«К.Р. ДЗАЛАЕВА ОСЕТИНСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ (вторая половина XIX – начало XX вв.) Второе издание, переработанное Владикавказ 2012 ББК 63.3(2)53 Печатается по решению Ученого совета СОИГСИ Дзалаева К.Р. Осетинская ...»

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ НАУКИ

СЕВЕРО-ОСЕТИНСКИЙ ИНСТИТУТ ГУМАНИТАРНЫХ И СОЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

им. В.И. АБАЕВА ВНЦ РАН И ПРАВИТЕЛЬСТВА РСО–А

К.Р. ДЗАЛАЕВА

ОСЕТИНСКАЯ

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

(вторая половина XIX – начало XX вв.)

Второе издание, переработанное Владикавказ 2012 ББК 63.3(2)53 Печатается по решению Ученого совета СОИГСИ Дзалаева К.Р.

Осетинская интеллигенция (вторая половина XIX – начало XX вв.):

Монография. 2-ое издание, переработанное. ФГБУН Сев.-Осет. ин-т гум. и соц. исслед. им В.И. Абаева; Владикавказ: ИПО СОИГСИ, 2012.

– 298 с.

ISBN 978-5-91480-143- Научный редактор – доктор исторических наук, профессор З.В. Канукова Рецензенты:

доктор исторических наук, профессор С.А. Айларова, доктор исторических наук И.Т. Марзоев Монография посвящена проблемам формирования осетинской интеллигенции в эпоху пореформенной модернизации второй половины XIX – начала XX вв. Предметному исследованию подвергаются факторы ее возникновения, профессиональная, общественная и благотворительная деятельность. Особое внимание уделяется социально-культурным взглядам наиболее ярких ее представителей, возложивших на себя ответственность за повышение качества жизни родного народа и принявших активное участие в деле распространения мировых достижений в области экономики, культуры и социального взаимодействия на территории Осетии, способствуя ее поступательному развитию и успешной интеграции в социокультурное пространство России.

ISBN 978-5-91480-143-1 ББК 63.3(2) © ИПО СОИГСИ, © Дзалаева К.Р.,

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ

ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ ОСЕТИН ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ

XIX – НАЧАЛЕ XX вв.

ГЛАВА II. СФЕРЫ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

ОСЕТИН-ИНТЕЛЛИГЕНТОВ

§ 1. Религиозная деятельность

§ 2. Военная деятельность

§ 3. Педагогическая деятельность

§ 4. Медицинская деятельность

§ 5. Творческая деятельность

§ 6. Научная деятельность

§7. Деятельность государственных чиновников

ГЛАВА III. ОБЩЕСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И СОЦИАЛЬНОКУЛЬТУРНЫЕ ВЗГЛЯДЫ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ОСЕТИНСКОЙ

ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX – НАЧАЛА XX вв......... ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПРИМЕЧАНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Эпоха второй половины ХIХ – начала XX веков, ознаменовавшаяся сложными модернизационными процессами, стала для России своеобразным прогрессивным импульсом в развитии социально-экономической системы, изменения в которой привели к трансформации целого ряда ценностных установок и образа жизни населяющих ее народов, формированию нового культурного пространства, выходу общественных отношений на более высокий уровень.

В Осетии указанные процессы отразились, прежде всего, на традиционном характере функционирования осетинского общества, мировоззрении и социально-культурных приоритетах осетин, которые фактически в одночасье оказались в новых социальных, экономических и культурных условиях жизнедеятельности.

Успешность адаптации к ним во многом была обусловлена демократичностью, открытостью и адаптивностью осетинского народа, интегрирующегося в общероссийское социокультурное пространство. В период модернизационных изменений исключительно важную роль сыграла зарождающаяся осетинская интеллигенция, ставшая не только посредником между «старым» и «новым», «знакомым» и «неизвестным», но и важнейшей движущей силой осетинского социума.

Национальная интеллигенция Осетии второй половины XIX – начала XX вв. выступила как социальная общность, представители которой, профессионально занимаясь умственным творческим трудом, были активно вовлечены в общественную деятельность. Именно они возложили на себя миссию просветительства, генерации, воспроизводства и распространения культурных ценностей, занимаясь различными видами профессиональной, общественной, культурно-просветительской и благотворительной деятельности, способствуя, тем самым, поступательному развитию осетинского общества.

Следует заметить, что в научный оборот введено множество определений термина «интеллигенция» (лат.

intelligentia – понимание, познавательная сила, знание, от intelligens, intellegens – умный, понимающий, знающий, мыслящий). В предлагаемом исследовании интеллигенция Осетии второй половины XIX – начала XX вв. рассматривается как социальная группа, профессиональная деятельность которой выразилась в реализации функций интеллектуального труда, направленного на созидание ценностно-ориентированных основ общественной деятельности, обогащение и развитие социокультурной среды не только Осетии, но и всего Северного Кавказа в целом. К этой группе нами были отнесены как лица высокообразованные, так и лица, не имевшие высшего образования, но активно и продуктивно занимавшиеся интеллектуальным трудом. Как известно, эта категория была самой массовой в России и «нет оснований отделять ее от интеллигенции»1.

В работе была предпринята попытка воссоздания целостной картины общественно-культурной ситуации в Осетии периода пореформенной модернизации, в которой стало возможным появление в среде традиционной осетинской общественности новой социальной группы – интеллигентов.

Предметному исследованию подвреглись факторы формирования национальной интеллигенции Осетии в эпоху пореформенной модернизации, сферы ее профессиональной (религиозной, военной, педагогической, медицинской, творческой, научной, управленческой) и общественной деятельности, ее роль в социально-культурном развитии родного народа.

До настоящего времени опубликованные самостоятельные научно-исследовательские работы, посвященные комплексному изучению вопроса формирования и социальной значимости национальной интеллигенции Осетии, не имели места. Имеющийся же материал раскрывает довольно узкую тематику интересующей нас проблемы.

Как правило, эти исследования касаются деятельности небольшого круга представителей осетинской интеллигенции. Более того, они носят преимущественно описательный характер и не содержат в себе многоаспектной аналитической основы. В то же время, изучение обозначенной проблемы, как нам представляется, требует их систематизации в контексте общих проблем истории и культуры Осетии, определения не только значимости сугубо профессиональных достижений осетинской интеллигенции, но и осмысление самого факта ее появления как важнейшего социокультурного феномена в период сложных трансформационных процессов, существенно изменивших традиционное осетинское общество во второй половине XIX – начале XX вв.

Большое значение в изучении вопроса также имеет междисциплинарный подход, позволяющий раскрыть причинно-следственные основания и особенности исследуемого процесса формирования осетинской интеллигенции, роль и степень его влияния на изменения хозяйственно-бытового и мировоззренческого уровней осетинского общества в рассматриваемый период.

В работе над поставленной проблемой мы опирались на ряд научных трудов, в той или иной степени затрагивающих обозначенную проблематику. Так, вопросам присоединения Осетии к России, установления и развития русско-осетинских отношений, развертывания российских миссионерских православных организаций, стоящих у основ конфессионального образования в Осетии, посвящен труд М. М. Блиева «Присоединение Северной Осетии к России»2 и составленный им сборник документов в 2-х томах «Русско-осетинские отношения в XVIII  веке», работа «Из истории дружбы осетинского народа с великим русским народом» М. С. Тотоева3 и др. История духовенства Осетии отражена в историческом очерке А. Гатуева «Христианство в Осетии», где рассматриваются начальные шаги распространения христианства в Осетии, религиозные воззрения, народные обычаи, система летоисчисления осетин, состояние христианства в Осетии под русским владычеством в XVI–XVIII  веках, противостояние христианских миссионеров распространению ислама, самоотверженный труд осетинских православных священников4. Представляет большой научный интерес и работа Л. А.  Чибирова «Выдающийся просветитель. Жизнь и деятельность А. Б. Колиева»5, в которую вошли очерки, статьи, зарисовки о выдающемся представителе христианского просвещения в Осетии Аксо Колиеве, а также его стихи. Деятельность православных храмов и их служителей в городе Владикавказе рассматривается З. В. Кануковой и С. А. Хубуловой в их совместной работе «Религия в истории и культуре полиэтничного города»6. Формированию творческой индивидуальности просветителя Х. Д. Цомаева посвящено монографическое исследование Е. Б.  Дзапаровой7. Проблема истории формирования осетинского христианского духовенства, его вклада в распространение среди осетин православия подробно освещаются в работах Л. К.  Гостиевой, на протяжении многих лет изучающей деятельность первых священнослужителей Северной Осетии8.

В работе Высокопреосвященного Гедеона, митрополита Ставропольского и Бакинского «История христианства на Северном Кавказе до и после присоединения его к России» на основе многочисленных источников рассматриваются древнехристианские археологические памятники, история Кавказской и Владикавказской епархии и миссионерская деятельность среди горцев Северного Кавказа. Солидным вкладом в изучение истории православия в Осетии стала монография И. А. Сланова «Ардонская духовная семинария», в которой автором уделяется внимание возникновению этого учебного заведения, его значению для религиозно-нравственного просвещения осетинского народа10. Военной интеллигенции осетин, ее выдающимся героям посвящаются работы Г. Т. Дзагуровой «Под российскими знаменами», «Сыны Отечества», а также ее многочисленные публикации в местной периодической печати, опирающиеся на архивные сведения о прославленных осетинских военнослужащих – послужные списки11. Изыски наиболее современных исследований о военной службе осетин в составе различных частей российской армии в дореволюционные годы содержит замечательный труд Ф. С. Киреева «Герои и подвиги»12. Существенный интерес представляют аналитические этно-культурологические исследования «Обновляющийся Северный Кавказ: общественно-политическая мысль 60-х – 90-х гг. XIX  века» и «Общественная мысль народов Северного Кавказа: культурно-исторические проблемы модернизации (XIX  век)»

С. А.  Айларовой, в которых рассматриваются проблемы развития общественно-политической мысли, генезиса и становления горской, в том числе осетинской, интеллигенции, предлагается авторская периодизация основных этапов ее развития, формирования общегражданского российского менталитета, ставится проблема гармонизации традиционных культур, народной ментальности и российских модернизационных реформ 13.

Особое место в проблеме изучения процесса зарождения осетинской интеллигенции занимает монографический труд В. Д. Таказова «Журналистика и литературный процесс в Осетии (вторая половина XIX – начало XX вв.)», в котором показано влияние православных миссионеров на процесс развития журналистики, издательского дела, национальной литературы14.

Наибольшее количество исследований по проблеме формирования осетинской интеллигенции наработано в области педагогической мысли ее передовых представителей15. Так  Е. Е.  Хатаевым рассматривается состояние школьного дела в Осетии, деятельность горских просветителей и первых учителей; Е. Н. Чеджемовой исследуются педагогические воззрения Ахмета Цаликова; Н. О.  Блейх изучается научно-педагогическая деятельность и педагогические взгляды Г. И.  Дзасохова, а в монографии Р.  А Хатаевой «Харитон Уруймагов (1864–1919  гг.)», объектом исследования выступает профессиональная и общественная деятельность известного педагога Х.  Уруймагова, его вклад в развитие просветительства кавказских народов16.

