На правах рукописи

КУТЬЕВА Марина Викторовна

НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА

ПЕРЕНОСНЫХ ЗНАЧЕНИЙ ОРНИТОНИМОВ

В РУССКОМ И ИСПАНСКОМ ЯЗЫКАХ

Специальность 10.02.20 – сравнительно-историческое, типологическое и

сопоставительное языкознание

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2009

Работа выполнена на кафедре общего и русского языкознания филологического факультета Российского университета дружбы народов

Научный руководитель:

кандидат филологических наук, Дубровина Кира Николаевна доцент

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, Зимин Валентин Ильич профессор Московский государственный педагогический университет кандидат филологических наук, Денисова Анна Петровна доцент Российский университет дружбы народов

Ведущая организация:

Московский государственный институт международных отношений (Университет) Министерства иностранных дел России

Защита состоится 27 февраля 2009 г. в 15 – 00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.203. при Российском университете дружбы народов по адресу: 117198, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 6, зал № 1.

С диссертацией можно ознакомиться в Учебно-научном информационном центре (Научной библиотеке) Российского университета дружбы народов

Автореферат размещен на сайте РУДН www.rudn.ru Автореферат разослан 26 января 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук Н.Ю.Нелюбова

Общая характеристика работы

Проблема национально-культурной специфики лексической семантики лежит в русле лингвокультурологии, изучающей особенности национальной культуры и менталитета в их языковой реализации. В разных ракурсах ее рассматривали такие авторитетные лингвисты, как В.Гумбольдт, А.А.Потебня, Э.Сепир, Б.Уорф. В ХХ веке национально-культурная проблематика когнитивной семантики оказалась в центре внимания В.Г. Костомарова и Е.М.Верещагина, Н.Д.Арутюновой, А.Вежбицкой, И.А.Стернина, В.Н.Телия, С.Г.Тер-Минасовой, А.С.Мамонтова, В.М.Шаклеина, В.В.Воробьева, В.А.Масловой и других учёных.

Национально-культурная маркированность слова влияет как на восприятие и понимание речи, так и на адекватность словоупотребления. Под национальнокультурными характеристиками лексики подразумевается отражение специфики мировоззрения и культуры этноса в семантике слова. Термины «национально-культурный компонент», «фоновая окрашенность», «фоновые знания», «лингвокультурема» (Ахманова, Верещагин, Костомаров, Воробьев) возникли при выявлении национального своеобразия связи, существующей между языком и культурой.

Национальные особенности лексической семантики наиболее полно выявляются при сопоставительном изучении лексических групп в разных языках. Понимание семантических сходств и различий важно для научного описания и преподавания языка, адекватного перевода, выявления источников потенциальных ошибок и преодоления межъязыковой интерференции. В фокусе такого сопоставления оказываются не только и не столько собственно значения слов, сколько соответствующие лингвокультуры.

Появление многочисленных исследований, касающихся национальнокультурного менталитета, вызвано современной ситуацией глобализации и взаимовлияния лингвокультур. Межъязыковые контакты, с одной стороны, и межэтнические конфликты, с другой, выдвинули в число приоритетов феномен национально-культурной специфики языкового сознания, факт уникальности и неповторимости «образа мира» (Гачев, 1998), присущего данному народу, его этнической обусловленности.

Лингвокультурологические проблемы семантики, затронутые в диссертации, неоднократно исследовались на материале романских языков такими отечественными лингвистами, как Ю.С.Степанов, Г.В. Степанов, В.Г.Гак, Н.М.Фирсова, Т.З.Черданцева, Е.М.Вольф, Н.Н.Курчаткина. В зарубежной испанистике различные аспекты образной, символической и оценочной семантики слов, описывающих мир природы, рассматривали D.

Achury Valenzuela, W. Веinhauег, I. Echevarra Isusquiza, A. Lopez Garca Molina, J. Molino, H. Maturana, J. Ortega y Gasset, J. Vazquez.

Язык рассматривается учеными как путь проникновения в ментальность нации. Особую ценность в этом плане представляют слова, описывающие мир природы. Уникальное место в мире природы занимают птицы. Они издревле сопровождают человека повсюду. Названия птиц (орнитонимы) стали воплощением национально-культурных особенностей мышления, концептуально важной и эмоционально нагруженной частью языковой картины мира. Пронизывая едва ли не все сферы жизни, орнитонимы интересуют лингвокультурологов, этнографов, литературоведов, переводчиков. В реферируемой диссертации на этом сравнительно небольшом отрезке лексики анализируется национально-культурное своеобразие переносного словоупотребления в русском и испанском языках. В испанском языке семантика орнитонимов рассматривается без разграничения географической вариативности.

Изучение научной литературы показывает, что, несмотря на распространенность и универсальность орнитонимической лексики в языках мира, сопоставительные исследования в этой области носят фрагментарный и частный характер. В отечественной испанистике специальных исследований по семантике орнитонимов практически нет, за исключением работ Т. В.

Писановой (1996), А.П.Денисовой (2004, 2005, 2007). Отсутствуют специальные научные исследования, в которых с позиций новейших направлений языкознания — этнопсихолингвистики, лингвокультурологии, когнитивистики, аксиологии и межкультурной языковой коммуникации — освещалась бы национально-культурная специфика переносной семантики орнитонимов на материале русского и испанского языков. Нет работ, которые бы сопоставляли орнитонимическую лексику языков различного строя в двух аспектах – в системе языка и речевом функционировании в переносных значениях.

Все перечисленные выше обстоятельства обусловливают актуальность нашего исследования.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые в сопоставительном аспекте комплексно рассматриваются переносные значения орнитонимов русского и испанского языков. Новым представляется и сам научный подход к семантической проблематике – анализ переносных значений на уровне языка (словарь), а затем на уровне речи (текст).

По данным толковых, двуязычных и фразеологических словарей рассмотрены кодифицированные и узуальные переносные значения русских и испанских орнитонимов. Проведен ассоциативный эксперимент для выяснения национально-культурной самобытности их переносной семантики. При анализе обширного текстологического материала выявлены узуальные и окказиональные метафорические и символические значения орнитонимов, позволяющие охарактеризовать особенности русской и испанской языковых картин мира. В сопоставительном ракурсе исследуется связь образности орнитонимов в их современном узусе с мифологией и традиционной символикой, зависимость авторских вторичных переосмыслений от контекста, их прагматика.

Объектом исследования стали наиболее частотные орнитонимы русского и испанского языков в свободном и фразеологически связанном употреблении, а также их узуальные и индивидуально-авторские значения, формирующиеся под влиянием контекста. Семантика испанских орнитонимов рассматривается на материале пиренейского и латиноамериканских национальных вариантов испанского языка.

