«РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ Учебное пособие для студентов высших учебных заведений и преподавателей средней школы. 2-е издание, дополненное АСПЕКТ ПРЕСС ББК 86.3 Г 20 Данное издание представляет собой авторскую работу, вошедшую в ...»

В.И. ГАРАДЖА

РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ

Учебное пособие для студентов высших учебных заведений и

преподавателей средней школы.

2-е издание,

дополненное

АСПЕКТ ПРЕСС

ББК 86.3

Г 20

Данное издание представляет собой авторскую работу, вошедшую в

число победителей в открытом конкурсе, который проводится Государственным комитетом РФ по высшему образованию и Международным фондом “Культурная инициатива”.

Гараджа В.И.

Г 20 Религиоведение: Учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений и преп. ср. школы. — 2-е изд., дополненное. -М.: Аспект Пресс, 1995.с. - ISBN 5-7567-0007-2 Пособие знакомит с основами религиоведения как самостоятельной научной дисциплины. В нем рассматриваются основные подходы к исследованию религии, ее место в жизни человека, общества, дается обзор основных этапов формирования религий, как ставших достоянием истории, так и существующих ныне. Особое место уделяется роли религии в современном мире.

040100000- ББК 86. О6З(И)03- ISBN- 5-7567-0007- © Гараджа В.И., © Гараджа В.И.,

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение. Религия и наука о религии.. 1. Основные подходы к объяснению религии — теологический, философский,научный.. 2. Почему религия называется религией?.. 3. Религия как предмет научного исследования. Глава I. Возникновение и развитие науки о религии 1. Сравнительно-исторические исследования.. 2. Вклад антропологии и этнологии 3. Социологический подход.. 4. Психологический анализ Тексты: М. Мюллер, Э. Тайлор, Дж. Фрэзер, Э. Дюркгейм, К.Маркс Глава II. Религия как историко-культурный феномен.. 1. Проблема многообразия и единства исторических форм религии:

феноменологический и исторический способы ее изучения.. 2. Религии в истории общества Элементарные формы религиозной жизни Религии первых цивилизаций — Египта,Месопотамии,Инда Религии «классических» цивилизаций древнего мира: зороастризм, индуизм, конфуцианство и даосизм, религии греков и римлян, иудаизм. Мировые религии — буддизм, христианство, ислам. 3. Критика религии. Атеизм как исторический феномен.. Тексты: К. Ясперс, Б. Рыбаков, С. Токарев, А. Оппенхайм, Н. Фюстель де Куланж Глава III. Религия как социальный феномен. 1. Определение религии 2. Религия и общество. Социальные функции религии. 3. Типы «человека религиозного» и типология религиозных организаций.. Тексты: Э. Дюркгейм, М. Вебер, Б. Малиновский, П. Сорокин Глава IV. Психология религии. 1. Что такое религия с точки зрения психологии? 2. Личностно значимые компоненты религии: религиозная вера, религиозный опыт, религиозное поведение 3. Религиозная личность; влияние религиозности на поведение 4. Психологические последствия вовлеченности индивида в религиозную общину Тексты: У. Джемс, 3. Фрейд, Э. Фромм, В. Франкл. Глава V. Секуляризация 1. Секуляризация как исторический феномен. Свобода совести 2.Теория секуляризации. 3. Проявления и последствия секуляризации в современном обществе Тексты: Д. Белл, П. Сорокин, Д. Бонхеффер Глава VI. Религия в современном мире.. 1. Усиливается или падает влияние религии? 2. Религия и политика.. 3. Религия и наука. 4. Современная мифология 5. Свобода совести.. Тексты: Р. Белла. Приложения Религии в современном мире.. Религии и религиозные организации в современной России.. Из законодательных актов Российского государства (Российская империя; СССР; Российская Федерация), регламентирующих права вероисповеданий и свободы совести. Международно-правовые акты, посвященные правам человека, свободе совести, религии и убеждений.. Указатель

РЕЛИГИИ

1. Основные подходы к объяснению религия — теологический, философский, научный.

2. Почему религия называется религией?

3. Религия как предмет научного исследования1.

Слово “религия” встречается очень часто в обыденной речи, и в научных текстах, в публицистике ив художественной литературе. Может показаться, что, употребляя это слово, все имеют в виду одно и то же и знают, что это такое. На самом деле большей частью за этим словом стоят лишь представления, выражающие внешние проявления религии, с которыми она, как правило, связана. Это — совокупность взглядов на мир, которые чаще всего основываются на вере в бога, этот мир и самого человека сотворившего и давшего ему в “откровении” знание, которое должно принимать на веру, не требуя доказательств (поэтому религию называют часто просто верой); религиозные верования составляют мировоззренческий, интеллектуальный компонент религии. Это, затем, совокупность действий, составляющих культ, в которых религиозный человек выражает свое отношение к богу и вступает с ним в связь в молитве, жертвоприношении и т. д. Это также совокупность норм, правил, поведения, которым должен следовать человек как требованиям, предъявляемым ему богом. И, наконец, это объединения религиозных людей в те или иные организации, такие, как церковь или секта, монашеский орден, особые группы профессиональных служителей культа. Признаки, фиксирующие лежащие на поверхности проявления религиозной жизни, образуют то, что называется феноменом религии. Не довольствуясь выявлением и описанием признаков религии, человеческая мысль с давних пор стремится объяснить феномен религии, понять его природу и значение, понять, что составляет его сущность.

1. ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ К ОБЪЯСНЕНИЮ

РЕЛИГИИ - ТЕОЛОГИЧЕСКИЙ, ФИЛОСОФСКИЙ,

НАУЧНЫЙ

В рамках религии такие попытки приводят к появлению (в наиболее развитых религиях) богословия, или теологии (от греч. teos — бог и logos — учение, буквально теология — учение о боге) В работах теологов религия пытается понять себя, это объяснение религии как бы “изнутри”, с позиций человека, принимающего “истины веры” и из них исходящего: религия — Термин “религиеведение” вошел в употребление сравнительно недавно и встречается в двух написаниях: религиеведение и религиоведение. На наш взгляд, предпочтительнее первый вариант, образованный по традиционной модели от русского “религия”, а не от латинского “religio” — Авт.

это “встреча” человека с богом. Религиозная вера дает ключ не только к объяснению мира и человека, но ик ответу на вопрос, почему существует религия, как она возникла: если бы не было бога, его “откровения”, не было бы и религии. Это значит, что существование религии следует рассматривать как подтверждение, свидетельство существования бога.

Теологический подход к объяснению феномена религии предполагает, что понять сущность религии может только религиозный человек, поскольку он обладает непосредственным опытом “встречи с богом”. Иными словами, объяснение религии возможно только с позиций самой религии, только на основе принятия религиозной веры в качестве исходной посылки и безусловной истины.

Подход к объяснению феномена религии “извне”, не предполагающий заранее принятие ее истинности, возникает первоначально тогда, когда начинает развиваться философия. Философский подход —в отличие от теологического —в том, чтобы, не предполагая заранее существование “высшего начала”, “священного”, попытаться ответить на вопрос, какие имеет религия основания в человеческом опыте, в какой мере религиозные верования отвечают критериям истинного познания.

Так возникает критический подход к религии; критический не в том смысле, что обязательно негативный, отрицающий религию, но не довольствующийся простым принятием на веру, ставящий под сомнение все без исключения суждения и требующий подтверждения обоснованности их истинности.

Только в XIX в. складывается, наряду с теологическим и философским, еще один подход к объяснению религии — научный; религия становится предметом исследования, опирается на эмпирический материал, тщательно собирает, накапливает фактические данные о религии и анализирует их с помощью методов, Присущих научному мышлению. К концу XIX в. религиеведение конституируется в качестве самостоятельной области научного знания как историко-эмпирическая наука со своим вполне определенным, эмпирически данным предметом — религией как составной частью культуры в самом широком ее понимании.

Предметом науки о религии не является предмет религиозной веры, “священное”, бог или боги. Она изучает религию в реальном контексте культуры, в ее связи и взаимодействии с другими областями жизни и деятельности человека: как и какой образ действительности складывается в религиозном сознании, каким образом религия объясняет мир и какие способы действия, нормы поведения она предлагает, какие обязательства накладывает на человека, какие чувства она пробуждает и как влияет на эмоциональную жизнь людей. Ответы на эти и другие вопросы должны дать возможность выработать определение религии, понять и объяснить феномен религии.

Одна из первых трудностей на пути к такому объяснению заключается в том, что в реальной действительности не существует “религия”, а существуют многие “религии”, в чем-то сходные, а в чем-то отличающиеся одна от другой, и подчас достаточно существенно. Так, нельзя определить религию просто как веру в бога уже потому, что одним религиям присуще единобожие (монотеизм), а другим — многобожие (политеизм).

Один из подходов к решению этого вопроса заключается в признании того, что на самом деле, реально религия существует только в многообразии религий. Скажем, для примера, если вас попросят нарисовать позвоночное, то вы можете нарисовать кошку, корову, кита или человека, но вам вряд ли удастся нарисовать “позвоночное вообще”. Так и понятие “религия” есть абстракция, выделяющая признаки, которые являются общими для различающихся во многих других отношениях религий. Чтобы составить такое понятие, нужно изучить по возможности большое количество религий — и тех, которые существовали в прошлом и о которых сохранилась только память, как о мертвых языках, на которых сегодня уже никто не говорит, и тех, которые существуют и исповедуются сегодня людьми, населяющими Землю. Изучив их со всеми присущими им особенностями и затем, сравнив их между собой, можно выделить то, что входит в понятие религии.

Однако есть и другой, прямо противоположный, подход, согласно которому все религии, сколь бы разными они ни представлялись, на самом деле существуют как вариации одной религии, религии, как бы воплощающей в себе это понятие, представляющей собой некий эталон.

Если с позиций первого подхода все религии равноправны в том отношении, что ни одна не может рассматриваться в качестве образца, с которым следует сверять другие, т. е. речь может идти лишь о том, относится ли тот или иной конкретный феномен к области религии, подпадает под ее определение или нет, то с точки зрения сторонников второго подхода религии можно и следует сравнивать между собой так, что становится возможным и даже необходимым различение “истинной” религии и религии “ложной”. Этот пример показывает, что в религиеведении существуют, как и в других науках, разные направления, школы, отличающиеся подходами, методологией изучения религии и своими взглядами на нее.

В числе проблем, рассматриваемых и решаемых религиеведением, наряду с упомянутыми выше, вопросы о происхождении религии, ее классификация, выявление ее роли в социальной и частной жизни человека.

