«Т.А. ШАКЛЕИНА РОССИЯ И США В НОВОМ МИРОВОМ ПОРЯДКЕ Дискуссии в политико-академических сообществах России и США (1991-2002) RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES INSTITUTE OF THE USA AND CANADA STUDIES T.A. SHAKLEINA RUSSIA AND ...»

Оппозиционные взгляды на деятельность администрации считались неконструктивными, «дурным тоном», так как в «критический» период американской истории президент страны должен был получить максимальную поддержку своим действиям внутри страны. Положение США рассматривалось как «критическое» по той причине, что вместе со статусом лидера на них ложилась большая ответственность не только за себя, но и за остальной мир (особенно за союзников и друзей). Они были примером для сторонников и постоянным объектом внимания для недоброжелателей, поэтому единство общества, консенсус рассматривались как необходимые факторы для успеха американской политики.

Анализ работ ведущих американских специалистов по международным отношениям показывает, что число критиков внешней политики США и американской политики в отношении России было невелико. Правда, сторонники Республиканской партии и связанные с ней консервативные научно-исследовательские центры и отдельные неоконсервативные политологи постоянно критиковали российскую политику администрации Клинтона, но не за существо и направленность (т.е. качество), а за излишнюю мягкость и попустительство негативным, по их мнению, тенденциям в России и ее политике, в целом, за отсутствие решимости и В работе категории «либерал» и «консерватор» при характеристике взглядов американских специалистов по международным отношениям используются в их общепринятом значении. Они отражают как научную позицию авторов, так и их партийную ориентацию на Демократическую (либералы) или Республиканскую (консерваторы) партию. Такой подход оказался правомерным при анализе позиций американских ученых по вопросам международной деятельности США, хотя есть примеры «смешанной» позиции.

Однако когда речь шла о позициях экспертов в отношении России и ее политики, деление на либералов и консерваторов в соответствии с традиционным подходом нарушалось. Так, многие либеральные специалисты по международным отношениям демонстрировали крайний консерватизм в оценках и рекомендациях по России, а весьма консервативные историки и политологи высказывали более либеральные мысли.

жесткости в осуществлении стратегии глобального доминирования. Поэтому при решении ключевых вопросов международной деятельности США, таких как расширение НАТО и создание системы трансатлантической безопасности, урегулирование конфликта в бывшей Югославии, отношение к ООН, к договорам в сфере безопасности, создание системы национальной ПРО, деятельность в странах СНГ и др., либералы (демократы) и консерваторы (республиканцы) в своем большинстве высказывали единое мнение, поддержали президента Клинтона. Консенсус среди внешнеполитической элиты дополнялся поддержкой американцев, о чем можно было судить по опросам общественного мнения1.

Нивелировка понятий «либерал» и «консерватор» в американской внешнеполитической идеологии особенно ярко проявилась в 2000 году, когда развернулась предвыборная президентская кампания. Внешнеполитические программы кандидатов республиканца Дж. У. Буша и демократа А. Гора были весьма схожи по содержанию, подчинены одной основной задаче — сделать ХХI век «золотым веком Америки» и обеспечить ей безупречную защиту от существующих и потенциальных угроз. Предельная ясность обеих программ свидетельствовала о том, что России вряд ли следует сохранять ориентацию на «особые» отношения с США, так как такая постановка вопроса (кстати, не только в отношении России) не вписывалась в идеологию американского лидерства.

Российские специалисты по международным отношениям сохраняют критическое отношение к американской политике, высказывают несогласие с той моделью мира и системы безопасности, которую формируют США, с их действиями в регионах, представляющих жизненно важный интерес для России, с американскими оценками событий в Российской Федерации, российской политики на разных направлениях. Однако критика США стала более целенаправленной, имеет своей целью достижение лучшего понимания позиций сторон и принятие взаимоприемлемых решений.

Идейно-политические дискуссии в России и США по наиболее важным вопросам международного развития показали, что между руководством и академическим сообществом двух держав См. по этому вопросу: Шаклеина Т.А. Внешняя политика США: консенсус между правительством и общественностью? // США*Канада — экономика, политика, культура. — 2000. — № 11. — С. 54-68.

остаются расхождения разного масштаба и важности. Огромное количество опубликованных работ авторов, принявших участие в дискуссиях в США и в России, не позволил проанализировать все публикации, были рассмотрены работы наиболее авторитетных специалистов, которые отражают существо и важность обсуждавшихся проблем, представляют оригинальные концептуальные подходы и оценки.

Ретроспективный анализ идейно-политических дискуссий (пусть и в ограниченном объеме) был предпринят для того, чтобы не только показать их содержательность и многогранность, важность для деятельности государства, но и опровергнуть ряд оценок роли академического сообщества и изысканий ученых. В России и США часто можно было слышать следующие заявления: 1) мнение представителей академической элиты никого не интересует и не оказывает никакого влияния на формирование политики; 2) у России до сих пор нет четкой внешней политики, отсюда все проблемы в отношениях с США (об этом говорят и отдельные российские, и многие американские политологи); 3) у США нет четко сформулированной международной стратегии, не определены масштабы и направленность их мирового лидерства.

По первому утверждению хотелось бы заметить, что влияние академических изысканий не всегда прямое и носит, как правило, опосредованный характер. Однако полностью отрицать их роль было бы, на наш взгляд, неправильно. Известно, что внешнеполитические эксперты занимаются подготовкой аналитических материалов, экспертных оценок, рекомендаций для правительства. Более того, многие ученые приглашаются на работу в аппараты президента, правительства и администрации, министерств и ведомств, парламентских структур, отдельных политических деятелей и т.п. Не стоит умалять и значение публикаций в прессе. Как показал анализ работ российских и американских специалистов по международным вопросам, многое из того, о чем они писали, в той или иной степени просматривается в официальной стратегии США и России, в конкретных действиях сторон при решении отдельных вопросов.

Что касается утверждений об отсутствии четкой политики у США и России, то это, на наш взгляд, спорный вопрос. Речь, наверное, может идти о другом: насколько мы принимаем тот вариант политики, который реализуется в настоящий момент, и как стороВведение ны воспринимают действия друг друга при решении вопросов общемирового и регионального масштаба. Работы, рассмотренные в книге, позволят частично ответить на эти вопросы. Кроме того, не следует забывать, что стратегия не является чем-то застывшим, что она может меняться, и ее коррекцией в значительной степени занимаются как раз специалисты по внешней политике.

К началу ХХI века стратегия международной деятельности у США и России просматривается достаточно четко. Поставлены глобальные цели и определены конкретные задачи. В этой ситуации от внешнеполитического сообщества каждой из держав потребуется идейное обеспечение избранного курса и создание условий для плодотворного двустороннего диалога и взаимодействия. Задача для России, для тех, кто занимается разработкой ее международной стратегии, состоит в том, чтобы диалог с США по обсуждению и согласованию существующих проблем носил спокойный характер и не привел к резкому обострению отношений и сужению сферы взаимодействия, позволил бы России соблюсти свои интересы и не допустить нанесения им серьезного ущерба.

Успех в немалой степени будет зависеть от обобщения прошлого опыта. Предпринятый анализ позволит лучше разобраться в идейно-политическом обеспечении внешней политики США и России, в подходах и взглядах внешнеполитической элиты, сравнить позиции российских и американских специалистов по международным проблемам, посмотреть, как это соотносится с реальными событиями и сдвигами в мировом порядке, чего можно ожидать в будущем в двустороннем взаимодействии и чего следует избегать, не повторяя прошлых ошибок.

РОССИЯ И США ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ

ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

Взаимодействие СССР и США в сфере безопасности не остановило гонки вооружений, продолжалась их модернизация. В начале 1980-х годов, когда президент Рейган заявил о развертывании программы «звездных войн» («стратегическая оборонная инициатива» — СОИ), предусматривавшей новый, более высокий виток в гонке вооружений, перенос военного состязания в космос, ядерный паритет между сверхдержавами оказался под вопросом.

