«ЧЕЛОВЕК ВО ФРАЗЕОЛОГИИ: АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКИЙ И АКСИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ ...»

Ряд английских фразеологизмов, указывающих на определенный образ жизни англичан и американцев, не имеет аналогов ни в русском, ни в татарском языках. Это прежде всего американский устаревший фразеологизм draw a straight furrow (букв. тащить по прямой борозде); или go Fantee/fantee – поселиться с туземцами и перенять их обычаи и образ жизни [fantee – африканское негритянское племя ]; а также разговорный фразеологизм it is no honeymoon – малоприятное времяпрепровождение; нелегкая, полная трудностей, беспокойная жизнь.

Приведенные примеры русских, английских и татарских фразеологизмов показывают, что «культуры и отдельные индивидуумы могут быть охарактеризованы по системе ценностных приоритетов, что язык и коммуникативная деятельность выступают важной формой репрезентации ценностей и открывают доступ к ценностно-нормативной системе социума» [Бабаева 2004: 8].

Второй компонент приведенной выше аксиологической фразеологической диады – «Смерть» – представлен в десяти эквивалентных фразеосемантических группах, фразеологизмы которых (безусловно, не все) также эквивалентны:

«Умирать»: рус. отправиться к праотцам; англ. be gathered to one’s fathers; тат. рвахлар янына кит и др.;

«Самоубийство»: рус. покончить счеты с жизнью; англ. be called (gone) to one’s account; тат.

тормыш белн араны з и др.

Среди фразеологизмов с темой смерти немало и лакунарных фразеологизмов, отражающих представление у русского, английского и татарского народов о смерти, а также несущих информацию об их истории, культуре, менталитете. Так, лакунарными по отношению к английскому языку являются русские и татарские фразеологизмы со значением внезапной, скоропостижной смерти: рус.

карачун пришел (кому); тат. Газраил килде, а также фразеологизмы со значением ‘погибнуть напрасно, зря’: рус. ни за грош/копейку; тат. юк чен ген (лк булу).

Английские фразеологизмы со значением ‘быть казненным на электрическом стуле’: get his/go to the chair, со значением ‘умереть старой девой’: lead apes in hell и ‘умереть, будучи сброшенным в море’: walk the plank лакунарны по отношению к фразеологизмам русского и татарского языков.

Обращение к опыту философского осмысления смерти при анализе фразеологизмов помогает раскрыть отношение человека к смерти.

С точки зрения аксиологии, исследующей ценность/антиценность явлений, смерть трактовалась мыслителями разных эпох и направлений неоднозначно. Многие ученые-гуманисты и естествоиспытатели, натурализуя событие смерти, отводили ему только негативную роль, считая смерть победой хаоса и неразумной природы над мировым порядком и разумностью (Н.Пирогов, Н.Федоров, Н.Рерих, К.Циолковский и др.). Они не признавали за смертью функции порождения жизненных смыслов: смерть есть отрицание, негация всякого смысла, апофеоз бессмысленности вообще.

Экзистенциалисты, наоборот, поставили тему смерти в центр всех размышлений о человеческом существовании, «возвысили» смерть, связав ее со смыслом жизни. Осознание человеком неизбежности собственной смертности они посчитали критерием подлинного бытия. М.Хайдеггер пришел к убеждению, что человек сущностно определяет себя на пути к смерти; «бытие–к–смерти»

открывает человеку смысл его существования [Хайдеггер 1993: 22]. Позитивный смысл смерти признавали и такие мыслители, как Б.Паскаль, М.Элиаде, Ж.Бодрийяр и др.

Не натурализируя событие смерти, философы видели в ней сакральный смысл, склонялись к признанию ее позитивности (А.Сурожский, А.Кураев и др.). Так, Владыка Антоний Сурожский писал:

«Все в жизни – каждое слово, каждое движение, все самое малое – должно быть совершенно, чтобы, если смерть застанет в этот миг, можно было сказать: это последнее действие было самым прекрасным, что сумел сделать этот человек...» [Сурожский 1996: 99].

Таким образом, позитивность смерти состоит в ее предназначении поднимать нравственную «планку жизни» до высоты, предельно достижимой для человека, заставляет человека жить прекрасно и совершенно.

Фразеологизмы на тему о смерти как раз и отражают позитивные и негативные аспекты образа смерти.

Позитивно представлен образ смерти в русских, английских и татарских фразеологизмах благодаря определенному компонентному составу, который включает:

а) религиозную лексику – рус. бог, господь, душа (бог/господь прибрал); англ. angel (join the angels); тат. Аллаh, Аллаh тгал (Аллаh тгал зен алды);

б) лексику возвышенной семантики – рус. вечность, вечный (отойти в вечность); англ. fame (a niche in the temple of fame); тат. мгелек (мгелекк кит).

Устрашающий образ смерти нейтрализуется в русских и английских фразеологизмах эвфемистической формой выражения (рус. уснуть вечным сном; англ. close one’s eyes – скончаться;

тат. аны ннмг кит).

Небольшая группа фразеологизмов, позитивно освещающая смерть, посвящена смерти на войне, в боях за Родину: рус. пасть смертью храбрых; англ. catch/got/stop a packet ; тат. батырлар леме белн л (букв. умереть смертью храбрых) и т.д.

