«Ю9.я7 Б287 Н.А. Батурин ПСИХОЛОГИЯ УСПЕХА И НЕУДАЧИ Учебное пособие Челябинск Издательство ЮУрГУ 1999 ББК Ю 932 Батурин Н.А. Психология успеха и неудачи: Учебное пособие. – Челябинск: Изд. ЮУрГУ, 1999. – 100 с. Изложены ...»

Министерство образования Российской Федерации

Южно-Уральский государственный университет

Кафедра общей психологии

Ю9.я7

Б287

Н.А. Батурин

ПСИХОЛОГИЯ УСПЕХА И НЕУДАЧИ

Учебное пособие

Челябинск

Издательство ЮУрГУ

1999

ББК Ю 932

Батурин Н.А. Психология успеха и неудачи: Учебное пособие. – Челябинск:

Изд. ЮУрГУ, 1999. – 100 с.

Изложены основные сведения по психологической характеристике успеха и неудачи. Показаны особенности их влияния на различные стороны психического функционирования. Рассмотрены индивидуальные особенности, от которых зависит проявление успеха и неудачи. Описан комплекс подходов к регуляции и коррекции негативных последствий успеха и неудачи.

Учебное пособие предназначено для студентов факультетов психологии.

Одобрено учебно-методической комиссией факультета психологии ЮУрГУ.

Рецензенты: докт. психол. наук, профессор В. Я. Ляудис, Канд. психол. наук, доцент В.Г. Грязева.

© Н.А. Батурин, © Издательство ЮУрГУ, 1999.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Успех и неудача – широко распространенные явления нашей жизни. Они систематически возникают как в социальных ситуациях, так и при участии человека в любой деятельности, связанной с достижением. С необходимостью преодолевать воздействия успеха и неудачи постоянно сталкивается и ученый, и администратор, и бизнесмен, и ученик, и спортсмен. В некоторых случаях влияние успеха и неудачи настолько велико, что человек вообще не способен адекватно реагировать, отказывается от выполнения деятельности, кардинально меняет свою жизнь или даже предпринимает попытку самоубийства. Наиболее ярко влияние успеха и неудачи проявляется в тех видах деятельности, которые так или иначе связаны с "борьбой за высшие достижения". Эта борьба протекает в соревновании с явным или скрытым соперником, его результатом или своим прошлым достижением. Самым ярким примером такой деятельности является спорт. В нем переживания успеха и неудачи имеют особую остроту, поскольку достижение высоких результатов является главным смыслом всех действий и жизни спортсмена.

Однако практически любая деятельность может легко превратиться в деятельность, связанную с достижениями, стоит её субъекту в структуре побуждения актуализировать мотивы стремления к успеху и избеганию неудачи.

Для современного этапа развития человечества весьма характерно стремление к достижению, престижу в обществе. Начиная с раннего детства, родители стараются развить в ребенке потребность в достижении, готовят к успехам в жизни, мечтая о том, чтобы сформировать у ребенка оптимистическое отношение к жизни, стараясь не думать о возможных неудачах. При этом часто ставят перед ребенком завышенные цели, устраивают его в престижные учебные заведения с высокой конкурентной борьбой. Неизбежным следствием всего этого могут стать выученная беспомощность, затем систематическая беспомощность и как окончательный итог – формирование пессимизма и склонность к депрессии.

От жизненных неудач, от формирования беспомощности и депрессии не застрахованы и взрослые, особенно в периоды экономического спада и тяжелых преобразований общества. Все это говорит о том, что успех и неудача являются такими психологическими факторами нашей жизни, которые необходимо тщательно изучать; знания о психологии успеха и неудачи крайне необходимы врачам, педагогам и особенно практическим психологам.

В то же время приходится констатировать, что успеху и неудаче и связанным с ними явлениям в отечественной науке не уделялось должного внимания, по крайней мере, ни в одном учебнике психологии нет разделов, посвященных им.

До сих пор нет ни научной монографии, ни практического руководства по коррекции выученной беспомощности, развитию оптимизма, противостоянию негативным эффектам успеха и неудачи.

Для того, чтобы как-то восполнить пробелы, существующие в подготовке психологов, в данной работе предпринята попытка осветить наиболее важные стороны проблемы успеха и неудачи, их влияния на различные стороны психического функционирования и подходы к коррекции этих влияний В учебном пособии широко используются данные зарубежных исследователей и практических психологов. Основой же изложения материала являются собственные многолетние исследования и наблюдения автора, а также работы, выполненные под его руководством.

В первом разделе рассматриваются общетеоретические вопросы, связанные с природой успеха и неудачи, и явлений, непосредственно порождаемых ими: атрибуцией результатов деятельности, вынужденной беспомощности, оптимизмом – пессимизмом.

Второй раздел посвящен анализу влияния успеха и неудачи на человека.

Особенно полно представлены данные об изменениях в различных сферах психического функционирования. Это – изменение целей и мотивации, познавательных процессов и функционального состояния, результативности и эффективности деятельности.

В третьем разделе пособия описаны индивидуальные особенности реакций на успех и неудачу (изменение результативности в зависимости от особенностей личности, механизмы защиты личности) и свойства личности, которые в значительной степени формируются под влиянием успеха и неудачи: беспомощность, стиль атрибуции, уровень притязаний.

Наконец, в последнем разделе содержатся сведения о подходах и методах коррекции негативных эффектов успеха и неудачи и о развитии толерантности к стрессу успеха и неудачи.

1. ОБЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОБ УСПЕХЕ И НЕУДАЧЕ

Начальный период исследования проблемы успеха и неудачи продолжался с конца прошлого века до 30-х годов нашего. Правда, основная часть исследований, выполненных в это время, связана с изучением влияния на человека похвалы и порицания, которые нередко отождествлялись с успехом и неудачей. Специальные исследования успеха и неудачи начались в 30-х годах и у нас в стране, и за рубежом. Однако основные сведения о психологическом содержании успеха и неудачи получены не столько в результате специальных исследований, сколько при изучении положительных и отрицательных эмоций, уровня притязаний, фрустрации, мотивации достижения и казуальной атрибуции. Дело в том, что успех и неудача оказались очень удобными методическими "инструментами". Во-первых, их несложно искусственно создать в экспериментальных условиях. Во-вторых, они вызывают в психике разнообразные изменения, которые и служат объектом исследований. Так, в 40-х годах, изучая уровень притязаний, экспериментаторы наблюдали динамику целеполагания после искусственно созданных успеха и неудачи. В 50-х годах в рамках теории фрустрации выполнено много исследований, в которых в качестве фрустратора использовалась неудача. Начиная с 60-х годов, проводятся интенсивные исследования по мотивации достижения. В большинстве из них именно успех и неудача являются факторами, актуализирующими мотивацию достижения и позволяющими изучить ее динамику. В 70-х годах при изучении феномена выученной беспомощности также использовался прием систематической неудачи для того, чтобы вызвать беспомощность. Наконец, современные исследования по казуальной атрибуции (пониманию причин своего поведения и поведения других людей) также не обходятся без успеха и неудачи, поскольку отдельной областью исследования атрибуции является атрибуция причин достижения человеком того или иного результата, а следовательно, и связанных с этим успехов и неудач.

В результате всех этих (хотя и косвенных) исследований получено большое количество сведений о влиянии успеха и неудачи на различные стороны психического функционирования, что, несомненно, имело большое значение для развития всей проблемы в целом, в том числе для решения принципиального вопроса о природе успеха и неудачи, т. е. о их психологической сущности, о том, "что такое успех и неудача".

Но в первую очередь нужно разобраться с терминами, которые обозначаются словами "успех" и "неудача". В разговорном языке слова "успех" и "неудача" являются очень многозначными. Они используются как для обозначения реального результата действий или достигнутого материального уровня жизни, социального статуса человека, так и для обозначения субъективных переживаний, связанных с оценкой достижений. Такая многозначность до сих пор приводит к терминологической путанице и в научно-популярной литературе, и в научных работах.

В современных научных работах термины "успех" и "неудача" чаще всего используются в трех основных значениях.

Первое из них связано с "объективной" оценкой результата деятельности другого человека. Так, мы можем говорить о человеке, которого лично даже не знаем, что он добился успеха, если, например, он стал олимпийским чемпионом.

Успех (неудача) в этом смысле – интегральная оценка достигнутого результата, который равен или выше (ниже) нормативного уровня или социального стандарта.

Нормативный уровень и социальный стандарт – критерии, выработанные обществом для оценки достижений своих членов. Они могут различаться по степени объективности от вполне четко определенных значений (например, мировой рекорд в спорте или в другой культуре – количество скальпов врагов), до нечетких и аморфных представлений, фигурирующих в общественном мнении (например, личный достаток, дача или машина).

Второе значение терминов относится к субъективной оценке результатов собственной деятельности. Успех (неудача) в этом смысле – интегральная оценка собственного результата, которая зависит от того, равен или выше (ниже) достигнутый результат уровня личной цели того, что ожидал или хотел достичь человек.

Здесь личная цель является основным, но не единственным критерием оценки результата, выработанным самим человеком. Поэтому достигнутый результат может с позиций социальных стандартов оцениваться другими как "успех", а сам человек, с точки зрения своей цели, будет оценивать его как "неудачу", и наоборот.

На практике даже тренер, хорошо знающий своего ученика, может ошибиться в том, как сам спортсмен воспринимает свой результат.

Третье значение терминов относится не к самой оценке своего или чужого результата, а к состоянию, возникающему у человека в этот момент. Успех (неудача) в этом смысле – особое нервно-психическое состояние, возникающее у человека при значительном и значимом для него успехе или неудаче (понимаемые во втором значении этого слова). Такое состояние возникает только тогда, когда течение всей совокупности психических процессов на какой-то период времени будет подчинено процессу, связанному с успехом или неудачей. Это соответствует общим принципам выделения особых психических состояний, получающих специальное название, из общего нервно-психического состояния, присущего живому человеку в любой момент времени. Иными словами, успех и неудача всегда изменяют текущее психическое состояние, но особые психические состояния успеха или неудачи возникают только иногда, чаще всего под влиянием очень сильного успеха или неудачи.

Кроме этих трех основных значений терминов успеха и неудачи, они применяются в научных исследованиях как слова разговорного языка в более широком значении. Тогда они используются для квалификации любых действий. Успешными называются все действия, приносящие пользу субъекту, а неуспешными – любые действия, не приводящие к положительному эффекту. По сути дела они используются как синонимы слов "хорошие" и "плохие" действия или события.

Это нужно помнить, например, при анализе работ по выученной беспомощности.

