«БЕЛОРУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ ОМОНИМИЯ КАК СИСТЕМНАЯ КАТЕГОРИЯ ЯЗЫКА Минск 2007 1 Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ ...»

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by

БЕЛОРУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

ОМОНИМИЯ

КАК СИСТЕМНАЯ

КАТЕГОРИЯ

ЯЗЫКА

Минск 2007 1 Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by УДК 81’373 ББК 81.2Рус-3 Рецензенты:

Доцент кафедры славянских языков Минского государственного лингвистического университета, кандидат филологических наук С. Г. Барбук;

Доцент кафедры интеллектуальных технологий Учреждения образования «Белорусский государственный университет информатики и радиоэлектроники», кандидат технических наук О. Е. Елисеева Головня А. И. Омонимия как системная категория языка: монография. – Мн.: БГУ, 2007. – 132 с.

ISBN В монографии "Омономия как система" представлена проблема омонимии в компьютерных интеллектуальных и переводных системах в процессе автоматического перевода деловых документов, технической документации и текстов художественной литературы, а также пути и решение ее снятия на входе и выходе ЭВМ.

Рассчитана на студентов специализации "Компьютерная лингвистика" в качестве учебного пособия, а также на инженеров по знаниям, интересующихся переводными и учебными компьютерными системами, филологов-языковедов, научных работников и на специалистов по теории языкознания, а также на преподавателей русского языка как родного, так и иностранного.

УДК 81’ ББК 81.2Рус- © БГУ, ISBN Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Светлой памяти моего учителя Владимира Александровича Карпова посвящается

ПРЕДИСЛОВИЕ

Проблема омонимии стара как лингвистика. В то же самое время она переживает вторую молодость. Сначала автоматическая обработка текстов, далее машинный перевод, а совсем недавно – создание интеллектуальных систем, связанных с использованием естественного языка, – снова выдвинули ее на первый план. Математики-прикладники, создали систему, где машина переводила так: "белорусская язык", "выканаць плацяжы болей чым з 4000 слоiкамi" и т.п.

Комментарии излишни. Они были вынуждены обратиться за помощью к лингвистам.

В представленной монографии омонимия показана со всех сторон. В анализе присутствует около 30 тысяч фактов, большая часть – собственный материал. Рассмотрена омонимия русского языка и частично белорусского в плане межъязыковой омонимии. А главное, под явление омонимии подведена надежная база в виде симметро-асимметричных представлений.

Математический аппарат в виде энмерных кубов и декартовых матриц, позволяет не просто описать явление, а доказать неизбежность существования этого явления, поскольку его фундаментом является симметро-асимметрия (диссимметрия) – категория, присущая всем материальным и материально представимым объектам. А это значит, что омонимия – пронизывает все предметные области. И тогда она выходит из рамок лингвистической науки и переходит в разряд всеобщих явлений. В кристаллографии ее уже обнаружили благодаря лингвистике.

Кроме теоретической значимости, эта работа представляет фундамент для разворачивания работы в проблемный спецсеминар, ряд спецкурсов и направлений для курсовых и дипломных работ – т.е. прямой выход в преподавание;

она может служить системным образцом, так как, отталкиваясь от этой работы, можно получить абсолютно идентичные (в силу системности метода в виде ОТСУ – общей теории систем Ю.А. Урманцева) результаты при исследовании омонимии в любом естественном или искусственном языке.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by

ВВЕДЕНИЕ

История изучения омонимии как феномена языка за последние полвека, как в капле воды, отражает то, что процесс создания новой лингвистической "парадигмы" как суммы знаний о главном объекте анализа – языке, достигаемой обычным сложением частных исследований, идёт крайне медленно.

При бурном приращении знаний вообще происходит своего рода "затоваривание" научной продукцией, оседающей мертвым грузом на полках библиотек. По данным А.И. Уемова, "значительная часть книг крупнейших библиотек мира, в том числе библиотеки им. В.И. Ленина, никогда не затребовалась ни одним читателем" [170: 95]. Философ отмечает, что такие ситуации случались и ранее, и чаще всего угрозы информационного кризиса такого типа преодолевались путем изменения структуры научного знания.

Каким же образом философы и логики науки советуют сегодня выходить из критической, кризисной ситуации? О кризисе в лингвистике прямо нигде не говорят, но ситуация, сложившаяся в такой лингвистической области искусственного интеллекта, как "знания", "работа со знаниями", "приращение знаний", когда эта работа ведется без лингвистов, говорит сама за себя. Позволим себе обширную цитату из Г.С. Поспелова: "Искусственный интеллект – это комплексная научно-техническая проблема, для решения которой необходима совместная слаженная работа математиков, инженеров-электронщиков, программистов, инженеров по знаниям, философов, психологов, социологов и других специалистов по самым разнообразным аспектам жизни человеческого общества" [134: 270]. Лингвисты оказались или в "инженерах по знаниям", или в числе "других специалистов".

Действительно, с одной стороны, сегодняшняя лингвистика не готова к формализации знаний о языке (длительные годы формализации противились, видя в ней игру ума, но не более). С другой стороны, эту формализацию проводить предельно сложно, так как любой выход в другие области знания "карается" самыми разными способами. Попробуйте обойти такое высказывание: "Общепринято, что язык образует систему и структуру, развивающуюся по своим собственным законам" [177: 15]. Можно привести сотни аналогичных положений, не подтвержденных логическими выкладками.

Академик Н.Ф. Овчинников отмечает тенденцию к единству науки, к объединению разрозненных знаний в единые знания. Философы и системологи В.З. Цехмистро, В.С. Тюхтин и ряд других авторов видят способ объединения – принципы симметрии [см. 123; 168; 180].

В лингвистике со времени появления в 1929 году положений С.О. Карцевского об асимметричности языкового знака понятия симметрии/асимметрии время от времени всплывают на страницах работ отдельных авторов, но дальше трактовки того же положения Карцевского не выходят. В этом плане выгодно отличаются от других работы Ю.К. Лекомцева. Но они Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by глубоко уходят в формальную логику, где симметричность/асимметричность используется как категория теории множеств [см. 102; 103].

В то же самое время идет усиленное освоение симметро-асимметрий физиками, кристаллографами, не в теории, а на практике имеющими дело с сохранением/несохранением, взамодействиями/взаимонедействиями. Начиная с работ Т. Куна [99], ученые ведут дискуссию о возможности взаимодействия концепций в разных областях знания, о применении методологии и методик одной науки в смежной или даже относительно отдаленной отрасли. Это видно на примере материалов "круглых столов", регулярно публикуемых в журнале "Вопросы философии", названий конференций типа "Лингвистика: взаимодействие концепций и парадигм".

Лингвистам, на наш взгляд, как раз недостает большой обобщающей идеи, позволившей бы им показать фундаментальность их предметной области. Ведь язык как инструмент отражения (система систем) отражает познанный человеком мир и несет в себе в снятом виде свойства отражаемых объектов. Поэтому такой общей идеей, объединяющей разные точки зрения на определенный объект, на наш взгляд, может стать симметрия с ее необходимым дополнением – асимметрией, так как одна может быть выделена только во взаимодействии и на фоне другой.

Наиболее подробно симметрия/асимметрия рассматриваются в рамках работ, представляющих системный подход. Это направление объединяет ученых разных предметных областей – от биологии до геологии и искусствоведения.

Удаленность объектов анализа не мешает получению надежных результатов, так как обнаружение изоморфизмов является гарантией высокого научного качества исследований.

Симметрия привлекает своим аппаратом: от аксиом теории множеств до теории групп. Она оперирует наиболее общими понятиями, используемыми в любой науке: 1) объект – носитель симметрии, 2) признаки (вещи, свойства, отношения, явления, процессы), которые при преобразованиях остаются неизменными, или инварианты, 3) операции, или преобразования симметрии, которые сохраняют тождество объекта самому себе по некоторым (инвариантным) признакам, 4) свойство объекта превращаться в самого себя по некоторым признакам после соответствующих изменений [173: 189-190]. Язык как предмет исследования и, в частности, лингвистические объекты (собственно объекты, их признаки, процессы, состояния и т.п.) могут и, значит, должны быть описаны в терминах симметрии/асимметрии, что даст возможность использовать развитый математический аппарат для представления лингвистических знаний. Формализация представлений, в свою очередь, позволит решать прикладные задачи.

В свете указанных философских предпосылок к интеграции разных областей знания, при которой возможно приращение знания, т.е. познание, мы и предпринимаем многостороннее исследование одной лингвистической проблемы – проблемы омонимии.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Традиционно омонимия – это звуковое совпадение двух или более языковых единиц [24]. Омонимия как одно из явлений языка-системы (в терминах симметрии) – это симметро-асимметрия формы и асимметро-симметрия содержания (сохранение одних признаков и несохранение других при некоторых изменениях в системе). Через эти категории омонимия связана с изоморфизмом/полиморфизмом языка-системы, так как неизоморфность плана выражения и плана содержания возможна только на фоне изоморфизма указанных планов [80].

Омонимия как проблема может быть представлена в следующих трех планах:

– чисто теоретическая научная проблема языкознания и философии;

– прикладная проблема: автоматический перевод, автоматическое реферирование текстов, создание разного рода интеллектуальных систем, использующих естественные языки;

– методическая проблема: обучение русскому как иностранному, разработка методических рекомендаций для составления словарей.

Анализ существующих работ по проблеме показал, что исследователи омонимии отмечают:

– отсутствие работ по проблеме системности в омонимике, так как омонимия большинством исследователей считается отклонением в системе языка, нарушением его системности;

– меньшую изученность омонимии на фоне таких смежных явлений лексики, как полисемия, синонимия, антонимия;

– отсутствие единых классификаций и единой терминологии, объединяющих разные уровни анализа;

– слабое отражение проблемы омонимической лексикографии;

– неразработанность (разнобой) описания омонимии на уровне использования терминов;

– отсутствие серьезных работ по омонимии аббревиатур;

– слабую разработанность омонимии на уровне синтаксиса;

– отсутствие формально-логических критериев при выделении омонимии как языкового феномена.

Вышеизложенные положения обосновывают необходимость проведения настоящего исследования таким образом:

– в качестве метода выбран системный подход, уже отлично зарекомендовавший себя при использовании в других разделах науки;

– в качестве исходного материала для анализа избран текстовой материал большого объема и данные словарей (свыше 12 тысяч фактов);

– в качестве классификационных структур используется математический аппарат в виде той его части, которая представляет симметричноасимметричные структуры.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Синтез указанного метода, материала и структур его представления позволяет надеяться на успешное решение поставленной общей задачи – доказательства системности омонимии как явления.

