«Скоморохов Николай Михайлович Резерв высоты Николай Михайлович Скоморохов Скоморохов Николай Михайлович Резерв высоты Аннотация издательства: Автор, известный советский ас, маршал авиации, заслуженный военный летчик ...»

Скоморохов Николай Михайлович

Резерв высоты

Николай Михайлович Скоморохов

Скоморохов Николай Михайлович

Резерв высоты

Аннотация издательства: Автор, известный советский ас, маршал авиации, заслуженный

военный летчик СССР, доктор военных наук, профессор. Его перу принадлежат несколько

произведений: "Боем живет истребитель", "Служение Отчизне", "Резерв высоты", "Предел

риска" и другие. В романе "Резерв высоты", главы из которого мы начинаем печатать, просматриваются три сюжетные линии. Единым замыслом связаны русский резидент Альберт, внедренный в логово потенциального врага еще в начале XX века и выполняющий со своими помощниками (ближайшим другом Аптекарем, офицером СС Эберлейном, советской разведчицей Ниной Фроловой) задания советской военной разведки; летчики Батайской авиационной школы, сражающиеся с гитлеровцами в опаленном небе войны;

студентки Ростовского университета, добровольно ушедшие на фронт и вместе с летчиками участвовавшие в борьбе с врагом. В воздушных сражениях с немецкими летчиками и лабиринтах тайного фронта, в экстремальных ситуациях проявляются лучшие человеческие качества героев романа: мужество, стойкость, несгибаемая воля, взаимная выручка, высокая нравственность, беззаветная любовь к Родине. Произведение привлекает своей правдивостью и помогает читателю проникнуть в глубины русского характера. Во втором романе "Предел риска" автор продолжает повествование и заканчивает трилогию романом "Вектор напряженности".

Глава I Выполнив последний полет, Анатолий Фадеев отошел от самолетов в сторонку, прилег на траву. Отдыхая, посматривал на аэродром, по которому, словно гигантские пчелы, жужжа и кружась, сновали тупоносые "ишачки".

И-16 - предел мечтаний курсантов. Полетать на нем самостоятельно стремятся все, но удается не каждому: строг "ишачок" и на земле, и в воздухе, а при малейшей оплошности пилота показывает такой норов, что не каждому может оказаться по силам укротить капризную машину. Фадеев же быстро нашел общий язык с "ишачком". По еле заметному движению каким-то подсознательным чутьем своевременно улавливал каверзные "замыслы" самолета и мгновенно подчинял И-16 своей воле.

Летную программу Анатолий освоил легко. Инструктору никогда не приходилось делать ему серьезных замечаний. Его раньше других стали выпускать в самостоятельный полет, и Фадеев показывал отличные результаты.

С теорией было сложнее. Могло показаться, что он недостаточно прилежен в учебе, и порой говорили: "Фадеев учится так, чтобы и спина не болела, и начальство не придиралось, - на четверочки". На самом деле все было не так. Анатолий занимался очень усердно, из учебников он мгновенно выхватывал то, что мог сразу применить на практике, но с теорией действительно не ладилось, к тому же он был очень стеснителен. С детства привык к долгим одиноким раздумьям, молчаливой созерцательности и не всегда мог так же бойко, как другие, ответить на вопрос преподавателя или повести разговор в дружеской компании. От этой стеснительности он старался избавиться изо всех сил. Он был уверен:

чем больше человек знает, тем лучше чувствует себя в общении. Поэтому все свободные от дежурств вечера Анатолий проводил в библиотеке, стремился прослушать все интересные передачи радио...

Назначение летчиком-инструктором, хотя и было лестным для него, несколько встревожило Анатолия. Было даже неловко: однокашники остаются курсантами, а он уже' "товарищ инструктор". Правда, пока еще в звании сержанта, но зато в командирской летной форме с "крабом" на фуражке и "курицей" на рукаве. "Командованию, конечно, виднее, куда кого ставить, размышлял он, - но для меня теперь главное - не опозориться перед курсантами. Хорошо, если дадут "первачков", а если - второкурсников, да сразу их учить летать на "ишачках"?..

Проворные "ишачки" бороздили землю и небо. Одни выруливали со стоянки на старт, другие стартовали и выполняли полеты по кругу над аэродромом, третьи шли в зону, четвертые, выполнив задание, заходили на посадку. От зари до зари, в две, а то и в три смены работал аэродром. Каждый отряд стремился побыстрее закончить программу подготовки курсантов.

Привычно окидывая взглядом воздушное пространство, Анатолий увидел над городом стаю птиц и удивился: что это между ними происходит? Обычно степенные, вороны кружились в беспорядочной карусели. Они то взмывали вверх, то падали вниз, затем снова взмывали в небо, рассыпаясь в разные стороны. Среди этой круговерти Фадеев не сразу рассмотрел ястреба. Так вот в чем причина! Хищник хотел поживиться добычей, но, видно, не на тех напал и теперь стремился подобру-поздорову выбраться из схватки. Улучив момент, ястреб сложил крылья и камнем ринулся вниз. Несколько ворон пытались его преследовать, но "блестящие аэродинамические формы крыльев и туловища, а также внезапность прорыва", как отметил Анатолий, обеспечили ястребу благополучный выход из боя и быстрый отрыв от преследователей.

Наблюдая за птицей, Фадеев не заметил, как подошли его друзья, тоже будущие инструкторы Сергей Есин и Глеб Конечный.

- Чего ворон ловишь, Горец? - спросил Есин.

С чьей-то легкой руки Фадеева в школе окрестили Горцем.

- Наблюдал за боем птиц, - ответил Анатолий.

- Птицы - ерунда, - отмахнулся Есин, - сейчас разгорится настоящий бой. Наш Федоренко будет драться с бывшим инструктором Глеба Ребровым. Федоренко на И-16, Ребров на УТИ-4.

Командир звена лейтенант Федоренко - небольшого роста, коротконогий, худощавый, быстрый в движениях, летал отлично, смело и этим гордился. Он был острослов, и курсанты, опасаясь метких замечаний в свой адрес, обычно обходили его стороной.

Лейтенант не упускал случая позлословить и в адрес командиров, если они давали повод. Но за трудолюбие и бескорыстие товарищи по службе и начальники прощали Федоренко многие его выходки. Учитель он был добросовестный, порой жесткий, но курсанты о нем говорили одобрительно: к Федоренке попадешь - душу вымотает, зато летчика из тебя сделает. А летчиками хотели стать все.

- Ребята, смотрите, они уже начали бой в третьей зоне! - обратился к товарищам Глеб.

День шел на убыль, солнце опускалось к горизонту, освещая последними лучами ту часть неба, где скрестили шпаги в учебном бою два бывалых "шкраба" - так, пользуясь терминологией двадцатых годов, в шутку называли себя инструкторы Батайской.

авиационной школы пилотов.

Федоренко, лихо выполняя одну фигуру за другой, пытался зайти в хвост своему противнику.

- УТИ-4 легче "ишачка", - сказал Глеб, следя за маневром Реброва, радиус виража у него меньше, и Федоренко трудно с ним тягаться, верно, Фадеев?

Увлеченный перипетиями боя, тот молчал.

- Слышишь, Толька, о чем я говорю? - снова толкнул его Конечный.

- Что ты к нему пристал, Глеб? - ответил за Анатолия Сергей. - Он занят сейчас расчетами кривых и подбирает уравнение. Правда, Толя?

- Отстань!

- Вот видишь, разразился целой речью, как Цицерон, - прокомментировал Сергей.

- Болтун! - незлобиво отпарировал Анатолий.

- Слышал, Глеб, еще один шедевр красноречия? - не унимался Есин.

- Смотрите! Он сейчас зайдет в хвост Федоренке. Что я говорил! закричал Конечный.

Анатолий впился взглядом в ту часть неба, где летчики на тупоносых "ястребках" пытались зайти друг другу в заднюю полусферу - занять исходную позицию для открытия "огня". Неоднократное пребывание одного самолета в хвосте другого давало право считать, что бой выигран и "враг" повержен.

- Что они делают?! Они же на пределе возможностей самолетов пилотируют! воскликнул Анатолий, полностью отключившийся от происходившего на земле.

В это время УТИ-4 все настойчивее шел наперерез "ишачку" Федоренко. Федоренко, один из лучших мастеров высшего пилотажа в школе, не сдавался. Его самолет резко взмыл, потом сделал переворот через крыло и устремился к земле.

- Что-то у них не то, Бесконечный, - заволновался Сергей, назвав Глеба школьным прозвищем, полученным за высокий рост.

Моторы самолетов завывали так, что брало за душу. Люди на аэродроме бросили свои дела. Все смотрели в небо, в сторону "дерущихся". Фадеев взглянул на "грибок", где за столиком сидел руководитель полетов. Видно было, что начавшееся на аэродроме волнение передалось и ему. Руководитель полетов сделал несколько распоряжений, и два курсанта бросились выполнять приказание. Через несколько секунд вместо посадочного Т на поле появился знак немедленной посадки. Взглянув на него, Глеб загоготал:

- Надумал! Разве в таком азарте они его увидят!

- Да-а, - подтвердил Сергей. - Они, наверное, уж и забыли, что где-то существует земля...

Каждый прекрасно понимал: когда пилотируешь и у тебя все получается, душа поет и точно так же забываешь обо всем на свете.

- Смотрите, они сейчас столкнутся! - крикнул Сергей.

На аэродроме все стихло. Все смотрели в сектор третьей зоны, где в пылу учебного боя два самолета кружились в замкнутом круге, не желая уступить один другому. Фадеев невольно представил себе настоящий воздушный бой с вражескими истребителями, где в любой из таких вот моментов тебя может прострочить пулями враг... Мурашки забегали по спине. От недоброго предчувствия сжалось сердце. "Нет, добром этот бой не закончится", подумал Анатолий.

В это время завертелся винт на одном из находящихся на земле самолетов, и едва ли не прямо с" стоянки взмыл вверх УТИ-4. Сделав разворот, он направился в зону воздушного боя. "Пошел разобраться на месте", - подумали все. Летчики и техники напряженно следили за поединком двух воздушных бойцов. А пара "ястребков", словно боясь, что им помешают завершить схватку, ускоряла и ускоряла темп боя.

- Наконец-то зашел!.. - выдохнул Глеб.

Анатолий уже увидел УТИ-4 в хвосте самолета Федоренко, но в это мгновение И- круто развернулся, на какую-то долю секунды будто повис в воздухе, затем повалился на левое крыло и завертелся в крутом штопоре. Аэродром замер. Сердца и взоры всех были обращены туда, где один самолет по непонятной причине, все увеличивая вращение и ввинчиваясь в воздушную массу, безоглядно несся к земле; второй летел по пологой спирали, описывая круги рядом с ним, а третий, не в силах предотвратить трагедию, снижался и беспомощно наблюдал падение "ишачка". Спирали двух самолетов напоминали прощальный эскорт, а пронзительный свист моторов звучал как траурная мелодия.

В разных местах аэродрома послышались крики. Перебивая друг друга, люди советовали летчику, как нужно поступить, словно бы их советы Федоренко мог сейчас слышать.

Здравый смысл, мастерство и своевременная реакция на опасность еще могли бы его выручить, а летчик почему-то медлил. Вот наконец-то самолет начинает прекращать вращение. Но люди не успели обрадоваться, как "ишачок" завращался в обратную сторону.

До земли оставалось триста, двести метров, и словно гром прогремел - весь аэродром на одном выдохе крикнул: "Прыгай!" Маленькая фигурка летчика отделилась от кабины и понеслась к земле. Раскрылся парашют, но было слишком поздно...

