«Выпуск III (2011) ISSN 1821–3146 УДК 811.161.1 РУСКИ ЈЕЗИК КАО ИНОСЛОВЕНСКИ (Књига III Савремено изучавање руског језика и руске културе у инословенској средини ...»

ISSN 1821–3146

УДК 811.161.1

Выпуск III (2011)

ISSN 1821–3146

УДК 811.161.1

РУСКИ ЈЕЗИК КАО ИНОСЛОВЕНСКИ

(http://www.slavistickodrustvo.org.rs/izdanja/RJKI.htm)

Књига III

Савремено изучавање

руског језика и руске културе

у инословенској средини

Славистичко друштво Србије

БЕОГРАД

2011.

ISSN 1821–3146 УДК 811.161.1

РУССКИЙ ЯЗЫК КАК ИНОСЛАВЯНСКИЙ

(http://www.slavistickodrustvo.org.rs/izdanja/RJKI.htm) Выпуск III Современное изучение русского языка и русской культуры в инославянском окружении Славистическое общество Сербии

БЕЛГРАД

Главный редактор:

Боголюб Станкович Ответственный редактор выпуска Петр Буняк Международная редакционная коллегия Вера Белокапич-Шкунца (Сербия) Петр Буняк (Сербия) Ренета Ванкова-Божанкова (Болгария) Гочо Гочев (Болгария) Вукосава Джапа-Иветич (Сербия) Владимир Федорович Захаров (Россия) Ева Колларова (Словакия) Елена Маркова (Россия) Зденька Матыушова (Чехия) Редакторы:

Вера Борисенко-Свинарская Богдан Терзич Рецензенты:

проф. д-р Елена Юрьевна Иванова (Санкт-Петербургский государственный университет) проф. д-р Предраг Пипер (Белградский университет, САНИ) проф. д-р Вучина Раичевич (Белградский университет) Издатель:

Славистичко друштво Србије Београд, Студентски трг e-mail: [email protected] http//:www.slavistickodrustvo.org.rs Типография:

Чигоја штампа Београд, Студентски трг e-mail: [email protected] Тираж:

500 экз.

Русский язык как инославянский III (2011), с. 1-

СОДЕРЖАНИЕ

К третьему выпуску

СТАТЬИ И ДОКЛАДЫ

Илиана Владова, Роль национальных ассоциаций русистов в поддержку русского языка в инославянском окружении

Иво Поспишил, Несколько замечаний по поводу перипетий восприятия русской литературы в чешской и словацкой среде...........16– Иозеф Сипко, Традиции русофильства в Словакии

Юлия Юрьевна Горячева, Вклад первой волны эмиграции в становление русской школы за рубежом

Ирина Витальевна Тяпкова, Илья Сергеевич Тяпков, Паремиосфера славянских языков как отражение национально-культурных кодов (На материале русских, сербских и польских паремий)

Валентина Аврамова, Языковой код культуры – общеславянское и национально-специфическое

Елена Михайловна Маркова, Когнитивные и лингвокультурные признаки номинантов молодых людей в межславянском аспекте (На материале агентивов русского и чешского языков)

Эллина В. Михайлович, Роль метафоры в формировании картины мира русского молодежного жаргона

Людмила Вадимовна Фролкина, Реализация функциональносемантической категории вежливости в русском речевом поведении

Душанка Мирич, Прагматические функции эмотивных предикатов в сербском и русском языках

Биляна Марич, Деадъективные существительные как синтаксические дериваты (в русском языке в сопоставлении с сербским)

Драгана Керкез, Фразеологизмы с компонентом «чудо» в русском и сербском языках

Вера Белокапич-Шкунца, Соотношение педагогической терминологии русского и сербского языков

Гочо Гочев, Обязательные и факультативные трансформации в структуре русско-болгарского словаря переводчика (на материале корпуса параллельных русских и болгарских текстов)

Благовест Благоев, Перевод – двуязычный словарь – синонимия (на материале корпуса параллельных русских и болгарских текстов)

Наталья Борисовна Битехтина, Прагматический аспект анализа русской речи и обучение русскому языку как иностранному.............156– Елена Юрьевна Иванова, Семантический синтаксис в аспекте обучения (ино)славянскому языку

Светлана Владимировна Голяк, Лексико-семантические и лингвокультурологические аспекты преподавания русского языка как инославянского (на материале телефонного разговора)............176– Ксения Валентиновна Федорова, Проблемы межславянской интерференции при переводе и обучении русскому языку в инославянской среде

Елена Гинич, О составлении корпуса по исследованию обучения просодическим признакам русского языка сербоговорящих школьников и студентов

Богдан Косанович, Место и функция литературно-художественного текста в изучении русского языка как инославянского

Лиляна Цонева, Роль медиа-текста в обучении болгарских студентов-русистов

Стефка Петкова-Калева, Функционально-сематические категотии в контексте подготовки студентов-русистов

Зузана Хоссуова, Сильвия Медленова, Очерк концепции учебного пособия по курсу «Лингвострановедение»

Ксения Кончаревич, О некоторых структурно-содержательных и функциональных особенностях учебника русского языка как инославянского для детей младшего школьного возраста..............240– Екатерина Федоровна Журавлева, Русский язык в вузах и школах Греции

Татьяна Борисовна Журавлева, Интеграция российской системы сертификационного тестирования в образовательное пространство Греции

НОВАЯ ЛИТЕРАТУРА ПО РУСИСТИКЕ

Р. М. Гайсина: Синтаксис простого предложения в современном русском языке. Теория, схемы и образцы анализа. Москва: «Высшая школа», 2010, 424 с. (Анна Николова)

Ксения Кончаревич: Русский язык в богословии. Оформление богословского текста – техника перевода. Белград: Православный богословский факультет и Институт богословских исследований, 2011, 215 с. (Милан Радованович)

МЕРОПРИЯТИЯ И СОБЫТИЯ

Итоговое сообщение IV Конференции Международного педагогического общества в поддержку русского языка (МПО), Москва, 31 октября – 2 ноября 2010 г.

49 январская конференция славистов Сербии (Боголюб Станкович)......288– XII Конгресс МАПРЯЛ в Шанхае (Елена Маркова)

Межкафедральная конференция «Достижения и перспективы развития славистики», посвященная 50-летию кафедры русского языка и литературы философского факультета в Нови-Саде, Нови-Сад, сентября 2011 г. (Дарья Д. Войводич)

IN MEMORIAM

Боголюб Станкович (Петр Буняк)

Требования к оформлению текстов для публикации в ежегоднике «Русский язык как инославянский»

K ТРЕТЬЕМУ ВЫПУСКУ

Третий выпуск ежегодника «Русский язык как инославянский» опаздывает почти на год. В связи со скоропостижной кончиной основателя и главного редактора этой публикации профессора Боголюба Станковича (1938–2011) редакторская работа над выпуском значительно замедлилась. Несмотря на то, что редактор успел составить проект содержания, его сотрудникам пришлось восстанавливать бльшую часть материалов. Возникшие впоследствии финансовые затруднения, со своей стороны, затянули печать.

Некоторые из восстановленных материалов, на которые, судя по проекту содержания, покойный редактор рассчитывал – по причине несоблюдения требований к оформлению текста для публикации в ежегоднике «Русский язык как инославянский»

или несогласия с его тематикой – в настоящий выпуск журнала не вошли.

Здесь, к огромному сожалению Редколлегии, не публикуется и статья самого профессора Станковича, задуманная под заглавием Состояние и перспективы научно-исследовательского проекта «Изучение русского языка и русской культуры в инославянском окружении», т.к. в его личном компьютере удалось отыскать всего лишь немногочисленные рабочие заметки. В них, однако, содержатся тезисы, свидетельствующие об оптимизме и долгосрочных планах проф. Станковича:

– Симпозиум по диаспоре превратить в регулярную международную конференцию.

– В июне: первая международная научная конференция на тему «Русская диаспора и изучение русского языка и русской культуры в инославянском и иностранном окружении»1. Вторую и очередные конференции проводить каждые 2–3 года.

– К идее о русском (и остальных славянских языках) как инославянском/инославянских привлечь всех славистов. С этой целью организовать научно-исследовательский проект «Изучение славянских языков и славянских культур в инославянском и иностранном окружении».

В данный момент осуществление этих замыслов, быть может, не представляется реальным, но о них не следует забывать. Весьма возможно, что к ним, как к завету Профессора, покажется уместным обратиться в какие-то более благоприятные времена.

Несмотря на все трудности, Славистическое общество Сербии, считает своим долгом перед многолетним руководителем Общества продолжать, по мере возможностей, традицию белградских встреч славянских русистов и, соответственно, выпуск связанной с ними публикации «Русский язык как инославянский».

Мы надеемся, что интерес русистов и славистов – будущих участников белградских встреч и авторов «Русского языка как инославянского» – останется таким Международный симпозиум по этой тематике состоялся в Белграде 1-2 июня 2011 г.

же живым, как это было при великом вдохновителе и организаторе, Боголюбе Станковиче.

Редколлегия благодарит Светлану Голяк, сотрудника филологического факультета Белградского университета, за редактуру русского текста, и выдающегося американского русиста Джеймса Бейли, профессора Университета Висконсина в Мэдисоне, за редактуру англоязычного текста. Без их дружеской помощи третий выпуск ежегодника «Русский язык как инославянский» не предстал бы перед читателем в настоящем виде.

СТАТЬИ И ДОКЛАДЫ

Илиана Владова Общество русистов Болгарии София, Болгария

РОЛЬ НАЦИОНАЛЬНЫХ АССОЦИАЦИЙ РУСИСТОВ В

ПОДДЕРЖКУ РУССКОГО ЯЗЫКА В ИНОСЛАВЯНСКОМ

ОКРУЖЕНИИ

Аннотация: Цель доклада – выявить роль и задачи национальных ассоциаций русистов в популяризации русского языка и русской культуры в славянских странах на примере деятельности Общества русистов Болгарии.

Ключевые слова: русский язык, национальные ассоциации русистов, Общество русистов Болгарии.

ROLE OF NATIONAL ASSOCIATIONS OF RUSISTS IN THE PROMOTION OF RUSSIAN

LANGUAGE IN THE OTHER SLAVIC SPEAKING ENVIRONMENT

Abstract: The purpose of this report is to identify the role and tasks of national associations of Rusists in the promotion of Russian language and Russian culture in the Slavic countries, taking the Association of Rusists of Bulgaria as an example.

Key words: Russian language, national associations of Rusists, Association of Rusists of Bulgaria Русский язык и русская литература, которые легли в основу европейской цивилизации, всегда занимали свое достойное место в культурном пространстве славянских стран. На взаимодействии между культурами основывается развитие национальных культур, а это взаимодействие осуществляется в результате рецепции художественных произведений. Большую роль в обогащении национальных славянских культур имел и продолжает иметь русский язык, как близкородственный язык и носитель актуальной и необходимой информации для развития культур, а также историческое наследие славянских народов, глубоко уходящее своими корнями в политические, экономические и культурные связи с Россией.

Начало изучения русского языка почти во всех славянских странах относится к ХIХ веку и продолжается и в наши дни. Распространение любого языка, в том числе и русского, обусловливается объективными политическими, социологическими и культурологическими причинами. Большую роль в популяризации этого языка играл и субъективный фактор – русские воспитанники, русские эмигранты, приехавшие в инославянские страны и поселившиеся в них после Октябрьской революции, которые стали первыми учителями русского языка.