Предметом диссертации являются особенности функционирования переносных значений орнитонимов с точки зрения их национально-культурной самобытности.

Цель данной работы состоит в выявлении, описании и сопоставлении национально-культурной специфики переносной семантики орнитонимов в русском и испанском языках.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

из совокупности наименований птиц в каждом из сопоставляемых языков выделить группу орнитонимов, маркированную в национально-культурном отношении и наделенную переносными значениями;

определить эндемичные в семантическом отношении орнитонимы в сопоставляемых языках и соответствующие когнитивные лакуны;

исследовать роль и активность орнитонимов в образовании фразеологизмов;

определить наиболее частотные орнитонимы в составе фразеологизмов и сравнить их частотность в русском и испанском языках;

проанализировать характер семантических трансформаций орнитонимов в составе фразеологизмов;

на основе семантического анализа слов и фразеологизмов по двуязычным, толковым и фразеологическим словарям установить перечень орнитонимов, переносное значение которых отражает характерологические качества человека, зафиксированные в национально-языковой картине мира и интегрированные в национальный образ мира;

выявить семантические сходства и различия переносных значений орнитонимов в сопоставляемых языках;

рассмотреть семантические сдвиги и приращения, образующиеся в речевом употреблении орнитонимов;

выявить узуальные и окказиональные переносные значения в семантическом спектре орнитонимов, функционирующих в текстах различных жанров, и сопоставить их в русском и испанском языках.

В качестве лингвистического материала нами отобраны по 80 орнитонимов в каждом языке. Их функционирование исследуется по лексикографическим источникам, ассоциативным реакциям русско- и испаноговорящих информантов, произведениям художественной литературы, СМИ, публикациям глобальной сети Internet. Проанализированный материал представлен авторской картотекой переносных значений, закрепленных за орнитонимами в словарях, и перечнем фразеологизмов с компонентом-орнитонимом (более единиц), а также картотекой из 2182 орнитонимических словоупотреблений в русской, испанской и латиноамериканской художественной и публицистической литературе.

В работе применялись следующие методы:

анализ словарных дефиниций орнитонимов в русском и испанском классификационный метод;

метод компонентного анализа;

ассоциативный метод (опрос информантов);

метод лингвокультурологического анализа;

сопоставительный (контрастивный) метод;

метод контекстуального анализа;

статистический метод.

Методологической основой диссертации служат философские категории всеобщего, особенного и единичного, абстрактного и конкретного, универсального и специфического.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно вносит определенный вклад в развитие сопоставительной семантики лексических и фразеологических единиц разных языков в лингвокультурологическом аспекте, дополняет исследования по концептуализации действительности носителями этих языков. В нем рассматриваются способы и результаты образного воплощения абстрактных сущностей в конкретной лексике — наименованиях птиц, выясняется общее и различное в переносной и коннотативной семантике орнитонимов русского и испанского языков с точки зрения национально-культурной специфики языкового мышления, выявляется спектр переносных узуальных и индивидуально-авторских значений орнитонимов в русском и испанском языках.

Практическая значимость обусловлена тем, что материал и результаты исследования могут использоваться при чтении лекций и проведении практических занятий по лексикологии и фразеологии русского и испанского языков, по межкультурной коммуникации, в практикумах по двустороннему переводу и лингвокультурологическому анализу художественных и публицистических текстов на русском и испанском языках.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Анализ переносной семантики орнитонимов выявляет национальнокультурную специфику языковой картины мира.

2. Метафорика орнитонимов отражает особенности национального характера носителей языка (так, орнитонимы в испанском языке эвфемистически употребляются для обозначения половых органов и физиологических актов в связи с высокой сексуальностью испанцев).

3. В семантике русских и испанских орнитонимов больше сходных, нежели различающихся переносных значений. Сходство основано на концептуальной близости универсальных представлений, культуры, религии и этических критериев двух народов. Различия обусловлены как собственно лингвистическими причинами (наличие суффиксации, особенности внешней и внутренней формы слова), так и экстралингвистическими факторами (распространённость или отсутствие тех или иных видов пернатых в зависимости от особенностей климата, рельефа; связанные с птицами традиции;

роль птиц в хозяйственной деятельности человека и т.д.).

4. Одно и то же значение может выражаться разными в русском и испанском языках орнитонимами и орнитонимическими фразеологизмами (ономасиологический аспект). В то же время разные значения могут вербализоваться эквивалентными в сопоставляемых языках орнитонимами, что обусловливает межъязыковую омонимию (семасиологический аспект).

5. Сущность переносной семантики наименований птиц антропоцентрична.

6. Национально-культурная специфика переносной семантики орнитонимов проявляется на трех уровнях:

наличие/отсутствие переносных значений у орнитонима (лакунарность);

соотносимые единицы отличаются количеством переносных значений и коннотативных компонентов, направлениями метафоризации;

переносные значения эквивалентных орнитонимов радикально различаются по коннотативным параметрам.

7. Переносная семантика орнитонимов находится в динамике, что не всегда своевременно фиксируется словарями.

Апробация работы осуществлялась в докладах и сообщениях на следующих конференциях:

«Традиции и новации при обучении иностранных и российских студентов на подготовительном факультете РУДН» (1995);

«Итоги и перспективы развития методики: Теория и практика преподавания русского языка и культуры России в иностранной аудитории»

(международная конференция МАПРЯЛ, 1995);

лингвистическом образовании» (VI межвузовская научно-методическая конференция, МГПИ, 2007);

«VI Степановские чтения. Язык и культура (на материале романогерманских и восточных языков)» (РУДН, 2007);

XIII Международные Дашковские чтения (МГИ им. Е.Р. Дашковой, 2007);

«Язык, культура, общество»(IV международная конференция, ИИЯ, 2007);

«Русский язык: исторические судьбы и современность» (международный конгресс исследователей русского языка, МГУ, 2007).

Содержание работы изложено в 11 публикациях.

Структура исследования продиктована его целью и задачами.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка научной литературы, источников языкового материала, лексикографических источников и шести приложений.

Во Введении определяется актуальность и новизна диссертации, говорится о материале и методах исследования, об апробации и структуре работы.

В первой главе рассматриваются общие лингвокультурологические проблемы, взятые нами за основу изучения национально-культурных характеристик семантики орнитонимов.

Во второй главе проводится лингвокультурологический анализ семантики орнитонимов по лексикографическим источникам. Переносные значения испанских орнитонимов включают как пиренейский, так и латиноамериканские варианты. Анализируются кодифицированные переносные значения орнитонимов на лексическом и фразеологическом уровнях. Дефиниции словарей подкрепляются данными ассоциативного эксперимента.

