«Е.И. Нестерова Русская администрация и китайские мигранты на Юге Дальнего Востока России (Вторая половинаXIX - начало XX вв.) 'V m m oh Межрегиональные исследования в общественных науках MHHMCTq>CTBO образования ...»

межрегиональные

исследования

в общественных

науках

Е.И. Нестерова

Русская администрация

и китайские мигранты

на Юге Дальнего Востока России

(Вторая половинаXIX - начало XX вв.)

'V m m oh

Межрегиональные

исследования

в общественных науках

MHHMCTq>CTBO

образования

Российской

Федерации

сИНОЦЕНТР

(Информация. Наука.

Образование)»

Институт имени Кеннана Центра Вудро Вильсона (США) Корпорация Карнеги (Ныо-Йорке(С111А) Фонд Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров (США) (Я ИНОЦЕНТР Данное издание осуществлено в рамках программы «Межрегиональные исследования в общественных науках», реализуемой совместно Министерством образования РФ, «ИНОЦЕНТРом (Информация. Наука. Образование)»

и Институтом имени Кеннана Центра Вудро Вильсона, при поддержке Корпорации Карнеги в Нью-Йорке (США), Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров (США).

Точка зрения, отраженная в данном издании, может не совпадать с точкой зрения доноров и организаторов Профаммы.

Е.И. Нестерова Русская администрация и китайские мигранты на Юге Дальнего Востока России (Вторая половина XIX - начало XX вв.) Владивосток Издательство Дальневосточного университета ББК 66. Н Ответственный редаюор:

В.Н. Соколов, канд. исторических наук Рецензенты:

A M Кузнецов, докг. исторических наук;

А.А. Маслов, докт. исторических наук Печатается по решению Совета научных кураторов профаммы «Межрегиональные исследования в общественных науках»

Нестерова Е.И.

Н 56 Русская администрация и китайские мигранты на Юге Дальнего Востока России (вторая половина XIX - начало XX вв.). Моногр. / Под ред. В.Н. Соколова. - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2004. с. (Серия «Монографии»; вып. 1).

ISBN 5-7444-1648-Х Работа посвящена чрезвычайно сложному периоду освоения Юга Дальнего Востока России и выработке политических, административных и экономических мер взаимодействия с мигрантами из Китая в городах и местах раннего заселения.

Рассмотрены различные проекты терршориального деления этого обширного края и систем управления мифантским населением.

Для историков, краеведов, работников административных органов и других категорий читателей.

Книга распространяется бесплатно 11рсдислоиие

И сю риофафия

ГлйВй 1. КИТАЙЦЫ НА РУССКОМ ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ:

ПОПЫТКА ВКЛЮЧЕНИЯ В СИСТЕМУ УПРАВЛЕНИЯ

РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИЕЙ (конец 50-х-70-е гг. XIX в.) 1.1. Население, хозяйственное развитие и административное устройство Дальнего Востока России в 50-70-е гг. XIX в е к а.............. 1.2. Китайцы в При.\юрье и Приамурье (50-70 годы XIX века)

1.3. Административное строительство в Приморье и Приамурье в 70-е гг XIX века. Проекты управления населением

Глявя П. ПОДДАННЫЕ ЦИНСКОЙ ИМПЕРИИ

В ВОСТОЧНО-СИБИРСКОМ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСТВЕ

(конец 70-80-е гг. XIX в.) 2.1. Активизация усилий русских и китайских властей по созданию систе.мы контроля за китайскими мигранта.\1и на юге Дальнего Востока России (начало 80-х гг XIX в.)

2.2. Русская ад\н1нистрация и китайское население в Приморской области (80-е гг XIX в.)

2.2.1. Администрация и китайское население русских городов и с е л

2.2.2. Русская администрация и китайские земледельческие общины в Южно-Уссурийским крас

2.3. Русская администрация и зазсйские маньчжуры:

а;1министративно-упраапенческие и территориальные проблемы

Глава 3. КИТАЙСКИЕ МИГРАНТЫ И АДМИНИСТРАЦИЯ ПРИАМУРСКОГО ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСТВА (1884-1917 гг.) 3.1. Изменения в систе.ме упрааления китайцами в Приа.мурье при генсрал-г>'бсрнаторах А.Н. Корфс и С.М. Д>ховском

3.2. Русская ахминистрация и приисковые китайцы

3.3. Китайские квартаны в русских дальневосточных городах

3.4. Деятельность китайских коммерческих агентов и консулов в Приамурье (конец XIX - начало XX в в.)

3.5. Легализация китайских торговых обществ в русских дальневосточных городах

3.6. Деятельность китайской полиции

3.7. «Китайский вопрос» в деятельности приамурской администрации в конце XIX - начале XX вв

i:iK;ii04CiMic

11р11.чожспня

ПРЕДИСЛОВИЕ

Во второй половине XIX в., с включением Кавказа, Средней Азии, юга Дальнего Востока, завершилось формирование территории Российской империи. В связи с этим перед правительством возник комплекс задач, требовавших неотложного решения: укрепления новых рубежей, эконо­ мического развития этих регионов. Для Дальнего Востока становится ак­ туальным создание контингента постоянного населения, что тесно связа­ но с выбором способов колонизации и созданием оптимальной системы управления. Именно имперская система управления являлась одним из важнейших механизмов гомогенизации «политического пространства»

России (П. Бурдье) в процессе освоения новых территорий в составе им­ перии, трансляции политических, социокультурных идеологем и свойствен­ ных центру форм жизни.

После подписания Айгуньского и Пекинского договоров открывается новая страница в истории русско-китайского диалога. На территории Рос­ сии формируется значительная по численности китайская диаспора, что делает необходимым принятие дополнительных мер по обеспечению бе­ зопасности приграничного края. Одним из аспектов указанной проблемы являлась задача создания системы управления китайским населением, на­ ходившимся на территории русского Дальнего Востока. История создания системы контроля над этой этнической группой является, кроме того, час­ тью общей проблемы формирования административно-управленческих структур на Дальнем Востоке. Одновременно это - часть важнейшей темы колонизации Россией Дальнего Востока. Разработка указанной темы по­ зволяет проследить на новом фактическом материале один из важнейших аспектов колонизационного процесса - возможные варианты взаимодей­ ствия власти с иноэтничной группой, подданными другого государства; а также дает возможность восполнить существующий пробел в современ­ ных представлениях о конкретных методах и способах управления китай­ цами в условиях приграничья.

Следует отметить, что во второй половине XIX - начале XX вв. не толь­ ко Россия, но и другие страны столкнулись с проблемой присутствия ки­ тайских мигрантов, и практически везде в связи с этим наблюдался рост алармистских настроений. Так или иначе принимающее общество всегда настороженно относилось к появлению значительной по численности груп­ пы «чужих». Этот процесс затронул и США, с их невмешательством госу­ дарства в колонизационный процесс, развитием местного самоуправле­ ния, обеспечением свобод личности, и имперскую Россию, где «вся сила общества сосредоточена в руках одного человека» (1).

Основные причины иммиграции китайцев лежали в экономической сфере. С 1873 по 1933 гг. посевная площадь в Китае (без Северо-Востока) увеличилась на 1 %. В тоже время сельское население выросло более чем на 30 % (2). Земельный голод, отсутствие промышленности, способной принять излишек населения, вынуждали людей покинуть родину. Несмот­ ря на реальный вклад в экономику разных стран, (3) слабо поддающиеся ассимиляции, но трудолюбивые и неприхотливые китайские рабочие вскоре стали рассматриваться как нежелательные гости.

В США с начала 60-х гг XIX в. набирает обороты шовинистическая пропаганда в печати. Во время предвыборной кампании 1876 г кандидаты на пост президента от демократической и республиканской партий вклю­ чили в свои платформы антикитайские требования. В 1876-1877 гг конг­ ресс организовал слушания по китайской проблеме в Калифорнии. Боль­ шинство докладчиков высказали мысли о невозможности ассимиляции китайцев, об опасности для белых в Калифорнии оказаться в меньшин­ стве по сравнению с китайцами, о необходимости пересмотра Бурлингемского договора (1868 г). Несмотря на то, что договор 1868 г предоставлял китайцам «такие привилегии и иммунитеты в отношении въезда в США и проживания там, которые могли бы быть предоставлены ф аж данам госу­ дарства, пользующегося режимом наибольшего благоприятствования» (4), н отдельных штатах существовали антикитайские законы. Для США, как и для многих стран, принимавших китайских эмигрантов, проблема «желгой опасности» лежала в большей степени в плоскости экономической конкуренции. Поэтому для офаничения численности китайцев предпри­ нимались как меры, препятствовавшие въезду в страну, так и санкции, имевшие характер экономической дискриминации (5).

Первый закон в США, направленный на оф аничение китайской им­ миграции, был принят в штате Виктория в 1855 г Начиная с этого време­ ни и на протяжении более полувека введена целая серия законов, оф аничивавших права китайцев. Федеральным законом от 6 мая 1882 г (Chinese I*xclusion Law) иммифация из Китая останавливалась на десять лет, а ки­ тайцы, уже находившиеся в стране, были лишены права на натурализа­ цию. Действие этого закона неоднократно пролонгировалось. Квинтэссенцисн антикитайской политики стало принятие в 1902 г закона, по которо­ му на неограниченный срок запрещалась иммифация для любого китай­ ца. Логически завершил этот процесс закон об иммиграции (5 февраля 1917 г), согласно которому жители обширного района, так называемого ази­ атско-тихоокеанского треугольника (60° восточной долготы, 165° западной долготы, 26° южной широты), были лишены, за незначительным исключе­ нием, права на натурализацию и иммиграционный въезд в США (6).

Таким образом, анализ истории взаимодействия государственной вла­ сти США с китайскими мигрантами выявляет в качестве доминирующей достаточно жесткую стратегию ограничения численности этой группы населения с применением как политических, так и экономических мер, нередко носивших расистский характер, направленных на вытеснение ки­ тайцев из данного государства. Подобный характер взаимодействия (мож­ но его обозначить как «американскую» модель) был характерен и для дру­ гих «молодых государств», в частности, Австралии.

Иной вариант, «голландск7 ю» модель, мы можем наблюдать на приме­ ре Нидерландской Индии (Индонезия). Хотя история китайско-голландских отношений в колониях не лишена драматических эпизодов, тем не менее этот тип связан со стратегией передачи части властных полномочий непосредственно объекту управления - китайской общине. Уже в XVII в.

первый генерал-губернатор Нидерландской Индии Ян Питерсон Коэн по­ ложил начало системе управления китайцами, просуществовавшей почти без изменений около трехсот лет. В 1620 г в Батавии он создал так называ­ емую «Китайскую фажданскую службу», представлявшую собой систему должностных лиц китайской гражданской службы, помогавшим голланд­ цам в управлении китайскими общинами. В каждой китайской общине голландской администрацией выбирался «капитан», которому предостав­ лялись власть и право решения незначительных фажданских и уголовных дел. Дела более важные не подлежали юрисдикции общины и находились в ведении голландского правосудия, рассматриваясь в суде юстиции «Raad van Justitie». В 1740 г приказом генерал-губернатора было снова подтвер­ ждено право китайского «капитана» самому решать в «Китайском суде»

(Chineeshe Raad) фажданские и уголовные дела небольшой важности. «Ки­ тайский суд» выполнял также функции службы регистрации, фиксируя случаи рождений, смертей и браков у китайцев. Эта система получила даль­ нейшее развитие в 1633 и 1837 гг с учреждением званий и должностей «лейтенантов» и «майоров» (7).

В рамках этой модели взаимодействия шло закрепление ситуации парал­ лельного сосуществования двух инокул ьтурных миров при относительном не­ вмешательстве европейцев в повседневную жизнь китайской общины.

