration.

hwwi.de).

114 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… и в то же время сохраняют свои религиозные и культурные традиции.

Этого правоцентристы не делают. Зачем? Усиливающиеся в обществе антиисламские и антииммигрантские настроения уже помогли им в 2010 г. остаться при власти на второй срок, возможно, они помогут и в будущем.

Последовательно придерживаются принципов мультикультурализма только левые партии Норвегии — Рабочая партия и Левая социалистическая. В 2005 г. эти партии в союзе с партией Центра, победив на выборах, создали «красно-зеленую коалицию». Через четыре года они повторили успех. Левые проводят мультикультурную интеграционную политику не только на уровне административных решений, но также вырабатывая на практике новые формы совместной жизни людей с различными культурными традициями.

Поисками таких форм должны были заняться и собравшиеся в июле 2011 г. на острове Утойя в окрестностях Осло молодые активисты Рабочей партии и их друзья-иммигранты. Не успели.

Далеко не все скандинавы одобряют мультикультурную политику левых. Многие предпочитают упрощать сложные решения, не желают объяснять высокий уровень преступности в иммигрантской среде тем, что люди приехали из слаборазвитых стран, что у них низкий уровень общего и профессионального образования, очень высокий уровень безработицы, есть проблемы с языком и так далее.

Социальные факторы поддаются изменениям, нужно только проявить волю и терпение. А этого никто не любит. Куда проще во всем обвинить ислам, который-де изначально порочен. Тот факт, что мусульманская религия решительно осуждает уголовные преступления (особенно резко — такие как изнасилование), их не смущает.

Если кого-то все же смущает, то на помощь приходит мифотворчество, так часто вытесняющее конкретное знание. Ислам виноват, и всё тут. Все, кто предлагает дружественное сосуществование с мусульманами и прочими чужаками, — враги общества и против них следует бороться любыми методами. Когда Брейвик методично, одного за другим, расстреливал подростков на острове Утойя — он, несомненно, целился в мультикультурализм.

Проанализировав ситуацию с иммигрантами в странах Западной Европы, можно сделать несколько обобщающих выводов.

1. Миграцию иностранцев в Западную Европу нельзя рассматривать как некий равномерно протекающий процесс. Хотя, в общем, за последние 60 лет число мигрантов в Европе увеличилось, очевидно, что этот рост в одни периоды тормозился, в другие же резко ускорялся. Совсем нетрудно выделить при этом несколько временных потоков.

Первый поток мигрантов хлынул в послевоенную Европу в пятидесятые-шестидесятые годы, и вызван он был двумя разными причинами. Массовая миграция в бывшие колониальные державы (Англию, Францию, Голландию) была связана с начавшимся процессом деколонизации. Для жителей метрополий необходимость принять у себя значительное число людей из своих бывших заморских территорий была своеобразной расплатой за эксплуатацию колоний. Тогда же в наиболее развитых европейских странах (в Германии, Австрии, Бельгии, Нидерландах, Швеции, Дании, Норвегии и некоторых других) начался экономический подъем и им понадобились рабочие руки из-за границы. Руководители этих стран пригласили к себе (в интересах своих народов) гастарбайтеров из соседних государств — главным образом, из более бедных стран Западной Европы, Турции, Югославии, Марокко.

После охватившего всю Западную Европу нефтяного кризиса 1973 г. гастарбайтеров приглашать перестали. Поток мигрантов затормозился, но не прекратился, поскольку к тем, кто остался в европейских странах, стали приезжать в большом числе их родственники. Этому способствовало подписание странами, входящими в ОБСЕ, Хельсинкского соглашения 1975 г., в котором был пункт о необходимости содействовать воссоединению семей.

Мощный поток беженцев пришелся на 90-е годы прошлого века. Рухнул «железный занавес», и через приоткрытую дверь в Западную Европу бросились в поисках долгожданного капиталистического рая миллионы людей из стран так называемого «соцлагеря». В эти же годы начались кровопролитные югославские войны, и, спасаясь от них, в Западную Европу побежали многие сотни тысяч хорватов, сербов, боснийцев, албанцев, македонцев. После того как мир перестал быть биполярным и перестала ощущаться сдерживающая сила двух сверхдержав, во многих развивающихся странах третьего мира настало время революций, переворотов, междоусобных войн. Люди стали массово покидать свои дома, разбегаясь по миру. Кто мог, стремился попасть в благополучную Европу.