В третьей главе исследуется актуализация семантики орнитонимов в контексте литературных произведений, газетных статей, в речевом узусе сопоставляемых языков.

Содержание каждой главы обобщено в выводах.

В Заключении суммируются результаты исследования, намечаются перспективы его развития.

К диссертации прилагаются составленные автором двуязычные словари переносных значений орнитонимов, перечень фразеологизмов с компонентоморнитонимом и таблицы орнитонимических словоупотреблений, извлеченных из литературных и публицистических текстов русских, испанских и латиноамериканских авторов. Приведенные в Приложении примеры иллюстрируют коннотативно-контекстуальные и прагматические параметры функционирования переносных значений орнитонимов русского и испанского языков в художественных и публицистических текстах.

Первая глава – «Национально-культурная специфика языковой картины мира как предмет общего и сопоставительного языкознания» – посвящена вопросам взаимосвязи языка и мышления. В ней анализируются воззрения на эту проблему В.Гумбольдта, Э.Сепира, Б.Уорфа, Л. Ельмслева, А.А. Потебни. В.Гумбольдт выдвинул идею о языке как эманации духа народа и «внутренней форме языка» как выражении его миросозерцания.

А.А. Потебня определил слово как «сгущение мысли», назвав его памятником познания, развил важнейшее для данной работы понятие внутренней формы слова. Эти постулаты классиков лингвистики легли в основу понятия «языковая картина мира».

Языковая картина мира во многом обусловлена явлением идиоматичности и представляет собой тот «продукт речемыслительной деятельности, который вносит семантическое членение (mapping), уникальное для любого языка»

(Телия, 1988).

Вопрос о компонентном составе семантики поднят в связи с выяснением места национально-культурной специфики в нем. Первая глава завершается рассмотрением специфики переносных значений орнитонимов.

Во второй главе – «Орнитонимы в лексической и фразеологической системах русского и испанского языков» – рассматриваются словарные, кодифицированные переносные значения орнитонимов в русском и испанском языках. Приведена таблица переносных значений, извлеченных из различных словарей. Наблюдаются вариативные ряды: одна птица представлена посредством нескольких лексем. Подобное явление можно отнести к национальным особенностям испаноязычной лингвокультуры, стремящейся максимально разнообразить речь и порождающей массу синонимов, что подкрепляется национальной дифференциацией вариантов испанского языка.

Сфера переносных значений орнитонимов и в русском, и в испанском языке больше задействует лиц мужского пола, чем женского. На основе изучения орнитонимической метафорики можно сделать вывод, что основными женскими характеристиками носители исследуемых языков признают следующие: болтливость (сорока/urraca, cotorra), глупость (курица/gallina;

индюшка/pava); красота (ласточка/golondrinа), миролюбие (голубка/paloma). В испанском языке к этому перечню прибавляется еще и квалификация проститутки (gaviota/чайка, cisne/лебедь, lechuza/сова, torda, tordita/самка дрозда), что свидетельствует об особой важности полового аспекта в жизни носителей испанского языка и потребности говорить о нём. Спектр значений, в которых функционируют орнитонимы применительно к лицам мужского пола, в анализируемых языках намного шире, чем женский. В испанском языке мужчины весьма разнообразно характеризуются по сферам деятельности:

бродяга, скиталец, солдат-дезертир (golondrino/птенец ласточки); дамский угодник, ухажер (picaflor/колибри); сборщик налогов (lechuzo/самец совы), доносчик (bho/филин), сплетник (abejarruco/пчелоед), вор (gaviln/ястреб), певец, поэт (cisne/лебедь), боец (gallo/петух). Не остались без внимания черты характера - хитрый, ловкий (pardal/воробей), ленивый (ganso/гусь), невежа, хам (cerncalo/пустельга), смелый (gallo/петух), нелюдим, отшельник (bho/филин, стяжатель (buitre/стервятник); продувная бестия (pollo/цыпленок); и свойствам интеллекта: умный, прозорливый (guila/орел), глупый (pavo/индюк, ganso/гусь). В испанском языке самый многочисленный ряд орнитонимов иллюстрирует понятие «глупый»: ave zonza и ave tonta (овсянка), avefra (чибис, пигалица), avestruz (страус), chocha (вальдшнеп), chorlito (кулик), ganso (гусь), pavo (индюк), pato (утка), urogallo (глухарь), pjaro (птица). В русском языке переносным значением ‘глупый’ наделено гораздо меньше птиц: курица, гусь, дятел.

Широта арсенала «мужских» значений обусловлена исторически более активной социальной ролью мужчин.

Орнитонимы развивают и табуированные значения. Так, paloma (голубка), pjaro (птица), polla (цыпленок-самка) могут выступать в роли эвфемизмов при номинации мужских гениталий. На Кубе pavo(индюк), ganso (гусь), pjaro (птица) используются для номинирования пассивного гомосексуалиста или мужчины без явно выраженных мужских черт. Причина выбора именно орнитонимов именно орнитонимов для воплощения такой семантики, возможно, кроется в том, что птица воспринимается как бесполое существо и пернатые самцы (селезень, павлин) выглядят ярче, эффектнее самок. Петух – символ боевого духа - выпадает из этой парадигмы в силу природной драчливости.

Наши наблюдения показывают, что орнитоним семантически активно взаимодействует со своим фразеологическим ареалом, функционируя в единой лексико-фразеологической системе. Нередко переносное значение орнитонима выявляется лишь в ткани фразеологизма, понимаемого нами, вслед за Н.М.Шанским, широко. Главным признаком фразеологизма мы считаем его воспроизводимость. Корпус из 40 орнитонимов русского и испанского языков суммарно дает соответственно 553 и 539 фразеологических единиц.

Наиболее употребительными наименованиями птиц во фразеологии русского языка, по нашим данным, являются курица, птица, ворона, гусь, воробей, петух, сорока, сокол, кукушка, журавль, соловей, кулик. В испанском языке самыми активными с точки зрения фразеологии оказались птица (ave и pjaro), петух (gallo), курица (gallina), цыпленок (pollo), индюк (pavo и pava), попугаи разных видов (papagayo, loro, lora, perico, cacata), голубь (paloma), утка (pato), куропатка (perdiz), ворон (cuervo), ласточка (golondrina).

Гипероним птица берет на себя большую фразеологическую нагрузку – фразеологические единицы в русском языке и 102 (ave и pjaro) в испанском.

