«БУТУРЛИНСКИЙ СБОРНИК МАТЕРИАЛЫ III ВСЕРОССИЙСКИХ БУТУРЛИНСКИХ ЧТЕНИЙ УЛЬЯНОВСК, АЛАТЫРЬ, 21.09–24.09.2009 г. Ульяновск 2010 1 УДК 598.26 ББК 28 Г (2) Б 93 Б 93 БУТУРЛИНСКИЙ СБОРНИК: Материалы III Всероссийских ...»

ДЕПАРТАМЕНТ КУЛЬТУРЫ И АРХИВНОГО ДЕЛА

УЛЬЯНОВСКОЙ ОБЛАСТИ

УЛЬЯНОВСКИЙ ОБЛАСТНОЙ КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МУЗЕЙ им. И.А. ГОНЧАРОВА

УЛЬЯНОВСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ СОЮЗА ОХРАНЫ ПТИЦ РОССИИ

БУТУРЛИНСКИЙ

СБОРНИК

МАТЕРИАЛЫ

III ВСЕРОССИЙСКИХ

БУТУРЛИНСКИХ ЧТЕНИЙ

УЛЬЯНОВСК, АЛАТЫРЬ,

21.09–24.09.2009 г.

Ульяновск 2010 УДК 598. ББК 28 Г (2) Б Б 93 БУТУРЛИНСКИЙ СБОРНИК: Материалы III Всероссийских Бутурлинских чтений. – Ульяновск: Издательство «Корпорация технологий продвижения», 2010. – 328 с.

Редакционный совет: Ю.К. Володина, О.Е. Бородина (ответственная за выпуск), Т.А. Громова, Д.А. Корепова.

ISBN 978-5-94655-163- В сборник вошли материалы III Всероссийских Бутурлинских чтений, посвященных 90-летию Сурской экспедиции, которую возглавляли С.А. Бутурлин и Б.М. Житков, и основанию ими в 1919 году Института природоведения.

Авторы статей – ведущие специалисты и молодые ученые вузов, сотрудники музеев, заповедников и национальных парков из Москвы, Мурманска, Нижнего Новгорода, Пензы, Белгорода, Чувашской республики, Мордовии.

Сборник состоит из двух разделов. В первом разделе представлено несколько работ С.А. Бутурлина, изданных при жизни учёного, но рассматриваемые в них вопросы актуальны и в наши дни, а некоторые до сих являются предметом спора. Изданная в году брошюра «Что и как наблюдать в жизни птиц?» является прекрасным популярным учебно-методическим пособием для начинающих орнитологов и любителей природы. Достаточно специализированные вопросы изложены легко и просто, что вызывает чувство восхищения и объясняет невероятную известность автора как популяризатора наук

и в начале XX века. Статьи «О весенней охоте», «О полезных и вредных животных», «Об охоте малолетних» опубликованы в 1925–1927 годах в охотничьей периодической печати, малодоступны широкому читателю, но представляют интерес и в наши дни.

Во втором разделе представлены современные орнитологические исследования на территории России, а также статьи по материалам Бутурлинского фонда, хранящегося в Ульяновском областном краеведческом музее.

Тексты публикуются в авторской редакции.

Оргкомитет III Бутурлинских чтений благодарит за организационную и материальную поддержку ООО «Ташлинский ГОК», ООО «Центр экологических технологий», ООО «Тирэкс», Министерство лесного хозяйства, природопользования и экологии Ульяновской области, Ульяновскую облохотрыболоворганизацию, мэрию города Алатырь и Алатырский краеведческий музей, администрацию Сурского района.

Сотрудники Ульяновского областного краеведческого музея им. И.А. Гончарова и участники конференции выражают особую благодарность И.В. Шкультину и семье Бутурлиных (г. Москва) за финансовую поддержку издания.

На обложке:

Кулик-сорока. Рис. Г. Пилюгиной.

Река Сура. Вид с Никольской горы, рабочий поселок Сурское Ульяновской области.

Фото А.С. Сытина.

ISBN 978-5-94655-163- © Ульяновский областной краеведческий музей им. И.А. Гончарова, © Издательство «Корпорация технологий продвижения»,

ПРЕДИСЛОВИЕ

21–24 сентября 2009 года в Ульяновске на базе Ульяновского областного краеведческого музея и в городе Алатырь Чувашской Республики состоялись III Бутурлинские чтения, посвящённые памяти Сергея Александровича Бутурлина (1872–1938), орнитолога, охотоведа, исследователя Севера, специалиста по охотничьему оружию. Чтения были приурочены к 90-летию Сурской экспедиции, которую возглавляли С.А. Бутурлин и Б.М. Житков, и основанию ими в 1919 году в Алатыре, бывшем уездном городе Симбирской губернии, Института природоведения. В Ульяновск приехали ведущие специалисты и молодые ученые вузов, сотрудники музеев, заповедников и национальных парков из Москвы, Мурманска, Нижнего Новгорода, Пензы, Белгорода, Чувашской Республики, Мордовии. Почетным гостем был президент Союза охраны птиц России Виктор Анатольевич Зубакин.

В первый день произошло поистине историческое событие. После прохождения экспертизы в Геральдической комиссии при президенте РФ ассоциация «Росохотрыболовсоюз» в конце 2008 года учредила 5 именных медалей в память о выдающихся деятелях российского охотничьего движения, среди которых именная медаль Сергея Бутурлина. Это достойная оценка заслуг Бутурлина-охотника. Известный русский писатель, натуралист М.М. Пришвин после выхода «Настольной книги охотника» писал: « только человеку, посвятившему сорок лет жизни научной и практической охоте, притом владеющему литературным мастерством, можно было написать такую энциклопедию». А на одном из своих рассказов он сделал восхищённое посвящение:

«Охотничьему полубогу С.А. Бутурлину – смиренный охотник М. Пришвин, 22/I -27, г. Сергиев».

Первой именной медалью Сергея Бутурлина «за плодотворную деятельность, направленную на развитие охотничье-рыболовного хозяйства, охотничьего промысла, за успехи в практическом охотоведении, охране животного мира» был награждён председатель Ульяновского общества охотников и рыболовов Александр Назарович Фёдоров. Это значимое событие не только для ульяновских охотников, но и для всех жителей края. Медаль Сергея Бутурлина – ещё один шаг по увековечению памяти выдающегося земляка, детские и юношеские годы которого прошли в селах Лава и Белый Ключ Карсунского уезда (ныне Сурского района Ульяновской области) и портрет которого представлен в недавно созданной областной Галерее знаменитых симбирян–ульяновцев.

С 2002 года в Ульяновске на базе Ульяновского областного краеведческого музея проходят Бутурлинские чтения, посвящённые памяти известного учёного. 20 сентября 2002 года на доме № 44 на улице Гончарова в присутствии участников I Всероссийской научно-практической конференции, посвящённой 130-летию со дня рождения С.А. Бутурлина, была открыта мемориальная доска. В своём приветствии президент Союза охраны птиц России В.М. Галушин тогда сказал, что « на этой доске, вероятно, впервые в нашей стране начертано дорогое слово “орнитолог”». В этом доме семья Бутурлиных жила в 1880-х годах XIX века.

В 2005 году состоялась Международная конференция с участием зоологов из Манчестера (Великобритания), посвященная 100-летию открытия гнездовий легендарной розовой чайки во время Колымской экспедиции 1905 года.

Сборники научных статей по итогам этих конференций до сих пор пользуются спросом среди специалистов, любителей природы и историков науки.

«Изюминкой» III Бутурлинских чтений 2009 года стал выезд в старинный город Алатырь, расположенный на высоком берегу Суры. Именно сюда в году приехал С.А. Бутурлин в качестве руководителя Сурской научной экспедиции. Вместе с Б.М. Житковым они выступили инициаторами и организаторами на базе мастерских наглядных пособий и учительских курсов Института природоведения. Была разработана оригинальная учебная программа, созданы лаборатории, набран штат преподавателей. Время было тяжёлое, непонятное:

неустроенность быта, «страх перед будущим и чувство отчаяния», как написал впоследствии в своём дневнике Борис Михайлович Житков. Сергей Александрович предпринимает всё возможное для того, чтобы найти отосланные им в 1916 году в Симбирскую губернию архив, рукописи и коллекцию птиц. И несмотря ни на что – ежедневные наблюдения, о чём свидетельствуют записи в дневнике, подготовка к занятиям, работа с рукописями, со студентами. Илья Борисович Волчанецкий, работавший вместе с Бутурлиным в Институте природоведения заведующим одной из лабораторий, в своём письме от 25.03. года к Александру Сергеевичу Бутурлину, сыну ученого, вспоминает о нём:

«Необыкновенная простота и ровность в обращении, внимание к собеседнику, живой отклик на всё говорящееся – исчерпывающий деловой ответ, разумный совет, доброжелательство… Может быть, в этом было нечто от лучшего аристократического воспитания – Училище Правоведения, как ни как! – однако – без тени наигранности, фальши, равнодушия, скрытой надменности, какое нередко бывало у людей того круга… Это было… – простите за пафос – как шлифовка мраморной скульптуры после резца! Только подчёркивало природное прекрасное!..».

В Алатыре до сих сохранилось здание, в котором располагался этот институт. Сотрудники Алатырского краеведческого музея и мэрии радушно приняли гостей: была организована работа круглого стола по проблемам составления региональных фаунистических списков; на водоёмах в окрестностях города, орнитологическом заказнике, организованы наблюдения и учёт водных и околоводных птиц.

