CАНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

АРТАМОШКИНА ЛЮДМИЛА ЕГОРОВНА

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ БИОГРАФИЧЕСКОГО ТЕКСТА

В КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ

Специальность 24.00.01 — теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Санкт-Петербург — 2013

Работа выполнена на кафедре культурологии Санкт-Петербургского государственного университета

Научный консультант: доктор философских наук, профессор Солонин Юрий Никифорович (Санкт-Петербургский государственный университет)

Официальные оппоненты: доктор культурологии, профессор Едошина Ирина Анатольевна (Костромской государственный университет им. Н. А. Некрасова) доктор философских наук, профессор, действительный член РАЕН Кондаков Игорь Вадимович (Российский государственный гуманитарный университет — Москва) доктор философских наук, профессор Шор Юрий Матвеевич (Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства)

Ведущая организация: Санкт-Петербургский национальный исследовательский университет информационных технологий, механики и оптики (ИТМО)

Защита состоится «» февраля 2014 года в часов на заседании совета Д. 212.232.11 по защите кандидатских и докторских диссертаций при СанктПетербургском государственном университете по адресу: 199034, СанктПетербург, Менделеевская линия, д. 5, философский факультет, ауд. _

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан «» 2013 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат философских наук А. Е. Радеев

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Актуальность темы исследования Биография с момента своего возникновения была жанром литературы, понимаемым широко: она включала в себя тексты жизнеописаний, деяний героев истории, жития, служила истории и впоследствии стала предметом литературоведения. Внимание к ней со стороны других наук было либо эпизодическим, либо, как в школе психоанализа, подчинялось специфическим интересам. Однако в понятии биографии заключено еще одно значение: оно состоит в ее понимании как реальной жизненной судьбы человека вне зависимости от того, отразилась она в письменных источниках культуры или нет. В этом отношении данное понятие имеет ту же амбивалентность, что и, например, понятие «история», характеризующее как некий процесс реальных событий, действий и свершений, так и его же воспроизведение в исторических сочинениях и других текстах. Эта двойственность понятия должна особенно учитываться с тех (недавних) пор, когда биография стала привлекать внимание теоретиков, историков культуры, культурологов. Такое внимание обусловлено в первую очередь стремлением изучать культуру не в отвлеченности от ее носителя / творца, а через него, вместе с ним. В этом смысле биография предстает в статусе реального осуществления потенциала культуры и как то, что детерминируется ее ценностями, нормами, институциями, как то, что структурирует жизнь людей данной эпохи, служит основанием их взаимной идентификации и рождает ощущение своей принадлежности качественно определенной культурной ситуации. На этом пересечении единичного и всеобщего у человека рождается понимание себя, смысла своих действий. Итак, культура через биографию являет себя истории и современности. Следовательно, изучая биографию, жизнь человека, мы, в сущности, изучаем, как и чем представлена культура в ней, и что сам актор культуры смог реализовать из ее потенциала. Биография суть живой и особый язык культуры.

Биография имеет статус и письменно выраженного свидетельства о жизни человека. Как текст она существует в двух основных формах — автобиография и собственно биография. Автобиография является способом самопрезентации человека, биография — способом презентации другого, «героя» повествования, отличного от автора биографического текста.

В зависимости от происхождения биографического текста (мемуары, дневник, автобиография и т. д.), исследователя могут интересовать иные ее особенности, характеристики: в какой мере автору текста удалось доступными ему средствами воспроизвести себя в социокультурном контексте и осознать соотношение в своей жизни универсально-культурного и индивидуальноличностного. «Авторская биография» позволяет ее исследователю ставить вопросы, как через биографию возникает понимание культуры и человека, насколько она адекватна, и какие условия и предпосылки определяют оценки, освещение и трактовку предмета биографического текста.

Предлагаемое исследование открывает новое проблемное поле для теории, истории культуры, культурологии. Исследование биографии разными гуманитарными дисциплинами, тенденция ее институционального оформления в отдельные дисциплины — культурно-историческую персонологию, биографику — подтолкнули к осознанию необходимости разработки определенной методологической базы, концептуальных оснований аналитики самого биографического текста в культурно-историческом дискурсе. Разнонаправленные исследования биографии обнаруживают недостаток понятийного аппарата, общего для междисциплинарного пространства гуманитарных наук, позволяющего выработать критерии сопоставимости результатов научных поисков.

Актуальность исследования определяется также интенсивными изменениями, связанными с появлением новых форм биографического текста в культуре, такими как виртуальный журнал / дневник, «живой журнал». Формирование понятийного аппарата, исследование возможных принципов использования биографического текста для анализа состояния современной культуры актуализируют тему исследования.

Разработка концептуальных оснований биографического текста предполагает рассмотрение соотношения социокультурных, нарративных принципов его становления и воплощения в культурно-историческом дискурсе. За исходное положение берется поиск принципов соотношения и взаимной обусловленности нескольких начал в культуре — социального и индивидуального, истории и современности.

История появления биографических форм рефлексии, разных видов биографического текста в европейской культуре соответствует истории самого формирования этой культуры. В ходе работы рассматривался и анализировался корпус источников, представляющих различные исторически сложившиеся в европейской культуре виды и жанры биографического текста: жизнеописания, исповеди, дневники, генеалогии, воспоминания, (авто)биографические романы, эпистолярное наследие.

Одно из первых и наиболее полных исследований в отечественной С. С. Аверинцеву — «Плутарх и античная биография». Определение условий появления и трансформации биографических текстов античности в соотношении с антропологической составляющей античной культуры, философской традицией, особенностями соотношения приватных / публичных сфер жизни, нравами, обычаями, развернуто в исследованиях В. Йегера, Ю. В. Андреева, М.Л.Гаспарова Р. В. Светлова, О. М. Фрейденберг, А. Боннара, Ж.-П. Вернана, П. Гиро, Л. Винничук, А. И. Зайцева, Х. Арендт.

Аспект влияния христианства на становление личности, процессы ее включения в развитие европейской христианской культуры, образования нового европейского геополитического и культурного пространства, рассматривались в рамках исследований средневековья в трудах Ф.Грауса, Ж. Ле Гоффа, А. Я. Гуревича, Д. С. Лихачева и современных исследователеймедиевистов К. Дайера, Р. Фоссье, У. Эко, Л. М. Баткина, Г. Г. Майорова, С. С. Неретиной, О. М. Ионесяна. Связь становления Европы с процессом формирования ментальности европейского человека, новоевропейской индивидуальности в контексте повседневности в Средние века, в эпоху Возрождения и период Нового времени раскрывали в своих работах Й. Хейзинга, Э. Виолле-ле-Дюк, П.М.Бицилли, М. Оссовская, Л. М. Баткин, исследования персональности востребованы работы А. Хеллер1, Ф. Эскобара2, Е. Э. Суровой. Европейская философская традиция в лице романтиков Ф. Шеллинга, Ф. Шлейермахера, A. Шлегеля и Ф. Шлегеля сформулировала действительности, осмысление которой продолжилось представителями философии жизни на рубеже ХIX–XX вв. (Ф. Ницше, В. Дильтей, Г. Зиммель).

Дальнейшие исследования романтических традиций и культуры Серебряного века, эпохи модерна в интересующем нас аспекте даны в работах Э.Клюс, В. Н. Альфонсова, Б. В. Аверина, М.Ю.Германа, Н. Ю. Грякаловой, Н. В. Тишуниной, Н. В. Филичевой. Они послужили основанием для выработки необходимого историко-культурного контекста, определения связи творческого становления художника, философских тенденций эпохи, повседневного воплощения мировоззренческих интенций.

Принципы аналитики пространства жизненного мира, разрабатываемые в рамках феноменологии, обусловили предпосылки для развития аналитики повседневности, предлагаемой М. Хайдеггером, феноменологии восприятия Heller A. An ethics of personality. Cambridge, 1996.

Escobar F. Phenomenology of Personality. Buffalo, 2006.

М. Мерло-Понти, герменевтики (Г.-Г. Гадамер, П. Рикёр), феноменологической психологии воображения Ж.-П. Сартра. Социальная онтология Э. Левинаса, философия поступка М.М.Бахтина явились основанием методологии исследования в его теоретической и прикладной частях.

А. Ф. Лосева, Р.О.Якобсона связывает дальнейшие возможности понимания и анализа жизненного мира в целом и жизни отдельного человека с проблемами выражения, проблемами языка, философией имени, исследованием природы образа и особенностей его функционирования в культуре.