Активно ведет себя курица: 88 случаев использования этого орнитонима как компонента фразеологических единиц зафиксировано в русском языке, 51 – в испанском. Примечательно: если в русском фразеологическим фаворитом оказалась курица, то в испанском – петух. За ним значится 70 фразеологизмов против 26 в русском языке. В Испании и Латинской Америке, благодаря традиции петушиных боев, восхищаются отвагой петуха, а в России его смелость вызывает иронию: Храбер петух, да его индюшка берет! Испанский индюк оказался «богаче» своего русского собрата: он набрал 39 фразеологизмов против русских двух. Это объясняется распространенностью индюка в Испании и Латинской Америке, привычностью его присутствия и в сельском обиходе, и в пищевом рационе. Русский орнитоним индюк своим названием указывает на иностранное происхождение – индейский петух. Это относительно новая и экзотическая для русского национального сознания птица.

Активнее всего в испанском языке фразеологизируются ближайшие к жилью человека птицы (за исключением ворона и орла). В русском языке они «разбавлены» пернатыми, обитающими на воле – в лесах, степях, болотах:

сокол, кукушка, тетерев, соловей, кулик, журавль. Болотные птицы играют в русской национальной картине мира бльшую роль, чем в картине мира испаноязычной общности (включая Испанию и страны Латинской Америки).

Журавль и кулик встречаются в 34 русских фразеологизмах и лишь в четырех испанских. В этом проявляется влияние экстралингвистического фактора:

значительное количество болот на территории России, и небольшое в Испании и Латинской Америке.

Фразеология отражает народные ценности. Так, поговорка Лучше синица в руке, чем журавль в небе передает мысль о большей важности малого, но реального, по сравнению с крупным, но недоступным. Ей соответствуют испанские фразеологизмы Ms vale perdiz en mano que dos en el campo – ‘Лучше одна куропатка в руке, чем две в поле’ и Ms vale pjaro en mano que ciento volando – ‘Лучше одна птица в руке, чем сто в полете’. Эти поговорки можно счесть частично эквивалентными. Однако между ними есть концептуальное различие. В русском языке задействованы ничего общего друг с другом не имеющие птицы – журавль как символ высокого, недосягаемого, и синица как символ обыденности. В испанском языке использована куропатка, ассоциирующаяся непосредственно с едой, из-за чего пословица приобретает материальный, прямой, несколько примитивный смысл, в отличие от синицы и журавля, соотносимых с философскими концептами. Во втором испанском соответствии фигурирует лексема птица, а в качестве основания сравнения выступает количество птиц: 1 и 100.

Фразеологизмы с орнитонимами позволяют частично восстановить национальные черты народа, их создавшего. В русской лингвокультуре существует обостренное чувство родины и необходимости ее защищать (У своего гнезда и ворона орла бьет) при некоторой агрессивности: Не робей, воробей, дерись с вороной! и Бей сороку и ворону, добьёшься и до белого лебедя!

Отметим веру в случайность фортуны (Денежки – что голубки, где обживутся, там и поведутся), желательность придерживаться своей социальной ниши (Гусь свинье не товарищ), ориентированность на социальный статус (Орлиному взгляду воронья слепота не указ), неприемлемость переходного, неопределенного социального статуса (Ни пава, ни ворона), особенности застолий со спиртными напитками (Первая колом, вторая соколом, остальные – мелкими пташечками), убежденность в незыблемости генетически унаследованных черт (На кукушкиных яйцах не высидишь цыплят), неверие в предсказуемость результата деятельности, но вера в какое-то чудо (осознание того, что судьба распорядится по-своему, нарушив все планы):

Стрелял в воробья, а попал в журавля. Есть паремические указания на тяжелую жизнь в бедности: В нужде и кулик соловьем запоет, на ироническое отношение к предсказаниям: Много лет (жить) кукушка бабе накуковала, да и обманула.

Анализ испанских фразеологизмов с компонентом-орнитонимом выявляет некоторую натуралистичность, шокирующую носителей иных языков.

Приведём примеры: como culo de pollo (как задний проход цыпленка) – ‘кое-как затянутая прореха’; como mean gallinas (как будто куры мочатся) – о едва накрапывающем дожде; cuando meen gallinas – когда будут мочиться куры (в смысле ‘никогда’); muelas de gallo (зубы петуха) – редкие, больные зубы (или отсутствие зубов); Comen frijoles y eructan pollo – едят фасоль, а рыгают цыпленком (о лицемерных, лживых служителях культа – намек на несоблюдение ими поста); creer que los pjaros maman – считать (верить), что птицы сосут (грудное молоко) – ‘быть наивным и доверчивым’; La gallina, la mujer y el marrano, con la mano – Курицу, женщину и свинью берут руками; La mujer pare llorando, y la gallina cantando – Женщина рожает с плачем, а курица с песней; Ms caga un buey que cien golondrinas – Больше нагадит бык, чем сто ласточек, ‘лучше сразу и много, чем помалу сто раз’; El pjaro no se caga en su nido – Птица в своем гнезде не гадит; Donde tengas la olla, no metas la polla – Туда, где у тебя котелок (источник существования), не суй цыпленка (‘половые органы’) - т.е. ‘Не смешивай работу с сексом’; El tipo de tordo - la cara fina y el culo gordo – Такой тип дрозда – лицо тонкое, а попа толстая – ироничная характеристика непропорционально сложенного человека; cambiar el agua al canario (jilguero) – сменить воду канарейке (щеглу) – ‘справить малую нужду’.

В испанских фразеологизмах с компонентом-орнитонимом интенсивнее, чем в русском, отражена мужская мечта о покладистой жене: Gallina ponedora y mujer silenciosa, valen cualquier cosa – букв.: Курица-несушка и жена-молчунья дорогого стоят; Gallina que al gallo espanta, crtale la garganta – букв.: Курице, которая пугает петуха, перережь глотку. В этом проявляется «мачизм»

(machismo) – маскулинность (Н.М.Фирсова, 2006) – стереотип преимущества мужчины перед женщиной, присущий испаноязычной лингвокультуре.

Лексикографические ресурсы свидетельствуют о том, что и в русском, и в испанском языках орнитонимы используются для конкретизации, прежде всего, незримых и неосязаемых качеств человека: жадность, агрессивность (коршун, стервятник/buitre) и кротость (голубь/paloma); прозорливость (орел/guila) и глупость (в русском языке - курица, в испанском – индюшка/pava). Есть среди них и орнитонимы, описывающие внешность людей – красоту (лебедь, пава в русском языке) или уродство (grajo/грач, bho/филин, loro/попугай,, cacata/какаду в испанском языке). И сфере переносных значений лексики, и семантике фразеологизмов с компонентом-орнитонимом присущ ярко выраженный антропоцентризм.

