WWW.DISS.SELUK.RU

БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА
(Авторефераты, диссертации, методички, учебные программы, монографии)

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 12 |

«Министерство образования и науки Российской Федерации ИНОЦЕНТР (Информация. Наука. Образование) Институт имени Кеннана Центра Вудро Вильсона (США) Корпорация Карнеги в Нью-Йорке ( С Ш А ) Ф о н д Д ж о н а Д. и Кэтрин ...»

-- [ Страница 1 ] --

V MH

MO

Межрегиональные

исследования

в общественных науках

Министерство

образования и науки

Российской Федерации

«ИНОЦЕНТР

(Информация. Наука.

Образование)»

Институт имени

Кеннана Центра

Вудро Вильсона

(США)

Корпорация Карнеги

в Нью-Йорке ( С Ш А )

Ф о н д Д ж о н а Д.

и Кэтрин Т. МакАртуров

(США)

ИНОЦЕНТР

информация «наука • образование

Данное издание осуществлено в рамках программы «Межрегиональные исследования в общественных науках», реализуемой совместно Министерством образования и науки РФ, «ИНОЦЕНТРом (Информация. Наука. Образование.)» и Институтом имени Кеннана Центра Вудро Вильсона при поддержке Корпорации Карнеги в Нью-Йорке (США) и Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров (США).

Точка зрения, отраженная в данном издании, может не совпадать с точкой зрения доноров и организаторов Программы.

Научный С о в е т Барановский Владимир Георгиевич - доктор исторических наук, член-корреспондент РАН - доктор исторических наук, Д р о б и ж е в а Леокадия Михайловна профессор - доктор исторических наук, Каменский Александр Борисович профессор - доктор философских наук, М е л ь в и л ь Андрей Юрьевич профессор, заслуженный деятель науки РФ - доктор экономических наук, Михеев Василий Васильевич член-корреспондент РАН - доктор философских наук, Ф е д о т о в а Валентина Гавриловна профессор - доктор философских наук, Ш е с т о п а л Елена Борисовна профессор Юревич Андрей Владиславович — доктор психологических наук

ЗОЛОТАЯ КОЛЛЕКЦИЯ

ФИЛОСОФСКИЕ

И ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ

ПРОБЛЕМЫ ТОЛЕРАНТНОСТИ

Коллективная монография ПП

МОСКВА

ОЛМА-ПРЕСС УДК Б Б К Ю621.21+Ч110. Ф Печатается по решению Совета научных кураторов программы «Межрегиональные исследования в общественных науках»

доктор философских наук, профессор Р. Г. Апресян, доктор филологических наук, профессор Е. Н. Ширяев Ф563 Философские и лингвокультурологические проблемы толе­ рантности: Коллективная моногр. / Отв. ред. Н. А. Купина лотая коллекция).

В коллективной монографии представлен философский очерк теории то­ лерантности, разработана лингвокультурологическая проблематика: описаны языковые средства выражения толерантности, показано, как эта категория от­ ражается в русской языковой картине мира; продемонстрированы формы про­ явления толерантности в пространстве функциональных стилей русской речи;

охарактеризованы механизмы русского толерантного общения в аспекте тра­ диций и новаций; выявлены проявления толерантности в межкультурной и внутрикультурной коммуникации.

Для лингвистов, философов, культурологов, специалистов в области дру­ гих гуманитарных наук, а также для тех, кто интересуется проблемой толерант­

ОГЛАВЛЕНИЕ

РАЗДЕЛ 1. Философские аспекты проблемы толерантности Толерантность и ее границы: размышления по поводу современной англо-американской теории.

Современный миропорядок и философия толерантности.

Русский менталитет: возможности толерантности.

Повествование и наука: от вражды к толерантности.

Принцип толерантности в риторике и поэтике.

РАЗДЕЛ 2. Выражение толерантности средствами языка Толерантность и терпимость: взгляд лингвиста.

Терпимость в русской языковой картине мира.

Толерантность и некоторые особенности русского менталитета в зеркале языка.

Толерантность русского словообразования (на материале ново­ образований конца XX века).

Вербализация метаязыкового сознания как реализация принципа толерантности.

Толерантность и интенциональность орфографии в текстах сов­ ременной рекламы.

Толерантность как вектор антиномического бытия языка.

РАЗДЕЛ 3. Толерантность в пространстве функциональных стилей Толерантность, речевые жанры и функциональные стили совре­ менного русского литературного языка.

Проблемность и вопросительность: журналистские аналитиче­ ские тексты вчера и сегодня.

Оппозиция «провинция — столица» в журналистском тексте.

Научная полемика как эталон толерантного речевого общения.

Телевизионная реклама как источник фрустрации.

Толерантность и виртуальна речевая среда.

Толерантность и естественная письменная речь.

Толерантность как необходимое условие функционирования речевого жанра анекдота.

Бытовая и идеологическая толерантность в художественном мире Владимира Высоцкого.

Толерантность и коммуникация.

Ритуалы вежливости и толерантность.

Постулат искренности vs постулат толерантности и их произ­ водные в разных культурных и языковых моделях поведения.

Русский разговорный диалог: зоны толерантного и нетолерант­ ного общения.

Речеповеденческие стратегии и тактики в конфликтных ситуациях.

Ошибка как средство комм;/никативного контакта.

Единицы лингвокультурного пространства (в аспекте проблемы толерантности).

Национально-культурные традиции русского речевого поведения в зеркале автобиографической прозы.

Этностереотипы в современном языковом сознании: к постановке проблемы.

«Свои» и «чужие»: межкультурная коммуникация и этнические стереотипы в чеховской России.

Журналист как медиатор в межкультурной коммуникации.

О национально-культурных компонентах русской и китайской фразеологии.

Корпоративная культура и причины тревожных состояний.

Очаги напряжения и конкуренция идеологем.

Толерантность как принцип культуры речи.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Коллективная монография, подготовленная учеными, которых объединил Уральский межрегиональный институт общественных наук, посвящена разработке проблемы толерантности в ф и л о с о ф ­ ском и лингвокультурологическом аспектах. Такое соединение под­ ходов закономерно: до настоящего времени категория толерантно­ сти не осмыслена отечественной гуманитарной наукой; философская природа толерантности не описана в формах, приемлемых для науч­ ного гуманитарного сознания. Все это побудило нас предварить соб­ ственно лингвокультурологический анализ ф и л о с о ф с к и м и очерка­ ми толерантности.

Раздел первый «Философские аспекты проблемы толерантности»

открывается анализом англоязычных философских версий катего­ рии толерантности (М. Б. Хомяков), ее противоречивой природы, возможностей определений и интерпретаций. А. В. Перцев показы­ вает, как тот или иной ф и л о с о ф с к и й взгляд на толерантность опре­ деляет понимание миропорядка, вскрывает многогранный потенци­ ал ключевого понятия. Поскольку русская философская традиция прямо не связана с толкованием толерантности, Б. В. Емельянов пытается выявить ментальные основания, которые могут стать ф у н ­ даментом национального осмысления исследуемой категории. Ф и ­ л о с о ф с к и й анализ нарратива, обнаруживающий поворот от вражды к толерантности, предпринимает Е. Г. Трубина. От текста идет и В. Н. Маров, вскрывающий реализацию принципа толерантности в поэтике и риторике. Так осуществляется связь между философией и прочтением текста как речевого произведения. Все последующие разделы монографии включают исследование языковых структур в культурном контексте, проведенное с учетом философских о с н о ­ ваний категории толерантности.

Раздел второй «Выражение толерантности средствами языка» де­ монстрирует системные возможности русского языка в номинации и характеризации концепта «толерантность». Когнитивный подход позволил О. А. Михайловой предложить лингвокультурологическое определение толерантности, очертить поле толерантности в русской я з ы к о в о й системе. Культурологическое углубление в проблему приводит А. Д. Шмелева к выводу о с п е ц и ф и к е представления толе­ рантности в русской языковой картине мира. Выводы А. Д. Ш м е л е ­ ва углубляет О. П. Ермакова, демонстрирующая с п о м о щ ь ю семантико-культурологического анализа ментальные оттенки лексичес­ Т. В. Попова на материале русских отаббревиатурных образований, проявляется в словообразовательных механизмах языка, приспосаб­ ливающего «чужое» к своим правилам и законам. Толерантность рассматривается как п р и н ц и п, лежащий в основе метаязыковых высказываний-рефлексивов (И. Т. Вепрева), отражающих отношение носителей языка к «чужому». Свойственное русскому менталитету соединение противоположностей имеет частные проявления, на­ пример, в орфографии современных рекламных текстов (А. И. Дунев), и может быть описано в общем плане, если рассмотреть толе­ рантность как вектор антиномического бытия языка (Н. Д. Голев).

Авторы данного раздела сумели доказать, что русский язык, не име­ ю щ и й исконного слова для обозначения анализируемого концепта, выработал систему средств, предназначенных для представления ментально ценностных содержательных составляющих концепта «толерантность». Более того, действие механизмов языковой систе­ мы обнаруживает формально определенные реализации п р и н ц и п а толерантности.

Раздел третий «Толерантность в пространстве функциональных стилей и жанров русской речи» переключает внимание читателя на тексты, которые закреплены за конкретными сферами деятельности и отражают специфику определенного типа общественного созна­ ния. О. А. Крылова показывает, что толерантность выступает как конструктивный п р и н ц и п возрождающегося церковно-религиозного стиля речи. Анализ жанровых типов Рождественских и Пасхаль­ ных посланий позволяет отграничить и м е н н о на основании п р и н ­ ципа толерантности церковно-религиозный стиль от публицистиче­ ского. Последний анализируется Л. М. Майдановой и Л. В. Е н и н о й, в центре внимания которых разные стороны проблемы толерантности. Так, Л. М. Майданова приходит к выводу о том, что смена свой­ ственной текстам советской публицистики модальности долженст­ вования вопросительностью и неуверенностью, тенденция к анали­ тичности открывают перспективу развития современной публици­ отражение в публицистических текстах культурных стереотипов, препятствующих толерантности. Преломление толерантности в на­ учной полемике наблюдает М. Ю. Федосюк, выделяющий эталон­ ные речевые структуры, поддерживающие толерантность как усло­ вие научного спора. Особое внимание уделяется анализу реклам­ ных телевизионных текстов, которые нередко служат источником (Ю. Б. Пикулева). Углубляет представление о толерантности иссле­ дование текстов в виртуальной речевой среде (О. П. Жданова), не подвергшейся до настоящего времени кодификации. Нерегламентированная сфера речи рассматривается Н. П. Лебедевой, обна­ руживающей проявления толерантности в граффити и других п р о ­ изведениях «естественной письменной речи». Другую естественную и А. Д. Шмелев. Рассматривая функционирование анекдотов, они обнаруживают коммуникативные неудачи, связанные с несоблюде­ нием п р и н ц и п а толерантности, который должен входить в комму­ никативную стратегию и реализовываться в характерных для рус­ ской речевой культуры тактиках рассказывания/восприятия анекдо­ толерантности в художественном мире В. Высоцкого (Н. А. Купина, К. В. Муратова). Идеологическая, этническая, бытовая, коммуни­ кативная толерантность, отраженная в песенном сверхтексте, поз­ воляет составить представление о ментально ценностных гранях то­ лерантности в собственно русской и советской культурах.

Раздел четвертый «Толерантность в русском речевом общении» по­ священ коммуникативной толерантности. И. А. Стернин, отталкива­ ясь от теоретического определения коммуникативной толерантности, формулирует группу задач, решение которых необходимо для практи­ ческой толерантной к о м м у н и к а ц и и в современной России.

Н. И. Формановская, основываясь на описании ритуалов вежливости, предлагает интерпретацию оппозиций «я — другой», «свой — чужой», составляющих фундамент этикетной толерантности. Важнейшими со­ ставляющими коммуникативной гармонии являются постулаты ис­ кренности/толерантности, которые, как показывает М. Я. Гловинская, по-разному проявляются в тех или иных моделях поведения, в разных культурах. Внимание И. Н. Борисовой сосредоточено на зоне толерантного общения, которая выделяется в пространстве русского разговорного диалога, является его ментальной характеристикой и на­ ходит специальные формы речевого выражения, поддерживающие коммуникативную координацию. Конфликтные зоны диалогического общения рассмотрены Л. А. Шкатовой, описывающей речеповеденческие тактики, наполняющие конфликт. Предлагается группа методик, направленных на диагностику конфликта и моделирование приемов речевого поведения в конфликтных ситуациях. И. В. Шалина обраща­ ется к сочинениям абитуриентов и находит связь между типом ошиб­ ки и коммуникативным результатом. Рассматривается выбор комму­ никативного режима как объективный фактор толерантности.

Раздел пятый «Язык — культура — толерантность» включает тру­ д ы, устанавливающие многообразные связи и отношения между языком и культурой, а толерантность рассматривается как феномен внутрикультурной и межкультурной речевой к о м м у н и к а ц и и.