Проблема соотношения биографического текста и культурноисторического дискурса обращает нас к исследованию В. В. Бибихиным и А. А. Грякаловым принципов взаимообусловленности слова и события, письма и события. Аналитика исповедального слова как одной из форм автобиографического в культуре развернута в работах М. С. Уварова. Тема (авто)биографии (Э.Бенвенист, Э.Сепир, Ф.де. Соссюр, ), философией текста (В.П.Руднев) рядом филологических штудий ( Э.Ауэрбах, Х.Блум, В.Э. Вацуро, Р. Тименчик, Ц. Тодоров, Ю.Н.Тынянов), с проблемой «наррации» исторического3. Условия трансляций смыслов культуры исследуются в рамках генеративной проблематики Ф.Ариесом, К. Мангеймом, П.Нора, А.М. Безгрешновой, И. В. Кондаковым, К. Б. Соколовым, Н. А. Хреновым, Т. В. Щитцовой. Принципы типологии в применении к человеческому поведению и жизненной стратегии даются в работах Э. Шпрангера, Ф. Знанецкого, в психоаналитической традиции (З. Фрейд, К.-Г. Юнг).

Одним из первых среди отечественных исследователей рассмотрел биографию как научную проблему Г. О. Винокур. Проекты институализации биоBurrow J. W. A History of Histories: Epics, Chronicles, Romances and Inquiries from Herodotus and Thucydides to the Twentieth Century. London, 2007.

графии в рамках определенных дисциплин обосновываются в работах Ю. Н. Солонина (культурно-историческая персонология), А. Л. Валевского (проект философской биографики), И. Ф. Петровской (биографика как одна из исторических дисциплин), в работах С. Н. Иконниковой и И. В. Голубович.

исследования автобиографии, которые активно разрабатывалась в начале XX века в работах Г. Миша, А. Р. Бурр, А. М. Кларка.

представлена в работах Ф. Лежёна, Ж. Гюсдорфа, П. Рикёра, Ж. Старобински, в С. Н. Зенкина. Определяется необходимость исследований межкультурных контактов Востока и Запада, которая разносторонне исследуется в работах А. М. Алексеева-Апраксина. В контексте сравнения биографических форм культуры Запада и Востока продуктивно обращение к исследованиям автобиографичеких форм в арабской литературной традиции4.

необходимостью должна быть поставлена с учетом самой динамики культуры, Л.Б.Капустиной, А.С. Дриккера. Обращение к биографии предполагает включение в широкий контекст культурфилософской рефлексии, связанной с отечественной культуры, определяемых в работах Л. К. Кругловой, в историкокультурных исследованиях И. В. Кондакова, Исследование биографического текста связано с подходами и принципами, предлагаемыми философской антропологией, феноменологией социальности, См.: Interpreting the Self. Autobiography in the Arabic Literary Tradition. Berkeley, 2001.

Л. П. Репина, Н. Элиас). Изменения ритма, динамики и «графических»

исследования / обнаружения исторической реальности, с чем связано появление и все большая популярность в гуманитарной науке нового направления — “Oral History” — наиболее активно развивающегося в англоязычной и немецкой традициях.

Различие самопрезентаций мужского / женского в культуре обращает нас к исследованиям И. С. Кон, Н. Х. Орловой, коллективному труду по истории женщин на Западе «История женщин на Западе»5, коллективной монографии «Женщины в антропологии. Автобиографические нарративы и социальная история»6.

Характер становления форм биографического в современной культуре может быть прояснен в широком культурфилософском, историко-культурном Ю. Е. Милютина, Л. М. Моревой, Л. А. Орнатской, В. Н. Сорокиной.

Роль религии в выработке стратегий жизненного поведения, исследование ритуальных практик культуры сделали необходимым обращение к трудам М.Элиаде, С. Б. Адоньевой, А. К. Байбурина, Дж. Дж. (Ханса) Мола, М. Мосса, И. А. Тульпе, М. Н. Цветаевой, М. М. Шахнович.

Для анализа биографического текста необходимыми являютcя методики, последовательно разрабатываемые в культурфилософской, филологической, литературоведческой, герменевтической, искусствоведческой традициях западноевропейской и русской школ (В. Н. Топоров, В. В. Иванов, В. Изер, А. М. Панченко, А. В. Михайлов).

История женщин на Западе: В 5 т. СПб.: Алетейя, 2005-2009.

Women in anthropology. Autobiographical Narratives and Social History. California, 2006.

Цель исследования — разработать принципы концептуализации биографического текста и предложить понятия, необходимые для его аналитики в культурно-историческом дискурсе.

Для достижения этой цели поставлены следующие задачи:

– выявить значимые теоретические концепты, позволяющие сопрягать культурфилософские, историко-культурные и социокультурные аспекты исследования биографии;

– ввести понятийно-методологический аппарат раскрытия феномена биографического текста и его связи с социокультурным контекстом;

– исследовать характер влияния образа на становление культурноисторического дискурса;

– рассмотреть взаимосвязь между образом и процессом типизации в культуре;

– выявить культуротворческие возможности образа в его движении к типу как условие трансляции форм биографического в культуре;

– определить возможности генеративного принципа для аналитики биографического текста в культурно-историческом дискурсе;

– исследовать виды биографического письма в качестве стратегии воплощения биографического текста культуры;

– установить принципы соотношения ландшафтного мира биографии и топологии образа биографического текста;

– выявить условия сакрализации мнемотопов индивидуальной памяти.

При проведении диссертационного исследования кроме источников, упомянутых в разделе, характеризующем степень научной разработанности темы, были использованы философские источники по проблемам философской антропологии, социальной философии, интерпретации, аналитики стратегии субъективности, герменевтики культуры, аналитики символических форм культуры (Э. Кассирер, Р. Ингартен, М. Фуко, Ж. Делез, Ж. Деррида, М.

К. Мамардашвили, К. С. Пигров, П. С. Гуревич, Н. В. Мотрошилова, ориентиром исследования был целостный подход, в последнее время активно разрабатываемый Ю. Н. Солониным и находящий свое продолжение и развитие в ряде современных работ (в рамках теоретического семинара по целостности7).

Исследование природы образа и особенностей его функционирования в «энтелехия культуры», введенного Г. С. Кнабе.

феноменов социальной, культурной памяти М. Хальбвакса, Я. Ассмана.

Стратегия топологической рефлексии получает методологическое обоснование в исследованиях Д. Кампера, В. В. Савчука, работах, посвященных анализу творчества М. Хайдеггера8, в топологии экзистенциального опыта К. Сынек (Х. Synak-Pskit), топологии культурной памяти (Т. Брейер). Обнаружение механизмов типизации в культуре обосновывается обращением к исследованию феномена подражания в работах Е. А. Маковецкого, теории стиля (В. М. Фриче, В. В. Виноградов, А. Н. Соколов, Е. Н. Устюгова).

Развитие идей, проблем, предложенных психоанализом, продолжается в работах современных авторов, исследующих поле интерсубъективных отношений, концептуализирующих Другого в психоаналитическом дискурсе и продолжающих преемственность идей феноменологии, в частности, в исследованиях С. Лесура, А. Ю. Юран, Н. М. Савченковой, А. К. Черноглазова, А. В. Лызлова9.

Понятие целостности в логико-методологическом аспекте. Труды научного семинара по целостности / Коллективная монография под. ред. проф. Ю. Н. Солонина. М., 2012.

Malpas J. Heideggers Topology: Being, Place, World. Cambridge, 2006.

Ценность Другого. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2012.

Связь процесса понимания, интерпретации истории, культуры, сущности художественного творчества, «эстетики чистого чувства» фундируется рядом исследований, продолжающих определенные темы и традиции культурфилософского дискурса (Т. А. Акиндинова, В. В. Прозерский, Э.П.Юровская). Проблемы этики в ее связи с культурой, практикой жизни раскрываются в работах А. Швейцера, в «Этике жизни»10 Т. Карлейля, М. С. Кагана, Н. В. Голик.

В выработке стратегии исследования важную роль сыграли работы авторов Э. Левинаса — И. Н. Зайцева, Е. А. Маковецкого, Д. У. Орлова, И. В. Кузина.

Традиции русской культурно-исторической персонологии, исследование биографических форм русской культуры, ментальности русского человека, национального образа даны в работах Н. И. Костомарова, Ф. И. Буслаева В. О. Ключевского, Д. С. Лихачева, А. М. Панченко, Г. Д. Гачева, А. И. Бродского.

А. М. Подоксенов, А. А. Голубкова); русской философии и искусству — Е. А. Трофимова).

Необходимые источники исследования — произведения художественной Ф. Гёльдерлин, Э.-Т.-А. Гофман, Новалис, Л. Тик, Ф.М.Достоевский, Вяч.Вс.

Иванов, А. А. Ахматова, А. Белый, А. А. Блок, В. Я. Брюсов, Л. Н. Андреев, А. А. Тарковский, С. И. Липкин, В. Г. Адмони); творчество Ж. Батая, К.Пеньо, С.Вейль, В. Т. Шаламова, П. Леви, А. П. Платонова, тексты документальноКарлейль Т. Этика жизни / Пер. с англ. Е. Синерукова. СПб., 1906.