Среди фразеологических единиц, связанных с темой смерти, особую группу представляют те, которые раскрывают суицид – интеллектуальное самоубийство. Этих фразеологизмов в русском, английском и татарском языках немного: рус. выходить в тираж; пустить (себе) пулю в лоб; англ.

be called to one’s account; тат. тормыш белн исп-хисапны з. С точки зрения аксиологии, самоубийство является антиценностью. Но в некоторых случаях люди считают его ценностным. Вот почему в произведениях художественной литературы можно найти очень убедительные и яркие примеры позитивной оценки самоубийства. Один из таких героев – Мартин Иден в романе Д.Лондона «Мартин Иден». В русской литературе образ такой сильной натуры, решившейся на самоубийство, представлен героиней драмы А.Н.Островского «Гроза» Катериной.

Во второй аксиологической фразеологической диаде «Здоровье – Болезнь» выделяются два компонента: «Здоровье» и «Болезнь».

В русском, английском и татарском языках компонент «Здоровье» формируется фразеологизмами шести одинаковых фразеосемантических групп:

«Здоровый. Бодрый. Жизнерадостный»: рус. в добром здравии; англ. alive and kicking; тат. кр куелле;

«Здоровый. Выносливый. В прекрасной форме»: рус. здоров как бык ; англ. a good life; тат. яхшы формада;

«Выздоравливать после болезни»: рус. воскрешение/воскресение святого Лазаря; англ. be (get) on one’s feet ; тат. авырудан савыгу;

«Средства для здоровья»: рус. баня – мать вторая: кости распаришь, все тело поправишь; англ.

an apple a day keeps the doctor awаy; тат. тг мунча – анга шифа (букв. телу – баня, душе – здоровье);

«Внешний вид здорового человека»: рус. кровь с молоком; англ. have roses in one’s cheeks; тат.

чиртс каны чыгар.

Несмотря на сходство в фразеосемантических группах русского, английского и татарского языков, в подобных фразеологизмах есть некоторые отличия: в русских фразеологизмах заостряется внимание на психическом здоровье человека – в здравом уме; в полном рассудке; из народных средств, приносящих здоровье, указываются лук, хрен, редька и, конечно же, баня.

В английских фразеологизмах – другие образы, олицетворяющие здоровье (блоха, сверчок); другие средства, приносящие здоровье (яблоко), а лакунарными фразеологизмами, указывающими на неподверженность человека морской болезни, являются: a good sailor; have good sea legs.

Второй компонент указанной аксиологической фразеологической диады «Болезнь» представлен семью фразеосемантическими группами, одинаковыми для русского, английского и татарского языков:

«Плохо чувствовать себя, болеть»: рус. лежать в лежку; англ. feel cheap; тат. урын стенд яту ;

«Внешний вид больного человека»: рус. бледен как смерть; англ. a bag of bones; тат. сякк ген калган.

«3аболевания»:

– уныние, хандра: рус. впасть в хандру; англ. the black dog is on one’s back; тат. эч пошу;

– сумасшествие; потеря сознания: рус. белены объелся ; англ. be/go/pass out like a light ; тат.

тилебрн орлыгы ашаган и т.д.

Помимо сходных для английского и русского языков фразеосемантических групп, необходимо отметить и отличные для каждого из языков фразеосемантические группы. В частности, в русском и татарском языках имеются фразеосемантические группы с обозначением таких болезней, как паралич:

рус. удар хватил кого-либо; тат. паралич сукты (кемнедер); а в английском – простуда, грипп; catch a cold/catch/take a cold ; туберкулез: the white scourge; морская болезнь: feed the fishes. Особую группу в английском языке составляют лакунарные фразеологизмы со значением так называемых ‘мнимых болезней’: diplomatic cold – ‘дипломатическая болезнь’, ссылка на нездоровье (как предлог, чтобы уклониться от чего-либо).

Аксиологический взгляд на приведенные выше фразеологизмы диады «Здоровье – Болезнь»

показывает, что для человека ценностным является его здоровье. Как утверждают аксиологи, именно потребность субъекта есть непосредственная предпосылка ценности. И поскольку подход человека к миру является оценочно-дифференцированным, то естественное благо для человека и есть здоровье, а болезнь – естественное зло, антиценность. Большая часть исследованных фразеологизмов данной диады носит констатирующий характер, хотя сквозь многие из них высвечивается оценка субъекта (о здоровье – положительная, о болезни – отрицательная): рус. болезнь входит пудами, а выходит золотниками; англ. wealth is nothing without health; тат. чир потлап кил, мыскыллап кит.

Третья аксиологическая фразеологическая диада «Богатство – Бедность» включает компоненты «Богатство» и «Бедность».

Такие социально значимые темы, как «богатство», «бедность», несомненно, привлекали внимание многих исследователей разных специальностей, в том числе и лингвистов. В лингвистических работах дан аксиологический взгляд на материально-денежные отношения, нашедшие отражение в языке.

Так, Р.А.Сафина, исследуя русские и немецкие фразеологические единицы, выражающие материально-денежные отношения, пришла к выводу, что фразеологические единицы с семантикой ‘жить в достатке’ имеют в абсолютном большинстве случаев положительную оценочность, однако именно в данной группе наблюдается различие фразеологизмов в количественном отношении: 33 ФЕ – в немецком языке и 5 ФЕ – в русском. Автор объясняет эту картину «определенным влиянием экстралингвистического фактора: в силу ментальных особенностей достаток, прочное материальное положение в немецкой культуре имеют более весомое значение и вызывают большую степень общественного одобрения, чем это свойственно для русской среды, где эмоционально-экспрессивные средства служат прежде всего для обозначения крайних полярных состояний бедности и богатства»

[Сафина 2002: 14–15].