Домашние птицы (курица, гусь, индюк, индюшка, утка) стали предметом насмешки в обеих культурах. Им приписывается глупость, неповоротливость, трусливость. Уважение вызывают птицы хищные и опасные – орел, сокол, ястреб, кондор. Видимо, они издревле воспринимаются человеком как его достойные соперники в деле охоты, не уступающие ему в умении добыть пищу, обеспечить ею семью, свести к минимуму зависимость от обстоятельств.

Положительно оцениваются птицы, ведущие «честный бой», а не набрасывающиеся на трупы, как стервятники, снискавшие презрение у носителей русского и испанского языков.

Оценка орнитонимов в двух лингвокультурах во многом сходна. Среди фразеологизмов встречаются частичные (ЧЭ) и полные эквиваленты (ПЭ), представленные в таблице 1.

Анализ ФЕ с компонентом-орнитонимом в русском и испанском языках позволяет сделать вывод о концептуальной близости русской и испанской языковых картин мира, которая подкрепляется общими прецедентными текстами (Библия, латинские изречения, общеизвестные сказки).

Хотя сходств больше, чем различий, все же в самих сходствах есть своеобразные подводные камни. Фразеологизмы могут совпадать по составу компонентов, но означать разное. Так, и в русском, и в испанском языке существует выражение «надуться, как индюк». В русском оно означает ‘важничать’, ‘обидеться’, а в испанском – ‘настаивать на своем’, ‘не слушать аргументов собеседника’, ‘спорить до хрипоты’. Такие фразеологизмы можно считать межъязыковыми фразеологическими омонимами.

-феникс из пепла 17.

19.

чем журавль в небе campo (Лучше одна куропатка в руке, 20.

мякине не проведешь Эта птица не подходит для Изучение лексикографических источников показало их “отставание” относительно узуса, для более полного выявления которого нами был проведен ассоциативный эксперимент.

В этом эксперименте приняли участие 30 носителей русского языка и носителей испанского языка, в основном преподаватели и студенты гуманитарных вузов в возрасте от 18 до 76 лет. Среди носителей испанского языка фигурировали также туристы из Испании, Мексики и Перу, проводившие свой отпуск в Москве (12 человек). Две трети из опрошенных составили женщины, одну треть – мужчины. Участникам эксперимента предлагалось дать любую ассоциацию (слово, словосочетание, фразу) на каждый из орнитонимов, сведенных в список.

Рассматривая наименования птиц в ассоциативном поле носителей русского и испанского языков, мы фиксируем внимание на оценке, представляющей собой метафорический перенос человеческих характеристик на образ птицы. Именно метафорически-антропоморфный план дает наиболее лингвокультурологической специфике.

В данном аспекте испанские и русские представления о птицах сходны:

гусь представляется простаком, глупцом, орёл – героем, ворон – мрачным, кровожадным персонажем. Это объясняется влиянием мифологической символики. Следовательно, ассоциации могут носить как национальный, так и универсальный характер.

Носители русского языка дают такие ассоциативные реакции:

голубь - мирный, кроткий, сизокрылый;

гусь – хрустальный, лапчатый, мокрый, свинье не товарищ, ты этакий, важный, на красных лапках, тяжелый, задумал плыть по лону вод, гуси Рим спасли, деревня, речка, трава, щиплет больно;

курица – не птица, мокрая, ряба, черная, на яйцах, клуша, облезлая, ощипанная, снесла яичко, по зернышку, слепая, раскудахталась, дура;

петух - задиристый, крикун, самодовольный, рано встает, драчливый, гомосексуалист;

утка – газетная, подсадная, в больнице под кроватью, фаршированная, вкусная, проститутка, шутка, серая шейка.

Любопытны ассоциативные реакции носителей испанского языка:

paloma (голубь) con alas (крыса с крыльями);

ganso (гусь) – es un buen guardin (хороший сторож), puede sustituir al perro (охраняет не хуже собаки), chilla mucho (громко кричит), agresivo (агрессивный), payaso (смешной), patoso (косолапый);

gallina (курица) – piel de gallina (букв.: куриная кожа), til (полезная), caga sobre la de abajo (гадит на ту, которая внизу), folla con cualquiera (неразборчива в половых связях), caldo de gallina es sabroso (куриный бульон вкусный), gallina ciega (игра «слепая курица» – жмурки), condescendiente (уступчивая);

gallo (петух) - valiente (отважный), imponente (любит быть главным); combatiente (боец);

pato (утка) – la cazan (предмет охоты), es un plato (блюдо), sabroso (вкусная), pato a la naranja (утка с апельсинами – блюдо), nada bien (плавает), inofensivo (безобидная), parpa (крякает), tranquilo (спокойная).

Треть реакций носят прецедентный характер (известные высказывания, тексты, фразеологизмы, крылатые изречения и слова, рифмы, цитаты из кино – и мультфильмов и т.п.). Они носят разрозненный, индивидуальный характер и не вошли в таблицу, хотя представляют бесспорный интерес. Многие ассоциации связаны с литературой и живописью, т.е. с искусством, на котором воспитывались респонденты, например в русском языке: грач – Саврасов, «Грачи прилетели»; чайка – Чехов, МХАТ; жаворонок – Тютчев; лебедь – Чайковский; соловей – Алябьев, Николай Басков, «…и роза» (А.Блок). В испанском языке: ласточка (golondrina)- “Vals de las golondrinas” (“Golondrinas de amor, a volar”) («Вальс ласточек» И. Штрауса - «Летите, ласточки любви», известная танцевальная мелодия); чайка (gaviota) – Partido Popular (Народная партия Испании, на эмблеме которой изображены две чайки). Paloma (голубь) в испанском языке – это женское имя, поэтому среди ассоциаций с этим орнитонимом имеются такие: “Paloma, hija de Antonio Banderas” (Палома, дочь Антонио Бандераса).

Наиболее однозначным по реакциям в рассматриваемых языках (около 95% ответов) оказался соловей. Очарование его голоса бесспорно. Минимум вариаций наблюдается и в трактовке орнитонима лебедь – он воспринимается как воплощение красоты.

Представляется очевидным, что, рассматривая определенную лексическую подсистему в двух языках, нужно сравнивать ее не только в застывшем (словарном) состоянии, но и в динамическом функционировании в живой речи.

Выявлению значений орнитонимов в контексте художественных и публицистических произведений посвящена третья глава – «Переносные значения орнитонимов в русских и испанских текстах». При работе над ней сложился определенный круг переносных значений орнитонимов. Наши наблюдения показывают, что узуальные переносные значения выявляются с помощью авторского контекста, а новые, индивидуально-авторские смысловые нюансы формируются под его влиянием. В метафорически преобразованном виде орнитонимы способны выступать как формула оценки, прагматический синкретический знак, выражающий отношение говорящего к объекту – положительное или отрицательное, дружеское или враждебное.