биографического характера (воспоминания, эссе, переписка, дневники). Социологические исследования феноменов коллективной памяти помогли выработать стратегию получения и обработки обширных эмпирических данных (С. А. Чуйкина, Д. Ливен, Д. Берто, Й. П. Руус, Л. Нитхаммер).

В базу источников также вошли частные архивы, генеалогические материалы и материалы полевых исследований.

Методология и методы исследования В диссертационном исследовании реконструирована логика культурфилософского анализа форм биографического в культуре в преемственном развитии феноменологической, экзистенциальной традиции и с использованием возможностей топологической рефлексии. Реализуются методологические принципы, предлагаемые целостным подходом.

Методологическая база формировалась в зависимости от объекта и логики самого исследования, что сделало необходимым сочетание различных методов:

– метод историко-культурной компаративистики использовался при исследовании историко-литературного, теоретического, историко-философского материала;

– феноменологический метод применялся к исследованию специфики сопряжения взаимосвязи ландшафтного мира биографии и биографического текста, генеративной проблематики;

– герменевтический метод использовался в части соотношения и анализа художественных, эпистолярных текстов, видов биографического письма;

– для анализа художественных / поэтических текстов использовался метод литературоведческого анализа;

– обращение к поэтике художественного текста обусловило использование метода стилистического анализа;

– метод топологической рефлексии применялся для аналитики хронотопа повседневности в биографическом тексте;

– при работе с конкретным историческим материалом приобретал значимость метод научной индукции;

– семиотический метод применялся в аналитике форм повседневности в культурно-историческом дискурсе;

– метод включенного наблюдения в традиции “Oral History” был использован в получении данных для эмпирической, фактологической базы в прикладной части исследования.

Научная новизна:

– биография в ее литературных и культурно-исторических экземплификациях впервые вынесена в самостоятельную тему;

– введено понятие биографии как особого текста культуры;

– биография представлена как способ реализации актором культуры ее потенциала;

– (авто)биография в ее письменном воплощении выступает способом (само)идентификации и культурной адаптации;

– выявлен эвристический потенциал биографического текста в понимании культурно-исторических процессов;

– определены условия трансляции форм биографического в культуре;

– введено понятие биографического типа, методологически фундирующего сопряжение индивидуального и генеративного начал для аналитики биографического текста в культурно-историческом дискурсе;

– исследованы особенности функционирования образа в культуре, определена его роль в образовании биографического типа;

– рассмотрена взаимосвязь между образом и процессом типизации, роль образа в формировании коллективных представлений;

– разработана топология образа, позволяющая соотносить биографию и текст в единстве их топологии;

– введено понятие изоморфизма, определяющее принцип сопряжения топологии текста и биографии;

– выявлены условия и принципы сакрализации мнемотопов индивидуальной памяти, их роль в образовании мнемотопов культурной памяти;

– выявлены возможности применения генеративного принципа в аналитике биографического текста;

– разработана методика исследования биографии как текста культуры в экспериментально-прикладной части работы.

Положения, выносимые на защиту Полученные результаты позволяют сформулировать следующие положения, выносимые на защиту.

1. Тенденция к определению самостоятельного статуса дисциплинами, обращенными к исследованию биографических форм в культуре и использованию биографического метода (биографика, культурно-историческая персонология) делает необходимой выработку концептуальных оснований аналитики самого биографического текста.

2. Исследование влияния индивидуальной биографии на социокультурные процессы позволит выявить принципы становления биографического типа.

3. Особенности функционирования образа в культуре связаны с его смыслопорождающей, культуротворческой ролью, что выражается в его влиянии на формирование коллективных представлений и взаимосвязи между образом и процессом типизации.

4. Культуротворческие возможности образа в применении к биографии, характеру ее воплощения и усвоения культурой определяют движение от образа к типу, реализуются в биографическом типе.

5. Ландшафт выражает жизнетворческое усилие в обустраивании мира человеком, который создает ландшафтные миры собственной биографии как формы явленной самости.

6. Концептуальные основания биографического текста свидетельствуют о преемственности в развитии идей от феноменологии Э. Гуссерля к гештальтпсихологии, феноменологии восприятия М. Мерло-Понти, феноменологической психологии воображения Ж.-П. Сартра, проблемам языка и понимания в концепциях В. Гумбольдта, А. А. Потебни, Г. Г. Шпета.

7. Исследование ландшафтных миров биографии определяет возможность применения стратегии топологической рефлексии в аналитике биографического текста.

8. Генеративный принцип является условием рассмотрения / анализа образования биографического типа в единстве / взаимосвязи индивидуального и коллективного начал в культуре.

9. Мнемотопы как хранители культурной памяти складываются благодаря рождению, сохранению и трансляции ключевых образов, которые определяют одновременно и характер самоосуществления личности, и процессы, происходящие в культуре.

10. Биографическое письмо выражает принципы становления биографии в ее единстве и в тех ее функциях, которые дают основание рассматривать биографию как специфический текст культуры.

Теоретическая и практическая значимость работы Материалы диссертации, разработанные в ней методологические подходы и полученные результаты позволяют понять специфику культурных процессов, процессов трансляции смыслов культуры, характер и направленность смыслопорождающих механизмов в единстве индивидуального и коллективного, личностного и социального начал. Наиболее отчетливо представляются возможности и особенности воздействия личности на культуру, степень обусловленности культуротворческих процессов жизнеповедением отдельной личности в целостности ее самоосуществления. Это дает основание для использования биографического текста в его методологической фундированности в качестве инструмента для всесторонней аналитики форм и явлений социальной, экономической, политической жизни, определяет широкие возможности для выработки и самой стратегии образования таких форм. Предложенные принципы аналитики биографического текста в широком дисциплинарном пространстве помогают в реализации теоретико-практических междисциплинарных исследований.

Корпус понятий, введенный в исследовании (биографический тип, биографическое письмо, топология образа), служит основанием для разработки процедуры спецификации в использовании биографического текста, способствует уточнению и определению границ в применении биографического метода, самих возможностей подобного метода. Некоторые понятия (фабула, изоморфизм) выводятся из пределов тех дисциплинарных пространств, в которых они уже утвердили себя. Раскрываются эвристические возможности их использования в аналитике разных типов биографического текста в изменяющихся условиях культурно-исторического дискурса. Таким образом, анализируется культура и повседневность в соответствии с темпами их изменения.

Методики, предложенные в исследовании, могут быть использованы в аналитике культурно-исторического дискурса, обращение к которому актуализируется современностью.

Степень достоверности и апробация результатов Основные идеи, положения и результаты диссертационного исследования были представлены на всероссийской научной конференции «Художественный текст и культура» (Владимир, 1993); научно-практической конференции «Образование взрослых в России на рубеже ХХI в.: проблемы и перспективы»

(Санкт-Петербург, 1995); международном форуме «Ритуальное пространство культуры» (Санкт-Петербург, 2001); международной конференции «Русская история и русский характер», посвященной 90-летию со дня рождения Л. Н. Гумилева (Санкт-Петербург, 2002); I Международной конференции «Гумбольдтовские чтения» (Санкт-Петербург, 2003); международной конференции «Проблема “другого голоса” в языке, литературе, культуре» (Санкт-Петербург, 2003); международной конференции “Alternative Culture Now: The Politics of Culture at the Present Conjuncture” (Венгрия, 2010); международной научной конференции «Пропилеи на Волге: Костромская земля в отечественной культуре» (Кострома, 2011); всероссийской научной конференции «Философия и искусство Серебряного века в судьбе России (к 155-летию В. В. Розанова)»

(Санкт-Петербург, 2011); международной конференции «Италия объединенная.

150 лет опыта» (Санкт-Петербург, 2011); международной конференции «Россия и Германия в глобальном мире» (Санкт-Петербург, 2012); международной научной конференции «Проблемы культуры в российской и польской научной мысли» (Санкт-Петербург, 2012); международной конференции «Культура и нация» (Санкт-Петербург, 2012); научно-практической конференции «Русское слово в контексте истории» в рамках Кирилло-Мефодиевских чтений (СанктПетербург, 2013); ХIII Свято-Троицких ежегодных международных академических чтениях «Истина и диалог» (Санкт-Петербург, 2013); международной научной конференции «Пропилеи на Волге 2013. Кавказ и русская культура» (Кострома, 2013); международной научной конференции «Рубежи памяти» (СанктПетербург, 2013); международных философских форумах «Дни философии в Санкт-Петербурге» (Санкт-Петербург, 2002–2013).

Исследование биографии в историко-философском и культурологическом аспектах было поддержано программой «Проведение фундаментальных научных исследований по областям знаний, обеспечивающим подготовку кадров в СПбГУ», проект «Комплексное историко-философское и музееведческое исследование “Петербургская философия как историко-философское явление”»

(23.38.91.2012, руководитель — д-р филос. наук, проф. А. В. Малинов).