С.Б.Куцый доказала, что исследуемые концепты «чувствительны к изменениям в социальной среде, экономическом укладе и нравственных установках общества» [Куцый 2003: 6]. Ряд работ посвящен отдельным фрагментам материальной картины мира, получившей отражение в русском и английском языках (Н.Н.Панченко, Ф.В.Боштан, Ю.А.Шашков и др.).

Компонент аксиологической фразеологической диады «Богатство» представлен в русских, английских и татарских фразеологизмах, тематически связанных с богатством и указывает на связь богатства с разными сторонами жизни человека:

богатство и здоровье: рус. Здоров буду и денег добуду; англ. Good health is above wealth; тат.

Саулык – байлы;

богатство и деньги: рус. денег куры не клюют; анг. be flush with money; тат. Байны даны акыл кплеге белн тгел, алтын кплеге белн (букв. Слава богача не в уме, а в деньгах);

богатство и друзья: рус. Не имей ста рублей, а имей сто друзей; англ. Money makes friends; тат. Йз акча/тк булганчы, йз дусты булсын.

Неоднозначное соотношение между богатством и умом отражено в русских, английских и татарских фразеологизмах и пословицах. С одной стороны, утверждается, что ум лучше богатства и, обладая умом, станешь богатым: рус. Не штука деньги; штука – разум; тат. Алтыннан акыл кыйбат;

с другой стороны, – без богатства нет ума: рус. Деньга ум родит; тат. Акча булса, гакыл табыла. Как видно, в шкале ценностей ум и богатство взаимно дополняют друг друга. В английском языке, согласно пословице Early to bed and early to rise makes a man healthy, wealthy and wise, мудрость/ум считаются одинаково ценными наряду с богатством и здоровьем.

На фоне русских и английских фразеологизмов оригинальной является татарская пословица, в которой главным богатством провозглашаются дети: влге байлык – бала, икенче байлык – белем, ченче байлык – мал. Причем из трех видов богатства на первом месте – ребенок, на втором – знания и лишь на третьем месте – материальный достаток. В русском афоризме: Дети – цветы жизни дети как ценность сравниваются не с материальным богатством, а с духовной жизнью.

В русских, английских и татарских фразеологизмах обозначены некоторые отрицательные черты богатого человека: скупость, жадность – рус. Туг мешок, да скуповат мужичок; англ. He is so covetous that he would shave an egg (букв. он такой жадный, что может скоблить яйцо); тат. Байны кзе комсыз/кнче (букв. у богача глаза завистливые); ложь, нечестность – рус. Богатый врет, никто его не уймет; англ. Money has no smell (букв. деньги не пахнут); тат. Ярлы чагымда чын сзем д ышанмадылар, баегач, ялган сземне д дрес таптылар (букв. когда я был беден, моему честному слову не верили, разбогател – стали верить моей лжи).

И в русских, и в татарских фразеологизмах отмечается, что богатство часто наживается нечестным трудом: рус. От трудов праведных не построишь палат каменных; тат. Кем талый, шул байый. И в русском, и в татарском вариантах поговорок богатство связывается с «темными силами»: Богатому черти деньги куют; тат. Кеше баеса, безнеке була, дигн шайтан.

В то же время в русских, английских и татарских фразеологизмах выражено: уважение к богатству, добываемому честным трудом: рус. Деньги на дороге не валяются; англ. Money doesn’t grow on trees; тат. Байлык ирд ятмый; признается несовместимость лени и богатства; рус. Без денег – бездельник; англ. Early to bed and early to rise makes a man healthy, wealthy and wise; тат.

Байыйсы килс, мич башыннан тш!

Деньги и богатство олицетворяют силу, власть, влияние – такова идея многих русских и некоторых татарских фразеологизмов: рус. Денег наживешь – без нужды проживешь; тат. Акча мулланы да, алланы да сатып ала. Татарским фразеологизмом «акча колы» (букв. раб денег) презрительно обозначается бездуховность человека.

Таким образом, в русских и татарских пословицах и поговорках о богатстве утверждается превосходство духовного над материальным.

В русских, английских и татарских фразеологизмах номинируются и средства обогащения; к ним относятся:

– накопление (рус. деньги к деньгам; англ. rake together a fortune; тат. байлыкка чама юк);

– бережливость (рус. Копейка рубль бережет; англ. A penny saved is a penny gained ; тат. Артын кыскан бай булган;

– зарабатывание денег (рус. деньги лопатой грести; англ. to make money; тат. акча сугу – зашибать деньги);

– финансовые операции, сделки: (рус. горячие деньги; англ. black money; тат. акча балалату).

– брак по расчету: рус. жениться на деньгах; тат. акчага илн, англ. marry a fortune.

Новые фразеологизмы, связанные с финансовой деятельностью, появились в русском языке, видимо, под влиянием английского языка.

В татарском языке отсутствуют неофразеологизмы, обозначающие такие средства обогащения, как бизнес, карьера и т.п., представленные в русском и английском языках:

– бизнес (бизнес есть бизнес – калька англ. business is business);

– карьера (рус. сделать карьеру; англ. push one’s fortune(s));

– открытие месторождения золота (напасть на золотую жилу; англ. strike it rich).