2. ПОЧЕМУ РЕЛИГИЯ НАЗЫВАЕТСЯ РЕЛИГИЕЙ?

К числу вопросов, рассматриваемых религиеведением и различающихся по своей значимости, относится также вопрос о том, почему религия называется религией, т. е. каково происхождение этого термина.

Религия — производное от латинского слова religio. Древние римляне обозначали этим словом все то, что было связано с почитанием (культом) богов. Именно в этом смысле употреблял слово “религия”, например, Цицерон в I в. до н. э. К религии относились и представления о богах (мифология), и соответствующие действия, с этими представлениями связанные и регламентирующие жизнь римлян. То, что у римлян называлось религией, у китайцев именовалось chiao, у индусов — dharma, у арабов — din.

Когда возникло христианство, оно восприняло от римлян это слово “религия” и использовало его в своих целях, вложив в него содержание, отличающееся от прежнего. Через христианство это слово вошло впоследствии во все европейские языки. Под религией христиане понимали сначала только свою, христианскую веру. Религией называлось только христианство, в отличие от всех нехристианских верований, которые объединялись в понятии язычества. Крупнейший христианский теолог, один из отцов церкви, епископ Августин, живший в IV в., называл христианство религией, рассматривая это слово как производное от “вновь связывать, воссоединять”: христианство есть религия — путь воссоединения и примирения человека с богом, — человека, отпавшего от бога, когда он встал на путь греха. Это действительно специфически христианское представление, которое нельзя перенести, например, на античные религии.

Раннему христианству было чуждо, таким образом, представление о других религиях, о нехристианских религиях, о том, что христианство - одна из многих религий. Христианская религия соединяет людей, обязательством призванных к служению, выделяя их из того мира, частью которого являются языческие культуры. Христианство, именуя себя религией, тем самым противопоставляет себя языческой культуре.

Первое в истории христианства расширение понятия “религия” и распространение этого термина на язычество имело изначально чисто полемическую функцию: христианство как “истинная религия” противопоставлялось “ложным религиям” — греческой и римской, которые рассматривались как неудачное, демоническое подражание божественному образцу христианской религии. Это давало также возможность оторвать язычество от его культурного контекста, и таким образом открывался путь для примирения христианства с античной культурой, для ее ассимиляции христианством.

Великие географические открытия, знакомство с Новым Светом привели к дальнейшему расширению понятия религии. Оно было распространено на верования американских индейцев и других “дикарей”. В XVIII в. возникает представление о том, что существуют разные проявления “естественной религии”, составляющей основу и общее достояние всех религий. “Естественная религия” воплощается в конкретных религиях, отличающихся друг от друга по форме выражения, но в основе своей сходных. Особенности разных религий обусловлены особенностями тех обществ, тех культур, в которых они существуют, подобно различиям в морали, искусстве, в целом — в образе жизни и мышления. Так к началу XIX в. появляется и входит в употребление термин “религия” в его современном значении: религия как одна из областей духовной жизни наряду с моралью, философией, наукой, искусством. Такова история слова “религия”. Теперь рассмотрим развитие представлений о том явлении, которое оно обозначает, а также те основные подходы, которые были предложены для объяснения феномена религии, и полученные результаты, т. е. те ответы на вопрос о том, что такое религия, которыми мы сегодня располагаем.

3. РЕЛИГИЯ КАК ПРЕДМЕТ НАУЧНОГО

ИССЛЕДОВАНИЯ

Религия становится предметом научного изучения, как уже было сказано, в XIX в., когда, основываясь на теологических концепциях и на философском анализе “сущности” религии — но и размежевываясь с этими подходами, — создаются историко-эмпирически ориентированные исследования. От размышлений о “природе” или “тайне” религии, в основе которых лежал в конечном счете субъективный опыт того или иного мыслителя, историкам и этнографам (им — в первую очередь) удалось перейти к изучению религии как объективной данности, как определенного способа самовыражения человека в ряду других способов и форм человеческого поведения и мышления. Для этого нужно было преодолеть важный барьер — представление о “святости” религии, т. е. о том, что она лежит за пределами постижимого для человека и, следовательно, недоступна для изучения методами, разработанными и применяемыми наукой в исследовании тех или иных областей природной и общественной действительности. Благодаря огромным усилиям ученых разных специальностей религия становится предметом научного изучения, включается в общую картину мира, в число явлений, постигаемых человеческой мыслью.

Право на существование научное религиеведение подтвердило значимостью и ценностью своих результатов: добытые с помощью научных методов знания о религии дают чрезвычайно много для понимания ее как реально существующего в человеческой жизни явления, и шире — проблем культуры в целом.

Изучение религии, начавшееся в прошлом столетии, находилось в русле общего интереса к культуре, расширяло знания европейцев об иных культурах, человеческой истории в целом. Таким образом, предпосылкой развития науки о религии стало убеждение в том, что религию можно и нужно изучать как некоторую человеческую реальность, доступную эмпирическому исследованию и теоретическому анализу, т. е. было преодолено традиционное представление о религии как сфере духовной деятельности человека, принципиально недоступной для рационального объяснения, “иррациональной”, “сверхразумной”. Развитие научного религиеведения подтвердило, что подобно явлениям природы и истории в целом, подобно морали или искусству религия поддается научному объяснению. Это объяснение призвано показать, что представляет собой религия, а не ответить на вопрос, как следует к ней относиться. Научное знание о религии является объективным и отличается этим от оценочного, идеологического, нацеленного на то, чтобы нарисовать либо позитивный, либо негативный образ религии. Наука о религии не берет на себя функции ее защиты, апологетики или, наоборот, критики, отрицания. Вопросы “как ты относишься к религии” и “что ты знаешь о религии”, конечно, соприкасаются, и все же это разные вопросы. Научное знание о религии само по себе не является ни религиозным, ни антирелигиозным. Среди ученых, успешно работавших в области религиеведения, были как верующие, так и неверующие. Научное знание приемлемо для людей разной конфессиональной принадлежности и даже для исследователей, в принципе по-разному относящихся к религии. Задача ученого или школьного преподавателя не совпадает с теми задачами, которые ставят перед собой религиозный проповедник или атеистический критик религии.

Другое дело, что развитие религиеведения связано не только с открытием новых фактов, но и с изменением самих представлений о религии. Конечно, на ученого, изучающего религию, влияют не только его собственные мысли и опыт и не только уже сложившиеся в науке представления, но и представления о религии того общества, той эпохи, в которую он живет. И развитие религиеведения является одним из факторов, в результате действия которых в обществе изменяются представления о самой религии. Одно из следствий заключается в том, что религия лишается ореола “вечной истины”, тайны. Поэтому, особенно на первых порах, развитие религиеведения встречало сопротивление со стороны тех, кто усматривал в нем опасность для религии. Но наряду с этим предпринимались и предпринимаются также попытки использовать данные религиеведения в интересах религии.

На науку о религии, так же как на любую другую общественную науку, идеология оказывает влияние главным образом через разработку методологии религиеведения. Это влияние подчас противоположных направлений, взглядов — теологического и философского, религиозного и антирелигиозного. Но в конечном счете результаты исследований ив этой области оцениваются и получают признание на основе их соответствия научным критериям, а не идеологическим.

Религия — явление сложное, многообразное. Поэтому религиеведение характеризует не только разнообразие подходов, методов, точек зрения, но и многодисциплинарность. Развитие религиеведения в XIX в. шло путем разработки целой совокупности дисциплин, каждая из которых рассматривает религию в одном из ее аспектов.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ

НАУКИ О РЕЛИГИИ

1. Сравнительно-исторические исследования.

2. Вклад антропологии и этнологии.

3. Социологический подход.

4. Психологический анализ.

1. СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЕ

ИССЛЕДОВАНИЯ

Одно из направлений развития религиеведения было связано с тем, что открытие новых континентов и народов, не только живущих ныне, но и существовавших в прошлом, обнаружило многообразие форм и типов религии, в том числе и многих таких, которые ранее практически не были известны. Со временем накопился материал, значительно обогативший знания о религиях Востока — исламе, индуизме, буддизме. Появились достаточно объективные и обстоятельные описания так называемых примитивных религий, а вместе со всем этим — попытки систематизировать накопившийся материал, выработать типологию религий, попытки найди такую элементарную форму религии, из которой впоследствии развились другие формы, представить по возможности полный обзор религиозных феноменов и общей истории религии.

Были открыты древние тексты, сначала — египетские и индийские.

Так, в 1830 г. Ж. Ф. Шампольон издал работу, в которой использовал расшифрованные им древнеегипетские тексты для описания основных направлений египетской религии. Специалистами по санскриту были открыты сходства между индийскими мифами, с одной стороны, и греческими, римскими и библейскими — с другой. Так начало развиваться сравнительное религиеведение и утвердилась мысль о том, что религия есть историческое явление и не может изучаться отдельно от истории.

История мифологии. На первых порах главное внимание уделялось сравнительному изучению мифологии, так что история религии в значительной степени совпадала с историей мифологии. В мифологии обнаружили особый, исторически ранний способ выражения человеческого переживания и объяснения реальности, когда природные явления и исторические события понимались как факты божественного вмешательства. Обнаружилось, что боги развитых мифологий возникли из народных верований. Исследователи фольклора, в их числе знаменитые братья Якоб и Вильгельм Гримм, в еще сохранившихся народных традициях, сказках, сагах выявили остатки древних мифов, представлений о языческих богах. Оказалось, таким образом, что определенные элементы древней религии дожили до нашего времени в том, что можно назвать народной религией.

Продолжая исследования в области мифологии и сравнительной лингвистики, Ф. М. Мюллер (1823—1900) сыграл решающую роль в становлении религиеведения как самостоятельной научной дисциплины. Он считается основоположником научного религиеведения. Мюллер поставил задачу понять, что такое религия, какое основание она имеет в душе человека, каким законам она следует в своем историческом развитии. Для решения этой задачи он предложил сравнительный метод и утверждал, что “тот, кто знает одну религию, не знает ни одной”. Чтобы понять и оценить значение той или иной религии, нужно выявить ее древнейшую форму, сравнить с другими типами религии. Не составляет в этом отношении исключения и христианство, оно является одной из многих религий, а потому его можно сравнивать с другими религиями мира. Ко всем формам религии должно быть объективное, непредвзятое отношение со стороны науки о религии.

История религий. Каждая конкретная религия должна рассматриваться исторически, в контексте мировой истории, определение же сущности религии должно быть философским, вычленяющим элементы, присущие всем религиозным формам.