Завершающим этапом конференции стал учёт журавлей во время осеннего перелёта. С целью привлечения учащихся к исследовательской работе, развития интереса к природе в школе р.п. Сурское состоялась акция Союза охраны птиц России «День журавля».

НАУЧНОЕ НАСЛЕДИЕ

ЧТО И КАК НАБЛЮДАТЬ В ЖИЗНИ ПТИЦ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Среди всех диких позвоночных животных […] класс птиц выделяется своей многочисленностью и разнообразием пород: всех пород – видов и подвидов, или местных рас – в наших границах встречается около семисот. Их способность к полету, их громко и часто подаваемые голоса, их неустанная подвижность невольно обращают на себя внимание.

Можно годы прожить в какой-нибудь местности и, не будучи натуралистом (природоведом), не подозревать, что кругом вас, нередко прямо под вашими ногами, в немалом числе обитают не только бесчисленные насекомые, червяки и тому подобная мелочь, но и четвероногие, покрытые шерстью зверьки – разные землеройки, мелкие хомяки, слепушонки и другие.

Не то с птицами. Если не увидишь какого-нибудь ночного филина или прячущуюся в густых озерных камышах камышевку, то громкие голоса их услышишь наверное.

Этими-то особенностями – многочисленностью, разнообразием и сравнительно открытым образом жизни птиц – и объясняется то обстоятельство, что случайных наблюдателей их жизни чрезвычайно много. Охотники, работники леса и земли, молодежь, особенно в деревнях и некрупных городах, многие часы посвящающая птицеловству, – все они, так или иначе, обращают внимание на птиц своей местности и в большей или меньшей степени знают их.

Для того, чтобы это случайное, часто поверхностное любопытство сделать сознательным и прочным, углубить его и расширить на все стороны жизни птиц; для того, чтобы дать готовую научную обоснованную канву для наблюдений и исследований; для того, чтобы облегчить начальные шаги и увеличить интерес работы; наконец, для того, чтобы приблизить таких наблюдателей друг к другу, помочь им сделать работу коллективной и направить ее к непременной цели: к овладению природой в интересах развития социалистического хозяйства, – и составлено это краткое руководство.

Наблюдать птиц необходимо для того, чтобы знать их, а знать их как одну из составных частей окружающей нас природы необходимо для того, чтобы сознательно относиться к ней, овладеть законами ее движения и использовать ее производительные силы. Спросят: разве сейчас мы не знаем птиц, разве в мировой литературе нет тысяч томов научных и научно-популярных книг, посвященных птицам? Разве не издаются на различных языках десятки и сотни специально орнитологических журналов?

Конечно, многое о птицах, как и вообще о живой природе, мы знаем; однако неизмеримо больше нам остается узнать то, чего мы пока еще не знаем или знаем только приблизительно. Это с одной стороны. А с другой стороны, и из того, что мы знаем, наибольшая часть известна только специалистам. Между тем, чтобы принести исчерпывающую пользу человечеству, знание должно проникнуть повсюду в самые широкие слои трудящихся масс, должно быть освоено ими.

Разберемся в том, что значит знать птиц какого-нибудь района. Прежде всего, конечно, необходимо знать, какие птицы здесь встречаются. Другими словами, знать видовой состав (породы) местной орнитофауны (птичьего населения), т.е. иметь ее список, а также, конечно, уметь узнавать их в их различных нарядах. Ведь у очень многих птиц оперение самок сильно отличается от оперения самцов («половой диморфизм»), молодых птиц – от взрослых, иногда годовалых, двухгодовалых и т.д. – от старых («возрастной диморфизм»). Весенний наряд также часто отличен от осеннего («сезонный диморфизм»). Наконец, бывает, что одни и те же по породе птицы, гнездясь на соседних почвах разного состава и цвета или в лесных насаждениях различных пород, несколько отличаются одни от других.

Сколько пород птиц придется различать наблюдателю – зависит от размера и характера той площади, на которой он производит наблюдения. В пределах таких площадей, как прежние губернии или округа, число пород обычно колеблется между двумя и четырьмя сотнями, и даже в небольшом районе список может состоять из ста–двухсот названий; если местность очень разнообразна, то может быть даже больше. Так, для сравнительно небольшого участка вдоль среднего течения р. Суры между с. Промзиным и г. Алатырем, километров в длину и километров 20 в ширину, мне известно до 230 видов и подвидов, а на обширном пространстве Семиречья между Тянь-Шанем и Тарбагатаем известно до 470 видов.

Но такой список не есть что-либо постоянное, так как вообще в природе все движется и изменяется. Ряда видов еще в середине восьмидесятых годов не было в центральном районе Суры (например, кулика-мородунки, удода, дубровника); потом они стали появляться изредка и наконец стали обыкновенными гнездящимися птицами. Другие, наоборот, перестали в этом районе гнездиться (лебедь, гусь), или даже почти вовсе там не показываются (дрофа, стрепет).

Самый характер пребывания разных птиц в данном районе различен. Одни, как глухарь или рябчик, живут тут постоянно, оседло. Другие (и таких много) прилетают весной, гнездятся и осенью отлетают. Некоторые, наоборот, прилетают с севера или с востока лишь зимой, например, белая сова, мохноногий канюк, черный жаворонок. Многие только пролетают, гнездясь далее к северу и зимуя далее к югу, и притом одни пролетают туда и обратно два раза в год, весной и осенью, но некоторые имеют разные весенние и осенние пути и потому могут захватывать данный район лишь раз в год. Наконец, ряд видов появляется в районе только на лето, но не гнездится здесь. Это обыкновенно представители видов, приступающих к размножению не на следующий год, т.е. не в годовалом возрасте, а на втором или третьем году (например, многие чайки и кулики).

Кроме этого, более или менее постоянного элемента время от времени попадаются случайные залетные гости. Залеты их также характеризуют данный район и имеют свое значение, если даже и не являются первыми признаками начинающегося вторжения этих видов в места, до того ими не освоенные.

Список птиц данного района, наконец, можем быть разбит на группы не по характеру пребывания, а по характеру выбираемой им местности («станция», или «стация» или, как теперь часто говорят, «биотоп»). Одни гнездятся на болотах, другие – на сырых лугах, третьи – на сухих степных участках.

Одни предпочитают глухие хвойные, другие – лиственные леса и т.д., и т.д.

И далеко не всегда одни и те же или близкие породы птиц выбирают одинаковые станции или биотопы в разных местностях.

Так, в густонаселенных местах стрижи и городские ласточки гнездятся в нишах и щелях каменных зданий (ласточки прикрепляют свои гнезда к карнизам домов). Но в малонаселенных местах стрижи гнездятся в высоких дуплах старых сосен, а городские ласточки – в пещерах, скалистых обрывах и т.п. Белые куропатки в таежной полосе гнездятся в моховых болотах, в тундрах – преимущественно в зарослях полярных ивняков, а в степях (например, в Кулунде) – в поемных лугах.

Но все, что указывается выше, касается только качественного состава птичьего населения района. Это только список форм (видов и подвидов) с характеристикой их пребывания и выбираемых станций. Это необходимое начало накопления знаний, но только самое начало. Для того, чтобы получить знания, освещающие самую жизнь этих десятков или сотен форм, их отношения друг к другу, к другим животным и растениям изучаемого района и – что для нас в особенности важно – к нашему хозяйству, надо узнать еще очень и очень многое и узнать не «вообще», а в количественном выражении, определить в более или менее точных цифрах.

Для всякого планомерного, разумного хозяйствования […] необходимы именно количественные, цифровые показатели, не общие впечатления, а полное и точное знание. […] В существующих списках птиц разных районов количественная сторона не идет дальше отметок против каждого вида, что он «многочисленен», «обыкновенен», «редок», «очень редок». Такое первое приближение к количественному определению – слишком общее и для хозяйственных целей совершенно недостаточное. Для планирования, например, отстрела или отлова тетерева или кряквы в данном районе желательно знать точно, какое количество производителей имеется в районе, какова величина годового приплода в данном году и какова смертность как приплода, так и основного «стада» производителей в разные месяцы. Только имея эти данные, можно рассчитать, сколько можно взять и сколько оставить, чтобы не было ни недопромысла (т.е. чтобы не оставалось лишней молодежи), ни перепромысла (т.е. уменьшения основного стада).

Расчет может проводиться и далее. Выведшиеся птенцы постепенно уменьшаются в числе, погибая от хищников, от болезней, от несчастных случаев.

Но в то же время они растут, нагуливают тело. И только зная более или менее точно, с одной стороны, смертность или уменьшение их численности из месяца в месяц или даже из декады в декаду, с другой же – соответствующий ход увеличения веса, можно подсчитать, что выгоднее – взять, например, с данной площади тысячу штук не вполне доросших (скажем, в 3/4 или в 7/8 по весу) или несколько меньшее число более поздних, более тяжелых птиц (конечно, приходится учитывать и условия сохранения, и транспорта, и многое другое).

Такой точный учет, входящий в понятие «биологической съемки» территории, – дело, разумеется, чрезвычайно трудное и кропотливое, но возможное и необходимое. И он должен идти еще гораздо дальше. Выяснив, чем питается данный вид птиц в разное время года, в каких условиях он нуждается для гнездования, какова производительность данного участка земли в отношении соответствующих кормов и какие изменения в этом отношении могут быть нами внесены (подсев кормовых растений, подсадка колючих кустарников, осушка болота или, наоборот, запруда на ручье), – мы можем подсчитать, насколько может быть увеличено «стадо» производителей данного вида птиц.

