«Из истории развития нефтяной и газовой промышленности 21 ВЫПУСК ВЕТЕРАНЫ Москва ЗАО Издательство Нефтяное хозяйство 2008 Ветераны: из истории развития нефтяной и газовой промышленности. Вып. 21. - М.: ЗАО Издательство ...»

Наступило лето 1985-го года. На скв. № 37 Тенгизского месторождения (Западный Казахстан) произошел мощный открытый фонтан нефти с газовым конденсатом со смертельным содержанием (25%!) сероводорода. Был немедленно создан штаб по ликвидации аварии во главе с В.И. Игревским, министром тогда уже был В.А. Динков – Герой Социалистического Труда, до этого – Министр газовой промышленности.

Туда сразу был откомандирован в качестве главного ликвидатора аварии начальник Главбурнефти, член коллегии Ю.С. Ропяной. Он стал правой рукой и опорой начальника штаба – первого заместителя Министра нефтяной промышленности В.И. Игревского. Службы охраны труда и техники безопасности, горноспасатели из Грозного, Украины, Узбекистана и других районов были собраны на скв. № 37.

Когда В.И. Игревский вызвал меня, буровая и все вокруг нее сгорело, в том числе французская станция ГТК «Геосервис» с плотномером. Валерий Иванович поставил передо мной задачу: ствол бурящейся в пределах 800 метров скважины свести с аварийным в соляных отложениях на глубине 3600 метров. Сближение стволов должно быть не более 25 метров. Предполагалось перекрыть аварийный ствол с помощью атомного взрыва в солях. Это готов был выполнить «Средмаш», за заданное искривление ствола скважины отвечал ВНИИБТ.

Вокруг скважины стоял страшный гул. В 200 метрах от нее стоял танк и холостыми снарядами стрелял по устью. Я посоветовал стрелять заряженными снарядами, завести тротил с электродетонаторами, вызвать взрывников и т.д. В.И. Игревский прислушался к моим советам, и по его поручению я помог завести первые две машины тротила из воинской части Волгограда силами треста «Волгограднефтегеофизика».

Работы на скв. 37 было много, и она была опасной. Н.А. Савостьянов привлек к скв. №37 всю «науку», которая якобы прошла опытную апробацию: электрометрию (Векслер), шумометрию (Ларионов), магнитометрию (Уральский филиал АН СССР), инклинометрию в двух вариантах – с непрерывной записью из ВНИИпромВоспоминания геофизики (Уфа) и серийный ИК-4 плюс две поверочные установки (операторы Савостьянов из Нижневартовска (от В.Ю. Гарипова) и Леонидов из Уфы (от Н.К. Юнусова). Я со своей стороны добавил цифровую сейсмостанцию, скважинный сейсмограф СИС-49 и сейсмокаротажный зонд. В помощь пригласил В.Д. Щепина из треста «Волгограднефтегеофизика», в прошлом моего шефа.

Однако с научным обеспечением у нас не все ладилось. Израсходовав несколько десятков метров дорогостоящих бурильных труб из легированной стали на электрометрический зонд, мы ничего не добились. Пришлось отказаться от этого вида каротажа, а также и от шумометрии.

Надежно (на пределе возможности) отработали уральские магнитометры, а специалисты ВНИИБТ были обеспечены 100%-ными истинными данными о положении ствола скважины, благодаря правдивым инклинометрическим измерениям с поверками каждого прибора до и после каротажа. И я доказал, что при применении различных инклинометров – можно добиться точности в измерениях ±1!

Незаметно, за технологичными хлопотами, пролетело полгода.

Вдруг В.И. Игревский дал мне команду собираться и 1 апреля в 9. утра быть у В.Ю. Филановского– вопрос на месте. К тому времени моя миссия на скважине подходила к концу.

Первый заместитель министра принял меня тепло, на «ты» и ошарашил новостью: «Ленарг! Министр В.А. Динков принял решение предложить тебе должность начальника управления «Нефтеавтоматика»! В это отстающее управление, о которое, как об тряпку, все вытирают ноги, ты должен привнести геофизическую культуру и резко активизировать работу аппарата».

Я наотрез отказался и просил Владимира Юрьевича замолвить за меня «словечко». На что мне было сказано, что если я так поведу себя у министра, то мне вообще в отрасли не работать, так как министру не принято отказывать в таких случаях! Однако защиту мне пообещал. Я зашел к Т.Ф. Рустамбекову и спросил, что делать. Он был рад нашей встрече, стал расспрашивать про Тенгиз, но был какой-то отрешенный. Когда я ему сообщил о предложении стать начальником Упрнефтеавтоматики, он оживился, стал уговаривать согласиться и даже пообещал поделиться средствами на наВоспоминания учно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки в части контрольно-измерительных приборов и автоматики для бурения. На мой вопрос, в чем причина его плохого настроения, он ответил: «Стар я стал, устаю, пора уходить на пенсию». Это было 1 апреля 1986 года. Я вернулся на Тенгиз и за два месяца (апрель–май) утвердился во мнении, что меня оставили в покое с новым нежеланным назначением.

1 июня я вернулся в Москву, так как взрыв в скважине откладывался из-за неоднократного продления моратория, а уже 4 июня меня неожиданно вызвал Василий Александрович Динков. До этого я лично с ним не общался. Разыскал меня В.Ю. Филановский и еще раз напомнил, как мне себя вести. Состоялась беседа с министром и в тот же день собеседование в ЦК КПСС с заместителем заведующего отделом тяжелой промышленности Л.М. Кузнецовым. Через месяц – отчет у министра по результатам выполнения его первого задания по Татарии, Башкирии и Западной Сибири. События закрутились, как в карусели:

– пуск Тенгизского полностью автоматизированного нефтегазового комплекса;

– совместная коллегия с Минприбором СССР;

– научно-техническая концепция и комплексная программа автоматизации (совместно с Миприбором);

– целевые зарубежные командировки: в Венгрию с В.А. Динковым и Л.Д. Чуриловым, в США (включая Аляску) с В.Ю. Филановским, в Канаду со специалистами Минприбора и др.; в Польшу, Германию и т.д. (18 стран);

– преобразование управления в главк, при общем сокращении в министерстве, и расширение функций.

Это большая тема целой книги. Главное, все это время рядом был Человек, с которым всегда можно было откровенно поговорить, спросить совета, да и просто снять стресс с помощью рюмочки. Рядом всегда был Тофик Фатуллаевич, который переживал за меня, за мои успехи и промахи. У нас с ним был гимн нефтяников со словами знаменитого Рашида Бейбутова (мы пели):

Я тебя у этой вышки днем и ночью жду, Я буравлю эту вышку, я тебя найду, Я найду тебя повсюду, в темной глубине, Под землею, под водою на Каспийском дне и т.д.

Наступила пора, когда Тофик Фатуллаевич стал серьезно готовиться к уходу на пенсию. Ему стало тяжело скрывать свой недуг – боли в двигательном аппарате, да и годы подталкивали к этому. Но он боялся безделья. Ему же всю жизнь не хватало прямых обязанностей, и он с удовольствием добросовестно вел большую общественную работу. Мы с ним были много лет вместе в Центральном Правлении НТО НГП им. акад. И.М. Губкина, где он возглавлял секцию бурения; сотрудничали в журнале «Нефтяное хозяйство» в качестве членов редколлегии и т.д. Уйдя на пенсию, он еще 6 лет трудился во ВНИИБТ, и это понятно, так как Тофик Фатуллаевич всю сознательную жизнь считал бурение наукоемким производством, занимался его компьютеризацией и автоматизацией, внедрял новую технику и новую систему планирования и экономического стимулирования и др.

В 1988 году Т.Ф. Рустамбеков ушел из министерства в науку, а в 1991 году не стало самого Миннефтепрома, и наука оказалась в тяжелых условиях самофинансирования и самовыживания.

Даже став 100%-ным неработающим пенсионером и попав в Совет ветеранов НК «Роснефти», Т.Ф. Рустамбеков и тут нашел широкое поле для деятельности, являясь последние 15 лет председателем Совета. Я считаю, что это новое открытие в человеке – Человека! Его сердобольности не было предела и нет примера.

Председатель Совета, Аксакал и Друг, Коллега с большим кругозором и желанием помочь близкому. Понять людей, как мог понимать их Тофик Фатуллаевич, – это от Бога! Он любил нас, любил общие чаепития и теплые застолья в узкой и широкой компаниях. Он любил говорить, как все кавказцы, немного длинно, но от души. Он успел нам сказать при жизни много добрых слов, которых, может быть, мы и не стоим, но сказать от души, сказать авансом – он спешил жить, он чувствовал, что не оставляющий его недуг настигнет его. Он уходил болеть, лежал в больницах и возвращался к нам. Для него Совет, его члены, актив уполномоченных стали родной средой, где он жил, любя всех без исключения: больных, капризных, хмурых и веселых. Он был оптимистом и до конца Воспоминания хотел жить и верил в жизнь, верил, что вернется за рабочий стол, верил и тогда, когда ноги и сердце его перестали слушать. Он до конца своих дней шутил, отвечая на телефонный звонок фразой:

«Узнаю с полоборота! Как ты сам, как дети, как супруга? Я нормально, в четверг поеду в Совет – уже заказал машину». Вот так юморил, особенно последний год.

Совет ветеранов, НК «Роснефть», семьи красавиц-дочерей, родные, близкие, друзья и коллеги делали все возможное, чтобы продлить жизнь Тофика Фатуллаевича и не ранить тяжело его верную и любимую жену Зару Касамбиевну.

В конце октября 2007 года он ушел от нас, и мы осиротели.

Пока будем жить – будем помнить.

Я потерял старшего друга и по-братски любимого. Больно ….

Виктора Ивановича Муравленко Нефтяником он стал в 18 лет, поступив мотористом в трест «Грознефтеразведка». Это было в начале индустриализации страны. В те годы старшее и подрастающее поколения стали образования как для юношей и девушек, так и для страны в целом. Вероятно, поэтому уже в 1931 году Виктор В.И. Муравленко Муравленко поступил в Грозненский нефтяной институт, который окончил в 1936 году, как написано в его дипломе, «по специальности резко выраженного профиля инженера нефтяника по бурению нефтяных скважин». Его направили бурильщиком в Лок-Батанскую контору бурения «Азнефти». Вскоре Виктора Ивановича призвали в армию, а после службы он уехал в Куйбышевскую область, где работал начальником буровой, директором конторы бурения треста «Сызраньнефть». В 1940 году его перевели на Сахалин, где до 1946 года он работал директором конторы бурения треста «Сахалиннефть», начальником Армуданской нефтеразведки треста «Дальнефтеразведка», главным инженером этого треста, а затем начальником отдела добычи нефти и бурения Дальнефтекомбината.

После войны, в 1946 году, В.И. Муравленко вернулся в Куйбышевскую область и возглавил контору бурения треста «Ставропольнефть», а затем и весь трест. С 1950 года в течение 15 лет Виктор Иванович руководил всей нефтяной промышленностью Нижнего Поволжья: сначала в ранге начальника объединения «Куйбышевнефть», а позднее – начальника Управления нефтяной промышленности Средне-Волжского совнархоза.

Под руководством В.И. Муравленко куйбышевские нефтяники устойчиво наращивали объемы добычи, бурения, капитального строительства, открывали и вводили в эксплуатацию новые нефтяные месторождения. В 1965 году объем добычи нефти вырос до 33,4 млн. т, против 16,3 млн. т в 1958 году, или более чем в 2 раза за 7 лет. По этому показателю объединение «Куйбышевнефть» заняло почетное третье место после «Татнефти» и «Башнефти», обеспечивая 13,7 % общесоюзной добычи нефти.