Работа "Омонимия как системная категория языка" представляет попытку доказать то, что в существующих работах по омонимии показывается, объясняется. Доказательный характер исследования требует математизации представлений и оборачивается при применении философски обоснованной методики приращением знаний в исследуемой области.

Актуальность её определяется следующим: 1. В общефилософском и теоретическом плане выяснение сущности и границ явления послужит доказательством его частной и общей системности для систем одного и того же рода (языковых). Выведение же явления за рамки языка-системы оборачивается обнаружением в языке фундаментальных, общесистемных характеристик. 2. В методическом аспекте выяснение причин появления омонимии позволит создать методику преподавания омонимии в курсе русского языка как родного, так и иностранного. 3. В прикладном плане многостороннее исследование омонимии с выходом на способы ее снятия важно для разработки любых интеллектуальных систем, использующих естественные языки (машинный перевод, экспертные и другие системы).

Работа была связана с общим направлением исследований НИЛ теоретической и прикладной лингвистики Белгосуниверситета, проводившимся с года по таким общесоюзным и республиканским научным программам, как "Машинный Фонд русского языка", "Информатика", "Информатизация".

Цель и задачи исследования формулируются следующим образом: 1. Собрать необходимый и достаточный материал для исследования. 2. Обосновать применение полных и связных математических структур для классификации и системного описания материала. 3. Доказать системный характер омонимии как явления путем создания логически, математически и предметно совместимых комбинированных классификаций, позволяющих максимум формализации материала. 4. Доказать, что причины появления омонимии в языке являются всеобщими и представляют отдельные или комбинаторные вариации количественных, качественных и относительных изменений (преобразований) в языкесистеме. 5. Разработать общеметодические рекомендации для преподавания раздела "ОМОНИМИЯ" в школьном курсе русского языка, разработать программу спецкурса "Системные аспекты омонимии" для вузовского курса обучения.

Научная новизна полученных результатов связывается прежде всего: 1) с созданием философского обоснования появления, существования и развития омонимии как симметро-асимметрии (диссимметрии), или непротиворечивой концепции омонимии; 2) с созданными исчерпывающими универсальными классификациями омонимов русского языка (свыше 20), показывающими практическую полноту развития омонимии в системе на разных уровнях; 3) с создаЭтот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by нием словаря омоузлов (словаря омоформ) объемом в 1465 единиц, чего ещё не было сделано ранее; 4) с тщательным анализом омонимии аббревиатур как интегративного уровня – лексики и синтаксиса; 5) с приложением системного метода в виде ОТСУ к исследованию омонимии.

Практическая значимость полученных результатов видится в возможности их использования при чтении лекций и проведении семинарских занятий в курсах общего языкознания, русского языка, в спецкурсах и спецсеминаре по этой проблематике, а также в применении их для создания прикладных программ и словарей разного типа.

Система машинного перевода с белорусского языка на русский и с русского на белорусский деловых документов (лингвистическая часть этой работы выполняется НИЛ ТиПЛ), несомненно, будет коммерческим продуктом. С нашей стороны подготовлен дифференциальный словарь русско-белорусских и белорусско-русских грамматико-лексических омонимов и производится кодирование белорусского и русского словаря словоформ.

Это относится непосредственно к исследованиям, связанным с омонимией как проблемой при создании разного рода интеллектуальных систем, использующих русский и белорусский языки (компьютерные учебники, система машинного перевода).

Монография состоит из Введения, Основной части из четырех глав, заключения; списка литературы. Текст Основной части содержит 10 таблиц, 14 матриц и 23 рисунка-графа.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by

ГЛАВА 1. ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ, ВЫБОР НАПРАВЛЕНИЯ

ИССЛЕДОВАНИЯ

1.1. Очерк этапов развития воззрений на омонимию Проблема омонимии – это не только важнейшая теоретическая проблема, связанная с установлением границ основной единицы языка – слова, но также один из самых сложных вопросов практической лексикографии (от создания чётких школьных методик до снятия омонимии в компьютере при анализе текстов в автоматическом режиме). Существуют различные мнения о значении, месте и роли омонимии в языке. Одни лингвисты считают, что образование омонимов – это обогащение словарного запаса языка, другие называют омонимию "смертельной раной" языка. Как отрицательное явление, как "помеху к пониманию", "дефект языка" рассматривают омонимию А.А. Реформатский, А.Н. Гвоздев и ряд других лингвистов. Другие ученые, например, Л.А. Булаховский, О.С. Ахманова, Р.А. Будагов, хотя и признают, что омонимия в некоторых случаях может затруднять понимание речи и текста, но тем не менее полагают, что она не является "патологией" языка. Поскольку явление омонимии распространено практически во всех языках мира, имеется довольно обширная литература, содержащая как описание данного явления, так и анализ и оценку его в том или ином языке. Особенно увеличилось число работ по проблемам омонимии поcле известной ленинградской дискуссии по вопросам омонимии [68].

Однако, несмотря на большое количество работ, в которых исследуются важнейшие проблемы омонимии, единого мнения относительно данного явления нет. Кроме того, наблюдается известный разнобой в использовании терминов. В общем языкознании в основном выделяются четыре подхода в оценке самого явления омонимии и соответственно четыре основных точки зрения по вопросу определения понятия "омоним".

Первая точка зрения: омонимы – это слова, имеющие одинаковую фонетическую оболочку, но различное значение независимо от их графического написания. Этой точки зрения придерживаются В.В. Виноградов, О.С. Ахманова, Л.А. Булаховский, Е.М. Галкина-Федорук, Б. Трнка, Ш. Балли, Л. Блумфилд и др.

Вторая группа лингвистов считает омонимами слова, у которых при совпадении звучания и при различии значений должно быть обязательно одинаковое написание [В.В. Броун, И.В. Арнольд, Н.М. Шанский, М.Х. Ахтямов].

Третья группа лингвистов относит к омонимам одинаково звучащие слова, которые имеют различное значение и различное написание [Х. Огата и Р. Инглотт].

Этим трем пониманиям термина "омоним" противопоставляется четвертое, нашедшее свое выражение в "Этимологическом словаре" В. Скита, который при Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by определении омонима исходит из принципа графического сходства, пренебрегая звуковым.

Давно уже не является дискуссионным утверждение о том, что омонимия может существовать на любых уровнях языка. Так, И.Ф. Вардуль, например, распространяет понятие омонима на все единицы языковой системы – "от морфемы в морфологическом ярусе до предложения и периода в синтаксическом и сообщения в супрасинтаксическом ярусе" [42: 17-18]. Ю.С. Маслов, в частности, пишет: "В теории языка представляется целесообразным исходить из значительно более широкого понимания омонимии и омонима, чем то, которое необходимо сохранить в практике лексикографической работы. Мы будем понимать под омонимией всякое тождество звучания двух (или нескольких) разных означающих как на "уровне" слов, так и на "уровне", с одной стороны, морфем или морфемосочетаний, а с другой – словосочетаний. Внутри определенного указанным образом понятия возможны различные подразделения" [110: 198]. О существовании омонимии на разных уровнях – от морфологического до синтаксического – писали также С. Ульман и Ш. Балли.

При изучении омонимии в любом языке возникает множество проблем. С ней связан широкий круг вопросов, которые до сих пор остаются во многом не выясненными, и разные лингвистические направления, разные лингвисты решают их по-разному. Одной из таких проблем является проблема полисемии как источника омонимии: можно ли считать полисемию источником омонимии или же не признавать существования омонимов, являющихся результатом исторического развития многозначности слова, и как проводить разграничительную линию между полисемией и омонимией. Одни языковеды считают, что омонимы – слова, которые случайно совпали по звучанию на том или ином этапе развития языка, а по происхождению являются разными, ничего общего между собой не имеющими. Такой точки зрения придерживается В.И. Абаев: "Созвучие по омонимии, как созвучие случайное, мыслится как нечто противоположное созвучию, основанному на единстве происхождения. Такое понимание омонимии совершенно правильно, так как только при этом понимании проводится четкая демаркационная линия между омонимией (одинаковое звучание разных слов) и полисемией (разные значения одного слова)" [2: 33]. И далее: "Омонимия возникает не тогда, когда возникает впечатление "разрыва семантических связей", а лишь в случае, если этих связей никогда в истории данного языка не существовало" [2: 42]. Точка зрения В.И. Абаева была поддержана на дискуссии по вопросам омонимии И.Е. Аничковым, К.П. Авдеевым и В.Н. Сидоровым.

Некоторые зарубежные исследователи английского языка также придерживаются такой точки зрения на омонимы (О. Эмерсон, Дж. Кеннеди, Дж. Джеггер и др.). Взгляд на омонимы как на слова разного происхождения, отрицание факта образования омонимов из полисемантичных слов возможны лишь при абсолютном неразличении синхронии и диахронии.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Большинство же лингвистов считает, что наряду с омонимами этимологическими, исконными, или гетерогенными, т.е. имеющими различное происхождение и лишь случайно на каком-то этапе развития языка совпавшими по звучанию, существуют еще и омонимы гомогенные, исторические, или семантические. Эти омонимы являются результатом исторического развития лексемы, значения которой разошлись так далеко, что на современном этапе развития языка они воспринимаются как отдельные, не связанные между собой лексические единицы. В этом случае источником омонимии является полисемия. Такая точка зрения представлена в работах В.В. Виноградова, который указывает на существование омонимов, обязанных своим появлением "семантическому распаду единой лексемы на несколько омонимичных лексических единиц (типа свет "вселенная" и свет "освещение")" [45: 10].

Аналогичный подход к явлениям омонимии можно обнаружить и в трудах Р.А. Будагова: "...сами омонимы в ряде случаев возникают из полисемии, подвергшейся процессу разрушения" [39: 46]. Распад полисемии наряду со случайным звуковым совпадением он считает одним из важнейших основных каналов образования омонимов. Факт существования омонимов, явившихся результатом разветвления значений единой лексемы, признают Б.А. Ильиш, Е.М. ГалкинаФедорук, С.И. Ожегов, А.Я. Шайкевич и другие лингвисты, исследующие проблему омонимии в русском, английском и других языках. До сих пор в лингвистике не решен вопрос о том, каким образом проводить разграничительную линию между полисемией и омонимией, где кончается полисемия одной единицы и начинается омонимия двух единиц. Разными учеными наряду с чисто субъективными критериями, при которых лингвист опирается лишь на свое языковое чутье (например, подбор синонимов), предлагаются также более или менее строгие методы разграничения полисемии и омонимии, такие, как наличие различных словообразовательных рядов, различие в морфологической структуре словоформ, отнесение словоформ к различным парадигмам, различие в управлении (для глаголов) и т.п. Так считают Н.Ф. Шумилов, О.С. Ахманова, А.Я. Шайкевич.