Н. Д. Бурвикова, В. Г. Костомаров исследуют созначения единиц, которые употребляются в ф у н к ц и и лингвокультурных операторов, причем содержательный потенциал этих единиц (логоэпистем — в терминологии авторов) позволяет предложить их типологию. Внутрикультурный и межкультурный диалог структурируется на базе с о ­ держащих ментально специфические культурные смыслы л о г о э п и с ­ тем, обусловливающих действие механизма обратной связи, взаимо­ принятия, взаимопонимания.

Источником выявления традиций внутрикультурной толерант­ (Н. А. Н и к о л и н а ), отражающие особенности русского речевого п о ­ ведения. Характеризуются традиции общения в семье, ролевые сте­ реотипы и стереотипы собственно речевые в различных ситуациях коммуникативного взаимодействия. Выведенные закономерности могут послужить надежной базой для моделирования ментально ха­ рактеризованных схем толерантного диалогического поведения, прежде всего внутрисемейного.

Этническая толерантность — острая проблема современного рос­ сийского общества — имеет лингвистические корни. Л. П. Крысин выявляет наличие в общественном сознании этнических стереоти­ пов, создающих очаги напряжения. Он характеризует слова, фразеосочетания и конструкции, употребление которых заостряет отличия, выводит особого рода коннотации, маркирует инокультуру как чуж­ дую. Изучение этнокультурных речевых стереотипов помогает осо­ знать устойчивые представления об этносе. Этностереотипы анали­ зируются и О. Й о к о я м о й, извлекающей соответствующие речевые формулы из прозы А. П. Чехова. Опираясь на репродуцированные писателем речевые ф о р м ы межэтнического взаимодействия в раз­ личных бытовых ситуациях, О. Й о к о я м а ищет основания межэтни­ ческой толерантности, фиксирует эти основания в случаях нейтра­ лизации о п п о з и ц и и свой — чужой. Эта о п п о з и ц и я, как показывает Э. В. Чепкина, проявляется и в современном журналистском д и с ­ курсе: на лексическом, лексикофразеологическом уровнях при на­ с ы щ е н и и категорий автора и персонажа. Существенные для осмыс­ ления межэтнической толерантности наблюдения содержатся в ра­ боте Цун Я п и н, исследующей культурологические смыслы русских и китайских фразеологизмов.

Е. В. Харченко, в распоряжении которой находятся данные с о ц и о ­ лингвистических экспериментов. Устанавливаются причины тре­ вожных с о с т о я н и й, ф о р м ы вербализации тревоги, предлагается лингвистическая методика нейтрализации тревоги. С. Ю. Данилов показывает, что причиной напряжения могут стать вступающие друг с другом в противоречие стереотипы. Отталкиваясь от результатов лингвокультурологического анализа школьных сочинений, он диа­ гностирует состояние языкового сознания школьников и учителей в аспекте толерантности.

Культурно-речевая ситуация в современной России в целом не может быть охарактеризована как толерантная. В. Е. Гольдин пола­ гает, что толерантность должна стать п р и н ц и п о м культуры речи, предполагающим принятие «чужого», а значит, и инокультурных форм речевого существования.

Проведенное коллективом авторов исследование толерантности показало необходимость, но недостаточность философского взгляда на проблематику в целом. Аспектный подход углубляет представле­ ние о самой категории толерантности и ее конкретных проявлениях в разных сферах общественного бытия. Лингвокультурологическое исследование толерантности позволяет предложить рабочее опреде­ ление, установить системно-языковые средства выражения толе­ рантности, построить лингвокультурологическую типологию толе­ рантности, выявить очаги напряжения в письменных монологиче­ ских текстах и диалогических структурах, теоретически обосновать лингвистическую диагностику культурно-речевой ситуации, разра­ ботать основы технологий толерантного коммуникативного взаимо­ действия — внутрикультурного и межкультурного.

ФИЛОСОФСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ

ТОЛЕРАНТНОСТИ

ТОЛЕРАНТНОСТЬ И ЕЕ ГРАНИЦЫ:

РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ СОВРЕМЕННОЙ

АНГЛО-АМЕРИКАНСКОЙ ТЕОРИИ

Толерантность представляет собой весьма сложное понятие.

Практически все современные исследователи говорят о фундамен­ тальной его противоречивости. Иногда толерантность объявляют невозможным явлением (хотя, одновременно, и необходимым). Так, согласно точке зрения одного из ведущих британских философов морали Бернарда Уильямса, толерантность и м е н н о невозможна — причем ни как добродетель, ни как ценность. Фактически единст­ венное, о чем можно говорить непротиворечиво, так это о некото­ рых практиках толерантности, базирующихся на основаниях, всеце­ ло отличных от морального фундамента принципов. П о Уильямсу, подобные практики могут быть основаны на скептицизме, и н д и ф ­ ферентности, некоторой широте взглядов или на своеобразном неогоббсианском прагматическом «равновесии интересов», но вовсе не на п о н и м а н и и толерантности как добродетели или ценности. Все дело в том, что под толерантностью всегда имеется в виду нечто большее, нежели просто отказ от насилия — как в случаях чистого расизма или кровной мести, когда от людей требуется попросту «по­ терять их ненависть, их предрассудки... Если мы просим людей быть толерантными, то мы просим о чем-то гораздо более сложном. Им действительно будет нужно утратить что-то — их желание подавить или уничтожить иное верование; но они также что-то и сохранят, О М. Б. Хомяков, а и м е н н о приверженность тем своим представлениям, которые и п о ­ родили это желание...» [Williams 2000: 73]*. Здесь, как представляет­ ся, и лежит корень проблемы: с одной стороны, имеется то, что ка­ жется нам морально о ш и б о ч н ы м, с другой же — мы и м е н н о как субъекты морали обязываемся допускать существование этого о ш и ­ бочного. Иначе говоря, толерантность в собственном смысле требу­ ется только по о т н о ш е н и ю к тому, к чему вообще нельзя относиться терпимо. А значит, объем этого понятия сжимается до нуля. Как вы­ ражает это сам Уильяме, толерантность «...кажется невозможной, поскольку она... требует думать, что некоторые представления или практика являются абсолютно неверными... и в то же самое время полагать, что имеется некоторое внутреннее благо в том, чтобы поз­ волить им процветать» [Williams 2000: 73]. Указанная Уильямсом трудность действительно является чем-то вроде внутреннего пара­ докса толерантности. Сьюзан Мендус в ставшей сегодня классиче­ ской книге «Толерантность и границы либерализма» так определяет этот парадокс: «Утверждение Боссуэта о том, что «у меня есть право преследовать тебя, поскольку я прав, а ты нет», показывает нам эту трудность: сложно объяснить необходимость толерантного о т н о ш е ­ ния к тому, что люди считают о ш и б о ч н ы м, одновременно считая, что мы ничего не потеряем от уничтожения данной практики...»

[Mendus 1989: 18].

Хотя Мендус и даже Уильяме все же находят некоторое разреше­ ние данного парадокса (в утверждении либеральных ценностей, свя­ занных с автономией личности), кажется, что и м е н н о эта фундамен­ тальная трудность в определении толерантности обусловливает ш и ­ политической теории. Однако, уже в силу указанного выше пара­ докса, все о н и, наряду с оправданием толерантности, подразумева­ ют и существование того, что не может быть терпимо — и не только в качестве чего-то, определяющего толерантность негативным обра­ зом (негативно — в смысле спинозовского omnis determinatio est negatio), но и парадоксально — в качестве собственного объекта толе­ рантности. И н ы м и словами, все эти к о н ц е п ц и и различают два вида нетерпимого: такое, к которому все же можно (и нужно) относиться * Цитаты приводятся в русском переводе М. Б. Хомякова. Ред.

толерантно, и такое, которое ни при каких условиях терпимо быть не может. П о н я т н о, однако, что конкретное определение этого не­ терпимого будет зависеть от определенного типа обоснования толе­ рантности, то есть от существенных характеристик той или иной те­ ории.

Таких типов можно выделить несколько. Согласно Питеру Н и колсону, толерантность может быть обоснована либо негативно (че­ рез невозможность или, чаще всего, нерациональность интолерантности), либо позитивно (как некоторое благо, ценность и доброде­ тель). Позитивные обоснования, в свою очередь, распадаются на те, которые обосновывают толерантность через какое-то другое благо (прогресс, свободу, справедливость), и те, которые полагают толе­ рантность некоторым благом-в-себе [Nicholson 1985: 158—173]. Тем самым мы имеем, по крайней мере, три возможных способа опреде­ л е н и я нетерпимого: по прагматическим основаниям, через отрица­ ние какого-либо внешнего блага и через собственные границы толе­ рантности, которые она, как и всякая добродетель (если, конечно, только она является таковою), имеет.

Прагматические границы толерантности Толерантность прежде всего есть практика «обычных» людей.

philosophari — следует за этой практикой, а идеологические схемы л и ш ь делают более прочным уже достигнутый мир. Н о достигаетсято этот мир вовсе не по п р и н ц и п и а л ь н ы м основаниям, а — как это чаще всего бывает с практикой — по утилитарным и прагматиче­ ским соображениям. Поэтому вполне объясним тот факт, что и пер­ вые обоснования необходимости толерантности в теории отражали такое положение дел, ссылаясь на нерациональность преследования диссидентов. Таковы «Послания о веротерпимости» Локка, таковы взгляды Мильтона, к этому же в конечном счете можно свести и бо­ лее ранние аргументы Кастеллио или Пьера Бейля. Для них интолерантность иррациональна, ибо не может достичь своей цели — п р и ­ вести к истинной религии. И прежде всего потому, что никто не м о ­ жет твердо знать истинности своей религии (хотя, конечно, вполне может верить в ее истинность). Некоторые (в их числе и Локк) д о ­ бавляют к этому старый библейский аргумент о невозможности п р и ­ нуждения к вере, из которого также следует утверждение толерант­ ности по прагматическим основаниям.

Итак, вопрос здесь состоит в том, каковы границы так понятой то­ лерантности. Ответ вполне очевиден: если толерантность необходима попросту потому, что интолерантность не достигает своих целей, она перестанет быть нужной, если только гонения окажутся эффективны­ ми. То есть если кому-то удастся показать, что плодотворная интоле­ рантность все-таки возможна (либо в силу изменения конкретных ус­ ловий, либо по причине перемены общей теоретической перспекти­ вы), прагматическая толерантность теряет всякую ценность. И м е н н о поэтому, по Фоме Аквинскому, толерантно следует относиться к тем ересям и религиям, борьба с которыми приведет к еще большему злу (но не ко всем остальным диссидентам, борьба с которыми не только возможна, но и желательна). Именно поэтому Джонасу Просту уда­ лось противопоставить тезису Локка о невозможности принуждения к вере концепцию опосредованного влияния насилия. В самом деле, по Просту, хотя и невозможно в строгом смысле слова заставить чело­ века верить во что-либо, ограниченное насилие вполне может побу­ дить его более внимательно рассмотреть основания своих представле­ ний. Если это так, интолерантность иррациональна л и ш ь в самых крайних своих проявлениях, ибо, конечно, совсем уж неразумно каз­ нить человека, желая обратить его в свою (истинную) веру.

Таким образом, границы толерантности вполне могут интерпре­ тироваться прагматически и даже чаще всего понимаются и м е н н о так в политической практике. Толерантность, с этой точки зрения, цен­ на до тех пор, пока она эффективна; в противном случае вполне за­ кономерны разной степени суровости меры воздействия. Такое п о ­ нимание, однако, само весьма ограниченно — своей принципиаль­ н о й неустойчивостью. Если выбор толерантности зависит от конкретных изменяющихся условий, не существует никаких гаран­ тий невозобновления Варфоломеевской ночи или религиозных войн — если только кто-то сможет доказать, что полное уничтожение той или иной группы, во-первых, возможно, а во-вторых, желатель­ но ради того или иного «общего блага». В конце концов, ведь имен­ но прагматическими соображениями гонители чаще всего объясняют свою нетерпимость. Если обратиться к совсем недавнему приме­ ру, предложение группы депутатов Государственной Думы вернуться к закону 1933 года, предусматривающему уголовное наказание за го­ мосексуализм, имеет абсолютно прагматические основания: борьбу со С П И Д о м, заботу о моральном и физическом здоровье нации и т. д.

Проблемы прав человека данный дискурс попросту не ставит.

Наконец, последний и очень яркий в этой связи пример. Истори­ кам и ф и л о с о ф а м хорошо известна эволюция взглядов Св. Августи­ на, который перешел от достаточно широкой толерантности к той «трактовке» донатизма, которая позднее стала теоретической о с н о ­ вой С в я щ е н н о й И н к в и з и и и и. Причем сам Августин объяснял этот свой поворот и м е н н о практическими соображениями. Так, в письме к донатисту Винценту он заявляет: «Мое мнение сначала состояло в том, что никого не следует принуждать к единству во Христе....За­ тем, однако, я уступил фактам... Я отказался от этого своего мнения не из-за каких-то контраргументов, но в силу доказанных фактов...