Второй компонент аксиологической фразеологической диады «Бедность» представлен в русских, английских и татарских фразеологизмах, раскрывающих различные стороны жизни, связанные с моралью.

Бедность имеет следующие недостатки:

– является причиной голода: рус. перебиваться с корочки на корочку; англ. live close to one’s belly;

тат. hава белн туену (букв. питаться воздухом);

– является причиной нищенства: рус. идти по миру с сумой; англ. a barred–house bum; тат. хер сорану – просить милостыню;

– является причиной ссор; с бедностью уходит любовь, с бедными не знаются родственники: рус.

нужда в дверь – любовь в окно; англ. When a poverty comes in/at the door, love goes up the chimney; тат.

Бай булса, кардше кп булыр, ярлы булса (кардше), юк булыр (букв. если ты богач – родственников и друзей много, если беден – их нет) и т.д.

Положительные стороны бедности отмечаются во всех трех языках, однако они не всегда совпадают: в русском и английском языках отмечается, что бедность – это хороший учитель, источник хорошего, например, дружбы, а в татар-ском языке – учителем, источником хорошего, например ума, является богатство. Ср.: рус. Беды мучат, (да) уму учат; англ. Poverty makes good fellowship; тат. Байлык акыл тудыра.

Языковая специфика приведенных пословиц и фразеологизмов выражается в том или ином образном наполнении единиц и связана с национальными и культурными особенностями.

В четвертой аксиологической фразеологической диаде «Смех – Плач» выделяются два компонента: «Смех» и «Плач». Первый компонент указанной диады – «Смех» – нашел отражение в научных трудах различного содержания.

Известный философ М.М.Бахтин выделяет три античных источника в определении сущности смеха: первый источник – гиппократовская философия смеха, которая сводится к учению о целебной силе смеха; вторым античным источником философии смеха стала знаменитая формула Аристотеля:

«Из всех живых существ только человеку свойствен смех», третьим источником является созданный Лукианом образ смеющегося в загробном царстве Мениппа, чем подчеркивается связь смеха с преисподней (со смертью), со свободой духа и со свободой речи [Бахтин 1990: 79–81].

Интересны и наблюдения известного ученого В.Я.Проппа, который писал, что имеется некая исторически сложившаяся национальная дифференциация смеха: «Можно сказать, что французский смех отличается изяществом и остроумием (Анатоль Франс), немецкий – некоторой тяжеловесностью (комедии Гауптмана), английский – иногда добродушием, иногда едкой насмешкой (Диккенс, Бернард Шоу), русский – горечью и сарказмом (Грибоедов, Гоголь, Салтыков-Щедрин)» [Пропп 1976: 18].

Представление о смехе во фразеологии пока осталось вне поля зрения лингвистов, хотя в русском, английском и татарском языках эмоция смеха часто передается фразеологизмами. Они могут быть представлены четырьмя фразеосемантическими группами:

«Смех. Смеяться»: рус. валяться/кататься со смеху/от смеха; англ. burst into laughter ; тат. ауныйауный (тгри-тгри) кл ;

«Хохот»: рус. гомерический хохот; англ. Homeric laughter ; тат. тыела алмыйча шаркылдап кл;

«Насмешить. Насмешка»: рус. Поспешишь – людей насмешишь; англ. have/lay/send smb. (rolling) in the aisles; тат. Ашыккан – клкег калган;

«Улыбаться. Улыбка»: рус. мефистофельская улыбка; англ. ghost of a smile ; тат. мыскыллы елмаю.

Сравнение русских, английских и татарских фразеологизмов, посвященных смеху, демонстрирует эквивалентность большей их части. К ним относятся исконные фразеологизмы (рус. умирать со смеху – англ. tickle to death – тат. эч катып кл, а среди русских и английских фразеологизмов, имеющих одинаковый источник происхождения (мифология, произведения мировой литературы и т.п.:

гомерический хохот – Homeric laughter).

Тем не менее, в русском, английском и татарском языках немало оригинальных и лакунарных фразеологизмов: смеяться (посмеиваться) в бороду ; три ха-ха – о чем-, ком-либо, вызывающем смех (первоначально – письменное замечание режиссера в рукописи пьесы, указывающее актеру, сколько раз надо смеяться в данном месте [СРФ 1998: 574]).

В английском языке оригинальными фразеологизмами со значением смеха являются фразеологизмы, имеющие библейский источник: the crackling of thorns under a pot ; laugh like little Audrey (букв. смеяться, как малышка Одри); grin like a Cheshire cat (букв. ухмыляться подобно чеширской кошке).

Аксиологически смех имеет положительную ценность, но он многозначен. Теоретик и историк советской кинокомедии Р.Юренев писал, что «смех может быть радостный и грустный, добрый и гневный, умный и глупый, гордый и задушевный, снисходительный и заискивающий, презрительный и испуганный, оскорбительный и ободряющий, наглый и робкий, дружественный и враждебный, иронический и простосердечный, саркастический и наивный, ласковый и грубый, многозначительный и беспричинный, торжествующий и оправдательный, бесстыдный и смущенный. Можно еще и увеличить этот перечень: веселый, печальный, нервный, истерический, издевательский, физиологический, животный. Может быть даже унылый смех!» [Юренев 1964: 8]. В большей части смех раскрывает радость, сияние души человека. В рассказе В.Шукшина «Сапожки» «смеются» даже предметы: «Клавдия извлекла из чемодана коробку, из коробки выглянули сапожки... При электрическом свете они были еще красивей. Они прямо смеялись в коробке».