Политика республиканской администрации была направлена на то, чтобы сломать существовавшую систему двусторонних договоренностей, установить превосходство США в военной сфере, истощить оппонента и подтолкнуть СССР к уступкам.

Период 1985—1991 гг. в международной деятельности Советского Союза и Соединенных Штатов является предметом отдельного исследования, однако, представляется необходимым кратко охарактеризовать то, какие идеи и прогнозы высказывались в советском и американском внешнеполитических сообществах относительно перспектив мирового развития и отношений Глава I. Россия и США после окончания холодной войны между сверхдержавами. Их анализ позволит лучше понять проблемы, возникшие в отношениях Российской Федерации и США после распада СССР в декабре 1991 года.

Во второй половине 1980-х годов во внешнеполитическую стратегию СССР были внесены серьезные изменения. Это было вызвано рядом факторов:

— сменой политического руководства страны;

— внутриполитическими проблемами, требовавшими снижения бремени затрат на международную деятельность и притока иностранных капиталов;

— процессами, происходившими в мире, такими как чрезмерная милитаризация международных и советско-американских отношений, негативные тенденции в отношениях СССР со странами Запада и США в начале 1980-х годов, сложная ситуация в Организации Варшавского договора, бремя политики в странах третьего мира, война в Афганистане;

— сдвигами в мышлении значительной части советской политической элиты, осознавшей изменения в мировом развитии и необходимость новых подходов к отношениям с окружающим миром, в первую очередь с Соединенными Штатами.

Идеи, получившие впоследствии определение «новое политическое мышление», высказывались прежде всего в связи с проблемами международной безопасности. Одним из трудов, в котором были изложены новые подходы и взгляды, стала вышедшая в 1984 году книга Анат. А. Громыко и В.Б. Ломейко «Новое мышление в ядерный век». Авторы отмечали следующее: «Когда мы сегодня с тревогой говорим о необходимости нового мышления в ядерную эпоху, то имеем в виду необходимость принципиального изменения основных критериев в подходе к решению глобальных проблем современности со стороны всего человеческого сообщества и всех государственных деятелей. Ведь для того, чтобы решить эти проблемы… необходимы совместные усилия всех членов сообщества. Одно из свидетельств нашей приверженности не к блоковому, а планетарному мышлению заключается в том, Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации что социализм выступает первым и последовательным защитником не просто своего строя, а всей цивилизации»1.

Эта работа фиксировала состояние умов представителей советского академического сообщества, многие из которых понимали, что без учета фактора глобализации нельзя решить ни собственно советские проблемы, ни общемировые. Правящая партийная элита усматривала в продвижении идей глобализации возможность преодолеть внешний и внутренний кризисы, сохраняя равноправное с США положение в мире.

Академик Г.А. Арбатов, один из ведущих теоретиков внешней политики Советского Союза, развивая тему глобализации, делал акцент на том, что реальность властно требовала радикально пересмотреть подход к роли силы в международных отношениях, переоценить понятия «победа в войне или в гонке вооружений».

В выступлении на ежегодном съезде Международной ассоциации политических наук в г. Вашингтоне (США) 6 марта 1985 года он отметил, что гонка вооружений, силовая политика, основывавшаяся на ней, становились непозволительной роскошью для ведущих стран мира и всего человечества со всех точек зрения — политической, военной, экономической.

Г.А. Арбатов подчеркнул, что даже для США, крупнейшей экономической державы, гонка вооружений не прошла бесследно, в стране оставалось много нерешенных проблем — нищета, преступность, усовершенствование систем образования и медицинского обеспечения, регламентация федеральных расходов и т.д.

Особое внимание он обратил на негативные последствия политики гонки вооружений для развивающихся стран. Академик напомнил Делийскую декларацию, принятую в январе 1985 года на встрече глав правительств шести государств — Индии, Мексики, Швеции, Танзании, Аргентины и Греции, где говорилось следующее: «За последние четыре десятилетия почти незаметно все страны и все народы перестали быть хозяевами в решении вопросов своей жизни и смерти. Все мы привыкли к тому, что небольшая горстка людей и машин в далеких городах может определять нашу судьбу... как будто все человечество в целом стало узником камеры смертников, ожидающих неизвестного момента казни». По мнеЦит. по: Громыко Анат. А. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля. — М., 1997. — С. 138-139.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны нию Г.А. Арбатова, перед СССР и США, перед более благополучной и могущественной в военном отношении частью человечества, всем мировым сообществом встал важный вопрос: кто имеет моральное право вольно или невольно решать вопросы жизни и смерти остального населения Земли, и чем, в конечном итоге, чревата его реакция на это для самих же ядерных держав? Новая концепция обеспечения международной безопасности составила основу советской внешнеполитической стратегии, обнародованной в феврале 1986 года на XXVII съезде КПСС в Политическом докладе Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева2. В ней получили отражение изменения, происходившие в мире и в отношениях между сверхдержавами, тот факт, что многие проблемы приобрели глобальный характер.

М.С. Горбачев заявил следующее: «Ход истории, общественного прогресса все настоятельнее требует налаживания конструктивного, созидательного взаимодействия государств и народов в масштабах всей планеты… Такое взаимодействие нужно, чтобы предотвратить ядерную катастрофу, чтобы смогла выжить цивилизация. Оно требуется, чтобы сообща и в интересах каждого решать и другие обостряющиеся общечеловеческие проблемы. В сочетании соревнования, противоборства двух систем и нарастающей тенденции к взаимозависимости государств мирового сообщества — реальная диалектика современного развития»3.

В духе нового мышления была выдержана речь М.С. Горбачева и на сессии ООН в декабре 1986 года, где советский лидер вновь подчеркнул, что проблемы, стоящие перед человечеством, носят глобальный, а не региональный характер. Он призвал поднять на новый уровень сотрудничество между государствами, освободить его от идеологических стереотипов, выступил за разоружение, открытый диалог в обществе, за урегулирование региональных конфликтов, в том числе в Афганистане.

В появившейся в 1988 году книге М.С. Горбачева «Перестройка и новое мышление для нас и для всего мира» отмечалось, что в конце драматического ХХ века человечество должно приАрбатов Г.А. Перспективы советско-американских отношений // США — экономика, политика, идеология. — 1985. — № 6. — С. 40-46.

Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т. 3. — М., 1987. — С. 180-280.

Там же. — С. 181, 198-199.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации знать жизненную необходимость приоритета общечеловеческих ценностей. Среди характеристик современных международных отношений в ней назывались растущая многомерность, взаимозависимость и взаимовлияние процессов на различных уровнях — политическом, военном, экономическом, научно-техническом, культурном и т. д. Отмечалось, что, несмотря на различия между двумя социально-экономическими системами, конфликтность и противоречивость современной системы международных отношений, идет процесс формирования целостного взаимозависимого мира, выдвигающего в качестве главнейшей задачи решение проблем безопасности на всех уровнях и во всех сферах международных отношений.

Перед советскими учеными и дипломатами была поставлена задача привести новые реалии международного развития и новый «глобальный подход» в соответствие с сохранявшимися различиями во внешнеполитических приоритетах СССР и США, социалистической и капиталистической систем. Указывалось, что эволюция обеих систем под влиянием идущих процессов мирового развития, расширение сферы взаимодействия снизили накал противостояния, изменили соотношение между классовыми и общечеловеческими ценностями и интересами в пользу последних. При этом отмечалось, что речь не шла об отказе от социалистических ценностей, а лишь об изменении их удельного веса.