Но особую роль в поддержке русского языка в более поздние времена имели и имеют национальные ассоциации русистов.

Цель доклада выявить роль и задачи национальных ассоциаций в популяризации русского языка и его культуры в инославянских странах на примере деятельности Общества русистов Болгарии.

Национальные ассоциации русистов созданы с благородной задачей объединить коллег-русистов в средней школе и вузах страны и содействовать совершенствованию методики изучения и преподавания русского языка и повышению уровня научных исследований в области русистики. Они осуществляют свои задачи, организуя симпозиумы, семинары, олимпиады, круглые столы и творческие встречи. Так, в 2005 году Обществом русистов Болгарии была организована и проведена Международная литературная конференция на тему “Межкультурная коммуникация и русские литературные модели”, в которой приняли участие русисты не только из Болгарии, но из России, Румынии, Греции. В 2007 году Общество русистов Болгарии стало организатором очередного ХI Конгресса Международной Ассоциации преподавателей русского языка и литературы. Конгресс проводился в юбилейный год – к 40-летию международной организации и Общества русистов Болгарии, созданного 5 июля 1967 г., и он очень удачно вписался в этот юбилей своей тематикой “Мир русского слова в русское слово в мире”. В Конгрессе приняли участие 1200 русистов из Европы, Азии, Америки, Африки. Большую роль для актуализации как теории, так и практики обучения русскому языку имеет и традиционно действующий симпозиум “Теоретические и методические проблемы русского языка как иностранного”, который проводится в Великотырновском университете. В рамках ежегодных Епископ-Константиновых чтений организуется конференция на тему “Теоретические проблемы русского языка в начале ХХI века”.

Организация болгарских русистов развивает активную деятельность и в области школьного образования совместно с Министерством образования и науки Болгарии и, в частности, с экспертами по русскому языку на центральном и региональном уровнях. В регионах создаются полезные и плодотворные связи между ними и региональными организациями Общества русистов. Организуется регулярное обучение учителей русского языка с помощью кафедр отдельных университетов в стране, проводятся олимпиады, конкурсы, фестивали. По иниРоль национальных ассоциаций русистов в поддержку русского языка...

циативе эксперта по русскому языку при Министерстве образования и науки была создана Национальная сеть базовых школ в крупных городах Болгарии, цель которой способствовать непрерывному повышению квалификации учителей русского языка. Национальная сеть базовых школ проводит регулярные встречи весной и осенью с целью осуществления обмена научной и научно-методической информацией в области среднего образования.

Проводимые в последние годы конкурсы и национальные олимпиады свидетельствуют о повышенном интересе школьников к изучению русского языка и культуры. Большую заслугу в этом отношении имеют эксперты и учителя-русисты.

Повышение квалификации как учителей, так и преподавателей русского языка в вузах должно принять новые формы. В этом отношении я вполне разделяю мнение проф. Боголюба Станковича, что следует подумать над составлением новой методики обучения русскому языку не как иностранному, а как инославянскому, поскольку в этом процессе необходимо учитывать специфику контакта русского языка с другими славянскими языками – контакта, коренным образом отличающегося от соотношения между русским и языками, принадлежащими к другим языковым группам. В этом взаимодействии решающее значение имеет близкородственность славянских языков и сходство исторической и культурной судьбы его носителей.

Реализация всех этих проектов требует сотрудничества между организациями внутри каждой славянской страны. С этой целью в ноябре 2010 года все болгарские неправительственные организации, работающие в области болгаро-русского сотрудничества, создали общий координационный совет “Болгария-Россия”, задача которого содействовать друг другу в реализации этого сотрудничества. 7-го декабря все мы вместе отметили 85 лет создания Россотрудничества и поздравили представителей этой организации; 10-го декабря провели юбилейное чествование Организации им. Найдена Герова, которая объединияет всех получивших образование в России. Предстоит организовать и отметить 50-ю годовщину со дня первого полета в Космос, осуществленного Юрием Гагарином.

Мы считаем, что в своей работе по распространению русского языка национальным ассоциациям следует поддерживать тесные контакты и с русской диаспорой, с Союзами соотечественников.

Большое значение для успешной популяризации русского языка и его культуры имеет и соотрудничество между отдельными славянскими ассоциациями русистов. Активная профессиональная коммуникация между ними соответствует общим задачам, которые стоят перед нашими организациями. Болгарская русистика поддерживает традиционные контакты с Сербским славистическим обществом, с которым мы подписали Договор о сотрудничестве в области распространения русского языка.

Особое значение для болгарской русистики имеет деловое партнерство с организациями русистов Балканского региона. Подобное сотрудничество соответствует новым реальностям, характеризующимся интенсивными динамическими и интеграционными процессами. Всех нас объединяет привязанность к русскому слову, к русской культуре, которая занимает свое достойное место в поликультурной Европе. В этой связи в октябре месяце 2010 г. Общество русистов Болгарии провело международный симпозиум ”Русское слово на Балканах”.

Этот форум поставил перед собой ответственную задачу – проследить и проанализировать актуальные тенденции распространения и популяризации богатой русской культуры на Балканах, влияние русского языка и русской литературы на развитие балканских языков и балканских литератур. Нам бы хотелось выявить универсальное и специфическое в диалоге с русской культурой, охарактеризовать рецепцию русской литературы в контексте балканских литератур, а также обсудить вопросы применения инновационных технологий в процессе обучения русскому языку и русской литературе с целью повышения его эффективности.

Для осуществления многообразной деятельности национальных ассоциаций русистов большое значение имеет и активное сотрудничество с коллегамирусистами из России, выражающееся в проведении совместных семинаров, круглых столов, рабочих встреч, в написании совместных учебников, проведении стажировок наших учителей в России и т.д.

Мы считаем, что особое значение для успешной работы национальных ассоциаций русистов имеет поддержка их деятельности со стороны политических и культурных представительств России в отдельных славянских странах. Общество русистов Болгарии всегда может расчитывать на поддержку посольства РФ, Российско культурно-информационного центра. РКИЦ оказывает помощь в проведении симпозиумов, конференций, круглых столов, олимпиад и конкурсов.

Методический центр при Русском доме всега открыт для болгарских русистов;

там они могут получить методическую консультацию, осуществить плодотворные встречи и обсудить новости в учебной практике.

В своей работе по поддержке русского языка национальные ассоциации рассчитывают и на организации в России. Многие их проекты, в том числе и проекты Общества русистов Болгарии, осуществляются при поддержке фонда “Русский мир”.

Особое место среди организаций занимает Международная ассоциация преподавателей русского языка и литературы. Болгария – одна из семи стран-учредителей МАПРЯЛ в 1967 году в Париже. Общество русистов является коллективным членом международной организации, и болгарские русисты всегда участвовали в ее Генеральной Ассамблее и Президиуме. Под эгидой МАПРЯЛ проводятся международные симпозиумы в Велико-Тырново, Софии, Пловдиве.

Новые реалии, появившиеся в Европе и во всем мире в новом тысячелетии, требуют, чтобы мы, представители национальных ассоциаций русистов, искали современные модели активного партнерства для осуществления наших общих Роль национальных ассоциаций русистов в поддержку русского языка...

задач – распространения русского слова и культурных ценностей русского народа по нашим древним славянским землям. Для этого следует подумать над созданием новой методики преподавания русского языка как инославянского, над созданием новых учебников и пособий, базирующихся на этой методике.

И прежде весго – над объединением и координацией наших усилий, поскольку только в единстве мы можем добиться необходимых результатов!

Русское слово звучало, звучит и будет звучать в Европе в своем славянском обличье, придавая европейскому миру эмоциональность, колоритность и богатую духовность.

УЛОГА НАЦИОНАЛНИХ РУСИСТИЧКИХ АСОЦИЈАЦИЈА У ПОДРШЦИ РУСКОМ

ЈЕЗИКУ У ИНОСЛОВЕНСКОМ ОКРУЖЕЊУ

Циљ реферата је да идентификује улогу и задатке националних асоцијација русиста у популаризацији руског језика и руске културе у словенским земљама – на примеру активности Друштва русиста Бугарске.

Кључне речи: руски језик, националне асоцијације русиста, Друштво русиста Бугарске Получено 14 января 2011 г.

Иво Поспишил Университет им. Масарика Философский факультет Институт славистики Брно‚ Чешская Республика

НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ ПО ПОВОДУ ПЕРИПЕТИЙ

ВОСПРИЯТИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ В ЧЕШСКОЙ

И СЛОВАЦКОЙ СРЕДЕ

Аннотация: Автор настоящей статьи‚ опираясь на свои исследования относительно России и Центральной Европы и чешско-русских и словацко-русских литературных связей‚ пытается иллюстрировать перипетии развития этих отношений‚ их специфику в прошлом и настоящем с учетом современного этапа и видных лиц‚ которые решающим образом воздействовали на характер данных отношений.

Ключевые слова: Центральная Европа и славяне‚ Россия и Центральная Европа‚ специфика чешско-русских и словацко-русских литературных связей‚ чешская Haliebe.

SOME COMMENTS ON THE PERIPETEIAS OF THE RECEPTION OF RUSSIAN

LITERATURE IN THE CZECH AND SLOVAK ENVIRONMENT

Abstract: The author of the present article in regard to his research concerning Russia and Central Europe and the Czech-Russian and Slovak-Russian literary relations tries to illustrate several peripeteias of their development and their specific features with regard to their contemporary stage and the personalities who crucially influenced its character.

Key Words: Central Europe and the Slavs, Russia and Central Europe‚ the specific features of Czech-Russian and Slovak-Russian literary relations, the Czech Haliebe В самом начале я защищаю тезис‚ что исследование восприятия русской литературы и шире культуры необходимо всегда связывать с контекстуальным‚ сравнительным видением литературных процессов. В этом смысле плодотворен – на наш взгляд – синтез чисто филологического и ареального/пространственного/ зонального подходов‚ т. е. в этом смысле и переплетение славянско-неславянского контекста. Если речь идет о западных славянах – чехах‚ словаках‚ поляках‚ лужицких сербах и кашубах – то неободимо учитывать весь центрально-европейский контекст; если речь идет о сербах‚ то нельзя игнорировать более широкий ареал Балкан как славянско-неславянской территории. С этой точки зрения данная Несколько замечаний по поводу перипетий восприятия...

проблематика рассматривалась нами не раз в текстах‚ которыe легли и в основу настоящего краткого исследования. Характерная расслоенность и разломленность среднеевропеизма часто приносила самые разные виды аксиологизации с позиции его автономных и подчиненных частей, т.е. преимущественно национальных литератур, которые утилитарно редуцировали этот центризм – в особенности в экзистенциальные, судьбоносные моменты развития – до вопроса исторического выбора культурной ориентации. В чешском пространстве сложность центрально-европейского центризма, вследствие историко-географических детерминант, была упрощена до проблематики чешско-немецких соотношений. Рене Веллек/Уэллек уже в середине 20-х гг. полагал, что для развития этих отношений является определяющей не дихотомия «больших» и «малых» литературы и народа, а культурный уровень воспринимающей среды, наша позиция, живая отечественная традиция, способная позитивно трансформировать самые разные импульсы эпохи.