Когда было подписано Шенгенское соглашение, стало заметным активное передвижение мигрантов уже внутри самой Европы.

Вскоре после терактов «Аль-Каиды» 11 сентября 2001 г. начались войны в Афганистане и Ираке. Эти войны, конечно же, сопровождались появлением новых потоков беженцев, многие из которых попытались прорваться в Европу. Потом случилась «арабская весна», а следом — ливийская война. Поскольку Западную Европу и третий 116 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… мир разделяло Средиземное море, именно его старались преодолеть арабы стран Ближнего Востока на пути в европейское благополучие.

Мигранты же из других слаборазвитых стран шли в Европу через Турцию и Грецию.

2. События первого десятилетия нового столетия можно рассматривать как начало предсказанного Хантингтоном столкновения цивилизаций. Причины этого столкновения не только в неизбежном из-за выраженного экономического неравенства конфликте центра и периферии единого капиталистического мира, но и в разнице доминирующих идеологий сталкивающихся между собой цивилизаций — постмодернистских в основе своей, с одной стороны, и домодерных, средневековых, с другой. В афганской, иракской и, косвенно, ливийской войнах приняли участие многие западноевропейские страны. И если раньше в мусульманском мире радикальные исламисты старались вызвать ненависть, прежде всего, к США и Израилю, нейтрально относясь к Европе, то теперь волну этой ненависти они пытаются распространить и на европейские страны.

Надо признать, что в этом деле они достигли определенных успехов, причем не только в странах Ближнего и Среднего Востока. Среди европейских иммигрантов-мусульман, особенно в молодежной среде, появилось немалое число фундаменталистов, в любой момент готовых спровоцировать людей на бунт. Это одна из причин того, что взаимоотношения между местным населением и иммигрантами после 2003 г. стали намного более напряженными.

Росту напряженности способствовало также неравное положение приезжих и коренного населения. Более низкий социальный статус иммигрантов, массовая безработица и экономическое неравенство стали благодатной почвой для распространения экстремизма. Усилились нетерпимость, агрессивность и, как следствие, криминогенность в иммигрантской молодежной среде. Усугублялось все тем, что интеграционные программы, как правило, запаздывали и были направлены, в основном, на преодоление уже обнаруживших себя конфликтов, а не на их предотвращение. Реакцией на рост преступности среди мигрантов и неэффективность дорогостоящих и запаздывающих программ их интеграции стало нарастающее раздражение местного населения. Этим недовольством в своих целях воспользовались правые партии, которым удалось заразить иммигрантофобией значительную часть населения стран Западной Европы. Требование любой ценой остановить миграцию (а то и выдворить из страны всех мигрантов) стало весьма популярным. Попытки реализовать это требование, имевшие место в ряде стран, не дали тех результатов, на которые рассчитывали их инициаторы. Меры, направленные против легализации мигрантов, помимо прочего, сопровождались увеличением числа нелегалов и, как следствие, дальнейшим ростом преступности. Своеобразный замкнутый круг.

3. Непоследовательность интеграционной политики правительств большинства стран Западной Европы объясняется тем, что партии, сменяющие одна другую у власти, по-разному видят задачи такой политики. С точки зрения партий правого центра, интеграция должна иметь своей целью ассимиляцию мигрантов. Левые же силы не против мультикультурного общества, но каким оно должно быть, представляют нечетко. Главное: большинство партий, ради достижения ближайших политических целей, легко идут на уступки настроениям большинства, отказываясь от своих принципов.

118 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… Глава 4. Мультикультурализм Даже самый общий анализ проблем миграции в западноевропейских странах убеждает нас в том, что все эти проблемы напрямую связаны с событиями, происходящими за пределами Европы, с темой глобализации. Одно дело, оказывается, — успешно развивать демократию внутри страны, надежно огражденной от проникновения туда людей иной культуры и иного, нетипичного для жителей этой страны, мировоззрения, совсем другое — придерживаться принципов демократии в планетарном масштабе.