За успешное развитие нефтяной промышленности Куйбышевской области В.И. Муравленко был награжден двумя орденами Ленина, шестью медалями, удостоен высоких званий Героя Социалистического Труда и лауреата Ленинской премии.

Наступает 1965-й год. Развитию нефтяной промышленности Западной Сибири придается все большее практическое значение. В этом же году в стране происходит серьезная перестройка системы управления народным хозяйством: ликвидируются советы народного хозяйстве всех уровней и создаются министерства – союзные, союзно-ресВоспоминания публиканские, республиканские; происходят крупные кадровые перемещения, новые назначения. Параллельно решается вопрос создания крупной структуры по управлению развитием Западно-Сибирского нефтегазового комплекса – Главтюменнефтегаза. В высших органах власти рассматриваются кандидатуры на пост руководителя этого важного главка. Останавливаются на кандидатуре В.И. Муравленко.

Это совпадает и с его желанием. Со временем все – от сибирских нефтяников до Председателя Совета Министров СССР – убеждаются в правильности сделанного выбора.

На посту начальника Главтюменнефтегаза наиболее полно раскрылись его организаторский и инженерный талант, ярко выраженные способности харизматического лидера. В глазах людей он обладал особой притягательностью, огромным авторитетом, основанным на исключительных качествах его личности: мудрости, решительности, справедливости, энергии, героизме. Он одинаково продуктивно работал с руководителями как подчиненных главку предприятий и организаций, так и смежных организаций, предприятий, строительных структур, министерств, районов, областных партийных и советских органов, научных и конструкторских учреждений, центральных органов страны.

Виктор Иванович очень кропотливо, глубоко и решительно занимался подбором, расстановкой, воспитанием руководящих и инженерных кадров, как аппарата Главтюменнефтегаза, так и подчиненных главку предприятий и организаций.

Он обладал огромной работоспособностью, держал под контролем работу всех нефтедобывающих, буровых, нефтеперекачивающих, строительных, снабженческих, транспортных, торговых и других предприятий и организаций. С утра лично звонил многим руководителям, при каких-то сбоях мгновенно оценивал ситуацию и возможные последствия, тут же подключал именно тех лиц, которые могли помочь решить возникшие трудности. Такой стиль оперативной работы становился общим для руководителей всех уровней производства, обеспечивал гармоничное развитие огромного организма западносибирского нефтегазового комплекса.

Виктор Иванович умел поднимать коллективы буровиков, добычников, собственных и подрядных строителей на достижение фантастических скоростей бурения нефтяных скважин, сверхплановую добычу нефти, ускоренное строительство остро необходимых объектов. При этом он подчинял выполнению этих задач материальные, технические, научные и другие ресурсы главка и его смежников.

При всей этой сверхчеловеческой, напряженной, ответственной работе Виктор Иванович не забывал, а точнее, лучше других знал, что людям постоянно надо делать добро, что труд, старание, достижения специалистов надо отмечать премиями, путевками, квартирами, автомашинами, орденами, медалями, почетными званиями и… словами благодарности. Эта часть его работы доставляла ему радость, удовлетворение, отдохновение. Как правило, он бывал инициатором этих деяний, эта часть работы была одним из компонентов его характера, его натуры, его души.

В Тюменский период работы (1965 – 1977 гг.) В.И. Муравленко был награжден орденом Октябрьской революции, четвертым орденом Ленина, двумя медалями, удостоен Государственной премии СССР, званием «Почетный нефтяник», утвержден в звании профессора.

В.И. Муравленко пользовался огромным авторитетом в широких кругах нефтяников, газовиков, геологов, строителей, энергетиков, машиностроителей, транспортников, всех специалистов, участвующих в освоении нефтяных богатств Западной Сибири.

Его именем назван город в Ханты-Мансийском автономном округе. В г. Муравленко, а также в Тюмени Виктору Ивановичу поставлены памятники.

Создание Западно-Сибирского нефтегазового комплекса, не имеющего аналогов в мире по своему экономическому величию, по объемам, масштабам и результатам содеянного, связано с именами тысяч и тысяч выдающихся специалистов и организаторов. И в их первой шеренге мы всегда будем видеть лидера сибирских нефтяников Виктора Ивановича Муравленко. Он стоит в одном ряду с другими выдающимися нефтяниками и газовиками СССР – Н.К. Байбаковым, М.А. Евсеенко, В.Д. Шашиным, А.К. Кортуновым, С.А. Оруджевым, В.А. Динковым и другими.

Воспоминания Равхат Шагимарданович Мингареев (к 90-летию со дня рождения) Р авхат Шагимарданович Мингареев родился 3 октября 1917 года в канун Октябрьской революции в селе Давлеканово Давлекановского района Башкирии в семье служащего. В 1933 году поступил в Стерлитамакский нефтяной техникум, который окончил в 1937 году по специальности «техника эксплуатации нефтяных скважин». В числе отличников он был направлен на учебу в Московский нефтяной институт им. И.М. Губкина, который окончил в 1941 году по специальности инженер-механик по нефтепромысловому оборудованию. Поскольку природа одарила РавхаР.Ш. Мингареев та Шагимардановича могучим интеллектом, волевым, целеустремленным характером, то и в школе и в техникуме он учился на «отлично», в институте за успехи был сталинским стипендиатом.

После окончания института Р.Ш. Мингареев был направлен на работу в трест «Калининнефть» в Узбекской ССР. Здесь в 1941 – 1944 гг. он прошел все начальные ступени нефтяных специальностей:

механик по сдаче нефти Ванновскому НПЗ, помощник мастера, мастер по добыче нефти, инженер-механик, начальник строительномонтажного цеха промысла. Обладая склонностью к научной работе, Р.Ш. Мингареев добился направления в аспирантуру Московского нефтяного института. Вскоре он был избран освобожденным секретарем комитета комсомола института. В ноябре 1944 года Равхата Шагимардановича приняли в ряды ВКП (б). Все это происходило в годы Великой Отечественной войны.

Пока Равхат Шагимарданович работал на промысле, учился в аспирантуре, нефтеразведчики открыли в Татарии Шугуровское нефтяВоспоминания ное месторождение. В 1945 году приказом Наркома нефтяной промышленности в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР Р.Ш. Мингареев был направлен на работу на Шугуровский укрупненный нефтепромысел – первое нефтедобывающее предприятие в Татарии, которое явилось родоначальником легендарного объединения «Татнефть им. В.Д. Шашина». Там в полную силу раскрылись инженерные, научные, организаторские способности Равхата Шагимардановича. Очень интересно посмотреть на его служебный путь в Татарии (замечу, что все его служебные перемещения происходили не по его желанию, а по решению вышестоящих организаций, исходя из раскрывающихся способностей этого многогранного, талантливого человека).

Какими же татарскими предприятиями руководил Равхат Шагимарданович:

1945 – 1949 гг. – начальник производственно-технического отдела, сменный помощник директора, главный инженер, директор Шугуровского нефтепромысла, с. Шугуры;

1949 г. – заведующий нефтепромыслом «Ромашкино» вновь созданного треста «Татарнефть», пгт. Новая Письмянка;

1949 – 1950 гг. – главный инженер Шугуровской конторы бурения треста «Татарнефть», пгт. Новая Письмянка;

1950 г. – главный инженер Шугуровского нефтепромысла, с. Шугуры;

1950 – 1951 гг. – заведующий нефтепромыслом № 1 пгт. Новая Письмянка;

1951 – 1952 гг. – директор конторы бурения № 2 треста «Татбурнефть», г. Альметьевск;

1952 – 1955 гг. – управляющий трестом «Бавлынефть» объединения «Татнефть», с. Бавлы;

1955 – 1956 гг. – начальник НПУ «Альметьевскнефть», г. Альметьевск;

1956 – 1957 гг. – главный инженер объединения «Татнефть», г. Бугульма;

1957 – 1960 гг. – главный инженер Управления нефтяной промышленности Совета народного хозяйства Татарского экономического административного района, г. Казань;

Воспоминания 1960 – 1963 гг. – начальник этого управления;

1963 – 1965 гг. – начальник самого крупного в стране нефтедобывающего объединения «Татнефть» в составе Совета народного хозяйства Средне-Волжского экономического района, г. Альметьевск;

В 1965 году, после 20 лет работы на предприятиях нефтяной промышленности Татарии, Р.Ш. Мингареева перевели в Москву заместителем Министра нефтедобывающей промышленности СССР.

Послужной список говорит не только о том, что Равхат Шагимарданович руководил многими нефтяными предприятиями. Для многих из них он был первым руководителем, а значит, стоял у истоков их создания.

Страна направляла в Татарию опытных, талантливых руководителей, инженеров, мастеров бурения, добычи нефти, строителей, геофизиков, проектировщиков, выпускников многих вузов страны. Р.Ш.

Мингареев заслуженно вошел в когорту талантливых руководителей нефтяной промышленности Татарии, а затем и всей страны.

Не берусь перечислять всех, кто рядом с Мингареевым создавал Татарский нефтяной гигант, ставший в СССР лучшим нефтедобывающим предприятием по объемам добычи нефти, уровню автоматизации, телемеханизации, технологиям разработки месторождений, объемам и скоростям бурения скважин, индустриализации нефтепромыслового строительства, высокой экологической культуре, созданию жилищно-бытовых условий для нефтяников.

Одним из крупнейших достижений отечественной науки и практики в мировой нефтяной промышленности явилось применение на Ромашкинском нефтяном месторождении внутриконтурного заводнения – искусственного поддержания пластового давления, позволившего увеличить добычу нефти из продуктивных пластов и сэкономить огромные суммы государственных средств.

За выдающийся труд «Новая система разработки нефтяных месторождений с применением внутриконтурного заводнения, ее осуществление на крупнейшем в СССР Ромашкинском нефтяном месторождении» группа работников объединения «Татнефть» и сотрудников ВНИИнефти – Ф.А. Бегишев, П.С. Васильев, Р.Ш. Мингареев, М.М. Иванова, А.П. Крылов, Ю.П. Борисов, А.Н. Бучин, О.В. Дорохов, М.И. Максимов, А.П. Чопоров, В.А. Каламкаров, А.Т. Шмарев – в 1962 году была удостоена Ленинской премии.

Эта филигранная система разработки продолжает улучшаться и совершенствоваться до сих пор и, без сомнения, продолжится в ближайшие десятилетия.

В 2008 году Республика Татарстан, ОАО «Татнефть», нефтяная общественность Российской Федерации и стран СНГ торжественно отметили выдающееся событие – добычу трехмиллиардной тонны нефти из недр Татарии. Фантастическая цифра, фантастическая работа, вызывающая заслуженную гордость за участников этого феноменального достижения. В этом большая заслуга и Р.Ш. Мингареева, многих его соратников и учеников.

Назначение Равхата Шагимардановича в 1965 году заместителем Министра нефтедобывающей промышленности СССР с возложением на него ответственности за добычу нефти, газа, бурение скважин, переработку газа и транспорт нефти было обоснованным и закономерным. Здесь полностью проявились его необыкновенные инженерные, организаторские и научные способности. Это назначение совпало с началом создания Западно-Сибирского нефтегазового комплекса, освоением новых нефтяных месторождений в Казахстане, ЧеченоИнгушетии, Коми АССР, Удмуртской АССР, Пермской области, Белоруссии. Эта гигантская работа была ему по плечу. Он внес огромный вклад в стремительный рост нефтяной промышленности СССР в 60-е, 70-е и 80-е годы прошлого столетия. В 1974 году СССР вышел на первое место в мире по добыче нефти, опередив Саудовскую Аравию и США. В этом также немалая заслуга Р.Ш. Мингареева.