Птица – древний символ, встречающийся в большинстве мифологий. В Евангелие от Матфея говорится: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их» (Мат. 6:26). В словаре В.И. Даля эта сентенция фигурирует как русская пословица без ссылок на Библию – так органично влилась она в русскую разговорную речь.

Символ птицы неоднозначен. Сущность его энантиосемична: птица может означать и жизнь, и смерть. Семантика этого образа близка идеям, высказанным в Библии. Птицы своим пением провозглашают возрождение к новой жизни, но они же - посланцы из мира мертвых. В птице видится Анне Ахматовой погибший муж: «Не с тобой ли говорю / В остром крике хищных птиц?» («Вижу, вижу лунный лик») и «Зачем притворяешься ты / То ветром, то камнем, то птицей?» («Зачем притворяешься ты...»).

В сопоставляемых языках лексема птица даёт больше контекстуальных значений, чем видовые орнитонимы. Нами выявлено всего 18 значений, из них 13 узуальных и 5 индивидуально-авторских. Эти значения можно подразделить на группы: абстрактные понятия (свобода, счастье, душа, мысли, воспоминания, жизнь, годы, слово (стихи)); 2) конкретные сущности: а) человек; б) части тела: сердце, руки, глаза, половые органы; с) средства передвижения: кони, самолеты, поезда; д) музыкальный инструмент (гитара); е) пометки, строчки. Абстрактные значения в двух языках практически полностью совпадают. Конкретные обнаруживают различия.

Именно птицы в обеих лингвокультурах стали символами таких основополагающих абстрактных категорий, как мир (голубь), власть (орёл), смерть (ворон), красота (лебедь), поэзия и музыка (соловей).

Самыми однозначными, бесспорными, семантически прозрачными и предельно ясными оказались положительные ласточка, соловей отрицательный ворон. Поведение этих птиц исключает двойственность трактовки, хотя и здесь есть нюансы: ворон подчас оказывается мудрым и даже благородным, а соловей – пустым балагуром, краснобаем, а то и хитроумным стихоплетом-болтуном.

Метафоры, построенные с помощью орнитонима врон, содержат реминисценции мифологического мироощущения, глубоко укоренившегося в человеческом сознании. Ворон – это орнитоним, аксиологически отягощенный религиозными и национально-культурными переосмыслениями. В русском фольклоре он получает значение враг: «Тогда на Русской земле / Редко пахари покрикивали, / Но часто вороны граяли, / Трупы меж собой деля» («Слово о полку Игореве»).

Знамением смерти предстает эта птица в песне Б. Окуджавы: «Черный ворон сквозь белое облако глянет – / Значит, скоро кровавая музыка грянет.

/ Двое живы (покуда их вексель продлен), / Третий (лишний, наверно) в раю погребен, / И земля словно пух под лопатой... /А над ними с прадедовых самых времен - / Черный ворон, во всем виноватый».

Здесь лексема ворон сохраняет прямое значение, но обнаруживает и символический смысл – ‘смерть’. Создается, как писал В. Г. Гак, «совмещенное видение двух картин» – реальной и символической. Одна из этих «картин»

соответствует буквальному значению, а другая – переносному. Читатель представляет себе одновременно оба понятия: исходное и новое.

Аллегория «ворон-смерть» уходит корнями в славянские предания, в которых ворон рассматривался как посланник из мира мертвых.

«Черным вороном» или «воронком» называли в сталинские времена автомобили, увозившие «врагов народа» на допросы и в тюрьмы. «Майор Дубына зажал мои пальцы дверью. "Сознавайся, сволочь!" Сволочь молчала.

Он отпустил и пошел к столу, тогда эта сволочь схватила табуретку и запустила ее ему вслед. Задребезжало стекло. В комнату ворвались, и я исчез.

Черный ворон мчал куда-то. Бутырки. Вот они какие» (А. Арцыбушев.

Милосердия двери).

Крик ворона напоминает о смерти: «Ты со мной и не со мною - / Рвёшься в дальние края! / Оплетёшь меня косою / И услышишь, замирая, / Мертвый окрик воронья!» (А. Блок. Всё б тебе желать веселья).

Вороний грай близок к звукам войны: «Крикнув бешеным вороном, / Весь дрожа, замолчит пулемет» (Н.Заболоцкий. В этой роще берёзовой).

У С. Есенина в поэме «Русь» крик врона дает начало драме:

«Понакаркали черные вороны / Грозным бедам широкий простор».

Зловещая аллегория врона усиливается контекстным окружением, где изобилуют слова с тревожной, мрачной семантикой: грозные беды, вихорь, саван, гром, рваные. Ворон задаёт вектор разрушительного движения вихря, несущего тучи и гром.

Вронами А. Перес-Реверте называет мародеров, которые «шли за солдатами, хватая все, что оставалось – стая вронов, оставлявшая только голые трупы на своем пути» («avanzaban tras los soldados, rapiando cuanto quedaba, bandada de cuervos que no dejaba sino cadveres desnudos a su paso» (A.

Prez-Reverte. El Sol de Breda)).

В испанском языке за вороном значится еще и репутация картавого, безответственного и бестолкового болтуна. Это можно подтвердить выдержкой из газетной статьи: «Graznar toma la palabra. Y se suelta explicando un chiste de catalanes! Los empresarios se rean como locos. Por lo dems, su discurso no tuvo mayor novedad agorera: siempre que habla, habla un cuervo». ("Graznar" por Arcadi // «El Pas», 19.01.2002). («Граснар (читай: Аснар – премьер-министр Испании – М.К.) берет слово. И рассказывает анекдот о каталонцах!

Предприниматели смеются, как сумасшедшие. В остальном в его речи не было никакой вещей новизны: всегда, когда он говорит, то говорит ворон). Здесь ворон означает безответственный, глупый болтун. Это ироничное значение в испанском языке противостоит русскому представлению о вроне как о мудрой птице, хотя и мрачной. В отрывке, приведенном выше, выбор орнитонима cuervo был продиктован фамилией главного героя – Aznar, замененной по созвучию на Graznar, ‘граять (о вороне)’. Резкий голос этой птицы привлекает внимание носителей испанского языка не менее активно, чем его цвет и повадки: «Las perforadoras Ferroux comenzaron a funcionar de nuevo. Graznaban igual que cuervos» (A. Lpez Salinas. La mina). («Перфораторы «Феррукс» снова заработали. Они граяли, как вороны»).