Испытание для демократии Может показаться, что книга Тило Саррацина, которой здесь было уделено немало внимания, посвящена ситуации в Германии. На самом же деле в ней затронута масса проблем, которые касаются отнюдь не только немцев. Обсуждение темы мигрантов в этой книге и в ходе полемики вокруг нее продемонстрировало, на мой взгляд, что нынешняя система либеральной демократии находится в состоянии кризиса.

Под удар попала одна из «священных коров» либерализма — свобода слова. Как мы уже знаем, за публичное высказывание своего мнения Саррацина лишили работы и чуть было не исключили из партии, в которой он состоял почти сорок лет. С партией, входящей в Социалистический интернационал, казалось бы, все ясно — многое в книге Саррацина противоречит идеологическим установкам СДПГ. Но из партии-то его все-таки не исключили. А вот с работы в Федеральном немецком банке (по рекомендации Меркель) вынудили уволиться, поскольку он-де ответственен за принятие жизненно важных для всей Германии финансовых решений и его радикализм в вопросах, касающихся миграции, опасен для общества.

Не все, естественно, с этим согласились. Бывший в то время президентом страны Кристиан Вульф настаивал на тщательном анализе всех причин, которые привели к отставке Саррацина. Издатель газеты «Франкфуртер альгемайне цайтунг» Бертольд Колер напомнил политической элите страны о том, что в демократическом обществе свобода выражения мнений «защищает не только те мнения, что кажутся полезными канцлеру и представляются умным колумнистам достойными респектабельной дискуссии по установВладимир Малинкович ленным наукой правилам, но также и ошибочные, предосудительные, лишенные особой ценности мнения». Если, конечно, они не задевают гарантированные конституцией интересы других. Не будет пользы для демократии, если свобода мнений будет по чьей-то элитной воле ограничена. Это демократии во вред — утверждал Бертольд Колер1.

Что ж, очевидно, необоснованное ограничение пространства свободного слова демократии не на пользу. Но и публичное оскорбление миллионов людей заявлением, что у мусульман наследственно более слабый интеллект, чем у европейцев, — ей, заметим, тоже навредит. А разве соответствует демократическим стандартам (и, кстати, Хельсинкским договоренностям) отказ предоставить женам граждан ФРГ возможность воссоединиться с семьей лишь на том основании, что они плохо владеют немецким языком? Разве согласуется с демократией предложение Саррацина на десять лет лишать жену немецкого гражданина социального пособия, поскольку она приехала в Германию из-за рубежа? Какая польза для демократии в том, что людей заставляют грешить, не соблюдая религиозные предписания, потому только, что кому-то не нравится хиджаб?

Впрочем, сказанное никоим образом не означает, что книгу Саррацина нужно запретить, а его самого уволить из-за нее с работы. Несмотря на излишнюю резкость выражений и авторскую односторонность, книга Саррацина представляет несомненный интерес тем, что ставит исключительно важные для всего общества вопросы и предлагает неординарные, пусть и во многом спорные, варианты их решения. Никак нельзя сказать, что всё в этой книге ошибочно, предосудительно и лишено ценности. Впрочем, Бертольд Колер прав: ошибочные мнения тоже могут быть публично высказаны. Разумеется, если они не подрывают конституционный правопорядок.

И дело здесь не только и не столько в судьбе самого Саррацина. В ходе полемики вокруг его тезисов выявился еще один важный и очень сложный аспект проблемы свободы слова. Мне кажется, ограничение пространства этой свободы не может быть определено законом той или иной страны однажды и навсегда. Пока государства демократической Европы были, в силу разных причин, отделены от остального мира, правила, в них устанавливаемые, могли бы быть сориентированы только на интересы их собственных граждан и на общие принципы европейской демократии. Но сейчас мир радикально изменился. В эпоху глобализации совершенно иными стали средства коммуникации, паутиной связывающие между собой 1 Sarrazin T. Eine deutsche Debatte. Mnchen: Piper Verlag, 2010. S. 159.