На примере среднеевропеизма можно продемонстрировать многоуровневость культурных феноменов, их противоречивый характер. Среднеевропеизм противостоит западноевропеизму, или «немецкости», но, кроме того, и югу и востоку; в то же время он неминуемо содержит в себе все эти элементы. Он, таким образом, складывается из того, что сам как центр отрицает, против чего создает свои центры. Структурно он определяется перемещением особого значения на отдельные компоненты целого: здесь он противопоставляет славянский элемент усиливающемуся пангерманизму, здесь он добивается своего среднеевропеизма, немецкости, пражской немецкости и еврейства, противопоставленных растущему давлению славянского востока, показывая, что он хотя и тоже славянский, но не только; но при этом все же славянский, т.е. западнославянский. Это перемещение, непрестанное внутреннее переустройство феномена среднеевропеизма – его дезинтегрирующее, слабое место. Однако такая шаткость, оказывающая разлагающее воздействие, одновременно является и его стабильностью: то, что непрочно и нечетко установлено, то, что не имеет определенной территориальной, этнической, идеологической формы, что подвижно и смутно, столь же сложно полностью и бесследно уничтожить. Дело в том, что отдельные компоненты центрально-европейского центризма не становятся альтернативными параллелями по отношению друг к другу: они дивергентно воздействуют друг на друга, но один не способен подавить другой. Феномен Центральной Европы, таким образом, после всех исторических перипетий проявляет себя скорее как духовное, чем См.‚ например‚ наши статьи Феномен Центральной Европы и русский культурный элемент в чешской среде (Несколько заметок по поводу метаморфоз чешской рецепции). In:

Россия и русские глазами инославянских народов: язык, литература, культура 1, Slavic Eurasia Papers No. 3, Slavic Research Center, Hokkaido University, Sapporo, December 2010, s. 69-102.

ISSN 1883-504X, ISBN 978-4-938637-57-6. Россия и Центральная Европа с особым учетом чешско-русских литературных связей. In: Универсалии русской литературы 2, сборник статей, ред. A. A. Faustov. Наука-Юнипресс, Воронеж 2010, s. 606-628. ISBN 978-5-4292-0001-9.

реальное геополитическое пространство, как центр стечения разных культур и народов, как в определенном смысле интеграционное ядро, создающее важную промежуточную стадию в преодолении различных расщеплений на пути к сложному образу современной Европы.

Центральную Европу формировали не только те народы, что автохтонно жили здесь с некоторого времени, но и другие. Отношение Центральной Европы к России и русским относится к ключевым. В особенности отношение к среднеевропейским, т. е. западным, славянам было важным. В чешско-русских связях вообще и литературных, в особенности, наблюдается черта, которую мы могли бы с некоторой долей преувеличения назвать Haliebe: рецепция русской литературы возникает отнюдь не прямолинейно, а, наоборот, извилисто, часто нарочито антагонистически, в крайних позициях от восторга до критики и вплоть до сопротивления. Характерная для одной эпохи рецепция часто не соответствует установившейся позднее ценностной иерархии:

См.: I. Pospil: Kulturn dialog a arelov studia (nkolik poznmek o spojitosti pojm).

Dialog kultur III. Sbornk pspvk z vdeck konference s mezinrodn ast podan ve spoluprci se Spolenost Franka Wollmana pi FF MU v Brn a eskou asociac rusist. Hradec Krlov 26. 10. 2004. st nad Orlic 2005, s. 17-24. I. Pospil (Brno), M. Moser (Wien), S. M. Newerkla (Wien): Litteraria Humanitas XIII. Austrian, Czech and Slovak Slavonic Studies in Their Central European Context. Brno: stav slavistiky Filozofick fakulty Masarykovy univerzity, Brno 2005. I.

Pospil (Brno), M. Moser (Wien): Comparative Cultural Studies in Central Europe. stav slavistiky Filozofick fakulty Masarykovy univerzity. Brno 2004. I. Pospil (ed.): Arel – sociln vdy – filologie. Kabinet integrovan nrov typologie, stav slavistiky, Filozofick fakulta Masarykovy univerzity, Brno 2002. I. Pospil (ed.): Litteraria Humanitas XI, Crossroads of Cultures: Central Europe, Kreuzwege der Kulturen: Mitteleuropa, Kiovatky kultury: Stedn Evropa, Перекрестки культуры: Средняя Европа. MU, Brno 2002. I. Pospil, M. Zelenka (eds): esko-slovensk vztahy v slovanskch a stedoevropskch souvislostech. stav slavistiky FF MU, Brno 2003. I. Pospil, M. Zelenka (eds): esko-slovensk vztahy, Evropa a svt. Brnnsk texty k slovakistice VI. : Slavistick spolenost Franka Wollmana a stav slavistiky FF MU, Brno 2004. I. Pospil: Arel a jeho vztahy. In: Novaja rusistika, 2009, No. 2, s. 70-78. I. Pospil: Slavistika na kiovatce. Regiony, Brno 2003. I. Pospil: Ареальные исследования: между Центральной Европой и Россией. In:

Kultura rosyjska w ojczynie i diasporze. Ksiga jubileuszowa dedykowana profesorowi Lucjanowi Suchankowi. Pod redakcj Lidii Liburskiej.Wydawnictwo Uniwersytetu Jagielloskiego, Krakw 2007, с. 49-57. I. Pospil: Literary History, Poststructuralism, Dilettantism, and Area Studies. In:

Writing Literary History. Selected Perspectives from Central Europe. Peter Lang Verlag, Frankfurt am Main – Berlin – Bern – Bruxelles – New York – Oxford – Wien 2006, с. 141-152. I. Pospil:

Literaturwissenschaftliche Technologie, Psychologie und Rezeptionssthetik: die tschechische und slowakische Situation. In: Wissenschaft und Systemvernderung. Rezeptionsforschung in Ost und und West – eine konvergente Entwicklung? Herausgegeben von Wolfgang Adam, Holger Dainat, Gunter Schandera. Universittsverlag Winter, Heidelberg 2003. I. Pospil: Ptrn po nov identit.

Rusistick a vztahov reflexe. SvN Regiony, Stedoevropsk centrum slovanskch studi, Brno 2008.

I. Pospil: Problema slavizmov i njegov kontekst. Primerjalna knjievnost, december 2005, t. 2, с. 17-32. I. Pospil: Rusistika a nkter obecn problmy souasn literrn vdy. In: Актуальные проблемы обучения русскому языку. Ed.: Simona Korynkov. Masarykova univerzita, Pedagogick fakulta, Brno 2009, с. 118-124. I. Pospil: Средняя Европа и литературоведческая славистика..

In: Slavistika, Knjiga IX (2005), Slavistiko drutvo Srbije, Beograd 2005, с.. 35-53‚ и другие.

Несколько замечаний по поводу перипетий восприятия...

иногда она отвечает русской рецепции того времени (издание Фаддея Булгарина в возрожденческой Богемии соответствует современному читательскому спросу на его произведения в Росии; то же касается и увлечения поэзией Евгения Евтушенко и т.п.), иногда – создает свою собственную шкалу ценностей, когда в самой России (СССР) иная аксиологическая шкала не могла или не смела сформироваться (еще большее в то время обожание А. Вознесенского, культ Марины Цветаевой, усиленный ее соотношением с Чехией, Анны Ахматовой, Осипа Мандельштама, Геннадия Айги и др.).

Определенную роль в чешской рецепции сыграл и регионализм в смысле специфики рецепции региона или университета. Так отличаются друг от друга Прага, Оломоуц, Брно, Острава или Градец Кралове, т.е. по способу восприятия русской литературы как объекта научного исследования, а скорее даже в предпочтениях и приоритетах исследуемого.

Главное сочинение Масарика Россия и Европа, которое является для нас основным источником информации, содержит русистику в широком смысле слова: собственно филологическая или, лучше сказать, литературно-критическая или литературоведческая русистика представлена прежде всего в третьем томе, изданном на немецком языке в 1995 г.; на чешском языке – на год позднее3. Хотя мы будем учитывать русистику Масарика во всем объеме и в широком смысле слова, т.е. включая его русистские социологические и философские, или же историко-философские, размышления, опираться мы все же будем прежде всего на третий том, который изначально должен был быть ядром его России и Европы, а именно – на исследование о Достоевском.

Чтобы понять Достоевского, кем он был очарован, Масарик погружается в глубокое и богатое по разработанным материалам изучение ключей к русской философии и общественному мышлению. Если мы посмотрим первые два тома России и Европы, то увидим, что Масарик выбирает ключевые темы из русского развития по двум критериям: по тому, насколько притягивает его тот или иной округ, – это то, что он сам считает типично русским или отличающимся от привычных евроамериканских моделей (сам Достоевский, а также русская хроника или летописание, переходящее в историографию, категории русского монаха, т. е. тяготение к теократии, Владимир Соловьев, русский анархизм Бакунина и Кропоткина, а прежде всего – русская форма марксизма). Наряду с этим, обозначивается и другой критерий, которым является собственная близость Масарика к исследуемым явлениям: это выявляет или эксплицитную позитивную оценку, или трезвый, предметный, углубленный интерес. Там, где Масарик эмоционален, речь идет или о притягивании, или об отталкивании; там, где он спокоен, рассудителен, симпатизирующий и уравновешенный в языковом и стилистическом отношении, – там чаще всего возникает глубокое увлечение в смысле близости 3 См. об этом подробнее: I. Pospil: T. G.Masaryk a literrnost rusk revoluce, in: Tom Garrigue Masaryk a rusk revoluce. Sbornk pspvk z V. ronku semine Masarykova muzea v Hodonn 19. listopadu 1997, Masarykovo muzeum, Hodonn 1998, с. 5-13.

собственным взглядам и представлениям. Так его заинтересовали, например, предположительно первый русский философ Петр Яковлевич Чаадаев (1794представитель революционно-демократического русского западничества Виссарион Григорьевич Белинский (1811-1848), Александр Герцен (Herzen, 1812-1870), некоторые славянофилы и западники, к примеру, Иван Киреевский (1806-1856), но в особенности его увлек своим дидактизмом и максималистским утопизмом Николай Гаврилович Чернышевский (1828-1889). Если в первых двух томах сочинения Масарик везде de facto выбирает спокойный, повествующий тон, его оценки уже поставлены, то в последних двух частях третьего тома, включающих помимо исследования о Достоевском в объеме ста пятидесяти страниц также медальоны, Масарик все-таки более субъективный и эмоциональный.

В фигуре Федора Михайловича Достоевского для Масарика сконцентрировалась не только проблема России и Европы, но и его собственная, внутренняя проблема, которая не переставала мучить его всю жизнь: Масарик был намного меньше, чем он сам обычно утверждал, объективистским, сдержанным социологом и историком философии; именно здесь за чертами зрелого ученого проступает эмоциональность мораванина, который преодолевает или, по крайней мере, старается преодолеть в себе эту эмоциональность, старается обуздать свои этически необузданные физиологические силы прочной философской позицией, создающей надличностную этику, как раз на ниве литературы вообще и русской литературы в особенности ведет свой бесконечный бой за характер своей личности. Именно Достоевский провоцирует его задавать вопросы, которые имеют значение для него самого, а следовательно, являются экзистенциальным выражением самого Т. Г. Масарика: там, где Масарик касается России и русской литературы, он затрагивает проблему человеческого существования, и его вопрошение носит экзистенциальный характер. Это в первую очередь проблема нигилизма и анархистского атеизма, жизненный скепсис, связь религии и нравственности, убийства и самоубийства, человечности и народности и национального характера.

Многие из раздумий Масарика над Достоевским приобретают черты, которые сегодня становятся еще актуальнее, чем вчера.