Поскольку довольно часто действия или любые безуспешные попытки избавиться или предотвратить неприятные воздействия: отключить неприятный звук (эксперименты Д. Хирото) или избежать воздействия тока (эксперименты М. Селигман), – с помощью которых вызывается формирование выученной беспомощности, называются неудачей. При этом надо помнить, что при изучении той же беспомощности в качестве неконтролируемого воздействия могут использоваться реальные многократные неудачные попытки решить какую-либо экспериментальную задачу или даже собственно успех или неудачи во втором значении этих терминов при выполнении деятельности, связанной с достижением.

Таким образом, было дано описание успеха и неудачи как слов разговорного языка, так и описание трех основных значений терминов "успех" и "неудача".

Содержание этих значений соответствует, во-первых, качественной оценке достижения других; во-вторых, качественной оценке своего результата; в-третьих, особым психическом состояниям, возникающим при сильном успехе или неудаче.

Надо сказать, что в научной литературе термины "успех" и "неудача" в первом и третьем значениях используются редко. В первом, потому что механизм оценки чужого результата представляет интерес разве что для изучения "психологии болельщика". В третьем, потому что определить, когда же состояние становится именно "успехом" или "неудачей", непросто. Поэтому-то, как правило, предпочитают говорить "о влиянии успеха и неудачи на состояние" или "о состоянии при успехе и неудаче", понимая "успех" и "неудачу" во втором значении.

Все это говорит о том, что второе значение терминов является ключевым для отображения природы успеха и неудачи.

Однако, исходя из теоретического анализа, можно получить лишь самое общее представление о природе успеха и неудачи как о психических явлениях, возникающих при завершении деятельности или какого-то ее существенного этапа, когда ее результаты подвергаются оценке.

Для более глубокого понимания сущности успеха и неудачи необходимо уточнить несколько принципиальных вопросов.

Первый из них о том, что любая ли оценка результативности своих действий и в любой ли деятельности приводит к успеху или неудаче. Жизненный опыт подсказывает, что далеко не все, что мы делаем, а затем оцениваем, завершается переживанием успеха и неудачи и особенно возникновением состояния успеха и неудачи. Поэтому и необходимо разобраться, в каких случаях это происходит.

1.2. Виды деятельности, в которых возникают успех и неудача 1.2.1. Целостный акт деятельности и его основные этапы Современный этап развития психологической науки характеризуется переходом от аналитических представлений и описаний к пониманию многомерности и многоуровневости психических явлений, динамичности связей между ними, т.е.

системного характера психики в целом и отдельных ее феноменов.

Наиболее заметным признаком этого сдвига в психологии является многократное увеличение интереса к изучению деятельности как сложной функциональной системы, динамически развертывающейся во времени в форме интегрального процесса, в возникновении и реализации которого участвуют практически все психические явления. Б.Ф. Ломов писал, что в каждом конкретном случае в нем избирательно объединяется комплекс гностических, исполнительных, надстроечных, "следящих" аппаратов, соматических и вегетативных компонентов и т.д.

Вместе с тем лавинообразное нарастание работ, связывающих изучение различных аспектов психических явлений с понятием о деятельности, привело к избыточности и необоснованной широте употребления термина "деятельность", что, как и всегда в подобных случаях, приводит к "размыванию" концептуального аппарата науки, а не к его совершенствованию.

Однако, если даже ограничить использование этого понятия некоторыми рамками, то все равно остается довольно широкий круг реальных разновидностей деятельности, отличающихся друг от друга по большому спектру параметров. Это приводит к тому, что на современном уровне развития психологии не удается охватить все реальные виды деятельности единой психической концепцией. Наиболее общие концепции деятельности остаются по преимуществу на общефилософском уровне, а попытки их детализировать и насытить большим содержанием приводили к тому, что возникали частные теории какой-либо деятельности.

Чтобы ограничить анализ проблемы роли оценочной функции в регуляции деятельности, в дальнейшем будут в основном рассматриваться, во-первых, только те разновидности деятельности, которые являются не только мотивированной и целесообразной активностью, но и, кроме того, направлены на преобразование предмета деятельности в ее продукт, предназначенный для удовлетворения потребности субъекта или общества, т.е. только так называемые предметнопродуктивные виды деятельности.

Во-вторых, будут рассматриваться только реальные деятельности, т.е. совершаемые конкретным субъектом, в определенном месте и в определенный момент времени как индивидуально, так и совместно с другими конкретными субъектами. Очевидно, что к таким деятельностям не относятся, например, трудовая или учебная деятельность "вообще", а также те случаи, когда в качестве субъекта деятельности рассматривается "абстрактный" или "совокупный" субъект.

В-третьих, поскольку в реальной жизнедеятельности человека происходит непрерывный процесс смены деятельности и даже их одновременное выполнение, то для содержательного анализа общей активности личности и общей взаимосвязанности различных форм проявления активности, деятельность будет рассматриваться как "целостный акт деятельности" (Л.И. Анциферова). Такой акт деятельности представляет собой "непрерывно протекающую совокупность действий, направленных на удовлетворение потребности (или комплекса потребностей), временно занявшей доминирующее место в мотивационной сфере личности и подчинившей себе ее "исполнительные аппараты".

Наконец, в-четвертых, в данной работе при анализе участия оценочной функции в деятельности основное внимание будет обращено на тот ее аспект, который "связан с изучением различных форм, видов и уровней субъективного отражения объективной действительности действующим человеком, т.е. прежде всего субъективный план деятельности", а не ее операциональные или алгоритмические схемы.

Учитывая наложенные ограничения, возникает возможность рассматривать деятельность в диахронической (временной) развертке, т.е. как имеющую свое начало, течение и завершение, и как целостный акт деятельности.

В связи с этим встает вопрос о "границах" акта деятельности, поскольку очевидно, что он не может быть ограничен только периодом собственно исполнительной части деятельности, т.е. периодом выполнения действий и операций*.

В большинстве работ, связанных с изучением различных аспектов деятельности, хотя и не всегда явно, но выделяются как бы два периода ее временной развертки.

Первый, начальный период или этап инициации деятельности начинается с самого исходного момента возникновения побуждения (любой природы) субъекта к деятельности и продолжается до окончательного принятия решения или до начала выполнения действий и операций, направленных на достижение цели. Анализ литературы по проблеме деятельности показывает, что изучению психических явлений, относящихся к этому этапу, посвящено наибольшее количество исследований. Потребности, мотивы, "борьба мотивов", выбор цели, целеобразование, принятие решений, установки, детерминанты, диспозиции и т.д. постоянно фигурируют в исследованиях, а часть работ полностью посвящена их анализу. Поэтому. Подробный комментарий этих работ и какое-либо специальное обсуждение специфики этапа инициации деятельности, на наш взгляд, избыточны.

Второй период временной развертки деятельности связан с исполнением самой деятельности и, естественно, продолжается от момента начала действий до их полного прекращения. Количество работ, посвященных изучению процессов и механизмов, принимающих участие в осуществлении деятельности, в ее регуляции, значительно меньше, но все-таки их объем достаточно велик. Специальное обоснование выделения данного этапа в диахронической развертке деятельности также, видимо, не требуется в силу прочной научной традиции.

Значительно сложнее обстоит дело с третьим, завершающим этапом деятельности, для обоснования выделения которого нужно затратить специальные усилия. Дело в том, что окончание деятельности, как правило, относится исследователями к моменту удовлетворения потребности, достижения цели или завершения всех попыток при невозможности ее достичь, т.е. практически полностью совпадает с окончанием второго этапа (исполнения). Даже в работах, в которых специально рассматривается диахронический (временной) аспект развития деяУточнение «границ» целостного акта деятельности в данном случае необходимо не только само по себе, но и для решения задач следующего параграфа.

тельности, она почти всегда завершается именно в этом "пункте". Так, например, в работе Н.И. Рейнвальд, специально посвященной анализу целостного акта деятельности, предлагается вычленять "три основные фазы или звена" каждого акта:

начало, середину и конец. Однако конечной фазой деятельности остается тот же процесс удовлетворения потребности или получения результата. "Для органических потребностей это, в основном, "насыщение", для социогенных — создание (достижение) того или иного общественно значимого продукта, результата".

Возникает вопрос: куда тогда можно отнести процессы самооценки и оценки результата, эмоциональные переживания, связанные с завершением действий и достигнутым результатом, процесс каузальной атрибуции своих действий и т.д.?

Ведь они существуют в реальности. Об этом говорит и феноменологический опыт, и результаты специальных исследований. Названные процессы порождены "общим движением" данной деятельностью, непосредственно связаны с ней и без нее существовать не могут.

Для того, чтобы привести теоретические представления в соответствие с эмпирическими фактами, стоит, на наш взгляд, пересмотреть "границы" целостного акта деятельности. Для этого после той "конечной" фазы, о которой шла речь выше, необходимо добавить особый, заключительный (завершающий) этап общей временной развертки деятельности.

Началом заключительного этапа является полное прекращение действий независимо от того, привели они или не привели к достижению поставленной цели.

А завершается он с окончательным затуханием всех "колебаний", вызванных данной деятельностью. В зависимости от различных факторов и, в частности, от значимости деятельности и ее результата общая продолжительность завершающего этапа может быть от нескольких секунд до нескольких дней и месяцев (например, после неудачной защиты диссертации или победы на крупных соревнованиях).

Для постороннего наблюдателя он может быть полностью скрыт, оставаясь латентным, как, кстати, и начальный этап инициации деятельности, но любому человеку (даже знакомому с общепсихологическими концепциями деятельности) известно, как долго мысли и чувства могут быть "прикованы" к моменту так называемого "полного" окончания деятельности.

В это время начинаются или завершаются (начатые еще на этапе исполнения) многие процессы, в том числе и весьма важные в жизни человека атрибутивные и оценочные процессы, и формируются целые когнитивно-аффективные оценочные комплексы.

Кроме того, введение завершающего этапа в "границы" целостного акта деятельности представляет некоторые дополнительные возможности для решения других фундаментальных проблем теории деятельности, связанных также с успехом и неудачей, а именно: проблемы "соединения" деятельностей между собой в едином процессе жизнедеятельности человека и проблемы регуляции общей активности личности.

Несмотря на значительно меньшее внимание исследователей к завершающему этапу деятельности, он имеет не меньшее значение в регуляции активности личности, чем два других, рассмотренных выше. Нельзя упускать из виду, что значительная часть выполняемых человеком отдельных действий и деятельностей (кроме, может быть, так называемых "функциональных") совершается ради достижения необходимых человеку и обществу предметов, продуктов, запланированных результатов и вообще каких-либо значимых целей. И не случайно конечный итог деятельности находится под самым пристальным вниманием человека, тесно связан в различными механизмами управления и регуляции дальнейшей его активности.