Три молодых сержанта стояли, не в силах произнести ни слова. Командиры отдавали распоряжения, люди бежали к месту падения. Выйдя из оцепенения, Есин, Фадеев и Конечный тоже бросились к месту катастрофы. Фадеев подбежал первым. То, что так недавно было самолетом, образовало небольшую яму, обломки веером разлетелись вокруг.

Некоторые детали обуглились, от других тянуло дымком. Примчавшийся на машине врач осторожно стал поднимать тело Федоренко. Быстрое и такое трагическое исчезновение человека из жизни, которое нельзя было предотвратить и которое произошло на глазах у всех, потрясло каждого.

Друзья-сержанты возвращались на стоянку. Первым нарушил молчание Анатолий:

- Почему же он не вывел самолет из штопора? - медленно, в раздумье произнес он.

- Вопрос мудрейший, Толя, а ответ - в обломках, - вздохнул Есин.

- Почему самолет все время вращался, начиная с высоты двух тысяч метров, а перед самой землей перешел в обратный штопор?

- не унимался Фадеев.

Друзья остановились, недоуменно глядя на него.

- Чего ты от нас хочешь? - спросили одновременно Глеб и Сергей.

- Чтобы вы тоже думали, думали и думали: почему самолет не вышел из штопора?

- Начальство разберется и нам скажет, - сухо ответил Есин.

- А выводить-то нам придется, Сережа, - кольнул его взглядом Фадеев. В настоящем воздушном бою может всякое случиться. И там не у кого будет спросить, какие неполадки в твоем самолете и что надо делать...

Последующую неделю в школе говорили в основном о катастрофе. Ребров сидел на гауптвахте. Из Ростова приехала комиссия. Разложили на земле детали, оставшиеся от самолета, опрашивали свидетелей воздушного боя.

Как-то вечером Глеб сообщил друзьям: многие утверждают, что катастрофа - дело вражеских рук.

- Кто же "враг народа", уж не ты ли? - пошутил Есин, обратившись к Глебу.

- Откуда я знаю? - развел руками Глеб. - За что купил, за то и продал. У нас в эскадрилье всех таскают к следователю. Меня тоже допрашивали.

- Ну, тогда уж точно - вражеская рука действует, раз тебя допрашивали, - съехидничал Есин.

- Тебе все шуточки, а мне не до них! По секрету скажу, меня раздели догола, всего измерили... Правда, других ребят такого же роста, как я и Федоренко, тоже измеряли...

Фадеев задумался ненадолго, потом спросил:

- Ребята, а кто летал на этом самолете последним?

Глеб, сразу чего-то испугавшись, ответил неуверенно:

- Я... а что?

- Подумай сам. Они ростом заинтересовались, значит, у них есть идея.

- Не темни, Толька, объясни человеку, а то он спать не будет, - желая успокоить Конечного, сказал Есин. - Педали, Сережа, педали... Смотри, Анатолий стал радом с длинноногим Конечным, и у Сергея вытянулось лицо. Глеб с высоты своего роста посмотрел на Фадеева, хлопнул себя по лбу и закричал:

- Понял, Толя! Неужели моторяга их не укоротил? Как я мог допустить! Ротозей!

При разборе летного происшествия командир эскадрильи подробно разъяснил личному составу причину катастрофы. Федоренко не хватило длины ноги, чтобы полностью дать руль поворота на вывод, самолет продолжал штопорить, летчик увлекся выводом самолета из штопора, упустил контроль за высотой, поздно воспользовался парашютом. А началось все вроде бы с мелочей: молодой инструктор сержант Конечный, (имеющий длину ног на двадцать три сантиметра больше, чем у Федоренко, и летавший ранее на этом самолете), отодвинул педали до отказа вперед, а вернувшись из полета, не проконтролировал, чтобы они были поставлены в исходное положение. Федоренко, в свою очередь, садясь в самолет, не проверил положение педалей...

- Вот так, началось с пустяка, а закончилось гибелью летчика и потерей самолета.

Помните всегда товарищи: в авиации мелочей не бывает! - заключил командир эскадрильи.

Глеб отсидел положенный срок на гауптвахте. Представ перед друзьями, хмуро сказал:

- Здорово, орлы.

- Привет, "враг народа", - съязвил Есин.

- Оставь, Сергей, я и так весь исказнился, - отмахнулся Глеб - Как увидел на похоронах жену Федоренко с детьми, они у меня из головы не выходят. Тяжело людям в глаза смотреть.

- Чтобы очистить совесть, надо соблюдать авиационные традиции: в подобных случаях летчики женятся на вдовах, - с напускной серьезностью вздохнул Есин.

Конечный замер, Фадееву показалось, что лицо Глеба, и так длинное, вытянулось еще больше.

- Но она... она старая, - попытался возразить Глеб, растерянно глядя на товарищей.

- Почему же старая?! - возмутился Сергей. - Ей всего лет двадцать пять, не больше, Только начала жить.

- Да это, я не знаю, ребята, - смущаясь, сказал Глеб, потом добавил почти шепотом: Если так надо - я женюсь...

- Ну друг, наделал ты своими рычагами дел, - произнес укоризненно Есин. - Ладно, иди представляйся начальству по случаю возвращения с "губы".

Хорошая погода позволила раньше срока подготовить выпускной курс и провести тренировку молодых инструкторов. После напряженных трудов "шкрабы" вспомнили о том, что, кроме аэродрома и неба, есть на свете и что-то другое для души. В школу стали чаще приезжать группы артистов с концертами. Заработала самодеятельность, начались культпоходы. Однажды командир отряда капитан Богданов вызвал к себе Фадеева и вручил ему три билета.

Разыскав Есина и Конечного, Фадеев пригласил их в театр.

- Седьмой и третий ряды партера, - ахнул, взглянув в билеты Сергей. - И нам, сержантам, на такие места садиться?! Ты хоть поразмыслил бы на досуге, Толя, какая публика окажется рядом? Не дай бог еще и военные появятся! Нет, туда надо прийти во всем блеске!

Все и так знали, что Сергей аккуратист, своей внешности и форме уделяет много внимания. Фадеев тоже от старшины замечаний не имел, но всегда считал, что его внешние данные гораздо скромнее. А Сергей - русоволосый, широкоплечий, с правильными чертами лица, голубыми глазами, что и говорить красивый парень! И летная форма сидит на нем ладно, всегда отутюжена, девушки заглядываются на него...

За полчаса до начала спектакля летчики - статные, с отличной военной выправкой появились на площади перед театром. Они сразу привлекли внимание нарядной театральной публики. Заметив это, Глеб бурно оживился и, перебрасываясь с товарищами короткими репликами, стал гоготать по всякому поводу.

- Тише, из-за тебя вместо театра в комендатуру попадем, - одергивал его Есин.

- Больше не буду! - клялся Глеб, но вскоре его смех снова разносился по площади. Такой уж был характер у Конечного.

Влившись в толпу, друзья крутили головами налево и направо, ловко отдавая честь военным, чему их в свое время заботливо обучил начальник строевой и физической подготовки. Они стали козырять с особым удовольствием, когда заметили, что на них посматривают две девушки.

- Толя, Глеб! Слева по курсу - объект, заслуживающий внимания, усилить наблюдение! тихо сказал товарищам Сергей.

- Есть! - за обоих ответил Глеб и загоготал снова.

- Тише ты, луженая глотка! - прикрикнул на него Сергей. - Продолжайте наблюдение, изучайте объект. Распределение целей для атаки после второго захода.

Проходя вторично по кругу площади, друзья так старательно рассматривали интересующий их "объект", что смутили девушек. Те сделали попытку отвернуться, но, видно, любопытство взяло верх. Девушкам явно льстило, что к ним проявляют внимание такие бравые парни.

Проходя мимо девушек, Сергей нарочито громко декламировал стихи, Глеб бросал избитые фразы о любви, а Фадеев краснел за них обоих от режущей слух саморекламы.

"Неужели именно так надо знакомиться с девушками?" - недоумевал он. То, что он видел, ему не нравилось, других приемов он не знал, поэтому молча следовал за друзьями.

Разворачиваясь для захода в новую "атаку", Есин произнес вполголоса:

- Моя - слева, черненькая, пониже ростом, а твоя, Бесконечный, та, что повыше. Толя, тебе быть на прикрытии, на случай внезапной атаки других ухажеров.

Фадеев не стал возражать, он даже обрадовался: знал, что проиграет, если начнет соревноваться с друзьями на этом поприще. Обоих он считал остроумнее себя, начитаннее, смелее в обращении. Сергей вон пишет стихи, красавец парень. Глеб - острослов, играет на гитаре, поет, высок ростом, строен, волосы какие красивые, вьющиеся. Чуть, правда, сутуловат, но в этом самолет виноват, при таком росте трудно вместиться в кабину. Так что для прикрытия друзей Анатолий подходил лучше всех, и распределение ролей прошло совершенно справедливо, решил для себя Фадеев.

Сергей ускорил шаг. Глеб, размахивая своими руками-оглоблями, двинулся за ним.

Анатолий оглянулся - опасность друзьям не угрожала, и со спокойной совестью прошел мимо, наблюдая боковым зрением за "объектом" атаки и "атакующими".

Здание театра привлекло внимание сержанта необычной формой. Фадеев осмотрел его спереди и с боков - копия трактора! Сделав это открытие, Анатолий улыбнулся, повеселел и, продолжая выполнение возложенной на него задачи, держал в поле зрения "объект" и подступы к нему.

Анатолий то и дело поглядывал на часы - не пора ли? Надо бы хоть посмотреть, как выглядит театр внутри, да и места свои найти.

Заметив приближение "прикрывающего", Сергей сделал несколько шагов ему навстречу и сказал:

- Давай билеты.

Анатолий молча передал ему синие лепестки билетов, подумав про себя: "Ну и друг, с девушками даже приличия ради не познакомил".

Есин взглянул на билеты, два оставил себе, а третий вернул Фадееву. Анатолий направился было ко входу в театр, но услышал голос Глеба:

- Толя, постой! - Быстро подойдя к товарищу, Глеб взял его за руку и подвел к девушкам:

- Знакомьтесь, это наш третий мушкетер, Атос Фадеев!

- Анатолий, - смущаясь, тихо поправил Фадеев.

- Вика, - пожав руку Анатолия, представилась кареглазая стройная смуглянка. Она посмотрела на Фадеева лукавым взглядом и улыбнулась.

- Шура Тропинина, - произнесла высокая красивая девушка со значком "Ворошиловский стрелок" на кофточке. Она, кажется, немного стеснялась своего высокого роста, то и дело старалась вобрать голову в плечи, сутулилась.

После очередной остроты Глеба, продолжавшего что-то рассказывать, девчата засмеялись. Анатолию показалось, что он здесь снова лишний.

- Очень приятно было познакомиться, - сказал он и удалился. С волнением входил Фадеев в театр. Сергей, оставив девушек на попечение Глеба, сопровождал друга. Он держался слегка сзади, шел уверенной походкой завзятого театрала и снисходительно подбадривал Анатолия:

- Не дрожи, ты же летчик-инструктор!

"Какой еще я инструктор? - думал про себя Фадеев, оглядываясь по сторонам. - Пока только на харчах инструкторских сижу. Будущее покажет, какие из нас получатся инструкторы..."

Друзья сдали в гардероб пилотки и направились в фойе. В толпе среди медленно прохаживающихся зрителей то и дело встречались люди в военной форме. Анатолий успел козырнуть несколько раз, когда Сергей остановил его:

- Пилотка-то в гардеробе, нечего к пустой голове руку прикладывать!

