1

На правах рукописи

КОЛОКОЛОВА НАТАЛЬЯ МИХАЙЛОВНА

ЖЕНСКИЙ ПРОМИССИВ

В РУССКОМ И ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКАХ

Специальность 10.02.20 – сравнительно-историческое,

типологическое и сопоставительное языкознание

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Пятигорск – 2009 2

Работа выполнена на кафедре романской филологии факультета иностранных языков ГОУ ВПО «Астраханский государственный университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Корниенко Алла Алексеевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, доцент Шомахова Татьяна Массовна кандидат филологических наук Ермакова Наталья Алексеевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Волгоградский государственный университет»

Защита диссертации состоится 9 апреля 2009г. в 11.30 часов на заседании диссертационного совета Д 212.193.02 в ГОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет» по адресу: 357532, г.

Пятигорск, проспект Калинина, 9, ПГЛУ.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет»

Автореферат разослан 7 марта 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доцент Л.М. Хачересова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Промиссивный речевой акт, понимаемый в рамках теории речевых актов как иллокутивный акт, цель которого заключается в принятии говорящим обязательства совершить или не совершить некоторое действие в пользу адресата, является предметом пристального исследования отечественных и зарубежных лингвистов.

Многие лингвистические и философские вопросы получают в современном мире гендерное измерение и находят отражение в широко разворачивающихся во многих странах мира гендерных лингвистических изысканиях. Гендер рассматривается как «совокупность культурных и социальных норм, предписываемых обществом людям для выполнения в соответствии с их биологическим полом». В обществе различают два гендера — мужской и женский. Исследовательский акцент в настоящей работе делается на сравнительно-сопоставительном анализе различных способов выражения промиссивного речевого акта в женской речи.

Изучение женского промиссива отражает тенденцию современной лингвистики к интеграции знаний различных направлений, приобретение высказыванием определенного прагматического смысла в определенном контексте, что и определяет актуальность диссертации, выполненной в соответствии с основными положениями теории речевых актов и тенденциями развития гендерных изысканий. Кроме того, актуальность избранной темы обусловлена недостаточной изученностью средств выражения промиссивного речевого акта в русском и французском языках с позиций гендера.

В основу выполненного исследования положена следующая гипотеза:

речевой акт обещания в гендерном аспекте (женский промиссив) может иметь морфосинтаксические и структурные особенности, зависящие от стиля речи и от национальной принадлежности адресанта.

Новизна проведенного исследования определяется тем, что в работе впервые проводится сравнительный анализ речевого акта обещания русских и французских женщин в двух стилях речи: институциональном и обиходнобытовом, и выявляется связь гендерных, стилевых и национальных особенностей промиссивов.

Объектом диссертационного исследования являются обиходнобытовые и институциональные промиссивы русских и французских женщин.

Предметом исследования являются морфосинтаксические характеристики женских промиссивных речевых актов и их эмотивные компоненты в разноструктурных языках (русском и французском).

Целью работы является выявление стилевых, гендерных и национальных особенностей женских промиссивов в русском и французском языках.

Поставленная цель определила решение следующих исследовательских задач:

1. Провести анализ лингвистической литературы по теории речевых актов и гендерных исследований.

2. Определить прямые и косвенные формы выражения промиссивного речевого акта женщин в обиходно-бытовом и институциональном стилях речи в русском и французском языках в сравнении с выделенной в лингвистике структурно-семантической моделью.

3. Изучить синтаксическую структуру речевого акта обещания и проанализировать ее вариативность в женских промиссивах в обозначенных выше стилях речи, установить соответствие/несоответствие гендерным стереотипам, зафиксированным в русском и французском языках.

4. Исследовать вариативность формы подлежащего в аподозисе женского промиссива в зависимости от стиля речи и национальности говорящего.

5. Сопоставить национальные признаки использования утвердительноотрицательных конструкций и повествовательно-восклицательных типов высказывания промиссивов в двух стилях речи в гендерном аспекте (женский промиссив).

6. Рассмотреть эмотивные компоненты обиходно-бытовых и институциональных речевых актов обещания женщин в разноструктурных языках.

';

На защиту выносятся следующие положения:

1. Большинство речевых актов обещания женщин в русском и французском языках соответствуют структурно-семантической модели, выделенной лингвистами.

2. В женской речи независимо от стиля общения (институционального и обиходно-бытового) в русском и французском языках преобладает косвенное выражение обещания, характеризующееся употреблением двух структур промиссива: структур, соответствующих второму типу качественной и первому типу количественной трансформаций структурно-семантической модели. Они могут сопровождаться придаточным предложением условия в ситуации, когда исполнение принятого обязательства не зависит от женщины, что более характерно для институциональной речи, чем для бытовой.

3. Для выражения женского обещания в обозначенных выше языках не характерно употребление структуры без аподозиса, структуры с разделением исходной структурно-семантической модели на два простых предложения без связующего союза, употребление синонимов в значении «обещать» при сохранении структуры ПРАО, использование инверсии протазиса и аподозиса, а также использование структур, соответствующих качественноколичественной трансформации структурно-семантической модели.

4. Синтаксическую структуру женских речевых актов обещания в исследуемых языках определяет стиль речи: в институциональных промиссивах преобладает гипотаксис, в обиходно-бытовых чаще используется паратаксис.

5. Синтаксические и морфологические характеристики прямых и косвенных женских промиссивов зависят от: а) национальной принадлежности адресанта и б) от стиля речи.

а). Русские женщины чаще используют восклицательные конструкции и отрицательную форму выражения обещания; форма аподозисного подлежащего «мы» в значении «я + команда», более характерна для русского женского промиссива. Француженки чаще используют в аподозисе подлежащее в форме 2-3 лица единственного и множественного числа, указательные и обобщающие слова, клишированные выражения и обороты, неопределенно-личное местоимение «ON».