Прежде всего мне указали на мой собственный город, который был совершенно донатистским, но страхом императорских законов был обращен к католическому единству...» (цит. по: [Lamirande 1975: 14— 15]). Поскольку толерантность Августина была основана на убежде­ нии в неэффективности интолерантности, именно факты, а не ка­ кие-то абстрактные рассуждения-контраргументы побудили его из­ менить свою точку зрения. Однако нельзя отрицать и того, что в некоторых случаях прагматические соображения работают как нельзя лучше — ведь и м е н н о ими были остановлены кровавые рели­ гиозные войны новоевропейской истории, и это конкретное реше­ ние оказалось вполне устойчивым (хотя скорее всего, как мы увидим в дальнейшем, такая устойчивость связана с тем, что практические выходы из положения были осмыслены теоретически и преврати­ лись в твердые п р и н ц и п ы европейского морального сознания).

Итак, прагматическая толерантность определяется э ф ф е к т и в н о ­ стью и полезностью своего применения, что, в свою очередь, огра­ ничивает и саму эту к о н ц е п ц и ю, поскольку основанные на ней ре­ ш е н и я проблем оказываются недолговечными. Такое положение дел заставляет искать принципиальные подходы к проблеме. Следует, правда, заметить, что одним из условий такого поиска будет обрете­ ние мира, то есть и м е н н о практическое решение вопроса.

Границы «благотворной» толерантности Одним из принципиальных решений вопроса является утвержде­ ние, что толерантность связана с некоторым благом, развитию кото­ рого она способствует. Поворотной точкой от чисто прагматических решений и утверждений о неразумности интолерантности к разра­ ботке понятия толерантности как некоторой ценности считается эс­ се Джона Стюарта Милля «О свободе».

Милля в России знают главным образом как утилитариста. Меж­ ду тем отношение эссе «О свободе» к «Утилитаризму» далеко неодно­ значно и до сих пор является предметом самой оживленной дискус­ сии исследователей. Дело в том, что Милль сумел заложить теорети­ ческие основы, на которых до сих пор зиждится либеральная мысль, и основы эти вовсе не совершенно утилитарны. Толерантность здесь становится частью свободы индивида не только от государственного вмешательства в его частную жизнь, но и от давления гораздо более широкого — влияния большинства общества. Для викторианской Британии такое вмешательство было слишком характерно, а воздей­ ствие общества на индивида столь сильно, что, согласно Миллю, принимало форму некоторой «тирании большинства».

Дело в том, что в XIX веке власть более не противостоит народу как нечто ему внешнее; в качестве демократии она стала собствен­ ной властью нации. В этом случае уже не может идти речи о тирании правителя, поскольку правительство л и ш ь выражает волю своего народа. Проблема, однако, состоит в том, что и сама нация вполне может быть тираном, а потому народоправство обязательно должно быть также ограничено, иначе «тирания большинства» выльется в тираническую политику государства. И м е н н о от этой тирании, по Миллю, и следовало защищать индивидуальную свободу.

Однако свобода, собственно говоря, не есть ценность-в-себе. Она не может (и не должна) быть беспредельной, но всякое ее ограниче­ ние должно быть обосновано и может производиться л и ш ь на о с н о ­ вании некоторых твердо установленных критериев. Сама в себе сво­ бода содержать этих критериев, конечно, не может. Поэтому, прежде чем ответить на вопрос о нетерпимом у Милля, мы должны спросить себя: зачем вообще нужна эта самая индивидуальная свобода, какому идеалу служит ее развитие? «Тирания большинства», отвечает Милль, ведет к воплощению «китайского идеала, создания похожих друг на друга людей», к установлению единообразия гомогенного общества [Mill 1947: 73]. Следовательно, свобода, напротив, ведет к разнообра­ зию, различию, а именно последнее, по мнению философа, является условием подлинного прогресса. Толерантность, согласно этой тео­ рии, ценна уже не потому, что невозможна нетерпимость, а потому, что она способствует общественному развитию. В самом деле, несмо­ тря на то, что Милль всячески подчеркивает автономию личности, он, по словам С. Мендус, защищает ее, «настаивая на том, что дух свободы является «единственным... вечным источником усовершен­ ствования», и оправдывает как принцип, в котором заинтересован человек «в качестве прогрессивного существа»« [Mendus 1989: 59].

Милль считает свободу согласной с утилитаризмом, хотя она по види­ мости и противоречит принципам последнего. Действительно, если общество не должно принуждать человека к чему-либо, даже если он и станет от этого более счастливым, такое противоречие налицо, ибо утилитаризм рассматривает как благо все, что ведет к увеличению со­ вокупного счастья. Однако, раз человек по своей природе есть суще­ ство развивающееся, свобода непосредственно входит в условия его истинного счастья. Или, как об этом говорит сам английский ф и л о ­ соф, «я считаю пользу (utility) последним критерием во всех этиче­ ских вопросах; но это должна быть польза в самом широком смысле, основанная на вечном интересе человека как прогрессивного суще­ ства» [Mill 1947: 11].

Казалось бы, границы свободы и толерантности в этом случае должны определяться их реальным вкладом в развитие и улучшение человека. Иначе говоря, если прогресс является основным благом, то и терпеть мы должны только то, что ему (прогрессу) способству­ ет. Однако такое утверждение, по Миллю, было бы абсолютно не­ верно. Дело в том, что свобода не является инструментом прогресса (поскольку она не производит его сама по себе); свобода есть скорее условие прогрессивного развития общества. А это означает, что, по сути дела, любое ограничение индивидуальной свободы есть пре­ пятствие для такого движения вперед. Поэтому индивид у Милля является «абсолютным сувереном над самим собой, над своими умом и телом» [Mill 1947: 10] и его автономия не подвластна никако­ му ограничению. И все же нетерпимое существует, а значит, имеются и вынужденные пределы свободы. Н о картина в общем и целом переворачивается: если в Средние века — да и в раннее Новое время, впрочем, тоже — единообразие верований считалось благом, а толе­ рантность к различиям, в лучшем случае, полагалась необходимым злом, теперь необходимым злом становятся скорее некоторые н е и з ­ бежные униконформность и конформность, а также вынужденные ограничения свободы.

Сам Милль считает главной задачей своего эссе утверждение «од­ ного очень простого принципа, которым полностью должно руко­ водствоваться общество в его о т н о ш е н и и к индивиду». П р и н ц и п этот состоит в том, что «самозащита является единственной целью, ради которой человечеству дано право... вмешиваться в свободу действий любого его представителя.... Единственной задачей, ради которой должным образом можно применить власть по о т н о ш е н и ю к члену цивилизованного сообщества против его воли, является пре­ дотвращение вреда для других его членов. Его собственное ф и з и ч е ­ ское или моральное благо не является здесь достаточным о с н о в а н и ­ ем» [Mill 1947: 9]. К о н е ч н о, «очень простой принцип» вовсе не так прост: работа Милля до сих пор служит камнем преткновения во многих дискуссиях. И дискуссии эти по большей части касаются этого самого п р и н ц и п а ограничения индивидуальной свободы п о ­ средством утверждения недопустимости нанесения вреда другим людям (harm principle).

Прежде всего само понятие вреда очень размыто и вряд ли может служить принципом точного разделения «терпимого» и «нетерпимо­ го». Один из известных исследователей Милля, некогда его защит­ ник, а ныне противник Джон Грей задает ряд вопросов, связанных с проблемой практического определения этого самого вреда. А и м е н ­ но: «...действительно ли Милль хочет, чтобы читатель относил «вред»

только к физическому вреду, или же во всякое применение п р и н ц и ­ па свободы должен быть включен класс морального вреда, наноси­ мого личности? Должен ли тот вред, который предотвращается огра­ ничениями свободы, наноситься определенным индивидам, или его можно также рассматривать и в отношении институтов, социальных практик и форм жизни? Может ли серьезное оскорбление чувств счи­ таться вредом, насколько это касается ограничений свободы?» [Grey 1983: 49]. Эти вопросы остаются практически без ответа, а между тем именно от ответа на них зависит понимание границ толерантности в следующих Миллю либеральных учениях.

Говоря коротко, может быть два основных способа п о н и м а н и я вреда, наносимого другим людям. Эти способы можно назвать соот­ ветственно слабой и сильной моделями. Согласно модели слабой, в понятие вреда включается любой моральный ущерб, всякое оскор­ бительное деяние. П о сильной модели, вред есть л и ш ь физическое воздействие — убийство, насилие и др. Согласно первой модели, в разряд нетерпимого попадет слишком многое, вполне допустимое в современном демократическом обществе. Второе понимание, од­ нако, оставляет в обществе место пропаганде насилия, расовой д и с ­ к р и м и н а ц и и и др. К тому же и вне зависимости от различия этих м о ­ делей остается вопрос об определении вреда как такового. Это п о ­ с либералами по поводу допустимости порнографии. Если либера­ лы, основываясь на принципах свободы слова, полагают допусти­ мым «приватное» чтение порнографии, то феминисты настаивают на абсолютном ее запрещении. Для либералов «приватное» употреб­ ление порнографических материалов допустимо, поскольку оно не наносит физического вреда (не способствует росту числа изнасило­ ваний, например), и, значит, права потребителя подобного сорта ма­ териалов не должны как-то ограничиваться. Для феминистов, одна­ ко, само существование порнографии свидетельствует об отноше­ нии «мужского общества» к женскому телу как к средству для получения н а с л а ж д е н и я. Такое о т н о ш е н и е представляет собой и м е н н о вред, причем прямого «физического сорта», вовсе не менее калечащий личность, чем изнасилование. Как бы то ни было, утили­ тарное понимание границ толерантности, как мы видим, вовсе не очевидно, и п о н и м а н и е нетерпимого здесь зависит от способа и н ­ терпретации понятия вреда.

Наконец, необходимо отметить, что теория Милля вполне может стать основой и совершенно нелиберальных выводов. В самом деле, вовсе не очевиден тот факт, что свобода и автономия личности явля­ ются необходимыми условиями морального прогресса. В конце к о н ­ цов, еще из Библии известно, что свободный выбор вовсе не всегда есть выбор морально лучшего. М о ж н о сказать, что теория Милля о с ­ новывается на своеобразном оптимизме по о т н о ш е н и ю к человеческой природе, что неизбежно ограничивает возможности ее приме­ нения. Вряд ли с таким оптимизмом согласится подавляющее боль­ шинство христиан, считающих эту самую природу фундаментально испорченной грехопадением. Вспомним в этой связи хотя бы ут­ верждение Августина о том, что человек «не может не грешить» (поп potest поп peccari).

Милль хорошо понимает эти границы и вводит еще один п р и н ­ ц и п, ограничивающий свободу индивида, п р и н ц и п моральной зрело­ сти человека для свободы и автономного выбора: «...эта доктрина предназначена только для людей в состоянии зрелости их способно­ стей. Мы не говорим о детях или о молодых людях младше того воз­ раста, который закон определяет как возраст мужской или женской зрелости (manhood or womanhood). П о той же самой причине мы можем не рассматривать те прошлые состояния общества, в к о ­ торых сама человеческая раса может считаться находящейся в незре­ лом возрасте. Деспотизм является вполне легитимным спосо­ бом правления при обращении с варварами, при условии, что целью будет их улучшение, а средства оправданы тем, что они действитель­ но способствуют достижению этой цели» [Mill 1947: 10]. Отсюда, при всем оптимизме Милля, действительно следуют очень неутеши­ тельные выводы, к примеру, по о т н о ш е н и ю к некоторым Британ­ ским колониям. Варварство, как и детство, не способно к свободно­ му выбору, и потому, в сущности, не дает нам примера истинной ав­ тономии. Свобода хороша для подданных королевы, достигших состояния совершеннолетия.

Применение теории Милля на практике в современном общест­ ве оказалось бы л и ш е н и е м права на свободу многих культур, кажу­ щихся западной цивилизации «варварскими». В конечном счете не это ли происходит сегодня с отношением либерального большинст­ ва к мусульманам и не прагматические ли только соображения удер­ живают западную цивилизацию от нового крестового похода?

Введение еще одного критерия, кроме п р и н ц и п а ненанесения вреда — зрелости человека как морального существа, — делает тео­ рию Милля попросту нелиберальной. Дело в неопределенности са­ мого этого критерия. Кажется, что сам Милль определяет зрелость как такое состояние, при котором автономный свободный выбор ве­ дет к моральному усовершенствованию личности. Такое усовершенствование означает предпочтение «высших» наслаждений «низшим»

(вспомним в этой связи отличие Милля от Бентама, не различавше­ го «игру в кнопки» (pushpin) и поэзию). Отличие «высшего» от «низ­ шего» же, в свою очередь, определяется не чем и н ы м, как собствен­ ным моральным идеалом Милля. В таком случае варварством можно объявить все, такому идеалу не соответствующее. И в самом деле, мы видим, что и сам Милль подчас поддается такому искушению.