Предлагаемая работа является попыткой проанализировать ситуацию взаимодействия властей и китайцев на русском Дальнем Востоке и выя­ вить имевшуюся региональную специфику.

I la дальневосточной окраине России, как и в США, китайский труд miiiieji широкое применение в различных отраслях промышленности, сель­ ского хозяйства, торговле. Значительный приток и экономическая актив­ ность китайцев вынудили Россию принять меры по защите своих полити­ ческих и экономических интересов в регионе. Особенностью политики русского правительства явилось то, что достаточно длительный период mm и, так или иначе ограничивавшие интересы китайцев, предпринима­ лись в рамках более широкого контекста - русского экономического прогскционизма, при этом китайцы не выделялись в особую категорию иносгрпмцев.

Несмотря на формирование у представителей власти негативного от­ ношения к присутствию значительной массы китайцев в прифаничном крас, последние никогда не лишались возможности принятия русского моушанства. Русское законодательство разрешало эту процедуру, а зако­ ном от 17 мая 1888 г приамурскому генерал-губернатору сроком на 10 лет предоставлялось право принимать китайцев и корейцев в русское подданI тно в пределах полномочий министра внутренних дел, что значительно сокращало канцелярскую волокиту (8). Российская империя не пошла на полный запрет китайской иммиграции и не принимала мер, как другие II раны (9), по ограничению личных прав и свобод китайцев - были разре­ шены межрасовые браки, суды принимали к делопроизводству дела с уча­ стием китайцев, существовали русско-китайские школы.

Таким образом, целью данного исследования является рассмотрение на конкретно-историческом материале процесса взаимодействия русской администрации и китайских мигрантов на территории Ю га Дальнего Вос­ тока в условиях колонизации Россией этой территории.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие чадачи:

- рассмотреть особенности дальневосточной колонизационной по­ литики России, возможности реализации различных моделей ос­ воения территории Дальнего Востока и формы их практического воплощения;

- проанализировать этапы административного строительства, зако­ нотворческой и управленческой деятельности русскх)й админист­ рации при освоении Дальнего Востока;

- раскрыть основные направления и проследить изменения в госу­ дарственной политике России по отношению к китайцам, прожи­ вавшим в этом регионе;

- рассмотреть наиболее типичные формы китайского общественного управления на русской территории и степень влияния на них рус­ ской администрации;

- исследовать новые аспекты регионального русско-китайского вза­ имодействия: влияние «китайского фактора» при создании систе­ мы управления и административно-территориального устройства Приамурья; деятельность китайских коммерческих агентов.

Территориальные рамки работы охватывают юг российского Дальнего Востока: Амурскую область и южную часть Приморской области, кото­ рые входили первоначально в состав Восточно-Сибирского генерал-губернаторства, а затем Приамурского генерал-губернаторства (современная территория Амурской области, Приморского и Хабаровского краев). Ре­ шающим фактором в выборе явились географические границы районов массовой концентрации китайцев на русском Дальнем Востоке.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1858 г. по 1917 г. Они определяются началом освоения Приамурья, после подписа­ ния Айгуньского договора (1858 г), и падением монархии, которое нару­ шило естественное развитие русского законотворчества и административ­ ной деятельности в «желтом» вопросе, коренным образом изменив при­ оритеты в политике и экономике.

Поставленная исследовательская задача может быть реализована в двух аспектах - теоретическом и собственно историческом. Необходимость те­ оретического аспекта обусловлена потребностью в разработке и уточне­ нии концептуальной базы, позволяющей рассмотреть проблему формиро­ вания системы управления иноэтничной иностранной группой населения в условиях колонизационного процесса. При таком подходе актуализиру­ ется проблема использования и уточнения аналитического инструмента­ рия. В целом концептуальные основания исследования представлены ком­ плексом теоретико-методологических положений, включающим: модели народной колонизации и имперского строительства, современные мето­ дики реконструкции систем мировидения, семиотический анализ. Кроме того были использованы научные труды, разрабатывающие современные подходы к анализу форм управления на колонизируемых территориях (10), а также работы, исследующие роль феномена колонизации в истории Рос­ сии (11).

Сегодня невозможно найти монистическое объяснение причин коло­ низационного процесса, любое из предложенных слишком просто для столь комплексного явления. В то же время достаточно перспективным пред­ ставляется изучение модели народной колонизации и процесса создания империи (12) как самостоятельных тем. Это позволяет рассматривать про­ цесс колонизации через призму механизмов идентификации общества, через осознание создающимся на новых землях сообществом своей иден­ тичности с родовой матрицей «центра», а в конечном счете - через актуа­ лизацию категорий «свой», «чужой». Тем более, что мировой наукой нараГ)отан определенный опыт такого рода исследований, выполненных на сты­ ке этнографии, истории, психологии, политологии, социологии, филосоии, где рассматриваются вопросы, связанные с механизмами адаптации на новых территориях, проблемы этнопсихологии, социальной идентифи­ кации (13). В последние годы сделан ряд шагов по развитию этого направмсния в нашей стране (14).

Процесс колонизации - это всегда еще и история взаимодействия не­ скольких культур. По сути колонизационный процесс можно рассматринать как актуализацию проблемы «свой - чужой», в нашем случае образ «чужого» идентифицируется с носителем китайской кулыуры. Попытки теоретического осмысления разности китайской и европейской культур предпринимались еще в XIX в. В книге дипломата И.Я. Коростовца «Ки­ тайцы и их цивилизация» отдельный раздел посвящен проблеме взаимо­ понимания между китайцами и европейцами. За рубежом публикации, освещавшие проблемы образов и стереотипов, выделились сегодня в са­ мостоятельное направление - имеджинологию (имагологию) (15). В пос­ леднее время в нашей стране появляются работы, исследующие проблему t)6pa30B и перцепций, связанных с формированием категории «чужой» (16).

При анализе фактического материала использован ряд традиционных подходов и методов: проблемно-хронологический, аналитический, исто­ рико-генетический, сравнительно-исторический. Их использование дает ио шожность выявления основных этапов и ключевых моментов, сопос­ тавления конкретных форм взаимодействия русской администрации и кигайцев, позволяет зафиксировать трансформацию форм управления, са­ моорганизации китайцев в зависимости от историко-социального контек­ ста; показать причинно-следственные связи, последовательность развития как отдельных социальных феноменов и институтов, так и развитие ситу­ ации в целом. Предпринята попытка использования системно-струюурM I о подхода к изучению нормативных актов, предполагающего комплек­ сное исследование процесса законотворчества: выяснение предыстории чакона, условий его реализации, анализ текста. При этом уделяется внима­ ние как реализованным, так и нереализованным проектам.

Предлагаемая работа написана на основе источников, взятых из фонлон Российского государственного архива Военно-морского флота Россий­ ской Федерации (г Санкт-Петербург); Архива внешней политики Россий­ ской империи (г Москва); Государственного архива Приморского края (I [Владивосток); Российского государственного исторического архива Дальнего Востока (г Владивосток); Российского государственного военио-исторического архива (г Москва); Российского государственного исIорического архива (г Санкт-Петербург); Архива востоковедов Санкт-Пеи-рбургского отделения Института востоковедения РАН (г Санкт-Петер­ бург); Государственного архива Российской Федерации (г Москва); При­ морского государственного объединенного музея им. В.К. Арсеньева (г. Владивосток), Государственного архива Хабаровского края (г Хаба­ ровск), а также исследований отечественных и зарубежных историков.

История трехвекового соседства России и Китая имела разные перио­ ды - улучшения и ухудшения отношений, интенсивного диалога и напря­ женного молчания. Сегодняшняя политика открытости и расширения с (^ р российско-китайского взаимодействия имеет и оборотную сторону - реа­ нимацию столь популярной в начале XX в. идеологемы «желтой опаснос­ ти», вызванной притоком китайских мигрантов на российскую террито­ рию. В связи с этим представляется необходимым исследование опыта ре­ шения подобных проблем в прошлом. Изучение исторического опыта осо­ бенно актуально сегодня, т. к. в период существования «железного занаве­ са» местные региональные власти были лишены возможности приобрете­ ния опыта взаимодействия с иноэтничным элементом - гражданами дру­ гого государства. Сегодня российское общество вновь оказалось перед не­ обходимостью решения проблемы регуляции отношений с китайскими, корейскими, вьетнамскими мигрантами, поэтому дореволюционный опыт может если не научить, то предостеречь от уже совершавшихся ошибок.

1. Токвилль А. Демократия в Америке. М., 1992. - С. 296.

2. Симония Н.А. Население китайской национальности в странах Юго-Восточной Азии. М.,1959. - С. 20.

3. К началу 70-х гг. XIX в. китайское мужское население Калифорнии достигло 58,6 тыс. человек и составило 14 % всей рабочей силы. Благодаря китайцам в сельском хозяйстве Калифорнии появились новые отрасли - садоводство и ово­ щеводство. В 1880 г около 70 % сезонных сельскохозяйственных рабочих в Ка­ лифорнии составляли китайцы. Параллельно шел процесс концентрации в их руках капитала - к 1866 г. половина всех сигаретных фабрик, а к 1870 г почти все прачечные в Сан-Франциско принадлежали китайцам. В 1907 г. открылся банк «Бэнк оф Калифорния», владельцами которого были китайцы. См.: Бирю­ ков В.И. Китайцы в США и американо-китайские отношения на современном этапе. М., 1983. - С. 14.

4. Филиппов С.В. США: иммиграция и гражданство. М.: Наука. 1973. - С. 38.

5. В 1878 г. в Калифорнии принимается закон, согласно которому найм китайца на работу становится уголовным преступлением Параллельно продолжалось наступ­ ление на права и 1тайцев. В 1860-1893 гг. был принят ряд зактжов и введены специальные налоги, практически вытеснившие китайцев из с4)еры морских про­ мыслов. В 1880 г в Калифорнии китайцы лишаются прав на получение лицен­ зий от властей штата на любой вид предпринимательской деятельности. См. Лайнгер С.Р. Из истории китайскч)го эмиграционного движения середины XIX начала XX веков. Дне.... к.и.н. М., 1975. - С. 114.

6. Лайнгер С.Р. Из истории китайского эмиграционного.... - С. 113-114; Бирюков В.И. Китайцы в США... - С. 39.

7. Лайнгер С.Р. Из истории китайского эмиграционного... - С. 94-96.

к РГИАДВ. Ф. 702, оп. 1, д. 158, л. 1.

Решением суда Калифорнии «монголы» (как официально называли выходцев из Азии) были приравнены к категории индейцев и лишены права свидетельских показаний против белых. Ряд законов (1888 г - штат 10та, 1901 г. - штат Кали­ форния) возбранял смешанные браки. В 1885 г законом, принятым в Калифор­ нии, китайским детям было запрещено посещать общественные школы. В 1906 г.

Сан-францисский комитет по образованию принял решение о недопущении к занятиям в школах детей выходцев из Азии, для них была открыта публичная школа для азиатов. - См.: Савельев И.Р. Японцы за океаном. История японской эмифации в Северную и Южную Америку. СПб., 1997.

К). Куббель Л.Е. Очерки потестарно-политической географии. М., 1988.

11. Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М., 1987 - Т. 1.; Ядринцев Н.М.

Сибирь как колония. СПб., 1892; Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. М. Мысль.Болье Л. Колонизация новейших народов. СПб., 1877; Лурье С.В. Россий­ ская и Британская империи на Среднем Востоке в XIX - начале XX века: иде­ ология и праетика. Автореферат дис.... канд. ист. наук - М., 1996.