б) В обиходно-бытовом стиле речи для прямого речевого акта обещания русские женщины используют восклицательные конструкции и употребляют в аподозисе две глагольные формы: инфинитив и будущее время индикатива, в то время как француженки используют в аподозисе прямых обиходно-бытовых промиссивов инфинитив. По типу высказывания их обещания повествовательны. В обиходно-бытовых косвенных промиссивах подлежащее аподозиса чаще выражено местоимением «nous/мы = я + адресат» или отсутствует совсем. В аподозисе женских институциональных косвенных промиссивов подлежащее чаще выражено местоимением «nous/мы = я + команда», личными местоимениями 2-3 лица единственного и множественного числа, указательными или обобщающими словами и оборотами, клишированными выражениями или существительными.

6. В качестве эмотивных компонентов речевого акта обещания женщины чаще используют в институциональной речи модальные глаголы и указатели на эмоцию, а в обиходно-бытовой речи – ориентацию на адресата и оценочную лексику. В отличие от обиходно-бытовых, в институциональных промиссивах практически не употребляются междометия. Речевые акты институциональной речи женщин. Русские женщины предпочитают оценочную лексику, француженки – модальные глаголы и указатели на эмоцию.

Теоретическую базу данного исследования составляют труды отечественных и зарубежных учёных: Дж.Л. Остина (1963, 1986), Дж.Р. Серля (1971, 1985, 1986), П.Ф. Стросона (1986), Г.П. Грайса (1975, 1985), О. Есперсена (1922, 1998), Дж. Коатс (2005), Д. Таннен (2005), Б. Барон (2005), Х. Коттхофф (1996, 1998), Р. Лакофф (1972, 1973, 1975), С. ТрёмельПлётц (1978, 1982), Т.А. ван Дейка (1978, 1989), В.Г. Гака (1970, 1977, 1982, 1986, 1989, 1992, 1997), В.В. Богданова (1989), Г.Р. Восканян (1987), О.В. Гашевой (2007), М.В. Тарасовой (1997), В.И. Карасика (1992), А.В. Кирилиной (1997, 1998, 1999, 2004, 2005), Е.И. Горошко (1995-1997, 1999, 2001), И.В. Грошева (1998-2000), О.В. Колосовой (1996), В.В. Потапова (1997, 2002, 2006), Р.К. Потаповой (2003, 2006) и др.

Цель и задачи диссертации, ее общее направление, определили методику исследования, в которой применяется комплексный подход, включающий метод научного анализа истории и теории проблематики речевого акта и гендерных исследований в лингвистике; контекстуальный метод, нацеленный на выявление зависимости синтаксических и морфологических характеристик женского промиссива от контекста их употребления; сопоставительный, включающий сравнение всех исследуемых параметров по двум стилям речи и сравнение национальных особенностей их употребления; метод функционального анализа исследуемых параметров и их роли с позиций общей фоновой информации; теоретический анализ результатов исследования; логико-семантический метод, позволяющий определить и проанализировать семантические значения формы подлежащего и эмотивных компонентов в конкретных контекстуальных условиях с последующим описанием полученных результатов, а также статистические методы.

Материалом для исследования послужили речевые акты обещания женщин, отобранные методом сплошной выборки из выступлений и интервью женщин в прессе, в Интернете, из литературных произведений русских и французских авторов XIX-XXI веков. Было рассмотрено и проанализировано около 2000 примеров женских обещаний: 1000 на русском языке ( примеров из обиходно-бытовой речи и 500 примеров из институциональной речи) и 1000 на французском языке (500 примеров из обиходно-бытовой речи и 500 примеров из институциональной речи). При статистической обработке результатов исследования 500 промиссивов в каждом стиле речи принимаются за 100% в каждом из исследуемых языков.

Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в том, что его результаты позволяют уточнить роль синтаксических и морфологических средств в продуцировании обещания; расширить представления о национальных особенностях женского акта обещания, способствуя разработке гендерного аспекта речевых актов; пересмотреть некоторые гендерные стереотипы. Положенная в основу исследования методика может быть использована при изучении различных речевых актов в разноструктурных языках.

Практическая ценность проведенного исследования определяется возможностью использования его результатов в преподавании теоретических курсов по истории гендерных исследований и теории речевых актов, теоретической грамматике и стилистике текста; в спецкурсах по прагматике и социолингвистике; на практических занятиях по устной речи, переводу, интерпретации текста и аналитическому чтению; в научно-исследовательской практике студентов и аспирантов.

Основные выводы и теоретические положения данной работы прошли апробацию в форме выступлений и докладов на следующих научных конференциях: «Итоговая научная конференция АГУ» (Астрахань, 2006, 2007), «Университетские чтения» (Пятигорск, 2008), а также на I Международной конференции «Основные проблемы лингвистики и лингводидактики», посвященной 75-летию Астраханского государственного университета (Астрахань, 2007), Международной конференции «Актуальные проблемы истории и теории романских языков» (Москва, 2008), Международной научной конференции «Французский язык и межкультурная коммуникация» (Пятигорск, 2008), Всероссийской научно-практической электронной конференции с международным участием «Язык. Коммуникация.

Культура» (Курск, 2008) и на заседаниях кафедры романской филологии ГОУ ВПО «Астраханский государственный университет». Материалы диссертации отражены в четырнадцати статьях, четыре из которых опубликованы в изданиях, рекомендованных ВАК РФ: «Гуманитарные исследования» № 2 (26) – 2008 и № 3 (27) – 2008 (г. Астрахань), «Научный Вестник ВГАСУ» № 2 (10) – 2008 (г. Воронеж), «Вестник ПГЛУ» № 4 – 2008 (г. Пятигорск).

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка (157 источников – на русском языке, 50 – на иностранных языках) и списка использованных источников (143 – на русском языке, 128 – на французском языке).