Исследования в области деятельности видных осетинских педагогов содержат и другие работы.

Тем не менее, до сих пор остается не достаточно разработанным круг вопросов, затрагивающих проблему развития в Осетии пореформенного периода медицинской деятельности, выделения из среды профессионально образованных осетин группы медицинской интеллигенции, сыгравшей значимую роль не только в развитии собственно осетинской медицинской культуры, но и в развитии повседневной жизни осетинского народа, неотъемлемой частью которой являлось знахарство. Лишь некоторые аспекты обозначенной проблемы рассматриваются в работах советского периода по истории появления и развития медицинской службы и здравоохранения. Деятельности бесплатных лечебниц, вкладу осетинских специалистов в организацию медицинской службы уделено внимание в работах Д. Р.  Тхостова, Э. Д.  Грибанова17. История системы здравоохранения в Осетии отражена в совместном исследовании З. Р.  Аликовой, О. Н.  Гурциева, К. Д.  Салбиева «Очерки истории здравоохранения»18. Существенным подспорьем в изучении процесса становления осетинской медицинской интеллигенции является монографическое исследование Н. А. Гиоева «На страже здоровья», в которой содержатся небольшие биографические очерки-зарисовки о наиболее известных деятелях медицины Северной Осетии, внесших существенный вклад в развитие народного здравоохранения СО АССР 19.

Современный подход к изучению медицины в Осетии содержится в диссертационном исследовании А. С. Уадати «Владикавказская городская дума (1875–1917)», где развитие здравоохранения выступает одним из важнейших направлений деятельности городской думы Владикавказа в указанный период, а также выявляется роль городского самоуправления и отдельных врачей в становлении городской медицинской службы 20.

Более исследованной является деятельность творческой интеллигенции. Общим вопросам развития культуры, общественной мысли и русско-осетинских связей посвящены монографические исследования М. С.  Тотоева21, деятельности некоторых выдающихся представителей осетинской интеллигенции – А. Хачирова22, развитию местной периодической печати – Ю. В.  Хоруева23, истории осетинской драмы – А. А.  Хадарцевой24. История художественной культуры осетин изучена в работе Р. Я.  Фидаровой, рассматривающей процесс ее формирования в тесной взаимосвязи с историей народа, общественным бытием и сознанием 25. Целый ряд интересных трудов посвящен художественному творчеству осетинских писателей, поэтов и художников26. Наиболее исследованным является творчество великого осетинского поэта, драматурга, художника, публициста, общественного деятеля, основоположника осетинского литературного языка К. Л.  Хетагурова, интерес к которому не угасает у исследователей и по сей день27. Городская общественно-культурная среда, вклад осетинской интеллигенции в развитие просветительских и образовательных учреждений, театрального искусства и музыкальной культуры рассматривается в историкоэтнологическом исследовании З. В.  Кануковой «Старый Владикавказ»28. В монографии Б. В. Туаевой «Города Северного Кавказа: общественно-культурная среда во второй половине XIX – начале XX вв.» содержится обзор деятельности культурно-просветительских и благотворительных городских обществ Северного Кавказа, определено место и значение провинциальной интеллигенции в процессе распространения, функционирования и приобщения народов Северного Кавказа к мировым и российским ценностям культуры 29. Профессиональной и благотворительной деятельности формирующейся осетинской интеллигенции, ее тесным взаимосвязям, посвящены краеведческие исследования Г. И. Кусова30.

Особую ценность представляют немногочисленные работы о научной деятельности национальной интеллигенции осетин 31. В частности, особый интерес представляет собрание избранных произведений известного осетинского философа, публициста, общественного деятеля А. А.  Гассиева, позволяющее составить представление не только о глубине и широте научных интересов и знаний одного из первых осетинских ученых, но и о самобытности убеждений и богатстве его мировоззрения 32. Ценность имеет и работа М. К.  Гатиева «Осетины – Бауманцы», где приводится материал о первых студентах и выпускниках этого учебного заведения, таких как Д. Г.  Гиоев, Д. В.  Дзахов, И. Т. Собиев, Р. Н. Гаглоев и др. Ценным вкладом в изучение вынесенных нами на рассмотрение вопросов стало современное переиздание трудов выдающихся осетинских интеллигентов, стоящих у истоков осетинского научного знания – «Этнографические сведения об осетинах» М. Мисикова (где помимо собственно научных изысканий этого известного осетинского ученого-медика, антрополога, этнографа, организатора науки и видного общественного деятеля приводится аналитическая статья Р. С. Бзарова о их научной значимости) и «Практические указания для удешевления эксплуатации и построек железных дорог» инженера путей сообщения Бей-Булата Датиева, вошедшего в книгу К. Д. Медоева «Наследие действительного статского советника. Датиев Б. Д»

(в которой кроме самого труда Б. Датиева содержится информация биографического характера о его яркой жизни и продуктивной профессиональной деятельности) 35.

Следует отметить, что исследования советского периода, к сожалению, лишены объективности в оценивании вклада первых представителей осетинской интеллигенции в общее дело культурного развития всего северокавказского региона. Как правило, имеющаяся в этих работах предвзятость обусловлена идеологическими причинами.

Очень ярко такой подход иллюстрируется в труде С. Ш. Габараева «Георгий Цаголов»: «Характерно, что господствующие классы в Осетии не дали ни одного более или менее видного общественного или культурного деятеля, на котором можно было бы специально остановиться. Это и понятно: общественный класс, подвергающийся вырождению, каким было тогда осетинское дворянство, не только не может создать ничего значительного в области духовной культуры, а, наоборот, лишь препятствует ее развитию» 36.

Однако не требует доказательств тот факт, что основным маркером интеллигентности является, в первую очередь, образованность индивида. Как известно, российская администрация, прежде всего, проявляла заинтересованность в налаживании контактов именно с привилегированными сословиями Северного Кавказа, в которых видела посредников между собою и остальным населением. В связи с этим, более свободный доступ к получению образования в большей степени имели представители социальной элиты (или, как указал приведенный выше автор, «осетинского дворянства»), и в значительной степени зарождающаяся осетинская интеллигенция состояла именно из них – проникнувшихся идеей всеобщего распространения грамотности и образованности, постоянно работавших над собой и расширявших свой кругозор, выезжавших за пределы Осетии и с легкостью включавшихся в процессы межкультурного взаимодействия. Их имена, вошедшие в историю осетинского народа, говорят сами за себя – Гацыр, Гуцыр, Джантемир, Индрис, Ибрагим и Элкан Шанаевы, Алмахсид и Инал Кануковы, Магомет Мисиков, Асланбек, Хамби, Махарбек и Эльбыздыко Тугановы, Эльмурза Мистулов, Иналук, Сафар и Ибрагим Абисаловы, Иналук Тхостов, Ахполат Аликов, Александр, Анна и Ахмед Цаликовы, Мусса Кундухов, Казбулат и Асламурза Есиевы, Георгий Кантемиров, Гагудз Гуриев, Елбыздыко Бритаев, Темирбулат Мамсуров, Коста и Андукапар Хетагуровы, Хусина, Захар, Павел, Лев, Александр, Ольга, Михаил, Дзандар, Константин, Андрей, Петр, Измаил, Гаппо и Чермен Баевы, Даниил, Александр, Петр, Бабпи, Ефим, Лаврентий, Надежда и Серафима Газдановы и многие другие.

Таким образом, проведя краткий историографический обзор, можно заключить, что, несмотря на целый ряд научных трудов, содержащих в себе определенные аспекты рассматриваемой нами проблемы, остаются востребованными исследования, дающие целостное представление о факторах, предпосылках и этапах выделения из осетинского социума второй половины XIX – начала XX  вв. национальной интеллигенции как новой социальной группы, дальнейшее формирование и развитие которой стало прямым результатом и двигателем модернизационных процессов в Осетии в указанный период.

Источниковую базу исследования составляют архивные документы, опубликованные источники, периодическая печать.

Основная часть материала по деятельности осетинской интеллигенции хранится в фондах Центрального государственного архива РСО – А (ЦГА РСО – А) и Научного Архива Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В. И.  Абаева (НА СОИГСИ).

Основную группу источников составляет делопроизводственная документация: уставы, отчеты, протоколы заседаний различных культурно-просветительских, научных, благотворительных и других обществ, где содержится информация о профессиональной, общественной и культурно-просветительской деятельности осетинской интеллигенции, ее роли в создании театральных, драматических, издательских, благотворительных, музыкальных и других обществ. К этой же группе отнесены многочисленные постановления и протоколы заседаний Владикавказской городской Думы.

В фондах ЦГА РСО – А «Владикавказская духовная консистория», «Дирекция народных училищ Терской области», «Владикавказское духовное училище», «Ардонская Александровская духовная семинария» содержится обширный материал о состоянии епархии, ее приходов, церквей, монастырей и школ, о деятельности представителей осетинской церковной интеллигенции – священнослужителей, учителей церковно-приходских школ. В отчетах Благочинных церквей 10, 11 и 12 округов, представленных во Владикавказскую духовную консисторию, весьма подробно отражена деятельность православных миссий. Фонд «Владикавказское духовное училище» содержит информативные сведения о педагогической деятельности осетинской церковной интеллигенции. В фонде «Владикавказское окружное отделение епархиального училищного совета за 1876–1919 гг.» хранятся отчеты, содержащие подробную информацию о церковно-приходских школах. Интересными представляются заявления и прошения осетинских священников и учителей, содержащиеся в большом количестве в этих фондах, которые открывают нам их повседневные заботы и чаяния.

Существенным подспорьем в изучении проблемы формирования осетинской интеллигенции стали фонды НА СОИГСИ, содержащие биографические сведения о ее первых представителях. Особенно востребованы в данной работе фонды «Литература», «Искусство», «История», а также фонды Г. К. Гуриева, Г. А. Дзагурова, Х. С. Черджиева, сохранившие, в числе прочего, воспоминания современников о деятельности и судьбах первых осетинских интеллигентов.

Из опубликованных источников особую значимость имеют материалы Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года по Терской области, содержащие данные о распределении населения по группам занятий, по родному языку, сословиям и состояниям, о видах деятельности и отдельных группах лиц, причисляемых к интеллигенции, а также об их численности 37.

Обширная информация представлена в отчетах Общества восстановления православного христианства на Кавказе за 1888–1913  гг., позволяющих составить ясное представление о деятельности православных церквей, определить численность, места работы и мобильность церковных служителей.

Также были широко использованы сведения, опубликованные в сборнике «Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах», составленном Л. А. Чибировым. В него вошли как публикации самих представителей осетинской духовной интеллигенции на страницах прессы, так и корреспонденция по истории народного образования, письменности и издательского дела, осетинской художественной литературы и культурной жизни дореволюционного периода Осетии и другие материалы, извлеченные из дореволюционных газет38.

