«Коммуникативно-прагматические особенности фразеологической деривации ...»

формирование образной картины мира. Способ видения через языковые образы, запечатленные во фразеологической системе разных языков, являясь глубоко национальным, покоится, тем не менее, на общих для всех людей (универсальных, логико-психологических и собственно лингвистических) «фразеологическая картина мира», которое подразумевает собой часть языковой картины мира, описанной средствами фразеологии, в которой каждый фразеологический оборот является элементом строгой системы и выполняет определенные функции в описании реалий окружающей действительности. Рассмотрение фразеологической картины мира (ФКМ) стало одним из важных событий в гуманитарных науках. Разработка ФКМ с учетом человеческого фактора становится «приоритетным направлением антропологической лингвистики, объединяющей данные социолингвистики, психолингвистики, этнолингвистики и призванной стать единой теорией языка и человека» (Никитина, 1995: 69).

Фразеологическая картина мира выступает как совокупность знаний о мире, прежде всего на уровне обыденного сознания, и поэтому представляет собой «наивную картину мира». Она характеризуется следующими признаками: 1) универсальность, которая основывается на фактах, что не существует языка, в составе которого не было бы фразеологического оборота и невыводимости целостного значения; 2) антропоцентризм, согласно познающий субъект, его воззрения на мир, и поэтому во фразеологической действительности является, прежде всего, человек – его тело, чувства, состояния, потребности и интересы; 3) экспрессивность, которая выражается в эмоциональной окраске речевых фактов (в том числе и фразеологических оборотов), связанной с понятием коннотации, которая является основным компонентом фразеологической единицы (Хайруллина, 1997: 70).

Традиционно фразеологизмы относятся всеми исследователями к расчлененным средствам номинации. Сама условность классификации ФЕ по степени семантической слитности компонентов и обширность той периферии, которая отличает область идиоматики, свидетельствует о динамичности фразеосистемы, а значит – и о возможностях, открывающихся перед любым проявлением номинационного аналитизма. Фразеологизм является косвенно-номинативным знаком, обладая при этом особым значением, которое создается метафорическим или метонимическим переосмыслением слов-компонентов. Вместе с тем, фразеологизм отражает в своей внутренней форме и внешней структуре, прежде всего, столкновение между синтактикой и семантикой, что и рождает прагматический эффект (Буров, 1999: 196). Происходит дополнение и обобщение номинативного инвентаря языка недостающими в нем экспрессивными средствами.

Признание фразеологизма «интердисциплинарной единицей в форме и фонетического, словообразовательного, лексического, семантического и грамматического» (цит. по: Буров, 1999: 197), лишает его специфики именно как самостоятельной языковой единицы, основная задача употребления которой – синтезированное восполнение лексико-семантической и лексикостилистической недостаточности словаря.

Основными критериями ФЕ являются:

1) Формальные признаки: а) раздельнооформленность, то есть составляющие ФЕ являются отдельными словами; б) наличие в ФЕ двух или более единиц; в) ФЕ обычно построены по модели словосочетания.

2) Семантический признак фразеологизмов сводится к их идиоматичности, характеризующейся семантической спаянностью компонентов образования и несводимостью их буквальных значений.

3) Признак бытования: а) устойчивость, подразумевающая объем инвариантности; б) воспроизводимость в готовом виде, так как они являются устойчивыми образованиями.

4) Функциональные признаки – коммуникативные и номинативные.

5) Стилистический признак фразеологизмов – экспрессивность (см. работы:

Кунин, 1996; Быковская, 1993; Бойченко, 1990).

Важным для проводимого нами исследования является тот факт, что непременным атрибутом фразеологического знака является асимметрия, под которой понимается несоответствие членения плана обозначающего и обозначаемого, то есть плана выражения и плана содержания. Как показал С.О. Карцевский, соотношение между этими планами является асимметричным: они находятся в состоянии неустойчивого равновесия, но благодаря асимметричному дуализму структуры знаков языковая система может эволюционировать (Карцевский, 2000: 76-77). Следовательно, асимметрия способствует динамизму фразеологической микросистемы, расширению коммуникативных возможностей фразеологизмов, их «приспособлению» к требованиям конкретной ситуации и возможности окказионального использования.

Современная лингвистика в целом и фразеология в частности стремятся к созданию максимально достоверной картины функционирования языка как социально-психического явления. Наука о языке и ее частные области, используя накопленный опыт, ищут и апробируют новые подходы к познаваемому предмету. В современном научном познании тот или иной подход к исследуемому объекту, оказываясь приоритетным, выстраивает определенные парадигмы исследовательского поиска. В 80-е годы ХХ коммуникативно-прагматического направления, которая и является приоритетной на современном этапе (Добрыднева, 2000: 6). Важным является то обстоятельство, что коммуникативно-прагматическая парадигма лингвистических исследований интегрирует данные самых разных научных дисциплин: социальной философии, психологии, психолингвистики, социолингвистики, лингвокульторологии, когнитивной лингвистики.

ориентация на исследование человеческого фактора в языке. В связи с фразеологического корпуса языка в рамках проблемы «человек в языке»

(Серебренников, 1988; Кубрякова, 1991), наблюдается значительный интерес фразеологов к выявлению коммуникативной специфики и прагматических свойств фразеологических единиц. В коммуникативно-прагматической парадигме язык трактуется как такое социальное явление, которое дает возможность членам соответствующего языкового общества вступать в контакт и достигать определенных целей в конкретных ситуациях речевого специфическим средством коммуникации, имеющим определенную коммуникативную и прагматическую значимость. Фразеологическая единица в языковом сознании представляет вербализованный продукт вторичного отражения картины мира. Это онтологическое свойство ФЕ обеспечивает им высокий коммуникативно-прагматический потенциал (Добрыднева, 2000: 6В связи с этим ФЕ обладают способностью сигнализировать о ценностном отношении говорящего к познаваемому миру, о его эмоциональном состоянии и производить необходимый для реализации коммуникативного замысла прагматический эффект.

Общепризнанным представляется тот факт, что фразеологический фонд языка является носителем и источником национально-культурной информации. По наблюдениям ученых, национально-культурную семантику следует искать преимущественно в словах, фразеологизмах и афоризмах, при этом именно во фразеологическом фонде национальная самобытность языка получает яркое и непосредственное проявление (Верещагин, Костомаров, материальной и духовной культурой социума, поэтому многие их них созданы на образном переосмыслении национально-специфических ситуаций, быта, верований народа. В основе экстралингвистических источников лежат изменения в реальном мире, ведущие к фразеологизации исторический период явлениями из различных областей человеческой фразеологизмы лингвокультурологическими единицами, то есть «единицами, в которых отражено мировоззрение того или иного лингвокультурного общества» (Артемова, 2002: 79). Поскольку для идиом характерна образная мотивированность, «которая напрямую связана с мировидением народаносителя языка», идиомы в принципе обладают культурно-национальной коннотацией (Телия, 1996: 214-215). Л.А. Лебедева, объектом исследования которой явились устойчивые сравнения русского языка, отмечает, что национально-культурная специфика ФЕ обнаруживается как в плане выражения, так и в плане содержания. В плане выражения – в наличии в их предметной лексики, этнонимов, топонимов, архаизмов и т.д.), требующих этимологического или историко-культурного комментария при переводе. В плане содержания – в денотативной соотнесенности образа сравнения и сопутствующих ему коннотациях, которые и отражают «национальный колорит» сравнения (Лебедева, 1999: 66).

национального своеобразия ФЕ (идиом), учитывающий языковые факторы формирования фразеологического значения. По Ю.П. Солодубу, основу семантики ФЕ составляет фразеологический образ, который «чаще всего и сохраняет национальную специфику фразеологизма, поскольку он очень часто опирается на реалии, известные только одному народу, представителям одной нации» (Солодуб, 1990: 58). В качестве примеров можно привести ФЕ во всю ивановскую, на авось в русском языке и a good Jack makes a good Jill – если Джек хорош, то и Джилл хороша, у хорошего мужа и жена хороша в фразеологического образа отражает специфику лингвокультурной картины мира соответствующего этноса.

