«Ю.П. Холюшкин, Е.Е. Витяев, В.С. Костин ЗАДАЧИ АРХЕОЛОГИИ И МЕТОДЫ ИХ РЕШЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ В ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ Выпуск 18 Новосибирск 2013 УДК 004.9 + 902.1 + 930.1 + 303.05 ББК Т400 + 63.03 + ...»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ЕСТЕСТВЕННЫХ НАУК

ЗАПАДНО-СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

НОВОСИБИРСКИЙ НАУЧНЫЙ ЦЕНТР

АССОЦИАЦИЯ "ИСТОРИЯ И КОМПЬЮТЕР"

Ю.П. Холюшкин, Е.Е. Витяев, В.С. Костин

ЗАДАЧИ АРХЕОЛОГИИ И МЕТОДЫ ИХ РЕШЕНИЯ

ИНФОРМАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ

В ГУМАНИТАРНЫХ

ИССЛЕДОВАНИЯХ

Выпуск 18 Новосибирск 2013 УДК 004.9 + 902.1 + 930.1 + 303.05 ББК Т400 + 63.03 + 63.400

РЕДКОЛЛЕГИЯ

Главный редактор академик РАЕН, д.и.н. Ю.П. Холюшкин Заместитель главного редактора д.ф.-м.н. Е.Е. Витяев (ИМ СО РАН) Ответственный секретарь:

В.С. Костин (ИЭОПП СО РАН, Новосибирск) Редколлегия:

академик РАЕН, д.и.н., профессор Л.И. Бородкин, д.и.н., профессор В.Н. Владимиров (АГУ, Барнаул), к.и.н. И.М. Гарскова (МГУ, Москва), д.т.н. О.Л. Жижимов (ИВТ СО РАН, Новосибирск), д.и.н. И.В. Журбин (Физико-технический институт УрО РАН, Ижевск), к.т.н. Ю.А. Загорулько (ИСИ СО РАН, Новосибирск), к.и.н. С.К. Канн (ГПНТБ СО РАН), к.т.н.

Н.А. Мазов (ИНГГ СО РАН), д.ф.-м.н., профессор А.Г. Марчук (ИСИ СО РАН, Новосибирск), д.т.н. В.В. Москвичев (ИВМ СО РАН, Красноярск), чл.-корр. РАЕН, д.и.н. А.Н. Садовой (Институт угля и углехимии СО РАН, Кемерово), чл.-корр. РАН, д.ф.-м.н., профессор А.М. Федотов (ИВТ СО РАН, Новосибирск), ак. РАЕН, д.и.н., профессор Ю.Л. Щапова (МГУ, Москва).

И 74 Информационные технологии в гуманитарных исследованиях. Выпуск 18: Ю.П. Холюшкин, Е.Е. Витяев, В.С. Костин. Задачи археологии и методы их решения. Новосибирск:

издательство Манускрипт, 2013. 100 с.

ISSN 1990- Настоящий выпуск представляет монографию Ю.П. Холюшкина, Е.Е. Витяева, В.С. Костина «Задачи археологии и методы их решения». В соответствии с концепцией по созданию автоматизированной обучающей web-системы для обработки археологической информации, в монографии рассматривается проблема создания онтологии предметной области археологии. Определен перечень инструментальных средств, который потребуется для создания такой системы; проработаны и зафиксированы основные принципы и требования к архитектуре; реализован работающей вариант пробной версии web-системы. Для проведения расчетов методами статистики и интеллектуального анализа данных, а также свободного конструирования стратегий интеллектуального анализа данных самими археологами, предполагается подключить бесплатный Open Source пакет анализа "R-язык", развиваемый и регулярно обновляемый интернет-сообществом. Саму систему можно условно разделить на три основных структурных компонента:

базу данных, блок запуска вычислительных методов и интерфейс пользователя.

Выпуск рассчитан на математиков, археологов, историков, этнографов и на широкий круг исследователей, интересующихся информационными технологиями в гуманитарных исследованиях и образовании.

Работа выполнена при поддержке Российского Гуманитарного научного фонда, проект № 12-01-12026.

© Ю.П. Холюшкин, © Е.Е. Витяев, ISSN 1990-9330 © В.С. Костин,

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

I. СТРУКТУРА АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ДАННЫХ И МЕТОДЫ ИХ ОБРАБОТКИ................. 1. Общая характеристика

2. Анализ и выделение классов задач археологии

2а. Классификация и типология

2б. Моделирование

3. Метод системной классификации как основа онтологии

II. СИСТЕМНАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ РАЗДЕЛОВ АРХЕОЛОГИИ.

1. Теоретическая археология

2. Поселенческая археология

3. Культурологическая археология

4. Классификационная археология

5. Аналитическая классификационная археология

III. ПОДХОДЫ К НАУКОВЕДЧЕСКОМУ АНАЛИЗУ В АРХЕОЛОГИИ

1. Наукометрический анализ археологических идей

2. Проверка критериев В.А. Ранова по выделению мустьерских фаций Средней Азии................ 3. Устойчивость структуры данных

4. Проверка гипотезы о существовании групп комплексов среднего палеолита Горного Алтая. 5. Проверка гипотез о существовании течений в новой археологии

6. Проблема качественного анализа публикаций

IV. ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ МЕТОДОВ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО

АНАЛИЗА ДАННЫХ

V. ПРИМЕРЫ СТРАТЕГИЙ

VI. ПРОГРАММНАЯ WEB-СИСТЕМА РЕШЕНИЯ ЗАДАЧ АРХЕОЛОГИИ.

Архитектура

Описание системы

Пользовательский интерфейс

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЛИТЕРАТУРА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Настоящая книга – очередная работа из серии обобщающих трудов авторов, начатая в секторе археологической теории и информатики Института археологии и этнографии СО РАН и продолжающаяся в настоящее время на инициативной основе. Эти работы были посвящены проблемам применения методов математической статистики в археологии каменного века [Деревянко, Холюшкин и др. 1995а, б; 1998а, б, в; 1999, 2001, 2002а, 2002б, 2002в, Derevianko, Kholiouchkine, Voronine, Rostovtsev, 2001, Derevianko, Kholuchkin, Rostovtsev, Voronin, 2004,, Холюшкин, Васильев, Воронин, Костин, Нуртдинов, 2005].

Конечной целью этих многолетних исследований является создание аналитикоинтерпретационной теории, позволяющей осуществлять количественный анализ данных по археологии палеолита для формирования, верификации и обоснования гипотез по организационной и распределительной вариабельности археологических объектов.

Подходы авторов монографии основаны на идее информационного пространства знаний об археологических объектах, основанного на множестве их описаний. В этом пространстве как описание, так археологические данные неоднородны, каждый артефакт уникален, существует множество пропусков и пробелов в информации об этих объектах.

Поэтому приходится в этом информационном пространстве знаний выбирать и исследовать обобщенные свойства и признаки археологических памятников и артефактов.

Исследование археологических объектов может осуществляться на различных методологических основаниях и проверкой различных множеств гипотез. На основе выбранных оснований и множеств гипотез, предлагаются соответствующие процедуры, методы и технологии исследования археологических объектов.

Начинать исследование в этом пространстве надо с формулировки задачи археологии, которая определяет, что мы хотим узнать, измерить, проверить, уточнить и т.д. Задача археологии определяет тот контекст и методологические основания, в рамках которых должна решаться соответствующая задача археологии. Постановка задачи является в некотором смысле запросом к пространству знаний. Ответ на запрос далее формируется как серия гипотез о необходимых нам знаниях, дающих ответ за запрос и поставленную задачу. Эта серия гипотез связана между собой так, чтобы давать стратегию решения задачи. Каждая гипотеза (класс гипотез) затем проверяется соответствующим методом интеллектуального анализа данных.

Для решения таких задач в настоящее время применяются методы Data Mining интеллектуального анализа данных (Data Mining переводится как раскопка данных). Data Mining представляет собой такой анализ (раскопку) данных, которая приводит к решению некоторой задачи в пространстве знаний.

Интеллектуальный анализ данных применяется к крупным наборам данных. В интеллектуальном анализе данных выявляются закономерности и тенденции, существующие в данных, которые нельзя обнаружить при традиционном просмотре данных, поскольку связи слишком сложны из-за чрезмерного объема данных [Дюк, 2002].

Поиск закономерностей производится методами, не ограниченными рамками априорных предположений о структуре выборке и виде распределений значений анализируемых показателей [Дюк, 2002].

Археологу зачастую приходится иметь дело с пестрящими цифрами полотнами таблиц, при общении с которыми в поисках интересных фактов и обобщения информации нужно обладать исключительной интуицией, трудолюбием и опытом. В монографии приводятся специально разработанные средства упорядочения неоднородной археологической информации и выявления ее структуры.

Эти средства дают возможность анализа всевозможных статистик, соответствующих ячейкам приводимых в монографии таблиц, не разрабатывая общую характеристику связи. Таблицы статистик, соответствующие ячейкам таблиц сопряженностей археологических комплексов, рассматриваются в монографии как матрицы сравниваемых между собой коэффициентов и подвергаются упорядочению. При этом упорядочении строки (столбцы) рассматриваются в качестве вершин графа, для множества которых решается задача “коммивояжера” [Майника, 1983]. Кроме этого метода, в монографии применен серый анализ, дающий предварительное наглядное представление о структуре рассматриваемой совокупности орудий памятников.

Помимо этого на данном этапе в качестве отдельных методов и инструментов, встроенных в технологию обработки данных, нами включены:

• методы дисперсионного анализа – для выявления количественных связей между признаками объектов;

• методы факторного анализа – для выявления скрытых связей между объектами и признаками их описания [Окунь, 1974]. Метод главных компонент связан с представлением о пространстве, расстоянии и измерении. Первая основная идея сводилась к тому, что объекты рассматриваются как точки в пространстве, расстояние между которыми принимается равным расстоянию между объектами.

Вторая основная идея была связана с конфигурацией осей координат, при которой вся система осей может вращаться вокруг фиксированного центра равновесия.