Его производственную деятельность можно охарактеризовать как звенья бесконечной цепи масштабных, сложных и блестящих решений технических, научных, организационных, практических задач нефтяной промышленности. Начальник Главного геологического управления Миннефтепрома Г.П. Ованесов назвал Равхата Шагимардановича «изящным инженером». Доклады Р.Ш. Мингареева на хозяйственных активах объединения «Татнефть», на заседаниях коллегии министерства, выступления на Центральной комиссии по разработке нефтяных месторождений, на важнейших совещаниях у Воспоминания министра В.Д. Шашина присутствующие слушали с большим вниманием и интересом. По обсуждаемым проблемам и вопросам Равхат Шагимарданович всегда имел свое мнение, которое он высказывал предельно четко, аргументировано, убедительно, на прекрасном русском языке, даже не глядя на имеющиеся под рукой бумаги. При этом он, не соглашаясь с какими-то положениями уже подготовленного документа или выступлениями предыдущих специалистов, высказывался всегда весьма корректно. Как правило, предложения Р.Ш. Мингареева принимались один к одному. Его высокий профессионализм, отличная память, аналитический ум, доскональные знания проблем добычи и бурения, последних научных разработок позволяли ему по каждому обсуждаемому вопросу иметь собственное мнение, которое в итоге оказывалось самым верным. Эти качества Равхата Шагимардановича глубоко ценили В.Д. Шашин, члены коллегии Миннефтепрома, руководство Госплана СССР, аппарата Совета Министров СССР, руководители нефтедобывающих объединений, предприятий Главтранснефти, научных и проектных институтов, а также смежных министерств – геологии, нефтегазового строительства, химического машиностроения, приборостроения и др.

Он очень ценил талантливых людей, хотел, чтобы они работали на таких должностях, где их способности могли быть максимально востребованы. В конце 1965 года формировался аппарат министерств, при этом крупный специалист нефтяной промышленности, опытный руководитель А.Т. Шмарев остался не у дел: никто не предлагал ему работы. Это очень беспокоило и печалило Равхата Шагимардановича, и он как-то риторически спросил меня: «Как можно не использовать Шмарева в нефтедобывающей промышленности?» Тогда этот вопрос возникал у многих.

Равхат Шагимарданович был выдающимся управленцем и организатором не только нефтяных предприятий и Миннефтепрома в целом, но и блестящим организатором своего личного труда. В министерстве его рабочий день начинался в 9-00 и, как правило, заканчивался в 18-00. При этом в приемной Р.Ш. Мингареева никогда не скапливалось по несколько человек в ожидании приема – он принимал всех и быстро решал их вопросы. Все поступающие докуВоспоминания менты, письма, отчеты, сводки он успевал в течение того же дня рассмотреть, дать поручения, подписать. Отвечал на все телефонные звонки. Он не переносил никакие дела текущего дня на следующий день, ведь следующий день приносил новую работу.

С 1972 года здоровье Равхата Шагимардановича стало ухудшаться, за два года он перенес два инфаркта, и в 1974 году обратился с просьбой освободить его от должности заместителя министра. Руководство Миннефтепрома с его согласия и согласия ЦК КПСС назначило Р.Ш. Мингареева директором Всесоюзного научно-исследовательского института организации, управления и экономики нефтегазовой промышленности (ВНИИОЭНГ). За 10 лет работы директором ВНИИОЭНГа Р.Ш. Мингареев укрепил материально-техническую базу института, расширил его научную тематику, привлек к работе крупных ученых, вырастил и воспитал научные кадры. Непосредственно под его руководством выполнены такие крупные научные работы, как: «Генеральная схема развития и размещения нефтяной промышленности на длительную перспективу», «Методология перспективного планирования отрасли на основе научно-технического прогресса»; нефтяной раздел Энергетической программы СССР и ряд других работ.

Равхат Шагимарданович всю жизнь выполнял большую общественную работу. Был депутатом городских советов Бугульмы и Альметьевска, Верховного Совета Татарской АССР, избирался в состав райкомов, горкомов и Татарского обкома КПСС, был избран Почетным гражданином рабочих поселков Бавлы и Азнакаево. Много лет был заместителем руководителя Советской части комиссии СЭВ, заместителем председателя Центрального правления НТО работников нефтяной и газовой промышленности, возглавлял ряд советских делегаций за рубежом – в соцстраны, США, Канаду, Кувейт, Швейцарию. Ему было присвоено звание «Почетный нефтяник», он занесен в Книгу Почета Миннефтепрома СССР.

Р.Ш. Мингареев являлся членом горной секции Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР, членом редколлегии «Горной энциклопедии», лауреатом премии им. И.М. Губкина.

Равхат Шагимарданович был не только большим специалистом в нефтяном деле. Он был прекрасным человеком.

Воспоминания Он разговаривал со всеми людьми спокойным тоном, давал очень четкие команды, принимал понятные для подчиненных решения, иногда для уверенности повторял их.

Он был надежным, верным товарищем для всех своих знакомых и друзей. С некоторыми из них глубокая семейная дружба сохранилась до конца жизни. Это были однокурсник по Стерлитамакскому техникуму В.Д. Шашин, учебе в Московском нефтяном институте – С.М. Казарян, Касьянов, коллеги по работе: в Узбекистане – Н.Н. Ким, в Татарии – А.К. Мухаметзянов, А.Т. Шмарев, С.Л. Князев, И.Я. Вайнер, Н.С. Ефремов, Л.М. Кузнецов, Ф.А. Табеев, В.Ю. Филановский, В.И. Грайфер, А.В. Валиханов, Р.Т. Булгаков, Б.Н. Донауров, Т.Ф. Рустамбеков и многие другие.

Я знал о нем с 1950 года, а в 1954 году мы познакомились и работали вместе. В течение 11 лет (1954 – 1965 гг.) я был его подрядчиком в Татарии, а с 1965 года мы с ним в одной упряжке были заказчиками строительства для всей нефтяной промышленности СССР.

Мы дружили семьями, с 1965 года жили в Москве в одном доме, в одном подъезде. За десятки лет тесной работы и дружбы я не переставал удивляться и восхищаться его остроумием, талантом, добротой, жизнелюбием, чувством юмора.

В отличие от многих руководителей его ранга Равхат Шагимарданович отдыхал не в санаториях, а в родных с детства, красивых местах Башкирии, Татарии. Чаще всего он и Николай Николаевич Ким брали с собой жен, детей и ехали на берега Волги, Камы, Белой и их притоков. Жили в палатках, занимались рыбалкой, сбором грибов, ягод, устраивали в тех же краях туристические походы, игры и т.п.

Возвращались загоревшие, отдохнувшие, довольные, всегда в хорошем настроении.

Семья, которую создали Равхат Шагимарданович и Ирина Тихоновна, была образцовой, образованной и интеллигентной в самом прямом смысле этих понятий. Отношения между супругами, между родителями и детьми всегда были доброжелательными, полными любви и уважения. Каждый член старался вносить в жизнь семьи радость, умиротворение, выполнять свои обязательства перед всей семьей, родственниками и друзьями. И сегодня Валерий и Сергей Мингареевы живут в традициях родительской семьи.

За выдающиеся заслуги в развитии нефтяной промышленности СССР Равхат Шагимарданович был награжден орденом Ленина, четырьмя орденами Трудового Красного Знамени, медалями, удостоен Ленинской премии.

Равхат Шагимарданович скончался 24 октября 1990 года в возрасте 73 лет.

В дни, когда нефтяники Российской Федерации, Республики Татарстан и многих нефтяных регионов бывшего СССР отмечают 90 лет со дня рождения Равхата Шагимардановича Мингареева, гордятся тем, что были соратниками и современниками этого выдающегося нефтяника и Гражданина, хочется обратиться к руководству Татарстана и любимого Мингареевым города Альметьевска с просьбой назвать одну из улиц Альметьевска или одно из нефтедобывающих управлений ОАО «Татнефть» именем Р.Ш. Мингареева.

и развитие турбинного способа бурения чем полутаровековую историю и богатейшие традиции. Она занимает ведущее и определяющее место в экономике страны и вправе гордиться многочисленными научно-техническими достижениями. Одно из наиболее значительных – создание и промышленная Воспоминания бинное бурение, с неопровержимой достоверностью доказали правильность, жизнеспособность и далеко не исчерпанные возможности этого направления, фундамент которого был заложен трудами талантливых отечественных ученых и инженеров. Сегодня невозможно представить, как шло бы развитие нефтедобычи в стране, не имей она созданного в невероятно короткие, даже по нынешним меркам, сроки и практически с нуля такого эффективного средства для проводки скважин, как турбобур. Турбобур, турбинное бурение – это предмет законной гордости нашей отечественной горнодобывающей школы. Созданная в 30-е годы прошлого века промышленная конструкция многоступенчатого турбобура ознаменовала начало нового метода бурения забойными двигателями.

Этот метод, ставший теперь привычной реальностью на огромных нефтяных пространствах нашей страны и за рубежом, представляет собой одну из самых наукоемких областей приложения инженерных знаний.

История создания турбобура многократно освещена как в специальной технической литературе, так и в ряде популярных изданий, посвященных становлению и развитию отечественной нефтяной промышленности. Сегодня имена создателей отечественного турбобура, определившего новый этап мировой практики бурения, хорошо известны не только каждому специалисту, связанному с бурением, но и многим, кто интересуется техническим прогрессом. И среди этих имен достойное место принадлежит Михаилу Тимофеевичу Гусману.

М.Т. Гусман родился в г. Баку 12 февраля 1914 году в семье служащего. В 1931 году он окончил Бакинский техникум нефтяного машиностроения и в течение трех лет работал техником, а затем инженером-конструктором в Азербайджанском институте нефтяного машиностроения (Азинмаш). В этот период там велись работы по усовершенствованию конструкции редукторного турбобура М.А. Капелюшникова, применение которого на промыслах фактически было прекращено из-за серьезных недостатков, связанных с чрезвычайно низкой стойкостью одноступенчатой турбины. Интенсивные исследования, проводившиеся в институте с участием известных ученых-профессоров Л.С. Лейбензона и И.Г. Есьмана, позволили решить ряд частных задач по увеличению мощности одноступенчатой турбины.

Дух творчества определил среду, в которой развивался и мужал инженерный талант Михаила Гусмана. Для снижения частоты вращения турбины Г.А. Любимов предложил ввести в турбобур планетарный многоярусный зубчатый редуктор. Новая идея сплотила вокруг себя группу инженеров АзНИИ, в которую вошли будущие создатели многоступенчатого турбобура Р.А. Иоаннесян и Э.И. Тагиев. А сложность и оригинальность решавшихся задач определила творческие интересы начинающего конструктора и в 1932 году М.Т. Гусман поступил в Азербайджанский индустриальный институт, который окончил в 1937 году без отрыва от основной работы.

В начале 1930-х годов в Государственном исследовательском нефтяном институте (ГИНИ) П.П. Шумиловым и группой сотрудников велась разработка турбобура с аксиальной многоступенчатой турбиной. С целью объединения усилий бригада ГИНИ переехала в Баку, и здесь на базе двух организаций в 1934 году была создана Контора турбинного бурения «Азнефти» (с 1937 года – Экспериментальная контора турбинного бурения). В этой организации молодыми и энергичными инженерами были продолжены целенаправленные работы по созданию нового забойного гидравлического двигателя на базе многоступенчатой турбины, как в редукторном, так и в безредукторном исполнении.

Возглавил эти работы талантливый, молодой ученый, создатель теории многоступенчатых гидравлических турбинных двигателей и теоретических основ техники и технологии турбинного бурения Петр Павлович Шумилов, трагически погибший в 1942 году при испытании созданного им реактивного противотанкового оружия.