Можем решить, какие виды могут быть дополнительно акклиматизированы на этой площади. Ведь по общему правилу, чем разнообразнее видовой состав фауны, т. е. чем большее число разных видов живет на данной площади, тем большую массу живого вещества […] она может содержать.

Еще более подробные сведения требуются для решения вопроса о вреде или полезности каждого вида на данном участке и в данных условиях.

Вопрос о пользе или вреде для нашего хозяйства никоим образом не может решаться «вообще». Он по самой сути дела требует взвешивания (изучения) большого количества определенных данных, полученных в строго определенных условиях. Польза может быть прямая, наглядная. Такова польза промыслово-охотничьих птиц, так называемой дичи: они дают нам прекрасное питательное мясо, высоко ценимое и на иностранных рынках. Но может быть и очень большая, но косвенная или не бросающаяся в глаза и потому не учитываемая польза.

Так, до сих пор остается без внимания почвоудобрительная деятельность птиц. Все мы знаем огромное значение навоза и искусственных удобрений для земледелия, для наших полей. Но в удобрительных, в питательных веществах нуждаются и луга и деревья в лесу. Мы знаем, что помет птиц – гораздо более сильное удобрение, чем скотский навоз. Мы знаем, что по отношению к своему живому весу птицы едят гораздо больше, а значит, помета дают больше, чем скот. Знаем, наконец, что в сухих бесснежных и бездождных районах, как некоторые места западных берегов Южной Америки, птичий помет, накапливаясь тысячелетиями, образовал огромные залежи так называемого гуано, на применении которого выросло и расцвело в XIX веке западноевропейское земледелие. Но мы как-то упускаем из вида, что миллионы наших птиц также постоянно дают земле растворимые фосфорнокислые и азотистые соединения.

У нас снеговые и дождевые воды не дают помету птиц накапливаться слоями, как в Чили, но в почву-то они поступают и обогащают ее. И если работа дождевых червей, как показал Дарвин, с течением веков оказывает огромную пользу, содействуя образованию почвенного слоя, то и деятельность птиц по удобрению почвы не может быть малой. Местами, например, в полупустынях, где гнездятся огромные колонии рябков, или в полуголых тундрах, где гнездятся и линяют тысячные «табуны» гусей, или на голых скалах арктических островов с их «базарами» моевок, чистиков и гагарок почвообразующая и удобрительная деятельность птиц бросается в глаза. При количественном учете наших птиц и при выяснении хотя бы путем клеточного содержания пометопроизводительности разных видов можно было бы произвести точный подсчет этой пользы.

Косвенную же, но огромную пользу нашему лесному и полевому хозяйству приносят птицы истреблением мышей, хомячков, полевок, всевозможных вредных насекомых, их яиц и личинок. На эту сторону деятельности птиц давно обращено внимание, и если трудно, конечно, выразить эту пользу в точных цифрах, то все же с совершенной уверенностью можно сказать, что эта сторона жизни птиц является для нашего хозяйства самой важной. По подсчетам Лебедева, сделанным до Первой мировой войны, наше полеводство теряло от вредителей – насекомых (главным образом) и «мышей» (в особенности полевки, также суслики и хомячки) – ежегодно около 900 млн руб. Сады и огороды – около 90 млн и леса – около 300 млн руб.

Розовые скворцы – энергичные истребители саранчи Наши исследователи считают, что за год одна полевка съедает около 2 и иногда до 3 кг зерна, а одна пара их за год может размножиться до 500 штук.

Мелкие насекомоядные птицы истребляют ежедневно многие сотни и даже тысячи насекомых каждая. Относительно «мышей» – вскрытием очень большого числа желудков хищников и сов было установлено, что канюк съедает (в среднем за год) ежедневно более 5 штук полевок и до 14 в «мышиные» годы, мохноногий канюк – более 8, пустельга – более 2 и до 9, болотная и ушастая совы – до 4, в «мышиные» годы – до 12 штук в день.

Таким образом, все мясо, которое дают нам в год всевозможные породы пернатой дичи, вся годовая продукция пуха, пера и шкурок птиц, взятые вместе, стоят несомненно значительно меньше, чем древесина, зерно, корнеплоды, овощи и травы, спасаемые ежегодно от «мышей» и насекомых-вредителей нашими певчими и дятловыми птицами. Ни один натуралист не усомнится в этом, но нужно, чтобы вывод этот стал достоянием трудящихся масс. Для этого же он должен основываться не на общих впечатлениях и отрывочных частичных подсчетах, а на обширном, массовом материале.

Точно так же мы достаточно знаем для того, чтобы утверждать, что абсолютно вредных птиц, т.е. вредных всегда и везде и потому заслуживающих полного истребления, не существует. Известный процент хищников часто полезен для поддержания силы и здоровья остальных птиц, служащих им пищей (добыванием, прежде всего, больных и слабых). Мы знаем также, что местами даже такие страшные пернатые хищники, как сокол-сапсан, являются для дичи (уток, гусей, куропаток) весьма существенной защитой от более опасных хищников (лис, песца, поморников и т.п.). Мы знаем, наконец, что даже при полной и строгой охране хищных птиц они вовсе не выказывают склонности к чрезмерному размножению.

В этом последнем отношении Европа в средние века дала обширный опытный материал. В те времена охота с соколом и ястребом была любимой забавой и привилегией аристократии. Ловчие хищные птицы ценились очень дорого и их гнездовья охранялись варварски жестокими законами. Такое положение продолжалось сотни лет, и, несмотря на это, птицы эти оставались сравнительно немногочисленными и для массы дичи и других полезных птиц не истребительными.

В то же время едва ли нужно говорить о том, что ястреб или коршун, повадившиеся красть цыплят со двора, голубей с голубятни, цапля или крохаль, поселившиеся на пруду, где разводится рыба, должны быть, конечно, отогнаны или убиты.

Итак, мы видим, что в отношении многих птиц должен быть собран очень большой и продолжительный наблюдательный местный материал, чтобы решить, вредны ли они, в чем и когда именно. Вредность многих птиц оказывается при этом просто предрассудком, основанным на поверхностных наблюдениях. Например, относительно некоторых бакланов установлено, что они больше питаются разными мелкими рачками, чем рыбой; относительно чаек и крачек («мартышек») определенно установлено, что они питаются рыбой лишь в очень незначительном проценте, и то в основном сонной или больной, а главная их пища, особенно в гнездовое время, – вреднейшие для хлебов насекомые.

Утки, даже нырковые (за исключением крохалей), очень мало трогают рыб и их икру, но истребляют много мелких водных беспозвоночных животных, в том числе таких, как, например, личинки стрекоз, истребляющие икру и мальков. Воробей почти везде считается вредным как потому, что он стаями наваливается на поспевающие хлеба и ягоды, так и потому, что он нередко вытесняет из их гнездовых мест полезных насекомоядных птиц (мухоловок и т.п.). Но воробей, как и другие зерноядные птицы, выкармливает своих птенцов главным образом насекомыми, по большей части вредными для хозяйства, и баланса этой пользы и вышеупомянутого вреда никто не подводил.

Ворона весной в поймах и лугах разоряет много утиных гнезд (особенно, если угодья эти не вовремя тревожатся людьми). Но она там же и в других местах уничтожает большое количество полевок и других «мышей», а также личинок вредных насекомых, принося этим несомненную пользу полям и лесам. То, покрывается ли приносимый воронами вред указанной пользой или нет, можно выяснить только в результате подробного исследования и фактических расчетов для каждой местности.

Примеров такого сложного «сосуществования» частичной полезности и частичной вредности можно привести очень много. Но и сказанного достаточно, чтобы видеть, как много подробностей еще нужно выяснить (и притом определить в количественных числовых выражениях) как в жизни птиц, так и в жизни связанных с ними растений и животных, служащих им пищей и в свою очередь питающихся полезными для нас или вредными растениями и животными, чтобы для каждого из наших районов твердо и уверенно ответить на простой, на первый взгляд, вопрос: полезна данная птица для нашего хозяйства или вредна и как велик этот вред или эта польза.

Если так много еще остается сделать для изучения наших птиц, то возникает вопрос: какое значение может иметь отрывочная, случайная или даже постоянная наблюдательская работа одного неподготовленного наблюдателя?

Без всяких преувеличений можно сказать, что даже такая работа может иметь большое и многообразное значение (хотя мы собственно имеем в виду как раз массовую работу).

Прежде всего, наблюдения над жизнью природы для самого наблюдателя всегда дают очень многое в смысле самообразования. Никакая книга, никакая лаборатория не может дать нужных знаний и навыков, если чтение и лабораторная работа не идут рядом с самостоятельными работами (наблюдение, исследование, опыт) среди самой природы, в поле, на болоте, в лесу.

Книга и лаборатория, вообще школа, сильно облегчают получение образования, дают направление умственной деятельности, но только собственная работа в поле может дать нужную полноту познания природы, развить наблюдательность, оживить и осмыслить книжные и школьные сведения, прочно закрепить их. Я не говорю уже о проверке получаемых сведений.

Между тем всякая наука на всякой временной ступени состоит из точных и прочных знаний, соответствующих закономерностей с огромной примесью различных теорий, только более или менее твердо обоснованных, и рабочих гипотез или предположений, принимаемых только условно, временно, вперед до дальнейшей разработки.