К примеру, вовсе не либерально звучат сегодня следующие его раз­ м ы ш л е н и я об «истинном» браке: «Я не буду пытаться описать, чем может быть брак между двумя личностями с развитыми способно­ стями, согласными друг с другом во мнениях и целях, между которы­ ми существует наилучший вид равенства, а именно подобие сил и способностей.... Но я утверждаю с глубочайшим убеждением, что это, и только это, является идеалом брака и что все м н е н и я, обычаи и институты, поддерживающие любое другое понятие о нем либо поворачивающие планы и стремления, связанные с ним, в любом другом направлении... являются остатками первобытного варварст­ ва» [Mill 1983: 177]. В таком случае вообще непонятно, зачем свобо­ да в отношении брака, если любые другие формы его суть не что иное, как «варварство», «незрелость», то есть, по м н е н и ю Милля, свободу исключающие?

Итак, толерантность у Милля ограничивается, во-первых, вре­ дом, наносимым другим членам общества, и, во-вторых, моральной зрелостью человека и общества. Оба эти принципа поддаются са­ мым различным толкованиям, что весьма сильно подрывает данный тип обоснования.

Проблема, однако, заключается, кроме всего прочего, в том, что современный либерализм, несмотря на всю его кажущуюся новизну и отрицание утилитаризма, в целом остается в пределах модели Милля. Так, например, Д ж о н Роулс в своей «Теории справедливо­ сти», отвергнув все «телеологические» способы мысли (к которым он относит прежде всего именно утилитаризм), все же основывает свою теорию во многом на принципе автономии личности Канта и М и л ­ ля. В более поздней работе («Политический либерализм»), правда, он, пытаясь отказаться от любой метафизики, в том числе и кантовской, провозглашает некоторый особый, «политический» либера­ лизм в противовес либерализму «теоретическому» (comprehensive).

Суть такого политического либерализма, по Роулсу, состоит в том, что в условиях «разумного плюрализма» различных доктрин и тео­ р и й, в спорах о справедливом устроении общества мы должны руко­ водствоваться вовсе не этими доктринами (в их число на сей раз п о ­ падает и учение об автономной личности), но соображениями права.

Сомнительность такого решения, однако, очевидна: совершенно необъяснимым остается то, с какой стати цельная личность, и м е ю ­ щая твердые убеждения, будет временно отказываться от них в п о ­ литических спорах о наиболее справедливом устроении общества.

Отсутствие здесь сколько-нибудь убедительного решения побуждает многих либералов, среди которых много и тех, кто видит всю слож­ ность ситуации мультикультурализма, возвращаться к принципу ав­ тономии личности. Так, например, Уилл К и м л и к а полагает, что «са­ мая основательная либеральная теория основана на ценности авто­ гражданские права членов группы, тем самым несовместима с л и б е ­ ральными п р и н ц и п а м и равенства и свободы» [Kimlicka 1996: 95].

Кимлика при этом вполне осознает тот факт, что в условиях мульти­ культурализма вовсе не всякая культура считает прогресс благом, а автономию причисляет к достоинствам личности. Либеральное го­ сударство, считает он, вовсе не обязано абсолютно жестко следовать своим принципам и насильственно насаждать либерализм в любых группах, проживающих на его территории. Вопрос о «насаждении либерализма», по Кимлике, является чисто практической пробле­ мой, при решении которой необходимо принимать во внимание множество более специфических вопросов, таких, например, как вопросы «степени нарушения прав в той или иной группе, степени согласия в группе по поводу легитимности ограничения индивиду­ альных прав, возможности для диссидентов выйти по своему жела­ н и ю из состава этой группы, существования исторических соглаше­ ний с меньшинством...» [Kimlicka 1996: 95] и т. д.

И все же, несмотря на очевидную практичность, данное решение оставляет нерешенным затруднение теоретического плана, посколь­ ку, по сути дела, объявляет основной п р и н ц и п либерализма утопией в современном мире. Здесь может быть два пути: один, оптимисти­ ческий, состоит в том, что постепенно нелиберальные меньшинства признают ценность автономии личности и вступят на путь «цивилизованного» человечества. Надежда на такой ход событий напомина­ ет нам об оптимизме Милля. Другая возможность заключается в уси­ л е н и и противоречий в связи с дальнейшим развитием мультикультурного общества. Н о в этом случае, несмотря на то, что пока «име­ ется мало места для насильственного вмешательства», поскольку большинство проблем, возникающих между либеральным б о л ь ш и н ­ ством и нелиберальными меньшинствами, может быть разрешено «посредством мирных переговоров» [Kimlicka 1996: 96], в грядущем либеральное государство придет либо к насилию, либо к полному отказу от своих собственных принципов. Некоторые из постмодер­ нистских теоретиков политики прогнозируют гибель либерализма вообще и п р и н ц и п а толерантности в частности, поскольку, по их м н е н и ю, «либеральная толерантность предполагает культурный консенсус по поводу ценностей, даже когда допускает различия в представлениях. Это — идеал, неадекватный для обществ, в кото­ рых глубокое моральное разнообразие становилось как факт жизни»

[Grey 2000: 323—333]. Трудно сказать, по какому пути пойдет совре­ менное общество, но пока, несмотря на многочисленные теоретиче­ ские и практические трудности, все же очевидно, что известие о ги­ бели либерализма несколько преувеличено.

Здесь можно сказать очень немногое. Питер Николсон, указывая на теоретическую возможность п о н и м а н и я толерантности как само­ стоятельного блага, на деле говорит очень мало о том, как вообще оно возможно практически. Ведь если толерантность есть благо-всебе, то есть является благом через саму себя, а не через что-то иное, то она не нуждается в каком-либо обосновании этой ее благости.

Между тем (и сам П. Николсон признает это) благость толерантно­ сти является наиболее дискуссионной характеристикой этого п о н я ­ тия. Если это так, если ценность толерантности для своего утверж­ дения в обществе нуждается в философском обосновании, как мож­ но говорить о ее внутренней благости?

Здесь имеется, правда, один трюк, к которому прибегают и Н и ­ колсон, и некоторые другие авторы (в их числе и авторы Декларации п р и н ц и п о в толерантности Ю Н Е С К О ). Толерантность незаметно подменяют каким-то и н ы м, близким по смыслу, но все же не абсо­ лютно тождественным понятием. Так, Николсон заявляет, что под толерантностью следует понимать уважение к личности человека, а упомянутая выше Декларация определяет ее как уважение к разно­ образию культур. Внутренняя ценность уважения, конечно, гораздо более очевидна, нежели имманентная благость толерантности. Од­ нако здесь очевидна и опасность подмены понятий, ведь уважение, как представляется, есть нечто большее, чем толерантность.

Здесь м о ж н о указать на два способа п о н и м а н и я этого самого уважения. Если речь идет, н а п р и м е р, об уважении м н е н и й, поступ­ ков, к которым мы д о л ж н ы относиться толерантно, то при таком п о н и м а н и и практически полностью уничтожается момент мораль­ ного несогласия, внутреннего н е п р и я т и я таких м н е н и й или п о ­ ступков. Тем самым о толерантности, согласно самому определе­ н и ю Н и к о л с о н а, речи идти не может. Поэтому теоретики п р е д п о ­ моральном несогласии с м н е н и я м и или поступками этой л и ч н о ­ сти. Эта формула напоминает нам христианскую заповедь о ненави­ сти к греху, но любви к грешнику. Аналогия, о д н а к о, показывает и опасность такого п о н и м а н и я, ведь с о в е р ш е н н о не я с н о, почему уважение к личности д о л ж н о препятствовать борьбе с м н е н и я м и или поступками этой л и ч н о с т и ; точно так же любовь к грешнику не только не мешала С в я щ е н н о й И н к в и з и ц и и искоренять ересь, но даже побуждала ее к этому. П о н и м а н и е этой опасности застав­ ляет вводить п р и н ц и п уважения к правам человека, к о н ц е п ц и я к о ­ торых воскрешает п р и н ц и п автономии личности Милля и, в к о ­ нечном счете, вновь уводит нас от интерпретации толерантности как блага-в-себе.

На очерченные вопросы и сомнения в современной теории толе­ рантности нет однозначных ответов. Каждая из описанных выше концепций имеет свои сильные и слабые стороны, а потому дискус­ сии о толерантности как ценности вовсе нельзя считать завершен­ ными. Толерантность — одна из самых противоречивых ценностей современного общества. Эта противоречивость, однако, не снижает ее значения, но скорее отражает крайнюю сложность того мира, в котором обречен жить современный человек.

СОВРЕМЕННЫЙ МИРОПОРЯДОК

И ФИЛОСОФИЯ ТОЛЕРАНТНОСТИ

Анализ последнего десятилетия российской истории, начавшего­ ся 1991 годом, заставляет видеть актуальность проблемы толерантно­ сти в новом свете, говорить о необходимости движения от толерант­ ности политической к толерантности ментальной.

В это десятилетие Россия перестала пролагать уникальный путь исторического развития и прекратила тратить колоссальные ресур­ сы на то, чтобы направить силой или увлечь на этот путь другие на­ роды и страны. В новой для себя роли действительного, а не н о м и ­ нального члена мирового сообщества России приходится осваивать новые правила ж и з н и, основанные на этике толерантности. Утверж­ дение п р и н ц и п о в толерантности в ее внутренней и внешней поли­ тике уже не может быть предметом споров — это выражение ж и з ­ ненных интересов страны и народа.

С этим, как казалось, были согласны все основные политические силы страны. Отказ от насилия, потрясшего страну в 1993 году, пере­ ход к общественному п р и м и р е н и ю, к конструктивному парламент­ скому диалогу представлялся долгосрочной перспективой развития России. Основываясь на опыте перехода к индустриально-рыночно­ му обществу в странах Запада, аналитики ожидали устойчивого рос­ та толерантности, укрепления правового государства, развития пра­ восознания.

Столь же многообещающим представлялось и развитие толе­ рантности в сфере международных отношений. Прекращение хо­ лодной войны, непримиримого противостояния между блоками на мировой арене открывало перспективы перехода к качественно н о ­ вому миру, в котором все острые проблемы могут решаться за столом переговоров, а не на полях сражений.

Развитие событий в России и в мире в первые годы XXI века во многом поколебало эти надежды. Движение России к правовому гоА. В. Перцев, сударству оказалось значительно более медленным, чем это ожида­ лось. Это движение обеспечивается сегодня не столько реальным ростом правосознания населения, сколько усилением государствен­ ного аппарата, осуществляющего ф у н к ц и и государственного п р и ­ нуждения силовыми методами. Некоторые политические силы Рос­ сии, не добившись успехов на парламентском поприще, демонстри­ руют попятное движение. Они покидают стол переговоров, угрожая перейти к политике внепарламентской к о н ф р о н т а ц и и, к давлению на парламент и правительство посредством уличных акций. Это чре­ вато развитием экстремизма.

Резкое обострение международной обстановки в мире, произо­ шедшее в последние месяцы 2001 года, говорит о той же тенденции:

неудача толерантного диалога, ощущение проигрыша за столом пе­ реговоров заставляют делать ставку на силовое давление, терроризм, военные акции. Сегодня, после террористических ударов по С Ш А, после активизации террористической деятельности в Израиле, п о ­ сле развязывания «почтовой» бактериологической войны во многих странах мира и после начала ответных антитеррористических опера­ ций, может возникнуть впечатление, что политика толерантности дискредитировала себя как неэффективная. Может даже показаться, что не склонная к толерантности сторона расценивала ее как прояв­ ление слабости, что толерантность л и ш ь провоцировала эскалацию.

Да можно ли говорить об актуальности исследований толерантности тогда, когда некоторые аналитики завели речь о начале Третьей м и ­ ровой войны?

Представляется, что говорить об актуальности исследований т о ­ лерантности можно и нужно. Причем именно сегодня. Однако тре­ буется иная расстановка акцентов и приоритетов. Собственно гово­ ря, это следовало сделать уже давно по чисто теоретическим резо­ нам. Сегодняшние всплески насилия в мире л и ш ь подталкивают к давно назревшим теоретическим выводам.

Уроки развития современных международных отношений пока­ зали: толерантность в том виде, в котором она главным образом ис­ следовалась д о н ы н е, это:

— толерантность, п р и н ц и п ы которой были развиты в космосе западной культуры, — культуры индустриально-рыночной цивили­ зации;

— толерантность, достигаемая в отношениях между людьми, ко­ торые принимают европейские ценности, распространявшиеся на протяжении Нового времени усилиями просвещения и ставшие н ы ­ не под названием «общечеловеческих ценностей» основой для доку­ ментов международного сообщества;

— толерантность, обеспечиваемая и обосновываемая сугубо ра­ циональными средствами, достигаемая на разумной основе, причем «разум» опять-таки трактуется в традиции европейской культуры.