Феномен Центральной Европы играл важную роль в восприятии России и русской культуры и искусства в целом‚ т.е. и чешский образ русского мира проходил через призму центрально-европейских стереотипов. С другой стороны‚ русские нередко проникали в Центральную Европу в военном и научно-культурном смысле‚ именно в ХХ веке они особым образом влияли на формирование центрально-европейской науки и культуры и в смысле советского импакта и воздействия русской эмиграции. Русские входят в состав Центральной Европы и чешский взгляд на Россию находится под влиянием общецентральноевропейского‚ т.е.‚ главным образом‚ германо-славянского комплекса‚ менталитета и культурных моделей‚ которые в этом ареале постепенно образовались на протяжении веков.

Чешский взгляд на русскую литературу сейчас не очень отличается от нашего понимания этой литературы до 1989 года. Тогда все было под сильным Несколько замечаний по поводу перипетий восприятия...

идеологическим давлением‚ но в принципе никогда не исчезал чешский критический взгляд на русские явления в общем и на русскую литературу в особенности. Известно‚ что такой взгяд отстаивал бы не каждый‚ но если посмотреть на страницы чешских русистских и славистических изданий и периодики‚ сборников и монографий в определенные периоды подъема‚ т. е. во второй половине 60-х годов4 ХХ века и во второй пловине 80-х годов5 ХХ века, можно наблюдать определенный сдвиг стратегии‚ причем качество восприятия остается неизмененным.

Нельзя серьезно и критически анализировать русскую литературу вне принципиальной положительной эмоции и позитивного отношения к духовным ценностям русской жизни вообще: гиперкритицизм слишком часто переходит к констатации русской отсталости и к взгляду на России как на врага или что-то чужое‚ экзотическое и непонятное‚ что резко противоречит чешскому взгляду на Россию в ХIХ и в первой половине ХХ веков. С этим тесно связан нарочно строящийся дисконтинуитет чешского взгляда на русскую литературу. Выходом из положения конца ХХ и начала ХХI веков является систематическое применение литературной компаративистики и ориентация на эстетические ценности русской литературы‚ т.е. на ее поэтику и ценности русской духовной жизни.

Само возникновение русской средневековой литературы призывает к такому подходу в смысле впитывания чужих‚ аллохтонных элементов‚ столкновения автохтонного и чужого, аллохтонного слова‚ фольклора и придворной литературы‚ восточнославянских и южнославянских слоев‚ диглосии и т.д.6 Компаративные связи русской литературы вытекают из ее исследований более естественно‚ чем у многих других национальных литератур‚ ее сравнительный‚ гетерогенный характер очевиднее‚ нагляднее‚ выразительнее‚ четче‚ чем в других национальных литературах.

Связи а близость чешской и русской литератур дана‚ с одной стороны‚ близостью языка и культуры, с другой‚ общими событиями истории‚ главным образом в раннем средневековье‚7 т. е. ролью и функцией церковнославянской См. esk literrn vda – slavistika v obdob Praskho jara (1967-1969). Bibliografie.

Pipravila Alena Vachoukov s kolektivem spolupracovnk. Pedmluva Ji Beka. Prce Slovanskho stavu AV R, Nov ada, sv. 4, Slovansk stav AV R, Euroslavica, Praha 1998, 382 s. Viz nai recenzi in: Slavia 1999,. 1, ro. 68, s. 138-140.

См наше избранное Splen kdla. Mal prvodce po esk recepci rusk przy 70. a 80.

let 20. stolet. Masarykova univerzita, Brno 1998.

I. Pospil: Existence, struktura, rozpt a transcendence starorusk literatury (Poznmky k nkterm metodologickm problmm). Slavica Litteraria, X 1, 1998, s.27-37.

См.‚ напимер‚ F. Wollman: Slovesnost Slovan, Praha 1928; Чeхoсловацко-русскиe литeратурныe связи в типологичeском освeщeнии, Москва 1971; Чeшско-русскиe и словацкорусскиe литeратурныe отношeния‚ Москва 1968; Pspvky k djinm esko-ruskch kulturnch styk I-II., Praha 1965, 1969; tvero setkn s ruskm realismem, Praha 1958; J. Dolansk: Misti ruskho realismu u ns, Praha 1960; К. И. Ровда: Чeхи и русскиe в их литeратурных взаимосвязях.

50-60e годы XIX вeка‚ Лeнинград 1968; A. M. Panenko, J. Dolansk: Ohlas dvou ruskch bsnk v Rukopisech krlovdvorskm a zelenohorskm, Praha 1969; R. Parolek: Vilm Mrtk a rusk письменности.8 Однако даже после церковной схизмы в 1054 г. и монголо-татарского нашествия на Русь в XIII веке нельзя говорить о ликвидации преемственности в чешско-русских связях‚ хотя они зачастую были сложно опосредствованы в период гуманизма‚ ренессанса и барокко‚ когда наблюдается повышенный русский интерес к католицизму. Эти контакты подчеркиваются более или менее филиацией некоторых литературных произведений. Новый импульс в чешко-русских литературных отношениях приходит в связи с классицизмом и просветительством и еще силньее в период преромантизма и романтизма: известен библиографический интерес Вацлава Фортуната Дурыха (1735-1802) к России‚ шестимесячное пребывание Йосефа Добровского в России в 1792 г., в течение которого он способствовал переводу Повести временных лет на немeцкий, критический интерес П. Й. Шафарика и с точки зрения русистики и славистики ключевая деятельность Вацлава Ганки (1791-1861), присутствие русской литературы в Словесности (1820) Й. Юнгманна, русистская деятельность Ф. Л. Челаковского и К. Я. Эрбена (перевод Слова о полку Игореве‚ Задoнщины;

в 1862 г. он получил орден св. Анны‚ с 1856 г. он стал почетным членoм СанктПетербургской Академии наук).

Коренным переломом в чешскoм восприятии России‚ зачастую туманном‚ но‚ преимущественно положительном‚ было творчество Карела Гавличека Боровского (1821-1856). Его Русские картины (Obrazy z Rus; фраменты публиковались еще с 1843 г. в журнале Кветы в и Часописе Чешского Музея):

первоначально славянски ориентированный молодой человек познает в Москве русскую автократию и в первый раз в чешской среде показывает Россию с ее светлыми и темными сторонами‚ среди которых центральное положение занимает неуважение к человеку.

Хотя двоюродный брат Н. Г. Чернышевского Александр Пыпин (1833знакомит чешскую и русскую читательскую публику с состоянием обеих литератур‚ прекращая‚ таким образом‚ односторонний характер чешско-русских отношений того времени‚ нельзя не констатировать‚ что эти отношения оставались более или менее делом чешской стороны. Интерес России к чешской литературе был скорее утилитарный или языковой‚ научный и политический‚ чем конкретно эстетический‚ хотя и в этом отношении найдутся плодотворные контакты с русской стороны‚ в том числе Н. С. Лескова‚ Ф. М. Достоевского‚ Л.

Н. Толстого и других.

literatura, Praha 1964, Mal slovnk rusko-eskch literrnch vztah, Praha 1986, D. Kicov:

Rusk literatura 19. a potku 20. stolet v eskch pekladech, Praha 1988; O. Richterek: Dialog kultur v umleckm pekladu, Hradec Krlov 1999, O. Richterek: vod do studia rusk literatury, Hradec Krlov 2001.

См. Josef Vaica: Eseje a studie ze star esk literatury. Edin pipravil Libor Pavera.

Obansk sdruen Verbum, nakladatelstv Tilia, Opava – enov u Ostravy 2001. Libor Pavera: Josef Vaica (30. 8. 1884 – 11. 4. 1968). Pokus o portrt. Vydalo obansk sdruen Verbum a Matice slezsk v Opav 2001.

См.. S. Mathauserov: O Vasiliji Zlatovlasm, kralevici esk zem. Praha 1983.

Несколько замечаний по поводу перипетий восприятия...

Имено сфeра литeратуровeдeния показываeт‚ что Срeдняя Европа формировалась нe только гeографичeскими центральноeвропeйцами‚ но и прeдставитeлями восточных славян. Связь срeднeeвропeйских унивeрситeтских и научных традиций‚ а такжe восточнославянской традиции общeния и научных общeств‚ политичeских и научных кружков сыграла большую роль в процeссe возникновeния Пражского лингвистичeского кружка. Как оказалось‚ именно мeжвоeнная тeрритория Чeхословакии благоприятствовала слиянию и своеобразному компромиссу мeжду тeхнологичeскими и болee мягкими мeтодами‚ связанными с „Geisteswissenschaft“. Так, в частности, профeссор Сeргий Вилинский‚ работающий в Университете им. Масарика в Брно с 1923 г.‚ как бы символичeски соeдинил традицию филологичeского мeтода в рамках мeдиeвистики‚ особый вид фeномeнологии (в зимнeм сeмeстрe 1913 г. он прeподавал молодому М. Бахтину в Новороссийском унивeрситeтe в Одeссe) и историчeскую поэтику; деятельность Романа Якобсона, выпускника Московского университета, как одного из организаторов ПЛК, достаточнo хорошо извeстна. Особыe мeтодологичeскиe сдвиги в сторону историчeского компромисса мeжду психологичeскими и имманeнтными мeтодами наблюдаются у Рeнe Уэллeка (1903-1995; eго учитeлями были чeшский гeрманист‚ поэт‚ пeрeводчик и литeратуровeд психологичeской ориeнтации Отокар Фишeр, а также лингвист-англист, структуралист Вилeм Матeзиус).

Интeрeсноe явлeниe прeдставляют как бы пeрифeрийныe личности‚ в частности пeрвый чeшский и моравский историк русской литeратуры‚ пeрeводчик Алоис Аугустин Врзал (1864-1930)‚ полонист‚ русист и украинист-литeратуровeд Мeчислав Кргоун и нeсколько литeратуровeдов-учeников основоположника брнeнской литeратуровeдчeской славистики, профeссора Франка Вольмана‚ мeтодология которого (эидология) связана с Пражским лингвистичeским кружком и чeшским структурализмом.

В 1874 году благодаря инициативе Матице Моравске (Matice moravsk, напечатала „Akciov moravsk knhtiskrna“) выходит в свет первый том издания Славянские поэзии (Slovansk poezije) с подзаголовком Избранное народной и новой (искусственной) славянской поэзии в чешских переводах (Vbor z nrodnho a umlho bsnictva slovanskho v eskch pekladech. Первый том называется Русская поэзия (Rusk poezije)‚ его составителем‚ автором комментариев и историко-литературных введений был известный брненский самоучка‚ филолог, автор нескольких учебников иностранных языков10, Франтишек Вымазал (1841Чешская грамматика для немецких средних школ и учреждений по образованию учителей (Bhmische Grammatik fr deutsche Mittelschulen und Lehrerbildungsanstalter,1881), Грамматические основы сербского или же хорватского языка (Gramatick zklady jazyka srbskho ili charvtskho, 1895), По-еврейски легко и быстро (Hebrejsky snadno a rychle, 1897), По-литовски легко и быстро (Litevsky snadno a rychle, 1902), По-английски легко и быстро (Anglicky snadno a rychle, 1902), см. также пособия по разговорной практике, например, Чех, разговаривающий с французом (ech s Francouzem rozmlouvajc, 1902) и Чех, разговаривающий с русским (ech s Rusem rozmlouvajc, 1902).

В чешской антологии русской поэзии Ф. Вымазал использовал существующие переводы, дополнил том своими собственными переводами и портретами отдельных авторов. Свою книгу он посвятил «самоотверженному защитнику наших прав (т.е. прав чешской нации – замечание мое), благородному господину Егберту, графу Белкреди».

