«СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТРАНСФОРМАЦИИ ОРГАНИЗАЦИОННЫХ ГРАНИЦ: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ ...»

представленные в диссертационной работе, были использованы при аналитических материалов для проекта «Аналитическое, экспертное и консультационное сопровождение реализации "Программы развития Дальневосточного федерального университета"», выполнявшегося НИУ ВШЭ по заказу Дальневосточного федерального университета в 2011- годах. Результаты диссертационного исследования также использовались при разработке программы и проведении учебного курса «Основные социологические подходы к анализу организаций» для студентов 3 курса бакалавриата факультета социологии НИУ ВШЭ (2010–2013).

Теоретическая и практическая значимость исследования теоретические концепции, используемые для анализа трансформации организационных границ, и создает основу для постановки новых исследовательских вопросов в области социологии организаций.

Разработанная концептуальная схема для анализа трансформации границ организаций может применяться для дальнейшего изучения целого ряда межорганизационное взаимодействие, появление и распространение новых организационных форм, слияния и поглощения организаций.

Материалы диссертационной работы могут быть использованы в ходе преподавания курсов по социологии организаций, социологии управления и других учебных дисциплин, в рамках которых затрагиваются вопросы изучения организаций и организационных границ.

Структура и объем работы Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, насчитывающего 214 источников. Общий объем работы составляет 213 страниц.

ГЛАВА 1. ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ ГРАНИЦЫ КАК

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН

функционируют в определенных границах, характерны практически для всех социологических подходов к анализу организаций. Дж. Марч и Г.

Саймон в книге «Организации» (которая является одной из первых организаций в отличие от непостоянных и слабоструктурированных индивидами позволяет рассматривать отдельную организацию в качестве объекта социологического анализа, сравнимого по важности с индивидуальным организмом в биологии» [March, Simon, 1958, c. 23].

Дж. Томпсон в не менее влиятельной работе «Организации в действии»

Здесь стоит сделать оговорку о том, что в данной работе мы рассматриваем термины «формальная организация», «организация», «корпорация» как синонимичные, признавая возможность содержательных различий между ними в других контекстах и некоторых теоретических перспективах.

говорит о том, что «организации стремятся установить свои границы относительно тех видов деятельности, которые, будучи выполняемыми вне ее, неизбежно сделают организацию крайне зависимой от обстоятельств внешней среды» [Thompson, 1967, p. 39]. Наконец, представители нового «организации как взаимодействуют с внешней средой на своих границах, так и имитируют элементы среды в своих структурах» [Мейер, Роуэн, 2011, с. 50]. Однако, несмотря на наличие негласной конвенции о том, что организации имеют границы, вопросы определения и концептуализации организационных границ часто остаются на периферии внимания исследователей, фигурируя лишь в имплицитной форме. Если же обратиться к эмпирическим исследованиям различных организационных феноменов (социализации, власти и т.п.), то в ряде случаев и вовсе происходит «автоматическая замена» социологического определения границ организации экономическими или юридическими трактовками операционализации изучаемых явлений).

Как возможны границы организации? Какие концептуализации границ корпоративных акторов используются в социологических исследованиях организаций? В данной главе мы предпримем попытку историко-социологической реконструкции понятия организационных границ, представленного в рамках ключевых социологических подходов к анализу организаций. Наша задача состоит не в том, чтобы сделать обзор всех возможных социологических теорий организаций, а в том, чтобы выделить ключевые способы концептуализации организационных границ, которые в ряде случаев могут совпадать у различных на первый взгляд исследовательских перспектив. Проблематика границ, таким образом, систематизации основных социологических подходов к анализу организаций.

1.1. Специфика социологической интерпретации организационных границ Перед тем как перейти к обсуждению различных вариантов концептуализации организационных границ, предлагаемых в рамках социологических подходов к анализу организаций, необходимо, с одной стороны, обозначить специфику социологической перспективы изучения организационных границ, с другой обсудить общую рамку историкосоциологической реконструкции этого понятия применительно к организационным исследованиям. Данный параграф посвящен детальному рассмотрению этих двух вопросов.

организационных границ, необходимо сделать одно важное замечание.

Организации в силу своей распространенности и важной роли в современном обществе являются объектом изучения не только социологов, но и экономистов, правоведов, психологов, политологов, антропологов и других социальных исследователей, не говоря уже о представителях теории организаций специальной «науки об организациях», в рамках перспективы изучения организационных границ нельзя не использовать в качестве фона рассуждения те представления об организациях, которые сформировались в рамках экономической теории и юриспруденции.

Именно юридическая и экономическая трактовки организационных границ получили довольно широкое распространение в социальных науках, организационных исследованиях. Поэтому для дальнейшего изложения необходимо обозначить собственно социологическую специфику понимания организаций и организационных границ, соотнеся ее с экономической теории.

Появление организаций в социальной жизни привело к серьезным изменениям в существовавших институциональных структурах и правилах. Распространение акционерных обществ и товариществ всерьез поставило проблему необходимости фиксации в правовых положениях различий между индивидуальной и корпоративной ответственностью. Как следствие в философии права возник целый ряд дискуссий о сущности юридического лица. Не ставя себе задачу в полной мере охватить содержание указанных дискуссий, мы зафиксируем некоторые отличия между социологической перспективой изучения организационных границ на примере понятия «союза» у М. Вебера и представлениями о сущности союза в работах Рудольфа фон Иеринга [Иеринг, 1881] и Отто фон Гирке [Гирке, 1924]. Как отмечают исследователи Вебера, при разработке системы социологических понятий, он во многом опирался на работы Иеринга, которые послужили отправной точкой для разработки понятия действования [Turner, 1991], но в то же время полемизировал с ними.

В работе «Цель в праве» Иеринг последовательно отстаивает тезис о том, что цель является ключевым основанием деятельности, которая соединяет категории действительного и возможного [Иеринг, 1881]. По мнению Иеринга, одним из четырех «двигателей социального движения», которые характерны для любого общественного устройства, является, наряду с принуждением, чувством долга и свободным самоотречением, стремление к вознаграждению [Иеринг, 1881, c. 75–76]. Это стремление реализуется посредством двух механизмов — обмена, который характеризуется различными целями обменивающихся сторон, и товариществом, для которого характерно равенство и одинаковость целей.

Обсуждая природу товарищества, (которое, по мнению Иеринга, является довольно парадоксальным образованием, ведь все торговые отношения базируются на эгоизме), он приходит к выводу, что «некоторые цели до такой степени превышают средства отдельных лиц, требуют столь необходимо соединенного усилия многих, что об изолированном преследовании их не может быть и речи» [Иеринг, 1881, c. 161].

Товарищество есть частный случай более общей формы — союза6, который также определяется через целевую ориентацию его участников.

Это приводит к некоторым важным следствиям. Во-первых, союз сглаживает противоречие между собственным и чужим интересом соприкосновения: каждый стремится к собственной выгоде, но не в ущерб общему делу. В союзе соединяется стремление к вознаграждению и свободное самоотречение. Во-вторых, реальным субъектом права являются участники союза, которые создают или участвуют в союзе, руководствуясь определенными целями. Поскольку союз сам по себе не может быть субъектом постановки и реализации целей, то юридическое лицо — есть специальный правовой механизм объединения отдельных индивидуальных целей, некоторая фикция, которая, впрочем, может выступать субъектом в правовых отношениях.

В противоположность Иерингу, Гирке утверждал, что юридическое лицо есть самостоятельно вступающий во внешний мир субъект. «Оно дееспособно. Как ни упорно оспаривается это фикционной теорией, тем не менее юридическое лицо приобретает в правовой жизни все больше и больше принудительной власти, оно способно к деликтам и ответственно за свои проступки» [Гирке, 1924, c. 91]. Сущность юридического лица есть союз, «правовым образом упорядоченное целое». Гирке предлагает рассматривать конструкцию союзной личности в качестве организма, состоящего из некоторых органов, каждому из которых придана принадлежности. Таким образом, «благодаря органу (здесь имеется в виду любой коллективный орган. — И. Ч.), проявляется невидимая союзная личность, как воспринимающее и расценивающее, хотящее и действующее единство» [Гирке, 1924, c. 91].