Все это приводит к тому, что результат деятельности может быть оценен исходя одновременно из системы различных по содержанию и природе оснований. В качестве таких оснований могут выступать: внешне (другим субъектом) поставленная цель или реальный эталон (предмет или "критерий успеха"); внутренне принятая самим субъектом цель как идеальное представление будущего продукта деятельности и цель как намеченный личностью уровень достижения;

социальный стандарт качества, известный субъекту, и другие феномены.

Кроме того, что субъект сам оценивает результаты своей деятельности, нельзя забывать, что "любая индивидуальная деятельность неразрывно связана с деятельностью общества — с другими людьми" [ Ломов Б.Ф., 1981; с.5 ]. С одной стороны, это говорит о том, что даже при выполнении деятельности в полном одиночестве человека невозможно отделить от широкого социального контекста, существующего в виде усвоенных норм, стандартов качества, известных результатов других людей, их потребностей и интересов и т.д. С другой, – что результат деятельности человека, как правило, не безразличен для других людей, и "внешние" оценки достигнутого результата являются естественными для реальной деятельности, но для самого субъекта они выступают как дополнительный "элемент", входящий в структуру оценок результата. Так, еще в "Основах общей психологии" С.Л. Рубинштейн писал, что "психологически в значительной мере именно посредством оценки осуществляется социальное воздействие на деятельность личности. Поэтому практически очень важно правильно ее организовать, теоретически раскрыть ее тонкий и лабильный механизм" [Рубинштейн С.Л., 1946; с.565].

Тем более это важно в тех видах деятельности, где человек сам не имеет возможности либо неспособен в силу недостаточной развитости оценочных функций или сложности самого достигнутого результата адекватно оценить свой результат. Тогда внешняя оценка является, пожалуй, единственной формой обратной связи, необходимой субъекту для коррекции своих действий.

Особую проблему, но также связанную с оценкой результатов деятельности, составляет проблема взаимооценивания результатов совместной деятельности нескольких человек. В этом случае "оценка результата выполненных индивидуальных действий подчиняется тем требованиям, которые определяют "совместность" выполняемой деятельности" [ Ломов Б.Ф., 1981; с.20-21 ]. В частности, это касается стандартов, норм и критериев, принимаемых группой людей для оценки результатов отдельных индивидуумов.

Наконец, следует отметить и то, что как и при самооценке результата индивидуальной деятельности, так и, особенно, при самооценке результата совместной деятельности осуществляются и учитываются рефлексированные субъектом оценки других людей (особо значимых для субъекта) своей деятельности. Результаты исследований свидетельствуют, что человек по-разному оценивает успешность своих действий, в зависимости от того, работает он в одиночку или в группе.

Таким образом, результат деятельности подвергается разностороннему отражению, оцениванию и самооцениванию. Результат как бы "притягивает" к себе и "завязывает" в один узел целую систему оценок разного уровня и происхождения. Многоуровневый процесс оценивания результата является уникальным объектом для изучения структуры оценочной функции и ее отдельных образований.

Особенно сложные оценочные образования формируются в тех случаях, когда результат деятельности является высоко значимым для личности и общества.

В этом случае в процессе отражения и оценки результата возникают сложные когнитивно-аффективные оценочно-самооценочные комплексы, в структуру которых входят как когнитивные (система оценок результата по отношению к эталону, к цели, к социальному стандарту качества, к притязаниям и т.д.), так и аффективные компоненты (система эмоциональных переживаний, возникающих при отражении результата и оценок этого результата), которые презентируются сознанию субъекта в виде целостных "гештальтов": успеха и неудачи*.

Понимание успеха и неудачи как когнитивно-аффективных оценочных комплексов, имеющих сложную разноуровневую структуру, позволяет объяснить экспериментально установленную полиэффективность успеха и неудачи. Так, известно, что достигнутый успех или неудача вызывает изменения в восприятии, памяти, мышлении, внимании, функциональном и эмоциональном состояниях, в различных физиологических функциях.

Успех и неудача оказывают регулирующее и формирующее влияние на самооценку личности, уровень притязаний, мотивацию, атрибуцию результатов, оценку других лиц, выполнявших совместную деятельность или даже не участвовавших в ней и т.д.

Под влиянием неудачи происходят изменение настойчивости при выполнении действий, изменение в предпочтении одних видов деятельности над другими, повышение или снижение результативности последующих циклов или новой деятельности.

Полиэффективность успеха и неудачи, кроме всего прочего, позволяет выдвинуть гипотезу о том, что когнитивно-аффективные оценочные комплексы, возникающие на завершающем этапе деятельности выполняют, во-первых, регулирующую функцию по отношению к следующему циклу аналогичной деятельности, являясь наиболее глобальными механизмами, воздействующими на потребностно-мотивационную основу деятельности. Во-вторых, в отличие от других "внутридеятельностных" механизмов регуляции когнитивно-аффективные комплексы оказывают влияние на выбор, инициацию и выполнение последующей деятельности или других форм активности личности, т.е. они являются междеятельностным механизмом регуляции. При участии этого механизма происходит "связывание" отдельных не зависимых друг от друга деятельностей в единый "поток" жизнедеятельности личности.

Проблема междеятельностной регуляции оказалась изученной в значительно меньшей степени, чем внутридеятельностная регуляция. Как самостоятельная проблема, она была осознана сравнительно недавно. Так, в 1979 году А.А. Леонтьев отмечал, что "острой проблемой остается система деятельностей...", в том числе "... собственно деятельностная системность..." (Леонтьев А.А.,1979; с.288).

*Можно также предположить, что подобные когнитивно-аффективные оценочносамооценочные комплексы имеют место и при оценивании поступка в социально высокозначимой ситуации, но которые, конечно, нельзя назвать успехом или неудачей.

Рассматривая вопрос о неадаптивной природе предметной деятельности, А.Г. Асмолов указывает на два механизма "самодвижения деятельности": опредмечивание потребности и "рождение новой деятельности", осуществляемое за счет "надситуативной активности", в основе которой лежит "бескорыстный риск".

Причем представление о смене деятельности за счет того, что насыщение одной потребности открывает путь возникновению и удовлетворению других потребностей и, значит, новым деятельностям, является классическим. Очевидно, что перечень механизмов, участвующих в глобальной междеятельностной регуляции, не исчерпывается отмеченными, и исследование этой проблемы должно быть продолжено.

1.2.3. Специфика мотивационной основы деятельности, В психологии до сих пор нет ещё ясности и согласия в отношении того, какие элементы или "единицы" деятельности могут, должны или составляют её структуру. "Если бросить взгляд на строение деятельности немного со стороны, — пишет А.Г. Асмолов, – то в ней просматриваются два аспекта: мотивационный и операционально-технический" (Асмолов А.Г., 1978; с. 151). Понятно, что в данном случае представляет интерес не структура самой деятельности, то есть её действий и операций, а структура побудительно-регуляционной основы деятельности, её потребностей, мотивов и целей.

Известно, что различие между деятельностями как для стороннего наблюдателя, так и для самого субъекта определяется не только их внутренним содержанием и составом действий и операций, но и внешне обнаруживается в различиях предметов-целей, достижение которых является главным "смыслом" деятельности. Это может быть и изготовление детали, и обучение другого человека, и приготовление пищи, и т.д. Довольно часто в процессе выполнения обычной предметно-практической деятельности под влиянием внешних или внутренних факторов появляется новая дополнительная цель. Человеку становится нужным уже не просто изготовление деталей, а изготовление их лучше или быстрее всех, не просто приготовление пищи, но вкуснее других. Это происходит, когда в процессе выполнения предметной деятельности "пробуждается" новая потребность — потребность в достижении, что в конечном итоге приводит к образованию как бы второго слоя основных единиц мотивационной структуры деятельности.

Характер преобразования деятельности зависит главным образом от того, какой мотив окажется ведущим: прежний* или новый. Когда новый мотив выступает в роли дополнительного, вся деятельность остается предметноориентированной, то есть для субъекта основное значение деятельности попрежнему будет заключаться в достижении тех же целей, хотя становится уже необходимым, чтобы их "качество" соответствовало ещё и новой, "уровневой" цели.

Достаточно очевидно, что такое преобразование мотивационной структуры приведет к изменению самой деятельности. Подтверждение этому можно найти в результатах исследований по так называемому Я-вовлечению, так как анализ организации экспериментов показал, что по крайней мере в половине из них для вызывания вовлечения испытуемого в экспериментальную деятельность использовали различные приемы, направленные на пробуждение дополнительной потребности в достижении. Данные многих из описанных в обзоре работ свидетельствуют о заметном увеличении результативности действий испытуемых и других изменениях в выполнении деятельности.

В другом случае, когда дополнительный мотив достижения приобретает основное значение и становится ведущим, происходит настолько значительная перестройка всего процесса выполнения деятельности, что она теряет свой прошлый "предметный смысл" и приобретает новый: достижение такого конечного результата, который должен быть лучше, чем какой-то принятый субъектом стандарт превосходства. В качестве примера подобного преобразования можно привести реально существующие деятельности: спортивную, конкурсы по профессии, вступительные экзамены, олимпиады по учебным предметам и т.д. Во всех этих случаях субъекта, как правило, мало интересует та "часть" его результата, которая относится к основной деятельности: например, передвижение на определенное расстояние в соревнованиях по бегу; изготовленная на конкурс деталь или полученное на олимпиаде школьников решение. Главный интерес и "смысл" заключается в той части результата, которая определяет, насколько лучше или хуже "продукт" деятельности данного субъекта, чем "продукты" других или его же прошлые достижения. В принципе такая "потеря" основного предметного смысла может произойти в любой деятельности, и тому есть немало примеров, зафиксированных в книге так называемых "рекордов Гиннеса".

* Для упрощения изложения не рассматривается вопрос о том, что уже осуществляемая деятельность может быть полимотивирована сама по себе и иметь уже иерархию мотивов.

«Прежним» считается мотив, занимающий ведущее, «смыслоообразующее» значение в этой иерархии, т.е. соответствующий доминирующей в данный момент потребности.

Рис. 1.1. Схема деятельности, связанной с достижением Один из ведущих исследователей проблемы мотивации Х.Хекхаузен выдвинул пять условий, одновременное присутствие которых безоговорочно говорит о том, что данная деятельность является "деятельностью достижения". Деятельность должна: 1) оставлять после себя осязаемый результат; 2) результат должен оцениваться (качественно или количественно); 3) для оценки результатов должны использоваться сравнительная шкала (основание оценки) и в рамках ее некий нормативный уровень, считающийся обязательным; 4) цель деятельности должна быть только в принципе достижимой и не может быть осуществлена без определенных затрат времени и усилий со стороны человека; 5) деятельность должна быть желанной, т.е. её результаты нужны для удовлетворения какой-либо потребности человека.