1.2. Антропоцентрические основания фразеологических фрагментов языковой картины мира: ФЕ как средство В последнее время в лингвистике все четче вырисовывается тенденция к антропоцентрическому описанию языка, обозначенного в ряде работ, как «человеческий фактор в языке». Для антропоцентрической лингвистики главным является тезис о том, что язык по своей природе насквозь психологичен, человечен, так как он всегда сопровождает человека и «выражает» его (Штатская, 2003; см. также: Алпатов, 1993). Язык человека настолько глубоко и органически связан с выражением личностных свойств самого человека, что, если лишить язык подобной связи, он едва ли сможет функционировать и называться языком (Бенвенист, 2002: 14). «Обращение к теме человеческого фактора в языке свидетельствует о методологическом принципе, наметившемся в современной лингвистике, – о смене ее базисной парадигматики и переходе от лингвистики «имманентной», с ее установкой антропологической, предполагающей изучать язык в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением» (Телия, 1986: 9).

семантику которого изначально заложено эмотивно-оценочное отношение субъекта коммуникативно-прагматической деятельности к объекту действительности. Связь между знаком и использующим его человеком представляет собой сложный комплекс отношений, где доминирующая роль принадлежит человеку, активно и целенаправленно создающему языковые знаки и использующему их в речевом общении, пронизывающем все сферы деятельности человека. Совершенно справедливо отмечается Е.А.

Добрыдневой, что двойной антропоцентризм ФЕ позволяет интегрированно представить антропоцентрические основания фразеологических фрагментов языковой картины мира (человеческий фактор прослеживается в самой сущности фразеологической номинации) и антропоцентрического начала в использовании фразеологических средств языка в деятельности общения (Добрыднева, 2000: 17-18).

фрагментов действительности очень обширна, так как ФЕ хранят и транслируют из поколения в поколение знания о выработанной в обществе системе обычаев, традиций, законов и обыденных представлений о мире. Как знаки вторичной номинации, ФЕ «покрывают» самые разнообразные фрагменты языковой картины мира, но вместе с тем обращает на себя концентрируется вокруг разнообразных характеристик человека, его личностных свойств, внешности, психических и эмоциональных состояний, поступков и т. д. Таким образом, субъективность становится важной чертой картины мира. В формировании языковой картины мира участвуют реальный мир, мыслительный мир и собственно языковой мир (Колшанский, 1990: 56), связующим звеном между которыми выступает категория языковой личности. Языковая картина представляют собой «иерархию ценностей языковой личности» (Караулов, 2002: 55), которые определяют поведение человека в обществе.

Личность – «средоточие взаимосвязи культуры и языка и диалектики их развития» (Воробьев, 1998: 12). «Языковая личность – это углубление, развитие, насыщение дополнительным содержанием понятия личности вообще. Нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю – человеку, к конкретной языковой личности» (Караулов, 2002: 8). Под языковой личностью понимается также совокупность особенностей вербального поведения человека, использующего язык как средство общения, то есть личность коммуницирующая (Сухих, Зеленская, 1997: 64). Поэтому уместно говорить о личности только как о языковой, о личности, воплощенной в языке и через язык и проявляющейся в речевой деятельности. Нельзя познать функциональную сторону языка до конца, не обратившись к его создателю и пользователю – личности, как и нельзя узнать личность во всем многообразии ее национальных, исторических, социальных и культурных особенностей, не обратившись к ее языку (языковым средствам).

Фундаментальная потребность извлекать смысл из окружающего мира дала формулу «мыслящей личности», а в оценке нового времени данная способность обозначается еще и «говорящей личностью»; особое внимание, при этом, акцентируется на коммуникативной потребности (Степанов, 1997:

132). Говорящие обычно стремятся использовать язык не только в его основной, коммуникативной функции, но и в той его функции, которую условно называют эстетической (Шмелев, 2003: 291). Потенциальная образность фразеологизма отвечает элементарной потребности разнообразить речь, средствами самой номинации придавать ей экспрессивно-оценочную направленность.

Французский языковед К. Ажеж предлагает понятие «человека диалогического», под которым он понимает психо-социального субъекта высказывания, когда в ситуации диалога совместно принимают участие все компоненты психологии и общественной природы человека. «Термин «субъект высказывания» следует понимать в смысле «говорящий + слушающий», а не в смысле «говорящий – слушающий», как если бы речь шла о двух взаимозаменимых сущностях» (Ажеж, 2003: 225), то есть в зависимости от обстоятельств, человек одновременно говорящий, который что-то произносит, и высказывающийся субъект, который действует.

Общение осуществляют индивиды: они используют коммуникативную компетенцию, определяют стратегию и тактику коммуникативного поведения. С этой точки зрения фразеологизмы, благодаря образной семантике, являются важным фактором языковой личности, выступая средством эмоционально-субъективной оценки мира.

С позиций прагматики фразеологизм можно рассматривать, принимая во внимание то, в каких ситуациях общения говорящий предпочитает воспользоваться фразеологизмом, с одной стороны, и к какому типу языковой личности относится такой участник общения, с другой. В.И.

Карасик различает два типа языковой личности с точки зрения прагматики фразеологизмов: эгоцентрический и социоцентрический. Эгоцентрическая выражениями, среди которых немало ФЕ, с целью саморепрезентации и украшения речи. Социоцентрическая языковая личность использует клишированные выражения для подтверждения своего статуса и – в случае статусной неопределенности – для опознания членов своей социальной группы (Карасик, 2002: 21).

Национальный склад мышления материально закреплен прежде всего в лексике и фразеологии. Как уже отмечалось, наиболее яркое выражение национальная специфика находит во фразеологизмах, которые являются хранилищем и способом передачи информации о культуре и истории народа.

В качестве смысловых и языковых доминант носителей английского языка как языковой личности называют вежливость, сдержанность, педантичность, малообщительность, консервативность. Как показало исследование Е.Ф. Арсентьевой (Арсентьева, 1989), наибольшее количество ФЕ представляет фразео-семантическая подгруппа со значением:

Сдержанность – to possess one's soul, keep one's balance, bat an eyelid, not to bat an eyelid, to keep measure, put a good face on sth., in one’s sober senses, a cool head, have one’s brain on ice (контролировать себя, не терять самообладание, держать себя в узде).

Высокомерие: cock one’s nose, throw one’s weight about, street like a turkey-cock, be unwilling to call the king one’s cousin (важничать, задаваться, держаться заносчиво).

Самостоятельность: go it alone, hoe one’s row, stand on one’s own bottom, a self-made man, do for oneself, go on one’s own hooks, to be fond of one’s own way (действовать в одиночку, идти своим путем, быть независимым, самостоятельно выбиться в люди).

Для фразео-семантической группы с общим значением «честность»

также характерно большое количество ФЕ в английской лингвокультуре: to play a straight bat, to treat smb. white, a man of honour, clean hands, straight goods, keep on the course, come from the shoulder (вести дела честно, человек чести, чистый на руку, надежный малый и т. д.).

Языковые доминанты русской языковой личности – духовность (религиозность), соборность, отзывчивость, поляризованность души в их исторической изменчивости, подвижности (Коваленко, 2001: 210).

Так, идея соборности (связанная с понятиями православия и христианской общины) находит яркое выражение в оценке взаимоотношений людей в обществе (водой не разольешь, душа в душу, всем миром, рука об руку, плечом к плечу, стоять горой за кого-либо).

Духовность и отзывчивость указывают на такие черты и свойства русского характера, как доброжелательность, гостеприимство, самопожертвование, которым в языке соответствуют следующие фразеологизмы: широкая натура, класть голову, идти навстречу, встречать с распростертыми объятиями, оказать горячий прием, стоять грудью за кого-то, стать на стражу, выносить на своих плечах и другие.

Среди особенностей русской языковой личности следует отметить самую отличительную – поляризацию души, в которой совмещаются совершенно противоположные черты: не покладая рук – бить баклуши, вольная птица – под каблуком, пробивать себе дорогу – на авось и т. д.