12. Лурье С.В. Российская и Британская империи на Среднем Востоке в XIX - на­ чале XX века: идеология и практика. Автореферат дис.... канд. ист. наук. М., I.V Mannoni О. Prospero and Colibian. The Psychology of Colonization. N.- Y. 1957;

Memmi. The Colonizer and The Colonized. N.-Y., 1965; Royce A.R Ethnic Identify Bloomington. 1982.; Said E.W. Orientalism. N.-Y, 1978.; Social Change: The Colonial Situation. N.-Y 1966.

14. RpacoB Б.С. Выбор России в евразийском пространстве // Цивилизации и кульгуры. - Вып. 1. - М., 1994; Лурье С.В. Геополитическая организация простран­ ства экспансии и народная колонизация // Цивилизации и культуры. - Вып. 3. М.. 1996; Лурье С.В. Российская и Британская империи: культурологический под.\од // ОНС.-1996. - № 4; Лурье С.В. Российская империя как этнокультур­ ный феномен // Цивилизации и культуры. - Вып. 1. - М., 1994; Очирова Т.Н.

Присоединение Сибири как евразийский социокультурный веюор внешней по­ литики Московского государства // Цивилизации и культуры. - Вып. 1. - М., 15. О становлении этого направления см. Зак Л.А. Западная дипломатия и внешнеюлитические стереотипы. М., 1976., с. 7-16; Дятлов В.И. Торгаши, чужаки или 1юсланные Богом? М., 1996.

16. Каткова З.Д.. Чудодеев Ю.В. Китай-Япония: любовь или ненависть. М., 2001:

Лукин А. Образ Китая в России (до 1917 г) // Проблемы Дальнего Востока.Молодяков В.Э. «Образ Японии» в Европе и России второй половины XIX - начала XX в. М., Токио, 1996; Носов М.Г. Эволюция американ­ ских представлений о Японии // Япония и мировое сообщество. Социально-психологические аспекты интернационализации. М., 1994. С. 153-163; Петров Д.В.

Механизм формирования стереотипов Японии и японцев в России // Япония и мировое сообщество. Социально-психологические аспеюы интернационализации.

М.. 1994. С. 183-199; Новгородская Н.Ю. Становление и модификации дипломагимеского стереотипа русского государства в империи Цин в X V II- середине XIX в. Дис.... к.и.н. М', 1987.

ИСТОРИОГРАФИЯ

Историофафия поставленной проблемы многопланова и включает ра­ боты двух направлений. Первое - представлено исследованиями, предме­ тами изучения которых являлись теория колонизации, колонизационная политика России на Дальнем Востоке, формирование системы управле­ ния этим регионом. Второе охватывает работы, затрагивающие проблему китайской иммиграции и условия жизнедеятельности китайских мигран­ тов в России.

Изучение проблем, отнесенных к первой категории, началось в XIX в.

Колонизация интересовала российских исследователей преимущественно в двух аспектах: как исторический фактор государственного и имперского строительства и как инструмент формирования колонизационной полити­ ки государства. Необходимо отметить, что в русской историографии тер­ мин «колонизация» не носил негативного оттенка и по смыслу ближе все­ го стоял к термину «расселение». В известном словаре Брокгауза и Ефро­ на дается следующее определение этому понятию: «Колонизация - массо­ вое вселение в некультурную или малокультурную страну выходцев какого-либо цивилизованного государства» (1).

Другой смысловой нюанс отмечен в работе французского исследовате­ ля Л. Болье «Колонизация новейших народов», оказавшей заметное влия­ ние на русское общественное мнение в колонизационном вопросе. Давая определение колонизации, он разделял понятия «колонизация» и «эмигра­ ция» - «эмиграция, занятие новой почвы (...) не есть еще колонизация в истинном смысле этого слова. Колонизация - результат сознания, явление, подчиненное своим правилам и порождаемое обществом, далеко ушед­ шим по пути развития...» (2).

Однако со временем в отечественной историографии за понятием «ко­ лонизация» закрепляется негативный оттенок, так как основное содержа­ ние этого процесса стало связываться с политикой офабления зависимых территорий развитыми государствами, что и привело к специфическому использованию термина. В связи с этим для описания ситуации колониза­ ции более частое применение находят нейтральные термины, такие, как «освоение», «переселение». Представляется, что при такой терминологичсской замене происходит некоторая утрата смысла, так как «колониза­ ция» предполагает включение в себя целого ряда процедур, основная за­ дача которых превратить «чужое» в «свое» посредством присвоения чу­ жого пространства в экономическом, социальном, политическом и куль­ турном планах.

Глубокое изучение процесса колонизации как исторического фактора государственного строительства в России начинается с работ С.М. Солот.ева. Он был первым отечественным историком, показавшим связь при­ родной среды с другими составляющими исторического развития России, II том числе и колонизации. Наиболее фундаментально тема «государство и колонизация» разработана В.О. Ключевским, для него колонизация яв­ лялась стержневым процессом в истории России, сформировавшим быт народа и определившим административное деление страны. Хорошо изисстно его замечание: «История России есть история страны, которая ко­ лонизуется. Область колонизации в ней расширяется вместе с территори­ ей. То падая, то поднимаясь, это вековое движение продолжается до на­ ших дней» (3).

В 1864-1867 гг А.П. Щапов опубликовал серию работ под заглавием «Историко-географическое распределение русского народонаселения». В )тих работах интересен региональный асп ект- начало колонизации Сиби­ ри он объясняет погоней за пушниной, а также истощением земли в Евро­ пейской России. По его мнению, движущими силами колонизации явля­ лись прежде всего экономические факторы: «хлеб и земледелие были пер­ выми, главными, преобладающими рычагами колонизации... От Волги хлебопахотная колонизация простерлась до Камчатки и проникла даже в самую Камчатку» (4).

Основные концептуальные положения В.О. Ключевского о ходе, осо­ бенностях русской колонизации и ее влиянии на экономический и обще­ ственный быт русского народа были той основой, на которой выросли конкретно-исторические наблюдения М.К. Любавского, преемника В.О. Клю­ чевского по кафедре русской истории МГУ (5). Для него главным вопро­ сом истории колонизации страны стал вопрос о том, как и почему русский народ «разбросался» на территории, далеко не соответствовавшей его чис­ ленности. М.К. Любавский, выделив основные этапы колонизации Сиби­ ри, к третьему этапу отнес освоение Дальнего Востока. Он отметил, что население Амурского и Уссурийского краев стоит особняком в колониза­ ции Сибири, т. к. колонизация Приамурья вызвана военно-стратегическими и политическими соображениями.

Опыт комплексного исследования колонизации в связи с ходом исто­ рического развития России был предпринят П.Н. Милюковым, считавшим, что для понимания «русской истории знакомство с колонизацией русской земли, хотя бы в общих чертах совершенно необходимо» (6). В своей ра­ боте он отмечал, что общего очерка колонизации России в литературе не существует. Декларируя незавершенность в настоящую минуту процесса колонизации русской земли, П.Н. Милюков тем не менее не рассматривал дальневосточные приобретения, сделанные Россией в XIX в.

Методологической базой большинства историко-географических иссле­ дований в русской историоф афии конца XIX - начала XX вв. являлись позитивистские теории, получившие обоснование в немецкой антропоге­ ографии, в свете которых рассматривалась роль колонизации в историчес­ ком развитии России. Своими корнями это направление уходит в истори­ ко-философские построения И. Канта, В. фон Гумбольдта, К. Риттера и других мыслителей, которые уделяли значительное внимание физическо­ му окружению и его влиянию на общественно-историческое развитие.

Таким образом, в XIX в. проблема колонизации Дальнего Востока фак­ тически не рассматривалась в собственно исторических построениях. Од­ нако историки «государственной» школы заложили основания традиции рассматривать Сибирь и Дальний Восток как «пространственные и ресурсно-силовые факторы «прирастания» российского могущества, идентифи­ цируемого главным образом со «столичным» сегментом национального развития и политическим азимутом европеизма». Восточные регионы Рос­ сии осмысливались «как этапы или вехи экспансии европейской цивили­ зации (пусть даже в «перекодированном» русском варианте) на мировой периферии» (7).

В рамках второго подхода к колонизации как инструменту формирова­ ния колонизационной политики государства нужно отметить, что, несмот­ ря на значительный интерес дореволюционной историофафии к изуче­ нию освоения окраин Российской империи, все же большинство работ не являлись в точном смысле слова историческими исследованиями, т. к. про­ цесс накопления исторического материала только начинался.

В большинстве случаев работы носили описательный характер, зачас­ тую авторов более всего интересовали персоналии, хронология, артефак­ ты, т. е. все то, что составляет совокупность фактов, но не имеет собствен­ ного проблемного поля исследования. Это признавали и дореволюцион­ ные исследователи: «... теория переселения не только не делает успехов, но и почти не существует. Между тем (...) без теории невозможно как сле­ дует уяснить нужды и задачи колонизационной политики» (8).

Особняком стоят немногочисленные работы, посвященные теории ко­ лонизации, в которых делаются попытки типологизации, определения дви­ жущих сил колонизации, выделения общего и особенного в российском колонизационном процессе (9).

Принципиальным вопросом, задававшим определенный ракурс изучемня колонизации, являлся вопрос: «Чем является Азиатская Россия - ок­ раиной или колонией?» В качестве примера можно привести точку зрения Г. I инса, отмечавшего, что о русских колониях можно говорить лишь с ()ольшой оговоркой. Однако принимая во внимание, что Азиатская Россия шмсняет для России колонии, к ней могут быть применены теории и пракКИ колонизационной политики, и поэтому возможно условное обозна­ чение сибирских и среднеазиатских окраин колониями. Размышляя о со­ отношении понятий «переселение» и «колонизация», Г. Гинс приходит к имноду: «дело переселения является лишь одним из средств колонизации, 14'пи под последней разуметь политику всестороннего культурного развиИ незаселенных и слабо заселенных пространств». В ходе анализа разМ мичных точек зрения Г. Гинс делает заключение: «у нас есть «переселенмгс кая» политика, но нам нужна политика колонизационная» (10).

Достаточно распространенной в дореволюционной историографии oi.iJia апелляция к метафизическим причинам колонизации - чувству экс­ пансии, великому долгу России, ее миссии по отношению к азиатским на­ родам. Наиболее ярко эти взгляды представлены в сочинениях князя Ухтомского, сопровождавшего цесаревича Николая в его путешествии Hii I^OCTOK. В книге «Путешествие на Восток Его Императорского Высочеi гна наследника цесаревича», которую, кстати, было рекомендовано выинсат!. всем средним учебным заведениям России, Ухтомский выражал мнение о глубоком духовном родстве русского и азиатских народов, счишн. ч го между Западной Европой и Азией разверзлась пропасть. «Россия, с ipoi o говоря, та же Азия, она занимает историческое, предвечное поло­ жение на гранях противоположных культур... Мы слишком двести лет осишались дома, ибо нельзя назвать естественное слияние с Туркестаном и 11рнамурьем политическими захватами». Характерной чертой русской кононичации от Эрзерума до Южно-Уссурийского края, по его мнению, явиипось отсутствие «внутреннего разлада между так называемыми победиI г ним и и побежденными, развивающаяся и бьющая ключом народная ;кн нн>, (...) которая ничего не завоевывает, так как весь этот выплескиваюмн1к я н нас инородческий люд нам брат по крови, по традициям, по взглятм». Задачу России Ухтомский видел не в том, чтобы нести западную иминлитацию в Азию, а в признании собственной азиатской сущности и i imHHHM с Азией в единое самодержавное антизападное пространство, где IUтор ж еств у ю т ценности самодержавия, которые он находил близкими ио1ю ч н ой политической культуре (И ).