Так было положено начало объективному изучению религии, утвердилось в качестве автономной науки религиеведение, а в его рамках к концу XIX — началу XX в. получила развитие в первую очередь история религии.

Исследование религии как исторического феномена шло в нескольких направлениях. И. Я. Бахофен (1815—1887) попытался описать развитие человечества (от промискуитета к матриархату и от него к патриархату) как историю форм его самовыражения в религиозных символах; он открыл древнейшую культуру матриархата и описал ее религиозный аспект. В то же время Бахофен утверждал важность всех исторически существовавших форм проявления религии.

Научному исследованию было подвергнуто также само христианство:

Библия, жизнь Христа, история церкви и христианской догматики. В Германии много было сделано в этой области Ф.Х. Бауром (1792 — 1860), во Франции — Э. Ренаном (1823— 1892), который пытался осмыслить евангельские легенды, исключая из них все сверхъестественное, и с позиции исторического рассмотрения критически оценить традиционное религиозное истолкование христианства. Будучи христианином, разделяя и принимая христианские доктрины, Ренан полагал, что изучение религии требует свободы ученого в поисках истины и что ученый должен руководствоваться единственно лишь стремлением к ее установлению.

Изучая историю религии в различных цивилизациях, ученые приходят к важному выводу, что корни религиозных представлений и обычаев следует искать в том обществе, в котором они существуют, что важно определить функции обрядов, обычаев, представлений в данной социальной структуре. Исторические исследования приводили, таким образом, к пониманию религии и как элемента социальной среды, к необходимости дополнения исторических методов изучения религии социологическими.

Эти исследования привели к пониманию того, что религиозную историю человечества можно сравнить с геологической историей земной коры: в процессе ее не происходит полного разрушения того, что было прежде, но на одни, более древние пласты налагаются другие. Поэтому возможно и весьма важно в исторических исследованиях выявлять сходства между религиозными феноменами, существовавшими в разное время и на разных территориях, определяя заимствования, влияния ранее существовавших религий на более поздние. Например, интенсивные исследования месопотамской религии и цивилизации, развернувшиеся в конце прошлого века, показали, что целый ряд библейских мифов и ритуалов зародился в древнем Вавилоне, а потом распространился в античном мире и древнем Израиле. Эти исследования убедительно доказали, что Ветхий завет нельзя считать уникальным, единственным в своем роде литературным памятником, что многое в не м заимствовано из более древних вавилонских текстов, например история сотворения мира, грехопадения, миф о потопе, институт субботы и т. д. Оказалось, что возникновение религии единобожия в древнем Израиле имеет предысторию. Эти открытия делали проблематичной традиционную доктрину о Ветхом завете как “откровенном слове Божьем”. Многие религиеведы историко-критической школы претерпели гонения со стороны церковных властей, в том числе и католик Э. Ренан, и протестант В. Робертсон Смит.

История христианства. Наряду с Ветхим заветом был критически проанализирован по литературным и историческим источникам и Новый завет. История раннего христианства рассматривалась в историческом контексте культуры эллинистического мира, в котором возникли и существовали первые христианские общины, создавалась христианская литература, испытывая влияния сочинений “языческих” писателей, что-то заимствуя из них. Так же, как изучение Ветхого завета, анализ новозаветных текстов к концу XIX — началу XX в. очень остро поставил вопрос: кто создал “священные тексты” — Бог или человек? Полемика по этому вопросу отмечена в работах любых историков религии этого и последующего периода. Но во всяком случае с тех пор богословы предприняли немало, в том числе достаточно удачных, маневров, чтобы снять это противоречие, сохранив учение о богодухновенности Священного Писания. Благодаря историческим исследованиям пробудился интерес и появился целый ряд работ (из которых особенную известность приобрели книги Д. Штрауса, Э.

Ренана, А. Швейцера) об историческом Христе, о его земной жизни.

Таким образом, во второй половине XIX в. сложилась история религии как одна из религиеведческих дисциплин, определились ее проблематика, методы исследования, были получены результаты, послужившие основой последующего ее изучения как исторического феномена. Эти исследования вносили существенный вклад в решение вопроса о том, что такое религия, как она может быть определена.

2. ВКЛАД АНТРОПОЛОГИИ И ЭТНОЛОГИИ

К историческим исследованиям религии близко примыкали работы в области антропологии и этнологии, интерес которых к религии в XIX в.

сосредоточился преимущественно на проблеме ее происхождения.

Считалось, что ответ на вопрос о происхождении религии дает ключ к пониманию ее сущности. В исследованиях по истории первобытного общества ставился вопрос о происхождении не только религии, но семьи, государства, права, частной собственности, искусства. Значительное влияние на эти работы оказали эволюционная теория Ч. Дарвина (“Происхождение видов”, 1859), эволюционный подход к изучению разных сторон жизни общества, включая религию, а также утверждение О. Контом (1798—1857) того, что религия представляет собой первую стадию человеческого духовного развития, на смену которой приходит метафизика, сменяемая затем наукой.

Анимистическая теория. Отправными в этой области были работы Э.

Б. Тайлора (1832—1917). Он проследил эволюцию цивилизации от первобытного человека (высший уровень развития которого он видел в ныне живущих, отставших в своем развитии аборигенах Австралии и т. п.) до человека, каким он является в европейской культуре. Для религиеведения особенно важна разработанная Э. Тайлором теория анимизма (от лат. anima —душа): вера в существование души — исходная элементарная форма религии, которая развилась затем в более сложные религиозные представления и действия. “Вера в духовные существа” — вот что такое религия в ее простейшей форме, и одновременно это “фундамент всей религии, начиная от религии дикарей и кончая религией цивилизованного человека”. Анимизм включает в себя веру в души отдельных существ, которые продолжают жить после смерти и разрушения тела, и веру в духов, которые составляют иерархию, вплоть до высших духов ранга богов.

Анимизм, вера в одушевленность всех вещей на практике развивается в культ предков, которых опасаются (отсюда — защитные ритуалы) и почитают. Так начинают развиваться магические приемы и мифологические представления, в которых предки наделяются особыми свойствами, могут превращаться в животных или другие природные объекты. Наделяемые душами животные, растения, природные явления и небесные тела воспринимаются как личности, обладающие сверхчеловеческими свойствами и способностями, возникает олицетворение природы и ее почитание. Особым случаем веры в духов является анимализм (от лат.

animal — животное) — культ животных, и в первую очередь тех, на которых охотятся.

Тайлор не склонен отождествлять веру в действие сверхъестественных сил с реальным положением вещей, он видит в этой вере создание человеческого разума, а не сверхъестественного вмешательства или озарения. Религиозные феномены для него — порождения естественного развития человека, а не нечто данное свыше, В противном случае не была бы нужна и возможна наука о религии. Эволюционный подход у Тайлора выступает как основание для отрицания всего сверхъестественного и дает возможность научно исследовать религию. Сознание первобытного человека, который олицетворял вещи и события, Тайлор считал “детским”, началом всего последующего развития человечества, а не результатом человеческого “падения”, утраты исходного совершенства. Тайлор разделял представления ученых своего времени о том, что религия основывается на ошибке, заблуждении. Основой, на которой возникают представления о душе и духах, по Тайлору, являются видения и галлюцинации.

Магия и религия. Историю эволюции религиозного сознания стремился нарисовать Дж. Дж. Фрэзер (1854—1941), собирая и подвергая сравнительному анализу материал, относящийся ко всем историческим эпохам. Он руководствовался идеей эволюции и духовного единства человечества, полагая, что всегда предрассудки являются противоположностью разумного взгляда на вещи. В главной своей книге “Золотая ветвь” он излагает свое представление об эволюции первобытной религии в первобытном обществе. Фрэзер пришел к выводу, что магия и религия противоположны друг другу и что магия предшествует исторически религии. Магия была в понимании Фрэзера “примитивной наукой” — тем же, чем для Тайлора был анимизм в примитивном сознании: результатом неправильного употребления разума. Хотя и магия, и анимизм были попытками человека найти рациональные средства для того, чтобы объяснить мир и действовать в нем. Магия не является религией, она представляет собой элементарный способ мышления. Религия возникает тогда, когда магия себя изживает. В религии человек стремится познать себя, признавая свою зависимость от богов, которым он поклоняется, признавая существование сверхчеловеческого сознания и персонифицированных сил.

Теория преанимизма. Продолжение исследований в этом направлении привело к установлению такой формы религии, которая связана с верой в некую “силу”. Исследования, которые проводились в 70—80-е годы прошлого века в Меланезии, обнаружили, что основным понятием в религии меланезийцев является понятие “мана”. Это некая исключительная, необычная, повсюду действующая таинственная сила, она может проявляться в обезличенном виде и оказывать магическое действие, но чаще она исходит от высших духовных сущностей, концентрируясь в определенных природных явлениях, объектах, личностях. Она может уменьшаться и совсем исчезать у одних объектов, а появляться у других. В представлении о “мана” отражается все непонятное, таинственное, священное в природе и в космосе. Меланезийская религия состояла в том, чтобы приобрести эту силу, овладеть ею в своих целях, использовать ее себе во благо. Аналогичные понятия были обнаружены и в других религиях.

Понятие “мана”, в отличие от понятий “душа” или “высшее существо”, согласно Р. Маретгу (1866—1943), означает признание существования некой безличной сверхъестественной силы, которую человек ощущает, но не может выразить с помощью разума. Маретт предложил свою теорию преанимизма, или “динамизма”, согласно которой вере в души или духов предшествует еще более древняя форма религии, которая коренится в человеческих эмоциях и выражает опыт восприятия “сверхъестественного”.

Сверхъестественное — важнейшее понятие в теории Маретта. Он переключает внимание в исследовании происхождения религии с исторического на психологический подход — описание религиозных чувств и эмоций, среди которых выделяет “чувство страха” как пронизанное благоговением и самое характерное для религиозных чувств. Человек сначала эмоционально воспринимает и переживает сверхъестественное, а потом уж интеллектуально выражает его в осознанном виде. Магия и религия в “мана” имеют общее основание. На уровне психологической действительности это — сверхъестественное, переживаемое как “ужасное”, как сила, вызывающая страх. Еще одно направление развития религиеведения на основе антропологических и этнологических данных — изучение этических норм и моральных представлений в различных религиях.