Во введении обосновывается проблематика диссертационного исследования и вопросы, подлежащие развитию в практической части работы. Глава I является теоретической и нацелена на рассмотрение основных положений теории речевых актов. Глава II посвящается обзору гендерных исследований в зарубежной и отечественной лингвистической науке. Глава III имеет целью выявление синтаксических и морфологических особенностей промиссивов в гендерном аспекте (женский промиссив) в их связи со стилем речи (обиходно-бытовой и институциональный) и национальной принадлежностью адресанта (русские женщины и француженки). В заключении излагаются главные положения и выводы, резюмируются основные итоги диссертации и намечаются перспективы дальнейшего исследования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, формулируются его цель и задачи, определяются объект и предмет исследования, указываются методы, источники материала, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертации, излагаются основные положения, выносимые на защиту.

В главе I «Исследования промиссива в теоретической лингвистике» освещаются общетеоретические вопросы, касающиеся определения речевого акта, прямых и косвенных способов его выражения.

Приводятся различные классификации речевых актов, в которых выделяется речевой акт обещания или промиссив. Представлены условия совершения промиссива и его структурно-семантическая модель во французском и русском языках. Определены виды и типы косвенных промиссивов, их синтактико-морфологические особенности и эмотивные компоненты.

Основоположником теории речевых актов является Дж.Л. Остин, рассматривающий высказывание как совершение действия, а не только как анонсирование информации.

В рамках этой теории выделяется иллокутивный речевой акт, под которым понимается целенаправленное речевое событие (действие или их совокупность), которое совершается адресантом (говорящим) в интересах адресата (слушающего) по правилам речевого поведения данного общества и в соответствии с его принципами. Функции речевого акта определяются как иллокутивные силы, показателями которых являются перформативные глаголы, выражающие производимое самим актом говорения действие [Остин, 1986].

Иллокутивная сила имеет два способа выражения: прямой и косвенный. В прямых речевых актах собственное, эксплицитное значение определяется общеязыковым значением компонентов предложения, а в косвенных иллокутивная сила одного вида речевого акта используется для осуществления другого вида речевого акта и ее декодирование происходит за счет коммуникативной компетенции адресата [Серль, 1986]. Успешности высказывания способствует правильное понимание и интерпретация его иллокутивной силы.

Ученые предлагают различные классификации речевых актов, построенные на различных основаниях прагматического характера. Среди речевых актов ученые (Дж.Л. Остин, Дж.Р. Серль, Дж. Катц, Д. Мак-Коли, В.

Фрейзер, Д. Вундерлих, Г.Р. Восканян и др.) выделяют как отдельный вид комиссивы – акты обязательства. К ним относятся: гарантии, заверения, клятвы, согласия, подтверждения, поручительства, контракт, участие, обещание и т.п. Среди комиссивов ученые (Г.Р. Восканян, В.В. Богданов, А.А.

Козлова, Г.Г. Почепцов, Н.П. Семенюк) выделяют в отдельную группу речевые акты обещания или промиссивы, представляющие собой класс речевых актов, иллокутивной целью которых является принятие адресантом искреннего обязательства совершить или не совершать определенное действие в интересах адресата, в его пользу. Промиссив соотносится с контекстом диалога. Промиссив корректен, если он имеет целью принятие адресантом обязательства совершить/не совершить некоторое действие в интересах слушающего, которое должно быть для него желаемым, и обещающий должен это знать или осознавать [Серль, 1986].

Ядром речевого акта является его структурно-семантическая модель, подвергающаяся различным трансформациям или остающаяся неизменной в процессе коммуникации. Дж.Р. Серль, выделил универсальную структуру прямого речевого акта обещания: «Я глагол (тебе) + Я будущее Волитивный глагол». То есть, высказывание с перформативным глаголом promettre/обещать образует перформативный речевой акт обещания.

Протазис содержит перформативный глагол promettre/обещать в первом лице единственном числе действительного залога настоящего времени индикатива, аподозис выражен временами индикатива, кондиционала в значении будущего выполнения действия либо инфинитивом. Какое-либо качественное и/или количественное отступление от данной структурносемантической модели рассматривается как косвенное выражение промиссива [Гашева, 2007].

Качественная трансформация имеет пять типов разновидностей:

употребление перформативного глагола синонимичного глаголу promettre/обещать; использование другого речевого акта (его структурносемантической модели) в качестве промиссива; инверсия протазиса и аподозиса; инверсия протазиса и аподозиса с заменой promettre/обещать синонимичным глаголом; инверсия протазиса и аподозиса с заменой формы 1-го promettre/обещать на другие формы.

Количественная трансформация представлена тремя типами разновидностей: отсутствие протазиса, отсутствие аподозиса, разделение базовой семантической модели на два простых предложения без связующего союза.

Качественно-количественная трансформация имеет два типа: при отсутствии аподозиса в протазисе употребляется глагол promettre/обещать не в форме 1-го лица единственного числа настоящего времени, а в других формах; при отсутствии аподозиса в протазисе употребляется синонимичный перформативный глагол в значении promettre/обещать.

Восстановление отсутствующих элементов семантической модели требует привлечения механизма интерференции, при котором контекст играет решающую роль для понимания истинного смысла высказывания.

С точки зрения синтаксической структуры косвенные речевые акты обещания могут быть утвердительными и отрицательными, повествовательными и восклицательными.

К морфологическим особенностям косвенных промиссивов относятся:

использование различных глагольно-временных форм (будущее время, ближайшее будущее время, настоящее время, сослагательное наклонение) и употребление личных местоимений je/я и nous/мы. Последнее указывает на то, что говорящий, либо входит в состав команды и преследует ее общие цели, либо объединяет себя с адресатом и подчеркивает общность намерений участников коммуникации.

Иллокутивный речевой акт обещания относится к эмотивным, если в нем выражаются радость, печаль, гнев, любовь, уважение, благодарность и т.д., если он выражен восклицательной конструкцией, либо в его структуре присутствуют междометия, экскламаторы, модальные глаголы и оценочная лексика, или если в его контексте содержится прямое или косвенное указание на эмоциональное состояние говорящего [Гак, 1986; Тарасова, 1997].

Глава II «Теоретические исследования гендерного направления в лингвистике» посвящена изучению гендерных исследований в зарубежном и отечественном языкознании.