Первые многоступенчатые турбобуры, созданные и испытанные в 1933 – 1934 гг., на практике подтвердили преимущество многоступенчатых турбин, которые легли в основу эффективного и надежного турбобура и определили пути совершенствования техники турбинного бурения.

В процессе разработки надежной конструкции многоступенчатых турбобуров встретилось немало сложных проблем, на разрешение которых потребовались несколько лет упорных научных поисков, стендовых и промышленных экспериментов. В решении этих инженерных задач М.Т. Гусман принимал непосредственное участие.

Последовательно были созданы 40-ступенчатые редукторные, а затем 100-ступенчатые безредукторные турбобуры. Все эти конструкВоспоминания ции были выполнены на упорных шарикоподшипниках, радиальных роликовых опорах со специальной системой принудительной смазки под давлением. Но в сложных условиях эксплуатации турбобуры не сохраняли необходимой долговечности и поэтому не могли широко использоваться в промышленности.

Существенным этапом в разработке промышленных турбобуров явилось создание резинометаллических опор скольжения, способных работать в глинистом растворе. Сначала на этом принципе были применены радиальные опоры, а затем была создана многоступенчатая осевая опора, которая позволила полностью отказаться от системы масляной смазки, лубрикаторов и сальников. Впервые в мировой инженерной практике была создана машина, использующая в качестве смазки абразивный глинистый раствор.

Одновременно велись работы по созданию промышленной технологии изготовления турбин, профилирования лопаточного аппарата, которое предусматривало бы максимально эффективную энергоотдачу для различных условий применения. Была решена задача создания цельнолитой турбины, обладающей высокими энергетическими параметрами и в сравнении с применявшимися до того турбинами с фрезерованными решетками – более дешевой в изготовлении.

В 1939 году решением правительства Экспериментальная контора турбинного бурения была переведена в непосредственное подчинение Наркомата топливной промышленности СССР. К 1941 году ЭКТБ стало мощной опытно-конструкторской и научно-исследовательской организацией, имело свой завод, изготавливавший турбобуры, опытную стендовую базу, экспериментальные буровые и проводило опытное бурение в Баку, Грозном, Ишимбае и Краснокамске.

К этому времени М.Т. Гусман сложился как инженер-конструктор, получил большой опыт и практические результаты в области конструирования турбобуров и технологии их применения. Трудно переоценить его личный вклад в решение фундаментальных проблем турбинного бурения в нашей стране. Именно в этот период впервые в мировой практике была доказана эффективность разбуривания твердых пород шарошечными долотами на высоких оборотах, применение которых обеспечило в последующем высокие темпы развития восточных нефтяных месторождений. Одновременно была доказана необходиВоспоминания мость создания специальных, в первую очередь трехшарошечных, долот для турбинного бурения.

В результате комплекса работ и при действенной поддержке со стороны государства к началу 1940-х годов впервые в мировой практике бурения был создан мощный многоступенчатый безредукторный турбобур.

Его создателями были члены сплоченного коллектива ЭКТБ:

П.П. Шумилов, Р.А. Иоаннесян, Э.И. Тагиев и М.Т. Гусман. Большой вклад внесли работники буровых предприятий, которые накануне Великой Отечественной войны приступили к освоению новой техники, тем самым заложив основы широкого промышленного применения новой технологии. После войны турбинное бурение сыграло решающую роль в освоении новых месторождений. Помимо авторов многоступенчатого турбобура во внедрении и совершенствовании конструкций и технологии турбинного бурения самоотверженно и плодотворно работали высококвалифицированные специалисты-нефтяники: Я.А. Гельфгат, Т.Ф. Рустамбеков, И.Е. Блохин, А.Т. Шмарев, Н.И. Буяновский, Б.Д. Малкин и многие другие.

А в начале войны, в августе 1941 года, для ускоренного развития нефтедобычи на Востоке страны по специальному постановлению Государственного комитета обороны весь состав ЭКТБ, буровое оборудование, подчиненный ему завод им. Мясникова, опытные стенды были переведены в г. Краснокамск Молотовской (ныне Пермской) области, где началось широкое промышленное внедрение турбинного, наклонно направленного и кустового бурения.

В то время бурение роторным способом скважин глубиной 1100 м на угленосную свиту в условиях крепких пород Краснокамска длилось несколько месяцев. При бурении каждой скважины аварии с остродефицитными в военное время бурильными трубами происходили в среднем 10 раз. Применение турбинного способа бурения позволило получить колоссальный эффект: при том же парке буровых установок было пробурено и сдано в эксплуатацию в 3 раза больше скважин.

Первая наклонно-направленная скважина, № 1385, пробуренная при невращающейся бурильной колонне, была закончена в первые месяцы войны в тресте «Сталиннефть» в Баку. В середине 1942 года перед пермскими нефтяниками встала сложная задача – при отсутствии опыта быстро освоить наклонно-направленное и кустовое бурение турбинным Воспоминания способом в крепких породах Урало-Поволжья. В Краснокамске первая наклонно-направленная скважина с проектной глубиной 1000 м была закончена в феврале 1943 года. Отклонение забоя составило 600 м, глубина спуска кондуктора – 200 – 250 м. В дальнейшем бурение было продолжено, в один куст были объединены 12 скважин. Этот опыт широко стал применяться в других нефтяных районах Урало-Поволжья, а позднее – и в Сибири. М.Т. Гусман принимал непосредственное активное, творческое участие в этих работах.

Труд создателей многоступенчатого турбобура в тяжелейшем военном 1942 году был высоко оценен страной присвоением четырем его авторам, в числе которых был и М.Т. Гусман, звания лауреата Сталинской премии.

Значение, придаваемое развитию нового метода бурения, обусловило создание в Наркомате нефтяной промышленности СССР отдела турбинного бурения, куда в качестве главного инженера отдела был переведен М.Т. Гусман, проработавший в аппарате Наркомнефти (в последствии Миннефепрома) до конца 1948 года.

После окончания Великой Отечественной войны руководством отрасли была поставлена задача – обеспечить массовый перевод эксплуатационного бурения на турбинный способ. К 1949 году на турбинный способ было переведено все бурение в Туймазах. Коммерческие скорости повысились в два-три раза. Турбинное бурение начало внедряться во многих нефтедобывающих районах страны. Это потребовало совершенствования всего комплекса оборудования и, прежде всего, создания новых конструкций турбобуров. Для решения этих задач в Москве при Министерстве нефтяной промышленности СССР в 1949 году было создано Специальное конструкторское бюро по турбобурам и долотам (СКБ-2), с 1953 года вошедшее в состав вновь созданного Всесоюзного научно-исследовательского института буровой техники (ВНИИбурнефть, впоследствии – ВНИИБТ).

М.Т. Гусман являлся одним из основателей нового института, где возглавил и на протяжении более сорока лет руководил отделом турбинного бурения. В институте были широко развернуты опытно-конструкторские и экспериментальные работы по созданию новых конструкций турбобуров, долот различных типов, забойного оборудования, растворов, технологической оснастки и других средств, в первую очередь направленных на совершенствование техники и технологии турбинного бурения.

Все усовершенствования конструкций турбобуров и направления исследовательских работ в большой степени определялись требованиями разработки крупнейших нефтяных месторождений. Было установлено, что для различных геолого-технических условий необходимо иметь большое число типов забойных машин, удовлетворяющих тем или иным требованиям проводки скважин.

Основным, наиболее эффективным объектом применения турбинного бурения в 1950-х и начале 1960-х годов являлись месторождения Татарской АССР. Буровики Татарии выполнили огромный объем технологических работ по установлению рациональных режимов бурения. Эффективное разрушение горных пород, слагающих татарские месторождения, определялось повышенными скоростями вращения долота и увеличением нагрузки на забой.

Обобщение большого промыслового и конструкторского опыта нашло отражение в книге М.Т. Гусмана «Турбинное бурение нефтяных скважин» (Гостоптехиздат, 1952). Эта книга, а также ряд его статей стали основой кандидатской диссертации, при защите которой на объединенном совете Азербайджанского института нефти и химии в 1961 году ему была присуждена ученая степень доктора технических наук.

М.Т. Гусман не был кабинетным ученым.

Принимая самое непосредственное участие в практической реализации всех новшеств и усовершенствований техники и технологии бурения, участвуя в промысловых испытаниях, он постоянно М.Т. Гусман (крайний справа) с буровой поддерживал тесные де- бригадой на испытаниях Воспоминания ловые контакты с инженерно-техническими работниками буровых предприятий и заводов-изготовителей турбобуров.

Усовершенствования в технологии бурения диктовали необходимость изменения характеристик турбобуров, улучшения его конструкции.

Прежде всего, это – увеличение отношения между вращающим моментом на долоте и частотой его вращения. В практике бурения были найдены соотношения, определившие развитие конструкций турбобуров и направление исследований в области гидромеханики турбин. Особенности работы малогабаритных турбин турбобура, многоступенчатость его рабочих органов потребовали дальнейшей разработки теории проектирования турбин. Начало этой большой работы было положено классическими трудами П.П. Шумилова, в которых наряду с разработкой теории построения малогабаритных многоступенчатых турбин рассматривались задачи движения жидкости в гидравлическом тракте буровой. На основе этих работ стал возможен научно обоснованный подход к выбору конструкций турбобуров, бурильного инструмента и насосных установок.

Дальнейшим исследованиям и развитию этих вопросов были посвящены работы целого ряда талантливых ученых и инженеров. И в перечне имен, оставивших неизгладимый след в буровой науке, М.Т. Гусман занимает особое место.

Характерной чертой деятельности Михаила Тимофеевича была постоянная нацеленность на практический результат. Он обладал не часто встречающимся и вместе с тем крайне необходимым для творческой личности качеством почти интуитивно, еще на самом раннем этапе предвидеть значимость и практическую осуществимость той или иной идеи.

И, как правило, его прагматизм давал конкретный результат. Примером тому могут служить практически все рожденные в его отделе конструкции турбобуров, которые вошли в серийное производство и составляют техническую основу современного турбинного бурения. Сейчас над их усовершенствованием работают многочисленные ученики Михаила Тимофеевича.

Отечественные и зарубежные исследования в середине 1950-х годов показали, что с увеличением глубины скважины большое влияние на эффективность разрушения породы оказывает гидростатическое давление на забой скважины и поэтому необходимо увеличивать нагрузку на долото и поднимать ресурс долота за счет снижения скорости вращения.

коллективом авторов под руководством М.Т. Гусмана конструкций секционных турбобуров с числом ступеней турбин от Обширными технологическими экспериментами, провеПроверка турбин на заводе. денными на промыслах ГлавтюМ.Т. Гусман в центре меннефтегаза, было установлено, что требованиям скоростного бурения тюменских месторождений отвечают шпиндельные турбобуры с турбинами точного литья, разработанные под руководством М.Т. Гусмана. Шпиндельная конструкция позволила в сложных условиях этих районов сократить до минимума перевозки турбобуров и непроизводительные затраты времени на буровой, а также по-новому решать проблему уплотнения выхода вала турбобура.

Бурение гидромониторными долотами при высоких перепадах давления, впервые в промышленных масштабах осуществленное в Западной Сибири, активизировало исследования в области резинометаллических и шаровых опор турбобуров.

В вопросах теории трения опор в абразивной среде конструкторы турбобуров располагали только собственным опытом. Необходимо было разработать теоретические методы расчета опор турбобуров и создание специальных стендовых установок. Эту работу возглавил М.Т. Гусман.

Более чем 20-летние исследования на стендах в сочетании с изучением промыслового опыта применения опор турбобуров различного типа позволили создать научно обоснованные методы проектирования опор турбобуров, обладающих лучшими характеристиками трения.