Фразеологизмы о смехе типа: надрывать животики от смеха; burst /rupture a gut; тгрптгрп шаркылдап кл – разговорные, просторечные, грубоватые, но они в традиции народнопраздничного смеха.

В то же время фразеологизмы мефистофельский смех; мефистофельская улыбка отражают иное предназначение смеха: выражение злорадства, коварства, а английский фразеологизм the crackling of thorns under a pot имеет значение ‘дурацкий, глупый смех’. Окказиональный фразеологизм Н.В.Гоголя разрешится междометием смеха, раскрывает не только свободу смеха (вырвавшегося наружу, на свободу), но и зависимость, заискивание обладателя этого смеха ‘на букву э’.

Второй компонент указанной аксиологической фразеологической диады – «Плач» – связан с эмоциями, противоположными смеху. Со значением плача в русском, английском и татарском языках имеются фразеологизмы следующих фразеосемантических групп:

«Плакать» (горько, громко, часто и т.п.): рус. во всю ивановскую; англ. burst into tears; тат. акырып елау.

«Готовность расплакаться»: рус. глаза на мокром месте ; англ. enough to make in angels weep; тат.

кз яшьлрен буылу.

«Слезливость»: рус. петь панихиды; англ. a crying jag – пьяная истерика; тат. кз яше кипми.

Русские, английские и татарские фразеологизмы со значением плача характеризуются эквивалентностью: рус. выплакать все глаза; англ. cry one’s eyes out; тат. елый-елый кзсез калу.

Иногда эквивалентность наблюдается только между русскими и английскими фразеологизмами:

рус. крокодиловы слезы; англ. crocodile tears; или только между русскими и татарскими фразеологизмами: рус. глотать слезы; тат. кз яшь-лре йоту.

Лакунарными фразеологизмами в русском языке являются фразеологизмы, происхождение которых связано с обычаями, существовавшими на Руси: во всю ивановскую; петь панихиды [этим.

панихида – церковная служба по усопшему]; в английском языке источниками лакунарных фразеологизмов являются произведения В.Шекспира: enough to make in angels weep; in the melting mood. В татарском языке оригинальным фразеологизмом является такмаклап елау (плакать причитая), имеющий этническую коннотацию.

Аксиологический статус приведенных антропоцентрических фразеологизмов со значением смеха и плача, на первый взгляд, определяется в пользу фразеологизмов смеха (они выражают ценность, полезность смеха), но семантика ряда русских, английских и татарских фразеологизмов уравнивает их: и плач может быть ценным и иметь положительный статус: рус. радость со слезами на глазах;

англ. mingle tears; тат. шатлыктан елау, и смех может иметь отрицательный статус: рус. смех до плача доводит; тат. артык клм – еларсы; англ. laugh on the other/wrong side of one’s face/mouth. Во фразеологизмах такого типа смех, улыбка не выражают радости, веселья: англ. to grin and bear (букв.

улыбаться и терпеть).

Некоторые фразеологические выражения, заключающие в себе аксиологическую амальгаму, имеют и сложную этимологию. Так, известное фразеологическое выражение сардонический смех, употребляясь в значении «смех с горем», этимологически восходит к обычаю древних приносить в жертву стариков. Эта церемония сопровождалась всеобщим смехом, в котором принимали участие и приносимые в жертву [СРФ 1998: 534].

Смех и плач амбивалентны, что и нашло отражение в русских и английских фразеологизмах со значением смеха и плача.

Таким образом, аксиологические фразеологические диады «Жизнь – Смерть», «Здоровье – Болезнь», «Богатство – Бедность», «Смех – Плач» тесно связаны с конвенциональной ценностью счастье и конвенциональной антинценностью несчастье. Именно счастье и несчастье как ценность и антиценность получили наиболее несходную трактовку в русских, английских и татарских фразеологизмах.

Раздел 4. «Социолингвистический мониторинг как выражение аксиологического плюрализма» посвящен социолингвистическому мониторингу как методу исследования аксиологической лингвистики.

В разделе анализируются полученные в ходе мониторинга статистические данные в виде диаграмм, графиков, таблиц, полный объем которых представлен в приложении.

Указанный мониторинг дал возможность проследить, какова аксиология идей того или иного фразеологизма, каким образом она отражается в сознании людей, как люди воспринимают идею, переданную фразеологической единицей, насколько близко ими принимается или не принимается заложенная в них мысль. Проведение социологического эксперимента в виде анкетирования позволило получить статистические данные и определить, что является ценностным/антиценностным для того или иного слоя населения, существует ли асимметрия между моралью, заключенной в языковых единицах (фразеологизмах, пословицах, поговорках, созданных народом в «добрые старые времена»), и мнением современных людей.