Существенным вкладом Ф. Вымазала было акцентирование силы славянской фольклорной традиции; он подчеркнул, как великорусская и малорусская (украинская) литературы берут свое начало из народной поэзии. Составитель, разумеется, полностью убежден в подлинности знаменитых чешских раннесредневековых рукописей (Краловедворской и Зеленогорской), связывая их воедино с подобными памятниками восточных и южных славян. Ф. Вымазал не мог не быть дитятею своего времени. Он выбирал, прежде всего, стихотворения на политические, национальные и славянские темы. И Ф. И. Тютчев характеризуется им как поэт славянской взаимности (стихотворения Славянам и Вацлаву Ганке), хотя – объективно говоря – он как поэт, в первую очередь‚ остается скорее поэтом природных катаклизмов, смерти и трагической любви. В широком контексте чешских исследований русской литературы и русскочешских литературных связей Й. Добровского, Й. Юнгманна, П. Й. Шафарика, К. Я. Эрбена, В. Ганки и др., специфическое значение имеет творчество Йосефа Йирасека (1884-1972). Оно по своему характеру стоит на грани научного и популярного: Йирасек зачастую ориентируется на обзорные статьи и комплексные очерки, компиляции и популярный синтез. С точки зрения методологии Йирасек представляет собой смесь эклектизма, основанного на позитивистских подходах, архивных расследованиях и воздействии Geistesgechichte и Ideengeschichte с особым психологическим и нарративным уклоном. Йирасек, прежде всего, рассказчик историко-литературных историй, занимательных – и научных – сюжетов. Не случайно в 70-е годы ХХ века в бывшей Чехословакии, хотя тогда по известным объективным и субъективным, в том числе политическим причинам, был явный недостаток обзорной литературы по русской письменности, наши преподаватели не очень рекомендовали известный, но устаревший труд Й. Йирасека Обзор истории русской литературы (в 4 томах)12, объясняя это, прежде всего, его излишней популяризацией и якобы ненаучностью..

Именно эта книга сыграла в свое время важную роль в формировании представлений широкой чешской общественности к русской литературе. Разумеется‚ что Йирасек исходит из своих предшествующих статей и книг‚ излагающих‚ прежде всего‚ проблемы чешско-русских культурных и‚ в особенности‚ См. нашу статью Пушкин глазами чехов: три концепции. In: Болдинские чтения.

Комитет по культуре Нижегородской области, Государственный литературно-мемориальный и природный музей-заповедник А. С. Пушкина „Болдино“, Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского. Нижний Новгород 2005, с. 227-235.

J. Jirsek: Pehledn djiny literatury rusk. Josef Stejskal v Brn, Miroslav Stejskal v Praze 1945, 2-ое издание‚ 1946.

Несколько замечаний по поводу перипетий восприятия...

литературных отношений. Следовательно‚ его концепция может казаться мало литературной‚ в смысле якобсоновской „литературности“‚ литературной специфики‚ основанной на приемах русской формальной школы. Йирасеку близок‚ с другой стороны‚ более широкий культурный или культурно-политический круг‚ он исходит скорее из культурных эпох‚ тесно связывающихся с политико-экономическими данными и развитием общественной структуры в целом. То‚ что сначала казалось в сопоставлении с технологическими приемами устаревшим‚ исходящим из традиции немецкой Ideengeschichte или Geistesgeschichte‚ выглядит в настоящее время в контексте литературоведческой методологии ареальных исследований почти современно‚ как своего рода прогрессивная инновация.

Язык автора‚ хотя с того времени немного устарел‚ принадлежит‚ в основном‚ к свежему пласту литературного эссеизма‚ его изложению не чужд социологизм и психологизм‚ обстоятельное знание культурной и общей историографии восточных славян в контекстуальном европейском понимании. Все это свидетельствует о своеобразной‚ хотя теперь скорее исторической ценности этого обзора русской литературы‚ в котором особое внимание уделяется и пространственному аспекту (Киев – Москва – Санкт-Петербург – Москва)‚ т.е. воздействию российского пространства как динамического‚ гибкого фактора формирования культурного и литературного развития и процесса в смысле известного изречения П. Я. Чаадаева в его первом Философическом письме (1836) и в Апологии сумасшедшего (1837).

Й. Йирасек‚ хотя в его исследовании акцентируются‚ прежде всего‚ классические и традиционные черты русской литературы‚ не избегает и более глубокого фактографического изложения русской литературы нового времени и русского модернизма‚ который к нам попадал еще до первой мировой войны‚ но главным образом после двух революций 1917 года и в годы Советской России и СССР‚ зачастую в подобии авангарда и авангардизма‚ связанных с левой идеологией.

Тем ценнее независимые интерпретации Й. Йирасека‚ принимающего во внимание европейский контекст русской литературы и применяющего известный „вид издали и сверху“‚ т. е. подчеркивающего определенную аксиологическую дистанцию. Это‚ разумеется‚ тесно связано с критическим пониманием русской литературы‚ русской действительности, а также политических структур России до и после Первой мировой войны. Именно военные годы‚ находящиеся в традиционных русских изложениях скорее в тени революций и событий гражданской войны‚ зачастую идеологически искаженные‚ выступают тут как важный фактор‚ воздействующий на развитие русской литературы. Следует отметить, что у Йирасека они прослеживаются достаточно выразительно – новая русская история литературы свидетельствует о том‚ что подход Й. Йирасека был в этом отношении пророческим. См. Анатолий Иванович Иванов: Первая мировая война в русской литературе 1914гг. Тамбовский гос. университет им. Г. Р. Державина, Тамбов 2005.

Йосеф Йирасек как видный чешский русист‚ словакист‚ славист и компаративист до сих пор‚ к сожалению‚ недооценивается‚ подобно другим исследователям периода первой Чехословацкой Республики.14 Как показано выше‚ он обладал чутьем в изучении сравнительного фона литературных явлений, умел рассматривать литературу в более широком культурно-политическом контексте и, следовательно, таким образом он в определенном смысле предвосхищал современные ареальные и культурологические стремления интегрировать язык и литературу в более широкие культурные комплексы. Следует отметить и то, что он оставил нам до сих пор непревзойденное произведение Россия и мы (1945, 1946) и другие исследования‚ посвященные‚ например‚ роли Словакии.15 Настоящим шедевром Йсефа Йирасека является‚ однако‚ его opus magnum‚ т.е. Россия и мы‚ детальный, тщательный и насыщенный материалом анализ чешско- и чехословацко-русских отношений с их начала по 1914 год.16 Методологию анализируемого автора‚ как уже частично проиллюстрировано выше‚ можно охарактеризовать как смесь позитивистской акрибии‚ последовательного изучения источников‚ со способностью популяризации и функционального упрощения. То‚ что является‚ на наш взгляд‚ самым существенным – это критический подход Йирасека к чешско-русским отношениям‚ с одной стороны‚ а‚ с другой‚ положительная оценка культурной миссии России в Центральной Европе в общем и в чешской и словацкой среде в особенности. Чешское и словацкое восприятие русской литературы‚ хотя оно носит структурно подобный характер‚ иногда резко отличается друг от друга. Это дано не только другой структурой национальной жизни‚ государственной традицией‚ другими культурными и политическими связями‚ другим художественным уровнем и разной степенью развития национальных процессов‚ связанных с разной мерой космополитизации‚ но и ареальной позицией по отношению к славянскому Востоку в общем и к великорусскому миру в особенности. Эти различия не изчезают и в новейшее время после 1989 года‚ даже иногда усиливаются. Речь идет также об идеологической интерпретации этих явлений. В Словакии борются два политико-культурных направления в общем и в восприятии русской культуры и литературы в особенности: один скорее космополитический‚ западный‚ подчеркивающий модернистские и постмодернистские тенденции‚ просто то‚ См. V. Franta – I. Pospil: Josef Jirsek jako rusista, slovakista a umlec slova. Semin filologicko-arelovch studi, stav slavistiky, Filozofick fakulta Masarykovy univerzity, edin srie: Brnnsk texty z filologicko-arelovch studi, sv. 2, editor srie: Ivo Pospil. Edice knihovnicka.cz, Tribun EU, Brno 2009, ISBN 978-80-7399-892-9.

См.‚ например‚ Slovensko: jeho dejiny, pomery zemepisn a hospodrske, jazykov, literrne a kultrno-politick. Mal sprievodca po Slovensku. Bratislava 1922. Slovensko na rozcest:

1918-1938. Brno 1947.

См. Josef Jirsek: Rusko a my: djiny vztah eskoslovensko-ruskch od nejstarch dob do roku 1914. Miroslav Stejskal a Josef Stejskal, Praha – Brno 1945, 1946.

См. J. Jirsek: ei, Slovci a Rusko: studie vzjemnch vztah eskoslovensko-ruskch od r. 1867 do potku svtov vlky. Vesmr, Praha 1933.

Несколько замечаний по поводу перипетий восприятия...

что похоже на Европу и Запад‚ и другой‚ акцентирующий русское своеобразие‚ те течения‚ которые являются более консервативными‚ отражающие реликты допетровской Руси‚ конфликт автохтонных и аллохтонных элементов. Между прочим‚ то же самое можно наблюдать и во взаимных связях чехов и словаков:

чехи скорее предпочитают те словацкие течения‚ тенденции и явления‚ которые ближе западному пониманию и видению мира и почти игнорируют или скорее критически относятся к более национальному и автохтонному течению‚ скорее славянского‚ консервативного характера. Можно по-разному оценивать эти идейные течения‚ но нельзя их замалчивать – надо познавать воспринимающие литературные среды в их комплексном виде. Это‚ наверное‚ проявляется и в политике переводов‚ так как общеизвестно‚ что даже в этом нет полной свободы: вместо прямого идеологического диктата‚ известного до 1989 года‚ здесь функционирует квази-экономический диктат и только его посредством идеологический импакт.

Из этого вытекает‚ что чешский читатель не имеет адекватного представления о современном состоянии русской литературы‚ только об определенных направлениях‚ которые влительные лица считают перспективными или идеологически приемлемыми. Вместо ознакомления с релевантными произедениями в рамках эстетического плюрализма‚ он знакомится только с одним или двумя течениями и поэтоками. Наряду с этим переводится и классика‚ выходят в свет новые антологии и избранные произведения‚ переводы ключевых произведений русской литературы. В этом процессе играют несомненно положительную роль некоторые переводчики‚ в том числе Л. Дворжак‚ М. Дворжак и другие. В отличие от ситуации чешской литературы в XIX веке‚ в современной чешской литературе трудно найти следы воздействия русской литературы‚ хотя именно русский модернизм и авангард чехи интеснивно переводили с 20-х годов XX века. В словацкой литературе современности струя русского воздействия никогда не иссыхала. Свидетельство этому – несколько современных словацких писателей‚ в том числе недавно скончавшийся Ладислав Тяжки (1924-2011) или Ян Тужински (рожд. 1951).19 Словаки также более интенсинво анализируют В последние годы многое сделано на поприще ознакомления чешского читателя с забытыми или до сих пор не переведенными произведенями русского модернизма‚ в том числе обериутов; появился новый перевод Евгения Онегина и‚ в последнее время‚ и Войны и мира‚ см.:

L. N. Tolstoj: Vojna a mr. Odeon, Praha 2010 (pel. Libor Dvok, francouzsk sti textu Veronika Sysalov). A. S. Pukin: Even Ongin. Romeo, Praha 1999, 2007, pel. Milan Dvok. K. S. Vaginov:

Harpagonida. Pel. Martin Hnilo. Brody, Praha 1998. D. Charms: Dobytku smchu neteba. Pel.