Третья основная идея сводится к упрощению, т.е. уменьшению числа показателей по сравнению с тем, которое требовалось для первоначального представления данных. Поскольку факторы представляют линейную комбинацию исходных переменных, то полный набор факторов содержит в точности то же количество информации, что и набор исходных признаков. Сущность метода можно понять, представив себе данные как точки в пространстве с размерностью, равной числу исходных переменных. Точки в этом многомерном пространстве сосредотачиваются в некотором компактном облаке рассеяния. Поиск главных компонент сводится к такому вращению системы координат, при котором вдоль первого фактора наблюдается наибольший разброс точек, вдоль второго – меньше и далее по убыванию. Но дело в том, что случайные величины всегда содержат шум, вызванный ошибками сбора данных и случайными отклонениями в параметрах объектов. Природа этих ошибок может быть самой разной, но они всегда есть.

Значит, и полный набор факторов также содержит шум. Главные компоненты, начиная с фактора номер один, характеризуются наибольшим отношением сигнала к шуму. Чем больше номер фактора, тем меньше полезной информации он содержит.

При некотором критическом номере фактора уровень шума становится выше уровня сигнала. Этот и все последующие факторы должны быть отброшены. Определить количество факторов, которые надо отбросить, достаточно просто. Для этого воспользуемся тем же подходом, что при проверке применимости критериев связи.

Действительно, мы можем сформулировать нулевую гипотезу: все исходные переменные независимы друг от друга. Промоделировать выполнение нулевой гипотезы не представляет труда – достаточно перемешать каждую исходную переменную (может быть, кроме одной) и повторить расчет факторов. Все полученные таким образом факторы, начиная с первого, не содержат никакой информации о связях, а только статистический шум, поскольку это гарантировано выполнением условий нулевой гипотезы. Такой статистический эксперимент можно провести многократно. Если теперь сравнить факторы, полученные по исходным данным с теми, что получились в результате экспериментов с перемешиванием, мы сможем определить количество факторов, действительно содержащих больше полезной информации о связях признаков, чем статистического шума. Сжатие информации с помощью главных компонент является часто подготовительным этапом для структурного анализа, к рассмотрению которого мы и переходим. В археологии Л. и С. Бинфорд применили метод главных компонент для анализа функциональной изменчивости леваллуа-мустьерских фаций [Binford & Binford, 1966: 238-295]. На основе выделенных факторов Бинфорд пришёл к выводу о том, что мустьерские фации Ф. Борда являются не этническими культурными образованиями, а сезонно обусловленными структурными объектами. Подобные процедуры с методом главных компонент применил П.С. Долуханов [Долуханов,1985: 62-73]. Сжатие информации с помощью главных компонент является часто подготовительным этапом для структурного анализа, к рассмотрению которого мы и переходим.

• методы группирования и кластерного анализа – для выделения кластеров и типов объектов. Кластерный анализ представляет собой средство исследования топологической структуры совокупности объектов. Он позволяет разбить множество объектов в признаковом пространстве на классы близких между собой объектов. Обнаруженные этим методом "сгустки" объектов, называемые кластерами (таксонами, классами), позволяют сформулировать, в конечном итоге, гипотезы о логической структуре совокупности. В частности, этим методом можно изучать кластерную структуру множества археологических памятников по наличию и частоте встречаемости артефактов, исследовать информацию по другим совокупностям, представимым прямоугольными матрицами вида "объект-признак".

Кроме этого в работе проводится кластерный анализ таблиц с использованием логики группирования по множеству "независимых" переменных. При использовании кластерного анализа в классических вариантах такая логика группирования не дается. Разнообразные типы кластерного анализа активно применялись и применяются в археологических исследованиях [Жамбю, 1988;

Деревянко, Фелингер, Холюшкин, 1989; Деревянко, Холюшкин, Ростовцев, Воронин, 1998а, 1998в и др.]. В них авторами осознавались недостатки процедур кластерного анализа, главными из которых являются два: отсутствие четких рекомендаций по выбору числа классов и невозможность индивидуального учета отдельных элементов при объединении классов.

В ходе таких исследований было обнаружено, что кластеры, замечательным образом найденные в первый раз и разумно описанные исследователем, после повторного сбора информации (новых раскопок, других исследовательских приемов исследования и нового применения кластерного анализа) могут "рассыпаться" из-за случайности выявленной кластерной структуры.

Данные проблемы, с которыми мы сталкиваемся, связаны не только с вариабельностью в наших наборах данных, но и неспособностью классических методов преодолеть их при нормальных обстоятельствах (т.е. при малых выборках, не нормальных распределениях, плохо обусловленных моделях и т.д.).

Проблема получения устойчивых результатов всегда волнует добросовестного исследователя, ответственно относящегося как к научным, так и к практическим результатам. Однако данная задача едва ли может быть решена традиционными методами математической статистики из-за сложности алгоритмов поиска структур, из-за взвешенности данных.

По этим причинам в наших работах использовался метод повторной выборки с возвращением, известный как метод boot-strap [Efron and Diaconis, 1983]. Подобный метод был применен более тридцати лет назад экономистом Юлианом Саймоном. Этот метод требует много вычислений для анализа данных, особенно в тех случаях, когда используется моделирование при создании многих (часто тысяч) объектов заданного набора данных с целью извлечь насколько возможно больше информации, избегая применения статистических формул. Через этот процесс пользователь способен оценить степень, в которой результат эксперимента является пригодным или не пригодным.

Поскольку boot-strap ориентирован на имеющиеся данные, он запрещает делать любые варианты статистических заключений (то-есть, гауссовской кривой) и предоставляет данным "говорить самим за себя". Критики этого метода утверждают, что качество анализа здесь полностью зависит от адекватности имеющейся выборки наблюдений (первичное условие повторной выборки), однако его защитники доказывают, что, хотя это и так, повторная выборка вынуждает пользователя творчески и более тщательно думать относительно данных и их вариабельности вместо попыток приспосабливать данные к возможно неверной формуле. Короче говоря, метод повторной выборки ставит на передний план скорее процесс рассуждения и использования интуиции, нежели детали формальных подходов [Simon, 1993, 1994: 290].

Саймон считал, что апатия и враждебность к повторной выборке частично связана с поколением: большинства преподавателей вводных курсов по статистике вообще не видит никаких причин для перемен [Peterson, 1991: 58]. Хотя со временем профессиональные статистики ствли воспринимать повторную выборку как подход для решения наиболее трудных проблем в математической статистике [Edgington, 1995; Efron and Tibshirani, 1993; Good, 1994]. Как уже было сказано выше, перед исследователем всегда стоит вопрос: не развалится ли выявленная структура при последующих исследованиях археологических комплексов и повторном анализе данных. Это всегда волнует добросовестного исследователя, ответственно относящегося как к научным, так и к практическим результатам. Данная задача едва ли может быть решена традиционными методами математической статистики из-за сложности алгоритмов поиска структур, из-за взвешенности данных. К сожалению, эти представления мало затронули археологию. Мы можем привести лишь ряд экспериментов с повторной выборкой.

Так, Кинти [Kintigh, 1984] использовал выборку методом Монте-Карло, чтобы генерировать псевдодоверительные интервалы для результатов анализа многообразий и kзначной кластеризации пространственных данных. Рингроуз [Ringrose, 1992] использовал bootstrap для оценки подобным способом результатов анализа соответствия.

Суть метода повторной выборки с возвращением в нашем случае состоит в следующем: предполагается, что собранные данные репрезентативны, т.е. двумерные распределения для каждой изучаемой таблицы соответствуют (или почти соответствуют) распределению генеральной совокупности. При этом предположении, извлекая объекты из имеющейся совокупности и переписывая в генеральный массив данных, мы будем имитировать повторный сбор данных. Следуя методу в каждом эксперименте, мы генерируем выборку, объем которой совпадает с исходными данными.

При этом мы должны подчеркнуть, что повторная выборка никак не противостоит классическим доказательным методам и эти два подхода могут работать вместе и весьма успешно. Необходимо, однако, заметить, что повторная выборка требует иную логику.

Кроме того, при проведении автоматической классификации часто возникает вопрос о том, насколько выделенные программой классы отражают реальную структуру данных, а не случайную флуктуацию расположения точек в признаковом пространстве. Причем, в наиболее общей постановке этот вопрос связывается не только с попарным сопоставлением автоматических или иных классификаций, но и с сопоставлением более чем двух классификаций. Эти методы основаны на сравнении классификаций, построенных на разных признаковых пространствах и возможно, разными методами.

Теоретические основания проблемы сопоставимости классификаций были изложены в работе В.С. Костина и Ю.Г. Корнюхина [Костин, 2003; Костин, Корнюхин, 2003]. В настоящей монографии обсуждаются вопросы практической реализации процедур проверки неслучайности найденной кластерной структуры и построения обобщенной классификации.

Описываемая технология применялась в наукометрическом анализе цитирования, выделении научных школ и др.

При этом применение традиционной математической статистики, долгое время претендовавшей на роль основного инструмента анализа данных, откровенно выявила ряд проблем. «Главная причина — концепция усреднения по выборке, приводящая к операциям над фиктивными величинами (типа средней температуры пациентов по больнице, средней высоты дома на улице, состоящей из дворцов и лачуг, средней зарплаты и пенсий по регионам и т.п.). Методы математической статистики оказались полезными главным образом для проверки заранее сформулированных гипотез (verification-driven data mining) и для "грубого" разведочного анализа, составляющего основу оперативной аналитической обработки данных (online analytical processing, OLAP)» [Дюк, 2002].

И вот прозвенел звонок. В связи с совершенствованием технологий записи и хранения данных на археологов обрушились колоссальные потоки информационного мусора в самых различных областях. Деятельность любого предприятия (коммерческого, производственного, медицинского, научного и т.д.) теперь сопровождается регистрацией и записью всех подробностей его деятельности. Что делать с этой информацией? Стало ясно, что без продуктивной переработки потоки сырых данных образуют никому не нужную свалку [Дюк, 2002].

В этих условиях всё большее применение стал находить интеллектуальный анализ данных. Он представляет собой процесс обнаружения пригодных к использованию сведений в крупных наборах данных. В интеллектуальном анализе данных применяется математический анализ для выявления закономерностей и тенденций, существующих в данных. Обычно такие закономерности нельзя обнаружить при традиционном просмотре данных, поскольку связи слишком сложны, или из-за чрезмерного объема данных [Дюк, 2002].

В основу современной технологии Data Mining (discovery-driven data mining) положена концепция шаблонов (паттернов), отражающих фрагменты многоаспектных взаимоотношений в данных. Эти шаблоны представляют собой закономерности, свойственные подвыборкам данных, которые могут быть компактно выражены в понятной человеку форме. Поиск шаблонов производится методами, не ограниченными рамками априорных предположений о структуре выборке и виде распределений значений анализируемых показателей [Дюк, 2002].