На наш взгляд, при определении понятия союза, Вебер не принял полностью ни точку зрения Иеринга, ни точку зрения Гирке, предложив В русском переводе используется также термин «ассоциация».

гораздо более широкую и гибкую перспективу рассмотрения организаций и организационных границ. В качестве основных смысловых единиц, конституирующих понятие союза (его определение приведено выше), можно выделить понятия (1) (замкнутого) социального отношения, (2) порядка, на который ориентируется это социальное отношение, и который легитимно значим для него, (3) специфического способа поддержания этого порядка, каковым является действование штаба и руководителя, и (4) способности к союзному действованию. С одной стороны, Вебер согласился бы с Иерингом относительно того, что союзы представляют собой сочетание индивидуальных интересов и некоторых навязываемых ограничений (см. понятия замкнутого социального отношения и союзного порядка). С другой — «реальность» союза не сводится к совокупности интересов его участников, и он выступает в качестве субъекта действования. С позицией Гирке Вебера сближает представление о союзе как о некоторой группе, в которой выделяется специфический «орган»

(штаб), необязательно рационального характера7. Однако Вебер включает в социологическое понятие союза более обширный круг феноменов, нежели это предполагал Гирке. Для Гирке союз существует только тогда, когда «возникает правовым образом упорядоченное целое», при этом только «право может нормативно определять строение живого целого из его частей и осуществление его единства в множественности этих частей»

[Гирке, 1924, c. 90]. Иными словами, порядки союза должны быть планомерно и рационально сформулированы. Вебер обозначает такой вид союзов учреждениями или объединениями. Порядки внутри союза необязательно определяют функциональную принадлежность части по отношению к целому (это особенно очевидно в случае аффективных или традиционных оснований поддержания порядка в союзе).

Вебер, безусловно, опирался на юридические трактовки союза и союзных границ, определяемых через понятие «членства», которое Примечательно, что именно этот факт дал основание для перевода в американском издании «Хозяйства и общества» термина Verband как организация (organization). См.: [Weber, 1978, p. 61].

подразумевает в качестве своего содержания установление определенного круга прав и обязанностей: «каждой личности [союза], являющейся его членом, указывается ее место в составе целого, вводится порядок господства и подчинения» [Гирке, 1924, c. 90]. Условия членства фиксируются посредством «конституции» союза. Поскольку Вебер полагал, что наиболее важные и устойчивые формы союзов имеют рациональные основания [Вебер, 2002, с. 136], то порядок членства может быть обусловлен преимущественно целе- или ценностно-рациональной настроенностью действования участников союза. Несмотря на то что примеры традиционной или аффективной самоотдачи при осуществлении порядков союза крайне немногочисленны (в качестве таковых Вебер приводит долг ленника8, чиновничий долг), а роль традиционного или харизматического господства применительно к современным Веберу союзам практически не анализируется [Constas, 1958, p. 400; Joas, 1996, p.

44–45], предложенная Вебером трактовка организационных границ является более широкой по сравнению с легалистскими. Веберовское определение союза через понятие замкнутого социального отношения «роднит» организации с другими видами коллективных общностей — семьей, сельской общиной, сообществом или группой по интересам.

Наличие границ позволяет коллективным общностям устанавливать участников данной общности и отличает ее от других коллективных образований. Следовательно, границы союза устанавливаются через ограничение участия в определенном социальном отношении, когда появляется взаимно настроенное действование в соответствии со значимым порядком союза. Таким образом, социологический подход к анализу организационных границ должен учитывать природу организаций как социальных групп и коллективностей, хотя и особого рода.

Вопрос об организационных границах нашел свое отражение не только в юридических дискуссиях, но и в экономической теории. К одной Ленник — владелец лена (феода), находящийся в зависимости от сюзерена.

из первых попыток осмысления границ хозяйственных организаций можно отнести работу экономиста Ронадьда Коуза «Природа фирмы» [Коуз, 2007]. Коуз задается вопросом о том, почему вся хозяйственная деятельность не подчинена только лишь механизму цен (который наилучшим образом распределяет факторы производства), но также координируется альтернативным образом — внутри фирм? Почему производство может быть отдано на откуп рыночным механизмам? Следуя экономической логике, он предполагает, что механизм цен мог бы быть вытеснен другими типами отношений только в том случае, если эти отношения предоставляют какие-либо выгоды [Коуз, 2007, с. 40].

Альтернативный «внутрифирменный» способ координации предполагает долгосрочные контракты, в которых условия предоставления услуги оговариваются в самых общих терминах. «В контракте оговариваются только границы действий (курсив мой — ИЧ) поставщика товаров или услуг. Детали поставки в контракте не оговариваются, но определяются определяемых контрактом) начинает зависеть от покупателя именно таким образом, возникает отношение, которое я называю “фирма”» [Коуз, 2007, с. 42]. Данный способ координации позволяет избежать целого ряда издержек, характерных для рыночного способа — поиска информации, сопровождения контрактов, преодоления неопределенности и других9.

Фирма, таким образом, мыслится как совокупность трансакций, на которые распространяется другой, отличный от рыночного, иерархический механизм координации. Трансакция является базовым элементом процесса производства, она «имеет место тогда, когда товар или услуга переходит от заключительной точки одного технологического процесса к исходной деятельности и начинается другая» [Уильямсон, 1996, с. 27].

В дальнейшем эти идеи продуктивно развивались представителями теории трансакционных издержек [Williamson, 1975].

Вопрос об установлении границы между внутрифирменным и рыночным способами координации (другими словами, границы между фирмой и рынком) является одним из ключевых. Точка зрения Коуза состоит в том, что граница устанавливается там, где издержки на дополнительную внутрифирменную трансакцию оказываются равными издержкам осуществления трансакции на открытом рынке. Если фирма начинает охватывать те трансакции, которые ранее координировались рыночным образом, то можно говорить о ее росте. Вопрос роста, т.е.

расширения границ фирмы, связанный с принятием решения «производить или покупать» (make-or-buy decision), затрагивался в целом ряде эмпирических исследований. Например, в работе К. Монтеверде и Д. Тиса [Monteverde, Teece, 1982] изучались стратегии компаний Ford и General Motors установлено, что для 133 компонентов, используемых в производстве автомобилей, сохраняется следующая закономерность: чем более сложным для разработки (в инженерном плане) является компонент, тем больше вероятности, что он будет производиться внутри фирмы. В схожих исследованиях [Walker, Weber, 1984; Masten, 1984] также подтверждается тезис о том, что фирмы устанавливают свои границы относительно тех видов деятельности, которые предполагают специфичность активов, и предпочитают рыночные трансакции для сравнительно простых продуктов, производящихся на конкурентных рынках. Таким образом, в рамках данной перспективы предполагается, что границы фирмы устанавливаются целенаправленно путем сравнения возможных выгод и издержек от осуществления трансакции на рынке или внутри фирмы.

Внутрифирменные трансакции являются более предпочтительными, если предполагаемые отношения характеризуется высокой степенью неопределенности результата, повторяемостью, а также специфическими условиями, которые не являются легко воспроизводимыми в других контекстах. Это происходит по двум причинам. Во-первых, иерархический способ координации позволяет преодолеть трудности, связанные с «ограниченной рациональностью» — невозможностью учесть и отследить все детали соблюдения договоренностей. Во-вторых, иерархические структуры позволяют ограничить и свести к минимуму оппортунизм, характерный для рыночных трансакций [Williamson, 1975].