Фадеев покраснел, смутившись еще больше.

- Будь здоров, Толя, я пошел к девушкам, - немного рисуясь, сказал Есин, подведя Фадеева ко входу в партер.

- Иди, - ответил Анатолий.

Раздался звонок. Фадеев пошел искать свое место. Третий ряд, тринадцатое место чертова дюжина...

Рассматривая зрительный зал, Анатолий увидел пробирающуюся между креслами девушку, встретился с ней взглядом и застыл в напряженной позе так дивно хороши были ее глаза, приветливые, радостные, доброжелательные! Девушка вежливо улыбнулась Фадееву и мягко произнесла: "Здравствуйте", - и села в свободное рядом с ним кресло.

- Здравствуйте! - от неожиданности громко ответил Фадеев, на что удивленно подняла брови следовавшая за девушкой русоволосая стройная женщина. Их сопровождал высокий, подтянутый, лет сорока пяти полковник с лихо закрученными усами. Фадеев растерялся окончательно, вскочил с кресла, вытянулся в струнку и еще громче произнес:

- Здравствуйте, товарищ полковник!

- Здравствуйте, товарищ сержант, - ответил военный, взглянув удивленно на Фадеева, очевидно, вспоминая, где он мог видеть человека, с которым поздоровалась его дочь. Не успел Анатолий прийти в себя, как вместо очаровательной девушки рядом с ним оказалась ее мать. На него пахнуло ароматом духов.

До этого момента Анатолий знал, пожалуй, лишь запахи степных и горных трав, знакомые ему по тем местам, где он жил прежде. Из парфюмерии только недавно стал пользоваться "Тройным" одеколоном - до этого стеснялся, да и денег не было. Увидев както, что у каждого инструктора в тумбочке стоит флакон с зеленоватой жидкостью, он купил себе такой же, но применял одеколон редко, потому что брился в месяц раз, да и то по настоянию Сергея.

Свет в зале погас. Поднялся занавес. Анатолий устремил взгляд на сцену, заранее ожидая чего-то необыкновенного, волшебного. Началось действие, и Фадеев сразу перенесся в тот мир, который рисовался его воображению при чтении романа. Разыгравшаяся на сцене драма так увлекла Анатолия, что он на какое-то время даже забыл, где находится. Затем краем глаза взглянул на свою соседку, красивую даму, и отодвинулся, боясь неосторожным движением задеть ее. Особенно внимательно следил за ногами: не дай бог сапогом коснуться ее туфель.

В таком напряженном состоянии он смотрел первый в своей жизни спектакль.

- Молодой человек, вы летчик? - обратился к нему в антракте полковник, приветливо вглядываясь в Анатолия.

- Так точно, летчик-инструктор, сержант Фадеев. Из Батайска!

- Такой молодой и уже инструктор?! Молодец! Приятно познакомиться. Моя фамилия Фролов, - улыбнулся полковник и, кивнув Фадееву, направился со своей семьей в фойе.

Анатолий медленно пошел к товарищам. Разговаривая с ребятами, снова увидел своих соседей, прогуливающихся в фойе. Ему очень захотелось еще раз поймать взгляд девушки.

Вытянув шею, он смотрел на нее с напряженным вниманием. Девушка, словно почувствовав что-то, обернулась и мягко, по-доброму посмотрела на Анатолия. Он услышал, как гулкогулко застучало его сердце...

Начался второй акт. Стремительно разворачивалось действие пьесы и все сильнее захватывало зрителей. Неожиданно к полковнику, пригнув голову, чтобы никому не мешать, пробрался капитан и что-то зашептал ему на ухо. Полковник тихо сказал несколько слов, и капитан вышел.

Едва в зале зажегся свет, полковник обратился к Фадееву:

- Товарищ сержант, оставляем нашу дочь Нину на ваше попечение. Если мы с Надеждой Петровной не вернемся к концу антракта, не волнуйтесь, мы придем немного позже.

- Есть, товарищ полковник! - отчеканил Анатолий, вытянувшись, как в строю, и покраснел. Полковник понимающе улыбнулся, его дама сделала едва уловимую гримасу.

Анатолий и Нина остались одни.

- Как приятно, что я познакомилась с вами, - сказала девушка. - Мне давно хотелось узнать побольше об авиации, о летчиках, но в кругу наших друзей только один летчик полковник Кутасин.

Это имя было хорошо известно Анатолию. Прекрасный летчик и очень строгий командир, Александр Иванович Кутасин был начальником Батайской летной школы.

Встреча с ним, как правило, заканчивалась замечанием, поэтому командиры и курсанты старались лишний раз не показываться полковнику на глаза.

- Простите, как прикажете вас называть? - спохватилась, прервав молчание Анатолия, Нина.

- Меня, зовут Анатолий, - ответил Фадеев.

- Толя, - мягко сказала Нина, улыбнулась и продолжала разговор:

- Как здорово, что вы уже инструктор! Вы учите курсантов, значит, вы настоящий летчик?

Анатолий смотрел на Нину и мучительно размышлял: сказать правду разочаруешь, соврать - сразу заметит, не будет так уважительно разговаривать... Да и не умеет он врать, сколько раз страдал из-за этого!

- До настоящего летчика мне еще далеко, - наконец сказал Фадеев.

Уловив состояние своего собеседника, Нина изменила тему разговора и спросила:

- Как вам нравится спектакль?

- "Анну Каренину" смотрю впервые, - признался Анатолий.

- Да, действительно, - сказала Нина, - есть ли у вас время по театрам ходить? Вы все летаете да летаете...

Прозвенел звонок.

- Пойдемте сядем пораньше, чтобы не беспокоить соседей, - предложил Анатолий. Нина согласно кивнула и молча пошла рядом с ним.

- Надеюсь, вы не скучали без нас? - обращаясь к Фадееву, спросил полковник.

Анатолий покраснел, снова смутился.

- Толя очень интересно рассказывал об авиации, - ответила Нина отцу.

Ее слова окончательно сконфузили Фадеева. В это время Вика, которая вместе с Сергеем и Глебом шла по фойе, поздоровалась с Ниной и ее родителями, потом представила своих спутников. Оказывается, девушки были знакомы между собой.

Третий звонок прервал беседу. Все направились в зал.

Опустившись в кресло, к своему удивлению, Анатолий вместо Надежды Петровны увидел рядом Нину и очень обрадовался этому. Понимая состояние стеснительного соседа, Нина говорила сама, смеялась, втягивая его в разговор. Но на ее вопросы Анатолий молча кивал головой или отвечал односложно. А про себя думал: "Это самая милая девушка на свете!" После окончания спектакля Вика вместе с Шурой и летчиками снова появилась около Фроловых.

- Ну что ж, - сказал полковник, - надо, наверное, закрепить наше знакомство. Посему приглашаю всех к себе в гости. А вот когда? - Полковник ненадолго задумался, потом сказал:

- Об этом я вам сообщу в ближайшее время.

Прошло не более недели после посещения театра, как Есина и Фадеева вызвали к начальнику школы.

Забыв о приглашении отца Нины, Анатолий с Сергеем перебирали в памяти театральный вечер, гадали, что же могли они натворить. По дороге Сергей "клевал" Фадеева:

- Это все из-за тебя! Не обиделась ли на тебя дочка полковника? О чем ты разговаривал с ней?

Анатолий уставился на друга, перебирая в памяти встречу с Ниной.

- Знаю, знаю, ничего путного ты сказать не мог, может, рукам волю дал? - не отставал от него Сергей.

Развязный тон красавчика возмутил Анатолия, он схватил друга за руку так, что Есин взвыл от боли и попросил пощады.

- Если еще раз будешь говорить неуважительно об этой девушке - я тебя покалечу! - в сердцах сказал Анатолий.

- Молчу, молчу! - покаянным голосом произнес Сергей, растирая руку.

Вскоре они стояли навытяжку перед начальником школы.

- Что вы натворили в Ростове? Почему вас вызывает начальник артиллерийского училища полковник Фролов? - спросил Кутасин.

- Товарищ полковник, мы не виноваты, мы познакомились в театре, скороговоркой ответил Сергей. - Фадеев с его дочерью сидел рядом, они разговаривали в антракте, и больше ничего...

- Ну ладно, не оправдывайтесь. Он звонил мне. Назавтра в гости приглашает.

- За что?! - вырвалось у Анатолия.

- "За что" - наказывают. А когда приглашают - видимо, хотят поближе познакомиться с молодыми летчиками нашей школы. Со старыми они уже давно знакомы, - улыбнулся Кутасин. - Итак, завтра суббота, отпускаю вас на два дня. В понедельник утром быть на службе.

Анатолий сразу подумал о том, где же они будут ночевать, но как задашь этот вопрос начальнику школы? И вообще, раз отпускают, задерживаться нечего!

Друзья, сияя улыбками, вышли из штаба школы.

- Ох, я и дрожал, Толька! - признался Есин.

- Я тоже, - сдержанно ответил Фадеев.

- Толя, а зачем ты туда поедешь? - вдруг вкрадчиво спросил Сергей.

- Полковник пригласил, начальник школы приказал, поэтому и поеду, ответил Фадеев.

- Ка-акой ты исполнительный! Скажи честно, околдовала тебя Нина?

Фадеев мгновенно застыл на месте. Откуда он знает об этом? А Сергей продолжал дразнить приятеля:

- Ох, Толька, какие у нее глаза! Когда мы знакомились, я взглянул и чуть в обморок не упал! Потом смотрел на нее и завидовал тебе...

На эту тему Анатолий не собирался откровенничать даже с другом. Он был убежден: то, о чем парень говорит с девушкой, другим знать необязательно. А потому и не стал продолжать разговора о Нине.

- Давай лучше подумаем, как и Глеба вытащить в Ростов, - сказал он Сергею.

В субботу трое юных пилотяг прибыли в Ростов-на-Дону по указанному им адресу на две минуты раньше назначенного времени. Сергей по дороге внушал друзьям, что по этикету надо приходить вовремя. Анатолий не знал этикетов, но понимал, что, если пригласили, заставлять себя ждать неудобно.

- О, здравствуйте! Вы очень аккуратны, молодые люди, это похвально, встретила их приветливой улыбкой Надежда Петровна и, протянув каждому руку, сказала:

- Нина сейчас придет, она на минутку поднялась к подруге, которая живет этажом выше.

- О, здравствуйте, здравствуйте, проходите, - пригласил друзей отец Нины.

А вскоре вместе с Ниной в квартиру вошли Вика и Шура. Некоторое время молодые люди держались скованно, но постепенно освоились, почувствовали себя свободнее. Сергей, как обычно, первым завел разговор и начал рассказывать, как часто за последнее время они поднимались в воздух, как летали и какие опытные командиры учат их инструкторским навыкам.

Нина с большим интересом уточняла, что такое штопор, вираж. Ее интересовало все.

Иногда она обращалась с вопросами к Фадееву. Но Анатолий не успевал рта раскрыть, как Сергей опережал его и бросал точную фразу, отвечая на вопросы Нины. Глеб, проинструктированный накануне Есиным, воздерживался от привычного проявления своих эмоций. Он молча улыбался или кивал головой, Но Анатолий видел, чего стоила ему такая сдержанность. Изредка подключались к разговору подруги Нины.

Затем компания разделилась на отдельные группы. Надежда Петровна села за пианино, иногда к ней присоединялась Нина, и они в четыре руки исполняли такие чудесные мелодии, которых Фадеев никогда ранее не слышал и названий их не знал.