Эти закономерности и тренды можно собрать вместе и определить как модель интеллектуального анализа данных. Модели интеллектуального анализа данных могут применяться к конкретным сценариям в археологии, а именно:

• при анализе керамических комплексов [Zweig Zachi, 2007 ];

• при анализе сериаций артефактов [Liiv I. 2010];

• при анализе стратиграфии, сериации и ископаемых остатков.

Применение описываемой информационной технологии в целом представляется как комплексное исследование пока лишь отдельных аспектов затронутых выше проблем. В ходе такого изучения определяется научная задача, исходя из тех археологических данных, которыми располагает исследователь.

I. СТРУКТУРА АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ДАННЫХ И МЕТОДЫ

I ИХ ОБРАБОТКИ.

1. Общая характеристика Археология – единственная отрасль изучения человека, опирающаяся в большей мере на оставленные людьми материальные остатки, чем на непосредственные наблюдения над человеческим поведением или на письменные свидетельства. Такая ориентация на материальные свидетельства заставляет археологов совершенствовать те методы и приемы сбора и осмысления данных, которые обеспечивают извлечение максимума сведений из имеющихся источников.

«Археологические динамическими системами, в соответствии с сущностной природой которых формируются и методы их исследования» [Деревянко, Фелингер, Холюшкин, 1989: 74]. Так, Л. Бинфорд, цитируя Пиггота, писал: «Мы должны признать, что в археологии не существует иных фактов, чем... наблюдаемых данных... то, что, как доисторики, имеем в нашем распоряжении – это случайно сохранившиеся пережитки материальной культуры, которые мы интерпретируем так, как можем, и неизбежно специфика этого источника определяет тип информации, который мы можем извлечь из него» [Binford, 1972: 7].

Материальные остатки, представляющие интерес для археолога, распадаются на несколько обширных категорий:

Первая – это артефакты, т.е. объекты, созданные или подвергнутые обработке людьми. Они входят в классификационную группу «искусствоведческая, вещеведческая и технологическая археология, выделенную на основе трех основных компонентов археологических остатков прошлого: артефактов-ценностей, артефактов-предметов, артефактов-отбросов». [Гражданников, Холюшкин, 1990].

Артефакты-ценности представляют собой произведения искусства или научные инструменты, которые играли большую роль в палеокультуре. Как отмечал И.Е. Забелин, "в то время, когда археологическое знание стало впервые складываться в научную систему, под именем древности и древностей все ученые разумели только древности античного мира и притом по преимуществу только древности художественные... С той поры слова «древность», «древний», «антик» стали обозначать исключительно жизнь произведения художественного, а потому и археология явилась наукою древнего античного искусства» [Забелин, 1878: 2-3]. Таким образом, артефакты-ценности составляли основу собирательского периода развития археологии, так называемого периода антикваризма. Одной из задач, возникающих при изучении уникальных артефактов-ценностей, является поиск семантики изображений, сравнителный анализ с поиском повторяющихся элементов.

Затем археологов стали интересовать артефакты-предметы, и археология приобрела вещеведческую ориентацию. Первым, кто показал значение массового материала в археологии, был Пит-Риверс, который подобно тому, как это сделал Питри в Египте, подчеркивал, что рядовые вещи, обычные и типичные, имеют для социологического изучения такое же, если не большее значение, чем уникальные вещи и произведения искусства [Монгайт, 1973: 32-33]. Он пришел так же к мысли о том, что все материальные объекты развиваются эволюционным путем и могут быть расположены в порядке типологической последовательности [Монгайт, 1973: 31-32].

В настоящее время все большим вниманием пользуется изучение артефактовотбросов, что позволяет восстановить технологию процесса материального производства.

Вторая категория – сложные археологические объекты, включающие обусловленные человеческой деятельностью нарушения грунтового слоя или созданные человеком сооружения (очаги, ямы-хранилища, скопления мусора, очертания и структуры различных построек по сохранившимся материалам и т.д.). К числу наиболее сложных объектов относятся каменные фундаменты построек, архитектурные памятники древности, туннели рудников, земляные насыпи и гробницы.

На основании этих остатков можно выявить:

а) кратковременные места остановок бродячих групп с собирательско-охотничьей экономикой, как правило, однодневные и оставляющие после себя минимальное количество археологических свидетельств в виде кухонных остатков охотничьей добычи, разрозненных фрагментов каменной индустрии и в редких случаях следов легких убежищ, ветровых экранов;

б) временные места обитания, встречаются в ограниченных районах и характерны для определенных вегетативных периодов, располагаются в ряде случаев в стратегических точках миграционных маршрутов животных. Археологические остатки, как правило, оставлялись специализированными группами "примитивных" охотников и собирателей.

Археологически трудно различать проявление первого и второго понятий групп. Здесь индикаторами могут быть несколько большая оседлость, присутствие следов огня и изготовления орудий, наличие легких или более основательных конструкций;

в) сезонные места обитания, типичные для культур как с присваивающей, так и с производящей экономикой. Они типичны для полукочевых групп;

г) полупостоянные и долговременные места обитания обычно находят в контексте с ранними формами производящей экономики или с полукочевыми группами, где производящая экономика играла вспомогательную роль. Укажем лишь, что долговременное обитание на определенной территории открывает биологические преимущества, связанные с ее активным освоением. На таком знакомом участке у многих видов возникает система троп, дорог, облегчающих передвижение. Здесь представляется важным изучение структуры поселений, схем распределения жилищ в определенном месте, выявление взаимоотношений людей, которые решили на основании практических, культурных, социальных, политических и экономических соображений располагать свои дома, хозяйственные постройки и религиозные и погребальные сооружения определенным образом. Таким образом, археология поселений предлагает археологам шанс рассматривать взаимоотношения не только внутри различных коммун, но также в рамках торговых сетей, использования природных ресурсов, социальной организации и культурных тенденций. Конечной целью является изучение древних систем поселений в аспекте полной картины древнего общества. В связи с этим признаки, находящиеся вне памятников, (off-site features), такие, как системы полей, дорог, погребальных комплексов, играют важную роль в понимании всего диапазона деятельности человека в прошлом [Фаган, ДеКорс, 2007]. Такой подход предусматривает исследование факторов пространственного размещения индивидов человеческих и биологических популяций и сообществ. Исследованием проблем размещения занимается ландшафтная археология.

Для определения пространственных отношений необходимо основывать изучение деятельности человеческого общества в целом на моделях и гипотезах, проверяемых с помощью данных, полученных из разных дисциплин. Эти данные имеют отношение к тому, каким образом доисторические общности и остатки их материальной культуры сгруппированы в более крупные единицы в рамках определенного ландшафта. Они также касаются того, как доисторические общности взаимодействовали с постоянно меняющейся средой обитания.

Пространственный контекст является жизненно важным для научной археологии, так как он обеспечивает одно из важнейших измерений археологических данных Реализуются эти подходы с помощью трех структурных уровней анализа:

1) микроуровень включает в себя анализ отдельных археологических комплексов, выявление их функциональных назначений, структуры и времени бытования;

2) уровень памятника, включает в себя исследование всего археологического объекта, как единого и сложного социального организма;

3) макроуровень включает в себя региональные исследования синхронных и асинхронных памятников. Реализация синхронных и асинхронных связей возможна на каждом из приведенных уровней.

Поскольку археология поселений – это изучение изменяющихся адаптивных взаимодействий между человеком и его природным окружением, то необходимо исследовать и факторы такого расселения.

Для этого необходимо использовать модели гравитации, теорию центральных мест и др.

Согласно Б. Фагану и К. ДеКорсу «Многие археологи, занимающиеся исследованием ландшафтов, мыслят об организации ландшафта с позиции трех измерений» [Фаган, ДеКорс, 2007: 440]:

1) Физические характеристики и свойства;

2) Исторические трансформации во времени;

3) Физические и символические отношения людей с окружающей их средой.

При таком подходе люди организовывают свое отношение с социальным миром, как с потенциально жизнеспособным источником информации об идеологии и культурных неосязаемых элементах (cultural intangibles). Большая часть такого исследования пополняется информацией из этнографических и исторических материалов.

Третью категорию составляют биологические остатки - любые материалы, некогда принадлежавшие к живой природе. Необработанные кости, раковины моллюсков, пыльца растений, обугленные зерна и древесина. Часть из них посредством обработки превращены в артефакты, такие, как костяные иглы или хлопчатобумажная ткань, - не считаются биологическими остатками. Сами биологические остатки можно разделить на три вида:

1) Пищевые остатки, съеденных животных или растений;

2) Технические отходы для производства орудий или украшений.

Экофакты (костные остатки, съеденных хищниками животных, пыльца растений и др.), которые позволяют обеспечить возможность реконструкции природной среды эпохи существования археологического памятника. Эти данные позволяют провести:

а) реконструкцию пространственно – временных аспектов структуры обитания млекопитающих;

б) реконструкцию природы взаимоотношений между видами и средой обитания, а также структуру и функционирование многовидовых группировок. При этом совсем необязательно наличие границ между сообществами;

в) определение степени оседлости представителей животных видов, и связанной с этим характеристиками степени оседлости человеческих популяций;

г) определение ландшафтных характеристик.

Четвертую категорию составляют геологические отложения, которые позволяют проследить воздействие различных процессов, следствием которых явилось изменение, разрушение или внутреннее смещение археологических остатков.

Эти процессы, которые принято именовать процессами формирования памятника, подразделяются на воздействия культурного происхождения, обусловленные деятельностью людей, и природные воздействия. Многие факты были в ходе этих процессов утрачены, поэтому задача археолога — реконструировать их и на простейшем уровне прошлые события. Как детектив, археолог реконструирует прошлые события.

2. Анализ и выделение классов задач археологии Как писал Л.С. Клейн, каждой конкретной науке нужна собственная теория. Та, которая отвечает её материалу, её предмету и вырабатывает специальные методы исследования этого предмета. Когда у науки есть своя специальная теория, есть вытекающий из неё строгий набор методов, тогда, естественно, эту науку очень сложно использовать для получения произвольных выводов — тех, которые угодны «начальству»

по конъюнктуре [Клейн, 1978].