120 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… весь мир. И нынешние законы, а также нормы общественного поведения в каждой из стран должны учитывать эти перемены. Пределы свободы слова в государстве должны теперь, на мой взгляд, определяться не только в расчете на граждан этого государства. Нужно учитывать и наиболее важные ценности людей, живущих в других странах нашей ставшей уже очень тесной планеты.

Нельзя, думаю, считать нормальным явлением и оставлять безнаказанными действия европейцев или американцев, сознательно подвергающих осмеянию религиозные ценности миллионов людей, живущих как в Европе или США, так и за пределами этих стран.

Вспомним еще раз ситуацию с нарисованными Куртом Вестергаардом карикатурами на пророка Магомета, что были опубликованы датской газетой Jylland-Posten. Саррацин и его сторонники нисколько не сомневаются в том, что Вестергаард имел полное право сделать то, что он сделал. Да, в соответствии с нынешним датским законодательством и нормами давно секуляризованной европейской жизни — имел. Но всем очевидно, что при современных возможностях СМИ подобного рода «шуточки», специально рассчитанные на скандал, обязательно станут известными в исламских странах, где религиозные чувства у людей развиты куда сильнее, чем у большинства европейцев. И эти их чувства, несомненно, будут оскорблены.

Очень многие люди захотят отомстить за оскорбление своих святынь. И месть может быть непропорционально жестокой. Вспомним совсем недавнюю историю с созданным в США откровенно антиисламским фильмом «Невинность мусульман», оскорбляющим пророка. Фильм этот вызвал волну массовых беспорядков почти во всех мусульманских странах. Погибли десятки людей, в том числе американский посол в Ливии.

Безусловно, наибольшая доля вины за эти беспорядки ложится на радикальные исламистские организации, подстрекавшие людей к жестокому отмщению. Но никак нельзя снять ответственность с тех, кто создавал фильм, провоцирующий верующих людей, и с тех, кто поощрял к этому создателей фильма, утверждая безграничную свободу самовыражения. Любопытно, что в момент беспорядков из-за «Невинности мусульман», когда на улицах Каира, Бенгази и других мусульманских городов уже лилась кровь, французский журнал Charlie Hebdo опубликовал очередную карикатуру на Магомета. Позиция издателей журнала была предельно циничной: пока разгневанные толпы бунтуют, громят западные посольства и убивают людей, на скандальной теме можно неплохо заработать.

Заработать на свободе слова, конечно, можно, однако не забудем, что государственные границы проходимы сегодня не только для современных средств массовой коммуникации, но и для религиозного фанатика, готового ради спасения чести пророка пожертвовать своей жизнью и лишить жизни других. И ради того, чтобы совершить акт отмщения, ему вовсе не обязательно добиваться статуса иммигранта — можно найти и другие возможности попасть в Европу. Так что европейским законодателям нужно подумать о том, как заставить безответственных людей уважать жизненно важные ценности не только своего, но и других народов. Добившись в этом деле успеха, они защитили бы не только чувства миллионов людей в разных странах, но и жизнь, и безопасность своих собственных граждан. И способствовали бы воспитанию взаимопонимания между народами. Надо заметить, что такого рода законодательные меры вполне отвечали бы принципам гуманизма, на которых держится западная демократия. Если, конечно, иметь в виду, что гуманизм основывается не только на уважении индивидуальных прав и свобод, но и на общечеловеческой солидарности. Увы, эта солидарность пока не созрела настолько, чтобы парламенты европейских стран были готовы обсуждать такие законопроекты.

Но не одна только проблема свободного слова выявилась в ходе публичного обсуждения книги Саррацина и вопроса о его отставке.