Итак, в обеих лингвокультурах ворон – символ смерти, ее вестник и спутник, предсказатель беды. Это узуальные значения и в русском, и в испанском языках. В спектр значений этого орнитонима в русском языке можно включить также такие окказиональные семы, как представитель дьявольских сил; готовый нажиться на чужом несчастье; жадный (стяжатель); враг; автомобиль НКВД, поэт, перо поэта и др. В испанском языке также обнаруживаются индивидуально-авторские значения, например опустошение; мародер и ‘несущий околесицу’ болтун.

В представлении носителей русского и испанского языков ворон – мрачная птица. Но в самм понятии мрачности есть оттенки. Для русского человека мрачная перспектива – реальность, и поэтому ворон мудр, для испанца такая перспектива – чушь, выдумка, нужная для запугивания, и поэтому ворон глуп.

Если говорить о резких различиях в семантике орнитонимов русского и испанского языков, то самым ярким примером нам представляется петух, осознаваемый как настоящий мачо, символ самца и боевого духа в испанском языке и с иронией воспринимаемый в русском с узуальными семами ‘забияка’, ‘сексуально озабоченный’. Нельзя забывать и о набирающем силу в русском языке жаргонном значении ‘гомосексуалист’.

В русском язычестве красный петух был символом богов-громовержцев, богов огня и солнца. Пускать (посадить на крышу) красного петуха означает ‘поджигать’, ‘устраивать пожар’. Этот фразеологизм известен в славянских, германских и балтийских языках, но отсутствует в романских.

В испанской лингвокультуре красный петух – ‘самоотверженный революционер, бесстрашный борец’. Эпитет красный содержит сему ‘агрессивность’. В песне о Че Геваре, воздающей ему хвалу, он назван красным петухом: «Hubo un tiempo / Que eras fuerte / Y peleabas como un gallo, / Gallo rojo, tan valiente…» «Было время, / Когда ты был сильным / И дрался, как петух, / Красный петух, такой отважный».

В современной испанской разговорной речи слово gallo (петух) означает мужской член и маскулинность вообще. В испаноязычных странах организуются петушиные бои. Боевой дух петуха вызывает восхищение.

Внутренняя форма этого орнитонима в русском языке связана с глаголом «петь». Его крик в старину отмерял время. Провозглашенное петухом начало нового дня ассоциируется с новой вехой в жизни: «Зачем петух, глашатай новой жизни, / На городской стене крылами бьет?» (О.Мандельштам. Tristia).

В «Poema del cante jondo» Ф. Гарсиа Лорки gallo (петух) сопровождает образ луны, несущей надежду, и приобретает значение ‘устремленность в будущее, благие вести’: “Luna, luna, luna, luna, / Un gallo canta en la luna”. (Луна, луна, луна. Петух поет при луне).

Герой романа Г. Гарсиа Маркеса «Полковнику никто не пишет» неустанно заботится о своем единственном сокровище - боевом петухе - и даже зависит от самочувствия птицы. Аллегория мужчина – петух проступает в романе абсолютно отчетливо: “ – Esta tarde tuve que sacar a los nios con un palo – dijo. – Trajeron una gallina vieja para enrazarla con el gallo. - No es la primera vez – dijo el coronel. - Es lo mismo que hacan en los pueblos con el coronel Aureliano Buenda.

Le llevaban muchachitas para enrazar”. « – Сегодня мне пришлось прогнать детей палкой, – сказала она. – Принесли старую курицу, чтобы петух потоптал ее. – Обычное дело, – сказал полковник. – В деревнях полковнику Аурелиано Буэндиа тоже приводили девушек».

Слово gallo (петух), употребленное в романе 106 раз, представляет собой ключевой художественный и философский символ произведения.

Эта лексема входит в группу слов испанского языка, употребляющихся в фамильярно-бытовом регистре общения в фатической функции: «-Qu quieres, gallo?» (J.L.Vilallonga. Fiesta). «Чего тебе, петух?» – формула абсолютно немыслимая в диалоге носителей русского языка, если только не преследуется цель обидеть. К детям также часто обращаются gallitos (петушки) – ‘драчунишки’. В русском речевом обиходе такие именования воспринимаются как обидные из-за сильного влияния на современный «языковой вкус эпохи»

(Костомаров, 1999) тюремного жаргона, где за этим орнитонимом закреплена сема ‘пассивный гомосексуалист’ (пример взят в Интернете): «…Швейк между тем с интересом рассматривал надписи, нацарапанные на стенах. В одной из надписей какой-то арестант объявлял полиции войну не на живот, а на смерть...

Другой арестованный написал: “Ну вас к черту, петухи!” (Я. Гашек.

«Похождения бравого солдата Швейка»). Спроси обитателя нынешних российских мест лишения свободы, кого имел в виду неведомый арестант под словом «петухи», он сходу ответит: конечно же, пассивных педерастов!

Именно их называют у нас в тюрьмах и колониях “петухами”. Но вот в Чехии “петухами” обзывали полицейских - те носили каски с петушиными перьями!»

(Фима Жиганец / Александр Сидоров).

В испанском языке петух символизирует борца, революционера, бесстрашного мачо. Но, по сведениям фразеологического словаря, он обладает плохой памятью: tener memoria de gallo – ‘иметь память петуха’ (ср. рус.

куриные мозги, память девичья). Контекстуальные семы орнитонима петух/gallo характеризуются полярностью в русском и испанском языках. В русском языке за ним закреплена отрицательная оценка: «Тебе, сукинов сын, до Рокамболя, как петуху до орла» (М. Горький. Жизнь Клима Самгина). Петух и орел противопоставлены на том основании, что петух не может взлететь выше забора, а высота орлиного полета недосягаема.

В контекстуальных реализациях орнитонимов кристаллизуется семантикоассоциативный сдвиг, отражающий национальный склад ума и участвующий в формировании языковой картины мира.

Орнитонимы наделены значительным потенциалом в образовании метафор и символов. В том, как функционирует семантика орнитонимов в речи, отражается мироощущение народа-носителя языка. Орнитонимы развивают новые метафорические и символические значения, список которых остаётся открытым.

В русской и испанской национальных картинах мира одни и те же орнитонимы могут получать неодинаковые оценочные характеристики (сокол выступает под знаком ‘плюс’ в русском языке и ‘минус’ – в испанском).

Носители изучаемых языков выделяют и фиксируют на уровне периферийных сем различные признаки одного и того же орнитонима. Отбор признаков, лежащих в основе семантического переосмысления, имеет ассоциативную природу и оказывается специфичным в национально-культурном отношении.

Вместе с тем, одни и те же признаки могут по-разному восприниматься и трактоваться в русской и испанской лингвокультурах.

В Заключении говорится о том, что соединение факторов внутриязыкового и внеязыкового характера приводит к формированию оригинального самобытного семантического наполнения слов.