Однако реакция на террористические удары, наблюдавшаяся во всем мире, убедительно продемонстрировала, что «общечеловеческие ценности», некогда открытые и обоснованные в космосе европейской культуры Нового времени, разделяются далеко не всеми. Речь идет не только о так называемых «странах-изгоях», не только об экстремист­ ски настроенных кругах в мусульманских странах. В России, как и в других странах, являющихся членами О О Н, по результатам экс­ пресс-опросов, значительная часть населения отнеслась к ударам тер­ рористов по С Ш А, к гибели тысяч людей с безразличием, а порой — и со злорадством. Каким бы ни был исход контртеррористических операций, эта часть населения останется при своем мнении.

Возникает закономерный вопрос: почему воспитание в духе гу­ манизма, уважения к правам человека, признания высшей ц е н н о ­ стью человеческой жизни — воспитание, которым, как предполага­ ется, занимается вся система образования в России и в иных странах мира, оказывается в значительной мере неэффективным? Почему западноевропейская культура, ценности которой (свобода, демокра­ тия, уважение к правам человека, толерантность и ненасилие) были предназначены стать базовыми для мирового сообщества, так и не привилась, не пустила корни в умах представителей целого ряда с о ­ циальных слоев? Почему во всех странах мира, включая европей­ ские, ширится движение против нее, известное как движение анти­ глобалистов? Почему оно находит разнообразную поддержку со сто­ роны влиятельных социальных сил в России?

Эти и подобные им вопросы определили целевые установки дан­ ного исследования, связанные с анализом причин попятного движе­ ния от толерантности к конфронтации и разработкой стратегии раз­ вития ментальной толерантности.

Считаем необходимым:

— рассматривать все виды современной конфронтации в стране и в мире не просто как противостояние политическое, но как столк­ новение непримиримых менталитетов;

— изучать эти менталитета, не принимая их к о н ф р о н т а ц и ю как непреодолимую данность, которая не может быть изменена н и к а к и ­ ми средствами, но искать корни различия менталитетов в различии образов ж и з н и их носителей;

— разрабатывать новые методы постижения этих менталитетов, опираясь на достижения «понимающей философии» [Дильтей 1996;

Ясперс 1992, 1997], которая не ограничивается чисто рационалисти­ ческим их исследованием либо позитивистским описанием их п р о ­ явлений;

— основываясь на п р и н ц и п е, согласно которому политика есть искусство возможного, искать новые основания для налаживания толерантного диалога, новые пути преодоления конфронтации.

Есть все основания полагать, что сформировавшееся представле­ ние о толерантности* оказывается достаточно ограниченным. П р и ­ чиной неудач политики, основанной на таком представлении о то­ лерантности, оказывается именно поверхностность или тенденци­ озность последнего. Сегодня, как никогда ранее, важно понять, что толерантность политическая и моральная еще не обеспечивает дей­ ствительного взаимопонимания между представителями различных этносов, социальных слоев, между носителями различных культур.

Многие сторонники толерантности видят в ней панацею от всех социальных бедствий, в то время как толерантность лишь промежу­ точный этап в движении от конфликта к действительному взаимопо­ ниманию и взаимодействию.

Исследователю, который поставил своей целью изучение про­ блем толерантности, постижение и достижение ее, естественно, представляется конечным результатом, итогом. Если толерантность будет достигнута на практике благодаря его усилиям, он сочтет свою задачу полностью выполненной. Н о это всего л и ш ь взгляд специаОбзор современных представлений о толерантности содержат работы: [Хомя­ ков 2000; Коваль, Семенов 2000].

листа, который сосредоточил свое внимание на решении частной за­ дачи, перестав видеть общую картину. А в рамках общей картины т о ­ лерантность — это л и ш ь промежуточное состояние, л и ш ь переход, который не может затягиваться надолго.

Толерантность — это переходное состояние от конфликта, который может вылиться в насилие, к взаимопониманию и сотрудничеству.

При таком изменении взгляда на проблему многие ее стороны начинают видеться по-иному. Состояние толерантности как состоя­ ние переходное не может быть самоцелью. Долго оставаться в этом промежуточном состоянии невозможно: если нет движения вперед, к в з а и м о п о н и м а н и ю и сотрудничеству, неизбежно соскальзывание назад, к открытому конфликту, который может разгореться с еще большим ожесточением.

Толерантность политическая и моральная — это позиция неус­ тойчивого равновесия. Хотя бы потому, что устойчивость в отноше­ ниях между людьми не может основываться на одной только доброй воле и рациональных этических соображениях. Разум — вещь гибкая и изменчивая. В каждую следующую секунду он уже не равен себе прежнему. Строить на нем — значит строить на песке. Устойчивость может обеспечиваться только рутинными, вошедшими в привычку, то есть уже не требующими осмысления и постоянного морального выбора, действиями. Говоря и н ы м и словами, устойчивая толерант­ ность должна основываться не только на решении разума, которое может измениться, но и на привычке, которая срабатывает квазиавтоматически, став органической составляющей менталитета.

Следует учесть, что отдельный человек вовсе не тождественен своему разуму, как было принято полагать у просветителей и их на­ следников. Сегодня никто из серьезных исследователей не подпи­ шется безоговорочно под сентенцией Гегеля: «Человек есть дух».

Есть множество психических факторов, способных заставить чело­ века отказаться от сознательно принятого решения. А потому пола­ гаться на сознательное решение при построении прочных межчело­ веческих о т н о ш е н и й нельзя, даже если п р и н я в ш и й его человек от­ личается уравновешенностью и дает зарок быть верным своему слову. Что же касается группы людей, малой или большой, или наро­ да, взятого в целом, то даже во времена просветительства эти сооб­ щества отнюдь не рассматривались как сообщества мыслителей, 2 Н. А. Купина склонных к сознательному самоограничению. К сожалению, доста­ точно нескольких провокаторов, чтобы в одночасье разрушить с та­ ким трудом достигнутые отношения толерантности, прекратить т я ­ желый переговорный процесс, нацеленный на мирное урегулирова­ ние конфликта.

Толерантность всегда неустойчива потому, что она возникает в к о н ф л и к т н о й ситуации. К о н ф л и к т сложен и отличается остротой.

И толерантность сама по себе не разрешает этого конфликта, не ус­ траняет его причин, не снимает противоречия между конфликтую­ щ и м и сторонами. Она всего л и ш ь переводит развитие конфликта в относительно мирное, ненасильственное русло. Отсутствие войны еще не означает мира. Стороны конфликта остаются на своих исход­ ных позициях. Они всего л и ш ь отказываются от вооруженной борь­ бы. К о н ф л и к т продолжается за столом переговоров. «Горячая» вой­ на переходит в «холодную» и ведется до тех пор, пока существует об­ раз врага. Н о разрушить образ врага невозможно, не заменив его другим образом — причем образом привычным, хорошо з н а к о м ы м, воспринимаемым как нечто само собой разумеющееся. Это возмож­ но только при переходе к устойчивому сотрудничеству.

Конфликт, перенесенный с поля «горячей» или «холодной» вой­ ны за стол переговоров, может развиваться по двум основным сце­ нариям.

Первый сводится к тому, что одна из сторон, навязав оппоненту военное перемирие, продолжает добиваться своей победы и н ы м и, «ненасильственными» средствами. Кавычки здесь вполне уместны, поскольку экономическая экспансия или блокада, массированное насаждение своего образа жизни на территории вчерашнего врага под прикрытием переговоров едва ли можно считать формами нена­ сильственного мирного существования. Это всего л и ш ь иные, нево­ енные способы добиться от противника капитуляции. Таким же с п о ­ собом принуждения к капитуляции является использование своего превосходства в аргументации, достигаемое путем навязывания о п ­ поненту состязания на своем культурном поле, по своим правилам, выступая одновременно и состязающейся стороной, и арбитром, определяющим победителя. Научно-рационалистическое переубеж­ дение оппонента также является продолжением войны другими средствами. Не случайно слово «полемика», ныне использующееся в на­ учных спорах, первоначально означало войну до полного поражения противника на поле боя.

И н ы м и словами, первый сценарий предполагает понимание толе­ рантности как средства обеспечения победы над противником без ис­ пользования насильственных средств. Победы, достигаемой не мыть­ ем, так катаньем, не мощью оружия, так мощью экономической или мощью интеллектуальной. Победа здесь равнозначна утрате против­ ником его идентичности, отказу от собственной системы основопола­ гающих жизненных ценностей. Нет ничего удивительного в том, что, почувствовав себя проигравшим, оппонент снова берется за оружие.

Второй сценарий предполагает устремленность не к победе, а к установлению устойчивого сотрудничества со вчерашним п р о ­ тивником. Точно так же, как победа может быть обеспечена только при условии совместных действий представителей армии, э к о н о м и ­ ки, политики и культуры, сотрудничество может быть достигнуто только при реализации единой ж и з н е н н о й стратегии представителя­ ми всех этих основных родов человеческой деятельности.

Правда, довольно трудно представить себе армию, которая ставит перед собой иную цель, чем победа над врагом, армию, которая не имеет перед собой образа «вероятного противника». Это трудно, но возможно. На протяжении последнего десятилетия российская армия живет без такого образа. В возможности этого убеждает идея войск О О Н, осуществляющих миротворческие ф у н к ц и и, а также ре­ ализация к о н ц е п ц и и сотрудничества России с НАТО, не направлен­ ного против третьих стран. Идея борьбы не с народами, а с террори­ стами как международной антигосударственной и антиобществен­ соединяющие свои усилия армии как вооруженные силы государств выступают гарантами сохранения принципа государственности во­ обще. Наконец, современные армии в сотрудничестве своем способ­ ны противостоять природным и экологическим катастрофам. На на­ ших глазах обретает вес и новое содержание идея войсковых ф о р м и ­ рований Министерства по чрезвычайным ситуациям. Спасатели, постоянно готовые к сотрудничеству с коллегами из других стран, все более воплощают в себе единое человечество, противостоящее природной стихии и бедствиям техногенного происхождения.

Ж и з н е н н а я стратегия, направленная не на победу, а на сотрудни­ чество, проявляется и в э к о н о м и к е. Э к о н о м и к а сотрудничества с са­ мого начала ориентирована на кооперацию, она не стремится к са­ модостаточности, изоляции, постоянно готовясь таким образом к войне и условиям изоляции. Достижение такого уровня междуна­ родного разделения труда, при котором ни один сколько-нибудь сложный продукт не может быть произведен полностью в рамках от­ дельной страны, является наилучшей гарантией мира. А н т и м о н о ­ польное законодательство также представляет собой барьер, постав­ л е н н ы й на пути э к о н о м и к и, нацеленной на победу над конкурента­ ми и последующий тоталитарный диктат на рынке.

Та же ж и з н е н н а я стратегия, ориентированная на сотрудничество, реализуется и в сфере культуры. Она ведет к отрицанию националь­ ного пуризма, взаимообогащению культур. Примеров реализации такой ж и з н е н н о й стратегии достаточно и в театре, и в музыке, и в киноискусстве, и в литературе.

Сказанное не означает, что итогом ж и з н е н н о й стратегии сотруд­ ничества должно стать полное слияние и взаиморастворение с о ц и ­ альных субъектов, полная утрата ими идентичности. Плодотворной является не утрата противоположности жизненных стратегий борь­ бы и единения, не победа одной из них над другой, а постоянное взаимоограничение их. Процесс развития межчеловеческих отно­ ш е н и й — один и тот же, только видится он по-разному представите­ л я м различных ж и з н е н н ы х стратегий. Индивидуальный или с о ц и ­ альный субъект, постоянно нацеленный на борьбу, победу, подавле­ ние противника и собственное торжество, видит этот процесс так:

...->конфликт^толерантность-^взаимодействие->конфликт->...

Ж и з н ь постоянно представляется ему движением от конфликта к конфликту. Он всегда готов, вслед за Гераклитом, воскликнуть:

«Война есть отец всего!»

Напротив, индивидуальный и социальный субъект, постоянно нацеленный на поиски диалога и сотрудничества, видит тот же са­ мый процесс развития межчеловеческих о т н о ш е н и й иначе:

...->взаимодействие-»конфликт-кголерантность-»взаимодействие-к..

Ж и з н ь для него — это движение от интерсубъективности к и н ­ терсубъективности, от сотрудничества к новому сотрудничеству в иной форме, прерываемое конфликтами и продолжительными п о ­ исками их смягчения посредством развития толерантности.

Эти два противоположных способа видения одной и той же ж и з ­ ни достаточно хорошо известны всем и каждому. Но весьма трудно представить себе кого-либо, кроме, пожалуй, профессиональных исследователей и поборников толерантности, кто видел бы развитие межчеловеческих о т н о ш е н и й так:

...->толерантность->взаимодействие->конфликт->толерантность-к..