В какой-то момент полковник оказался рядом с Фадеевым и вдруг пытливо спросил:

- А как вы, молодой человек, относитесь к книгам?

- Очень люблю читать! - восторженно ответил Фадеев.

- Тогда пройдемте в мой кабинет, - пригласил хозяин. Анатолий был изумлен. Он впервые видел, что у кого-то дома могло быть так много книг.

- Товарищ полковник, как вам удалось собрать столько? - спросил он. Это же целая библиотека!

- Могу открыть тайну, Анатолий Михайлович, - так, кажется, вас величают по батюшке?

- Так, товарищ полковник! Но я не привык, чтобы меня называли по отчеству.

- А я давно привык к этому. Надеюсь, вы догадываетесь, что я был офицером еще в царской армии. Итак, раскрою вам тайну, - сказал, улыбнувшись, полковник. - После женитьбы на Надежде Петровне я получил в приданое около тысячи книг, остальные собрал сам. У меня правило: раз в неделю заходить в книжные магазины и приобретать что-то новое.

Полковник и сержант расположились в креслах. Анатолий заинтересовался ранее не виданными изданиями, задавал вопросы по военной истории, спрашивал об особенностях применения артиллерии в бою. Вопросы его были во многом наивны, но полковник отвечал на них уважительно, обстоятельно.

Беседу прервала заглянувшая в кабинет Нина:

- Папа, почему вы здесь уединились? Нам скучно! Мама велела наших летчиков чаем угостить. Мы с Викой уже стол накрываем!

Вслед за полковником Анатолий вошел в зал. Нина и Вика расставляли посуду. Ими, как дирижер, руководила хозяйка дома. Шура стояла рядом с летчиками, она внимательно слушала Сергея, как всегда много говорившего, и изредка тепло посматривала на Глеба.

За столом завязалась непринужденная беседа. Отец Нины расспрашивал летчиков, они отвечали, разговор коснулся и самого больного для парней вопроса: почему они сержанты?

- Кто же вы по положению? - обратился Дмитрий Федорович к Сергею. Средние или младшие командиры?

- Товарищ полковник, трудно сказать, кто мы, - ответил Есин. - Как инструкторы, пользуемся правами средних командиров, спрашивают с нас так же, как со среднего комсостава, форму одежды выдали командирскую, только в петличках вместо кубиков треугольники, а до лейтенантов нам служить и служить! Мы, честно говоря, не в восторге от своего положения.

- Но это, надо полагать, решение высшего начальства? - спросил полковник.

- Очевидно, - ответил Сергей.

- А в Красной Армии приказ командира - закон для подчиненных, продолжал Дмитрий Федорович.

- Но каково нам? Мечтали быть лейтенантами, а оказались сержантами, Ходит такая поговорка: нас всасывали лейтенантами, сжимали до младших, на выхлопе оказались сержантами.

Что-то я не поняла, о чем вы сейчас сказали? - переспросила мать Нины.

- Надежда Петровна, Сергей сравнивает отношение командования к нам с работой двигателя внутреннего сгорания, где есть четыре цикла: всасывание, сжатие, рабочий ход и выхлоп, - неожиданно для себя четко ответил Анатолий.

- О, боже мой, какая я темная женщина! С вами, летчиками, можно и впросак попасть, ответила она с лукавой улыбкой.

Нина одобрительно посмотрела на Анатолия, но он не понял этого и Снова весь сжался, думая, что сказал не то и не так. Беседа продолжалась, время летело быстро и незаметно подступила пора гостям собираться в путь.

Летчики поблагодарили хозяев за гостеприимство и пригласили подруг к себе в школу, посмотреть, как им живется. Девушки проводили их до выхода, и три "мушкетера" направились домой, даже не использовав полностью увольнительную.

Как только захлопнулась дверь за бравыми сержантами, в семье начался обмен мнениями.

- Каковы ребята, Наденька? - обратился к жене Дмитрий Федорович.

- Мне очень понравился Сережа. Начитан, находчив, с хорошо поставленной речью, свободен в общении. Он произвел на меня весьма положительное впечатление, - ответила Надежда Петровна.

В это время в квартиру возвратились подружки и подключились к разговору.

- Ой, они же такие славные! - всплеснула руками Вика. - Совсем не похожи на тех, кого я знаю!

- Конечно, славные, - согласилась Надежда Петровна и, со значением взглянув на Нину, продолжала:

- Сережа очень выгодно отличается от своих друзей: он общительный, внимательный, не то, что Толя, такой стеснительный бука. Глеб веселее и, видимо, неплохо образован. Да, а где Шура? спохватилась она.

- Домой пошла, - ответила Нина, - Глеб обещал ее проводить.

- Толя, может быть, и не производит яркого впечатления, - сказал Дмитрий Федорович, но что-то в нем есть, чем-то он подкупает. Как я понял, он не получил систематического образования, но о прочитанном судит свободно, оригинально, не с чужих слов.

Нина молчала, бросая взгляды то на мать, то на отца, потом подошла к пианино.

Надежда Петровна, ничего не сказав, села с ней рядом. Полилась мажорная мелодия, а потом, не сговариваясь, они заиграли авиационный марш. Иногда в такт мелодии Нина подпевала: "Все выше, и выше, и выше..."

Как только женщины закончили играть, Дмитрий Федорович сказал:

- Хороший, боевой марш. А теперь - всем спать! Со стола посуду убирать буду я.

- Что ты, папа, неужели мы, три женщины, позволим, чтобы мужчина занимался домашним хозяйством? - весело возмутилась Нина.

Девушки быстро навели порядок в комнате, вымыли посуду, а потом устроились в уголке дивана и начали планировать, как лучше провести каникулы.

Вика училась на историко-географическом факультете, Нина мечтала стать филологом.

Обе они увлекались языками, особенно Нина, в нее это вошло с молоком матери.

Сама Надежда Петровна владела в совершенстве шестью языками и Нину с детства обучала немецкому, английскому и французскому. У Нины была хорошая память, учеба ей давалась легко, а родители часто называли дочь "ходячей энциклопедией". Дмитрий Федорович иногда по-отечески журил ее:

- Ниночка, нельзя столько мусора в голове держать, ты к моим годам так загрузишь память, что она не в состоянии будет хранить даже необходимое.

- Папочка, я понимаю, - отвечала лукаво в таких случаях Нина, - но что поделаешь с моей непутевой головой, если она не забывает даже о том, что десять лет назад ты не купил мне плюшевого зайца?!

В это же время друзья-сержанты, представ перед старшим по общежитию, рапортовали о том, что прибыли раньше срока и без замечаний.

Через две недели они снова приехали к Фроловым. Глеб время от времени давал волю красноречию, заражая смехом всех окружающих. Строгая Надежда Петровна и та хохотала от души. Вечер пролетел незаметно, всем было очень хорошо, и летчики с сожалением покинули гостеприимный дом. Лишь одно обстоятельство начало смущать друзей: им было неясно, кто из девушек кому отдает предпочтение. Определенно, пожалуй, держалась одна 'Шура, она не отходила от Глеба. Было ясно, что и Глеб симпатизирует ей.

Однажды по дороге в школу Сергей не выдержал, остановил товарищей и повел разговор:

- Слушай, Толя! Нина и Вика - девушки обе очень хорошие. Мы с тобой друзья, значит, надо уточнить линию поведения. У Глеба, я думаю, все ясно, а вот кто тебе нравится? За кем ты будешь ухаживать?

Анатолий не был готов к такому вопросу и, чтобы выиграть время, спросил:

- Что значит "уточнить линию поведения"? - А про себя лихорадочно думал: как же быть? Ему очень нравилась Нина. О какой "линии" может идти речь? Но как сказать об этом Сергею? Он же друг...

После некоторого раздумья Анатолий ответил:

- Сергей, наверное, это не нам решать.

- Как это не нам? - возмутился Есин. - Ты хочешь, чтобы каждая девчонка мужчиной правила? Не выйдет!

- Тогда иди и спроси Нину и свою Вику! - сказал резко Анатолий.

- То есть, как это "свою"? - ухватился за слово Сергей. - Она такая же моя, как и твоя...

Ну и тихоня! Как я раньше не заметил, что ты все время будто сонный ходишь? Значит, ты в Ниночку влюблен, вон оно что! Но я должен тебе сказать, как другу, что ты производишь на Нину удручающее впечатление. Она тебя спросит о чем-нибудь, а ты пять движений губами сделаешь, прежде чем ответишь!

- Как могу, так и отвечаю, - рассердился Фадеев.

- Значит, Нину не уступишь? - уставился Есин яа Фадеева.

- Она не моя собственность, - сдержанно ответил Анатолий, - давай прекратим разговор на эту тему. Если хочешь, чтобы я тебе не мешал, езжай один и выбирай себе по душе.

- А ты не поедешь?

- Нет, - сказал, как отрезал, Анатолий.

Так и случилось, что в следующее воскресенье Сергей поехал в Ростов один, имея разрешение на целые сутки. На ночь в школу не вернулся, ночевал в Ростове.

Анатолий бесцельно бродил по городку, ждал товарища, проклинал себя. "Что ты собой представляешь? Почему встал в позу, почему не поехал?! В конце концов, Сергей тысячу раз прав, когда говорил об удручающем впечатлении: говорить не умеешь, краснеешь, а еще на что-то рассчитываешь! Какие у тебя достоинства? Что у тебя есть за душой? Преданность - и все, но достаточно ли этого для такой девушки, как Нина? И дураку ясно, что нет.

Понимаешь ли ты что-нибудь в любви? Ничего. Вместо того чтобы характер показывать, шел бы лучше в библиотеку и читал книжки, может, что-нибудь и позаимствуешь у знающих людей".

Закончив очередное самоистязание, Фадеев действительно пошел в библиотеку и начал было читать, но вскоре оставил книгу. Глаза смотрели на текст, а в мыслях было совсем другое.

Сергей явился в школу на другой день, передал привет от девушек, лукаво улыбнулся и весь день изводил Анатолия разными намеками.

Фадеев ходил за Есиным как преданная собачонка. Вволю покуражившись над другом, Сергей признался наконец, сказав, что ночевал в квартире Вики.

- Я это говорю для того, чтобы у тебя разрыва сердца не произошло, добавил он. Потом, помолчав, продолжил:

- А Вика ночевала у Нины. Полдня всей компанией по Ростову бродили. Из-за тебя, остолоп этакий, мне пришлось выслушать массу упреков. Но я им не сказал, почему ты не поехал. Соврал, что ты в наряде.

- Врать-то зачем? - спросил, скрывая радость, Фадеев.

- Как же иначе оправдать твои действия? Нормальный человек не поступит так, как ты поступил...

Выдержав заслуженную вздрючку, Фадеев уединился, чтобы еще раз обдумать последние события. Он вспомнил все встречи с Ниной от первой и до последней, разобрал всё свои слова и поступки. Порой ему становилось жаль себя. Но как быть с Ниной? Где бы он ни был, что бы ни делал - он все время думает о ней. Что же с ним происходит? Если он не поедет еще раз, честно признаться - она может сказать: трус Фадеев. Что же делать?

Сколько бы он ни думал, вывод напрашивался один - надо бороться за свою судьбу.

Приняв такое решение, он вначале обрадовался, а потом даже испугался. С чего же конкретно начинать борьбу за Нину? Первым долгом решил избавиться от своих недостатков. Значит, нужно больше читать, учиться говорить умно и интересно, а не отделываться жестами и короткими фразами.