Таким образом, "деятельность достижения", на завершающем этапе которой формируется успех или неудача, имеет как бы двухслойную структуру. Первый слой – базовая потребность, мотив и цель получения предмета или продукта, удовлетворяющего потребность. Второй слой – потребность в достижении успеха (или в престиже), мотив (или мотивы) и цель (или цели) достижения определенного стандарта превосходства. Все указанные элементы деятельности и их временная и иерархическая композиция представлены на рис. 1.1.

1.3. Когнитивные и эмоциональные составляющие успеха и неудачи Как уже отмечалось, в процессе осуществления отдельных видов деятельности и особенно на их завершающем этапе формируются особые когнитивноаффективные оценочные комплексы.

В тех случаях, когда деятельность не имеет особого значения для человека, оценочные комплексы имеют простую структуру и длительность их существования и влияния невелика.

Если же результат деятельности имеет особое "личностное" значение для человека и (или) общества, то на завершающем этапе возникают очень сложные когнитивно-аффективные оценочные комплексы, которые довольно часто осознаются человеком не как совокупность когнитивных и аффективных компонентов (оценки, самооценки, эмоциональные переживания, атрибуция и т.д.), а в виде целостных гештальтов: "успеха" и "неудачи".

В следующем разделе представлены результаты исследований влияния успеха и неудачи на различные стороны психического функционирования и их участие не только в процессах внутридеятельностной регуляции, но и в механизмах междеятельностной регуляции активности человека.

Выполнение успехом и неудачей столь многочисленных функций свидетельствует о неординарности психических феноменов и побуждает к их разностороннему изучению. Прежде всего требуется выявить их "внутренний" состав и структуру и, следовательно, содержание оценочных комплексов.

Уже само обозначение их как когнитивно-аффективных комплексов предполагает, что самые большие блоки, их структуры — это когнитивные и аффективные составляющие. В первую очередь нужно провести детальный анализ содержания каждого из них.

Когнитивные составляющие успеха и неудачи Исследований, специально посвященных данной проблеме, в доступной литературе обнаружить не удалось. Однако, как уже отмечалось, существует масса работ, в которых успех и неудача использовались исследователями как факторы воздействия на испытуемых или как "объект" для объяснения причин поведения.

Имеются в виду работы, выполненные при изучении уровня притязаний, мотивации достижения, теории атрибуции, совместного выполнения деятельности и т.д.

Подвергнув анализу косвенные результаты имеющихся исследований, можно получить необходимые представления о когнитивной составляющей успеха и неудачи.

Первый блок когнитивной составляющей успеха и неудачи состоит из нескольких оценок итогов деятельности как продукта, удовлетворяющего его основную потребность, и как результата, удовлетворяющего потребность в достижении успеха (см. рис 1.1). Таких оценок может быть больше шести.

Во-первых, оценки продукта деятельности могут осуществляться исходя из когнитивного, аффективного или когнитивно-аффективного основания*, каждая из которых может обладать своей спецификой и даже противоречить другой. Вовторых, оценки результата деятельности как уровня достижения определенной цели, которых может быть несколько: истинная, хранимая про себя, сообщаемая для других и поставленная извне, но принятая субъектом как социально престижный ориентир. Эти цели, а значит, и оценки результата, сделанные по отношению к ним как к оценочным основаниям, могут значительно отличаться друг от друга.

При изучении уровня притязаний указанный феномен неоднократно обнаруживался.

Оценки по аффективному и когнитивно-аффективному основанию могут осуществляться и на аффективном уровне, и тогда их нужно будет отнести к эмоциональным составляющим успеха и неудачи.

Ещё одна группа оценок итогов деятельности как продукта и как результата обнаруживается при анализе исследований совместной деятельности, представляющей социальный интерес, и значит, оцениваемой другими людьми. Можно выделить три группы таких оценок.

Первая – оценки итогов деятельности партнерами по совместному выполнению, которые производятся относительно конвенционально выбранных или совместно установленных требований к продукту; нормы или стандарты достижения.

Вторая – оценки итогов, сделанные значимыми для субъекта деятельности людьми (учитель, тренер, друзья, родители и т.д.). В качестве основания таких оценок выступают общественные стандарты качества продукта или личные стандарты достижения качества каждого из оценщиков.

Третья – оценки итогов деятельности, сделанные официальными для субъекта лицами (организатор деятельности, руководитель, начальник, учитель и т.д.).

Основанием для оценок здесь выступают социальные стандарты качества со спецификой их усвоения каждым из официальных лиц. В ряде случаев такие оценки даются произвольно, безотносительно к каким-либо основаниям, а в качестве похвалы или порицания – исходя из внутренних соображений, и тогда оценки выполняют только стимулирующую функцию.

Все оценки данной группы являются внешними по отношению к субъекту деятельности и связаны с удовлетворением не основной потребности, а "дополнительных" или косвенных. Соответственно рассмотренным выше видам внешних оценок имеются в виду потребность в присоединении, в социальном признании, в социальном одобрении (см. рис. 1.1).

Наконец, для полноты представлений о составе оценочного блока когнитивной составляющей успеха и неудачи следует описать ещё один вид оценок.

Это – рефлексивные оценки, которые производит субъект деятельности по поводу итогов в том случае, если социальные оценки со стороны партнеров, "значимых других" или официальных лиц не были произведены или не известны субъекту, в то время как он хотел бы иметь их в виду. В качестве оснований для своих оценок субъект использует свои предположения или знания об оценочных основаниях тех лиц, оценки которых он рефлексирует.

Все рассмотренные оценки, входящие в состав когнитивной составляющей успеха и неудачи, для удобства "обозрения" сведены в одну таблицу (табл.1.1).

Оценка Субъект деятель- Продукт дея- Субъективная шкала ценности Опредме- — Социальная Партнеры по дея- Продукт и (или) Конвенциально выработанная — В присоединении оценка Таким образом, оценочный блок когнитивной составляющей успеха и неудачи состоит из разнородных оценок самого субъекта деятельности и оценок других лиц, сопричастных или заинтересованных в её результатах. Конечно же, не в каждом случае производится такое полное и разностороннее оценивание итогов деятельности, и далеко не все процессы оценки полностью осознаются. Тем не менее, очевидно, что результаты деятельности подвергаются разностороннему отражению, оцениванию и самооцениванию. Они как бы "притягивают" к себе и "завязывают" в один узел целую систему оценок разного уровня и происхождения.

Эмоциональные составляющие успеха и неудачи Если при анализе когнитивной составляющей успеха и неудачи была возможность использовать результаты косвенных исследований этой проблемы, то работ, даже не прямо связанных с эмоциональной составляющей, почти нет.

Можно, пожалуй, привести только работы В.Вейнера и его сотрудников.

Они попытались преодолеть методические трудности, связанные с фиксацией эмоций, довольно простым, но не очень надежным способом, полагаясь только на общепринятое и зафиксированное в обыденном языке понимание отдельных эмоциональных состояний. Испытуемые должны назвать и оценить силу тех эмоций, которые возникали у них в ситуациях, подобных тем, что предъявлялись им в виде кратких историй.

Анализ данных показал, что проявление некоторых из эмоций зависит только от описываемого в истории исхода (успеха и ли неудачи). Так, состояние после успеха характеризуется большинством испытуемых как довольное, счастливое, удовлетворенное, после неудачи – как невеселое, недовольное, расстроенное.

Кроме этих весьма тривиальных данных, получены также сведения об эффектах, связанных с каким-либо одним причинным фактором и дифференцирующих причинные факторы между собой (по Х.Хекхаузену, 1986). Такие зависящие от атрибуции эмоции представлены в табл.1.2.

Для более детального анализа эмоциональной составляющей успеха и неудачи автором пособия и его сотрудниками проведено специальное исследование по изучению особенностей вербального выражения переживаний, связанных с успехом и неудачей, внешнего выражения в мимике переживаний в ситуациях успеха и неудачи и выбора цветовых оттенков, соответствующих состоянию успеха и неудачи. Кроме того, ставилась задача выявить межполовые отличия в эмоциональной составляющей успеха и неудачи.

Атрибуции и доминирующие эмоции при успехе и неудаче (по B.Weiner et al) Способностей Уверенность в себе, ощу- Ощущение некомпетентщение компетентности ности Ситуационного стара- Нарастание активности Вина, стыд Личностных свойств Повышение самооценки Покорность Для решения поставленных задач использовали прием сравнения степени выраженности всех фиксируемых в исследовании переменных эмоциональной составляющей успеха и неудачи и четырех базальных эмоций (по Ольшанниковой А.Е.) или десяти основных эмоций (по Д. Изарду).

Для характеристики эмоциональной составляющей успеха и неудачи выбраны три группы признаков эмоциональных переживаний:

1) вербальное описание переживаний (шкала "ДЭ–дифференциальных эмоций" Д.Изарда и методика "Список переживаний");

2) выражение лица (модифицированная методика "Схемы лица");

3) цветовые оттенки (комплект из 28 оттенков различных цветов).

Шкала ДЭ Д.Изарда содержит 30 слов, описывающих десять важнейших, по мнению Д.Изарда, эмоций. Испытуемый должен прочитать каждое из приведенных в таблице 30 слов и оценить в цифрах от 1 до 5 степень точности, с которой данное слово описывает то, что испытуемый чувствует в данный момент. Испытуемых перед заполнением шкалы просили представить последовательно (но каждого в своей очередности) как можно ярче ситуацию, в которой он испытал успех, неудачу, радость, печаль, страх и гнев. В дальнейшем полученные ответы обрабатывали и рассчитывали средние величины степени выраженности каждой из 10 эмоций первого порядка по каждой из 6 предложенных ситуаций.

Методика "Список переживаний" представляет собой 36 слов, наиболее часто встречающихся в описаниях различных эмоциональных ситуаций. Слова выбраны из сочинений 98 человек, т.е. выбор сделан эмпирически, без опоры на какую-либо теорию эмоций. Испытуемый должен был поставить знак "х" на линии в 10 см, находящейся между 36 словами с одной стороны листа и заданной для сравнения одной из 6 предлагаемых выше эмоциональных ситуаций (например: испытуемый представлял ситуацию, сопровождавшуюся переживанием радости) и сопоставлял ее с каждой из 36 эмоций. Чем больше переживание в каждой из ситуаций было ближе к переживанию радости, тем ближе испытуемый ставил знак "х" на линии к той стороне, которая соответствовала одному из 36 переживаний. Величину близости каждой пары переживаний измеряли в миллиметрах, а затем рассчитывали средние величины для всей группы испытуемых.