Предложенный в рамках теории трансакционных издержек взгляд на природу и сущность хозяйственных организаций (и, как следствие, на особенности установления организационных границ) не раз становился объектом критики со стороны социологов [Granovetter, 1985; Bradach, Eccles, 1989; Powell, 1990]. Суть критических замечаний можно свести к нескольким положениям. Во-первых, в рамках указанной перспективы недооценивается роль межличностных отношений в ходе осуществления рыночных трансакций. Теория трансакционных издержек, по мнению Грановеттера, может быть отнесена к категории «недосоциализированных»

концепций, отвергающих существенное влияние социальной структуры и социальных отношений на производство и потребление [Granovetter, 1985, p. 483]. Хозяйственные отношения, напротив, плотно укоренены в сетях социальных отношений посредством различных механизмов: участия представителей фирм в торговых ассоциациях и переплетенных директоратах, наличия истории успешного или неуспешного взаимодействия и других. Во-вторых, теория трансакционных издержек переоценивает эффективность иерархического типа отношений: в целом ряде эмпирических исследований хозяйственных организаций было показано, что наличие неформальных отношений наряду с формальными, затрудняет эффективное управление [Granovetter, 1985, p. 500–501]. Втретьих, зачастую в рыночных формах координации обнаруживаются черты иерархического способа, и наоборот — решения, принимаемые в вертикально интегрированных структурах, зачастую выбиваются из иерархической логики [Bradach, Eccles, 1989]. И, наконец, в-четвертых, утверждается, что наряду с рыночным и иерархическим способом координации хозяйственной деятельности, имеются и другие, в частности, сетевой. Сети не располагаются на континууме между рынком и иерархией, они обладают уникальными характеристиками, основанными на реципрокности и взаимозависимости [Powell, 1990].

Приведенные критические замечания имеют несколько важных следствий для интересующей нас дискуссии об организационных границах. В рамках теории трансакционных издержек предполагается, что границы организации устанавливаются относительно тех видов деятельности, на которые распространяется особый «иерархический»

способ координации, и данный способ принципиально отличается от альтернативного — рыночного — способа осуществления трансакций.

Применение тезиса Грановеттера об укорененности, по сути, ставит существование такой границы под вопрос, так как способ координации деятельности по обе стороны границ оказывается в большой степени обусловлен сетями социальных отношений, в которые эта деятельность погружена. По меньшей мере, границу уже не так легко определить и изменить рациональным образом на основе одной лишь калькуляции экономических выгод и издержек. Утверждение Пауэлла о существовании другого способа координации деятельности поверх границ иерархия-рынок также делает проблематичным четкую идентификацию организационных границ, ведь у них, как минимум, появляется несколько измерений.

Итак, социологическая трактовка организационных границ акцентирует внимание на их символическом, социально-укорененном характере, который задействует механизмы установления границ, наблюдаемые и в случае социальных групп и коллективностей. Границы не определяются посредством указания на рационально сформулированные принципы членства или посредством различения между иерархическим и рыночным способами координации трансакций. Каким образом в рамках социологической перспективы предлагается изучать формирование и трансформацию организационных границ? Здесь необходимо обозначить общую рамку историко-социологической реконструкции понятия организационных границ в социологических исследованиях, которая позволит нам продвинуться в поиске ответа на этот вопрос.

Наша задача состоит в том, чтобы прояснить концептуальные и теоретико-методологические основания для изучения организационных границ, представленные в различных социологических подходах к анализу организаций. Стоит оговориться, что в данной работе мы не сможем охватить все пространство дискуссий о границах, тем более что это понятие активно используется в качестве теоретического ресурса не только в социологии, но и в психологии, антропологии, истории, политологии, а также в философии, логике и математике. В социологии идея границ идентичности; классового, этнического и гендерного неравенства;

профессий, знания и науки; сообществ; пространства; миграции и непосредственно на феномене границ, рассматривая деятельность по выстраиванию границ (boundary-work), вопросы перехода границы институционализации границ (обзор см.: [Lamont, Molnar, 2002]).

Существует целый ряд попыток классификации теоретических ресурсов, нацеленных на изучение организационных границ [Adams, 1980;

Hirschhorn, Gilmore, 1992; Santos, Eisenhardt, 2005], которые, впрочем, фокусируются не на социологических исследованиях организаций, а на представляет работа Ф. Сантоса и К. Эйзенхардт [Santos, Eisenhardt, 2005].

Для описания различных перспектив изучения организационных границ (понимаемых как некоторая демаркационная линия между организацией и ее внешней средой) авторы предлагают использовать четыре категории:

эффективность, власть, компетентность и идентичность. В исследованиях, относительно границ заключается в том, какие трансакции должны осуществляться внутри фирмы, а какие — опираться лишь на рыночные трансакционных издержек, в рамках которой предполагается, что границы фирмы должны устанавливаться там, где издержки координации ниже, чем на рынке. Граница, таким образом, проводится между трансакциями, осуществляемыми на рынке и трансакциями, осуществляемыми в рамках фирмы. Концепция власти акцентирует внимание на границах фирмы, понимаемых в терминах сферы влияния на другие организации и рыночные процессы. Границы устанавливаются там, где происходит максимизация стратегического контроля наиболее значимых процессов.

Исследования в рамках компетентностного подхода описывают границы в терминах ресурсного портфолио, которым обладает конкретная организация. Границы динамически устанавливаются в точке соответствия определенных организационных ресурсов возможностям, которые существуют во внешней среде. В рамках исследований, акцентирующих внимание на идентичности, границы фигурируют в качестве средства установления соответствия между идентичностью организации и ее деятельностью. Границы возникают благодаря когнитивным усилиям руководителей организации, которые пытаются реализовать свои интерпретации деятельности организации, а также разделяемым ценностям и нормам, которые формируют отличительные черты организации. Авторы обсуждают возможные исследовательские стратегии изучения организационных границ, отмечая плодотворность сочетания различных концепций и рассмотрения коэволюции разных типов границ [Santos, Eisenhardt, 2005, p. 503–504].

При всех возможных преимуществах, предлагаемая классификация не кажется нам удовлетворительной для описания различных способов концептуализации понятия границ в социологических исследованиях организаций. Во-первых, в одно и то же понятие (например, власть или идентичность) может вкладываться совершенно различный смысл, в зависимости от используемого подхода, что приводит к разному пониманию организационных границ. Во-вторых, данная классификация связывает понятие границ с представлениями о производительности (performance), организациях. Тем самым вне рассмотрения остаются прочие формальные организации: университеты, церкви, политические партии и т.п. В-третьих, подобная категоризация не оставляет места некоторым социологическим подходам к анализу организаций, в которых проблематика границ не институционализма в организационном анализе.

реконструкции понятия организационных границ, нам представляется важным обратить внимание на то, что проблематика границ является социологического феномена. В то же время в социологии в настоящее систематизации дискуссий об организационных границах. Существующие классификации (см., напр., [Burrell, Morgan, 1979; Scott, Davis, 2007]), зачастую включают в одну категорию различающиеся подходы, которые по-разному подходят к концептуализации организационных границ.

оригинальную классификационную схему, которая, с одной стороны, учитывает общую концептуальную близость подходов, с другой — концептуализируют отношение организации и ее внешней среды, а, следовательно, в целом одинаково подходят к проблеме организационных границ10. Мы выделяем четыре группы таких подходов11. Первая группа Мы признаем, что организации являются внутренне структурированными сущностями, однако в данной работе нас интересует изучение не внутренних структурных границ, но границ между организацией и ее внешним окружением.

Здесь необходимо заметить, что рассматриваемые нами концептуализации не являются взаимоисключающими, они акцентируют внимание на разных аспектах изучения границ, и, вероятно, могут дополнять друг друга. В то же время безусловно возможны и другие способы рассмотрения организационных границ, однако они пока не получили серьезного распространения в социологии организаций.