Приведенные ФЕ представляют любопытную картину оснований для выбора стереотипов поведения. В основе формирования этнического сознания и культуры в качестве регуляторов поведения лежат как врожденные, так и приобретаемые в процессе социализации факторы – культурные стереотипы, которые усваиваются с того момента, как только человек начинает идентифицировать себя с определенным этносом, определенной культурой и осознавать себя ее элементом. По мнению В.А.

Масловой, механизмом формирования стереотипов являются когнитивные процессы, потому что стереотипы выполняют когнитивные функции – функцию схематизации и упрощения, функцию формирования и хранения групповой идеологии (Маслова, 2001: 110). Нет сомнения в том, что язык отражает национальную ментальность и культурные ценности определенного этноса. У каждой культуры есть свои ключевые концептуально значимые слова. Специалисты по этнической психологии отмечают, что нации, находящиеся на высоком уровне экономического развития, подчеркивают у себя такие качества, как ум, предприимчивость, деловитость, а нации с более отсталой экономикой – доброта, сердечность, гостеприимство.

Подтверждением сказанному может служить исследование С.Г. ТерМинасовой, согласно результатам которого, в английском обществе более ценятся профессионализм, трудолюбие, отвественность, а в русском – гостеприимство, справедливость, общительность (Тер-Минасова, 2000: 255).

Таким образом, языковая личность «погружается» в тексты, «реализуется» и характеризуется в них с помощью языковых доминант, среди которых важное место принадлежит фразеологическим образованиям.

В основе языковой культуры личности лежат знания норм письменной и устной речи, смысловых и выразительных возможностей системы, изучение образцовых художественных, публицистических и некоторых других текстов. Черты языковой личности определяются не только количеством, но и качеством прочитанного материала. При анализе языковых средств устанавливается художественное мышление, художественный вкус языковой личности. В работе мы исходим из того, что наиболее адекватное описание языковых единиц может быть достигнуто через анализ их связей в тексте, как высшем речевом знаке, через изучение того, каким образом единицы языка отражают отношения и свойства объективной действительности, в том числе и свойства языковой личности.

Конкретность типов отношений элементов того или иного художественного текста формирует писателя как языковую личность, позволяет выявить систему значащих элементов, характерную как для идиолекта автора, так и для определенного жанра или данной эпохи (Рябов, Тхорик, 2003: 284).

Познать языковую личность можно прежде всего через текст, поскольку за каждым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка (Белянин, 2000: 13). Коннотации же текста создаются в результате взаимодействия сферы автора и сферы читателя, раскрытие которых зависит и от личностных характеристик читателя.

Индивидуальность восприятия читателя проявляется, таким образом, в селективном усвоении информации. Фразеологические единицы, включенные в авторское повествование, являются свидетельством глубокой мудрости народа, а в речи персонажей выступают как яркое средство языковой и стилистической характеристики личности и ее речевого поведения.

1.3. Когнитивные основания ФЕ как номинационных знаков Как известно, большую часть ХХ века в языкознании доминировали системно-структурная парадигма и структурализм как метод исследования. В основе структурной лингвистики лежит понимание языка как знаковой системы с четко выделимыми структурными элементами, стремление к строгому формальному описанию языка (БЭСЯ, 2000: 496). Для этого метода экстралингвистических явлений, в изоляции от них. Современный этап в развитии фразеологии знаменуется стремлением освоить новые методы описания фразеологического языка, концентрирующие внимание на таких проблемах, как соотношение объективного и субъективного факторов в когнитивные процедуры, а также социльные условия речи, характеризующие статус коммуникантов (Латыпова, 2002: 3).

Как уже отмечалось, в последние десятилетия минувшего столетия произошла смена научных парадигм, которая затронула различные области языкознания. В современной лингвистической науке наметилась общая тенденция исследовать язык не только в отношении его внутренних связей и закономерностей, но его живого функционирования в сфере человеческой коммуникации (Кубрякова, 1991: 7). Одним из таких подходов является когнитивное направление в лингвистике. В настоящее время становление когнитивного подхода в лингвистике выдвинуло на передний план проблему когнитивный механизм (Кубрякова, 1991: 8). С идеей о том, что язык способностей, выступила генеративная грамматика как направление, которое усматривало связь языка с определенными «внутренними» моделями и Стремительный рост когнитивной науки позволяет уверенно констатировать смену «лингвистического курса». Однако, на наш взгляд, это не означает исследованиях.

В рамках когнитивного подхода происходит переориентация многих лингвистических проблем, в частности, проблем языка и мышления.

Когнитивный подход, возникший на стыке нескольких научных дисциплин и в то же время связанный с попытками создания моделей искусственного интеллекта, является основой таких исследовательских программ, в которых язык рассматривается «как неотъемлемая и органическая составляющая человеческого разума, тесно взаимосвязанная с другими когнитивными структурами и процессами – восприятием, мышлением, вниманием, памятью и другими» (Герасимов, 1985: 213; см. также: Демьянков, 1994).

Спецификой когнитивной парадигмы является переключение исследователей с объекта познания на субъект. «Антропологическая парадигма исследований, формирующаяся в постклассический период, началась с интереса к номинативным закономерностям формирования идиом, который самым непосредственным образом связан с изучением их коммуникативного предназначения, а тем самым – со всей палитрой информации, несомой идиомами как единицами особого типа вторичной номинации – идиомообразованием» (Телия, 1977: 14). Как пишет А.М.

Эмирова, коммуникативный анализ идиом предполагает описание всех их «составляющих» – содержания, структуры и употребления в речи – в свете выполнения ими коммуникативной функции, понимаемой как интегральное целое: формирование и передача знаний о реальной действительности, коммуникативные интенции говорящего и прагматический эффект (Эмирова, 1988: 6). Однако для выполнения этой задачи фразеология должна была освоить и методы, способные эксплицировать не только способы «объективного» указания фразеологизмом на мир, но и на оценочные и эмотивные отношения к обозначаемому, которые соотносимы с фактором субъекта, а также на культурно-национальное восприятие фразеологизмов и их распределение по стилистическим регистрам в соответствии с теми или иными социально-маркированными условиями речи. Все эти задачи требуют перехода на новую парадигму исследований, имеющую дело с когнитивноинтерпретированным моделированием процесса их выбора в ходе организации высказывания с учетом способности выполнить то или иное коммуникативное намерение говорящего и обеспечить понимание слушающего (Телия, 1996: 26).

Итак, лингвистика ХХ века характеризуется антропоцентричностью и, следовательно, смещением исследовательских интересов в сторону выявления законов функционирования языка, закономерностей употребления языковых единиц в соответствии с определенными целями говорящего.

Антропоцентрический характер современной лингвистики обусловил ее теснейшую связь с прагматикой.

Как было отмечено выше, когнитивный подход базируется на процессах мышления. Значение ФЕ может быть представлено как информационный текст, различные смыслы которого проходят «сквозь фильтр ментальности» говорящего и слушающего, интерпретирующиеся в пространстве социального и культурного знания, активизируемого субъектом речи в момент общения. В результате данной интерпретации формируется оценочное содержание ФЕ. С когнитивной точки зрения, оценочность ФЕ при каждом воспроизведении в речи складывается заново. Это зависит от социального и индивидуального опыта говорящего и слущающего, их ориентиров, приоритетов и культурных установок. Их «культурное согласие»

является залогом коммуникативного успеха.

Интерес представляет вопрос о том, как осуществляется превращение мысли в знаки косвенно-производной номинации в исследуемых нами деривационных процессах. В поисках ответа на столь непростой вопрос важным представляется обратиться к работе Л.С. Выготского «Мышление и речь», поскольку в ней ученый разъясняет содержание «черного ящика», того когнитивного и речемыслительного действия, которое разворачивается на пути от мысли к слову (Выготский, 1982: 355). Движение от замысла к его вербальному воплощению – это преобразование личностного смысла в значение, доступное всему коллективу носителей данного языка. Поскольку мы пытаемся проследить путь превращения замысла не в прямое и даже не в переносное значение, а в косвенно-производное, нужно начинать с зарождения самой мысли. Мысль зарождается не от другой мысли, а возникает в сфере наших побуждений, влечений и чувствований, то есть в той области, где следует искать первичный стимул для мысли. Таким стимулом, как утверждают психофизиологи, является мотив – то, ради чего нам необходимо общение (Зимняя, 1985: 74). И.А. Зимняя достаточно точно назвала этот уровень речепорождения мотивационным, побуждающим. Он «представляет собой «сплав» мотива и коммуникационного намерения. При этом мотив – это побуждающее начало речевого действия, тогда как коммуникативное намерение выражает то, какую коммуникативную цель преследует говорящий, планируя ту или иную форму воздействия на слушающего» (Зимняя, 1985: 75).