Анатолий зачастил в библиотеку. Если раньше он больше занимался математикой и другими точными науками, то сейчас в его планшете появились романы, повести. Каждую свободную минуту он читал. Иногда, осмотревшись, нет ли кого поблизости, читал вслух, чтобы научиться свободнее излагать свои мысли, правильно произносить слова. Однажды к нему подошел Сергей.

- Слушай, Толька, тебе представляется возможность побывать в Ростове. Будут соревнования по классической борьбе, и тебя включили в школьную команду. Увидишь наших девушек - передай привет!

Соревнования длились три дня. Все свободное от тренировок и выступлений время Анатолий ходил около Нининого дома, вздыхал, переживал, надеялся на случайную встречу на улице, но зайти в дом не смел. На ковре он боролся со страстью и настойчивостью, будто сражался за Нину. Все удивлялись его успехам. Товарищи в перерывах говорили, что он зверски набрасывается на. противника, буквально в первые же секунды подавляет его и кладет на лопатки.

- Не знаю, как это у меня получается, но хочу, чтобы наша команда выиграла, - отвечал Фадеев.

- Молодец! Если и дальше так будешь бороться, станешь чемпионом округа, - уверяли его борцы и тренеры.

В заключительный день соревнований Анатолию вручили диплом, и почти тут же к нему подошел молодцеватый, темноглазый лейтенант и представился:

- Я Алексей Высочин, брат Вики. Мы все ждем тебя, пошли! Не успели они сделать несколько шагов, как невесть откуда выскочили Нина и Вика. Вика бросилась Фадееву на шею и поцеловала в щеку. Анатолий стал как вкопанный, пытаясь отстранить ее, и этим рассмешил Нину.

- Вика, отпусти, иначе он сознание потеряет, смотри, какой у него вид! - засмеялась Нина.

Знала бы она, что миг назад его впервые поцеловала девушка!

Нина крепко пожала руку Анатолия, поздравила с победой и сказала, что очень рада за него.

Фадеев никак не мог оторвать взгляда от ее глаз - такие они были улыбающиеся, добрые, светлые!

- Толя, а я вначале не узнала тебя, - говорила Нина, - в обычной обстановке ты на медвежонка смахиваешь, но на ковре ты барс! Ты как-то дико боролся, говорили болельщики, не так технично, как здорово!

Анатолий смутился. Сам знал, что техники маловато, болельщики правильно подметили.

- Идемте к нам, мама с папой ждут, - пригласила друзей Нина. Фадеева отпустили на несколько часов, и вскоре вся четверка была уже у Фроловых. Анатолий доложил:

- Товарищ полковник, сержант Фадеев прибыл с соревнований.

- В ранге чемпиона, - добавила Нина. - Поздравь его, папа!

- Поздравляю! - Полковник пожал руку Анатолия.

- А где сегодня Сережа? - спросила Надежда Петровна.

- Сергей летает, Глеб уехал в строевую часть на западную границу, ответил Фадеев. - Я вот боюсь, как бы с этой борьбой не отстать от других инструкторов... Нашим однокашникам повезло, некоторые служат на западной границе, много летают и уже видели немецкие самолеты.

Немного подумав, Анатолий решительно спросил:

- Товарищ полковник, а почему немецкие самолеты летают над нашей территорией?

- О, батенька, вы задаете трудный вопрос! Летчики должны понимать, почему самолеты других государств оказываются в воздушном пространстве нашей Родины. Нужны разведывательные данные о наших войсках.

- Хватит вам о политике говорить, - обратилась к мужчинам Надежда Петровна, садитесь-ка за стол, нужно накормить нашего чемпиона. Он, конечно, проголодался.

Взглянув на часы, Анатолий сказал с сожалением:

- Извините, пожалуйста, но мне пора уходить.

Четверо молодых людей снова вышли на улицу. До места явки Фадеева было недалеко, минут десять ходьбы. Девушки прошли вперед, а у Фадеева с Высочиным завязался свой разговор. Неожиданно раздались крики. Целая ватага парней пристала к девчатам.

Лейтенант с сержантом бросились на помощь. Высочин сгоряча крикнул хулиганам:

"Прекратить! Разойтись!", но тут же ударом в висок был сби1г с ног. Анатолия охватила злость. Локтем правой руки он мгновенно ударил в подбородок справа стоящему, влево наотмашь по шее второму, рванул за руку третьего и резким болевым приемом так повернул ее, что негодяй заорал благим матом, его тело обмякло, и рука хулигана повисла. На это потребовалось всего несколько секунд. Трое хулиганов были повержены, двое их спутников успели сбежать.

Вика прикладывала платок к глазу Алексея, Нина, напуганная случившимся, вся сжалась.

Вокруг собралась толпа, подбежал милиционер. Откуда ни возьмись, появился патруль. В его сопровождении военные направились в комендатуру. До прибытия военного коменданта помощник на всякий случай водворил Фадеева и Высочина на гауптвахту. Лишь утром из-за отсутствия "состава преступления" Алексей и Анатолий были выпущены на свободу.

Анатолий с понурой головой прибыл в свою родную школу. Летчики уже знали, что с ним произошло. Командир отряда, похлопав Фадеева по плечу, сказал: "Молодец, так и надо". Однако от командира эскадрильи и начальника школы на первых порах Анатолию досталось. Выручил из беды звонок начальника городского отдела милиции, который поблагодарил Кутасина за хорошее воспитание сержанта. Оказывается, Фадеев своим поступком помог милиции Ростова-на-Дону в задержании опасного преступника.

Вскоре после этого случая Анатолий получил письмо от Нины. Через некоторое время случайно узнал, что Есин тоже получает письма из Ростова. "От кого и о чем пишут Сергею?" - терзался в догадках Анатолий, но обычно болтливый Сергей на этот раз не спешил делиться тайной.

Наступила весна, а с ней экзаменационные хлопоты, начало полетов с курсантами.

Незаметно подошел май.

На Первомайском параде в Ростове вместе с курсантами в первой колонне шли молодые инструкторы. Все знали: с трибуны на них внимательно смотрит командующий войсками округа генерал-лейтенант Иван Степанович Конев, недавно прибывший с. Дальнего Востока.

Анатолий не раз слышал уважительные отзывы о нем со стороны многих командиров.

Батайская школа на параде прошла хорошо, начальник школы Кутасин был доволен.

Отпросившись у командира эскадрильи, друзья на несколько* минут забежали к Фроловым, где была Вика. Ребята обменялись новостями. Фадеев пожалел, что давно не видел Дмитрия Федоровича.

- Папа перешел работать в штаб округа, забот у него прибавилось, реже бывает дома, иногда даже не ночует, - сообщила Нина.

Тоща, слушая рассказы Нины о напряженной работе ее отца, Фадеев не придал им должного значения. Лишь позже он понял, какие приближающиеся события заставляли штаб округа работать круглосуточно.

Отведенное время быстро истекло, и летчики заспешили на вокзал, пообещав девушкам вскоре навестить их. И как только им разрешили поездку в Ростов, Анатолий и Сергей снова оказались у Фроловых. Оба были радушно приняты. Надежда Петровна особенно радовалась появлению Сергея.

Сергей сразу же завладел аудиторией. Непринужденно и, как всегда, увлекательно он рассказывал о самых простых вещах. Много говорил о полетах: взлеты, посадки... Анатолию всегда казалось, что в этом нет ничего особенного. Сам Фадеев об этом просто постеснялся бы говорить как о чем-то малозначительном, но Сергей так заинтересовал всех своими рассказами, что его слушали с удовольствием.

Неожиданно раздался телефонный звонок - срочно Дмитрия Федоровича вызывали на службу. Он отсутствовал недолго, пришел веселый, радостный, немножко смущенный.

Надежда Петровна, хорошо знавшая мужа, спросила:

- Свершилось?

- Да, Наденька, - ответил Дмитрий Федорович, продолжая улыбаться.

- Молодые люди, девочки! Дмитрию Федоровичу присвоено звание генерал-майора артиллерии! - торжественно провозгласила Надежда Петровна.

На мгновение все затихли, Сергей крикнул "ура!", и все бросились поздравлять Фролова.

- Дорогие мои, я зашел ненадолго, - сказал Дмитрий Федорович. Командующий приказал быстро экипироваться для представления нашим командирам.

После ухода Дмитрия Федоровича Нина предложила пойти прогуляться.

- Позвольте мне на правах хозяйки быть вашим гидом, - немного торжественно сказала она.

- Мы с Фадеевым с нетерпением ждем твоих пояснений, - ответил Есин.

- Спасибо, Сережа. Итак, город Ростов был основан...

Нина, как заправский экскурсовод, рассказывала историю города и памятных мест, мимо которых они проходили. Прогулка затянулась. Молодые люди шли по берегу Дона, когда Вика, взяв под руку Сергея, задержала его. Нина, улыбнувшись, взглядом предложила Фадееву ускорить шаг, и через несколько минут они оказались около театра имени Горького.

- Помнишь, Толенька, как мы здесь познакомились? - спросила Нина каким-то особым, ласковым голосом.

- До мельчайших подробностей помню все, - ответил Фадеев. - Рад, что судьба предоставила мне счастливый случай познакомиться здесь с вашей семьей. И знаешь, я дрожу при мысли, что вдруг лишусь возможности видеть тебя...

- Не надо об этом, Толя, - Нина коснулась его уха губами и прошептала:

- Я тоже рада нашему знакомству, мне очень приятно встречаться с тобой...

Фадеев впервые услышал такие признания и растерялся. Пытался сказать что-то в ответ, но не смог. Он просто задыхался от счастья. Ему хотелось кричать на весь свет: "Я счастлив!

Счастлив!" Хотел сказать: "Я люблю тебя, Нина", но слова эти не произносились. Огромное, желанное счастье так неожиданно свалилось на него, что Анатолий был не в состоянии прийти в себя. Он взволнованно вглядывался в Нину и мысленно давал ей клятву: "Я буду твоим самым преданным другом, что бы ни встретилось нам впереди..."

Но... постой, Фадеев. Куда тебя забросила фантазия? Что, собственно, случилось?

Девушка сказала тебе всего два добрых слова, а ты бог весть о чем размечтался! Пусть у тебя возникло чувство, но почему ты решил, что она его разделяет? Как же быть, как стать достойным ее? Вот Сергей... Правда, Сергею далеко до Нины, у него все рассчитано на внешний эффект, а мысль тонет в многословии. Нина другая, как она хорошо говорит мысль четкая, слова аккуратно расставлены по местам, - даже когда говорит скороговоркой, речь мелодична, заслушаешься... Так что же делать? Как сказать Нине, что любит ее, как спросить, любит ли она?

Его сумбурные размышления прервала Нина:

- Ты о чем так задумался?

- Думаю о тебе, - выпалил Анатолий. - Я так счастлив! Я рад! Я просто сам не свой! Не знаю, как быть после того, что произошло между нами!

- Между нами ничего не произошло. Ты ведешь себя вполне прилично, спокойно сказала Нина.

Фадеев замолчал, опустил голову и сник. Он-то надеялся, что в их жизни произошел крутой поворот, а по ее словам - это обычное явление. Значит, завтра она может так же говорить ласковые слова Сергею или Глебу?

Нина взяла его под руку, прижалась к плечу:

- Знаешь, мне тоже так хорошо с тобой!

Анатолий робко и неуверенно повернул Нину лицом к себе, коснулся губами полуоткрытого рта. Нина склонила голову и прошептала смущенно:

- Не надо, Толя, - и, легко высвободившись из его объятий, сказала уже совсем другим тоном:

- Пойдем погуляем?

Они долго бродили по городу. Фадеев совершенно забыл о времени, а когда взглянул на часы, не поверил своим глазам и спросил тревожно:

- Нина, сколько на твоих?