Социологический мониторинг как один из новых методов в области исследования лингвоаксиологии проводился в виде анкетирования на базе аксиологических фразеологизмов русского, английского и татарского языков. В содержание анкет входили вопросы, составленные на базе фразеологизмов, формирующих диады: «Смех – Плач», «Богатство – Бедность», «Счастье – Несчастье», «Здоровье – Болезнь» «Жизнь – Смерть». Ответы на поставленные вопросы и дали возможность проследить аксиологическую реакцию на идею или мораль того или иного фразеологизма. Респондентами были русскоязычные студенты КГУ, студенты факультета татарской филологии КГУ и студенты Лондонского, Гилфордского и Сассекского университетов в возрасте от семнадцати до двадцати трех лет.

Анализируя все ответы на поставленные вопросы, можно прийти к заключению, что восприятие и отношение к таким ценностям/антиценностям как счастье – несчастье, богатство – бедность, жизнь – смерть, смех – плач, здоровье – болезнь в самосознании молодежи, в целом, совпадают, хотя в ряде случаев наблюдаются разброс мнений, раскрывающий аксиологический плюрализм, множественность равноправных мнений людей, говорящих на разных языках, а также асимметрия между моралью, заложенной во фразеологических единицах, пословицах, поговорках в «старые добрые времена» и мнением современных людей, что объясняется прагматизацией в обществе ценностных ориентаций, возрастными особенностями респондентов и, безусловно, разной средой обитания, воспитания русских, татар, с одной стороны, и англичан, с другой.

Мониторинговая программа является важнейшим средством проверки методологической надежности инструментов исследования. Близость результатов многомесячных и многолетних замеров по определенному показателю дает принципиальную возможность считать результаты достоверными.

В заключении диссертации подведены итоги исследования и представлены его основные научные результаты.

В ходе исследования на материале сопоставительного изучения антропоцентрической фразеологии таких генетически неродственных и типологически разнородных языков, как русский, английский и татарский:

– представлена классификация русского, английского и татарского фразеологического, паремиологического и афористического материалов;

– раскрыты универсальные и уникальные образы, которые, отражая способ мировидения носителей трех исследуемых языков, определяются в рамках десяти универсальных культурных кодов; универсальные образы составляют универсальную парадигму образов, уникальные образы – уникальную парадигму образов;

– разработана классификация субъективных и объективных факторов ценностей и определены отражения ценностей и антиценностей во фразеологизмах с учетом основных положений теоретических исследований отечественных и зарубежных исследователей-аксиологов;

– проведен анализ фразеологизмов в соответствии с имеющимися и обоснованными философскими взглядами на ту или иную ценность/антиценность, что позволило утверждать, что философские, поэтические, социологические и т.д. представления о ценностях и антиценностях нашли отражение во фразеологии русского, английского и татарского языков;

– на основе лингвоаксиологического аспекта исследования ценностей и антиценностей на фразеологическом уровне представлено формирование аксиологической фразеологической диады, состоящей из двух блоков: один из них включает фразеологизмы, семантика которых коррелирует с конвенциональными ценностями, а другой блок – фразеологизмы, семантика которых коррелирует с конвенциональными антиценностями. Аксиологическая фразеологическая диада обладает параметром универсальности и может заполняться разноязычными фразеологизмами, отражающими ценности и антиценности;

– проведена классификация «фразеологических диад» в соответствии с классификацией ценностей и антиценностей и определена их иерархическая структура;

– когнитивная интерпретация семантической структуры отдельных фразеологизмов позволила выделить идиоэтнический компонент их семантики, что является коммунникативно и концептуально значимым и отражает представление о ценностях/ антиценностях сквозь призму языкового сознания и мышления носителей русского, английского и татарского языков;

– доказано, что анализируемая антропоцентрическая фразеология непосредственно связана с антропологической парадигмой лингвистики и с гуманизацией – стремлением человечества к самосознанию, самосохранению и сохранению человеческих ценностей;

– определены универсалии, отражающие ценностные/неценностные потребности человека, а также уникалии, отражающие специфику культуры носителей разных языков;

– выявленные в результате лингвистического анализа положения тесно связаны с дефинициями той или иной ценности/антиценности прежде всего в философской литературе (начиная с античности), в лингвокультурологических исследованиях, что и позволило прийти к выводам относительно сходств и различий взглядов на ту или иную ценность у русских, англичан и татар, нашедших отражение в различных фразеологизмах сопоставляемых языков;

– доказано, что во всех исследованных блоках аксиологических фразеологических диад имеются национально-специфические единицы, при этом из всех фразеологических трактовок ценности и антиценности наиболее ярко национальное своеобразие отмечается во фразеологизмах о счастье, богатстве и смерти;

– установлено, что уникальные (лакунарные) фразеологические единицы как отражение своеобразия национальной культуры, менталитета и языка имеются во всех блоках исследуемых аксиологических диад;

– результаты социолингвистического мониторинга свидетельствуют, с одной стороны, о совпадении взглядов современной молодежи на различные ценности, заложенные в фразеологизмах, а с другой стороны, указывают на аксиологический плюрализм и асимметрию между моралью, содержащейся в языковых единицах, и мнением современных людей.

Основные положения диссертации получили отражение в следующих публикациях:

1. Багаутдинова Г.А. Человек во фразеологии: антропоцентрический аспект / Г.А.Багаутдинова. – Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 2006. – 132 с. (8,25 п.л.).

1. Багаутдинова Г.А. Аксиологизм человеческих эмоций (смех – плач) и его отражение в языке / Г.А.Багаутдинова, Л.К.Байрамова // Филологические науки. – 2006. – №1. – С. 81 – 90 (0,5 п.л.).