Коммуникативное намерение определяет форму общения, форму задуманного воздействия, то есть отправитель сообщения решает для себя, что ему нужно: запросить необходимую информацию, получить ее или передать.

Следующий этап – смыслообразующий – развертывает замысел в определенную смысловую структуру. В принципе механизм смыслообразования при первичном и вторичном означивании остается одним и тем же. Однако роль и значимость основных компонентов мотивационнопобуждающего процесса в первичном и вторичном семиозисе оказываются нетождественными (Алефиренко, 2002: 73). В процессе первичного знакообразования замысел сопоставляется с темой: тема эксплицирует замысел. Сама же тема как предмет мысли воплощается средствами первичного знакообразования.

В процессе вторичного знакообразования предмет мысли, с одной стороны, эксплицирует замысел, а с другой – соотносится с первичным семиозисом когнитивной единицы, которая составляет предмет мысли, но уже в новой коммуникативно-прагматической ситуации. Поэтому, в отличие от первичного семиозиса, вторичное знакообразование опирается не на замысел, а на коммуникативно-прагматические потребности – найти оптимальную форму задуманного воздействия на реципиента. В поисках такой формы обычно отталкиваются от знаков первичной номинации, которые затем преобразуются под давлением коммуникативнопрагматической ситуации и в соответствии с замыслом будущего дискурса.

Как считает Н.Ф. Алефиренко, во всех этих процессах ведущую роль соответствующих знаков первичного именования в знаки косвеннопроизводной номинации. Так, значения идиомы молоко на губах не обсохло, возникших на основе опыта чувственного восприятия слишком молод, незрел, адгерентных «предметных» ассоциаций неопытен, вторичных образов пренебрежительность, насмешка, снисходительность (Алефиренко, 2002:

75).

Смысловое восприятие прецедентного высказывания, повторяясь неоднократно в одной и той же коммуникативно-прагматической ситуации, обогащает, углубляет и модифицирует свое изначальное содержание. Под прецедентным высказыванием понимается «репродуцируемый продукт речемыслительной деятельности», который неоднократно воспроизводится в речи (Красных, 1999: 48). Под функциональным же смыслом прецедентного высказывания (ПВ) имеется в виду кто, когда и где использует ПВ, что, зачем и почему хочет сказать автор текста, содержащего данное высказывание (Там же: 102). Именно функциональный смысл имеет первоочередное значение для успешного протекания акта коммуникации.

направлена на прецедентное выражение опосредованно, через осмысление коммуникативно-прагматической ситуации, в которой речевые произведения осложняются разнообразными интенциями, мотивами и коммуникативными фиксируют познанные человеком признаки соответствующих объектов или отношение к ним.

1.4. Подходы к изучению фразеологической деривации: статика и Аксиоматичным является положение о том, что живой язык отличается динамикой, постоянно пребывая в функционировании, все его элементы противонаправленных и взаимно уравновешивающих» процессов. В этой внутренней динамике языка заложены истоки как бесконечно малых, так и значительных, необратимых изменений, которые составляют его эволюцию (Гулыга, 1977: 32). Исследование этих сдвигов и изменений предполагает фразеологического состава возникает потребность в теоретическом необходимости всестороннего анализа лингвистических знаков, каковыми являются фразеологизмы. Значение их как единиц языка стало особенно очевидным в связи с исследованиями в русле теории языковой номинации, оказавшейся чрезвычайно результативной также и для фразеологической номинации.

Изучение регулярных процессов расширения номинативных средств языка, вызываемых коммуникативной необходимостью, представляет собой понимаются закономерности образования фразеологических единиц в семантическом и структурном аспекте (определение – наше). Данная проблема еще недостаточно изучена и постоянно привлекает внимание фразеологов. Фразообразовательные процессы являются мощным фактором обогащения фразеологического фонда языка, так как подобные явления понимаются как лингвистическая техника создания вторичных языковых знаков, и, в первую очередь, знаков косвенной номинации, то есть фразеологизмов. Расширение и обогащение фразеологического состава приобретает особое значение в рамках общей проблемы о лингвистических преобразованиях, об эволюции языка в связи с развитием фразеологии как одной из его подсистем. В специальной литературе употребляются разные термины для обозначения, возникновения и дальнейшего развития ФЕ:

фразеологизация; первичная и вторичная фразеологизация; вторичные семантические процессы; фразообразование.

Мы согласны с В.И. Гаврись, который считает, что термин ”фразообразование” наиболее полно отражает сущность проблемы, так как изучает закономерности образования и развития ФЕ. Ведь на основе наличной фразеологии вторичные процессы уже не имеют того фразеологизирующего характера, как это наблюдается собственно на первой стадии становления ФЕ (Гаврись, 1980: 133).

Принципиальное отличие фразообразования от фразеологии состоит в том, что оно изучает не все фразеологизмы, а производные – узуальные, потенциальные и окказиональные, исследуемые не как отдельно взятые единицы фразеологического состава, а в их отношении с соответствующими производящими, в их связи с другими производными, однотипными по своей фразообразовательной структуре (Денисенко, 1972: 7). Сюда же можно отнести и авторские окказиональные образования.

самостоятельных номинативных единиц – фразеологизмов и исследований процессов производности во фразеологии появился новый аспект деривации – фразеологическая деривация на основе наличной фразеологии. Под деривацией вообще понимаются процессы образования языковых единиц, которые протекают на уровне речемыслительной деятельности человека.

Особенностью деривационных процессов является их максимальная семантичность, которая определяет когнитивные процессы, лежащие в основе речевого развития, стимулирующие развитие деривации: новые знания об объектах номинации, новые квалификационные признаки требуют новых средств выражения. Вместо только «физического приращения этих средств появляется возможность обогащения способов использования уже имеющихся языковых средств, с одной стороны, и создания на их основе новых средств номинации – с другой стороны» (Шахнарович, 2001: 74).

фразообразования, при котором под влиянием лингвистических и экстралингвистических причин через модификации в семантике, структуре и грамматическом оформлении исходных фразеологических единиц создаются производные ФЕ (дериваты) (Денисенко, 1985: 55). В центре указанного процесса находятся исходная, производящая ФЕ и производная ФЕ.

Производящая ФЕ становится основой для производной ФЕ в результате того или иного приема преобразования. Путем сравнения дериватная пара подвергается лингвистическому анализу, что подразумевает определенную совокупность исследовательских приемов, направленных на познание структуры, состава и семантики ФЕ и закономерностей их диахронносинхронного формирования. Установление производности выводится также на основе лексикографических данных. Изучение фразеологической деривации требует кроме использования современного материала обращения к этимологии, привлечения исторических данных, что способствует обнаружению причинной связи между исследуемыми единицами дериватной пары.

словообразования и фразообразования. Так, Ю.А. Гвоздарев пишет: « …не только сами задачи, но и теоретические положения словообразования могут принести большую пользу в изучении фразообразования. Как и в словообразовании, во фразообразовании изучению подвергаются, прежде закономерности их образования. Изучение возникновения отдельных закономерностей, для установления способов их возникновения в языке»

(Гвоздарев, 1977: 13). Связь слово- и фразообразования обусловлена тем, что они оба являются механизмами создания номинативных единиц.

Термин «фразеологическая деривация» применяется и в другом значении: для обозначения процессов образования новых слов или новых значений от ФЕ. В этой связи в некоторых исследованиях по фразеологии отмечается нежелательная терминологическая многозначность сочетания фразеологическую деривацию на базе фразеологии и деривацию на базе фразеологии в области словообразования (Ройзензон, Абрамец, 1970: 56). Мы понимаем фразеологическую деривацию как образование фразеологизмов на базе наличной фразеологии.