Религиозное развитие представляется как путь, ведущий от магии к элементарным формам религии, таким, как анимизм, динамизм, или тотемизм, и далее — к вере в личное духовное высшее существо, творца мира, к появлению этической религии, в которой бог становится не грозным властелином, но “отцом”, санкционирующим нравственность, источником добра, целителем душ, “спасителем” мира, погрязшего в грехе. Высшим проявлением веры в развитых религиях становится не магический обряд, не жертва, не слепое послушание, но любовь к богу.

3. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД

C середины прошлого века в религиеведении складывается и затем получает большое развитие еще одна научная дисциплина — социология религии. Своим возникновением она во многом обязана тем процессам в европейском обществе, начало которым положила в XVII—XVIII вв. эпоха Просвещения и антифеодальных, буржуазных революций. Пробуждается интерес к вопросу о социальной обусловленности религии и ее роли в обществе.

Религиозная стадия истории. Одна из первых серьезных попыток решения этих вопросов принадлежала О. Конту, который ввел в употребление само понятие “социология”. Он предложил применить к исследованию социальной жизни индуктивные методы, с успехом используемые естественными науками. С помощью социологии он искал возможности преодоления кризисных явлений в европейском обществе, вызванных потрясениями Французской революции, средства, которые обеспечили бы его стабильность и нормальное развитие. Перед ним встал вопрос о том, что лежит в основе социального порядка, и в этой связи — вопрос о роли религии. Ответ был дан в выдвинутом О. Контом “законе трех стадий истории”. Первая стадия — религиозная, “теологическое состояние”, когда в человеческом сознании господствуют не имеющие доказательств фикции, выдумки, субъективный произвол. Вторая — философская, “метафизическое состояние”, когда господствуют абстракции, чисто спекулятивные умозрительные построения принимаются за саму реальность.

Третья — позитивная, когда с помощью науки достигается точная оценка существующего положения вещей. Каждое из этих трех “состояний умов” образует основу всей социальной организации. “Теологическое состояние”, т.е. вера в бога или богов, обусловливает военно-авторитарные режимы и, таким образом, обеспечивает “гармонизацию” противоречивых интересов, препятствует распаду социальной системы, поддерживает порядок в обществе. Последней исторической формой теологического порядка вещей был, по Конту, соответствующий христианскому монотеизму средневековый “католический и феодальный режим”. Поскольку Конт признал неизбежным конфликт между религией и позитивным сознанием, т.

е. наукой, и предсказывал уже в недалеком будущем победу науки над религией, поскольку освобождающее и просвещающее человека воздействие науки ведет, по мнению Конта, к упадку и неизбежной гибели религии, возникает угроза распада социальных связей. До сих пор связующей силой, основой социального порядка служили религиозные убеждения. Религия выполняла интегративную функцию в обществе.

Теперь, когда религия приходит в упадок, эта функция переходит к позитивному синтезу научного знания, сердцевину которого составляет социология, и именно она позволяет связать воедино идеи порядка и прогресса.

Впоследствии Конт убедился в шаткости надежд на осуществление социального переустройства с помощью просвещения умов и пришел к выводу, что нужен “второй теологический синтез” как духовная опора социальных связей. Он разрабатывает “позитивную религию” — культ человечества как единого “Великого существа”, огромного социального организма, всех живших, ныне живущих и будущих поколений людей.

Религия как социальный феномен. К. Маркс (1818—1883) также рассматривал религию в ее взаимосвязях с обществом, но в его понимании это не было взаимодействие двух самостоятельно существующих величин.

Маркс подошел, по сути впервые, к религии как социальному феномену, по самой природе своей включенному в систему общественных связей, отношений. Религия коренится в социальных структурах, в них следует искать объяснение религии. Представления о сверхъестественном, священном порождаются этой основой: религия живет за счет Земли, а не Неба. Понимание религии как социального феномена означает также понимание того, что она выполняет вполне реальные функции в жизни общества, отвечает вполне определенным потребностям. Религия как социальный феномен представляет собой объективный фактор, внешним и принудительным образом воздействующий на людей подобно любому другому общественному институту. Маркс заложил, таким образом, основу развитого впоследствии функционального метода исследования религии.

Отличительная особенность концепции Маркса составляет убеждение в исторической природе религии как порождения не вечных, а преходящих социальных условий, тех условий, основу которых составляет система присвоения чужого труда, социальное неравенство, суть которого в том, что свобода одних предполагает и означает порабощение других; отсюда — социальное неравенство общества, социальные антагонизмы, классовая борьба. Религия, согласно Марксу, больше обусловливаемый этими общественными отношениями, нежели обусловливающий их фактор.

Религия — надстройка над порождающим ее экономическим базисом, производное от него. Ее общественная функция заключается в том, что она определенным образом интерпретирует существующие отношения, а не продуцирует их. Религия есть идеология, ее самая ранняя, исторически первая форма. Ее социальная функция — функция идеологическая: она или оправдывает и тем самым узаконивает существующие порядки, или осуждает их, отказывает им в праве на существование. Она может питать социальный конформизм, служа тормозом общественного развития, или же стимулировать социальный протест, играя революционную роль. На протяжении почти двухтысячелетней истории христианства, с того времени, когда был заключен союз “алтаря и трона”, когда христианство было признано государственной религией Римской империей в IV в., его социальные принципы оправдывали существовавший социальный порядок, эксплуатацию человека человеком, как порядок богоустановленный;

примиряя с ним, оно обещало компенсацию в потустороннем мире и объясняло, что “царство божье не от мира сего”. Религия была в этом смысле “опиумом народа”.

Религия может выполнять функцию интеграции общества, но она не является единственно возможной интегрирующей силой, и она может также действовать как дезинтегрирующий общество фактор, когда возникают конфликты на религиозной почве. Религия, согласно Марксу, — порождение таких социальных условий, которые характеризуются существенной ограниченностью человеческой жизни и деятельности. Это условия, при которых значительная часть общества — угнетенные и презренные существа, принужденные всю жизнь работать на других; “другие” владеют и их судьбами, и их помыслами, навязывая им свои ценности, свое понимание социального порядка и жизни. Это условия глубокого раскола общества, когда интересы одной его части могут быть обеспечены только за счет другой. В этих условиях только иррациональные факторы — верования и ценности, которые не могут быть проверены и не подлежат проверке, которые как бы заданы извне в качестве сакральных (религией в традиционных формах или ее идеологическими светскими эквивалентами), — играют решающую роль в поддержании социального порядка, культурной интеграции. В таком обществе она не может быть достигнута иначе — на какой-то другой, ясной, разумной договорной основе. В таком обществе иначе не может быть обеспечена законопослушность людей, их нерассуждающая преданность системе. Короче говоря, религия выступает как разновидность идеологии, т. е. “отчужденного сознания”, как порождение общественного процесса, развивающегося в отчужденных формах. Религиозное отчуждение — лишь одно из проявлений основного, экономического отчуждения. Преодоление его означает устранение тех условий, которые необходимы для существования религии. Она исторически изживает себя в той мере, в какой развиваются свобода и самостоятельность человека. Отправной точкой марксистской критики религии является, таким образом, не атеизм, а “эмансипация человека”. В марксизме основной тезис иррелигиозной критики, согласно которому не религия создает человека, а человек — религию, переводится на язык социологических понятий. Религии противостоит идея самоосуществления человека, критика религии завершается категорическим императивом, требующим ликвидации тех условий, которые мешают человеку в полной мере реализовать себя.

Центральную роль в учении Маркса, так же как до него у Л.

Фейербаха, а впоследствии у 3. Фрейда, играл тезис о компенсационной роли религии. Религия — это “сердце бессердечного мира”: страдания и лишения человека в “этом мире” не напрасны, за них он будет вознагражден в будущей жизни, он должен относиться к ним как к испытанию и принимать со смирением. Эта критическая по отношению к религии позиция продолжает традиции Просвещения, за плечами которого опыт XVII—XVIII вв., когда острота противоречий на религиозной почве достигла предела и вылилась в религиозные войны, опустошившие Европу.

Для достижения хотя бы относительного мира и спокойствия в обществе нужно было разграничить “сферы влияния” светской и духовной властей, государства и церкви. В то время трудно было говорить о позитивной роли религии в обществе, тем более об интегрирующей функции религии.

Во второй половине XIX в. положение меняется. Промышленная революция и утверждение новых общественных отношений были сопряжены с выделением достаточно автономных сфер жизнедеятельности общества — экономики, политики, религии, морали и т.д. Остро встала проблема социальной организации, социальных связей. В этих условиях о позитивной роли религии начинают говорить ученые, сами далекие от религиозной веры. На первом плане в социологии религии — новое направление, интеграционное. Наиболее показательна в этом отношении концепция Э. Дюркгейма (1858—1917), который в отличие от Маркса специально занимался изучением религии и которого по праву считают основоположником социологии религии как научной дисциплины. Религию он рассматривал как основу единства общества.

Религия как фактор социальной интеграции. Дюркгейм разрабатывал свою теорию религии на основе изучения тотемизма в Австралии (“Элементарные формы религиозной жизни”, 1912). Он связывает религию не с социальным неравенством или властью, но с обществом в целом:

религия есть ответ на определенные условия существования, она отвечает важным социальным потребностям. Источник религии — само общество, и она существует поэтому вне зависимости от существования или несуществования бога и потустороннего мира. Дюркгейм сосредоточивает внимание на изучении первобытной религии с тем, чтобы выявить элементарную форму религии (что в религии является самым важным и постоянным, неотъемлемо присущим ей во всех ее последующих модификациях), определить главную функцию религии в обществе.

Дюркгейм считал, что именно тотемизм, а не анимизм, представляет такую “элементарную форму” религии. Тотем — животное или растение, которое рассматривается группой, образующей социальное целое (у австралийских аборигенов— клан), как ее общий предок и покровитель, как то, что отличает эту группу от всех других, как ее символ, священное.

Священные объекты отличаются от обычных, мирских, светских или “профанных”, как их называет Дюркгейм. На обычных животных можно охотиться, можно употреблять их мясо в пищу, а со священными этого делать нельзя. Священные животные служат для других целей, они становятся объектом особой — ритуальной — деятельности, почитания, благоговения. Они священны как символ группы, как главная ее ценность. В жизни тотема воплощена жизнь самого общества, члены которого считают себя произошедшими от тотема. Почитание тотема, священного — это почитание как святыни главной социальной ценности, самого этого общества. Социальная жизнь, согласно Дюркгейму, по самой природе своей является коллективной. Переживание членами общественной группы объединяющей их связи с “высшей силой”, представленной тотемом, ритуальная деятельность, совместные обряды, в том числе в таких жизненных ситуациях, как рождение, брак, смерть, укрепляют чувство групповой солидарности. Дюркгейм видит в религии особое социальное действие, которое отличается от всех других тем, что направлено на священный объект. Это самое главное в религии — различение священных вещей и профанных, обычных. Представления о священном облекаются в мифологические формы и выливаются в ритуалы (жертвоприношения, очистительные обряды и т. д.), роль которых состоит в том, что они открывают доступ к священным объектам и затем обеспечивают возвращение в профанный мир. Религиозное сознание — сознание, различающее два мира — священный и профанный, которые не смешиваются между собой.