Эту отставку, по данным социологических опросов, осудило большинство рядовых немцев. А в демократическом государстве мнение большинства потенциальных избирателей, как уже было замечено, игнорировать нельзя. Мартин Вальзер, осуждая выступление Меркель по поводу книги Саррацина, которую она еще не успела прочитать, сказал: «Это большая удача… Политический класс непродуманно быстро осудил книгу Саррацина, но народ вышел на улицы, раскупил миллионы книг и тем самым поддержал Саррацина… Можно-таки на народ положиться!» Думаю, Вальзеру не стоило так уж восторгаться тем, что реакция масс заставила политических лидеров тут же изменить свою позицию. Политики в странах с представительной демократией не могут и не должны игнорировать общественное мнение. Но и в том, что они слишком часто идут у него на поводу, мало хорошего. Меркель, очевидно, поспешила со своими первыми заявлениями по поводу книги Саррацина. Была, видимо, уверена, что общество встретит книгу в штыки. А когда поняла, что ошиблась, в срочном порядке пошла на попятную. Всего лишь через месяц после того, как она раскритиковала книгу Саррацина и настояла на его отставСм.: интервью М. Вальзера газете «Бильд». 09.11.2010 // http:www.bild.de/ politik/2010/di-politik-hat-sarrazin-toericht-shnell-verurte:et-14582506.bild.html.

122 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… ке, Меркель вдруг решила уступить общественному мнению. Не потому, думаю, что изменила свое отношение к книге, а потому что у Саррацина оказалось слишком уж много сторонников. О полном провале политики «мультикульти» Ангела Меркель заявила как раз в тот момент, когда немцы массово раскупали книгу Саррацина, во всех газетах и журналах активно обсуждали ее главные тезисы, а опросы общественного мнения показывали, что большинство граждан недовольно высказыванием канцлера и поддерживает автора книги. Любопытно, что, делая свое заявление о провале курса на формирование поликультурного общества, Меркель даже назвала этот курс так же, как и сторонники Саррацина. Не «политика мультикультурализма» (к которой она, судя по прежним высказываниям, была «привязана всем сердцем»), а пренебрежительное, издевательское «мультикульти» — словечко из лексикона острых на язык журналистов1. Очень скоро стало ясно: отказ канцлера развивать мультикультурализм будет иметь вполне конкретные последствия. Возглавляемый Меркель блок партий ХДС/ХСС потребовал изменить закон именно так, как того требовал в своей книге Саррацин. «Мы хотим, чтобы от супруга-иностранца, желающего приехать в нашу страну, уже перед въездом потребовали основательного знания немецкого языка», — заявил депутат бундестага от фракции этого блока Михаэль Фризер2. Такая вот политическая флуктуация.

Уже говорилось о том, что лево- и правоцентристские партии Скандинавии (за исключением, пожалуй, Норвежской партии труда) легко меняют, в угоду общественным настроениям, свои программные установки. То же происходит и в других европейских странах.

А как же иначе? Не подыграешь большинству, не получишь власть.

Держатся за свои принципы, как правило, лишь партии, у которых нет шансов прийти к власти. И еще те высшие чиновники, что не избираются всенародно. Так, бывший президент ФРГ Кристиан Вульф, вроде бы, проявил больше принципиальности, чем Меркель. С одной стороны, он, как мы знаем, не согласился с увольнением Саррацина, с другой — куда решительнее, чем фрау канцлер, поддержал немецких мусульман, заявив, что «ислам принадлежит Германии»3. Эти его слова вызвали недовольство многих немцев, но Вульф рискнул. Возможно, потому, что президента страны выбирает не народ непосредНезадолго до выступления Меркель, 13 сентября 2010 г. в популярном немецком журнале «Фокус» была опубликована статья О. Метцгера, которая называлась «Конец “мультикульти”».

2 www.CDU/CSU.de, 03.11.2011.

3 Focus. 03.10.2010.

ственно, а депутаты Федерального собрания, и его зависимость от общественного мнения все-таки меньше, чем у канцлера. Правительство формируется по результатам всенародных парламентских выборов, причем на довольно короткий срок, а потому оно должно думать не столько о завтрашнем дне страны, сколько о том, каким образом сохранить доверие избирателей до следующих выборов. Вот и занимаются политические лидеры популизмом. Очевидная издержка современной представительной формы государственного правления.

Конечно, хорошо, что мнение народа в странах западной демократии оказывает существенное влияние на политический процесс.