В большем объеме в исследовании были привлечены материалы дореволюционных периодических изданий, среди которых высокий источниковедческий потенциал имеют газеты «Терские ведомости», «Кавказ», сборник статей «Известия Северо-Осетинского Научно-Исследовательского Института».

Глава I. ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ  

НАЦИОНАЛЬНОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ ОСЕТИН  

ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX вв.

Территория Осетии, расположенная между Северным Кавказом и Закавказьем, всегда была привлекательна в виду своего исключительного военно-стратегического положения. Особый интерес в этом отношении испытывала Российская империя, которая стремилась к ускорению политического освоения данного региона. В свою очередь, сама Осетия, как известно, в виду целого ряда объективных причин, довольно емко отраженных в научной литературе прошлых лет39, стремилась наладить торговые и политические отношения с Россией.

Результатом этого обоюдного стремления стало воссоединение Осетии и России в 1774 году. В целях распространения своего влияния среди осетинского народа российское правительство прибегало к разным средствам, наиболее эффективным из которых оказалось укрепление самодержавных позиций при помощи деятельности христианских миссий, приобщавших осетин к православной вере. Ведущую роль в этом процессе сыграли «Моздокская комиссия для восстановления в Осетии древнего храма христианства», сформированная в 1793 году, «Осетинская духовная комиссия», учрежденная в Тифлисе в 1816 году, и «Общество восстановления православного христианства на Кавказе», начавшее свою миссионерскую работу в 1860 году, основная задача которых состояла в религиозном просвещении Осетии преимущественно посредством церковных школ.

Так, усилиями Моздокской комиссии была отпечатана первая церковная книга на осетинском языке, подготовлено несколько церковнослужителей «из природных же осетин», что признавалось современниками довольно значительным, «судя по времени и обстоятельствам тогдашней боевой жизни края»40.

Не менее ревностно дело насаждения в Осетии христианства и просвещения, начатое осетинскими духовными комиссиями, продолжало и «Общество восстановления христианства на Кавказе». Совет Общества, который видел в осетинах древних христиан, «забывших православную религию и частью перешедших на сторону магометанства», ставил своей первоочередной задачей «восстановить среди них заметно угасавшую религию, а потому он, в помощь духовенству как вспомогательное средство в распространении христианских истин, стал открывать в горских селениях школы. Эти школы, как рассадницы просвещения среди темной массы народа, несмотря на то, что с самого начала своего основания, в 1863 году встречали на пути своего развития много преград и часто подвергались закрытию, оказали большую услугу горцам»41. Как писал современник, «…в настоящее время вся Осетия покрыта мужскими и женскими школами – около десяти тысяч детей обоего пола получают зачатки просвещения, знание русского языка и грамоты, столь необходимых орудий в деле существования и общего развития народа. Благодаря русским школам могучий русский язык стал для осетин родным и в этом отношении осетины заняли давно уже первое место среди народов Кавказа. Эта долголетняя работа народной школы пробудила среди осетин стремление к дальнейшему образованию. В то время как в Чечне и Дагестане заканчивалась полувековая война, сыны Осетии выходили уже из военных, гражданских и духовных высших учебных заведений деятелями новомирной культуры и русской гражданственности и уже тогда становились в ряды работников на народной ниве»42.

Как признавала сама Екатерина II «нет лучшего способа по обстоятельствам осетинцев и ингушовцев учинить их прямыми христианами, к здешней стороне приверженными, как просвещением из них молодых людей»43.

Согласно указу от 27 сентября 1764 года первая миссионерская школа была открыта в приграничной крепости Моздок. В качестве основной цели ею указывалось «сколько возможно стараться, чтобы из обращенных принимать в учрежденную в Моздоке школу учеников с тем, чтобы они никогда своего родного языка не забывали, и чтоб таких со временем, по обучении российской грамоте, и по способности мест, можно было бы посвящать к церквам обращенных во священники и посылать для проповеди»44.

Вскоре в среде осетинского народа стала наблюдаться тенденция массового стремления к образованию, которая к 60-м годам XIX века вылилась в настоящий бум. Вся Осетия стала наполняться школами, а в прессе тех лет об осетинах говорилось: «Они больше других горцев прониклись идеей необходимости широкого развития среди себя школьного образования, справедливо видя в нем залог будущего развития населения как в духовном, так и в материальном отношении»45; «в последнее время замечается у осетин особое стремление к образованию, вместе с развитием благосостояния, особенно у осетин, живущих на равнине... осетины восприимчивы, любознательны, сообразительны, легко усваивают русский язык. Они наполняют школы народные, проникают в средние учебные заведения, где пишущий эти строки всегда находит среди них внимательных и трудолюбивых учеников»46.

В рапорте начальника Владикавказского округа начальнику Терской области от 26-го июня 1869 года также сообщалось: «Осетины давно уже сами осознали пользу знания языка русского и грамотности, – окружены русским населением единоверным с ним, так как большая часть осетин исповедуют христианскую религию, они, когда еще не были устраиваемы школы для осетин, большая часть из жителей отдавали своих сыновей в станицы – казакам для обучения русской грамоте; хотя подобное обучение и не приносило такой пользы, какую принесли бы школы, но, во всяком случае, оно имело важное значение, так как оно развило в народе грамотность и знание русского языка. Ныне не редкость встретить осетина, умеющего хотя и плохо, но написать что-либо, а говорящий по-русски уже не удивляет никого»47.

В течение второй половины XIX – начала XX вв. почти во всех селениях Осетии появились церковно-приходские школы, но поскольку их количество было недостаточным, они не могли вместить в себя всех желающих учиться. Неоднократные беспристрастные ревизии этих школ (инспектором Совета «Общества восстановления христианства на Кавказе», архимандритом Иоанном, членами Ардонского отделения «Общества») свидетельствовали о хорошей постановке учебно-воспитательной части в них и добросовестном отношении учащихся к своим обязанностям. Само население «вполне осознало пользу образования и всячески старалось поддержать существование своих школ»48.

Во второй половине XIX века Осетия стала покрываться сетью сельских школ «Общества распространения христианства на Кавказе», которая «…сделала среди осетин Владикавказского округа русский язык и грамоту родными.

Вслед за христианскими открыли и в мусульманских осетинских селениях такие же школы»49.

Согласно общим «Правилам о приходских школах ведомства Общества Восстановления Православного Христианства на Кавказе» церковно-приходские школы этого ведомства имели целью воспитание детей горских семейств в духе православной веры, распространение необходимых сведений по образу их жизни, нуждам и занятиям и учреждались во всех горских христианских приходах при посильном содействии Общества.

В виду разбросанности горских поселений, трудности их сообщений и суровости климата, с целью предоставления возможности большему числу детей обучаться, «не оставляя родительских домов, или, по крайней мере, оставаясь в близком соседстве с оными», приходские школы должны были быть подвижно-очередными. Они оставлялись в одном ауле на «два или три года сряду», чтобы как можно больше горских детей могли получить достаточно полное первоначальное образование. По истечении этого срока школа должна была переводиться на два-три года в другой аул. Материальная и учебная поддержка приходских школ осуществлялась за счет Общества. Закрытие или перемещение церковно-приходских школ могло осуществляться только с разрешения Совета Общества.

Их благосостоянию содействовали местные военно-гражданские власти. Помещения для приходских школ, дрова и отопление помещений предоставляли по общественным решениям сельские общества. Согласно Правилам о приходских школах ведомства Общества Восстановления Православного Христианства на Кавказе приходские школы были двух типов – одноклассные и двухклассные. Одноклассные школы учреждались во всех приходах и делились на два разряда: в школах первого разряда обучалось не менее двадцати учащихся, а в школах второго разряда – от десяти до пятнадцати. Двуклассные школы учреждались только по особому назначению Совета Общества и их здания устраивались за его счет. Длительность обучения составляла два года в одноклассных школах и четыре (на каждый класс по два года) в двухклассных.

В одноклассных школах велось обучение по таким предметам, как чтение и письмо местного письменного языка, закон Божий (символ веры, заповеди Господни, молитвы и главнейшие сказания из священной истории), четыре первые действия арифметики, церковное пение, ознакомление посредством чтения и разговоров с предметами внешней природы, возбуждающими любознательность детей, чтение русских книг гражданской и церковной печати, письмо и практическое изучение разговорного русского языка.

В двухклассных школах, помимо указанных предметов, преподавались краткий катехизис и краткая священная история, краткая русская грамматика, некоторые вопросы арифметики (именованные числа и простые дроби), география (общие понятия об этой науке и география Российской империи), чтение книг нравственно-исторического содержания.

В приходские школы принимались дети не младше восьми лет из горских семейств, не зависимо от социального положения. От поступивших в школы детей не требовалось никакой платы за обучение. Более того, учащиеся в приходских школах, как пансионеры, так и вольноприходящие, пользовались безвозмездно и всеми учебными пособиями. Причем пансионерам ежегодно бесплатно выдавалась одежда и обувь из «туземных материй».

Учителями школ назначались лица преимущественно из священно и церковнослужителей местного причта.

Могли быть учителями также и лица «всякого звания и состояния, соединяющие в себе условия, для занятия сих должностей необходимые».

По воскресным и праздничным дням приходский священник-законучитель с учителем приглашали в школу всех прихожан для обучения молитвам на родном языке.

Основная задача, возлагаемая на учителей приходских школ, состояла в прививании в сердцах детей благоговения к Богу, любви к ближнему, уважения к закону и властям.

В конце учебного курса, в присутствии местных жителей, благочинный производил испытание учеников по всем предметам и сообщал о результатах испытания Совету Общества, представляя именной список учеников, в котором были указаны сведения о поведении, способностях и успехах учеников. Учащиеся, пробывшие два года в одном классе, но не оказавшие удовлетворительных успехов, лишались содержания от Общества и могли продолжить обучение в школе за свой счет50.

Церковно-приходские школы стали появляться фактически по всей территории Осетии. В фондах хранения ЦГА РСО-А встречаются документы, содержащие Общественные приговоры жителей различных осетинских селений об открытии школ. В качестве иллюстрации приведем Общественный приговор об открытии Садонской церковно-приходской школы и прошения о назначении и смещении учителей на должность (1894–1906), в котором говорится: «1894 года 27 мая, мы, нижеподписавшиеся жители селений Садонского прихода 3 участка Владикавказского округа Терской области из числа 214 домохозяйств в числе 150 человек имеющих право подавать голоса на сходе, быть сего числа на оном, в присутствии старшины нашего прихода, Алексея Бесолова, по разным общественным делам, где между прочими учинили настоящий приговор, в нижеследующем:

Желая построить, мы, в нашем приходе, одноклассную церковно-приходскую школу и имея нужду в земле под постройку оной школы, мы вынуждены просить настоящим нашим приговором подлежащее начальство об отводе нам с восточной стороны нашей приходской церкви потребное количество земли, принадлежащей нашей церкви, для устройства на ней вышеозначенной школы, по плану – меньшему, из трех, высланных нам инспектором школ Общества восстановления православного христианства на Кавказе»51.