Тотемистические верования и ритуалы объединяют членов клана в единое социальное целое. Так отвечает Дюркгейм на вопрос о том, что порождает религию, что заставляет людей представлять ту или иную обычную вещь в качестве священной. Благоговение по отношению к тотему, почитание его — это почитание “своего” социума, прочность которого — залог продолжения жизни рода, это признание его безусловной власти над каждым и всеми вместе. Тотем — знак, которым человек отмечает свою принадлежность к определенному социальному единству. Источником религиозной жизни является, таким образом, сам социальный способ существования людей. При всех изменениях в ходе истории религиозных верований, ритуалов, организации религиозной жизни эта главная интегрирующая функция религии в обществе остается. Дюркгейм определяет религию как “целостную систему верований и обрядов, относящуюся к священным, т. е. отделенным (от обычных. — В.Г.), запретным вещам, — верований и обрядов, которые объединяют в одну моральную общину, называемую церковью, всех, кто им следует”. По сути, это такое определение религии, которое исключает представление о сверхъестественном. В религии общество обожествляет само себя; ее смысл в том, чтобы культивировать социальное чувство, обеспечивать влияние коллектива на индивида. Дюркгейм полагал, что оценка религиозных верований в категориях истины и заблуждения лишена смысла, важно то, что она справляется со своей функцией. Это не исключает того, что в истории общества на смену одним религиям приходят другие, старые боги рано или поздно умирают, рождаются новые. Более того, Дюркгейм констатировал ослабление влияния религии в современном обществе и связывал это с тем, что общество, бывшее всегда объектом религиозного поклонения, становится предметом научного исследования. Тот социальный смысл, который был душой религии и выражался в мифах и символах, утверждается теперь в науке, ее объяснении мира, уже не скрываясь за мифами и символами. Религиозное чувство получает рациональное выражение в морали. Секуляризация сужает область действия традиционной религии, различные сферы общественной жизни приобретают все более светский характер. Сама социология становится новым символом веры, утверждая “научный дух” в противоположность клерикализму, освобождая общество от церковного руководства, утверждая гуманизм и социальную солидарность. Этот прогноз относительно будущего религии в традиционном понимании, когда “святое” церковь воплощала в своих богах, — прогноз, согласно которому на смену старым религиям придет “религия человечности”, в которой святыней станет человек, — обусловлен главной идеей социологии Дюркгейма: в религии реализуется присущая людям способность к обожествлению обычных вещей, которым придается сакральный характер, благодаря чему они становятся способными выполнять интегрирующую функцию, сплачивая общество в единое целое.

Наряду с этой главной функцией, религия способна, полагал Дюркгейм, выполнять и “моторную функцию”, поскольку она формулирует идеалы, к которым стремятся люди и которые стимулируют общественное развитие.

Дюркгейм считает необходимым изучать религии не вообще, а в конкретной социальной системе. На разных этапах истории и в разных типах общества роль религии неодинакова. Архаическим обществам присущ “механический” тип солидарности, означающий полное поглощение индивидуального сознания коллективным. В ходе истории возрастающее разделение труда приводит к Тому, что “коллективное сознание” утрачивает прежнюю силу, действует в более ограниченной сфере: “механическая” солидарность сменяется “органической”, когда учитываются различие индивидов и их взаимозависимость. Преобладающая роль религии в обществе связана с “механической солидарностью”, коллективное сознание здесь тождественно религиозному. Вот почему с развитием общества религия играет все более ограниченную роль и охватывает все более узкую сферу социальной жизни, теряет прежнюю власть над умами и душами.

Совершенно очевидно, что на определенных этапах истории “без богов” люди не могли бы жить. У Дюркгейма это не апологетика религии, а просто признание реального положения вещей, характеристика ее социальной полезности и значимости.

В теории Дюркгейма происходит десакрализация религии, ее сведение к социальной реальности. Но при этом само общество становится объектом почитания, приобретает мистические черты некоей “высшей” реальности, в этом смысле — сакрализуется. Определение религии, которое дал Дюркгейм, оказалось слишком широким и потому вызывающим следующее затруднение при его применении: по существу, у Дюркгейма религия отождествлена с идеологией, специфика религии этим определение мне улавливается и термин “религия” приобретает метафорический смысл. С этих позиций коммунизм, например, подпадает под определение религии как ее функциональный эквивалент, т. е. должен рассматриваться как религия.

Еще одно затруднение вызывает главный тезис Дюркгейма о религии как источнике солидарности, сплоченности людей в обществе. Дело в том, что объединение внутри одной какой-то религиозной организации часто происходит за счет ее противопоставления другим. Факт сплоченности последователей той или иной религии не исключает, а часто вызывает на самом деле конфликт со сторонниками других религий или с обществом, в котором существует религиозная община, если эта община не приемлет существующие социальные порядки. Иными словами, религия может выступать как источник напряжения и конфликтов в обществе, как фактор его дезинтеграции, раскола.

Религия как фактор социальных изменений. Наряду с Дюркгеймом, основоположником социологии по праву считается немецкий ученый Макс Вебер (1864—1920). Он исследовал место и значение религии в изменяющемся обществе, влияние религии на развитие экономики, политических систем, семьи. Другой важный аспект исследований М.

Вебера — анализ форм институционализации религии (“церковь — секта”).

Если Дюркгейма интересовала религия в ее простейших формах, т.е. в обществе на сравнительно низкой ступени его развития, то Вебер исследовал главным образом мировые религии и их влияние на ход истории.

В работе, которая сделала его знаменитым: “Протестантская этика и дух капитализма” (1904—1905), он исследует влияние христианства на историю Запада, его экономическое развитие и социальную жизнь. Протестантизм дал мощный стимул развитию современной западной цивилизации, тогда как восточные религии послужили барьером, который воспрепятствовал индустриальному развитию в таких, например, странах, как Китай и Индия.

Вебер доказывал, что решающую роль в возникновении “духа капитализма” сыграло теологическое учение одного из реформаторов христианства Ж. Кальвина о предопределении. Согласно этому учению каждому еще до рождения определена его судьба — спасение или вечные муки. Никакие усилия человека и помощь церкви ничего изменить не могут.

Все решено богом, когда он сотворил мир. Никто не знает, к чему он избран.

Как показал Вебер, в этом учении с точки зрения социологического анализа важны два момента — мирская аскеза и поиски возможности преодолеть мучительные сомнения, найти признаки, указывающие на избранность к спасению. Кальвинистское учение о предопределении закрыло путь, ведущий на небо с помощью “добрых дел” или монастыря— “внемирской аскезы”. Единственным поприщем, на котором человек мог достичь успеха, который давал бы надежду, свидетельство об избранности, оставалась профессиональная деятельность, а остальное — искусство, созерцание, — все было идолопоклонством. Должно быть отброшено все, что мешает преуспеянию в делах, умножению богатства. Так формируется образ мышления, необходимый для капиталистического развития: труд ради труда, исполнение долга, самоограничение и отказ от роскоши. Капитализм для своего развития нуждался в таких мощных духовных стимулах, которые в то время, в XVI—XVII вв., могла дать только религия. Вебер предупреждал, что его анализ протестантизма в экономическом развитии Запада не следует упрощать. Однако это нередко делали впоследствии те, кто приписывал Веберу утверждение, что для развития капитализма необходим протестантизм. Это, конечно, глупость. Вебер отмечал, что возможны другие варианты становления рыночного хозяйства. Что иначе, чем на Западе, пойдет процесс модернизации в таких странах, как Китай или Индия. Современные социологи, используя предложенный Вебером подход, разработали теорию, объясняющую роль японской религии в стремительном промышленном развитии этой страны в XX в. Теория Вебера имеет свои слабые стороны и была подвергнута серьезной критике. Однако новейшие исследования подтвердили обоюдную связь между религией и экономическим развитием общества, хотя эту связь нельзя упрощать и сводить к какой-то стандартной схеме.

В той же мере, в какой капитализм как особый способ регуляции производственных отношений, им обусловленная и его поддерживавшая “хозяйственная этика” получали развитие, капитализм обретал собственные механизмы, обеспечивающие его функционирование, т.е. во все большей степени становился, как это показывает Вебер, независимым от поддержки со стороны религии. Результатом оказывается капитализм, представляющий собой секуляризованное общество, экономическое развитие которого теперь практически уже не связано с религией, не зависит от нее.

Так от анализа рождения капитализма и религиозных корней современной эпохи Вебер приходит к разработке второй ведущей темы его социологии религии — анализу так называемого процесса разволшебствления. Разволшебствление мира — это процесс, в ходе которого из человеческой деятельности, используемых средств достижения определенных целей постепенно устраняются все магические средства, они уступают место ориентированным (исключительно на достижение успеха, нужного результата) средствам, методам действия. В основе такого рационалистического образа действий лежит убеждение в том, что мир есть “материя”, которую человек способен постичь и подчинить себе. К такому представлению о мире приводит само развитие религиозного сознания в иудаизме и христианстве, которое достигает в Реформации, в кальвинизме своей кульминации: чем больше подчеркивается различие между миром и богом, тем больше бог отдаляется от мира, который оказывается полностью “обезбоженным”, в нем не остается ничего, кроме голой “материи”.

Протестантизм отказывается от культов плодородия, от всего, что можно заподозрить в “идолопоклонстве”: бог действует только в истории.

И еще одна важная часть веберовской социологии религии — изучение типов религиозных организаций, которое приводит к рассмотрению системы “церковь — секта”.