В некоторых работах делается попытка предложить формальные критерии разграничения полисемии и омонимии, основанные на возможностях сочетаемости слов, на разной синтаксической и лексической валентности омонимичных единиц, на использовании различных операциональных процедур для различения омонимов. Об этом говорится в работах В.В. Коптилова, так считает М.Т. Арсеньева, Т.В. Строева, А.П. Хазанович, М.Е. Цыпышева и др. Однако такие методы, как, например, контекстуальный анализ, не дают существенных результатов для отграничения омонимов от полисемантичных слов. Так, М.Е. Цыпышева отмечает: "...контекстуальный анализ показывает, что речевые условия функционирования омонимов и полисемичных слов не отличаются друг от друга и, следовательно, в речи различия между лексической омонимией и полисемией не проявляются" [181: 65]. Не случайно поэтому при попытках Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by формализовать снятие омонимии (например, для автоматической обработки текстов) понятия полисемии и омонимии отождествляются и применяется одна и та же методика для разграничения и омонимов, и полисемантичных лексем.

Так считают Н.А. Пащенко, В.С. Чернявский, Е.П. Федоров и ряд других ученых.

Обобщая все операциональные процедуры, существующие для "отождествления в языке тождественного и различения различного (в частности – для различения омонимов)", И.Ф. Вардуль сводит их к трем видам приемов:

1. Дистрибуционный прием. Обращение к окружениям рассматриваемых единиц. Сходные единицы имеют сходное окружение, разные единицы – разное окружение.

2. Трансференционный прием. Обращение к единицам более высокого ранга. Например, использование интонации при различении омонимичных предложений.

3. Трансформационный прием. Единообразная перестройка рассматриваемых единиц. Сходные единицы дают сходные результаты, разные единицы – разные результаты [43: 78].

В работе М.И. Задорожного отмечено уже шесть критериев, разделяющих полисемию и омонимию: многоступенчатое перефразирование, "портретирование", оппозиционный анализ, дихотомическая классификация, выделение "длинного" компонента и параметризация значений [73].

Все названные способы различения омонимичных единиц применимы для разграничения омонимов в самом широком смысле слова, когда омонимия покрывает полисемию, но для разграничения отношений "полисемия – омонимия" они не могут считаться универсальными. Ещё одним из способов описания лексических единиц языка является создание так называемых толковокомбинаторных словарей, которые могут быть использованы для разграничения полисемии и омонимии. Одинаково звучащие слова, не имеющие общих толкований, считаются при этом омонимами. Для ограниченного числа лексем, безусловно, могут быть построены нужные толкования, с помощью которых омонимия и полисемия будут разграничены. Однако для языка в целом эта проблема еще не может считаться решенной, так как принцип построения толкований пока не совсем ясен и во многом зависит от того, чего желает исследователь.

Лексикологи считают, что анализ семантики слова должен быть решающим при отграничении омонимов от многозначных слов, но методика этого анализа во многом не ясна. Так, О.С. Ахманова пишет: "Дивергенция словообразовательных рядов, особенности управления и т.п., безусловно, могут и должны использоваться при разграничении полисемии и омонимии. Но они выступают не как самостоятельные критерии или решающие признаки, а лишь как дополнительные, как вспомогательные моменты, подтверждающие и фиксирующие факты, обнаруженные посредством собственно семантического анализа" [22: 112].

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Ученые предлагают применять для разграничения омонимов и полисемантичных слов множество критериев, и, в частности, такие, как: различные словообразовательные ряды, парадигмы, связи с другими лексическими группами (подбор синонимов, антонимов), синтаксические связи (дистрибутивный метод), различие в управлении (у глаголов). Многие лингвисты считают, что если омонимы можно разграничить, привлекая, помимо семантического критерия, какой-либо еще из указанных, то в этом случае можно говорить о "выраженной омонимии". В тех случаях, когда значение омонимов невозможно различить ни на одном уровне, кроме смыслового, то омонимию следует считать "невыраженной". При разграничении омонимии и полисемии в русском языке определяющими, как полагают ученые, должны быть одновременно три критерия: 1) семантический; 2) лексический (синонимические ряды) и 3) морфологический (словообразовательный). При рассмотрении понятия "омонимы" возникают и другие проблемы, которые неоднозначно решаются разными лингвистами. Так, наблюдаются разногласия по поводу того, из чего исходить при определении омонимов: из графики или из звуковой стороны языка. Согласно одной из точек зрения, к омонимам причисляются либо слова (словоформы или лексемы), совпадающие по написанию и звучанию [Н.М. Шанский, В.А. Ильиш, И.В. Арнольд, М.Х. Ахтямов, В.В. Броун и др.], либо слова, совпадающие по написанию и звучанию или только по написанию [В. Скит], либо же слова, совпадающие по звучанию при обязательном различном написании [Х. Огата, Р. Инглотт]. Большинство лингвистов, отвлекаясь от написания слов, опирается лишь на их фонетический состав и считает омонимами одинаково звучащие слова независимо от их написания, от совпадения или несовпадения их на письме. Среди них В.В. Виноградов, А.И. Смирницкий, О.С. Ахманова, Р.А. Будагов, И.С. Тышлер, А.А. Реформатский, П.И. Гладкий, Н.И. Супрун, А.Я. Шайкевич, Л. Блумфилд, С. Ульман, О. Эмерсон и другие.

Так, В.В. Виноградов считает: "Термин "омонимия" следует применять к разным словам, к разным лексическим единицам, совпадающим по звуковой структуре во всех своих формах" [45: 4]. По мнению Г.И. Корчагиной, понятие "омонимы" в равной степени может относиться как к словоформам (лексемам), звучащим одинаково (независимо от их написания), так и к словоформам (лексемам), написанным одинаково (независимо от их звучания), при безусловном различии в значениях как тех, так и других. В первом случае мы имеем дело с омонимами устного варианта языка, во втором – с омонимами письменного варианта языка, и каждый из этих случаев должен быть объектом специального исследования. Другое дело, что при рассмотрении омонимов устного (соответственно письменного) варианта языка мы можем (в частности, при классификации омонимов) учитывать совпадение или несовпадение их в письменной (соответственно устной) форме [96].

Таким образом, целый ряд проблем, связанных с омонимией, остается до сих пор не решенным окончательно и требует специального уточнения примеЭтот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by нительно к конкретным задачам исследования. При описании явления омонимии в общем языкознании используются термины "омофон" и "омограф", относительно которых тоже не существует единого толкования и понимания. Омофоны и омографы рассматриваются то как виды омонимов, то как смежные с омонимами единицы. В ряде работ омофон понимается как омоним в его различном толковании. Так, омофонами в одних работах считают слова разного значения и написания, совпадающие только по звучанию. Существует вместе с тем и более широкое толкование термина "омофон", при котором одинаковое звучание предполагает наличие единиц не обязательно одного уровня. Омофония, согласно этому определению, охватывает единицы разных уровней языка и действует на разных уровнях. В.В. Виноградов писал, что "омофония – понятие гораздо более широкое, чем омонимия. Оно охватывает все виды единозвучий или созвучий – и в целых конструкциях, и в сцеплениях слов или их частей, в отдельных отрезках речи, в отдельных морфемах, даже в смежных звукосочетаниях" [46: 297].

Термин "омограф" также широко толкуется в лингвистике. Чаще всего под омографом в лингвистике понимают слова, одинаково пишущиеся, но различно произносящиеся. К таким словам в русском языке относятся: крУжки – кружкИ, стрЕлки – стрелкИ, вЕсти – вестИ. Согласно этой точке зрения, омография представляет собой явление, смежное с омонимией. Кроме того, в лингвистике существует точка зрения на омографы как на вид омонимов, либо совпадающих и в написании, и в произношении, либо совпадающих только в графической форме, но различающихся по звучанию.

Пути создания омонимии в языке также полемичны. В лингвистической литературе обычно указываются следующие важнейшие пути возникновения омонимов – источники омонимии, которые представлены во всех языках:

1. Фонетические изменения.

2. Семантическое развитие слова (распад полисемии).

3. Словообразование и другие морфологические процессы.

4. Заимствование слов.

Лингвисты особо подчеркивают роль заимствованных китайских слов в развитии омонимии японского языка. По мнению Т.И. Корчагиной, основным источником омонимии в японском языке являются именно китайские лексические заимствования (канго), составляющие значительную часть современной японской лексики. В германских языках наибольшее число омонимов образовалось в результате словообразовательных процессов и процесса заимствования слов. По данным А.Я. Шайкевича, в английском языке, например, 42% всех лексических омонимов появилось в результате словообразовательных процессов, 27% омонимов возникли в языке в результате заимствования, к появлению 8% омонимов привели различные фонетические изменения, а 5% омонимов возникли в результате распада полисемии. В русском языке выделяют три осЭтот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by новных источника омонимии: заимствования, словообразовательные процессы и расширение многозначных слов, т.е. семантическое развитие слова.

Методологической проблемой преподавания русского языка в нерусской аудитории является межъязыковая (межсистемная) омонимия. Например, И.С. Ровдо всесторонне рассмотрел межсистемные омонимы русского и белорусского языков [143].

1.2. Общие принципы классификации омонимов Классификация омонимов занимает важное место при исследовании явления омонимии любого языка. Об этом свидетельствует большое число работ, посвященных омонимии, в которых авторы предлагают тот или иной подход к выделению классов омонимов. Вопрос классификации омонимов решается в зависимости от понимания тем или иным лингвистом сущности явления омонимии и определения понятия "омонимы", но поскольку единства взглядов по этим вопросам не наблюдается, в лингвистической литературе вообще нет пока единой общепринятой классификации омонимов какого-либо языка. Русисты и специалисты по западноевропейским языкам при объединении омонимов в группы в основном устанавливают следующее:

1) пишутся омонимы одинаково или различно;

2) совпадают ли они во всех формах словоизменения или только в части их;

3) как соотносятся грамматическое и лексическое значения в омонимах;

4) принадлежат ли они к одной или к разным частям речи;

5) имеют ли они общее или различное происхождение.