Тема рода и пола, уходящая корнями в древнекитайскую философию, получила широкое распространение в XX веке, сформировавшись в гендерное направление сначала в США и западной лингвистике, а затем и в отечественной. Понятием гендер (gender) оперируют для дифференциации понятия sexus (биологический пол) и социально-культурных импликаций (отношение власти к человеку в связи с его полом, культурные традиции, разделение социальных ролей и т.д.) концептов «мужское» и «женское»

[Кирилина 1999, 2004, 2005; Горошко, 1995-1997, 2001; Грошев 1998, Матурана 1995].

В историческом плане гендерные изыскания прошли три этапа формирования: алармистский, феминистской критики языка и постфеминистский этапы.

Начальный (алармистский) этап лингвистических гендерных исследований характеризуется фрагментарностью и периферийностью, а также описанием мужского языка как нормы, а женского языка как отклонения от нормы.

В период феминистской концептуализации разрабатываются отчетливые ориентиры феминистской практики и теории, появляются идеологическиангажированные феминистская лингвистика и феминистский психоанализ, постмодернистская теория преломляется для подтверждения феминистских изысканий и феминистского мировоззрения. Именно в феминистской лингвистике возникает понятие gender, как альтернативное понятиям genus (символико-семантическая концепция категории рода) и sexus (природный пол). Феминистами было установлено, что язык андроцентричен, поскольку он фиксирует картину мира с мужской точки зрения, и были выделены признаки андроцентризма в языке [Кирилина, 2005].

Постфеминистский этап характеризуется появлением кросскультурных и лингвокультурологических исследований гендера, привлечением к анализу материала большого количества языков и новым осмыслением методологических проблем. Основной задачей становится анализ присутствия, конструирования и воспроизводства гендера в социальных процессах, в который начинают входить взаимосвязи и отношения обоих полов с разноуровневыми социальными системами.

Гендерные исследования имеют разные методологические подходы, основными из которых считаются три: первый изучает социальную природу языка женщин и мужчин и выявляет языковые различия, объясняемые особенностями перераспределения социальной власти в обществе; второй – социопсихологический подход – сводит «женский» и «мужской» язык к особенностям языкового поведения полов; сторонники третьего направления трактуют когнитивный аспект как основное различие языкового поведения полов [Колосова, 1996]. Отечественные лингвисты [Потапова, Потапов, 2006] считают, что только в совокупности эти три подхода обладают объяснительной силой, поскольку в современной научной парадигме они являются взаимодополняющими.

В теоретическом зарубежном и отечественном языкознании гендерный фактор изучается по следующим направлениям: социолингвистические, психолингвистические, собственно гендерные исследования, феминистская лингвистика, маскулинные исследования и кросскультурные, линвокультурологические исследования [Кирилина, 1999в, 2004].

В России наиболее интенсивная исследовательская деятельность гендерного фактора ведется по ряду направлений: автороведческая криминалистическая экспертиза; лексикон естественного языка и его номинативная система; семантические особенности языка, связанные с выразительными средствами; фонетические и фонологические различия в речи мужчин и женщин; лексикографическая проблематика гендера; общение между мужчинами и женщинами в семье; психолингвистические и социолингвистические исследования; ассоциативная мужская и женская картины мира и др.

Отечественная лингвистическая гендерология отличается отсутствием ярко выраженного феминистского направления, что объясняется не отсутствием интереса к проблематике, а отсутствием релевантной дискурсивнoй практики, а также практической направленностью исследований мужской и женской речи [Кирилина, 1999в].

В главе III «Женский речевой акт обещания в русском и французском языках» исследуются гендерные, стилистические и национальные особенности речевых актов обещания в женской речи.

В работе промиссивы подразделяются на «обиходно-бытовые» и «институциональные». В группу «обиходно-бытовых» промиссивов входят обещания на бытовые и жизненные темы. Данные обещания представляют «бытовую» речь женщин. «Институциональная» группа представлена речевыми актами обещания в рамках статусно-ролевых отношений, где женщины выступают как «представители определенного социального института: политического, дипломатического, административного, педагогического, медицинского, делового, спортивного, научного, сценического, массово-информационного» и т.п. [Карасик, 2006]. Речь женщин в этих условиях рассматривается как «статусная».

Раздел III.1. «Прямой промиссивный речевой акт женщин в русском и французском языках» посвящен выявлению особенностей прямых женских промиссивов. Прямые речевые акты обещания используются женщинами при необходимости максимально четко заявить о принятии обязательства в пользу адресата, вызывая у него веру в исполнение, что во французском языке происходит чаще в статусной речи, чем в бытовой.

Большинство прямых речевых актов обещания женщин соответствуют выделенной лингвистами структурно-семантической модели. Однако форма аподозиса зависит от стиля речи. При этом в бытовой речи русские женщины употребляют в аподозисе промиссива и будущее время и инфинитив:

– Я тебе обещаю, что встречаться и знакомиться в ближайшее время ни с кем не буду. [http://209.85.129.104/search?q=cache:Gyiu] – Я обещаю тебя защитить. [http://209.85.129.104/search?q=www.zapartoi.ru/] Во французском языке в этом стиле речи в аподозисе женских прямых промиссивов выявлен только инфинитив:

– Et puis ensuite je promets de vous faire rencontrer ce bonheur dont vous niez l’existence. [http://www.inlibroveritas.net/lire/oeuvre8721-page58], что объясняется особенностями синтаксической структуры французского языка, для которого характерна, так называемая, прямая конструкция: после глаголов обещания и видения употребляется предлог de с инфинитивом другого глагола.

При прямом способе выражения акта обещания в обиходно-бытовой речи француженки придерживаются структурно-семантической модели, выделенной лингвистами, и используют повествовательные конструкции, а у русских женщин прямые промиссивы могут быть восклицательными, что подтверждает мнение Е.И. Горошко [Горошко, 1995] о том, что русские женщины чаще используют восклицательные предложения, чем русские мужчины:

– Мамочка, поздравляю тебя и обещаю, что своего ребенка никогда не брошу! [http://www.rambler.ru/news/russia/0/11672993.html] В статусной речи и русские и француженки используют в аподозисе прямых речевых актов обещания и инфинитив, и будущее время индикатива.