Религия как институт культуры. К числу основоположников социологии религии должен быть отнесен также Б. Малиновский (1884—1842). В 20-х годах он изучал жителей Тробриандовых островов (в Меланезии), на основании чего пришел к новому пониманию мышления так называемых примитивных народов. Дж. Фрэзер считал, что на низшей стадии развития человека его мышление носит пралогический характер. Разграничивая магию и религию, Фрэзер полагал, что магия коренится в некомпетентности и невежественности, обрекает усилия человека, к ней прибегающего, на неудачу. Религия же коренится в социальной природе человека, она не связана с магией, и когда начинает развиваться наука, она обрекает магию на гибель, приходит ей на смену (не затрагивая религию). Малиновский показал, что на самом деле эти люди мыслят вполне рационально там, где их деятельность достаточно им подвластна — на своем огороде, в лагуне на рыбной ловле. Магия вступает в силу там, где велики элемент риска и непредсказуемость результатов деятельности. Свои выводы Малиновский изложил в вышедшей в 1926 г. книге “Магия, наука и религия”. Магия и наука представляют собой не две стадии эволюционного процесса (наука приходит на смену магии), но две антропологические константы, т.е.

существуют бок о бок. У магии — свое и достаточно прочное место в человеческой жизни, поскольку она (жизнь) никогда полностью не находится во власти человека и не укладывается ни в какие расчеты.

Степень, масштабы влияния магии в том или ином обществе зависят от степени достигаемого в этом обществе контроля над природными процессами. Магии находится место и в сегодняшнем обществе.

Малиновский предлагает, таким образом, чисто функциональное понимание магии. Он, как и Фрэзер, видит ее сходство с религией в том, что в обоих случаях речь идет о средствах получения желаемого результата, которые не поддаются проверке. Согласно функциональному взгляду на религию и культуру в целом, в каждом типе цивилизации каждый обычай, идея, верование выполняет некоторую жизненную функцию. Из них главная — поддержание стабильности общественного порядка. Функция магии, согласно Малиновскому, состоит в том, чтобы помогать человеку справляться с, казалось бы, безнадежными ситуациями, над которыми он не властен, помогать преодолевать страх, обретать надежду и таким образом преодолевать трудности. С точки зрения функционализма религия играет аналогичную роль: она является, как и у Дюркгейма, фактором интеграции общества.

Работы названных основоположников социологии религии определили все ее последующее развитие, основные направления исследований, проблематику, методологию. К концу XIX — началу XX в. социология религии складывается как самостоятельная дисциплина.

4. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

Представление о религии будет неполным, если ограничиться лишь выяснением ее места в обществе. Она представляет собой не только социальный, но и психологический феномен, а потому должна быть рассмотрена также в ее отношении к внутреннему миру человека.

Психологический анализ религиозных представлений и верований имеет самостоятельное значение наряду с социальным. Эти два подхода дополняют друг друга. Вместе они помогают составить более полное и точное представление о том, что такое религия. Религия является предметом психологического анализа в той мере, в какой речь идет о переживаниях индивида или группы людей, в какой мере и каким образом влияет на них религия, каков их религиозный опыт.

В традиционном понимании психология — знание о душе — имеет своей целью помочь человеку сделаться лучше. В таком понимании психология руководствуется моральными мотивами или же религиозными — заботой о “спасении души”. Развитые религии, в особенности это относится к буддизму и христианству, действительно имеют достаточно разработанную психологическую систему воздействия на человека. До сих пор священник воспринимается как человек, который занимается именно душой. В древнем Египте, например, жрецы были “целителями душ”. В античной Греции эту функцию выполняли уже и философы, которые в заботе о человеческом счастье полагались на разум. Психология религии представляет собой область, в которой граничат, соприкасаются между собой теология, философия, физиология, религиеведение.

Психологический подход к изучению религии оформляется в самостоятельную дисциплину к концу XIX в. в первую очередь благодаря работам американца У. Джемса и немца В. Вундта, а затем и 3. Фрейда. Ее предмет составляли индивидуальные чувства, связанные с религией (религиозный опыт индивида), и “религиозное обращение”, обретение веры или переход из одной веры в другую, воздействие религиозного опыта на поведение индивидов и групп людей. Религия рассматривается как стержень, основа внутренней духовной жизни личности, а затем и как средство групповой и социальной интеграции (социальная психология). Со временем центральное значение в психологии приобретает вопрос о мотивах человеческого поведения.

В первой половине XX в. сложились три подхода к объяснению человеческого поведения: один из них сводил все к врожденным инстинктам; другой утверждал, что врожденных стимулов не существует и человеческое поведение является результатом социальных условий и манипулирования человеком со стороны общества, семьи (бихевиоризм), и, наконец, третий подход представлен психоанализом, идущим от работ 3.

Фрейда.

Религиозный опыт индивида. Сторонником первого направления был У. Джемс (1842—1910). В работе “Многообразие религиозного опыта” он утверждал, что религия имеет эмоциональную, а не интеллектуальную природу. Религиозность является результатом особенностей психики того или иного человека, корни религии лежат в области индивидуальных чувств и настроений. Одним из нас присущ, необходим и полезен “научный опыт”, а другим — “религиозный опыт”. С этой точки зрения религия — дело глубоко личное: у каждого своя религия, сформировавшаяся в рамках его индивидуальной психики. Социальные проявления религии вторичны и малосущественны, производны по отношению к религиозному опыту индивида. Решающее значение имеет опыт немногих: “первичный религиозный опыт” дан исключительным личностям, “религиозным гениям”, способным ощутить, воспринять присутствие божества, мистически слиться с ним. От них религиозные чувства воспринимаются и воспроизводятся обычными людьми.

У. Джемс изучает самосвидетельства таких “религиозных гениев”. Он анализирует автобиографическую литературу, письма, дневники и т. п.

Джеме собрал огромный материал из таких “психологических документов”, в которых запечатлены попытки людей, живших в разных странах и в разные исторические эпохи, выразить свои религиозные переживания. Они оказались довольно единообразными. Первый вывод Джемса относительно этого опыта: религиозное переживание есть именно религиозное переживание, оно отлично от всех других переживаний и чувств — эстетических, этических и т.д. Это — ощущение соприкосновения, встречи с иным миром, оно ближе всего приближается к чувству благоговения. Это может быть ощущение красоты и одухотворенности природы, какой-то тайны, чуда.

Отличительная особенность религиозных чувств — религиозной любви, религиозного страха или радости и т. д., согласно Джемсу, заключается не в их психологическом содержании, а в направленности на религиозный объект. Религиозная любовь, например, это общее всем людям чувство любви, только обращенное к богу, так же как и страх, связанный в религии с опасением божественного наказания. И еще один вывод Джемса, имеющий существенное значение: религиозный опыт лежит за пределами различий между разными религиями. Он одинаков у христиан, мусульман, синтоистов, у всех верующих людей. Этот опыт универсален, хотя разные люди в разной степени обладают религиозной одаренностью. Одни мистически восприимчивы, и им “открывается” запредельное, другие остаются глухи и “не слышат”. В зависимости от конкретных условий, от социальной принадлежности у разных людей этот универсальный опыт облекается в различные конфессиональные формы, и человек становится либо католиком, либо мусульманином, либо буддистом и т. д.

Религиозное переживание трудно передать, выразить в понятии, слове.

Оно иррационально по своему существу. Конечно, человек может выразить чувство или мысль только в слове, но слово приобретает в сфере религиозного опыта значение символа, т. е. слова, за которым кроется нечто невыразимое до конца. Формы, в которые облекается религиозный опыт,— это миф, символ, икона.

Религия, по мнению Джемса, скрывает в себе некий психологический механизм, благотворно воздействующий на людей. Она несет облегчение мук, вселяет надежду в отчаявшегося, становится стимулом к творческим достижениям художников, мыслителей, ученых, поэтов. Вот ответ Джемса на вопрос о том, в чем заключен этот механизм религиозного воздействия:

“...Существование Бога является ручательством за то, что есть некий высший гармонический порядок, который остается нерушимым вовеки.

Мир погибнет, как уверяет наука, — сгорит или замерзнет; но если он является составной частью высшей гармонии, то замысел этого мира не погибнет и даст наверное плоды в ином мире: где есть Бог, там трагедия только временна и частична, а крушение и гибель уже не могут быть действительным концом всего существующего”.

Иной подход предлагает психоанализ. 3. Фрейд (1856—1939) обращается к исследованию религии в целом ряде работ, из них важнейшие — “Тотем и табу” (1913) и “Будущее одной иллюзии” (1927). Цель Фрейда заключалась в том, чтобы движущие человеческим поведением страсти, т.

е. нечто по своей сути иррациональное, объяснить рациональным образом, чтобы помочь человеку научиться управлять своими страстями. Для этого нужно понять, каковы причины любви, ненависти, зависти, страха.

Психоанализ — наука об иррациональном. Помимо познавательной и практической, у нее еще и моральные цели: помочь человеку понять себя, перестать быть игрушкой страстей, преодолеть власть иллюзий, стать свободным, стать зрелым, разумным существом. В этом отношении Фрейд во многом следует идеалам Просвещения. Психоанализ сохраняет основную посылку психологии религии, согласно которой — как, например, у У.

Джемса, — основной источник религии находится в самом человеке, в его внутреннем мире. Новый момент, который вносит в объяснение религии Фрейд, заключается в том, что он устанавливает связь между религией и субъективными влечениями, желаниями личности. Среди этих стремлений, возникающих первоначально в форме бессознательного намерения или желания, главную роль играет сексуальный инстинкт. Социальные нор мы вынуждены ограничивать произвол индивида, вводить его поведение в определенные границы, иначе невозможна совместная жизнь людей, культура. Подавление мощных природных стремлений социальными нормами и порождает религию. Религия, по Фрейду, есть не что иное, как иллюзорное исполнение древнейших, сильнейших, навязчивых желаний человечества, желаний, которые остаются неудовлетворенными и вытесняются в сферу бессознательного. Религия — способ защиты индивида от враждебного ему социального начала, той узды, которая сдерживает его природные инстинкты, ограничивает его эгоистические, агрессивные, сексуальные устремления.

Религия, в силу сказанного есть также способ защиты культуры от индивида с его инстинктами, которые ведут к разрушению и хаосу, если им дать свободу. Этот способ основывается на использовании и создании иллюзий, когда желаемое выдается или принимается за действительное, когда моральное поведение основывается на вере в бога-отца, строгого, но и заботливого. Фрейд считал этот способ обоснования морали и защиты человечности ненадежным, поскольку рано или поздно иллюзии терпят крах. Всякая деятельность, основываемая на иллюзии, чревата неудачей.

Нужны более прочные основания, и их могут дать человеческий разум, наука, а не религия — этот общечеловеческий навязчивый невроз.