2а. Классификация и типология Из методов Клейн уделял особенно много внимания приёмам упорядочения, группирования — классификации и типологии. Он мотивировал различение этих понятий в археологии, увязав первое (и связанное с ним понятие класса) — с жёстким логическим членением, а второе (и связанные с ним понятия типа, типического и типизации) — с роением признаков вокруг идеальной нормы. В первом случае материал как бы раскладывается весь без остатка по "ящичкам" и их "отсекам", любой объект попадает в какой-то один "ящичек" и "отсек", по своим признакам. Это удобно, по его мнению, для упорядочивания и математической обработки. Во втором случае объект может по одним признакам тяготеть к одному идеальному образу, по другим — к другому (чётких границ между ними нет), а какие-то (атипичные) объекты — ни к какому. Это удобно для прослеживания реальных связей в материале. Клейн показал, что эти виды группирования взаимоисключаются. Соединение преимуществ того и другого — очень сложная проблема и сопряжена с введением условности [Клейн, 1978].

Обычная процедура группирования предусматривает расчленение материала на элементарные ячейки, а затем эти ячейки объединяются по общности признаков во всё более крупные блоки: признаки артефактов, сгущаясь, дают разные виды деталей артефактов, те складываются в типы целых артефактов, типы в культуры и т.д. На практике, эмпирически выявляемых общностей может оказаться очень много, тогда как вопрос, какие из них имеют функциональное и вообще культурное значение, остаётся открытым. Клейн доказывает, что выяснить это без привлечения посторонней информации принципиально невозможно: «исследователь только внешне поступал по обычному правилу: выделял элементарные признаки вещей, затем складывал их в типы, а типы группировал в культуру. На самом деле, он как бы тайно подсматривал вперёд — он заведомо знал, какие признаки культурно значимы, потому что в уме шёл противоположным путём: не от признаков через тип к культуре, а от культуры через тип к признакам» [Клейн, 1991].

Клейн предложил противоположную стратегию группирования, в частности, типологии. Эта новая стратегия, которую он назвал системной, подразумевает опору на предзнание: нужно заведомо иметь некое знание о культурном значении признаков и типов. Такое знание дают культуры, поэтому им было предложено двигаться от культур к типам, а от них — к признакам. Это предусматривает познание культур не через типы и признаки, а как-то иначе — целостным восприятием, выявлением эвидентных типов (очевидных до и без классификации) и т.п.

В исторических науках соответствующий процесс абстрагирования является иногда очень непростым. Основными его этапами является выделение понятий (процесс рождения которых уже не прост) и осуществление их т.н. операционализации. Процессу операционализации понятий посвящена обширная литература [Клейн, 1991; Холюшкин, 2010].

Так, в свое время Р. Даннел сказал, что палеоистория имеет обыкновение специально изобретать для себя термин и потом спорить двадцать лет о том, что он значит, вместо того, чтобы определить этот термин заранее [Dunnell, 1971: 4; Клейн, 1991: 125]. Такое заявление свидетельствует лишь о том, что археологи не всегда отчетливо осознают тот факт, что «всякое понятие, которым в данной предметной области выражают некоторый объект, свойство, явление или процесс, не является "элементарным кирпичиком мира".

Нами была на основе метода Е.Д. Гражданникова создана системная классификация археологических понятий, в которой всякое понятие выражает некоторую структуру и системно организованный набор других понятий. Именно через этот системно организованный набор понятий мы осознаем семантику исходного понятия, объясняем, интерпретируем и используем это понятие в некоторых границах, которые также определяются через системно организованный набор понятий» [Деревянко, Фелингер, Холюшкин, 1989: 12]. Благодаря этому было реализовано положение Л.С. Клейна об эшелонированной археологии, с чёткой последовательностью этапов исследования.

Клейну принадлежит и обобщение трёх основных типов исследовательской процедуры (планов исследования) — эмпирической (индуктивной), дедуктивной (теоретической) и проблемно-установочной. Эмпирическая начинает с фактов, дедуктивная — с гипотезы, проблемно-установочная ставит в начало постановку проблемы, которая равнозначна вееру гипотез.

В свое время М. Борилло были проведены испытания этих трех методов классификации на материалах древнегреческой архаической скульптуры [Borillo, 1974].

Эксперимент показал, что более перспективным является группировка "снизу". Это обстоятельство не означает отказа от возможности построения классификаций "сверху".

Но для её реализации требуется тонкое понимание исследуемых явлений, наличие теоретических знаний о характере структуры исследуемых естественных групп.

Однако, и при группировке "снизу" также возникают проблемы, требующие определенной организации данных и определения степени их релевантности. Эта проблема оценки "веса" признака пока далека от теоретического обобщения и тем более от формализованной теории.

2б. Моделирование Модели можно подразделить на 2 подтипа: локальные модели памятника и пространственные географические модели. Компьютерное моделирование в археологии позволяет восстановить процесс формирования памятников в целом, проводить функциональную интерпретацию археологических объектов и их комплексов, строить различные поведенческие модели, связанные с проявлениями диффузии, переселениями и др.

На локальном уровне основой для разработки методов реконструкции и интерпретации по археологическим данным является пространственная модель культурного слоя памятника. Модель включает пространственно-упорядоченный набор объектов, геометрические параметры и взаимное расположение которых отражает соответствующие параметры слоя археологического памятника. Кроме геометрических параметров, модель описывает свойства всех компонентов культурного слоя (структура, материал, морфология, технология, датировка, культурно-историческая принадлежность, функциональная интерпретация объекта и пр.). Компьютерная модель культурного слоя включает в себя два основных уровня представления информации: модель состава и модель структуры. Модель состава памятника определяется набором археологических объектов, формирующих его структуру (сооружения, ямы, очаги, погребения, фортификационные сооружения и пр.). Описание каждого из объектов включает геометрические, структурные и морфологические характеристики. Модель структуры археологического памятника определяет взаимное расположение основных объектов на его территории. Она формируется на основе композиции в моделируемом культурном слое отдельных археологических объектов, расположение которых определяет геометрию пространственной модели памятника в целом, а также слоев, прослоек, напластований и находок [Груздев, Журбин, 2002]. Реализация пространственной модели возможна в рамках технологии цифрового компьютерного картографирования. При этом предварительно должны быть определены структурные свойства объекта моделирования и уровень детализации представления информации.

Д. Кларком рассматривались [Clarke, 1968] возможности графического представления и математического анализа волн диффузии, распространения и густоты сети памятников, обеспеченности районов природными ресурсами, влиятельности и конкуренции центров (построение полигонов Тиссена) [Clarke, 1968]. В следующем сборнике «Модели в археологии», вышедшем под его редакцией в 1972г., во вступительной статье Кларка «Модели и парадигмы в археологии» есть и пространственный аспект. В этом сборнике из 26 статей посвящены территориальным географическим и поведенческим моделям [Models, 1972].

3. Метод системной классификации как основа онтологии Несмотря на наличие ряда серьёзных разработок в современной археологии, общее состояние дел в теории классификации требует уже иных подходов, основанных на одном из новых направлений искусственного интеллекта, получившем название "интеллектуальный анализ данных". Авторами монографии была поставлена задача разработки "стратегий" решения археологических задач, сводящихся к сценариям последовательного применения методов интеллектуального анализа данных для решения археологических задач. При таком подходе требуется и иная организация археологических данных, на основе онтологий.

Классическая научная парадигма до сих пор имеет отчётливо аналитический характер.

Склонность к анализу как визитная карточка науки сохраняется в нашем подсознании, несмотря на все трансформации с картиной мира. Анализ (греч. analysis разложение) стал синонимом научного исследования вообще. Элементарным орудием анализа является дихотомия, расщепление на две части. В результате появляются бинарные оппозиции, диады [Леви-Стросс, 1983]. Такие пары являются простейшим примером классификационных групп.

Начало современному этапу исследований проблем систематизации в гуманитарных науках было положено возникновением фонологии в лингвистике. Именно фонология обнаружила конкретные фонологические системы в языке, выявила их структуру и проявила стремление к открытию общих законов, либо найденных индуктивным путем, либо выведенных логически. Таким образом, в одной из гуманитарных наук удалось выявить отношения, имеющие, по словам крупнейшего представителя фонологии Н. Трубецкого, всеобъемлющий и абсолютный характер [Леви-Стросс, 1983: 35]. Событие такого масштаба должно было заставить представителей смежных гуманитарных дисциплин проверить вытекающие из этого последствия и возможности распространения на факты иного порядка. При этом, конечно же, возникла опасность пойти по ложному пути, который заключался в формальном употреблении и механическом переносе терминов из лингвистики (фонем, морфем) в смежные науки. Примером такого переноса терминов из лингвистики в археологию могут служить работы Д. Хаймса [1970] и Д. Дитца [1967]. Теоретическое обоснование такого переноса Д. Хаймс выводил из общности основных посылок обеих дисциплин, а Д. Дитц считал язык и производственную деятельность человека явлениями одной природы, сводимой к моторной активности человека.

Эти методические посылки, направленные на признание различных форм социальной жизни в качестве систем поведения и являющиеся некой проекцией на плоскость сознательного и обобществленного мышления, требуют проведения глубоких исследований, поддающихся экспериментальной проверке.

Отсюда требование создания некоего всеобщего кода, способного выразить общие свойства, присущие каждой из специфических структур, соответствующих отдельным областям [Леви-Стросс, 1983: 59]. При достижении указанной цели исследователи, по мнению К. Леви-Стросса, окажутся в состоянии выяснить, удалось ли наиболее полно постичь природу этих структур, а также определить, состоят ли они из реалий одного типа. Как считал К. Леви-Стросс, многие семиотические проблемы могли быть решены современными вычислительными машинами. «С их помощью можно было бы получить нечто вроде периодической системы элементов, которой современная химия обязана Менделееву. Тогда нам осталось бы только разместить исследованные языки, непосредственное исследование которых еще недостаточно для того, чтобы познать их теоретически, и даже найти место для языков исчезнувших, будущих и просто предполагаемых» [Леви-Стросс, 1983: 55].

Таким образом, в указанной цитате К. Леви-Стросс близко подошел к пониманию основных свойств, служащих критериями системных классификаций, разработанных в 1985 г. [Гражданников, 1985].

Первый критерий — упорядоченность (ранжированность) всех объектов по определенному критерию (критерий упорядочения). В периодической системе элементов Д.И. Менделеева критерий упорядочения — атомная масса; в системе общественноэкономических формаций — время, соответствующее уровню развития производительных сил; у К. Леви-Стросса — некий всеобщий код, способный выразить общие свойства, присущие каждой из специфических структур.