< уидаментальным исследованием по интересующей нас проблеме моI ш \л> признан труд Н.М. Ядринцева «Сибирь как колония в географи­ чке ком, п нографическом и историческом отношении». В этой работе, поИ КЧ1НОЙ колонизации Сибири, отдельные главы он отводит Дальнему Востоку, и в частности Приамурью. Автор приходит к выводу, что процесс приобретения и заселения Сибири есть продукт двух сил - государствен­ ной и вольнонародной (12). Причину, по которой русская колонизация не имеет успехов европейской, Н.М. Ядринцев видит в том, что «бюрократи­ ческая самоуверенность и привычка вмешательства затмевает здоровую государственную политику и задерживает культурную историческую ра­ боту в сфере колонизации» (13).

Одним из наиболее ранних исследований, содержавших описание ко­ лонизационной политики в Приамурье, является работа Н.М. Пржеваль­ ского «Путешествие в Уссурийском крае», изданная в 1870 г Проблема колонизации Уссурийского края становится более выразительной в кон­ тексте представлений Н.М. Пржевальского о миссии России в Азии. Его идеи были вполне созвучны распространенным в то время в европейс­ ких колониальных державах теориям европейской культурной миссии.

Подводя первые итоги русской колонизации Уссурийского края, автор выделяет несколько факторов, оказавших негативное влияние на ее ре­ зультаты - принудительное переселение казаков, малочисленность насе­ ления, недостаток рабочего скота, неблагоприятные климатические ус­ ловия, неудачные действия администрации. Кроме того, Н.М. Пржеваль­ ский предложил ряд общих мер, которые могли способствовать измене­ нию ситуации в крае в лучшую сторону (14). Работа Н.М. Пржевальско­ го представляет особый интерес для данного исследования, т. к. в ней зафиксировано присутствие в крае китайских мигрантов, дано описание их быта и деятельности.

Нельзя обойти вниманием и работу М.И. Венюкова «Опыт военного обозрения русских границ в Азии», в которой впервые были изложены научные подходы к процессу освоения окраин (15).

Ценную разноп лан о^ю информацию содержит сборник «Приамурье.

Факты, цифры, наблюдения» (16), явившийся результатом командировки на Дальний Восток ста сорока уполномоченных от земских организаций весной 1908 г. Активное участие в подготовке этого труда, получившего большой отклик в радикальных кругах общества, принял Г.Е. Львов.

Особый интерес в связи с проблемой административного устройства и управления представляет работа «Новое административное разделение Сибири» (17), опубликованная в «Сборнике историко-статистических све­ дений о Сибири и сопредельных ей странах». Издатели сборника ставили перед собой задачу на основании статистических материалов и архивных документов «провести и укрепить в читающей публике здравый, правиль­ ный взгляд на край, его настоящее положение, потребности и способ удов­ летворения их» (18). В указанной статье рассматривается история скла­ дывания системы управления вплоть до 1875 г В заключении автор привыводу о невозможности управления Амуром из Иркутска и кончопи г к лгмрует, что четыре последовательно сменивших друг друга генерал-гуогрмагора Восточной Сибири не пришли к единому решению по поводу (и1ми11истративного устройства края (19).

Информация о системе управления Дальним Востоком содержится в |ц|С»() гах К. Куртеева, П.Ф. Унтербергера, ГГ. Савича (20).

И целом работы, рассматривавшие особенности русской дальневосточ­ ной колонизационной политики, условно можно разбить на несколько каГ1орий:

• публикации социально-экономического и полетико-правового ха­ рактера, зачастую содержащие элементы ретроспективного под­ хода к изучению этих проблем (21);

• естественно-нгучная и этнофафическая литература, содержащая информацию о колонизации Россией Дальнего Востока, этничес­ ком составе населения (22);

• публицистика и мемуарная литература, размышления о целях Рос­ • различного рода информационные бюллетени, цель которых - «ос­ вещение всех сторон современной постановки колонизационного В ряде публикаций делается попытка обобщить колонизационный и исрсссленческий опыт России в Сибири и на Дальнем Востоке (25). Особммком стоят работы, в которых предпринята попытка сравнительного анаII и lit колонизационной политики России и сопредельных стран (26).

Таким образом, анализ дореволюционной историофафии показывает, •но колонизационная политика России не была включена в проблематику mю рической науки. Большинство исследователей - это чиновники, офи­ церы, путешественники, решавшие свои профессиональные или нг^чные тл ачи, работы которых могут служить для современных историков источ­ никами по этой теме. Широко распространенной в дореволюционной исрио1рафии являлась точка зрения, сложившаяся в результате попыток мыслить ход и результаты русскх)й колонизации, выделявшая в качестве m о(>снности русского колонизационного процесса - взаимодействие нао/н1011 и государственной колонизаций. Сторонники вольнонародной мом«1 колонизации отмечали, что успешность государственной политики в Holi области напрямую связана с экономическим фактором, являющимся ноной данного типа колонизации. Рассматривая колонизацию ПриамуГюльшинство исследователей отмечало, что она занимает особое месю и российском колонизационном процессе, т. к. процесс инициирован «\ I v()o 1'осударственными интересами.

И советский период становятся актуальными несколько иные аспекты темы - общие вопросы дальневосточной политики царского правитель­ ства, хозяйственно-экономическое освоение региона, переселенческая политика, история географических открытий.

Уже в 20 - начале 30 гг. XX в. в историко-экономической литературе была заявлена проблема изучения колонизации Дальнего Востока Росси­ ей. Особый интерес для исследователей представляли темы методов и ито­ гов дореволюционной колонизации, периодизации колонизации, числен­ ности переселенцев (27). Для работ этого периода характерно критичес­ кое отношение к предшествующему опыту колонизации. Источниковой базой этих работ являлись не архивные документы, а книги и статьи доре­ волюционных историков.

Во второй половине 20-50 гг расширилась исследовательская темати­ ка, больше используется периодика, архивный материал, статистические сведения. В эти годы идет дальнейшее изучение процесса колонизации Дальнего Востока в дореволюционный период. В конце 20-х - начале 30-х гг. увидел свет ряд монографий и статей, посвященных различным аспектам истории колонизации Дальнего Востока (28). Пристальное вни­ мание уделяется истории крестьянской колонизации Приморья и социаль­ ному составу переселенцев, тема истории управления краем как самосто­ ятельное научное направление отсутствует.

Новый этап в изучении истории Дальнего Востока, в том числе и про­ блемы колонизации, связан с общим подъемом советской исторической науки в конце 50 - начале 60-х гг., с созданием академических и вузовских центров на Дальнем Востоке, подготовкой квалифицированных научных кадров. Советская историография этого периода характеризуется количе­ ственным и качественным ростом исследований регионального значения.

После войны появляются первые кандидатские диссертации, посвящен­ ные вопросам заселения и хозяйственного освоения Дальнего Востока русским народом во второй половине XIX - начале XX в., колонизацион­ ной политике царизма в Приамурье и Приморье (29).

Достижением дальневосточных историков стало появление первой обобщающей работы по истории края - «Очерки по истории русского Даль­ него Востока (XVII - нач. XX вв.)» Н.И. Рябова и М.Г. Штейна. Весомый вклад в разработк7 проблемы колонизационно-переселенческой полити­ ки царизма на Дальнем Востоке внесли работы Н.К. Кольцовой, Л.Б. Бе­ лявской (30).

Как отмечалось выше, после революции отечественная историография долгое время не обращалась к проблемам административного устройства и управления Дальним Востоком России в XIX в. Одной из первых таких работ стала статья А.И. Крушанова «Административное устройство Даль­ него Востока во второй половине XIX - начале XX века» (31).

Иопросы дальневосточной политики на этапе первоначального заселе­ нии и освоения Приамурья и Приморья подробно рассматриваются в ракиах П.И. Кабанова, написанных на основе широкого привлечения архишкно материала. В его книге «Амурский вопрос» (32) излагается история пошм ики России на Дальнем Востоке начиная с XVII в., при этом главное ииимание уделяется событиям «муравьевсмэго времени». Тема переселе­ нии крестьян в Южно-Уссурийский край в 1883-1893 гг. исследована в стаИ Уродкова (33). В 60-70 гг становятся приоритетными исследования, метавшие ход переселенческой политики и экономическое положение иоиосслов Дальнего Востока. Обобщающим исследованием стала работа II П Гыбаковского «Народонаселение Дальнего Востока за 100 лет», в коюрой раскрыты сущность и особенности колонизации Дальнего Востока, ирсдс гавлены результаты анализа статистических данных, содержащих свеГНИЯ о численности населения, этническом и половом составе (34). Пролсмы освоения Дальнего Востока в связи с обсуждением их в периодике piu c мотрены в исследовании Ю.Д. Акашева (35).

и 1973 г увидела свет работа В.М. Кабузана «Как заселялся Дальний Мое 1()к», в которой рассматривалась история формирования населения Приамурья и Приморья в эпоху капитализма, определены этапы заселе­ нии. проанализирован национальный состав (36).

И 60-80-е гг появляются крупные обобщающие работы по истории воо ч и ы \ районов страны, в которых освещаются вопросы колонизационно( политики и заселения Дальнего Востока. В этих работах сделаны по­ пы гки выявить общие закономерности и особенности развития Дальнего И оскж а (37). В рамках изучаемой темы представляет интерес работа Л II Алексеева, в которой понятие «освоение территории» рассматриваI I1 н как теоретическая проблема (38). Важной вехой в развитии регионаш.иой исторической науки стало появление первых томов коллективной мIК юрии Дальнего Востока», в которой комплексно представлены основнмг >тапы развития дальневосточных окраин России, особенности адмиии4 |ративного строительства и колонизационной политики (39).

Продолжают разрабатываться и частные аспекты колонизации, так, |гма. поднятая в начале 70-х гг. Ю.Д. Акашевым, была продолжена в дисI< 'рпииюнном исследовании А.В. Азова (40). Удачной попыткой обобщеннч лореволюционного опыта административного строительства стала |ы(миа J1JI. Лариной (41).

Ii ОО-с гг продолжает привлекать внимание тема, связанная с историей |||>ио(>рстения и начальным этапом освоения юга Дальнего Востока. Исидонанию места амурского вопроса в русской дальневосточной политиI г И01 нящена работа А.С. Мамая (42).

( )()ра1цает внимание интенсивная и плодотворная работа сибирских ученых, рассматривающих различные аспекты правительственной поли­ тики в отношении Сибири, частью которой являлся Дальний Восток, ис­ торию формирования системы управления, характер взаимоотношений центра и регионов (43).

Проблемы управления Сибирью в XIX в. - основная тема исследова­ ний А.В. Ремнева и Н.П. Матхановой, появившихся в 90-е гг. и продол­ жившихся в начале XXI в. Если А.В. Ремнев рассматривает преимуще­ ственно складывание системы управления Сибирью (44), то сфера науч­ ных интересов Н.П. Матхановой - персоналии высших сибирских чинов­ ников (45).

В этот же период появляются работы дальневосточных исследовате­ лей по проблеме местного управления (46). В 1998 г А.В. Умрихиным за­ щищена кандидатская диссертация «Политико-административное устрой­ ство Дальнего Востока России во второй половине XIX в. - начале XX в.»

(47). Обратившись к этой достаточно сложной и малоизученной теме, ав­ тор, к сожалению, допустил ряд фактических ошибок.

Подводя итог, мы должны констатировать, что тема формирования си­ стемы управления Дальним Востоком ждет своего комплексного исследо­ вания.