2. Багаутдинова Г.А. Аксиологизм и лакунарность фразеологических единиц / Г.А.Багаутдинова // Вестник НГУ им. Н.И. Лобачевского. Сер. «Филология». – 2006. – Вып.1 (7). – С. 128 – 131 (0, п.л.).

3. Багаутдинова Г.А. Социолингвистический мониторинг как выражение аксиологического плюрализма / Г.А.Багаутдинова // Вестник КГТУ им. А.Н.Туполева. – Казань, 2006. – №3. – С. 71 – (0,25 п.л.).

4. Багаутдинова Г.А. Социолингвистический мониторинг аксиологической фразеологии о жизни / Г.А.Багаутдинова // Известия Самарск. Научного центра РАН. Спец. выпуск «Новые гуманитарные исследования». – Самара: Изд. СНЦ РАН, 2006. – С. 180 – 183 (0,25 п.л.).

5. Багаутдинова Г.А. Фразеологизмы со значением смерти (аксиологический аспект) / Г.А.Багаутдинова // Ученые записки КГАВМ им. Н.Э.Баумана. – Казань, 2006. – Т.187. – С. 284 – 290 (0,5 п.л.).

6. Багаутдинова Г.А. Человек во фразеологии русского и английского языков: Словарь фразеологических единиц русского и английского языков о человеке. – Ч.1: Познавательная деятельность человека / Г.А.Багаутдинова. – Казань: КГУ, 2005. – 36 с. (2,25 п.л.).

7. Багаутдинова Г.А. Человек во фразеологии русского и английского языков: Словарь фразеологических единиц русского и английского языков о человеке. – Ч.2: Эмоциональная деятельность человека и воображение / Г.А.Багаутдинова. – Казань: КГУ, 2005. – 45 с. (3 п.л.).

8. Багаутдинова Г.А. Человек во фразеологии русского и английского языков: Словарь фразеологических единиц русского и английского языков о человеке. – Ч.3: Волевая деятельность человека и свойства личности / Г.А. Багаутдинова. – Казань: КГУ, 2005. – 47 с. (3 п.л.).

9. Багаутдинова Г.А. Английский язык в пословицах, поговорках и фразеологических единицах (на материале аксиологической фразеологии): Учебно-методическое пособие / Г.А.Багаутдинова. – Казань: КГУ, 2006. – 41 с. (2,5 п.л.).

10. Багаутдинова Г.А. Специфика лексического состава устойчивых сравнительных конструкций антропоцентрической направленности/ Г.А.Багаутдинова // Ученые записки КГУ. – Казань: КГУ,1998.

– Т.135. С.148 –151 (0,25 п.л.).

11. Багаутдинова Г.А. Лексико-семантическая характеристика устойчивых сравнительных конструкций антропоцентрической направленности / Г.А.Багаутдинова // Мост (язык и культура) – Bridge (language and culture). – Наб.Челны: Изд. Набережночелн. филиала Нижегород. гос. лингвист.

ун-та им. А.Н.Добролюбова. – 1999. – №4. – С. 7– 9 (0,25 п.л.).

12. Багаутдинова Г.А. Лексико-семантическая характеристика фразеологических единиц антропоцентрической направленности/ Г.А.Багаутдинова // Язык и методика его преподавания. – Казань: КГУ, 1999. – Ч.1.– С. 3 – 7 (0,5 п.л.).

13. Багаутдинова Г.А. Сравнение как один из видов семантической трансформации при зашифровке денотатов ФЕ, кодирующих психические процессы и свойства личности / Г.А.Багаутдинова // Язык и методика его преподавания. – Казань: КГУ, 2001. – С. 17 – 19 (0,25 п.л.).

14. Багаутдинова Г.А. Особенности лексического состава фразеологизмов антропоцентрической направленности / Г.А.Багаутдинова // Взаимодействие языковых уровней в сфере фразеологии:

Материалы междунар. науч.-теор. конф.– Волгоград: Перемена, 1999. – С. 44 – 45 (0,2 п.л.).

15. Багаутдинова Г.А. Отражение культурно-национальных особенностей в фразеологических единицах, кодирующих психическую деятельность человека / Г.А.Багаутдинова // Глобализация и национальная самобытность. Форум языков. – Казань, 2003. – С. 113 – 119 (0,5 п.л.).

16. Багаутдинова Г.А. Фразообразовательный потенциал лексико–семантической группы «части тела человека» (на материалах, отражающих психические процессы и свойства личности в разноструктурных языках) //Ученые записки Казанского филиала Российской международной академии туризма. – Казань, 2004. – Вып. 1.– С. 61 – 64 (0,25 п.л.).

17. Багаутдинова Г.А. Специфика фразеологического кодирования эмоций и чувств человека в языках разных систем / Г.А.Багаутдинова // Межкультурная коммуникация. Типология языков.

Теория перевода: Материалы II междунар. науч. конференции. – М.; Казань: МГУ; КГУ, 2004. – С.

38 – 44 (0,5 п.л.).

18. Багаутдинова Г.А. Специфика фразеологического кодирования мыслительных процессов личности / Г.А.Багаутдинова // Проблемы этнолингводидактики в поликультурной среде: Материалы Междунар. науч.-практ. конф. – М.; Чебоксары, 2004. – С.187 – 190 (0,25 п.л.).

