«3 Круглый стол 3 Власть Знания и общественные интересы КС 3. Власть Знания и общественные интересы Антонова В. К., Москва Госслужащий с дипломом манагера: реалии профессиональной деятельности и профессиональная ...»

IV Очередной Всероссийский социологический конгресс

Социология и общество:

глобальные вызовы и региональное развитие

3

Круглый стол 3

Власть Знания

и общественные

интересы

КС 3. Власть Знания и общественные интересы

Антонова В. К., Москва

Госслужащий с дипломом «манагера»:

реалии профессиональной деятельности

и профессиональная подготовка1 Аннотация На основе полуструктурированных интервью, проведенных с государственными служащими разного уровня с февраля по март 2012 г. в г. Москве, с привлечением антропологического и социологического подходов кратко исследуются некоторые особенности и реалии профессиональной деятельности госслужащих, а также вопросы их профессиональной подготовки.

Ключевые слова: государственные служащие, профессиональная группа, неовеберианский подход, субкультура профессиональной группы, профессиональная подготовка Перманентно происходящее в России реформирование государственного аппарата, изменение структуры органов государственной власти с приходом очередного президента и премьер министра, увеличение численности госслужащих, борьба с коррумпированностью чиновников – все это лишь немногие сюжеты, которые ложатся в основу не только новостных сообщений, а также серьезных публикаций в прессе, но и становятся канвой для множества исследовательских вопросов, прежде всего задаваемых в своих конкретных исследованиях социологами, в том числе, занимающимися социологией профессий.

В данной статье мы осуществили попытку сочетания антропологического подхода изучения профессий, при котором исследователя интересует субкультура конкретной профессиональной группы как система определенных смыслов, социальных отношений и их культурных кодов [1, с.

141], и подхода социологического, в качестве которого нами была выбрана неовеберианская парадигма [2, 3, 4], чтобы исследовать профессиональную группу современных государственных служащих, реалии их профессиональной деятельности и важность их профессиональной подготовки для реализации «профессионального проекта».

В данной публикации использованы результаты, полученные в ходе реализации проекта «Идеологии профессионализма в социальном государстве», выполненного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2012 году, грант № 12-05-0007.

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Начнем с того, что государственные служащие представляют профессиональную группу, существование которой легализовано и нормативно закреплено в специальных документах уровня федеральных законов или указов Президента России [5, 6], что само по себе подтверждает особый статус данных профессионалов и значимость их деятельности для государства и общества. Данный вид занятий не входит в «Государственный реестр профессий рабочих и должностей служащих», а прохождение государственной службы регулируется не только Трудовым кодексом РФ, но, главным образом, упомянутыми выше Федеральными Законами № 58-ФЗ и № 79-ФЗ.

Так, в Федеральном законе от 27 мая 2003 г. N 58-ФЗ «О системе государственной службы Российской Федерации» в статье 1 «Государственная служба Российской Федерации» читаем: «Государственная служба Российской Федерации (далее - государственная служба) - профессиональная служебная деятельность граждан Российской Федерации (далее – граждане) по обеспечению исполнения полномочий:

 Российской Федерации;

 федеральных органов государственной власти, иных федеральных государственных органов (далее - федеральные государственные органы);

 субъектов Российской Федерации;

 органов государственной власти субъектов Российской Федерации, иных государственных органов субъектов Российской Федерации (далее государственные органы субъектов Российской Федерации);

 лиц, замещающих должности, устанавливаемые Конституцией Российской Федерации, федеральными законами для непосредственного исполнения полномочий федеральных государственных органов (далее лица, замещающие государственные должности Российской Федерации);

 лиц, замещающих должности, устанавливаемые конституциями, уставами, законами субъектов Российской Федерации для непосредственного исполнения полномочий государственных органов субъектов Российской Федерации (далее - лица, замещающие государственные должности субъектов Российской Федерации)» [5].

В этом же законе оговаривается, что система государственной службы включает в себя такие виды государственной службы, как государственная гражданская служба; военная служба; и правоохранительная служба [5], и, соответственно, в настоящей статье под государственными служащими мы будем иметь в виду исключительно тех профессионалов, которые проходят государственную гражданскую службу.

Статья 10 указанного Закона определяет, кто такой федеральный государственный служащий. Согласно Закону, это - «гражданин, осуществляющий профессиональную служебную деятельность на должности федеральной государственной службы и получающий денежное содержание (вознаграждение, довольствие) за счет средств федерального бюджета».

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Таким образом, государство как аппарат не мыслит себя без госслужащих, непосредственно обеспечивающих исполнение полномочий государства в полном объеме. Очевидно, что такая профессиональная деятельность будет несколько отличной в зависимости от того, в каком органе власти или для исполнения полномочий какого лица будут профессионально исполнять свои должностные обязанности государственные служащие. Об этом, кстати, говорили и наши информанты, подчеркивая, что, например, характер работы государственных служащих в органах исполнительной власти и в Государственной Думе будет отличаться. Так, руководитель аппарата Комитета Государственной Думы РФ, характеризуя его деятельность и деятельность, скажем, федеральных министерств, ясно дал понять, что:

«… у них немного другой характер работы. У них работа носитоперативный характер, но и в тоже время аналитический компонент тоже есть.

Но у нас это работа не столько, конечно, оперативная, но, тем не менее, мы настраиваем свой аппарат, что мы - не дело-производители. Мы - специалисты. Поэтому у нас очень большая работа заключена с обращениями граждан. Помимо этого у нас есть законы, по которым комитет работает, есть сейчас 16 законопроектов, которые мы выдвинули. Это немного, комитет небольшой, но, тем не менее, чтобы сделать эти 16, надо перелопатить 130.

Огромную кучу разгребаем. Есть еще примерно 500 законов, в которых мы соисполнители» (Информант № 4).

Очевидно, что профессиональная деятельность государственного служащего возможна только внутри системы государственной службы.

В этом заключается одна их особенностей таких профессионалов. Немецкие исследования свидетельствуют о существовании как минимум двух моделей профессии: одной, связанной с так называемыми свободными, вольными профессиями, и другой, определяющей философию гражданского служащего как имеющего определенную позицию в бюрократической системе.

Как отмечает Э. Хьюз, все «гражданские служащие должны были делать свою работу компетентно и лояльно, а высшие чиновники должны были быть (и были) образованными людьми, обладавшими высокой профессиональной сознательностью и высоким престижем. При этом они даже более чем люди свободных профессий должны были быть политически нейтральными и лояльными властям» [7, с. 55]. Данное высказывание сосредоточивает внимание как раз на тех характеристиках профессиональной группы, которые оказываются в центре неовеберианского объяснения профессий. Как отмечали В.Мансуров и О.Юрченко, в рамках такого подхода «профессиональные группы рассматриваются как внутренне солидарные группы интересов, организуемые для расширения своих возможностей пользоваться культурными и социальными привилегиями. В соответствии с подходом М. Вебера, в основе определения «профессии» лежит понимание профессиональных групп как статусных, то есть как коллективы, имеющие схожий стиль жизни, общую моральную систему, схожий язык и культуру [3, С. 41].

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Какие же социальные привилегии существуют у современных государственных служащих? В недавнем прошлом государственным служащим, причем даже не руководящего уровня, были гарантированы достаточно ощутимые привилегии, например, в части обеспечения жильем, льготными путевками «выходного дня» в ведомственные дома отдыха, медицинским обслуживанием высокого уровня в ведомственных поликлиниках. Эти привилегии присутствовали в системе мотивации и в значительной мере компенсировали зачастую ненормированный рабочий день, значительные стрессовые нагрузки, «бумажный» характер работы, ограничения, связанные с прохождением государственной службы.

Сегодня, как отмечали наши информанты, подобные привилегии практически отсутствуют или доступны очень узкому кругу государственных чиновников самого высокого уровня:

«Раньше были намного более комфортные условия. Даже по 90-ым годам у рядовых сотрудников были возможности отдохнуть в субботу-воскресенье в пансионате за сравнительно небольшие деньги, и это я не говорю о начальниках. А сейчас у них ничего нет. Это не «Плачь Ярославны». Это действительно так. Мне жалко этих ребят, которые гробят здесь свое время, свою юность. У них нет времени, чтобы пойти погулять-познакомиться… Квартиры положены, но поскольку это субсидия, на это денег не так много, определенные требования есть. Ее получить, на самом деле, очень тяжело.

Тяжело получить даже высшему эшелону. Потому что есть конкуренция, это практически нереально. Медицинского обслуживания нет, потому что нет поликлиники своей, нет своей больницы. К поликлинике прикреплены только руководящие, начиная от замдиректора департамента. Все. Вот если Вы спросите у меня – что у меня есть? Денежное содержание и поликлиника. То есть никаких разговоров о том, что какие-то дома отдыха, пансионаты. Все это в прошлом. Поэтому яеще раз говорю - я не понимаю, что мальчиков-девочек здесь держит.Вероятность стать начальником мала» (Информант № 1).

Кроме того, оказывается, что схемы получения корпоративной квартиры или иной помощи в решении жилищного вопроса не всегда прозрачны:

«У нас же тут не везде, но кое-где на федеральном уровне происходит выдача жилья. В принципе ты имеешь право сразу прийти, 3 месяца проработать и пойти встать на очередь. Я не очень изучал схему, так как жилье не требуется» (Информант № 4).

Специалист же, недавно пришедший на гражданскую государственную службу в аппарат одного из комитетов Государственной Думы РФ, представляющий себе льготы, которые он будет иметь на государственной службе и заинтересованный в получении жилья, несколько более детально изучил этот вопрос и имеет о нем следующее представление:

«Естественно, ты понимаешь, на что ты можешь рассчитывать в плане пенсии, что госслужба будет засчитываться в плане каких-то льгот, в плане того же квартирного вопроса. Я могу ошибаться, в законе о госслужбе это КС 3. Власть Знания и общественные интересы закреплено или в каком-то другом документе, но то, что это законодательно закреплено – это точно. Госслужащего ставят на очередь в том учреждении, где он работает. Там есть определенные условия, определенный порядок. Я на госслужбе должен проработать не менее года, чтобы только иметь возможность подать документы. А потом мои документы будут рассмотрены, это уже решает комиссия по жилищным вопросам. И потом дальше все уже идет в порядке очереди. И ты уже получаешь жилье. Есть ипотечное обеспечение жилья, а есть по договору соцнайма, т. е. уже готовую квартиру тебе выделяет государство. А ипотека – это понятно – какую-то часть тебе оплачивает государство, а какую-то часть ты берешь в кредит» (Информант № 5).