Это л и ш н и й раз доказывает: толерантность есть л и ш ь промежу­ точная, неустойчивая, кратковременная фаза в движении от к о н ­ фликта к сотрудничеству и взаимодействию.

Если толерантность — всего л и ш ь промежуточная, хотя, разуме­ ется, и крайне важная, весьма сложнодостижимая фаза в развитии межчеловеческих о т н о ш е н и й, то акцент переносится с изучения то­ лерантности как акта, то есть толерантности самой по себе, на изу­ чение толерантности как потенции для чего-то иного. Толерантность как действительность оказывается менее интересной, чем толе­ рантность как возможность для взаимодействия или для возобновле­ ния конфликта с применением насилия.

Толерантность есть усилие духа и души. Возвращение к к о н ф л и к ­ ту в насильственной его форме есть неудача этого усилия, попятное движение. Война — всего л и ш ь усилие тела, руководимого инстинк­ тами и прагматически ориентированным интеллектом. Дух и душа в это время дремлют, п р о с ы п а я с ь в краткие минуты привала.

Но и рутинное сотрудничество, отлившееся в однообразные, стерео­ т и п н ы е ф о р м ы и застывающее в них, усилий духа и души тоже не требует. Это — царство хайдеггеровского das Man*, абсолютной без­ личности, на которую перекладывается неприятный груз м ы ш л е н и я и принятия решений.

Войны и рутинное экономическое взаимодействие в условиях мира занимали большую часть времени человечества. Тем не менее краткие вспышки неординарной деятельности духа и души, связанПрекрасный анализ хайдеггеровского учения о das Man содержится в кн.: [Слотердайк 2001: 227—2441.

ные с поиском нового образа ж и з н и и нового образа мыслей, всегда были неизмеримо более интересными для любого интеллектуала.

Великие ф и л о с о ф и и возникали и м е н н о в поисках толерантности — тогда, когда требовалось найти новую стратегию ж и з н и в нестерпи­ мых условиях, вызывающих сартровскую экзистенциальную т о ш н о ­ ту. Тогда, когда жить по-старому было уже невозможно, но и новая жизнь, складывайся она хаотично, грозила бы привести к бунту, бес­ смысленному и беспощадному.

Если учесть все сказанное ранее, то необходимо признать необ­ ходимость совершенно нового подхода к исследованию ф и л о с о ф и и и культуры прошлого. Ранее история ф и л о с о ф и и писалась как исто­ рия конфронтационного м ы ш л е н и я. Теперь следует восстановить историческую истину и обратиться к той стороне истории ф и л о с о ­ ф и и, которая д о н ы н е оставалась в тени, — в ней следует найти и и с ­ торию м ы ш л е н и я толерантного, нацеленного на взаимопонимание, сотрудничество и преодоление конфликтов. Прошлое толерантного м ы ш л е н и я должно помочь нам развить его в настоящем.

Ф и л о с о ф и я Нового времени отнюдь не была философией рево­ л ю ц и и. Она была философией избегания революции, ф и л о с о ф и е й предотвращения ее, ф и л о с о ф и е й обуздания страстей, уже вырвав­ шихся на волю при ломке старых, чересчур узких рамок.

Ф. Б э к о н был лордом-канцлером Англии и, по должности, глав­ н ы м судьей в государстве, правителем страны в отсутствие короля.

На титуле знаменитой книги Т. Гоббса, всю свою ж и з н ь п р о ж и в ш е ­ го при дворе, Левиафан — великан, з а щ и щ а в ш и й людей, в различ­ ных изданиях принимал «то облик Кромвеля, то Карла II» [Абрамов 2000: 8]. Покровителем Дж. Локка был лорд Э ш л и, впоследствии ставший лордом Шефтсбери и Великим канцлером Англии. И м е н н о Л о к к выступил в трактате «О правлении» защитником английской Славной революции, которая привела к власти принца Вильгельма Оранского. «Здравый смысл Л о к к а нравился Вильгельму и внушал большое доверие и уважение; поэтому он во всех затруднительных случаях обращался за советом к философу» [Литвинова 1996: 191].

Французские просветители были в числе интеллектуальных друзей Екатерины II. И. Кант устраивал в своем доме обеды для аристокра­ тов и генералов феодальной Пруссии. Гегель прославлял прусскую конституционную монархию как наиболее отвечающий требовани­ ям Абсолютного Духа политический режим.

Зная это, трудно признать справедливость характеристики запад­ ной философии Нового времени как философии буржуазной. ( М о ­ жет ли быть однозначно буржуазным ближайший советник главного феодала страны?) Факты здесь явно принесены в жертву марксист­ ской схеме. На самом деле великие философы менее всего думали об интересах только одного общественного класса или слоя. Они дума­ ли о благе народа в целом, а потому всячески старались способство­ вать взаимопониманию и примирению социальных слоев. Они виде­ ли основные тенденции в развитии страны и, разумеется, приветст­ вовали одни из них и не приветствовали другие. Но даже тогда, когда они принимали сторону одной из социальных сил, они использовали все свое влияние и дар убеждения, чтобы предотвратить социальные катаклизмы и потрясения, которые могли возникнуть в связи с обще­ ственными преобразованиями. Если же этого не удавалось сделать, они выступали за скорейшее переведение конфликта в ненасильст­ венную форму и достижение общественного согласия.

М о ж н о сказать, что европейские философы Нового времени в большинстве своем были людьми, создававшими свои учения для обеспечения плавного, основанного на взвешенных компромиссах, на взаимной толерантности перехода от традиционного общества к обществу индустриальному. Они полагали, что своим влиянием на сильных мира сего смогут смирить страсти в стране, добиться того, чтобы переход от одной формы цивилизации к другой произошел ма­ лой кровью. Они в равной степени ненавидели и застой традицион­ ного общества, и разрушительный хаос массовых бунтов. Каждый из них мог бы сказать известные слова: «Вам нужны великие потрясе­ ния, нам нужна великая страна». И м е н н о потому эти люди поддер­ живали буржуа в аристократе и аристократа — в буржуа, стремясь та­ ким образом снять остроту социальной конфронтации в переходный период, перевести развитие в русло толерантности и сотрудничества.

Ситуация, в которой необходимо выбирать из двух зол (застоя и бунта), но надо выбрать при этом нечто третье, а и м е н н о требую­ щую великой толерантности постепенность прогрессивных реформ, возникает тогда, когда в обществе назрели необратимые перемены.

За последнее десятилетие своей истории Россия успела осознать одинаковую пагубность позднефеодальной рутины «развитого с о ц и ­ ализма» и анархии «дикого рынка».

Как представлялось, с началом процесса, именуемого «перест­ ройкой», странам, ранее входившим в состав С С С Р и социалистиче­ ского лагеря, удастся перейти к демократии без особых проблем.

К такому м н е н и ю можно было прийти, учитывая о б щ и й кризис то­ талитарной системы, неспособность ее обеспечить экономическое развитие и процветание граждан, негативное отношение к ней в п о ­ следние годы во всех без исключения слоях общества, даже в выс­ ших, не удовлетворенных ее возможностями, — словом, учитывая все, что можно выразить собирательным понятием «усталость от с о ­ циализма».

Первые десятилетия посттоталитарного развития в странах б ы в ­ шего «советского блока», несмотря на явное копирование ими госу­ не привели к возникновению действительно демократического уст­ ройства ж и з н и. П о п ы т к и новой власти вступить в демократический диалог с народом были расценены как признак ее слабости — в срав­ нении с «сильными» тоталитарными властями прошлого. Это спро­ воцировало анархию, сопровождавшуюся насилием. Преодоление анархии привело, в свою очередь, к всевластию чиновников. Все сферы ж и з н и посттоталитарных обществ оказались под их контро­ лем, который погасил широкую общественную инициативу, наце­ ленную на преобразование и поиски нового.

Демократизация «по западному типу» потерпела относительную неудачу вовсе не потому, что не были скопированы формы устройст­ ва западного демократического общества, не потому, что недостава­ ло желания демократизировать общество, не потому, что оказалась чересчур сильной и косной государственная машина. Как политик, так и ч и н о в н и к в посттоталитарном обществе всегда ориентируется на общественное мнение в стране и предпринимает «реставрацион­ ные» меры только тогда, когда рассчитывает на поддержку широких общественных слоев. Первоочередным препятствием для демократи­ зации «по западному типу» является ментальная инерция, по-разному проявляющаяся у представителей каждого общественного слоя в пост ­ Вывод, который является единственно возможным для России сегодня, это, по сути, тот же вывод, который был сделан в аналогич­ ных исторических ситуациях в Англии и во Ф р а н ц и и : спасти страну способна только толерантность, которая соединяет крайности — вначале на «социалистическом» п р е д п р и я т и и (без банкротства и массовых увольнений), переходящем к «рынку», затем — в парла­ менте, где правые и левые, д о н ы н е склонные к насильственному п о ­ давлению противника, привыкают не только выслушивать друг дру­ га, но и сотрудничать в одних и тех же комиссиях, решая конкретные проблемы жизни страны, а далее — и в фигуре правителя, сочетаю­ щего в себе монарха и буржуа.

Ж и з н е н н а я стратегия толерантности, нацеленной не на победу над противником, а на конструктивное сотрудничество с н и м, тре­ бует глубокого изменения сознания общества и индивида. Оно должно освободиться от боевитости и непримиримости — причем не только в этике и в политике, на поверхности, но и в глубине, в ос­ новополагающих мировоззренческих представлениях, в сфере онто­ логии и гносеологии.

Нацеленность на победу возможна только при условии веры в свою абсолютную правоту. Ф и л о с о ф и я, нацеленная на победу, опе­ рирует понятиями «истина» и «заблуждение». Ф и л о с о ф и я толерант­ ности допускает множественность истин, которая соответствует множественности жизневоззрений в индустриально-рыночном об­ ществе. При однообразии мышления у всех членов общества не м о ­ жет быть ни рынка, ни разделения труда, ни свободы предприни­ мать. Рынок, разделение груда, свобода предпринимать ежедневно, ежечасно порождают разнообразие м ы ш л е н и я. Только ф и л о с о ф способен глубокомысленно рассуждать, что тут первично, что вто­ рично. В жизни и в жизневоззрений человека практического — от уличного торговца до капитана индустрии — изменение в действиях происходит неразделимо с изменениями в менталитете. Его м ы ш л е ­ ние неразрывно сплетено с практической деятельностью и постоян­ но изменяется вместе с ней.

То, что именовалось в философских учениях четырех прошлых веков Природой, Разумом. Волей, на самом деле вовсе не было чем-то объективно реальным, принадлежащим к космическим, бытийным силам. Это были л и ш ь философские смыслообразы, выражающие состояния и движения народного менталитета, — разумеется, в за­ висимости от того, каким видел его ф и л о с о ф и каким он желал его видеть, активно навязывая свое видение другим. Наглядные п р и м е ­ ры из неорганического царства, из ж и з н и растений и животных б ы ­ ли всего л и ш ь п р о я с н я ю щ и м и аналогиями или способами подвести читателя к выводам, касающимся его собственного социального б ы ­ тия. Если естествоиспытатель говорит о камнях или атомах, то он го­ ворит и м е н н о о них — без всякой задней мысли. Н о если ф и л о с о ф рассуждает об атомах, самопроизвольно отклоняющихся от падения по прямой, о душах-монадах камней, которые спят без сновидений, о реализации Объективного Духа в царстве механики, химии и орга­ н и к и, о Творческой Эволюции в мире растений и животных, то мож­ но быть уверенным: он говорит, намекая на человека, подталкивая читателя к выбору определенной ж и з н е н н о й стратегии.

Ф и л о с о ф и я, трактующая материю как объективную реальность, живущую по своим собственным законам, не подвластным в л и я н и ю человека, на деле формирует таким образом сознание, которому о с ­ тается только «отражать, копировать, фотографировать» существую­ щ и й социальный порядок. Это ф и л о с о ф и я охранительная, ф и л о с о ­ ф и я, с к о в ы в а ю щ а я и убивающая всякую инициативу субъекта.

Не может быть двух п р и н ц и п и а л ь н о разных отражений, к о п и й, ф о ­ тографий одного и того же предмета. Могут быть л и ш ь разные точ­ ки зрения на него. Различные наблюдатели (не деятели!) смотрят на одну и ту же вещь с разных сторон. Поэтому их истины-отражения односторонни и частичны, относительны и субъективны. Н о кто это говорит? Кто может обвинять в частичности, односторонности, от­ носительности и субъективности? Только тот, кто удивительным об­ разом видит вещь всесторонне, абсолютно, в целом и объективно.

Как она есть. Такая объективность не может быть суммой субъективностей, а тем более не определяется большинством при голосова­ н и и. Такая объективность свойственна только провидцу и ясновид­ цу, проникающему взглядом в самую суть — к вещи-в-себе. А сущ­ ность, как известно, никогда не складывается из суммы явлений.