Существенный вклад в психоанализ и новый аспект в понимание религии внесли исследования К. Г. Юнга (1875—1961). Он выявлял роль прошлого опыта в формировании последующих стадий сознания, роль детского опыта в становлении индивида, роль первобытных “архетипов сознания” во всех последующих многообразных модификациях человеческого сознания. Согласно Юнгу, в психике каждого человека присутствует “коллективное бессознательное”, оно содержит архетипы — символы, представления, идеи, свойственные всему роду человеческому.

Одним из таких архетипов Юнг считал религиозные символы и образы.

Если Фрейд видел в религии “общечеловеческий невроз”, то, по мнению Юнга, вера в бога необходима для психического здоровья. Юнг обращается к вопросу о том, что такое религия, в целом ряде своих работ: “Психология и религия” (1939); “К психологии западных и восточных религий” (1963);

“Введение в сущность мифологии” (1941).

Итак, в XIX—XX вв. границы изучения религии значительно расширились. Оказалось, что, подобно природным явлениям и историческим событиям, подобно искусству и морали, религия поддается научному описанию и объяснению. Чтобы решиться рассматривать религию как предмет эмпирического исследования и начать изучать ее как человеческое “дело”, потребовалась значительная смелость. Ведь религия, в отличие от обычных вещей и явлений, в силу своей особой, божественной природы считалась “иррациональной”, недоступной научному анализу. С середины прошлого века ведутся интенсивные исследования мифологии, которую рассматривают как разновидность религии; развивается сравнительное религиеведение на основе данных истории культуры, этнологии, антропологии (Мюллер, Бахофен, Фрэзер, Тайлор, Леви-Брюль).

Закладываются основы понимания религии как исторического явления (Баур, Ренан, Робертсон Смит). Зарождается и получает значительное развитие социология религии (Дюркгейм, Маркс, Вебер, Малиновский).

Складываются разные подходы к изучению религии как психического феномена (Джеме, Фрейд, Юнг).

Постепенно на основе этих исследований формируется представление о религии как сложном феномене культуры, выполняющем в обществе на разных стадиях его развития ряд важных функций, обеспечивающих его жизнеспособность. К концу прошлого — началу нынешнего столетия религиеведение завоевывает признание как самостоятельная отрасль научного знания.

ЛИТЕРАТУРА

Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.

Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М., 1986.

Вебер М. Наука как призвание и профессия // Избр. произв. М., 1990.

Джемс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1910 (репр.1993).

ТЕКСТЫ

Сегодня, начиная курс лекций по “науке о религии”, — или, точнее, рассмотрение тех предпосылок, которые делают возможным действительно научное исследование религий, существующих в мире, — я испытываю те же чувства, какие испытал здесь же (в Оксфорде. — В.Г.), выступив с обоснованием науки о языке.

Я знаю заранее, что встречу противников, которые будут отрицать саму возможность научного изучения религии, подобно тому как отрицали возможность научного подхода к изучению языков. Я предвижу даже более серьезный конфликт с привычными предрассудками и укоренившимися убеждениями. Но я чувствую себя готовым к встрече с моими оппонентами и настолько верю в благородство их намерений и любовь к истине, что не сомневаюсь — они согласятся выслушать меня со спокойным беспристрастием и на их вердикт не повлияют никакие иные соображения, помимо достоверности того, что я намерен предложить и отстаивать.

В наше время невозможно говорить о религии, не задевая при этом кого-то справа или слева. Одним религия представляется предметом слишком священным, чтобы быть доступным для научного исследования.

Другие же ставят ее на одну доску с алхимией или астрологией и рассматривают как результат заблуждения и галлюцинаций, недостойный М. Мюллер (1823—1900) по праву считается основоположником научного религиеведения. Только сравнение разных религий народов мира, включая и христианство в этот ряд, дает возможность понять, что такое религия, “какое основание имеет она в человеческой душе и каким законам следует в своем историческом развитии”. Для этого и нужна, полагал М. Мюллер, “наука о религии”. Курс лекций, из которых взят данный фрагмент, был издан в 1873 г. в Лондоне в виде книги “Введение в науку о религии”.

внимания ученого.

В известном смысле, я понимаю и то и другое мнение. Религия действительно является священным предметом и как в своих возвышенных, так и еще несовершенных формах имеет право на безусловное уважение.

Такому уважительному отношению мы можем поучиться и у тех, кого всегда готовы поучать (...) Я могу обещать, что никто из слушающих эти лекции — христианин ли он, еврей, индус или магометанин, — не услышит ни одного оскорбительного слова тому роду почитания, которое он воздает своему Богу. Однако истинное уважение к этому предмету заключается вовсе не в провозглашении того, что он не может быть подвергнут нами добросовестному и вполне непредвзятому исследованию на том основании, что он нам дорог. Мы должны это решительно преодолеть! Истинное уважение проявляется в том, что любой предмет, будь то самый дорогой сердцу нашему, мы можем подвергнуть беспристрастному и непредвзятому исследованию, без страха и упрека; со всей бережностью и любовью, безусловно, но прежде всего — с неуклонным и бескомпромиссным стремлением к истине.

В практической жизни занимать такого рода нейтральную позицию в отношении этих конфликтующих мнений не очень-то просто. Когда мы видим, что уважение, которое должно оказывать религии, ей не оказывается, мы обязаны протестовать; когда мы видим, что суеверие истощает питающие веру корни, а лицемерие и ханжество отравляют истоки морали, мы должны принимать ее сторону. Но как исследователи, занимающиеся наукой о религии, мы решаем иные задачи. Мы изучаем заблуждение, как физиолог изучает болезнь, выясняя ее причины, прослеживая последствия, размышляя о возможных средствах исцеления, но предоставляя заниматься использованием этих средств людям другого рода — хирургам и практикующим врачам.

Разделение труда соответственно способностям и вкусам индивидов всегда сулит наилучший результат. Ученый, исследующий историю естественных наук, не испытывает гнева против алхимиков и не вступает в спор с астрологами; он скорее стремится понять их взгляд на вещи и в заблуждениях алхимии обнаружить зародыш химии, а в астрономических галлюцинациях поиски и нащупывание истинных знаний о небесных телах.

И то же самое относится к ученому, занимающемуся научным исследованием религии. Он хочет раскрыть, что есть религия, на чем она основывается в душе человека и каким законам следует в своем историческом развитии. В этих целях изучение заблуждений для него не менее поучительно, чем изучение истины.

Само уже название “наука о религии” будет звучать, я знаю, неприятно для ушей многих, а сравнение всех существующих в мире религий, при котором ни одна не может претендовать на привилегированное положение, покажется многим опасным и достойным порицания, поскольку оно не разделяет того особого благоговения по отношению к своей религии и своему богу, которое испытывает приверженец каждой религии, вплоть до поклоняющихся фетишам. Признаюсь, что я тоже разделял эти предрассудки, но сумел преодолеть их, потому что не позволял себе изменить тому. что я признавал истиной, и тому, что дороже истины — праву подвергать все испытанию на истинность. Я не сожалею об этом.

Почему мы должны испытывать колебания, следует ли применять сравнительный метод к изучению религий, если этот метод в области других наук приводит к столь блистательным результатам? Я не отрицаю, что применение этого метода приведет к изменению многих общепринятых понятий и взглядов на происхождение, характер, развитие и упадок существовавших в мире религий. Однако мы должны преодолеть предубеждение, что смелый и независимый образ действий, составляющий нашу обязанность и гордость в других сферах знания, представляет опасность применительно к исследованию религии.

Когда работающие в области сравнительного языкознания лингвисты взяли на вооружение парадокс Гете, гласивший: “кто знает только один язык, тот не знает ни одного”, это сначала вызвало удивление, но вскоре многие почувствовали истину, выраженную в такой парадоксальной форме.

Конечно, Гете не имел в виду, что Гомер не знал греческого, а Шекспир английского, поскольку и тот и другой знали только свой язык. Гете хотел сказать другое — что ни Гомер, ни Шекспир не имели понятия о том, что представляет собой язык по своей сути, тот язык, которым они владели с такой впечатляющей силой. (...) Однако мне кажется вполне очевидным, что самый красноречивый оратор и самый вдохновенный поэт, несмотря на все богатство выражений, которым они владеют, несмотря на свое владение словом и стилистическое искусство, оба оказались бы в немалом затруднении, если бы им пришлось отвечать на вопрос: “что такое язык?” Сказанное можно отнести и к религии. Кто знает одну религию, не знает ни одной. Можно найти тысячи людей, чья вера сродни той, что способна сдвинуть горы, и которые, однако, были бы вынуждены либо промолчать, либо говорить о внешних проявлениях веры, а не ее внутреннем существе и истинном характере, если бы их спросили: “что такое религия?

(...) Итак, наиболее существенное для нас как исследователей религии приобретение заключается в том, что мы имеем теперь дающий нам огромные преимущества в изучении религии критический метод исследования. Сегодня никто уже не позволит себе привести выдержки из священной или светской книги, не задавшись сначала вопросом о том, когда эта книга была написана, где и кем. А в этом последнем случае — еще и о том, свободны ли его свидетельства от предвзятости, от влияний, ослабляющих их ценность. Написана ли эта книга вся сразу, как целое, или включает фрагменты из более ранних работ? А в случае, если верно последнее, то можно ли эти более древние документы выделить из остального состава книги?

Исследование оригинальных документов главных религий мира, проводимое в этом духе, позволило отделить в каждой религии самый древний ее пласт от сравнительно более поздних наслоений, учения основателей религий — от добавлений, внесенных их ближайшими учениками, и последующих добавлений и переделок, подчас способных исказить учение основателя.

Развитие науки о религиях, основывающейся на беспристрастном и правдивом, подлинно научном сравнении всех или по крайней мере важнейших религий, является теперь вопросом времени. Это потребность нашей эпохи, которую нельзя игнорировать. Название этой науки, хотя она представляет собой пока скорее проект, нежели построенное здание, уже привилось в Германии, во Франции, в Америке; огромной важности проблемы, с ней связанные, привлекли к себе внимание многих ученых и достигнутые результаты позволяют не опасаться за ее будущее. Вступить во владение этой новой территорией во имя истинной науки и оградить ее священные границы от вторжения тех, которые полагают, что имеют право рассуждать о любой древней религии, будь то брахманизм, зороастризм или буддизм, иудаизм или христианство, не потрудившись для этого изучить те языки, на которых были написаны священные книги этих религий, — обязанность тех, кто посвятил свою жизнь исследованию главных религий мира и изучает их на основе подлинных документов, кто ценит и уважает религию, в какой бы форме она ни выступала.