Вместе с тем, выяснить у этого респондента, слышал ли он о конкретном примере в своем комитете, когда госслужащий в пределах разумного периода времени дождался квартиры от государства, нам не удалось.

Поэтому на данном этапе мы скорее склонны доверять мнению более опытного и занимающего руководящую должность информанта № 1 по этому вопросу и считать, что одна из основных привилегий чиновников на сегодняшний день достаточно эфемерна и скорее является неким стереотипным раздражителем негативного мнения обывателей о госслужащих, чем фактически используемой возможностью.

Практически в каждом интервью рефреном повторяются высказывания, позволяющие говорить о профессиональных государственных служащих как об участвующих в формировании социального порядка и благополучия, но не имеющих вследствие этого достойной оценки своих деловых и человеческих усилий:

«Я разговаривал с разными людьми. У всех одно желание – как бы выспаться. Потому что уходим мы поздно. Чем выше уровень – тем позднее.

А приходить надо вовремя. Поэтому все ходят мало выспанными, а не веселыми и задорными (смеется - примеч. автора). А работать с невыспанными людьми, это совершенно невозможно. Я уже некую формулу такую вывел. Если ты отдохнул неделю, то через день ты уже уставший; если ты отдохнул две недели, то через два дня уже уставший. Для меня это загадка – почему люди вообще идут на госслужбу. Тут низкая зарплата, несоизмеримая с объемом работы. В общем-то, более-менее достойно, применительно к ситуации в целом, получают люди достаточно высокого уровня – заместители директоров департаментов и выше. Все остальные получаютмизер и ничего больше»

(Информант № 1).

Государственный служащий в должности руководителя департамента регионального органа исполнительной власти также отмечает невысокую материальную оценку профессиональной деятельности госслужащего и значительные нагрузки:

«Ну материальных благ там нет. Сама я продвигалась по профессии, поэтому не задумывалась там – служащая я, не служащая. Ну не было у меня такого в голове, что я вот в министерстве, чтоб стала там нос задирать, такого нет. Пахала как Папа Карло, света белого не видела. И может быть, я не заметила тот момент, когда там можно было начать чем-то гордиться.

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Ну результатами, это безусловно. Мне много лет, и я уже могу какие-то выводы делать, что не зря столько лет просидела. Есть и результаты, есть достижения, есть внутреннее удовлетворение. Для здравоохранения, я считаю, что достаточно много я сделала» (Информант № 3).

Еще раз подтверждает на примере государственных служащих выводы Э. Хьюза о высокой профессиональной сознательности чиновников наш информант в ранге заместителя директора департамента федерального министерства, причем, что важно, в отличие от позиции Э.Хьюза, профессиональная сознательность, высокая профессиональная компетентность, по мнению нашего информанта, должна быть присуща в равной степени и руководителю, и любому чиновнику самого низкого ранга и должности:

«Хороший чиновник, я говорю в идеале, это, во-первых, государственник. Это человек, для которого интересы государства идут на первом месте.

Это первое и основное. Причем, это не патриотизм как таковой. А человек на самом деле должен понимать те проблемы, которые есть перед тобой, и есть в стране. И, во-вторых, этот человек должен быть информирован. Об этом я не случайно говорил. Без информации, он бессилен. Ну и, конечно, он должен знать, что делать. Вот эти три вещи. Причем, они не связаны с должностным уровнем» (Информант № 4).

Данное высказывание можно интерпретировать и с позиции антропологического подхода к изучению профессий, которая касается, в том числе, анализа культуры профессиональной группы, под которой подразумевается «система разделяемых членами группы общих смыслов, основанных на сходной или совместно осуществляемой деятельности, позволяющая им справляться с испытаниями внешней среды, соблюдая внутреннее единство» [8, с. 8].

Согласно мнению информантов, основные смыслы – это служение обществу в целом через исполнение существующих законов и отдельным индивидам и социальным группам, развитие профессиональных качеств, как в части универсального так и в части частного аспекта, определяющегося организационной культурой и субкультурой профессиональной группы [1, с. 141]. О таком необходимом служении в основном говорят информанты старше 50 лет и занимающие руководящие должности, как имеющие значительный опыт государственной службы и выступающими чаще всего мудрыми наставниками для своих новоиспеченных подчиненных, только что поступивших на государственную службу. Приходя на работу в министерство, многие молодые люди представляют свою работу в основном как аналитическую или практико-ориентированную активную деятельность, связанную с реализацией масштабных проектов, затрагивающих жизнь страны. А на деле приходится окунуться в бумажную работу, заниматься подготовкой множества документов или, к примеру, отвечать на пресловутые обращения граждан:

«Пишет какая-нибудь бабушка из деревни на десяти страницах письмо.

Её жалко. Ты хочешь действительно помочь, я и своих настраиваю, что надо сделать хоть что-то, хоть как-то помочь» (Информант № 1).

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Пока же, согласно мнениям опрошенных чиновников, получается, что, несмотря на то, что госслужащие на сегодня представляют группу наиболее уверенных в пусть небольшом, но постоянном и гарантированном доходе профессионалов, к ним также применительно важное заключение, которое П. Романов и Е. Ярская-Смирнова адресовали так называемому классу «прекариат» с недостаточным доходом, без страховки и гарантии рабочего места, а также без устойчивой идентичности» [9, с. 19]. То есть, государственные служащие сегодня не рассчитывают на повышение престижа и материальной оценки выполняемых ими функций, однако «вместо этого усиливается контроль за их деятельностью со стороны разных агентов, давление со стороны клиентов и администраторов, растут риски, увеличиваются нагрузки и стрессы на рабочем месте» [9, с. 19]. Иными словами, налицо деформация как минимум одной из тех черт профессии, которые в качестве основных выделял Т. Парсонс, а именно – разрушение институциальных механизмов, которые гарантируют, что полученные в процессе образования компетентность и умения будут использованы социально значимым способом [10, с. 58].

Что же можно сказать о профессиональном образовании современных государственных служащих и, прежде всего о том, как сформированная в начале девяностых система подготовки государственных служащих в рамках вновь открытой специальности высшего образования «Государственное и муниципальное управление» (ГМУ) повлияла на профессионализацию госслужащих, а именно на практику социального закрытия и на контроль реализации «профессионального проекта» [11, c. 65-66].

Эверетт Хьюз отмечал, что изменение и повышение статуса профессий по отношению к конкурирующим занятиям, подверженным профессионализации, является очень значимым для приобретения большей независимости, большего признания, более ясного различия между теми, кто включен в профессию, и теми, кто вне ее, большая автономия в выборе коллег и преемников [12, с. 38]. Изучение соответствующей профессии в университетах закрепляет и легитимирует изменения статуса определенной профессии в нашем обществе [12, с. 38]. В случае государственных служащих ситуация складывается интересная.

В результате бесед с информантами выяснилось, что профессиональное образование по указанной выше специальности (ГМУ) совершенно не котируется в среде тех органов власти, в обеспечении полномочий которых непосредственно участвуют государственные служащие. Каждый из респондентов, разумеется, знал о существовании такой специальности, а двое из них по настоящее время сами преподают ряд курсов студентам, получающим первое и второе высшее образование по этой специальности.

Однако те интервьюируемые, которые занимают руководящие должности, отметили, что им более важно получить в качестве госслужащего не просто чиновника с дипломом, в котором в графе специальность написано «менеджер» (а именно такие дипломы получают выпускники специальности ГМУ), а специалиста с профильным образованием в одной из важных для деятельности того или иного органа сфер:

КС 3. Власть Знания и общественные интересы «Для разных участков нужно разное образование. Конечно, идеальное образование – юридическое; в этой области, где мы работаем, медицинское очень важно. Когда мы пишем документы на конкурс, мы в нем указываем, что желательно такое-то образование в зависимости от того, чем человеку предстоит заниматься. Для нас эффективны будут юрист, медик, для некоторых направлений – демограф, для некоторых – социолог. В зависимости от того, чем человеку предстоит заниматься. И статистики нам нужны» (Информант № 1).

Не раз респонденты подчеркивали, что важна базовая профессиональная подготовка того специалиста, которого приглашают на госслужбу, потому что премудростям управленческой деятельности можно и нужно учиться на месте:

«Я пригласил тоже по рекомендации базового юриста. В министерстве обороны он работал. На свой страх и риск, на самом деле, взял. Но парень умный, толковый. Конечно, он ничего не знал про нашу тему. Но это не страшно.

Лишь бы он знал хорошо право. Если у него есть общая база права, мы из него политика – представителя сделаем. Мне не нужны делопроизводители.

Мне нужны здесь специалисты» (Информант № 4).

Начальник отдела департамента одного из федеральных министерств отмечает, что низкий статус специальности ГМУ, вероятно, можно отнести на счет той записи, которую выпускники специальности получают в диплом по окончании вуза:

«Я же вот студентам читаю курсы. 5 лет, специалитет. А потом что получается? «Манагер». Неприлично даже говорить. Второе-то высшее… Столько проучились, специальность - государственное и муниципальное управление, и тут – манагер. С какой стати? Это так задело. Одна студентка говорит – меня отец убьет, заплатил за меня такие деньги… Кроме того, ну вот пришли люди, у них нет никакого ГМУ. В принципе, не обязательно. Хотя считается, что ГМУ – это профессиональное образование госслужащего, они хоть получают общее представление о том, чем занимается госслужба» (Информант № 2).

Вместе с тем следует отметить, что университеты и специализированные высшие учебные заведения, занимающиеся подготовкой именно государственных служащих в рамках специальности или направления ГМУ, продолжают предлагать не только высшее образование на уровне бакалавриата, но и на уровне магистерских программ, а также могут обеспечить получение высшего образования по указанной специальности с выдачей международного диплома в результате обучения по какой-либо совместной программе с известным зарубежным вузом, как, например, делает факультет ГМУ НИУ-ВШЭ. То есть на лицо стремление профессиональной группы трансформировать уникальную область знания и компетенций в социальный престиж через формирование и поддержание системы образования со своими уникальными стандартами, дипломами и сертификатами.

Подводя краткие итоги можно сказать, что, обладая специфическим правовым и социальным статусом, государственные служащие, с одной стороны, могут получить совершенно уникальный опыт шлифовки своих КС 3. Власть Знания и общественные интересы профессиональных знаний и компетенций в машине государственного аппарата, с тем, чтобы в дальнейшем либо заниматься реализацией «профессионального проекта», то есть продвигаться, если удастся, по карьерной лестнице, либо в определенный момент оставить государственную службу, как переставшую удовлетворять потребностям в статусе, профессиональном росте, оплате прилагаемых усилий и т. д., и сменить поле деятельности, перейдя в бизнес (что, по мнению респондентов, случается довольно часто), где наработанные на госслужбе связи и понимание законов и функционирования государственного аппарата будут максимально востребованы при умелом позиционировании собственных компетенций и правильном выборе рода и характера деятельности.