Методика "Схемы лица" являлась модификацией методики, часто используемой в работах по изучению выражения эмоций. Но в отличие от классических 6 или 9 схем лиц использовали 27 схем. Каждая схема отличалась по одному из трех элементов (губы, глаза, брови), имеющих по три различные формы: губы были прямыми, выгнутыми вверх и опущенными вниз; глаза были узкими, средними и широко раскрытыми; брови были ровными, поднятыми и опущенными вниз. Испытуемый выбирал одну из 27 схем лица, в наибольшей степени соответствующей, по его мнению, выражению лица в то время, когда он находился в одной из 6 заданных ситуаций (успех, неудача, радость, печаль, страх, гнев). Для контроля он еще раз выбирал подходящую схему лица в соответствии с инструкцией, что это нужно сделать, но первоначально выбранную схему лица выбирать уже нельзя. При обработке данных рассчитывали средний процент выбранной схемы для каждой из 6-ти ситуаций.

Методика "Цветовые оттенки" представляет собой лист бумаги (формат А4), на который наклеены прямоугольники (3х3 см) красного, оранжево-желтого, зеленого, синего, фиолетового, коричневого и черно-серого цвета. Каждый из цветов имел по 4 оттенка. Все цветные прямоугольники пронумерованы от 1 до 28. Испытуемый должен выбрать цвет, наиболее сопряженный, в его представлении, с переживанием, возникающим в тех же, что и всегда, 6 ситуациях. Для контроля он повторно выбирал другой цвет при условии, что выбирать оттенок под ранее выбранным номером нельзя. При дальнейшей обработке рассчитывали средний процент выбранного цвета для каждой из ситуаций.

Анализ результатов обработки данных, полученных по методике ДЭ Изарда, показал, что вербальное выражение эмоциональной составляющей успеха почти точно совпадает с выражением радости. При этом из половых различий можно отметить только большую степень выраженности интереса в успехе у девушек, чем в радости, а у юношей – наоборот.

Вербальное выражение эмоциональной составляющей "неудачи" значительно отличается от всех базальных эмоций. Сходство можно отметить только по таким параметрам шкалы ДЭ, как интерес и удивление. По остальным параметрам к неудаче ближе всего подходит печаль и страх. Из половых различий при неудаче у юношей намного сильнее выражены удивление и гнев, и заметно слабее – вина, чем у девушек.

Результаты обработки методики "Список переживаний" лучше всего выразить в виде совокупного описания вербального выражения эмоциональной составляющей успеха и неудачи – паттернов вербального выражения переживаний.

Успех в большей степени характеризуется как связанный с удовлетворением, уверенностью, гордостью, облегчением, возбуждением и наслаждением.

Причем у юношей более выражены, чем у девушек, параметры удовлетворенности, наслаждения и возбуждения.

Неудача, естественно, в большей степени связывается с огорчением, досадой, растерянностью, сожалением, подавленностью, стыдом, виной, разочарованием, негодованием. У юношей в большей степени выражены разочарование и негодование, у девушек – стыд и вина.

Результаты исследования по обеим методикам весьма сходны и говорят о том, что эмоциональная составляющая неудачи более сложная и противоречивая, чем успеха. У юношей неудача больше связана с разочарованием, негодованием, гневом, что свидетельствует об экстрапунитивной направленности переживаний, а у девушек – со стыдом и виной, что, очевидно, связано с большей интрапунитивностью и атрибуцией за счет устойчивых личностных причин. Можно предположить, что у девушек после неудачи чаще будет развиваться выученная беспомощность, чем у юношей.

Анализ результатов, полученных по методике "Схемы лица", говорит о том, что все элементы схемы лица, выражающие эмоциональное содержание успеха, точно соответствуют схеме, выражающей переживание радости.

Из половых различий можно отметить большую восторженность в мимике, соответствующей успеху, у юношей, чем у девушек.

Мимика, выражающая неудачу, значительно более разнообразна, чем при успехе, что особенно заметно на рис.1.2. Если же выражение губ при неудаче больше всего сходно с гневом, то форма глаз – с печалью, а брови – с печалью и страхом.

Половые особенности в мимике лица при неудаче в сравнении с другими эмоциями очень велики. У девушек величина глаз больше сходна со страхом, чем у юношей, а распределение выражения бровей у девушек в большей степени, чем у юношей, сходно с печалью и страхом. В целом паттерны мимики лиц при выражении успеха и неудачи сходны с паттернами их вербального выражения, при этом заметна та же большая сложность эмоциональной составляющей неудачи.

Результаты обработки данных, полученных по методике "Цветовые оттенки", показал, что, как и при использовании других методик, эмоциональная составляющая успеха почти точно совпадает с радостью. В отличие от этого неудача не имеет такого сходства в сопряжении цвета с переживанием какой-либо из базальной эмоций. Наиболее близки выборы цветов, выражающих неудачу и выражающих печаль и страх.

Ещё одна особенность в выборе цветовых оттенков заключается в различии сопряжения красной и оранжево-желтой гаммы с фиолетовой, коричневой и черно-серой. Первые два цвета доминируют в выборах при переживании успеха и почти не сопрягаются с неудачей, последние четыре цвета – наоборот. Зеленый и синий цвета почти одинаково довольно редко (около 10 %) выбирают испытуемые при успехе и при неудаче.

Важно отметить ещё один факт: полное отсутствие существенных половых различий в выборе цветовых оттенков, сопряженных с эмоциональными переживаниями.

Таким образом, экспериментальное исследование эмоционального содержания успеха и неудачи, проведенное путем сравнения с содержанием некоторых эмоций, с использованием методик, выявляющих как бы разные модальности эмоционального содержания, позволило получить несколько содержательных результатов. Во-первых, при использовании всех методик выявилось, что эмоциональное содержание успеха почти полностью совпадает с переживанием радости, являясь очень однородным и без существенных половых различий. Вовторых, эмоциональное содержание неудачи значительно разнороднее успеха. В паттерн содержания неудачи входят элементы печали и страха. В-третьих, в переживании неудачи обнаружены значительные половые отличия. Элементы печали и страха сильнее выражены в содержании неудачи у девушек; к ним добавляются ещё элементы вины и стыда. У юношей при меньшей выраженности печали и страха в паттерн неудачи входит удивление, негодование и гнев. Половые различия эмоционального содержания свидетельствуют о большей экстрапунитивной направленности переживаний у юношей и большей интрапунитивной – у девушек. Это объясняет полученные в предыдущих исследованиях результаты о более частой атрибуции девушками причин неудач за счет стабильных и внутренних факторов и более частым развитием в этих случаях выученной беспомощности.

В-четвертых, половые различия в эмоциональном содержании успеха и неудачи обнаруживаются в более поверхностных "слоях" переживаний, таких, как вербальные высказывания, и не обнаруживаются в более глубинных слоях, таких, как цветовые элементы переживаний.

Атрибуция – это процесс приписывания человеком причин своему и чужому поведению и результатам действий. Вопросы о побудительных причинах действий и их результатах задаются любым человеком и представляют собой обыденное явление. Каждый из нас – "наивный психолог" в области мотивации своего поведения и поведения других. Каждый стремится узнать не только "что, но и "почему" что-то происходит вокруг, особенно если события его непосредственно касаются. Как наблюдатели и участники событий, мы не только фиксируем действия других людей в их внешних проявлениях, но стараемся также понять, что собираются делать другие, чего они хотят, что "замышляют". Теории атрибуции пытаются объяснить, как обычно люди отвечают на такие вопросы: "Когда и кто по отношению к кому нечто сделал, как, для чего и почему?".

В атрибуции следует различать три аспекта: во-первых, люди непрерывно занимаются объяснением (приписыванием) всего, что они видят и что чувствуют, – это атрибуция в широком смысле слова; во-вторых, существует приписывание причин побуждения поведения и деятельности или вопросы об общих целях (вопрос "Зачем?") – это каузальная атрибуция; в-третьих, приписывание или объяснение достигнутых результатов своих и чужих действий (вопрос "Почему?") – это каузальная атрибуция достижений. Именно к третьему аспекту проблемы атрибуции относится интересующая нас атрибуция результатов, поэтому она будет рассмотрена более подробно.

Успех и неудача как следствия деятельности достижения – наиболее типичные объекты для исследования атрибуции. Это скорее всего объясняется тем, что причинные связи здесь более просты, чем в других случаях приписывания причин.

В то же время необходимо указать на то, что все исследования каузальной атрибуции исходят из молчаливого допущения того, что люди, будучи предоставлены сами себе, то есть в жизни, будут также заниматься приписыванием причин, как они вынужденно делают это по просьбе экспериментатора. Скорее всего в реальной жизни люди чаще занимаются поиском причин при неудаче, чем при успехе, поскольку неудача в большей степени побуждает к поиску дополнительной информации, полезной для её преодоления. Затем, существуют индивидуальные различия как в самой склонности заниматься приписыванием причин, так и индивидуальное предпочтение (асимметрия) выбора причин достижения при успехе и при неудаче.

Важнейшей проблемой в изучении атрибуции результатов достижения является выделение основных параметров причин. Первый такой параметр ввел Дж.

Роттер, назвав его локус контроля. Он заключался в различии подконтрольности результатов своих действий в зависимости от индивидуальной склонности к локализации контроля вовне или в себе, то есть экстернальности и интернальности.

Впоследствии обнаружилось, что это различие вводит в заблуждение, поскольку существуют внутренние причины, контролировать которые человек не может (например, свои способности), и есть внешние причины, которые человек в состоянии контролировать (например, оказывая влияние на других людей, от которых зависит развитие ситуации). Ф. Хайдер выделил наряду с внутренними, личностными, и внешними, исходящими из окружающего мира, причинами ещё один параметр атрибуции: стабильность (способности) – вариативность (намерение и старание). Представления Ф.Хайдера о наивном анализе деятельности схематично представлены на рис.1.3.

Стремление (мотивация) В дальнейшем Б. Вайнер объединил оба параметра – локализацию и стабильность – в четырехмерную схему причин, которая до сих пор является основой для большинства исследований проблемы атрибуции достижений (табл. 1.3).