Второй критерий — периодичность классификации, т.е. тот научный закон, который лежит в основе системной классификации. Периодическая система элементов Д.И. Менделеева основана на периодическом законе; марксистская периодизация — на законе смены общественно-экономических формаций; у К. Леви-Стросса на проекции универсальных законов, регулирующих бессознательную структуру разума, на уровень сознания и социализованной мысли.

Третий критерий — структурированность (критерий структурированности). В периодической системе — это таблица элементов, расположенных по возрастанию атомного веса; у К. Леви-Стросса — структура разума, состоящая из бинарных оппозиций. Выявив эту бессознательную структуру человеческого разума путем раскрытия структуры мифов, он, по его мнению, раскрыл и структуру мира, который «за тысячи, миллионы, миллиарды лет не делал ничего другого, кроме того, что соответствует обширной мифологической системе» [цит. по Бутинов, 1983:426]. В стремлении описывать структуру этнографических явлений в терминах диалектических противопоставлений можно увидеть некоторое влияние К. Маркса и Гегеля на К. ЛевиСтросса.

Четвертый критерий — теоретическая обоснованность построений. У К. Леви-Стросса она видится в окончательном оформлении структурной антропологии. Заслуга К. ЛевиСтросса заключается и в том, что он одним из первых пришел к выводу о необходимости применения к анализу структуры мифа многомерных классификаций. При этом он подчеркивал, что «продолжая сравнение вариантов (мифов), мы должны будем пользоваться столь многомерными схемами, что интуитивное представление о них станет невозможным и потребуются новые методические и инструментальные вычислительные средства. А в настоящее время вся путаница и отсутствие содержательных выводов в изучении мифологии происходит оттого, что исследователи не умеют пользоваться многомерными системами отсчета» [Леви-Стросс, 1983: 196].

И, наконец, следует упомянуть еще одно условие для построения системной классификации — это уровень ее универсальности, т.е. возможности ее применения к достаточно широкому классу понятий. С этим требованием смыкается одно из сформулированных К. Леви-Строссом условий построения модели структуры, а именно — модель должна быть построена таким образом, чтобы ее применение охватывало все наблюдаемые явления [Леви-Стросс, 1983: 247]. Об универсальности бинарных (двоичных) противопоставлений в практике этнографических и культурно-исторических работ свидетельствует их довольно частая встречаемость, например, в упоминаемых Вяч. Вс. Ивановым описаниях сибирских шаманских бубнов; в древнекитайской картине мира и др. [Иванов, 1983: 419]. Утверждению представлений об универсальности дихотомических классификаций, основанных на четверичном и восьмиричном принципах способствовали также работы Лича, Нидэма, Бейдельмана, Эванса-Притчарда.

В ходе этих и других исследований было установлено, что бинарная оппозиция — это способ установления двух символических средств, чьи явные противоположные качества или количества предполагают в понятиях ассоциативных правил культуры семантическую оппозицию [Тэрнер, 1983: 36]. Так, В. Тэрнером был выделен ряд типов бинарных оппозиций. Среди них для нас представляют интерес следующие типы:

а) бинарная оппозиция иногда может возникнуть между комплексами символических средств, каждый из которых содержит систему доминантных и второстепенных символов; один из них может быть активным, а другой — пассивным (критерии определяющего влияния и мощности объема понятий) [Гражданников, Холюшкин, б) один из членов диады может мыслиться как производный от другого (критерии порядка следования и родовой) [Гражданников, Холюшкин, 1990: 15-16];

в) они могут быть похожими или непохожими, но равными по ценности (случай нестандартного классификационного фрагмента, когда элементы диады могут не различаться по критериям аналитичности — синтетичности; первичности — вторичности; частности—общности).

В результате таких исследований может сложиться впечатление, что бинарность – понятие не только гносеологическое, но и онтологическое.

Однако, говоря математически, с помощью бинарных оппозиций мы строим лишь линейное отношение двух величин, но не можем дать ответа, так как не имеем критерия оптимальности, пока не введем его из дополнительных соображений. Чтобы решить ее, нужно выйти в дополнительное измерение, вырваться из бинарной схемы. Синтеза с ней не построить. Для синтеза требуется более емкая структура [Баранцев, 2000а; 2000б].

Конечно же, дихотомические классификации не могли исчерпать всех видов первобытных форм классификаций. Да и сам К. Леви-Стросс обнаружил, что у многих племен наблюдается кажущееся противоречие в описании структуры поселения. В случае с племенем бороро в Бразилии члены одной половины племени описывали ее как радиальную, разделенную пополам между половинами. Члены другой половины описывали ее как концентрическую. По их словам, жилища одной половины вписаны в круг жилищ другой половины. Это дало К. Леви-Строссу основания для построения четкой формальной модели. Оказалось, что одна из половин, в свою очередь, делится на две половины. Поэтому вся система может описываться и как двоичная — радиальная, и как троичная — концентрическая. Два описания не противоречат друг другу, а являются дополнительными и даже переходящими, согласно их толкованию, друг в друга [ЛевиСтросс, 1983: 128 – 133].

Таким образом, триада, по В. Тэрнеру, «это сокращенное или концентрированное обозначение больших областей психобиологического опыта, затрагивающих как разум, так и все органы чувств, и связанных с первичными групповыми отношениями. Лишь в результате последующего абстрагирования от этих конфигураций возникают другие виды используемой человеком социальной классификации» [Тэрнер, 1983, с. 103]. Так, Тэрнером было установлено, что в некоторых «типах ритуальных комплексов могут применяться и другие типы классификации... Не существует единой иерархии классификаций, которую можно было бы рассматривать как охватывающую все типы ситуаций. Скорее существуют различные уровни классификаций, которые пересекаются друг с другом и в которых составные бинарные пары (или триадные рубрики) вступают лишь во временные связи...» [Тэрнер, 1983: 133-134]. Из этого следует заключение, что указанные простые структуры при всей своей универсальности не исчерпывают всех структур, присущих первобытным формам классификации.

Для нас в приведенной цитате интерес представляет вывод Тэрнера о существовании различных уровней классификаций, пересекающихся друг с другом и наличии, пусть временных, связей составных бинарных пар и триадных рубрикаций. Здесь, пусть интуитивно, Тэрнер подошел к проблеме не только горизонтальных внутригрупповых (диадных и триадных) связей, но и вертикальных межуровневых связей как между диадными и триадными группами, так и между отдельными понятиями разных уровней.

Мы остановили внимание на указанных выше работах авторов, направление деятельности которых в области систематизации мы продолжаем, потому, что в них особенно отчетливо проявилась тенденция установить те общечеловеческие черты, которые оказались общими для первобытной научной классификации явлений природы, общества и современной науки. Их заслуги состоят не только в том, что они для рассмотрения данного круга классификаций обратились к бессознательным структурам, рассматриваемым посредством психоанализа З. Фрейда; к бессознательному характеру языковых явлений, открытым Бодуэном де Куртене, но и в установлении того, что они поддаются анализу научной мысли. Таким образом, К. Леви-Стросс и В. Тэрнер вплотную подошли к теоретическому решению задачи построения периодической системной классификации понятий. Они смогли уловить ряд системообразующих правил их построения и нарисовать достаточно убедительную картину взаимосвязей и взаимопереходов диадных и триадных структур, служащую действенным методологическим орудием познания. Однако создание всеобщей системы понятий и обеспечение единства разнообразных структур в рамках этой системы оказалось для них непосильной задачей.

Как отметил в свое время Ф. Плог, единственной классификацией, которая в конечном итоге оказалась полезной, является периодическая система элементов Менделеева, поскольку она «используется не потому, что физики и химики по договоренности решили использовать ее. Она используется потому, что она работает. Она предложила новое понимание структуры элементов, причин их поведения по отношению друг к другу и предсказания, что еще не открытые элементы могут и должны быть обнаружены» [Plog, 1973: 653]. Такое решение было найдено в 1984 году.

Ниже приводится описание системной классификации археологических дифиниций (онтологий) на основе метода фрагментной классификации [Гражданников, Холюшкин,1990].

Суть метода, предложенного ими, состоит в построении классификационных фрагментов, каждый из которых базируется на универсальной классификационной модели. Она предполагает использование законов диалектики для выявления системных связей между понятиями. При этом содержание самой модели раскрывается посредством шести следующих один за другим понятийных образований, начиная с опорного понятия и кончая пятиэлементной группой.

Можно ввести пять внутрифрагментных законов:

1) закон классификационных групп;

2) закон универсальной критериальной упорядоченности;

3) закон перекрестного варьирования диадно-триадных групп;

4) закон равнопервичности позиционно-групповых понятий и 5) закон внутрифрагментного смыслового соответствия (закон понятийной когерентности). Приведем их формулировки.

Давно известно, что философские категории обычно образуют полярные пары (материя и сознание, свобода и необходимость, причина и следствие и т.д.). Такие пары являются простейшим примером классификационных групп.

Примеров классификационных групп можно привести сколь угодно много. Более того, есть основания предполагать, что все без исключения понятия входят в классификационные группы.

Исходя из сказанного, можно сформулировать Закон классификационных групп:

каждое понятие входит в набор понятий, который обладает смысловым единством, определенностью числа и состава и упорядоченностью по определенному критерию. По пу упорядоченности группы могут быть ранговыми, позиционными и межъярусными.

Приведенный выше пример относятся к ранговым группам. Ранговые группы упорядочены по критерию первичности – вторичности.

Позиционные группы упорядочены по критерию энтропийности антиэнтропийности.

Пример позиционной группы из формальной логики: ложь – истина. Ложь – энтропийна, истина – антиэнтропийна.

Межярусные группы упорядочены по критерию частности – общности. Пример межярусной группы: историческая наука – наука (в целом).

Выявление классификационных групп – один из основных приемов диалектического мышления. Для овладения им необходимо научиться выявлять смысловые связи между понятиями. Методы их выяснения могут быть различными, но чаще всего может быть использована формула диалектической логики: тезис - антитезис - синтез.

Эта формула диалектической триады была открыта Гегелем и материалистически интерпретирована Ф. Энгельсом, установившим, что триада лежит в основе одного из основных законов диалектики – закона отрицания – отрицания. Хотя известно много случаев формалистического, ненаучного применения формулы тезис - антитезис синтез, материалистическая диалектика никогда не отказывалась от этой формулы, если не считать периода 30 -х – начала 50-х годов.