Вместе с тем, госслужащим как профессиональной группе пока не удается продемонстрировать свою респектабельность и социальную значимость, что на современном этапе, вероятно, может быть связано с подменой понятия «чиновник» понятием «политик», не в смысле ведения политической деятельности, а в смысле участия в принятии решений. Как сформулировал это один из наших информантов:

«У нас произошло смещение понятия «чиновник», деформация произошла. Потому что на самом деле чиновник – это человек, который, в моем представлении, должен обеспечивать реализацию решений, законов, постановлений правительства. При этом разработку вот этих решений должны вести не чиновники, а эксперты, депутаты, общественность, журналисты.

Но когда чиновник начинает сам придумывать законы, которые он сам будет исполнять, а это сейчас и происходит!!!! Вы посмотрите, большая часть законов, которая принимается в Думе, она разрабатывается не депутатами, а правительством или президентом – тогда пиши-пропало. Поэтому говорить о пользе чиновничества можно будет только при одном условии – если чиновнику будет возвращена его исходная функция: он должен служить закону, исполнять и обеспечивать реализацию законов во всех областях» (Информант № 1).

Все в отсутствие социального контроля за деятельностью чиновников не дает возможности госслужащим формировать и транслировать обществу тот публичный образ, имидж, который совпал бы и с «идеальным типом госслужащего» и с ожиданиями граждан.

Предлагаемое сегодня будущим чиновникам профильное высшее профессиональное образование по специальности/направлению «Государственное и муниципальное управление» напрямую не служит практике социального закрытия, а вероятнее всего должно поддержать понимание того, что по прошествии некоторого времени лучшими чиновниками будут как раз те, которые имеют такое профильное образование, наибольшей ценностью которого вероятно должны являться компетенции, полученные в сфере именно управленческой деятельности и основ государственной службы. Однако, как видится из дня сегодняшнего, такое профильное образование должно скорее стать нормой в плане второго высшего или дополнительного, полученного по ускоренной программе, чем в качестве предлагаемого сейчас первого высшего профессионального КС 3. Власть Знания и общественные интересы образования. Причем статус и социальная значимость госслужащего только выиграют, на наш взгляд, если чиновникам будут оплачивать получение этого второго высшего те наниматели, органы государственной власти, которые заинтересованы в их профессиональном развитии и служении государству и обществу в самом лучшем смысле этого слова. Кстати, в ряде случаев именно так сейчас и происходит.

Список информантов • Информант № 1 – заместитель директора департамента федерального министерства, мужчина, г. Москва.

• Информант № 2 – начальник отдела департамента федерального министерства, женщина, г. Москва.

• Информант № 3 – руководитель департамента регионального министерства, женщина, Республика Саха-Якутия.

• Информант № 4 – руководитель аппарата Комитета Государственной Думы РФ, мужчина, г. Москва.

• Информант № 5 – главный консультант аппарата Комитета Государственной Думы РФ, мужчина, г. Москва.

Библиографический список 1. Щепанская Т. Б. Антропология профессий // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003. Т.VI. №1. С.139-161.

2. Мансуров В.А., Юрченко О.В Перспективы профессионализации российских врачей в реформирующемся обществе // Социологические исследования. 2005. № 1. С. 66-77.

3. Мансуров В.А., Юрченко О.В. Социология профессий. История, методология и практика исследований // Социологические исследования.

2009. № 8. С. 36-46.

4. Садыков Р.А. Статус гомеопатии в пространстве российского здравоохранения: автономия или интеграция? // Журнал исследований социальной политики. 2012. Т. 10. № 1. С. 109-126.

5. Федеральный закон от 27.05.2003 N 58-ФЗ (ред. от 28.12.2010) «О системе государственной службы Российской Федерации» // URL:

www.consultant.ru – Правовой портал «Консультант Плюс». (Дата обращения: 10.07.2012).

6. Федеральный закон от 27.07.2004 N 79-ФЗ (ред. от 21.11.2011 с изм.

от 22.11.2011) «О государственной гражданской службе Российской Федерации» // URL: www.consultant.ru – Правовой портал «Консультант Плюс». (Дата обращения: 10.07.2012).

КС 3. Власть Знания и общественные интересы 7. Хьюз Э. Профессии в обществе / Антропология профессий: границы занятости в эпоху нестабильности / Под ред. П. Романова, Е. ЯрскойСмирновой. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2012, С. 47-58.

8. Романов П., Ярская-Смирнова Е. Миро профессий как поле антропологических исследований // Этнографическое обозрение. 2008. № 5. С. 3-17.

9. Ярская-Смирнова Е., Романов П. Те самые профессии: школы престижа и рамки публичности / Антропология профессий: границы занятости в эпоху нестабильности / Под ред П. Романова, Е. ЯрскойСмирновой. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2012, С. 19.

9. Абрамов Р.Н. Профессиональный комплекс в социальной структуре общества (по работам Т. Парсонса) // Социологические исследования.

2005. № 1. С. 54-67.

10. Романов П., Ярская-Смирнова Е. Идеологии профессионализма и социальное государство / Антропология профессий, или посторонним вход разрешен. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2011.

11. 12. Хьюз Э. Профессии // Под ред П. Романова, Е. Ярской-Смирновой.

М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2012, С. 31-46.

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Борисов В. В., Ставрополь Лелюхин С. В., Саратов Цели медиаобразования как проекция потребностей общества Аннотация В статье в рамках функционалистского подхода изучен общественный интерес к профессиональной деятельности медиапедагогов. Объединив теоретические парадигмы в две модели медиаобразования, развития критического мышления и развития медиа-коммуникативных способностей, авторы сравнили модели, используя теорию хабитуса П. Бурдьё. Анализ глубинных интервью с педагогами школ Ставропольского края позволил оценить место медиаобразования в современной школе.

Установлено, что оно обеспечивает высокий уровень качества процесса учебной деятельности, став инструментом развития школьников. Среди педагогов нет единого мнения о том, какую модель медиаобразования поддерживать. На формирование их отношения влияет личная система ценностей учителей, их педагогические интересы и приоритеты. Авторы делают вывод, что будущее за моделью развития медиа-коммуникативных способностей, которая рассматривается как новая ступень Ключевые слова: медиаобразование, медиапедагог, критическое мышление, медиа-коммуникативные способности, хабитус В рамках функционалистского подхода процесс профессионализации рассматривается как реакция со стороны профессиональных групп на потребности общества [1]. Фокус исследовательских интересов в этом случае сосредоточен на анализе соответствия профессиональной деятельности задачам осуществления функций, направленных на достижение социально-значимых целей [2]. Используя предложенный Г. Миллерсоном инструментарий в рамках парадигмы атрибутивного подхода [3], мы сделали вывод, что деятельность медиапедагогов вписывается в контекст современного образования, соответствует атрибутам профессии [4], отметив, что медиакомпетентные учителя способны вносить существенный вклад в развитие учащихся.

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Реагируя на общественные потребности, медиапедагоги осуществляют профессиональную деятельность, посредством которой достигаются социально-значимые цели. Систематизируя цели медиаобразования, мы обратились к работам Н. Кирилловой [5] и Е. Челышевой [6], в которых нашли список из десяти теоретических парадигм. По признаку развития критического мышления мы отнесли к первой группе целей идеологическую, культурологическую, эстетическую и этическую парадигмы, теорию гражданской защиты и теорию критического мышления. Во второй группе целей развития медиа-коммуникативных способностей практическая, социокультурная, семиотическая парадигмы и теория потребления.

В научном дискурсе тема медиаобразования представлена, в основном, трудами педагогов, культурологов, психологов, и лишь изредка встречаются работы социологов. Независимо от научного поля исследований доминируют публикации сторонников развития критического мышления.

Центральное место в этом подходе занимают труды Л. Мастермана, который настаивает на том, что вопросы художественной ценности не должны иметь места в медиаобразовании. Их следует отодвинуть из центра педагогического внимания, сфокусировавшись на цели развития понимания медиатекстов, чтобы учащиеся умели оценить, в чьих интересах они создаются, как представляют окружающую их реальность [7].

Именно этот аспект активно обсуждается в работах А. Фёдорова [8], который отметил важность обучения аудитории анализу и выявлению манипулятивного воздействия медиа. Он считает, что для ориентации в информационном потоке современного общества, отличающегося переизбытком информации, необходимо научить людей грамотно воспринимать ее, понимать, анализировать, и иметь представление о механизмах и последствиях ее влияния на зрителей, читателей и слушателей.

Отмечая формирование у людей «мозаичной памяти» и «мозаичного сознания» вследствие потребления семантически «разноголосой» телеинформации, Т. Хагуров обращает внимание на актуализацию развития способности критически воспринимать и производить информацию [9]. Для своевременного выявления негативных последействий продукции средств массовой коммуникации Е. Ермизина предлагает использовать специальный инструментарий в рамках семиосоциопсихологии, который позволяет реализовать социально ориентированное управление коммуникационными процессами на практике [10]. Делая вывод о проблематичности запретов на просмотр школьниками сцен насилия на экране и возрастающий интерес молодежи к масс-медиа, Е. Челышева высказывает идею, что развитие умения школьников самостоятельно, критически оценивать различные медиатексты, пробуждение их способности к восприятию и аргументированной оценке получаемой информации будет способствовать адекватной оценке сцен насилия[11].

Признавая распространенность в Европе и в России теории критического мышления, Н. Хлызова подробно разбирает концепцию развития медиа-коммуникативных способностей [12]. Представители этого подхода полагают, что значение критического мышления сильно преувеличено, КС 3. Власть Знания и общественные интересы и указывают на имманентное свойство коммуникации развивать у индивидуумов способности к взаимодействию, практическому освоению новых технических средств, невербальным способам общения, умению максимально использовать средства массовой коммуникации в соответствии со своими потребностями.

В рамках этой концепции придается большое значение креативности, формированию визуальной грамотности, делается акцент на визуальных формах коммуникации. Целью медиаобразования провозглашается формирование культуры взаимодействия индивидуума и медиа, и, как следствие, образовательная программа включает изучение теории медиа и истории средств массовой коммуникации, она базируется на таких методологических приемах, которые способствуют развитию творческих способностей, овладению формами самовыражения, умению воспринимать, анализировать и интерпретировать информацию.

Развитию этого подхода посвящены работы А. Шарикова, который щедро снабжает нас примерами сравнительного анализа двух концепций [13]. Критическое мышление оценивает медиа как источник всех зол для подрастающего поколения, противопоставляет индивидуума и медиа и учит человека защищать себя от информации. Способность к критическому мышлению является неотъемлемой частью медиа-коммуникативных способностей, состоящих в умении вести медиатизированный диалог с другими людьми, создавать и передавать сообщения посредством технических и семиотических систем. Изучая процессы формирования информационно-коммуникативной культуры молодежи в системе высшего образования, Д. Коваленко сделал вывод, что овладение навыками эффективной работы с новыми видами информационных потоков и медиатекстов требуют наличия развитой информационно-коммуникативной культуры [14].

Вдохновителем концепции медиа-коммуникативных способностей в медиаобразовании является М. Маклюэн, который высказал идею появления образовательной дисциплины, обучающей тому, как жить в информационную эпоху [15]. Если индивидуум будет продолжать пребывать в состоянии фрагментированной бессвязности в процессе обучения, то он не будет способен понять тот мир, в котором он живет. Информацию, распространяющуюся с мгновенной скоростью, открывающей перед человеком весь мир, прошлый и нынешний, М. Маклюэн сравнивает с растущим растением в ускоренном кинофильме. Единообразно обученные и гомогенизированные граждане, по его оценке, становятся обузой для информационного общества. Он отметил возрастающее давление на образование, подталкивающее его на обретение глубины и взаимосвязи, приводящее к его либерализации. С пришествием электричества и автоматизации люди превращаются в «кочевых собирателей знания», вовлеченных в тотальный социальный процесс.

Таким образом, мы установили, что существует две модели медиаобразования, причем концепция развития медиа-коммуникативных способностей является расширенной формой модели развития критического мышления. Для сравнительного анализа двух выявленных моделей, мы КС 3. Власть Знания и общественные интересы обратились к теории хабитуса П. Бурдьё [16]. Хабитус, являясь одновременно и системой схем производства практик, и системой схем восприятия и оценивания практик, обладает свойствами сепаратора информации, алгоритма отбора важного от неважного, выстраивания обыденных действий.

Хабитус, структурируя практику агента и его представлений, формирует у него готовность и склонность воспринимать и транслировать опыт тем или иным способом.

Для хабитуса учащихся, воспитанных медиапедагогом в рамках модели развития критического мышления, характерны такие черты, как стремление к изоляции в информационном пространстве, практика формирования барьеров и фильтров. Критическое мышление развивает навык «примерки»

шаблона к оценке ситуации, что характерно для традиционных моделей обучения. Выход за рамки критического мышления формирует у агентов иной хабитус, для которого присущи открытость ко всему новому, способность к синтезу, толерантность к неопределенности, развитие креативности и интуиции, приобретение новых профессиональных навыков. Все это отличает либеральные модели обучения, к которым с уверенностью может быть отнесена и концепция развития медиа-коммуникативных способностей.

Чтобы понять, какое место медиаобразование занимает в современной школе, какие из выявленных моделей представляют больший интерес, на что сформирован социальный заказ, мы провели исследование в форме глубинного интервью. Нашими информантами стали педагогов Ставропольского края, которых мы набирали по методу снежного кома, начав со своих знакомых. Обязательными критериями отбора участников исследования были практические знания о медиабразовании.

Дополнительно информант должен был соответствовать хотя бы одному из трех признаков: быть учителем информатики, осуществлять классное руководство, вести школьный кружок. Интервью были проведены в период с 7 по 9 июня 2012 г.

Мы установили, что педагоги признают сложности в школьном образовании: «… школа учит не тому, что нужно…это ведёт к созданию каких-то биологических роботов на заказ» (интервью 3), и дают весьма высокую оценку медиаобразованию, ставшему «одним из аспектов образования согласно современным требованиям, обеспечивая более качественный процесс учебной деятельности» (интервью 8). Объясняя преимущества медиаобразования, информант в интервью 7 указывает такие его особенности, как «больше источников получения информации, больше задействовано ресурсов, каналов восприятия информации, целостный образ восприятия мира ребёнок будет получать». Учителя единодушны в оценке значимости медиаобразования как инструмента развития школьников, но не солидарны в оценках его моделей. Мы полагаем, что причина противоположных мнений обусловлена личной системой ценностей учителей, их педагогическими интересами и приоритетами.

Одна группа педагогов считает, что более востребована модель критического мышления. «Потребность именно в критическом мышлении, моделировании жизненной ситуации, в которой ты совершаешь выбор»

КС 3. Власть Знания и общественные интересы (интервью 1). «Именно критическое мышление учит выбирать то, что нужно для достижения цели, отбрасывая ненужное» (интервью 2). «Не все могут оценить критически, нужно ли ему что-то. Только единицы. На мой взгляд, критическая модель востребована. Дети должны осознавать, что не все то золото, что блестит. Важна адекватная оценка сцен насилия, сейчас, когда тв-картинка почти на 100% состоит из сцен насилия» (интервью 4).

«Иметь критическое мышление, значит, уметь отделить зёрна от плевел»

(интервью 5).

Объясняя мотивы своей оценки, педагоги из первой группы отмечают возможность развития посредством медиаобразования навыков принятия решения в ситуации выбора, «правильно формулировать вопрос, чтобы потом получить на него ответ» (интервью 7), осмысливать, обрабатывать информацию.

Во второй группе один из педагогов считает, что «дети сами стремятся к модели медиа-коммуникативных способностей. Почему? Потому что понимают, что эти навыки пригодятся в общем образовании» (интервью 6).

Вывод этого информанта поддержан другим педагогом, который отметил, что ко второй модели образования «дети готовы с 1-го класса. Работают по планшетам, могут включить моноблок и перезагрузить его» (интервью 8).

Развитию медиа-коммуникативных способностей отдает предпочтение и информант в интервью 9, который, отвечая на вопрос «Какая модель образования представляет больший общественный интерес?», с уверенностью заключил: «Конечно, освоение новых технологий, вдобавок, это ещё интересно».

Сравнивая две модели, педагог в интервью 10 отмечает, что «если критическому мышлению можно обучить, то креативности научить нельзя.

Её можно развить у ребёнка». Информант подчеркивает, что «технология критического мышления нацелена на формирование навыков и умений, которые ученик может применить в практической жизни, в практическом опыте и позволяет развить креативность». По мнению педагога, обе модели взаимосвязаны, поскольку развитие медиа-коммуникативных способностей не существует без критического мышления, стимулирующего творческое мышление учеников.

Оценивая содержание социального заказа, педагог в интервью полагает, что «он ориентирован на модель медиа-коммуникативных способностей. А связано это с формированием компетенций новых, …только критического мышления не достаточно». Одно из объяснений состоит в том, что «сейчас скромный и сознательный (как раньше) ребёнок далеко не пойдёт.

А почему? А потому, что мир жесток стал. Надо работать в группе, быть коммуникабельным, мобильным, гибким, предприимчивым, инициативным и конечно дисциплинированным, ответственным» (интервью 8).

Функционалисткий подход анализа профессиональной деятельности медиапедагогов позволил нам достичь поставленной цели выявления содержания общественного интереса к медиаобразованию. Объединив теоретические парадигмы в две группы целей, развития критического мышления и развития медиа-коммуникативных способностей, мы изучили КС 3. Власть Знания и общественные интересы опыт предшественников, которые обратили вектор своего исследовательского интереса к пониманию целей медиаобразования. Используя теорию хабитуса П. Бурдьё, мы сравнили две модели, сделав выводы о разнице социального поведения, навыки которого формируются у школьников.

Концепция развития критического мышления фокусируется на анализе медиатекстов с целью выявления манипулятивного воздействия медиа, на умении оценить негативное последствие продукции СМИ и дать адекватную оценку сценам насилия в получаемой информации. Критическое мышление оценивает медиа как источник всех зол для подрастающего поколения, противопоставляет индивидуума и медиа и учит человека защищать себя от информации. Концепция развития медиа-коммуникативных способностей, включая задачу развития критического мышления, способствует практическому освоению новых технических средств коммуникации, развитию визуальной грамотности и умения интерпретировать информацию. Она фокусирована на способности вести медиатизированный диалог с другими людьми, создавать и передавать сообщения посредством технических и семиотических систем.

Оценивая место медиаобразования в современной школе, мы провели исследование в форме глубинного интервью с педагогами учебных заведений Ставропольского края. Это позволило нам сделать вывод о том, что медиаобразование обеспечивает высокий уровень качества процесса учебной деятельности, став инструментом развития школьников. Среди педагогов нет единого мнения о том, какую модель медиаобразования поддерживать. На формирование их отношения влияет личная система ценностей учителей, их педагогические интересы и приоритеты. Но мы с уверенностью можем сделать вывод, что будущее за моделью развития медиа-коммуникативных способностей, которая рассматривается нами как следующая ступень медиаобразования, позволяющая развивать у школьников новые компетенции, поскольку навыков только критического мышления недостаточно для будущего молодых людей.

Список информантов • Интервью 1. М., 27 лет, учитель информатики, г. Ставрополь.

• Интервью 2. Ж., 56 лет, учитель географии, классный руководитель, г. Ставрополь.

• Интервью 3. М., 25 лет учитель информатики, г. Ставрополь.

• Интервью 4. Ж., 32 года, учитель информатики и физики, г.

• Интервью 5. Ж., 45 лет, учитель информатики, г. Ставрополь.

• Интервью 6. М., 40 лет, учитель информатики, г. Михайловск.

• Интервью 7. Ж., 36 лет, учитель информатики, г. Михайловск.

• Интервью 8. Ж., 40 лет, учитель немецкого языка, завуч по научноучебной работе, г. Михайловск.

КС 3. Власть Знания и общественные интересы • Интервью 9. М., 43 года, учитель дополнительного образования – руководитель музыкальной студии при школе, г. Ставрополь.

• Интервью 10. Ж., 38, учитель истории, г. Ставрополь.

Библиографический список 1. Мансуров В.А., Юрченко О.В. Социология профессий. История, методология и практика исследований // Социологические исследования.

2009. № 8, С. 36-46.

2. Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. Мир профессий: пересмотр аналитических перспектив // Социологические исследования. 2009. №8.

С. 25-35.

3. Ярская-Смирнова Е.Р. Профессионализация социальной работы в России // Социологические исследования. 2001. № 5. С. 86-95.

4. Лелюхин С.В., Борисов В.В. Медиапедагог: профессионализация деятельности / Социально-политическая реальность XXI века: проблемы и перспективы. Сб. научн. статей. Ставрополь: Ставролит, 2012. С.

67-68.

5. Кириллова Н.Б. Медиакультура: от модерна к постмодерну. М.:

Академический проект, 2006.

6. Челышева И.В. Теория и история российского медиаобразования.

Таганрог: Кучма, 2006.

7. Masterman L. A Rationale for Media Education // Kubey R. Media Literacy in the Information Age: Current Perspectives. New Brunswick: Transaction Publishers, 2001. p. 15-68.

8. Федоров А.В. Развитие медиакомпетентности и критического мышления студентов педагогического вуза. М.: Изд-во МОО ВПП ЮНЕСКО «Информация для всех», 2007.

9. Хагуров Т.А. Образование в стиле «пепси» (полемические заметки) // Социологические исследования. 2010. № 7. С. 96-103.

10. Ермизина Е.В. Социальная ответственность средств массовой коммуникации в аспекте семиосоциопсихологической парадигмы // Вестник РУДН, Серия «Социология». 2009. № 1. С. 37-42.

11. Челышева И.В. Подростки и медийное насилие: причины и последствия // Медиаобразование. 2011. № 4. С. 21-29.

12. Хлызова Н.Ю. К вопросу о целях медиаобразования: теоретический аспект // Педагогическая теория, эксперимент, практика. Иркутск:

ИПКРО, 2009. С. 97-104.

КС 3. Власть Знания и общественные интересы 13. Шариков А.В. Цели медиаобразования: мнения экспертов / Шариков А.В. Медиаобразование: мировой и отечественный опыт.

М.: Изд-во Академии педагогических наук, 1990. С.44-64.

14. Коваленко Д.Г. Коммуникации молодежи в Интернет-среде: феномен массовости // Социология власти. 2011. № 4. С. 75-83.

15. Маклюэн Г.М. Понимание Медиа: Внешние расширения человека. М.:

Кучково поле, 2011.

16. Бурдьё П. Структура, габитус, практика // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. 1. № 2. С. 40-58.

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Веденеева Я. В., Саратов Модернизация правоохранительных органов с точки зрения концепции социального капитала Аннотация В статье рассматриваются различные аспекты процесса повлиять на функционирование ведомства, и государства Ключевые слова: реформа МВД, милиция, полиция, социальный капитал, доверие Правоохранительная система является основным компонентом, обеспечивающим устойчивость государственного устройства. В этой связи вопросы функциональной модернизации данного ведомства необходимо анализировать с различных точек зрения, учитывая сложную структуру изучаемого объекта. Внедряемые трансформации призваны оптимизировать деятельность института власти. Для этого коренным образом меняется устоявшаяся форма организации рабочего процесса силовиков. Оценивая успешность реформирования органов охраны правопорядка, важно определить истинную суть реформы МВД в целом, и составляющих ее элементов.

Усиливая требования к отбору кадров, система МВД укрепляет общественные убеждения о квалифицированности сотрудников и наличии у них специализированных навыков, позволяющих осуществлять профессиональную деятельность. Так происходит монополизация профессии защитника правопорядка. Внедряя в массовое сознание идеи о сложности выполняемой ими работы, силовики закрепляют устойчивость образа профессии милиционер/полицейский. Клиенты, то есть представители населения, не должны знать алгоритма действий при решении той или иной профессиональной задачи сотрудника органов охраны правопорядка. Так как «профессиональные процедуры не должны быть полностью предсказуемы – иначе клиенты смогут оценит степень сложности задачи и даже выполнить ее сами»[1, c. 67].

Система охраны общественного порядка, может рассматриваться как инструмент государственного управления. Вот почему все действия, происходящие в данном ведомстве обязательно согласовываются с рукоКС 3. Власть Знания и общественные интересы водством страны. Даже формирование профессии происходит в рамках предписанного шаблона. Одним из механизмов контроля процесса профессионализации можно считать аттестацию сотрудников органов внутренних дел, цель которой отобрать из числа профессионалов тех, кто способен полностью соответствовать требованиям профессии.

В ходе реформирования системы органов охраны правопорядка неизбежно должна была измениться и профессиональная идеология.

Официально взят курс на демократизацию и гуманизацию полиции, выраженную в отказе от силовых методов работы. Особое значение имеет переориентация функций данной структуры от карательно-репрессивных к оказанию услуг гражданам по защите их законных интересов и прав, что зачастую называют превращением полиции в «социальный сервис».

Идея реформы мотивируется потребностью общества, уставшего от неэффективной системы охраны правопорядка. Логично, что новшества закладываемые в работу стражей порядка должны отвечать запросам предъявляемым представителями социума. На сколько успешно это было учтено при конструировании новой системы охраны общественного порядка, вопрос спорный.

С другой стороны, однозначно утверждать о том, что реформа разработана исключительно для удовлетворения потребностей населения нельзя. Ведь модернизация МВД таит в себе множество латентных механизмов, укрепляющих полномочия представителей закона, и содержащих в себе способы усиления власти силовых ведомств. Статья 23 Федерального Закона «О полиции» [2] закрепляет расширенный перечень обстоятельств, дающих сотруднику право применять оружие. Немаловажно, что в новой редакции закона впервые официально появился запрет на критику сотрудниками полиции своего ведомства. Это можно трактовать как ограничение их свободы слова. Внедряемые изменения ориентированы на интересы самой системы, нежели на ее участников.

Публичное обсуждение проекта Закона «О Полиции» позволило вынести на поверхность недоработки, которые усугубляют столкновение интересов охранного ведомства и гражданского общества. Речь идет не только о мерах ограничивающих возможности противоправного поведения сотрудников полиции, но и необходимости наладить взаимодействие системы МВД с институтами гражданского общества. Последнее особо примечательно для теоретических центров правоохранителей, так как новая модель оценки эффективности деятельности сотрудников предполагает учет общественного мнения, по поводу качества работы Полиции. Данная мера приоткрывает занавес и позволяет получить доступ к информации о деятельности МВД. Однако не стоит упускать из внимания важный нюанс: вся информация дается дозировано, тематически и без возможности удостовериться в ее достоверности.

В современном научном дискурсе существует мнение о том, что полиция и гражданское общество противопоставлены друг другу. МВД выступает в роли карательно-репрессивного органа [3, с. 62]. В то время как служба призванная защищать интересы граждан должна служить народу. На практике МВД берет на себя функции наказания и контроля, что формируется образ о потенциальной опасности взаимодействия с ними [4, с.86].

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Одной из долгосрочных целей модернизации системы МВД является укрепление взаимодействия силовых структур и гражданского общества на предмет установления доверия. Анализ роли доверия занимает особое место в концепции социального капитала. По мнению Ф. Фукуямы, доверие представляет собой «возникающее у членов сообщества ожидание того, что другие его члены будут вести себя более или менее предсказуемо, честно и с вниманием к нуждам окружающих, в согласии с некоторыми общими нормами»[5, с. 136]. Эффективные интеракции силовых ведомств с населением, должны основываться на осознании общих правил, по которым взаимодействие будет происходит. В настоящий момент представители общества опасаются незапланированных контактов с сотрудниками полиции, ввиду непредсказуемости их поведения. Средства массовой информации регулярно освещают подобные прецеденты, когда правоохранители, превышая свои должностные полномочия наносят вред гражданам.

Не стоит оставлять без внимания вызовы представителей гражданского общества адресованные профессионалам МВД. На сегодняшний день существует немалое количество общественных объединений, отслеживающих работу правоохранительных органов, в целях нивелирования противоправных методов работы и разрешения спорных ситуаций путем привлечения общественности. С одной стороны такие организации нужны и востребованы, ведь это единственный способ, в некоторой степени воздействовать на закрытое ведомство. С другой стороны наличие подобных организаций активизирует процесс противопоставления гражданского общества и МВД. Таким образом, создавая такие объединения, общество должно было сделать шаг на пути к балансу и равнозначности во взаимоотношениях силовиков и населения. А в итоге это еще более усугубило и без того сложную ситуацию. Теперь к деятельности профессионалов МВД предъявляется больше претензий. Их оценивают не только системная верхушка, но и общественное мнение. Подобное положение сотрудников внутренних дел, характеризуется повышенным вниманием со стороны вневедомственных критиков продуцирует тенденцию закрытости системы МВД. Возможно, именно поэтому взят курс на модернизацию. Формальное ограничение публичных комментариев происходящих в системе трансформации введенное для сотрудников, укрепило тенденцию закрытости доступа к информации о МВД. Это является способом укрепления монополии профессии.

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Библиографический список 1. Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. Идеология профессионализма и социальное государство// Антропология профессий или посторонним вход разрешен/ Под редакцией П.Романова, Е.Ярской-Смирновой (Библиотека Журнала исследований социальной политики). М: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2011. С.64-83.

2. ФЗ N-3 «О Полиции» от 07.02.2011 // правовая система Консультант плюс URL: http://www.consultant.ru/popular/police/ (Дата обращения:

1.06.2012).

3. Гудков Л. Дубинин Б. Приватизация полиции // Вестник общественного мнения№1(81). 2006. С.58-71.

4. Черкасов Р.В. СМИ и общественное мнение о милиции// Социологические исследования. №4, 2006. С.85-88.

5. Фукуяма Ф. Социальный капитал // Культура имеет значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу / Под ред.

Л.Харрисона, С.Хантингтона. М: Московская школа политических исследований. 2002. С.129-149.

Вербилович О. Е., Москва Родитель-гражданин:

переопределение границ личного и политического Аннотация В статье рассматриваются возможные траектории взаимодействия родительского сообщества и организации, акцент делается на стратегиях активизма, которые выбирают родители детей с инвалидностью, включаясь в деятельность общественной организации. На основании с представителями родительского сообщества, представлена типологизация и анализ ключевых проблем, с которыми сталкиваются люди с инвалидностью в современном российском обществе.

Ключевые слова: инвалидность, общественная организация инвалидов, перформативность, публичная сфера, инклюзия, мобилизация гражданской активности, родительское сообщество, коллективное действие, стратегии активизма В 2008 году Российская Федерация подписала Конвенцию ООН «О правах инвалидов», а 23 апреля 2012 года произошла ее ратификация, тем самым государство утвердило готовность к принятию международных принципов построения социальной политики в отношении людей с инвалидностью и формированию соответствующих условий её реализации.

Ратификация Конвенции гарантирует исполнение базовых прав инвалидов, даже если они не фигурируют сегодня в российском законодательстве:

инклюзивное образование, интеграция в общество через трудоустройство, информирование общества о людях с инвалидностью, доступ к досугу.

Происходит актуализация необходимости предпринимать конкретные шаги, свидетельствующие об изменениях в социокультурной политике в отношении инвалидов: отход от патерналистской, сегрегационной ориентации, стремление к расширению социального участия инвалидов.

В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта «Публичная сфера в современной России: аспекты социальной инклюзии, идентичности и мобилизации», выполненного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2012 году, грант № 12-05-0012.

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Государственная инициатива нуждается в сотрудничестве и контроле гражданского общества, как на уровне общественных организаций, так и на уровне рядовых граждан.

Как отмечают специалисты в области защиты прав людей с инвалидностью, по большей части активность общественных организаций инвалидов в России не направлена на организацию системных изменений, не побуждает востребовать и контролировать такие изменения. В масштабах России совершенно невозможно организовать контроль за реализацией огромного объема необходимых услуг «сверху». Единственный эффективный механизм контроля в этой ситуации – контроль «снизу», со стороны самих людей с инвалидностью и их окружения. Однако подавляющее большинство общественных организаций, особенно тех, в которых ключевыми агентами деятельности являются родители детей-инвалидов, зачастую проявляет тенденцию выступать в качестве «группы самопомощи». Однако, очевидно, что такая деятельность не имеет тенденции перерастать в системную. Зачастую она направлена на насущные инструментальные нужды, но не нацелена на долгосрочное планирование всех этапов жизни человека с инвалидностью, не дает импульс активности родителей во внешнем мире.

Если такая активность и есть, то это выражается в форме «прошений» к власти о поддержке тех или иных мероприятий и программ самопомощи [4].

Как происходит взаимодействие родительского сообщества и общественных организаций? Какую роль выбирают для себя родители, и каким образом деятельность общественной организации способствует развитию активистского потенциала родителей детей с инвалидностью?

Для ответа на эти вопросы в период с декабря 2011 по июнь года в рамках кейс стади общественной организации РООИ «Перспектива»

был проведен ряд интервью с представителями родительского сообщества, сплоченного вокруг указанной организации, которая является ключевым агентом общественного движения людей с инвалидностью в современном российском обществе.

В качестве рабочего определения общественного движения людей с инвалидностью будем опираться на определение Дж. А. Винтера, согласно которому движение в защиту прав людей с инвалидностью преследует следующие цели:

1. Помочь людям с ограниченными возможностями обрести право голоса и влияние в решении своих проблем.

2. Повлиять на социальную политику и практику: остановить маргинализацию социальной группы инвалидов, способствовать социальному включению этой группы в «мейнстрим».

При этом, необходимо учесть специфику формирования идентичности индивида исключенной группы, о чем говорит Н. Фрейзер при описании «статусной модели» утверждения идентичности члена угнетенной группы. По мнению исследовательницы, исключенная социальная группа солидаризируется на основе категоричных ультиматумов, требуя однозначного равноправия и признания, что может провоцировать усиление дисКС 3. Власть Знания и общественные интересы танции между социальными группами, эскалацию конфликта и борьбы за власть внутри самой исключенной группы. По сути, как утверждает исследовательница, призывы равного перераспределения заменяются призывами равноправия и признания исключенной группы, однако эти же призывы приводят к «реификации» идентичности исключенной группы [9; 23-24].

В конечном итоге, индивиды, принадлежащие к меньшинству, вынуждены испытывать моральное давление и необходимость интернализации норм конформистской культуры. Согласно подходу Н. Фрейзер, ключевое внимание необходимо уделить процессу формирования идентичности индивида как члена угнетенной группы, но способного принимать равноправное участие в институциональных процессах принятия решений («статусная модель» утверждения идентичности исключенной группы). «Признание в терминах статуса означает возможность пересмотреть институционализированные паттерны и культурные образцы по отношению к индивидам, участвующим на равных правах в процессе интеракции и конструирования норм социальной жизни» [9; 29]. Фокусируясь на культурных ценностях в терминах социальных паттернов, такая политика признания предлагает преодолеть исключение через пересмотр этих самых ценностей, которые регулируют процессы социального взаимодействия на различных институциональных уровнях.

Иными словами, человек с инвалидностью, родительское сообщество, общественная организация инвалидов выступают в нашем исследовании как равноправные агенты публичного диалога с целью утверждения своего статуса в процессах социального взаимодействия на различных институциональных уровнях. Более того, агенты не просто требуют признания равенства своих прав, но и предпринимают конкретные шаги для изменения и пересмотра институциональных практик и образцов взаимодействия, построения взаимодействия на принципах рационального диалога и инклюзии.

В качестве яркого примера можно привести резонансное дело родителей детей с синдромом Дауна против журналиста А.Никонова и его статьи «Добей, чтобы не мучился» [1], о котором, в том числе, пишет американская исследовательница С. Оатс. В статье «From Parent to Protestor on the Post-Soviet Internet: Locating and Evaluating Political Web Spaces for Families of Children with Genetic Disabilities in Russia» [11] анализируется два ключевых примера: Downside Up – площадка координации усилий родителей детей с синдромом Дауна и два веб-сайта, посвященных заболеванию мукополисахаридоз (MPS) (генетическое нарушение, вызванMPS)) ное систематическим разрушением клеток, влекущее инвалидность и преждевременную смерть). Группы отличаются внутренними веб-линками и форматом, но, тем не менее, их присутствие в Интернет-пространстве свидетельствует о политизации вопросов здравоохранения и жизни в обществе людей с инвалидностью. В то же время, некоторые дискуссии о проблеме опираются на идеи о правах инвалидов как уязвленного слоя населения, нежели об активных борцах против несправедливого отношения общества. Тем не менее, важен тот факт, что рождающийся политический голос родителей в любом из вариантов может быть услышан.

КС 3. Власть Знания и общественные интересы В качестве альтернативных методов утверждения собственного статуса агенты публичной сферы инвалидности выбирают соответствующие механизмы мобилизации и прямое коллективное действие. Полагаясь на мнение Т. Шекспира [12; 249-254], отметим, что потенциал прямого коллективного действия заключается в следующем:

1. Это путь сфокусировать внимание на тех институтах и окружении, которое конструирует феномен инвалидности.

2. Это публичное политическое действие, демонстрирующее, что инвалидность – вопрос социальных отношений, а не медицинских условий.

3. Для людей с инвалидностью это шанс говорить от своего лица и действовать самостоятельно.

4. Для участников это процесс, наделяющий правом голоса, властью, способствующий солидаризации, выдвижению единых целей, предающий движению силу и развитие.

Коллективное действие, как действие, совершаемое в пространстве публичной сферы, обладает такой характеристикой как перформативность.

Перформативность – это конструирование идентичности через выражение действия [7; 64]. В широком смысле публичная сфера беспрерывно производится и изменяется самими участниками в процессе коммуникации (посредством языка, жестов, символов), а не существует в готовом виде. В узком смысле перформативность отражает связь с искусством и соответствующими средствами выражения идей и требований (дестигматизация путем производство и воспроизводство новых культурных кодов и образцов мышления/поведения через кино, театр, танец, фото).

Под инклюзией мы понимаем «демократическую акцию включения индивида или группы в более широкое сообщество с целью приобщения к определенном действию или культурному процессу. […] Инклюзия в современном обществе становится новым кодовым знаком для обозначения стремления к преодолению неравенства, обретения свободы и нового качества жизни» [6; 11]. Социальная инклюзия на индивидуальном уровне предполагает включенность в группу (как на уровне группы, так и на уровне самоопределения, собственного чувства принадлежности) и реальную включенность в деятельность группы.

Инклюзии способствует личностная (как впрочем, и социальная) активность, общительность, развитый круг интересов. Очевидным пусковым механизмом в современном обществе может стать Интернет, который значительно упрощает формирование сообществ и их дальнейшую мобилизацию, поскольку само по себе виртуальное пространство, в отличие от физического способно привлекать людей, не озираясь на их географическую локализацию и разные графики.

Выбор организации для исследования неслучаен и продиктован рядом факторов:

1. Организация действует на принципах социальной модели инвалидности, предлагающей переопределение проблемы инвалидности в терминах отношения общества, повседневных установок и стереотипов людей, необходимости их трансформации для решения проблемы на системном уровне. В свою очередь, подобная деятельность требует привлечения символического, коммуникативного потенциала публичной сферы общества, конструирования новых образов, норм и ценностей.

2. Ведет комплексную системную деятельность: правозащитная деятельность, образование, трудоустройство, спортивная и социокультурная политика, направленную на долгосрочные изменения «Перспективы» - это люди с инвалидностью, которые, в том числе, занимают и позиции менеджеров проектов. Организация осуществляет механизмы контроля действий государства «снизу»: отслеживает исполнение законопроектов и инициирует новые, актуализирует проблему инвалидности в СМИ, проводит конференции, семинары и тренинги для информирования и повышения уровня компетентности государственных чиновников, представителей социальных служб, учителей, журналистов.

4. Образована НЕ «по принципу диагноза» - основание для комплексного системного подхода, ликвидирует сегрегацию, импульс к конструированию единой «проактивной» идентичности (не пассивные клиенты социальных служб) 5. Относительно самостоятельна и конкурентоспособна, в отличие от организаций «советского типа» (ВОИ, ВОЗ, ВОГ), которые зависят от государственного финансирования 6. Имеет широкую сеть волонтеров, сотрудничает с наиболее активными общественными организациями в регионах 7. Занимает одну из самых авторитетных позиций в публичном пространстве инвалидности (один из самых активных агентов, организующих на постоянной основе массовые публичные мероприятия и акции прямого коллективного действия, привлекается в качестве эксперта для обсуждения резонансных вопросов на различных публичных площадках, активно сотрудничает со СМИ (проект по трудоустройству совместно с ТВканалом «Дождь») и лидерами общественного мнения)) Выбор социокультурных проектов в качестве основных для данного исследования обусловлен пониманием того факта, что, как правило, над такими проектами в организациях совместно работает сразу несколько отделов, т. к. социокультурные проекты, как правило, призваны работать на поддержание долгосрочной миссии организации – работа по изменению отношения к людям с инвалидностью со стороны общества в терминах «равный», «талантливый», «активный», «действующий».

КС 3. Власть Знания и общественные интересы В общем виде «проект» можно понимать как «обособленную совокупность ресурсов и видов деятельности» [8;170], подлежащих внедрению в определенный контекст. Под социокультурными проектами в данной работе понимаются мероприятия, направленные на развитие коммуникативных навыков людей с инвалидностью, расширение их круга общения, приобретение нового опыта социального взаимодействия. Такого рода проекты задействуют коммуникативные и символические ресурсы публичной сферы (перформативность, потенциал дискуссионности, открытость публичных площадок и равноправие участия, каналы СМИ, язык искусства и творчества).

Опираясь на мнение исследователей в этой области [2; 27], можно утверждать, что при проведении в жизнь таких мероприятий использование СМИ, средств рекламы, PR и других форм социальных коммуникаций способствует формированию позитивного общественного мнения относительно людей с инвалидностью, расширяя их шансы включения в общества и усиливая их гражданскую позицию (кинофестиваль «Кино без барьеров», акция «Дети должны учиться вместе», благотворительные танцевальные фестивали).

Было проанализировано восемь интервью с родителями детей с инвалидностью – участниками социокультурных мероприятий организации РООИ «Перспектива» (дети с ментальной инвалидностью (в частности, синдром Дауна) и дети с диагнозом ДЦП или иными опорнодвигательными нарушениями, не затрагивающими интеллектуальное развитие). Среди опрошенных были как постоянные участники, так и те, кто присоединяется к мероприятиям впервые.

Люди с ментальной инвалидностью являются наиболее уязвимой группой внутри сообщества инвалидов, т. к. в отношении этой категории инвалидов в современной российской публичной сфере отсутствуют эффективные каналы артикуляции проблемных зон, образ человека с ментальной инвалидностью в наибольшей степени сопряжен с устойчивыми стереотипами «безмолвия», «бессмысленности существования», «страха» (в силу исторически сложившейся в культуре традиции «замалчивания» темы ментальной инвалидности в публичной сфере). В связи с этим необходимо обратить особое внимание на позиции и роли родителей детей с ментальной инвалидностью в ходе анализа их нарративных историй (N=4 интервью). Также, необходимо учесть тот факт, что стратегия поведения родителей во многом предопределяется тем или иным видом инвалидности ребенка, его собственной активностью и уровнем проблем, с которыми приходится сталкиваться в зависимости от статуса той или иной категории инвалидности внутри сообщества, а также степени развитости соответствующей сферы социальных и государственных услуг по отношению к людям с этим типом инвалидности. Поэтому, для сравнения различных траекторий поведения родителей и их ролей, в качестве информантов были также выбраны родители детей с диагнозом детский церебральный паралич (ДЦП) или иными опорно-двигательными нарушениями, не затрагивающими интеллектуальное развитие (N= 4 интервью).

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Анализ интервью производился согласно качественной парадигме обоснованной теории [5; 50]. Отправной точкой аналитического процесса стал следующий тип кодирования: «разбиение интервью на конкретные части, наблюдение и другие формы преобразования необходимых данных в отдельные единицы значений, которые служат для формирования единой теории» [10; 74]. Осуществлялось подробное изучение полевых записей интервью, учитывая каждое суждение, фразу. Целью такого кодирования стало обнаружение ключевых понятий, которые объединялись в описательные категории согласно поставленным задачам исследования.

Затем, в процессе анализа, после переоценки системы отношений понятий друг с другом, формировались категории более высокого порядка.

В результате выделенные концепты были подчинены укрупненным категориям, отражающим ключевые группы проблем, на которые обращают внимание родители:

• Проблема информированности о возможных вариантах реабилитации и лечения, о диагнозе как таковом при рождении ребенка (квалифицированного обслуживания специалистов различного уровня (врачей и медицинских работников, учителей, психологов и логопедов, коррекционных специалистов)).

• Проблема социальной изоляции и поиска «позитивного социального окружения».

• Проблема обучения в общеобразовательных и спецучреждениях (доступ в общеобразовательные школы, наличие спецшкол как таковых, некомпетентность учителей).

• Проблема профессиональной социализации и трудоустройства.

• Проблема закрытых учреждений и самостоятельной жизни ребенка после смерти родителей.

Остановимся более подробно на каждой из выделенных проблем.

Проблема информированности о возможных вариантах реабилитации и лечения, о диагнозе как таковом при рождении ребенка Все участницы исследования отмечают, что рождение ребенка с инвалидностью является испытанием с самой первой минуты, т. к. по сути, понимание ситуации, диагноза, необходимых действий и возможного результата может приходить месяцами, а порой и годами ввиду отсутствия квалифицированной консультативной помощи, источников информации и соответствующих мест, где эту информацию можно получить. Особенно остро эта проблема стояла перед женщинами, ставшими матерями во второй половине 1980ых – начале 1990ых гг., что обусловлено полным отрицанием наличия проблем людей с инвалидностью, как и в целом существоКС 3. Власть Знания и общественные интересы вания этой социальной группы в обществе советского типа. Для родителей детей с ментальной инвалидностью единственным «квалифицированным»

советом служило предложение отказаться от ребенка ввиду невозможности его дальнейшей реабилитации и включения в общество.

«Мне сразу предложили отказаться. Потом прошло еще какое-то время. Я пришла в поликлинику для консультации по какому-то вопросу к нашей участковой. Она что-то долго говорила, а потом предложила снова отказаться от Вити. Я даже не успела еще понять, что она говорит и почему, а она уже набирала номер какой-то. Слышу, что об отказе спрашивает. И тут меня как обожгло! Мне стало обидно и стыдно за нее и за себя, я сказала, что никогда этого не сделаю и потом уже старалась вообще к ней не обращаться больше, если только в крайних случаях» (Валентина, 60 лет, замужем, на пенсии, ребенок с диагнозом синдром Дауна).

Проблема социальной изоляции и поиска «позитивного социального окружения»

Ситуация информационного вакуума и безысходности, в которой единственным выходом, предлагаемым государством и обществом, является игнорирование и замалчивание проблемы, ставило родителей в положение полной социальной изоляции, в котором единственным источником помощи и поддержки могли стать лишь близкие люди (родственники, знакомые, супруг). Однако именно они попадали в зону давления стигмы в первую очередь в силу, как уже было сказано в работе, восприятия обществом того, кто «понимает» инвалидность, как самого стигматизированного инвалида, что во многих случаях провоцирует ситуацию «замыкания»

матери ребенка с инвалидностью в узком приватном мире, зачастую состоящим только из отношений «мать – ребенок с инвалидностью».

«Сразу родственники стали побаиваться общения, реже звонить, приходить. Семья у нас была довольно статусная, обеспеченная, поэтому говорить обо мне и Лене было непринято. Потом с мужем расстались. Но все произошло интеллигентно, он иностранец, уехал в Испанию, но отношения поддерживаем, с Леной он тоже общается иногда» (Светлана, 59 лет, администратор досугового центра для детей с синдромом Дауна, разведена, ребенок с диагнозом синдром Дауна).

Выход из круга «молчания» в нарративах участниц исследования становится возможным в ходе поиска и знакомства с «родителями с такими же проблемами». Чаще всего в сообществе выделяется один или несколько родителей-лидеров, которые объединяют небольшую группу родителей с целью лоббирования прав своих детей. В рассматриваемом случае родителей детей с синдромом Дауна в Москве таким лидером стал общественный активист Сергей Колосков (в настоящее время член экспертного совета уполномоченного по правам человека Общественной палаты РФ, член раКС 3. Власть Знания и общественные интересы бочей группы Комитета Госдумы по образованию), которому удалось при помощи тайно снятого документального фильма об условиях содержания детей с синдромом Дауна в российских учреждениях закрытого типа вывести проблему на уровень публичного обсуждения и спровоцировать соответствующую реакцию общественности (в первую очередь зарубежной) о необходимости принятия конкретных шагов по защите прав инвалидов в России и на постсоветском пространстве. По словам одной из участниц исследования, именно инициатива Колоскова помогла сплотить родителей, привлечь средства иностранных фондов для решения нарастающих проблем.

«Мы объединились с родителями веры Колосковой и решили, что нашим детям необходим досуг. Эту то проблему мы решить в состоянии сами.

Трудоустройство и образование для нас недоступно тогда было, а вот организация досугового центра – задача посильная. Пригласили хороших педагогов, обратились в иностранные фонды за финансовой поддержкой» (Светлана, лет, администратор досугового центра для детей с синдромом Дауна, разведена, ребенок с диагнозом синдром Дауна).

Приведенная цитата наглядно демонстрирует процесс конструирования механизмов солидаризации через практики мобилизации гражданской активности (создание досугового центра как социокультурный проект и форма коллективного действия).

Для родителей детей с ДЦП либо иными опорно-двигательными нарушениями, не затрагивающими интеллектуальное развитие указанные проблемы взаимоотношения с государством и обществом имеют меньшую степень напряженности, но, тем не менее, как только встает вопрос оформления ребенка с ДЦП в детский сад или ребенок начинает обучение в школе (если это позволяет степень инвалидности и инфраструктура образовательных заведений) напряженность и степень социального исключения начинают резко возрастать.

Проблема обучения в общеобразовательных и спецучреждениях (доступ в общеобразовательные школы, наличие спецшкол как таковых, некомпетентность учителей) Некоторые родители принимают несовершенство системы интеграции и инклюзии государственных образовательных учреждений в случае, если уровень проблем, связанный с имеющейся степенью инвалидности, не достигает критической точки и не ставит под вопрос обучение ребенка в школе в целом. В ситуациях же, когда доступ в общеобразовательное учреждение затруднен, родители пытаются привлекать силы общественных организаций, в нашем конкретном случае – РООИ «Перспектива», которая оказывает соответствующую юридическую и методическую помощь для преодоления возникающих барьеров на пути к инклюзии (лоббироваКС 3. Власть Знания и общественные интересы ние права конкретного ребенка обучаться в той или иной школе, «уроки доброты» для учеников и учителей с целью трансляции аттитюдов и образцов поведения по отношению к людям с инвалидностью в соответствии с этикой «независимой жизни», организация специальных культурных и спортивных мероприятий на принципах равного участия).

«Мой сын хорошо играет в футбол, ему нравится отслеживать все события в мире футбола. Я долго просила руководство школы создать футбольный клуб или секцию, чтобы он мог ходить вместе с другими ребятами туда.

Не важно, что дефект физический есть, так-то он выносливый. Но реакции не было. И только благодаря «Перспективе» удалось организовать секцию.

Теперь его даже старшие мальчишки зауважали – видят, как он играет, как делится с ними всеми новостями, которые даже они не знают из мира футбола» (Ольга, 42 года, разведена, отпуск по уходу за ребенком-инвалидом, ребенок с диагнозом ДЦП, в семье один ребенок).

Из слов участницы исследования видим, как трансформируется отношение окружающих к ребенку с инвалидностью, снижается давление стигмы, «переформатируется» ее содержание: не «калека» и «ограниченный», а активный и творческий.

Так как для детей с ментальной инвалидностью обучение в общеобразовательной школе воспринимается сегодня как невозможное, родители говорят о том, что социокультурные проекты изучаемой общественной организации выступают единственными площадками, способствующими включению людей с ментальной инвалидностью в социальные интеракции, даже при осознании проблемы «замкнутости» этих площадок на данный момент.

«Сегодня для нас это единственное место, где мы можем собраться хотя бы вместе, все мы тут друг друга знаем, это как наша семья. У нас есть возможность не чувствовать себя одинокими. Мне здесь на мероприятии сегодня Влад сказал: «Мама, свобода!» Вы понимаете? Для меня и для него это многое значит!» (Татьяна, 45 лет, замужем, отпуск по уходу за ребенкоминвалидом, ребенок с диагнозом синдром Дауна).

Иллюстрация слов матери ребенка с синдромом Дауна, как и в описанном выше случае создания досугового центра, демонстрирует процессы солидаризации и формирования сообщества вокруг определенной публичной площадки социокультурного проекта изучаемой организации (в данном случае речь идет о танцевальном фестивале).

Проблема профессиональной социализации и трудоустройства В нашем исследовании необходимо также коснуться проблемы трудоустройства людей с ментальной инвалидностью, так как участницы исследования считают эту проблему неразрешимой только лишь силами КС 3. Власть Знания и общественные интересы общественной организации. На данном этапе все существующие со стороны общественной организации инициативы по трудоустройству инвалидов упираются в институциональные барьеры, создаваемые государством.

Дима ходит в кафе подрабатывать волонтером. Это нам «Перспектива» посодействовала. Я знаю, что и со стороны владелицы кафе есть свои выгоды – определенные налоговые льготы. Мы очень рады, что он имеет возможность работать. Но… если оформлять все это законодательно – нам снимут пенсионные выплаты по инвалидности. А так рисковать мы не можем. Я не знаю, насколько серьезны планы нашего работодателя. (Ольга 47 лет, замужем, секретарь в общеобразовательной школе, ребенок с диагнозом синдром Дауна) Очевидно, что существующие правовые нормы регулирования трудоустройства людей с инвалидностью требуют тщательного пересмотра, однако, по мнению участников исследования. Это задача, прежде всего государства, которое сегодня не предпринимает в этом направлении никаких действий.

Проблема закрытых учреждений и самостоятельной жизни ребенка после смерти родителей Еще одной «неподъемной» для общественной организации проблемой является организация центров независимого проживания для людей с инвалидностью. Родители отмечают, что здесь также необходимы совместные усилия государства, общества и общественных организаций.

Существующие примеры таких центров единичны и не всегда соответствуют ожиданиям родителей. В этой связи особенно важна артикуляция вопроса в публичной сфере, где возможен поиск вариантов социального партнерства и принятия на этой основе соответствующих решений.

Понять, какую роль играют сами родители детей с инвалидностью в поле деятельности общественной организации «Перспектива» и внутри сообщества людей с инвалидностью в целом поможет представленная ниже схема. Схема иллюстрирует возможные роли, которые могут «примерять на себя» родители в процессе включения в деятельность изучаемой общественной организации. Типология ролей предложена на основе изучения методологии исследования К. Клеман траекторий деятельности в 2005гг. в России активистов профсоюзного движения и движения в защиту прав собственников жилья в свете реформы ЖКХ [3].

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Рис. 1. Схема. Роли родителей детей с инвалидностью в поле Указанная схема демонстрирует основной набор ролей или позиций, выделенный в данном исследовании, который, тем не менее, не является безусловным. Более того, одни и те же агенты могут занимать разные позиции по степени включения в деятельность организации в разные периоды времени. Каждой позиции соответствует тот или иной набор ценностей и установок действия. Приведем иллюстрации таких позиций, опираясь на слова участников исследования:

Пассивные получатели благ «Сейчас у меня нет желания принимать активное участие в организации мероприятий. Пока мне хочется просто отдохнуть, чтобы меня не трогали, пожить для себя и для ребенка» (Ольга, 42 года, разведена, отпуск по уходу за ребенком-инвалидом, ребенок с диагнозом ДЦП, в семье один ребенок).

Ситуативные активисты «Я могу подключаться к каким-то семинарам, выездам, помогать в организации, но это зависит от графика моей работы, плюс есть еще второй ребенок, которому тоже надо уделить время. Но, например, когда встал вопрос закрытия нашей школы, я, конечно, стояла намертво, призывая всех сделать это, если даже не для нас, то для будущих школьников»

(Ольга 47 лет, замужем, секретарь в общеобразовательной школе, ребенок с диагнозом синдром Дауна).

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Активные «добытчики» благ, как для себя, так и для организации «Я не считаю, что на государстве лежит ответственность. Мне кажется, она преувеличена. Мы многое можем и сами, просто наше общество пока не готово принять некоторые вещи. Мы создали наш центр практически «с нуля», обращались по многим вопросам к чиновникам и в принципе, они нам не отказывали. Сегодня есть альтернативы, главное искать их» (Светлана, 59 лет, администратор досугового центра для детей с синдромом Дауна, разведена, ребенок с диагнозом синдром Дауна).

На основе анализа биографий родителей и историй знакомства с организацией можно предположить, что ключевыми факторами, влияющими на выбор той или иной роли/позиции, могут быть:

финансовое положение)  персональный «социокультурный опыт» (образование, особенности воспитания, модель родительства, повлиявшая на формирование соответствующей системы ценностей и др.)  вид инвалидности и степень сложности заболевания ребенка  характер проблем, которые сопровождают определенную категорию инвалидов (к примеру, для детей с ментальной инвалидностью долгое время не существовало даже спецшкол, в то время как дети с ДЦП даже в советское время могли обучаться в обычной среднеобразовательной школе) Анализ нарративных интервью помог выделить ключевые проблемы, которые нуждаются в артикуляции в публичной сфере общества, найти конкретные иллюстрации практик мобилизации родительского сообщества для решения перечисленных проблем, определить возможные траектории активистских практик родителей и тех факторов, которые влияют на выбор той или иной стратегии поведения. Кроме того, удалось разграничить группы проблем, которые, по мнению родителей успешно решаются общественной организаций, и те проблемы, для решения которых необходимы совместные усилия гражданского общества и государства, выявлены определенные «провалы» ввиду отсутствия эффективного взаимодействия (отсутствие налаженного механизма работы с родителями детей с инвалидностью с самого рождения ребенка, барьеры инклюзии в образовании, проблемные стороны правового регулирования процесса трудоустройства людей с инвалидностью, вопрос возможности самостоятельного проживания людей с инвалидностью, особенно людей с ментальной инвалидностью).

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Вывод Как видно из представленных материалов интервью, большая часть проблем на пути к инклюзии людей с инвалидностью в общество имеет в своем основании сложившиеся исторически аттитюды и культурные стереотипы, которые до сих пор «блокируют» тему инвалидности в публичном дискурсе, а значит, не дают оснований для диалога между теми акторами действия, от которых зависит проведение в жизнь ожидаемых социальных изменений. Под давлением стигмы родители детей с инвалидностью попадают в режим социальной изоляции, не позволяющий почувствовать за собою право претендовать на «опубличивание» «личных» проблем, затрудняющий поиск возможностей солидаризации для изменения ситуации. Общественная организация и реализующиеся ею проекты выступает уникальным каналом трансляции новых аттитюдов и образцов поведения, решая проблемы досуга, образования и трудоустройства людей с инвалидностью, однако ключевые проблемы, обозначенные в ходе интервью с родителями, такие как проблема самостоятельного проживания, правовое регулирование процесса трудоустройства людей с инвалидностью, создание инфраструктуры в образовательных учреждениях, профессиональное консультирование и сопровождение родителей детей с инвалидностью от самого момента рождения ребенка, остаются в поле государственных решений и механизмов действий. Рассмотренные стратегии активизма родителей детей с инвалидностью («Пассивные получатели благ», «Ситуативные активисты», «Активные добытчики благ, как для себя, так и для организации») подчеркивают необходимость разработки эффективных стратегий социального партнерства родительского сообщества, общественных организаций и государственных структур, ввиду наличия активистского потенциала внутри исключенных групп. Публичная сфера при этом выступает в роли катализатора процессов социального взаимодействия, усиливая общественный резонанс поднимаемых проблем, активизируя деятельность агентов различных сфер интересов (Интернет-активность в социальных сетях родителей детей с инвалидностью, пример документального фильма об условиях содержания в закрытых учреждениях людей с синдромом Дауна, снятый представителями родительского сообщества).

КС 3. Власть Знания и общественные интересы Библиографический список 1. Дело «С. Митина и С. Штаркова против газеты «Спид-Инфо»// Общественная коллегия по жалобам на прессу//URL: http://www.

presscouncil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=365&Ite mid=101&limit=1&limitstart=1 (Дата обращения: 19.01.2012).

2. Карпова Г., Ярская-Смирнова Е. Социокультурная политика в отношении инвалидов: от законодательства к общественному мнению// Образование для всех: политика и практика инклюзии. Сборник научных статей и научно-методических материалов. Саратов: Научная книга, 2008.

3. Клеман К., Мирясова О. От обывателей к активистам. Зарождающиеся социальные движения в современной России. М.: Европа, 2010.

4. Особое детство: шаг навстречу переменам. Опыт работы Центра лечебной педагогики. М.: Теревинф, 2006// URL: http://www.osoboedetstvo.

ru/rights/idprav/files/St_inv_org.htm (Дата обращения: 12.03. 2012).

5. Страусе А., Корбин Дж. Основы качественного исследования: обоснованная теория, процедуры и техники / Пер. с англ. и послесловие Т. С.

Васильевой. М.: Эдиториал УРСС, 2001.

6. Ярская В.Н. Инклюзия – новый код социального равенства // Образование для всех: политика и практика инклюзии. Сборник научных статей и научно-методических материалов/ Под ред. Е.Р. ЯрскойСмирновой, Е.П. Антоновой, И.Б. Кузнецовой-Моренко. Саратов:

Научная книга, 2008.

7. Butler J. Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity. N.Y., L.: Routledge, 1990.

8. Fowler A. Assessing NGO Performance: Difficulties, Dilemmas and a Way Ahead// Beyond the magic bullet: NGO performance and accountability in the Post-Cold War World/ Ed. By M. Edwards, D. Hulme. West Hartford, CT: Kumarian Press, 1996.