Классификация причин успеха и неудачи (по B. Weiner et al., 1971) На следующем этапе исследования проблемы были введены и другие параметры. Так, Р. Розенбаум предложил стабильные и вариативные внутренние причины различать ещё и по параметру интенции или управляемости. С одной стороны, стабильным наряду со способностями является ещё и отношение к выполняемой деятельности вообще, проявляющееся в старании, прилежании и лени, но в отличие от способностей они являются управляемыми (или подконтрольными субъекту). С другой стороны, изменчиво не только старание, но и функциональное состояние (настроение, усталость), однако только старание подконтрольно.

Шестиэлементная модель атрибуции представлена в табл. 1.4.

Л. Абрамсон и М. Селигман предложили учитывать ещё один параметр:

"глобальность (обобщенность) – специфичность", который позволяет объяснить перенос эффектов атрибуции результатов одной деятельности на деятельность другого рода. Например, неудача в школе может оказывать влияние на объяснение причин поведения и результативность деятельности в спорте, играх и даже на атрибуцию активности, не связанной с достижением.

Классификация внутренне локализованных причин по трем параметрам Вариативная Кроме перечисленных параметров атрибуции, которые считаются универсальными для различных культур, выделяются и специфические, национальные.

Так, в Японии важной причиной успеха считается терпение, а в Индии – чувство такта и сплоченность.

В заключение раздела укажем на существование индивидуальных предпочтений в выборе причин для объяснения достижений: это так называемые асимметрии атрибуции и стили атрибуции, которые зависят от пола, структуры мотивации индивида (соотношения мотивов стремления к успеху и избегания неудачи) и других особенностей личности. Их характеристика представлена в параграфе 3.3.

1.5. Успех и неудача как механизмы междеятельностной регуляции Успех и неудача выступали как факторы внутридеятельностной регуляции.

В отличие от этого в дальнейшем речь идет об исследовании, в котором успех и неудача как итоги завершенной деятельности выступали в качестве факторов, определяющих инициацию новой деятельности никак, кроме временной последовательности, не связанной с предыдущей.

Как уже отмечалось, проблема механизмов междеятельностной регуляции еще совсем мало изучена, поскольку основное внимание традиционно уделялось механизмам управления исполнением самой деятельности.

Обычно выделяемыми механизмами междеятельной регуляции и, в частности, механизмами инициации деятельности являются самоактуализация новой потребности, опредмечивание потребности и внешнее побуждение субъекта к совершению активности в какой-либо форме. К не традиционным механизмам относится "рождение новой деятельности" за счет "надситуативной активности", в основе которой лежит "бескорыстный риск" (В.А.Петровский, А.Г.Асмолов). Кроме того, можно отметить еще группу факторов, которые также влияют на инициацию новой деятельности или на начало ее развития: это атрибуция своих предыдущих действий, специфика индивидуальных особенностей мотивации (например, соотношение мотивов достижения) и целеполагания. Среди оценочных феноменов к таким факторам относятся индивидуальные особенности оценочных явлений личностного уровня, такие, как самоуважение (самооценка) и оптимизм–пессимизм.

В предыдущих параграфах предпринята попытка концептуально выделить и обосновать существование во временной развертке целостного акта деятельности наряду с этапами инициации и исполнения особого, завершающего этапа деятельности, который начинается после завершения последних попыток достичь цель или удовлетворить потребность, а заканчивается после полного "затухания" всех процессов, вызванных оценкой и самооценкой достигнутых результатов в деятельности. Кроме того, показано, что именно на этом этапе (в тех случаях, когда деятельность является особо значимой для субъекта или общества) образуются сложные когнитивно-аффективные оценочные комплексы, осознаваемые в виде целостных гештальтов: успеха и неудачи.

В следующем разделе будет рассмотрено влияние успеха и неудачи на различные стороны психического функционирования на завершающем этапе деятельности, то есть успех и неудача будут рассматриваться с позиций внутридеятельностных механизмов регуляции.

В данном параграфе обсуждается проблема влияния успеха и неудачи в предыдущей деятельности на начальный этап новой деятельности, в частности, на изменение целей и мотивации, а также на выбор других видов активности, а значит, успех и неудача рассматриваются с позиций междеятельностных механизмов регуляции.

В данном исследовании для вызывания успеха и неудачи использовали методические процедуры, достаточно подробно описанные в параграфах 2.2. и 2.3.

Для диагностики изменения мотивации достижения применялась проективная методика Х. Хекхаузена. Однако в связи с тем, что задачей исследования было изучение ситуативных изменений мотивации, а не диагностика уровня развития мотивов достижения как устойчивых личностных образований, она использовалась нетрадиционно.

Во-первых, 6 заданий-картинок, составляющих стимульный материал методики, были разделены на две равноценные части по 3 картинки так, что в каждую часть вошло одинаковое количество картинок, стимулирующих темы успеха и неудачи и дающих в среднем по всем трем картинкам примерно равное количество засчитываемых по ключу категорий с тремя картинками второй части методики (1, 3 и 6 картинки и 2, 4 и 5 соответственно).

Во-вторых, было нарушено основное требование традиционного проведения методики, заключающееся в создании таких условий, которые являлись бы нейтральными без какой-либо стимуляции мотивации достижения. Обычно организационно это достигается тем, что методика проводится либо отдельно от других экспериментальных процедур, либо первой из методик до появления какихлибо намеков на ситуацию достижения.

В данном исследовании одна из двух частей методики (в случайной очередности) предъявлялась испытуемым до проведения первой методической процедуры по искусственному вызыванию успеха или неудачи, но после объяснения того, что будет требоваться от испытуемых в дальнейшем. Инструкция специально была направлена на актуализацию мотивации достижения. Вторая же половина методики проводилась перед началом новой деятельности уже после того, как испытуемым были созданы успех или неудача в предыдущей деятельности и он ожидал продолжения аналогичных испытаний. Между обследованиями выдерживался промежуток в 2–3 дня.

Для диагностики изменения целеобразования использовали экспериментальную процедуру, сущность которой заключалась в том, что испытуемого перед выполнением деятельности просят выбрать уровень трудности заданий и тем самым заставляют его установить явную цель. Был применен вариант процедуры с начислением баллов за достигнутый уровень цели.

В качестве заданий использовали такие же методики, что и в процедурах искусственного вызывания успеха и неудачи: задания на время реакции на сложный раздражитель и задания из кубиков Косса. Причем, они представлялись испытуемым как "пробные испытания", но результаты которых в дальнейшем учитывались. Испытуемые выполняли по 3 пробы, каждый раз устанавливая "уровень цели" до начала выполнения задания.

Для дальнейшего анализа результатов рассчитывали и учитывали два показателя:

1) уровень цели по величине первого выбора;

2) уровень цели по средней величине трех выборов.

Первый из них выбран как показатель самого спонтанного выбора цели, второй – как показатель, восполняющий некоторую случайность первого выбора, но в то же время не очень зависящий от ситуативных успехов и неудач в первых пробах.

Для диагностики выбора вида активности, связанной или не связанной с ситуациями достижения, испытуемым перед началом новой деятельности предлагали выбрать один из трех видов активности:

1. Они могли выбрать испытание своих возможностей в такой же, как и прежде, деятельности, связанной с достижением, но только в другой сфере. Тем, кто в первый день выполнял задания на скорость сенсомоторной реакции, предлагали задания на конструктивное мышление, и наоборот.

2. Они могли выбрать в течение такого же интервала времени решение кроссвордов (те, кто в первый день выполнял сенсомоторные задания) или игру на компьютере на время реакции (те, кто в первый день выполнял задания на конструктивное мышление). При этом испытуемые могли сами учитывать свою успешность в решении кроссвордов или в компьютерной игре, но они знали, что она не учитывается экспериментатором.

3. Они могли в течение такого же интервала времени просто послушать музыку или посмотреть журналы.

То есть у испытуемого после успеха или неудачи в предыдущей деятельности был выбор вида активности: деятельность, тесно связанная с достижением результатов; деятельность, слабо связанная с достижением результатов; активность, совсем не связанная с достижением.

Лабораторная часть исследования проводилась индивидуально в два приема с перерывами между экспериментами в 2–3 дня. В первый день эксперимент начинался с объяснения целей исследования, в ходе которого проводилась актуализация потребности достижения и исходных замеров показателей мотивации достижения и целеполагания. После этого половине испытуемых создавался успех по одной из методических процедур, а другой половине – неудача. Через 2–3 дня эксперимент возобновлялся с контрольных замеров показателей мотивации достижения и целеполагания. Затем испытуемому предлагалось выбрать, чем он будет заниматься дальше: продолжит эксперимент на выявление возможностей, но в другой сфере или войдет в "контрольную группу" и будет заниматься такое же время на выбор: решать кроссворды (играть на компьютере – для испытуемых, которые в первый день выполняли задание на мышление) или будет отдыхать, занимаясь прослушиванием музыки или просматривая журналы. В дальнейшем испытуемые занимались выбранным делом. Причем, тем испытуемым, кто выбрал деятельность с испытанием возможностей, создавался успех или неудача. В зависимости от программы в первый экспериментальный день создавалась обратная ситуация.

Исходным пунктом анализа результатов стало сравнение количества испытуемых, выбравших новые виды активности после успеха или неудачи в предыдущей деятельности.

Оказалось, что после успеха большинство испытуемых (60%) выбрало деятельность, в которой проводилось испытание их возможностей, то есть жестко связанную с достижением. Деятельность, слабо связанную с достижением, выбрало 25% и пассивный отдых – 15%. Сравнение распределения количества испытуемых, реально выбравших один из видов активности, с теоретическим распределением выборов ("одинаковое количество выборов" каждого вида) говорит о том, что реально существует преимущественный выбор после успеха деятельности, жестко связанной с достижением.

После неудачи картина выборов существенно иная. Только 30% испытуемых выбрало продолжение деятельности, связанной с достижением, более половины (60%) предпочла заняться деятельностью, слабо связанной с достижением, а 10% – пассивный отдых. Сравнение распределения количества испытуемых, выбравших один из видов активности после неудачи, с теоретическим одинаковым количеством выборов по критерию показало, что различий на значимом уровне нет, хотя они очень близки к нему. Тем не менее получается, что выборы видов активности после неудачи несущественно отличаются между собой.

Если же теперь сравнить различия в выборе деятельностей, жестко и слабо связанных с достижением после успеха, с выбором после неудачи, то обнаружится, что они существенно отличаются. После успеха предпочтительной является деятельность, жестко связанная с достижением, а после неудачи испытуемые чаще избегают ее, предпочитая менее связанную с достижением активность.

На втором этапе анализа результатов проводилось вначале сравнение изменения показателей целеполагания (уровень цели по "первому выбору" и по "трем выборам") до успеха и неудачи в предыдущей деятельности и перед новой деятельностью. Результаты сравнения показали, что после успеха уровень целей, которые испытуемый ставит перед собой, растет по обоим показателям. Причем, по показателю "средней величины трех выборов" различие достигает значимого уровня.