Некоторые лингвисты, определяя омонимы как слова, имеющие различные значения, но совпадающие и по произношению, и по написанию, при классификации омонимов предлагают выделять 3 группы: полные омонимы (или собственно омонимы), к которым они причисляют именно то, что названо омонимами в их определении, затем омофоны, т.е. слова, совпадающие по звучанию, но имеющие различное написание и значение, и омографы, т.е. слова, различные по звучанию, но случайно совпавшие в письменной форме [Б.А. Ильиш, И.В. Арнольд, В.В. Броун, А.Я. Шайкевич]. Такой подход представляется логически неправильным, поскольку 3 полученных класса (собственно омонимы, омофоны и омографы) являются разными классами омонимов, но омофоны и омографы не должны считаться омонимами по определению авторов, так как первые не совпадают в письменной форме, а вторые не совпадают по звучанию.

Для устранения этой нелогичности необходимо расширение понятия омонимии.

Существует и другой подход к выделению омофонов и омографов, предлагаемый Н.И. Супруном. Он считает целесообразным делить омонимы на омофоны и омографы, но при этом автор подчеркивает тот факт, что и омофоны, и омографы совпадают по звучанию, однако омофоны имеют разное написание, а омографы одинаковое [159]. В классификации омонимов А.Я. Шайкевича, исЭтот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by ходя из того же соотношения звучания и написания, все омонимы делятся на две большие группы: фонематические и фонетические, исключая из рассмотрения омографы, поскольку "их ни в коем случае не следует считать омонимами" [188]. Подобное утверждение вряд ли следует считать правильным, так как омографы имеют такое же право на существование, как и омофоны. Принцип совпадения омонимов во всех формах словоизменения или только в части их используется почти всеми языковедами, которые занимались вопросами классификации омонимов русского или западноевропейского языков. При этом многие лингвисты различают омонимы и омоформы. Омоформами считают совпадающие по звучанию несколько словоформ. Омонимами же – слова, совпадающие во всех присущих им формах. Этот подход связан с разграничением лексемы и словоформы. Такой классификации придерживаются В.В. Виноградов, О.С. Ахманова, Е.М. Галкина-Федорук, А.А. Реформатский, Н.И. Супрун, Н.М. Шанский и другие.

Ряд ученых омоформы тоже причисляет к омонимам, подразделяя омонимы на полные и частичные (омоформы они рассматривают как частичные омонимы). Полные омонимы совпадают во всех формах словоизменения, частичные – в части форм. Для английского языка такая классификация впервые предложена А.И. Смирницким [151: 165]. Частичную омонимию рассматривают также В.В. Виноградов, А.Я. Шайкевич, Г.И. Рихтер и др. Так, И.С. Тышлер, опираясь на классификацию А.И. Смирницкого и В.В. Виноградова, выделяет омонимы полные, неполные и частичные, учитывая количество омонимичных словоформ (100%, более 50% или менее 50%) [166: 68].

Объединение омонимов в группы по соотношению их лексического и грамматического значений служит одним из важных принципов классификации, на который опирается большинство языковедов. На различие между лексической и лексико-грамматической омонимией указывал А.И. Смирницкий [151].

В последнее время в лингвистике появились такие термины, как функциональные и контекстуальные омонимы. Оказывается, что некоторые одинаковые группы омонимов получили у разных авторов неодинаковые названия, а разные по своим свойствам омонимы называются одинаковыми терминами. Так, одним термином "грамматическая омонимия" в работах лингвистов называются следующие явления:

1) омонимия грамматических форм одного и того же слова;

2) омонимия морфем и служебных слов;

3) омонимия слов, различающихся только своим грамматическим значением.

С другой стороны, одно и то же явление – конверсионная омонимия – называется в работах лингвистов по-разному. Разнобой в терминологии, связанный с классификацией омонимов, возможно, объясняется тем, что омонимия в разных языках имеет свои специфические черты. Так, для русского языка характерна омонимия производных слов. В английском же распространена в осЭтот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by новном омонимия непроизводных слов. С другой стороны, это объяснимо и неразработанностью теории омонимии. Указанный недостаток затрудняет не только сравнительно-типологические исследования омонимии, но иногда и усложняет задачу раскрытия сущности данного явления в рамках одного языка.

В 1971 году Л.В. Малаховский впервые поднял вопрос о сравнительнотипологическом исследовании омонимов на материале нескольких языков. В дальнейшем им же была предложена методика сравнительно-типологических исследований омонимии и разработаны некоторые принципы универсальной межъязыковой классификации омонимов. Исходя из определения омонимов по Ш. Балли как "двух знаков, имеющих тождественные означающие и разные означаемые", Л.В. Малаховский предлагает использовать для классификации омонимов любого языка (имея в виду только омонимию слов) четырехмерную матрицу, заимствованную им у И.В. Арнольд [20]. Эти принципы были использованы им при классификации омонимов английского языка.

Каковы же принципы универсальной классификации омонимов, предлагаемой Л.В. Малаховским? Матрица выглядит следующим образом [109: 67].

Она построена на четырех следующих принципах, каждый из которых имеет соответствующее буквенное обозначение.

1. Тождество или различие звучания: А или А 2. Тождество или различие написания: В или В 3. Тождество или различие инвариантов лексических значений: С или С.

4. Тождество или различие инвариантов грамматических значений: D или D.

С АBCD АBCD АBCD АBCD D

С АBCD АBCD АBCD АBCD D

С АBCD АBCD АBCD АBCD D

С АBCD АBCD АBCD АBCD D

С помощью указанных признаков все возможные словесные пары языка могут быть разбиты на 16 типов, из которых, исходя из определения омонимов, принятого автором, омонимичными являются пары слов, включающих в себя одно из следующих сочетаний вышеуказанных признаков: АС, BС, AD и BD.

Этим признакам соответствуют следующие классы матрицы: 1, 2, 3, 5, 6, 7, 9, и 11.

Л.В. Малаховский считает: "Полученные девять омонимичных классов представляют собой лишь потенцию языка, которая в разных языках может реализовываться по-разному. В одних языках могут быть представлены все классы, в других – отдельные классы могут отсутствовать, в некоторых языках количественно преобладают омонимы одних типов (или классов), в некоторых другие" [109: 66]. Этот способ классификации омонимов был использован автоЭтот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by ром при классификации омонимов английского языка, а также проверен на материале японского языка Г.И. Корчагиной [96] и на материале китайского языка А.А. Хаматовой [179].

Кроме универсальных классификаций, имеются работы, которые проводят классификации в узких рамках. Так, М.Г. Петренко в диссертации посвященной омографии, дает такую классификацию омографов:

1) лексические: прАвИло, харАктЕрный, пАрИть и т.п.;

2) лексико-грамматические: бЕлкА, дОлгА, бУрИ и др.;

3) полиграфические: смел – смёл, все – всё, падеж – падёж;

4) парадигматические: гОродА, сИнЕе, рЕкИ и т.п.;

5) стилистические: кОмпАс, дОбЫча, рЕчУшка и др. [131] Существующая генетическая классификация омонимов так же, как и классификация по другим признакам, принимается не всеми исследователями.

Большинство ученых, признавая, что омонимами могут быть как слова разного происхождения, случайно совпавшие по звучанию на каком-то этапе развития языка, так и слова, восходящие к одному многозначному источнику, значения которого в современном языке разошлись настолько далеко, что воспринимаются как совершенно не связанные между собой слова, делит омонимы с генетической точки зрения на этимологические (исконные, или гетерогенные) и семантические (исторические, или гомогенные). Существование двух генетических типов омонимов признает большинство языковедов. Меньшая часть лингвистов считает, что нельзя причислять к омонимам слова, восходящие к одному источнику, т.е. отрицает, что полисемия может быть источником омонимии.

Такой точки зрения придерживаются В.И. Абаев, И.Е. Аничков, В.Н. Сидоров и другие.

Таким образом, единого подхода к классификации омонимов, как и единого понимания сути явления омонимии, в языкознании не существует. Разнобой наблюдается как в терминологии (одни и те же группы омонимов называются по-разному: лексико-морфологические и лексико-грамматические омонимы;

омоформы и частичные омонимы и т.п.), так и в принципах выделения классов омонимии. Даже в классификации А.И. Смирницкого (считающейся лучшей среди традиционных) отмечены недостатки, не позволяющие использовать ее для омонимии конкретных языков (не учитываются различия между фонематическими и фонетическими омонимами, между "конверсионной" и другими видами "сложной частичной лексико-грамматической" омонимии).

Возросший интерес к проблеме омонимии привел к появлению множества новых классификаций. Все они, в основном, являются дополнениями и модификациями классификации А.И. Смирницкого, выделяющего 3 основных, конституирующих признака омонимов:

1) общность звучания (или общность формы); 2) различие значения (или общности содержания); 3) отнесение омонимов к словам или словоформам.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Классификации, построенные по этим признакам, считаются наиболее существенными и важными. Согласно первому признаку, все омонимы делятся на фонематические и фонетические. У фонематических омонимов состав фонем одного слова полностью совпадает с фонемным составом другого слова: лук – лук; коса – коса и т.п.

Фонетические омонимы (омофоны) представляют полное тождество друг с другом по звучанию при различии фонемного состава:

лиса – леса, труд – трут, луг – лук, рос – роз и др.

По признаку различия в значении все омонимы делятся на три неравные группы: лексические омонимы – горн (музыкальный инструмент) и горн (в кузнице); жать (жму) и жать (жну) и т.п.; грамматические – березы – род.п. ед.ч.

и им.п., вин.п. мн.ч.; нас – род., вин. и предл. падежи; лексико-грамматические, которые делятся на простые, т.е. относящиеся к одной и той же части речи (граф – род.п. мн.ч. от графа и граф – им.п. ед.ч.), и сложные лексикограмматические омонимы, т.е. относящиеся к разным частям речи (дам – гл. 1го лица ед.ч. буд.вр. и дам – род.п. мн.ч. от дама). В зависимости от того, совпадают ли по звучанию отдельные формы разных слов или слова в совокупности всех своих форм, различают омонимы полные и частичные.

Существующие представления о типах омонимов наиболее полно отражены в классификации А.Я. Шайкевича [185]. Предлагаются и более многомерные классификации, основанные на большем количестве признаков. Так, вышеприведенная типологическая классификация А.В. Малаховского основана на 4-х гетерогенных признаках. Если суммировать известные классификации омонимии, то все они основаны на корреляции между формой (звуковой и графической) и содержанием лингвистического знака и представляют собой объединение и сопоставление разноплановых признаков. Но омонимия – прежде всего семантическое явление языка. Принадлежность к ней определяется разными значениями на одном из уровней, что требует, прежде всего, семантической классификации омонимов. До сих пор на различных этапах развития омонимической теории изучались сначала лексические, потом грамматические, а в последующее время и словообразовательные омонимы.