Церковно-приходскими школами обогатились селения: Ардон52, Ход53, Галиат54, Дарг-Кох55, Вольно-Христианское56, Хумалаг57, Даллакау58, Беслан59, Кадгарон60, Ногкау61, Махческ62, Нар63, Ольгинское64, Стыр-Дигора65, Карджин66, Мизур67, Тиб68, Джимара69, Новая Саниба70, Архон71, Гулар72, Кобань73, Зруг74, Бад75, Каккадур76, Гизель77, Ахсау78, Камунта79, Садон80, Лац81, Бирагзанг82, Ецна83, Зарамаг84, Хидикус85, Дунта86, Унал87, Урух88, Закк89, Цамада90, Цей91 и многие другие.

Стремление населения к образованию проявлялось и в Южной Осетии, корреспонденция которой содержала в себе сообщения о медленном, но неуклонном продвижении в деле народного образования. В частности, в № газеты «Новое обозрение» за 1889  год указывалось, что «Обществом восстановления православного христианства на Кавказе» принимаются меры к упорядочению учебновоспитательной части в подведомственных ему церковноприходских школах: «В Южной Осетии, где число жителей превышает 20 тысяч, „Общество“ содержит три школы:

джавскую, корнисскую и ванатскую. В первых числах сего месяца школы эти осмотрел инспектор школ, кандидат богословия отец иеромонах Леонид, который, хотя и нашел некоторые недостатки в школах, но надеется, что в скором времени все школы будут поставлены вполне хорошо… Джавская школа – двухклассная, и в ней особенного внимания заслуживает ученический хор. В этом году один из лучших учеников школы принят казенным стипендиатом в Ардонское духовное училище. Так как здание, занимаемое ванатской церковноприходской школой, не соответствовало своему назначению, то отец Леонид, совместно с наблюдателем школы Чочишвили убедил жителей выстроить на свои средства новое здание. В настоящее время на краю школьной земли красуется просторный и красивый зал, и дело, следовательно, остается теперь за учащимися»92.

Церковно-приходские и мечетские школы Осетии на начальном этапе распространения грамотности сыграли огромную по своей значимости роль, поскольку именно они давали населению элементарные знания. Однако в скором времени потребность осетин в образовании стала выходить за рамки лишь только духовного просвещения и Осетия сделала решительный шаг в сторону развития системы светского образования. В целях успешного интегрирования в формируемое модернизационными изменениями экономическое пространство с новыми социально-культурными реалиями, осетины были вынуждены «облачиться во всеоружии образования и направить все свои силы к тому, чтобы подрастающее поколение было развито всесторонне и мобилизовано к борьбе за существование», строя свое будущее «на прочном фундаменте знания»93. Таким образом, стремление осетин к образованию в большей мере было обусловлено экономическими мотивами, поскольку там, «где население почти все сплошь неграмотно, там трудно думать о каком-либо экономическом благосостоянии, даже о мало-мальски порядочной жизни» 94.

Во второй половине XIX – начале XX  вв. осетины, как, впрочем, и другие северокавказские народы, вступив в новый период развития, все в большем объеме стали вовлекаться в торгово-промышленные отношения, отдаляясь от прежних устоев жизни, от старого хозяйственного быта, становясь все более зависимыми от рынка. Формирующиеся экономические отношения, участниками которых становились горцы, так или иначе, как более развитые и могущественные, подвергли их хозяйственный быт и культуру «серьезному испытанию, увлекая за собою и подчиняя своему влиянию»95.

Для полноценного внедрения в новую систему социально-экономических отношений было необходимо в короткие сроки становиться их равноправным участником, обладающим жизненно необходимыми навыками и знаниями – как профессиональными, так и социальнокультурными. В этих условиях образование стало наиболее закономерным и эффективным способом получения возможности удовлетворения все возрастающих экономических и материально-бытовых потребностей осетин.

Определяющая роль в обогащении их интеллектуального потенциала принадлежала теперь учебным заведениям, которые были призваны стать своеобразным «мостом», ведущим горцев в новую жизнь.

Бесспорным лидером в развитии системы светского образования в Осетии был город Владикавказ – административный, культурный и образовательный центр всей Терской области. Во Владикавказе стали появляться различные учебные заведения с существенно расширенным кругом предметов обучения, направленных не только на приобщение осетин к православной вере и русскому языку – важнейшей педагогической задачей «нового времени» стала подготовка профессиональных специалистов, оперирующих знаниями из разных областей науки. Следует заметить, что российское правительство было заинтересованно в увеличении общего количества образованных горцев, так как нуждалось в создании кадров местного управленческого аппарата, готового к лояльному взаимодействию с гражданской и военной администрацией.

Прежде всего, Россия старалась устанавливать дружественные контакты с социальной элитой Осетии, способной оказывать влияние на народ. Именно поэтому в первую очередь, она была озабочена вопросом образования детей горцев, представляющих привилегированные сословия. Для большей эффективности процесса приобщения учащихся-осетин к русской культуре Министерством народного просвещения была выработана программа совместного обучения русских детей с «инородцами». В этих целях 1 мая 1848 года во Владикавказе при Навагинском пехотном полку была открыта школа, в которой вместе обучались дети дворян и почетных сословий Владикавказского военного округа. По окончании школы они поступали на военную или гражданскую службу. Учебная программа Навагинской школы включала русскую грамматику, немецкий и французский языки, арифметику, историю и географию. В 1861 году эта школа была преобразована в Горское окружное училище96. В корреспонденции газеты «Кавказ»

за 1863 год, № 27, в сообщении об этом учебном заведении упоминалось: «Особенно важно в этом случае следующее обстоятельство: здешнее окружное училище воспитывает на счет правительства 50 мальчиков туземцев. Их родители, принадлежащие, без сомнения, к знатнейшим горским фамилиям, не могли не вынести из его стен самого отрадного впечатления: вот самое непобедимое и существенное оружие против такого честного и умного народа, каковы осетины! Здесь без огня и крови совершается прочная победа над… мы не хотим сказать „варварством“, потому что осетины далеко уже не варвары. Мало того:

природа дала им слишком много драгоценных душевных качеств, каких мы иногда напрасно ищем у иного русского простолюдина, которого никогда не осмелимся назвать варваром»97.

В 1840 г. для курирования вопросами народного образования был сформирован Кавказский комитет, а в октябре 1853 г., в целях приведения народного образования на Кавказе в соответствии с общегосударственной системой образования, вышло «Положение о Кавказском учебном округе». Согласно этому Положению выпускники различных учебных заведений могли претендовать на государственную службу, на учительскую деятельность в начальных и частных школах98.

В октябре 1859  года был утвержден «Устав о горских школах», создаваемых для распространения гражданственности и образования среди горцев и детей семейных офицеров и чиновников, служащих на Кавказе 99. В рамках этого Устава во Владикавказе была открыта Горская школа для детей русских военно-гражданских чиновников и представителей знатных осетинских фамилий. Образовательная деятельность школы была направлена на изучение закона Божиего, языков – русского, немецкого, французского, «татарского», осетинского, а также математики, географии, истории, чистописания, черчения, пения и музыки. На базе школы был образован Горский пансион, при котором действовали ремесленные мастерские, где воспитанники подготовительного класса по вечерам несколько раз в неделю могли заниматься башмачным, портняжным, переплетным, столярным, токарным, резным или слесарным ремеслами по выбору. Претерпев в дальнейшем ряд изменений, в 1870 г. Горская школа была преобразована в реальную прогимназию, которая пользовалась среди населения большой популярностью. В 1872  г. вышел Устав, по которому все реальные гимназии должны были быть преобразованы в реальные училища, содержащиеся на средства, выделяемые государственным казначейством, пособия городских обществ, деньги, собиравшиеся от платы за учение.

С каждым годом во Владикавказе росло количество светских учебных заведений: в 1868  году было открыто Лорис-Меликовское ремесленное училище, подготавливающее профессиональные кадры для развития городской экономики; в 1875 году открылось Ремесленное училище для детей ремесленников; в мае 1871 года в память о проезде через Владикавказ Его Императорского Высочества Великого князя Константина Николаевича в июле 1870  года было основано бесплатное Константиновское училище для обучения детей неимущих горожан грамоте и письму100; в 1869 году в целях «распространения между жителями края новых для них оснований сельского хозяйства, а также знакомства с усовершенствованными приемами культуры и обращения с улучшенными орудиями земледелия» свои двери распахнула агрономическая школа101; в 1875 г. из Тифлиса во Владикавказ была переведена военная прогимназия; в 1880 г. вступила в действие Владикавказская мужская прогимназия, а одна из начальных приходских одноклассных школ была преобразована в Пушкинское начальное училище. Таким образом, к 1889 году во Владикавказе существовало уже 21 учебное заведение (на все остальные города Терской области приходилось 19) и их число только возрастало.

Светские учебные заведения стали появляться и в селах Осетии. В 1896 году сельские сходы Зильги, Заманкула, Карджина, Беслана, Шанаевского «постановили приговоры об открытии школ министерства народного просвещения и сразу же приступили к их осуществлению» 102. Так, например, в своем стремлении к прогрессу жители Заманкула добились строительства здания для сельской министерской школы, которая тут же была переполнена учащимися – на два школьных учителя приходилось 200 учеников;

около 200 детям было отказано в просьбе о принятии за неимением мест. Школа завоевала большую популярность, оказала значительное влияние на распространение среди подрастающего поколения знания русского языка и грамоты и на расширение кругозора всего населения села103. В дальнейшем их примеру последовали и другие населенные пункты Осетии. К примеру, жители довольно большого и многолюдного селения Вольно-Христианское основали несколько мужских и одну женскую школу. Двухклассное училище, имеющееся в селении, не располагавшее до 1902 года своим зданием, в виду большого числа учеников ютилось в нескольких наемных помещениях.

«Теперь жители разделили селение на три участка, и каждый участок сам строит для себя отдельное двухклассное училище. Одно отделение уже выстроено и обошлось жителям в 7000 рублей»104.

Стремление осетин к образованию нарастало с каждым годом, учебных же заведений, несмотря на их постоянный рост, было все еще недостаточно для того, чтобы вместить всех «жаждущих света знания» – потребность в них была «живуча, как сама жизнь», «сильна, как свет», стремительна, «как могучий горный поток», «переходя в отдельных случаях прямо-таки в страсть»105.

Страсть эта среди народа была настолько велика, что захватила и женское население. Так осетины первыми среди соседних северокавказских народов приступили к организации и развитию женского образования, что стало возможным благодаря демократической по характеру традиционной культуре осетин, в рамках которой женщине отводилась важная общественная роль106.

Осознание необходимости организации женского образования приобрело в Осетии второй половины XIX – начала XX  вв. необратимый характер. Возникнув однажды, женская школа ни на миг не прекратила своего существования, со временем превратившись в насущную потребность осетинского народа, видевшего в ней залог своего прогрессивного развития.