Всякий человек, работающий в поле, под открытым небом, сознательно или бессознательно производит наблюдения в кругу своих интересов. И, накапливаясь, эти наблюдения дают ему определенный круг знаний, по которым мы отличаем опытного охотника, опытного агронома или лесничего, опытного рыбака от начинающих.

Затем наблюдения над птицами – понимая под наблюдениями всякий сбор материалов среди природной обстановки – могут дать очень и очень многое для обучения и образования других людей, т.е. для целей педагогических, а не только для себя. При преподавании природоведения в школах необходимы учебные пособия, в частности, учебные коллекции чучел и шкурок птиц и их отдельных органов. Никакое описание, никакой рисунок или стенная таблица не могут так точно, понятно, наглядно ознакомить с общим видом и строением птицы, с приспособлением ее строения, наружного и внутреннего, к условиям ее жизни, как рассмотрение в натуре чучел птиц, их ножек, крыльев и клюва, их перьев, скелета и других частей. И никогда ни описание, ни даже рисунок не запомнятся так твердо.

Учитель, проводящий экскурсии для учеников, обязательно должен быть хорошо знаком и с местностью, где предполагается проводить экскурсии, и со всеми теми растениями и животными, которые могут попасться на глаза ученикам. А птицы среди таких животных играют крупную роль.

Чрезвычайно велико научное значение местных наблюдений. […] Таким образом, каждый местный наблюдатель вносит свой посильный вклад, прежде всего, в инвентарь, в список птиц, встречающихся в пределах его района. […] Выписки из дневников с результатами подсчетов птиц на определенных площадях, с наблюдением над токованием, над перелетами и т.д. могут давать драгоценный материал для соображений о важных и крупных общих биологических вопросах, таких как вопросы о плотности птичьего населения в зависимости от разных условий, о половом подборе, о причинах и происхождении сезонных перелетов и т.п. […]

КТО И ГДЕ С ПОЛЬЗОЙ МОЖЕТ НАБЛЮДАТЬ

Хорошим, полезным наблюдателем может сделаться всякий, кто заинтересуется птицами и природной обстановкой, в которой они живут. Нужна только внимательность, точность и правдивость.

Всякий, кто с действительным интересом и желанием заметит что-либо новое для себя, наблюдает природу, не отвлекаясь и, следовательно, сосредоточивая свои мысли только на том, что он видит или хочет увидеть; всякий при этом условии будет внимательным.

Относительно необходимости правдивости в передаче наблюдений едва ли нужно много говорить. Трудно предположить, чтобы человек, желающий чему-нибудь научиться из жизни природы или же быть своими наблюдениями полезным другим, стал бы нарочно записывать в свои дневники то, чего не было. Отмечать нужно только факты, которые действительно наблюдались, и не смешивать их со своими догадками и предположениями.

Как ни странно это может звучать, но умение видеть то, что в действительности есть, а не то, что хочется или кажется, есть трудное умение, которому приходится учиться.

Тот, кто хочет сделаться хорошим и полезным наблюдателем, должен постоянно помнить о том, чтобы в момент наблюдения не предаваться никаким заранее установленным взглядам, не допускать при наблюдениях никаких натяжек, не стараться найти в фактах непременно подтверждение или же опровержение каких-нибудь мнений, но все старание направлять на то, чтобы видеть, как в действительности происходят вещи в природе. А выводы и обобщения из наблюдаемых фактов – это уже следующая ступень работы.

Точно так же и в передаче своих наблюдений надо всячески приучаться к нелегкому делу: всегда точно отличать то, что есть, от того, что кажется или думается, точные, объективные факты от своих предположений и толкований, от своего понимания фактов. Интересным может быть и то и другое, но все же это различные вещи, и непременно нужно стараться строго их различать.

Если в вашем дневнике будет записано: «Я шел по меже, чуть не наступил в полыни на русака, он испугался и убежал», то я скажу, что вы записываете не совсем то, что видите. Что вы едва не наступили на зайца и что он вскочил и быстро удрал – это вы могли видеть. Но что он испугался, этого видеть вы не могли, это только ваша догадка, ваше объяснение его бегства.

Догадка может быть законной, очевидной, вполне справедливой, но во всяком случае догадка не есть факт. Точно так же вы могли идти по косогору и едва не наступить на булыжник, который мог от этого покатиться вниз.

Фактическая-то сторона наблюдения тут ведь та же самая, что в истории с русаком на меже. И если вы не скажете, что булыжник вас испугался, то исключительно потому, что вам уже заранее из других наблюдений известно, что камень не живое существо.

Делать догадки, пытаться находить объяснения тому, что видишь, – дело не только законное, но и полезное. Но тщательно отличать то, что есть, то, что видишь, от догадок и объяснений совершенно необходимо, хотя не всегда просто и легко.

Внимательность, правдивость и точность необходимы тому, кто хочет быть полезным наблюдателем птиц (как и других животных и явлений природы). Но это – не единственные полезные свойства наблюдателя. Чем больше он знает о птицах до начала своих полевых наблюдательных работ, тем больше и тем вернее будет он видеть то, с чем встречается. Ведь видеть – есть искусство, которому человек учится.

Нетрудно, например, видеть, что бензиновый или керосиновый двигатель работает плохо, выпускает много дыма, сильно стучит. Но опытный шофер или механик, кроме того, заметит сразу, хотя бы то, что в смеси мало воздуха, или же слишком много масла, или сработалось поршневое кольцо и т.д.

Всякий может заметить, что товарищ его болен, слаб, страдает одышкой.

А опытный врач услышит еще, не воспалены ли у больного легкие, не расширены ли сердце или аорта, правильно ли работают сердечные клапаны.

Начинающий охотник, стреляя из ружья, конечно, слышит звук выстрела, но старый опытный стрелок разберет в этом звуке и такие подробности, как: не слаб ли или не слишком ли силен заряд, правильно ли воспламенение пороха или имеется затяжка.

Словом, чем больше наблюдатель постарается подготовиться к наблюдениям, тем лучше. И для него наблюдения будут гораздо интереснее, и результаты их будут гораздо богаче и полезнее.

Подготовка, прежде всего, может выразиться в чтении книг, описывающих птиц и их жизнь, а равно книг по природоведению вообще. И начинающим нет необходимости искать непременно одних только популярных книг. Такие высоконаучные сочинения, как книги Житкова, Огнева, Мензбира, Турова так просто и ясно изложены, что доступны пониманию каждого. То же относится к сочинениям Дарвина, Уоллеса и к целому ряду других научных произведений. [...] По хорошим цветным рисункам можно познакомиться с наружностью тех птиц, которых будешь встречать в районе своей работы. В тех местах, где есть естественноисторические музеи, начинающий наблюдатель с очень большой пользой для себя может посещать их для осмотра выставленных чучел или набитых шкурок птиц, их гнезд и яиц, а также, конечно, для ознакомления с различными зверьками, гадами и насекомыми и прочей их пищей.

Конечно, готовиться к наблюдениям гораздо легче и полезнее коллективно, организованным порядком, связавшись для этого (и, как дальше видно будет, для многого другого) с местными организациями юных натуралистов (юннаты), с краеведческими организациями, с охотничьими объединениями, наконец, с товарищами, интересующимися птицами и их жизнью.

На вопрос, где можно производить наблюдения над птицами, ответ простой:

везде. Об охотнике, рыбаке, земледельце, лесном работнике нечего и говорить, так как основная их деятельность протекает под открытым небом, и поэтому они постоянно встречаются с птицами, как и с другими живыми существами.

Но и случайный путешественник из окна железнодорожного вагона или с борта парохода может много наблюдать в жизни птиц. Быстроту или неутомимость их полета, использование ими ветра при полете, приемы ныряния особенно удобно иногда бывает наблюдать именно с поезда или корабля.

Летчикам на аэроплане и на дирижабле случалось делать чрезвычайно интересные наблюдения над высотою и скоростью полета птиц.

На бульварах, в парках и садах городов, а также над крышами и на карнизах городских зданий обитает немало птиц. И не только воробьи, мухоловки, горихвостки, синички, овсянки или полудомашние голуби и галки. На бульваре главной улицы Симбирска, теперь Ульяновска, случалось поднимать дергачей, перепелов, вальдшнепов. На большой колокольне Симонова монастыря в Москве я в детстве не раз видал гнездящуюся пару соколов-сапсанов, и в последний раз это гнездо и его обитателей я видел в 1925 г. В большом саду третьего дома Советов на Садовом кольце Москвы я каждую весну вижу не только ряд видов мелких птиц, включая соловья, но и дятлов, кукушек, козодоев (ночной голубок, полунощник), серую неясыть. А на Москве-реке, у самых стен Кремля, можно видеть и чаек, и коршунов, и нырковых уток.

В общем, в пределах Москвы можно наблюдать в разное время года не менее 80 видов птиц.

Но некоторые интересные наблюдения можно делать даже и не выходя из комнаты. Так, количество даваемого птицей помета в день, или за неделю, и отношение этого количества к живому весу самой птицы можно определять именно при клеточном содержании птицы. При этом же условии можно учесть каждое теряемое птицей перо и таким образом следить за ее линькой. Не надо забывать, что у птицы средней величины, например у кряковой утки, число всех перьев на теле достигает 12 тысяч штук.

Очень интересный в некоторых отношениях материал дают посещения городских рынков, куда птицеловы выносят в клетках свою мелкую живую добычу, а охотники – добытую дичь. Просматривая приносимых птиц, можно иногда устанавливать появление в окрестностях города тех или других видов кочующих или пролетных птиц, и притом появление единичное или валовое, массовое. Иногда удается таким образом встретить и очень редких, залетных гостей.