фокусируется на рассмотрении организации как социальной системы, поддерживающей свои границы и являющейся частью более общей системы, задающей ее целевую ориентацию. Теоретикометодологическими основаниями данных подходов являются структурный функционализм, теория систем и эволюционная перспектива в социологии.

Подходы в рамках второй группы основываются на интерпретативной традиции в социологии и представляют организацию как некоторую коллективность, которая не существует вне постоянного взаимодействия и вырабатываемых символических конструктов. В рамках третьей группы подходов организация рассматривается в качестве плотной сети социальных обменов между акторами. И, наконец, четвертая группа подходов опирается на ресурсы социологии знания и теорию социальной идентичности, а организация предстает в качестве социальной группы, структурированной особым образом в виде различных групп и ролей и соотносящей себя с другими организациями и институциональными структурами. Далее рассмотрим, как теоретические концепции в рамках каждой из указанных групп подходов описывают проблематику трансформации организационных границ.

Большинство из теоретических концепций, о которых мы будем говорить далее, складывались преимущественно в 1970–1980-е годы — время, когда социология организаций оформлялась как самостоятельная дисциплинарная область. Именно тогда появились такие направления, как теория контингентности, популяционная экология, теория договорного порядка, теория ресурсной зависимости, сетевые подходы, новый институционализм в организационном анализе. Мы фокусируемся в основном на указанных концепциях. Во-первых, потому что именно они по-прежнему составляют концептуальное «ядро» социологии организаций.

Несмотря на обширный эмпирический материал, собранный в рамках организационной теории в последние два десятилетия, в теоретическом плане серьезного продвижения сделано не было [Davis, 2010]. Во-вторых, потому что новые разработки, которые появляются в последнее время организаций), еще не оформились в плане теоретического языка и логики и осмысление их возможностей при рассмотрении организационных границ является задачей будущего.

1.2. Границы организации как социальной системы Представление об организации как о системе долгое время было (а, по мнению некоторых исследователей, остается и по сей день) одним из наиболее влиятельных в социологии организаций (см.: [Burrell, Morgan, 1979, p. 121]). К примеру, Р. Скотт и Дж. Дэвис предлагают систематизировать существующие подходы к анализу организаций исходя рациональной, естественной или открытой системы12 [Scott, Davis, 2007, p.

27–28]. Взгляд на организацию как на рациональную систему отсылает к первым попыткам осмысления сущности организации — к работам Ф. Тейлора, А. Файоля, М. Вебера Г. Саймона и Дж. Марча, которые пытались определить те черты, которые отличают организацию от других типов коллективных образований. Базовой метафорой, которую разделяют эти подходы, является метафора машины, инженерного механизма для реализации целей. Организации представляют собой коллективности, ориентированные на достижение четко определенных целей и обладающие формализованной структурой [Scott, Davis, 2007, p. 35–58]. Перспектива рассмотрения организации как естественной системы связана с работами Э. Мэйо в рамках т.н. «школы человеческих отношений», Ч. Барнарда, формальная структура не всегда соотносится с реально наблюдаемым поведением людей. Организации в этом случае являются социальными Стоит оговориться, что далеко не все авторы, отнесенные Скоттом и Дэвисом к той или иной перспективе, использовали понятие системы или относили себя к представителям системного подхода.

Поэтому данная категоризация может применяться к различным подходам в социологии организаций с известной долей условности — авторы объединяются не по принципу разделяемых теоретикометодологических оснований, а по их близости к одной из метафор системы.

группами, чьи участники обладают разными целями и интересами, но при этом разделяют ценности сохранения организации как важного ресурса [Scott, Davis, 2007, р. 59–86]. И, наконец, представление об организации как об открытой системе связано с фокусировкой на отношениях между организацией и ее внешней средой, влияние которой оказывается едва ли не более важным, чем внутренние процессы. Организация предстает объединением взаимозависимых потоков и видов деятельности, которые связывают между собой изменяющиеся коалиции участников, укорененные в более широкой материальной и институциональной среде.

С социологической точки зрения и, исходя из целей настоящей работы, наибольший интерес представляют те подходы, которые предлагают рассматривать организацию как социальную систему, существующую в рамках определенного окружения: именно в этом случае проблема границ между организацией и ее внешней средой выходит на передний план.

Далее мы обозначим ключевые элементы теории социальных систем в социологии, важные для обсуждения проблематики границ, а затем проследим, каким образом они повлияли на соответствующие подходы к анализу организаций.

Системный подход в социологии отличается довольно высоким уровнем концептуального разнообразия. Само понятие социальной системы продуктивно использовалось и разрабатывалось в работах Г. Спенсера, Э. Дюркгейма, В. Парето, Т. Парсонса, Н. Лумана и целого ряда других авторов. Кроме того, наработки общей теории систем, произведенные в рамках различных дисциплин — кибернетики, физики, биологии — нашли свое отражение и в социальных науках. Нам кажется оправданным начать рассмотрение концептуальных оснований представления о границах организации как социальной системы с работ Герберта Спенсера. Во-первых, Спенсер одним из первых начал применять системный подход для анализа человеческих обществ, проводя аналогию между обществом и организмом и утверждая, что «общество становится особым индивидуальным бытием (entity) в силу постоянства отношений между его составными частями» [Спенсер, 1994, с. 31]. Во-вторых, в его рассуждениях кристаллизуется одна из первых интуиций о границах социальных систем. Для ее описания необходимо подробнее остановиться на аналогии между обществом и организмом, а также обратить внимание на дискуссию об условиях «реальности» так называемых социальных агрегатов — отдельных частей общества [Campbell, 1958; Гаврилов, 2011].

встречающиеся у ее отдельных элементов, опирается на разработанную им теорию эволюции. И хотя исследователи Спенсера не пришли к единому мнению относительно того, какая именно трактовка эволюционного процесса доминирует в его работах (например, Р. Перрин говорит о четырех теориях социальной эволюции у Спенсера [Perrin, 1976]), функциональной интеграции частей общества является одним из центральных. Спенсер полагает, что общий эволюционный закон един для органического и надорганического (общественного) миров. Он заключается в переходе от гомогенности к гетерогенности по мере роста, который в общественной жизни происходит либо путем «простого увеличения единиц», либо «путем слияния между собою уже сложившихся групп» [Спенсер, 1994, с. 42]. Возрастание общей массы приводит к повышению сложности строения, разделению функций между частями системы. Как и в случае живых организмов, процессы дифференциации и специализации дополняются интеграцией, повышением сплоченности отдельных элементов, которые становятся взаимозависимыми друг от друга. Интеграция сильно различающихся по строению частей происходит за счет отбора наиболее устойчивых структурных соотношений между этими частями [Ковалев, 1997, с. 246]. Процесс дифференциации, таким образом, всегда сопровождается процессом интеграции, обеспечивая связность системы и дальнейшее развитие общественных форм.

Следовательно, общества, подобно организмам, характеризуются функциональной дифференциацией и интеграцией своих частей, которые усиливаются по мере их роста. И если «в зачаточном обществе каждый член его есть одновременно воин, охотник, домостроитель, изготовитель всех необходимых орудий [то] переход к общественному состоянию, характеризующемуся существованием постоянной армии, может свершиться только с развитием в обществе таких приспособлений, в силу которых остальные его члены будут снабжать армию пищей, одеждой и боевыми снарядами» [Спенсер, 1994, с. 33]. Следовательно, более узкая специализация отдельных частей социальной системы приводит к тому, что они становятся менее похожими друг на друга в терминах выполняемой деятельности. «С прогрессом организации каждая часть, будучи более ограниченной (курсив мой — ИЧ) со стороны своей обязанности, исполняет эту обязанность лучше; средства к обмену услугами становятся более совершенными; каждая помогает всем, и все помогают каждой с большей усиленностью; и общая сумма деятельностей, называемая нами жизнью, индивидуальной или национальной, необходимо возрастает» [Спенсер, 1994, с. 58–59]. И здесь проступает один из важных элементов спенсеровского представления о границах социальных систем.