Определенный интерес тема колонизации Россией Дальнего Востока вызывает и у зарубежных исследователей. Анализ изученности темы хо­ зяйственного освоения юга Дальнего Востока в эпоху капитализма в зару­ бежной историографии дан В.Н. Чернавской (48), в связи с этим мы не будем останавливаться на этой теме. Из работ, не вошедших в этот обзор, можно отметить м оноф аф ию Д. Даллина (49), увидевшую свет в 1949 г и посвященную русскх)му продвижению в Азию. Автор выделил три основ­ ных фактора, влиявших на дальневосточную русскую политику в Азии:

глобальный политический вакуум вблизи восточных границ, собственная специфическая русская конфигурация (the peculiar configuration o f Russian proper), отставание в развитии Китая и Японии (the basic divergence in the recent evolution o f China and Japan) (50). Интересной представляется его идея о несовпадении политической и географической России. «Полити­ ческая Россия - место, где в течение столетий проживало русскх)е населе­ ние и происходило русское историческое развитие, не идентична России географической, как не идентична Канада политическая и геофафическая (...), или Африка (...). В случае с Россией политическая и геофафическая составляющие наиболее различны. Политическая Россия занимает около 35 % российской территории, при том, что на ней проживает 90 % населе­ ния. Это та территория, на которой русская история обрела очертания. В Западной Сибири политическая Россия включала в себя плодородные земли и индустриальные центры на территории от Урала до о. Байкал. Далее на M L IO карта показывает обширную пустыню (Восточная Сибирь), социOK шм.мо-зкономическое и политическое развитие идет в узком коридоре, веiivmcM к Тихому океану. Только в восточном окончании этого коридора, М реке и в низовьях Амура, политическая территория расширяется вновь.

1 п р и о б р е т е н н ы й Россией Дальний Восток был ключом ее влияния 1 1 Иостоке» (51). Автор отмечает, что в отличие от русского продвижения III иропу, движение России в Азию преследовало не стратегическую цель, мг (И.1Л0 вызвано необходимостью расселения населения или потребносI М торговой экспансии.

( рсди исследователей русской колонизации в XX в. не была забыта и тцсмция «фронтира» Тернера, делались интересные попытки применить • к русскому историческому процессу. Новая схема развития Азиатской Госсии бы ла п р ед ставл ен а в рабо тах А. Л о б ан ова-Р остовск ого и )(лу А. Ленсена. Концептуальная новизна подхода заключалась в двух асиг к ia \ : в рассмотрении Азиатской России как самостоятельного центра •кристаллизации» российской исторической жизни, воспроизведенного не » юш.ко «московско-петербургскими» замыслами и стратегиями, сколько принципиально новым азиатским (природным, этническим, геополитичесим и цивилизационным) окружением континентального масштаба, и в Mom.iTKc исследования того, как урало-сибирский «фронтир» инверсивно IUJ^действовал на российское общество и его институты, на культурно-псиV IIO ический склад россиянина, на национальные цели и приоритеты. МеOI |»|(|юрически этот взгляд предполагает, что российская цивилизация, ее I vmifoc гные свойства формировались в пространстве пересекающихся геои!1ических импульсов и культурно-цивилизационных иррадиаций, исчолищ их от двух обращенных друг к другу исторических «зеркал» - евроiieiu кого и азиатского (52).

Il l недавно опубликованных работ можно отметить статью С. Коткиim. посвященную Роберту Кернеру и его научному семинару (53), работав­ шему н середине 30-х - начале 40-х гг XX в. в северной Калифорнии. Цель I гминара - изучение вопросов взаимодействия Европы и Азии. При такой М 011ан()вке вопроса Россия рассматривалась как связующее звено, при­ чем юра шо более интересное, чем Британская морская империя. Р. Кермгр организовал свой семинар вокруг проблемы силовой экспансии в Азию.

< \н п\\ целей, которые он выносил на первый план, были заявлены «исто­ рии продвижения России на Восток до Тихого океана от истоков до наших /им и и анализ современных позиций России в Азии и на Тихом океане».

( Ко гкин отмечает, что, несмотря на подготовку участниками семинаI'.i 1КЧ кольких интересных монографий (54), все же главный п р о е к т- изуI' мис жспансии России, Китая, Японии в Северо-Восточной Азии осталм иг реализованным.

в середине 90-х гг появляется и переводится на русский язык ряд книг, затрагивавших вопросы территориального расширения Российской импе­ рии, например, труд руководителя семинара по истории Восточной Евро­ пы Кельнского университета, профессора А. Каппелера (55). Автор счита­ ет, что Россия никогда не являлась колониальной державой в истинном смысле этого слова, т. к. - русские никогда не были господствующим на­ родом в империи, национальная политика России отличалась прагматиз­ мом и терпимостью по отношению к нерусским народам, российское го­ сударство держалось в решающей степени на династических и сословных принципах, в экономическом отношении русский Центр услупал западной периферии. Автор отмечает, что стимулами к созданию империи являлись не экономические, а в первую очередь стратегические и внешнеполити­ ческие соображения. По его мнению, русские, как правило, ограничива­ лись освоением тех территорий, которые пустовали. При этом представи­ телям других этносов не запрещалось переселение на русские террито­ рии.

Другой подход, основанный на геополитической модели развития рус­ ского империализма в «сердцевине» Евроазиатского земельного массива, продемонстрирован Ле Донном. Он пытается доказать, что Россия, в силу чисто географических предпосылок ее существования и местности, обя­ зана расширяться до весьма обширных геофафических пределов этой сер­ дцевины (56).

Анализу отличий пограничности русской культуры к Востоку и Западу посвящена статья Й. ван Баака, отметившего, что хотя пограничное поло­ жение России по отношению к Востоку имеет типологический характер открытой смежности в пространстве, это принципиально асимметричное положение. По обе стороны ф аницы находится разнородное культурное пространство. На ранних этапах Руси приходилось сдерживать натиск с Востока, но с возникновением Московского государства наступает обрат­ ная фаза, т. е. возникает колонизаторское, а потом имперское отношение со стороны России. Останавливаясь на отношении России к Сибири, ав­ тор замечает, что это отношение характеризовалось не только проникно­ вением, завоеванием и освоением территориальным, но и идеологичес­ ким и культурным присвоением. Колонизация Сибири сопровождалась тен­ денцией русификации восточного пространства. Россия проявляет при­ знаки поведения колониальной державы, но в течение многовекового кон­ такта неизбежно происходит внедрение элементов и влияние на культуру колонизатора со стороны колонизованной культуры. В заключении автор отмечает, что Дальний Восток для России всегда имел политическое зна­ чение (57).

Попыткой понять «исторические традиции в России во взгляде на A ипп», причины ее территориального распространения является статья |п»ргПского исследователя Хон Ван Сук (58). Несмотря на обозначенные в И питии географические рамки - Азия - речь идет большей частью о русИ 1иция В.Н. Соколова. В том же году вышла работа М. Бассина (62).

Политическая история движения России на Дальний Восток, приведmriM к войне с Японией, стала предметом анализа Д. Схиммелпеннинка пни дер Ойе (63), использовавшего для написания работы литературу на русском, английском, немецком, французском языках, а также документы ирхиниых фондов из 11 российских и американских архивов. Безусловии ииюресной представляется попытка автора показать связь между суИ1П Iлопавшими в обществе идеологическими течениями («конквистадоркии) империализма» (Н.М. Пржевальский); восточников (Э.Э. Ухтомский);

• м и ри о т проникновения» (С.Ю. Витте) и других) и принятием конкретимч политических решений. Обращается автор и к теме «желтой опаснос­ т и (па примере взглядов А. Куропаткина). Однако положение: «П осравИ1 И И с другими идеологиями, «желтая опасность» не оказала сильного гим/и'йствия на воображение россиян», по нашему мнению, может подhi'pi иуться корректировке, особенно если привлечь для анализа региональm.ill материал.

I акпм образом, несмотря на явный интерес зарубежных историков к и| мlOiicMe колонизации Россией Дальнего Востока, тема управления должипм) освещения не получила. Большинство работ написано на основании опубликованных источников, однако их явным преимуществом являются попытки теоретического осмысления исторических феноменов, создание моделей тех или иных процессов.

Обратимся к анализу работ, отнесенных ко второй категории-затраги­ вающих проблему китайской иммифации, условия жизнедеятельности китайских общин и взаимодействие русской администрации с указанной категорией населения.

Как и в ситуации с изучением колонизации Россией Дальнего Востока, исследованием положения китайцев в русских пределах в XIX в. занялись не историки, а военные и гражданские чиновники, служившие на Даль­ нем Востоке. Наиболее ранние сведения мы находим либо у них (64), либо у путешественников, посетивших край как самостоятельно, так и в соста­ ве научных экспедиций (65).

Впоследствии людьми, принадлежавшими именно к этим категориям, написано большинство заслуживающих внимания исследований, посвя­ щенных общим вопросам истории и жизни края, разных по жанру и сти­ листике, являющихся сегодня ценным источником. Среди этих работ, в большей или меньшей степени касавшихся китайского присутствия на русском Дальнем Востоке, можно отметить труды полковника Генераль­ ного штаба А.Ю. Назарова (66), секретаря начальника Тихоокеанской эс­ кадры В.В. Крестовского (67), офицера для особых поручений при коман­ дующем войсками Приморской области И.П. Надарова (68); штаб-офицера для поручений переселенческого управления, командированного в рас­ поряжение Приамурского генерал-губернатора В.К. Арсеньева (69); чинов­ ника 1 департамента МИДа Л.Богословского (70); П.Ф. Унтербергера, не одно десятилетие отдавшего краю, закончившего службу Приамурским ге­ нерал-губернатором (71); офицера генерального штаба Н.М. Пржевальс­ кого (72), Д.И. Ш рейдера (73); чиновника м инистерства ф инансов Н. Слюнина (74).

На начальном этапе исследований (60-70 гг) не ставилась задача целе­ направленного и систематического сбора сведений о китайских м иф антах на русском Дальнем Востоке. В силу этого интересующие нас сведе­ ния мы находим в геофафических описаниях края, составленных иссле­ дователями, где попутно фиксировалась информация о быте, деятельнос­ ти, численности, местах концентрации китайцев (75).

Особый интерес представляют мемуары, путевые заметки. Так, в вос­ поминаниях Е.С. Бурачека, командира поста Владивосток, в увлекатель­ ной и живой манере описана жизнь на далекой окраине России в 1861гг Хорошо знавший китайские традиции и язык, Бурачек смог уста­ новить добрососедские отношения с этой ф уппой населения. Именно ему принадлежит одно из наиболее ранних наблюдений о существовании у китайцев самоуправления и выборных старшин. Кроме того, он одним из первых среди русских исследователей, чиновников Дальнего Востока, по­ ставил вопрос о необходимости миссионерской деятельности среди ки­ тайцев, предложив вызвать из Пекина албазинца Никиту в качестве перенодчика и миссионера (76). Ценность этой работы заключается, на наш н {гляд, и в том, что Е.С. Бурачек помимо этнографических сведений обра­ тил внимание на особенности русско-китайской коммуникации, считая важ­ ным в общении с китайцами соблюдение китайского этикета, проявление уважения к иной культурной традиции. Свою задачу он сформулировал гак: «я понял, что должен хлопотать и работать не для одного только сво­ ею поста, но иметь всегда в виду весь край и в особенности необходи­ мость сближения с китайцами так, чтобы и отдаленные китайские дерев­ ни возымели желание присоединиться к русской семье народной» (77).

Сходное суждение высказывал С. Максимов, посетивший в 60-е гг Амур и Южно-Уссурийский край. С. Максимов отмечал: «... мы должны ска­ чан, и признаться, что там, где нет живой души, где нет правильно и !знакомо сложившейся жизни, принявшей округлые и законченные формы, для наблюдений и впечатлений - пожива плохая. К незнакомому мудреному китайцу мы не можем подойти слишком близко за незнанием его языка, за недостатком доверия с его стороны, доверия, которое мы еще не успели и Н умели возбудить и вызвать. Мы можем судить обо всем только гадаС l ejH.HO, и потому скорее ошибочно, чем вероятно» (78).