Martin Hnilo. Argo, Praha 1994. D. Charms: Denky a protokoly. Pel. Martin Hnilo. Brody, Praha 1996. D. Charms: tynoh vrna a nov takaice. Pel. Ondej Mrzek. Argo, Praha 2007.

См. более подробно в нашей статье esk a slovensk prza: problm typologie. In:

Kontry vonosti. Typolgia slovenskch a eskch textov na prelome 20. a 21. storoia z hadiska lingvistiky, tylistiky, poetiky a genolgie. Eds: Marin Kamenk, Emlia Nemcov, Ivo Pospil.

Univerzita sv. Cyrila a Metoda v Trnave, Filozofick fakulta, Katedra slovenskho jazyka a literatry, Trnava 2010, с. 170-195.

процесс восприятия русской литературы в своей стране и в связи с развитием своей рецепционной эстетики и транслатологии.

Нельзя‚ однако‚ сказать‚ чей подход представляет более высокое эстетическое качество; речь идет скорее о конфликте разных идейно-эстетических и национальных традиций и их современного функционирования.

НЕКОЛИКО НАПОМЕНА О ПРЕОКРЕТИМА У РЕЦЕПЦИЈИ РУСКЕ КЊИЖЕВНОСТИ

У ЧЕШКОЈ И СЛОВАЧКОЈ СРЕДИНИ

Аутор овог прилога, уз ослонац на своја истраживања Русије и Средње Европе и чешко-руских и словачко-руских књижевних веза, настоји да илуструје преокрете у развоју тих односа, њихове специфичности у прошлости и садашњости, узимајући у обзир како савремену етапе, тако истакнуте личности које су пресудно деловале на њихов карактер. Истраживање рецепције руске књижевности и шире културе увек је потребно повезивати с контекстуалним, компаративним виђењем књижевних процеса. У том смислу плодотворна је синтеза чисто филолошког и ареалног/просторног приступа, тј. у овом случају словенско-несловенског контекста. Кад је реч о Западним Словенима – Чесима, Словацима, Пољацима, Лужичким Србима и Кашубима – потребно је узимати у обзир целокупан средњоевропски контекст, а кад је реч о Србима, немогуће је игнорисати шири ареал Балкана као словенско-несловенске територије. Карактеристична раслојеност и исцепканост средњоевропејства често је доносила најразличитије облике аксиологизације с позиције својих аутономних и подређених делова, тј. предоминантно националних књижевности које су утилитарно редуковале тај центризам – посебно у егзистенцијално судбоносним тренуцима развоја – до питања историјског избора културне оријентације.

Средњу Европу нису формирали само они народи који су од одређеног времена аутохтоно живели у њој, већ и други. Однос Средње Европе према Русији и Русима спада у кључне. Нарочито је био важан однос према средњоевропским, тј. Западним Словенима. У чешко-руским везама уопште, књижевним напосе, може се уочити црта коју бисмо с извесном дозом преувеличавања могли назвати Haliebe, тј. односом помешане љубави и мржње:

рецепција руске књижевности нипошто није праволинијска, већ напротив – кривудава, покаткад посебно антагонистичка, у екстремним ставовима од одушевљења до критике, па све до отпора. Одређену улогу у чешкој рецепцији одиграо је и регионализам у смислу специфичности региона или универзитета. Тако се разликују Праг, Оломоуц, Брно, Острава или Градец Кралове, тј. у начину доживљавања руске књижевности као објекта научног истраживања, па чак и у преференцијама и приоритетима онога што се истражује. У смислу критичког сагледавања Русије код Чеха – поред познатих личности као што су Г. Хавличек Боровски и Т. Г. Масарик – аутор истиче кључан значај Ф. Вимазала, А. А. Врзала и Ј. Јирасека. Чешка и словачка рецепција руске књижевности, иако носи структурно сродан карактер, понекад се битно разликују једна од друге. То је условљено не само другачијом структуром националног живота, државном традицијом, другачијим културним и политичким везама, другачијим уметничким нивоом и различитим степеном развитка националних процеса, што је везано за различиту меру космополитизације, него и ареалном позицијом у односу на словенски Исток Несколько замечаний по поводу перипетий восприятия...

уопште и великоруски свет посебно. Те разлике не нестају ни у најновије време после 1989.

године, чак понекад и јачају. За разлику од ситуације чешке књижевности у XIX веку, у савременој чешкој књижевности тешко је наћи трагове деловања руске књижевности, премда су управо руски модернизам и авангарду Чеси интензивно преводили од 20-их година XX века.

У савременој словачкој књижевности токови руског деловања никад нису пресушивали. То потврђује стваралаштво неколиких савремених словачких књижевника, међу којима су недавно преминули Ладислав Тјашки или Јан Тужински. Словаци такође интензивније анализирају процес рецепције руске књижевности у својој земљи, што је одраз развоја њихове естетике рецепције и транслатологије.

Кључне речи: Средња Европа и Словении, Русија и Средња Европа, специфичности чешко-руских и словачко-руских књижевних веза, чешка Haliebe Получено 4 апреля 2011 г.

Йозеф Сипко Философский факультет Прешовского университета Прешов, Словакия

ТРАДИЦИИ РУСОФИЛЬСТВА В СЛОВАКИИ

Аннотация: Русофильство и славянофильство среди малых славянских народов стало развиваться в эпоху национально-освободительного движения в XIX веке. Оно исходило из того, что у этих народов не было своей государственности, и их не признавали правящие круги Австро-Венгрии. Проходил процесс ассимиляции, что стало угрозой для существования малых народов. В случае Словакии русофильство опиралось на идею поддержки со стороны России и других славян. В первую очередь словацкие деятели создали кодифицированный словацкий язык. На этот язык стали переводить произведения русских и других славянских авторов. Особым феноменом стало русофильство среди широких масс словацкого и русинского народов, которое проявилось во многих формах, например, десятки тысяч чехов, словаков и русинов переходили во время Первой мировой войны на сторону России.

Ключевые слова: русофильство, славянофильство, язык, культура, национальное движение, переводы, военнопленные, традиции, современность.

TRADITION OF RUSSOPHILISM IN SLOVAKIA

Annotation: Russophilism and Slavophilism among small Slavic nations began to develop in the national-liberation movements’ period in the 19th century. This arose from the fact, that these nations did not have their own statehood and were not recognized by the ruling circles of the Austro-Hungarian Empire. The process of ongoing assimilation was a serious threat to the existence of small nations. In case of Slovakia Russophilism depended on the idea of support from Russians and other Slavs. As the first step, Slovak national leaders codified the Slovak language. The second step was activating the process of translating the works of Russian and other Slavic authors into this language. A special phenomenon concerns Russophilism among the common people of Slovak and Ruthenian nationality, which was manifested in many different ways. One example involving tens of thousands of Czechs, Slovaks and Ruthenians who defected to the Russian army during World War One – speaks for itself.

Key words: Russophilism, Slavophilism, language, culture, national movements, prisoners of war, translation, tradition, contemporary life.

This contribution is the result of the project implementation: Establishing a Center of Excellence for Linguaculturology, Translation and Interpreting supported by the Reserarch and Development Operational Programme funded by teh ERDF.

Фрагментарно подобранные иллюстрации из современных словацких СМИ свидетельствуют о современной картине России в Словакии, особенно в ее официальных структурах. Мы становимся свидетелями того, как власть имущие вырабатывают априорные коммуникативные стратегии, которые обусловлены политическими соображениями. В особенности это относится к России, к русскому вопросу, который в реальной жизни в истории нашей страны и западных славян, был всегда одним из главных. Существовали и существуют две «правды»

о России: официальная – отрицательная, и гражданская – положительная. В настоящей статье обратим внимание на отдельные исторические корни данного вопроса в Словакии, а также проиллюстрируем соответствующие тенденции в современных СМИ.

Фрагменты исторической картины России в Словакии показывают двойное отношение к ней на протяжении веков. Короткий обзор можно начать с достижений словацких национальных деятелей в XIX веке. В то время великий подвиг совершило поколение штуровцев (Людовит Штур – главный представитель словацких национальных деятелей). Штуровцы в условиях жестокого национального гнета сосредоточились на том, чтобы создать кодифицированный словацкий литературный язык. Это им удалось в 1843 году, что в условиях того времени, когда словаки не признавались правящими кругами Австро-Венгрии самостоятельным этносом, было великим подвигом буквально горстки национальной интеллигенции, тем более, что этого не поняли и другие известные представители словацкой культуры, например, Ян Коллар. Много говорит и тот факт, что словацкий литературный язык еще и в наше время называется – штуровчина. Большой психологической поддержкой для национального движения словаков и карпатороссов было сознание того, что на Востоке существует Россия и великий русский народ. Сам Штур, как известно, свое русофильство выразил в книге «Славянство и мир будущего» (Slovanstvo a svet budcnosti). Даже среди некоторых чешских политиков еще в начале ХХ века существовала концепция возобновления Чешского королевства во главе с представителями дома Романовых. Австро-венгерские власти жестоко репрессировали сторонников подобных русофильских идей (Один из самых известных чешских политиков того времени К. Крамарж был приговорен к смертной казни, впоследствии замененной тюрьмой).

Политические русофильские концепции, как это бывает в подобных случаях, остались нереализованными. На волне славянофильства и русофильства наибольших достижений добились именно представители культуры, особенно словацкие писатели и переводчики. Великий словацкий ученый и настоящий сын славян П. Й. Шафарик, который в свое время жил и среди южных славян на сербской земле, идею «автохтонности славян» в Европе убедительно доказал в своем труде «Славянские древности» (Slovansk staroitnosti). Другой великий славянин, известный украинский поэт Т. Г. Шевченко за этот научный труд посвятил П. Й. Шафарику стихи:

Великие славянские деятели полностью осознавали наши судьбы и оставили нам проверенные духовные цености, которые мы должны беречь. Самой близкой и естественной для них была картина России, создаваемая русской классической литературой. В этом отношении представляется глубоко символичным, что первым известным переводом русской литературы в Словакии было стихотворение «Петроград» А. С. Пушкина («Гронка», 1837. № 2). По сути дела, это пролог поэмы «Медный всадник», который перевел К. Кузмани. В том же году Л. Штур написал стихотворение «Скорбь по Пушкину» (el nad Pukinem), в котором автор выражает глубокую печаль по поводу трагической смерти великого русского поэта. Переводы произведений А. С. Пушкина и А. Мицкевича были сделаны в то время, когда в Словакии не было единого литературного языка, а знание русского было недостаточным. Особенно ориентировался на славянских писателей главный редактор журнала «Гронка» К. Кузмани (от словацкой реки Грон), что было в первой половине XIX века было даже опасно, так как у австровенгерских властей было всегда наготове обвинение в панславизме. Замечательный словацкий поэт Андрей Сладкович несколько лет спустя создал пьесу по мотивам пушкинской «Барышни-крестьянки» под названием «Невлюбленные влюбленные» (Nezaben zabenci). До конца XIX века на словацкий язык было переведено почти тысячу произведений русской литературы. При этом мы должны иметь в виду ограниченные и даже враждебные условия: практически не существовало словацких школ, была закрыта Матица словацкая; кроме того, у народных деятелей были скромные материальные условия и ограниченные издательские возможности. Результатом было то, что многие переводы русской классики из XIX века остались до наших дней в рукописях.