Безусловно, политики должны с этим мнением считаться. Но так ли уж обязательно всегда и во всем уступать массам? Общественное мнение, в общем-то, верно отражает текущую ситуацию, но вряд ли массы хорошо представляют, в каком направлении должна развиваться страна с учетом даже ближайшей перспективы. Идти у них на поводу — загубить перспективу.

К сожалению, уровень воздействия масс на характер принимаемых политиками решений зависит, прежде всего, от количества сторонников тех или иных взглядов, а вовсе не от их качества. Утверждение, что народ всегда прав и на него можно положиться, не является абсолютной истиной. Часто народ поддерживал опасные для себя самого решения. В нацистской Германии немцы на референдумах почти стопроцентным большинством поддерживали Гитлера, который бросил их в кровавую мировую бойню. А в сталинском СССР народные массы приветствовали репрессии против ни в чем не повинных людей, хотя сами же от этих репрессий страдали.

Очевидно, что в тоталитарных странах власть формировала нужную ей позицию большинства при помощи обмана, насилия и создания атмосферы страха. Демократия этого в больших масштабах не допускает, но и в демократических странах большинство далеко не всегда защищает истину. Отнюдь не редко оно готово поддержать наиболее простые, но далеко не самые разумные решения. И не только потому, что у государственной бюрократии и капитала, ответственных за принятие важнейших решений в западных странах, есть средства для массовой «промывки мозгов».

Общество на Западе социально дифференцировано, атомизировано и разобщено. Эпоха, когда, к примеру, интересы трудящегося большинства противопоставлялись меньшинству так называемых «эксплуататоров», уже в прошлом. Интересы тех, кто работает сегодня, во многом противоречат интересам вчерашних работников — нынешних пенсионеров. Временно работающие контрактники, которых становится все больше, недолюбливают тех, у кого есть 124 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… постоянное место работы. Одна отрасль экономики противостоит другой, малый бизнес — среднему, оба они — крупному капиталу, промышленный капитал — финансовому и так до бесконечности. В этих условиях найти нечто такое, что могло бы объединить в устойчивое большинство различные социальные слои и страты, очень сложно. Сложно, но возможно. Так происходит, когда значительная часть общества ощущает угрозу (истинную или мнимую), исходящую извне. Многие жители западных стран именно в мигрантах видят носителей такой угрозы, проникающей вместе с приезжающими из-за границы в их повседневную жизнь. Страх перед мигрантами порождает в массах потребность в этнонациональной солидарности. Что на руку убежденным националистам.

Национализм и демократия. Еще одна тема, ставшая исключительно актуальной в связи с проблемами миграции. Как мы уже говорили, у немцев десятилетиями сохранялся комплекс национальной неполноценности, обусловленный преступлениями Третьего рейха. Очень долго они пытались сдержать трудно скрываемое раздражение по поводу того, что их Германия, играя решающую роль во всех европейских делах, не может быть названа «великой страной».

События последних лет, по оценке бывшего депутата бундестага Освальда Метцгера, «положили конец терпению»1. Особенно возмутил значительную часть граждан Германии «паразитизм» мигрантов, который весьма убедительно, как им показалось, продемонстрировал в своей книге Саррацин. Мне, правда, думается, что дело вовсе не в убедительности приведенных Саррацином доказательств и даже не в обиде немцев за то, что их «объедают». Многие из доводов Саррацина весьма сомнительны и довольно легко опровергаются. Просто немцы поверили Саррацину потому, что очень хотели поверить.

Ведь он открыто сказал то, что они давно уже желали бы высказать да боялись. А тут появился повод и их прорвало.