многокомпонентных структур, даже в том случае, если они, подобно лексемам первичной и вторичной номинации, заполняют лакуны в номинативной системе языка, показывает существенные различия:

номинация при помощи лексем предполагает комбинацию последних на основе продуктивных синтаксических моделей. Многокомпонентная структура языковых знаков в соединении с семантической трансформацией способствует созданию языковых единиц (фразеологизмов), которые в значительной мере покрывают коммуникативные потребности носителей того или иного языка в экспрессивных языковых средствах.

характеризуется лишь относительной стабильностью. ФЕ, закрепляясь в языке, пройдя проверку временем, вдруг начинают видоизменяться. Ю.А.

Гвоздарёв считает, что причинами этого чаще всего могут быть поиски новых образов, новые когнитивно обусловленные наблюдения. Новые ассоциации также побуждают к изменению существующих ФЕ, их обновлению или созданию новых. «Для описания фразообразовательных процессов, – пишет Ю.А. Гвоздарев, – необходимо, прежде всего, определить исходный материал: значение, получающее утверждение в новой единице, и тот материал, с помощью которого это значение материализуется в языке (речи). Для этого введем понятия мотивирующей и деривационной базы»

(Гвоздарев, 1977: 43). Под мотивирующей базой понимается значение, подлежащее материализации в ФЕ, а деривационная база – это материал языка или речи, с помощью которого материализуется мотивирующая база (то есть значение, подлежащее материализации в новой ФЕ).

В зарубежном языкознании впервые находим мысли о производных изменениях устойчивых словесных комплексов у швейцарского лингвиста Ш. Балли. Он различает два основных типа устойчивых сочетаний слов:

фразеологическую группу, «в которой спайка слов относительно свободная»

и фразеологическое единство, «в котором совершенно поглощается и теряется индивидуальный смысл слов-компонентов» (Балли, 2001: 90).

Определяя фразеологические единства по внешним и внутренним признакам, Ш. Балли отмечает наличие в них переменных компонентов, замена которых не нарушает целостности устойчивых сочетаний (внешний признак):

«…наряду с постоянной частью фразеологический оборот может содержать переменную, то есть некоторые слова оборота могут быть заменены другими без нарушения целостности группы» (Там же: 93). Кроме того, Ш. Балли указывает в числе других признаков на «возможность эллипса, плеоназма в составе фразы, наличие производных от нее слов» (внутренний признак) (Там же: 107).

В отечественном языкознании впервые мысль о процессе пополнения фразеологического фонда английского языка путем фразеологической деривации была высказана А.В. Куниным. «В английском языке, небогатом продуктивными словообразовательными аффиксами, удельный вес фразеологической деривации весьма значителен», – отмечает А.В. Кунин (Kунин, 1967: 12), имея в виду весь комплекс новообразований на базе фразеологии, включая как образование новых слов, омонимов, сложных слов, так и фразеологизмов. В области пополнения фразеологического фонда английского языка принято выделять следующие пути образования новых ФЕ на базе имеющихся в языке фразеологизмов (примеры наши):

1. Обособление начальных, срединных или конечных компонентов.

Производная фразеологическая единица (далее ПФЕ) stick to one’s last (заниматься своим делом, не вмешиваться в дела, в которых не разбираешься) произошла от пословицы The cobbler must stick to his last (Всяк сверчок знай свой шесток).

2. Образование глагольной ФЕ от пословицы, употребляющейся в повелительном наклонении.

ПФЕ To count one’s chickens before they are hatched (делать преждевременные выводы) образована от пословицы Don’t count your chickens before they are hatched (цыплят по осени считают).

3. Образование ФЕ путем развертывания исходного фразеологизма.

ПФЕ Jack of all trades and master of none (за все браться и ничего толком не уметь) происходит от выражения Jack of all trades (мастер на все руки).

4. Образование по конверсии.

ПФЕ a feeling in the bones (безотчетное чувство, интуиция) происходит от выражения to feel in one’s bones (чувствовать всем сердцем, предчувствовать).

5. Образование по аналогии.

ПФЕ A battle of wits (битва умов) образовалась от исходной фразеологической единицы (ИФЕ) A battle of words (словесная перепалка).

6. Образование по контрасту.

ПФЕ in the short run (в ближайшее время, в ближайшем будущем) происходит от ИФЕ in the long run (в конечном счете, в конце концов).

7. Контаминация.

ФЕ the power behind (the throne) («власть за троном», невидимая власть)+ (behind) the scenes (за кулисами, скрытно, тайно) = the power behind the scenes (закулисная сила, невидимая власть).

По А.В. Кунину, от ФЕ могут образовываться как фразеологизмы, так и слова, но от слова ФЕ не образуются. Фразеологизмы, возникшие в результате вторичной номинации, проходят две стадии: потенциального фразеологизма и ФЕ. До стадии потенциального фразеологизма некоторые ФЕ не были самостоятельными единицами, а существовали лишь как часть ФЕ, из состава которой они позднее выделились. Другие же не существовали совсем, а им предшествовала ФЕ, от которой они позднее были образованы.

Данное положение можно представить схематично следующим образом:

Потенциальный фразеологизм ФЕ ФЕ «вторичная деривация»

(Кунин, 1971: 19-21). Идея А.В. Кунина об образовании ФЕ на базе существующих фразеологизмов нашла отражение в целом ряде работ на материале различных языков.

Так, на материале английского языка было проведено глубокое исследование Н.М. Керим-заде (Керим-заде, 1984). Специальному лингвистическому анализу подверглась содержательная сторона фразеологической деривации, то есть семантический аппарат указанного процесса. Как показало исследование, семантические преобразования вследствие фразеологической деривации могут затронуть категориальную семантику исходной единицы, ее индивидуальную семантику, а также то и другое одновременно (Керим-заде, 1984: 7). Проиллюстрируем данное положение примерами из нашей картотеки.

Так, категориальная сема процессуальности глагольной ИФЕ To fall from grace (согрешить) противопоставляется категориальной семе субстантивности ПФЕ Fall from grace (ложный шаг).

Или глагольная ИФЕ Gеt off on the right foot (удачно начать) и образованная по контрасту от нее глагольная ПФЕ Get off on the wrong foot (произвести плохое впечатление, плохо начать) не различаются в плане категориальной семантики. В этом случае семантическое преобразование затронуло индивидуальную семантику, то есть противопоставление проходит по линии дифференцирующих сем right и wrong.

семантические преобразования вследствие фразеологической деривации не обязательно приводят к утрате ассоциативных связей с первичными условиями переосмысления. «Утрата ассоциативных связей имеет место лишь в тех случаях, когда отмерла исходная единица или когда исходный фразеологизм – единица со стертой внутренней формой» (Керим-заде, 1984:

19).

Системное исследование деривации фразеологизмов от существующих ФЕ было проведено на материале немецкого языка С.Н. Денисенко (Денисенко, 1972). Пополнение фразеологического состава немецкого языка путем фразеологической деривации автор сводит к четырем способам:

переразложение, обособление, варьирование, расширение. При этом уточняется, что фразеологическая деривация может быть многократной, то есть каждая производная может стать в свою очередь производящей (ступенчатый характер). Изучение данных процессов является одним из аспектов нашего исследования. Важным является то, что С.Н. Денисенко устанавливает критерии производности ФЕ при наличии конкретного диахронически известного источника образования производной ФЕ. Так, для признания фразеологизма новой ФЕ-дериватом С.Н. Денисенко считает необходимым наличие структурно-семантического сдвига и подчеркивает, что отношения синхронной производности наблюдаются при следующих условиях:

1. Наличие общей «ядерной части» (материальной и семантической).

2. Одна ФЕ обусловливает другую в структурном и семантическом планах, когда одна – источник другой.

3. Структурно-семантическая соотнесенность производной ФЕ и производящей (Денисенко, 1990: 14).

Нами выделены и положены в основу исследования те же критерии производности.

Семантический сдвиг, по мнению С.Н. Денисенко, заключается при всех способах фразеологической деривации в утрате ассоциативных связей и дальнейшем развитии абстракции.