Результаты диссертационного исследования прошли апробацию при чтении основных и специальных курсов в Санкт-Петербургском государственном университете в 1999–2013 гг.: «История культурологических концепций», «Культура модерна», «Биография как текст культуры», «История немецкой литературы», «История итальянской литературы», «Культура Италии в реминисценциях модерна».

Диссертация прошла обсуждение и рекомендована к защите на заседании кафедры культурологии философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета 21 мая 2013 г. Основное содержание работы

изложено в двух монографиях и 35 научных статьях (общий объем — 43 п.л.).

Структура диссертации. Работа состоит из трех глав, введения и заключения, списка литературы (400 наименований, из них 40 на иностранных языках).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновываются актуальность и значение темы исследования, определяется степень ее разработанности, характеризуются цель и задачи диссертационной работы, формулируются теоретические и методологические принципы, а также новизна и значимость положений, выносимых на защиту.

В первой главе — «Биографический текст: от образа к биографическому типу» — в исследование вводится понятие «биографический тип», раскрывающее механизмы типизации в культуре в соотношении индивидуального и коллективного начал и определяющее характер влияния образа на процессы типизации, становление самой культуры и определенного поколения в этой культуре.

В первом параграфе — «Ницшеанец как биографический тип» — понятие биографического типа обосновывается на историко-культурном материале.

Определяются возможности его использования в аналитике культурноисторического дискурса.

Ницшеанец рассмотрен в качестве наиболее очевидного воплощения понятия биографического типа. Тип ницшеанца складывался в условиях определенного культурно-исторического дискурса, востребовавшего и определенные нарративные структуры.

Эпоха модерна в истоках своих связана не только с влиянием философии Ф. Ницше, но того нового способа философствования, который делает в читательском сознании нерасчленимым единство мысли и способа жизни, стилистики поведенческого жеста. Серебряный век русской культуры усилил эту тенденцию жизнетворческими идеями и практиками символистов. Сознание Ф. М. Достоевского. Философия Ф. Ницше актуализировала определенные смыслы и образы благодаря уже присутствующему в сознании читателей образу героя-бунтаря, героя Ф. М. Достоевского.

Характер восприятия и переработки таких образов в сознании эпохи выразился в духе коллективного мифотворчества. Создавался коллективный миф о некоторых реальных героях эпохи. Особенности влияния текста Ф. Ницше объясняет и ту значительную роль, которую играли в эпохе женщины, ставшие не меньшими трансляторами духа философии, образа героя Ф. Ницше, ницшеанками.

Принципиальна для усвоения образа культурой Серебряного века, культурой модерна, увлеченной идеями жизнестроительства, слитность биографии и творчества, стиля текста и стиля поведенческого, автобиографичность его текстов. Эпохе был свойственен автобиографизм как явление стиля. Стилистические приметы этого явления обнаруживаются, например, при сопоставительном анализе текста художественного и действительной автобиографии автора, стилистически соприродной художественному тексту. Источник этого совпадения один — автор-герой (ср., например, роман «Демиан» Г. Гессе11 и его же автобиографию). В самых разных текстах эпохи воспроизводится биографический тип ницшеанца. Так, в рассказе Л. Н. Андреева «Рассказ о Сергее Петровиче» Гессе Г. Демиан. История юности Эмиля Синклера. СПб., 2003.

Андреев Л. Н. Рассказ о Сергее Петровиче // Повести и рассказы в 2-х томах. М., 1971.

герой поступательно усваивает, «вбирает» сознанием образ сверхчеловека. Усваивается не идея, не философия (напряженное умствование не по силам для героя и неинтересно ему), а именно образ, складывающийся в языке, в культуре.

Образ, востребованный эпохой, становится источником различных процессов в культуре, мифотворчества и типизации, он же определяет и своеобразие некоторых типических черт развития, которые являются опознавательными для биографии поколения, становится началом, генерирующем единство определенного поколения. Такие ситуации уже были в культуре, когда появлялись «вольтерьянцы», «вертерьянцы». Известно, например, какое влияние оказало не только творчество Э. Хэменгуэйя, но и сам образ его на поколение советских шестидесятников.

Важно уточнить границы соотносимых понятий: «биографический тип» и «социокультурный тип». Социокультурный тип, давно получивший свою легитимацию и успешно используемый в аналитике культурно-исторического дискурса, является необходимой предпосылкой и основанием для легитимации понятия «биографический тип».

Переживание и воспроизведение культурой образа действительного героя эпохи, обретающего единство этого образа творением своей биографии, определяет условия и принципы рассмотрения биографии как текста культуры. Рассматриваемая проблема раскрытия «механизмов» влияния образа на формирование типа в культуре связана с понятием энтелехии в культуре, которое было введено Г. С. Кнабе.

Во втором параграфе — «Концептуальные основания понятия “биографический тип”» — раскрываются идеи феноменологии в преемственном развитии от Э. Гуссерля к Г. Г. Шпету как возможные концептуальные основания аналитики биографического текста в пространстве культурноисторического дискурса.

Понятие интерсубъективности у Э. Гуссерля вводит в пространство биографического проблему соотношения Я и Другого. Проблематика Другого у Э. Гуссерля связана с постижением характера конституирования во «мне» Другого через образ.

Идеи феноменологии Гуссерля находят свое развитие в России, прежде всего, у Г. Г. Шпета. Характеристика переживания и его роли для познающего сознания обнаруживает эту преемственность. Именно благодаря переживанию предмет сознания не остается чем-то внешним по отношению к этому сознанию, а заключен в нем. Так мы обретаем мир, наполненный смыслом (этот сюжет будет развит Г. Г. Шпетом в работе «Явление и смысл»13). Связывая феноменологию с проблемой понимания, Г. Г. Шпет связывает ее с той областью, где становится возможным понимание — с областью языка. Эта проблематика и обусловила его обращение к проблеме внутренней формы слова и к традиции немецкой философии языка в лице В. Гумбольдта. Понимание / самопонимание и является условием той рефлексии, без которой невозможно как само становление биографии, так и выработка условий и принципов культурноисторического дискурса.

Именно в языке как носителе способов и возможностей понимания реализуется та потенциальная возможность, которая является условием сомосотворения человека и культуры. Данная направленность исследования, приводя к обнаружению связи между языком и культурой, позволяет обратиться к глубинным предпосылкам нашего языкового поведения, обусловленным тем образом в нас, который предваряет понимание в его отчетливом языковом выражении.

Новый исследовательский потенциал для аналитики биографии в самом понятии образа позволяет обратиться к развитию исходного тезиса: образ является энтелехией социокультурной жизни, он определяет неизбежность / необходимость творческого преображения жизни усилием человека для подлинного ее сохранения в онтологических основаниях.

Шпет Г. Г. Явление и смысл. М., 2007.

Необходимо отметить еще две линии, два имени, ведущих к концепции Г. Г. Шпета и проясняющих сущность герменевтического «поворота» в его пути. Это А. А. Потебня и В. Дильтей.

Язык рассматривается в работах А. А. Потебни как условие мысли, но развивается язык только в обществе. Важной является мысль А. А. Потебни о связи между речью и пониманием. Он обнаруживает эту связь в переходе от образа предмета к понятию о предмете. В структуре слова А. А. Потебня также выделяет внутреннюю форму, которая потенциально насыщена образотворческой энергией.

В поиске решения проблемы понимания, вытекающей из поставленных феноменологией вопросов, Г. Г. Шпет обращается к языковой реальности:

встретившиеся «явление» и «смысл» позволяют раскрыть обоюдно оплодотворяющую жизнь «языка и смысла». Понятие энтелехии у Г. Г. Шпета в последовательности его пути приобретает характер культурфилософского понятия, позволяющего связать жизнь языка, культуры, жизнь человека, обретающую свою целостность и осмысленность вхождением в язык и культуру как мир смысла.

Г. Г. Шпет, воспроизводя принципы социальной жизни, жизни культуры, обнаруживает аналогию с принципами жизни слова в языке. В рамках этнической психологии он обнаруживает связь между языком как проявлением творящего духа коллектива и понятием народа. Народ и является таким «коллективом», который беспрестанно творит свое единство и обнаруживает свой дух в жизни языка.

Другая линия, идущая к концепции Г. Г. Шпета от культурфилософских взглядов В. Дильтея, определяет наследуемый характер историзма и значимость связи переживания и понимания, основой которого выступает коллективная / коммуникативная общность.

Культурфилософские посылки Г. Г. Шпета могут быть соотнесены с поэтической практикой и теоретическими работами О. Э. Мандельштама, с философией имени А. Ф. Лосева. Хронологическая близость имен показательна:

эпоха, обретающая свой «язык», формирует и особенности культурноисторического дискурса в единстве философской рефлексии, художественной практики и стратегиях жизнеповедения.

О. Э. Мандельштам » — раскрывается характер связи культурфилософских интенций и художественной практики в формировании особенностей культурно-исторического дискурса.