Границы обозначают определенную функциональную принадлежность некоторой сферы деятельности, которая особым образом вносит свой вклад в существование системы более высокого порядка (как правило, общества). По одну сторону границ — функционально необходимая, «ограниченная со стороны своей обязанности» область деятельности, по другую — прочие подсистемы и агрегаты с другими, отличающимися функциями. Несмотря на очевидную аналогию между социальными агрегатами и организмами (например, граница между отделами головного мозга проходит в соответствии с их функциональной ролью для существования живого организма), Спенсер не утверждает, что они тождественны. Для понимания сущности социальных систем не менее важны и отличия между обществом и организмом, которые заключаются в том, что «взаимные соприкосновения» частей общества осуществляются Символический, знаковый характер взаимодействия приводит к тому, социальный организм «не конкретен, а разделен, но это обстоятельство делает его тем не менее настоящим живым целым» [Спенсер, 1994, с. 39].

характеристикой, на которую не раз обращали внимание и исследователи в русле социологии организаций, говоря о слабом сцеплении (loose coupling) в организациях.

Из вышеприведенных рассуждений также следует, что с усилением функциональной дифференциации и специализации границы между отдельными социальными подсистемами становятся более четко очерченными. В качестве иллюстрации к этому тезису можно предложить рассуждения Спенсера о последствиях раздробления социальных групп на разных этапах надорганической эволюции. Спенсер проводит аналогию между простыми формами органической жизни — ресничными монадами и полипами, которые могут быть физически разделены каким угодно образом без последствий для их функционирования — и простыми формами общественной жизни: «кочующая кучка первобытных людей, не имеющая над собой главы, или вождя, раздробляется на части без всяких дурных последствий» [Спенсер, 1994, с. 56]. По сути, он говорит о том, что при отсутствии серьезной функциональной дифференциации, границы отдельных частей общества могут быть установлены произвольным образом. Подобное становится невозможным для более сложных хлопчатобумажный округ от Ливерпуля и других портов, чтобы его промышленность немедленно же остановилась; а за остановкой промышленности последовало вымирание его населения» [Спенсер, 1994, с. 56]. Попытка изменить или «переставить» границы, установленные функциональной взаимозависимостью частей системы, приводит к прекращению существования всей системы.

Однако функциональное основание границ отдельных частей общества (социальных агрегатов в терминологии Спенсера), очевидно, не является достаточным элементом для определения границ социальных систем. И в организме, и в обществе одни и те же функции могут выполняться разными «органами», а один и тот же «орган» может выполнять несколько функций. Тем не менее границы социального агрегата устанавливаются поверх различных функций, и он может объединять несколько сфер деятельности. Один из возможных ответов на подобное замечание может состоять в указании на то, что эволюционный процесс еще не завершен, а потому мы наблюдаем неоднозначное соответствие между функциональными требованиями и теми агрегатами, которые их реализуют. Другой ответ может заключаться в поиске дополнительных оснований границ социальных агрегатов, которые можно обнаружить, обратив внимание на отличия между «номинальными» и «реальными» группировками личностей социальных агрегатов [Гаврилов, 2011, с. 72]. Для дискуссии об организационных границах этот вопрос является важным: можем ли мы говорить об организациях как о самостоятельных единицах, обладающих, как и общество в целом, особым индивидуальным бытием (entity), и, следовательно, отграниченных от прочих социальных агрегатов?

По мнению Д. Кэмпбелла, Спенсер указал на два важных обстоятельства, касающихся особенностей существования социальных агрегатов [Campbell, 1958, р. 15–16]. Во-первых, определенная часть социальных агрегатов удовлетворяет критериям целостности и реальности существования (being entities), тогда как другая часть агрегатов является лишь номинальными группировками людей. К последним, к примеру, могут быть отнесены люди, оказавшиеся в одно и то же время на одной станции метро или в кафе. Во-вторых, некоторые из «целостных»

социальных агрегатов могут рассматриваться в качестве органических систем. К. Гаврилов выделяет в рассуждениях Спенсера шесть критериев, которые описывают свойства социального агрегата как целостности:

временная протяженность, локализация в пространстве, дифференциация частей, интеграция частей, субъектность как способность действовать, наличие коммуникации между частями [Гаврилов, 2011, с. 73–77].

Разрозненные замечания Спенсера о современных ему организациях (фабриках, заводах, гильдиях, клубах и т.п.) позволяют утверждать, что организации во многом удовлетворяют обозначенным выше критериям и могут рассматриваться как органические системы. В одном из разделов он проводит прямую аналогию между обществом и хозяйственной организацией: «Все общество и каждый из его больших отделов продолжают сохранять из года в год свою целость несмотря на смерть входящих в их состав отдельных граждан. Обширная фабрика, находящаяся в каком-нибудь мануфактурном городе и состоящая из живых общественных единиц, людей, продолжает производить известный продукт, удовлетворяющий известной национальной потребности, и продолжает оставаться по истечении целого века тою же обширной фабрикой, несмотря на то, что и хозяева и рабочие, составлявшие ее сто лет назад, давным-давно исчезли с лица земли» [Спенсер, 1994, с. 36].

Границы организаций, таким образом, обозначают, с одной стороны, особый характер деятельности, осуществляемой внутри организации и конституирующей ее «реальность существования», с другой — функциональную подчиненность организации и ее связь с внешней средой, другими социальными агрегатами.

Таким образом, Спенсер одним из первых обозначил возможность рассмотрения организаций как органических систем — целостных социальных агрегатов, и интерпретации их границ как указания на различия в характере деятельности, осуществляемой внутри организации и вне ее. В то же время само понятие границ еще не является для Спенсера проблемным — социальные агрегаты в его понимании могут относительно легко увеличиваться в размерах за счет слияния, присоединяться друг к другу и т.п. Предложенный концептуальный аппарат едва ли является достаточным для анализа взаимоотношений между социальной системой и ее внешней средой. Важный шаг в концептуальном развитии данного вопроса был сделан Толкоттом Парсонсом, который представил теорию социальных систем в качестве одной из центральных тем социологии [Parsons, 1951; Parsons et al., 1951; Парсонс, 1993].

Отталкиваясь от общей теории систем, Парсонс выделяет наиболее важные особенности эмпирически наблюдаемых систем, которые являются релевантными для анализа личностной и социальной подсистем действия [Parsons et al, 1951, с. 107–109]. Это, во-первых, взаимозависимость частей системы — черта, на которую обращал внимание и Спенсер, когда говорил о биологических организмах. Взаимозависимость заключается в существовании установленных отношений между частями системы и определенного порядка, который является самоподдерживающимся (selfmaintenance). Процесс поддержания порядка внутренними силами системы описывается при помощи понятия «равновесия». Равновесие, в свою очередь, необязательно рассматривается как статический или стабильный феномен, оно также описывает процессы упорядоченного изменения, происходящего, например, в случае роста системы (динамическое равновесие). Во-вторых, эмпирически наблюдаемые системы характеризуются значительной степенью детерминированности отношений между частями системы в определенном состоянии равновесия.

И, наконец, в-третьих, Парсонс обращает внимание на то, что любая система существует и поддерживает равновесное состояние в определенных границах, установленных относительно окружения. Эти границы «не навязываются извне, они поддерживаются особыми функционирования» [Parsons et al., 1951, p. 108]. Здесь Парсонс опирается на концепцию гомеостаза в биологии и физиологии. Поэтому наиболее явной аналогией вновь выступает живой организм, который не перенимает физико-химические условия внешней среды, а поддерживает собственный, отличающийся набор этих условий, взаимодействуя с окружением. К примеру, температура тела млекопитающих остается относительно стабильной при самых разных температурах окружающей среды.