Как-то сразу забыли мюнхенцы, берлинцы, жители Франкфурта, Кёльна, Гамбурга или Штутгарта, что фрукты и овощи они часто покупают в турецких или арабских магазинчиках, а обедают и ужинают в итальянских, греческих, индийских, вьетнамских, таиландских, китайских и японских кафе и ресторанах. Забыли и о том, что турецкие мигранты, по словам того же Саррацина, не очень-то конкурентоспособны на рынке труда и выполняют чаще всего наиболее физически тяжелую или наименее оплачиваемую работу, которую большинство тех самых немцев, что сегодня демонстрируют мигрантофобию, выполнять не хотят. Не хотят помнить они, что мигранты не только «нагружают» госбюджет, но и внесли в 60–70-е годы колоссальный вклад в строительство самой мощной сегодня экономики Европы. И сейчас вносят. Стоит, к примеру, мюнхенцу перед началом рабочего дня пройтись у проходных автомобильного концерна БМВ, и он сразу услышит, что турецкий, польский, сербохорватский, румынский языки в толпе идущих на завод рабочих звучат чаще, чем немецкий. А автомобилестроение, замечу, — основа основ немецкой экономики. В одном из лучших в мире мюнхенском кардиологическом центре меня оперировали немка и араб, палатным врачом была русская еврейка, завотделением — индус, сестры — гречанка и чешка.

Сплошным интернационалом, оказывается, создавался и поддерживается сегодня известный всему миру бренд высокого немецкого качества. Кстати, приехав в Мюнхен спустя почти двадцать лет1, я заметил, что город стал живее, ярче, веселее, улыбчивее — не в последнюю очередь благодаря иммигрантам, число которых за прошедшее время увеличилось здесь в два-три раза и сейчас составляет более 20%.

И незаметно, кстати, что за эти годы сильно вырос в городе уровень преступности. Не знаю, как берлинский Нойкёльн, но мюнхенский Ной-Перлах, где живет много иммигрантов, на нью-йоркский Гарлем совсем не похож. Так что все не так уж плохо. Правда, значительная часть немцев положительного воздействия иммиграции на жизнь Германии замечать, увы, не желает. И не столько потому, мне кажется, что их очень уж волнует материальный аспект проблемы. Суть дела, по-моему, в том, что многие немцы хотят, отталкиваясь от «чужих», самоутвердиться как нация. И через 65 лет после окончания войны, через 20 лет после воссоединения двух Германий избавиться, наконец, от комплекса национальной неполноценности.

Думаю, можно согласиться с Ральфом Джордано в том, что «книга Саррацина катапультировала национальное сознание на новый уровень»2. Это было бы совсем неплохо, если бы столь стремительный подъем самосознания немцев не сопровождался отталкиванием от «чужого», если бы в основе его не лежало чувство, называемое Ausl nderhass (ненависть к иностранцам). Сегодня наиболее «чужими» и «чуждыми» в Германии кажутся мусульмане. Но было время, когда ими считались евреи. Еврей Ральф Джордано то время, конечно же, никогда не забудет: в течение нескольких лет находился он на волосок от смерти и спасся лишь потому, что долгие 1 Автор статьи эмигрировал в Германию еще в советские годы, затем вернулся на Украину, два десятилетия прожил в Киеве, но недавно вернулся в Мюнхен. — Примеч. ред.

2 См.: Giordano R.Wider die Kreidefresser // Die Welt. 04.09.2010.

126 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… месяцы прятался с родителями и братьями в тесном погребе. И тем не менее, Джордано поддерживает тезисы Саррацина и выступает против строительства мечетей на немецкой земле, полагая, что ислам не совместим с демократией. Видимо, забыл он, что на заре демократии, в годы Французской революции, сторонники республики видели как раз в иудеях главных противников формирования гражданской нации. Потому что те не хотели растворяться во французской культуре.

Не раз в истории (до и после Французской революции) процесс национального самоутверждения начинался, увы, с еврейских погромов и поджогов синагог. Сегодня, слава богу, случаи мусульманских погромов и поджогов мечетей в Германии крайне редки (хотя, к сожалению, все же имеют место). Президент Центрального совета евреев Германии Дитер Грауман, по-видимому, почувствовал наличие обозначенных здесь параллелей и упрекнул Саррацина в том, что тот «перешел красную черту» и бросил искру, способную поджечь мир в стране. Он, кстати, был одним из немногих, кто поддержал позицию президента ФРГ Вульфа, заявив, что «ислам, безусловно, является частью Германии»1.