Среди словацких славянофилов и русофилов известную роль сыграли толстовцы во главе с Д. Маковицким, который жил в Ясной Поляне до конца жизни Л.

Н. Толстого. О последних годах жизни яснополянского старца остались богатые дневниковые записи Д. Маковицкого. Другой известный словацкий толстоевец Шкарван перевел роман Толстого «Воскресение» на словацкий язык сразу после его написания Толстым. Русская литература и в наше время является одним из главных источников языковых реминисценций в современной словацкой прессе.

В первую очередь это относится к образам из произведений Н. В. Гоголя, Ф. М.

Достоевского и др. На этой основе народничества посредством русской литературы создавалась совершенно другая картина России, ведь национальные представители словаков и карпатороссов относились в значительной степени к России романтически. Некоторые из них не хотели публиковать переводы таких авторов, как Гоголь, чтоб посредством его произведений не создавать отрицательную картину России;

в особенности это относилось к крепостничеству. В особом почете у словацких «народовцев-славянофилов» были русские славянофилы Аксаков и Хомяков.

В период Австро-Венгрии всякое положительное упоминание о России строго наказывалось. Обвинение в панславизме считалось уже серьезным и опасным преступлением. Среди простого населения велась антироссийская пропаганда, результаты которой были для нас невероятными. Один из примеров:

Когда в одном регионе Восточной Словакии во время Первой мировой войны деревенские жители узнали, что к ним приведут русских пленных, то они разбежались по лесам, так как под влиянием официальной пропаганды верили, что русские – это какие-то одноглазые чудовища с хвостом. Этих простолюдинов должны были переубеждать даже австро-венгерские солдаты-конвоиры в том, что русские такие же люди, как и все остальные, и они будут работать на рубке леса. Как вспоминает Иван Ладыжинский (1940), впоследствии русские пленные и жители упоминаемого региона подружились и вместе пели русские и церковные православные песни – жители этой деревни были карпатороссы, православные.

Официальная ложь австро-венгерских властей по отношению к русскому народу и ко всему русскому осталась историческим фактом, воздействие которого ощущается и в современности. В этой обстановке негативная картина России господствовала в такой степени, что карпатороссы (русины) считались не только неравноценными людьми, но и вообще не признавались этническим сообществом. Их просто не существовало для официальной власти. Это определенная аналогия с курдским народом, который, например, в Конституции Турции вообще не упоминается, хотя та же Конституция признает в качестве этнических меньшинств другие национальности, гораздо меньшие по численности. На Парижскую мирную конференциию после Первой мировой войны венгерские дипломаты принесли «документы», в которых приводилась информация, что в карпатском регионе живет только около 500 карпатороссов! При этом такая цифра даже занижает количество русинских деревень в Карпатах. В школах некоторые венгерские учителя избивали наших дедов, когда те еще были школьниками, если они не умели высказать какую-то мысль по-венгерски. Не удивительно, что в такой обстановке ужасного человеческого унижения славянское национальное сознание было подавлено. Но в любой обстановке при встрече с русскими людьми чехи, словаки, карпатороссы выражали им свои искренние симпатии.

Представляется определенным историческим парадоксом то обстоятельство, что только за тысячи километров от своей родины наши люди могли организовать свою национальную жизнь, которая сосредоточивалась около церквей.

До нас дошли документы, которые свидетельствуют о том, что наши эмигранты в Америке при первой же возможности строили церковь. В названиях этих церквей чаще всего есть прилагательные карпаторусская, православная, греческая.

О здоровых силах в простом народе говорит и тот факт, что была и церковь, в названии которой к предыдущим прилагательным добавлялось слово венгерская.

В такой номинации – Карпаторусская венгерская церковь – читается примирение и настоящее осуществление заповедей основателя христианства. Это завещание и нашей эпохе, полной раздоров и ненависти.

При каждой церкви были организованы общества, кружки для молодежи, где звучала прекрасная славянская церковная музыка. В некотором смысле карпаторусские традиции сохраняются нашими земляками в Америке и в наше время. Один из народных будителей Иван Ладыжинский, проживший долгие годы в США среди своих русинов, писал и Пусть знает цилый свит, Небесный Отче Наш, падаю пред Тобой, Як любим мы свое. Не остави страдать милый русский род мой, Если можно помрем – Услыши вирный глас мойго моленья За все что русское («Народе мой»). Исполни правидны наши желанья («Молитва»).

Таким образом, языковая картина России среди карпатороссов стоит в однозначной оппозиции к официальной картине. Как видим из отрывков, у простого карпаторусского народа была совершенно другая картина русских и России, чем у официальных властей. Это по сути дела сопоставление правды и лжи. Слова Бог, русский, народ, выстраиваются в одну положительную ассоциативную духовную линию. Русины считали себя русским родом, создавали Русские клубы, Русские дома не только в Америке, но и после образования Чехословакии в 1918 году и в новой Чехословацкой Республике. Их деятельность возобновляется в современности. Хотя они живут во всех странах карпатского региона, их национальное развитие власти некоторых государств тормозят. В Украине мы встретились и с таким мнением о карпатороссах: «Таких нема». Выходит какая-то странная логика – о статусе отдельной национальности высказываются политические вожди другого народа. В этом отношении считаем примечательным, что особенно до Первой мировой войны среди русинов карпатского региона преобладала прорусская ориентация. Этот факт признают и современные антирусинские авторы, называя такую ориентацию русинов промоскальской (Дзюбина, 1995). В этой связи хочется отметить еще и топонимический и антропонимический фрагмент русофильской языковой картины России. В Словакии, особенно в ее восточной части, находится еще и сегодня свыше 80 деревень, в названии которых встречается топоним русский:

Руска Нова Вес, Русовце, Руская Воля, Руске.

Довольно распространенной является в Словакии фамилия Руснак (синоним к этнониму русин, карпаторосс) и другие фамилии с той же основой:

Русич, Русинко, Русинчук, Русиняк, Руско.

Носителями этих фамилий являются, кроме русинов, также словаки и венгры. Эти языковые свидетельства иллюстрируют наличие глубоких историТрадиции русофильства в Словакии ческих корней Руси в центральной Европе. Они остаются в некоторых случаях последним неопровержимым доказательстом того, что здесь был русский дух, что здесь действительно Русью пахло. Этот дух искореняли особенно в XIX и XX веках. Даже после Второй мировой войны в Карпатах отдельные правительства (советское, польское, чехословацкое) нанесли большой вред развитию русинов, когда их насильно выселяли, преследовали представителей их интеллигенции, особенно священников и учителей. Великим и трагическим парадоксом является еще и тот факт, что после освобождения от фашизма многие русинские деятели были арестованы и замучены в бывших немецких концлагерях уже новой властью лишь потому, что вели свой народ в духе его веры, его народной культуры и обычаев. Такой концлагерь находился, например, в Польше в Явожно, бывшем филиале Освенцима, где, по некоторым данным, немецкие пленные находились в лучших условиях, чем русины. Преступные действия против карпатороссов закодированы под названием «Акция Висла», в результате которой была в регионе северных Карпат практически ликвидирована замечательная этнокультура карпатороссов. По некоторым подсчетам из 200 тысячного этнического коллектива осталось в наши дни жить на местах своих отцов и дедов всего лишь около тысяч людей. В связи с судьбой карпатороссов-лемков в южной Польше нельзя обойти одну из наших славянских черт – сварливость. Ведь славян сегодня насчитывается около 300 миллионов, а именно между ними проходит шенгенская граница – в регионе прекрасных Карпат...

В свое время Ф. М. Достоевский проповедовал будущее и по отношению к российско-славянским контактам. Процитируем одну из его мыслей:

«Не будет у России таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только Россия их освободит, а Европа согласится признать их освобожденными... выпросят себе у Европы покровительство... в защиту от России» (Чванов, 2003, с. 132).

Очевидно, слова «российского пророка» сбываются в наше время. Все это ненавистичество на виду. Русский язык исключали из учебных программ нередко именно номенклатурщики бывшего режима, которые нам навязывали лозунг – «С Советским Союзом на вечные времена и никогда по-другому». В СМИ считается хорошим тоном поиздеваться над всем русским, особенно в так называемых юмористических программах. Примеров такого подхода крайне много.

В качестве авторского комментария должен добавить, что я тружусь на ниве русистики тридцать восемь лет и мой педагогический опыт позоляет высказать несколько собственных соображений по поводу славянства. Больше всего реальной пользы вносило в развитие человечества молодое поколение. Оно создает другую картину России и подходит ко всему новому без предубеждений, смело, прямо, с энтузиазмом. Когда к нам в Прешовский университет приехали гости из Государственной академии славянской ультуры (ГАСК), то актовый зал заполнили именно молодые люди нашего региона, из которых многие почти ничего о России не знают. Но программа отдельных художественных групп ГАСК оставила в них незабываемые картины духовной и настоящей России. Это были лучшие послы России у нас в постсоветское время. Даже некоторые «недруги»

России сказали – «Такая Россия нам нравится. Россия сердца». Молодежь это чувствует и жаждет познать эту Россию.

Итак, в этом материале показаны отдельные фрагменты языковой картиы России в Словакии в исторической ретроспективе. Естественно, что этих фрагментов больше и каждый в отдельности, приведенный выше, представляет собой особую тему, которую можно рассматривать более подробно. Но мне кажется, что такой фрагментарный подход к теме славянства и русского вопроса показывает некоторую их иерархию, что позволяет выделять приоритеты в актуальных условиях современности. На первый взгляд, в наши дни ничего не изменилось. Две тенденции существуют рядом – официальная и неофициальная.

На стороне первой – политический и масмедиальный – потенциал и желтый дьявол. Очевидно недоброжелательное отношение к данным темам мы видим со стороны тех кругов, которые ищут лишь моментальные выгоды. На стороне второй – естественное чутье, на что опираемся и мы, словацкие русисты, в поисках истинной картины России, пытаясь хоть не умом, но все-таки понять Россию, хоть частично измерить ее нашим аршином на нашу общую пользу.

На фоне выше сказанного хочется выразить убеждение о славянской идее как о реально существующей духовной ценности. В моих личных воспоминаниях остается картина Сербии и ее народа в моем регионе. Много наших русинов из поколения наших дедов и отцов с великой любовью вспоминало, и живущие старики еще вспоминают смелый, героический народ на Балканах, который проявил свои качества в судьбоносных исторических событиях. В моей деревне и в нашей семье еще живут люди, которые умеют сербские песни. Они ездили на заработки именно в Сербию, где встречали настоящих славянских братьев.

Мой дядя мне спел вот такую песню:

Именно эти заветы предков представляют собой настоящий источник реально осуществимой славянской идеи.

ЛИТЕРАТУРА

Брагина 1981 – А.А. Брагина, Лексика языка и культура страны. Москва: Русский язык.

Вежбицкая 2001 – А. Вежбицкая, Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. Москва: Языки славянской культуры.

Гачев 1995 – Г. Гачев, Национальные образы мира. Космо. Психо. Логос. Москва:

Прогресс – Культура.

Гудков 2003 – Д.Б. Гудков, Теория и практика межкультурной коммуникации.

Москва: Гнозис.

Дзюбина 1995 – С. Дзюбина, I стверди дiло рук наших. Спогади. Варшава: Видцтво Укр. Архiв.

Караулов 1987 – Ю.Н. Караулов, Русский язык и языковая личность. Москва:

Карпов 2005 – А. Карпов, Ярослав Мудрый. Жизнь замечательных людей. Москва: Молодая гвардия.