Что касается четырех способов фразеологической деривации, то в приложении к немецкому языку переразложение оказывается наиболее продуктивным. Этот способ впервые выделен С.Н. Денисенко (Денисенко, 1972). Он предполагает образование фразем из устойчивых фраз со структурой простого или сложного предложения. Данный способ образования новых ФЕ в английском языке был также нами выделен (см.:

2.2.1).

С.Н. Денисенко рассматривает синонимию и вариантность как показатели развития фразеологического состава языка. Нам представляется, что образование фразеологических синонимов и вариантов лежит за пределами проблематики, охватываемой фразеологической деривацией, поскольку нами не было зафиксировано ни одного случая образования узуальной ФЕ в результате варьирования компонентов.

Процесс деривации может быть однократным и многократным.

Однократный процесс деривации, при котором имеется единичное соотношение «производящая ФЕ – производная ФЕ», называется ступенью деривации (Денисенко, 1985: 56). Многократному процессу свойственно несколько ступеней: каждая ступень включает наличие двух ФЕ – производящей и производной. Каждая производная ФЕ может стать в свою очередь производящей ФЕ. Особенность способов образования ФЕ по ступеням С.Н. Денисенко называет ступенчатой деривацией. Термин «ступенчатость» применяется автором для характеристики процесса фразеологической деривации в плане выражения. Нами также были выявлены несколько примеров ступенчатой деривации в английском языке, однако в большинстве случаев они носят однократный характер (см.: 2.1.).

По степени продуктивности образований на основе одной ФЕ фразеологическая деривация протекает в двух планах:

1. Одна ФЕ производит только одну ФЕ. Каждая последующая ФЕ вытекает из предыдущей ФЕ, то есть образование идет в одном направлении, одной цепочкой, образуя как бы одну линию. Этот вид возникновения ФЕ автор называет линейной деривацией (ФЕ ФЕ и т.д.).

2. Одна ФЕ является одновременно источником возникновения двух и больше ФЕ, которые в свою очередь становятся производящими для последующих ФЕ, создавая как бы пучок образований. Этот вид образования ФЕ С.Н. Денисенко называет в противоположность первому (линейной деривации) объемной деривацией.

В результате линейной и объемной дериваций на основе производящей ФЕ создаются деривационно связанные фразеологические объединения, образуются целые серии дериватов (Денисенко, 1985: 57).

В своей докторской диссертации, посвященной фразеологической деривации в немецком языке как коммуникативному феномену, С.Н.

Денисенко приходит к выводу, что дериваты являются «неотъемлемой частью конкретного ориентированного звена коммуникации, то есть выполняют важное коммуникативное задание» и их употребление связано не столько с задачами логического уточнения информации, сколько, прежде всего, с экспрессивно-эмоциональными здачами (Денисенко, 1990: 368).

Многоаспектное исследование С.Н. Денисенко представляет большую ценность в том плане, что автору удалось нарисовать четкую и полную картину фразеологической деривации в немецком языке.

Проблеме фразеологической деривации на материале русского языка уделяет внимание Ю.А. Гвоздарев (Гвоздарев, 1977), который прослеживает три разновидности процессов, каждый из которых в результате приводит к образованию новых ФЕ на базе существующих. Это изменения лексические, семантические и лексико-семантические (Там же: 107-124). Такой подход отличается от точки зрения других авторов (С.Н. Денисенко, Н.М. Керимзаде), которые в обязательном порядке оговаривали наличие семантических изменений, сопровождающих изменения структурные, как необходимых для образования новых ФЕ. Мы также считаем, опираясь на наши наблюдения, данное условие обязательным.

Анализируя семантические изменения как источник образования новых ФЕ на базе существующих, или «вторую транспозицию» (Там же: 119), Ю.А.

Гвоздарев обращает внимание на необходимость различать явления полисемии и омонимии. Ученый склонен относить к омонимии образования типа: «красная девица» в значении «застенчивый молодой человек» к новым ФЕ с целостным значением на базе аналитической ФЕ со значением «скромная девушка». Однако, как нам кажется, генетическое родство, единая образная основа являются серьезным аргументом в пользу полисемии.

Ю.А. Гвоздарев отмечает, что при семантических изменениях новые ФЕ часто приобретают «особые, внешние» признаки, что означает их «полное формальное обособление от исходной ФЕ» (Там же: 123).

Так, например, «отводить глаза» – «отводить глаза от кого-либо», которое приобретает значение обманывать кого-либо (данная сема отсутствует в исходной ФЕ), что формально находит отражение в синтаксической связи с действующим лицом, – для отвода глаз, где происходит полное формальное обособление этой ФЕ от исходной.

В разделе работы, посвященном лексико-семантическим преобразованиям (Там же: 123), автор останавливается на случаях «развития образа и значения ФЕ» при сохранении части ее состава, что иллюстрируется следующим примером: «зеленый свет – зеленая улица – зеленая волна» со значениями: «свободный проезд», «свободный проезд на всем пути следования», «свободный проезд на всем пути следования при условии определенной скорости». По нашему мнению, здесь можно усмотреть одну из разновидностей образования по аналогии как способа фразеологической деривации. Указанный способ был впервые выделен А.В. Куниным среди других возможных путей образования ФЕ (Кунин, 1971: 12).

Описывая лексические изменения (фразеологическая модернизация), приводящие к образованию новых ФЕ, Ю.А. Гвоздарев рассматривает такие модификации, при которых происходит оживление внутренней формы ФЕ в результате замены компонента.

1. Замена компонентов в результате устаревания реалий:

отколоть коленце (устар.) – отколоть номер; стих нашел (устар.) – затмение нашло.

2. Более активным словом на данном этапе:

стоять у кормила – стоять у руля; акулы капитализма – акулы империализма.

С развитием техники развивается образная основа: на всех парусах – на всех парах – на всю железку.

3. Замена иноязычного слова исконным:

витать в эмпиреях – витать в облаках.

4. Замена слова с фразеологически связанным значением слова со свободным значением:

держать камень за пазухой – держать зло.

5. Усиление образной основы путем замены отвлеченного слова конкретным:

брать на заметку – брать на карандаш.

6. Изменения, вводящие экспрессивные элементы в состав ФЕ:

драть шкуру – драть две шкуры.

7. Контаминация:

ждать у моря погоды + искать ветра в поле = ждать ветра в поле уйти с головой + уйти в свою скорлупу = уйти с головой в свою скорлупу.

хоронить концы + концы в воду = хоронить концы в воду.

Важным для нашей работы является и другой способ фразообразования на базе ФЕ, на котором останавливается Ю.А. Гвоздарёв, – антонимическое развитие образа. «Антонимичные пары, – пишет автор, – могут возникать почти одновременно, но чаще всего антоним создается лишь после долгого существования в языке основной единицы (Там же: 124). Образование антонимической ФЕ может происходить в результате введения отрицания в состав исходной ФЕ, замены компонента лексическим антонимом, а также как следствие противопоставления реалий, явлений, образов, заложенных в ФЕ, как, например, в следующих случаях:

повернуться лицом – повернуться спиной; с легким сердцем – с тяжелым сердцем; руки коротки – руки длинны; заварить кашу – расхлебывать кашу.

А.В. Кунин называет такой способ фразеологической деривации образованием по контрасту. В случаях образования по контрасту и аналогии между ФЕ-дериватами наблюдаются отношения семантической инвариантности, которые обусловлены единой образной основой, семантическим признаком, причем в одном случае происходит противопоставленность по этому признаку, а в другом – он является основой для аналогии.

Таким образом, изучение активных фразеологических процессов в языке представляет собой сложное, но вместе с тем интересное и, практически, неисчерпаемое поле исследования. Фразеологическая деривация как вид расширения и пополнения фразеологического корпуса языка раскрывает значительное многообразие фразеологизмов и является регулярным, системным и коммуникативным фактором фразообразования.

Язык не был бы столь совершенным орудием общения без деривационных процессов.

1. Современный этап языкознания характеризуется сменой научных парадигм: язык рассматривается с позиций антропоцентризма, в границах которого наблюдается значительный интерес фразеологов к выявлению коммуникативной специфики и прагматических свойств фразеологических единиц.