Воспоминания Этот опыт нашел отражение в книге М.Т. Гусмана (в соавторстве с А.В. Кольченко и А.А. Силиным) «Резинометаллические подшипники турбобуров» (Гостоптехиздат,1959) и в многочисленных публикациях М.Т. Гусмана и его сотрудников, в том числе в изданной М.Т. Гусманом совместно с Б.Г. Любимовым, Г.М. Никитиным, И.В. Собкиной и В.П. Шумиловым книге «Расчет, конструирование и эксплуатация турбобуров» (Недра, 1976), где представлены результаты всесторонних исследований по созданию конструкций турбобуров и их основных узлов и деталей.

В создании низкооборотных гидравлических забойных двигателей большое значение имело возвращение к конструкциям редукторных машин. Определенные успехи, достигнутые в системах гидрозащиты рабочих органов редукторов, позволили развернуть работы по созданию новых видов редукторных турбобуров, свободных от недостатков своих предшественников. Ряд таких разработок проводился и в отделе турбинного бурения, и в Пермском филиале ВНИИБТ, большая роль в организации которого принадлежала М.Т. Гусману. Бесспорна и его роль как инициатора и творческого участника многих конструктивных решений, как в системах редукторов открытого типа, так и маслонаполненных машин, важный вклад в создание которых сделан его учеником Н.Д. Деркачем.

Большое значение для развития техники турбинного бурения имела необходимость проходки наклонно-направленных скважин. Объем бурения таких скважин непрерывно возрастал, особенно в связи с развитием бурения в Западной Сибири. Разработка морских месторождений вообще была немыслима без бурения наклонно-направленных скважин.

Эти проблемы всегда находились под пристальным внимание М.Т. Гусмана, под руководством которого были сконструированы специальные турбобуры, шпиндели-отклонители и другие технические средства, используемые в различных условиях этого вида бурения.

На основе применения турбобуров еще в 1949 – 1958 гг. была создана техника и технология реактивно-турбинного бурения (РТБ) скважин увеличенных диаметров как для нужд нефтяной, так и для других отраслей промышленности. М.Т. Гусман являлся одним из авторов и непосредственных создателей этого метода бурения, большая роль в дальнейшем развитии и внедрении которого принадлежала Г.И. Булаху.

Результаты работ по развитию техники и технологии турбинного бурения и успехи, достигнутые в СССР по его внедрению, вызывали пристальное внимание и интерес зарубежных специалистов.

В 1956 году сначала американская компания по производству нефтяного оборудования «Дрессер Индастриз», а затем западногерманские фирмы «Зальц-Гиттер Машиненбау» и «Ганиэль унд Люэг» заключили с Всесоюзным объединением «Машиноэкспорт» контракт на покупку лицензии на право производства турбобуров. Одновременно эти фирмы приобрели партии советских турбобуров различных размеров. Факт покупки иностранными, в особенности американскими, фирмами лицензий на советские турбобуры имел широкий общественный резонанс, так как в отечественной практике это был беспрецедентный случай.

В 1957 году в ФРГ было произведено опытное бурение турбобурами. Американская компания «Дрессер Индастриз» проводила опытное бурение советскими турбобурами в различных условиях США с 1957 по 1959 год. Испытания турбобуров были проведены также во Франции.

М.Т. Гусман был направлен для инженерного руководства испытаниями и успешно выполнил эту сложную миссию.

Опытные работы по применению турбинного бурения за рубежом были продолжены в 1960-е годы. Так, опытное бурение советскими турбобурами в Мексике в условиях твердых и абразивных пород показало пяти – шестикратное увеличение механической скорости при снижении проходки за рейс не более 20%.

Анализируя результаты использования наших турбобуров за рубежом, М.Т. Гусман приходит к выводу, что для получения эффективных показателей в большинстве условий необходимо увеличение проходки в турбинном бурении за рейс не менее, чем на 60 – 70%. Решение этой важной проблемы, связанной с повышением эффективности турбинного бурения, являлось предметом пристального внимания и творческих поисков М.Т. Гусмана.

Широта профессиональных интересов М.Т. Гусмана проявилась и в его участии в создании способа бурения на обсадной колонне, в инициировании работ в нашей стране по созданию телеметрических систем, в совершенствовании керноотборного инструмента и ряде других проблем.

Если в целом охарактеризовать результаты деятельности М.Т. Гусмана по созданию, совершенствованию и внедрению турВоспоминания бинного бурения, то важно выделить два, по нашему мнению главных, аспекта.

Первое. На протяжении многих последних десятилетий доля турбинного бурения по стране превышала 80 %; и по настоящее время оно остается превалирующим способом бурения. И неоспоримым фактом является то, что основной его объем обеспечивается турбобурами, разработанными под непосредственным руководством Михаила Тимофеевича Гусмана.

И далее. Одним из главных преимуществ турбинного двигателя является возможность реализации мощности в высокооборотных режимах.

Понимая это, М.Т.Гусман много сил отдал созданию двигателя для алмазного бурения. И сегодня, когда интерес к высокооборотному бурению усиливается благодаря возрастающему объему использования алмазотвердосплавных долот, перспективность высказанных им идей и предпринятых разработок становится вполне реальной.

В начале 1960-х годов революционные усовершенствования шарошечных долот привели к отставанию технических показателей турбинного бурения по сравнению с роторным. Долота с маслонаполненными опорами и твердосплавным вооружением, появившиеся за рубежом, предназначались для роторного бурения, а характеристики безредукторных турбобуров не позволяли получать частоты вращения ниже 300 – 400 об/мин с обеспечением необходимых крутящих моментов и приемлемого уровня давления насосов. Перед отечественной нефтяной промышленностью встала дилемма: либо переходить к роторному бурению, либо создавать низкооборотный забойный двигатель. Надо отметить, что за многие годы приоритетного и исторически оправданного развития турбинного способа бурения отрасль существенно отстала от мирового уровня техники роторного бурения: отсутствовали бурильные трубы и буровые установки соответствующего технического уровня.

Кардинальное решение проблемы создания в промышленном масштабе забойного гидравлического двигателя с характеристиками, в наибольшей степени отвечающими требованиям новых конструкций долот, было найдено в переходе к объемным гидравлическим машинам винтового типа.

После всестороннего анализа и испытаний различных схем объемных двигателей авторский коллектив под руководством М.Т. Гусмана и С.С. Никомарова впервые в мировой практике разработал и запатентовал (1966 г.) конструктивную компоновку забойного винтового гидравлического двигателя с многозаходными рабочими органами.

Винтовые забойные двигатели (ВЗД) оказались единственным типом объемных гидромашин, сравнительно долговечными при перекачивании жидкостей, содержащих примеси и не обладающих достаточными смазывающими свойствами. Это достигается за счет особенностей принципа действия и конструктивного исполнения их рабочих органов, включающих эластичную обкладку статора и износостойкий металлический ротор.

Анализ технической и конъюнктурной ситуации, сложившейся в то время в мировой практике бурения, показывал, что американские специалисты, используя схему обращенного одновинтового насоса с однозаходным ротором, ставили своей задачей создание нового гидравлического двигателя как альтернативу турбобуру, прежде всего для наклонного бурения, в то время как в России начали разрабатывать ВЗД как техническое средство для привода низкооборотных долот.

В последующие 10 – 15 лет под руководством М.Т. Гусмана, С.С. Никомарова, Д.Ф. Балденко, Ю.В. Вадецкого и А.М. Кочнева во ВНИИБТ и его Пермском филиале был проведен большой объем НИОКР, в результате которых были созданы основы конструирования и расчета рабочего процесса, разработана технология бурения с использованием этих машин и организовано промышленное производство ВЗД.

Однако путь становления ВЗД оказался весьма тернистым. После разработки конструктивной схемы и удачных испытаний модели и первых образцов наступили трудные годы внедрения ВЗД. Прежде всего, обнаружилось, что двигатель имеет «капризный» характер и обладает нестабильным запуском. Позднее М.Т. Гусманом и его ближайшими сотрудниками было найдено объяснение этому «феномену». Использованная в первых образцах двигателей пространственная геометрия рабочих органов в сочетании с низким качеством изготовления и состоянием бурового раствора в ряде случаев приводила к самоторможению двигателя в процессе пуска.

Для выявления этого потребовались длительные промысловые испытания и исследования. М.Т. Гусману всем своим авторитетом удаВоспоминания лось противостоять скептикам как во ВНИИБТ, так и за его пределами и переломить к лучшему сложившуюся ситуацию. Например, была коренным образом усовершенствована геометрия рабочих органов и технология их изготовления. В таком исполнении ВЗД выпускаются и в наше время.

Говоря об этих трудных годах становления ВЗД, необходимо отметить, что вместе с сотрудниками ВНИИБТ и его Пермского филиала большой вклад в отработку конструкции ВЗД внесли буровики Татарии и, прежде всего, Альметьевского УБР во главе с Т.Н. Бикчуриным.

Известно, что винтовой двигатель изначально конструировался с использованием апробированных элементов турбобура, его шпинделя, резьбовых и конусных соединений, уплотнений вала и др. Однако в двигателе имеются принципиально новые узлы, для создания которых потребовалось инженерное искусство и серьезная стендовая и промысловая отработка. Речь идет, в частности, о соединении статора и его ротора и вала шпинделя, а также о конструкции переливного клапана.

В решении этих сложных конструкторских задач большая заслуга, как в творческом плане, так и в организации работ принадлежит М.Т. Гусману.

За давностью лет забывается, что в 1970 – 1980-е годы ввиду ограниченных экономических возможностей изготовления полноразмерных статоров и проблем с очисткой буровых растворов срок службы рабочих органов составлял в ряде регионов 50 – 80 часов. В то время весьма актуальными вопросом явилось секционирование рабочих органов как способ повышения долговечности двигателей и, как следствие – его нагрузочной способности. При непосредственном руководстве и творческом участии М.Т. Гусмана были разработаны 4 альтернативных схемы секционирования, успешно применявшихся в различных условиях эксплуатации. Тогда же был предложен и реализован метод восстановления рабочих пар, внедрение которого позволило сэкономить тонны дефицитных роторов и остовов статоров.

Вышедшие в 1970 – 1980-е годы книги (М.Т. Гусман, Д.Ф. Балденко. Винтовые забойные двигатели. – М.: ВНИИОЭНГ, 1972;

М.Т. Гусман, Д.Ф. Балденко, А.М. Кочнев, С.С. Никомаров. Забойные винтовые двигатели для бурения скважин. – М.: Недра,1981) обобщили опыт первых лет создания и внедрения ВЗД.

За это время ВЗД прошли эволюционный путь развития, превратившись в эффективное техническое средство для бурения и ремонта нефтяных и газовых скважин, а также для развития новых технологий.

Уже в первые годы становления ВЗД М.Т. Гусман и его сотрудники предложили агрегатировать винтовой двигатель с турбобуром. Эта машина – турбовинтовой двигатель – получила признание и нашла свою нишу в номенклатуре забойных гидравлических машин.

Развитие и совершенствование ВЗД потребовало принятия масштабных организационно-технических решений. По инициативе руководства ВНИИБТ производство ВЗД было организовано в Пермском филиале. Вместе с директором ВНИИБТ А.О. Асан-Нури и директором ПФ ВНИИБТ Ю.В. Вадецким М.Т. Гусман активно работал над созданием научно-производственной базы филиала, решая многие сложные проблемы, в том числе обращаясь в Правительство и Миннефтепром СССР. В результате уже к концу 1980-х годов Пермский филиал превратился в ведущее машиностроительное предприятие России.

Ныне на базе ПФ ВНИИБТ организовано ООО «ВНИИБТ – Буровой инструмент», которое на протяжении последних лет обеспечивает выпуск не только опытных образцов, но и значительную программу серийного производства ВЗД в нашей стране.