Первым исследованием, полностью посвященным китайцам в Уссурийi ком крае, является работа Палладия (Кафарова), посетившего Приморс­ кую область в начале 70-х гг (79). Детально рассматривая историю появиения китайцев в крае, их социальный состав, численность. Палладий ка­ саемся и системы самоуправления китайцев, отмечая, что во главе больи т \ групп китайцев стояли выборные старшины. Отмечая, что старшины избирались «обыкновенно из людей почтенных, распорядительных и спрасд)твых», Палладий достаточно подробно описал функции и полномо­ чия старшин.

Новый этап в процессе накопления фактического материала и анализа 1емм «Китайцы на русском Дальнем Востоке» относится к началу 80-х гг XIX в. В 1883 г увидело свет фундаментальное исследование этнической каргииы края, подготовленное Л. Шренком, - «Об инородцах Амурского края» (80), созданное на основании материалов, собранных в ходе экспеН1ЦИЙ 1855-1856 гг Л. Шренк подробно остановился на географии рассец ния китайцев в крае, проанализировал этимологию термина «манцзы».

К сожалению, проблема управления, существовавшего у китайских мигранюв, фактически не нашла отражения.

11убликация в 1884 и 1887 гг работ И.П. Надарова о китайцах Примор­ ской области стала значительным шагом вперед в деле изучения «манзовского» вопроса (81). И.П. Надаров впервые указал на существование 14 са­ моуправляющихся китайских округов, поднял вопрос о жестокой эксплуа­ тации китайцами местных жителей. В статье «Материалы к изучению Ус­ сурийского края» И.П. Надаров провел тщательный анализ статистичес­ ких данных, касающихся китайцев в Уссурийском крае. Причем он не сле­ по заимствовал данные из других источников, а тщательно перепроверял их. Так, в ходе исследования он пришел к выводу, что данные, собранные Висленевым, оказались достоверными. Надаров пришел к заключению, «что труд его представляет вполне ценный материал для изучения инород­ ческого населения Южно-Уссурийского края». Таким образом, в своем анализе И.П. Надаров первым из дальневосточных авторов применил на­ учную критику использованных источников. Ему удалось собрать наибо­ лее полные сведения о численности китайцев, количестве фанз, динамике мифационного процесса. И.П. Надаров опроверг распространенное мне­ ние о том, что в Уссурийском крае проживают только китайцы-холостяки.

Ему удалось установить национальный состав женщин, вышедших замуж за китайцев. При этом он пришел к выводу, что число семейных китайцев находится в прямом отношении к числу гольдов, орочонов, а также корей­ цев. Многолетние исследования китайских мифантов в Уссурийском крае приводят И.П. Надарова к заключению, что польза, «приносимая манзами населенным пунктам страны, несомненна. Но ввиду политических при­ чин, а также ввиду того, что Уссурийская страна должна иметь чисто рус­ скую физиономию, манзовский элемент в ней вовсе нежелателен» (82).

В 90-е гг появляются обобщающие работы, освещавшие положение В начале нового века для дальневосточных ориенталистов становятс5^ привлекательными сюжеты, глубоко не изучавшиеся ранее из-за отсутствия фактического материала. В контексте интересующей нас проблемы пред­ ставляется важным отметить две статьи, связанные с системой управле­ ния: «Цзинь-лань-пу» (о системе управления в Сучанскт)й долине) (84) и «Китайское общество Гун-и-хуэй в Уссурийском крае» (об одноименнол^ обществе, действовавшем в Приморской области) (85). В первой статье приводится подробная номенклатура выбираемых должностей и основ­ ные правила поведения. Во второй работе также приведен перевод правш общества, сопровожденный краткими комментариями.

Важной вехой в изучении «желтого» вопроса явилась работа В.В. Гра ве (86), созданная как на основании изучения документов канцелярии, rai и благодаря личным наблюдениям. Это исследование стало настоящей э »

циклопедией, освещавшей различные аспекты пребывания китайцев России и историю их взаимодействия с русскх)й администрацией. Несмот |)я на имеющиеся неточности, работа В. Граве не потеряла своей актуаль­ ности и сегодня.

Вслед за трудом В.В. Граве появилось не менее фундаментальное, ос­ нованное как на материалах, собранных в ходе многочисленных экспеди­ ций, так и на других источниках, - исследование В.К. Арсеньева «Китай­ цы в Уссурийском крае» (87).

\ 1роблема присутствия китайцев на Дальнем Востоке затронута не толь­ ко н работах гражданских и военных чиновников, которым приходилось сталкиваться с сынами Поднебесной по роду службы. Не обошли внима­ нием этот вопрос и представители дальневосточной общественности и (буржуазии. Преимущественно их интересовали два аспекта - политичес­ кий и экономический (88). В этот же период появляются работы, предме­ том рассмотрения которых становится тема «желтой опасности» (89). Для работ этой ф уппы характерны публицистичность, государственная пози­ ция авторов, личное знакомство с ситуацией по «желтому вопросу» на Дальнем Востоке.

Таким образом, анализ дореволюционной историографии демонстри­ рует отсутствие обобщающих работ по интересующей нас проблеме. В нот период шел процесс накопления фактов, благодаря которым сегодня иозможны исторические исследования: собирались сведения о численно­ сти, географии расселения, социальном составе, основных принципах са­ моуправления, культурных особенностях, национальном характере китай­ ских мигрантов в Приамурье. Тогда же предпринимаются первые попыт­ ки анализа значения и перспектив развития дальневосточного региона России, в которых учитывается наличие «китайского фактора». Тем не менее вопрос взаимодействия русской администрации и китайских общин, затрагивавшийся в работах И.П. Надарова, В.В. Граве, В.К. Арсеньева как самостоятельная тема не ставился.

В советский период приоритетными направлениями в исследовании русско-китайских отношений являлись вопросы межгосударственного вза­ имодействия, история территориального разграничения в регионе (90).

Особый интерес для понимания исторического контекста и региональной специфики представляют работы B.C. Мясникова, рассматривающие рус­ ско-китайские отношения как форму межцивилизационного диалога. Фун­ даментальное исследование B.C. Мясникова, посвященное истории тер­ риториального размежевания России и Китая на Дальнем Востоке, затраI ивает и некоторые аспекты внутренней русской дальневосточной поли­ тики (91).

Тем не менее необходимо отметить, что советская историография ни­ когда не проявляла заметного интереса к теме «Китайцы на русском Даль­ нем Востоке». Историков больше интересовало китайское миграционное движение в более широком - мировом - контексте (92). Благодаря этим работам стал возможным сравнительный анализ отношения к китайской миграции правительств разных стран в XIX в.

Первыми и долгое время единственными оставались работы Ф.В. Со­ ловьева, посвященные положению китайцев на Дальнем Востоке России (93). В них автор рассматривает исторические предпосылки появления и распространения китайцев на Дальнем Востоке России, их численность, основные виды занятий, различные стороны общественной жизни и быта.

Особый интерес представляет обращение к темам правового положения и формам самоуправления этой группы населения. Однако при рассмотре­ нии указанных вопросов Ф.В. Соловьев основной акцент делает на иссле­ довании отрезка, ограниченного хронологическими рамками - 90-е гг XIX - начало XX вв., фактически не затрагивая более ранний период и не рассматривая динамику изменений основных принципов взаимодей­ ствия русской администрации и китайцев.

Вопросы изменения динамики численности китайского населения на русском Дальнем Востоке рассматривались в монофафиях В.М. Кабузана (94). Несмотря на ряд спорных выводов, отмеченных Ф.В. Соловьевым, в целом работы В.М. Кабузана содержат ценные сведения.

Активизация исследовательского интереса к этой проблеме происхо­ дит в 80-90 гг Появляется ряд работ, затрагивавших положение китайцев (95), их экономическую деятельность на русском Дальнем Востоке (96), особенности миграции (97). Попытка анализа феномена «желтой опасно­ сти» предпринята В.Л. Лариным (98). Дореволюционные традиции изуче­ ния китайских тайных обществ на русском Дальнем Востоке (99) продол­ жены ГА. Сухачевой (100). Отдельные аспекты политики местной адми­ нистрации в отношении китайцев, «торгующих и селящихся на террито­ рии края», рассматриваются в диссертации В.В. Синиченко (101).

Проблема управления китайским населением затрагивается в работах В.Г. Дацышена, Т.Н. Сорокиной (102). Не останавливаясь подробно на истории взаимоотнош ений русской власти и китайского населения, В.Г. Дацышен высказал мысль о том, что к концу XIX в. эффективный кон­ троль и управление этой группой населения отсутствовал. Кроме того, по его мнению, за полвека так и не наметилось сближения двух этнических общин - русской и китайской.

Существенным вкладом в историографию проблемы стало диссерта­ ционное исследование Т.Н. Сорокиной, а также изданная на его основе монография, посвященные хозяйственной деятельности китайских под­ данных на Дальнем Востоке России и связанной с ней политикой админи­ страции Приамурского края. Для решения поставленной задачи автору было необходимо реконструировать исторический контекст, на фоне которого осуществлялась экономическая деятельность китайцев, формировалась и реализовывалась политика русской администрации. В связи с этим автор обращается к фактическому материалу, позволяющему определить правоной статус китайцев, выявить тенденции в политике местной администра­ ции. Исследователь делает ряд принципиальных выводов: об отсутствии единой линии в «китайском вопросе»; ведущей роли местной администра­ ции в формировании данной политики; отсутствии в центре и на местах конкретной программы, которую необходимо было реализовать по отно­ шению к хозяйственной деятельности и, шире, к пребыванию китайцев в русских пределах.

Как видно из приведенного обзора, в 90-е гг возник разноплановый и устойчивый интерес к вопросу, однако тема управления китайскими под­ данными как самостоятельная проблема, за исключением статей Т.Н. Со­ рокиной, не ставилась (103).

В последние годы история существования китайской диаспоры на рус­ ском Дальнем Востоке продолжает привлекать внимание отечественных историков. В 2000 г увидела свет монография сотрудника института Даль­ него Востока РАН А.Г. Ларина. В книге впервые изложена целостная исгория китайцев в России с середины XIX в. до наших дней. Особое внима­ ние автор уделил истории зазейских маньчжур, возникновению и функци­ онированию китайских торговых палат, вопросам взаимоотношений рус­ ских и китайцев. Несомненным достоинством работы является использо­ вание китайских источников и исследований (104). В том же году появиюсь исследование профессора Иркутского государственного университе­ та В.И. Дятлова «Современные торговые меньшинства: фактор стабиль­ ности или конфликта?» (105) Вторая глава этой работы посвящена изуче­ нию дискуссии «желтой опасности» в дореволюционной России. По на­ блюдению автора очевидны не только параллели, но и аналогии в дорево­ люционной и современной риторике, посвященной присутствию китай­ цев в России. Идеологема «желтой опасности» по сути является квинтэс­ сенцией отношения принимающего общества к появлению значительной но численности группе «чужих», и это делает вдвойне интересным иссле­ дование этого феномена. Анализируя тексты различных общественных деятелей начала XX в., В.И. Дятлов впервые в отечественной историогра­ фии столь подробно рассматривает спектр существовавших позиций по отношению к китайской миграции в Россию.