Массовый материал может позволить установить пределы тех или иных изменений величины или веса и ознакомиться с цветовыми выродками, помесями, уродствами.

Если наблюдать птиц можно везде, то это не значит, что везде эти наблюдения могут быть одинаково разнообразны и удобны. И если есть возможность выбирать по желанию свое местопребывание, то наблюдатель должен это иметь в виду.

Как общее правило, на одинаковых по величине участках можно встречать тем большее число разных видов птиц, чем разнообразнее характер местности. Одни птицы предпочитают песчаные побережья, другие – береговые обрывы, третьи – моховые болота, четвертые – заросли тростников и т.д.

Обширные однообразные участки бывают очень бедны и числом видов, и числом представителей каждого вида. В особенности пустынна и мертва бывает сплошная, густая обширная хвойная тайга. Не по числу видов, но по чрезвычайному удобству наблюдений особенно выделяется тундра севера.

Во время прилета, гнездования, подрастания молодежи здесь не бывает ночи.

К этому присоединяется необыкновенная прозрачность воздуха вследствие полного отсутствия пыли. Кроме того, отсутствие леса (за исключением южной окраины) и сколько-нибудь заметных кустарников, низкорослость и редкость травянистых растений не дают возможности птицам прятаться от глаз наблюдателя. На лишайниках или низком моховом покрове даже пуховой птенец какого-нибудь мелкого куличка, сам величиною со шмеля, бывает весь хорошо виден со всеми его движениями.

Участки, приходящиеся на границе смежных, но различных по характеру фаун, бывают особенно богаты. Если район по среднему течению Суры близ устьев Барыша и Алатыря очень богат, как выше было указано, видами птиц, то это не только потому, что здесь есть и речные долины, и овраги, и поля, и хвойные и лиственные леса, но также и потому, что здесь встречаются фауны полосы степей, лесостепи и тайги. Также в Кулундинской степи южные виды (утка-пеганка, кречетка, тиркушка) встречаются рядом с северными (белая куропатка, белохвостый песочник) и восточные (большая горлица, бекасовидный улит, белокрылый жаворонок) с западными (утка-савка, дергач, шилоклювка).

Как места богатые интересными, малоизученными видами можно отметить такие: Армения, Талыш, бассейн верхнего течения Аму-Дарьи (Горная Бухара), Фергана, бассейн Зайсана, лесные полосы Тянь-Шаня и Тарбагатая, северное Забайкалье, юго-восточная Якутия, Уссурийский край, всегда дающий что-нибудь новое, полуострова Камчатка и Чукотский и, наконец, пожалуй, самый интересный район (и не только в отношении птиц) – Коряцкая земля, т.е. пространство между северными частями Охотского моря и полуострова Камчатки и Анадырем.

КАК СОБИРАТЬ СВЕДЕНИЯ И МАТЕРИАЛЫ

Cобирать можно как сведения, т.е. записи о своих и чужих наблюдениях, фотографии и т.д., так и самые предметы: шкурки, желудки, гнезда, паразиты и т.п. Эти предметы бывают нередко очень необходимыми «вещественными доказательствами» для проверки и исправления записей иногда даже опытных наблюдателей. Собственно сборы таких коллекционных материалов всегда в высшей степени желательны, так как с течением времени и с развитием науки возникают новые и новые вопросы, новые точки зрения на обработку материалов, а между тем во многих подобных случаях новые сборы могут быть недостаточными или даже невозможными.

Пример. Один из самых энергичных и талантливейших наших наблюдателей, путешественников и иcследователей Н.А. Зарудный в свою превосходную работу о птицах Оренбургского края внес интересное указание, что в тамошних степях гнездится полярный куличок краснозобик. Из сообщения этого (и некоторых других подобных) нередко делались выводы о прошлой геологической истории этого края. Но сохранение в Зоологическом музее Академии наук «оригиналов» к его работе (как принято называть вещественные доказательства, на которых основаны письменные сообщения) позволило впоследствии выяснить, что все сообщение было ошибкою (по тогдашнему состоянию науки для молодого исследователя вполне извинительной). Если бы оригиналы не были собраны и сохранены, то никакие позднейшие сборы в той же местности не могли бы ответить на вопрос, гнездился или не гнездился там краснозобик в начале 80-х годов [XIX в. – Прим. ред.].

Основным орудием для записи сведений служит полевой дневник. Как бы хороша память у человека ни была, всегда возможны ее ошибки и путаница.

Поэтому следует не откладывать записи своих наблюдений до вечера или до возвращения домой или в лагерь, а обязательно делать записи тут же, на месте, во время самих наблюдений.

Для этого надо иметь с собою карманную записную книжку. Чем больше ее формат, тем лучше, только бы она свободно вынималась из кармана. Если она сделана из бумаги, разграфленной на небольшие квадратики, то это облегчит нанесение чертежей и зарисовок. На первой странице надо надписать имя и адрес наблюдателя, очередной номер книжки; очень полезно также надписывать, какого числа и года и в каком месте (при разъездах) начата книжка и окончена (последнее, понятно, прибавляется при ее окончании).

Запись каждого нового дня или новой местности того же дня надо также начинать с обозначения числа и года и места, причем эти указания подчеркивать. Место следует означать так, чтобы это было понятно не только самому пишущему, но и всякому читателю. В нашей огромной стране одинаковых названий селений, речек, озер и гор очень много, поэтому следует означать и район, и край или область, и расстояние, и направление от ближайшей почтовой или железнодорожной станции. Для удобства и быстроты позднейших справок (а их может быть придется делать и через десятки лет) полезно каждую страничку вверху кратко помечать числом и годом (в скобках, чтобы показать, что это не начало, а продолжение записи данного числа). Ведь при путешествиях, переездах, вообще многолетнем хранении первая страничка может оказаться поврежденной или вырванной. Да и помимо этого такие постраничные отметки сильно ускорят справки. Для большой работы, которой я занят последние годы, мне приходится пользоваться своими путевыми дневниками за 20-30 и более лет назад, и я много времени трачу на перелистывание их, чтобы найти число, когда сделана какая-либо запись, из-за того, что я таких обозначений на каждой странице не делал. А ведь запись одного дня может занимать десятки страниц.

Писать следует карандашом […] и принять за непременное правило писать только на одной стороне листка, например, только на правой половине каждого разворота. Карманная записная книжка нередко попадает под дождь, не говоря уже о возможности при полевой работе упасть в воду […]. При этом то, что написано чернилами, […] расплывется до неузнаваемости или совсем смывается. Кроме того, при постоянном ношении в кармане и бесчисленных выниманиях оттуда и укладывании обратно, при перевозках всякими способами и по всяким дорогам и бездорожьям даже хорошие, четкие надписи графитовым карандашом сильно стираются. Продолжительное хранение в шкафах и ящиках действует подобным же образом. Поэтому книжки, где записи сделаны на обеих сторонах листков, со временем делаются совершенно неудобочитаемыми. Если же исписана лишь одна сторона, а противолежащая остается чистой, то, хотя бы карандаш и совсем стерся, есть возможность некоторыми приемами восстановить то, что было написано. […] О том, что следует приучаться писать хотя мелко и убористо, но разборчиво, нечего и распространяться. Но надо напомнить, что все цифры и собственные имена должны быть особенно разборчивыми, так как разбирать их по догадке обыкновенно бывает невозможно. Сокращения слов и фраз очень полезны для экономии места, но сокращать надо так, чтобы не только сам много месяцев или лет спустя, но и любой читатель легко мог понимать написанное. А то был со мною много лет назад случай, когда один из моих тогдашних орнитологических корреспондентов прислал мне из района Курска целый ящик интересных птичьих шкурок. Каждая шкурка была с надлежащим ярлыком, причем обозначение пола птицы на каждой шкурке было одно и то же, из трех букв: «сам». Когда я запросил собирателя, что это значит, то оказалось, что он для краткости писал первые три буквы пола: вышло вместо «самец» – «сам» и вместо «самки» – «сам». И распутаться он сам больше не мог. А это был школьный учитель. Если бы он догадался брать хотя бы только две буквы, но разные, в данном случае хотя бы первую и последнюю («с-ц» для самца, «с-а» для самки), то догадаться было бы можно. Ещё лучше ставить общепринятые в зоологии значки самца (кружок со стрелкой вверх) и самки (кружок с крестиком, обращенным вниз).

Есть много сокращений, обычных и очевидных, хотя бы р. вместо река, рч. – ручей, оз. – озеро, хр. – хребет, с. – село, ст. – станция, ж.д. – железная дорога, п.о. – почтовое отделение. Но и ими пользоваться надо толково. Не все, что хорошо на плане или географической карте, годится для записной книжки. Например, г. может означать и гору, и город. На плане видно, сделана ли надпись названия у изображения горы или города, в записной книжке же по одному названию не всегда догадаешься. Записи должны быть сжаты, кратки, ясны и содержать все замеченные факты.

Весьма полезно по окончании дневной работы дома или в лагере перечитать сделанные за день записи и дополнить их тем, что упущено, или пояснить то, что записано слишком кратко, и проставить при записях о тех находках, которые сохранены, номера их ярлыков. Также желательно, если позволит время, переписать уже в более развернутом, менее сокращенном виде дневные наблюдения в большую домашнюю тетрадь. Это очень полезно не только потому, что при такой переписке в тот же день легко заметить пропуски, неясности, описки в сделанных записях, но и потому, что полевая записная книжка подвергается немалому риску быть потерянной. Всякий работник знает случаи, когда в поле терялись книжки с записями, стоившими недель тяжелого, кропотливого труда, иногда уже без возможности восстановить, повторить погибшую работу. Так, например, было с некоторыми книжками Зеберга, одного из членов Русской полярной экспедиции на Таймыре.