Феноменология явилась откликом на ситуацию кризиса рациональности, разрыва между жизненным миром человека и универсалиями культуры. Следствием охваченных феноменологией проблем и предложенных путей решения оказались и онтология М. Хайдеггера, и философия имени А. Ф. Лосева (их работы появились в одно время: в 1927 году вышли в свет «Бытие и время»

М. Хайдеггера и «Философия имени» А. Ф. Лосева). Современный исследователь А. И. Резниченко14, определяя А. Ф. Лосева как представителя феноменологической школы, справедливо подчеркивает, что феноменология используется им как метод исследования, но он отрицает ее право на претензию в качестве исключительного философского метода. Онтологический статус языка, раскрываемый им в работах 1920–1930-х годов15, позволяет преодолевать разрывы, произведенные рациональной метафизикой, между субъектом и объектом, индивидом и культурой, наукой и жизненным миром.

Имяславие также обращено к проблеме понимания, к ситуации встречи человека и вещи поименованной, явления и смысла. А. Ф. Лосев строит феноменологию мышления, определяя место образного представления.

Образное представление рассматривается как необходимая ступень мышления, выше которой само мышление. Очевидно, что А. Ф. Лосев находился в том кругу проблем и мыслей, которые были откликом / ответом / вызовом эпохе. В примечаниях 1927 г. к «Философии имени», написанной четырьмя годами Резниченко А. И. О смыслах имен: Булгаков, Лосев, Флоренский, Франк et dii minores. М., 2012.

Лосев А. Ф. Философия имени. М., 1990; Лосев А. Ф. Вещь и имя // Бытие. Имя. Комос. М.: «Мысль». Российский открытый университет, 1993.

ранее, он обозначает как вектор своих дальнейших размышлений «вопросы языковые». Показательны отсылки А. Ф. Лосева к работам Г. Г. Шпета «Введение в этническую психологию»16, вышедшей в том же году, и к еще более ранней — «Явление и смысл» (1914)17. Важно то общее в направлении их поисков, что обращает их к языку, слову. Язык в существе своем сохраняется в поэзии.

Являясь хранителем живого языка, поэт изменяет сам характер восприятия действительности. Слово обладает свойствами такими же действенными и реальными, как действия, свойства любой физической вещи. Эти свойства слова реализуются благодаря «физической энергеме».

Для О. Э. Мандельштама слово также являлось реальностью, тождественной первой, предметной реальности. В его поэтическом контексте оно действительно обнаруживает ту изначальную образную, символико-мифологическую действительность, о которой говорит А. Ф. Лосев. Слово живет постольку, поскольку сохраняет способность к рождению образов, тем оно подтверждает свою способность к саморазвитию. Здесь и выражает себя «энтелехийная» природа слова. Культура существует, по О. Э. Мандельштаму, преимущественно в языке. Язык мыслился им в универсальном культурообразующем значении.

Поэзия сохраняет «язык нации». Эти отношения поэта с языком напрямую связаны с процессом возникновения образа (в качестве образа, т. е. определенного единства, выступает и само произведение): первоначальное «переживание», возникшее в единстве чувственно-эмоционального и интеллектуального начал, опускается в сознание автора, своеобразный «скудельный сосуд», где возникает новое единство — художественный образ. Этот образ объективируется, входит в идеальную упорядоченность, какой является «культурный текст», и произведение приобретает самостоятельное бытие. В статьях 1920-х годов О. Э. Мандельштам определяет в качестве главного и плодотворного для науки принципа — принцип связи, а в качестве общего критерия — критерий Шпет Г. Г. Введение в этническую психологию. СПб., 1996.

Шпет Г. Г. Явление и смысл. М., 2007.

единства. Все это воплощается для него в языке народа, нации. Соответственно, вытекающим отсюда положением является предоставление о равноправии природной действительности и действительности языка. Язык, согласно О. Э. Мандельштаму, это органическое тело («говорящая плоть»). Размышление о природе слова, о судьбе языка в статьях 1920-х годов закономерно приобретают характер целостной культурфилософской концепции, что очевидно при обращении к поэтике прозы, к работе «Разговор о Данте»18. Характер отношения О. Э. Мандельштама к искусству, и прежде всего к его «словесной» сфере — поэзии — вступал в глубинные контакты с общим направлением философской мысли эпохи, что способствовало выработке историософской концепции, а в конечном итоге — и социально-биографическому определению.

Во второй главе — «Ландшафтные миры биографии» — рассматриваются функции воображения в отношении к природе образа, в мифопоэтическом модусе и «мышлении тела». В первом параграфе — «Топология образа» — раскрывается возможность соединения этих модусов в биографическом типе.

Биография обладает единственностью и неповторимостью, обеспеченной единственностью ее автора-носителя. И в этом аспекте биографический тип определяется модусом «мыслящего тела». Введенное в диссертационном исследовании понятие биографического типа связывается в своем содержательном наполнении с образом, его «энтелехийной» природой и культуротворческой способностью, а также и собственно с его топологией. Процедуры концептуализации биографического текста в этом аспекте обращают к социологии воображения Д. Камера, который рассматривает способность воображения в эмпирическом плане как «человеческую силу», присущую человеку до того, как он стал субъектом.

В философии Д. Кампера важной оказывается посылка к исследованию силы / способности воображения, выраженная в понятии «мышление тела». Он рассматривает определенный модус этой способности воображения — мифопоМандельштам О. Э. Разговор о Данте // Мандельштам О. Э. Сочинения. В 2 т. М., 1990. Т. 2. Проза.

этическое мышление. Здесь и нужно искать то место встречи «образа» и «тела», которое позволяет преодолеть трагический, по мнению Д. Кампера, разрыв мышления и тела. Этот модус позволяет приблизиться и к содержанию понятия «биографический тип». Другая, вырастающая за этим проблема, касается самого понятия «биография». Биография как рефлексия и одновременно как опыт проживания жизни составляет еще один предмет исследования. В этом ракурсе чрезвычайно значимым оказывается характер соотношения текста и опыта жизни, выраженный текстами Ф. Ницше, Ж. Делёза, Ж. Батая, М. Бланшо, В. В. Розанова, В. Т. Шаламова, П. Леви, Д. Кампера (конечно, этот ряд можно продолжать), ибо предельность рефлексии и опыта испытаны ими в буквальном смысле этимологического и фонетического совпадения: опыт оказывается возможен как «пытка». Выбор имен обусловлен принципиальным единством «слова и судьбы», и общей судьбой людей, вобравших трагические коллизии ХХ века.

Концепцию Д. Кампера можно рассматривать через призму теории, позволяющей проследить связь феноменологической «истории» образа, ее развития в психологии и, наконец, ее обнаружения в гештальт-теории и связанного с ней понятия изоморфизма.

Феноменология Э. Гуссерля нашла свое развитие в преемственных идеях «гештальтистов» и в идеях экзистенциальной философии. В работе «Воображаемое. Феноменологическая психология воображения» Ж.-П. Сартр19 перелагает и развивает определенную часть гештальт-теории. Мысль, которая схватывает свой предмет в образе, мысль интуитивная. Схватывая предмет в образе, она не отстраняется от него, т.е. она видит свой предмет и в этом «видении»

обладает им в полноте своей топологичности.

Способность к образному мышлению есть одновременно наша способность оперировать метафорами в процессе мышления. Сама процедура переноса / сравнения, лежащая в основании метафоры, есть процедура образного Сартр Ж.-П. Воображаемое. Феноменологическая психология воображения. СПб., 2001.

мышления. Метафора возникает в результате действия принципа изоморфизма.

Понятие изоморфизма в гештальт-теории может объясняться через природу метафоры: метафора или метафорический перенос осуществляется на основе общего гештальта. Принцип изоморфизма важен для обнаружения специфики форм биографического и их воплощения в ландшафтах.

Теорию метафоры как средства познания развивал активно Р. О. Якобсон, бывший, как и Г. О. Винокур, членом Московского лингвистического кружка Г. Г. Шпета. Р. О. Якобсон был действительным посредником между новой лингвистикой и феноменологией Э. Гуссерля. Р. О. Якобсон предложил рассматривать метафору и метонимию как основу смыслообразования. Связь языка и мышления предполагает и взаимоопределяющую связь восприятия и языка: языком передаются наши восприятия, но язык, в свою очередь, формирует характер наших восприятий.

Второй параграф — «Топология текста и биографии» — посвящен характеру связи текста и стратегии проживания жизни. Стратегия развертывания биографического означает, что само становление биографии в ее целостности невозможно без ландшафтного освоения пространств жизни в повседневном течении. Пространство биографии в своем становлении и затем в своей завершенности предстает совокупностью топосов, образовывающихся или образовавшихся в длительности проживаемой жизни.

Топос наличествует через границу, очерчивающую «тело», как условие «телу» быть и в этой бытийственности состояться событию жеста, поступка, жизни. Биография определяется в своей «текстуальной» целостности в этом напряжении «границы». Интенсивность напряжения есть интенсивность переживания и опыта смерти, «предельного опыта».