Орнитонимические метафоры органично вплетаются в концептуальную систему мировидения этноса.

Проявляясь на срезе переносных значений, национально-культурная специфика семантики может находить лексикографическое отражение, а может пребывать в состоянии «проверки временем». Часть переносных значений орнитонимов узуальна, часть – окказиональна и носит индивидуальноавторский характер. Грань между узуальностью и окказиональностью расплывчата и тонка. На основе традиционных значений создаются контекстуальные, индивидуально-авторские, которые со временем могут получить всеобщее одобрение и попасть в узус.

Национально-культурные особенности семантики орнитонимов могут не осознаваться усредненным носителем языка, отсутствовать в словарях, проявляясь лишь при сопоставлении языков, при обращении к фоновым знаниям носителя языка.

Национально-культурная специфика переносной семантики орнитонимов проявляется на трех уровнях:

наличие переносных значений у орнитонима в одном языке и лакуна в другом, т.е. у одного из эквивалентов сопоставляемых языков коннотативная сфера в национально-культурном аспекте развита, а у другого не развита вовсе или развита минимально (ворона в русском языке, индюк в испанском);

соотносимые единицы отличаются количеством переносных значений и коннотативных компонентов, способами семантических трансформаций, направлениями метафоризации (курица, гусь);

семантика соотносимых единиц различается радикально по коннотативным параметрам, в особенности по параметру оценочности (петух, журавль, грач). При этом необходимо учитывать, что оценочность – не статичный, а динамичный феномен, меняющийся во времени, и порой радикально – со знака плюс на знак минус и наоборот (журавль).

Орнитонимы активно используются и для положительной, и для отрицательной характеристики человека, с преобладанием отрицательной оценки. Орнитонимов с положительной оценочностью немного: голубка, голубь, ласточка, лебедь, орёл, соловей – и в русском, и в испанском языках;

сокол – в русском языке, петух – в испанском, особенно в Латинской Америке.

Однако положительно окрашенные орнитонимы весьма частотны в художественных текстах в функции обращения. И если список отрицательных орнитонимов длиннее, то положительные орнитонимы, хоть и менее разнообразны, более активно задействованы в речи. Эта особенность прослеживается как в русской, так и в испанской художественной литературе Испании и Латинской Америки.

Высокочастотные орнитонимы в исследуемых языках обнаруживают парадигматические связи: синонимию, антонимию, конверсию, контаминацию ассоциативных полей, полисемию и энантиосемию.

Переносные значения орнитонимов можно рассматривать как один из важных экспонентов национально-культурной картины мира.

Уходящая корнями в мифологию и фольклор, прожившая огромную жизнь на страницах книг, важных для формирования мировоззрения человека, семантика орнитонимов стала объемной и многогранной. Её адекватное понимание и восприятие возможно только при учете факторов этнокультурной и мировоззренческой систем, образующих экстралингвистический контекст данной лингвокультуры.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Кутьева М.В. Сопоставление семантических эквивалентов русского и испанского языков в национально-культурном аспекте // Традиции и новации при обучении иностранных и российских студентов на подготовительном факультете РУДН. – М.: Изд-во РУДН, 1995. – С. 30 - 31.

2. Кутьева М.В. Нормативное и окказиональное в коннотативной семантике русско-испанских эквивалентов применительно к обучению русскому языку испаноязычной аудитории // МАПРЯЛ. Тезисы докладов и сообщений.

Международная научная конференция. Итоги и перспективы развития методики: Теория и практика преподавания русского языка и культуры России в иностранной аудитории. РУДН 21- 25 ноября 1995 года. – М.: Изд-во РУДН, 1995. – 211 с. – С. 100 - 101.

3. Кутьева М.В. Этнокультурные аспекты преподавания языка // «Педагогика» – 1998. – № 3 – С.74 - 79.

4. Кутьева М.В. Денотативы-символы в русской и испанской поэзии // Вестник РУДН. Серия «Вопросы образования: языки и специальность». С. 119 - 126.

5. Кутьева М.В. Проблема восприятия поэтической символики серебряного века испаноговорящими студентами // III Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». Тезисы докладов. – М.: МГУ, 2007. – С. 571 - 572.

6. Кутьева М.В. Трудности перевода семантически эквивалентной лексики с испанского языка на русский // Тезисы докладов. IV Международная научная конференция «Язык. Культура. Общество». – М., 2007. – С. 308 - 309.

7. Кутьева М.В. Некоторые особенности коннотативной семантики орнитонимов в русской и испанской поэзии ХХ века // VI Степановские чтения.

Язык и культура. На материале романо-германских и арабского языков.

Материалы докладов и сообщений Международной конференции. – М.: РУДН, 2007. – С. 251 - 253.

8. Кутьева М.В. Некоторые образы природы в поэзии А. Ахматовой и М.

Эрнандеса в этнокультурном контексте // Филологические традиции в современном лингвистическом образовании. Сборник научных статей. Вып. 6.

Т. 1. – М.: МГПИ, 2007. – С. 73 - 76.

9. Кутьева М.В. Семантическая трансформация орнитонимов в русской и испанской поэзии ХХ века // Вестник РУДН. Серия «Лингвистика». – 2007. – № 2. – С. 19 - 24.

10. Кутьева М.В. Мир птиц в испанской и русской поэзии // Россия и мир:

вчера, сегодня, завтра. Филологические науки и проблемы образования. – М.:

МГИ им. Е.Р. Дашковой, 2008. – С. 87 - 97.

11. Кутьева М.В. Жизнь как подстреленная птица // Русская речь. – 2008. – № 5. – С. 33 - 38.

Национально-культурная специфика переносных значений орнитонимов Переносные значения орнитонимов являются воплощением национальнокультурных особенностей мышления этноса. В диссертации осуществляется лингвокультурологический анализ переносной семантики орнитонимов, которая рассматривается на основе словарей и на материале художественных и публицистических текстов в русском и испанском языках. Для уточнения семантического потенциала этой лексической группы проведен ассоциативный эксперимент. При анализе функционирования орнитонимов в речи выявлены самобытные в национально-культурном отношении узуальные и окказиональные, индивидуально-авторские значения орнитонимов.

National and cultural specificity of ornithonyms’ metaphorical meanings The ornithonyms’ metaphorical meanings are the embodiment of the nationcultural mentality’s features. The thesis under consideration offers a linguocultural analysis of ornithonyms’ metaphorical semantics, which has been examined on the basis of dictionaries and on the material of artistic and newspaper texts in Russian and Spanish. Associative experiment has been carried out to clarify the semantic potential of this lexical group. The analysis of the ornithonyms’ functioning in the speech has revealed their usual and occasional values, original in national-cultural respect.