Желание многих немцев поддержать национальное возрождение можно объяснить необходимостью преодолеть комплекс национальной неполноценности, избавиться, наконец, от «груза Освенцима». Но массовая миграция чужестранцев стимулировала подъем национальных чувств не только в Германии, но и в большинстве других европейских стран. Очевидно, что эти чувства активно эксплуатируются национал-экстремистами, но возникают-то они не столько под влиянием националистической пропаганды, сколько в силу объективных причин. Изменившиеся из-за массового притока иммигрантов условия жизни граждан западноевропейских стран убедили многих из них в том, что принципы демократии приносят позитивные шаги лишь тогда, когда эта демократия надежно защищена государственными границами. Процессы глобализации размывают эти границы. И жители демократических стран, испытывая дискомфорт из-за появления в их среде чужих людей, часто не подготовленных к жизни в рамках современной правовой системы и порой агрессивно настроенных, начинают особенно ценить свое национальное государство — как единственного гаранта их безопасности и благополучия. Национализм в этом случае выступает в качестве одной из форм сопротивления глобализации. Надо признать, что там, где национальное государство наиболее жестко переDer Tagesspiegel. 14.03.2011.

крывает мигрантам путь на свою территорию, пусть и нарушая при этом общедемократические принципы, значительно больше порядка. Граждане в таких странах живут в обстановке большей свободы и безопасности (в качестве примера возьмем Швейцарию). Все это так, но брать эти страны за образец решения проблем иммиграции нельзя никак. И дело не только в том, что их «суверенная» демократия, мягко говоря, не совсем справедлива. Не менее важно и то, что наглухо закрывшуюся от мировых проблем «демократию в отдельно взятой стране» просто нельзя сохранить в условиях тотальной глобализации.

Это одна сторона дела. Есть и другая. Попытки консолидировать нацию путем растворения в Leitkultur всех пришельцев не только обречены на провал фактически. Они могут подорвать основы существования современного демократического общества. Формирование национального самосознания за счет маргинализации тех, кто придерживается иных культурных традиций, обязательно натолкнется (и уже наталкивается) на их сопротивление. Чтобы с этим сопротивлением справиться, необходимо будет создать в стране атмосферу страха и выстроить соответствующий образ врага. Поскольку самые неподатливые сегодня — мусульмане, с них и будут лепить такой образ. Это уже и делается, в том числе и с помощью книги Саррацина. Правые радикалы будут раздувать образ врага до невероятных размеров. Люди начнут испытывать страх. А для испытывающего такой страх человека, пишет журналист Кай Соколовский, неважно, соответствуют ли его представления реальному положению вещей или нет. Из всей получаемой им информации он отбирает лишь то, что его пугает и соответствует страшному образу, уже выстроенному в его сознании. Этот образ до примитивности прост: мусульмане глупы, не умеют читать и писать; мусульмане ленивы и не хотят работать; мусульмане вороваты и склонны к насилию; мусульмане ненавидят страну, в которой живут, и не желают быть ее гражданами; мусульмане размножаются, как крысы, и скоро заполонят собою всю страну; мусульмане заставляют женщин носить головной платок и избивают их; мусульмане не хотят никого знать, кроме мусульман, и т.д., — конца этому перечню нет. В подтверждение своей правоты, человек, испытывающий страх перед мусульманами и их ненавидящий, продемонстрирует (и cаррацины ему в этом помогут) специально отобранные, причем недобросовестно, выдержки из статистических материалов. А все, что не совпадает с его образом врага, напуганный человек проигнорирует1.

1 Sokolowsky K. Feindbild Moslem. Berlin: Rotbuch Verlag, 2009. S. 181.

128 Часть I. Кризис мультикультурализма в Германии… Вспоминая историю, нельзя не обратить внимание на то, что подобным же образом накануне прихода к власти нацистов формировался образ врага из евреев. Чем все это закончилось, хорошо известно. Сейчас тех, кто уже слепил из мусульманина образ врага, слава богу, относительно немного. Но массовая поддержка немцами «тезисов Саррацина» настораживает и вызывает обеспокоенность за судьбу демократии в Германии. «Без уважительного отношения к меньшинствам демократическое общество невозможно» — пишет в своей книге Кай Соколовский1. И он абсолютно прав.