Ситуация предельного опыта, в европейской традиции обнаруживаемая экзистенциализмом, «криком» А. Арто, «внутренним опытом» Ж. Батая, «пением Сирен» М. Бланшо, «новой прозой» В. Т. Шаламова определяет тот путь, который приведет к «последнему вопросу»: как возможна культура после Освенцима и Колымы. Характер топологии в формах биографического определяется соотношением прошлого, настоящего и будущего, преобразованием времени в пространство. Это преобразование означает стягивание всего в точку «здесь и теперь», что определяет и само письмо, текст как событие, событие предельного опыта, «опыта в смерти». Топология текста и биографии выявляет единство жизни в проживании-чувствовании — мышлении — выражении внутри нерасчлененного потока феноменов самой повседневности. Налицо формирование новой поэтики текста. Становление такой поэтики связывают с разрушением традиционной формы романа, что отражает иное отношение автора и текста.

Невозможным оказывается плавное развертывание сюжета, как невозможна биография героя в ее постепенном развитии. Текст оказывается бунтом против смысла, так как единственно возможного смысла просто нет. Такой способ «проговаривания себя» Ж. Делёз называет «дискурсом чистого неоформленного»: здесь, по его мнению, и рождается новый тип дискурса, смысл обретает статус события. Понятие предельного / внутреннего опыта так же применимо, например, к текстам В. Т. Шаламова, который в «Манифесте о “новой” прозе» определяет принципы этой прозы, связывая их с положением и функциями искусства в целом. Текст становится в буквальном смысле топосом, местом, где решаются последние вопросы.

Третий параграф — «Ландшафт как стратегия становления биографического текста» — раскрывает соотносимость и взаимообусловленность восприятия ландшафта, его преобразования в самой стратегии повседневности как условие становления биографии и биографического текста.

Топос — начало разворачивания ландшафта. Возможность ландшафта обеспечивается взглядом, восприятием. Ландшафт возможен как ландшафт в воспринимающем сознании. Это восприятие является частью ментальности определенной культуры, наполнено определенной традицией, которая стала традицией того или иного восприятия данного ландшафта. Исследование природы Шаламов В. Т. Манифест о «новой» прозе // Вопросы литературы. 1989. № 5.

нашего опыта, лежащее в основании гештальт-теории, развивается в «Феноменологии восприятия»21 М. Мерло-Понти. Опыт Э. Гуссерля по осуществлению редукции М. Мерло-Понти признает как неосуществимый в «чистом виде», потому что мы никогда не сможем до конца разорвать нашу связь с миром. Философия должна вернуться к опыту начала и признать, что радикальность рефлексии заключается в принятии нерефлексивной жизни как своего собственного начала. В этой фактичности сознания и одновременно в самостоятельности мира вне нас и удостоверяет новая поэтика.

«Ландшафтное» освоение мира можно рассматривать как стратегию становления биографического текста, что представлено, например, В. В. Розановым. Стилистика его текста («Уединенное», «Опавшие листья», «Апокалипсис нашего времени»22) воплощает «телесность» мысли, ее укорененность в самой телесной органике автора, а в этой последней — топологическое видение мира. В концепции культурной памяти зафиксирована непременная топологичность наших воспоминаний и самого пространства памяти. Так, Я. Ассман подчеркивает важность топосов для формирования идентичности социальной группы. Его концепция перекликается с концепцией социальной памяти М. Хальбвакса. На примере топографии Святой Земли М. Хальбвакс показал, что социальная группа создает свое символическое единство благодаря сакрализации пространства и последующему запечатлению его в коллективной памяти, что является принципом сохранения идентичности группы. Однако концепция М. Хальбвакса приводит к своеобразной «тотальности» социального. Концепты социальной памяти и коллективной памяти соотносимы. За ключевое / отправное положение они принимают обусловленность индивида, его жизни миром общности — социальным миром в концепции М. Хальбвакса и миром культуры в концепции Я. Ассмана. Следует отметить и другую детерминацию: восприятие мира разворачивается из точки / местоположения Я. Эта наМерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.

Розанов В. В. Сочинения. Л., 1990.

правленность «взгляда» сопряжена с моментами «моего» самоконституирования и конституирования в этом обнимающем мир взгляде этого же мира. Дальнейшее развитие концепта культурной памяти возможно в обнаружении сопряжения топосов индивидуальной и коллективной памяти. Такое сопряжение соответствует связи памяти автобиографической и памяти исторической. Так, интересной и продуктивной кажется версия, предложенная немецким исследователем T. Брейером23, который включает в топосы культурной памяти индивидуальные топосы, занимающие определенное место в топологической иерархии.

Ландшафт сохраняется воспринимающим сознанием как образ, погружающийся в глубины памяти индивидуальной или коллективной. Забвение, которое является такой же функцией памяти, как и запоминание, может быть столь радикальным, что образ оказывается в области бессознательного. Каковы условия и механизмы, позволяющие этому образу вновь актуализироваться в индивидуальной или коллективной памяти? Находясь в пространстве биографии, мы можем связать этот момент актуализации с потребностью / необходимостью самопонимания и понимания как возможности оставаться поступающим и принимающим решения человеком.

В четвертом параграфе — «Сакральное и ландшафт» — ландшафт рассматривается как условие и средство становления биографии в единстве проживаемой жизни и рефлексии о ней, как способ самоосмысления и сомосозидания Я в его заботливости о мире и мире Другого / других.

Религиозные традиции, глубоко укорененные в социальной, индивидуальной памяти и в памяти культуры, аккумулируют в себе опыт веры, его сохранение, воспроизведение и передачу. Эта «укорененность» в памяти определяется «топологической» природой самой памяти. Мы в буквальном смысле проживаем свою жизнь, обретая не только места обитания, но и закрепляя проживаемое в мнемотопах. В качестве предварительной гипотезы мы выдвигаем следующий тезис: становление биографии связано с последовательным развертыванием Breyer T. On the topology of cultural memory. Different modality of inscription and transmission. Wrzburg, 2007.

ландшафта, который одновременно выражает обустраивание мира человеком как его жизнетворческое усилие и выстраивает ландшафтные миры собственно биографии как формы явленной самости.

В дальнейшем исследовании мы обращаемся к эмпирической проверке выдвинутых теоретических положений, анализируем материал «полевых» исследований, в получении и обработке которого использовались методы, разрабатываемые направлением “Oral History”, и собственно биографические тексты в следующих сюжетах:

– биография «страдальца» за веру;

– биографии «хранительниц» обряда;

– строительство храмов как традиция «живой» веры.

Становление идентичности происходит вместе с процессом сакрализации топосов, в которых складывается идентичность, которыми она обуславливается и которые, в свою очередь, благодаря наличествующей идентичности, разворачиваются в ландшафт / ландшафт биографии. «Сакрализуются» и мнемотопы, превращаясь в «заветные» места памяти. Более того, мнемотоп образуется благодаря сакрализации: то, что «священно» оберегается памятью и хранится.

Формирование и сохранение идентичности становится особенно напряженным в эпохи общественной нестабильности (войны, революции), что требует выработки идентификационных механизмов (способов реактуализации прежних ритуалов, символов, «перепрочтения» мифа, новых способов наррации). Ландшафт определяет стратегию становления биографического текста, включает в себя условия «чтения» такого текста, предполагает возможность биографии стать текстом культуры.

В третьей главе — «Генеративные основания биографического текста» — понятие «поколение» обращает к проблематике, обусловленной тематизацией интерсубъективного мира в традиции феноменологии Э. Гуссерля, философии поступка М. М. Бахтина и социальной онтологии Э. Левинаса.

В первом параграфе — «Концептуализация генеративного подхода» — определяется характер индивидуального участия в сохранении и воспроизводстве единства коллективной памяти и принципы образования этого единства.

Поток, каким представляется жизнь человека, вершится в нерасчлененности волевого, сознательного усилия и одновременно обусловлен вовлекаемыми «жизнями других» и миром. Этот поток схватывается в оформленности (или стремлением к ней) биографией. Так, жизнь складывается в биографию.

Необходимую предпосылку рассмотрения биографии как текста культуры создает этическая онтология Э. Левинаса. Онтология как этика возможна в модусе времени. Время являет себя в нашей жизни через встречу и событие (встреча, являясь уже событием, предвещает большее событие). Этичность времени, рожденная встречей / событием / поступком, обращает нас также к философии поступка М. М. Бахтина. Э. Левинас говорит о создании социальной онтологии, бытие в которой понимается только как интерсубъективное и межличностное. Интерсубъективность предшествует всякой субъективности.

Встреча, совершаемая в определенном месте, осмысливается М. М. Бахтиным в категориях поступка и предполагается Э. Левинасом как выход из анонимного существования, акта-существования. Мир разворачивается и обретается как истечение «поступающего / участного мышления», как «забота о Другом». Происходит олицетворение, совместное творение себя и мира других.

Другой — это еще не социум. Отношения с Другим — отношения индивидуальные. Но из «других» складывается социум. Поколение определяется его социальными и индивидуальными характеристиками.

Биография поколения основывается на теоретическом конструкте «поколение». Для его аналитики используются концепты «коллективная память», «культурная память», «индивидуальная память». Объединяющим началом этих концептов, полезным для понимания условий единства поколения и принципов обретения идентичности, которые лежат в основе этого единства, является понятие биографического типа.

В исследовании области образного мышления с учетом культуротворческой функции образа, обнаруживаются глубокие связи индивидуального и коллективного мышления и более сложный тип отношений индивидуума и коллектива / социума, чем отношения соподчинения. Продуктивным является исследование М. Хальбвакса принципиальных различий между исторической и автобиографической памятью. Автобиографическая память связана, если не с непосредственным участием в каком-либо событии, то с частью памяти значимого для нас Другого / других. Эта значимость обретается биографически. Настоящее обнаруживает себя в настоятельности нашего присутствия «здесь и сейчас»

благодаря актуализации неожиданно возникающих образов.

Концепция коллективной памяти М. Хальбвакса предполагает, что прошлое актуализируется в человеке благодаря совместному с другими членами группы его воссозданию. Оно одновременно оказывается его пересозданием. Вывод данной части исследования заключается в том, что процесс этого пересоздания —одновременно коллективный и индивидуальный, в котором в качестве «инструмента» выступает образ.

Второй параграф — «Биография поколения» — посвящен соотношению социального и индивидуального в становлении биографии и выработке принципов культурно-исторического дискурса. Поколение обретает свою идентичность в процессе включения индивидуального через «прививку» социального в историю, и вместе с тем, дает истории «лицо», олицетворяет ее.

Определяя поколение в единстве судьбы людей, ему принадлежащих, можно обнаружить истоки, характер и принципы становления этого единства, иными словами — условия становления биографии поколения.

К 1920-м годам обнаруживается особенный интерес к «литературной истории», к быту, личности и взаимоотношениям писателей и близкой к ним среды24. В это же время биография как научная проблема в аспекте, наиболее инСм., например: Томашевский Б. В. Литература и биография // Книга и революция. 1923. № 4; Эйхенбаум Б.

М. Мой временник: Словесность, наука, критика, смесь. Л., 1929.

тересующем нас, рассматривалась в работе Г. О. Винокура «Биография и культура»25. Отметим, что эта работа опять же создавалась под непосредственным влиянием идей Г. Г. Шпета. Здесь проблема биографии впервые получает более широкое толкование не только в плане биографии творческой личности, но в потенциале — любого человека.

Объектом этой части исследования стали поэты, чья творческая судьба позволила перенести акценты с собственно творчества на биографию, на поведение, на особенности их социокультурного самоопределения. Этот «перенос»

осознавался и поколением исследователей, филологов и литературоведов, чье становление тоже происходило в условиях социального «давления» в 1920–30-е годы, что определяло биографию и как научную проблему, и как «нравственный вопрос». Далее была рассмотрена биография «лирического поколения», образно нами именуемого как «молчаливое» поколение (М. С. Петровых, А. А. Тарковский, С. И. Липкин, В. Г. Адмони). Правомерность такого именования заключена в особенности их творческой биографии, определявшейся самим фактом выбора жизненных и творческих ориентиров. Эта особенность актуализирует проблему соотношения «литературных и внелитературных рядов», впервые поставленную теоретиками тех же 1920-х годов. Само понятие и словосочетание «литературных и внелитературных рядов» в науку того времени было введено Ю. Н. Тыняновым. Типические черты развития «лирического поколения», обусловленные включенностью в определенный социокультурный контекст, позволяют говорить о формировании биографического типа. Новый характер связи биографии и творчества, проявившийся в судьбе и творчестве поэтов «молчаливого» поколения определил и новый тип отношения текста (как в смысле всего творчества, так и в смысле отдельного произведения) к «внетекстовой» действительности. Подтверждение этому — в степени слитности, близости поэтического и дневникового / эпистолярного текстов, что связано и с установкой на «подлинность» литературы, «литературы, пережитой как См.: Винокур Г. О. Биография и культура. М., 1927.

документ» (В. Т. Шаламов). Поколение «молчаливых» обретало единство своей биографии в восприятии / переживании единства судьбы предшествующего «поколения четырех» (А. А. Ахматова, О. Э. Мандельштам, Б. Л. Пастернак, М. И. Цветаева), образа его судьбы, ставшего фабульным началом их биографического «сюжета».

Понятие фабулы традиционно употреблялось в теории литературы применительно к проблемам поэтики. Однако возникают предпосылки для расширения его содержания и использования в аналитике биографических форм культуры. Это обусловлено, прежде всего, работами В. Дильтея «Построение исторического мира в науках о духе» и «Герменевтика и теория литературы»26. Связывая переживание, выражение и понимание как основание для построения наук о духе, В. Дильтей подчеркивает их принципиальную соотносимость с «я», с самостью. В фабуле сплетаются характер и действия, этим характером производимые (которые вытекают из внутренней взаимосвязи в характере воли, знания, чувствования, и мы «знаем» в себе это единство).

В третьем параграфе — «Виды биографического письма» — рассматривается характер индивидуального участия в сохранении и воспроизводстве коллективной памяти и возможные способы образования единого контекста для биографии как текста культуры.

Генеалогическое письмо. Одним из видов биографического письма является создание генеалогии. Предметом прикладного исследования в этой части работы является генеалогия семьи Канских-Аладжаловых, представленная в книге «Возвращение к истокам» Ю. Р. Канским27.

Жанровая особенность книги обозначена подзаголовком «автобиографическое исследование».

Автобиографичность как отличительная черта текста связана с его романоповествовательным началом. В каждой из генеалогических линий можно обнаСм.: Дильтей В. Собрание сочинений: В 6 т. Т.3. Построение исторического мира в науках о духе. М., 2004;

Дильтей В. Собрание сочинений: В 6 т. Т.4. Герменевтика и теория литературы. М., 2001.

Канский Ю. Р. Возвращение к истокам: Автобиографическое исследование. СПб., 2012.

ружить микросюжеты, имеющие фабульное начало. Складывается «романная»

автобиографичность, которая требует своего определенного комментария, так как является общей чертой биографического письма разных видов. В ней выражается глубинная черта «поэтики», рожденной ХХ веком. Она обнаруживает себя как родовая черта у самых разных авторов, на первый взгляд очень далеких. Она была сформулирована В. Т. Шаламовым в «Манифесте о “новой прозе”». Ее основные признаки — документальность, антидидактичность. «Собственная кровь и судьба» стали не только требованием литературы, как об этом говорил В. Т. Шаламов, но и требованием к самому способу мышления и слову / языку. Антропологический четырехугольник В. Флюссера, о котором говорит Д. Кампер в связи с понятием «мышление телом», вводимым им (тело, образ, письмо / язык, время), и является вариантом выражения этой общей «поэтики» ХХ в., сформулированной языком философии.

Семейная летопись. Биографическое письмо в этом виде выражает свою главную функцию — быть собственно собиранием жизни как целостности в биографию, обнаружить это единство. Автор семейной летописи — В. А. Квятковский. Создается нелинейное письмо, в своих «разрывах» вбирающее время. Записи, начавшиеся в марте 2003 г. и продолжающиеся почти без перерыва до апреля / мая 2003 г., возобновляются только в 2008 г. Но последовательность дат не сохраняется и в записях 2003 г.: март, апрель «перебиваются» записями мая. Эта «перебивка» дат определяется задачей автора создать целостный текст в сюжетной последовательности истории семьи, которая определяется «естественной» хронологией — «от прадеда — к правнуку». Авторское усилие — воссоздать и удержать эту целостность. Текст в буквальном смысле становится событием и со-бытием.

Ю. Р. Канский и автор «Семейной летописи» В. А. Квятковский — люди одного поколения, детство их пришлось на военную пору. Мировосприятие, определившее и мировоззрение, складывалось в советское время. Не менее важно, что становление личности происходило под влиянием семейного быта, «интонации» повседневной жизни в пространстве Петербурга-Ленинграда.

Письмо «собирает» жизнь в биографию, оно формирует образ «меня» этим ретроспективным взглядом / оглядкой и одновременно перспективно этот образ «посылает» будущему. Эта «перспективность» биографического письма помещена изначально в позицию пишущего.

Биографическое письмо выполняет роль исторического документа и «воспитательного романа». Обнаруживается глубинный принцип биографического письма — письмо как «нравственный вопрос» (В. Т. Шаламов). Биографическое письмо, представленное в исследовании в двух видах (генеалогия, семейная летопись), реализует принцип «участного мышления» в самой стратегии данного письма.