19. Багаутдинова Г.А. Лексико-семантические особенности и культурно-национальное своеобразие фразеологических единиц, отражающих психическую деятельность человека / Г.А.Багаутдинова // Ученые записки Казанского филиала Российской международной академии туризма. – Казань, 2004. – Вып.1. – С. 58 – 61 (0,25 п.л.).

20. Багаутдинова Г.А. Фразеологическая диада «здоровье – болезнь»: аксиологический аспект / Г.А.Багаутдинова // Литература, язык и художественная культура в современных процессах социокультурной коммуникации: Материалы межрегиональной науч.-теорет. конф. – Уфа: РИО БашГУ, 2005. – С. 108 – 115 (0,5 п.л.).

21. Багаутдинова Г.А. Концепт «счастье» как компонент аксиологической диады / Г.А.Багаутдинова // Россия-Азия: становление и развитие национального самосознания: материалы междунар. науч. конф. – Улан-Удэ: Изд-во Бурятск. гос.ун-та, 2005. – С. 167 – 170 (0,25 п.л.).

22. Багаутдинова Г.А. Отражение внутреннего мира человека во фразеологических единицах антропоцентрической направленности / Г.А.Багаутдинова // Человек во фразеологии и лексике славянских языков: Материалы VIII Междунар. науч. конф. – Щетцин, 2005. – С. 72 – 77. (0,5 п.л.).

23. Багаутдинова Г.А. О специфике языкового статуса фразеологических единиц и механизме их номинативной функции / Г.А.Багаутдинова // I Международный симпозиум: Сб. статей ученых Казанск. гос. ун-та. – Казань: Казанск. гос. ун-т, 2005.– С. 489 – 496 (0,25 п.л.).

24. Багаутдинова Г.А. Лексемы, определяющие характер человека в русском и английском языках / Г.А.Багаутдинова // Ученые записки Института социальных и гуманитарных знаний и Российской международной академии туризма. – Казань: Альфа, 2005. – С. 64 – 69 (0,5 п.л.).

25. Багаутдинова Г.А. Социолингвистический мониторинг аксиологической фразеологии о счастье / Г.А.Багаутдинова // Материалы междунар. науч.-практ. конф. «Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры». – М.: ЭЛПИС, 2006. – С. 36 – 40 (0,25 п.л.).

26. Багаутдинова Г.А. Фразеологизмы антропоцентрической направленности на аксиологической карте мира / Г.А.Багаутдинова // Язык и методика его преподавания. – Казань: Центр инновационных технологий, 2006. – С. 31 – 35 (0,5 п.л.).

27. Багаутдинова Г.А. Фразеология в социолингвистическом восприятии молодежи / Г.А.Багаутдинова // Русская и сопоставительная филология. – Казань: КГУ, 2006. – С. 37 – 42 (0, п.л.).

28. Багаутдинова Г.А. Аксиологическая лингвистика: языковая ценность языковых единиц и ценности, выражаемые языковыми единицами / Г.А.Багаутдинова // III Международные Бодуэновские чтения: И.А.Бодуэн дэ Куртенэ и современные проблемы теоретического и прикладного языкознания (Казань, 23–25 мая 2006 г.): Труды и материалы: в 2 т. / Казанск. гос. ун-т;

под общ. ред. К.Р.Галиуллина, Г.А.Николаева. – Казань: Казанск. гос. ун-т, 2006. – Т.2. – С.132 – (0,25 п.л.).

29. Багаутдинова Г.А. Проблемы аксиологической фразеологии / Г.А.Багаутдинова, Л.К.Байрамова // Материалы междунар. науч.-практ. конф. «Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры». – М.: ЭЛПИС, 2006. – С. 12 – 15 (0,25 п.л.).

30. Багаутдинова Г.А. Аксиологическая фразеология о счастье/Г.А.Багаутдинова, Л.К.Байрамова //Ученые записки КГУ. Сер. «Гуманитарные науки». – 2006. – Т.148, Кн. 2. – С. 53 – 67 (1 п.л.).

31. Багаутдинова Г.А. Компонент аксиологической картины мира жизнь / Г.А.Багаутдинова //Фразеологические чтения памяти проф. В.А.Лебединской: Материалы междунар. науч. конф. – Курган: Изд-во Курган. гос. ун-та, 2006. – С. 17 – 20 (0,25 п.л.).

32. Багаутдинова Г.А. Внутренняя форма фразеологизма / Г.А.Багаутдинова // Языковые уровни и их анализ. – 2005: Ежегодник. – Казань: Гуманитария, 2006. – С. 4 – 9 (0,5 п.л.).

33. Багаутдинова Г.А. Ачу, ярсу, нфртне белдергн фразеологик бермлеклрне антропоцентризмы / Г.А.Багаутдинова // Milli mdnit. – Казан, 2006. – № 11. – Б. 32–35 (0,5 п.л.).

34. Багаутдинова Г.А. Аксиологический аспект англицизмов в хорватских и русских фразеологизмах / Г.А.Багаутдинова // Славянская фразеология и прагматика: Аннотации докладов междунар. науч. конф. – Раб., 17–19 сентября 2006. – С. 27 (0,1 п.л.).

Сдано 15.01.2007 г.

Подписано в печать 17.01.2007 г.

Бумага офсетная № Печать на ризографе Гарнитура Arial Cyr, Издательство Казанского университета 420008 Казань, ул. Кремлевская,