Ладижинский 1940 – И. Ладижинский, Карпатороссы в Эуропи i Америки. Камйонка – Кливлэнд: Примир.

Майоров 1998 – А.М. Майоров, Вторжение. Чехословакия, 1968. Свидетельство командарма. Москва: Права человека.

Маслова 2004 – В.А. Маслова, Лингвокультурология. Москва: Academia.

Чванов 2003 – М. Чванов, Печальник славянства Наш современник, Москва,.

№ 12, стр. 117-135.

ervek 1968 – A. ervek, Turgenev a Vajansk. Preov.

Reitschuster 2006 – B. Vladimir Putin. Kam kra, Rusko? Praha: Ottovo nakladatelstv.

ТРАДИЦИЈА РУСОФИЛСТВА У СЛОВАЧКОЈ

Словачка је била у саставу Угарске хиљаду година. За то време словенско становништво је, с једне стране, чувало своју културу, обреде, народну традицију, али с друге стране одвијао се процес асимилације. Словенско становништво Словачке дошло је нарочито у време АустроУгарске под удар националног тлачења. Крајем XVIII и у XIX веку почиње да се шири национални покрет малих словенских народа, па тако и Чеха, Словака и Русина. Њихов се напор усредсредио у првом реду на кодификацију сопствених језика. Национални представници Словака и Русина почели су да објављују своје часописе и књиге, а од великог су значаја били преводи руских и других словенских аутора на словачки језик. Руска књижевност је на тај начин одиграла истакнуту улогу у развоју националне свести Словака и Русина. Међу њима је чак деловала група словачких толстојеваца (Маковицки, Шкарван и др.), који су ширили идеје „јаснопољанског старца“.

Поред области високе културе, русофилство је у Словачкој одиграло извесну улогу и код обичног света. Многи војници аустроугарске војске, Чеси, Словаци, Русини, добровољно су се за време Првог светског рата предавали и прелазили на страну Русије. И, захваљујући тој чињеници, они су преживели, па су касније, већ у Чехословачкој Републици, основали организације легионара које су имали знатан утицај на друштвено-политички живот земље.

У Чехословачкој је у то време живело око 30.000 емиграната из Русије. Међу њима било је познатих научника попут, на пример, великог филолога, професора А. Исаченка. Они су постали наставници словачких универзитета, организовали културни и издавачки живот.

У русинском селу Ладомирова било је седиште једне од најбољих издавачких кућа руске емиграције. У тај су центар долазили чак и представници дома Романових и тамо боравили по неколико месеци.

Посебан феномен русофилства представља култура и традиција Русина у источној Словачкој. Ту је много села с кореном -рус- у називу и аналогних презимена: Руске, Руска Воља, Русовце, Руска Нова Вес, Руснак, Русинко, Русич, Русињак.

Кључне речи: русофилство, словенофилство, језик, култура, национални покрет, преводи, ратни заробљеници, традиција, савременост.

Получено 21 февраля 2011 г.

Юлия Юрьевна Горячева Московский Городской Психолого-Педагогический Университет Москва, Российская Федерация

ВКЛАД ПЕРВОЙ ВОЛНЫ ЭМИГРАЦИИ В СТАНОВЛЕНИЕ

РУССКОЙ ШКОЛЫ ЗА РУБЕЖОМ

Аннотация: В статье освещены условия зарождения феномена первой волны российской эмиграции. В числе ее особенностей – высокий культурный уровень, наличие исторически обусловленных центров русской диаспоры в ряде европейских столиц. Здоровое ядро рассеяния свою миссию видело в спасении русской чести, сохранении языка, духовно-нравственных ценностей и традиций. Ведущее место отводилось просвещению молодежи, формированию русской школы и единого образовательного пространства. Наиболее успешно эта работа осуществлялась в славянских странах, что получило отражение в статье.

Ключевые слова: первая волна российской эмиграции, развитие школьного дела, Галлиполи, Сербия.

CONTRIBUTION OF THE FIRST WAVE OF EMIGRANTS TO THE FORMATION

OF THE RUSSIAN SCHOOL ABROAD

Abstract: The article highlights conditions in which the phenomenon of the first wave of Russian emigrants arose. Its features include a high standard of culture and the existence of the historically-conditioned centers of the Russian Diaspora in a few of the European capitals. The most educated Russians saw their mission as saving the Russian honor, and keeping the Russian language, spiritual and moral values and traditions alive. They attached importance to the education of the youth, to the formation of Russian schools and a common education space. The work was carried out most successfully in Slavic countries, and the present article reflects it.

Key words: the first wave of Russian emigrants, development of schools, Gallipoli, Serbia Предложение Славистического общества Сербии разработать общеславянский долгосрочный научно-исследовательский проект по теме «Изучение русского языка и русской литературы в инославянском окружении» вызвало большой интерес. А первые выпуски ежегодного журнала «Русский как инославянский», международную редакцию которого возглавляет руководитель этого общества, профессор Боголюб Станкович, придали дополнительный импульс новому движению. Данная инициатива подтолкнула автора поделиться с читателями актуальным опытом «общеславянского обустройства» первой волны российского зарубежья, в том числе, становлению русских школ, поддержки русского языка и культуры в «инославянском окружении».

История России говорит нам, что эмиграция существовала с давних времен.

На это указывает и мировая история. Современный период свидетельствует: пока будет существовать стремление к подавлению прав и свобод человека, «причесать» мысли и свести воедино, поставить под контроль идейное, этнокультурное и конфессиональное разнообразие, – социальные конфликты неизбежны. В отечественной истории так случилось при Петре Великом – поселения русских староверов и поныне раскиданы по всему свету. Позднее, к эмиграции по религиозным мотивам добавились волны политической эмиграции. Декабристы, революционные демократы, народники и революционеры, требовавшие реформ и изменений дворяне и разночинцы в разные годы были вынуждены покинуть страну и обосноваться в Париже, Лондоне и других европейских центрах. Известно, что еще в 1835 году Николай 1 издал указ о лишении всех прав и состояний русских эмигрантов и ввел особое разрешение правительства на длительное пребывание за границей, сделал тем самым решительный государственный шаг в расколе России на ее внутреннюю и внешнюю части1. Октябрь 1917 года и разразившаяся гражданская война породили условия для неизбежной эмиграции и массового потока беженцев из страны. П.Е.Ковалевский, 1901-1978 гг., известный историк и собиратель материалов о культурной роди русского зарубежья, сравнивая это явление с историческим исходом еврейской диаспоры, с выездом протестантов из Франции после Революции 1789 года, подчеркивает, что «русское рассеяние превзошло все бывшие до него и по числу и по культурному значению».2 В приведенных им данных, опубликованных Лигой Наций в сентябре 1926 года, из России выехало 1.160.000 человек. К ним следует присоединить большое число россиян оказавшихся в силу международных договоров и отхода от России ряда областей вне пределов родины. По подсчетам автора исследования, основанного на переписях и других источниках Финляндии, Эстонии, Литвы, Латвии, Бессарабии, Польши, Китая и др., «русское зарубежье может быть исчислено между 9 и 10 миллионами человек».

Первая волна российской эмиграции положила начало громадным потокам людей непризнававших режим большевиков. Прежде всего, из числа военной и гражданской интеллигенции, деятелей науки, культуры и просвещения, продолжавших научную, творческую и педагогическую деятельность вне России.

Подавляющая часть эмигрантов и беженцев имела среднее образование, меньше – высшее и неоконченное высшее.

Значительную часть первой волны рассеяния составляли офицеры и солдаты армии белых, отошедших с боями в сопредельные страны, эвакуировавшиеся на военных кораблях для дислокации в палаточных лагерях Галлиполи и Лемноса, Российское зарубежье: история и современность. Москва, 1998, стр.15.

Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия. История и культурно-просветительская работа русского зарубежья на полвека (1920-1970), Париж, стр. 12-13.

в Бизерте и других пунктах Средиземноморья. В меньшей степени известно, что военный контингент составлял примерно 25 процентов. Почти три четверти – это гражданские беженцы, в том числе женщины и дети. В социальном плане были представлены все слои российского отечества, в том числе крестьяне, ремесленники и студенты; в меньшей степени – рабочие. За рубеж выехало 10 процентов епископата – 30 человек, в основном архиереи южнорусских епархий и всего полпроцента священников.3 По некоторым данным, примерно 95 процентов, выехавших составляли взрослые. В этническом отношении эмиграция состояла из многих российских народов.

Большинство рассеяния составляли русские, что ранее было нехарактерно.

Так, национальной состав политической и трудовой эмиграции послереволюционных событий 1905 года представляли всего 2% русских от 424 тысяч поданных Российской империи. Принято вести отсчет волн эмиграции лишь с 1917 года, «хотя и до революции имелась большая эмиграция из Российской империи в США – но она была преимущественно нерусской и имела экономические причины» Эмиграция первой волны отражала все плюралистические оттенки мнений, господствовавшие в российской империи в период февральской и октябрьской революции 1917 года. В рассеянии сформировались идейно-политические платформы и философские концепции, на основе которых вырабатывались различные, зачастую противоположные планы действий, нацеленные на возвращение и перестройку российской действительности.

О миссии первой волны русского Зарубежья – «мы не в изгнании – мы в послании» – говорили и писали многие авторы, подчеркивая, что, несмотря на поражение в гражданской войне, миллионы русских людей продолжали проявлять несогласие с режимом, противоречившим традиционным ценностям россиян и русскому самосознанию. Пребывание в послании рассматривалось как миссия «спасения русской чести», «непримиримости» и свидетельства миру о сути сил разрушения. В своей знаменитой речи о миссии русского зарубежья будущий нобелевский лауреат, писатель И.А.Бунин говорил: «Мы в огромном большинстве своем не изгнанники, а именно эмигранты, то есть люди, добровольно покинувшие Родину. Миссия же наша связана с причинами, в силу которых мы покинули ее. Эти причины, на первый взгляд разнообразны, но в сущности сводятся к одному; к тому, что мы так или иначе не приняли жизни, воцарившейся с некоторых пор в России, были в той или иной борьбе с этой жизнью и, убедившись, что дальнейшее сопротивление наше грозит нам лишь бесплодной, бессмысленной гибелью, ушли на чужбину». Речь эта была произнесена в Париже 16 февраля 1924 года. В те дни становилось очевидным, что надежды на скорое крушение большевизма и возвращение нереальны. Осознание этого породило в эмигрантТам же, стр. 13.

Российское зарубежье: история и современность. Москва, 1998, стр. 21.

Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. Москва, 1994, стр.7.

ской среде настроения размежевания, угрожало спадом активности «русского дела». «Некоторые из нас, – продолжал в этой связи именитый писатель, – глубоко устали и, быть может, готовы разочароваться в том деле, которому они так или иначе служили, готовы назвать свое пребывание на чужбине никчемным и даже зазорным. Наша цель – твердо сказать: подымите голову! Миссия, именно миссия, тяжкая, но и высокая, возложена судьбой на нас».

Для раскрытия нашей темы важно отметить, что в понятие «миссия» непременно включалось воспитание будущих поколений, социальная и педагогическая защита детей, сохранение культурного наследия, просвещение и образование.

Движущей силой первой волны русской эмиграции стали яркие личности, выдающиеся интеллектуалы – носители лучших достижений науки, культуры и образования. В числе видных деятелей зарубежья – ректора высших учебных заведений: