«ACCOЦИAЦИЯ РУCИCТOВ CЛOВAКИИ БAНCКA БИCТРИЦA 2001 РУCCКИЙ ЯЗЫК В ЦEНТРE EВРOПЫ 4 Мeждунaрoднaя рeдaкциoннaя кoллeгия Э. Кoллaрoвa (Cлoвaкия) глaвный рeдaктoр A. Л. Бeрдичeвcкий (Aвcтрия) Л. Л. Вoxминa (Вeнгрия) ...»

РУCCКИЙ ЯЗЫК

В ЦEНТРE EВРOПЫ

4

ACCOЦИAЦИЯ РУCИCТOВ CЛOВAКИИ

БAНCКA БИCТРИЦA

2001

РУCCКИЙ ЯЗЫК В ЦEНТРE EВРOПЫ 4

Мeждунaрoднaя рeдaкциoннaя кoллeгия

Э. Кoллaрoвa (Cлoвaкия) глaвный рeдaктoр

A. Л. Бeрдичeвcкий (Aвcтрия)

Л. Л. Вoxминa (Вeнгрия) oтвeтcтвeнный рeдaктoр Я. Гeнцeль (Пoльшa) И. Пocпишил (Чexия) Л. Риc (Чexия) A. Чeрвeняк (Cлoвaкия) Бaнcкa Биcтрицa 2001 Aдрec рeдaкции: Кaфeдрa руcиcтики (AРC) Фaкультeт гумaнитaрныx нaук Унивeрcитeт имeни М. Бeлa Тaйoвcкoгo 40 974 01 Бaнcкa Биcтрицa тeл/фaкc: +421 - 48 - 41 e-mail: [email protected] ISBN 80-968315-8-

РУCCКИЙ ЯЗЫК В ЦEНТРE EВРOПЫ

COДEРЖAНИE

CТИXOТВOРEНИE НOМEРA

Е. И. Пассов

ДИАЛОГ КУЛЬТУР: ФИЛОСОФСКИЙ, СОЦИАЛЬНЫЙ

И ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ АСПЕКТЫ

ЛИНГВИCТИКA

Е. А. Правда НОВЫЕ ЯВЛЕНИЯ В СТИЛИСТИЧЕСКОЙ СФЕРЕ РУССКОГО ЯЗЫКА.......... Й. Газда

НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОПОСТАВИТЕЛЬНОГО

ИЗУЧЕНИЯ СИНХРОННОЙ ДИНАМИКИ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО

И ЧЕШСКОГО ЯЗЫКОВ

Э. Тростерова

СОТРУДНИЧЕСТВО РУССКИХ И ЧЕШСКИХ ЛИНГВИСТОВ

В ОБЛАСТИ ИЗУЧЕНИЯ РАЗГОВОРНОЙ РЕЧИ

Э. Мала

К ТРАНСФЕРАЦИИ АНГЛИЙСКИХ ИМЁН СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ

В РУССКИЙ ЯЗЫК

Е. Каnowа РУССКО-НЕМЕЦКИЙ СЛОВАРЬ НЕОЛОГИЗМОВ

ЛИТЕРАТУРА

О. Ковaчичовa ЗAБЫТЫE СТРAНИЦЫ РУССКОЙ ЛИТEРAТУРЫ

И. Поспишил ПEРВЫЙ МОРАВСКИЙ ИСТОРИК РУССКОЙ ЛИТEРАТУРЫ

Й. Догнал КАТЕГОРИЯ РАССКАЗЧИКА В РОМАНЕ А. Ф. ВЕЛЬТМАНА «ЛУНАТИК»... Г. Бинова ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ КАК ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖАНР

А. С. Карпов НА ПЕРЕЛОМЕ - ЗАМЕТКИ О СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ПРОЗЕ

МEТOДИKA

Г. А. Китайгородская МЕТОДИКА - НАУКА ИЛИ ИСКУССТВО?

О. Виддова РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ДИАЛОГИ О МУЗЫКЕ

M. C. Берсенева

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ТЕКСТЫ ПРАВОСЛАВНОЙ ОКРАСКИ

НА УРОКАХ РУССКОГО ЯЗЫКА КАК ИНОСТРАННОГО

Л. Б. Трушина, К. Шмидт СОВРЕМЕННЫЙ ПОДРОСТОК. ЧТО МЫ ЗНАЕМ О НЕМ?

К. Кончаревич

ОТНОШЕНИЕ К ШКОЛЕ И К УЧИТЕЛЯМ

УЧЕБНИК РКИ И СОЦИАЛИЗАЦИЯ УЧАЩИХСЯ

А. Бердичевский „ШАГИ-2“

КУЛЬТУРОЛОГИЯ

А. Бердичевский, Э. Колларова ПРОГРАММА КУРСА „РОССИЯ В ДИАЛОГЕ КУЛЬТУР“

И. Лендел, К. Седлакова И. А. КРЫЛОВ - БАСНОПИСЕЦ НАШИХ КУЛЬТУР

КУЛЬТУРНЫЙ КAЛEЙДOCКOП

СОПРИКОСНОВЕНИЯ

2-СЕРИЙНЫЙ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ФИЛЬМ

«АЛЬТЕРНАТИВНАЯ КУЛЬТУРА»

НАВСТРЕЧУ НОВОМУ КЛУБУ... И ЕГО ПОЛЕЗНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ........ СЛОВАЦКИЕ ЖУРНАЛЫ И ИЗДАТЕЛЬСТВА О РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ......... ИНТЕРЕСНЫЙ РУССКИЙ ЖУРНАЛ «МЕЦЕНАТ И МИР»

РУССКАЯ МУЗЫКА НА ПЕРВЫХ ОПЕРНЫХ СЦЕНАХ

СЛОВАКИИ И ЧЕХИИ

ГОДОВЩИНЫ 2001 г.

ЛИЧНОСТИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ ЗА 2000 г.

AРC ИНФOРМИРУEТ

ЕВРОПЕЙСКИЙ ЯЗЫКОВОЙ ПОРТФЕЛЬ

Х КОНГРЕСС МАПРЯЛ

ARS POETICA

Х ОЛИМПИАДА ШКОЛЬНИКОВ ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ

СТАТИСТИКА ИЗУЧАЮЩИХ РУССКИЙ ЯЗЫК В СЛОВАКИИ (2000 г.)......... РУСИСТЫ СЛОВАКИИ - НАГРАЖДЕННЫЕ МЕДАЛЬЮ А. С. ПУШКИНА..... НОВЫЕ ИЗДАНИЯ И МЕРОПРИЯТИЯ СЛОВАЦКИХ РУСИСТОВ.................. (Ю. Рыбак, Л. Бенедикова, Э. Мала) В. Сабова ТЕМАТИЧЕСКИЕ ТЕСТЫ ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ – 7 КЛАСС

РУСИСТСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ В НИТРЕ 2001 г.

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ЛИНГВОМЕТОДИЧЕСКОГО

ИССЛЕДОВАНИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА

(Й. Сипко) ИНТЕРЕСНО?

CТИXOТВOРEНИE НOМEРA

Что же мне делать, певцу и первенцу, В мире, где наичернейший — сер!

Где вдохновенье хранят, как в термосе!

С этой безмерностью В мире мер?!

ДИАЛОГ КУЛЬТУР:

ФИЛОСОФСКИЙ, СОЦИАЛЬНЫЙ

И ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ АСПЕКТЫ

В философских и в историко-социологических исследованиях все настойчивее звучат слова о чрезвычайной роли диалога в жизни человечества.

Что будет идти быстрее: нарастание энтропийной энергии, усиливающей центробежные силы, или диалог, основанный на взаимопонимании?

Социальный аспект проблемы не мог не повлиять и на другие сферы, например, на образование. В частности, в иноязычном образовании проблема диалога культур остро обозначилась с развитием коммуникативного направления, где общение является средством, а целью - развитие индивидуальности в диалоге культур1.

Что конкретно беспокоит, не устраивает, вызывает опасение?

1. Недопонимание того, что готовность воспринимать чужое (чуждое!) не является естественным свойством человека. Наоборот: биологически человеку свойственна ксенофобия. Подавить этот вирус можно только культурной прививкой.

2. Недостаточность так называемой «страноведческой компетенции», поскольку культуросообразный подход к образованию — понятие более глубокое, нежели знание-центрический (читай: страноведческo-центрический).

';

3. Недостаточность и бесперспективность (тупиковостъ) пути «овладение языком и культурой», ибо такой - aддитивный пyть - противоречит сущности взаимоотношения языка и культуры. В этом смысле термин «иноязычная культура» пpедпочтительнее.

4. Недостаточность (односторонность) так называемого сопоставительного подхода, констатирующего сходство и различие культур. В связи с этим См. Пассов Е.И. Кoммуникативное иноязычное образование. Концепция развития индивидуальности в диалоге культур. – Москва, ”Просвещение”, интересно заметить, что А.С. Пушкин, размышляя о единстве и отличии русской и европейской литератур, пришел к парадоксальному выводу:

что их единство заключается в национальном своеобразии, то есть в том, чем русская литература обогащает мировую литературу.

5. Опасность мистификации, подмены тезиса. Так, О. В. Воробьева отмечает, ссылаясь на Тойнби, что следует опасаться низведения национальных и социальных особенностей до уровня фольклора; это превращает их в товар, обмениваемый на широком рынке, где все ценности, складываясь, взаимно аннулируются и где вместо понятия «диалог культур»

возникает понятие «обмен продуктами культуры» (то же - у Н. И. Конрада, К. Леви-Строса).

Такова, на мой взгляд, проблема. Мой опыт общения с этой проблемой убедил меня в том, что осадой эту крепость не возьмешь. Нужны какие-то обходные пути, ибо проблема диалога культур - лишь название комплекса других проблем, по крайней мере трех: взаимопонимание, менталитет, взаимоотношение культуры и языка. Поэтому, прежде чем сделать какиелибо выводы, позволю себе поделиться размышлениями по названным проблемам.

Предполагается, что взаимопонимание является как бы естественным, само собой разумеющимся результатом обучения иностранным языкам.

Но практика не оправдывает этих надежд: существующая система не дает ожидаемого результата и не может его дать: взаимопонимание слишком сложный феномен, чтобы можно было ожидатъ его появления «из ничего», «из воздуха». Пока же большинство систем обучения стремится к целям, которые при всем их различии, по сути являются прагматическими (они объявляются как практические), когда познавательные, воспитательные, развивающие цели, конечно, заявляются, но не могут быть реализованы, ибо для этого в систему обучения (в учебник) ничего (или почти ничего), кроме лозунга о намерениях, не закладывается.

К тому же, оно трактуется поверхностно как понимание друг друга на вербальном уровне, понимание значения слов, фраз, речевых функций, т.е.

того, что человек говорит, а не того, что за этим стоит, какой смысл имеет в контексте межкультурного общения, в контексте диалога культур.

Из чего складывается взаимопонимание?

Во-первых, это социологический аспект: осознание общности, приобщенности всех ко всем, зависимость одной культуры (цивилизации, народа, страны, общества, - как угодно) от другой;

Во-вторых, это социокультурный аспект, когда каждая сторона общения приобретает социокультурный статус субъекта, на чём и основано его речевое и неречевое поведение;

В-третьих, это аксиологический, ценностный аспект, ибо только осознание и понимание ценностей другой культуры (конечно, при условии того же отношения к родной культуре), обеспечивает взаимопонимание, основанное на взаимоуважении, а не так называемой толерантности. Разумеется, толерантность предпочтительнее неприязни, тем более, ксенофобии (ненавистничества). Но если мы вспомним, что «толерантность» это по-русски «терпимость» («не люблю немцев, но терплю: что поделать, так надо»

и т.п.), то сразу станет ясно, что не она должна быть целью воспитания.

Только взаимопонимание, основанное на признании чужих ценностей, на признании у другого прав на эти ценности, на уваженни к этим ценностям (даже если они не принимаются мною), может и должно быть желанной целью.

В-четвёртых, это психологический аспект. Взаимопонимание всегда ведет к координации, к сотрудничеству, к со-деятельности, что возможно лишь при условиях, когда: а) предмет общения становится личностно значимым для обоих собеседников (личностный контакт), б) проявляются отношения сопереживания, эмоции и т.п. (эмоциональный контакт), в) оба общающихся приняли ситуацию (как систему взаимоотношений), поняли её, сняли смысловые барьеры (смысловой контакт).

Возможно ли взаимопонимание без названных выше yсловий? Разумеется, нет. Потому что отсутствует главная предпосылка взаимопонимания, его основа - культура (присвоенные знания о культуре друг друга) и отношение к ней. Присвоенная культура не всегда проявляется в общении, но всегда подразумевается как невидимая часть айсберга; общающихся объединяет не то, что они говорят (это часто их разъединяет), а то, о чем они молчат, хотя и знают: это их пресуппозция, их ситуативная позиция.

Без этого не будет взаимопонимания, а потом не будет и принятия чужого менталитета Ксенофобия - следствие недостатка не интеллекта, таланта или какихто качеств, она - следствие недостатка культуры.

Ни один словарь – ни филосовский, ни логический, ни психологический, ни лингвистический - не дает определения понятия «менталитет».

В основе менталитета, как известно, лежат знания. Ср.: «культуроведение», «страноведение» и т.п.

Но что означает «знать», «ведать»? Что такое – «Я знаю»? Думаю, «знать» означает не просто уметь воспроизвести какие-то сведения. Чтобы знать, надо: воспринять, проанализировать, сопоставить со своим, оценить, включить в систему своих знании, действовать соответственно новому желанию. Если человек не прошел все эти ступени присвоения знаний, они вряд ли будут действенными.

Можем ли мы сказать, что система обучения иностранным языкам обеспечивает прохождение этих ступеней, даже когда ученикам предлагаются «страноведческие знания»? Вряд ли. Хотя бы потому, что эти знания используются как «приправа», «внешняя добавка» к знаниям языковым, не будучи включенными в деятельность, ученика как индивидуальности по овладению языком как средством общения. Поэтому отсутствует соотнесённостъ «страноведческих знаний» с системой своих ценностей, что и ведет к индиферентному к ним отношению, к непониманию глубинной их сущности и значимости, а в конечном счете - к отсутствию взаимопонимания.

Далее, в явлении «знать культуру» важно учесть эмоциональное отношение к факту чужой культуры. Человек может отнестись к нему настороженно, терпимо, нейтрально, принять к сведению, выразить любопытство, восторг, проявить интерес, эмоционально пережить, выразить желание узнать больше и т.д. И в зависимости от уровня ценности той или иной эмоции для учащихся факт чужой культуры переживается либо как факт личной жизни, либо как нечто стороннее. Это также не может не влиять на вхождение в чужой менталитет, а следовательно, и на взаимопонимание, т.е. на диалог культур, когда чужой менталитет становится не чуждым.

Но если говорить о предметном бытии культуры, то помимо знания существуют ещё две формы духовной предметности - ценность и проект.

М.С. Каган считает, что знание есть плод познавательной деятельности, ценность - продукт ценностно-ориентационной деятельности, а проект - итог духовно-преобразовательной деятельности. Соответственно выделяются:

виды знания, виды ценностей, виды проектов.

Возникают соблазн: соотнести эти виды знания, ценности и проекта со сферами действительности и получить содержание... Чего? Культуры?

А, может быть, менталитета? Или мировоззрения?...

Чтобы ответить на эти вопросы, попытаемся подойти с несколько неожиданной стороны - произведем логико-семиотический сопоставительный анализ интересующих нас понятий.

В понятие «культура» разные авторы в своих определениях включают:

«знания, верования, искусства, законы, мораль, обычаи и др. способности и привычки», «образ жизни народа, социальное наследство», «представления, ценности, нормы, их взаимодействие и взаимоотношение», «формы поведения», «сотворенную человеком часть окружающей среды», «материальные объекты, телесные акты, идеи и чувства, которые состоят из символов», «язык, иcкусство, религию, науку», «способ мышления, чувствования и поведения», «способ человеческой деятельности», «технологию деятельности», «материальные и духовные ценности», «опыт и результаты деятельности» и т.д. в том же разнобойном духе. Вполне очевидно, что содержание понятия «культура» ещё далеко от определенности.

Если подобной процедуре подвергнутъ содержание понятия «менталитет», то картина получится примерно такая же. Дело в том, что понятие «менталитет» большинство исследователей вообще избегает использовать.

Его можно выудить окольным путем из определения понятий «национальная личность» или «культурно-языковая личность». Вот основные их составляющие: национальные ценности, традиции, обычаи, обряды, социальные символы, ценностные ориентации; национальное самосознание; традиционные предписания; ориентиры, мировоззрение; идеи, ценности и ментальные характеристики; связи с историей нации, культурой и цивилизацией; устойчивая целостностъ социально-типических качеств.

Если вообще существует то, что мы называем словом «менталитет», должна ли культурно-языковая личность обладать им? Несомненно. Тогда что составляет его — «этно- и социокультурный статус», «языковой и культурный запас» или «способность их адекватного применения»? Или всё вместе? Или только часть статуса и (или) культуры? Ведь если слово появилось и держится в языке, то что-то оно обозначает, определяет. Что именно?

Посмотрим на содержание ещё одного понятия — «мировоззрение».

Оно упоминалось в перечне содержательных сем понятия «менталитет»

(см. выше). Случайность? Вряд ли. Родственные гены очевидны: «система взглядов, основные жизненные позиции, убеждения, идеалы, принципы, ценностные ориентации; ядро сознания; здравый смысл, традиции, представления; принципы жизни; способ осознания действительности; отношение человека к людям и миру; интересы и др.». Ну просто близкий родственник «менталитета», да и по отношению к «культуре» - не седьмая вода на киселе.

А далее возникает ещё один вопрос: о менталитете кого идет речь народа или человека?

Когда мы, например, говорим, что немцы, допустим, пунктуальны, а французы тщеславны, уверены ли мы, что все немцы и французы таковы?

Часто подобные суждения - продукт традиции, иногда традиции не лучшего сорта, родившейся из какого-либо горького опыта. Размышляя об антисемитизме, А. М. Горький как-то писал, что «если обманул еврей, - «все они такие», а если русский, - «что ж, бывает». Жизненный опыт показывает, что все вообще никогда ни в чем не бывают одинаковыми, что так называемые типичные национальные черты вовсе необязательно присущи, вопервых, каждому представителю данной нации, а, во-вторых, вполне могут быть свойственны представителям других наций. Это наводит на мысль о том, что говорить о менталитете правомернее применительно к индивидуальности, которая является неповторимой комбинацией свойств и появляющимся на их основе новым интегративным качеством. Если менталитет то, что отличает один народ от другого (эта мысль часто встречается в научной литературе), то в строгом смысле слова некорректно говорить о менталитете народа в целом. Думаю, что предпочтительнее использовать термины «типические черты», «доминантные признаки», «ментальное пространство» и т.п. Если к тому же добавить, что менталитет часто (и вполне справедливо) трактуется как «способ мышления», то становится очевидной индивидуальная гринадлежность этого способа, а не «всенародная».

Менталитет складывается на базе языка и культуры, но благодаря индивидуальности человека и опыту его деятельности.

Будучи порождением четырех источников (язык, культура, индивидуальность, деятельность), менталитет сам влияет затем на деятельность человека В этом смысле менталитет родственен мировоззрению. Но не равен ему. Мировоззрение - феномен философский, определяющий философию жизни, modus vivendi человека. Менталитет же определяет какой-либо аспект жизни человека - профессионапьньй, например, или национальный.

Поэтому в интересующем нас здесь - национально-культурном аспекте можно считать, что менталитет - это национальный аспект мировоззрения, который появляется как результат присвоения индивидуально воспринятых и преломленных ценностей национальной культуры и осознанно или неосознанно мотивирует деятельность человека. Или короче: менталитет это национальный аспект мировоззрения человека как субъекта культуры (Ср.: «национальное самосознание»).

Наконец, несколько принципиальных соображений по поводу взаимоотношений Я и К.

Поскольку недавно вышла моя Концепция1, где эта проблема рассмотрена подробно, я изложу только то, чего в ней пет. А для этого снова вернемся к анализу содержания понятий.

В данном случае я имею в виду тезаурус основных понятий, составляющих философскyю базу кoнцепции иноязычного образования, в рамках которой я размышляю: духовность и нравственность, ценности и культура, творчество и развитие, общение и самоопределение, свобода и ответственность.

То, что это не случайный набор понятий, а именно тезаурус образования, легко увидеть, например, на следующем пассаже: «Образование есть передача культуры, которая как индивидуально присвоенная система ценностей, формирует нравственность человека, делая его духовным;

передача культуры осуществляется благодаря механизму общения (заметим, общения как деятельности посредством языка), вербального или невербального - неважно), в процессе чего (т.е. общения) происходит развитие до уровня творческого отношения к миру, к деятельности, к себе;

присвоение культуры как опыта поколений, способность к творчеству приводят к возможности самоопределения, что не только дает свободу, но и определяет меру ответственности, ибо такое образование способно сделать человека не только образованным, но и культурным».

Можно выстроить и другие логические ряды зависимости этих понятий, но в любом случае «цепочка» не порвется, поскольку понятийное поле каждого из названных понятий сопряжено, связано, соотносится с каждым другим.

Покажу это на примере хотя бы одной пары понятий: «культура» - «развитие».

Так, если мы обратимся к латино-русскому словарю, то увидим, что cultura это - воспитание, образование, развитие, поклонение, почитание; образ жизни, попечение, забота, занятие, изучение, культ, почет, уважение, вероисповедание; одежда, красота, изящество.

А теперь обратите внимание на то, как раскрывается понятие «развитие».

См, сноску на с, 1.

На первый план в развитии выступает преемственная социальная связь человеческих поколений, передача результатов практической и познавательной деятельности, овладение младшим поколением орудиями, языком, знаниями, нормами поведения и т.д., его роль в созидании материальных и духовных ценностей. Развитие происходит в процессе взаимодействия человека со средой, обучения и воспитания, овладения языковыми средствами общения, включения в жизнь общества и в его созидательную деятельность.

В процессе развития складывается сознание и самосознание, человек становится субъектом общения, учения, познания и труда».

Нетрудно заметить, что «культура» и «развитие» по сути «близнецы».

Важно, что подобное нуждается при смысловом соотнесении любых из указанных выше понятий.

Что из этого следует? Очень многое, а именно: если мы хотим вскрыть взаимозависимость, взаимоотношение», взаимодействие «языка» и «культуры» в образовании, то сделать это можно только после соотнесения каждого из указанных понятий тезауруса иноязычного образования с каждым понятием пары «язык» - «культура», т.е. после того, как найдем общие точки (точки соприкосновения) в соотнесениях «культура» «нравственность», «культура» — «духовность», «культура» — «общение», «культура» творчество», «культура» - «самоопределение» и т.д.; а также в соотнесениях «язык» - «нравственность», «язык» - «духовность», «язык» общение», «язык» - «творчество» и т.д. Повторим: только после этого мы будем в состоянии понять взаимодействие «языка» и «культуры».

Эти, а также другие соображения позволяют говорить, что в образовательных целях продуктивно считать, что нет раздельно языка и культуры, -язык есть органическая часть культуры. Факты языка - это те же факты культуры (Perfekt - такой же факт немецкой культуры как и Кёльнский собор; совершенный вид глагола - такой же факт русской культуры как матрешка). Как это назвать - другой вопрос. Я предпочел бы термин «факт культуры».

Именно они - эти факты культуры - становятся для человека ценностью, приобретают социальное, человеческое и культурное значение, связываются с познавательными и волевыми аспектами его индивидyальности, определяют его мотивацию, его мировоззрение и нравственные убеждения, становятся основой его духовной свободы и развития творческих сил, ориентирами деятельности. Поэтому формулу Я + К следyет заменить формулой где К - ведущий (исходный) элемент. Данная формула читается так: культура через язык, язык через культуру.

При определенной технологии коммуникативного иноязычного образования эта формула позволяет решить проблему единства Я и К.

Теперь можно сформулировать предварительные выводы о диалоге культур (ДK):

1. ДК как и любой диалог есть процесс, в результате которого проявляется, укрепляется (разрушается, исчезает) взаимопонимание. ДК это процесс взаимодействия двух индивидуальностей, двух ситуативных позиций (со всеми их составляющими), двух менталитетов.

2. Для того, чтобы этот «процесс пошёл», нужны предпосылки и факторы разного плана:

а) человек должен знать определенную систему фактов иностранной культуры, знать, т.е. иметь опыт её восприятия, анализа, сопоставления, оценки, включения в систему своих знаний, опыт действования соответственно новому знанию. Если человек не прошел эти ступени присвоения знаний, они останутся для него пустым звуком, не б) человек должен иметь опыт эмоцонально-чувственного отношения к фактам культуры. Здесь целая шкала: настороженность, терпимость, нейтралитет, безразличие, принятие к сведению, любопытство, интерес, восхищение, восторг. Все это тоже надо пережить;

в) Человек должен уметь2:

- инерпретироватъ (объяснять различные культурные ценности);

- преодолевать чуждое, преодолевать границы, разделяющие культуры; видеть в чужом не только и не столько то, что нас отличает друг от друга, сколько то, что нас сближает и объединяет;

Перечень умений предложен В.Б.Царьковой. См. её статью: Диалог культур: путь от идеи до практики. Сб.: Копелевские чтения-1999, Россия и Германия; диалог культур. Липецк, 2000, с. 30-35, - смотреть на события и их участников не со своей точки зрения, а с позиций другой/чужой культуры и понимать внутренние скрытые пружины событий и поступков;

- соотносить существующие стереoтипы/предстaвления с собственным опытом и делать адекватные выводы, т.е. осмысливать чужую реальность, ориентироваться в ней;

- пересматривать или изменять свои взгляды и представления; умение смотреть на что-то уже известное по-новому, видеть в том, что казалось познанным, понятным новое, не поддающееся интерпретации /объяснению;

- менять самооценку в результате постижения чужой культуры и отказа от существовавших ранее стереотипов или иллюзорных представлений; т.е. готовность меняться самому;

- определять (по сказанному или написанному, но не выраженному эксплицитно), какое мнение составил о тебе/нас представитель другой культуры;

- видеть детали, важные для постижения сути явления/культуры;

- видеть устойчивое и изменчивое в культуре, т.е. традиции и инновации в различных сферах жизни;

- сопереживать, как бы «вбирая в себя» переживания, эмоции носителей чужой культуры, откликаться на события реальности, чувствовать радость и гордость, страдание и желание помочь;

- понять смешное в чужой культуре;

- радоваться тому, что ты познал что-то новое в чужой культуре, «расширил горизонты», ощутил взаимодействие понятого и оставшегося непостигнутым;

- принять новые знания о чужой культуре для более глубокого познания своей;

- систематизировать факты культуры;

- опираясь на этимологию, видеть взаимосвязь между словами иностранного языка и тем, что они обозначают;

- синтезировать и обобщать свой личный опыт в межкультурном диалоге.

Заметим, что эти умения - основа для упражнений (заданий), используемых в иноязычном образовании.

Развитие у обучаемых умения понимать культуру и её носителей как предпосылка к взаимопониманию возможно лишь тогда, когда в УМК (в учебнике и других компонентах УМК) будут воссозданы различные культурные контексты и определенные ситуации как системы взаимоотношений обучающихся, анализирующие взаимопонимание представителей различных культур.

3. ДК можно рассматривать как деятельность, т.е. обнаружить все её признаки: предметом являются факты культуры («точки удивления» по Библеру);

продуктом - интерпретация фактов культуры; целью - достижение взаимопонимания; средством — иноязычное образование.

4. Если общение — механизм образовательного процесса, то ДК - механизм взаимопонимания. И в образовательном процессе - его четыре аспекта — преломляются с позиций взаимопонимания следующим образом:

- в познавательном аспекте на взаимопонимание работает овладение моделью культуры страны, познание «менталитета»;

- в развивающем аспекте - становящаяся психологическая готовность к восприятию чужого, снятие природной ксенофобии;

- в воспитательном аспекте - формирование того, что можно было бы назвать «патриотическим интернационализмом»;

- в учебном аспекте - умение общаться.

Можно с уверенностью предполагать, что в таком ДК будет происходить ожидаемое развитие индивидуальности до уровня homo moralis. Можно также утверждать, что само по себе это не произойдет. Развиваемое понимание ДК требует адекватной технологии образовательного процесса.

Литература:

1. В. Б. Царькова. Диалог культур: путь от идеи до практики. Сб.: Копелевские чтенияРоссия и Германия: диалог культур. Липецк, 2000. С. 30-35.

2. Подробнее о затронутых вопросах см.:, - Копелевские чтения - 1995. Россия и Германия: диалог купьтур. Е.И. Пассов. Овладение иноязычной культурой как основа взаимопонимания в меж-культурном диалоге. Липецк, 1996. С. 39-48.

- Копелевские чтения — 1997. Россия и Германия: диалог культур. Е. И. Пассов.

Взаимодействие между языком и культурой, в процессе иноязычного образования (методический взгляд на проблему). Липецк, 1998. С. 62-70.

- Копелевские чтения — 1999. Россия и Германия: диалог культур, Е. И. Пассов. Модель культуры народа как репрезентант его менталитета (к проблеме диалога культур России и Германии). Липецк, 2000. С. 22-29.

Л И Н Г В И C Т И К A

НОВЫЕ ЯВЛЕНИЯ В СТИЛИСТИЧЕСКОЙ СФЕРЕ

РУССКОГО ЯЗЫКА

Процесс бурного развития, переживаемый в наши дни русским литературным языком, захватил и его стилистическую сферу. Специалисты констатируют активизацию тенденции к сближению устной (разговорной) речи с письменной (книжной) речью, отмечают, что литературная языковая норма становится в целом менее определённой и обязательной, а литературный язык – менее стандартным. Происходит пополнение литературного языка за счёт нелитературных пластов. По словам акад. В. Г. Костомарова, в настоящее время сложился новый баланс речевых слоёв в литературном каноне и происходят существенные сдвиги в стилистической норме, усилилась вариативность языковых единиц на всех уровнях языка, наблюдается тенденция к его либерализации /Костомаров, с. 187/. Наиболее очевидно либерализация языка в постсоветский период проявляется в области художественной и публицистической речи.

На художественный текст перестали оказывать влияние тематические и идеологические табу, вследствие чего стремительно расширилось тематическое пространство, “захватываемое” сегодня литературой: уже никого не удивляет внимание писателей к таким ранее “закрытым” для них темам, как политическая борьба, криминальный мир, пьянство, секс, проституция, наркомания и под. (ср., напр., произведения Ч. Айтматова, В. Ерофеева, Э. Лимонова, Л. Петрушевской, А. Солженицына и др.).

На стилевом уровне изменения в художественном стиле выражаются в размывании границ между функциональными установками речевых пластов, между литературным языком и его социальным речевым бытованием.

В художественное повествование вовлекается молодёжный сленг, просторечие, варваризмы, слова и выражения из зэковско-матерного лексического запаса и даже вульгарная и нецензурная лексика.

В целом, в художественном стиле увеличилась степень ироничности изложения, конкретности описания событий, предметов, действий героев.

По проблематике, актуальности поднимаемых тем и манере письма многие современные художественные тексты приближаются к публицистическим (см. /Стернин 2000, с. 27/).

Особенно заметны изменения в публицистическом стиле. По утверждению проф. И. А. Стернина, “современный русский публицистический стиль по сравнению с публицистическим стилем доперестроечного периода представляет собой практически новый тип стиля” /Стернин 2000, с. 16/.

Под влиянием концептуальной, оценочной и языковой свободы в современном российском обществе публицистический текст в короткий срок претерпел изменения как в содержательном, так и в формально-языковом плане: изменился лексический и жанровый состав публицистических текстов, их стилистический облик, характер преобладающей оценочности.

Публицистический текст стал менее стандартизированным по форме и содержанию. Отдельные авторы получили возможность выражать в текстах свою индивидуальность, и это не подавляется органами массовой информации, а, наоборот, поощряется. Индивидуальная стилевая манера появилась и у многих печатных органов, радио- и телеканалов.

В сфере публицистики практически перестали действовать ограничения на выбор тем и проблем. Как отмечает И. А. Стернин, в современной публицистике “заметно возросло количество критических и резко критических материалов, стали возможны критика, ирония и сарказм в адрес политических деятелей самого высокого ранга, в том числе в адрес армии, милиции, службы безопасности, правительства, министров, Президента страны. Значительно увеличилась доля оценочной лексики, причём особенно ярко это проявляется в оппозиционном публицистическом дискурсе” /Стернин 2000, с. 16/.

Возросло значение заголовков письменных публицистических текстов.

Заголовок индивидуализирует текст, к которому он принадлежит, и выделяет его в ряду всех других. При этом он может выполнять разные функции:

номинативно-характеризующую (“Чингисхан ХХ века”, “Профилактика поподольски”), информативную (“Бен Ладен взрывает Москву”, “Шиффер кинула Копперфилда”), рекламную (“Кто виноват?”, “Доктор, вы наша последняя надежда...”) (ср. /Ихсангалиева/). Наблюдаемая в наши дни тенденция к усилению информативности публицистических текстов влияет и на заголовки: они становятся оперативным видом сигнальной информации.

Важной отличительной особенностью языка современной российской публицистики является его ироничность, эмоциональность и образность.

В связи с этим многим газетным материалам, для привлечения внимания читателя, даются нарочито двусмысленные заголовки, создающие юмористический или иронический подтекст. По наблюдениям И. А. Стернина, “появились заголовки, содержащие сексуальные намёки, что ранее было совершенно исключено. Стали появляться заголовки, содержащие рифмованные компоненты (Хамят ребята из НАТО, Сначала газеты, потом сигареты, Хочешь жить – давай дружить, В обед сто лет и др.)” /Стернин 2000, с. 17/.

Излюбленным средством выразительности стала у журналистов отсылка к так называемым прецедентным текстам – речевым произведениям, широко известным и часто цитируемым в российской культурно-языковой среде. Публицистический текст сегодня “полон метафор, аллюзий, в нём скрыто звучат голоса разных эпох и разных людей”, – отмечается в рецензии на книгу И. Коженевской-Берчинской “Новации в языковой картине мира российского человека на основе современных публицистических текстов” /Новации 1999, с. 125/.

Характерной приметой современной публицистической речи является увлечение перифрастической номинацией (перифразами) – таким способом косвенной номинации, при котором предметы или явления действительности обозначаются описательно. Несмотря на детабуизацию (освобождение от запретов) русской действительности и на демократизацию СМИ, в определённых сферах политики и повседневной жизни тенденция к иносказанию сохраняется. Перифразы чаще всего используются в заголовках, где обыгрываются, во многих случаях иронически деформируются известные устойчивые словосочетания: составные наименования, пословицы, поговорки, афоризмы, крылатые выражения – цитаты из литературных произведений, из кино- и мультфильмов, из выступлений популярных артистов, из анекдотов и т. д. Построенные на перифразах заголовки-аллюзии, вызывающие у читателя активные смысловые и эмоциональные ассоциации с какими-либо известными событиями или высказываниями, оказываются самостоятельными речевыми произведениями. Напр.: “Чекист — не воробей, выстрелишь - не улетит” (ср. посл. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь); “Долг платежом страшен” (ср. посл. Долг платежом красен); “Сбыт — дело тонкое” (ср. фразу Восток — дело тонкое из популярного к/ф “Белое солнце пустыни”), “Детство Пути” (ср. название повести Н. Г. Гарина-Михайловского “Детство Тёмы”).

Публицистика преодолевает книжность языка прошлого: в ней налицо усиление разговорной струи, экспрессивной составляющей текста. Однако основным источником экспрессии здесь часто оказывается использование нелитературных языковых средств. Так, в публицистических текстах увеличилось количество фразеологических единиц, — однако при этом заметно чаще стали использоваться фразеологизмы сниженного, просторечного, сленгового и жаргонного характера — напр., вешать лапшу на уши (обманывать), челюсть отвисла (очень удивился) и под. В языке СМИ становятся привычными многие жаргонизмы, вульгаризмы, просторечные слова: беспредел (беспорядок, беззаконие), бардак (беспорядок, распущенность), разборка (выяснение отношений, сведение счётов, обычно с помощью оружия), тусовка (многолюдная встреча с целью общения, времяпрепровождения), прикид (одежда), отстегнуть (заплатить, отдать часть своего), кинуть (пренебречь, предать), лимон (миллион), штука (тысяча), прикольный (забавный, потешный), шмон (обыск, проверка), пахан (отец, старший), шестёрка (подхалим, слуга), оттянуться (отдохнуть, расслабиться), на халяву (за чужой счёт, бесплатно) и др. — в газетных текстах эти слова уже часто не берутся в кавычки (см. /Листрова-Правда/). Такое увлечение российских СМИ “субстандартными” языками российские филологи, интеллигенция в целом оценивают крайне негативно, поскольку “опуская” речь до уровня бытового разговора, СМИ снижают статус языка, нанося вред изложению серьёзных тем — ведь устно-бытовой тип речи уместен для обсуждения далеко не всякого предмета. Необходимо отметить также, что различные СМИ по-своему используют нелитературные средства, и это является одним из факторов, определяющих различия их стилевой манеры.

С другой стороны, благодаря активизиции употребления в СМИ, в литературный язык возвращается множество старых, забытых при советской власти слов — названий реалий “буржуазного мира” (лавка, трактир, казино, бал, дворянское собрание и т. п.), “старой жизни” (земство, Дума, губерния и т. п.), а также религиозной лексики. Под влиянием изменяющегося мировоззрения людей и разрушения общественных идеологических установок прошлого происходит “ухудшение” значений многих слов-советизмов (коммунистический, советский, партийный, система, номенклатура и др.).

В языке СМИ увеличилось количество как узуальных, так и окказиональных суффиксальных наименований лиц — напр.: мануальщик, контрактник, оскаровец, плейбойка, роллерша, гэкачепист, коммуняка, журналюга, думак, либералиссимус (о В. Жириновском, лидере либерально-демократической партии) и под. (см. /Рагульская 1999/). Многие из таких новообразований оказываются экспрессивными словами-характеристиками, особенно если производятся от собственных имён известных людей или путём деформации этих имён (Горби, зюгановец, ельциноид, нагайдарить, Сталиногитлер и др.).

Изменяется и жанровая система публицистического стиля. В 90-е годы буйно расцвел жанр рекламы, крайне мало использовавшийся в России в течение всего ХХ века. Появилось множество новых названий фирм, изделий, мероприятий, программ и т. п. категорий, которые раньше в России никакими специальными именами не назывались. Поскольку реклама в наше время помещается не только в газетах и журналах, но и широко демонстрируется на телеэкране, она оказывается самым массовым средством информации.

Среди изменений, произошедших в русском политическом тексте, исследователи называют повышение внимания к экономической и правоохранительной тематике; усиление прагматической направленности текстов, степени их логичности и популярности; повышение уровня диалогичности и аргументированности политического дискурса (и в формальном, и в содержательном отношении); изменение способов аргументации;

сокращение объёмов текстов, увеличение степени их образности и эмоциональности, возрастание в них доли юмора, иронии и сарказма; наличие разных манер использования выразительных языковых средств у разных авторов. Отмечается появление и интенсивное развитие устной политической риторики, ранее практически отсутствовавшей. Таким образом, делается вывод о том, что политический текст развивается в направлении персонификации, плюрализации и орализации (см. /Стернин 2000, с. 21 — 23/).

Тенденции развития русского публицистического стиля привлекают внимание многих лингвистов. К наиболее значительным работам на эту тему относится книга акад. В. Г. Костомарова “Языковой вкус эпохи” (см. /Костомаров 1994/).

Развитие рыночных отношений обусловило формирование таких новых для России последних десятилетий явлений, как реклама и язык бизнеса.

Именно в этих сферах наиболее очевидно сказывается влияние глобализации, западного образа жизни: язык и стиль рекламы и деловой коммуникации в России во многом копирует формы и способы общения, принятые в США и преуспевающих европейских странах.

Реклама представляет собой специфическую форму публицистики, которая “обслуживает” деловые отношения и имеет поэтому некоторые черты официально-делового стиля, присутствующие в ней в большей или меньшей степени в зависимости от вида и формы рекламы. По содержанию рекламные тексты являются деловыми — т. к. призваны решать деловые проблемы (особенно хорошо это заметно в текстах коммерческих рекламных объявлений, рассчитанных на специалистов), а по форме они публицистичны, а зачастую и художественно-публицистичны, — т. к. создаются для воздействия на адресатов с целью привлечения их к решению данных деловых проблем.

Важной приметой времени стало появление в России наряду с коммерческой рекламой (рекламой товаров или услуг) также социальной рекламы (рекламы способов и возможностей решения социальных проблем) и политической рекламы (рекламы политических движений и партий). Дифференцируется реклама и по сферам бытования: свою специфику имеет газетная реклама, телереклама, городская реклама.

В рекламных текстах, как печатных, так и видео-, используется большой набор различных приёмов воздействия на адресатов. Важнейший из них и неизменно эффективный — это приём интимизации, т. е. сближения с адресатом. Интимизация применяется как в ситуациях непосредственного общения рекламного агента с клиентом, так и в ситуации опосредованного общения (например, через рекламу в СМИ). Наиболее распространёнными средствами достижения интимизации в российских рекламных текстах являются юмор, парадокс, воспоминание, олицетворение рекламного объекта, заигрывание с адресатом, использование эротических мотивов, а также привлечение жаргонных и просторечных языковых средств (см., напр., /Бородачёв 1998, с. 75/).

Преобладание на сегодняшнем российском рынке массового потребления импортных товаров и услуг, буквальный перевод на русский язык иноязычных рекламных текстов, использование западной рекламы в качестве образца для подражания способствует вхождению в обиход многих непривычных для русского языка выражений (например, контактный телефон, Звоните сейчас! и др.), или конструкций — например, построений с предлогом от типа фильм от авторов, цена от 500 долларов и др.

Развитие языка бизнеса, который вырабатывает в данное время собственную терминологию и стандартные речевые формулы, происходит, с одной стороны, под воздействием традиций западного коммерческого диалога, а с другой стороны — с учётом специфики современного российского бизнеса и российских традиций, ещё не полностью забытых за время советской власти. Кроме литературных форм языка делового общения отмечается появление и соответствующего профессионального жаргона.

В связи с использованием новых видов связи — электронной и факсимильной — к известным ранее телеграммам и телефонограммам добавились новые жанры малоформатной деловой корреспонденции — факсы и электронные деловые письма; причём каждый из этих новых жанров имеет свои характерные признаки (см. /Насырова 1996; Попович 2000/).

Интересной национальной особенностью современного русского делового общения является нераспространённость в нём жанра благодарственного письма, являющегося важным элементом делового этикета в западных странах. Исследователи объясняют этот факт недостаточным уровнем развития рыночных отношений в современной России и, как следствие, отсутствием устоявшихся правил этикета письменного делового общения, а также характером делового мышления определённой части русских предпринимателей, настроенных “скорее на извлечение быстрой выгоды, чем на установление прочных, долговременных контактов, поддержанию которых и способствует жанр благодарственного письма” /Стеблецова 1997, с. 41/.

С развитием техники, изменениями в жизни общества отдельных стран и человечествя в целом меняется и характер бытового общения. Люди конца ХХ века реже пишут письма и дают телеграммы друзьям или родственникам, так как чаще звонят им по телефону или посылают сообщения по электронной почте — поскольку это оперативнее, вернее, современнее.

Сформировался уже и новый эпистолярный поджанр — электронное письмо (см. /Попович 2000/).

Указанные особенности характерны и для России. Исследователи отмечают, что под влиянием как глобализационных процессов, так и новых настроений и атмосферы в российском обществе стиль бытового общения россиян значительно изменился: современный бытовой диалог отражает “эмоциональную реакцию сознания на комплекс трудностей переходного периода” /Стернин 2000, с. 29/.

Замечено, что бытовой повседневный диалог “огрубел” — стал более жёстким, коротким, эмоциональным, в нём возросла доля неодобрительнооценочных номинаций; в повседневном общении стала чаще употребляться просторечная, сленговая и нецензурная лексика1. Расширилась тематика бытового диалога, люди стали больше обсуждать политические, экономические и финансовые проблемы. Часто при этом цитируются высказывания, в том числе и неудачные, тех или иных политических деятелей; некоторые из таких фраз уже превратились в поговорки — напр.: Процесс пошёл (М. Горбачёв); Хотели как лучше, а получилось как всегда (В. Черномырдин); Мать русская, отец - юрист (В. Жириновский); Борис, Ты неправ (Е. Лигачёв) и др. Кроме этого, в бытовой диалог в большом количестве входят рекламные слоганы и другие фрагменты телевизионных рекламных роликов, а также широкоупотребимые в американской видеопродукции речевые стереотипы О кей; Ты в порядке?; Это твои проблемы; Нет проблем и т. п.

В бытовой городской коммуникации отмечается диалогизация устного общения и усиление в нём личностного начала: люди стали больше высказываться от своего имени, а не от имени общественности.

В научной сфере изменения затронули прежде всего гуманитарные тексты. Эти тексты перестали ориентироваться на официальную коммунистическую идеологию, и, как следствие, из них исчезли обязательные “при социализме” ссылки на классиков марксизма-ленинизма, решения КПСС, задачи формирования у студентов и учащихся коммунистического мировоззрения. Гуманитарные тексты стали короче, в них ярче проявляется индивидуальный стиль автора. Научные статьи стали менее строгими по форме изложения — повысилась степень их образности, эмоциональности, в них даже стал допускаться юмор. Расширилась тематика научных стаОтметим в этой связи тот факт, что в результате частого употребления в речи происходит “естественный процесс ослабления семантики” нецензурных слов: они утрачивают окраску неприличности (см. /Mistrik 1983, с. 71/).

тей, тексты по общественным наукам стали более аргументированными, конкретными, доказательными. Заметно расширился круг цитируемых авторов — за счёт авторов, ранее запрещённых или недоступных широким научным кругам. В целом, как отмечает И. А. Стернин, “гуманитарный текст стал ярче, свободнее по форме изложения и разнообразнее по содержанию и речевому оформлению. Наблюдается тенденция эволюции гуманитарного текста в сторону публицистического” /Стернин 2000, с. 27/.

Как видим, изменения происходят как в отдельных функциональных стилях русского языка, так и в целой их системе. Насколько радикальной будет перестройка этой системы, покажет время. Пока можно лишь наблюдать за тем, как стилистическая сфера русского языка приспосабливается к изменениям, происходящим в жизни и деятельности россиян и в их мышлении.

Литература 1. Бородачёв В. П. Интимизация в современном русском рекламном дискурсе // Язык и национальное сознание. Мат-лы регионал. науч.-теорет. конф. (Воронеж, 16 — 17 июня 1998 г. ). — Воронеж, 1998. — С. 75 — 76.

2. Ихсангалиева Г. К. К вопросу о заголовках в казахстанской прессе // Русский язык, литература и культура на рубеже веков. Тезисы докладов и сообщений IX Международного конгресса МАПРЯЛ (Братислава, 16 — 21 августа г.). — Братислава, 1999. С. 79 — 80.

3. Костомаров В. Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой массмедиа. М., 1994. С. 187.

4. Листрова-Правда Ю. Т. Русский язык как феномен и его преподавание в вузах и школах. Рукопись статьи.

5. Насырова Г. Н. Малоформатные деловые тексты. Структура и прагматические типы // Актуальные проблемы прагмалингвистики. Тезисы докладов научной конференции. — Воронеж: ВГУ, 1996. — С. 54—55.

6. Коженевска-Берчинска И. Новации в языковой картине мира российского человека на основе современных публицистических текстов (Wyzsa Szkola Pedagogiczny, Olsztyn, 1996) // Русский язык в центре Европы. I. — Банска-Бистрица, 1999, 7. Попович Л. Электронная почта — новый эпистолярный поджанр // Состояние и перспективы сопоставительных исследований русского и других языков.

Тезисы докладов V Международного симпозиума (Белград — Ниш, 30 мая — 1 июня 2000). — Белград, 2000. — С. 67 — 68.

8. Рагульская Г. В. Суффиксальные наименования лиц в русском языке 90-х годов (на материале российских газет) // Русский язык, литература и культура на рубеже ве-ков. Тезисы докладов и сообщений IX Международного конгресса МАПРЯЛ (Братислава, 16 — 21 августа 1999 г.). — Братислава, 1999. — С. 145.

9. Стеблецова А. О. Об одной национальной особенности русского делового общения // Изучение и преподавание русского языка как национально-культурной ценности. Мат-лы науч.-методич. конф. (Воронеж, 29 — 30 ноября 1997 г.). — 10. Стернин И. А. Что происходит с русским языком? Очерк изменений в русском языке конца ХХ века. — Туапсе, 2000. — 71 с.

11. Mistrk J. Modern slovenina. — Bratislava: SPN, 1983. — изд. 3-е, перераб. — 292 с.

Когда мы говорим о грамотности, как нам часто напоминал Пауло Фрейре, мы думаем не только об овладении алфавитом, но также о приобретении лучшего понимания мира, в котором мы живем. Грамотность включает в себя умение считать. Она также расширяется до политической грамотности, грамотности в области здоровья, грамотности в области окружающей среды и гораздо больше. Таким образом, мы говорим не об узкой концепции, об изучении азбуки, но об овладении умениями и знаниями, которые являются основой успешной жизни и образования в течении (Из письменной декларации Генерального Директора ЮНЕСКО Ф. Майора по случаю Дня грамотности- 9 сентября)

НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

СОПОСТАВИТЕЛЬНОГО ИЗУЧЕНИЯ СИНХРОННОЙ

ДИНАМИКИ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО

И ЧЕШСКОГО ЯЗЫКОВ

Одним из наиболее популярных в настоящее время направлений в области лингвистической славистики является сопоставительное изучение динамических процессов, происходящих в современных славянских языках, в частности, в их словарном составе. Однако‚ в рамках отдeльных национальных языкознаний и мeжду ними сущeствуют замeтныe расхождeния как в понимании самой синхронной динамики‚ так и в приeмах лингвистичeского описания языковых явлeний с этой точки зрeния. Хотя нeобходимость учeта динамичeского аспeкта в функционально-систeмном описании словарного состава в опрeдeлeнном врeмeнном отрeзкe выдвигалась ужe авторами Тeзисов Пражского лингвистичeского кружка1‚ это трeбованиe в прошлом нe всeгда достаточно послeдоватeльно соблюдалось‚ особeнно относительно комплeксных описаний типа грамматик или пособий по лeксикологии и лeксикографии. Тeм болee радуeт факт‚ что за послeдниe годы положeниe в этой области значитeльно улучшилось‚ о чeм свидeтeльствуeт ряд нe только отдeльных спeциальных статeй‚ посвящeнных общим и спeциальным вопросам синхронной динамики‚ но и появлeниe нeскольких фундаментальных монографий, коллeктивных трудов и лeксикографичeских пособий‚ занимающихся с этой точки зрeния комплeксным описаниeм состояния отдeльных славянских языков на рубeжe тысячeлeтия.2 Во всeх работах такого рода замeтно стрeмлeниe описать См. Prask lingvistick krouek: Teze pedloen prvmu sjezdu slovanskch filolog v Praze 1929.

In: U zklad prask jazykovdn koly. Praha 1970.

См. Русский язык конца ХХ столeтия (1985–1995). Под рeд. Е. А. Зeмской. Москва‚ 1996;

Дуличeнко‚ А. Д.: Русский язык конца ХХ столeтия. Mnchen 1994; Шапошников‚ В. Н.: Русская рeчь 1990-х. Соврeмeнная Россия в языковом отображeнии. Москва‚ 1998; Фeрм‚ Л.: Особeнности развития русской лeксики в новeйший пeриод (на матeриалe газeт). Uppsala 1994; Костомаров‚ В. Г.: Языковой вкус эпохи. Из наблюдeний над рeчeвой практикой масс-мeдиа. Москва‚ 1994; Danes, F. a kol.: esk jazyk na pelomu tiscilet. Praha 1997; Polszczyzna 2000. Oredzie o stanie jezyka na przelomie tysiaclecia. Pod redakcja Walerego Pisarka, Krakуw 1999. Najnowsze dzieje jezykуw slowianskich. Русский язык. Opole 1998.

языковыe явлeния вообщe, а словарный состав данных языков в частности, одноврeмeнно как систeму и как процeсс‚ или жe как находящуюся в движeнии систeму‚ сосрeдоточиваясь на лeксичeских явлeниях как в их номинативном‚ так и коммуникативном аспeктах.3 В указанных работах обращается внимание на то‚ что динамика соврeмeнных языков тeсно связана с их функционированиeм в конкрeтных социальных и коммуникативных условиях. В связи с этим рeшаeтся вопрос‚ в какой стeпeни состояниe словарного состава в данный пeриод развития конкрeтного языка опрeдeляeтся внeязыковыми и внутриязыковыми факторами.

Под динамикой соврeмeнного словарного состава подразумeваются процeссы‚ способствующиe‚ с точки зрeния лeксичeской систeмы‚ ee пополнeнию новыми наимeнованиями‚ образующимися по продуктивным словообразоватeльным модeлям. Сюда же относятся процeссы прeобразования и приспособлeния имeющихся в языкe наимeнований к новым условиям общeния‚ вызванным изменениями, происходящими в общeствe;

с точки зрeния общих процeссов‚ характeрных для функционирования литeратурного языка‚ рeчь идeт о взаимосвязанных антиномичeских тeндeнциях к интeллeктуализации и дeмократизации‚ тeрминологизации и дeтeрминологизации‚ интeрнационализации и обогащeния лeксики из собствeнных рeсурсов указанных национальных языков. Понятиe динамики‚ слeдоватeльно‚ опрeдeляeтся по отношeнию к разным типам происходящих в лeксичeской систeмe процeссов. Это обстоятeльство являeтся главной причиной того‚ что взаимосвязи частных и общих процeссов‚ их вeртикальныe и горизонтальныe отношeния трудно свeсти в компактную‚ гомогeнную и иeрархичeски упорядочeнную классификацию.

Как отмечено еще Вилeмом Матeзиусом4‚ сама динамика словарного состава вызвана постоянным напряжeниeм мeжду практичeски нeограничeнными потрeбностями выражeния и относитeльно ограничeнным набором срeдств выражeния‚ котороe устраняeтся‚ как правило‚ путeм их постоянного приспособлeния. В новeйших работах по исслeдуeмой тeмe дeлаeтся ударeниe имeнно на понятии потрeбностeй выражeния‚ т. e. на коммуникативном аспeктe развития словарного состава‚ под которым в принципe подразумeваeтся учeт диффeрeнцированного употрeблeния лeксичeских срeдств в отдeльных стилях и сфeрах общeния‚ а такжe учeт динамичeских См. Horeck, J. - Buzassyov, K. - Bosk, J.: Dynamika slovnej zsoby sasnej sloveniny. Veda, Bratislava 1989, s. 12.

См. Mathesius, V.: Nov proudy a smry v jazykovdnm bdn (1927). In: Z klasickho obdob prask koly 1925-1945. Praha 1970.

отношeний мeжду отдeльными разновидностями и формами соврeмeнных языков‚ прежде всего в отношeнии их литeратурной нормы.

Хотя всe вышeуказанныe принципы находим в качeствe основных мeтодологичeских инструмeнтов в большинствe работ‚ занимающихся тeндeнциями развития словарного состава как в русском‚ так и в чeшском языках‚ тeм нe мeнee в соответствующих национальных языкознаниях можно наблюдать нeкоторыe мeтодологичeскиe расхождeния‚ обусловленные разной лингвистичeской традицией‚ а такжe хотя во многом похожeй‚ но всe-таки нe совсeм одинаковой общeствeнной и языковой ситуацией. Эти различия‚ однако‚ скорee чeм в разных мeтодологичeских приeмах‚ проявляются в расстановкe акцeнтов на отдeльных аспeктах синхронной динамики и связанных с нeю процeссов, происходящих в лeксикe.

В то время как в русском языкознании сложилась традиция социолингвистичeских исслeдований‚ направлeнных на изучeниe отражeния в языкe общeствeнно-политичeских и социально-экономичeских процeссов‚ в чeшской социолингвистике‚ исходящей из традиции Пражской школы функциональной лингвистики‚ вниманиe сосрeдоточиваeтся прежде всего на динамикe взаимодeйствия разновидностeй чeшского языка‚ главным образом с точки зрeния взаимопроникновeния eго литeратурных и нeлитeратурных форм и элeмeнтов‚ причeм экстралингвистичeскиe факторы, вызывающиe эти сдвиги, рассматриваются в основном в рамках имeющихся или складывающихся в общeствe социально-тeрриториальных структур и выдeляющихся на их основании спeцифичeских языковых общностeй. В русской социолингвистикe‚ большe, чeм в чeшской‚ удeляeтся вниманиe характeристикe соврeмeнного словоупотрeблeния на фонe сопоставлeния с т. наз. «новоязом» или жe «дубовым языком» врeмeн социалистичeского развития общeства. Чeшскиe лингвисты до сих пор большeй частью ограничиваются простой констатациeй факта сущeствования рeзкого прeдeла в развитии словарного состава чeшского языка послe событий 1989 г.‚ но сeрьeзный сопоставитeльный анализ прeжнeго и нынeшнeго положeния в области словоупотрeблeния пока отсутствуeт. Кажeтся дажe‚ что по отношeнию к социалистичeскому прошлому страны и состоянию языка у чeшских языковeдов сущeствуeт нeкоторая «нeнаучная» стыдливость‚ 5 См. Spisovnost a nespisovnost dnes: sbornk pspvk z mezinrodn konference Spisovnost a nespisovnost v souasn jazykov a literrn komunikaci: lapanice u Brna 17.-19. ledna 1995. Brno 1996.

внутрeннee отмeжeваниe и нeжелание заниматься такого рода работой.

Психологичeски этот факт объясним‚ пожалуй‚ тeм‚ что социалистичeский строй воспринимался большинством насeлeния как что-то чужeродноe‚ навязанноe eму извнe‚ с чeм трудно было внутрeннe отождeствиться. Горький опыт нeудачного социального экспeримeнта‚ сознатeльноe или подсознатeльноe ощущeниe личной доли отвeтствeнности и вытeкающее из этого всeобщее психологичeское нeжелание возвращаться в нeдавнee прошлоe привeли к созданию нового своeобразного «табу»‚ отразившeмуся такжe в лингвистичeской наукe. С этим связано eщe одно различие в приeмах обработки нового лeксичeского матeриала в сопоставляeмых лингвистиках‚ а имeнно большee вниманиe к сeмантичeским сдвигам и процeссам в русской лeксикe новeйшeго врeмeни‚ обусловлeнным общeствeнными в широком смыслe измeнeниями‚ а имeнно: к антиномичeским явлeниям политизации и дeполитизации опрeдeлeнных пластов лeксики‚ к измeнeниям идeологичeских коннотаций или оцeночности заимствований. Чeшскиe богeмисты сосрeдоточиваются скорee на анализe соврeмeнного состояния языка в отдeльных типах или ситуациях общeния‚ рассматривая при этом нe только лeксичeскиe‚ но и грамматичeскиe, а также тeкстовыe инновации‚ напр.‚ в языкe политики‚ журналистики‚ науки‚ художeствeнной литeратуры‚ вычислитeльной тeхники‚ рeкламы и т. д. Наибольшеe сходство в подходах к исслeдованию лeксичeских инноваций в русской и чeшской лингвистиках наблюдается в области изучeния способов номинации‚ при помощи которых осущeствляeтся пополнeниe словарных составов сравниваeмых языков новыми наимeнованиями‚ т. e.

в описании лeксичeского заимствования и словопроизводства.

В области сопоставитeльного изучeния инновационных тeндeнций в русском и чeшском языках в чeшской русистикe прослеживается тeндeнция использования мeтодологии‚ примeняeмой в русской социолингвистикe‚ или определенный синтeз обeих рассмотрeнных мeтодологий.

Нeвзирая на вышeпривeдeнныe мeтодологичeскиe нюансы‚ в большинствe исслeдований по данной проблeматикe так или иначe рассматриваются три основных типа взаимосвязанных лeксичeских инноваций:

1) качeствeнныe измeнeния (разного рода сeмантичeскиe процeссы‚ сдвиги значeний‚ измeнeния смысловых коннотаций‚ дeидeологизация‚ дeтeрминологизация‚ пeрeориeнтация номинаций‚ мeтафоризация‚ образованиe сeмантичeских нeологизмов и т. п.)‚ См. Danes, F. a kol.: esk jazyk na pelomu tiscilet. Praha 1997.

2) измeнeния в области словоупотрeблeния (процeссы актуализации и пассивизации опрeдeлeнных пластов лeксики‚ стилистичeскиe сдвиги‚ активизация употрeблeния снижeнной и иноязычной лeксики, субстандартизация словарного состава)‚ 3) инновации в способах номинации (лeксичeскоe заимствованиe‚ словопроизводство).

Приведенное раздeлeниe областeй исслeдования следует‚ однако‚ понимать как схeматичeскоe и упрощeнноe‚ так как отдeльныe критeрии данной классификации в дeйствитeльности взаимно пeрeкрeщиваются‚ дополняя и обусловливая друг друга.

Как уже было отмечено выше, сопоставительное изучение динамических процессов, происходящих в современных славянских языках, в частности в их словарном составе, представляeт собой одно из самых популярных в настоящее время направлений в области лингвистической славистики.

В основном в центре внимания социолингвистов, лексикологов и дериватологов находятся вопросы социально обусловленных изменений в лексике, заимствования иноязычных слов и продуктивности словообразовательных моделей, поддающихся сравнению в функционально-структурном плане. Большинство такого рода исследований методологически базируется на системном сопоставлении соответствующих пластов лексики и словообразовательных средств в духе традиционных структурно-сопоставительных приемов. Хотя такие исследования приносят интересные результаты и полезные данные, они часто страдают недостаточным или непоследовательным вниманием к коммуникативно-текстовым аспектам синхронной динамики исследуемых процессов, в результате чего иногда получается неполный или отчасти искаженный образ сравниваемых явлений.

В настоящее время, отличающееся стремительностью и динамичностью отражающихся в языке социальных процессов, желательно искать более комплексные методы исследования, которые больше отвечали бы социолингвистическим целям, теории и практике языковой политики. Речь идет в сущности о сопоставлении различий в способах выражения одинаковых, точнее сравнимых планов содержания, обусловленных спецификой социо-этно-культурного восприятия мира. В этом плане надо принимать во внимание также различия в методологических подходах отдельных национальных славянских языкознаний, в неодинаковой социолингвистической стратификации национальных языков и т. д.

Сравнивая процессы, происходящие в лексических системах современного русского и чешского языков, следует учитывать, например, тот факт, что отдельные группы системных средств могут отличаться степенью функциональной нагрузки, обусловленной неодинаковой динамикой коммуникативных потребностей, и что такого рода явления не всегда можно автоматически толковать как системные изменения в лексических системах сравниваемых языков. Для системно-динамической интерпретации подобных процессов необходимо ввести еще другие критерии, способствующие надежному разграничению синхронной динамики, системных тенденций развития и настоящих системных процессов. Чешский славист и богемист Ян Корженски в статье, посвященной методологическим проблемам сопоставления развития и синхронной динамики славянских языков7, предлагает использование при коммуникативно-текстовом сопоставлении следующих критериев:

а) специфическая ситуация, определяемая взаимоотношением понятий, с одной стороны, народ/народность/этнос/государство, с другой стороны – государственный/ национальный язык (сопоставление самоанализа отдельных национальных языкознаний с тем, как они оцениваются представителями других славянских языкознаний, особенно тех, национальные языки которых находятся в непосредственном друг с другом языковом, политическом и экономическом контакте), б) основные проблемы функционального существования данного национального языка (сопоставление важнейших проблем функционирования данного языка в рамках соответствующей национальной или государственной общности), в) лояльность носителей языка к родной речи, ценностные и оценочные отношения, способность самоанализа языковой общности (речь идет о важных оценочных факторах, сопоставление которых может принести ценные сведения об объективной общественной ситуации современных славянских языков), г) собственное сопоставление динамических тенденций отдельных славянских языков (самый важный аспект такого рода сопоставления, необходимой предпосылкой которого должно стать сопоставление методологических средств, с помощью которых отдельные национальные лингвистики отражают и истолковывают процессы системной и структурной динамики), См. Koensk, J.: Metodologick problmy porovnvn vvoje a synchronn dynamiky souasnch slovanskch jazyk. Slavia 67 (1998), 1-2, s. 99-106.

д) сопоставление действий по кодификации норм национального языка (известно, что некоторые языки в определенные периоды их развития буквально создаются деятельностью языковедов, другие – как правило стабилизированные в их функциональном и системном планах – развиваются почти без вмешательства со стороны специалистов), е) характер сопоставляемого языкового материала (объектом сопоставления должны стать также принципы отбора текстов, ситуаций общения и стилевых типов, которые становятся источниками языковой информации в отдельных лингвистиках), ж) сопоставление семантических процессов (именно в этой области будут встречаться интересные методологические расхождения, следующие из неодинаковой расстановки акцентов в области философских и социологических аспектов языка в неодинаковой социо-этно-культурной среде).

Приведенные критерии коммуникативно-текстового сопоставления славянских языков в некоторых аспектах, несомненно, выходят за рамки традиционных лингвистических подходов. Однако, как заключает в цитируемой работе Й. Корженски8, следует иметь ввиду то, что методы и средства сопоставления языков на всех этапах развития лингвистики всегда базировались на актуальной методологической ситуации языкознания. Поэтому полезно время от времени задуматься над тем, как должно выглядеть такое сопоставление в новых методологических условиях, особенно тогда, когда лингвистическая методология развивается такими темпами, как на рубеже 20–21 веков.

См. там же, с. 106.

СОТРУДНИЧЕСТВО РУССКИХ И ЧЕШСКИХ ЛИНГВИСТОВ

В ОБЛАСТИ ИЗУЧЕНИЯ РАЗГОВОРНОЙ РЕЧИ

Контакты между отдельными народами обыкновенно интересуют исследователей на поле культуры, прежде всего литературы. Однако есть и другие области, где они в определенное время могут проявляться очень плодотворно и дать достижения, которые на долгие десятилетия определяют направление развития научных дисциплин.

В чешско(чехословацко)-русских отношениях такой научной дисциплиной традиционно была лингвистика. Уже во время „первой республики“, т.е. после возникновения Чехословакии в 1918 году, выдающуюся роль сыграло возникновение Пражского лингвистического кружка, в котором плодотворное участие русских ученых трудно переоценить.

После Второй мировой войны весьма знаменательный этап развития сотрудничества наших и русских лингвистов начинается прежде всего с шестидесятых годов. Эти годы вообще были временем размаха творческих сил в разных областях человеческой деятельности - и в наши дни мы являемся свидетелями повышенного интереса к этому периоду времени. В нашей статье хотим обратить внимание читателей на исследования из области разговорного языка, или, точнее говоря, разговорной речи. Ведь в русской научной литературе стало принятым терминологическое разграничение кодифицированный литературный язык (КЛЯ) контра русская разговорная речь (РРР). Русская лингвистика, как и другие науки в 60-е годы постепенно освобождавшаяся от зависимости от политической доктрины, использовала приходящие с Запада импульсы и стала интересоваться функционированием языка в обществе с социологической точки зрения. Таким образом возникли исследования, подобные изданию Русский язык и советское общество, ред. М. В. Панов, 4 тома, 1962, которые, несмотря на тенденциозность названия, являлись серьезными научными работами. Они на конкретном материале выявили, что русский язык, обслуживая разные слои общества, существует и функционирует в разных взаимодополняющихся разновидностях, что почти каждый носитель языка в наше В культурной жизни Чехии возникает новая волна „ретро“ - ср., напр., кинокартину режиссера Ф. Ренча Rebelov, которая является как бы панданом к знаменитому фильму Starci па chmelu.

время обладает несколькими „кодами“, которые он использует в зависимости от ситуации общения.

М. В. Панов был также автором идеи, что русская разговорная речь является самодостаточной системой, принципиально отличающейся от кодифицированного облика языка, реализующегося прежде всего в письменной форме.

Эту идею развила Е. А. Земская,2 издавшая в 1968 г. публикацию Русская разговорная речь. Проспект (99 стр.), в которой настаивает на том, что РРР является вполне самостоятельной языковой системой, с собственными закономерностями структуры и функционирования. Проспект и в нем изложенная точка зрения стали идейной основой следующих подробных исследований: Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения, Москва 1979, 2-ое изд. 1987; вместе с М. В. Китайгородской и Е. Н. Ширяевым Русская разговорная речь. Общие вопросы.

Словообразование. Синтаксис, Москва 1981; в должности отв. ред. и как один из авторов: Русская разговорная речь, Москва 1973; Русская разговорная речь. Тексты, Москва 1978; Русская разговорная речь. Фонетика.

Морфология. Лексика, Жест, Москва 1983. Кроме того: Городское просторечие. Проблемы изучения, Москва 1984; Разновидности городской устной речи, Москва 1988; Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект, Москва 1993. Уже сам этот перечень работ настолько внушителен, что позволяет представить диапазон затронутых проблем.

В исследованиях, посвященных РРР, Е. А. Земской поставлена задача „изучить единый и целостный лингвистический объект: разговорную речь носителей литературного языка.“3 На основе подробного исследования автор с коллективом пришли к заключению, что РРР - это особая форма литературного языка со специфическим набором языковых единиц и правилами их сочетания на всех языковых уровнях. Таким образом, РРР противопоставлена как особая структура кодифицированному литературному языку - а каждый носитель литературного языка обладает как бы двумя кодами, которыми пользуется в зависимости от коммуникативной ситуации. Для выбора кода „разговорная речь“ важными условиями являются устность и далее „диалогичность, семейная или дружеская обстановка, В ноябре 2001 г. лингвистическая общественность отмечает 50 лет ее творческой деятельности.

К сорокапятилетию вышла книга ее сотрудников, учеников и вообще почитателей Лики языка, отв. ред. М. Я. Гловинская, Москва 1998.

Русская разговорная речь, отв. ред. Е. А. Земская, Москва 1973, с. 7.

личный или близкий контакт коммуникантов, значительная доля невербальных средств, спонтанная, естественная реакция, выравнивание асимметрии социальных ролей, круг обычных, часто повторяющихся тем, подчеркивается неформальность, свобода коммуникации.“ Определение РРР как особого кода вызвало оживленную лингвистическую дискуссию. Ее начало положила интересная, хотя по объему небольшая статья В. Барнета Jak je lingvistick status hovorov rutiny? (Каков лингвистический статус русской разговорной речи?). Автор в ней выступает защитником более близкого чешской лингвистической традиции взгляда, что РРР, как и чешская разговорная речь, является одним из функциональных стилей.6 Проблемами РРР заинтересовалась группа лингвистов-русистов, работавших на кафедре русского языка Философского факультета Карлова университета в Праге, их сотрудников из других русистских центров и, в более широком смысле, и богемистов и словакистов. Из чешских ученых напомним фамилии В. Барнета, О. Кафковой, К. Кожевниковой, П. Адамца, К, Хдупачовой, И, Цамутади, Л. Рейманковой и др. Их монографии и статьи внесли существенный вклад в изучение структуры устного текста и пользовались интересом и уважением русских исследователей, так что плодотворное обогащение идеями было обоюдным.

Знакомство с результатами исследований РРР важно и для преподавателей русского языка как иностранного. И если не разделять целиком взгляд Земской о РРР как самодостаточной языковой системе, важно „предупредить“ студентов, что в РРР есть свои особенности в области номинации, порядка слов, синтаксиса, построения текста. Таким образом, можно смягчить „лингвистический шок“, который может появиться в результате непонимания устного текста и в случае добросовестной языковой подготовки.

Без знаний контекста и конситуации некоторые подлинные записи РРР вообше непонятны, как свидетельствуют многие из текстов книги Русская разговорная речь. Тексты. Однако и более понятные примеры имеют свою специфику, а кроме того - способность передать ощущение непосредственного общения. Проф. Барнет, мой незабываемый учитель, любил изречение Ср. О. Мюллерова, Слова-“заполнители“ в устно-разговорном чешском языке, сб. Лики языка, отв. ред. М. Я. Гловинскои, Москва 1998, с. 257.

eskoslovensk rusistika XV, 1970, 2, s. 78-82.

Из русских авторов ту же точку зрения отстаивает О. Сиротинина, Современная разговорная речь и ее особенности, Москва 1974.

В Словакии эти исследования вошли в широкое русло очень плодотворных наблюдений над проблематикой стиля, представленных работами Й. Мистрика и др.

„чтобы не быть голословным“ в смысле надобности приводить языковой материал, примеры. Значит, чтобы не быть голословными, приведем некоторые тексты; У меня холодильник потек /лето /жара / звоню по всем мастерским / чуть не неделю надо ждать / ну что делать / соседка говорит / вот у меня частник есть / позвонила /вечером уже работал. 8 Как видно из примера, грамматическое оформление, синтаксис и построение текста существенно отличаются от тех правил, соблюдение которых требуют нормы кодифицированного русского литературного языка. Даже определенная неоднозначность текста не является нарушением норм РР - кто работал?

частник?, холодильник? Подразумевается, что холодильник.

Примеры такого типа могут повысить интерес учащихся к языку как к „живому организму“. То же самое можно наблюдать и в области номинации. Ведь не всегда важно, что мы не знаем (или нам „не приходит на язык“) определенное слово, напр., ручка, карандаш. РРР довольствуется оборотом Дай, чем писать, и т. д.

Развивать языковую изобретательность учащихся не менее важно, чем их учить „готовым“ языковым выражениям. Ведь и психолингвистика утверждает, что живая речь - это осцилляция между подбором „готовых клише“ и языковым творчеством. Поэтому РРР - это сокровищница неологизмов и специфических способов номинации. Студентов, несомненно, заинтересуют примеры типа: Она самая широкая женщина на нашей кафедре была - в смысле „женщина самых широких интересов“.

Существуют и „переходные“ зоны между РРР и КЛЯ. Записанная разговорная речь (не для лингвистических целей) обыкновенно подвергается определенной обработке, но тем не менее ей присуща более высокая степень непосредственности. Этот факт используют, напр., журналисты.

Ср. диалог из книги Беседы В. Д. Дувакина с М. М. Бахтиным: Б: И вот выступал там и Маяковский с чтением вот этого... „Необычного».“ Д: „Необычного приключения”. Б: Да. И вот тут он мне понравился. На эстраде он мне понравился. Он вел себя на эстраде как раз скромно, скромно как-то. Читал превосходно! Читал превосходно! Жест у него был сдержанный... Другие говорили, что у него очень несдержанный жест. Нет, у него был сдержанный... „Что ж, - говорю, - садись, светило...”, вот „садись, Пример из книги Культура русской речи и эффективность общения, ред. Л. К. Граудина, Е. Н. Ширяев, Москва 1996.

Беседы В. Д. Дувакина с М. М. Бахтиным, Москва 1996, с. 129. Ср. Z. Trosterova, Rutina mezi hovorovost a psanost - prechodn eov tvary, Slavia, в печати.

светило” - и такой он широкий, ну как бы его... Д: Приглашал. Б: Да. И мне это понравилось. Там он мне очень понравился, вот, и произведение понравилось.

Другое дело - стилизация устной речи в эпической прозе. К. Кожевникова в своем монографическом исследовании этого явления пришла к заключению, что в данном случае играют свою роль художественные закономерности, и смешивать тексты такого рода с РРР нельзя. В заключение хочется напомнить о том, что исследования РРР, в которых приняли действенное участие - кроме русских - и чешские (чехословацкие) лингвисты, составляют очень важный этап в изучении русского языка.

Ведь известно выражение Н. И. Жинкина: „Как это ни парадоксально, я думаю, что лингвисты долгое время изучали человека молчащего.“ Об изменении этого положения ест заслуга и сотрудничество ученыхлингвистов из России и бывшей Чехословакии. И так как в наши дни наблюдается поворот современной лингвистики к человеку, к изучению коммуникативной компетенции, коммуникативных неудач, ситуативных ограничений на употребление языковых единиц, к речевому портрету ребенка, к особенностям мужской и женской речи и т. д.,12 то достижения в области изучения РРР являются и мощным импульсом для будущих исследований такого рода.

К. Кожевникова, Спонтанная устная речь в эпической прозе, Praha 1970, Цит. по Русская разговорная речь, Москва 1981, с. 5.

Многие эти темы затронуты в цит. книге Лики языка, Москва 1998.

Культура включена в язык; так как вся она смоделирована

К ТРАНСФЕРАЦИИ АНГЛИЙСКИХ ИМЁН

СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ В РУССКИЙ ЯЗЫК

Под понятием „трансферация“ мы подразумеваем процесс переноса разных языковых элементов из одного языка в другой. Языковая трансферация является одним из результатов языковых контактов. Главным условием, необходимым для трансфера слова, является определенная степень билингвизма, ознакомление носителей целевого языка со значением иноязычного слова (ср. Haugen 1950, Крысин 1968, Yule 1985). Русский язык - как язык великого народа - не закрывался перед иноязычным влиянием и также не обладал пуристическими стремлениями. В русский язык внедрялись слова из французского и немецкого языков, а в последние десятилетия - из английского.

Заимствованные слова сначала имеют окраску „чуждости“, позже эту черту теряют и осваиваются. Смирницкий (1956, с. 235) указывает, что заимствованные слова представляют собой „более или менее бесформенный кусок лексического материала, получающий новую оформленность лишь в системе и средствами другого языка, языка заимствующего“.

Самой проницаемой частью языковой системы является лексика.

В процессе лексического переноса, который осуществляется уже при минимальном контакте языков, языковые единицы могут переноситься без изменения - тогда происходит перенос (импортация), или могут заменяться приспособленными единицами целевого языка, что определяется как замена (субституция), или же целиком замещаются эквивалентами из домашних морфем, например голкипер: вратарь, хичхайкер: автостопщик.

Исходя из типологии Э. Хаугена (1972, с. 367-370), мы разделяем заимствованные наименования на следующие типы:

Собственно заимствованные слова. Этот тип касается сложного способа, комбинирующего транскрипцию с транслитерацией. Например, при трансфере англ. trust > рус. трест на фонетическом уровне произошла субституция фонем: [t] > [т], [г] > [р’], [u] > [e], [s] > [с], [t] > [т].

На морфологическом уровне замечаем трансфер морфемы и ее включение в систему склонений русского языка. В семантическом плане происходит перенос новой семемы. Другие примеры: (gas) газ, (risk) риск.

Кальки - слова или сочетания, образованные копированием структуры слова в другом языке с сохранением его внутренней формы и языкового выражения одинаковых мотивационных отношений (ср. Encyklopdia jazykovedy (EJ) 1993, с. 229) - дифференцируем на:

- деривационные кальки, которые в русском языке представляют собой слова с полной словообразующей субституцией, например, world news мировые новости, Euromarket- Еврорынок, skyscraper- небоскрёб, semiconductor- полупроводник, workoholic- трудоголик;

- семантические кальки как наименования определенного понятия, при котором в целевом языке слово воспринимается с тем же значением, что и в исходном языке (EJ 1993, с. 230). Семантические кальки возникли в русском языке вследствие трансфера английской семемы, например, caterpillar > гусеница (широкое полотно, состоящее из отдельных звеньев и служащее вместо колес у тракторов, танков и т.п.), collars > воротнички (обозначение категории людей из разных областей работы), shadow economist > теневик (человек, причастный к теневой экономике).

Полукальки представляют собой гибридные формы. При трансфере английского слова осуществляется фонетическая субституция корневого элемента, морфологическая субституция английского суффикса и перенос новой семемы.

Примеры русских имен существительных с суффиксом -ация / -яция (< lat. -ation, приспособленного русскому деклинационному типу женского рода) в сравнении с английскими именами существительными: гибернация (hibernation), инсталляция (installation), информация (information), флотация (floatation), эксплуатация (exploitation), эскалация (escalation).

Английский суффикс - ing во многих случаях внедрен и в русском языке, например:

- инг: bugging - баггинг, blooming - блуминг / блюминг, briefing -брифинг, vetting - веттинг, dancing - дансинг, dumping - демпинг, dealing - дилинг, dribbling - дриблинг, imprinting - импринтинг, inbreeding - инбридинг, engineering - инженеринг, consulting -консалтинг, cancelling - канцелинг, counting - каунтинг, quilting -квилтинг, kidnapping - киднеппинг, clearing - клиринг, cracking -крекинг, crossbreeding - кроссбридинг, leasing - лизинг, listing -листинг, logging - лоджинг, meeting - митинг, pressing - прессинг, rating - рейтинг, switching свичинг, swapping - свопинг, selling -селинг, surfing - серфинг / сёрфинг, sniping - снайпинг, stretching - стречинг, timing - тайминг, feeding - фидинг, fitting - фиттинг, forcing - форсинг, forfeiting - форфейтинг, footing - футинг, holding - холдинг, happening - хеппенинг / хэппенинг, shaping - шейпинг, shopping - шопинг.

Некоторые слова реализуются в русском языке в двух формах, например английское слово training имеет трансферованную форму тренинг и полукальковую тренировка.

В отдельных случаях русский язык заимствовал английское выражение с нулевым суффиксом и добавил к нему русский суффикс - ование.:

ассемблирование (assembly), командирование (command).

К англицизмам, которые перешли в русский язык с английским словообразующим суффиксом -ment принадлежат например: импичмент (impeachment), сеттльмент (settlement), тритмент (treatment).

К полукалькам относится также тип с интернациональным префиксом, например: квазиденьги (quasi-money), квазидоговор (quasi-contract), квази- упорядочение (quasi-arrangement), контрзапись (centra-record), контрсчёт (contra-account), субпоставка (subdelivery), субрынок (submarket), субсчёт (subaccount), суперзвезда (super-star), суперцены (super-prices).

Субстантивные англицизмы являются продуктивной основой для образования имен прилагательных и глаголов. Они образуются при помощи суффикса - ный, напр.: административный (administrative), комфортабельный (comfortable), или же с помощью глагольного суффикса - овать, напр.: контролировать (to control). Русский язык в ограниченном количестве заимствует и другие части речи. Из английских наречий заимствованы, например:

cash - кэш, nonstop - нонстоп, step-by-step- степ-бай-степ В каждом конкретном случае заимствование слов является, в первую очередь, актом индивидуальным, и только потом распространяется в языковом сознании социума. Процесс трансферации слов из одного языка в другой обусловлен множеством внутренних и внешних причин. К внешним экстралингвистическим причинам трансферации слов принадлежат политические, экономические и культурные отношения между отдельными народами, существование двуязычия, распространение моды заимствования слов, особенно англицизмов. В соответствии с этим некоторые лингвисты видят причины в культурном преимуществе и более высокой степени развития данного народа, а также в мотиве престижа, особенно сильного в условиях двуязычия. К внутренним языковым причинам, как их определяют в своих работах Вайнрайх (1972), Крысин (1968), принадлежит необходимость назвать новые предметы и явления, чувство словарного дефицита, стремление устранить полисемию исходного слова, экономия лингвистических средств, необходимость пополнения экспрессивных средств языка.

От момента появления иноязычного наименования в языке начинается процесс его фонетической, орфографической, грамматической и семантической адаптации в новой среде. Важное значение при адаптации иноязычного слова имеет семантическое освоение. От определения прочных лексико-семантических отношений с исходными словами зависит включение наименования в целевую систему словарного запаса.

По мнению Крысина (1968, с. 42-43), для того, чтобы иноязычное слово можно было считать заимствованным определенной лексической системой, необходимо, чтобы оно имело следующие признаки:

1. Графико-фонетический трансфер с помощью средств целевого языка;

2. Корреляцию иностранного слова с определенными грамматическими классами и категориями целевого языка;

3. Семантическую самостоятельность слова, отсутствие дублетных синонимических отношений со словами, уже находящимися в языке;

4. Использование слова не менее чем в двух разных жанрах речи или регулярное применение слова-термина в терминологической области.

В рамках процесса адаптации иноязычных слов, который осуществляется в три основных этапа, В. М Аристова (1978, с. 8-14) приводит диахроническую классификацию англицизмов и определяет ее критерии:

1. Проникновение (начальный этап существования слова в русском языке) обладает следующими критериями:

- непосредственная связь с языком-источником, проявляющаяся во внешней оформленности слова, как, например, появление в текстах иноязычных вкраплений, возникновение формальных дублетов, колебания на грамматическом и словообразовательном уровнях;

- однозначность вследствие того, что в большинстве случаев проникновение обозначает чужую реалию или передает чужое понятие;

- употребление в определенных контекстах;

- отсутствие производных образований.

2. Заимствование осуществляется при следующих критериях:

- внутренняя связь слова с языком-источником;

- стабилизация формы слова на грамматическом и словообразовательном уровнях;

- начало регулярной употребляемости слова;

- начало словообразовательной активности.

3. Укоренение выделяется при помощи следующих критериев:

- отрыв слов от языка-источника;

- полная семантическая самостоятельность слова и образование лексико-семантической микросистемы данного слова (фразеологии, переносные употребления и т.п.);

- взаимодействие с элементами заимствующего языка, ведущее к дифференциации значений в исконных словах;

- широкая употребляемость слова;

- широкая словообразовательная активность, зачастую ведущая к образованию новых лексем.

Преимущество приведенной выше классификации заключается в том, что она учитывает как время и характер существования англицизмов в русском языке, так и их связи с языком-источником на первых этапах процесса трансферации.

В конце 20-го века социолингвистические факторы обусловили и вызвали чрезвычайно бурный процесс трансферации английских наименований в русский язык. Посредством заимствованных слов в русский язык интегрируются новые реалии с оригинальным обозначением. Они отражают новую экстралингвистическую ситуацию, и поэтому, как указывает Р. Зимек (1999), не было бы разумным насильно их заменять домашними словообразующими кальками, особенно в текстах экономического и коммерческого характера, в которых их употребление закрепилось. Например: бартер (barter), бизнес (business), клиринг (clearing), лизинг (leasing), маркетинг (marketing), софтвер (software), френчайзинг (franchising), хедж (hedge), холдинг (holding).

Р. Зимек (1999, с. 31) констатирует, что в сравнении с русскими двухили трехсловными наименованиями англицизмы являются более короткими, в большинстве случаев однословными, и потому более экономными в речи.

Например:

русское наименование: нерабочий конец недели, русское наименование: встреча в верхах, русское наименование: электронная вычислительная машина, Вследствие широкого употребления в журналистике и в средствах мас совой коммуникации англицизмы проникают во все сферы общественной жизни России и становятся составной частью не только специального, но и разговорного стиля, они довольно популярны и в молодежном жаргоне, напр, баксы (bucks), байкер (biker), вайфа (wife), герла (girl), уоки-токи (walkie-talkie) и другие.

Трансферация вместе с кальками и полукальками является довольно распространенным способом адаптации языкового фонда к новым условиям.

Это естественный процесс в развитии языка, при котором сохраняется собственный словарный запас русского языка, его грамматический строй, а также внутренние нормы и правила, к которым заимствованное слово приспосабливается. Вклад трансферации слов в развитие языка состоится в том, что она обогащает и расширяет словарный запас данного языка.

ЛИТЕРАТУРА

1. АРИСТОВА, В. М.: Трансформация английских слов в русском языке. In:

Этимологические исследования по русскому языку. Москва 1972.

2. ВАЙНРАЙХ, У.: Одноязычие и многоязычие. In: Новое в лингвистике. Вып. VI, 3. ЗИМЕК. Р.: Англо-американские выражения в современном русском языке - их плюсы и минусы. In. Доклады членов кафедры русистики на IX МАПРЯЛ. Ostrava 4. КРЫСИН. Л. П.: Иноязычные слова в современном русском языке. Москва, Русский 5. РУДИНЦОВА, Б.: Составные наименования в современном русском языке.

In: Porovnvac opis statiky a dynamiky sasnho ruskho jazyka z teoretickho a praktickho hadiska. Bratislava 1998, c. 129-133.

6. СМИРНИЦКИИ, А. И.: Лексикология английского языка. Москва, Русский язык 7. ХАУГЕН, Э.: Процесс заимствования. In: Новое в лингвистике. Вып. VI, Москва 8. ENCYKLOPDIA JAZYKOVEDY. Zostavovate J. Mistrk. Bratislava, Obzor 1993.

9. HAUGEN, E.: The Analysis of Linguistic Borrowing. NY, Language 1950, Nr 26, s. 213.

10. YULE, G.: The Study of Language. Cambridge, CUP 1985.

РУССКО-НЕМЕЦКИЙ СЛОВАРЬ НЕОЛОГИЗМОВ

Современное состояние русского языка отличается чрезвычайной интенсивностью, активностью и динамичностью происходящих в нём процессов. Социально-политические и экономические преобразования в России определяют характер языковых изменений в последнее десятилетие. Усилилась информативность языка. Приобрело необратимый характер разрушение застандартизованности языка средств массовой информации, именно в нём создаётся и наиболее полно отражается языковой образ современной эпохи. Пришёл новый русский политический язык. Бурный приток новых слов наблюдается в связи с возникновением новых реалий.

Вхождение новых необходимых слов, неологизмов - процесс, никогда не прекращающийся. При этом очевидно, что подавляющее большинство новых слов образуется по продуктивным моделям, свойственным русскому языку.

Наряду с созданием новых слов большую роль играют новые значения семантические неологизмы. Происходит и архаизация целых лексических пластов - выпадение из словаря устаревших слов. В художественных и публицистических текстах выделяются церковнославянизмы. Все эти явления, связанные с изменениями в русском языке, представляют большую трудность при чтении нашими учащимися современных текстов. В связи с этим и возникла необходимость создания русско-немецкого словаря лексики конца 19-го - начала 20-го века.

Потребность в таком издании, знакомящем пользователя с лексическими новообразованиями русского языка, испытывают не только учащиеся, но и переводчики, журналисты, не говоря уже о преподавателях вузов и гимназий, а также любителях современной русской литературы.

В результате анализа лексики актуальных изданий, начатого в конце 80-х - начале 90-х годов, в Центре иностранных языков Университета им.