2. Фразеологизм является косвенно-номинативным знаком, основными характеристиками которого являются раздельнооформленность, устойчивость, воспроизводимость в готовом виде, идиоматичность, образность.

3. В последнее время в науке активно разрабатывается проблема взаимозависимы. Нельзя познать язык без его создателя, равно как через язык мы определяем личность. В этом плане ФЕ, благодаря образной семантике, являются важным маркером языковой личности и служат средством ее характеризации.

деятельности мы выделяем три позиции: коммуникацию, воздействие и восприятие. На первом этапе происходит зарождение мысли, основным стимулом которой является мотив, который, в свою очередь, побуждает коммуникативно-прагматические потребности говорящего – найти оптимальную форму задуманного воздействия на реципиента. И на завершающем этапе восприятие смыслов ФЕ зависит от конкретной коммуникативно-прагматической ситуации.

5.Фразеологические дериваты являются знаками косвенной номинации, образованными на базе существующих фразеологизмов. В центре внимания фразеологической деривации находятся исходная, производящая ФЕ и производная при этом производящая ФЕ становится основой для производной ФЕ в результате того или иного преобразования.

В основу нашего исследования положены следующие способы образования новых ФЕ в английском языке: вычленение ФЕ из состава исходного фразеологизма (пословицы); образование глагольной ФЕ от пословицы, употребляющейся в повелительном наклонении; образование путем развертывания исходного фразеологизма; переразложение компонентного состава; образование по конверсии, аналогии, контрасту;

контаминация.

В качестве основных критериев производности, вслед за С.Н. Денисенко, мы выделяем: а) наличие как материальных, так и семантических преобразований исходной единицы; б) наличие двух взаимосвязанных ФЕ, одна из которых – источник порождения, а другая – его результат; в) структурно-семантическая соотнесенность производной и производящей ФЕ. Раздельнооформленность и асимметрия ФЕ делает возможной реализацию того или иного способа фразеологической деривации.

Глава 2. Фразеологическая деривация как область моделирования 2.1. Моделируемый характер семантики производного наименования:

Известно, что одной из особенностей фразеологической системы является ее противоречивость, которая заложена в самой природе ФЕ и заключается, прежде всего, в несоответствии ее плана выражения плану содержания. Долгое время во фразеологии господствовало мнение, согласно которому ФЕ по своей природе являются немоделируемыми образованиями.

Этого взгляда придерживались многие ведущие ученые-фразеологи нашей страны. Н.Н. Амосова писала, что фразеологизмы «не образуются по модели, которая определяла бы собой и материальный состав, и конкретный смысловой результат воспроизводимого по ней образования …» (Амосова, 1963: 52). И.И. Чернышева отмечала в своих работах, что построение структурно-семантической модели во фразеологии является неосуществимой задачей (Чернышева, 1993). Аналогичного мнения придерживается А.В.

Кунин. «Фразеологические единицы, – пишет он, – никогда не образуются по структурно-семантической модели. Возникновение подобной модели ведет к распаду ФЕ…» (Кунин, 1996: 87). Приведенные выше высказывания относятся к плану первичного семиозиса. Главным и веским аргументом являлось при этом то, что семантическая моделируемость не согласуется с важнейшим признаком ФЕ – ее непрогнозируемостью, как в плане возникновения ФЕ, так и ее семантики. Возникновение фразеологизма – процесс стихийный, не поддающийся сознательному регулированию.

Семантическая моделируемость не согласуется с непрогнозируемостью значения, свойственной большинству ФЕ, в частности тех, семантическое преобразование которых вызвано метафорическим или метонимическим переосмыслением их компонентов. Между тем именно фразеологизмы этих типов, обладающие живой внутренней формой, признаются пригодными для моделирования. Однако картина резко меняется, если подходить к проблеме семантической моделируемости ФЕ по-иному и трактовать ее в плане описания. В этом случае, подобная моделируемость не только возможна, но и является объективной реальностью (Гаврин, 1974; Мокиенко, 1980;

Гвоздарев, 1977).

Моделирование ФЕ, являясь новым направлением в исследовании фразеологического корпуса языка, стало эффективным методом познания во всех областях современной науки. «Необходимость в моделировании, – отмечает Ю.Д. Апресян, – возникает во всех тех областях, где объект науки недоступен непосредственному наблюдению» (Апресян, 1966: 43). По определению А.Ф. Лосева, языковая модель есть «упорядоченное множество языковых элементов, которое является едино-раздельным целым, содержащим в себе как принцип своего упорядочения, так и расчлененность всех входящих в него элементов и их комбинаций…» (Лосев, 2004: 28).

Познание механизмов образования различных языковых (речевых) непосредственному наблюдению) этого процесса механизма на основе сопоставления исходных и конечных данных. Фразеологическая модель функционирует как производящий механизм, такие модели отличаются единством констант, разовым их воспроизведением, устойчивым закреплением в сознании носителей языка. «При анализе фразеологической модели важно знать не только механизмы языка, творящие речь, но и механизмы сознания, продуцирующие мышление» (Гаврин, 1974: 167).

категориальным признакам, указывается на моделируемость в определенных пределах (Мокиенко, 1980: 71-74; см. также: Назарян, 1983: 35-36). Будучи оригинальными, фразеологизмы, как и единицы других ярусов языка, обладают типичностью, не являются исключениями в языковой системе, где возникновение языковых единиц происходит по отработанным образцам (Гвоздарев, 1977: 173). Это положение позволяет проникнуть во внутренние механизмы фразообразовательных процессов, в формирование семантической и образной структур ФЕ, изучить особенности их функционирования.

Интересной представляется точка зрения В.М. Савицкого, который отмечает, что можно согласиться с тем, что ФЕ не создаются по структурносемантическим моделям переменных сочетаний лексем. Однако это не значит, что они создаются ad hoc (Савицкий, 1993: 145), то есть вообще без каких-либо моделей. В.М. Савицкий предлагает разграничить понятия порождающей и продуктивной модели. Порождающая модель – это такая модель, которая заключает в себе принцип перехода от плана содержания к плану выражения. Порождающие модели могут быть продуктивными либо непродуктивными на том или ином синхронном срезе языковой системы.

«Структурно-семантическая немоделированность некоторых ФЕ – частный случай моделированности, подобно тому, как ноль есть частный случай числа. Но и в таких случаях проявляются общие закономерности фразеомоделирования» (Там же: 145). Даже если модель имеет единственную реализацию, со временем по ней могут быть созданы новые ФЕ или, по крайней мере, окказиональные варианты. Далее автор приводит следующие примеры.

Что посеешь, то и пожнешь – Что посеешь, то и пожрешь.

Кот в мешке – Код в мешке (имеется в виду язык; из фольклора филолога).

Во всех этих случаях окказиональные варианты образованы по моделям наличных ФЕ с помощью приема парономазии. Некоторые из таких окказиональных вариантов, достаточно хорошо вписывающиеся в художественный фразеологический канон, могут превратиться в нормативные фразеологические варианты.

Так, например, ФЕ to keep one’s yap shut (сленг), возникшая в разговорной речи по модели ФЕ to keep one’s mouth shut (держать язык за зубами, разг.), со временем стала ее нормативным стилистическим вариантом.

Что касается фразеологической деривации, то она существует, прежде всего, как область моделирования производных наименований. Ее роль заключается и в том, чтобы упорядочить и обобщить типы связей, наблюдаемые в окружающей действительности, и выработать формальные средства для отражения этих связей. Формализация отношений между двумя структурами при помощи метода моделирования давно получила широкое распространение в лингвистике. Так, Н.М. Шанский рассматривает все способы фраземопроизводства (в том числе и фразеологическую деривацию) как моделируемые: «Необходимо учитывать моделируемый характер словои фраземопроизводства, представляющие собой не механическое складывание морфемных и словных «кубиков», а создание слов и ФЕ (по модели) по аналогии с образцом, выступающее всегда в виде решения деривационной пропорции» (Шанский, 1970: 252).

Таким образом, метод моделирования является целесообразным для экспликации закономерностей, связанных с фразеологической деривацией, которая дает возможность наблюдать образование производных по моделям, фразообразовательную формулу, то есть единицу, не наделенную планом содержания. Проиллюстрируем сказанное следующими примерами деривационных моделей, извлеченными нами из лексикографических источников.