Распространение светского образования в Осетии способствовало повышению уровня образованности и культуры среди ее населения, что, в свою очередь, закономерно привело к формированию национальной осетинской интеллигенции, которая, являясь своеобразным подвижником европейской и российской культуры, принимала активное участие в общественно-культурной жизни и внесла огромный вклад в развитие не только осетинской, но и российской литературы, искусства, медицины, военного дела, осуществляя важнейшую миссию – просветительскую.

Особую роль в этом процессе сыграл город Владикавказ, ставший очагом распространения образования, российской и западноевропейской культуры, создавший благоприятные условия для появления в осетинском обществе новой социальной группы – интеллигенции. Именно во Владикавказе, с его богатой общественно-культурной жизнью, представители молодой осетинской интеллигенции получили возможность проявлять свои творческие способности, самосовершенствоваться, объединяться в различные клубы и общества по интересам и призванию, заниматься активной благотворительной и просветительской деятельностью, направленной на улучшение жизни родного народа, сохранение и приумножение его нравственно-культурного потенциала. Как отмечали современники, «…на почве этой работы предшествующих поколений, естественным, так сказать следствием ее, является среди осетин интеллигенция ума – врачи, юристы, агрономы, лесничие, инженеры, техники, моряки, публицисты и т. п. Влияние этой интеллигенции с каждым днем все возрастает благодаря ее демократизму в благороднейшем смысле этого слова.…Имена молодых осетинских поэтов и писателей уже известны в родном краю»107. Именно этим выдающимся сынам осетинского народа посвящена следующая глава.

Глава II. СФЕРЫ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ  

ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОСЕТИН-ИНТЕЛЛИГЕНТОВ

§ 1. Религиозная деятельность Первые шаги к распространению грамотности, зарождению осетинской интеллигенции, как известно, были сделаны в рамках религиозной деятельности, активно разворачиваемой в Осетии по двум направлениям – христианском и мусульманском. Просветительская миссия духовенства заключалась в намерении обратить осетин к христианской или мусульманской вере посредством привития им элементарных навыков письма и чтения.

Первоочередной задачей христианских проповедников, возлагаемых на них Российской империей, было сделать все возможное, чтобы возродить в душах горцев «… новый мир с христианскими понятиями о коренных обязанностях и отношении к богу, к людям, к себе самим, ко всему обществу и государю»108.

В целях наибольшей эффективности на этом поприще православное духовенство стало формироваться из среды осетин: «… Духовная комиссия убедилась из дел, поступавших к ней, что истинное обращение осетин в христианство может быть достигнуто лишь приготовлением из детей осетин же священников, а равно и причетников»109.

Первыми осетинами, окончившими в 1840-х годах Тифлисскую духовную семинарию и получившими богословское образование стали Алексей Колиев и Василий Цораев. Позже из стен этого же заведения выпустились Георгий Кантемиров, Михаил Сухиев, Соломон Жускаев, Алексей Аладжиков и др.

Одной из наиболее крупных фигур христианских религиозных осетинских деятелей был протоиерей Аксо (Алексей) Бесоевич (Виссарионович) Колиев, родившийся в 1822 году в с. Нар в семье церковного старосты. Начальное образование Аксо получил во Владикавказском осетинском духовном училище с «назначением учителем высшего отделения», после чего с отличием окончил и Тифлисскую духовную семинарию в 1845  году. В том же году он приступил к обязанностям инспектора и учителя осетинского языка высшего отделения (для 4-х классов) во Владикавказском духовном училище.

22 июня 1847 г. Аксо Бесоевич был рукоположен в сан священника во Владикавказской осетинской Рождества Богородицы церкви; через три месяца после этого он был назначен благочинным над священно-церковнослужащими Осетинской духовной комиссии. Далее, в 1849 году Колиев назначен и. д. смотрителя Владикавказского духовного училища, а в 1860 г. он был возведен в сан протоиерея.

В течение ряда лет, начиная с 1857  года, Аксо Колиев при активном содействии генерала барона Александра Ипполитовича Вревского, развернул среди населения Осетии и кавказской духовной общественности большую разъяснительную работу в пользу основательной реконструкции Осетинской церкви (замены ее ветхого деревянного здания, построенного в 1814  году, каменным, в значительно расширенном варианте). Был организован сбор добровольных денежных пожертвований. Первый взнос был сделан комендантом Владикавказа генералом Вревским – в 400 руб., а второй взнос – Аксо Колиевым – в руб. В 1862 г. строительство каменной церкви было закончено110.

А.  Колиев стремился оказывать содействие в улучшении условий учебного процесса, подыскивая помещения, обеспечивая школы переработанными учебными программами, приспособленными к местным условиям, вовлекая в обучение детей простых сословий, ставил вопрос о том, чтобы последние, особенно из малоимущих семей, учились за казенный счет. Он заботился и о дальнейшей судьбе выпускников, устраивая их на работу, содействуя продолжению обучения наиболее одаренных из них. Известно, что по его ходатайству, семь выпускников церковно-приходских школ продолжили свое образование в высших духовных академиях и семинариях Москвы, Тифлиса, Екатеринославля, Воронежа111.

Аксо Колиев прикладывал все усилия для развития общественного самосознания народа, для его повсеместного просвещения. Известный осетинский писатель Сека Гадиев в 1913 году писал, что Аксо хорошо понимал свой народ, не зная покоя ни днем, ни ночью, вдоль и поперек облетая Осетию как птица-великая труженица, чтобы объединить ее народ во имя добра, справедливости и лучшего светлого будущего. Большое значение придавал Колиев преподаванию на осетинском языке, из всех сил стараясь прививать учащимся любовь к родному языку, к национальным традициям и обычаям, в пределах разумности развивая в них национальное самосознание.

А.  Колиев очень хотел связать навечно судьбу своего народа с судьбой России. Он страстно клеймил тех, кто противостоял на этом пути. Особенно вдохновенно выступал он против агитаторов среди осетин и самой местной администрации в пользу переселения горцев в Турцию.

Противился Колиев и бытованию «вредных пережитков в среде осетинского народа», против всего того, что мешало ему идти по пути разума, просвещения и культуры112.

Круг интересов этого удивительного человека не ограничивался исполнением лишь обязанностей священника – протоиерея Колиева также привлекала и культурно-просветительская, общественно-педагогическая и литературная деятельность. В историю же осетинского народа имя Аксо Колиева вошло, прежде всего, как имя организатора женского образования в Осетии, о чем будет сказано ниже.

Достойным представителем передовой национальной осетинской духовной интеллигенции являлся протоиерей Косьма Гаврилович Токаев (1844–1906), получивший образование во Владикавказском духовном училище и Тифлисской духовной семинарии.

После успешного окончания Тифлисской духовной семинарии в 1865 году К. Токаев располагал возможностью дальнейшего обучения в Духовной академии, однако не воспользовался ею, поскольку стремился как можно скорее стать полезным своему народу. Он поступил сельским учителем в с. Гизель, а позднее принял сан священства и явился примерным проповедником слова Божия и другом Гизельского прихода и всего осетинского населения. Отцу Токаеву удалось обратить многих ренегатов в православие. Искреннюю радость испытывал он, направляя своих соотечественников на путь религиозно-нравственного просвещения. Еще при жизни священника современники называли его двигателем нравственной жизни и духовности в Северной Осетии.

В 70-е и в середине 80-х гг. XIX века К. Токаев принимал участие в переводе на осетинский язык богослужебной литературы. Особое значение он придавал подготовке в духовных семинариях осетинских священников, способных проводить богослужения, беседы и церковные требы на родном языке. В своей многосторонней деятельности Косьма Токаев успешно сочетал пасторство, преподавание и переводческую работу с публицистикой и научными изысканиями. В качестве знатока традиционной культуры осетин он был привлечен к исследовательской работе об осетинах выдающимися русскими учеными В. Ф.  Миллером и М. М.  Ковалевским. Эта совместная деятельность выразилась в работе над составлением осетинско-руссконемецкого словаря, разработкой научной грамматики осетинского языка, сбором этнографического и фольклорного материала для «Осетинских этюдов»113.

В 1876 году Токаев, «привыкший не дремать, а действовать в пользу народа», был переведен из Гизели в Ардон, где незамедлительно приступил к поиску средств для обновления пришедшей в упадок «простенькой продолговатой церкви», построенной в 1857 году Духовной комиссией. Несмотря на все трудности и безденежье, Токаев в короткое время успел сделать для этой цели «больше, чем можно было ожидать». При активном содействии церковь была обогащена утварью, среди которой было много ценных вещей, пожертвованных жителями Москвы. В результате не только была переделана сама церковь, но и построена великолепная колокольня и каменная ограда.

Священнику Токаеву и «добрым ардонцам» стоило больших трудов такое предприятие: «сам лично о. Токаев ездил за известью, сам насыпал ее на подводы и день и ночь, как говорится, был на ногах. Да и прихожане его, ардонцы, своею энергиею и усердием удивляли всякого: они бросали полевые работы свои даже в то время, когда рабочий день стоил по 1 р. 50 коп. в день, и партиями уходили то за известью, то за кирпичом для церкви; кроме того, они пожертвовали деньгами более 3000 рублей… Благодаря такому высокому примеру пастыря и пасомых в пользу церкви, ардонцы осетины построили высокий памятник любви и христианского единодушия и доказали, что Ардонское население опередило другие селения Осетии»114. Многотысячный Ардонский благочиннический округ о. К. Токаев возглавлял более двадцати двух лет; преподавал осетинский язык в Александровском осетинском духовном училище и в Александровской миссионерской духовной семинарии с. Ардон.

Стараниями отца Токаева в 1878 году была построена и каменная церковь в селении Нар, которую он также привел в «полное благолепие».

Одним из ревностных проповедников слова Божия, выдающимся осетинским просветителем, был Моисей (Дахцко) Захарович Коцоев, родившийся 26 июня 1869  года в селении Гизель в семье Захара (Дзигура) Адгоевича Коцоева. Окончив Гизельскую церковно-приходскую школу, в 1887 году Моисей поступил в Ардонское Духовное училище, которое окончил в 1893 году, показав отличные результаты. В январе 1896 г. он был рукоприложен в сан священника Галиатской церкви.

На протяжении всей своей жизни священник Коцоев всеми силами способствовал делу просвещения родного народа, стремился облегчить его непростую жизнь, принося ему неоспоримую пользу. Так он содействовал строительству церкви-школы в с. Ногкау, летом 1903 года учредил в Кадгароне благотворительное церковно-приходское братство во имя святого Ахистратига Михаила, имеющего целью религиозно-нравственное просвещение прихожан, искоренение пороков в обществе, попечение о народном образовании и обучении детей разным полезным ремеслам. Вот как сами кадгаронцы говорили о Коцоеве: «… священник о. Моисей Коцоев среди нас трудится уже восемь лет и за все это время принес немало пользы.

Входя во все нужды населения и, помимо своих пастырских обязанностей, по его инициативе и энергии у нас открыта ссуда – сберегательная касса, которая принесла нам в сельскохозяйственном отношении великую пользу, открыто церковно-приходское братство, увеличено число учащихся в местных школах от 100 до 320 человек обоего пола, выстроено новое школьное здание, расширена церковная ограда, обновлена церковь. Открыта ткацкая женская школа. И вообще за все это время о. Моисей Коцоев, не покладая рук, стремился лишь к тому, чтобы наше благосостояние не приходило в упадок, а напротив, процветало»115.