Это — авторитарная теория познания, доминирующая в традици­ онных, а тем более в «догоняющих» обществах. Одна истина — одна партия — один вождь. И м е н н о на эту роль — духовного вождя и наставника — претендуют метафизик и теолог, донельзя боевитые и нацеленные на победу, вооруженные оружием логики, арсеналом аргументов и методов.

Проблема современного российского общества — как внутрен­ н я я, так и в н е ш н я я, возникающая при взаимодействии его членов с и н ы м и культурами, — состоит в преодолении собственного авто­ ритарного м ы ш л е н и я, постоянно нацеленного только на войну с противником и на победу над ним. Время не воевать, а строить.

Строить общество, в котором нет и не может быть приказа и бездум­ ного повиновения, нет и не может быть презрительного слова отсе­ бятина, заменяющего слово инициатива. Время строить общество, в котором разномыслие и разнодействие не надо разрешать и тер­ петь, поскольку они становятся необходимыми и естественными.

Традиционное общество существует не только и не столько в на­ блюдаемых формах организации человеческой деятельности, сколь­ ко в том, как видят мир и ж и з н ь в нем люди. Нетерпимость к и н а к о ­ мыслию в традиционном, а также и в вечно «догоняющем» общест­ в конечном счете, в вынужденном навязывании всем безальтерна­ тивного образа действий. Нетерпимость к инакомыслию вполне с о ­ ответствует образу жизни., образу хозяйственной деятельности чле­ нов традиционного или «догоняющего» общества и постоянно будет воспроизводиться до тех г о р, пока этот образ ж и з н и не изменится.

Пока скудные условия жизни без всяких излишков — от урожая до урожая, от зарплаты до зарплаты — будут порождать страх голода и нищеты, традиционное общество и низшие слои «догоняющего»

общества будут держаться изо всех сил за отработанный веками с п о ­ соб деятельности предков. При натуральном хозяйстве все делают всё и должны делать это строго единообразно, как делали их отцы, деды и прадеды. Поскольку способ видения вещи определяет способ действия с ней, образ вещи должен быть единообразен у всех. Обучение и воспитание в традиционном обществе сводятся к усвоению такого единообразного видения вещей как пред-метов, как того, что дано заранее в одинаковом для всех виде. Вещь такова, какой ее видит старший, подающий пример деятельности с этой вещью для всех.

в том, что вещь такова по своей сущности, на самом деле, по природе своей, что она такова от Бога.

В Америке начала XX века был распространен анекдот, комизм которого определялся странностью м ы ш л е н и я, свойственного тра­ д и ц и о н н о м у обществу, во времена общества индустриального. Ког­ да у одной старой д а м ы, вполне освоившей первую массовую м а ш и ­ ну Форда — модель «Т», спросили, не считает ли она, что у этого ав­ томобиля должна быть еще одна передача, она заявила: «Если бы Господь захотел, чтобы она была, он сотворил бы ее». Услышавший эту вполне реальную историю американец искренне веселился, п о ­ тому что понимал, насколько его собственный способ видения пред­ мета как созданного человеческим умом и трудом расходится с тем способом восприятия предмета как Божьего творения, который су­ ществовал в традиционном обществе.

Два этих способа видеть предмет несовместимы. Один, свойст­ венный старой леди, предполагает смирение перед Божьей волей, пассивное принятие ее. Ясно, что никакого технического прогресса при таком видении предмета достигнуть невозможно. Другой пред­ полагает, что предмет дан не от века, не от Природы, не от Бога.

Предмет этот — предмет индустриального общества — придуман и создан человеком, а значит, человеком же может быть изменен.

Согласимся, что старые, свойственные традиционному обществу гносеологические формулы звучат применительно к предметам об­ щества индустриального несколько странновато: Природа автомоби­ ля состоит в том, что...; Сущность автомобиля заключается в...; Сле­ дует отличать сущность автомобиля от явления автомобиля... и т. п.

Видение предмета, предуготовленное и сформированное схола­ стической гносеологией в традиционном обществе, предполагает и вполне определенные отношения между людьми. Н а л и ц о явное неравенство: кому-то предмет предстает всего л и ш ь как явление, а кто-то видит его сущность. Естественно, что второй из них имеет право поучать первого, наставлять его и всячески командовать им.

Н и о какой сколько-нибудь устойчивой толерантности речь не может идти до тех пор, пока сохраняется представление о вешах-всебе. о вешах-самих-по-себе. СУТЬ которых раз и навсегда определе­ на объективными силами — Богом или Саморазвивающейся Материей. Толерантности не может быть до тех пор, пока сохраняется разделение веши-в-себе и веши-для-нас. сущности и явления, пока существует абсолютное разделение и противопоставление субъекта и объекта, пока существует представление об объективной истине.

Толерантность состоит в признании права другого на и н а к о м ы с ­ лие только и единственно по той причине, что другой настолько же достоин уважения как личность, насколько этого уважения заслужи­ ваешь ты, п р о я в л я ю щ и й толерантность.

Но может ли искренне признать право на разномыслие человек, который полагает, будто существует хотя бы одна объективно реальная вещь?

Представим себе такую ситуацию: два человека обсуждают треть­ его, знакомого им (допустим, некоего Петрова). Один из них гово­ рит: «Ты, Сидоров, знаешь Петрова с одной стороны. Я, Иванов, знаю его с другой. Каждый из нас знает, каков Петров для него, ка­ ким он является нам. Но это — знание поверхностное и субъектив­ ное. Есть еще Петров сам по себе, Петров-каков-он-на-самом-деле!»

Согласимся, что говорящий так несколько лукавит. Еще не р о ­ дился такой человек, который во всеуслышание искренне признал­ ся бы, что его знание — поверхностное и субъективное. Ведь я могу назвать какое-то знание поверхностным и субъективным только тогда, когда я обладаю знанием глубоким и объективным: только в сравнении с этим вторым знанием выявляется поверхностность и субъективность первого знания. Однако если у меня два знания (одно — поверхностное, субъективное, а другое — глубокое и объек­ тивное), почему же я не приведу их в соответствие между собой? Не говорит ли это о моих невысоких умственных способностях?

Что имеет в виду Иванов, говоря об объективном знании Петровакак-он-есть-на-самом-деле? Что он опросил тысячу или более знако­ мых Петрова и собрал сведения о том, каков Петров для каждого из них? Разумеется, нет. Из суммы неизбежно противоречащих друг дру­ гу субъективных знаний о Петрове, которыми обладает все множество его знакомых, невозможно составить объективное мнение о нем. Оно все равно будет субъективным — как сумма субъективных знаний.

Лукавый Иванов, говоря свои слова, подразумевает нечто иное.

Он-то полагает, что ему известно, в отличие от собеседника, не только то, каков Петров для него, но и то, каков Петров объективно. Ему из­ вестна сама сущность этого Петрова. А потому он — прав. То есть, его мнение, выдаваемое за объективную истину, будет господствующим.

Речь идет всего л и ш ь об отработанном веками приеме воздейст­ вия на собеседника, известном со времен Сократа. Тот вначале заяв­ лял: «Я знаю, что ничего не знаю». Когда собеседник начинал поте­ шаться над ним, мудрецом, который не знает ничего, Сократ гово­ рил: «А ты знаешь что-нибудь? Расскажи, что знаешь». После выявления множества противоречий и несообразностей в знании пришельца под градом хитрых вопросов Сократа оказывалось, что собеседник тоже не знает ничего. И тогда Сократ делал вид, что те­ перь они, двое незнающих, отправляются на поиски истины. Одна­ ко Сократ прекрасно знал заранее, куда они придут! И умело на­ правлял своими вопросами спутника в поисках истины — так, что тот всегда приходил к истине, нужной Сократу.

Впоследствии терминология, описывающая подобное «убежде­ ние», несколько изменилась, но метода осталась прежней. Вначале теолог или м е т а ф и з и к обрушивались на субъективные м н е н и я и призывали искать объективную истину, торжественно клялись служить только ей и понуждали давать такие же клятвы всех осталь­ ных. В результате легковерные слушатели отказывались от собствен­ ных знаний. Теологу и метафизику оставалось только выдать свои знания за объективную истину.

М ы, разумеется, не станем утверждать, подобно чересчур рез­ ким в суждениях просветителям, что теология и м е т а ф и з и к а в о з н и ­ кают там, где встречаются простак и о б м а н щ и к. О б м а н щ и к знает, что он обманывает. Теолог же и с к р е н н е верит, что у него есть п р е ­ имущественный доступ к Богу и Его мудрости. М е т а ф и з и к и с к р е н ­ не полагает, что мироздание избрало и м е н н о его, чтобы раскрыть смущает, что о н и отправляются, вместе с в н и м а ю щ и м и им учени­ ками, на п о и с к и объективной и с т и н ы, но в то же время как бы взи­ рают на ход таких п о и с к о в откуда-то со стороны и судят о том, как этот п о и с к протекает. Все это напоминает с о р е в н о в а н и я по с п о р ­ тивному о р и е н т и р о в а н и ю, один из участников которых в одно и то же время пробирается сквозь чащу и является судьей, сидя на горе с биноклем.

Теолог ищет Бога, но в то же время уже нашел его, поскольку на­ ставляет паству, в каком направлении и как следует искать. А как наставлять, если ты и сам не ведаешь, где находится Бог? Значит, ты его уже нашел, раз знаешь, где он находится? М е т а ф и з и к утвержда­ ет, что абсолютная истина недостижима, но мы постепенно д в и ­ жемся к ней. Н о как он может знать об этом, если сам не ведает, что такое абсолютная истина, какова она и где пребывает? Нет, он вполне искренне полагает, что ведает, — по крайней мере, ближе всех других приблизился к ней. А потому действительное его место не в рядах искателей истины, а высоко на горе или в башне из сло­ новой кости, откуда видны и истина, и массы блуждающих по д о л и ­ нам и оврагам в ее поисках. Только оттуда, с в е р ш и н ы, м о ж н о су­ дить, кто и как приближается к истине объективной, к истине абсо­ л ю т н о й, к действительному з н а н и ю о предметах, как они есть на самом деле.

Может ли такой человек, который полагает, что сидит на горе, с которой видна объективная истина, искренне быть толерантным к блуждающим в долине? Может ли он искренне уважать всякого другого и оставлять за ним право на самостоятельное мышление, на высказывание собственного мнения? Ведь этот другой — профан в сравнении с ним. Он — отстающий в поисках истины, и это слово имеет такой же презрительный оттенок, с каким оно звучит в рос­ сийской школе. Отстающий — значит двоечник. М о ж н о ли уважать двоечника? Толерантно относиться к нему и к его суждениям? Разу­ меется, нет. Его надо оценить со всей принципиальностью и требо­ вательностью, выставив ему «неудовлетворительно». Толерантность к двоечнику может быть только временной и непродолжительной.

Педагог, нередко пересиливая себя, мирится с его вечными оправда­ ниями, со скрытым отвращением знакомится с его ошибочным м ы ш ­ лением, отличающимся от собственного — правильного. Н о рано или поздно терпение его лопается.

Не являются ли такими же отстающими в глазах теолога и мета­ ф и з и к а все остальные люди? Не полагает ли каждый из них, подоб­ но Платону, что все остальные сидят в пещере, и только он уже вы­ шел из нее к свету?

Н о какая же толерантность может проявляться ко взглядам пе­ щерных жителей?

Теолог и метафизик находят о б щ и й я з ы к с правителями традици­ онных обществ и м е н н о потому, что все они одинаково авторитарны.

А общую социальную опору в традиционном обществе о н и обретают в лице столь же авторитарных глав больших семейств, которые вер­ ховодят в общинах. Вот социальный блок, с которым приходится ве­ сти борьбу людям п р е д п р и н и м а ю щ и м, и соратниками в такой борь­ бе неизбежно становятся критики теологии и метафизики. Те, кто начинает подкапываться под представление об объективных ве­ щах — под краеугольный камень метафизики.

О н а виделась им вовсе не только в т о м, чтобы победить в споре с теологами и схоластами, в учениях которых находят свое о п р а в ­ предложить всем предпринимающим людям мировоззрение, поддер­ живающее их в жизненной борьбе за общество нового типа. Если б ы ­ вают м и р о в о з з р е н и я, которые с м и р я ю т и утешают (в частности, и утверждению нового. И м е н н о такие м и р о в о з з р е н и я и требуется развить, в н я т н о выразив в них черты менталитета п р е д п р и н и м а ю ­ С о в р е м е н н ы й российский ф и л о с о ф находится в лучших услови­ ях, чем европейский ф и л о с о ф Нового времени. Он может учиться на чужом опыте и чужих ошибках. О н знает, как качался м а я т н и к нетолерантности на Западе — от т и р а н и и короля к т и р а н и и револю­ ц и о н н о й толпы, — пока не пришел в точку равновесия и толерант­ «...прогресс составляет совершенно так же, как и порядок, одно из двух основных условий новейшей цивилизации» [Конт 1910: 41].