Нина ахнула:

- Толька, мы опоздали, осталось двадцать минут до отхода поезда! - И побежала к станции.

Анатолий устремился за нею.

Но поезд уже ушел.

- У меня утром полеты, - заволновался Фадеев, - до городка одиннадцать километров и...

Дон.

Они побежали к реке. Лодки на берегу не оказалось.

Фадеев разделся, свернул и обвязал ремнем обмундирование, прощаясь, на миг прижался к щеке девушки и пошел к воде. Нина обхватила его руками и зашептала:

- Толя, не будем рисковать, пойдем к нам, папа позвонит начальнику школы или вашему дежурному, и ты утром уедешь.

- Ниночка, не надо этого делать, иначе не только ты утратишь уважение ко мне, но и я уважать себя не смогу.

Быстро отстранив Нину, Фадеев вошел в воду, напутствуемый ее испуганным:

"Сумасшедший!" Трудновато было преодолевать реку с грузом в руке, но он добрался до противоположного берега и прокричал оттуда Нине:

- Все нормально, я уже на берегу!

- Ау! Не волнуйся! Дом рядом!

Анатолий быстренько оделся и побежал. Без пяти двенадцать он был у проходной.

- Опоздал на поезд? - сочувственно спросил дежурный.

Разгоряченное, красное, потное лицо сержанта говорило само за себя.

Утром в назначенное время Анатолий стоял в строю инструкторов, готовый к полетам.

Командир отряда, уточняя очередную задачу, напомнил летчикам и о положении в мире.

- Обстановка в Европе сейчас неспокойная, - говорил он. - Германия сосредоточивает свои войска у наших, западных границ. Немецкие самолеты часто нарушают воздушную границу Советского Союза. Приближается очередной выпуск, а наши курсанты только подходят к завершению программы, хотя в этом году они должны занять места в боевом строю Советских Военно-Воздушных Сил. Интенсивность полетов в ближайшее время повысится, необходимо использовать каждую минуту стартового времени.

Через несколько минут завращались винты, заурчали моторы, засновали самолеты по аэродрому, стремясь побыстрее вырваться в небесные просторы.

Наступили самые долгие летние дни. Летали в три смены, используя все светлое время.

Рабочий день довели до четырнадцати часов. Закончив полеты, курсанты вместе с техниками готовили самолеты, затем сами готовились к новым полетам, и так шесть дней в неделю.

В середине июня Анатолий получил очередное письмо от Нины.

"Здравствуй, Толенька! - писала Нина. - Рада твоим коротеньким (к сожалению) весточкам. Соскучилась, жду встречи. Если не сможешь появиться в ближайшее время, напиши, когда приехать к тебе".

Фадеев смотрел на ровные строчки красивым почерком написанных слов, и сердце его замирало от восторга. Нина! Как в ней все красиво: глаза, лицо, улыбка и... даже почерк.

Какая чудесная девушка - Нина!

Он все время помнил о любимой, мечтал о новой встрече с ней. Обдумывая, как бы отпроситься у Богданова и съездить в Ростов, он понимал, что обстановка не благоприятствует этому и потребуется много усилий, чтобы отпустили в увольнительную, хотя на предстоящую субботу полетов вроде бы не планировалось.

- Сергей, давай вместе сходим к Богданову, - предложил он товарищу.

К их удивлению, командир отряда, оказывается, тонко понимал душу человеческую. Он выслушал сержантов и тут же ответил:

- Отпускаю на два часа раньше окончания рабочего дня.

В субботу, в назначенное время, начищенные и наглаженные, друзья были у Фроловых.

Нина, Вика и Надежда Петровна любезно встретили Сергея, с улыбкой поздоровались с Анатолием, справились о Глебе. Появилось новое лицо Светочка Воронина. Она пришла вместе с братом Вики, Алексеем Высочиным.

Хрупкая, воздушная, стройная, она казалась березкой. Анатолий не встречал еще девушек с такой легкой, своеобразной походкой. Вскоре выяснилось, что Света - будущая балерина и учится в балетной студии. Ее голубые глаза излучали взгляд удивленнозагадочный, со всеми она была внимательна и мила, ни с кем не вступала в споры, улыбалась...

Анатолий не сразу понял, что девушка уж слишком привлекает к себе его внимание. А осознав это, испугался: не перешел ли он рамки приличий? Ведь девушка только появилась, а он уже не спускает с нее глаз.

- Здравствуйте, соколы! - бодро сказал, входя в комнату, Дмитрий Федорович. - Давно не видел вас. Как дела в небе?

- Летаем, стараемся, Дмитрий Федорович, - быстро нашелся Сергей.

- Надо, надо. Кто у вас старший по званию? Алеша? - Дмитрий Федорович обратился к Высочину:

- Лейтенант, строй молодежь и выводи на улицу.

Все засуетились, забегали, выполняя приказ хозяина дома. Через полчаса автобусом молодежь добралась до парома, где уже ожидали Дмитрий Федорович с Надеждой Петровной, подъехавшие туда на машине. Светило солнце, день был теплый, ясный, дул легкий ветерок и доносил пряный аромат степных трав.

Разместившись на пароме, группа оказалась в центре внимания окружающих. И неспроста. Видного, статного генерала окружала целая свита военных и красивые молодые женщины. Надежда Петровна - в легком платье, веселая, стройная, казалась такой же юной, как веселившиеся рядом с ней девушки.

За шутками, смехом не заметили, как переправились на левый берег Дона. Прошли несколько сот метров и остановились, облюбовав местечко. Рядом плескался Дон, небольшой его залив врезался в берег, образуя косу с прекрасным песком. У самой воды рос кустарник, ива нависла над водой прекрасное место для рыбаков!

Компания расположилась на поляне. Все бросились купаться. Анатолий сразу вспомнил, как пришлось ему ночью переплывать реку, и сейчас она показалась ему очень широкой.

Как же он одолел такую широту? Правда, здесь разлив, но даже если у города она в два раза уже - все равно широка. Видно, в ту ночь темнота скрадывала расстояние. Размышляя о той счастливой ночи, Фадеев медленно входил в воду. Светочка, следуя его примеру, тоже не спешила. Анатолий опять смотрел на нее и все удивлялся, ест ли она когда-нибудь? Фигурка у нее, конечно, стройная, пропорциональная, но до чего худенькая! Нина вон тоже стройная, но совсем другая. У Вики тоже ничего лишнего, но она плотная, крепкая, загорелая и очень живая. "Что удивительно, - подумал он, - совершенно разные девушки, а каждая по-своему хороша!" Его размышления прервала Нина:

- Толя, что ты так осторожно входишь? Ныряй быстрее!

И он немедленно бултыхнулся в воду прямо с того места, где стоял. Чуть не задев носом дно, подплыл к Нине. Появилась камера от волейбольного мяча, начали играть. Дурачились до тех пор, пока Надежда Петровна не напомнила, что надо помочь Дмитрию Федоровичу в приготовлений ужина. Анатолий обрадовался случаю и со словами: "Иду помогать!" выскочил из воды. Надежда Петровна тактично, вежливо кивнула ему. Анатолий смутно чувствовал: не лежит к нему душа Нининой матери, но что он мог поделать? Как завоевать ее сердце?

Фадеев вздохнул, забежал в кусты и, быстро натянув спортивные брюки, направился к Дмитрию Федоровичу:

- Помощник прибыл!

- Рад, - сказал генерал. - Начни с заготовки дров, на Дону это непростое дело. Учти, сырые не горят.

Предупреждение оказалось верным. Сушняка вблизи действительно не оказалось. И всетаки через несколько минут Анатолий с хорошей охапкой хвороста возвратился к костру, где Надежда Петровна взяла бразды правления в свои руки и умело руководила действиями. Все у нее получалось, и все ей повиновались.

Через некоторое время Дмитрия Федоровича пригласили снять пробу, после чего он громко объявил, что ужин готов!

- Алеша, достань-ка бутылочку "Цимлянского", - попросил Дмитрий Федорович Высочина.

- Для шампанского у нас нет бокалов, заметила Надежда Петровна.

- Наденька, зачем они нам? Из чашек будем пить, - ответил ей генерал.

Разлили шампанское. Дмитрий Федорович встал. Все приготовились слушать тост.

- Дорогие друзья! - начал он. - Какая прекрасная погода сегодня! Завтрашний день обещает быть таким же. Природа нас балует в этом году, не воспользоваться ее благами просто грешно.

Мне бы хотелось поздравить нашу молодежь с окончанием учебного года, пожелать хорошего отдыха. Но, если вдруг в эти теплые летние ночи сгустятся тучи на горизонте, придет гроза и грянет гром, не теряйте самообладания, будьте уверены в себе. Несмотря на недостаток опыта, у вас есть многое, что поможет преодолеть все невзгоды...

На мгновение воцарилась тишина.

- Дмитрий Федорович, где гроза, о которой вы сказали? - просила Светлана.

- Она идет с запада, - помедлив, ответил генерал.

Все инстинктивно повернули головы в указанную сторону, но, не заметив ничего опасного, просто улыбнулись друг другу.

- Дима, - подала голос Надежда Петровна, - не надо в такой хороший день говорить о тучах, сгущать краски. Давайте проведем наш пикник радостно и весело!

- Я этого и хочу, Наденька, - ответил генерал. - Итак, за хороший отдых! Веселья и радости вам, дорогие ребята!

Анатолий до этого дня спиртного не пил, но здесь отказаться не мог. Он сделал маленький глоток - вроде бы вкусно, второй - понравилось, по телу полилось тепло. Фадеев испугался и тут же поставил стакан, осматриваясь по сторонам. Но никто не обратил на него внимания, каждый был занят своим делом.

Вечер удался. Высочин рассказывал о забавных случаях из жизни курсантовартиллеристов. Девочки слушали и от души смеялись. В какой-то момент и Анатолий оказался в центре внимания, его стали допрашивать с пристрастием о летных делах, воздушном просторе. Он волновался, сначала говорил сбивчиво, потом освоился, ведь речь шла о его профессии, а в ней он кое-что смыслил.

Закончив рассказ, Фадеев мысленно поблагодарил Свету - это она своими вопросами удачно направляла разговор. Он чувствовал, что и Нина довольна им. Некоторое время она сидела задумавшись, потом подняла голову.

- Смотрите, какой закат! - воскликнула она.

Удивительная картина предстала их взорам. Солнце опустилось к горизонту и, медленно погружаясь в плотную дымку, скрывалось из виду. Его лучи продолжали озарять небо, оно становилось багряным.

- Словно горит огромный пожар, - сказала задумчиво Света.

- Нынешнее лето жаркое, возможность пожара не исключена, - поддержал ее Дмитрий Федорович. Наверное, он вложил свой смысл в эту фразу, но тогда никто не обратил на нее внимания. Лишь много позже Анатолий вспомнил и эту фразу, и слова, произнесенные Дмитрием Федоровичем во время тоста.

Стемнело. Разговор затянулся, никто не заметил, как начались следующие сутки. Нина тихонько потянула Анатолия за рукав:

- Пойдем побродим по бережку!

За ними поднялись с земли остальные, разбрелись в разные стороны. Надежда Петровна бросила вслед:

- Далеко не расходитесь, пора отдыхать, чтобы завтра не пропустить восход солнца.

Все вежливо ответили согласием, но сами лишь ждали, момента, чтобы исчезнуть из-под бдительного взгляда ее глаз.