Являясь полковым священником действующей армии во время Первой мировой войны Коцоев в письме к своему товарищу Гаппо Баеву обратился с просьбой «устроить по своему усмотрению какую-нибудь организацию по снабжению всадников полка Пасхальными подарками от их родных» и «не отказать по данному делу в своем просвещенном содействии». В течение 1917–1918 годов М. Коцоев регулярно присылал письма-заметки с фронта («Хастыбыдырай») в редакцию «Ирон газет» с описанием участия воинов осетинского конного полка в боевых действиях, о их высоком боевом духе и подвигах116.

Моисей Коцоев был сторонником приобщения осетин к христианству посредством их родного языка. В связи с этим он вел службы и общался с прихожанами-осетинами на осетинском языке. Воплощение этой идеи связывалось им с наличием печатного органа. В письме к Его Высокопревосходительству господину Владимиру Карловичу Саблеру в 1906 году он писал, что «…в виду того, что на осетинском языке, к сожалению, по сие время не существует своего печатного органа, посредством которого могли бы мы доставлять умственную и нравственную пищу для ума, сердца и желания молодого грамотного поколения, жаждущего разделить свои познания, приобретенные в школе со своими сверстниками, а равно и с пожилыми стариками посредством чтения в их присутствии на своем родном языке каких-либо полезных и интересных статей, чему не удовлетворяют ныне существующие на осетинском языке (в весьма ограниченном количестве) богослужебные книги и букварь… В следствие вышеизложенного…я дерзаю всепочтительнейше просить сделать распоряжение об издании чего-либо на подобие журнала исключительно на родном осетинском языке, которое бы выходило хоть один раз в месяц… для чтения всех грамотных людей Осетии и душевно-нравственной пользой говорящего на нем народа…»117. Далее в письме указывается программа предполагаемого журнала, состоящая из пяти отделов:

религиозно-нравственного (проповеди, переводы из жития святых, изречения из священного писания, краткие нравоучения), противомусульманского (пропаганда превосходства православной религии над мусульманской), литературного (осетинский эпос, загадки, пословицы, поговорки, повести, рассказы, стихотворения оригинальные и переводные), хозяйственного (сельское хозяйство и домоводство), медицинского (домашняя медицина, гигиена).

В 1909  году православные осетинские священники Х. Цомаев, И. Рамонов и М. Коцоев подали прошение о разрешении им за свой счет издания религиозно-нравственного журнала «Хуры тын» («Луч света»). Работая над этим изданием, Моисей Коцоев был убежден в том, что оно «… уместно и полезно для нашего духовенства и народа, особенно школе»118.

Всего в течение 1911 года иереем Моисеем Коцоевым было подготовлено к изданию 8 выпусков журнала, состоящих из поучений, нравоучительных слов и Слов Мудрости, обязательного раздела «Гигиена школьника» и литературного отдела. Напряженная работа над журналом и его изданием перекликалась с работой в цензурном комитете по изданию Богослужебных книг на осетинском языке119.

А годом раньше, 21 февраля 1908 года, те же священники (Харлампий Цомаев, Иоан Рамонов и Моисей Коцоев) представили вниманию Осетинской государственной комиссии под председательством протоиерея А.  Гатуева подготовленные ими исправления текста богослужебных книг – кропотливый труд, содержащий массу исправлений в устаревшем издании.

Присутствующие на общем собрании Комиссии выразили им «благодарность за принятый на себя труд, исторически памятный не для одного поколения осетинского народа, для его религиозно-нравственного воспитания в духе христианской православной церкви; и вместе с тем, общее собрание просило поименованных трех членов священников Цомаева, Коцоева и Рамонова продолжить и закончить так отзывчиво-охотно принятый на себя труд:

общее собрание, само не имеющее возможности войти в детальное рассмотрение всего текста (на что потребовалось бы просидеть ценные недели), доверяет им троим собраться несколько раз, когда позволит время, по их взаимному соглашению, и совместно-подробно рассмотреть и оценить правильность и достоинство работы каждого; когда будет окончен просмотр служебника, тотчас прислать его во Владикавказ для печатания; корректуру держит тот, кто занимается первоначально исправлением текста; когда один кончит корректуру, печатание и издание служебника, другой тогда начинает корректировать и печатать требник и т. д., при наборе и издании служебника делается окончательный точный расчет всего издания и заключается договор с Григорьевым»120. Однако дело было прекращено из-за перенесения его в Тифлис в специальную Осетинскую издательскую комиссию при Экзархе, на специальные Синодальные суммы.

В качестве законоучителя священник М.  Коцоев занимался и преподавательской деятельностью.

Одним из ярчайших представителей духовной интеллигенции осетинского народа был священник Харлампий (Хазрет) Цомаев (1875-1937) – гуманист, просветитель, деятель культуры, способствовавший приобщению осетинского народа к великому наследию российской и зарубежной литературы. В 1887 году он был принят в Алагиро-Салугарданскую миссионерскую школу Общества восстановления православного христианства на Кавказе, где проявил себя как способный и старательный ученик. После окончания этой школы, по ходатайству учителей, он был направлен в Александровское Осетинское Духовное училище, в котором он успешно сдал вступительные экзамены. Проводя много времени в семинарской библиотеке, он с большим интересом изучал богословие и общеобразовательные предметы. В рамках семинарии занимался он и общественной деятельностью, являясь постоянным членом редколлегии семинарской стенгазеты, в которой возглавлял рубрику «За высокую нравственность». Поскольку все годы обучения в семинарии Х. Цомаев был стипендиатом Общества восстановления православного христианства на Кавказе, согласно существовавшему порядку, он был обязан нести миссионерскую службу, к которой и приступил после окончания семинарии в 1897  году в родном селении Архон. Там Харлампий открыл первую школу, попечителем которой был 12 лет. 26 сентября 1897 года он был рукоположен в сан диакона, а 1 октября – во священники.

За Х. Цомаевым было зачислено праздное священническое место в Успенской церкви в селении Зруг. Несколько лет в тяжелых условиях он нес службу в селениях Зруг и Галиат, где был вынужден столкнуться со всеми трудностями работы священника в горных селениях. Редко кто из грамотных священников соглашался работать в этих сложных условиях гор. В связи с этим единственный выход из такой неблагоприятной ситуации он видел в увеличении содержания горского духовенства, обеспечении его удобными квартирами, сокращении срока службы в горах до 2–5 лет.

С 1900 по 1910 год Харлампий Цомаев работал в селении Тулатово, где им были построены два больших каменных здания под мужскую и женскую школы и открыта первая библиотека с читальным залом. Являлся он и благочинным церквей десятого благочинного округа. В июле 1908  года Епархиальным начальством Х. Цомаев был командирован на IV миссионерский съезд в Киеве, где он выступил с речью о тяжелом положении православия на Кавказе, об отсутствии противомагометанской миссии, о необходимости выработки мер, гарантирующих целостность и успех православия. С 1910 по 1925 год Харлампий Цомаев работал священником церкви Рождества Пресвятой Богородицы во Владикавказе. 11 сентября 1914 года он был награжден Святейшим Синодом наперсным крестом, а в 1919  году – возведен в сан протоиерея. Тогда же Х.  Цомаев занял должность заведующего и законоучителя одноклассной церковно-приходской школы при церкви. Он расширил и обустроил школу. Лично подготовил более 300 учеников и определил их в разные учебные заведения. Многие ученики этой школы смогли поступить и продолжить учебу в учебных заведениях Владикавказа и крупнейших городов России. Также Х. Цомаев являлся законоучителем и в Ольгинской второклассной школе. С 1902  года он приступил к переводу Библии на осетинский язык, а в 1915 году стал редактором журнала «Чырыстон цард» («Православная жизнь»). Незадолго до революции отец Харлампий Цомаев поступил в Казанскую Духовную академию, однако был вынужден возвратиться в виду тяжелого материального положения многочисленной семьи (имел пятерых детей).

Позже Харлампий Дмитриевич Цомаев преподавал в школах осетинский язык, состоял членом Переводческой Комиссии при Осетинском Отделе Народного Образования, в терминологической комиссии при научно-исследовательском институте Краеведения, работал над переводами книг и брошюр на осетинский язык как научного, так и популярного содержания (в частности, перевел роман Лермонтова «Герой нашего времени»), участвовал в сборе фольклорного материала. Харлампий Дмитриевич Цомаев был человеком, который, как ярко горящий факел, осветил путь к свету просвещения многим своим современникам121.

Высокой просветительской миссии была посвящена и деятельность одного из первых осетинских священников Георгия Сикоева.

Георгий Константинович Сикоев родился 1 января 1845  года в селении Верхний Зарамаг. Обучение начал в сельской церковно-приходской школе, продолжил в Тифлисской духовной семинарии, которую окончил успешно в 1869 году. После окончания семинарии Георгий Сикоев был расположен в сан диакона, а в 1870 году назначен на штатное место одного из священников селения Кадгарон, где он занялся активной миссионерской деятельностью, сталкиваясь, подчас, с открытым неприятием православия сельчанами. При его активном содействии местные жители, исповедующие христианство, добились переселения во вновь образованное село в 1878  году, где в 1882  году была возведена красивая каменная церковь.

Г. Сикоев особое внимание уделял делу распространения образования среди прихожан. При его содействии в 1886 году в Кадгароне появилась мужская церковно-приходская школа, которая благодаря его же стараниям стала одной из лучших школ Общества восстановления православного христианства на Кавказе во Владикавказском округе. В 1894 году была построена и женская школа.

В 1884  году отец Г.  Сикоев становится благочинным церквей Дигорского округа, где он также самоотверженно занимается миссионерской деятельностью, являясь убежденным сторонником совершения богослужений на родном для осетин языке в целях наиболее эффективного воздействия на них проповеди.

В конце жизни, в 1897 году, за свой нелегкий труд священника, Святейшим Синодом о. Г. Сикоев был награжден наперсным крестом. Его современники отзывались о нем как о «пастыре с отзывчивым сердцем», всего себя отдавшего миссионерству, «изучившим дух прихожан в совершенстве» и ставшим одним из сподвижников епископа Владикавказского Иосифа122.

К видным представителям осетинского духовенства конца XIX – начала XX  вв. относится известный своей активной миссионерской, просветительской и исследовательской деятельностью протоиерей Алексий Гатуев.

Алексий (Каку) Георгиевич (Гатуевич) Гатуев родился в 1847  году в Дигории. В 1868  году он с отличием окончил Тифлисскую духовную семинарию и стал работать учителем в церковно-приходской школе селения Салугардан.