Экономическая деятельность китайцев на Дальнем Востоке стала пред­ метом изучения хабаровского исследователя А.В. Алепко, посвятившего ряд статей (106) и главу монографии (107) этому вопросу. В результате Л.В. Алепко приходит к выводам, что предпринимательская деятельность китайцев на российском Дальнем Востоке оказывала существенное воз­ действие на развитие экономики дальневосточного региона, но китайское экономическое проникновение носило неоднозначный характер и было во многом связано с запрещенной деятельностью. Однако есть ряд спорных моментов: недостаточно убедительным представляется утверждение, что «вся социально-экономическая деятельность китайцев в крае строго рег­ ламентировалась и направлялась правительством через систему нелегаль­ ных китайских обществ, существовавших в крае» (108); нуждается в кор­ ректировке интерпретация событий 1882 г. на Сучане.

Вопросы, связанные с численностью китайской диаспоры на Даль­ нем Востоке, ее половозрастным составом, правовым положением, а так­ же ролью в городской экономике нашли отражение в диссертационном исследовании Т.З. Позняк. На основе изучения обширного фактического материала автор приходит к выводу, что приток китайцев во Владивос­ ток становится массовым в конце 70-х гг XIX в., а в остальные города края с 1890-х гг Китайцы являлись наиболее массовой группой иност­ ранцев, проживавших в дальневосточных городах (в 1897 г. - 82,6 % всех иностранцев). Особенностью китайских общин на Дальнем Востоке яв­ лялось превалирование холостых или оставивших семью на родине муж­ чин трудоспособного возраста (80 -9 0 %). В работе Т.З. Позняк впервые в отечественной исторической науке определены основные этапы имм и ф ации в регион и составлена комплексная характеристика иностран­ ного, в том числе и китайского, населения, проживавшего в городах Даль­ него Востока (109).

Заметным явлением стал выпуск в 2001 г тематического номера неза­ висимого научного журнала «Диаспоры» - «“Ветер с Востока” - китайцы и корейцы в рассеянии» (ПО). В контексте рассматриваемой темы наи­ больший интерес представляют статьи Т.Н. Сорокиной и В.Г. Дацышена.

В статье В.Г. Дацышена «Формирование китайской общины (вторая поло­ вина XIX в.)» (111) наряду с констатацией факта, что история китайской диаспоры в России изучена слабо, делается попытка дать обзор истори­ ческих судеб различных групп подданных Цинской империи, так или ина­ че оказавшихся в России. Т.Н. Сорокина (112) на основе богатого истори­ ческого материала прослеживает историю возникновения и логику даль­ нейшего развития китайских кварталов в дальневосточных городах.

Обобщающий характер, зафиксировавший уровень современных зна­ ний о китайской диаспоре на юге Дальнего Востока России в конце XIX начале XX вв., носит коллективная монография «Этномиграционные про­ цессы в Приморье в XX в.» (113). В работе, посвященной роли различных этнических групп в формировании населения этого региона, особеннос­ тям их социально-экономической и культурной адаптации, значительное место отведено выходцам из Китая.

Весомый вклад в изучение межэтнических и международных отноше­ ний на Дальнем Востоке России, российско-китайского экономического и культурного взаимодействия, различных аспектов пребывания китайских мигрантов в Приамурье внесла конференция «Россия и Китай на Дальне­ восточных рубежах», ежегодно проводимая Амурским государственным университетом. По результатам работы конференции выпущено шесть сборников, содержащих ценный материал по истории торговли России и Китая (114); об отношении русской региональной элиты к Китаю, китай­ цам и «желтому вопросу» (115); духовной жизни китайцев на территории I {риамурья (116) и ряду других проблем.

В 2003 г. в Благовещенске опубликована монография О.А. Тимофеева «Российско-китайские отношения в Приамурье (середина X I X - начало XX вв.)», явившаяся первой попыткой комплексного исследования этой проблемы. В работе затрагивается достаточно широкий спектр вопросов:

проблемы делимитации и демаркации государственной фаницы; между­ народных мифационных процессов в Приамурье; развитие внешнеэконо­ мических связей; делается попытка рассмотреть культурно-цивилизациомные аспекты региональных русскх)-китайских отношений. Безусловным достоинством работы является использование широкой источниковой базы, II том числе и документов, хранящихся в китайских архивах. Это позволиавтору провести процедуру верификации источников на китайском языке материалами российских архивов и частичную обратную верификацию.

11одобный подход помог выявить ряд несовпадений в данных, содержа­ щихся в российских и китайских источниках, что нашло отражение в текC Вместе с тем ряд положений автора вызывает сомнения. Так, вряд ли «пренебрежительное отношение друг к другу» является сущностной черIой русской и китайской цивилизаций (117). Нет в тексте монофафии подI исрждений высказывания, на наш взгляд, требующего аргументации:«...

и отношении русских к азиатским народам проявлялся синдром истори­ ческой мести - за жестокое завоевание русских княжеств монголо-татарам11вХИ1в.»(118).

Анализ историофафии советского и постсоветского периода выявил в качестве приоритетной тенденцию изучения хозяйственной деятельности кигайцев на русском Дальнем Востоке. Проблема взаимодействия китайиои и русскх)й власти на Дальнем Востоке почти не рассматривалась как «амостоятельная тема. Изучение этого аспекта русско-китайских отноше­ нии невозможно без понимания китайского отношения к власти и чинов­ никам, традиционного административного устройства, психологии ханьсivoi c) крестьянина. В связи с этим автором использовался ряд работ как юрсволюционных, так и современных исследователей, посвященных укаанной тематике (119).

Зарубежная историография китайской диаспоры на русском Дальнем Востоке не столь обширна. До настоящего времени не вышло ни одного исследования по рассматриваемой теме, поднявшегося до уровня моно­ графического обобщения. Как и среди отечественных историков, попу­ лярной оказались темы экономического вклада китайцев в дальневосточ­ ную экономику (120), а также возникновения и функционирования идеологемы «желтой опасности» (121).

Таким образом, если пребывание корейцев на Дальнем Востоке Рос­ сии не было обойдено вниманием исследователей (122), то тема взаимо­ действия русской администрации и китайцев до сих пор остается малоис­ следованной страницей отечественной истории. К числу почти неизучен­ ных вопросов относятся такие аспекты проблемы, как деятельность ки­ тайских общественных управлений, обществ взаимного вспомоществова­ ния, китайских коммерческих агентов на территории Приамурья и их вза­ имоотношения с русскими властями. Нуждаются в более детальном осве­ щении многие вопросы, зафагиваю щ ие историю формирования полити­ ки в отношении китайского элемента на русском Дальнем Востоке. В свя­ зи с этим требуется углубленное изучение раннего периода взаимодействия русской администрации и китайцев, когда закладывались принципы, на которых в дальнейшем строилась русская политика в отношении этой эт­ нической группы.

1. Энциклопедический словарь. Изд. Брокпуз и Ефрон. - Т. 30. - СПб., 1895. С. 736.

2. Болье Л. Колонизация новейших народов. СПб., 1877. - С. III.

3. Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М., 1987. - Т. 1. - С. 50.

4. Щапов А.П. Сочинения. СПб., 1906. - Т. 2. - С. 193.

5. Любавский М.К. Историческая география России в связи с колонизацией. М., 6. Милюков П. Очерки по истории русской культуры. СПб., 1904. - Ч. 1.- С. 54.

7. Алексеев В. В. Азиатская Россия в геополитической и цивилизационнойдина­ мике. Постановка проблемы // Вестник ДВО РАН.-1998. - № 3. - С. 64.

8. Тресвятский В.К теории переселений // Вопросы колонизации. СП6.-1913. С. 52.

9. Там же. - С. 52.

10. Гинс Г. Переселение и колонизация // Вопросы колонизации. 1913. - № 12. С. 73.

11. РГИАДВ. Ф. 1, оп. 1, д. 1583, л. 29 - 32.

12. Ядринцев Н.М. Сибирь как кх)лония. СПб., 1892.

13. Там ж е.- С. 217 - 220.

14. Пржевальский Н.М. Путешествие в Уссурийском крае. СПб., 1870.

15. Венюков М.И. Опыт военного обозрения русских границ в Азии. СПб., 1873.

16. Приамурье. Факты, цифры, наблюдения М., 1909.

17. Новое административное разделение Сибири // Сборник историко-статистичес­ ких сведений о Сибири и сопредельных ей странах. СПб., 1875. - Т. 2, 18. Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей стра­ нах. СПб., 1875. - Т. 1, вып. 1, ч. 1. - С. 4.

19. Новое административное разделение Сибири // Сборник историко-статистичес­ ких сведений о Сибири и сопредельных ей странах. СПб., 1875. - Т. 2, 20. Савич ГГ Законы об управлении областей Дальнего Востока. СПб., 1904; Куртеев К. Краткий очерк внутреннего устроения Приамурья. Хабаровск, 1909; Унтербергер П.Ф. Приамурский край (1906-1910). СПб., 1912; Унтербергер П.Ф.

Приморская область (1856-1898). СПб., 1905.

21. Афанасьев Д. Амурский край и его значение. СПб., 1863; Бартоломей. Описание Амурского края // Военный сборник.-1860. - № 8, 9; Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883 -1893 гг. СПб., 1896; Грум Гржимайло ГЕ. Описание Амурской области. СПб., 1894; Панов А.А. Сахалин как колония. М., 1905; Плаксин. Приморская область Восточной Сибири // Си­ бирский Восточный сборник.-1869. - № 12. - С. 177 - 206; Слюнин Н.В. Со­ временное положение нашего Дальнего Востока. СПб, 1908; Холодов Н. Уссу­ рийский край. СПб., 1908.

2 2. Богданов Д. Наши богатства. Промыслы Приморской области, Камчатки и Саха­ лина. Владивосток, 1910; Будищев А.Ф. Описание лесов части Приморской об­ ласти // Западно-Сибирское отделение ИРГО. Иркутск, 1867. - Кн. 9, 10. С. 9 5 -4 3 2 ; Маак Р. Путешествие на Амур. СПб.. 1859; Максимов А. Уссурий­ ский край. Инородческое население края // Русский вестник.-1888, август С. 137-163: декабрь - С. 1 9 - 4 6 ; Надаров И.П. Очерк современного состояния Северо-Уссурийского края. Владивосток, 1884; Надаров И.П. Северо-Уссурийский край. СПб., 1884; Надаров И.П. Южно-Уссурийский край в современном его состоянии // Известия российского географического общества.-1889. Т. XXV, вып. 3. - С. 197 - 228;

?3. Алябьев А.А. Далекая окраина. Уссурийский край. СПб., 1872; В трущобах Мань­ чжурии и наших восточных окраин. Одесса, 1910; Бурачек Е.С. вспоминания заамурского моряка // Бурачек Е.С., Бурачек В.В. 1^споминания заамурского моряка. До и после Владивостока. Владивосток, 1999; Барсуков И. Граф Н.Н.

Муравьев - Амурский // Материалы для библиографии. М., 1891. - Кн. 1-2;

Венюков М.И. Воспоминания о заселении Амура в 1857-1858 гг // Русская старина.-1879, январь. - С. 81-112; февраль - С. 267 - 304; Головачев П. Россия на Дальнем Востоке. СПб.Л 904;. Жданов Л.Г. Движ-ение России на Дальний Вос­ ток. СПб., 1913; Заборинский А.И. Граф Н.Н. Муравьев-Амурский в 1848- гг // Русская старина.-1883. - Ч. 6; Завалишин Д.И. Амурское дело и его влия­ ние на Восточную Сибирь и государство // Русская старина. СПб., 1881. - Т. 32, кн. 9-10; Кейзерлинг А. Воспоминания о русской служ*бе. М., 2001; Лигин Ю.

На Дальнем Востоке. М., 1913; Муров ГТ. Люди и нравы Дальнего Востока.