После неудачи изменения противоположны, и, в принципе, это естественно.

Перед новой деятельностью испытуемые в среднем снижают уровень своих притязаний, и по показателю "первый выбор" различия достигают значимого уровня.

Естественным продолжением анализа тех же данных является сравнение сдвигов средних величин показателей целеполагания после успеха в сравнении с неудачей. Оказалось, что сдвиги уровней цели существенно отличаются, особенно по показателю "трех выборов".

Это окончательно подтверждает выводы о том, что успех и неудача в предшествующей деятельности вызывают специфические изменения в целеполагании перед началом новой. После успеха уровень целей для достижения растет, а после неудачи – снижается. Казалось бы, такие результаты хорошо известны и не представляют собой ничего нового, поскольку неоднократно воспроизводились при изучении уровня притязаний. На самом деле они существенно отличаются от ранее известных, поскольку здесь показано не обычное влияние успеха и неудачи на целеполагание в рамках одной деятельности, когда успех и неудача выступают как факторы внутридеятельностной регуляции. В данном случае исследование проводилось в общем контексте изучения проблемы участия успеха и неудачи в процессах междеятельностной регуляции. Полученные данные свидетельствуют в пользу высказанной гипотезы о междеятельностных регуляторных эффектах успеха и неудачи.

Продолжением анализа проблемы междеятельностных регуляторных эффектов успеха и неудачи является изучение их влияния на мотивацию достижения. Проведенный анализ результатов показал, что успех в предыдущей деятельности не вызвал существенных изменений, однако отличия средних величин по показателю "чистая надежда" очень близки к значимому уровню, т.е. после успеха надежда на успех заметно увеличивается.

Неудача оказывает большее влияние на мотивацию достижения. Средняя величина показателя "чистая надежда" существенно снижается, а "общая мотивация" возрастает до уровня, при котором средние величины близки к значимым.

Причем "общая мотивация" увеличивается за счет показателя "страха перед неуспехом".

То, что в эксперименте не обнаружено значительных изменений в первичных показателях мотивации достижения: в "надежде на успех" и "страхе перед неуспехом", – можно объяснить тем, что использованная в работе методика Х.

Хекхаузена исходно предназначена для измерения величины устойчивых характеристик личности – мотивов стремления к успеху и избегания неудачи, а в данном исследовании она была "приспособлена" к выявлению ситуативных изменений актуальной мотивации. В связи с этим те изменения, которые все-таки были обнаружены, весьма показательны.

Для того, чтобы получить общую картину изменений в мотивации достижения перед новой деятельностью, результаты сдвигов показателей представлены в виде диаграмм (рис.1.4). По диаграммам видно, что успех по сравнению с неудачей вызывает противоположные изменения в показателях мотивации достижения.

Причем, влияние неудачи более существенно за счет больших сдвигов "страха перед неудачей". В связи с этим производный показатель "чистая надежда" изменяется настолько, что его сдвиги достигают значимых различий по сравнению со сдвигами после успеха.

Полученные результаты об изменении мотивации достижения и их анализ свидетельствуют о различных эффектах успеха по сравнению с неудачей. Выявленные отличия по абсолютным величинам не столь велики из-за методических проблем, связанных с качеством измерения актуальной мотивации достижения.

Однако общая картина изменений позволяет с большей уверенностью говорить о наличии междеятельностных регуляторных эффектов успеха и неудачи на мотивацию.

Кроме того, междеятельностные регуляторные эффекты обнаружены, вопервых, в специфике выбора вида активности "сильно", "слабо" и совсем не связанного с достижением каких-либо результатов; во-вторых, в закономерном и специфическом изменении уровня цели после успеха и неудачи перед новой активностью.

Таким образом, результаты исследования, представленные в данном параграфе, позволяют более обоснованно говорить о том, что успех и неудача как сложные когнитивно-аффективные оценочные комплексы оказывают влияние на регуляцию выполнения не только в рамках той деятельности, в которой они возникли, но и обладают междеятельностными регуляторными эффектами.

Рис. 1.4. Диаграммы сдвигов средних величин показателей мотивации достижения после успеха и неудачи

2. ПСИХИЧЕСКИЕ ЭФФЕКТЫ УСПЕХА И НЕУДАЧИ

2.1. Величина или "интенсивность" успеха и неудачи Более чем полувековая история исследования влияния успеха и неудачи на человека свидетельствует о том, что для получения адекватных результатов экспериментальных исследований и правильного их анализа необходимо ответить на два принципиальных вопроса. Первый – о "величине" успеха и неудачи и о факторах, определяющих эту "величину". Второй – о механизмах воздействия успеха и неудачи на психику человека.

Отвечая на вопрос о "величине" успеха и неудачи, в первую очередь нужно разобраться, когда по окончании деятельности, явно связанной с достижением, успех или неудача не возникает, т. е. когда их "величина" почти равна нулю.

Действительно, исходя из своего жизненного опыта, каждый человек может припомнить случаи, когда по окончании какой-либо деятельности он не испытывал ни успеха, ни неудачи. Если исключить случаи, когда результат действий совершенно не интересовал человека, т. е. когда у него не было актуализировано мотивации достижения, и деятельность только по формальным признакам относилась к "деятельности достижения", то все равно останется еще целый ряд ситуаций. Чаще всего ни успех, ни неудача не возникают тогда, когда достигнутый результат близок к обычному результату и совпадал с ожиданиями окружающих, т. е. был "обычным", "как всегда". Поэтому при оценке результата он совпадал со средней зоной используемой оценочной шкалы. Эта зона – "ни то, ни се" — в зависимости от свойств личности и от ситуативных обстоятельств может быть больше или меньше, сужаясь иногда до "линии". Но если такая зона существует, то как раз и имеют место "нейтральные" оценки результата. Причем, оценки результата могут быть "нейтральными" и по отношению к другим точкам отсчета, тогда даже их интеграция будет "нейтральной", не переживаясь как успех или неудача.

К этому нужно добавить что достижение слишком простой цели, хотя и оценивается положительно, но, как показали эксперименты, не переживается как успех. В то же время недостижение очень высокой цели не переживается как неудача.

Во всех отмеченных случаях после завершения деятельности и даже оценки ее результата успех или неудача не возникают. Поэтому они исключаются из сферы дальнейшего анализа, и все, что в следующих параграфах будет говориться об эффектах успеха и неудачи, к ним отношения не имеет.

В тех же случаях, когда по окончании деятельности успех или неудача явно возникает, закономерен вопрос об их величине. Причем, хорошо известно, что диапазон успеха простирается от едва заметного переживания до неудержимого ликования, сопровождающегося даже потерей контроля над собой, а диапазон неудачи – от едва заметного огорчения до беспредельного отчаяния, накладывающего отпечаток на многие месяцы жизни.

От чего же зависит "величина" успеха и неудачи?

Если обобщить результаты различных исследований, в том числе и наши работы, то можно выделить несколько наиболее важных факторов, определяющих величину успеха и неудачи.

Во-первых, – это сила побуждения к данной деятельности, субъективным аналогом которой является величина желания спортсмена участвовать именно в данном соревновании. В свою очередь суммарная сила побуждения связана с такими факторами, как значимость для спортсмена именно этих соревнований, субъективная ценность достижения планированного результата, величина социального вознаграждения. Чем больше сила побуждения, тем больше, при прочих равных условиях, величина успеха или неудачи.

Во-вторых, – это субъективная вероятность достижения цели, которая в спорте зависит от ранга соревнований, от состава соперников, участвующих в этих же соревнованиях, от сложности объективных условий (погода, трасса и т.д.), а также от уровня самой цели. Чем выше субъективная вероятность достижения цели, тем меньше будет величина успеха (в случае достижения цели) и тем больше будет величина неудачи (в случае недостижения цели).

В-третьих, – это величина "достигнутого расхождения", которая соответствует тому, насколько достигнутый результат оказался выше и лучше запланированного при успехе или ниже и хуже – при неудаче. Чем больше разница между реальным результатом и ожидаемым, тем больше будет успех или неудача.

В-четвертых, – это величина "аккумулированного эффекта" успеха пли неудачи, которая определяется количеством успешных или неудачных попыток на предшествующих этапах соревнования и величиной успехов или неудач в них.

Чем больше было успехов и большой интенсивности в прошлом, тем выше будет величина неудачи в случае недостижения цели (при прочих равных условиях), и наоборот.

Отмеченные факторы находятся в сложных взаимоотношениях между собой. И пока невозможно составить формулу, которая учитывала бы их все и интегрировала между собой. Простое же их сложение не отражает полной картины.

Кроме этих основных факторов, которые можно назвать "ситуативными", поскольку их величина и влияние зависят от конкретной ситуации и от случая к случаю меняются, существуют и "стабильные" факторы. Они связаны с устойчивыми свойствами личности человека, прежде всего с мотивационной сферой личности, в особенности с величиной потребности в достижении и с соотношением личностных мотивов стремления к успеху и избегания неудачи. Чем больше у человека развита потребность в достижении, тем больше будет вероятность того, что при прочих равных ситуативных факторах величина успеха или неудачи будет больше.

Большое значение имеют также такие устойчивые характеристики человека, как эмоциональная стабильность и фрустрационная толерантность, т. е. индивидуальная переносимость неудовлетворенных потребностей. Чем выше фрустрационная толерантность и эмоциональная стабильность, тем больше вероятность того, что при прочих равных ситуативных факторах величина успеха или неудачи будет больше.

Таким образом, если интеграция разносторонних оценок результата не будет нейтральной, то человеком будет переживаться успех или неудача. Причем, их величина зависит от целого ряда ситуативных и личностных факторов.

Второй из вопросов, на который нужно дать ответ, прежде чем перейти к разбору влияния успеха и неудачи на отдельные стороны психического функционирования, – вопрос об общих механизмах влияния успеха и неудачи.

При знакомстве с литературой по этой проблеме привлекает внимание то, что, несмотря на достаточно большое число эмпирических исследований, до сих пор практически не существует специальных теоретических представлений о механизмах влияния успеха и неудачи на человека. Это связано с тем, что, как уже отмечалось, успех и неудача чаще всего использовались в исследованиях как вспомогательные методические приемы при изучении фрустрации, уровня притязаний, мотивации достижения, атрибуции и т. д. Каждое из указанных направлений, используя успех и неудачу для своих внутренних целей, объясняло механизм их влияния в соответствии с собственными интересами.