Если наблюдают несколько товарищей, то домашний дневник лучше иметь один общий.

Но самое лучшее, если есть возможность, в добавление к домашнему дневнику, а если нельзя, то вместо него, разносить сделанные за день полевые записи на отдельные листки бумаги одинакового формата, не более четвертушки писчей бумаги, – для каждого вида (породы) птиц (если наблюдаете только их) на отдельный листок. По заполнении листка для того же вида берется другой как продолжение. Вверху каждого листка надо крупно надписать название вида и очередной номер листка, относящегося к этому виду птиц, а также число и год первой (а затем и последней) записи на этом листке.

Состоящий из таких листков карточный каталог чрезвычайно удобен тем, что его по желанию можно пересортировать как удобнее для данной работы:

в алфавитном порядке, в порядке зоологической системы и т.п. А кроме того, отыскать в нем какие-нибудь нужные сведения во много раз скорее и проще, чем в записной книжке.

В записных книжках очень полезно подчеркивать все названия видов также для облегчения справок.

Записи для ясности, а нередко и для краткости, чрезвычайно полезно бывает сопровождать пояснительными зарисовками и пояснительными чертежами.

Если они даже не в масштабе, но с указанием размеров, то они часто бывают чрезвычайно полезными.

Огромную помощь как пояснение и дополнение записей дает фотография.

Но значение ее огромно и помимо этого, и о ней надо сказать несколько подробнее.

Фотографирование живой природы, и в частности птиц, имеет совершенно самостоятельное значение. Это своеобразная, но крайне интересная охота, имеющая все свойства, все полезные стороны настоящей охоты. Оно может дать такой же отдых каждому трудящемуся, так же знакомит его с ориентировкой на местности, со скрадыванием животных, с лагерной жизнью под открытым небом; так же закаляет тело и приучает к наблюдательности, терпению, находчивости. Оно дает так же и «добычу», и очень богатую, именно снимки. Притом охотиться можно лишь осенью и зимой (отчасти весной), фотографировать же – в любое время.

Удачные снимки общего характера местности в разное время года; снимки разных подробностей ландшафта в разных условиях, обрывов и оврагов; снимки растений в разные периоды роста; снимки всяких животных в естественных положениях и в разных движениях являются ценным материалом как для самостоятельного изучения, так и для прекрасного и дешевого иллюстрирования всевозможных как научно-популярных, так и научных работ.

Удачные и соответствующим образом сделанные снимки дают ценнейший материал для топографических работ (фотограмметрическая съемка), для геолога и геоморфолога (формы рельефа, работа развевания и размывания, строение долин, зарастание водоемов, образование островов и т.п.), для ботаника и лесного работника (характеристика лесных насаждений и отдельных пород деревьев).

Для изучения животных фотографические снимки дают не только их общий вид, строение, наружное и внутреннее (например, нормальное расположение петель кишечника), отдельные органы и характер движений. В соответствующих случаях они могут дать материал для глубокого изучения механики их движений, в частности полета и ныряния. Они могут обрисовать всю жизнь их, начиная с вылупления из яйца, их приемы ухаживания, ловли насекомых или добывания семян, кормление птенцов, разные стадии линьки.

Они могут характеризовать местность их пребывания в разных условиях, формы их стайного движения, постепенный ход постройки гнезд, следы ног на разных почвах и многое другое.

Упомяну еще характер повреждений, причиненных посевам, ягодникам и т.д. Фотография может также хорошо, наглядно иллюстрировать и общие биологические вопросы, например, мимикрию (подражательные формы и окраска), покровительственную окраску.

Огромные услуги может оказать фотографирование при описании быта и хозяйства населения, в частности давая изображения различного охотничьепромыслового оружия и орудий добывания птиц и способов их применения.

Даже при таких хозяйственно и научно важных работах, как числовой подсчет птиц, фотография в некоторых случаях дает простым и быстрым путем самые верные результаты, например, при фотографировании гнездящихся птиц на «птичьих базарах» или же огромных зимующих стай на Каспии или Черноморских побережьях.

Говоря о фотографии, я, конечно, имею в виду равным образом и движущуюся фотографию, или киносъемку, которая может быть незаменимой для тщательного анализа как полета, так и всяких иных движений.

Другим бескровным приемом изучения птиц, дающим чрезвычайно интересные и важные результаты, является кольцевание, т.е. отметка птиц алюминиевыми нумерованными кольцами и выпуск с ними на свободу. На кольце обыкновенно имеется кроме номера и указание серии колец какойлибо литерой. Это делается для того, чтобы не приходилось делать слишком длинных номеров, так как каждая серия, присвоенная определенному размеру, имеет отдельную нумерацию. Кроме того, на кольце обозначается адрес кольцующего учреждения.

Так как каждое учреждение, делающее и распространяющее такие кольца, ведет им строгий учет и обязывает лиц, ведущих кольцевание в поле, не только тщательно, согласно инструкции, записывать место, время и вид птицы, отмеченной кольцом, но и без замедления осведомлять о том учреждение, давшее ему кольца, – то при получении кольца или шкурки с кольцом от лица, добывшего птиц является возможность не по догадкам и косвенным соображениям, а непосредственным наблюдением Кольцевание позволяет в ряде случаев точно установить, занимаются ли места гнездования из года в год пары данного вида и как идет расселение подрастающих поколений. Интересный и, как мы увидим Лапа утки с кольцом Центрального бюро кольцевания и кольцо вид, также получает фактическое разрешение благов расправленном у некоторых групп птиц, легко разрешается этим методом. Площадь жировок для птиц постоянной или временной (при гнезде) оседлости также может быть установлена кольцеванием.

Такое богатство результатов возможно потому, что, как показал уже пятидесятилетний опыт, хорошее кольцо нисколько не вредит и не мешает птице, если оно правильно надето. Возможно кольцевание птенцов, так как у них рост ног идет быстрее, чем рост других частей тела; кроме того, нога (именно плюсна, цевка) у птенцов обычно относительно много толще, чем у взрослых. Поэтому кольцо, правильно надетое на пухового птенца, не будет стеснять и взрослой птицы.

Наконец, важно и то, что для получения «возврата», т.е. обнаружения надетого на птице кольца и записи его номера, серии и адреса, вовсе не требуется убоя птицы. Наоборот, более желательно, да и самое интересное во многих отношениях, – установив, что на такой-то птице надето такое-то кольцо, – немедленно выпустить ее опять на свободу, а о времени и месте случая, конечно, сообщить, куда следует. Такая птица может попадаться опять и опять в том же или в разных местах и дать, таким образом, ряд фактов о передвижениях и смене нарядов одной особи.

Поэтому ловля птиц живыми как всякого рода самоловами (например, чепцы, устраиваемые вроде мышеловок), так и сетями (лучки, понцы и т.п.), особенно ловля массовая, целыми стайками, весьма желательна, если сопровождается выпуском птиц на волю после осмотра их ног. Без этого процент возврата при кольцевании мелких птиц очень мал.

Значительно больше случаев возврата, в отдельных случаях даже до 6 %, получается при кольцевании охотничье-промысловых птиц. Это совершенно понятно, так как большое их количество добывается из года в год ружьем или также ловушками (обыкновенно убивающими птицу). Поэтому на охотничьепромысловых птиц при кольцевании, особенно при невозможности развить его очень широко, полезно обратить преимущественное внимание.

Только с тех пор, как большинство стран Европы и Сев. Америки стали кольцевать птиц десятками и сотнями тысяч, действительная картина их перелетов стала выясняться. Издавна, например, было известно, что юрок (мелкая птица, родственная зяблику, окраска черная с темно-жёлтым) гнездится в северной тайге от Атлантического до Тихого океана, а зиму проводит от Западной Европы и области Средиземного моря до юго-восточной Азии.

Но при этом естественно было думать, что юрки, гнездящиеся в Скандинавии (Швеция и Норвегия), зимуют в Западной Европе, а гнездящиеся где-нибудь в районе Вологды или Вятки, – на Кавказе и в Малой Азии. Однако мне был доставлен юрок, добытый 1 мая 1933 г. под Москвой, с кольцом Швейцарской орнитологической станции, причем по переписке оказалось, что птица была окольцована 15 февраля 1931 г. близ Цюриха. Следовательно, пролетела между местами зимовья и гнездовья (у Москвы юрок не гнездится, он мог пролетать здесь куда-нибудь в район Костромы или далее) свыше 2200 км, более с востока на запад, чем с севера на юг.

Почти в то же время я получил сведения о добыче того же 1 мая 1933 г. близ с. Тасеева быв. Канского округа Восточно-Сибирского края селезня-гоголя с кольцом Московского бюро кольцевания, и оказалось, что он был окольцован 21 августа 1932 г. во время линьки (т.е. уже взрослым) на оз. Щучьем Мокроусовского р-на Уральской обл. Таким образом, утка эта гнездилась где-то за Енисеем, а летнюю линьку проделывала близ Уральского хребта, почти прямо на запад от мест гнездовья (Тасеево всего на какие-нибудь 100 км севернее), на расстоянии около 1600 км.