Томск, 1901; Тимченко-Рубан Г Присоединение к русским владениям Приаму­ рья, Сахалина и Уссурийского края // Военный сборник.-1909. - № 8-12; Хмеле­ ва О.Н. Правда об Уссурийском крае и его обитателях. М., 1899; Суботич Д.И.

Амурская железная дорога и наша политика на Дальнем Востока. СПб., 1908.

> Вопросы колонизации. СПб. Издание А.В. Успенского.-1907- 1916.-В ы п. 1 Кауфман А.А. Сибирское переселение на исходе XIX века. СПб., 1901; Он же:

Материалы по вопросу колонизационной вместимости Приамурского края. СПб., 1901; Коржинский. Амурская область как земледелиеская колоиия // Заппски Восточио-Сибирсктзго отделения геофафического общества. 1892; Панов А.А.

Сахалин как колония. М., 1905; Патканов С. Краткий очерк колонизации Сиби­ ри // Ежегодник России за 1907 г. СПб., 1908; Риттих А.А. Переселенческое и крестьянские дело в Южно-Уссурийском крае. СПб., 1899; Елисеев А.В. ЮжноУссурийский край и его русская кх)лонизация. СПб., 1891.

26. Кохановский А.И. переселенческое дело в Китае и наша Дальневосточная окра­ ина. // Известия Восточного института. Владивосток. 1909. - Т. XXIX, вып. 2. С. 1-14.

27. Кобозев П.А. Колонизация Дальнего Востока // Труды государственного кт)лонизационного научно-исследовательского института. М., 1924. - Т. 1. - С. 213-268;

Глуадовский В. Дальневосточная область. Владивосток, 1925; Грачев В.А. При­ соединение Приморскх)го края к России (1850 - 60 гг.). Никольск-Уссурийский, 1920.

28. Целищев М.И. Экономические очерки Дальнего Востока. Владивосток, 1925;

Лежнин П.Д. Богатства Приамурья и Забайкалья. Чита, 1922: Лежнин П.Д. При­ морский край. Владивосток. 1923; Чарницкий Л. Методы и итоги прошлой ко­ лонизации Приморья и дальнейшие колонизационные мероприятия в будущем / / Советское Приморье. Владивосток, 1925. 3. - С. 10-12; Георгиевский А.П.

Русские на Дальнем Востока. Владивосток, 1926; Окунь С.Б. Очерки по истории колониальной политики в Камчатскш! к*рае. Л., 1935.

29. Штейн М.Г Переселенческая политика Столыпина на Дальнем Востока. Авто­ реферат дис....к.и.н. М., 1947; Шергилова К.Ф. Заселение и экономическое ос­ воение руссыого Дальнего Восток-а в 50 - 80 гг XIX в. Автореферат дис....

к.и.н. М.. 1951: Кольцова Н.К. Колонизационно-переселенческая политика ца­ ризма в Южно-Уссурийсыом крае в кх)нце XIX - наяале XX век*а (1860-1904).

Автореферат дис.... к.и.н. Томск, 1952.

30. Кольцова Н.К. Переселение крестьян в Южно-Уссурийский край накануне Пер­ вой русской революции // Из истории революционного движения на Дальнем Востока в годы Первой русской революции. Владивосток, 1956. - С. 127-147:

Белявск*ая Л.Б. Крах переселенческой политики царизма в период столыпинский реформы на Дальнем Востока (1906-1914). Автореферат дис.... к. и. н. То.мск.

31. Крушанов А.И. Административное устройство Дальнего Восток*а во второй по­ ловине XIX - начале XX века // Материалы по истории Владивостока. Владиво­ сток. 1961. - Кн.1.

32. Кабанов П.И. Амурский вопрос. Благовещенск. 1959.

33. Уродктов С.А. Переселение крестьян в Южно-Уссурийский край в 1883 -1893 гг.

// Ученые записки ЛГУ. Серия исторических наук. 1959. - Вып. 32. - № 270.

34. Рыбаковский Л.Л. Народонаселение Дальнего Востока за 100 лет. М.. 1969.

35. Акашев Ю.Д. Полемика о заселении Приамурья на страницах русской периодическтой печати (1858-1860) // Вопросы всеобщей истории. Хабаровск. 1972: Он же. Заселение Приамурья и политика царизма в 60-е гг XIX в. // История, архе­ ология и этнография народов Дальнего Востока. Владивосток. 1973.

36. Кабузан В.М. Как заселялся Дальний Восток. Хабаровск. 1973.

37. Алексеев А.И.. Морозов Б.П. Освоение русского Дальнего Востока. М.. 1989;

Очерки истории Советскт)го Приморья. Владивосток. 1963: Кабузан В.М. Даль­ невосточный край в XVII - п. XX вв. М.. 1985.

38. Алексеев А.И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока п русской.Амери­ 39. История Дальнего Востока СССР. М., 1989, 1991. - Т. 1, 2.

40. Азов А. В. Русская периодическая печать (1850-1880 гг.) о проблеки1х освоения Приамурья. Дне.... к. и. н., Ярославль, 1985.

И. Ларина Л.Л. Административно-территориальное устройство и население Приамурсмого края в период империализма (1900 -1913 гг.). Владивосток, 1986.

42. Мамай А.С. Амурский вопрос в дальневосточной политике России в середине XIX в.: Н.Н. Муравьев-Амурский. Автореф. дне.... к. и.н. М., 1997.

43. Агеев А.Д. Сибирь и американский запад: движение фронтиров. Иркутск, 2002.

Кузнецов А.С. Второй Сибирский Комитет // Политика царизма в Сибири в XIX начале XX вв. Иркутск, 1987; Рабцевич В.В., Ремнев В.А., Конев А.Ю. Итоги и проблемы изучения административной политики самодержавия в Сибири (XVII и. XX в.) // Культурное наследие Азиатской России. Тобольск, 1997.- С. 30 Ремнев А.В. Управление Сибирью и Дальним Востоком в XIX - начале XX вв.

Омск, 1991; Он же. Проблемы организации дальневосточного управления нака­ нуне и в начале первой российской революции // Революция 1905-1907 г и об­ щественное движение в Сибири и на Дальнем Востоке. Омск, 1995; Он же.

Самодержавие и Сибирь. Административная политика второй половины XIX и. XX вв. Омск, 1997; Он же. Проблемы управления Дальним Востоком России в 1880-е гг // Исторический ежегодник. Омск. 1996. С. 17 - 30; Он же. Регио­ нальные параметры имперской «геофафии власти» (Сибирь и Дальний Восток) // АЬ imperio/ - 2000. - № 3 - 4. - С. 343 - 358).

45. Матханова Н.П. Губернаторский корпус Восточной Сибири в середине XIX в.

// Гуманитарные науки в Сибири. Серия Отечественная история. Новосибирск, 1996. - № 2; Матханова Н.П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири. Новоси­ бирск, 1998; Матханова Н.П. Высшая администрация Восточной Сибири в сере­ дине XIX в. (конец 1830 - середина 1860 гг). Автореферат дис.... д.и.н. Ново­ сибирск, 1999; Матханова Н.П. Высшая администрация Восточной Сибири в середине XIX в. Новосибирск, 2002.

4(> Александровская Л.А. Приамурское генерал-губернаторство // Губернаторское уп­ равление в России: история, современность, ^дущность. Владивосток, 1997; Ду­ бинина Н.И. Приамурский генерал-губернаггор Н.Л. Гондатти. Хабаровск, 1997;

Она же. Приамурский генерал-губернатор Н.И. Гродеков. Хабаровск, 2002; Нарыжная С.М. Николай Иванович Гродеков - генерал-губернатор Приамурского края, просветитель и меценат // Гроденовские чтения. Хабаровск, 1996. - Ч. I.;

Петров А.И. Военный г>бериатор Приморской области Иосиф Гаврилович Бара­ нов // Россия и АТР. - 2000. - № 2. С. 51 - 60; Торопов А.А. Административнотерриториальное Сибири и Дальнего Востока (конец XVI в.-1917г): историческия справка // Дальний Восток России: из истории системы управления. Доку­ менты и материалы. Владивосток, 1999. - С. 11 - 20; Троицкая Н.А. Слово о чиновниках // Дальний Восток России: из истории системы управления. Докумены и материалы. Владивосток, 1999. - С. 218 - 232; Шинковская Н.В. Владивосижская Д>'ма. К истокам самоуправления в России // Россия и АТР. -1997. - 2.

4 / Умрихин А.В. Политико-административное устройство Дальнего Востока Рос­ сии во второй половине XIX в. - н. XX в. Дис.... к.и.н. Благовещенск, 1998.

1 Чсрнавская В.Н. Хозяйственное освоение юга русского Дальнего Востока эпохи книитализма в оценке англо-американских авторов // Хозяйственное освоение русскими Дальнего Востока в эпоху капитализма. Владивосток, 1989.- С. 99IV Dallin D. J. The Rise Russian in Asia. New Haven. 1949.

Diillin D. J. The Rise Russian... - P. 1.

51. Dallin D. J. The Rise Russian... - P. 6.

52. Алексеев B.B. Азиатская Россия в геополитической и цивилизационной динами­ ке. Постановка проблемы // Вестник ДВО РАН. 1998 - № 3. - С. 64 - 65.

53. Stephen Kotkin. Robert Kemer and Northeast Asia Seminar // Acta Slavica Japonica.

The Slavic Research Center, Hokkaido University.-1997. - Tomus 15. - P. 93-113.

54. Kemer R. The Urge to die Sea: The course of Russian History. The Role of Rivers, Portages, Ostrogs, Monasteries and Furs». Berkeley, 1942; Malozemoif A. Russian Far Eastern Policy. 1881-1904. Berkeley - Lx>s Angeles, 1958.

55. Каппелер A. Россия - многонациональная империя. М., 1996.

56. Le Donne John. The Russian Empire and the World, 1700-1917. The Geopolitics of Expansion and Containment. New-York- Oxford, Oxford university press, 1997. // Цит. no: Отечественная история.-1998. - № 3 - С. 186.

57. Баак Й. О фаницах русской культуры // Русская литература.-1995. - № 3. - С.12Хон Ван Сук. Влияние исторических традиций на внешнюю политику России в Азии // ВОСТОК.-1998. - № 5. - С. 89 - 99.

59. Marks Steven G. Road to Power. The Trans-Siberian Railroad and the Colonization of Asian Russia (1850-1917). Ithaca, New York, 1991.

60. Evans J. Russian expansion on the Amur. London, 1999.

61. Stephan J.J. The Russian Far East: A history. Stanford, 1994.

62. Соколов B.H. «Никанское царство»: образ неизвестной территории в истории России XVII-XVII1 вв. Автореф. дне.... к.и.н. Владивосток, 1999; Bassin М.

Visions of empire: nationalist imagination and geographical expansion in the Russian Far East, 1840-1865. Cambrige, 1999. В начале 1996 г B.H. Соколов и М. Бассин встретились в Лондоне и обсудили сюжет «неизвестных земель». См. также: Со­ колов В.Н. Образ «христиансюго царства» на крайнем Востоке в европейской картографии X1V-XVIII // Христианство на Дальнем Востоке. Материалы меж­ дународной научной конференции. Часть 1. Владивосток: Изд-во Дальн. ун-та, 2000. С. 76-81; Его же. История становления российско-корейского диалога (XVIIXIX вв.) // История российско-корейских отношений на Дальнем Востоке. Вла­ дивосток: Изд-во Дальн. ун-та, 2001. С. 44-80.

63. David Schimmelpenninck van der Oye. Toward the Rising Sun. Russian Ideologies of Empire and the Path to War with Japan. Northern Illinois University Press, 2001, фрагмент этой книги под названием «Идеологии империи в России имперского периода» опубликован, в Ж рнале «АЬ Imperio». 2001. - № 1-2, с. 211-226.