1. Модель структурно-семантического обособления группы компонентов производящей ФЕ, ср.:

Life is not all beer and skittles (В жизни не одни только радости) beer and skittles (праздные развлечения, сплошное удовольствие). Здесь мы наблюдаем антонимичный перенос.

2. Структурно-семантическая модель расширения компонентного состава ФЕ, ср.:

A forbidden fruit (запретный плод, этим. библ.) A forbidden fruit is sweetest (запретный плод сладок, букв. самый сладкий).

3. Модель структурно-семантического переразложения компонентного состава, ср.:

As you make your bed so you must lie on it (что посеешь, то и пожнешь) lie in the bed one has made (расплачиваться за свои поступки).

4. Модель структурного варьирования компонентного состава, ср.:

Hoist your sail while the wind is fair (поднимай паруса, пока дует попутный ветер; куй железо, пока горячо) make your sail while the wind is fair (уходить, отправляться; «поднимать паруса»). Варьирование мы наблюдаем лишь в плане выражения.

5. Модель структурно-семантической контаминации производных ФЕ, ср.: Gild refined gold (покрывать позолотой чистое золото; заниматься бесполезным делом) + paint the lily (приукрасить лилию) = gild the lily (пытаться улучшить или украсить что-либо, не нуждающееся в улучшении или украшении; заниматься бесплодным делом).

разнонаправленный и многоступенчатый характер. Рассмотрим подобные примеры.

От пословицы A bird in the hand is worth two in the bush (Не сули журавля в небе, дай синицу в руки) образовались две ФЕ: a bird in the bush (обманчивая мечта, беспочвенное обещание) и a bird in the hand (надежное верное дело). Данный случай можно представить следующей схемой:

От выражения Die in the last ditch (сражаться насмерть, до последнего дыхания) образовались три ФЕ a last-ditch defence (отчаянное сопротивление), a last-ditch fight (последний бой) и last ditch (последняя преграда).

От пословицы Old birds are not to be caught with chaff (старого воробья на мякине не проведешь) возникли две ФЕ an old bird (старый, стреляный воробей) и to be caught with chaff (быть легко обманутым):

ФЕ ФЕ ФЕ

Из вышеизложенного следует, что метод моделирования позволяет продемонстрировать закономерный характер развития фразеологической системы: наблюдения показывают, что образование большинства ФЕ происходит не стихийно, не беспорядочно, а на основе определенных языковых механизмов, производящих ФЕ.

Однако, прослеживая моделирование в исследуемой нами области – фразеологической деривации, считаем важным отметить, что природа фразообразовательной модели такова, что она исключает возможность прогнозирования. Если словообразовательная модель предусматривает фразообразовательная модель не предполагает подобный открытый ряд преобразований. В этом плане очень точно вскрывает специфику нерегулярностью языковой организации ФЕ. При этом нерегулярность понимается им как «отсутствие правила, по которому мог бы порождаться и преобразовываться неограниченный ряд языковых единиц однотипного содержания и однотипной структуры» (Райхштейн, 1980: 80). Исследуя устойчивые сравнения, Л.А. Лебедева пишет, что «моделируемость устойчивого сравнения, расчлененность их семантики создают благоприятные условия для возникновения речевых (индивидуальноавторских) образований по общеязыковым моделям» (Лебедева, 1999: 76), что в полной мере можно отнести к ФЕ любого типа.

Для иллюстрации данного положения обратимся к следующим примерам, выявленным нами в словарях.

Из пословицы birds of feather flock together (рыбак рыбака видит издалека) образовался дериват birds of feather (люди одного склада), а фрагмент a sinking ship (тонущий корабль) от пословицы rats desert a sinking ship (крысы бегут с тонущего корабля). Обладая потенциальными возможностями стать ФЕ-дериватом, фрагмент a sinking ship пока, в отличие от ПФЕ birds of feather, не приобрел статус самостоятельной единицы, так как не зафиксирован ни в одном из существующих словарей.

Таким образом, фразеодеривативная модель – это модель описания, она не может служить правилом для образования новых ФЕ. Наблюдения показывают, что моделируемость ФЕ возможна лишь в определенных пределах. На наш взгляд, данное явление носит весьма противоречивый характер и требует дальнейшего исследования. Пока мы не можем признать, что семантическая моделируемость является универсальным лингвистическим законом. Лингвистические модели структурирования и образования ФЕ должны давать возможность описывать не только собственно языковые структуры, но и некоторые психологические и культурные явления, связанные с процессом фразообразования. Это способствует выявлению причинно-следственных закономерностей порождения ФЕ. Как отмечает В.М. Савицкий, описание механизмов моделирования во фразеологии следует проводить на основе комплексного использования достижений лингвистики, психолингвистики, лингвопоэтики, этнолингвистики и других дисциплин. Таким путем могут быть получены выводы, недостижимые при использовании понятийного аппарата какойлибо одной дисциплины (Савицкий, 1996: 15).

2.2. Семантические корреляции в границах дериватной пары 2.2.1. Структурно-семантические особенности фразеологических фразеологическое значение, представляет собой сложное и многогранное явление. На наш взгляд, фразеологическое значение – это одна из самых актуальных и интересных исследовательских проблем, как во фразеологии, так и в общей лингвистике, ибо уникальность этого уровня языка определяется именно его семантической сущностью. Как известно, в теории фразеологии наблюдаются две точки зрения на суть фразеологического значения: сторонники первой точки зрения, основываясь на теории идентификации Ш. Балли, рассматривают его как понятие, тождественное лексическому значению (Н.М. Шанский, А.И. Молотков и др.); сторонники второй точки зрения трактуют его как явление, качественно отличающееся от всех видов языковых значений, имеющее особый статус (А.В. Кунин, В.Н.

исследовательская практика, уникальность фразеологического значения по сравнению с лексическим в настоящее время ни у кого не вызывает сомнений (см. работы Н.Ф. Алефиренко, С.Б. Берлизон, Черданцева Т.З., С.К. Башиева, Н.Н. Кириллова и мн. др.) вторичную, более сложную номинацию, в основе которой лежат образные ассоциации, обусловленные желанием адресанта речи экспрессивно выразить свои мысли, поэтому во фразеологической номинации участвует субъективный фактор, формирующий коннотацию в общей семантике. В связи с этим фразеологическое значение шире других значений, имеет особенность фразеологического значения состоит в том, что компоненты ФЕ в процессе моделирования теряют свои значения, их грамматические свойства носят формальный характер и необходимы лишь для реализации фразеологического значения. А.И. Федоров так характеризует фразеологическую семантику: «…фразеологизмы, в отличие от слов, имеют фразеологическое значение, состоящее из образного представления метафорического, метонимического или сравнительного типа, через которое называется денотат и дается его коннотативная характеристика в сигнификате» (Федоров, 1980: 15).

представляет «относительно устойчивый микротекст, отличающийся от лексической единицы, прежде всего своей внутренней сущностью, ибо основную семантическую нагрузку в нем несет не предметно-понятийный блок, как в слове, а коннотативный план» (Телия, 1986: 27).

Семантика производных фразеологизмов, отражающих универсальную тенденцию к экономии языкового материала, в последние годы изучается весьма интенсивно. Объект исследования сложен и многогранен. Положение Р.А. Будагова о том, что «нельзя считать, что наше сознание, а вслед за ним и наш язык не различают основных и производных форм каждого отдельного слова» (Будагов, 1978: 16), полностью распространяется на единицы, связанные отношениями фразеологической производности, в которых одни – основные единицы – воспринимаются как исходные и мотивирующие, а другие – как мотивированные и производные. Становясь мотивирующим, фразеологизм продолжает жить по законам речевой актуализации. И как только он оказывается вовлеченным в акт коммуникации, он неизбежно реагирует на все изменения условий речевой деятельности. Это проявляется и в семантических особенностях фразеологических дериватов. Постоянное противоречие между потребностями общения человека и его стремлением свести к минимуму свои умственные и физические усилия может рассматриваться в качестве движущей силы языковых изменений (Мартине, 2004: 189).