Закон универсальной критериальной упорядоченности: в ранговых группах понятия упорядочены по критерию первичности-вторичности, в позиционных группах и между группами – по критерию энтропийности-антиэнтропийности, между ярусами – по критерию частности-общности.

Критерий первичности-вторичности. Между двумя понятиями существует отношение первичности-вторичности, если между ними имеется связь, соответствующая, хотя бы одному из трех частных критериев:

• или одно понятие соответствует предшествующему в развитии, а второе – последующему (критерий порядка следования);

• или одно понятие является определяющим по отношению к другому (критерий определяющего влияния);

• или одно понятие имеет большую мощность объема понятия, чем другое (критерий мощности объема понятия).

Критерий энтропийности-антиэнтропийности. Между понятиями существует отношение энтропийности-антиэнтропийности, если между ними существует связь, соответствующая, хотя бы одному из трех частных критериев:

• или одно понятие соответствует отрицательному, деструктивному понятию, а второе – положительному, конструктивному (критерий конструктивности);

• или одно понятие более агрегированное, чем другое (критерий агрегированности);

• или одно понятие менее аспектно, чем другое (критерий аспектной полноты).

Критерий частности-общности. Между понятиями существует отношение частностиобщности, если между ними существует связь, соответствующая, хотя бы одному из трех частных критериев:

• или одно понятие менее общее, видовое, по сравнению с другим, родовым (родовой критерий);

• или одно понятие менее абстрактное (более конкретное), чем другое (критерий абстрактности);

• или одно понятие соответствует менее фундаментальному объекту, чем другое (критерий фундаментальности).

Закон перекрестного варьирования диадно-триадных групп: диадно-триадные понятия образуют две тройные группы или три двойные группы, состоящие из одних и тех же шести понятий.

Закон равнопервичности позиционно-груповых понятий: понятия, образующие позиционную группу, не различаются по первичности-вторичности.

Закон внутрифрагментного смыслового соответствия (закон понятийной когерентности): сходство ранжированно-групповых понятий по степени первичности обусловливает сходство по смысловому содержанию.

Такие фрагменты обладают, по мнению разработчиков идеи, пятью системными свойствами:

• однозначность обусловлена тем, что отдельные значения многозначных слов занимают разные места на интеллектуальных картах;

• координатная картографичность связана со смысловым соответствием фрагмента в горизонтальных рядах наук;

• системная историчность проявляется в том, что горизонтальные ряды разделов археологической науки повторяют историю археологии и этапы археологического исследования;

• прогностическая сила интеллектуальной карты вытекает из всеобщего периодического закона, из которого, особо ценны две серии прогнозов, сделанных:

а) на основе феномена дупликации научных дисциплин;

б) на основе прогностической линии, которая делит классификационный фрагмент на левую (базисную) и правую (прогнозную) части. Такое предсказание допустимо для разделов археологии и свидетельствует о том, что ведущую роль на протяжении ближайших десятилетий будет играть мировая археология на базе технологической и реконструктивной археологии.

Подфоновая же полнота заключается в том, что каждая карта содержит набор разделов той или другой области науки, полностью охватывающих ее.

Иногда фрагмент может оказываться неполным, тогда нужно будет обращаться к прогнозированию или искусственному конструированию терминов, заменяющих отсутствующие понятия. Прием искусственного конструирования терминов и выделение их косыми скобками используется для того, чтобы не прибегать к "системосозидающему мышлению", а открыто демонстрировать отсутствие понятий в тех или иных клетках таблицы, используя условные термины для указания направления, в котором их можно искать или вводить заново.

Всеобщий фрагментный периодический закон служит путеводной нитью при построении системной (т.е. упорядоченной, периодической и иерархической) классификации.

Основными процедурами, которые используются при построении системной классификации, являются следующие:

1) Составление классификационных групп;

2) Упорядочение по критериям первичности-вторичности, антиэнтропийностиэнтропийности и общности-частности;

3) Проверка возможности перекрестного варьирования диадно-триадных групп;

4) Проверка равнопервичности позиционно-групповых понятий;

5) Установление внутрифрагментного смыслового соответствия;

6) Установление принадлежности к определенному ярусу;

7) Построение межфрагментных рядов первичности-вторичности;

8) Выявление межфрагментных аналогов и т.д.

II. СИСТЕМНАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ РАЗДЕЛОВ

II АРХЕОЛОГИИ.

1. Теоретическая археология За последние пятнадцать лет археологическая наука стала намного более зрелой.

Поэтому остается мало извинительных причин, оправдывающих попытки избегать построения единой археологической теории. Ведь нужда в подобных конструкциях стала очевидной. В пользу этого свидетельствует, к примеру, издание и переиздание ряда работ, посвященных теории и методике в археологии [Клейн, 1991; Колпаков, 1991; Клейн, 1995;

Гражданников, Холюшкин, 1990; Холюшкин, Гражданников, 2000].

Объектно-ориентированный подход (OOD – Object Oriented Design) в применении к археологии, по нашему мнению, как раз и может стать теоретико-методологической основой для научного метода в археологии. Однако для того чтобы выковать эффективное оружие подобного рода, этого материала недостаточно. Не требует доказательств положение о том, что никакая наука невозможна без своего инструмента познания – научного метода. Опираясь на общефилософскую методологию, каждая конкретная наука вырабатывает внутри себя на своем материале собственный метод мышления. Археология в этом смысле не является исключением.

Нами было дано определение теоретической археологии, под которой понимаются методы получения информации путем поиска и анализа закономерностей в эмпирических данных [Гражданников, Фелингер, Холюшкин, 1989:13; Деревянко, Фелингер, Холюшкин, 1989: 25; Гражданников, Холюшкин, 1990: 137]. Согласно Ж.-К. Гардену, теоретическая археология – это «анализ приемов научных рассуждений в археологии»

[Гарден, 1983: 35].

Рассмотрим содержание понятия теоретической археологии на примере нового классификационного фрагмента (рис. 1) и его описания.

Артефактная Контекстуальная Археология Культурологичес- Классификационклассификацион- классификацион- поселений кая археология ная археология Рис. 1. Классификационный фрагмент «Теоретическая археология» [Деревянко, Холюшкин, Воронин, 1995] Здесь под общей теоретической археологией понимается раздел, целью которого является обобщение опыта использования методов теоретической археологии, а также закономерностей, лежащих в основе археологических исследований, позволяющих археологу фиксировать, упорядочивать и объяснять археологический материал – вещественные древности как источники познания исторического прошлого [Клейн, 1995:

270-271].

В диадной группе классификационного фрагмента в качестве первого понятия приводится структурная археология. Нам уже приходилось писать о том, что «археологические объекты являются материально-структурными, а не динамическими системами, в соответствии с сущностной природой которых формируются и методы их исследования» [Деревянко, Фелингер, Холюшкин, 1989: 74].

Именно поэтому данному понятию отводится первое место в диадной группе. В его рамках задачей археологической науки является изучение археологических объектов как определенной системы, множества объединенных в целостный комплекс элементов, связанных пространством, временем и контекстом. В этом смысле в понятии «структурная археология» используется полный аналог класса (в терминах и понятиях OOD) как некоторой структуры, фиксирующей для каждого объекта единство признаков и свойств.

Подход структурной археологии к исследованию археологических данных предполагает тяготение к герметическому (закрытому) их анализу, при котором археологические объекты анализируются как самостоятельное целое, а их связи с другими не рассматриваются. Структурализм берет в основу синхронный подход, изучение явлений в их статике, в горизонтальном срезе, в количественном выражении.

Дальние истоки структурализма, подхода к его методологии можно встретить уже у пифагорейцев (понимание структуры как целостной, саморегулирующейся системы устойчивых внутренних отношений, не сводимой к сумме составных элементов).

Именно целостность отличает структуру от простой совокупности элементов.

Поэтому в структурной археологии предполагается собирание и анализ разносторонних фактов, и составление их полного перечня; установление взаимосвязей между археологическими фактами, их группирование и выявление внутренней корреляции;

построение системы из наличных элементов, создающих целостный объект исследования.

Основными принципами при этом являются:

а) изучение не отдельных элементов, а системы их взаимосвязей, рассмотрение целостности, состоящей из элементов;

б) не диахронный, а синхронный подход, предполагающий исследование структуры археологических объектов, их функционирования;

в) формализация анализа, абстрагирование от конкретности взаимоотношений и выражение их в формулах, моделях, схемах, позволяющих наглядно сопоставлять явления, которые в реальности своего существования несопоставимы.

Свою дань структурализму отдал известный французский палеолитчик Андре ЛеруаГуран. Это проявилось в его изучении палеолитических произведений искусства и религиозных представлений, так и в исследовании стоянки – Пенсеван.

В своих структурных реконструкциях Леруа-Гуран отверг слишком прямолинейные этнографические аналогии и предложил исходить из особенностей самого археологического материала. С точки зрения Леруа-Гурана, пещера может рассматриваться как "текст", а палеолитические изображения как "мифограммы". Поэтому пещеру он рассматривает как "мифологический сосуд". Расположение изображений в пещере, перенесенное на ее план, стало для Леруа-Гурана основным ключом к пониманию: он увидел в этой конфигурации некую метаструктуру. Он разбил идеальный план пещеры на структурные части, а сами изображения он разбил на два класса:

животные и условные знаки (человеческие фигурки, отпечатки рук, геометрические знаки). Частота, с которой изображались разные виды животных, была различной: бизон и лошадь вместе составляли 60 – 70% всех изображений, деля эту сумму поровну, тогда как некоторые другие животные (мамонт, козерог и олень) составляли всего 30%, а остальные (медведь, носорог, кошачьи) – вообще мизерные доли [Клейн, 2005].

Далее, оказалось, что главные животные размещены преимущественно (91% всех бизонов и 86% всех лошадей) в центральном зале пещеры, а олень – в галереях, у входа, в передней периферии зала и в терминале. Вместе с лошадью и бизоном в центральном зале оказались мамонт (58%) и бык (92%). Треугольник, трактуемый как знак женского пола, оказался в центре (45%) и в тайнике (36%). Из двухфигурности центрального блока он заключил, что этими животными символизированы две половины человеческого общества: мужская и женская. Сама пещера ассоциирована с женским половым органом.

Следует отметить, что встречающиеся ссылки на биноминальные оппозиции не имеют эмпирических оснований и не нашли подтверждения в работах других французских палеолитчиков, занимающихся палеолитическим искусством [Клейн, 2005].

В отличие от структурной археологии для процессуальной археологии важен вертикальный разрез явлений, их развитие, их качество.