Подытоживая проделанную до нас исследовательскую работу по изучению омонимии, мы приходим к выводу, что существование определенного разнобоя во мнениях на омонимию (а), некоторые незатронутые ее аспекты: отсутствие работ по омонимии имен собственных, аббревиатур, слабую разработку омонимии на синтаксическом уровне (б) и отсутствие философски обоснованной концепции омонимии (в) – дают нам право попытаться, где это можно, свести разные взгляды воедино, получить новые данные и обобщения благодаря представлению омонимии через призму общей теории систем, а именно – через ее системные категории: изоморфизм/полиморфизм и симметрию/асимметрию. В работе мы будем опираться на несколько основных философских, общетеоретических лингвистических работ и исследований по смежным проблемам и на Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by свой собственный материал. Это избавит нас от излишних цитат и критики, так как критика существующих взглядов на язык и феномен языка в виде омонимии не является нашей прямой целью.

Наша задача состоит:

1) в создании логически, предметно и математически обоснованных классификаций;

2) в погружении в них материала, полученного в большинстве случаев методом сплошной выборки;

3) в исследовании и описании того материала, который ещё недостаточно изучен (омонимия в аббревиации, омонимы и имена собственные и т.п.);

4) в доказательстве связей омонимии и полисемии, омонимии и лингвистической изомерии, омонимии и словообразования, омонимии и словоизменения, омонимии и синтаксиса и других связей;

5) в доказательстве естественности омонимии как феномена, присущности этого свойства объектам другого рода, нелингвистическим, другими словами, системного изоморфизма.

Интерес представляет, прежде всего, выяснение степени отмеченности омонимии в тексте и принципы подачи омонимов в словарях разного типа. Эти вещи находятся в прямой связи.

1.3. Насыщенность текста омонимичными формами Присутствие в каком-либо типе текстов омонимов, по мнению ряда исследователей, является помехой, затрудняющей восприятие информации.

Л.В. Малаховский, обобщая работы по омонимии, предпринимает попытку трактовать омонимию более широко как фактор, приводящий к ухудшению кодовых свойств языка, и посвящает этому два параграфа своей монографии [109:

24-27].

Близкой к его мнению, но уже в связи концептов "омонимия:синонимия" на уровне модели "СМЫСЛ – ТЕКСТ", является трактовка омонимии в работе И.А. Мельчука: "В общем случае одному смыслу отвечает много несущих этот смысл текстов (синонимия), а одному тексту – много смыслов (омонимия)" [114: 31].

Эти положения достаточно полемичны. Во-первых, любой естественный язык за десятки тысяч лет своего существования и использования при появлении в нем чего-то мешающего мог бы избавиться от этой потенциальной помехи естественным путем – отсевом, отбором и т.п. Сравнение только глагольной системы современного русского языка со старославянским демонстрирует исчезновение супина, перфекта, плюсквамперфекта, изменение аориста и т.п.

Омонимия же не только не исчезла, она увеличивается в количественных и качественных вариантах.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Второй момент. Для пишущего и говорящего, для читающего и слушающего степень омонимичности текста – различна, но разного рода контексты и внутренние средства языка-системы (ударение, к примеру), а также разнесенность омонимов по разным предметным областям (ср.: хлОпок и хлопОк и т.п. – экстралингвистический фактор), снимают остроту проблемы.

На наш взгляд, омонимия становится помехой коммуникации лишь при создании систем автоматического анализа текстов, реферирования, создания систем машинного перевода и других интеллектуальных систем. Но это уже совсем другой уровень коммуникации, он не закладывался как функция системы языка с момента его появления как информационно-регулирующей системы.

С другой стороны, омонимия создает определенные сложности того же типа, но при преподавании языка людям, владеющим качественно иной языковой системой. Так, пары языков "русский:польский" и "русский:английский" различны по степени близости систем, а значит, и омосистем.

И, конечно же, первым вопросом при анализе омонимии должно быть выяснение количественной насыщенности текста разными видами омонимов. Для определения того, насколько часто в художественном тексте отмечаются омонимические формы и лексические омонимы, был проведен эксперимент. В ходе его нами обработаны 10 страниц текста М. Булгакова "Мастер и Маргарита".

Оказалось, что на 10-и страницах текста из общего количества в 2898 словоупотреблений (словоупотреблением считалась цепочка символов между двумя пробелами) отмечено 500 омонимичных словоформ, что составляет приблизительно 18% всего отрывка.

При анализе выяснилось, что, как и ожидалось, наибольшая грамматическая омонимия отмечается у существительных (по ОС их 56332), затем у прилагательных (по ОС их 24786) благодаря их объемам в словаре и тексте и развитым парадигмам. Глаголы (по ОС их 37319) внутри парадигмы омонимичны не настолько и не проявили межклассовых омонимичных свойств в анализируемом отрывке. Чаще в тексте встречается омонимия именительного и винительного падежей (180 случаев). Это закономерное явление: по данным словаря Э.А. Штейнфельдт именительный (33.6%) и винительный (19.5%) в сумме занимают почти 53 процента всех употреблений существительных [194: 52]. В тексте эта омонимия снимается, в основном, предлогами (так как именительный падеж не употребляется с предлогами), глагольным управлением и согласованием прилагательного с существительным, например:...вернулся на балкон – омонимия снимается управлением и предлогом на; собирал совещание, утверждает приговор – здесь омонимия снимается только управлением и объяснение было странное (глагол "быть" практически не сочетается с существительными в винительном падеже, за исключением существительных со значением времени или эллиптических конструкций – Булочку будешь? (есть).

На втором месте находится омонимия родительного и винительного падежей, чаще всего она связана с одушевлённостью. Отмечено 65 случаев, что Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by также укладывается в данные Э.А. Штейнфельдт (родительный 24.6%) и винительный (19.5%) в сумме дают свыше 44 % всех употреблений. Снимается эта омонимия: а) предлогами, которые управляют или родительным, или винительным падежами; б) глагольным управлением и в) отрицанием (родительный падеж чаще употребляется с отрицанием, чем винительный).

Следующий тип – это омонимия дательного и предложного падежей (дательный до 5, предложный до 9 %). Комбинаторика остальных падежей менее омонимична.

Второй по количественному составу является омонимия прилагательных (176 случаев). Но здесь омонимия снимается согласованием прилагательного с существительным определенного рода в определённом падеже и числе.

Омонимия местоимений и несклоняемых местоименных прилагательных оказалась редкой (18 случаев) и снимается контекстом предложения.

Остальные омонимичные пересечения классов (частей речи), грамматических позиций и семантик на данном объеме отмечаются в единичных случаях.

Поскольку внутрипарадигматическая и межпарадигматическая внутриклассовая омонимия в количественном отношении проявила себя наиболее продуктивно (283 примера из 545 существительных), вкратце покажем потенции омонимии на пересечении всего двух парадигм слов пол и пола (см. таблицу 1).

Ввод третьей парадигмы (слова поле), с которой пересекаются элементы первых двух, выводит нас далее на парадигмы глаголов полоть и полить и на имена собственные – Поль, Поля и Пол, и мы видим, как "уплотняется" и расширяется круг омонимичных форм. Неомонимичными остаются полом, полов, полой, но форма существительного полов уже создает омонимичную пару с деепричастием от глагола полоть, а форма полом совпадает с редким, но отмеченным в Обратном словаре словом полом от глагола поломать. При учете имен Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by собственных полом начинает совпадать с Полом, а сравнение с прилагательными дает омопару полой от пола и полой от полый.

Наличие в русском языке хорошо развитых парадигм у существительных, прилагательных, местоимений и глаголов делает проблему межпарадигматической омонимии предельно важной, так как мы убедились на примерах, что существуют своеобразные "узлы", связывающие парадигмы как одного, так и разных классов. Естественно, что в языках с меньшей развитостью грамматической аффиксации такой тип омонимов будет встречаться реже, уступая первенство лексической омонимии.

Это должно настраивать исследователя омонимии русского языка на достаточно надежный текстовой материал. С этой целью мы расширили объем эксперимента и взяли уже пять разных авторов (по 16 полных произвольно взятых страниц). Этим мы устранили возможность случайности тенденции, описанной выше на тексте М. Булгакова. Сплошная выборка на общем объеме около 23 тысяч словоупотреблений выявила 7303 омонимичных формы. Подтвердилась общая количественная тенденция: при увеличении объема выборки в раз число отмеченных омонимичных слов возросло почти в 15 раз.

Качественные распределения (части речи и совпадающие грамматические позиции) также сходны с вышеописанными. Чаще всего отмечена омонимия форм прилагательных (родительный, дательный, творительный, предложный – у прилагательных женского рода) и существительных (именительный: винительный и родительный:винительный). Эти совпадения отмечены в количествах, превышающих 100 примеров. Остальные совпадения отмечаются уже меньше, доходя до единичных.

1.4. Проблема подачи полисемии и омонимии в современных Другим источником омонимов для анализа служат различного рода словари: специальные – «Словарь омонимов современного русского языка»

О.С. Ахмановой [25], «Словарь омонимов русского языка» Н.П. Колесникова [90] и толковые словари, фиксирующие как чисто омонимичные слова, так и разошедшуюся полисемию.

Проблема толкования слов в качестве омонимичных в больших по объему словарях привлекает интерес тем, что позволяет обнаружить две диалектически объединяемые категории – общее и специфическое.

Рассмотрим «Обратный словарь русского языка». В него вошли с количественными пометами значений (что предельно важно для нас) 4 наиважнейших словаря разных периодов: «Толковый словарь русского языка» в 4-х томах под редакцией Д.Н. Ушакова [1935 – 1940, код У]; «Словарь русского языка», составленный С.И. Ожеговым [1960, код О]; «Словарь русского языка» АН СССР Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by в 4-х томах [1957-1961, код М]; «Словарь современного русского литературного языка» АН СССР в 17 томах [1948-1964, код Б].

На сегодня данные «Обратного словаря» являются наиболее полными, охватывающими почти сорокалетний период бытования русского языка. Мы будем их анализировать в последовательности БУОМ – Большой (Б), Ушакова (У), Ожегова (О) и Малый (М), следуя кодировкам Обратного словаря.