Аналитика биографического письма позволяет подтвердить некоторые выводы нашего исследования: переживание, воспроизведение, сохранение определенных образов в топологии индивидуальной памяти определяет как стратегию жизненного поведения, так и единство биографии поколения, воплощающего эти образы, что становится, в свою очередь, условием единства / целостности образа поколения в культуре.

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования и формулируются концептуально-значимые выводы.

Результаты предложенного исследования предполагают их использование в аналитике современного культурно-исторического дискурса. Процедуры аналитики биографических форм в культуре, разработанные в диссертационном исследовании, предполагают возможность их использования в аналитике PRтехнологий и современных социокультурных процессов.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях.

Монографии 1. Артамошкина, Л. Е. Биография поколения: олицетворение истории / Л. Е. Артамошкина. — СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского философского общества, 2012. — 208 с. — 10 п. л.

2. Артамошкина, Л. Е. Философия и искусство Серебряного века в судьбе России: монография / Л. Е. Артамошкина; под ред. М. И. Панфиловой, Е. А. Трофимовой. — СПб.: СПбГИЭУ, 2012. — 390 с. — 20 п. л.

Статьи в периодических и продолжающихся изданиях, включенных в список ВАК РФ для публикации основных положений докторских диссертаций.

1. Артамошкина, Л. Е. Биография поколения как форма коллективной идентичности / Л. Е. Артамошкина // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. — 2008. — Вып. 3. — 0,5 п. л.

2. Артамошкина, Л. Е. Феноменология ландшафта как стратегия интерпретации биографического текста / Л. Е. Артамошкина // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. Серия «Гуманитарные науки»: Энтелехия. Т. 16. — 2010. — № 21. — 0,6 п. л.

3. Артамошкина, Л. Е. Энтелехия / Л. Е. Артамошкина // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. Серия «Гуманитарные науки»: Энтелехия. Т. 16. — 2010. — № 22. — 0,4 п. л.

Л. Е. Артамошкина // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. Серия «Гуманитарные науки»: Энтелехия. Т. 17. — 2011. — № 23. — 0,5 п. л.

5. Артамошкина, Л. Е. Феноменология как концептуальное основание биографического метода / Л. Е. Артамошкина // Вестник Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина. — 2012. — № 4. — 0,7 п. л.

6. Артамошкина, Л. Е. Топос, ландшафт, биография: концепция культурной памяти / Л. Е. Артамошкина // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. — 2013. — № 2. — 0,5 п. л.

7. Артамошкина, Л. Е. Ницшеанец как биографический тип (к легитимации понятия) / Л. Е. Артамошкина // Обсерватория культуры. — 2012. — № 3. — 0,6 п. л.

8. Артамошкина, Л. Е. От мифа — к биографическому типу (истоки формирования ницшеанца в культуре Серебряного века) / Л. Е. Артамошкина // Вопросы культурологии. — 2013. — № 4. — 0,5 п. л.

9. Артамошкина, Л. Е. Принципы изоморфизма в аналитике биографических форм / Л. Е. Артамошкина // Вопросы культурологии. — 2013. — № 9. — 0,6 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Биографический тип: от легитимации понятия к концептуальным основаниям / Л. Е. Артамошкина // Обсерватория культуры. — 2013. —№ 4. — 0,6 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Биография как текст культуры: от философии поступка к социальной онтологии / Л. Е. Артамошкина // Философия и культура. — 2013. — № 11. — 0,5 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Биографический и социокультурный типы в аналитике культурно-исторического дискурса / Л. Е. Артамошкина // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. — 2013. — № 6. — 0,5 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Генеративный принцип биографического текста культуры / Л. Е. Артамошкина // Вестник Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина. — 2013. — № 4. — 0,5 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Личный опыт в истории: автор/персонаж в пространстве биографического письма / Л. Е. Артамошкина // Общество. Среда.

Развитие. — 2013. — №4. — 0,5 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Биографическое письмо как стратегия самореализации личности / Л. Е. Артамошкина // Этносоциум. — 2013. — №11. — 0, п. л.

Статьи и другие публикации28, отражающие содержание диссертационного исследования:

Ритуальное пространство культуры. Материалы международного форума. — СПб., 2001. — 0,4 п. л.

Прохоренко, Л. Е. Судьба интеллигенции «догутенберговской»

эпохи / Л. Е. Прохоренко // Русская история и русский характер. Материалы междунар. конференции. — СПб., 2002. — Т. 3. — 0,4 п. л.

Прохоренко, Л. Е. Культурологические концепции в истории литературы / Л. Е. Прохоренко // Введение в культурологию (курс лекций). — СПб.:

Изд-во СПбГУ, 2003. — 0,5 п. л.

Прохоренко, Л. Е. Образ автора: автопортрет в анекдоте / Л. Е. Артамошкина // Анекдот как феномен культуры. Материалы круглого стола. — СПб., 2002. — 0,4 п. л.

Прохоренко, Л. Е. Эволюция жанров в истории культуры / Л. Е. Прохоренко // Гумбольдтовские чтения. Материалы I Международной конференции. — СПб., 2003. — 0,5 п. л.

Прохоренко, Л. Е. Проблема «другого голоса» в литературе «догутенберговской» эпохи / Л. Е. Прохоренко // Проблема «другого голоса» в языке, литературе, культуре. Материалы международной конференции. — СПб., 2003. — 0,6 п. л.

Прохоренко, Л. Е. Сравнительно-типологические исследования в литературоведении / Л. Е. Прохоренко // Компаративистика-3. Альманах сравнительных социогуманитарных исследований. — СПб., 2003. — 0,5 п. л.

Ряд материалов был опубликован автором под другой фамилией, что не нарушает его авторских прав.

О. Э. Мандельштама / Л. Е. Прохоренко // Studia сulturae. Альманах кафедры культурологии и Центра изучения культуры философского факультета СанктПетербургского университета. — 2003. — Вып. 5. — 0,8 п. л.

Прохоренко, Л. Е. Программа спецкурса «Биография как текст культуры» / Л. Е. Прохоренко // Studia culturae. Альманах кафедры культурологии и Центра изучения культуры философского факультета СанктПетербургского университета. — 2004. — Вып. 6. — 0,5 п. л.

Прохоренко, Л. Е. В. Розанов и Ж. Батай: «внутренний опыт» / Л. Е. Прохоренко // Феномен удовольствия в культуре. Материалы междунар.

форума. — СПб., 2004. — 0,4 п. л.

Прохоренко, Л. Е. Автобиография как явление стиля (Ф. Ницше и В. Розанов) / Л. Е. Прохоренко // Studia culturae. Альманах кафедры культурологии и Центра изучения культуры философского факультета СанктПетербургского университета. — 2005. — Вып. 8. — 0,5 п. л.

Прохоренко, Л. Е. Формирование глобального мышления в аспекте петербургской культуры / Л. Е. Прохоренко // Проблемы самоопределения современной культуры. СПб., 2004. — 0,5 п. л.

Прохоренко, Л. Е. Литературные поденщики: «провинциализм»

сознания / Л. Е. Прохоренко // Культура российской провинции: прошлое, настоящее, будущее. Дни петербургской философии. — СПб., 2005. — 0,5 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Программа курса «Немецкая литература в контексте европейской культуры» / Л. Е. Артамошкина // Studia culturae. Альманах кафедры культурологии и Центра изучения культуры философского факультета Санкт-Петербургского университета. — 2006. — Вып. 9. — 0,8 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Биография как проблема культуры / Л. Е. Артамошкина // Философия культуры и культурология: традиции и инновации. — СПб., 2008. — 0,5 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Культурология: от поэтики к теории / Л. Е. Артамошкина // Миссия интеллектуала в современном обществе: сб. статей. Вестник СПбГУ.— СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. — Серия 6. Министерство образования и науки Российской Федерации. Приложение. — 0,5 п. л.

Артамошкина, Л. Е. «Орешек Акрополя»: Розанов и Хайдеггер / Л. Е. Артамошкина // Диалог культур и культура диалога: сб. статей. — СПб.:

Изд-во СПбГУ, 2010. — 0,4 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Поэзия «молчаливых»: Слово как судьба / Л. Е. Артамошкина // Парадигма: Философско-культурологический альманах. — 2012. — Вып. 20. — 0,5 п. л.

Артамошкина, Л. Е. Феноменология ландшафта: итальянские впечатления В. В. Розанова / Л. Е. Артамошкина // Studia culturae. Альманах кафедры культурологии и Центра изучения культуры философского факультета Санкт-Петербургского университета. — 2012. — Вып. 14. Terra Italia. — 0,6 п. л.

Артамошкiна, L. Є. Тело / образ / тип: аналитика форм биографического в культуре / L. Є. Артамошкiна // Науковий вiсник мiжнародного гуманітарного унiверситету. Збiрник наукових праць, серія: Історія. Філософія.

Політологія. — 2013. — Вип. 5. — 0,5 п. л.