Изложение нового подхода к международной безопасности было представлено советскими учеными в ряде работ, посвященных проблемам международных отношений1. В них, в частности, говорилось, что Советский Союз, как автор и инициатор новой теории безопасности, отверг традиционалистский подход к решению международных проблем, основывавшийся на силовом, прежде всего, военном, решении. Отмечалось, что нельзя построить безопасность только в одной сфере — военной или Капитализм на исходе столетия. Научная редакция А.Н. Яковлева. — М., 1987; Спасский Н.Н. Национальная безопасность — действительная и мнимая //Международная жизнь. — 1989. — № 6. — С. 3-14; Мельвиль А.Ю. «Образ врага» и новое политическое мышление //США — экономика, политика, идеология. — 1988. — № 1. — С. 29-39; Трофименко Г.А. Новые реальности и новое мышление //США — экономика, политика, идеология. — 1987. — № 2. — С. 3-15; Его же. Какая военная доктрина нам нужна? //Международная жизнь. — 1990. — № 12. — С. 39-51.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны политической, экономической или гуманитарной. Безопасность понималась как всеобъемлющая единая система, распространявшаяся на все сферы международных отношений. Советские специалисты-международники высказывали также убеждение в том, что невозможно строить международную систему безопасности, руководствуясь только эгоцентрическим подходом, ставя интересы национальной безопасности выше интересов международной безопасности, стремясь обеспечить свою безопасность за счет безопасности других народов. Они предлагали качественно новый подход, основанный на примате общечеловеческих интересов, выделяли следующие факторы, которые, по их мнению, отличали новую концепцию от существовавшей ранее концепции коллективной безопасности:

1. Задача коллективной безопасности не выходила за рамки ликвидации существовавших или потенциальных военных очагов в отдельных регионах. Устав ООН, в котором содержатся принципы и механизмы функционирования системы коллективной безопасности, предусматривает лишь отдельные действия в отношении угрозы нарушения мира и актов агрессии. Под эти действия не подпадают ограничение вооружений, предотвращение глобальных угроз, создаваемых нерешенностью социальных и экономических проблем.

2. Коллективная безопасность создавалась одной группой государств против другой — потенциальных агрессоров. Новая стратегия безопасности направлена не против какого-либо государства, а против общих угроз для всего человечества, в первую очередь против ядерного оружия.

3. Коллективная безопасность признавала как неизбежность военные конфликты и потому делала акцент на пресечении агрессии. Новая концепция безопасности исходит из неприятия как ядерных, так и обычных войн. Она придает исключительно важное значение мерам превентивного характера, содержит предпосылки для материализации жизненно важного принципа — отказа от силовых методов решения международных проблем, их урегулирования исключительно политическими средствами1.

А.Л. Адамишин писал в 1988 году следующее: «Очевидно, что инКапитализм на исходе столетия. — С. 330-344, 352-355, 363-365.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации тересы людей, их групп, партий, классов будут сталкиваться внутри стран, а интересы различных государств — на международном ристалище... Но возникли объективные лимиты, за которые не может выйти столкновение интересов, чтобы не нанести ущерба обеим или даже всем борющимся сторонам». Вместе с мыслью о переходе международных и двусторонних отношений СССР и США на качественно новый уровень при сохранении особенностей каждой из систем, проводилась мысль о том, что такой переход возможно осуществить при условии возрождения великих гуманистических идей и приведения политики государств в соответствие с высшими нравственными принципами человечества, т.е. с общечеловеческими ценностями1.

Важным условием успешного претворения в жизнь нового типа межгосударственных отношений называлась деидеологизация внешней политики. При сохранении социализма в Советском Союзе и ряде других стран деидеологизация международных отношений означала на практике отход от продвижения социалистической модели развития с использованием силовых методов, признание права стран на свободный выбор. Выступая за деидеологизацию международных отношений, советские политики предполагали, что Соединенные Штаты и их союзники также будут строить свою политику в соответствии с общечеловеческими идеалами и задачами, признают окончание холодной войны, откажутся от попыток «выбросить социализм на свалку истории»2.

Подчеркивалось, что тенденция к деидеологизации не означала конвергенции с Западом, которую большая часть советской элиты не признавала. Многие авторы писали, что речь шла не о создании универсальной идеологии, а об отказе от идеологизированных подходов и переходе к механизмам взаимодействия в международных отношениях, использованию в этих целях международных организаций, налаживанию равноправного сотрудничества. Заместитель министра иностранных дел СССР В.Ф. Петровский писал: «Такое сотрудничество требует сдать в архив любые претензии на вседозволенность, подняться над идеологическими разногласиями, проявить терпимость к инакомыслию, решительно повернуться к интеграции и интернациоАдамишин А.Л. У человечества единая судьба //Международная жизнь. — 1989. — № 1. — С. 4-5.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны нализации. При этом интернационализация видится не только как набирающий силу процесс взаимодействия, но и как состояние умов, усиление сопричастности ко всему происходящему в мире»1. Заявляя о том, что общечеловеческие ценности и деидеологизация станут определяющими при планировании и осуществлении советской внешней политики, Советский Союз обращался к США и другим западным странам с предложением отказаться от прежней конфронтационной стратегии и принять линию на глобальное сотрудничество.

Такой «призыв» прозвучал в словах одного из наиболее авторитетных специалистов по внешней политике Г.А. Трофименко, писавшего, что СССР и США было необходимо найти альтернативный, невоенный подход к обеспечению взаимной безопасности.

За основу он предложил взять разработанную советской стороной программу всеобщей всеобъемлющей безопасности, которую ученый определил как систему «взаимного гарантированного выживания» (в противовес концепции «взаимного гарантированного уничтожения»). Г.А. Трофименко заявил, что демилитаризация советско-американских отношений могла быть осуществлена только с одновременной деидеологизацией двусторонних и международных отношений. «Новое политическое мышление», с которым выступило советское руководство, требовало аналогичных шагов со стороны США, однако, писал политолог, риторика администрации Рейгана до конца правления оставалась более идеологизированной и конфронтационной в отношении СССР, чем какой-либо другой администрации в период после окончания Второй мировой войны2.

Одновременно с надеждами на сотрудничество с Западом в решении мировых проблем высказывалась критика в адрес США за то, что они и союзники по НАТО «зажгли зеленый свет» перед самым дорогостоящим и масштабным, наиболее опасным по потенциальным последствиям витком гонки вооружений — космическим. Администрации Рейгана было брошено обвинение в том, //Международная жизнь. — 1989. — № 10. — С. 10-12.

Trofimenko H. The Emergence of Mutual Security: Its Objective Basis /Windows of Opportunity. From Cold War to Peaceful Competition in U.S. — Soviet Relations. Ed. By Graham T. Allison and William L. Ury with Bruce J. Allyn. — Cambridge (Mass.), 1989. — P. 176-179.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации что в Вашингтоне зашли беспрецедентно далеко в попытках демонтировать саму основу процесса ограничения гонки вооружений, заложенную в 1970-е годы, в угоду американским имперским амбициям, корыстным интересам1.

Несмотря на то, что в новом советском политическом мышлении оставался значительный критический компонент в оценках США и Запада, а официальный курс Соединенных Штатов сохранял традиционное неприятие коммунизма, было заметно изменение взглядов специалистов-международников, в том числе оказывавших влияние на формирование внешней политики. О ситуации в советском политико-академическом сообществе свидетельствовали результаты исследования, проводившегося в 1988—1989 гг. Институтом США и Канады АН СССР и Брауновским университетом (США).

Специально разработанная анкета содержала 170 вопросов, касавшихся характера и динамики советско-американских отношений, международной безопасности, тенденций мирового развития, внешнеполитических целей и интересов Советского Союза. На вопросы анкеты попросили ответить 120 советских специалистов по внешнеполитическим вопросам, включая представителей профессорско-преподавательского состава, дипломатов, журналистов и различных общественных организаций2.

Полученные результаты позволили сделать следующие выводы:

1. Происходит значительное размывание всей системы традиционно существующих точек зрения, ассоциирующихся со старым мышлением. Наблюдается отказ от тезиса, что противоречие между капитализмом и социализмом является основным противоречием нашей эпохи: 80 % опрошенных отвергли положение, что главная цель советской внешней политики должна исходить из понятия классовой борьбы и сводиться к распространению идей социализма во всем мире; 77 % заявили, что главная цель советской внешней политики должна заключаться в предотвращении ядерной войны.