В создании этих словарей принимали участие как большие творческие коллективы, так и отдельные авторы. И здесь, естественно, объективизм и субъективизм авторов и даже авторских коллективов не мог не отразиться при отнесении какого-то слова к омонимам (см. таблицу 2).

При 4-х исходных системах (словари-источники) теоретически возможны пятнадцать подсистем как 15 точек зрения общих и специфических, объединенных при этом в целостную систему. Целостность же немыслима только на единстве или только на противоположностях, она всегда диалектически связывает то, что мы разрываем нашим сознанием для детального описания.

Поэтому ничуть не странно, что система оказалась полной – в ней все подсистем реально наполнены. Даже подсистема с 4-мя минусами, представляющая те слова, которые уже используются в обиходе, но пока не вошли в словари в силу чисто временного фактора (сбор материала и издание словарей – трудоемкое занятие).

Не меньший интерес представляют и числовые параметры общности и различий. На уровне количества подсистем отмечается преобладание общности Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by над спецификой: 11 подсистем сходств (от 4-х плюсов до 2-х) и 4 подсистемы различий.

Среди 15-и подсистем целого словаря можно выделить 4 зоны: зона 1 – полной общности, или тождественного толкования (1 подсистема), зона 2 – область градационной общности от трех до двух пересечений (включает подсистемы 2 – 11) и зона 3 – зона специфики, включает 4 подсистемы (12-15).

Зона 1 в виде подсистемы 1 показывает степень идеального совпадения точек зрения авторов всех словарей на 183 существительных, 181 глагол и 33 прилагательных, или в сумме на 397 слов словаря объемом около 125 тысяч слов.

Процент полного единства мнений составляет около 0,3 %! При этом приблизительно равны количества существительных и глаголов, таких, как: акция, бабка, судно, такса, хлыст; бродить, жать, чертить, настояться, сдаться и им подобных.

Зона 2 (подсистемы 2 – 5) представляет преобладание общности над разницей мнений: три совпадают при отказе четвертого признать слово омонимом.

Суммарные данные здесь выше, чем в зоне полного единства, но отмечается чуть не вдвое больший перевес в сторону глагольных совпадений. Комбинаторика БУМ довлеет количественно над комбинаториками БОМ, УОМ, БУО, содержащими дважды Б, У и М и трижды О, указывающими, что ожеговский словарь чаще вступает в противоречие с остальными.

Зона 3 (подсистемы 6 – 11) – это зона равновесия плюсов и минусов, в ней БМ и БУ в сумме преобладают над ОМ, БО, УМ и УО (О – 3, М – 2, У – 2, Б – 1). Здесь возрастает количество существительных и глаголов, и суммарно это самое большое сходство – 794 слова, но лишь попарное.

Зона 4 включает специфику точек зрения (несходства) и представлена подсистемами 12, 13, 14 и 15. Из таблицы явно следует преобладание специфического (особого) толкования омонимии и полисемии Большим словарем, после него идет словарь Ожегова, Малый и Ушакова. В количественном выражении зона специфического толкования суммарно выше количества совпадающих толкований, в отдельности – выше по существительным и чуть ниже по глаголам [Полный список см. Приложение 2].

Наиболее часто расхождения в точках зрения отмечаются в отношении служебных слов. Для иллюстрации приведем лишь малую часть различных определений:

разве – БОМ частица, У наречие, УОМ союз вроде – БУОМ предлог, ОМ частица тоже – БУОМ наречие и частица, Б союз уже – БУОМ наречие, БУМ частица едва – БУОМ наречие, БОМ союз легато – БУМ наречие, Б существительное среднего рода как-то – БУОМ наречие, Б частица так-то – У наречие и частица Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by чисто – УМ наречие, У союз просто – БУОМ наречие, БУО частица пусто – Б существительное среднего рода, М наречие нешто – БМ частица, У наречие добро – О частица, БУМ наречие, БУО союз решительно – УМ наречие, О частица относительно – БУМ наречие, БОМ предлог точно – БУОМ наречие и союз, УОМ частица На наш взгляд, эта ситуация показывает острую необходимость разработки формальных критериев для классификации служебных слов.

Мы не имеем возможности глубже затрагивать эти проблемы, в нашу задачу входило лишь вскрыть ряд характерных системных особенностей подачи материала и показать их с количественной и качественной стороны.

1.5. Представление омонимов в словарях омонимов Представляет интерес рассмотреть трактовку омонимов и количественные пропорции омонимов относительно трех частей речи уже в специальном – предметном словаре, представляющем лишь омонимы в их типах и подтипах.

Для такого анализа мы взяли словари омонимов О.С. Ахмановой и Н.П. Колесникова.

Сопоставим количественные данные Обратного словаря с данными словарей омонимов, сведя их в таблицу 3.

Разница, как видим из сопоставления, отмечается по всем частям речи во всех трех источниках. При этом наибольшее число омонимов отмечено в БУОМ. В словаре О.С. Ахмановой в отдельное приложение вынесены слова, различающиеся ударением: кАпЕльный; бАкАн, зАмОк; ворОнИть, напАдАть, утОпАть; смешанные типы – вОльнО (2 случая); пОчЕсть, прОпАсть (3 случая). Также отдельным приложением приводятся 137 омонимичных прилагательных и существительных (субстантивов): подчиненный, рассыльный, голодный, мировой, любимый и т.п. (68 м.р.); дарственная, детская, литейная, старая, чайная и т.п. (20 ж.р.); худшее, сладкое, парадное, ночное, грядущее, горячее, будущее (28 с.р.); авторские, премиальные, комиссионные (20 мн.ч.).

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Эти данные также расходятся с данными Обратного словаря, где отмечено 578 субстантивированных прилагательных и причастий: 99 м.р., 98 ж.р., 31 с.р., 21 мн.ч.

Еще одно приложение содержит краткие прилагательные (246 единиц), омонимичные наречиям: безвыходно, выпукло, гуманно, неуважительно, слепо (106 случаев) – и краткие прилагательные, омонимичные одновременно наречиям и безличным предикативам: чудно, опасно, жестко, бессовестно (103 случая). Остальные 37 случаев приходятся на омонимию частиц, предлогов, союзов, вводных слов в комбинаторике с наречием и кратким прилагательным.

Число их от 4 до 1 случая на 17 разных мелких подтипов, например: точно (кр.

прил.: нареч.:союз:частица:вводное слово).

Отметим, что в анализируемых словарях омонимов отсутствует множество слов, уже давно вошедших в повседневный обиход, таких, как: венка, венец, кар, кроль, лихач, папочка, рубец, синька (переснятый чертеж), табун (отравляющее вещество), чек (рисовый) – и еще ряд очевидных омонимов. Говоря о неполноте источников, мы подчеркиваем лишь то, что это объективное качество любых материальных объектов в отличие от теоретической полноты.

Отметим, что с точки зрения семантики возможных миров в приложении к омонимии реализовались системно многие глагольные потенциальные пары типа: винил, пропил, метил (можно надеяться на системное пополнение), нарвал, ужал и т.п. Более того, беглый анализ омонимов-аббревиатур показывает, что могут стать реальностью такие слова, как КЕД = кошачья единица действия...

На наш взгляд, в словари омонимов следует включать еще несколько явных омонимических типов слов, в их числе:

а) группу притяжательных прилагательных – отцов, дедов, купцов и т.п. ( единиц);

б) группу существительных общего рода – плакса, неряха, дылда и т.п.

(597, включая наш собственный материал);

в) группу неизменяемых слов – атташе, пальто, суахили и т.п., представляющих полную омонимию всех словоформ, слитых в одной. Их, по нашим подсчетам, 541 единица.

Общие выводы данной главы, носящей обзорно-аналитический характер, можно резюмировать в следующем виде.

Проведенный анализ убедительно показал следующие особенности современной лексикографии, а через нее – и омонимии как проблемы, нас интересующей:

1) насыщенность художественного текста омонимичными словоформами, как мы это показали в первом разделе, велика. Из этого следует, что при анализе надежной опорой могут быть имеющиеся словарные данные и текстовой материал;

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by 2) существующие источники, при всей их авторитетности, не могут служить надежной базой для толкования омонимии, так как из 3776 слов, в которых усматривается омонимия, 1991 слово (что больше 50 процентов) относится к специфике, т.е. в одном словаре они относятся к омонимам, а в трех других не относятся. Всего 397 слов (около 10 % от всех омонимов и 0,3% от состава словаря) признаются омонимами всеми словарями; 1785 слов (менее 50 %) признаются омонимами одними источниками и не признаются таковыми другими.

По существительным-омонимам преобладает специфика отнесения, по глаголам – небольшое преобладание общности. Суммарно же специфика преобладает над общностью толкований.

Мы привели данные только относительно 3-х наиболее простых классов слов: существительных, глаголов и прилагательных. На что опираться в трактовке омонимии учителю школы и даже лингвисту, когда высококвалифицированные составители словарей не едины в своих точках зрения?;

3) данная ситуация вскрывает всю сложность проблемы омонимии и насущную нужду в формализации самого явления омонимии на базе некоторого более общего принципа, чтобы избежать существующего разнобоя. Это придает исследованию актуальность, так как вопрос формализации омонимии с помощью единых классификаций для нас является первоочередным;

4) создание большей, чем имеется на сегодня, фактографической базы также становится задачей дня. Поэтому многие материалы, бегло описанные в работе, вынесены в Приложения. Это дает возможность и далее углублять работу нам и всем, кто пожелает ими воспользоваться;

5) все выявленные при анализе двух разных типов словарей (толковые и словари омонимов) количественные и качественные несоответствия и расхождения показывают многоаспектность и сложность проблемы омонимии и требуют углубленного системного анализа.

В следующей главе мы намерены доказывать системность омонимии как явления и омонимизации как процесса.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by

ГЛАВА 2. ОМОНИМИЯ КАК СИСТЕМНОЕ ЯВЛЕНИЕ

Перед тем как перейти к предметному рассмотрению омонимии как языкового явления (хотя мы докажем, что это явление не столько языковое, сколько общесистемное), мы сочли возможным и необходимым вкратце остановиться на некоторых важных для всей работы концептуальных понятиях.

Следуя системному подходу, мы различаем: а) объект-систему как единичный отдельный объект (словоформу); б) объект-систему в системе объектов одного и того же рода (парадигму, корневое гнездо); в) систему объектов одного и того же рода (часть речи как множество парадигм) и г) объекты-системы разного рода (разные части речи).