Такое подробное, точное выяснение путей пролета и мест линек и зимовок для птиц каждого отдельного района, безусловно, необходимо для организации правильной системы достаточной охраны полезных птиц. Желая, например, предохранить от истребления уток Нижнего Поволжья, мы можем устроить заповедники на Каспии, можем даже войти в соглашение с иранским правительством об упорядочении добычи уток на Каспийском побережье Ирана, но это мало подвинет нашу задачу, если после этого окажется, что утки Волжской дельты всю зиму ловятся сетями у берегов Голландии и Италии. А на такое не южное, а западное направление отлета этих уток уже имеются указания.

Из этого не следует, что каспийские заповедники не нужны, но может оказаться, что они сохраняют не столько уток и гусей Поволжья, сколько Центральной Сибири. Вообще при подвижности птиц задача их охраны есть в значительной степени задача не только внутренняя, но и международная, и уже, конечно, не только отдельных республик и областей нашего великого Союза. Не наши охотники истребили перепелов нашего юга или дупелей нашего Севера, а ловля перепелов в Египте, Сирии и Малой Азии и стрельба дупелей в Южной Африке.

У нас кольцеванием занимается Центр кольцевания птиц Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова (119313, Москва, Ленинский просп., д. 86, оф. 310; телефон/факс: (499)1382231. – Прим. ред.) […]. Со всеми вопросами и сообщениями относительно кольцевания надо обращаться туда.

Если убита птица с каким бы то ни было кольцом, то лучше всего снять с нее шкурку и так, не снимая кольца, отослать в Бюро кольцевания. В крайнем же случае отрезать повыше ножку и с кольцом отослать. Если птица поймана живой, то нужно как можно скорее выпустить ее на волю, не трогая кольца, а только записав номер, серию и другие надписи кольца.

Во всяком случае, при этом надо Бюро ясно и точно сообщить время и место добычи (пункт, район, область, ближайший почтовый пункт и город) и ясно подписать свои адрес и свое имя. […] Столь же важным, как записи и фотографирование, способом двигать вперед изучение птиц является собирание материалов для коллекций, для музеев и научно-исследовательских учреждений.

Собирать следует все то, что касается птиц, и прежде всего самих птиц.

Для этого надо научиться снимать с них шкурку, хотя в местах, где длинная и без оттепелей зима, зимние сборы можно пересылать в мороженом виде.

Дело не хитрое, но место не позволяет давать здесь техническое подробное наставление по этому вопросу, как и по ряду других (техника кольцевания, техника фотографирования), так как по всем подобным вопросам есть ряд особых руководств.

Готовая набитая шкурка птицы с надетым бумажным пояском Собирать надо не чучела, т.е. шкурки, набитые в естественной, жизненной позе. Такие чучела и делать гораздо труднее и дольше, и места они занимают очень много, пересылать их трудно и еще труднее предохранять от моли, кожеедов, пыли и света (выцветание). Надо собирать именно «шкурки», набитые в виде спокойно лежащей мертвой птицы. […] Гнезда и другие предметы коллектирования Кроме шкурок птиц, имеют значение сборы их гнезд по возможности с веткой или пучком тростника, к которым гнездо прикреплено, или с куском дерна, на котором оно устроено. Сбор яиц полезен, если они взяты целой кладкой, если содержимое их выпущено через одну дырочку сбоку, хотя бы и не маленькую (а отнюдь не через две по концам), и хорошо внутри промыты.

Притом ввиду особой трудности определения яиц их следует брать только в тех случаях, когда наблюдатель уверен, какая именно из знакомого вида птиц была на гнезде, или же эта птица добыта и приложена в виде шкурки.

Ошибки и тут возможны, так как вовсе не так редки случаи, когда птица присаживается на чужое гнездо. При этом это чужое гнездо может принадлежать совсем другому виду птиц. Такие случаи мне приходилось наблюдать, а также слышать и от других старых коллекторов (например, Н.А. Зарудного).

Вообще начинающему или не очень опытному наблюдателю следует поставить себе за твердое правило: гнезд и яиц отнюдь не трогать.

Следует собирать образцы повреждений вроде кусков ствола, окольцованного дятлами, образцы пищи, например, ветки с наколотыми на них сорокопутом мышами, жуками, мелкими птицами, образцы объеденных сосновых и еловых шишек, куски ствола с всунутыми в углубления шишками и т.п.

Интересны сборы тушек и даже частей тела птиц. Из них характерны, например, трахея или дыхательное горло, которое извлекается из тушки и засушивается, кости, в особенности грудная и т.п. Есть группы птиц, которые легко определяются по некоторым частям. Например, такая трудная и запутанная группа видов, как гуси, вполне определяется по одним только головам с клювами.

Заспиртованные зародыши и пуховики драгоценны для изучения эмбриологии и систематики.

Исследования помета могут дать ответ на ряд вопросов, например, какие из служащих пищей птицам ягоды и плоды могут быть распространяемы при кочевках в годном для прорастания виде; имеются ли яйца каких-либо внутренних паразитов (глистов) и т.п.

Интересен сбор и паразитов наружных (вши, пухоедки-мухи), внутренних, а также паразитов, живущих в гнезде. Вшей и пухоедок можно сохранять в сухом или в мокром (спирте, формалине, глицерине) виде, глистов, конечно мокрым способом.

Особо крупный интерес представляет собирание зобов, желудков и погадок (т.е. твердых частей пищи, отрыгаемых многими птицами после еды).

Исследование, и именно массовое по возможности, этих предметов дает ясное представление о пище птиц. Конечно, некоторые из поедаемых птицами мелких животных перевариваются очень быстро, но при продолжительных сборах всегда найдутся желудки, где переваривание еще только началось.

Содержимое зоба или желудка может быть очень интересным и в других отношениях. Птицы ведь очень умелые и усердные собиратели и нередко находят в районе таких зверьков или иных животных, которых тщетно разыскивал там опытный натуралист. В 1902 г. я убил в устьях Северной Двины уткушироконоску с пищеводом, набитым мелкими раковинками улиток, мне не знакомых. Я взял их в пробирку, и впоследствии обрабатывавший эти сборы зоолог, крупный специалист по моллюскам О. Розен, сообщил, что этот вид улиток впервые таким образом установлен в том районе.

Погадки можно собирать в бумажные конвертики или пакеты (каждую в отдельный пакет, конечно). Зобы же, а также желудки с пищей, как и тушки, сохраняются мокрым путем, лучше всего в спирту, но можно и в формалине (продажный разводится раз в 8–10 по объему водой), также в глицерине, наконец, в насыщенном водном растворе обыкновенной поваренной соли. В одну банку можно класть несколько желудков, но, конечно, каждый в отдельном мешочке (из марли, кисеи, любой тряпочки) с отдельным ярлычком. Чтобы сборы в банке при перевозке не болтались и не терлись, банка должна быть долита жидкостью сполна и, кроме того, заполнена комками ваты или пакли, оческов и т.п. Желудки можно и засушивать, снимая с них слои мускулов.

Наконец, всякого рода орудия добывания птиц и местные изделия из шкурок, перьев и других частей птиц (клювов, лап, костей) также очень интересны, и последние могут иметь промышленное значение. Некоторые из таких кустарных изделий отличаются своей оригинальностью и красотой.

Например, коврики, сумки, туфли, даже жилеты из набора разноцветных и блестящих частей шкурок селезней разных пород. Такие вещи могли бы иметь и заграничный сбыт.

Случайно при препарировании птиц попадаются и непредвиденные вещи.

За год работы в Северо-Восточной Якутии в 1905 г. я собрал из мяса препарированных мною гусей почти пригоршню железной дроби и два больших кованых ручной работы железных крючка. Наводя всевозможными путями справки, я потом через один из английских журналов выяснил, что таким путем по зимам добывают гусей у порогов Голубой реки в Западном Китае.

Так выявились данные для определения места зимовок гусей Колымской дельты.

Общее правило для всяких сборов, в чем бы они ни заключались, состоит в том, что каждый отдельный предмет (шкурка, трахея, грудина, желудок, паразиты с одной птицы и т.п.) обязательно должен быть снабжен крепко привязанным и разборчиво написанным ярлыком или «этикеткой».

Ярлык должен быть привязан крепко, узлом, не длинно, чтобы в музейных коробках или ящиках они не путались между собой, но и не настолько коротко, чтобы трудно было их поворачивать и осматривать. Нитка должна так захватывать ярлык, чтобы не прорывался край его. Если возможно, лучше край ярлыка сложить в несколько раз для той же цели. К яйцу ярлык нельзя прикрепить, поэтому на яйце около отверстия обязательно должен быть поставлен очередной номер кладки числителем и число яиц в кладке – знаменателем и число, месяц и год, а если возможно – место сбора. Это некрасиво, но если даже большая часть яйца исписана, то его всё же можно сфотографировать с противоположной стороны. Яйцо же без надписи – вещь бесполезная. Один номер мало дает.

Ярлык не должен быть слишком большим и тяжелым, так как такие ярлыки часто со временем обрывают ножки мелким птицам. [...] Каждый ярлык обязательно должен иметь ясно обозначенными: место сбора (урочище, река, озеро и т.п., ближайший населенный пункт, почтовое отделение, город, район, область или край) и время добычи (число, месяц и год, а если берется зоб или желудок, то и час дня). Кроме этого, в высшей степени еще желательны такие данные: бассейн какой крупной реки, какой склон хребта и какая примерно высота; какая местность (хвойный, лиственный, смешанный лес и т.п.); пол, но только не по оперению или догадке, а исключительно по вскрытии и осмотру половых органов. Желательна отметка о состоянии этих органов (например, «ядрышки яичника до 1/2 мм поперечником»

или «семенники по горошине», «трубка яйцевода до 1 мм ширины» и т.п.).