В 1869 году экзархом Грузии и архиепископом Евсевиеим А. Гатуев был расположен в священнический сан. Более двадцати лет (1869–1890) отец Алексий служил в Салугарданской церкви св. пророка Илии. Этот приход считался лучшим в Осетии, его приводили как пример высокого духовного развития: «…Священником там благочинный Гатуев; богослужение совершается на родном осетинском языке; в церкви часто говорятся проповеди, наставления, и любовь к церкви крепнет более и более. Нет того праздника, чтобы салугарданская церковь не была полна молящимися, иной раз не находишь в церкви место»123.

В 1874 году о. А. Гатуев был назначен и. о. Дигорского благочинного, а с 1879 года съездом духовенства избран Дигорским благочинным. При его содействии были построены церкви в Махчесском, Стур-Дигорском, ДагомоАрхонском, Ново-Урухском приходах и часовне в селении Бирагзанг.

В 1883 году за обращение в православие 163 мусульман о. Алексий был награжден орденом Св. Анны III степени.

Успехи его миссионерской деятельности неоднократно отмечались в отчетах Общества восстановления православного христианства на Кавказе.

Став ардонским благочинным в 1885  году, о. А.  Гатуев стремится улучшить благосостояние бедствующих церковнослужителей.

В 1890 году о. Алексия перевели во Владикавказ и назначили настоятелем Свято-Троицкой церкви с сохранением обязанностей благочинного осетинских церквей. В июле 1891  года о. Алексия перевели в Константино-Еленинскую церковь, где он приложил большие усилия для привлечения в храм прихожан.

В 1891  году за протесты против закрытия Владикавказского Ольгинского Осетинского женского училища о.

Алексий был переведен в станицу Слепцовскую Сунженского округа. В октябре 1892 года епископом Владикавказским Феодосием (Рождественским) о. Гатуев был назначен настоятелем Покровской церкви станицы Слепцовской.

После возвращения из станицы Слепцовской, в августе 1894  года о. Алексий стал настоятелем Владикавказской церкви Рождества Пресвятой Богородицы, где он прослужил вплоть до своей кончины. Пастырская деятельнсоть о.

Гатуева была отмечена наградами 124.

Добросовестно служил церкви, вкладывая все свои душевные силы в проповедование христианской веры, и уроженец Южной Осетии, человек высоких душевных качеств, священник по призванию, протоиерей Бидзина Габараев (1883–1907 гг.), получивший образование в Тифлисской духовной семинарии.

С 1884 г. о. Габараев жил и работал в течение 22 лет в г. Баку, где он являлся законоучителем в 1-ой женской гимназии, в реальном училище и в разных городских школах.

Его отличали добросердечность, простота, скромность, отзывчивость в общении с прихожанами и учащимися. В апреле 1906 года в честь 20-летнего юбилея пастырского служения протоиерея Габараева в Александровско-Невском соборе г. Баку прихожане поднесли ему адрес и золотой наперсный крест. Светлый образ достойного и скромного деятеля остался в памяти всех, кто был с ним знаком.

Деятельность о. Бидзины Габараева началась в Осетии, в селении Христианском и станице Черноярской Моздокского отдела.

«Нелегко было служить молодому пастырю… но благодаря своей простоте, добросердечности и отзывчивости он в короткое время завоевал общую симпатию населения и сделался среди них своим человеком, деля их горести и радости. До чего он сжился со своими прихожанами, то видно из того, что до самого последнего времени он со многими из них находился в переписке, вследствие чего память о нем среди христианцев никогда не забывалась… После Христианского селения Бидзина был переведен в станицу Черноярскую, где также… оставил о себе добрую память»125.

Оценивая значение осетинского православного духовенства, следует отметить его самоотверженный труд, бескорыстность и нескрываемую заинтересованность в улучшении положения родного народа. Первоначальной целью, преследуемой христианскими миссионерами в Осетии, было приобщение местного населения к православной вере как к средству распространения российского влияния, позволяющего завладеть не только умами, но и сердцами осетин. Впоследствии задачи, ставившиеся перед миссионерами, существенно усложнились. Осетинские проповедники (А.  Колиев, А.  Гатуев, К.  Токаев, С. Жускаев, С. Мамитов, М. Коцоев, М. Сухиев, М. Накусов, Д.  Джануев, Б.  Габараев, Г.  Сикоев, Х.  Цомаев, И.  Рамонов и др.), вышедшие из народной среды, искренне проникнувшиеся истинами христианской веры, стремились распространить грамотность среди осетин, приобщить их к открывшейся российской, а вместе с ней и европейской, культуре, тем самым, проливая в их души неугасимый свет знаний.

Таким образом, идея российской администрации о формировании духовной интеллигенции из среды самих осетин имела безусловный успех – именно осетинским священникам удалось намного больше, чем русским и грузинским, продвинуться в миссионерской деятельности. Руководствуясь убеждением в том, что «единая вера избавляет народ от внутреннего противостояния на религиозной почве»126, осетинские священники стремились приобщить к христианству как можно больше земляков. Большим вкладом в реализацию этой сложной миссии стало их подвижничество в процессе развития в Осетии школьного дела, которое из года в год, несмотря на огромные трудности и препоны, выходило на более высокий уровень, получало все новые и новые обороты, разжигая среди осетин желание учиться. Ценой собственного здоровья, частых лишений ездили они по осетинской земле, неся слово Божие в народ, видя его будущее светлым и радостным.

Иначе обстояли дела в отношении формирования осетинского мусульманского духовенства.

Как известно, процесс проникновения ислама на Северный Кавказ начался еще в 7  веке. Первоначальными его распространителями в регионе являлись арабы. Исламизация местного населения в этот период была обусловлена не только их военными успехами, но и причинами политического, экономического характера127.

Распространению ислама непосредственно на территории Осетии во многом способствовало влияние соседних Кабарды, Чечни, Дагестана. Мусульманскую веру стали исповедовать жители таких населенных пунктов, как Эльхотово, Чикола, Карджин, Лескен, Хазнидон, Зильги, Заманкул, Беслан, Брут, Ногкау, Раздзог и др. На 1 января 1889  года официальными властями во Владикавказском округе было зафиксировано наличие четырнадцати мечетей, деятельность десяти мулл и одного эфенди. (Примечательно, что на тот же период времени в Грозненском округе насчитывалось 357 мечетей, Нальчикском – 133, Хасав-Юртовском – 116, Сунженском – 62, Кизлярском – 6, Пятигорском – 1). Так, в селении Эльхотово действовали 2 мечети, с населением работали 1 эфенди и 1 мулла, в селениях Зильги и Карджинском – 2 мечети и 1 мулла, а в селениях Заманкул, Шанаевское, Тулатовское, Ногкау, Магометанское, Донифарс и Урсдон было по одной мечети и одному мулле128.

Однако рост числа мечетей опережал рост числа мусульманских священников, что привлекло в Осетию малограмотных кабардинских и дагестанских мулл, проводивших богослужение в осетинских мечетях, не владея осетинским языком. «Не умея говорить по-осетински, мулла-кумык или татарин объясняются с народом с помощью переводчика. Извращенные понятия, какие проповедуют эти безграмотные агенты исламизма, являются главной причиной вражды между магометанским и христианским населением Кавказа»129. Эти «духовные пастыри» стали серьезнейшим тормозом на пути культурного развития туземного населения. Они не только не могли быть союзниками в борьбе с невежеством и суевериями, но сами явились той темной силой, которая всеми средствами старалась не допустить в среду горцев света истинного знания. Не понимая истинного духа религии, они насаждали в населении религиозный фанатизм, так как только слепой фанатизм обеспечивает им существование130. Подготовка грамотных священников из числа коренных народов стала необходимой задачей для мусульманской части Осетии. В конце XIX – начале XX  вв. уже появились священники из числа осетин, получившие образование в мусульманских учебных заведениях (медресе) Дагестана и Кабарды. Исламские миссионеры столкнулись с трудностями преодоления не только традиционных воззрений осетин, но и препятствиями, чинимыми российским правительством в ограничении мусульманского влияния. Это, в первую очередь, было следствием затянувшейся войны между горцами Северного Кавказа и российским самодержавием.

Поле сражения переместилось и в область религиозного противостояния. Идеологическую задачу борьбы с экспансией самодержавия на Кавказе стала выполнять исламская религия, в основном потому, что она была чужда русским и усиливала противостояние. Поэтому мусульманство быстро начало распространяться и укреплять свои позиции именно в продолжение Кавказской войны. Русское правительство понимало это и старалось всеми средствами не допустить распространения ислама. Кабардинские и чеченские эмиссары, заинтересованные в вовлечении Осетии в войну с Россией, активизировали свою деятельность в различных районах Осетии, играя на недовольстве многих политикой царской России131.

В силу объективных обстоятельств источники не сохранили ярких имен представителей осетинского мусульманского духовенства, стоящих у истоков распространения ислама в Осетии. Более того, следует заметить, что дело приобщения к исламу не было поставлено здесь в том же объеме и с тем же размахом, как приобщение к христианству.

Для расширения знаний по арабской и исламской грамоте при мечетях работали духовные школы (медресе), в которых детей обучали основам мусульманской религии.

Срок обучения зависел от способностей ученика и длился от трех месяцев до двух лет. Обучение было платным, и весь курс стоил родителям около пяти рублей серебром.

В школах обучалось по 30–40 человек. Такое обучение позволяло лишь понять несложные устные проповеди и, заучив основные молитвы, навыки религиозного поведения, вести будущую жизнь по нормам исламской морали132.

Низкий уровень преподавания в мечетских школах часто вызывал нарекания у современников: «Способ преподавания Корана везде и всюду одинаков: он везде представляется мулле, человеку, большей частью, необразованному, невежественному, который при обучении считает необходимым применять телесные наказания, давно уступившие место иным способам „вразумения“. Каждый мусульманин, прежде чем отдать своего мальчика изучать русский язык, отдает его мулле изучать Коран, написанный на арабском языке. Мулла…начинает учить его тексты Корана наизусть (азбуку они проходят после). Ребенку через 2–3 дня надоедает такое заучивание наизусть текстов, так как он не понимает смысла заучиваемого, которое написано исключительно на арабском языке с которого редко какой мулла переводит на свой родной язык… Нередки случаи, когда при таком обучении человек кончает Коран, не зная арабской азбуки…»133.

Очевидно, что плохо поставленное школьное дело не способствовало формированию плеяды образованного осетинского мусульманского духовенства. Лишь небольшие сведения черпаем мы на страницах архивных документов, хранящих имена некоторых его представителей.

Согласно Приговору № 4 от 11 января 1915 года выборные представители Урсдонского прихода на своем сельском сходе единогласно постановили «избрать жителя селения Карагач Сафар Али Хадохчикоевича Карабугаева в должности общественного муллы по селению Карагач с возложением на него обязанности вероучителя в Карагачевской школе»134. В Журнале присутствия областного правления Терской области от 29 августа 1915 года зафиксирован доклад начальника Владикавказского округа об избрании жителя селения Карагач Сафар Али Хадохчикоевича Карабугаева на должность сельского муллы этого селения с ходатайством об утверждении Карабугаева в должности муллы, как «достойного лица и хорошо выдержавшего испытание в знании учения магометанской веры и законов Корана и шариата.…Названный Карабугаев поведения и нравственных качеств хороших, политически благонадежен, принадлежит к русскому подданству, образование получил в России и ни в чем предосудительном замечен не был…»135. Общим присутствием Терского областного правления Сафар Али Карабугаев был утвержден в должности сельского муллы селения Карагач.