По типу высказывания статусные промиссивы не отличаются от структурносемантической модели, выделенной лингвистами, и выражаются повествовательными предложениями.

У русских женщин частотность употребления прямых промиссивов в бытовой и статусной речи примерно одинакова (3% и 2,7%). Француженки же употребляют их чаще в статусной речи (1,9% и 4,9%), т. к. при выполнении своих профессиональных или общественных обязанностей женщины озабочены своим положительным имиджем и эффективностью воздействия на адресата [Французы // Стереотипы и характеры, http://tmn.fio.ru/works/].

Поэтому и частотность употребления прямых речевых актов обещания в этом стиле речи выше, чем в бытовом.

Раздел III.2. «Типы косвенных промиссивов в речи русских и французских женщин» имеет целью выявление используемых женщинами типов косвенных промиссивов. В результате было обнаружено, что не все типы косвенных промиссивов используются в женской речи. Кроме того, наблюдается их различная частотность употребления в зависимости от стиля речи.

Так, 1-ый тип количественной трансформации, в котором есть только аподозис, выраженный глаголом в будущем времени, в обоих языках является наиболее употребительным женщинами.

– Я узнаю, – пообещала я, не оборачиваясь.

[http://bookz.ru/authors/oksana-robski/robski_oks01/1-robski_oks01.html] – J’ai un vaste projet de micro-crdit pour aider les femmes, et je me battrai pour que l’cole soit gratuite pour tous les enfants, ainsi que tous les soins de sant, – promet-elle. [http://fr.blog.360.yahoo.com/blogagvwyYyd6fNR6F.udoax] В бытовой речи русских женщин этот тип промиссивов встречается чаще, чем у француженок. Последние, в силу буржуазноиндивидуалистического типа сознания [Ляпустин, 2001] и национального [Французы//Стереотипы и характеры, электр. ресурс], в данном случае свою уверенность в исполнении обязательства, чаще используют эту структуру в институциональном речевом акте обещания.

непредставленность в речи женщин обеих культур обещаний типа «Я обещаю./ Je promets.» и «Я обещаю. Я сделаю. /Je promets. Je ferai.», соответствующих 2-му и 3-му типам количественной трансформации.

Из пяти типов качественной трансформации структурносемантической модели женщины активно употребляют только структуру обещания, соответствующую 2-му типу качественной трансформации, при которой в качестве обещания употребляется другой речевой акт (заявление, утверждение, согласие, заверение):

– Сделаете, дадите посмотреть? – неожиданно спросил он. – Конечно, – я покраснела. [Алексеева, Генеральная уборщица, 2007, с.528] Alors tu ferais n’importe quoi pour moi? reprit-elle d’un ton amus. – Oui!

dis-je, esprant qu’elle m’ordonnerait le pire.

Подсчет промиссивов, относящихся ко 2-му типу качественной трансформации ПРАО, показал, что в бытовой речи русские женщины употребляют их в 45% случаев, а француженки в 65,8%. В статусной речи в русском языке их 80,4 %, во французском – 72,8%.

Результаты исследования показали, что для женской речи не характерны обещания, соответствующие структурам качественноколичественной трансформации СМ ПРАО (состоящие только из протазиса, в котором употреблен перформативный синоним или имеются отступления от 1-го лица единственного числа настоящего времени).

В разделе III.2.4. «Условные» промиссивы» было установлено, что женские косвенные промиссивы могут сопровождаться каким-либо условием, при соблюдении которого женщина обещает выполнить взятое на себя обязательство. Они названы в работе «условными».

– И если петербуржцы подтвердят этот мандат доверия и скажут, что они меня поддержат, я пойду на это. Я никогда не буду себя навязывать. [http://www.governors.ru/?regmode=regions&statja=6474] – Si je suis lue, les agents publics seront protgs, ils seront raccompagns en sortant des commissariats. [http://segogo.over-blog.com/articlehtm] Здесь для исполнения принятого обязательства необходимо выполнение условия, которое зависит от адресата.

«Условные» обещания демонстрируют положительные человеческие и профессиональные качества адресанта и одновременно «страхуют» от неисполнения принятого обязательства не по вине женщины, а в силу внешних факторов. Частотность употребления речевого акта обещания с условием примерно одинакова в речи женщин обеих культур. Она немногим выше в статусной речи (7-8%).

Исследование, представленное в разделе III.3. «Вариативность синтаксической структуры женского промиссива», выявило, что женские промиссивы в обозначенных выше языках имеют как паратактическую, так и гипотактическую структуры.

Паратаксис, представляющий собой последовательность простых предложений или частей сложного предложения, не имеющих указания на связь друг с другом, соединенных сочинительной союзной или бессоюзной связью, используется женщинами обеих культур чаще в обиходно-бытовом речевом акте обещания (74,5% в русском языке и 58,6% во французском), что подтверждает распространенный гендерный стереотип о «пристрастии женщин к паратаксису» [Jespersen, 1922].

– Мы вполне современные люди, – повторяла она, изо всех сил улыбаясь.- Замужество, загсы, свадьбы, – какая чепуха! Какая, в сущности, все чепуха ! Все на свете ! Я сама пришла и сама уйду. Я свободная женщина.

– Comparez-moi la tulipe noire, monsieur Cornlius, et je serai bien flatte, je vous jure ; disons-nous donc au revoir, monsieur Cornlius.

[http://www.dumapere.com/pages/biblio/chapitre.php?lid=r408cid=1] Женщины выбирают паратактическую структуру, если им не требуется объяснять адресату причинно-следственные связи своих действий, а необходимо лишь констатировать факт принятия обязательства.

Иллокутивная цель высказывания достигается информированием адресата и акцентированием его внимания на положительной бенефактивности.