В итоге в психологии сформировалось несколько довольно отличающихся друг от друга подходов к объяснению механизмов влияния успеха и неудачи.

Один из них – энергетический, истоки которого лежат в теориях фрустрации, а в более современном виде – в теориях мотивации достижения. Согласно такому подходу основной канал влияния успеха и неудачи на человека – эмоциональные процессы, вызывающие изменения в выполнении деятельности за счет изменения активации (теория фрустрации) или мотивации (теория мотивации достижения).

Другой подход — информационный, истоки которого находятся в теориях казуальной атрибуции и "усвоенной беспомощности", развивающихся в рамках когнитивной психологии. В теориях данного подхода основным каналом влияния успеха и неудачи является корректировка действий на основе когнитивных решений или атрибутивных суждений.

Третий подход – произвольной саморегуляции, истоки которого находятся в теориях осознанной саморегуляции, которая понимается как высший контур саморегуляции. В рамках третьего подхода основным каналом влияния успеха и неудачи является второсигнальная обратная связь о достижении, на основе которой принимаются осознанные регулирующие воздействия.

Общая особенность этих и других подходов – абсолютизация "своих" механизмов регуляции и недооценка значения иных механизмов.

Понимание того, что успех и неудача являются сложными системными образованиями — когнитивно-аффективными оценочными комплексами, в структуру которых входят и когнитивные (система самооценок и оценок достигнутого результата по отношению к цели, эталону, стандарту качества и т. д.), и аффективные составляющие (система эмоциональных процессов, возникающих при отражении достигнутого результата и оценок этого результата), требует по-новому взглянуть на механизмы влияния успеха и неудачи.

Такая собственная структура позволяет успеху и неудаче оказывать влияние на текущую и последующую деятельность по обоим каналам регуляции: когнитивному и аффективному, используя при этом для непосредственного управления соответствующие каждому каналу механизмы: осознанной саморегуляции и волевой (когнитивный канал), активационный и мотивационный (аффективный канал). Причем приоритет высшего уровня регуляции отдается когнитивному каналу.

Представленная модель системного механизма влияния успеха и неудачи на выполнение деятельности хорошо согласуется с изложенным ранее представлением о природе успеха и неудачи. Забегая вперед, отметим, что при интерпретации результатов исследования, описанного в следующих разделах, использование системной модели влияния успеха и неудачи оказалось более плодотворным, чем концепции одного механизма регуляции.

Подводя итог, выделим самое главное. Первое – успех и неудача в зависимости от целого ряда ситуативных и личностных факторов могут быть разной величины, от этого зависит характер их влияния на человека. Второе – влияние успеха и неудачи осуществляется по различным каналам с использованием различных механизмов регуляции.

2.2. Изменение функционального состояния Уже отмечалось, что успех и неудача вызывают специфические изменения психического состояния. Причем, успех и неудача значительной интенсивности могут оказать настолько сильное влияние, что течение всей совокупности процессов, составляющих состояние, на какой-то период времени могут быть подчинены процессам, непосредственно связанным с успехом и неудачей. В этом случае говорят о возникновении особого "состояния успеха или неудачи". Однако чаще всего мы имеем дело с более умеренным изменением психического состояния.

Если исходить из практической ценности, наибольший интерес представляют не всякие изменения состояния, происходящие под влиянием успеха и неудачи, а только те из них, которые непосредственно связаны с успешностью деятельности. Если же состояние рассматривается только с такой прагматической точки зрения, то обычно разговор ведется о "функциональном состоянии". Иными словами, функциональное состояние охватывает только такие составляющие общего нервно-психического состояния, которые непосредственно связаны с успешностью деятельности.

Для большинства видов спорта наиболее важным параметром функционального состояния является уровень психического возбуждения ("психическая напряженность", "эмоциональное возбуждение" и т. д.), поскольку именно он наиболее тесно связан с успешностью деятельности.

Физиологическим коррелятом уровня психической активации или психического возбуждения является уровень активации различных разделов нервной системы. Естественно, что его индикаторами выступают различные физиологические и психофизиологические показатели.

В исследованиях по психологии спорта в качестве показателя функционального состояния чаще всего используются психофизиологические или даже физиологические показатели активации, такие, как частота сердечных сокращений (ЧСС), артериальное давление (АД), электрокожное сопротивление (ЭКС), температура тела (Т), потоотделение (Ро), критическая частота слияния световых мельканий (КЧМ), электрокожная чувствительность (ЭКЧ) и др.

Это предисловие о причинах изучения изменения психического состояния, в том числе функционального, с помощью психофизиологических показателей необходимо, чтобы понять дальнейшее изложение интересующей нас проблемы:

влияния успеха и неудачи на функциональное состояние человека.

Анализ литературы по проблеме успеха и неудачи показал, что работ, специально посвященных изучению изменения функционального состояния, очень мало. Их можно условно разделить на две группы. В первой из них изучалось влияние фрустрации, вызываемой регулярными неудачами в деятельности, на повышение уровня активации в сравнении с фоновым. В другой – сравнивалось влияние неудачи с влиянием успеха. При этом были получены данные о более высоком уровне вегетативной активации при успехе, чем при неудаче (Дашкевич, 1977; Медведев; 1973, и др.).

Первое, что можно отметить при анализе исследований, – это использование в качестве характеристик функционального состояния в основном только одиночных показателей вегетативной активации, в то время как современные данные говорят о принципиальном значений контроля за различными формами активации. Например, Дж. Лесси (1967) прямо заявляет о том, что степень активации, приписываемая испытуемому или стрессовой ситуации, может сильно зависеть от тех переменных, которые выбраны для исследования. Можно добавить и то, что сравнение функциональных состояний при успехе и неудаче с целью выявления их специфических особенностей имеет смысл только тогда, когда успех и неудача равны по своей "величине", а это значит, что они были вызваны равными по величине, но противоположными по значению факторами. Подобрать такое равенство в реальной деятельности очень трудно. Даже в эксперименте создать абсолютно равные условия, вызывающие успех и неудачу, – принципиально трудная задача, так как необходимо контролировать слишком много переменных.

Тем не менее, без создания равных условий невозможно проводить сравнения вызванных состояний, так как и без экспериментов понятно, что, например, такая характеристика функционального состояния, как уровень активации, может иметь любые значения и при успехе, и при неудаче. При прочих равных условиях значительный успех вызовет более интенсивные функциональные изменения, чем незначительная неудача, и наоборот.

Таким образом, для выявления специфических особенностей влияния успеха по сравнению с неудачей экспериментальное исследование должно проводиться при равенстве всех ситуативных факторов, чтобы в итоге успех и неудача были равны между собой по "величине".

Учитывая отмеченные требования, в наших исследованиях разработаны две методические процедуры, позволяющие искусственно создавать ситуации успеха или неудачи. Эти процедуры достаточно подробно описаны в предыдущих публикациях автора (Батурин, 1984; 1986).

В качестве параметров функционального состояния использовали показатели, отражающие все три формы активации: церебральную – ЭЭГ (скорость затухания и возобновления альфа-ритма), КЧМ и ЭКЧ; вегетативную – ЭКС, Ро, Т пальцев и Т висков; соматическую – ЭМГ и вертикальная линиограмма по Мира Лопесу. Кроме того, учитывался показатель субъективного отражения ситуации – сокращенная шкала Ч.Спилбергера (ШРЛТ).

При исследованиях в "полевых" условиях реальных соревнований использовался сокращенный комплекс методик, состоящий из КЧМ, ЭКС, линиограмм и ШРЛТ.

Поскольку в исследованиях использовался большой комплекс разнородных показателей состояния, то для проведения сравнения все результаты были первоначально переведены в относительные сдвиги показателей, а затем прошкалированы. Изменения всех показателей в баллах представлены на рис. 2.1. Проанализировав полученные результаты (см. рис. 2.1), можно сделать следующие выводы.

1. При успехе более интенсивно, чем при неудаче, увеличиваются вегетативная (ЭКС, Ро, Тп) и соматическая активации (линиограмма).

2. При неудаче более интенсивно, чем при успехе, увеличиваются церебральная активация (ЭКЧ, КЧМ, ЭЭГ) и субъективное переживание (ШРЛТ).

3. Такая специфичность реакций на успех и неудачу свидетельствует о том, что нельзя вообще ставить вопрос, в каком случае (при успехе или при неудаче) происходит более сильное изменение функционального состояния в целом, так как изменения происходят в разных формах активации.

Полученные результаты в первую очередь говорят о том, что при успехе изменяются одни формы активации, а при неудаче – другие. Это соответствует современным представлениям о неоднородном изменении различных форм активации при реагировании организма на различные ситуации. В работах американского ученого Дж. Лесси (1967) и других ученых (Пайер, 1970; Фресс, 1975) приведены многочисленные факты рассогласований подобного рода. Например, Дж. Лесси пишет: «Электрокорковая реакция активации, автономная и поведенческая активации могут рассматриваться как различные формы активации, каждая Рис. 2.1. Средние величины шкалированных сдвигов психофизиологических показателей при успехе и неудаче из которых сама по себе представляет сложную систему". Кроме того, подобные изменения показателей соответствуют понятиям "конфигурация показателей" и "ситуативный паттерн реакции", которые понимаются как закономерное сочетание показателей состояния, характерное для какой-либо конкретной ситуации.

Таким образом, сочетания изменений различных форм активации, характерные для успеха и неудачи, можно назвать "паттерном реакций на успех" и "паттерном реакций на неудачу".

Нужно рассмотреть паттерны с их содержательной стороны, пытаясь понять, почему при успехе более интенсивно изменяются вегетативная и соматическая активации, церебральная же изменяется в меньшей степени, а при неудаче происходят противоположные изменения. Очевидно, происхождение таких различий нужно искать в природе успеха и неудачи и в их функциональной роли в процессе психической саморегуляции.

Поскольку такой когнитивно-аффективный оценочный комплекс, как успех, имеет место лишь тогда, когда достигнутый результат соответствует или превосходит цель и другие стандарты качества, то он должен оказывать соответствующее регулирующее воздействие. Успех как бы санкционирует сохранение и упрочнение принятой человеком программы действий, сохранение сложившейся структуры функциональных связей, а также готовность организма к продолжению тех же действий, если предстоит новый цикл, ибо они привели к успеху. Таким процессам соответствуют незначительное изменение церебральной активации и более значительное увеличение соматической и вегетативной активаций, причем, скорее всего за счет парасимпатической составляющей.

В отличие от успеха неудача как когнитивно-аффективный оценочный комплекс, возникший при недостижении запланированного результата или не соответствующего каким-то стандартам, требует иных регуляторных воздействий и вызывает иные функциональные изменения.