Сохранилась также и переписка об утверждении в должности сельского муллы жителя селения Магометанского Кубади Дзабиевича Будтуева, согласно которой, несмотря на признание Областным правлением того факта, что «избранное лицо знает правила и учения магометанской веры и законов Корана и шариата, прикосновения к мусульманскому движению не имеет, принадлежит к русскому подданству, духовное образование получил в России, отличается надежностью, верностью и добрым поведением»136, Кубади Будтуев не был назначен сельским муллой. Обязательным условием для утверждения в должности сельского муллы по существовавшему тогда закону являлось знание русской разговорной речи и умение читать по-русски. В виду того, что Кубади Будтуев не владел в должной мере русским языком Общее присутствие Терского областного правления определило: «…ходатайство об утверждении Кубади Дзабиевича Будтуева в должности муллы селения Донифарс отклонить, о чем дать указ начальнику Владикавказского округа для сведения и соответствующего распоряжения»137.

Также известны имена и некоторых других представителей местного мусульманского духовенства. Так в селении Чикола работал Ельмурза-молло Хаев, в молодости несколько лет обучавшийся арабскому языку и исламским догматам в Адыгее. В с. Карджин знатоком мусульманских норм считался Дафа-молло Моргоев. В с. Эльхотово было три муллы из фамилии Салбиевых, братья Гацаловы – Татаркан-молло и Хаджумар-молло. В Беслане последним официальным муллой в 20-е годы был Мухтар-молло Мамсуров138. Как и в любом мусульманском сообществе, в Осетии мулла был участником всех семейных и общинных торжеств, так как без чтения молитв из Корана действо считалось небогоугодным.

Для успешной проповеди в незнающей арабского языка среде необходимо было приспособить эту графику к нормам осетинского языка. Такую многосложную работу выполнил Сосланбек Тайсаев осетинский мулла из селения Лескен. В 1912 году в г. Темирхан-Шура, в типографии дагестанского предпринимателя Мавраева была напечатана небольшая, в 32 страницы, книжка: «Книга азбуки. Для кабардинцев и осетин, составил муалим Сосланбек Тайсаюф аль-Анзори». Эта книга представляет интерес как исторический факт, свидетельствующий о попытке адаптировать арабскую графику для осетинского языка. Начинание не было доведено до конца: автора расстреляли в годы гражданской войны139.

До нас также дошло и имя муллы Касполата Дзамболатовича Цаликова, выпускника Казанского духовного училища, репрессированного в 1927 году за религиозную деятельность и сосланного со своей семьей в Среднюю Азию.

Предпринимая попытку выявления религиозных деятелей из числа осетинских мусульман, мы пришли к ряду причинно-следственных связей, объясняющих трудности, с этим связанные.

Во-первых, в то время как в вовлечении осетин в христианство была заинтересована непосредственно Российская империя, в обращении их в мусульманскую религию явно прослеживались интересы далекой Турции и дружественных ей соседних стран.

Во-вторых, преподавание в мечетских школах на арабском языке, незнакомом посещающим их детям, неосмысленное заучивание ими Корана наизусть, явно не способствовало разжиганию среди мусульманской молодежи искреннего интереса к обучению.

В-третьих, отсутствие на территории Осетии мусульманских духовных семинарий явилось существенной задержкой в формировании учительских кадров из числа мусульман. В связи с этим мусульманское просветительство в Осетии было представлено преимущественно неосетинским духовенством, так как ярких религиозных лидеров из среды осетинского мусульманства, способных увлечь народ своей идеей, не сформировалось.

§ 2. Военная деятельность Одной из старейших сфер взаимодействия России и Осетии является военная деятельность, имеющая глубокие корни. На протяжении всей своей истории Осетия славилась искусными воинами. Эту традицию достойно продолжили ее отважные сыны, жившие во времена установления и упрочнения российско-осетинских отношений и проникновения европейской (в том числе и военной) культуры в Осетию.

Возможность получения образования в военно-учебных заведениях, открывшаяся осетинам еще в XIX веке, способствовала формированию в их среде национальной военной интеллигенции. Это была большая социальная группа, сыгравшая огромную роль в создании не только военного, но и нравственного потенциала осетинского народа.

Неся службу в рядах российской армии, осетины воевали в составе разных частей: Терском казачьем войске, Кавказско-Горском иррегулярном конном полку, Кавказском корпусе, Конвое Его Императорского Величества и др. А в 1876  году был сформирован особый Осетинский конный дивизион140.

Взаимодействие осетин с Терским казачеством представляет особый интерес. В начале XIX  в. осетинские селения Черноярское и Ново-Осетинское были включены в Кавказское казачье линейное войско. В составе казачьих формирований их уроженцы преданно служили России:

12 из них – Казьма Занкисов, Бейбулат Тургиев, Заурбек Тургиев, Эльмурза Мистулов, Владимир Агоев, Константин Агоев, Иван Хамилонов, Яков Хабаев, Александр Сабеев, Василий Бегиев, Георгий Татонов и Лазарь Бичерахов – стали генералами, сотни – офицерами, десятки – Георгиевскими кавалерами.

Служба осетин-казаков проходила не только в Осетии, но и далеко за ее пределами: в Кубанском казачьем войске (есаулы Иван Гулуев, Архип Белаев, Александр Сосиев; подъесаулы Георгий Хутиев и Петр Галаев), в Забайкальском казачьем войске (есаулы Иван Хамилонов и Александр Сабеев), в Дагестанском полку (подполклвник Яков Хабаев, ротмистр Даниил Хабаев и штаб-ротмистр Георгий Кибиров), в Осетинском конном дивизионе (штабсротмистр Николай Гуржибеков, прапорщик Николай Цаллагов), в Кавказском запасном кавалерийском дивизионе (штабс-ротмистр Иван Хабаев), в 17-ом драгунском Нижегородском полку (поручик Константин Тускаев, корнет Михаил Хабаев), в Санкт-Петербургском кавалерийском училище (офицер-воспитатель, подъесаул Абубекир Тургиев), в Управлении Государственного коннозаводства (полковник Петр Тускаев, поручик Андрей Вазагов) и в др. Заслуженное уважение и гордость вызывают осетины, в разное время входившие в Конвой Его Императорского Величества, в который горцы стали призываться с 1828 года по инициативе Николая I в разгар Кавказской войны в целях привлечения их на свою сторону. Набирая в Кавказский горский Конвой представителей самых влиятельных и знатных горских фамилий, император, таким образом, демонстрировал, что доверяет им свою жизнь. Расчет также делался на то, что увидев Россию, Санкт-Петербург, жизнь страны, которой они противостоят, представители кавказских народов смогут убедиться, что Россия имеет по отношению к ним дружественные намерения. Поставленная цель была успешно достигнута – горцы, побывавшие в Конвое, становились верными сторонниками России, это же передавалось их детям и внукам142.

Воинская доблесть осетин, их преданность данным клятвам, приверженность высоким моральным принципам не оставались незамеченными: мундиры этих смельчаков часто украшали различные награды, в том числе и Георгиевские.

Как известно, орденом Святого Георгия награждали лишь тех героев, кто согласно его статуту «не только обязанность свою исполнял во всем по присяге, чести и долгу, но сверх сего ознаменовал себя на пользу и славу Российского оружия особенным отличием». Среди осетин этой высокой награды были удостоены войсковой Николай Гокинаев, Инус Дударов, Петр Гайтов, Мусса Кундухов, Инал Кусов, Леонтий Кантемиров, Эльмурза Мистулов, Константин Агоев, Александр Гутиев, Александр Бетанов, Федор Такоев, Заурбек Елоев, Владимир Дзантиев-Гучмазов, Казбулат Есиев, Николай Алдатов, Владимир Кониев, Александр Кониев, Дмитрий Абациев, Сафрон Урумов, Илья Джанаев, Кургок Дударов, Павел Кибиров, Ахмет Тхостов, Константин Абациев, Гавриил Цугулиев, Георгий Дзугаев, Харитон Абаев, Николай Датиев, Созырко Хоранов, Хаджимурза Шанаев, Нестор Сикоев, Владимир Короев, Константин Сокаев.

Согласно данным послужных списков осетинских военнослужащих царской армии за свою доблесть помимо Георгиевских наград они нередко удостаивались орденами Св. Анны, Св. Станислава, Св. Владимира и др.

Военная традиция осетин была достойно продолжена и прославлена ратными подвигами многих выдающихся представителей национальной военной интеллигенции второй половины XIX – начала XX  вв. Знакомство с биографиями этих героев открывает многоцветные картины их жизней, насыщенных яркими событиями, преисполненных мужеством, отвагой, беспримерным героизмом.

Первым генералом-осетином стал Асламбек (Игнатий) Михайлович Туганов. Еще в детстве Асламбек Туганов был взят в аманаты. В военную службу он вступил рядовым в Кабардинском пехотном полку в апреле 1823  года. С июля этого же года он являлся унтер-офицером, а в июне 1827  года Высочайшим приказом был произведен в прапорщики. С переводом лейб-гвардии в Кавказско-Горский полуэскадрон в 1829  г. Асламбек был переименован в корнеты. За военные заслуги 26 августа 1831 года Туганов награжден своим первым орденом Св. Анны 3-й степени с бантом. В этом же году он был отмечен Знаком отличия польского ордена за военное достоинство 4-й степени, получил серебряную медаль за взятие Варшавских укреплений; в 1936  году – орден Св. Станислава 3-й степени, в 1841  году – орден Св. Владимира 4-й степени, и в этом же, 1841 году, Асламбек Туганов был произведен в полковники.

Профессиональная военная карьера А.  Туганова и впредь развивалась стремительными темпами. Так, через два года, в апреле 1843-го, он был удостоен ордена Св. Станислава 2-йстепени. Летом 1849 года, Высочайшим приказом, Асламбек назначается командиром 7-ой бригады Кавказского линейного казачьего и горского полка, и уже в мае 1851 года он становится обладателем ордена Св.

Анны 2-й степени. И вот, 6 декабря 1851 года, Высочайшим приказом, Асламбек Туганов производится в генерал-майоры с зачислением по кавалерии и назначением при Кавказском корпусе, после чего, спустя 5 лет, он награждается орденом Св. Станислава 1-й степени, а спустя еще 27 лет, в октябре 1883 года, за бытность депутатом от осетинского народа для поднесения адреса государю императору с объявлением чувств верноподданнической преданности – орденом Св. Анны 1-й степени с мечами. Следует также отметить, что в течение всей своей военной деятельности Асламбек (Игнатий) Туганов десятки раз был удостоен «монаршими благоволениями» и не раз денежными премиями143.

Не менее выдающейся была деятельность на военном поприще и сына Асламбека Туганова – Хамби.