Установленная граница, таким образом, позволяет (в известных пределах) поддерживать равновесие и целостность системы по отношению к колебаниям внешней среды.

Для поддержания границ системы особую значимость имеют два процесса — распределения (allocation) и интеграции (integration). Первый характеризует размещение определенных ресурсов, задач, ценностных элементов в рамках системы для достижения равновесия. Второй относится к процессам, «благодаря которым отношения с окружающей средой устанавливаются таким образом, что отличительные внутренние характеристики и границы системы как целостности воспроизводятся, несмотря на изменения внешней ситуации» [Parsons et al., 1951, p. 108].

Интеграция, таким образом, относится не только к внутренней связности частей системы, но и воспроизводству границ между системой и внешней средой. Представление о поддерживающих границы системах использовалось Парсонсом при обсуждении возможностей изучения изменений социальных систем. Он вводит различение между изменением процессов, происходящих внутри системы, и процессами изменения системы как целостности [Parsons, 1951, p. 482–483]. Изменение первого типа тесно связано с поддержанием равновесия системы, которое, опирается, с одной стороны, на процессы социализации и усвоения ориентаций, необходимых для исполнения ролей в рамках социальной системы, с другой — на механизмы социального контроля для восстановления равновесия в случае появления отклоняющегося поведения. Понятие границы в данном случае выступает в качестве важного ресурса для анализа условий возникновения процессов обоих типов и влияния внешней среды на установившиеся паттерны отношений.

Существование границ является значимым элементом, который, наряду с коллективными и разделяемыми целями, конституирует коллективность как один из типов социальной системы [Parsons et al., 1951, p. 192]. Граница выступает в качестве критерия, определяющего принципы участия в ролевых отношениях (составляющих основу любой социальной системы), а также соотношения между отдельными ролями. Парсонс также отмечает, что граница «активируется» только в определенные моменты, тогда как в остальное время она может оставаться скрытой.

Например, определенные обязательства по отношению к дальнему родственнику (границы родства) активируются в ситуации, когда он или она находятся в ситуации опасности. Здесь можно провести аналогию с коллективному (concerted) действию: не все действия людей, исполняющих определенные роли в рамках социальной системы, можно отнести к коллективным.

Далее перейдем к интересующему нас вопросу организационных границ: что значит рассматривать организации как социальную систему, поддерживающую свои границы? В каком-то смысле задачу получения ответа на этот вопрос упростил сам Парсонс, который применил разработанную им теорию социальных систем для анализа формальных организаций, изложив результаты в серии работ «Предложения для социологического подхода в теории организаций» [Parsons, 1956a; Parsons, 1956b]. Парсонс начинает с того, что предлагает анализировать любую организацию с точки зрения общей теории социальных систем. Ключевой чертой, отличающей организацию от других типов социальных систем, является «ее первичная ориентация на достижение специфической цели»

[Parsons, 1956a, р. 64]. Достижение цели определяется как некоторое отношение между социальной системой и релевантными областями внешней ситуации, в которой эта система находится. Это отношение реализуется через границы организаций и устроено таким образом, что результат достижения цели организацией является начальной точкой для элементов внешней среды. Другими словами, источником целей для организации как социальной системы являются потребности системы более высокого порядка — организации выступают в качестве функциональных подсистем более общей системы, которая является перспектива становится способом понимания внутренней дифференциации организаций, а также основанием для классификации типов организаций в зависимости от их роли для существования общества как социальной системы [Parsons, 1956a, р. 66–67].

Из вышеизложенного следует, что рассмотрение организации как социальной системы предполагает «описание системы ценностей, которая определяет ее [организации — ИЧ] функции, а также описание основных институциональных паттернов, которые помещают эти ценности в конкретные функциональные контексты целедостижения, адаптации к ситуации и интеграции системы» [Parsons, 1956a, p. 67]. При этом Парсонс сознательно (ввиду «нехватки места») опускает описание еще одного важного функционального контекста, а именно идеологии и поддержания образца13. Здесь стоит отметить, что схема анализа организаций как социальных систем полностью повторяет схему анализа системы социального действия [Парсонс, 2000, с. 93–134; Девятко, 2003, с. 123– 132]. Система ценностей более общей системы, частью которой является организация, должна быть разделяемой на уровне организационных легитимации организационных целей как в рамках общей системы, так и для отдельных членов организации. Например, система ценностей деловых организаций, так или иначе, должна отсылать к «экономической рациональности», конкретизированной применительно к производству конкретных товаров и услуг [Parsons, 1956a, p. 68]. Указанная система ценностей определяет нормативные основания трех ключевых подсистем организации: (1) подсистемы, нацеленной на приобретение ресурсов, устанавливающей рабочие принципы деятельности для реализации целей;

(3) подсистемы определения и регулирования пределов участия в данной Таким образом он обозначает все виды функциональных императивов схемы AGIL (адаптация, целедостижение, интеграция, латентность (поддержание образца)).

организации, т.е. внутриорганизационной интеграции [Parsons, 1956a, p.

69]. Применительно к подсистеме, отвечающей за мобилизацию ресурсов, Парсонс обсуждает особенности каждого из экономических факторов производства — земли, капитала, трудовых ресурсов, а также фактора «организации» (т.е. комбинации факторов производства для эффективного достижения целей). В подсистеме, нацеленной на достижение целей, выделяются два типа деятельности: первый тип направлен на установление и упорядочивание отношений, связанных с реализацией конечного мобилизации ресурсов для создания этого продукта. И, наконец, в рамках третьей подсистемы задействуются механизмы легитимации организации в рамках более общей социальной системы и внутриорганизационной интеграции. Именно эта подсистема «отвечает» за установление границ организации. При обсуждении специфики властных отношений и контроля в рамках указанных подсистем, Парсонс отмечает, что властные отношения проистекают как изнутри, так и извне организации, поскольку организация локализована в более общей системе, которая, в свою очередь, продуцирует образцы и способы действия [Parsons, 1956b, р. 226].

Следовательно, граница организации является важным функциональным элементом сохранения равновесного состояния организации как социальной системы по отношению к ее внешней среде.

являющейся частью более общей системы, легитимирующей ее целевую ориентацию и принципы деятельности, оказало серьезное влияние на развитие целого ряда социологических подходов к анализу организаций.

Далее мы рассмотрим две концептуально различных перспективы рассмотрения организаций, которые, однако, в целом разделяют взгляд на организационные границы как на некоторый функциональный элемент, обеспечивающий внутреннюю связность организации по отношению к предложенная Дж. Томпсоном, и сходная с ней теория контингентности, а также эволюционная перспектива изучения организаций.

Одной из наиболее оригинальных попыток последовательного выстраивания концептуального аппарата для анализа организаций, основанного на идеях Парсонса о социальных системах, являются работы Джеймса Томпсона [Thompson, 1962; Thompson, 1967]. Предложенную им контингентности (contingency theory), разработанную П. Лоуренсом и Дж. Лоршем [Lawrence, Lorsch, 1967]. Но несмотря на то что у данных подходов действительно довольно много схожих черт, в ряде положений они расходятся, однако рассмотрение этих расхождений выходит за рамки настоящей работы. Для нас важно, что представление об организационных границах, имплицитно заложенное в концептуальный аппарат теории контингентности, совпадает с идеями Томпсона.

сформулирована следующим образом. С одной стороны, со времен известных работ М. Вебера и Ф. Тейлора организации рассматривались как сферы рационального действия. К примеру, Вебер говорит о том, что бюрократически устроенная организация «представляет собой средства трансформации социального действования в рационально организованное действование» [Weber, 1978, р. 987]. Иначе говоря, по мысли Вебера, в подобного рода организациях создаются такие условия, что для достижения результата нельзя действовать иначе, кроме как рационально.