Еще когда сидели за ужином, Надежда Петровна нет-нет да поглядывала на Нину и Сергея. Анатолию показалось тогда, что это заметила и Вика, несколько раз он ловил на себе ее вопрошающий взгляд. Фадеев был настороже, ему хотелось объясниться с Ниной, но она не заметила его состояния. Когда они отошли от костра, Нина спросила:

- Толя, как смотрится восход солнца с высоты? - и остановилась, ожидая ответа.

- Я не могу тебе этого сказать, - ответил Фадеев. - Ночью я не летаю. Я только с гор наблюдал, когда жил там еще до летной школы, как восходит и закатывается солнце, как наступают сумерки...

- Разве ты не летал ночью? - невольно удивилась Нина. Как бы много он отдал сейчас, чтобы не слышать этого разочарования в ее голосе! Но Нина уже говорила о другом:

- Чувствуешь, песок еще горячий... Как здорово на Дону!

И стала рассказывать, чем будет заниматься летом и что они с Викой уже решили податься на Азовское море. У отца есть знакомые в Бердянске - море рядом, длинная коса с великолепным песочком...

Фадеев молча слушал Нину.

- А когда у тебя отпуск? - спросила она.

- Когда овладею самолетом и научусь учить курсантов.

Она склонила к его плечу голову, прижалась, сказала успокаивающе:

- Мы многого не знаем, многого не умеем, но у нас целая жизнь впереди. А жизнь, как говорит отец, суровая штука. Она научит. Если человек хоть немного способен ее понимать и проявит к тому желание. А ты - прирожденный летчик, так утверждают твои друзья, и это главное, в остальном освоишься постепенно.

- Но это так трудно, Нина! Чем чаще общаюсь с разными людьми, тем больше убеждаюсь в своей бездарности, - в отчаянии проговорил Анатолий.

- Замолчи! - протестующе сжала она его руку.

- Если бы ты знала, чего стоит мне это признание! Но пойми меня, взволнованно продолжал Анатолий, - я очень многого не знаю, не умею, но хочу знать и уметь все, мечтаю об этом, как заправский фантазер!

- Хорошо, что ты самокритичен и не зазнайка, как некоторые. Но если будешь и дальше рыться в своей скорбной душе, ищи для встреч другой объект. Девушки любят смелых, сильных, уверенных парней, и я - не исключение. Понял?

- Понял, - глухим голосом произнес Фадеев, кляня себя последними словами.

- Можно, я возьму тебя на руки? - спросил он.

- Зачем? - удивилась Нина. - Меня никто, кроме родителей, и то когда была маленькой, не носил на руках.

- Ниночка, позволь? - Фадеев подхватил ее на руки. Она обвила его шею руками.

- Не тяжело?!

- Нет, я готов так нести тебя всю жизнь.

Она прижалась щекой к его щеке. Чтобы не упасть, Анатолий замедлил шаг, он пылал, как в огне.

- Отпусти меня, пожалуйста, - попросила Нина. Фадеев бережно поставил ее на ноги.

Я так рада этой ночи, - зашептала Нина, - рада тому, что мы вместе, что нас не видит никто и мы можем говорить друг другу все, что захочется. В тебе есть что-то такое, что меня привлекает.

- Что именно? - с тревогой в голосе спросил Анатолий.

- Вот этого не скажу! - рассмеявшись, совсем другим тоном ответила девушка. - Я очень разболталась, пора уняться. Мои рассуждения походят на объяснение!

- Это даже хорошо, - вдруг осмелев, решительно произнес Фадеев. Знаешь, я люблю тебя...

Она прижалась губами к его щеке, затем произнесла медленно:

- Медвежонок ты неуклюжий, я тоже люблю тебя!

Фадеев медленно и осторожно поцеловал ее. Он стоял, опустив голову, и, вспомнив чтото из прочитанного в книгах, подумал, что ведь засмеет его Нина, если он встанет сейчас перед ней на колени! Но как хотелось ему в этот миг склониться перед ней! Наконец, придя в себя, он сказал:

- Эту ночь я запомню на всю жизнь.

- Смотри, начинается утро! - воскликнула Нина. - На востоке светлеет. Толя, пусть твоя жизнь будет всегда сплошное утро!

- Почему только моя?

- Просто я постеснялась сказать "наша". Мы так далеко ушли от своих, нас, наверное, уже ждут, - спохватилась Нина.

- Побежали!

Запыхавшиеся, они вернулись к своему стану последними. Надежда Петровна, взглянув на них, ничего не сказала. В ее взгляде было все, кроме одобрения.

Рассвет наступал очень быстро, светлое пятно увеличивалось и расплывалось полукругом по небу. Менялись цветовые гаммы: переливаясь из серо-синего в желтоватый, потом в золотистый, и вот над горизонтом появился кусочек солнечного диска. Он постепенно увеличивался - уже четверть, затем половина. Все выше и выше поднималось солнце. Через несколько минут весь огненный круг запылал над горизонтом.

Ночная прохлада постепенно сменялась теплом. Со стороны степи к реке потекли согретые лучами солнца легкие струйки воздуха. Все наслаждались свежестью раннего утра воскресного дня двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года.

Никто из них не подозревал, что уже начались события, которые станут крутым поворотом в жизни каждого.

В десять все сели за импровизированный стол. Опять заискрился смех, посыпались шутки. После завтрака приводили в порядок территорию лагеря, мыли посуду. Нина со Светланой ходили босиком по песку, весело разговаривая. И никто не знал о том, что эти минуты были последними мирными минутами их жизни. А пока все были радостны и счастья хватало на всех.

Все было убрано.

- Какая дружная семья! - похвалил Дмитрий Федорович. - Один начинает, и все немедленно приходят на помощь. Похвально!

- Пример со старших берем. Вы и Надежда Петровна в этом отношении для нас идеал, моментально отреагировала Вика.

- Вика, ты неисправимая стрекоза!

- Надежда Петровна, я уже взрослая, смотрите, как тверда стою на своих ногах! - Вика подбоченилась и, незаметно для других, локтем толкнула Сергея, тот отлетел в сторону, и все рассмеялись. - Видите, какая я сильная!

- Молодец, настоящая казачка, - одобрительно сказал генерал.

- Не только казачка. Моя мама говорит, что и нашей родословной и турчанка есть.

- Вполне возможно, ибо что это за казак, который возвращался из похода без полонянки? - добавил Дмитрий Федорович. - Смешение кровей оказало на тебя благотворное влияние, смотри, какая ты красивая девочка!

- Вот видите, Надежда Петровна, какого хорошего мнения обо мне Дмитрий Федорович, а он, судя по вас, в женщинах разбирается.

- Вика, я говорю о нравственной стороне, он же говорит о твоей внешности - не путай.

- Спасибо, Надежда Петровна, я усвою все ваши уроки.

- Ах, Вика, Вика! Какой ты трудный ребенок, придется после каникул заняться твоим воспитанием, иначе в университете ты получишь за поведение низкую оценку.

- Я обязательно вам напомню об этом, Надежда Петровна... Все весело смеялись, слушая эту перепалку. Мать Нины покачала головой и отвернулась. Вика, сделав виноватое лицо, подошла к ней и смиренно произнесла:

- Простите меня, болтушку!

- Не притворяйся сиротой! Дождешься ты у меня, я скажу о твоем поведении бабушке!

Солнце поднималось все выше, от его лучей засверкали блики на тихой речной глади.

Молодежь направилась к реке. Одни полезли в воду, другие стали бегать и прыгать на берегу. Надежда Петровна и Дмитрий Федорович ушли загорать.

Приближалось время обеда, когда в этом тихом уголке вдруг неожиданно для всех появился капитан из штаба округа и почему-то очень тихим голосом сказал Дмитрию Федоровичу:

- Товарищ генерал, командующий просит вас срочно прибыть в штаб.

Переминаясь с ноги на ногу, посланец, видимо, ждал вопроса, но его не последовало. Не в силах сдержать в себе огромной важности новость, капитан так же тихо сказал:

- Товарищ генерал, я не знаю точно, но говорят, началась война...

- Война? Какая война?! Почему война?! - послышались возгласы. - Кого с кем война?

- Германия напала на нас сегодня в четыре часа утра.

- Об этом объявлено официально? - строго спросил генерал.

- Официально я не слышал, - ответил капитан неуверенно, - но в штабе говорили:

звонили из Одесского и Киевского военных округов и сообщили о нападении немцев.

Некоторые наши города немцы уже бомбили.

- Даже так? - сурово переспросил Дмитрий Федорович. - Да, немного рановато, - ни к кому не обращаясь, сказал он затем. - Ну что ж, война есть война. Всем собираться и быстро по домам! Товарищи военные, прошу следовать за мной, потом к месту службы...

Проезжая через город, они видели, как сразу изменился его облик. Пропало царившее обычно по воскресеньям уличное оживление, приглушенно звучали голоса прохожих.

Слово "ВОЙНА" по-особому остро пронзило сознание Фадеева. Всего несколько часов назад он был самым счастливым человеком на земле. А теперь? Что же теперь будет с ним, с Ниной? Что вообще теперь будет, Одно слово - и все перевернулось в их жизни.

- Что ты так волнуешься? - спросил Есин. - Есть начальство, пусть оно думает.

- А воевать-то нам придется, - словно уже ощущая себя в огне воздушной схватки, сказал Фадеев.

Ему "друг вспомнился Федоренко и его самолет, крутящийся в штопоре. То был учебный бой, а в настоящем... Что будет там?

Глава III Шел первый месяц войны. Из газет, по радио курсанты узнавали о тяжелом положении Красной Армии. На многих участках фронта немцы прорвали оборону и мощными клиньями ворвались на территорию Прибалтийских республик, Белоруссии и Украины.

Некоторые летчики-инструкторы и даже курсанты просили отправить их на фронт, на передовую. Настойчивых добровольцев из курсантской среды урезонивали, говорили, что война, по всей вероятности, долго не продлится, а военная специальность мужчине всегда пригодится и что необходимо быстрее заканчивать программу обучения.

Бывалые техники на все это пожимали плечами и философски рассуждали:

- Все-таки летчик в воздухе лучше, чем авиационный курсант в пехоте, врага надо бить умеючи.

Начальник школы выслушал доклады командиров эскадрилий о заявлениях добровольцев и ответил:

- На фронте нужны хорошие специалисты, а не какие-то недоучки. Те, кто действительно хочет защищать Родину, должны по-настоящему осваивать профессию и готовиться к предстоящим боям.

Так и так выходило, что нужно учиться и учиться - летать, метко стрелять, вести воздушные бои.

В Батайской летной школе жизнь приняла еще более напряженный ритм. Тренировались в полетах от зари до зари. Нагрузка у летчиков и техников возросла почти вдвое.

Как-то вечером в школу к Фадееву приехала Нина.

- Папа вместе с Иваном Степановичем Коневым уехали на фронт, - сказала она.

- Ему повезло!

Нина посмотрела на Анатолия озабоченным взглядом.

"Господи, что я говорю? - спохватившись, подумал Анатолий. - Ведь человек, отвоевавший первую мировую, гражданскую, финскую, ушел на четвертую войну. Это тебе, желторотый птенец, не нюхавшему пороха, война представляется кампанией, где можно отличиться", - казнил он себя за не к месту оброненное слово.

- Прости, Нина, я не то хотел сказать...

Не обратив внимания на его слова, она все так же озабоченно, тихим голосом продолжала:

- Я приехала сказать не только об этом. Понимаешь, с мамой творится что-то неладное.

Она стала странная, очень своеобразно относится к войне. Утверждает, например, что немцы - это цивилизованная, гуманная нация, которая не допустит ничего плохого, не совершит намеренного зла.