Принципы процессуальной археологии предполагают рассмотрение явлений в их развитии, рассмотрение связей данного явления с другими, и, наконец, исторических высших форм в качестве ключа для понимания предшествующих.

Процессуальная археология как научное направление было создано в американской археологии на рубеже 60-70 годов в связи с движением "новых археологов", лидером которых был Л. Бинфорд [For theory..., 1977]. В применении к археологии это означает, что в ней следует выдвигать гипотезы о поведении людей, устройстве социальных структур и т.п., выводить из них наблюдаемые следствия, касающиеся предполагаемых материальных остатков, соответствующих культур и затем проверять эти следствия на основе собранного при раскопках эмпирического материала.

Эти положения основаны на уверенности ряда "новых археологов" или "процессуалистов" в том, что в археологии должны быть законы, связывающие различные состояния материальных культур и человеческое поведение [Salmon, 1982: 33]. В археологических источниках соответственно должны быть отражены процессы адаптации системы древних человеческих популяций к среде и проявлены законы эволюции.

В триадной группе выделены три уровня теоретического знания в археологии. На микроуровне разрабатываются конкретные теоретические положения и рекомендации, направленные на познание самих материальных древностей как источников об историческом прошлом. Микротеория направляет исследователя к более узко сфокусированным теориям: артефактной классификационной археологии, контекстуальной классификационной археологии. Наше понимание микроуровневой теории близко по содержанию эндоархеологической теории Л.С. Клейна [1995: 271].

В качестве второго триадного понятия приведена теория "среднего уровня", активно разрабатывавшаяся "новыми археологами". Теория "среднего уровня" направлена на получение общего знания о прошлом, которое фрагментарно отражено в археологических источниках [Там же]. В основных положениях теории среднего уровня отражены представления о том, что археологический материал является статичным и современным явлением – тем, что дожило до сегодняшнего дня из когда-то динамичного прошлого. Как могут исследователи делать выводы о прошлом, если им неизвестны связи между динамичными причинами и статичными последствиями? [Binford, 1981b: 211]. По Бинфорду, теория среднего уровня помогает объяснять трансформацию от прошлой культурной динамики к физическим остаткам в настоящем. Она помогает реконструировать давно умершие культурные системы, содействуя реконструкциям, основанным на соответствующей интерпретации археологического материала. Бинфорд [1981а, 1981b] считает, что археологический материал является статическим современным явлением – статической информацией, сохранившейся в структурированных композициях вещества (structured arrangements of matter).

Статическое состояние наступило тогда, когда энергия прекратила подпитывать культурную систему, сохранившуюся в археологическом материале. Таким образом, содержание археологического материала является сложной механической системой, созданной как в результате действия давно умерших людей, так и последующими механическими силами и процессами формирования [Schiffer, 1987].

Для того чтобы понять и объяснить прошлое, мы должны постичь взаимоотношения между статическими материальными свойствами, присущими как прошлому, так и настоящему, и давно погасшими динамическими свойствами прошлого [Binford, 1981а, 1981b].

В этот раздел теории включены теории, преимущественно заимствованные из других наук или совпадающие с ними. Среди них можно назвать теорию систем, теорию центральных мест, теории исторического процесса, теорию культуры, "рыночный принцип Кристаллёра", "теорию катастроф", "теорию игр" и др. Термин "теории среднего уровня" контекстуально соответствует термину Л.С. Клейна "параархеологическая теория" [Клейн, 1995: 271].

Третий элемент триады "макроархеологическая теория" в отличие от метаархеологии связан не с анализом структур, методов, свойств археологических концепций и теорий, а с теоретизацией самого понятия "археологическая информация", синтезом теорий и идей на макроуровне, созданием теорий исторического процесса.

В качестве альтернативного понятия во фрагменте выступает классификационная археология, в задачу которой входит разработка и создание методов группирования, кластеризации, типологизации археологических объектов.

В пентадной группе на первом месте стоит артефактная археология, ведающая выделением, классификацией типов. Важность создания методов по выделению типов артефактов трудно переоценить, поскольку классификационная система зависит во многом от выбора исследователем критериев, признанных "важными" для использования в классификации данных [Binford, 1972: 248]. Так, Д. Кларк с иронией писал о том, что «многие современные исследования, особенно в области палеолита, устраивают большую игру вокруг перехода от коллекции артефактов к коллекции процентных соотношений взятых типов артефактов... Однако, вряд ли какое-нибудь из этих исследований определяет свои типы артефактов чем-либо, кроме интуитивных и спорных оснований»

[Clarke, 1968: 188].

Можно привести достаточное количество свидетельств критического отношения археологов к современным типологическим представлениям [Brezillon, 1968; Медведев, 1975; Холюшкин, Холюшкина, 1985]. В них обсуждаются две важные проблемы: а) выбора критериев классификации; б) выбора методов классификации. При отсутствии классификационной парадигмы невозможно сделать выбор из огромного количества характеристик, присутствующих в массиве эмпирического материала, в качестве основы для построения классификационного критерия, так же как и нельзя сформулировать решающие критерии для процедур оценки результатов классификационного анализа [Binford, 1972: 249].

В последние годы наблюдается определенная тенденция учитывать бордовские типологические индексы. Однако, при этом отмечается, что большинство из них несущественны [Marks, 1992]. Тем не менее признается, что в типах ретушированных изделий любой каменной индустрии потенциально заложена очень хорошая информация.

В то же время многими специалистами по палеолиту Ближнего Востока было признано, что из-за проблем, внутренне присущих типологическому анализу комплексов, концепция использования общей конфигурации орудия в качестве единственно разумного аналитического подхода должна быть отвергнута [Marks, 1992].

При этом отмечается несколько тенденций в аналитических процедурах по изучению типов ближневосточных орудий.

Так, А. Марксом [1992] использовались только те типы ретушированных орудий, которые всегда могут быть идентифицированы и отделены от других орудий любым ученым.

Для А. Маркса такими пригодными для исследования орудиями являлись продольные скребла, концевые скребки, ножи с обушком, плоскоретушированные скребла. С другой стороны, он подчеркивает, что ракле, псевдолеваллуазские острия не всегда определимы и до сих пор еще не всеми археологами единообразно включены в типологические списки комплексов. То же самое можно сказать о выемчатых орудиях и мустьерских транше. В результате он подошел к типологическим исследованиям, используя лишь некоторые классы орудий (те, которые хорошо определимы и сохраняются в коллекциях всеми археологами). Вслед за работами Диббла [1988] и Ролланда [1981] А. Марксом для исследования были выбраны скребла (бордовские типы 6-29), включая мустьерские острия и зубчатые изделия (бордовский тип 43), а также группа сопоставимых верхнепалеолитических классов – концевые скребки, резцы, проколки и ножи с обушком (бордовские типы 30-37). Все остальные типы были исключены из исследования.

Исследования трех вариабельностей (т.е. процентное соотношение скребел/мустьерских острий, зубчатых форм и верхнепалеолитических типов) позволили создать триполярный график для иллюстрации относительного значения каждой из них в различных мустьерских комплексах Леванта, независимо от технологической системы каждого комплекса.

Для ряда исследователей Ближнего и Среднего Востока многое из детализированной морфологической вариабельности, определяемой бордовской систематикой (в частности, для продольных скребел), представляется несущественным при культурных интерпретациях.

В свою очередь на Западе благодаря усилиям А. Елинека [1976] и Х. Диббла [1984, 1995] стала разрабатываться так называемая редукционная модель, согласно которой значительная часть бордовских типов стала рассматриваться как отражение преобразования простых орудийных типологических форм в более сложные. В свете этой концепции главными факторами, влияющими на вариабельность материала, являются не традиции, а доступность и качество сырья, интенсивность утилизации артефактов, обусловленные не распознаваемыми культурными факторами, а поведенческими аспектами.

Так, Х. Диббл в своих работах предположил, что специфическая морфология ретушированных орудий (скребел и мустьерских острий) лучше может быть определена не в типологических терминах, а как отражение интенсивности различной деятельности по подправке орудия. Соответственно, специфическая форма ретушированных орудий может представлять не какой-либо ментальный шаблон, несомый изготовителем желаемой формы, культурно или функционально определенный, а в большинстве случаев базисный ментальный шаблон условий, которые не желаемы при создании орудия и которые ведут к выбрасыванию изделия [Dibble, 1988]. Диббл предполагал, что бордовские систематики и получающиеся соответственно индустриальные группировки трудно прослеживаемы в плане исследования как основной культурной, так и специфической функциональной вариабельности, о чем ранее в дискуссии с Ф. Бордом высказывались Л. и С. Бинфорды. [Binford & Binford, 1966]. Если эти допущения верны, то виды изменчивости, определенные бордовскими тип-листами, больше отражают комплексное взаимодействие между степенью местной мобильности населения, интенсивностью заселения, доступностью сырья и тенденциями, прослеживаемыми при добыче желаемого сырья [Marks, 1992].

Конечно, нельзя отрицать определенной роли редукции в объяснении культурной вариабельности мустьерских индустрий, но эта вариабельность может быть объяснена и другими факторами. В частности, противоречия в этой модели наблюдаются в материалах левантийского мустье [Marks, 1992]. В этой работе выдвинута гипотеза о том, что если комплексно ретушированные мустьерские скребла и острия являются результатом более интенсивного переоформления, то можно ожидать лишь незначительное количество подобных изделий на стоянках, расположенных вблизи источников сырья, а более высокий процент этих комплексных скребел может быть найден на пещерных стоянках, расположенных вдалеке от известных источников сырья и/или там, где выявлено более интенсивное заселение. Проверка показала, что пропорциональное соотношение простых скребущих форм и комплексных скребел не соответствует этим ожиданиям. Так, например, Нахал-Акеф был расположен дальше от источников сырья, чем, например, Рош-эйн-Мор, комплекс которого содержит большое количество комплексных скребел [Marks, 1992]. Схожая ситуация наблюдается и тогда, когда сравниваются подразделения Табун IX и Кебары VI. В Табун IX четко представлена ситуация эффективного кратковременного использования пещеры с имевшим здесь место сравнительно редким расщеплением камня, в то время как в Кебаре VI имеется большое разнообразие артефактов, указывающих и на интенсивность расщепления исходного сырья, и на производство ретушированных орудий. Несмотря на эти четкие отличия, процентное соотношение комплексных скребел и всех скребущих форм почти идентично на обоих памятниках (30.4% против 29.6%) [Marks, 1992]. В последнем случае, однако, немногочисленность заготовок, которые были принесены на стоянку, могла быть результатом более интенсивного переоформления отщепов, что соответствует модели Диббла/Ролланда [Marks, 1992]. Таким образом, кажется несостоятельным простое объяснение, основанное лишь на допущении доступности исходного сырья. Но если это и так, то далеко не ясно являются ли эти интерпретации универсально приложимыми.