В наши дни нефтяная отрасль страны имеет на вооружении свыше 60 типоразмеров двигателей, обеспечивающих практически основные потребности бурения.

Объем применения ВЗД постоянно растет и к 2007 году он превысил 30 % общей проходки, а в горизонтальном бурении и капитальном ремонте ВЗД выполняется 90 – 95 % всех буровых работ.

Следует также подчеркнуть, что с именем М.Т. Гусмана связана продажа в 1981 – 1982 гг. ведущим западным фирмам лицензий на ВЗД с правом изготавливать и эксплуатировать на Западном рынке отечественные винтовые многозаходные гидравлические двигатели.

Факт продажи лицензий на ВЗД поднял технический авторитет отечественной буровой техники и закрепил лидирующие позиции ВНИИБТ.

Уместно привести отзыв авторитетного журнала Oil & Gas, который отнес создание в России многоступенчатых турбобуров и многозаходных винтовых двигателей к выдающимся достижениям буровой техники ХХ века.

Воспоминания Ограниченные рамки статьи не позволяют более подробно остановиться на всех аспектах многогранной деятельности и личных качествах Михаила Тимофеевича. Здесь хочется особо отметить его умение создавать вокруг себя атмосферу творческого поиска в разработках наиболее актуальных задач буровой науки и техники. Он умел работать в условиях творческой конкуренции, умел сам и нацеливал своих коллег доводить научные и инженерные идеи и начинания до стадии практического результата.

Являясь ученым с мировым именем, доктор технических наук, профессор М.Т. Гусман подготовил и воспитал десятки специалистов высшей квалификации, создал школу ученых и конструкторов, которые многие годы трудятся как в нашей стране, так и за рубежом. Ему принадлежит более 200 научных трудов, более 150 изобретений, в том числе и запатентованных за рубежом, шесть книг по проблемам бурения скважин забойными двигателями.

Все, кому посчастливилось работать рядом и под руководством Михаила Тимофеевича, характеризуют его как в высшей степени ответственного, доброжелательного и отзывчивого человека, которого всегда отличала скромность, демократичность и интеллигентность в общении. Блестящий оратор, он умел ясно и доходчиво говорить о самых сложных и важных проблемах, не чураясь острой полемики и не отказывая себе в острословии. Общение с ним всегда было по-настоящему интересно и поучительно.

Выдающиеся заслуги М.Т. Гусмана были отмечены многими правительственными наградами, в том числе пятью орденами, многими медалями. Дважды он удостаивался Государственных премий СССР, являлся Заслуженным деятелем науки и техники, Почетным нефтяником, имел многие профессиональные знаки отличия.

Михаил Тимофеевич Гусман прожил большую, интересную творческую жизнь. Он ушел из жизни в июне 1999 года. 12 февраля 2009 года ему исполнилось бы 95 лет. Его друзья, коллеги, многочисленные последователи и ученики чтут память этого выдающегося человека, ученого, инженера, плодотворная деятельность которого заслужила глубокое уважение и признание буровиков в нашей стране и далеко за ее пределами.

прошлого века. К этому времени он прошел знаменитую в нефтяной промышленности кадровую школу «Татнефти», Михайлович работал заведующим Отделом нефтяной и химической промышленности Татарского обкома КПСС. Он ление своей застенчивой улыбкой, спортивной выправкой и добротой. Пожалуй, доброта была самой примечательной чертой его характера. После той встречи я уже не мог не следить за карьерным ростом Льва Михайловича.

В конце 1966 года по решению ЦК КПСС и Миннефтедобычи Л.М. Кузнецов был направлен на работу в Саратовскую область на должность начальника объединения «Саратовнефтегаз». Там Лев Михайлович приобрел хороший опыт руководства крупным нефтегазовым производством. В 1972 году по инициативе министра В.Д. Шашина его перевели в Москву, в Миннефтепром СССР, где необходим был руководитель Главного управления по переработке нефтяного газа. Одновременно Л.М. Кузнецов был утвержден членом коллегии министерства.

В период, когда заново формировался костяк аппарата воссоздаваемого Миннефтепрома СССР, в Москве собирались высокопрофессиональные специалисты, которые прошли хорошую школу в Татарии. Оттуда были В.Д. Шашин, Р.Ш. Мингареев, Ш.С. Донгарян, Н.А. Мальцев, Н.С. Ерофеев, В.Ю. Филановский, В.И. Грайфер, М.М. Иванова и многие другие. Татарская школа заложила в каждом из них прочный Воспоминания фундамент из теоретических знаний и практического опыта. К этой славной когорте, безусловно, принадлежал и Лев Михайлович.

Руководителям и инженерам того времени приходилось работать в сложных условиях. Ведь бурный рост нефтедобычи означал не только большой успех. Он породил многие трудности – производственные, технологические, организационные, кадровые и другие. Накопившиеся к концу 1970-х – началу 1980-х годов проблемы требовали своего разрешения.

Сложившаяся к 1978 году обстановка в нефтегазовой промышленности остро поставила вопрос о необходимости укрепления руководства базовыми отраслями промышленности со стороны ЦК КПСС. В аппарате ЦК сектор нефтедобывающей и газовой промышленности был разделен на два подразделения. Нефтедобывающий сектор остался за мной, а во главе нового сектора газовой промышленности и строительства отраслевых предприятий был поставлен В.И. Зубков, с которым мы тесно сотрудничали. Заведующий Отделом тяжелой промышленности ЦК КПСС И.П. Ястребов поручил мне подобрать достойную кандидатуру на должность заместителя заведующего отделом по нефти и газу. Это должен был быть человек с хорошим опытом хозяйственной и партийной работы. Я сразу же вспомнил о Льве Михайловиче, который много лет проработал на производстве и в партийных организациях ТАССР.

Кроме того, мне импонировали его порядочность, демократичность, взвешенность и неторопливость при решении ключевых вопросов, системность в работе. В результате недолгих размышлений я предложил кандидатуру Л.М. Кузнецова.

Очень быстро я понял, что не ошибся. Лев Михайлович прекрасно знал технические вопросы, технологию производства, следил за развитием научно-технического прогресса в нефтегазовой отрасли.

Работая в ЦК, он много внимания уделял совершенствованию управления производства, трудовых отношений, развитию социалистического соревнования. В отрасли стали широко известны его саратовские нововведения, связанные с балльной системой оценки итогов соцсоревнования и учетом коэффициента трудового участия.

Наша совместная десятилетняя работа оказалась весьма плодотворной. Лев Михайлович старался направлять усилия работников нашего отдела на решение неотложных и важнейших задач, прежде всего – формирование годовых и пятилетних планов, составляемых Госпланом СССР, отраслевыми министерствами, партийными и советскими органами на местах. Много внимания он уделял организации постоянной помощи предприятиям в выполнении плановых заданий по добыче нефти и газа, строительству жилья и социальной инфраструктуры, сооружению магистральных трубопроводов, внедрению новой техники и передовых технологий.

Конечно, темой особой важности для ЦК КПСС была Западная Сибирь. Для развития этого региона были приняты десятки важнейших постановлений, которые готовились с участием аппарата ЦК.

Так, уже в ноябре 1978 года по нашей инициативе ЦК КПСС рассмотрел вопросы повышения эффективности использования ресурсов природного и попутного нефтяного газа, а также выполнения ранее принятых решений о развитии Западно-Сибирского нефтегазового комплекса. В ноябре 1979 года рассматривались вопросы повышения эффективности буровых работ. Судьбоносное значение имело постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 20 марта 1980 года «О неотложных мерах по усилению строительства в районе Западно-Сибирского нефтегазового комплекса». Его приняли после того, как на одном из заседаний Политбюро ЦК КПСС В.И. Долгих остро поставил вопрос о необходимости принятия срочных мер помощи западносибирским нефтяникам. В результате в Тюменскую область были направлены строительные организации от всех союзных республик, Москвы и Ленинграда, ряда промышленных министерств и был сделан большой рывок в строительстве региона.

Контроль за реализацией этого важнейшего постановления был возложен на Отдел тяжелой промышленности ЦК КПСС. Большую работу по координации этой трудоемкой работы выполнял Л.М. Кузнецов. Высокие темы роста добычи нефти и газа при ограниченных финансовых и материальных ресурсах требовали от всех нас, сотрудников аппарата ЦК, постоянного поиска неординарных, в том числе политических, решений.

В конце 1981 года по нашей инициативе ЦК КПСС рассмотрел вопрос «Об организаторской и политической работе Тюменского обкома партии по повышению уровня экономической работы на предприятиях Воспоминания Западно-Сибирского нефтегазового комплекса». В мае 1984 года ЦК КПСС выпустил «тревожное» постановление «Об увеличении ресурсов нефти и нефтепродуктов, экономном и рациональном их использовании». Эти постановления призывали к экономии, бережливости, рациональному использованию нефти и газа, принятию грамотных научнопроектных технических и технологических решений.

Однако трудности в нефтяной промышленности нарастали. В 1984 году впервые за весь послевоенный период в нашей стране было допущено снижение добычи нефти. В 1985 году падение уровня добычи нефти было отмечено и в основной нефтяной житнице – Западной Сибири.

Главтюменнефтегаз недодал к плану 33 млн. тонн нефти.

Политическое руководство страны старалось исправить ситуацию.

29 ноября 1984 года Политбюро ЦК КПСС приняло постановление, которое поддержало инициативу Башкирского и Татарского обкомов партии об оказании помощи в наращивании производственных мощностей по добыче нефти в Тюменской области силами предприятий и организаций объединений «Башнефть» и «Татнефть». Это сыграло положительную роль, но не остановило наметившегося падения.

В те напряженные для нефтяников годы делалось все возможное.

Трудовые коллективы работали в полную силу и те памятники, что установлены в Татарии, Западной Сибири, Москве и других районах страны, стоят вполне заслуженно.

Большое значение для наращивания добычи нефти в Западной Сибири имела поездка в Тюменскую область в сентябре 1985 года М.С. Горбачева и проведение там партийно-хозяйственного актива.

Подготовка этого мероприятия потребовала от всех министерств, ведомств, Совета Министров СССР и, конечно же, Отдела тяжелой промышленности ЦК КПСС неимоверных усилий. Надолго нам запомнилась кропотливая работа по подготовке материалов к докладу генсека.

Западно-Сибирский нефтегазовый комплекс был назван тогда сердцем базовых отраслей экономики. В докладе были названы сложности и недостатки развития нефтедобычи в этом огромном регионе.

С апреля по сентябрь 1985 года был разработан целый пакет документов по вопросам производства новых технологических установок и оборудования, технического перевооружения предприятий нефтегазового профиля, в том числе строительных и монтажных организаций Западной Сибири.

Эта поездка дала мощный импульс для развития предприятий нефтяной и газовой промышленности в Западной Сибири. Были приняты меры к ликвидации отставания Главтюменнефтегаза от плановых заданий. На всех уровнях – от предприятия до ЦК – велась напряженная работа по реализации принятых решений. Большой вклад в исправление ситуации внес назначенный в 1985 году начальником Главтюменнефтегаза В.И. Грайфер. Всем вместе нам удалось повысить эффективность работы всех звеньев власти, министерств, ведомств, предприятий, бригад. И перелом наступил.

В марте 1986 года среднесуточная добыча нефти вернулась на прежнюю отметку – 1 млн. тонн. Как, известно, наибольший успех нефтяников был достигнут в 1988 году – 624,3 млн. тонн, а в Главтюменнефтегазе – 415 млн. тонн.

Работники секторов нефтяной и газовой промышленности ЦК КПСС, которыми руководил Л.М. Кузнецов, вплоть до ликвидации отраслевых отделов ЦК в 1988 г., продолжали упорную борьбу за нефть и газ.