- Как она может не видеть очевидного? Ведь немцы уже разрушили Минск, бомбят другие города, зверствуют в тех местах, которые захватили. Неужели она этого не знает?

- Знает, все знает, а сама без конца цитирует Гете, Гейне, Гегеля. Я ей говорю о фашистах, а она называет меня наивной девчонкой и смеется надо мной.

Фадеев внимательно слушал Нину. Он понял, Нина приехала за поддержкой, за помощью, она верит в него, если в трудную минуту обратилась именно к нему. Анатолия это взволновало, он очень хотел помочь Нине, но что же ей посоветовать? Надежда Петровна такая образованная женщина, знает жизнь, а допускает такие опрометчивые суждения! В чем тут дело?

- Все сообщения по радио и в газетах мама комментирует по-своему, продолжала Нина. Ты, может быть, знаешь, что у маминых предков - в каком-то третьем или седьмом колене есть немецкая кровь? Она и раньше подчеркивала это, а сейчас особенно, - с грустью и недоумением говорила Нина.

- Отцу, наверное, трудно было с ней? - спросил Фадеев.

- У мамы характер, конечно, сложный, но они ладили, - ответила она. Папа выдержанный, добрый, очень любит маму и всегда уступает, чем в какой-то степени избаловал ее. Мама умная женщина, и она не увлекалась диктатом, но признать свою ошибку для нее всегда событие.

Мозг Анатолия лихорадочно работал, но соображения, которые приходили одно за другим, он отбрасывал, как неподходящие. Наконец решился:

- Нина, ты слишком строго судишь Надежду Петровну, может, твои выводы поспешны?

Нина опустила голову. Ей и самой так бы хотелось быть неправой в оценке поступков своей матери и получить подтверждение этому именно от него искреннего, непосредственного парня!

- Может быть, и так, Толя, - сказала Нина, немного подумав, - но суждения мамы никак не вяжутся с тем, что происходит сейчас в нашей жизни, и так отличаются от общего настроения людей!

- Но может, в этой сложной ситуации, в которой мы сейчас живем, просто ярче проявляются какие-то сложные черты ее характера? - попытался уточнить Анатолий.

- Боюсь, Толенька, что не черты характера проявляются, а убеждения, и это много хуже.

Она объединяет фашистов с людьми, которые действительно являются гордостью немецкой нации.

- Да, это тяжело, - ответил Анатолий, по-настоящему входя в положение, сложившееся в доме Нины.

- Что же делать? - спросила Нина, глядя ему в глаза.

- Помоги ей разобраться в том, что творится вокруг, постарайся стать еще внимательнее к матери, не отталкивай ее резкими возражениями, убеждай, вместе обсуждайте сообщения с фронтов...

Говоря это для Нины, Фадеев удивлялся силе того чувства ненависти к врагу, которое зарождалось и крепло в нем. К врагу, так оглушительно разрушившему и его личное, фадеевское счастье.

- Капитан Богданов формирует эскадрилью на фронт, - сказал за завтраком Есин. Подадим рапорт?

- Ты считаешь, что нас могут зачислить в нее? - обрадованно спросил Фадеев.

Сергей неопределенно пожал плечами. Вечером, освободившись от полетов, Фадеев подошел к командиру звена старшему лейтенанту Александровичу. Рассудительный и доброжелательный человек, он внимательно выслушал Анатолия и сказал:

- Ваши стремления, конечно, благородны. Но насколько вы будете полезны на фронте и кто будет обучать курсантов в тылу? Если вы считаете, что на фронте будете более полезны, я поддержу вас. Если же здесь вас заменить некем - я буду против.

Наутро они узнали фамилии инструкторов, отобранных для фронта. Сержантов среди них не было, только лейтенанты и младшие лейтенанты. Даже однокашник Фадеева Антонюк, всего на месяц раньше выпущенный из школы, который не отличался в летном деле, но имел звание младшего лейтенанта, и то летел на фронт! Это очень обидело Анатолия, и он решительно направился к Богданову.

- Товарищ капитан, разрешите обратиться? Возьмите меня на фронт, попросил он командира отряда.

- У меня всего девять самолетов, а желающих - двадцать восемь человек, ты двадцать девятый. Я записываю всех, кто обращается с просьбой, но готовятся пока двенадцать.

- Товарищ капитан, пожалуйста, возьмите меня!

- Тринадцатым или двадцать девятым?

- Тринадцатым, - выдавил из себя Фадеев и смутился: у многих летчиков к этой цифре особое отношение.

- Это интересно! - улыбнулся Богданов. - Я подумаю.

- Можно мне завтра снова обратиться к вам?

- Не надо, продолжайте обучать курсантов. Когда приму решение, скажу.

Интенсивность учебных полетов возросла до предела. Анатолий часами не покидал кабину. Когда заканчивались полеты с курсантами, он ухитрялся лишний раз слетать сам для отработки техники пилотирования на боевом самолете.

В один из дней Фадеева и Есина вызвал Богданов.

- С завтрашнего дня вы - кандидаты для включения в эскадрилью, отправляющуюся на фронт. Теперь все зависит от вас.

- Сколько запасных, товарищ капитан? - спросил Сергей.

- Кроме вас, трое.

- Шансов немного, но будем стараться! - ответил Сергей за обоих.

Анатолий знал, что такое запасной. Он играл в футбол, не раз выступал в роли запасного, поэтому понимал, что самая короткая дорожка, ведущая в основной состав, - это постоянные напряженные тренировки.

Утром следующего дня они начали летать вместе с "избранными". Лейтенанты посматривали на сержантов свысока, однако старания двух друзей принесли свои плоды.

Есина и Фадеева зачислили в основной состав.

В ожидании отправки на фронт Фадеев написал письмо родителям и через несколько дней получил ответ. Отец писал:

"Здравствуй, сынок!

...Нападение фашистов тревожит всех советских людей, и меня как старого солдата, тоже. Одно скажу: на Русь хаживали многое, но не все уносили ноги обратно. Русь умеет защищаться, и сильна она своим единством. Если сейчас, в трудную для нашей Родины годину, все станут плечом к плечу для отпора врагу, мы выстоим и победим. Если нет, на что Гитлер и рассчитывает, нам удачи не видать. Как я понял из твоего письма, ты стремишься на фронт. В твоем возрасте и мы когда-то ходили в походы. Но сейчас отцовское сердце щемит, а материнское разрывается на части только при одной мысли, что ты скоро вступишь в смертельную схватку с фашистами. И все равно мы благословляем тебя на священную войну. Защита семьи, государства - это великая честь и почетный долг каждого мужчины!

Природа более благосклонна к мужчинам, она им предоставила возможность стяжать себе славу на поле брани, а женщинам уготовлена другая участь отрывать детей от сердца и ждать...

Уверен, ты не уклонишься от опасности и не опозоришь наши с матерью седые волосы.

Но болит сердце о другом - готов ли ты к бою? Военное ремесло не только опасное, но и очень трудное. Голову сложить легко, а защитить Родину и победить врага много сложнее, Готовься, сынок, побеждать в бою..."

Фадеев дочитал письмо отца, приписку матери, двоюродной сестренки, гостившей у них, и глубоко задумался.

"Военное ремесло". Какое точное определение! В этом отец, полный георгиевский кавалер и кавалер ордена Красного Знамени, разбирается. Итак, учиться. И Анатолий снова шел к своему "ишачку", снова взлетал в голубое небо, снова и снова отрабатывал очередные элементы воздушного боя.

За два дня до отлета на фронт Анатолий отпросился у Богданова и поехал в Ростов к Нине. Увидев его, она засияла:

- Толька, я давно жду тебя! Как я рада твоему приезду!

- Раньше никак не мог, дел по горло. А где Надежа Петровна, что слышно о Дмитрии Федоровиче?

- От папы никаких вестей, - сразу помрачнела Нина, - а мама дома. Пойдем, она будет рада видеть тебя.

Анатолий подумал иное, но ничего не сказал. Постучав в дверь, они вошли в комнату Надежды Петровны.

- Здравствуй, Толя! Почему один?

Нина взяла сумку, шепнув матери и бросив на ходу Фадееву: "Я скоро вернусь", вышла.

- Сергей не смог приехать, война, двоих сразу не отпускают, - ответил Анатолий на вопрос Нининой матери.

- Война, война! Что вы знаете о войне? - с каким-то подчеркнутым пренебрежением сказала Надежда Петровна. - Смотрю на людей и удивляюсь: бросились в драку, как петухи.

Надо разобраться, почему немцы пошли на нас войной. Может, мы что-то делали не так...

- Мне трудно спорить с вами, Надежда Петровна, вы - человек опытный, немецкую литературу в подлиннике читаете. Но в одном я не согласен, сдержанно начал Анатолий. Враг напал на нашу страну, истребляет советских людей, уничтожает все, что может, а вы говорите, что надо разобраться. В чем разбираться? Кто - первый напал? Всем ясно - немцы.

Пока мы будем "разбираться", немцы до Ростова дойдут.

Надежда Петровна устремила удивленный взгляд на Фадеева и, пропустив мимо ушей его доводы, продолжила:

- Немцы - это не самое страшное, вот когда свои друг в друг начнут стрелять - будет хуже.

- О чем вы говорите, Надежда Петровна?! - возмутился Анатолий.

- Посмотрим, - ответила она и тут же перевела разговор на другое: Нина каждый день ходит в военкомат и собирается поехать в Москву.

- Чему-то учиться, чтобы потом уехать на фронт. Она думает, что без нее там не обойдутся!

- Сейчас вся молодежь стремится на фронт, - попытался заступиться за Нину Анатолий.

- Вы-то сами не торопитесь на передовую, занимаетесь лишь обучением тех, кто должен туда пойти.

Анатолий молча принял упрек. Она и раньше к нему не благоволила, сейчас тем более.

Что делать? Сказать правду Анатолий не мог. Ответил коротко:

- Я солдат, обязан служить там, где прикажут.

- Надо Нине внушить, чтобы она прежде всего окончила университет, а это недоразумение, война, скоро закончится.

- Немцы взяли Минск, рвутся к Ленинграду и Москве, когда закончится война, говорить пока трудно.

- Все это у вас газетное. Люди стали злыми и разжигают страсти, настаивала на своем Надежда Петровна.

Как всегда, стремительной походкой вошла Нина и, не таясь от матери, села рядом с Анатолием, положила руку ему на плечо.

- Толя, как здорово, что ты сегодня здесь!

Он поднял голову и встретился взглядом с Надеждой Петровной. Возмущение, неизвестный доселе огонь, досада - все это прочел он в ее глазах, но ровный голос совершенно не соответствовал ее внутреннему состоянию.

- Нина, ты задушишь Толю, он не привык к таким нежностям.

Если бы Анатолий не видел ее глаз, он принял бы эти слова за чистую монету.

- Мамочка, в городе толпы беженцев, люди идут с узлами, мешками, по улицам гонят коров, овец... Такое творится! - начала рассказывать Нина, выкладывая из сумки покупки.

Надежда Петровна перебила ее:

- Не видела. Я редко выхожу на улицу. Ты должна лучше меня все знать, сказав это, мать ушла в другую комнату.

Анатолий с Ниной уединились в кабинете отца.

- Ты правда хочешь идти на фронт? - спросил Анатолий с тревогой.

- Ты одобряешь? - Опять эти чудные глаза перед ним!

Анатолий долго смотрел на Нину, восторгаясь ее красотой: Потом спросил:

- Что ты там собираешься делать?

- Я - медсестра и скоро получу значок "Ворошиловский стрелок", горячась, ответила Нина, все так же выжидательно глядя на Анатолия.