Гипотаксис, представляющий собой последовательность частей сложного предложения, соединенных подчинительными союзами, активно используется и русскими и французскими женщинами в институциональных промиссивах (в русском языке их 58,3%, а во французском – 62,8%):

– Я не буду никогда голосовать ни за «Яблоко», ни за СПС, потому что у них нет четкой позиции по экономике, четкой позиции по национальному вопросу и четкой позиции по приватизации.

[http://www.vsoloviev.ru/strasti/text.mhtml?PubID=135] – Si demain je me retrouve la rue…je m’en sortirai car au fond j’aime les difficults. [Paris Match № 2914 du 24 au 30 Mars 2005] Женщины используют гипотаксис в институциональных речевых актах обещания для демонстрации причины, по которой они принимают на себя обязательство, акцентируют внимание адресата на своих положительных профессиональных и деловых качествах, вследствие чего достигается иллокутивная цель высказывания – вера адресата в исполнение обещания и гарантии положительной бенефактивности.

Исследование формы подлежащего в аподозисе женских промиссивов в русском и французском языках, представленное в разделе III.4. «Форма подлежащего в аподозисе женских промиссивов», свидетельствует о его вариативности, которая определяется грамматической системой двух исследуемых языков, и национальными характеристиками: коллективизмом русских и желанием француженок говорить много, правильно и красиво.

По этому морфологическому параметру речевые акты обещания женщин в русском и во французском языках обнаруживают общие (гендерные) черты:

– большинство аподозисов выражены личным местоимением «je/я», что соответствует структурно-семантической модели речевого акта обещания;

– «nous/мы = я + адресат» в качестве подлежащего аподозиса чаще используется в бытовой речи, т.к. в статусной речи адресат редко привлекается для совместного исполнения обязательства с говорящим:

… elle le rappela d’un signe et lui dit tout bas : «Revenez dner! Nous serons seuls!» [http://abu.cnam.fr/cgi-bin/donner_html?educati1];

– подлежащее аподозиса «nous/мы = я + команда» более характерно для статусной речи женщин, чем для бытовой:

– Мы будем получать дополнительные налоги, косвенно, не напрямую…[ http://old.radiomayak.ru/schedules/1/27519.html];

– подлежащее аподозиса может быть выражено личными местоимениями 2-3 лица единственного и множественного числа, указательными и обобщающими словами и оборотами, клишированными выражениями и существительными, неопределенно-личным местоимением «on» во французском языке:

– Ah, c’est heureux: vous allez me trouver supportable prsent.

[http://www.inlibroveritas.net/lire/oeuvre2930-page20.html#page] – Елизаветинская библиотека действительно очень посещаемая, многими любимая. Она будет работать, ее никто не сможет притеснить.

– Сейчас, – пообещала им Инна. – Всё будет. Подождите.

– On va l’appeler votre gars, on va l’appeler de suite. Je vais m’en charger.

[http://fanlib.ru/BookInfo.aspx?Id=4ac21ef4-bcc1-4cd7-885c];

– в случаях, когда промиссив имеет инфинитивную конструкцию и когда речевые акты согласия, одобрения или заверения, выступают в функции обещания, женские промиссивы могут не иметь подлежащего в аподозисе.

Национальными чертами русских женщин является более частое употребление местоимения «мы» в значении «я + команда» в статусной речи и использование промиссивов без подлежащего в бытовой.

Француженки же в обоих стилях речи чаще употребляют «другие»

формы аподозисного подлежащего, которые акцентируют внимание адресата на положительной бенефактивности и сообщают ему необходимую информацию.

Русские женщины и француженки с разной частотностью используют утвердительно-отрицательные конструкции промиссивов, что отражено в разделе III.5. «Утвердительно-отрицательная форма выражения женских принадлежности, преобладает утвердительная форма в двух исследуемых стилях речи: в бытовой речи – 77,3% в русском языке и 88,8% во французском; в статусной – 80,7% в русском языке и 85% во французском.

Утвердительная форма служит для акцентирования внимание адресата на положительных для него последствиях, для подтверждения исполнения просьбы адресата, для обещания компенсации за выполнение собственной просьбы адресанта, для выражения чувства любви, уважения, преданности и т.п. к адресату в бытовой речи, и для демонстрации своих положительных профессиональных и человеческих качеств в статусной речи:

– Я обещаю: операцию вам сделают бесплатно, протез купит Минздрав. [http://www.kp.ru/daily/22660/12965/] – Je serai le garde des Sceaux qui redonnera aux Franais confiance en la Justice. [http://www.agora-elles.com/index.php?Actualites-politiques/2007/05] Отрицательная форма используется для тех же самых целей, но она усиливает воздействие на адресата благодаря противопоставлению отрицательной формы и положительных результатов какого-либо действия:

– Я тебя никогда не забуду. [ А. Рыбаков, Тяжелый песок, 2000] – Je n’oublierai jamais le courage que tu as eu dans cette matine, dit Hortense en embrassant Lisbeth. [H. de Balzac, La Cousine Bette, 1972] Русские женщины выбирают отрицательную конструкцию чаще француженок и в обиходно-бытовых промиссивах и в институциональных.

Это объясняется национальными и историческими традициями, и связано с http://www.pravoslavie.ru/jurnal/ 549r], для которых важно знать возможные отрицательные моменты в любой сфере жизни, и главное – «лишь бы не было хуже» [Карамзин, http://pravoslavie.ru/cgi-bin/autors]. Поэтому и в речевых актах обещания для русских женщин представляется более важным, чем для француженок, сконцентрировать внимание адресата на отрицательных моментах, чтобы подчеркнуть положительность своего обещания.

В разделе III.6. «Типы высказывания женских промиссивов» отражены результаты исследования речевых актов обещания по типу высказывания. В русском и французском языках в обоих стилях речи большинство женских промиссивов имеют повествовательную конструкцию, т.к. в них утверждается факт принятия обязательства:

– Обещание я выполню. [Т. Пожильцова, Ёжкин forever, 2006, с.497] – Je reviendrai aprs m’asseoir votre chevet, et nous parlerons allemand jusqu’ ce que le sommeil nous vienne. [http://www.gutenberg.org/files/-8.txt] Однако исследование стилевых различий женской речи показало, что повествовательные промиссивы используются чаще в статусной речи, чем в бытовой. В деловой и политической сферах демонстрация эмоций, как известно, признается не соответствующей ситуации общения. Кроме того, речь женщины-функционера заранее подготовлена и продумана с точки зрения достижения прагматической цели высказывания, что, в конечном итоге, положительно скажется на ее имидже, как спокойного и рассудительного профессионала.