Н о, умножая п о з н а н и е, он умножает и скорбь, поскольку все более сознает невозможность усвоения чужого опыта народным ментали­ тетом. История никого ничему не учит теоретически: она заставля­ ет каждый народ и каждого человека пройти свой путь к толерант­ ности и к сотрудничеству на новых п р и н ц и п а х свободы и ответст­ венности.

и обществу самостоятельно прояснить для себя, что с ним происхо­ дит. Помочь, занимаясь пониманием мыслей и чувств людей прошло­ го и настоящего. Помочь, рассказывая о них своим современникам и давая выговориться им самим.



Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 12 |
Похожие работы:

«РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ОБРАЗОВАНИЯ ИНСТИТУТ ПЕДАГОГИКИ И ПСИХОЛОГИИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ Лаборатория психологии профессионального образования ЦЕННОСТИ И СОЦИАЛЬНЫЕ УСТАНОВКИ СОВРЕМЕННЫХ СТУДЕНТОВ: СТРУКТУРА И ДИНАМИКА КОЛЛЕКТИВНАЯ МОНОГРАФИЯ Казань Издательство Данис ИПП ПО РАО 2010 УДК 15 : 377 Рекомендовано в печать ББК 88.4 : 74.5 Ученым советом ИПП ПО РАО Ц 37 Ц 37 Ценности и социальные установки современных студентов: структура и динамика: коллективная монография / отв. ред. Б.С....»

«ТЕХНОГЕННЫЕ ПОВЕРХНОСТНЫЕ ОБРАЗОВАНИЯ ЗОНЫ СОЛЕОТВАЛОВ И АДАПТАЦИЯ К НИМ РАСТЕНИЙ Пермь, 2013 МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования ПЕРМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ О.З. Ерёмченко, О.А. Четина, М.Г. Кусакина, И.Е. Шестаков ТЕХНОГЕННЫЕ ПОВЕРХНОСТНЫЕ ОБРАЗОВАНИЯ ЗОНЫ СОЛЕОТВАЛОВ И АДАПТАЦИЯ К НИМ РАСТЕНИЙ Монография УДК 631.4+502.211: ББК...»

«Министерство образования и науки Российской Федерации Московский государственный университет экономики, статистики и информатики (МЭСИ) Кафедра Лингвистики и межкультурной коммуникации Е.А. Будник, И.М. Логинова Аспекты исследования звуковой интерференции (на материале русско-португальского двуязычия) Монография Москва, 2012 1 УДК 811.134.3 ББК 81.2 Порт-1 Рецензенты: доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русского языка № 2 факультета русского языка и общеобразовательных...»

«МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ФГБОУ ВПО УДМУРТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ БИОЛОГО-ХИМИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ КАФЕДРА ЭКОЛОГИИ ЖИВОТНЫХ С.В. Дедюхин Долгоносикообразные жесткокрылые (Coleoptera, Curculionoidea) Вятско-Камского междуречья: фауна, распространение, экология Монография Ижевск 2012 УДК 595.768.23. ББК 28.691.892.41 Д 266 Рекомендовано к изданию Редакционно-издательским советом УдГУ Рецензенты: д-р биол. наук, ведущий научный сотрудник института аридных зон ЮНЦ...»

«ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКИЙ ЦЕНТР ПО ОБРАЗОВАНИЮ НА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОМ ТРАНСПОРТЕ ФИЛИАЛ ФЕДЕРАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО БЮДЖЕТНОГО ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ “УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКИЙ ЦЕНТР ПО ОБРАЗОВАНИЮ НА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОМ ТРАНСПОРТЕ” в г. Новосибирске Уважаемые коллеги и партнеры! Профессорско-преподавательскому составу, студентам, постоянным покупателям предоставляются скидки на учебные издания в зависимости от количества приобретаемой продукции и года...»

«МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ ПО НАПРАВЛЕНИЯМ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена Кафедра геологии и геоэкологии ГЕОЛОГИЯ, ГЕОЭКОЛОГИЯ, ЭВОЛЮЦИОННАЯ ГЕОГРАФИЯ Коллективная монография XII Санкт-Петербург Издательство РГПУ им. А. И. Герцена 2014 ББК 26.0,021 Печатается по рекомендации кафедры геологии и геоэкологии и решению Г 36 редакционно-издательского совета РГПУ им. А. И....»

«Т.Н. ЗВЕРЬКОВА РЕГИОНАЛЬНЫЕ БАНКИ В ТРАНСФОРМАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ: ПОДХОДЫ К ФОРМИРОВАНИЮ КОНЦЕПЦИИ РАЗВИТИЯ Оренбург ООО Агентство Пресса 2012 УДК 336.7 ББК 65.262.101.3 З - 43 Рецензенты: Доктор экономических наук, профессор Белоглазова Г.Н Доктор экономических наук, профессор Парусимова Н.И. Зверькова Т.Н. З - 43 Региональные банки в трансформационной экономике: подходы к формированию концепции развития. Монография / Зверькова Т.Н. – Оренбург: Издательство ООО Агентство Пресса, 2012. – 214 с....»

«Federal Agency of Education Pomor State University named after M.V. Lomonosov Master of Business Administration (MBA) A.A. Dregalo, J.F. Lukin, V.I. Ulianovski Northern Province: Transformation of Social Institution Monograph Archangelsk Pomor University 2007 2 Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования Поморский государственный университет имени М.В. Ломоносова Высшая школа делового администрирования А.А. Дрегало, Ю.Ф....»

«Международный консорциум Электронный университет Московский государственный университет экономики, статистики и информатики Евразийский открытый институт И.А. Зенин Гражданское и торговое право зарубежных стран Учебное пособие Руководство по изучению дисциплины Практикум по изучению дисциплины Учебная программа Москва 2005 1 УДК 34.7 ББК 67.404 З 362 Автор: Зенин Иван Александрович, доктор юридических наук, профессор, член Международной ассоциации интеллектуальной собственности – ATRIP...»

«ГБОУ ДПО Иркутская государственная медицинская академия последипломного образования Министерства здравоохранения РФ Ф.И.Белялов Психические расстройства в практике терапевта Монография Издание шестое, переработанное и дополненное Иркутск, 2014 13.09.2014 УДК 616.89 ББК 56.14 Б43 Рецензенты доктор медицинских наук, зав. кафедрой психиатрии, наркологии и психотерапии ГБОУ ВПО ИГМУ В.С. Собенников доктор медицинских наук, зав. кафедрой терапии и кардиологии ГБОУ ДПО ИГМАПО С.Г. Куклин Белялов Ф.И....»

«Министерство образования и науки Российской Федерации Московский государственный университет экономики, статистики и информатики (МЭСИ) Е.В. Черепанов МАТЕМАТИЧЕСКОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ НЕОДНОРОДНЫХ СОВОКУПНОСТЕЙ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ДАННЫХ Москва 2013 УДК 519.86 ББК 65.050 Ч 467 Черепанов Евгений Васильевич. Математическое моделирование неоднородных совокупностей экономических данных. Монография / Московский государственный университет экономики, статистики и информатики (МЭСИ). – М., 2013. – С. 229....»

«Вестник Томского государственного университета. Биология. 2011. № 4 (16). С. 185–196 РЕЦЕНЗИИ, КРИТИКА, БИБЛИОГРАФИЯ УДК 581.524+581.55(571.1) Г.С. Таран Западно-Сибирский филиал Института леса им. В.Н. Сукачева СО РАН (г. Новосибирск) Г.Д. ДЫМИНА. КЛАССИФИКАЦИЯ, ДИНАМИКА И ОНТОГЕНЕЗ ФИТОЦЕНОЗОВ (НА ПРИМЕРЕ РЕГИОНОВ СИБИРИ) (НОВОСИБИРСК : ИЗД-ВО НГПУ, 2010. 213 с.)* Рецензируемая монография подводит итог работам Г.Д. Дыминой в Западной Сибири. Она состоит из 7 глав, включающих 46 таблиц и 30...»

«Межрегиональные исследования в общественных науках Министерство образования и науки Российской Федерации ИНО-центр (Информация. Наука. Образование) Институт имени Кеннана Центра Вудро Вильсона (США) Корпорация Карнеги в Нью-Йорке (США) Фонд Джона Д. и Кэтрин Т. Мак-Артуров (США) Данное издание осуществлено в рамках программы Межрегиональные исследования в общественных науках, реализуемой совместно Министерством образования и науки РФ, ИНО-центром (Информация. Наука. Образование) и Институтом...»

«АКАДЕМИЯ НАУК СССР КОМИССИЯ ПО РАЗРАБОТКЕ НАУЧНОГО НАСЛЕДИЯ АКАДЕМИКА В. И. ВЕРНАДСКОГО ИНСТИТУТ ИСТОРИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ АРХИВ АН СССР ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ ВЕРНАДСКИЙ В.И. ВЕРНАДСКИЙ Труды по всеобщей истории науки 2-е издание МОСКВА НАУКА 1988 Труды по всеобщ ей истории науки/В. И. В ернадский.- 2-е и з д.- М: Наука, 1988. 336 С. ISBN 5 - 0 2 - 0 0 3 3 2 4 - 3 В книге публикуются исследования В. И. Вернадского по всеобщей истории науки, в частности его труд Очерки по истории...»

«ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ АДЫГЕЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ЦЕНТР БИЛИНГВИЗМА АГУ X. 3. БАГИРОКОВ Рекомендовано Советом по филологии Учебно-методического объединения по классическому университетскому образованию в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности 021700 - Филология, специализациям Русский язык и литература и Языки и литературы народов России МАЙКОП 2004 Рецензенты: доктор филологических наук, профессор Адыгейского...»

«ГБОУ ДПО Иркутская государственная медицинская академия последипломного образования Министерства здравоохранения РФ Ф.И.Белялов Лечение болезней сердца в условиях коморбидности Монография Издание девятое, переработанное и дополненное Иркутск, 2014 04.07.2014 УДК 616–085 ББК 54.1–5 Б43 Рецензенты доктор медицинских наук, зав. кафедрой терапии и кардиологии ГБОУ ДПО ИГМАПО С.Г. Куклин доктор медицинских наук, зав. кафедрой психиатрии, наркологии и психотерапии ГБОУ ВПО ИГМУ В.С. Собенников...»

«Министерство образования Республики Беларусь Учреждение образования Международный государственный экологический университет имени А. Д. Сахарова Н. А. Лысухо, Д. М. Ерошина ОТХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА И ПОТРЕБЛЕНИЯ, ИХ ВЛИЯНИЕ НА ПРИРОДНУЮ СРЕДУ Минск 2011 УДК 551.79:504ю064(476) ББК 28.081 Л88 Рекомендовано к изданию научно-техническим советом Учреждения образования Междункародный государственный экологический университет им. А. Д. Сахарова (протокол № 9 от 16 ноября 2010 г.) А в то р ы : к. т. н.,...»

«МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В. Ломоносова Факультет педагогического образования А.В. Боровских, Н.Х. Розов ДЕЯТЕЛЬНОСТНЫЕ ПРИНЦИПЫ В ПЕДАГОГИКЕ И ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ЛОГИКА Рекомендовано к печати УМС по педагогическому университетскому образованию УМО по классическому университетскому образованию в качестве пособия для системы профессионального педагогического образования, переподготовки и повышения квалификации научно-педагогических кадров. МАКС Пресс МОСКВА – 2010 УДК 378 ББК...»

«МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Государственное образовательное учреждение Санкт-Петербургский государственный университет кино и телевидения Е.И. Нестерова МЕТОДОЛОГИЯ ЭКСПЕРТНОЙ КВАЛИМЕТРИИ И СЕРТИФИКАЦИИ СИСТЕМ КАЧЕСТВА В КИНЕМАТОГРАФИИ С.-Петербург 2004 г. 2 УДК 778.5 Нестерова Е.И. Методология экспертной квалиметрии и сертификации систем качества в кинематографии.- СПб.: изд-во Политехника,2004.с., ил. Монография посвящена формированию системного подхода к решению проблем...»

«Последствия гонки ядерных вооружений для реки Томи: без ширмы секретности и спекуляций Consequences of the Nuclear Arms Race for the River Tom: Without a Mask of Secrecy or Speculation Green Cross Russia Tomsk Green Cross NGO Siberian Ecological Agency A. V. Toropov CONSEQUENCES OF THE NUCLEAR ARMS RACE FOR THE RIVER TOM: WITHOUT A MASK OF SECRECY OR SPECULATION SCIENTIFIC BOOK Tomsk – 2010 Зеленый Крест Томский Зеленый Крест ТРБОО Сибирское Экологическое Агентство А. В. Торопов ПОСЛЕДСТВИЯ...»




























 
2014 www.av.disus.ru - «Бесплатная электронная библиотека - Авторефераты, Диссертации, Монографии, Программы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.