(...) Тот, кто захотел бы воспользоваться сравнительным изучением религий для нападок на христианство, ставя выше него какие-то другие религии, предстает в моих глазах союзником столь же опасным, так и те, кто считает необходимым унижать все остальные религии, чтобы тем самым лучше подчеркнуть величие христианства. Науке нужны апостолы, а не люди партий. Мне представляется, что христианство больше выигрывает в величии и достоинстве, по мере того как мы лучше узнаем и справедливее оцениваем сокровища истины, заключенные в религиях обычно наиболее презираемых. По справедливости, никто не должен основывать высокую оценку христианства, не воздав должного другим религиям. Для любой религии была бы гибельной привилегия изучения ее в ином духе, чем изучаются другие верования, и наиболее гибельной была бы такая привилегия для христианства.

Первое, что представляется необходимым при систематическом изучении религии примитивных обществ, — это определение самой религии. Если в этом определении требовать для религии верования в верховное божество или суд после смерти, поклонения идолам, обычаев жертвоприношения или других каких-либо более или менее распространенных учений или обрядов, то, конечно, придется исключить многие племена из категории религиозных. Но столь узкое определение имеет тот недостаток, что оно отождествляет религию скорее с частными проявлениями верований, чем с более глубокой мыслью, которая лежит в основе их. Целесообразнее всего будет просто принять за определение минимума религии верование в духовных существ.

Если приложить эту мерку к описанию примитивных обществ в отношении их религий, получатся следующие результаты. Нельзя положительно утверждать, что каждое из живущих племен признает существование духовных существ, потому что первобытное состояние значительного числа их в этом отношении темно и вследствие быстрых изменений или вымирания племен оно может остаться совсем неизвестным.

Еще менее основательно было бы считать, что каждое племя, упоминаемое в истории или известное нам по древним памятникам, безусловно, обладало Т а й л о р Э. Б. Первобытная культура. М., 1989. Первое издание книги вышло в Лондоне в 1871 г.

принятым нами минимумом религии. Но, конечно, всего неразумнее было бы признавать такое зачаточное верование естественным или инстинктивным у всех человеческих племен во все времена. В самом деле, нет никаких фактов, оправдывающих мнение, будто человек, способный, как известно, к столь высокому умственному развитию, не мог возвыситься из нерелигиозного состояния, предшествовавшего тому религиозному уровню, к которому он пришел в настоящее время. Желательно было бы, впрочем, взять за основание наших исследований наблюдение, а не умозрительное заключение. Здесь, насколько я могу судить на основании громадной массы фактов, мы должны допустить, что верование в духовных существ обнаруживается у всех примитивных обществ, которые удалось узнать ближе. Сведения же об отсутствии такого верования относятся или к древним племенам, или к более или менее неполно описанным современным народам.

Точное значение такого положения вещей может быть вкратце выражено в следующих словах. Если бы было ясно доказано, что безрелигиозные дикари существуют или существовали, эти последние могли бы служить по крайней мере представителями того состояния человека, которое предшествовало достижению религиозной фазы культуры.

Употребление подобного аргумента, впрочем, нежелательно, так как указания племен, не знающих религии, опираются, как мы видели, на факты, часто ложно понятые или всегда лишенные доказательности. Доводы в пользу естественного и постепенного развития религиозных идей в человеческом роде не теряют своей силы, если мы отвергнем союзника, пока еще не слишком слабого, чтобы служить надежной опорой. Племена, не знающие религии, может быть, не существуют в наши дни, но этот факт в вопросе о постепенном развитии религии значит не более, чем невозможность найти в настоящее время английское селение, в котором не было ножниц, книг или спичек, по отношению к факту, что было бы время, когда в стране не знали подобных вещей.

Я намерен проследить здесь под именем анимизма глубоко присущее человеку учение о духовных существах.

Анимизм характеризует племена, стоящие на весьма низких ступенях развития человечества, он поднимается отсюда без перерывов, но глубоко видоизменяется при переходе к высокой современной культуре. Там, где отдельные личности или целые школы придерживаются противных мнений, последние можно обыкновенно объяснить не низкой степенью цивилизации, а позднейшими изменениями в ходе интеллектуального развития, как уклонение от веры предков или как отрицание ее. Такие позднейшие уклонения, однако, вовсе не мешают изучению основного религиозного состояния человечества. Анимизм составляет в самом деле основу философии как у дикарей, так и у цивилизованных народов. И хотя на первый взгляд он представляет как бы сухое и бедное определение минимума религии, мы найдем его на практике вполне достаточным, потому что где есть корни, там обыкновенно развиваются и ветви.

Обыкновенно находят, что теория анимизма распадается на два главных догмата, составляющих части одного цельного учения. Первый из них касается души отдельных существ, способной продолжать существование после смерти или уничтожения тела. Другой — остальных духов, поднимаясь до высоты могущественных богов. Анимист признает, что духовные существа управляют явлениями материального мира и жизнью человека или влияют на них здесь и за гробом. Так как, далее, анимисты думают, что духи сообщаются с людьми и что поступки последних доставляют им радость или неудовольствие, то рано или поздно вера в их существование должна привести естественно и, можно даже сказать, неизбежно к действительному почитанию их или желанию их умилостивить.

Таким образом, анимизм в его полном развитии включает верования в управляющие божества и подчиненных им духов, в душу и в будущую жизнь, верования, которые переходят на практике в действительное поклонение.

Весьма важный элемент религии, именно тот нравственный элемент, который ныне составляет саму жизненную часть ее, встречается весьма слабо выраженным в религии примитивных племен. Это не означает отсутствия у них нравственного чувства или нравственного идеала — и то и другое есть у них, хотя и не в форме определенных учений, а в виде того традиционного сознания, которое мы называем общественным мнением и которое определяет у нас добро и зло. Дело в том, что соединение нравственной и анимистической философии, столь тесное и могущественное в высшей культуре, по-видимому, едва начинается в низшей. Я почти не намерен касаться чисто морального характера религии. Я имею в виду изучить анимизм на земном шаре, насколько он составляет древнюю и новую философию, которая в теории выражается в форме веры, а на практике в форме почитания. Пытаясь обработать материал для исследования, которое оставалось до сих пор в странном пренебрежении, я ставлю своей задачей представить со всевозможной ясностью анимизм примитивных обществ и проследить в общих чертах его развитие до высших ступеней цивилизации.

Мне хотелось здесь раз и навсегда установить два главных принципа, которыми я руководствуюсь в настоящем исследовании. Во-первых, религиозные учения и обряды рассмотрены здесь как части религиозных систем, созданных человеческим умом, независимо от сверхъестественной помощи, или откровения, другими словами, как дальнейшие ступени развития естественной религии. Во-вторых, мы будем разбирать связь между сходными понятиями и обрядами в религиях дикарей и цивилизованных народов. При рассмотрении с некоторой обстоятельностью учений и обрядов примитивных обществ мне придется по особым причинам останавливаться на сходных с ними учениях и обрядах народов высокой культуры, однако я не ставлю своей задачей разрабатывать подробно связанные с этим вопросы об отношениях между различными учениями и верованиями христианства. Такие вопросы стоят слишком далеко от прямого предмета сочинения о первобытной культуре.

Золотая ветвь. Исследование магии и религии Нет такого предмета, в отношении которого мнения расходились бы так сильно, как в отношении природы религии. Невозможно дать Ф р э з е р Дж. Золотая ветвь. М., 1986. Первое издание вышло в Лондоне в 1890 г.

определение религии, которое удовлетворило бы всех. Автор может лишь, во-первых, выразить, что он понимает под религией, во-вторых, во всей работе последовательно употреблять этот тер мин в указанном смысле. Так вот, под религией я понимаю умилостивление и умиротворение сил, стоящих выше человека, сил, которые, как считается, направляют и контролируют ход природных явлений и человеческой жизни. Религия в таком понимании состоит из теоретического и практического элементов, а именно из веры в существование высших сил и из стремления умилостивить их и угодить им. На первом месте, конечно, стоит вера, потому что, прежде чем угождать божеству, надо верить в его существование. Но если религия не ведет к религиозному образу действий, это уже не религия, а просто теология, так как, по выражению святого Иакова, “одна вера без дел мертва”. Другими словами, тот, кто не руководствуется хоть в какой-то мере в своем поведении страхом перед богом или любовью к нему, тот не религиозен. С другой стороны, нельзя назвать религиозным и поведение, не подкрепленное религиозной верой. Два человека могут вести себя одинаково, и тем не менее один из них будет человеком религиозным, а другой — нет. Если человек действует из любви к богу или из страха перед ним, он религиозен. Если же он действует из любви и страха перед человеком, он является человеком моральным или аморальным в зависимости от того, согласуется его поведение с общим благом или находится в противоречии с ним. Поэтому верование и действие или, говоря языком теологии, вера и “дела” равно важны религии, которая не может существовать без того и другого. Но необязательно и не всегда религиозное действие принимает форму ритуала, то есть состоит в произнесении молитв, совершении жертвоприношений и других внешних обрядовых действий.

Цель их — угодить божеству. Но если божество, по мнению его приверженцев, находит удовольствие в милосердии, прощении и чистоте, а не в кровавых жертвах, пении гимнов и курении фимиама, то угодить ему лучше всего можно, не простираясь перед ним ниц, не воспевая хвалы и не наполняя храмы дорогими приношения ми, а исполнившись чистотой, милосердием и состраданием к людям. Ведь, поступая таким образом, они подражают, насколько позволяет им их человеческая слабость, совершенству божественной природы. Такова этическая сторона религии, которую неустанно внедряли иудейские пророки, вдохновленные благородными идеалами божественной святости и доброты. И в позднейшие времена христианство черпало силу, с помощью которой оно завоевало мир, из того же высокого представления о моральной природе бога и о возложенной на людей обязанности сообразоваться с ней.

Но если в религии заложена, во-первых, вера в существование сверхъестественных существ, во-вторых, стремление снискать их благосклонность, это предполагает, что ход природных событий в какой-то мере эластичен и изменчив и что можно уговорить или побудить всемогущие сверхъестественные существа для нашей пользы вывести его из русла, в котором он обычно протекает. Предположение об эластичности и изменяемости природы прямо противоречит принципам магии и науки, которые считают, что природные процессы жестки и неизменны в своем течении, поэтому их невозможно вывести из своего русла ни уговорами и мольбами, ни угрозами и запугиванием. Различие между этими двумя соперничающими мировоззрениями зависит от ответа на следующий принципиально важный вопрос: носят ли управляющие миром силы сознательный и личный или бессознательный и безличный характер?