Размерность систем типа "б" и "в" (объем множеств) вынуждают нас говорить о категориях полноты/неполноты систем любого рода. К этому же нас приводит множественность и разнообразие свойств, отношений, категорий и т.п. Необходимость такого подхода доказана в работе А.В. Лаврененко при рассмотрении языковых явлений на всех уровнях языка-системы [100].

В связи с этой необходимостью отметим, что при описании или исследовании любых систем категория полноты представляет идеал. Полнота теоретического уровня является абсолютной, так как при исчерпывающем списке признаков или свойств некоторых элементов описания мы можем построить конечную систему. Реальное же наполнение таких конечных систем может быть только относительным, т.е. неполным.

Относительную полноту системы лексики легко показать на примере той же омонимии. Лет 30 тому назад слово пион (цветок) не было лексическим омонимом при наличии грамматической омонимии (им. и вин. падежи в единственном и множественном числе). Затем, когда физики ввели в обиход термин пимезон, а затем пион как обозначение любых пи-мезонов, в системе русского языка появился новый лексико-грамматический омоним. Этот пример позволяет выдвинуть гипотезу о том, что словообразование увеличивает плотность омонимии в системе при полном совпадении двух парадигм. Заимствованное слово не приобретает или приобретает парадигму (вводится в оборот словоизменения). Здесь можно предположить, что одна из форм новой парадигмы может стать омонимичной с уже существующей в системе языка неомонимичной формой. Покажем это на примере заимствованной лексемы сель (камнегрязевой поток). При введении слова в обиход уже как омонимичного (формы им. и вин. падежей в ед. и мн. числе) оно увеличило омонимию системы еще на формы селИ (сесть:сель) и формы сЕли и селИ, сЕлю и селЮ (сель:селить). Другими словами, плотность омонимичных совпадений возросла количественно и качественно, увеличив лексико-грамматическую омонимию. Явно видно, что Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by неполнота систем имеет возможности уменьшаться и становится большей полнотой, но не достигает абсолюта.

Нельзя здесь не учитывать и то, что Ю.К. Лекомцев называет "прагматическими ограничениями объекта" в виде ограничений целевыми установками, знаниями исследователя и рядом других ограничивающих полноту факторов [102: 4-5]. Если исследователь не знает слова нарвал (морское млекопитающее семейства дельфиновых) или указанного выше пион (пи-мезон), он уже может потерять 2 омонимичных представления. Можно предполагать, что тысячи таких узлов будут завязаны при создании единой системы данных русского языка в виде Машинного фонда и его составляющих [112]. Тогда можно было бы решить проблему с полнотой, приближающейся к абсолютной. Компьютер приведет по программе, связанной с симметрично-асимметричными представлениями, к картине всех пересечений (совпадений, наложений) форм слов.

Первой причиной неполноты является объективная реальность: мы не можем сказать, что мир нами познан полностью. Динамическая открытая система всегда находится в развитии, изменяется. Появляются новые элементы, новые структуры, возникают новые отношения, равно как и обратное – выход элементов из системы и в связи с этим утрата отношений.

Второй причиной неполноты является субъективизм того или иного исследователя, если он не пользуется существующим полным списком лингвистических категорий, уровней, списками словоформ и т.п., если это сокращение в некоторых целях не оговаривается специально.

Таким образом, в согласии с общей теорией систем Ю.А. Урманцева (далее везде ОТСУ) использование системного метода позволяет говорить о том:

1) что должно быть в системе;

2) чего не может быть в системе;

3) что может быть в системе [172: 130].

Это и есть в чётком виде своеобразные постулаты полноты и неполноты системного характера.

Теперь краткое замечание об омонимии и системе. По мнению ряда исследователей, омонимия является случайным, несистемным явлением. Так, А.И. Абаев наиболее категоричен в своём отрицании системности омонимии.

По его словам, "омонимия никакого отношения к системе не имеет" [1: 73]. Подобные высказывания показывают, что у авторов нет чёткого представления о том, что такое система. Л.В. Малаховский, рассуждая о системности выделяемых им омогрупп, отказывает им в возможности представлять омонимику как систему. Отталкиваясь от положения А.И. Смирницкого о том, что совокупность синонимов языка не образует "реальной группы, частной лексической системы языка", он приходит к заключению, что и "совокупность омонимов языка единой системы не образует" [109: 208]. Это явный парадокс. В ОТСУ доказывается, что любой объект – системен.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by В системе языка существуют словоформы, являющиеся элементами той или иной парадигмы (или представляющие непарадигматические элементы системы – предлоги, союзы и т.п.). Множество парадигм представляет систему иного уровня – часть речи как систему уже иного рода. Внутри парадигмы как системы своего рода существует (не существует) омонимия как совпадение форм при несовпадении значений. Аналогичные совпадения/несовпадения отмечаются на межпарадигматическом уровне в двух видах: между парадигмами одной части речи и между парадигмами разных частей речи. Множества таких совпадений и представляют систему омонимии как особой разновидности отношений.

Более того, создание этих отношений и поддержание их существования в системе связано системой словообразования, системой акцентуации и другими системными факторами. Как же при всей этой системности омонимика не может быть системой? Причиной подобных высказываний, на наш взгляд, является отсутствие обобщающего логически и терминологически непротиворечивого определения омонимии. Оно будет доказано в разделе 2.2.1.

2.1.1. Аппарат представления материала и анализа Первому постулату необходима поддержка, чтобы избежать субъективизма при описании. Такую поддержку оказывают структуры представления данных в виде графов, или n-мерных единичных кубов [106: 9], или "плюс-минусовых" и "числовых" кубов: двухмерные, двухпризнаковые – квартеты; трехмерные, трехпризнаковые – октеты [80]. Их классифицирующие и прогностические возможности прекрасно зарекомендовали себя в самых разных предметных областях – от кибернетики и математики до генетики и лингвистики.

Опишем вкратце эти структуры и их возможности, так как на протяжении всей работы они будут активно использоваться для различного рода классификаций и доказательств системности.

Любая вершина куба (нумерация вершин будет постоянной на протяжении всей работы) представляет отдельную подсистему целостной системы. В плюсминусовом выражении она может быть своеобразным абстрактным эталоном подсистемы, что следует понимать так, что вместо плюсов могут стоять какието конкретные признаки некоторых языковых единиц, допустим, род, число, падеж и др. Другим значением вершины будет то, что она служит своего рода вместилищем определенной языковой информации, нишей, наполненной конкретным материалом. Поэтому в работе термины "подсистема" и "ниша" будут использоваться как синонимы.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Рассмотренная отдельно как вместилище некоторой информации, подсистема куба будет целостной системой своего рода и может, в свою очередь, декомпозироваться (разлагаться, разбираться) на собственные подсистемы.

Таким образом, через такую структуру сразу же закладывается важнейший диалектический принцип объединения разного в единое и представления единого как разного.

Плюс-минусовые кубы используются при классификации симметричноасимметричных структур, где плюс показывает сохранение признака или его наличие, а минус несохранение или его отсутствие, что и соответствует симметрии и асимметрии. Здесь важен и количественный аспект: если мы строим классификацию на 3-х признаках, мы заведомо знаем, что теоретически возможное число подсистем целостной системы будет равно 8-ми и только 8-ми.

При увеличении числа признаков до 4-х мы знаем, что число возможных посистем будет равно 16, при 5-ти – 32 и т.д. Это и дает право говорить о том, что должно быть в системе в количественном и качественном отношениях.

При погружении конкретного материала в такую структуру как классификацию мы четко видим, что есть в исследуемом явлении-системе, и видим неполноту заполнения подсистем в виде пустот. Анализ лакун, никак не заполняющихся материалом при увеличении его объема, свидетельствует о том, чего не может быть в системе. Связи подсистем ребрами куба указывают пути поиска причин незаполнения и приводят к достаточно точной интерпретации запрета или причин невзаимодействия языковых элементов конкретного уровня.

Еще одним важным достоинством такой структуры является ее связь с теорией вероятности. Так, данная система состоит из 4-х макросостояний, показывающих различную степень сохранения некоторых признаков или совпадения по некоторым признакам.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Первый вид включает подсистему 1 и имеет одно макросостояние, которое является и микросостоянием, аналогично и 4-й вид, включающий подсистему 8.

Второй вид состоит уже из 3-х микросостояний, показывающих меньшую степень сохранения признаков. Третий вид также имеет 3 микросостояния с еще меньшим сохранением. Все это связывается с таким важным свойством, как большая информативность асимметрии по сравнению с симметрией и с легкостью тиражирования (мультиплицирования) симметричных объектов [см. 98:

256-267, 80: 203-217].

Вероятности макросостояний и микросостояний могут сопоставляться по отдельности и суммарно в нужных целях. Заполнение подсистем с размерами большими, чем вероятностное ожидание, или меньшими, или вообще незаполнение подсистем служит для исследователя точным указанием найденного противоречия, что является предельно важным при анализе.

Числовой куб хорошо иллюстрирует динамику системы (условный прогресс при переходе, допустим, нечетности (111) в четность (888), или условный регресс при обратном переходе). Так, все движения сверху-влево-вниз на кубе имеют разницу в 7 единиц, все движения сверху-вниз имеют разницу уже в 70, и все движения сверху-вправо-вниз выражаются числом 700, что говорит о:

1. неравнозначности переходов в качественном выражении на основании количественных данных;

2. изоморфизме изменений-переходов четверками в связи с тремя направлениями.

Такие изменения-переходы показывают развитие системы и пути развития.

Так, начав с подсистемы 8, мы можем достичь вершины развития подсистемы Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by только 6-ю путями: 8-5-2-1, 8-5-3-1, 8-6-2-1, 8-6-4-1, 8-7-3-1 и 8-7-4-1. А это ещё один важный аргумент "за" при использовании таких структур.

Аналогично и в плюс-минусовом кубе эти изменения и движение можно при детализации указывать стрелками. Это очень важный момент при представлении языковой информации.

Оба куба изоморфны друг другу как структуры и отличаются друг от друга степенью абстракции: плюс-минусовой куб более абстрактная структура, каждый плюс может представлять самое разное количество конкретных признаков (род, число, лицо т.п.).

Благодаря симметрично-асимметричной основе и абстрактности кубы дали возможность доказать системный изоморфизм лингвистического и генетического кода, а затем генетического и барионного кода [см. 80, 81].

В главе 1 при представлении омонимов четырьмя словарями мы уже успешно использовали матрицу четырехмерного плюс-минусового куба для доказательства общности и специфики толкования омонимов разными толковыми словарями.