В то же время организации не существуют в вакууме и функционируют в условиях серьезной неопределенности, которая создает большие сложности для рационально установленного хода вещей. Основными источниками такой неопределенности, по мнению Томпсона, являются технологии и внешняя среда [Thompson, 1967, р. 1]. Какая концептуальная рамка изучения организаций позволит сочетать рациональный характер деятельности организаций, с одной стороны, с высоким уровнем неопределенности внешней среды (и связанными с этим сложностями для рационального действия) — с другой?

Томпсон опирается на упомянутую выше концепцию социальной системы Парсонса и предлагает рассматривать несколько уровней, или подсистем, деятельности организации: технический, управленческий и институциональный [Thompson, 1967, р. 10–12; Parsons, 1960, р. 60–65].

Деятельность на техническом уровне сосредоточена на проблемах эффективного выполнения технической функции, направленной на достижение основной цели организации с учетом имеющихся для этого ресурсов. В случае организации — производителя какого-либо продукта это будет непосредственно производственная деятельность, в случае школы — обучение учеников и т.п. Управленческий уровень предполагает деятельность по проектированию и контролю производственного процесса, здесь устанавливаются рабочие принципы для реализации целей, а также происходит упорядочивание отношений, связанных с реализацией конечного продукта. Здесь определяется масштаб и характер деятельности, параметры найма, маркетинговая политика и проч. Деятельность, осуществляемая на институциональном уровне, обеспечивает связь организации с более общей системой, создает условия ее легитимации.

Примерами могут служить PR-службы, юридические департаменты, наблюдательные и попечительские советы.

Ключевая идея Томпсона заключается в том, что организации стремятся максимально обезопасить (seal off) технический уровень деятельности, где предсказуемость особенно важна для ее рационального осуществления, от непредсказуемых воздействий внешней среды [Thompson, 1967, р. 24]. Полная изоляция организации от влияния внешней среды невозможна, поэтому организация стремится создать некую буферную зону на своих границах. Граница предстает в качестве некоторой особой зоны деятельности организации и предполагает специальные задачи, характеристики занятости и проч. Для обоснования этой идеи Томпсон вводит несколько важных понятий, которые необходимо прояснить. Во-первых, организация понимается как некоторая отграниченная область деятельности, на которую распространяется особый «организационный» способ действия. Подобная область является соответствующим «организационным доменом» (organizational domain) и включает в себя набор услуг и продуктов, а также релевантную аудиторию, которой они предоставляются [Thompson, 1967, р. 26]. Во-вторых, для структурирования довольно расплывчатой категории «внешняя среда», которая чаще всего определяется по остаточному принципу (все, что не является организацией), вводится понятие «целевое окружение» (task environment), куда включаются другие организации и индивиды, которые являются релевантными для деятельности организации по достижению ее целей. Для каждой организации характерны уникальные параметры целевого окружения и организационного домена. Взаимозависимость между организационным доменом и целевым окружением мыслится как ситуация конкуренции за контроль над определенными областями деятельности. Организации стремятся распространять свои границы на те области деятельности, которые, будучи осуществляемыми какими-то из элементов целевого окружения, повысят уровень неопределенности и зависимости от обстоятельств для организации [Thompson, 1967, р. 50].

Для взаимодействия с элементами целевого окружения и «защиты»

технического уровня деятельности от влияния неопределенности внешней среды, организации устанавливают специальные структуры на своих границах — boundary-spanning units [Thompson, 1967, p. 70–73]. Это чрезвычайно важное понятие, которое выражает сущность понимания границ через категорию деятельности. Параметры и свойства подобных подразделений, находящихся на границах, во многом зависят от гетерогенности (многообразия) и изменчивости целевого окружения.

Томпсон делает ряд предположений относительно связи между целевым окружением и подразделениями на границах. Чем более гетерогенным и динамичным является целевое окружение, тем больше ограничений и непредвиденных обстоятельств содержится в нем для организации. В этом случае организация стремится установить как можно больше узкоспециализированных подразделений на границах, которые будут иметь дело с ограниченным набором элементов целевого окружения.

[Thompson, 1967, p. 73]. В случае, когда подразделения на границах и технический уровень организации относительно изолированы друг от друга (за исключением их синхронизации в рабочем графике), организации будут отличаться централизацией, интегрирующей набор некоторых функциональных подразделений. И, напротив, когда подразделения на границах и технический уровень характеризуются реципрокной взаимозависимостью, они образуют самодостаточные кластеры, децентрализованные относительно друг друга [Thompson, 1967, p. 75-76].

Характер деятельности в рамках подразделений на границах также различается в зависимости от степени гетерогенности целевого окружения:

когда оно относительно гомогенно и стабильно, то это, как правило, рутинизированная, стандартизированная деятельность, и, напротив, в случае динамичного и неоднородного окружения работа носит творческий, непредсказуемый характер и сложна для оценивания в терминах эффективности. Организации в этом случае становятся крайне зависимыми от деятельности, осуществляемой на границах, и стремятся уменьшить эту зависимость [Thompson, 1967, p. 110-112].

Еще одним подходом, представители которого концептуально близки к системному взгляду на границы, является эволюционная перспектива изучения организаций. Сразу необходимо оговориться, что в данном параграфе мы рассматриваем лишь один из подходов в рамках эволюционной перспективы анализа организаций, который развивается Х. Олдричем и рядом его коллег [Aldrich, 1971; 1979; Aldrich, Ruef, 2006].

Для него характерны некоторые отличия от популяционной экологии организаций [Hannan, Freeman, 1977; 1989; Hannan et al., 2007] — более узкого направления, сфокусированного на проблематике отбора, и признающего крайне слабую роль процесса организационной адаптации в силу структурной инерции (подробнее см.: [Aldrich, Ruef, 2006, p. 35–38].

организационной популяции — границы организаций чаще всего рассматриваются в юридическом смысле [Carroll, Hannan, 2000; Aldrich, Ruef, 2006, p. 30]. В то же время эволюционная перспектива рассмотрения организаций допускает и более широкие, социологическиориентированные трактовки организационных границ.

Для Олдрича понятие границ выступает ключевым элементом «целеориентированные системы деятельности, которые поддерживают свои границы [boundary-maintaining]» [Aldrich, 1979, p. 4]. Здесь также прослеживается связь с парсонсовским пониманием организации и организационных границ: деятельность участников организации ориентирована на достижение определенных целей, а поддержание границ позволяет выстраивать взаимодействие с внешней средой. Возможность устанавливать границы является критичным для достижения определенной автономии по отношению к внешней среде. Когда границы становятся проницаемыми и нечеткими, это означает изменение позиции конкретной организации в рамках ее популяции. Процесс поддержания границ становится особенно заметным, когда происходят попытки извне нарушить установленные границы и принципы участия [Aldrich, 1979, p.

5].

Ключевым для эволюционной перспективы изучения организации конфигурации целей, границ и способов деятельности» [Aldrich, 1979, p.

28]. Именно организационная форма выступает ключевой единицей эволюционного процесса: организационные изменения осуществляются либо за счет того, что старые организационные формы замещаются новыми, либо за счет того, что происходит модификация существующих организационных форм14. Опираясь в том числе на работы Спенсера, Олдрич выделяет три основных подпроцесса или стадии эволюционного процесса: изменчивость (variation), отбор (selection) и сохранение (retention) [Aldrich, 1979, p. 28–31]. Изменчивость заключается в появлении существующих. Затем, в результате действия сил внешнего окружения, например, ресурсных ограничений в пределах определенной ниши, определенные организационные формы исчезают, уступая место новым, либо видоизменяются. И, наконец, на стадии сохранения, наиболее распространяются и копируются в рамках различных популяций. В более поздних работах к указанным процессам добавляется еще один — борьба за ограниченные ресурсы как между организациями, так и между популяциями [Aldrich, Ruef, 2006, р. 25–26].