Для выражения эмоций в женских промиссивах используются восклицательные конструкции:

– Возьми курут, – кричали ему. – Возьми, ты будешь кушать курут на войне, и твоя супруга будет разделять наш курут с тобой... – Буду разделять ! – кивала Варя. – Буду разделять курут !

– Bien, bien, brave cavalier ! bien ! je vous envoie du secours !

[http://www.inlibroveritas.net/lire/oeuvre2930-page20.html] Восклицательность высказывания является эмотивным компонентом, маркирующим эмоции, переживания, чувства, отношение женщины к тому, о чем она говорит и что она обещает сделать для адресата. Восклицательные промиссивы в бытовой речи русских женщин составляют 16,2%, а француженок – 10,8%, в статусной речи их 9% и 5,5% соответственно.

Повествовательные промиссивы составляют большинство независимо от стиля речи и от национальности адресанта, что опровергает гендерный стереотип о «вечной восклицательности» женских высказываний на уровне речевого акта обещания.

Раздел III.7. «Эмотивные компоненты женского промиссива в русском и французском языках» имеет целью выявление национальных и стилевых особенностей употребления эмотивных компонентов при выражении женского обещания. Так, было установлено, что в русском и французском языках чаще других эмотивных компонентов используются экскламаторы, анализируемые в разделе III.7.1. «Экскламаторы в женском промиссиве». Они употребляются для усиления какого-либо признака, чувства, эмоции, для нюансирования смысла высказывания, для выражения отношения говорящего к адресату или к предмету речи, для демонстрации положительных профессиональных и человеческих качеств адресанта и указания на его намерение выполнить обещание.

При этом в бытовой речи русские женщины чаще других экскламаторов употребляют модальные отрицательно-неопределенно-личные интенсификаторы (что-нибудь, никто, никогда, любой и др.) (9,5%) и эмоционально-модально-усилительные слова и частицы (всё, весь, вместе и др.) (6,3%), которые помогают им усилить воздействие на адресата благодаря акценту на фиксированном, но неконкретном качественном или временном факторе, подтвердить положительную бенефактивность адресату и продемонстрировать свое неравнодушное отношение к предмету речи:

– Я никогда не забуду. [И.С.Тургенев, Вешние воды, 1981, С. 429] – Я сделаю всё, чтобы девочки не пострадали.

Для француженок же более важным оказывается положительное позиционирование себя самих и тех качественных изменений, которые будут достигнуты в результате их действий. Поэтому для усиления воздействия на адресата они предпочитают чаще использовать модальные наречияинтенсификаторы (si, encore, bien, pour que и др.) (10,9%) и демонстративыинтенсификаторы (en, ce qui, c’est, cela и др.) (10,7%):

– … je t’aimerai tant, mon cher pote, que tu ne regretteras jamais ta femme. [H. de Balzac, La Cousine Bette, 1972, С. 280] – J’y ferai tout ce que je puis et n’oublierai aucune chose.

Француженки чаще русских женщин используют в обиходно-бытовых промиссивах временные наречия (toujours, quand, et puis и др.) (6,4% против 3,2%) и ударные местоимения (et moi, et toi, et nous и др.) (6,2% против 1,8%), что определяется их национальным приоритетом индивидуальности, нацеленности на лидерство, пунктуальности, точности и стремлением к тому, чтобы их усилия были оценены адресатом по достоинству:

djeuner…[http://fanlib.ru/BookInfo.aspx?Id=4ac21ef4-bcc1-4cd7-885c] – Vous me rvlerez le ciel, mon ami, et moi je vous rappellerai, quand il le faudra, les choses terrestres et les devoirs de la vie humaine.

В институциональных промиссивах женщин больше сходств, чем различий. И те, и другие чаще других экскламаторов употребляют модальные наречия-интенсификаторы (настолько, если, даже, как еще не, si, encore, bien, pour que и др.) (18,5% в русском языке и 21,5% во французском) и демонстративы-интенсификаторы (этот, тот, такой, en, ce qui, c’est, cela и др.) (13% в русском языке и 16,4% во французском), что объясняется необходимостью создания положительного имиджа женщины, занимающейся профессиональной или общественной деятельностью. С этим же связана и равная частотность употребления временных наречий (6,2-5,8%) и ударных местоимений (4,7-4%) в этом стиле речи.

Особенностью русских женщин в статусной речи является более частое использование модальных отрицательно-неопределенно-личных интенсификаторов (7,2 % против 3,3% во французском языке), что объясняется желанием продемонстрировать не столько результат, сколько процесс совершения чего-либо в пользу адресата.

В женских промиссивах, кроме экскламаторов, присутствуют и такие эмотивные компоненты, как указатель на эмоцию, ориентация на адресата, оценочная лексика, модальные глаголы, междометия и восклицательная конструкция, выражающие эмоции, что отражено в разделе III.7.2. «Другие эмотивные компоненты женского промиссива».

В статусной речи и русские женщины и француженки используют указатели на эмоцию (16,8% и 17,4% соответственно), присутствующие в контексте и представленные различными частями речи: с удовольствием, счастливый, провокационный характер, baiserai, promesse sacre, faire des scnes и др. Они прямо или косвенно указывают на эмоциональное состояние говорящего, на его отношение к действительности, его реакцию и т.д.

Ориентация на адресата используется в институциональных промиссивах примерно в 3% обещаний. Междометия практически не употребляются.