Тем не менее, для ряда исследователей Ближнего и Среднего Востока многое из детализированной морфологической вариабельности, определяемой бордовской систематикой (в частности, для продольных скребел), представляется несущественным при культурных интерпретациях.

Отмеченный в настоящее время перенос акцентов исследований на детальное изучение технологических процессов не привел, однако, к отказу большинства евразийских исследователей от традиционных представлений. Соответственно по их взглядам, типологические характеристики археологических индустрий являются не просто служебными классификационными единицами, а объективной реальностью.

Однако в качестве объяснительной гипотезы при анализе каменных индустрий в настоящее время приводится целый комплекс факторов, из которых социальнокультурный является отнюдь не единственным.

Итак, в итоге эволюции взглядов исследователей на проблемы вариабельности можно выявить следующие тенденции:

• использование на классификационном уровне стандартных тип-листов Ф.Борда, индексов и кумулятивных графиков;

• подробное изучение технологии обработки камня, включающей археометрию и реконструкции технологических цепочек;

• исследования качественных характеристик сырья;

• привлечение более сложных методов статистического анализа.

По-прежнему имеет хождение и заблуждение традиционистов в том, что организационные характеристики археологических данных информируют их непосредственно о характере археологической культуры.

На самом деле простая процентная демонстрация структурных характеристик и группировок археологических комплексов не дает полной информации о характере процессов в прошлом. Ссылки на различные картины распределения, как на доказательство данной атрибуции значения явления, представляются неубедительными.

Вот как писал об этом Пиггот: «Мы должны признать, что в археологии не существует иных фактов, кроме "наблюдаемых данных"... То, что мы, как доисторики, имеем в своем распоряжении – это случайно сохранившиеся пережитки материальной культуры, которые мы интерпретируем так, как можем, и неизбежно специфика этого источника определяет тип информации, который мы можем извлечь из него» [Binford, 1972:7].

Одной из серьезных проблем, с которыми мы столкнулись при реализации этого подхода, является то, что многие комплексы содержат либо ограниченное количество орудий, приемлемых для анализа, либо они слабо описаны в публикациях. Так, некоторые из подобных комплексов имеют слишком малое количество требуемых ретушированных орудий, чтобы быть нормально исследованными в рамках бордовской системы, хотя и могут быть классифицированы на основе своей технологии [Marks, 1992]. Это такие комплексы, как Сефуним B, имеющий лишь 9 ретушированных орудий, и Амуд В4, имеющий 12 ретушированных орудий. Есть и другие примеры со сравнительно малыми величинами. Наконец, некоторые комплексы были исключены из исследования из-за отсутствия или неполноты информации.

В этих условиях проверка гипотезы о размещении археологических комплексов в раннем или позднем левантийском мустье явилась достаточно сложной задачей.

Неполнота заключенной в публикациях информации заставила существенно сократить число комплексов, подвергнутых статистическому анализу. В результате их состав лишь частично соответствует комплексам, использованным для анализа технологических показателей. Поэтому анализ орудий в данном разделе может рассматриваться в качестве новой и во многом независимой, самостоятельной задачи.

При ее решении нам было интересно более внимательно изучить и проверить аргументы А. Маркса о том, что, во-первых, нет четкого различия между ранним и поздним левантийским мустье по типологическим критериям внутри среднепалеолитических орудий. Во-вторых, внутренняя вариабельность группы верхнепалеолитических орудий показывает определенную последовательность в систематизации, хотя и далекую от единообразия.

В отличие от А. Маркса мы не применяли ограничений на количество материала при анализе комплексов, дабы не терять отдельных деталей и не менять основного характера любого индивидуального поуровневого набора, могущего при объединении уровней изменить характер структурных взаимосвязей.

Научный анализ предписывает исследователям расчленять системы, объекты или процессы на более простые, и каждый из них рассматривать отдельно. Вследствие этого многие свойства и особенности познаваемых явлений и процессов, отражающие взаимосвязи частей целого, остаются вне поля зрения. Не имея подобной информации, исследователь вынужден при реконструкции целого из его частей ориентироваться на наиболее простые (линейные) схемы.

Между тем, в научно-познавательной и реконструирующей деятельности исследователей резко возрос объем сложных задач, решение которых возможно лишь на комплексной, интеграционной основе. Поэтому все более четко стала оформляться потребность в методах, способах и приемах, альтернативных научному анализу.

В ответ на этот социальный заказ в последнее время стали активно разрабатываться, развиваться и находить применение новые методологические и методические концепции и подходы, позволяющие решать сложные проблемы.

Так, еще в середине 70-х годов М.Д. Гвоздовер и Г.П. Григорьевым была введена новая категория исследования – группа сопряженных орудий [Гвоздовер, Григорьев, 1975:

13]. Под сопряженными орудиями этими исследователями понимались типы, родственные морфологически, или в некоторых случаях несколько морфологических групп, неродственных между собой, но связанных постоянным совместным нахождением на одних и тех же стоянках. Аналогичную проблему мы пытались решить на типологических показателях мустье Ближнего и Среднего Востока.

В классификационном фрагменте понятие артефактной классификационной археологии занимает место под структурной археологией и микротеорией. И между ними существует межгрупповое соответствие. Естественно, что артефактная классификация характеризуется структурными характеристиками и исследуется методами археологической микротеории. По этому поводу К. Леви-Стросс, критикуя эволюционистские воззрения Тэйлора, писал о том, что «историческая правомерность реконструкций, осуществляемая естествоиспытателем, как бы подтверждается, в конечном счете, биологической преемственностью при размножении. Топор же, напротив того, никогда не порождает другой топор; между двумя одинаковыми орудиями... есть и всегда будет принципиальное отсутствие преемственной связи...» [Леви-Стросс, 1983: 11].

Эволюцию переживают лишь идеи, материализуемые на разных пунктах этой трассы и в разных вещах [Клейн, 1991: 38; Clarke, 1968: 44].

Второе понятие "контекстуальная классификационная археология" имеет значение для понимания функциональных связей, в которых оказались артефакты [Клейн, 1991: с. 72и акцентирует свое внимание на изучении объектов в рамках природной и социальной среды [The archaeology..., 1987]. Такой подход требует связывать артефакты разных категорий внутри одного замкнутого комплекса, одного контекста, чтобы их соотношения открыли их функции в нем и смысл всего контекста [Клейн, 2005]..

2. Поселенческая археология Третье понятие "поселенческая археология" как научное направление возникло в 50е гг. XX столетия на основе достижений западной экономической географии.

Археология поселений – это изучение изменяющихся структур поселений как части анализа адаптивных взаимодействий между людьми и их внешней средой, как естественной, так и культурной [Chang, 1967]. Структуры поселений, схема распределения жилищ в определенном месте являются результатом взаимоотношения людей, которые решили на основании практических, культурных, социальных, политических и экономических соображений располагать свои дома, хозяйственные постройки и религиозные и погребальные сооружения определенным образом. Таким образом, археология поселений предлагает археологам шанс рассматривать взаимоотношения не только внутри различных коммун, но также в рамках торговых сетей, использования природных ресурсов, социальной организации и культурных тенденций.

Конечной целью является изучение древних систем поселений в аспекте полной картины древнего общества. В связи с этим признаки, находящиеся вне памятников (offsite features), такие как системы полей, играют важную роль в понимании всего диапазона деятельности человека в прошлом [Фаган, ДеКорс, 2007].

Четвертое и пятое понятия пентадной группы "культурологическая классификационная археология" и "классификационная археология технокомплексов" включают в свой контекст выработку правил и методик выявления археологических дефиниций на культурном и надкультурном уровнях (например, среднезападный таксономический метод Мак-Керна, культурная классификация Рауза, схема уровней интеграции Кларка, системы трех веков, культурных кругов, культурных провинций, технокомплексов и др.) [Клейн, 1991: 215].

В системном виде процесс исследования способов расселения может быть отражен в следующем виде (рис. 2).

Структурные Процессуаль- Структурные Процессуаль- Структурные Процессуальные микроуровне- микроуровне- связей на связей на макроуровнев макроуровневых Рис. 2. Классификационный фрагмент «Поселенческая археология" [ Холюшкин, 1995: 102].

В классификационном фрагменте в качестве опорного понятия приведен "способ человеческого расселения", с помощью которого человек размещает себя на окружающей местности. Это относится к жилищам, их местонахождению и к характеру и расположению других сооружений, связанных с жизнью общины… [Willey, 1953: 1].

Изучение способов расселения должно, по мнению сторонников этого направления, сосредоточиться не только на структурном (синхронном), но и на процессуальном (диахронном) аспектах социальных и прочих связей [Triger, 1967: 151]. Данный аспект исследования отражен в диадной группе. Модель заселения (колонизация) есть распределение памятников и заселение человеком местности. Модели заселения определяются многими факторами, включая окружающую среду, виды ведения хозяйства, технические навыки. Археология поселений является частью анализа взаимодействия между людьми и их средой обитания.

При определении пространственных отношений археологи основывают свое изучение деятельности человеческого общества в целом на моделях и гипотезах, проверяемых с помощью данных, полученных из разных дисциплин. Эти данные имеют отношение к тому, каким образом доисторические общности и остатки их материальной культуры сгруппированы в более крупные единицы в рамках определенного ландшафта. Они также касаются того, как доисторические общности взаимодействовали с постоянно меняющейся средой обитания.

Пространственный контекст является жизненно важным для научной археологии, так как он обеспечивает одно из важнейших измерений археологических данных.

Реализуются эти подходы с помощью трех структурных уровней анализа:

1) микроуровень включает в себя анализ отдельных комплексов, выявление их функциональных назначений, структуры и времени бытования;

2) уровень памятника включает в себя исследование всего археологического объекта как единого и сложного социального организма;

3) макроуровень включает в себя региональные исследования синхронных и асинхронных памятников. Реализация синхронных и асинхронных связей возможна на каждом из приведенных уровней и эти возможности отражены в диаднотриадной классификации.