Годы работы Л.М. Кузнецова, с 1978 по 1988-й, были очень напряженными для нефтяников и газовиков страны. Он внес большой вклад в развитие нефтегазового комплекса страны и его заслуги не зря отмечены многими правительственными наградами и почетными званиями.

Вечная ему память!

В начале марта отец улетел на север, в наркомат за назначением.

Летели через Сталинград, и он очень запомнил вид сверху на большой и полностью, до фундамента, разрушенный город. Фронт к этому времени ушел довольно далеко на запад, за Харьков, Краматорск, Ростов-на-Дону, оставив за собой почти миллион квадратных километров выжженной земли.

Воспоминания А.С. Эйгенсон на одной из конференций Азовском море. Ну, что значит – эвакуировали? Колонны и печи не увезешь, вывезли работников завода, демонтировали какие-то насосы и измерительные приборы, забрали приготовленные для ремонта (лето же!) трубы и оборудование, кое-какие реагенты. А остальное взорвали, чтоб не доставалось врагу. Привезли личный состав и матценности на берег Камы и начали строить завод, т.е. для начала пилить и корчевать лес на площадке и параллельно проектировать. Люди кое-как поместились в бараках и в избах у местных мужиков.

Александр Сергеевич сначала полгода проработал начальником техотдела Молотовнефтекомбината, которым руководил его старый бакинский знакомый, знаменитый буровик Эйюб Измайлович Тагиев.

Рядом начальником отдела бурения был «Шурёк», его двоюродный брат Александр Генрихович Эйгенсон. Совпадение имен и фамилий вызывало некие... ну, скажем, необычности. Тагиев, чтобы не писать все подробно, стал экономно ставить на бумаге «АС» – если она касалась переработки и должна попасть к Александру Сергеевичу, или «АГ» – если дело было о бурении и исполнителем должен стать Александр Генрихович. Через некоторое время начальник, совсем «обнаглев», стал просто писать: «С» или «Г» – ограничиваясь, как видите, инициалами отчеств.

Да и со стороны. Однажды у отца зазвонил телефон. «Кто говорит?» – «Папанин». Тот самый, с Северного Полюса. В это время он уже не в палатке на льдине, а служит начальником Главсевморпути и уполномоченным Государственного комитета обороны по перевозкам на Севере. Отец «обалдел», но и сам представился: «Эйгенсон». – «Тебя-то мне и надо! Тебя ведь Шурой зовут? Слушай, Шура, мне нужно для Севморпути одну вещь. Одну, всего одну буровую установку!» – «Но у меня нет таких вещей, Иван Дмитриевич». – «Всего одну! У тебя таких много, я знаю!» И со всем своим грубоватым обаянием навалился по проводу. Еле-еле удалось ему внушить, что хотя он и Эйгенсон, и, действительно, Александр – но другой человек и из другого отдела, помочь не может. Понял и бросил трубку, но дяде Шуре почему-то не перезвонил. Может, нашел где-то в другом месте или отпала потребность.

Через полгода отца назначили директором того самого строящегося завода. Он переехал в Краснокамск из гостиницы-«семиэтажки» в областном центре. НПЗ к этому времени уже работал, принимал нефть, давал бензин и мазут, но работы было еще невпроворот. Кто строил? Частью эвакуированные из Приазовья работники, частью местные, частью подневольные спецпереселенцы и трудармейцы. Работа, конечно, тяжкая, особенно с учетом северо-уральского климата.

Отец написал потом для заводского музея небольшие воспоминания, цитату из которых недавно привела пермско-лукойловская газета «Пермская нефть» (http://permneft.lukoil-perm.ru/article.php?idissue =142&idarticle=2584&): «Над дымящейся паром от мороза водой виднелись силуэты слесарей. Над ними по бровке ямы бегал усатый Крыласов с бидончиком спирта. Время от времени он «взбадривал»

из кружечки неутомимых и безотказных тружеников. Щеткин и Бутолин в «ледяных доспехах» (нам смотреть страшно, а они не замечают) торопились восстановить нормальную работу трубопровода и завода. Каждый в то время не мог не быть патриотом, готовым пожертвовать всем для фронта, для Победы».

Мой папа вообще тогда впервые увидел настоящий метровый снег, сугробы, метели и прочие российские «прелести». Ни в Армавире, ни в Баку ничего подобного не водилось, а довоенные командировки в Москву и Ленинград тоже дать хорошее представление не могли. Он, кстати, и теперь несколько раз съездил в Москву, по тем же делам с авиабензином. Новый нефтяной нарком Седин, тот самый, который Воспоминания его извлек из зубов бакинских органов, включил Эйгенсона в состав спецгруппы по увеличению объемов производства высокооктановых бензинов. Во время одной из московских командировок они жили в одном номере с его знакомым, очень им почитаемым человеком, знаменитым физико-химиком Андреем Фростом. Писали некий документ для наркомата (и далее, судя по всему). Ну, выпили потом, что Бог послал в суровых военных условиях. Фрост несколько разошелся и стал громко сообщать своему соседу и коллеге: «Тут, в гостинице «Москва», и стены имеют уши!» Отец пытался его урезонить, но без большого эффекта. Еще запомнились пустые, почти без транспорта, московские улицы и французы, летчики из эскадрильи «Нормандия», которые вечером, на такой вот безмашинной улице Горького играют в чехарду, прыгают друг через друга.

Во время одной из таких поездок к нему подошел узнаваемый по газетному фото подполковник, прославленный «Красной Звездой» и «Правдой» как «капитан Симонов». Он попросил присмотреть за отправляемой в том же вагоне в Москву мамой. С этого момента началось знакомство со знаменитым советским поэтом, которого отец всю жизнь глубоко уважал и считал за очень крупного писателя. Они потом несколько раз отдыхали вместе в Кисловодске, и для отца это было истинным праздником.

Вернемся в Краснокамск. Разумеется, тут была та же анархия снабжения, как и при строительстве бакинского завода взрывчатки. Ну, как говорится – «Для этого вас здесь и держим». К примеру, тут же в городке громадный целлюлозно-бумажный комбинат. Лесу у него – море, может поделиться этим главным для Приуралья стройматериалом. А на НПЗ бывают ситуации, когда какие-то налитые нефтепродуктом цистерны оказываются «больными», текут. Положено в таком случае, не глядя ни на какие разнарядки, сливать содержимое, чтобы только не пропало. Куда – решает железная дорога или, в данном случае, руководство НПЗ. В общем, все живут и дают жить другим. Но на ЦБК появился новый директор, который начал самоутверждаться. В частности – отказал соседу в сверхлимитном лесе. – Не положено! Что тут докажешь? Действительно – не положено.

Оказалась «больная» цистерна. Слили, как и раньше, у бумажников, но не в «подарок», а записали в счет разнарядки. Потом еще раз и еще. Вскоре от них приехали за положенным по плану. – Все, товарищи! Вы свое на этот квартал выбрали. Вот документы, вот и вот. – А как же...?! – Не положено, спросите у своего директора. Тот тудасюда. Оказалось, что у палки два конца. А у его «эмки» нет бензина съездить в областной центр. «Повинился», дал лесу, дальше жили как нормальные соседи.

Бред, конечно. Как говорится: «Вот Вы говорите – не может быть!» И я говорю – «Конечно, не может быть. Но – было».

Все давалось тяжело. И вся большая Победа, и конкретные достижения на конкретном заводе. Вот мы упомянули о местных кадрах на этом строительстве. А большую часть из них составляли 15-летние мальчишки, выпускники здешнего ФЗУ. Отец вспоминал, что как-то раз проходил мимо насосной, а оттуда какой-то смех, в общем, – непроизводственные звуки. Зашел, а там стояли паровые насосы, такие, где общий шток в паровых и гидравлических цилиндрах. Очень надежная штука, между прочим. Я видел такие на московском «Нефтегазе». Им было чуть ли не сто лет, а главный инженер не хотел их менять. Штоки на этих насосах ходят взад-вперед, а мальчишки-слесаря на них катаются и веселятся. Дети же! И притом, работающие по двенадцать часов в сутки, как и все.

Еще кадры поставлял НКВД. Этим, конечно, было тяжелее всего.

Одним из самых больших отрядов были немки-спецпереселенки из Поволжья и других областей. Одна из них оказалась отцовой старой знакомой.

Эта история началась в середине 30-х в Баку, где одной из ярких дам в его компании была некто Женя, по прозвищу почему-то «Коварная маркиза». Работала она лаборантом в их же НИИ. Общались на вечеринках, ходили всей компанией в театр, филармонию.

Одним словом – «наш круг». А тут идет он утречком пешком из своего коттеджа на завод, а мимо гонят колонну. Грязные, конечно, оборванные. Вдруг одна подбегает к нему и говорит: «Вы меня не помните, Александр Сергеевич. Я – Женя!» Ну, вспомнил. Действительно, она – немка, а по тому времени это уже состав преступления. А что он может? Она уже в колонну вернулась, он пошел к себе на завод. В ближайшие дни выяснил – где, что и как? Вскоре их энкавэдэшник начал жаловаться, что-де «кадров нету», некому Воспоминания кальки снимать. «Так ты ж сам своих не знаешь, – начал отец. – Я по Баку знаю одну из твоих немок, вполне грамотная девка и с кальками справится. А у тебя лопатой машет со всеми». Следующий раз он ее видел уже более или менее прилично одетой, на той самой копировальной должности. С жильем тоже как-то как бы само устроилось. Все же не в бараке.

В следующий раз он ее увидел лет через десять в знаменитом кисловодском ресторане «Храм воздуха». Сидел-ужинал, а тут вошла шумная компания, в центре которой блистала дама – та самая. Делая заказ, она достаточно сурово отозвалась об умственных способностях «кавказских аборигенов». Отец доел, а проходя мимо их стола, наклонился и сказал: «От Вас, Женя, я этого не ожидал».

К чему я об этом? Скорей всего к тому, что в прошедшей кровавой и изнурительной истории страны есть, конечно, абсолютные жертвы и абсолютные палачи, но гораздо более тех людей, которых судьба выносила на позиции, где либо они давили, либо давили их – как уж сложится, независимо от них самих.

Еще одна бакинская история имела продолжение на берегах Камы – это история изобретателя Приземного. В начале этой истории в АзНИИ раздался звонок из ЦК компартии Азербайджана.

Голос в трубке властно требовал прекратить зажим и волокиту в рассмотрении предложений этого новатора. Начали выяснять – кто такой? А никто не знает. А ЦК-то надо отвечать. Не детский сад! На счастье, пришел назавтра в институт большой конверт с этими самыми предложениями. Это, значит, он одновременно отправил по почте свою инновацию и жалобу с мудрым предвидением о зажиме со стороны «институтских консерваторов». Но не учел, что письмо в ЦК с почтамта полетит, как птица, а в институт может и немного отстать.

Смысл новации заключался в разработке ректификационной колонны не вертикальной, как у всех, а горизонтальной. От этого обещались большие выгоды, в первую очередь в смысле противовоздушной обороны (тогда был такой пунктик в проектировании). Действительно, торчат и демаскируют. Видели когда-нибудь? В принципе можно разделить колонну на секции, скажем, в каждой одна тарелка. И составить их рядком на земле. Никакого «торчания». Единственная проблема в том, что в обычной колонне противоток жидкости и газа получается авВоспоминания томатически – легкий газ стремится вверх, тяжелая жидкость течет вниз, по пути контактируют и обмениваются компонентами. А тут движение газа в нужном направлении сделать не проблема – он сам пойдет туда, где меньше давления, в голову колонны, а вот жидкость в каждой из наших массобменных ячеек придется отбирать снизу и отдельным насосом перекачивать вверх следующей ячейки. Оч-ч-ч-ень сложно, ненадежно и дорого! В общем, идея старая, о чем данный изобретатель, конечно, не подозревал, но нереализуемая. Мертвая.