Статусные промиссивы русских женщин отличаются более частым использованием оценочной лексики (обязательно, конечно, действительно, неплохой, счастливый, в принципе, с уверенностью) (13,9% против 3,5% во французском языке) и восклицательных конструкций (9% против 5,5% во французском языке), по сравнению с француженками, которые чаще русских женщин употребляют модальные глаголы и выражения с ними (vouloir, pouvoir, il faut, on peut) (9,5% против 5,5% в русском языке).

В бытовой речи женщины обеих национальностей одинаково частотно употребляют ориентацию на адресата – 26,5-26,8% обещаний.

Национальные особенности в обиходно-бытовых промиссивах проявляются в более частом употреблении француженками указателей на эмоцию (13,6% против 4,8% в русском языке), модальных глаголов (3,5% против 1,5% в русском языке) и междометий (4,9% против 1,1% в русском языке). В то время как русские женщины чаще используют оценочную лексику (18,4% против 5,4% во французском языке) и восклицательные конструкции (16,2% против 4,1% во французском языке).

Анализ эмотивных компонентов речевого акта обещания женщин в бытовой и статусной речи выявил национальные и общие (гендерные) особенности промиссивов и подтвердил гендерный стереотип об эмоциональности женской речи.

В заключении подводятся итоги проведенного исследования, отмечается, что оно продемонстрировало актуальность заявленной проблематики, подтвердило выдвинутую гипотезу, показало значимость и перспективность предложенного пути решения поставленных задач.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

Научные статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых журналах и 1. Колоколова, Н.М. Гендерный аспект речевого акта обещания в русском и французском языках. Соответствие семантической модели [Текст] // Гуманитарные исследования: журнал фундаментальных и прикладных исследований. – Астрахань:

Издательский дом «Астраханский университет», 2008 – № 2 (26). – 2. Колоколова, Н.М. Сравнительно-сопоставительный анализ женских речевых актов обещания в русском и французском языках: форма подлежащего в аподозисе промиссива [Текст] // Гуманитарные исследований. – Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2008 – № 3 (27). – С. 40-45. (0,3 п.л.) 3. Колоколова, Н.М. Женский промиссив в русском и французском языках [Текст] // Научный Вестник ВГАСУ: Серия «Современные лингвистические и методико-дидактические исследования». – Воронеж, 2008. – № 2 (10). – С. 180-186. (0,5 п.л.) Колоколова, Н.М. Экскламаторы в женском обещании в русском и французском языках [Текст] // Вестник ПГЛУ. – Пятигорск, 2008. – № 4. – С. 155-158. (0,5 п.л.) Колоколова, Н.М. Теория речевых актов как актуальная проблема современного языкознания. Общая характеристика [Текст] / Н.М. Колоколова // Язык и межкультурная коммуникация/ сборник статей I Международной конференции. – Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2007. – С. 35-37. (0,2 п.л.) Колоколова, Н.М. Условия совершения речевого акта обещания как актуальная проблема современного языкознания [Текст] / Н.М. Колоколова // Основные проблемы лингвистики и лингводидактики: сборник статей I Международной конференции, университета. – Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2007. – С. 40-42. (0,2 п.л.) Колоколова, Н.М. Теория речевых актов как актуальная проблема современного языкознания [Текст] / Н.М. Колоколова // Ученые записки: материалы докладов итоговых научных конференций АГУ 2006-2007гг. – Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2008. – Т.1. Филология. Педагогика. Психология.

Физическая культура. История. Юриспруденция. Социальные науки. – С. 160-164. (0,2 п.л.) 8. Колоколова, Н.М. Прямые и косвенные способы выражения речевого акта. Структурно-семантическая модель речевого акта обещания [Текст] / Н.М. Колоколова // Университетские чтения – 2008: материалы научно-методических чтений ПГЛУ. – Пятигорск:

ПГЛУ, 2008. – Часть IV. – С. 137-142. (0,3 п.л.) 9. Колоколова, Н.М. Речевой акт обещания как промиссив.

Структурно-семантическая модель [Текст] / Н.М. Колоколова // Альманах современной науки и образования / Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии и методика преподавания языка и литературы: в 3 ч. – Тамбов: Грамота, 2008.

– Ч. 2, №2 (9). – С. 86-88. (0,3 п.л.) 10. Колоколова, Н.М. Теоретические исследования гендерного направления в лингвистике. Методология гендерных исследований [Текст] / Н.М. Колоколова // Альманах современной науки и образования / Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии и методика преподавания языка и литературы: в 3 ч.– Тамбов: «Грамота», 2008. – Ч. 2, №2 (9). – С. 89-91. (0,4 п.л.) 11. Колоколова, Н.М. Эмотивный речевой акт обещания [Текст] / Н.М. Колоколова // Язык. Коммуникация. Культура: сборник материалов Всероссийской научно-практической электронной конференции с международным участием (21-28 января 2008 г.) – Курск: КГМУ, 2008. – С. 113-123. (0,7 п.л.) 12. Колоколова, Н.М. Гендерный аспект речевого акта обещания.

Структурность высказывания женских обещаний [Текст] / Н.М. Колоколова // Французский язык и межкультурная коммуникация: материалы международной научной конференции.

– Пятигорск: ПГЛУ, 2008. – С. 63-70. (0,3 п.л.) 13. Колоколова, Н.М. Прямой речевой акт обещания женщин в русском и французском языках [Текст] / Н.М. Колоколова // Актуальные проблемы истории и теории романских языков:

материалы международной конференции к 100-летию со дня рождения выдающегося ученого-романиста, доктора филологических наук, профессора Нины Алексеевны Катагощиной (24-25 июня 2008 г.). – М.: ООО «Диона», 2008. – С. 99-102. (0, 14. Колоколова, Н.М. Гендерный аспект промиссива в русском и французском языках. Условная трансформация прямого речевого акта обещания женщин [Текст] / Н.М. Колоколова // Основные вопросы лингвистики, лингводидактики и межкультурной коммуникации: сборник научных трудов по филологии. – 2008. – № 1 (1). – Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2008. – С. 43-49. (0,4 п.л.) Формат 6084 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная.

Издательство Пятигорского государственного лингвистического университета Отпечатано в центре информационных и образовательных технологий ПГЛУ