Еще одной структурой с большой разрешающей возможностью являются симметрично-асимметричные матрицы, включающие как декартово произведение, так и другие прямоугольные матрицы.

Простейшая симметрично-асимметричная матрица строится так, что данные первого столбца и первой строки являются одинаковыми, а внутри матрицы будут результаты взаимодействия подсистем, указанных в первой строке и первом столбце.

В такой матрице можно рассмотреть омонимию как внутри одинаковых, так и разных частей речи, например: могут ли быть омонимами два именительных падежа одной парадигмы при противопоставлении единственного и множественного числа существительных одинаковых и разных? И получать одинаковые (+) или разные (–) результаты. А два родительных? Тоже да/нет. Вся диагональ симметрична относительно признаков, и такие слова, как ФИНКА "национальность" и ФИНКА "нож", будут ее заполнять.

При значимом порядке взаимодействий будем иметь 36 подсистем (значимость может иметь характер оппозиций типа "свое: заимствованное", "более Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by позднее слово: древнее слово" и т.п.). Если это для анализа не имеет значения, матрица может быть треугольной и состоять из 21 подсистемы совпадений по падежу без учета рода и числа (6 * 6 = 36. Из 36 вычитается 6 диагональных клеток, так как нас не интересует порядок сопоставления слов. Остаётся 30.

30:2 = 15. Получаем 15 в левой половине и 15 в правой. 15 + 6 диагональных = 21).

И последнее: работая с языковым материалом, мы с необходимостью связываемся с теорией множеств, так как будем практически постоянно иметь дело именно с ними – множество классов слов в виде частей речи, множество грамматических позиций, обусловленных тем или иным классом, множество корневых матриц. А теория множеств, по П.С. Александрову, связана с аксиомами эквивалентности в виде свойств симметрии, транзитивности и рефлексивности [9: 15-17]. Симметрия форм (совпадение) двух слов по написанию или звучанию и асимметрия содержания (лексического, грамматического, лексикограмматического) и представляют в общем виде феномен омонимии.

2.1.2. Установление объекта анализа и описания Вторым важнейшим моментом после описания аппарата анализа является четкое установление объекта анализа. Разделяя и развивая в своем направлении (омонимия) общую концепцию научного руководителя о языке-системе, мы считаем, что исследуем речемыслительную деятельность. Это объект. Но так как эту деятельность как процесс, при котором используется инструмент в виде языка-системы, практически невозможно изучать во время его протекания, мы изучаем систему, выведенную из продукта – множества текстов. Именно эту систему мы называем языком. Речемыслительная деятельность имеет два основных проявления: это устная и письменная формы использования языка.

Введем два признака в виде проявления двух форм речемыслительной деятельности. Этим термином мы пользуемся так же, как синонимом к термину "языковая деятельность", считая первый более точным, потому что он связывает языковую деятельность с мышлением, что, на наш взгляд, крайне важно. Такими признаками являются: устная манифестация использования языка-системы (У) и его письменная форма (П). Теперь есть возможность определить объект нашего анализа. Два признака создают двухмерный плюс-минусовой куб в виде четырех подсистем (квартет).

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Подсистема 1 представляет интегративную систему, содержащую проявления двух форм – устной и письменной. Это может быть "и-" система, понимаемая как устная форма и письменная форма как отдельности в рамках интегративной системы, но может быть "в-" система, понимаемая как "устная форма, присутствующая в письменной". Такое диалектическое раздвоение единого логически непротиворечиво. Примерами проявления такой системы могут быть фонетические и орфографические ошибки в письменной речи, когда пишется то, что звучит, а не то, что должно быть: ремарки автора в тексте пьесы; сочетание авторской речи и диалога в тексте и некоторые другие варианты.

Подсистема 2 представляет устную форму использования языка. По сравнению с письменной формой она в определенном отношении обладает большей спецификой (фонетика, синтаксис).

Подсистема 3 представляет письменную форму проявления речемыслительной деятельности. Мы говорим о разновидностях именно речемыслительной деятельности потому, что считаем, что при "чистом" мышлении мы практически не обходимся без языка, формирующего мысль, выражаемую словесно.

Подсистема 4 по данным признакам пуста. Значит ли это, что мы имеем дело с нуль-системой? Такие системы предполагаются в рамках ОТСУ, и лингвисты уже давно и иногда успешно пользуются категорией лингвистического нуля, сошлемся хотя бы на работы только одного автора [см. 102, 103]. Более того, по мнению Ю.К. Лекомцева, "Понятие лингвистического нуля сложнее и неопределеннее понятия математического нуля" [102: 160]. На наш взгляд, эту подсистему с двумя минусами может представлять еще одна форма речемыслительной деятельности, а именно, – язык жестов. Таким образом, мы можем уверенно говорить о том, что язык как полная система проявления форм существования при двух заданных признаках состоит из четырех подсистем.

Мы основательно исследуем в своей работе только подсистему 3 и связанную с ней ребром подсистему 1, обращаясь в ряде случаев к другим подсистемам исключительно как к фону. Отметим только, что язык жестов, так же, как и естественный язык, может иметь омонимы: один и тот же жест может обозначать разные ситуации. Так, у турок и болгар кивание головой (как знак согласия/несогласия) отличается значением от подобного жеста у других славян; у нас большой палец, поднятый вверх, при сжатом кулаке означает "хорошо", "порядок", а у англичан и американцев это неприличный жест. Жестикуляция как информационная система своего рода у каждого народа имеет общность и свою специфику.

Таким образом, в анализе мы будем опираться на данные письменных текстов и словарей.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by 2.2. Концептуальное поле омонимии Принципиально важным моментом анализа является проблема выяснения концептуального поля омонимии. Так, автор монографии "Теория лексической и грамматической омонимии", тщательно изучивший ранее созданные работы по омонимии (что видно из его первых публикаций 1966 года до цитируемой работы 1990 года) и аккумулировавший весь положительный опыт в своем труде на базе английского языка, считает, что " Из признания универсальности омонимии следует, что омонимия не может рассматриваться как "дефект" или "болезнь" языка, а представляет собой одно из его фундаментальных свойств, которое должно приниматься во внимание во всех теоретических концепциях языкознания, а также при решении различных прикладных задач" [109: 15]. Это первое серьёзное заявление о том, что омонимия – естественный феномен.

Мы разделяем его позицию по поводу "бездефектности" и фундаментальности омонимии как свойства, но не согласны с тем, что это свойство лишь языка/языков. Это узкое понимание омонимии.

Для построения концептуального поля омонимии воспользуемся графом, доказывающим системность поведенческого акта [80: 231 – 238]. Модернизируем его добавлением к каждому элементу кода Ц – цель, С – средства, Д – действия еще одной кодировки – С – системная/ый/ые. Подсистема 5 представляет нашу цель – системное, всестороннее исследование омонимии как явления и омонимизации как процесса.

Подсистема 6 должна представлять системные средства.

Подсистема 7 должна представлять системные действия.

Подсистема 2 – интегрированные цели и средства.

Подсистема 3 – интегрированные цели и действия.

Подсистема 4 – интегрированные средства и действия.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Подсистема 1 должна интегрировать цели, средства и действия все под системным требованием, т.е. это системный идеал.

Подсистема 8 должна представлять системный результат. По кодам это не цель, не средство, не действие, но ребрами куба эта ниша связана с ними. При рассогласовании результат корректирует цели, средства и действия по отдельности или в комбинаторике. Мы начинаем от подсистемы 8 как от результата предыдущего анализа омонимии, который нас в ряде позиций не устраивает. И хотим изменить методы анализа и действия, сделав их по мере сил более системными.

Теперь мы можем вернуться к построению концептуального поля омонимии, связывая воедино две изоморфные системы. Частично это изложено в работе [62: 427-428].

Омонимия как языковое явление связана, прежде всего, с понятиями формы и содержания. Формой занимаются грамматика, фонетика, морфология, а содержанием – лексикология. Поэтому мы говорим о двух концепциях чисто лингвистического плана, представленных в традиционном и нетрадиционном подходах, или о лингвистической концептуальной компоненте.

Средство представляют материал и метод. Наш метод – системный подход – изложен в монографии Ю.А. Урманцева "Симметрия природы и природа симметрии" и ряде других его работ о симметрии/асимметрии, демонстрирующих сохранение/несохранение каких-то объектов по некоторым признакам. Это уже вторая концепция, также расщепляющаяся на 2 (симметричная и асимметричная сторона явления) в информационном плане. Это системная методологическая концептуальная компонента.

Проблемы машинного перевода, создание человеко-машинного интерфейса (цель научно-исследовательской лаборатории теоретической и прикладной лингвистики) выдвигают третью концепцию, а именно – моделирующую компоненту.

Таким образом, имеются 3 взаимосвязанных концепции, именно в их свете мы будем решать проблемы, связанные с омонимией. Обозначим лингвистическую концепцию как (Л), системную (симметро-асимметричную) как (С) и моделирующую как (М). Полносвязная система, построенная на этих 3-х исходных базовых концепциях, и будет представлять концептуальное поле омонимии. В нем будет 8 подсистем разной степени отдельности и интеграции.

Подсистема 5 содержит чисто лингвистические воззрения на омонимию [Малаховский, Соболева, Арнольд и др.]. Частично они нашли отражение в обзоре литературы. Далее мы будем чаще сталкиваться с концепцией Л.М. Малаховского как наиболее полной и последовательной из существующих в работах по омонимии.

Этот электронный документ был загружен с сайта филологического факультета БГУ http://www.philology.bsu.by Подсистема 6 представляет методологически более общие, общесистемные, т.е. фундаментальные, подходы. Из разных вариантов общей теории систем мы остановились на подходе, представленном в ОТСУ (общая теория систем Ю.А. Урманцева), базирующейся на многообразии симметрии/асимметрии как неуничтожимых атрибутов любых материальных или материально представимых систем.

Ниша 7 представляет моделирующую концепцию. Это и есть действия в чистом виде. Но алгоритмические действия будут лишь в подсистеме 4, где они будут интегрированы с методом-средством.

Подсистемы 2, 3, 4, 1 представляют уже более высокий уровень интегрированных подсистем, более содержательных благодаря их конкретике, взаимосвязям.

Подсистема 2 представляет лингвистико-системную концепцию, т.е. ту, где доказательством частных и более общих симметрично-асимметричных свойств омонимов они выведены на общесистемный уровень (концепция В.А. Карпова).