Так, один из важнейших для эволюционной перспективы вопросов звучит следующим образом: как трансформируются границы организаций и организационных форм в ответ на вызовы окружающей среды?

Поскольку различия между участником и не-участником, а также требования к участнику организации задают минимальные условия для проведения организационных границ, то Олдрич, опираясь на веберовское понятие замкнутого социального отношения, по сути, сводит вопрос поддержания границ к вопросу контроля над условиями участия, т.е.

«входа» и «выхода». Определенные акторы (как индивидуальные, так и коллективные) являются участником организации в той степени, в какой организация может устанавливать контроль над принципами их членства.

Новые организационные формы, таким образом, появляются тогда, когда под влиянием внешних условий организации изменяют принципы членства и способ интеграции различных элементов на системном уровне В этом пункте вновь проявляется контраст подхода Олдрича по сравнению с популяционной экологией Хэннана и Фримена. Последние утверждают, что изменение существующих организационных форм, которые видоизменяются под влиянием факторов внешней среды — явление маловероятное в силу структурной инерции. Олдрич придерживается точки зрения, что отдельные элементы организационных форм могут изменяться в ходе эволюционного процесса.

[Aldrich, 1979, р. 219–242]. Базовые типы организационных форм в формируются на пересечении различных вариантов ответов на вопросы:

(1) может ли актор самостоятельно принимать решение об участии или неучастии в организации; (2) может ли организация контролировать условия входа; (3) может ли организация контролировать условия выхода. Чем установления границ, тем больше она подвержена влиянию факторов эволюционным изменениям.

Подытожим основные идеи данного параграфа. Базовой метафорой15, физиологическая метафора «мембраны» или «клапана». Организация понимается как интегрированная социальная система, поддерживающая легитимирующей ее целевую ориентацию и принципы деятельности.

Границы организации рассматриваются как ресурс адаптации системы к внешнему окружению, формирующий внутреннюю консистентность организации по сравнению с ее внешней средой.

1.3. Границы организации с точки зрения действующего Кардинально отличающийся «словарь» для концептуализациии организационных границ был предложен в рамках интерпретативной, или феноменологической традиции в социологии, представители которой фокусируются на идентификации субъективного смысла действия. Во многом этот «словарь» создавался в полемике с представителями Здесь и далее мы будем обобщать итоги раздела, указывая некоторую метафору, отсылающую к ключевым характеристикам группы подходов в отношении организационных границ. При этом мы допускаем возможность некоторой многозначности в трактовке каждой метафоры, однако считаем, что это удобный способ обозначения или маркирования рассматриваемых нами групп подходов.

организацию как социальную систему, поддерживающую свои границы по отношению к изменчивому внешнему окружению, подвергается серьезному пересмотру. Организации с точки зрения интерпретативной перспективы не являются такими уж осязаемыми и упорядоченными сущностями, как их описывают представители системного подхода: они не существуют вне действий и интерпретаций участников, создаются и воспроизводятся в ходе постоянного взаимодействия и коммуникации [Burrell, Morgan, основания интерпретативной теории деятельности задаются корпусом работ Г. Зиммеля, Дж. Г. Мида, А. Шюца, Х. Гарфинкеля и др. [Девятко, 2003, с. 98]. В силу того, что детальная историко-социологическая реконструкция данного исследовательского направления не входит в наши задачи, мы обратимся к тем ресурсам интерпретативной перспективы, которые акцентируют внимание на понятии границ и коллективного действия. Во многом те подходы, которые предполагается обсудить в дальнейшем, разделяют точку зрения М. Вебера о том, что при рассмотрении организационных границ необходимо принимать во внимание природу организаций как социальных групп и коллективностей, хотя и особого рода (см. параграф 1.1 наст. работы). Именно поэтому проблематика границ применительно к организациям становится особенно актуальной, если обратить внимание на их сходство с социальными группами и коллективностями.

Среди классиков социологии одним из первых к проблематике границ социальных групп обращается Г. Зиммель [Simmel, 1898; 1992;

1950; 2007]. В работе «Устойчивость социальных групп» он задается вопросом о том, каким образом социальная группа продолжает оставаться той же самой, несмотря на то, что ее участники постоянно меняются?

Каким образом возможно говорить о том же самом государстве, о той же самой общине или армии, несмотря на то, что уже не осталось ни единого члена изначально образованных групп? [Simmel, 1898, р. 668]. Он выделяет два измерения, в которых реализуется непрерывность группового единства: пространственное и временное. Участок пространства, места, территории, на которой «живет» социальная группа является базовым основанием и отправной точкой для ее непрерывности. При этом Зиммель отмечает, что локальность не является единственным элементом, который конституирует групповую протяженность — существует множество групп, которые не обладают общностью места. Семья, которая переезжает с места на место, остается той же самой, международные торговые или культурные ассоциации не связаны с каким-то определенным непрерывности социальной группы более значима связь «поколений», выраженная во временном измерении. «Физиологическая связь между следующими друг за другом поколениями является несравненно важным для поддержания целостности группы по причине того, что замещение одного поколения другим не происходит одномоментно» [Simmel, 1898, р.

670]. Постепенность замещения участников группы новыми членами является крайне важным для сохранения преемственности и самости, при этом речь идет не только о физиологических поколениях, но также о группах, не выстроенных на основе родственных связей (Зиммель обсуждает католическую церковь и бюрократии).

Привязанность социальной группы к конкретному месту означает наличие части пространства, в границах которого она локализована, из чего следует важность рассмотрения пространственного измерения групповых границ. При этом как следует из зиммелевской «Социологии пространства» существуют определенные «качества» пространства, которые позволяют сформировать «привязанность» к определенной его части, появляющуюся при возникновении очерченных границ [Филиппов, 2000]. «Граница — это не пространственный факт с социологическим пространственную форму....Хотя эта линия всего лишь обозначает различие отношения между элементами одной сферы между собой и элементами этой сферы и другой, она, тем не менее, становится живой энергией, которая смыкает [элементы каждой из сфер] и, подобно физической силе, которая излучает отталкивания в обе стороны, втискивается между обеими [сферами]» [Simmel, 1992, S. 697–698], цит.

по: [Филиппов, 2008, с. 107].

Утверждение о том, что граница является социологическим фактом, следствие для интересующей нас проблематики. Граница в такой трактовке является фундаментальным свойством социальной группы:

группа существует как таковая только тогда, когда «осознает» свои границы. Как это происходит? Здесь важно обратить внимание на зиммелевский «Экскурс о чужаке» [Simmel, 1950]. Чужак — это позиция, которая характеризуется «единством близости и удаленности» по отношению к группе [Баньковская, 2002]. Для анализа этого отношения также используются пространственное и временное измерения. С пространственной точки зрения чужак не принадлежит определенной группе, находясь на некоторой дистанции. «Скорее, это позиция наблюдателя, когда есть объект наблюдения — группа — и когда наблюдение составляет существо взаимоотношения чужака с группой, лейтмотив, напряженность и динамику этого отношения» [Баньковская, 2002]. Временное измерение проявляется в том, что чужак приходит в уже сложившуюся группу, и в то же время не намерен оставаться в ней, будучи Существование чужака проблематизирует групповые границы, позволяет прояснить их, уточнить разделяемые представления и основания существования группы. Внимание к границам группы и чужаку как специфической роли, которая эти границы проблематизирует, создавая оппозиции «Мы — Они», получило свою реализацию в различных социологических теориях маргинальности [Park, 1928; Stonequist, 1964;

Hughes, 1949; Шюц, 2004]. В рамках данной работы мы не имеем возможности подробно остановиться на проблематике маргинальности применительно к организационным исследованиям, однако важно отметить потенциальную плодотворность указанных теорий для анализа организационной динамики.

Итак, Зиммель обращает внимание на то, что наличие границ, по сути, делает возможным существование социальной группы, поскольку проясняет и актуализирует общие основания, нормы и ценности.