2. В мире идет переоценка идеологического фактора в международных и советско-американских отношениях: 43 % высказали мнеКапитализм на исходе столетия. — С. 17-22.

Данные исследования были первоначально опубликованы в статье:

Мельвиль А.Ю., Никитин А.И. Советские эксперты о мировой политике //США — экономика, политика, идеология. — 1989. — № 6. — С. 3-17. Итогом проекта стала монография «Взаимная безопасность. Новый подход к советско-американским отношениям». — М., 1991.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны ние, что советско-американские отношения не будут определяться политическим и идеологическим соперничеством, 34 % не согласились с таким утверждением; 50 % предсказали ослабление наиболее острых идеологических различий.

3. Наблюдается размывание психологии сверхдержавы: 43 % предвидели снижение значимости отношений между СССР и США в будущей международной политической жизни; 59 % заявили, что СССР и США не должны пользоваться особыми правами — правами сверхдержав в отношениях с другими странами.

4. Отмечается снижение роли военного фактора в обеспечении безопасности: только 17 % высказали мнение, что наиболее эффективными средствами обеспечения безопасности СССР остаются военно-технические; 52 % считали наиболее приемлемыми политические средства, 42 % заявили, что одним из наиболее эффективных средств может стать подписание соглашений с США. Особо следует сказать об оценке военного паритета — его важность признавалась половиной участников опроса, в то время как другая половина была убеждена в том, что СССР не нужно иметь одинаковое с США количество ядерных вооружений. Значительная часть опрошенных специалистов-международников — 43 % — по-прежнему признавали сохранение американской угрозы для СССР, в том числе военной.

Разногласия среди советских экспертов по военным вопросам и по вопросу об отношениях с США отразили одно из основных противоречий (проблем) в осуществлении внешней политики Советского Союза во второй половине 1980-х годов. С одной стороны, было осознание необходимости ослабить бремя военных проблем и расходов, а с другой — оставалось стремление сохранить военную мощь и сверхдержавное положение СССР, которое в значительной степени обуславливалось военным потенциалом.

Сторонники нового политического мышления рассматривали обеспечение безопасности как задачу, которую можно и нужно решать политическими средствами. Основной аргумент против использования военных методов урегулирования мировых проблем сводился к следующему: угроза уничтожения уравняла государства и общественные системы, сделала выживание главной задачей современности; в ядерно-космическую эру отказ от ставки на силу, прежде всего в ее военном виде, как средства обеспечения безопасности, диктуется не только разрушительной силой совреРаздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации менного оружия, но и целым комплексом экономических и политических факторов; велика опасность случайного возникновения ядерной войны в кризисной ситуации.

Один из наиболее авторитетных советских специалистов по военным вопросам генерал М.А. Мильштейн писал, что успех нового мышления в военной сфере мог быть достигнут только на условиях взаимности. Следует исходить из того, что обеспечение безопасности — задача не военная, а политическая и ее можно решить лишь политическими средствами, что безопасность СССР и США может быть только взаимной, а если брать международные отношения в целом — только всеобщей. В ядернокосмический век мир стал слишком хрупким для войны и силовой политики1. Как отмечал М.А. Мильштейн, не только американское руководство, но и внешнеполитические элиты ведущих западных стран были не готовы пойти на радикальные шаги по созданию качественно новой всеобъемлющей системы безопасности — безопасности без ядерного оружия.

Одно из главных предложений сторонников нового подхода состояло в том, чтобы обеспечить безопасность без ядерного оружия при низком уровне военного противостояния, с учетом принципа одинаковой безопасности. Это ломало представления о ядерном оружии и ядерном сдерживании (устрашение) как главном средстве обеспечения безопасности. Предложение СССР от 15 января 1986 года о ликвидации ядерного оружия поэтапно к 2000 году не встретило поддержки на Западе.

Известный специалист по внешнеполитическим и военным вопросам А.А. Кокошин посчитал необходимым пересмотреть ряд стереотипов в оценке капиталистической системы, в частности, отказаться от определения милитаризма как некой обязательной и фатальной фазы в генезисе капитализма. Политолог так обосновывал свою позицию: «Как явление милитаризм экономически обратим и устраним, хотя добровольно современный капитализм от милитаризма не откажется. Его к этому могут вынудить экономические и политические реальности, сопротивление широких общественных слоев, а также умелая политика социалистических стран, не позволяющая навязать им правила игры, выгодные миМильштейн М.А. К проблеме безопасности в современном мире //США — экономика, политика, идеология. — 1988. — № 1. — С. 10-17.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны литаристским кругам ведущих капиталистических государств. В современных условиях сужается социальная база милитаризма, все более очевидным становится тот факт, что война уже перестала отвечать общеклассовым интересам буржуазии»1.

Прогнозы политолога оказались преждевременными. Несмотря на прекращение политики военного противостояния в отношениях между СССР и США к концу 1980-х годов, коренная проблема обеспечения международной безопасности так и не была решена. И в начале ХХI века военная сила по-прежнему рассматривается США и многими другими государствами в качестве важнейшего средства урегулирования и предотвращения международных кризисов и конфликтов.

В целом в 1985—1991 гг. советские ученые высказывали следующие оценки состояния и перспектив развития международных отношений:

— человечество достигло такой ступени развития, когда необходим пересмотр концепции межгосударственных отношений времен холодной войны;

— выдвигаемая Советским Союзом политика, основанная на новом политическом мышлении, примате общечеловеческих ценностей создает предпосылки для отказа от противостояния с США и другими капиталистическими державами;

— деидеологизация межгосударственных отношений делает возможным мирное сосуществование-соревнование социализма и капитализма;

— отказ от примата фактора силы в межгосударственных отношениях не отрицает необходимости сохранить имеющееся военно-стратегическое равновесие, которое отвечает высшим государственным интересам Советского Союза и других стран — участниц Организации Варшавского договора. Одной из наиболее приоритетных задач социалистического содружества с политической, оборонной, социально-экономической точек зрения становится снижение уровня этого равновесия, сокращение военных арсеналов, высвобождение все большего количества ресурсов для решения задач социально-экономического развития;

Кокошин А.А. В поисках выхода: военно-политические аспекты международной безопасности. — М., 1989. — С. 114 -115.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации — переход на новый уровень отношений требует создания новой системы международной безопасности — всеобъемлющей.

Отношения между СССР и США, как исторически сложившихся политических и военных полюсов двух систем, должны строиться только на взаимной безопасности.

Предлагавшаяся советскими учеными парадигма международных отношений предполагала сохранение двух сверхдержав — СССР и США (хотя и делались заявления о постепенном снижении роли сверхдержав в мировом развитии) и военного паритета между ними, при отказе от силовых методов решения международных проблем. В.Ф. Петровский считал необходимым, чтобы в основе двусторонних отношений было «сотрудничество на качественно более высокой ступени сотворчества и соразвития, так как это объективно отвечает условиям открывающегося мирного периода в международных отношениях при возможной негативной и позитивной взаимосвязанности»1.

Следует признать, что не все специалисты по международным проблемам соглашались с указанной точкой зрения, некоторые обращали внимание на сложность реализации программы нового политического мышления, высказывали сомнение в том, что предлагавшееся сближение двух мировых лидеров, двух противоположных систем для создания единого мира, достижения глобальных целей и обеспечения мировой стабильности может быть достижимо.

Так, авторитетный политолог А.М. Салмин при обсуждении темы целостного мира отмечал, что «наблюдается кризис не просто абстрактных «мировых» или «социально-экономических систем», а кризис систем, воплотившихся в военно-политических блоках». Он считал, что именно военно-политическая биполярность, как она сложилась в послевоенный период, все меньше соответствовала характеру демографического, экономического, технического развития современного мира. Технический прогресс поставил под вопрос значимость традиционных стратегических вооружений, во-первых, для поддержания стабильного военностратегического паритета двух ведущих держав, во-вторых, для сохранения бесспорного в прошлом доминирования в мире этих держав, держав в традиционном понимании. Мировое сообщество Петровский В.Ф. Указ. соч. — С. 3.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны начинало тяготеть, соскальзывать к новой структуре гегемонии, которая необязательно приобретет традиционные формы доминирования группы более сильных держав над более слабыми.

По мнению А.М. Салмина, «глобальная надстройка» послевоенного времени начала трансформироваться в ответ на вызовы меняющегося мира. В этих условиях становилось особенно важным изучение реальной экономической, культурной и социальной структуры мира как целого, как системы, не равной сумме ее составляющих, а включающей в себя подсистемы, обладающие собственной «полнотой».

Развенчивая иллюзии относительно стабилизирующего влияния глобального подхода, ученый утверждал, что тенденции, которые рассматривались как ведущие к «единству мира», столько же укрепляют стабильность, сколько и расшатывают ее. Перенос центра тяжести на более высокий — наднациональный — уровень сопровождается самоутверждением различных этнических и лингвистических общностей, входящих в состав государства. На сцену выходят новые, хорошо забытые старые этносы, новые социальные классы, новые экономические силы, появляются новые мнения и иллюзии1.

Если сторонники концепции «нового политического мышления» смотрели в будущее с оптимизмом, то их оппоненты — с тревогой. Отмечалось, что мир не стал более целостным, он стал другим, геополитически его карта изменилась впервые с тех пор, как она определилась в общих чертах в период между Версалем и Потсдамом. Предсказывалось ослабление Советского Союза и его влияния в мировых делах, а следовательно, критически расценивались перспективы реализации программы создания новой системы международных отношений при его решающем участии.

Отстаивая новый подход к решению международных проблем, авторы и сторонники концепции «нового политического мышления» стремились не просто удивить мир передовыми идеями, а добиться уступок со стороны США и стран Запада в решении тех вопросов, от которых зависела судьба перестройки в СССР. Поэтому военные вопросы — ослабление гонки вооружений и их сокращение, весь комплекс проблем безопасности, остаСалмин А.М. «Конвергенция» и стратегическая стабильность //Мировая экономика и международные отношения. — 1990. — № 1. — С. 66-73.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации вавшиеся в годы холодной войны в центре двусторонних отношений, — были центральными на переговорах советских и американских руководителей.

Было ли у американской стороны понимание важности происходивших в СССР процессов, в его политике, в мире? Было ли у США стремление поддержать советские инициативы на равных уровнях, согласиться на «дуэт» в реконструкции мира? Как показали признания американских политических деятелей в опубликованных мемуарах, а также работы американских историков и политологов, инициативы СССР выслушивались, делались громкие декларативные заявления, но позиция оставалась истинно американской: Советский Союз отступает, побеждает западная демократия, и такое развитие событий закономерно.

Один из самых обстоятельных американских авторов, специалист по Советскому Союзу и России Р. Гартофф в фундаментальном труде «Великие перемены» верно подметил, что М.С. Горбачев, не получая ожидаемого ответа Запада на свои предложения, выступал со все новыми инициативами, граничившими с односторонними уступками. Описывая встречу советского лидера и президента Р. Рейгана 29 мая —2 июня 1988 года в Москве, он отмечал, что Рейган хотел произвести впечатление на советских людей, выступить в качестве посланца Америки.

М.С. Горбачев хотел иного: он рассчитывал на конструктивные переговоры, надеялся на решение конкретных задач. Члены американской делегации были очень удивлены настойчивостью советского президента, который делал большую ставку на поддержку нового политического мышления со стороны США. Вместо этого Р. Рейган попросил президента СССР передать советским людям, что американский народ и он лично как президент США испытывают к ним самые дружеские чувства. А оценивая результаты встречи, американский президент заявил, что в ходе визита удалось «убить несколько драконов и продвинуться в борьбе со злом за мир и свободу человечества»1.

М.С. Горбачев был разочарован: он понял, что не удастся добиться качественных сдвигов в отношениях с Западом без новых важных инициатив. За этим последовали его знаменитое выGarthoff R. The Great Transition. American-Soviet Relations and the End of the Cold War. — Wash., D.C., 1994. — P. 351.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны ступление в декабре 1988 года на сессии Генеральной ассамблеи ООН и встреча на Мальте с президентом Дж. Бушем в декабре 1989 года, в ходе которой была достигнута договоренность о продолжении переговоров по дальнейшему сокращению стратегических наступательных вооружений (СНВ-2), химического оружия и обычных вооружений в Европе (ОВСЕ). На Мальте М.С. Горбачев заявил, что «эпоха холодной войны заканчивается и мир вступает в новую эпоху»1. 24 декабря 1990 года журнал «Тайм» объявил его «Человеком десятилетия», после того, как в 1988 году он был назван «Человеком года»2.

Результаты политики СССР в 1985—1990 гг. (прежде всего в сфере безопасности) получили разное толкование после распада СССР. С резкой критикой политики М.С. Горбачева выступили представители консервативной (левой) оппозиции, которые считали, что она привела к развалу страны, положила начало одностороннему разоружению, обеспечила военное превосходство США и подорвала обороноспособность СССР3. В частности, были названы следующие факты, свидетельствовавшие о «капитулянтской позиции перед Западом»:

1. В 1986 году в Рейкьявике советская сторона согласилась сократить на 50% только стратегические наступательные вооружения, не включив в их состав американские ракеты средней дальности и ядерные средства передового базирования, достигавшие территории СССР и являвшиеся по существу стратегическими средствами. Был снят вопрос о ядерных средствах Англии и Франции, направленных на объекты на территории СССР;

Состояние советско-американских отношений и действия М.С. Горбачева вызывали тревогу у ряда ученых и политиков. Так, Анат.

А. Громыко в весьма резкой форме охарактеризовал советско-американскую встречу на Мальте: «Политический и дипломатический Чернобыль в советской внешней политике произошел 2-3 декабря 1989 года на Мальте. Здесь состоялась советско-американская встреча в верхах, получившая прозвище “морская болезнь” (seasick summit)... При ее подготовке и проведении Горбачевым были нарушены почти все “золотые правила” дипломатии, выбиты многие поддерживающие советскую внешнюю политику опоры. Буш и Бейкер манипулировали Горби, как хотели. До распада СССР оставалось два года. К этому привели ошибки, совершенные Горбачевым в 1988—1989 годах»

/Громыко Анат. А. Указ. соч. — С. 190.

Garthoff R. Op. cit. — P. 357-408.

День. № 12. — 1992, 22-28 марта.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации 2. В 1990 году Москвой был принят такой порядок подсчета ядерных крылатых ракет воздушного базирования, который давал США преимущество в 1000 единиц;

3. В 1987—1989 гг. СССР и страны Организации Варшавского договора согласились считать предметом переговоров обычные вооружения и технику, расположенную на суше, вместо предложения Генерального штаба СССР о сокращении вооруженных сухопутных войск и фронтовой (тактической) авиации;

4. В угоду Западу Закавказский военный округ был включен в разряд районов применения договора, хотя он не имел отношения к Европе. В то же время из сферы применения Договора о сокращении ракет средней и меньшей дальности (РСМД) исключили часть Турции, сопредельную с Ираком, Ираном, Сирией;

5. Во время подготовки Договора РСМД президент СССР М.С. Горбачев без консультации с военными дал согласие на уничтожение оперативно-тактической ракеты «Ока», дальность которой была в пределах 400 км, т.е. не входила в рамки договора.

Боевой мощи страны был нанесен непоправимый ущерб, пущены на ветер 4 млрд. рублей1.

Что касается большей части российских либералов, то они сохранили мнение, что инициативы и действия советского руководства оказали позитивное влияние на мировое развитие, способствовали смягчению международной напряженности, окончанию холодной войны, создали предпосылки для качественного преобразования международных отношений, изменения подходов к решению проблем безопасности. Делался акцент на том, что внутренний кризис, приведший к распаду СССР, не позволил реализовать предлагавшуюся модель, актуальность которой не утрачена.

Не умаляя значения советско-американского сближения (жить далее в жесткой конфронтации было невозможно), следует отметить, что концепция «нового политического мышления», задуманная как всеобщая, с расчетом на то, что она будет принята и другими странами, прежде всего США, осталась советской концепцией и не принесла Советскому Союзу ожидаемых результатов.

Зато была с наибольшей выгодой использована американским руководством. Все достижения Запада были закреплены в договорах, но какие-либо гарантии для СССР в подписанных документах отДень. № 23. — 1992, 7-13 июня.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны сутствовали. Именно это позволило многим западным политикам заявить, что Советский Союз капитулировал в холодной войне.

Авторы советской глобальной концепции преувеличили возможности СССР и степень готовности (и желание) США пойти на широкомасштабное и качественно новое сотрудничество. Советские идеи по реконструкции мирового порядка оказались невостребованными, но мысли, высказанные советскими учеными и политиками в 1980-е годы, с особой актуальностью зазвучали вновь через десять лет после исчезновения государства, которое они хотели реформировать.

Можно сказать, что мышление советских политиков и ученых, предлагавших радикально пересмотреть подходы к обеспечению международной безопасности, в целом к системе межгосударственных отношений, опережало время и выдвигавшиеся ими идеи и предложения не совпадали с видением мирового порядка и роли в нем США у американских политиков и специалистов по международным отношениям. Основной целью американской политики оставалось обеспечение национальной безопасности любыми средствами и возврат к положению в мире, при котором Соединенные Штаты являются неоспоримым лидером (гегемоном).

Американские оценки международной ситуации Установление активного диалога между политическими лидерами и представителями академического сообщества сверхдержав было позитивным фактором после сложного периода двусторонних отношений в первой половине 1980-х годов, близкого к кризису. Новый формат взаимодействия был определен как «прорыв» (breakthrough), «новая разрядка». Однако результаты этого «прорыва» оказались неодинаковыми для СССР и США.

Большая часть американской политической элиты была не готова принять модель развития двусторонних и международных отношений, предложенную Советским Союзом. Думается, что советские идеологи нового мышления не учли одного важного факта:

если советское руководство считало возможным частично поступиться внешнеполитической идеологией, то у американского руководства аналогичных побуждений не было. В Вашингтоне в инициативах СССР усматривали проявление слабости, неспособРаздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации ность поддерживать паритет с США и сохранять статус второй сверхдержавы, оценивали ситуацию как благоприятную для победы Соединенных Штатов и Запада в холодной войне.

Г. Киссинджер назвал Р. Рейгана политиком «американоутопического» типа, верившего, что советский лидер, увидев чудесную жизнь в США, осознает ошибочность коммунистической идеологии, ложный характер советских концепций и истинный характер Америки, и это приведет к эре примирения. Американский лидер собирался добиваться достижения этой цели посредством самой непримиримой конфронтации, и, по определению Киссинджера, «стал первым послевоенным президентом, предпринявшим наступление одновременно идеологическое и геостратегическое»1.

Риторика первого срока пребывания Рейгана на посту президента (1981—1984 гг.) означала официальное окончание периода разрядки. Целью Америки становилось уже не ослабление напряженности, но крестовый поход и обращение противника в свою веру. Рейган был избран как многообещающий носитель воинствующего антикоммунизма и остался верен этому до конца. Американский президент преследовал две цели: во-первых, противодействовать советскому геополитическому давлению, пока процесс экспансионизма не будет остановлен, а затем обращен вспять; и, во-вторых, начать программу перевооружения, предназначенную для того, чтобы пресечь советское стремление к стратегическому превосходству. «Стратегическая оборонная инициатива» Рейгана, критиковавшаяся в США за техническое несовершенство, была достаточно серьезно воспринята в СССР. Сам Рейган не скрывал, что предложил ее вовсе не из стратегических соображений, а из стремления добиться осуществления либеральных идей по ликвидации ядерной войны как таковой. Такой подход предусматривал прежде всего ослабление советской угрозы и принуждение СССР к уступкам в вопросе сокращения вооружений2.

Как отмечал Г. Киссинджер, Р. Рейган сумел полностью использовать «миф о космической обороне» для достижения договоренностей с СССР. Согласно оценке политики М.С. Горбачева, данной Г. Киссинджером, «коммунизм начал отступать» по всем Киссинджер Г. Дипломатия. Пер. с англ. — М., 1997. — С. 703.

Там же. — С. 711. См. также: Cannon L. President Reagan. The Role of a Lifetime. — N.Y., 2000. — P. 275-279.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны направлениям: в декабре 1988 года президент СССР перестал стремиться к достижению долгосрочных выгод, которые были у него почти в руках; он отступил, принявшись за одностороннее сокращение советских вооруженных сил. В программной речи в ООН 7 декабря 1988 года М.С. Горбачев объявил об их одностороннем сокращении на 500 тыс. человек и 10 тыс. танков, включая половину танков, противостоящих НАТО. Остальные силы, находившиеся в Центральной Европе, подлежали реорганизации для превращения их в оборонительные. Стремясь умиротворить Китай, М. С. Горбачев объявил о выводе значительной части советских вооруженных сил из Монголии. Указанные действия были оценены на Западе как односторонние, хотя М. С. Горбачев надеялся на ответные шаги со стороны США и европейских стран1.

Наиболее откровенно об американской политике в отношении СССР писал в конце 1980-х годов влиятельный консервативный политолог З. Бжезинский. Он продолжал отстаивать положение о нелегитимности ялтинско-потсдамских соглашений, заявляя о необходимости продолжить непримиримую политику США для исправления ошибок Ялты. В частности, он писал следующее: «Советский Союз — слишком сильный, чтобы не быть соперником, и в то же время, слишком слабый, чтобы быть партнером, — не может рассматриваться как серьезный участник конструктивного преобразования мира. Его системные интересы диаметрально противоположны стремлению США сохранить статус-кво в мире, где Москва не может доминировать, но может подорвать существующий порядок» 2.

В то время, когда М.С. Горбачев выступил с новой глобальной программой, осуществление которой предполагало равноправное участие сверхдержав, З. Бжезинский писал о том, что только действия Запада в итоге определят характер окончания так называемого исторического сосуществования двух систем, возлагал на Соединенные Штаты ответственность за то, станет ли мир гармоничным или вступит в полосу глобальной анархии.

В книге «Великий провал», З. Бжезинский предсказал распад СССР. Среди причин распада политолог видел не только Киссинджер Г. Указ. соч. — С. 721.

Brzezinski Zb. In Quest of National Security. — Boulder (Col.), 1988. — P. 206-207.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации крах советской идеологии, кризис советской экономической и политической системы, но и невозможность реформировать Советский Союз, в том числе по китайской модели. Препятствием для этого он называл существование в СССР культурных, религиозных, национальных различий, которые обострились в советский период и были дополнены устремлениями новых национальных элит советских республик к большей независимости от центра. Отмечалось и наличие серьезных центробежных тенденций в социалистическом лагере — среди стран Центральной и Восточной Европы, к которым он причислял и страны Балтии, поскольку они никогда не признавались Соединенными Штатами частью СССР1.

Взгляды Бжезинского, призывавшего американское руководство к последовательности и динамизму в осуществлении поставленных задач и приверженности идеям преобразования мира, вполне логично вписывались в традиционную глобальную стратегию США, в ходе реализации которой «неожиданным и временным препятствием» встал Советский Союз. В середине 1980-х годов новое советское мышление столкнулось с традиционным американским мышлением, существовавшим со времен «отцов-основателей». Оно было ориентировано на доминирование США в мире, решительную борьбу за торжество американских идеалов и интересов.

Немногие американские специалисты-международники высказывали близкие к советским взгляды на состояние международных отношений в конце 1980-х годов и перспективы сверхдержавного взаимодействия в новых условиях. К сторонникам точки зрения о необходимости одновременного пересмотра роли и СССР и США в мире и разработки новых норм глобального соревнования принадлежал известный теоретик А. Джордж. Он не скрывал того, что большинство американских политиков и внешнеполитических экспертов весьма пессимистично оценивали перспективы выработки общих принципов и норм двустороннего взаимодействия и предотвращения конфликтов. Их также более не устраивали положения Соглашения об основах отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами (Basic Principles Agreement), подписанного Л.И. Брежневым и Р. Никсоном в 1972 году, среди Brzezinski Zb. The Grand Failure. — Boulder (Col.), 1989.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны которых были следующие: мирное сосуществование, равноправные отношения, взаимный учет сдерживающего фактора во внешней политике, отказ от получения односторонних выгод путем нанесения ущерба интересам другой стороны.

А. Джордж писал в 1988—1989 гг., что, несмотря на очевидные сложности, СССР и США придется пересмотреть концепции глобальной роли, свои глобальные амбиции, теории международной безопасности, так как к этому их подталкивали горькие уроки дорогостоящей политики в третьем мире, издержки гонки вооружений, ограниченность экономических ресурсов для поддержания глобальной роли. Политолог выразил надежду на то, что одна из держав (США) не воспользуется сложностями в развитии другой державы (СССР) и что действия по ограничению геополитической активности будут взаимными и двусторонние отношения будут иметь характер сотрудничества1.

Сходные мысли о завершающем этапе холодной войны позднее высказал и известный историк Дж. Гэддис. Он достаточно верно, на наш взгляд, написал о тектонических сдвигах в международных отношениях, выделил ряд факторов, без учета которых, по его мнению, было невозможно планировать политику сверхдержав и прогнозировать мировое развитие: изменились критерии великодержавности; идея авторитаризма оказалась несовершенной по сравнению с либеральной моделью развития; стала непопулярной модель силового решения проблем, как внутри страны, так и в мировых делах.

Дж. Гэддис отметил, что в годы холодной войны в основе сверхдержавности было военное могущество СССР и США и возможность силового (военного) воздействия в случае возникновения конфликта. Экономика сверхдержав была подчинена военным задачам. После окончания холодной войны, которое Дж. Гэддис определил 1989 годом, когда был достигнут компромисс по Германии, последовавший за подписанием Договора о ракетах средней и меньшей дальности в Европе (РСМД) в 1987 году, ситуация изменилась. Военный фактор перестал играть решающую роль, стала очевидной бесполезность накопления огромных арсеналов ядерного оружия, невозможность решения George A. The Search for Agreed Norms /Windows of Opportunity. Op.

cit. — P. 57-64.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации многих международных проблем с помощью оружия, в первую очередь, ядерного; по-новому высветилась роль экономического и научно-технического факторов в развитии государств.

Изменившаяся ситуация, считал Дж. Гэддис, требовала более рационального подхода к использованию военной силы для достижения разумных целей, можно было предположить, что начнется симметричный упадок сверхдержав — СССР и США, могущество которых росло в годы холодной войны с опорой на военную силу. Однако, произошло непредвиденное: Советский Союз добровольно отступил, отказался от статуса сверхдержавы (и распался), а Соединенные Штаты решили продолжить путь сверхдержавы, опираясь на военную и экономическую мощь, либеральные идеи и силу1.

Отдельные сторонники мнения об одновременном упадке сверхдержав (в советской версии — исчезновение сверхдержав) говорили о том, что пришло время заявить об окончании соперничества между сверхдержавами, приступить к демонтажу структур, созданных в годы холодной войны (НАТО), и строить отношения с СССР на новой основе сотрудничества. Однако указанная точка зрения не нашла отклика среди большей части представителей американского политико-академического сообщества.

Авторитетный политолог Г. Аллисон назвал такие оценки состояния и перспектив советско-американских отношений фантазиями и заявил, что этот взгляд на происшедшее, взятый в качестве основы для будущей политики, может привести лишь к разочарованиям. Он предложил дать реалистическую оценку происходившему, институционализировать новую базу для мирного соревнования, проверить на практике инициативы Горбачева, посмотреть, какие выгоды получит не только СССР, но и Запад, от реализации советских предложений в сфере безопасности2.

О происходивших сдвигах в международных отношениях интересно, на наш взгляд, писал известный неоконсервативный политолог Дж. Най. Согласно его точке зрения, к концу 1980-х годов в мире сложилась ситуация, при которой Соединенные Штаты и Советский Союз все еще сохраняли рычаги давления на друGaddis J. The United States and the End of the Cold War. — Oxford-N.Y., 1992. — P. 156-157.

Allison G. Windows of Opportunity /Windows of Opportunity. Op. cit. — P.

309-312.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны гие страны, но уже в гораздо меньшей степени — на систему в целом, им стало труднее в одностороннем порядке обеспечивать себе те позиции, которые они хотели бы занимать; все государства столкнулись с возросшей ролью частных субъектов на транснациональном и внутреннем уровне, с ростом экономической и экологической взаимозависимости и расширившимся списком проблем, стоявших на повестке дня мировой политики.

Дж. Най высказал мысли, сходные с тем, о чем в это же время писали и говорили советские ученые и политики: с точки зрения традиционных военных потенциалов США и СССР оставались сверхдержавами; продолжала существовать международная система, в которой структура и распределение силы являлись результатом традиционных целей, средств и стратегий государств. Однако по мнению политолога, хотя военная сила, особенно ядерная, в своем распределении оставалась преимущественно биполярной, все больше проявляло себя иное распределение мощи — иные силовые структуры — в иных проблемах мировой политики. Можно было говорить о «полиархии», при которой национальные государства, субнациональные группы и транснациональные специфические интересы и сообщества будут соперничать в обеспечении себе поддержки и лояльности со стороны отдельных лиц, и конфликты должны будут решаться в первую очередь на основе договоренностей ad hoc, в изменяющемся контексте силовых соотношений; распределение силы становится многополюсным1.

Еще раньше на аналогичную тему писал авторитетный политолог С. Хоффман, отмечавший, что к началу 1980-х годов мир (мировой порядок) следовало рассматривать с учетом следующих факторов. Во-первых, сложилась заметная асимметрия между акторами международных отношений: лишь немногие страны могли рассматриваться как полноценные центры силы (full powers) со всеми атрибутами (военным, экономическим, геополитическим и т. п.), в то время как большинство государств располагали только одним из этих атрибутов, что позволяло им участвовать (иметь голос) в той или иной региональной организации. Асимметрия отличала и отношения сверхдержав: экономическая слабость Советского Союза, закрытость советской экономики сочетались с коНай Дж., мл. Взаимозависимость и изменяющаяся международная политика //США — экономика, политика, идеология. — 1989. — № 12. — С. 73-77.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации лоссальной военной мощью и другими атрибутами сверхдержавы. Во-вторых, по мнению С. Хоффмана, происходила серьезная трансформация (разрушение) иерархической структуры международных отношений: сверхдержавы не всегда могли использовать свое положение и мощь в полном объеме из-за риска столкновения (прямого или косвенного), невозможности прийти к соглашению или использовать традиционную мощь для разрешения региональных кризисов, из-за появления у клиентов сверхдержав возможности манипулировать их действиями при решении тех или иных проблем1.

Подметив факт «эрозии» сверхдержавности, а вместе с этим и существовавшего мирового порядка, основанного на биполярности и институтах и установлениях, существовавших с окончания Второй мировой войны, С. Хоффман видел выход из сложного и противоречивого периода в отношениях между СССР и США в совместном поиске решения общих проблем, а не в продолжении непримиримой борьбы и установлении американской гегемонии.

Взгляд С. Хоффмана на состояние международных отношений, а также точка зрения Дж. Ная относительно многополюсного характера мира не принимались большинством американского внешнеполитического сообщества в конце 1980-х годов. Не очень популярными они оставались и в 1990-е годы, однако следует признать, что в XXI веке поставленные политологами вопросы не утратили актуальности, а утверждения о сокращении возможностей сверхдержавы оказывать влияние на систему в целом сохраняют свою актуальность.

Отдельные американские специалисты по международным отношениям пытались посмотреть на изменения, происходившие в мире, шире, а не только через призму отношений между сверхдержавами. В 1989 году была опубликована статья Ф. Фукуямы «Конец истории?», в которой автор объявил о «триумфе Запада, западной идеи из-за полного крушения всех альтернатив западному либерализму». Политолог сделал вывод о том, что «наступил не просто конец холодной войны или какого-то особого этапа послевоенной истории, а конец истории как таковой, т.е. конечный пункт идеологической эволюции человечества и универсалиHoffmann S. Dead Ends. American Foreign Policy in the New Cold War. — Cambridge (Mass.), 1983. — P. 246-247.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны зация западной либеральной демократии как конечной формы управления человеческим обществом»1.

Такой вывод оставлял мало надежды для советских теоретиков, пытавшихся реформировать СССР и систему международных отношений, а также для тех американских и советских ученых, которые думали о том, чтобы свести сверхдержавы на уровень равноправного взаимодействия и бесконфликтного соревнования при сохранении существовавших различий. Последовавшие сначала в 1990-е годы, а затем в начале ХХI века события в мире отодвинули конец истории и триумф западной либеральной модели на более отдаленный и неопределенный срок. А в тогдашней полемике с Ф. Фукуямой один из его оппонентов, авторитетный советский специалист по международным отношениям В.А. Кременюк назвал выводы американского политолога скоропалительными и неточными. Он отметил, что в холодной войне главный враг — не соперник в борьбе за политическое влияние, а опасность непредвиденного развития событий, в равной мере угрожавшая обеим сторонам, поэтому понятие победы в холодной войне расшифровывается прежде всего как избежание случайного возникновения войны, в чем обе стороны преуспели2. Впоследствии этот верный, на наш взгляд, подход к оценке происходивших процессов в отношениях сверхдержав и в мире был забыт большинством американских политологов и политиков и многими российскими специалистами-международниками, и при оценке результатов холодной войны принимался во внимание только один факт — распад СССР, что было приравнено к поражению Советского Союза в противостоянии с Западом.

Объединение Германии в 1990 году рассматривалось не только как событие, ознаменовавшее окончание холодной войны, но и как начало разрушения стабильного биполярного мирового порядка. По мнению политологов Ч. Кегли и Г. Реймонда, к концу 1980-х годов наметилась тенденция к расшатыванию основ созданного СССР и США после Второй мировой войны жесткого порядка, в рамках которого кодекс поведения государств требовал Фукуяма Ф. Конец истории? Пер. с англ. //США — экономика, политика, идеология. — 1990. — № 5. — С. 39-40.

Кременюк В.А. Конец или начало истории? //США — экономика, политика, идеология. — 1990. — № 5. — С. 55-56.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации от них строгого выполнения обязательств по заключенным соглашениям и принципов деятельности созданных блоков. Политологи отмечали, что в период холодной войны блоковые структуры были в высшей степени институционализированы, т.е. стали прочными международными образованиями в рамках биполярной структуры, которая делила мир на две жесткие и внутренне сплоченные коалиции. Стабильность военных блоков и отношений между ними обеспечивалась политикой сверхдержав, стремившихся сохранить контроль в основных группировках государств, находившихся под их влиянием, в системе в целом и на региональных направлениях (среди стран, тяготевших к одному из двух блоков), предотвратить образование иных союзов.

Ч. Кегли и Г. Реймонд полагали, что начались процессы дестабилизации международных отношений. В стремлении стран освободиться от жестких обязательств, существовавших в сфере безопасности, при одновременном расширении взаимозависимости и появлении определенных обязательств в экономической области, авторы видели отражение процессов глобализации1. Это же отмечали и другие специалисты в области безопасности. Так, авторитетные политологи К. Грей и К. Лейн обращали внимание на то, что в результате происходивших сдвигов в международных отношениях начала ослабевать монолитность Североатлантического альянса и его члены не считали преимущества, которые им давало членство, исключительными. По их мнению, существовала угроза распада блока 2. Аналогичные процессы ослабления контроля со стороны лидера по отношению к союзникам имели место и в Организации Варшавского договора. Это беспокоило советских политиков и экспертов, считавших, что в случае сохранения ОВД от Советского Союза потребуется существенная перестройка деятельности организации, изменение ее структуры и принципов, на основе которых она функционировала.

Ч. Кегли и Г. Реймонд пришли к весьма неутешительному выводу о повышении уровня неопределенности в мире. Сравнивая ослабление биполярной структуры мирового порядка к концу Kegley Ch., Jr. and Raymond G. When Trust Breaks Down. Alliance Norms and World Politics. — Columbia (S. Ca.), 1990. — P. 266-280.

См.: Layne Ch. Atlantism without NATO //Foreign Policy. — № (Summer 1987). — P. 22-45; Gray C. NATO: Time to Call It a Day //The National Interest. — № 10 (Winter 1987-88). — P. 13-26.

Глава I. Россия и США после окончания холодной войны 1980-х годов, «рассеивание» политического, военного и экономического влияния и вырисовывавшиеся контуры многополярного мира с международной ситуацией перед Первой мировой войной, они делали неутешительный вывод: в перспективе возможно начало третьей мировой войны. Единственным выходом из складывавшейся ситуации политологи видели возврат к прежним подходам — соблюдению договорных норм и обязательств, из-за отсутствия или слабости которых начало военного конфликта представлялась более вероятным: «Государства обращаются к мечу в том случае, когда они изменяют своему слову (обещаниям или обязательствам). Лидеры государств стараются не давать необдуманных обещаний, но если они были даны, их следует уважать и сохранять им приверженность»1. Тревоги этих авторов предвосхитили последовавшие события, когда США, избрав силовой метод урегулирования международных проблем, приступили к формированию нового мирового порядка с позиции единственной сверхдержавы, без учета интересов России и других стран.

Поставленные в конце 1980-х годов учеными СССР и США вопросы о глобализации международных отношений, о необходимости пересмотра традиционных подходов к решению мировых проблем, о важности взаимодействия как ведущих мировых держав, так и других участников мирового процесса в конструировании нового мирового порядка утратили важность для Соединенных Штатов после распада СССР. Рассуждения о росте взаимозависимости в мире были на время забыты американскими политиками и учеными: первые начали проводить традиционную силовую политику, но уже в отсутствие какого-либо внешнего сдерживающего фактора, каковым был Советский Союз, а вторые занялись идейным обеспечением такой политики и теоретическим обоснованием однополярности.

Наметившийся в конце 1980-х годов идейный прорыв в двусторонних отношениях, несомненно позитивный, хотя и не без противоречий, не был до конца реализован. Соединенные Штаты исходили из того, что право на создание нового порядка принадKegley Ch., Jr. and Raymond G. Op.cit. — P. 280.

Раздел 1. СССР и США на завершающем этапе биполярной конфронтации лежит сверхдержаве-победителю, с могуществом которой не могут сравниться другие члены группы победителей (Запад). Советский Союз, как держава, слабевшая и сдававшая сильные позиции, не мог претендовать на роль «мирового конструктора» и право остаться на одном с США уровне. Положение о том, что век сверхдержав уходит в прошлое и обеим сверхдержавам следует добровольно отказаться от этого статуса, т.е. отойти от политики определяющего (принудительного) регулирования международных отношений, теоретически верное, на наш взгляд, в практическом плане было выгодно только СССР, но вряд ли было приемлемо для США. Оно не вписывалось в традиционную американскую глобальную стратегию, миссию по устройству мира в соответствии с американским (западным) видением.