О чем, конечно, институтские «спецы» сообщили автору при последовавшей встрече, оправдав его мудрое предчувствие насчет консерватизма и «зажима творческой мысли». Но избавиться от него, однако ж, не удалось. Была у него где-то наверху «рука», то ли в НКВД, то ли в ЦК. И слух, что это чуть ли не новый союзный нарком товарищ Берия. Да мало ли таких работ? Вот у нас в институте ВНИПИгазпереработка в 70-х годах всерьез тратились время и деньги на разработку «газоперерабатывающего завода с диаметром, равным диаметру газопровода». И компрессора, и холодильники, и все аппараты – одним диаметром. Сколько я не пытался дознаться у ученых и проектировщиков, занятых в этом деле, зачем оно вообще нужно – без результата.

Плетью обуха не перешибешь. Пришлось институтским тратить на «новатора» время и силы. Он приходил с новым вариантом – ему объясняли, почему это – чепуха. Он внимательно слушал, записывал и в следующий раз уже старался использовать вновь освоенные слова и выражения. Еще время от времени «постукивал» наверх о продолжающемся зажиме его творческой мысли со стороны ученых, вызывая новые «накачки» сверху. В общем, вся эта эпопея без особых результатов протянулась до начала войны. А далее А.С., как упоминалось, ушел строить завод взрывчатки и более о Приземном не слыхал.

Прошло время. Отец еще не директор, но уже начальник отдела Молотовнефтекомбината. Приехал на завод, там, в углу территории какоето сооружение. – Что это? Ему объясняют, что установка «товарища Приземнова». Оказалось – тот самый, только две буквы себе в фамилии успел руссифицировать. И все с таинственным видом намекают, что товарищ Приземнов имеет очень-очень высокое, московское покровительство. Пришлось отцу опять продолжать свои бакинские мытарства Воспоминания с этим «изобретателем». Пытался избавиться, но местный энкаведешник ему сказал, что этого делать не надо. Времена такие – не заспоришь.

Вообще же у «изобретателя» было в городе два могущественных покровителя – уполномоченный НКВД и еще горвоенком.

Самый изобретатель, увидев старого бакинского знакомого, выразил большую радость и «надежду на успешную совместную работу», но ответной любви не встретил. Впрочем – выгнать его не выгнали, не по силам, он продолжал что-то сооружать, появляясь у директора завода только с требованиями: слесарей, материалов и прочего. Конечно, приходилось отрывать.

Вдруг с одним из его покровителей случилась катастрофа. Горвоенком провел всю войну в стратегическом тылу и у него, что бывает с тыловиками, накопилась большая нереализованная ненависть к немецко-фашистским захватчикам. Будучи под большой мухой за рулем казенного виллиса, он въехал в колонну немецких пленных. Подавил людей. Трибунал, разжалование, штрафбат. Новый военком стал разбираться в делах и, среди прочего, обнаружил, что военнообязанный Приземнов четвертый год тихо уклоняется от призыва.

Забрали – и под суд. Никакие намеки на «руку» не помогли.

А жизнь продолжалась, завод строился. Среди прочего у Александра Сергеевича сменилось семейное положение. Он же был, если помните, разведенный. Жил один в коттедже, по совету «аборигенов» посадил под окнами брюкву, по-местному – калегу. Она возьми и неожиданно вырасти. Пермяки калегу парят в русской печи, в перевернутом горшке, заткнутом соломой. Кавказец Эйгенсон этого не умел, но строгал сырую, как салат. Все-таки витамины. Тут приехал в Молотов замнаркома (потом нарком) Байбаков. Проводит совещание. А секретарша у Тагиева заболела. Ее заменяет Мита Кузьминых из техотдела, местная коренная пермячка. Байбаков ее спрашивает: «Как Вас зовут, девушка?» «Маргарита Александровна!» Все начальнички так и грохнули: Маргарите Александровне-то двадцать один год от роду, а выглядит еще моложе. В общем, отец положил глаз, после совещания пригласил на футбол, потом проводил. Короче – влюбился. И в мае 45-го в этот самый коттеджик она вернулась с кулечком из роддома.

В марте 1946-го наркомат был разделен на два, теперь уже министерства. А отца вызвали в Москву, чтобы работать заместителем наВоспоминания чальника техотдела Главнефтепереработки новообразованного Министерства нефтяной промышленности восточных районов. Обещали жилье, в коммуналке, конечно, но с перспективой на улучшение. По факту, когда они с мамой приехали, оставив меня у деда с бабкой в Молотове, оказалось, что жилье не в Москве, а деревянная летняя министерская дача в Томилино, чуть ли не та, на которой ночевала Фаня Каплан перед поездкой на завод Михельсона. Без теплых сортиров, газа и прочих удобств.

Тут отца услали в длительную командировку на Дальний Восток, на строительство Комсомольского НПЗ. Летели три дня на «Дугласе». По пути отец от нечего делать переводил английские надписи самолета, в том числе – на бачке с антиобледенительной жидкостью, которой в годы Второй мировой войны был, как понимаете, этиловый спирт. Было там обозначено, что перед посадкой этот бачок надо опорожнять. Это сообщение крайне обрадовало экипаж. Собственно, они и раньше так делали, но нынче впервые узнали, что действуют строго по инструкции изготовителя.

В Комсомольске-на-Амуре оказалось, что основная рабочая сила – это японские военнопленные. Причем, в отличие от немцев, попадавших в советский плен в ходе боевых действий, то есть «россыпью», части Квантунской армии сидели в своих гарнизонах на месте всю войну, дожидаясь августа 45-го и Красной Армии. Так что сдавались и содержались в плену они с сохранением своей структуры. Под Комсомольском, в лагере содержалась целая японская дивизия во главе со своими же командирами и генералами, только что над ними были советские начальники. Эти японцы и работали, но работали, по мнению своих советских хозяев, слабовато. Когда этот вопрос обсуждался нашим руководством с участием японских командиров, то комдив, виновато улыбаясь, сказал:

«Конечно, так и должно быть. Потому, что наш солдат любит «ласку».

Если офицер его «приласкает» – он все делает намного лучше. А вы же запретили». Ну, официально разрешить самураям применять телесные наказания или хоть просто бить своих солдат – это было невозможно.

Но договорились, что советские политвоспитатели и строительные начальники будут смотреть в сторону.

Вернулся отец осенью в Москву, а мама вся в слезах от этого дачного житья. Да и работа в министерских коридорах – согласования и Воспоминания визирования – на любителя. Реального влияния на техническую политику не получалось. Отец стал довольно скоро проситься из министерства в провинцию, на конкретную работу в одном из районов Второго Баку. Подавал заявления министру. Министром был старый бакинский знакомый Евсеенко, парттысячник, выпускник Азизбековского института, назначенный сразу, в 1936 году, управляющим трестом. Он отказывал. Все это могло бы продолжаться очень долго, но помог случай. Началась очередная партийная кампания. Министр выступил на партсобрании с призывом шире развертывать большевистскую критику и самокритику, невзирая на лица. Коммунисты стали выступать, но без энтузиазма, жизнь ведь завтра не заканчивается.

Тут встает замначальника технического отдела и начинает говорить про какое-то распоряжение министра, по его мнению, не особенно умное. Прямо так, по-большевистски. Все так внутренне и ахнули.

Следующее заявление на уход уже было подписано. Евсеенко был умным человеком, специалистов уважал, но и протестанта иметь в аппарате не хотел. Александр Сергеевич уехал в Уфу.

Столица Башкирии уже была заметна на карте советской нефтепереработки, а предстояло ей звездное будущее главного центра отрасли. Отцу хотелось создать тут научную организацию, которая могла бы полностью обеспечить любые потребности существующих и будущих заводов. Сначала он пробыл четыре месяца начальником центральной заводской лаборатории 417-го завода, т.е. «старого» Уфимского НПЗ, потом перешел в только что организованный институт УфНИИ главным технологом, потом стал заместителем директора.

Этот институт существует и сейчас. Он занимается бурением, добычей нефти, повышением нефтеотдачи, а тогда несколько лет в нем был и отдел переработки. Отдел этот сразу был не очень связан со всем институтом, даже и географически. Уфимский нефтяной НИИ находился в центре Уфы, на улице Ленина, а отдел переработки сразу «поселился» в двадцати километрах оттуда, в городке нефтепереработчиков и авиамоторостроителей Черниковске, рядом с 417-м заводом. Мы и жить стали недалеко, в Соцгороде, в роскошном по тем временам доме, известном тогда, как «Гэ-один», а позже как «Индийская гробница».

В этом же доме жило много черниковских нефтяных и строительных начальников, в том числе новый отцовый приятель, директор строящегося Новоуфимского завода Борис Майоров. Я смутно помню, как они, на радость и развлечение всем обитателям дома, перекликаются с балконов, приглашая друг друга на завтрак после первомайской демонстрации. И совсем хорошо помню встречу Нового, 1951-го, года у Майоровых, с елкой, на которой было два вида украшений – мандарины и водочные чекушки.

Веселились нечасто. Отец много работал. Помощь заводам, создание нового, отдельного, нефтеперерабатывающего института, лекции в недавно созданном Уфимском нефтяном институте. Студенты его и побаивались, и любили. А он всю жизнь гордился успехами своих выучеников, как например известного нефтехимика Равгата Масагутова.

Намекнули, что пора бы защищать диссертацию. В 1949-м Александр Сергеевич собрал свои текущие работы по защелачиванию бензина из высокосернистых башкирских нефтей и повез защищать в Москву, в головной институт отрасли ЦИАТИМ (будущий ВНИИ НП). Остановился он у своего вузовского приятеля Петра Ильина, работавшего в Кремле референтом Председателя Совета Министров, сами понимаете – кого. Они очень дружили всю жизнь, до ранней смерти Ильина.

А.С. Эйгенсону надо было сдавать экзамен кандидатского минимума по специальности. Пришел он к циатимовским корифеям, сели напротив друг друга. Непонятно, что же спрашивать? Не студент, не аспирант, специалист «ихнего» же уровня. Наконец кто-то спрашивает: «Вот скажите, если взять средний газойль каталитического крекинга – можно ли его использовать как дизельное топливо?» – А черт его знает! В СССР каткрекинга еще нет, о свойствах такого газойля можно только прочитать в «Ойл энд Гэз». – Вроде можно. Но надо бы знать то-то, то-то и то-то. Экзаменаторы покачали головами, дескать, надо бы знать, но экзамен, конечно, засчитали. Вечером отец вернулся к Ильину, рассказал. А тот – в хохот. «Мы, – говорит, – им этот вопрос третий год задаем, не могут твердо ответить. Они думали – может, ты знаешь!»

Отец защитился, вернулся домой, работает. Жизнь у него пошла совсем хорошая и интересная. И начальство уважало. На выборах в местные советы 1953 года его выдвинули депутатом Черниковского горсоВоспоминания вета. Он был в командировке в Ленинграде, зашел к своему кузену, известному астрофизику Морису Эйгенсону – так тот просто не поверил насчет депутатства. Сами знаете про конец зимы 53-го, люди с такими фамилиями более собирали теплое белье для поездки в Сибирь. Прошли выборы – и почти сразу умер Вождь. Отец, как и все, очень горевал. Но когда я запуганный школьными разговорами, спросил его:

«Папа, что же теперь? Враги-американцы нападут на нас, раз Сталина нет?» Он меня утешил «У товарища, – говорит, – Сталина остались ученики и соратники – товарищ Молотов, товарищ Маленков, товарищ Ворошилов. Будут продолжать руководство. Не бойся!»