Если шкурка от гнезда, или птица отводила от птенцов, или от той же птицы взяты другие части (грудина, желудок и т.п.), то это непременно следует указать. Следует на ярлыке указывать и цвет голых частей (ноги, клюв, радужина глаз или ирис, края век, если они отличаются окраской, голая кожа лица, если такая имеется; эти цвета следует описывать как можно скорей после добычи птицы, так как позднее они изменяются). Желательно еще иметь на ярлыке местное название птицы и такие измерения, которых нельзя уже взять со шкурки, именно: вся длина птицы от конца клюва до конца хвоста, размах от конца одного до конца другого крыла при совершенно распущенных крыльях и насколько при правильно сложенных крыльях конец крыла не доходит до конца хвоста (знак ).

Крайне желательно знать вес птицы, имеющий в ряде случаев большое практическое значение, а данных об этом мало; также условия добычи (от яиц, от птенцов, из стаи и т.п.) и содержимое желудка, если он не взят. Желательна и подпись собирателя. Наконец, всякий собиратель должен вести нумерацию своих сборов, начиная с № 1, одну общую нумерацию за всю деятельность, и никогда не повторять того же номера. Каждый номер должен означать одну определенную и только одну вещь. Если снята шкурка и означена на ярлыке № 1, но от этой птицы взяты желудок под № 2 и грудная кость под № 3, и паразиты под № 4, то на ярлыке шкурки так и надо обозначать (просто: желудок № 2, грудина № 3, паразиты № 4), а на ярлыке каждого из этих предметов означить «шкурка № 1». Кроме того, на ярлыке должно остаться место для отметок того лица, которое будет производить определение и научную обработку сборов.

При мокрых сборах ярлыки, как сказано, должны быть вложены при каждом положенном в банку предмете; но, кроме того, к целой банке снаружи надо привязать ярлык уже без специального номера с общим обозначением содержимого (например, «12 желудков разных птиц под №№ 10–15, 19 и 25– из такого-то района и области»). С соответствующей полнотой и ясностью должны заполняться ярлыки сборов и иного характера. Нужно твердо помнить, что всякий предмет имеет научную и практическую ценность как музейный материал лишь в тесной связи с точностью, ясностью и полнотой ярлыка.

В высокой степени полезно при приготовлении коллекции ярлычный номер проставлять и в дневнике наблюдений при упоминании о соответствующей птице. Это впоследствии сильно поможет выборке разных биологических наблюдений и устранит всегда возможные ошибочные отнесения наблюдений не к надлежащему виду.

Не менее полезно для дальнейших работ вести отдельную тетрадь списка своих сборов. Там означается: порядковый (ярлычный) номер предмета, время и место добычи, название (если научное название вида неизвестно, то местное или условно вами даваемое на время), пол, взятые размеры, номер и страница дневника, когда и куда отослан предмет.

Главная масса сборов и наблюдений делается, по понятным причинам, во время охотничьих или коллекционных поездок и прогулок. Но есть некоторая разница между обходом местности просто охотника и исследователя, наблюдателя или коллектора.

Охотника интересуют только немногие из сравнительно крупных видов птиц, и, чтобы скорее и больше их найти, он старается обойти за день большую площадь. Следовательно, ходит довольно скоро: «охотника, как волка, ноги кормят». Для наблюдателя же интересны все виды птиц, и такой интерес тем законнее, что, как уже было отмечено, хозяйственное значение мелких и дятловых птиц часто еще крупнее, чем значение так называемой дичи. Кроме того, если наблюдатель и «коллектирует» птиц, т.е. стреляет или ловит их для приготовления коллекций, все же он в первую очередь именно наблюдает за их повадками, движениями и жизнью. И поэтому он все время избегает всякого лишнего шума (а не только вблизи дичи, как охотник), всяких резких движений, пугающих птиц. Толковый наблюдатель и сборщик вряд ли делает в общем более 2 км в час, а нередко и того меньше, так как часто подолгу стоит или сидит тихо, чтобы дать птичьему населению успокоиться и получить возможность наблюдать за ним. При соответствующих случаях наблюдатель, конечно, пользуется всеми приемами охотника и птицелова, но чаще ему приходится применять некоторые из них.

Так, наблюдения из засады, подкарауливание птиц, будучи скрытым от их глаз, дает наблюдателю очень многое. Засада на птиц облегчается тем, что при прекрасном зрении и хорошем слухе птицы – по крайней мере громаднейшее большинство, а в нашей стране все – лишены обоняния совершенно или во всяком случае настолько, что практически его не приходится учитывать. Кроме того, даже и заметная, но не выделяющаяся резко, а главное, совершенно неподвижная фигура человека зачастую птиц не пугает.

Не говоря о разных мелких, мало пугаемых птичках, мне приходилось в местах, где было много охотников, часами наблюдать уток и болотных кур, бекасов и некоторых других куликов буквально в нескольких шагах (от 5 до 15), причем я сидел на открытом берегу озерка. Правда, я носил более или менее защитное (темно-серое) платье, но, например, шею от свирепого поволжского комара обматывал белым полотенцем. Бывало это не только ночью, но и в сумерках. Наблюдать мелких птиц удобнее бывает без собаки (плохо натасканная собака вообще только мешает). Как приманкой для птиц, особенно хищных, очень выгодно пользоваться живым филином или крупной совой.

По отношению к осторожным птицам, вроде кроншнепа, кулика-сороки, а тем более к крупным (журавль, дрофа, гусь, орёл и т.п.), приходится применять искусственные укрытия, особенно при наблюдениях днем (например, при фотографировании или наблюдениях за кормежкой молодых), устраивать из камыша или ветвей шалаши и т.п. Некоторые наблюдатели пользовались даже пустым чучелом коровы. Нередко можно бывает приучить гнездящуюся, даже очень осторожную птицу, к виду палаточки защитного цвета, постепенно в течение ряда дней придвигаемой все ближе к гнезду. В руководствах по фотографированию живой природы имеется много указаний по этой части.

Часто бывает удобно поступать наоборот и птиц приманивать к себе, к местам, где их можно легче и проще наблюдать. Такими приемами пользуются и охотники, приманивая птиц голосом (самки, птенца), или выставленными чучелами, или живыми манными птицами.

Особое значение этот прием имеет в зимнее, малокормное время. Выставляя недалеко от дома более или менее правильно разного рода прикормки (чашки с семенами, ветки рябины и т.п. для зерноядных птиц, запасенные с лета муравьиные «яйца», кусочки сала и т.п. для синичек, поползней и других), можно в течение зимы следить за птичьим населением окрестностей.

Снаряжение наблюдателя и собирателя птиц ничем не отличается от обычного охотничьего снаряжения в одних случаях, и от снаряжения птицелова – в других. Для ловли (ради кольцевания) некоторых птиц можно пользоваться просто сачком (например, береговых стрижков при их норах, местами – перепелов ночью с огнем). Молодых тетеревят или куропаток из-под стойки собаки можно крыть небольшой сетью около 3х4 м. Подобной же сетью можно крыть зимой тетеревов в лунках. Более крупной сетью можно крыть целые стайки серых куропаток на приваде, которая делается с начала зимы в виде расчищенного точка на открытом взлобке или холмике, прикрываемого небольшой сквозной шалашкой из прутьев или соломы.

На охоту следует брать не охотничий ягдташ или сетку, в которых птица мнется и перо портится, но спинной мешок (рюкзак, крошни некоторых промысловых районов). При этом крайне полезно еще иметь муку или очень мелкие опилки для присыпки ран, вату, хлопок, кудель или очески, чтобы затыкать добыче задний проход, глотку и ноздри (лучше изнутри через нёбо); наконец, газетную бумагу для обертывания каждой птицы. При этом укладывать птицу надо, только дав ей остыть. Тогда оперение и к концу дня сохраняется чистым и не помятым.

Если собираются гнезда – для них нужна бумага для обертывания, и, кроме того, полезны коробки подходящей величины. Если собираются яйца, то их легче доставить до места неразбитыми. Если выдувать или высасывать содержимое тут же, желательно иметь с собой покупное или самодельное свёрлышко (хотя бы из толстого гвоздя многогранно заточенного).

Компас всегда полезно иметь при полевой работе, а если производится съемка угодий или пополнение имеющегося плана их, то компас необходим.

Карта большого масштаба или план (еще лучше) исследуемых угодий весьма желателен. […] Всегда крайне полезна карманная лупа, особенно для разглядывания остатков пищи, неразвитых половых органов, степени износа пера.

В солнечное время она заменяет спички.

Охотнику полезны, а наблюдателю почти необходимы часы и бинокль. Я ради легкости и удобства снаряжения, а также и дешевизны всегда биноклю предпочитал «монокуляр», т.е. полбинокля. Полезен всякий бинокль, и, чем больше его светосила и поле зрения, тем лучше. Нельзя того же сказать о силе увеличения или приближения. При увеличении свыше 12 уже трудно бывает наблюдать без опоры, так как всякое дрожание руки, колебание от ветра и т.п.

движения также усиливаются в соответствующее число раз. В дождь, в туман, в сумерки при сильном увеличении видно плохо, да и трудно поймать в поле зрения подвижный предмет.

Самый лучший из обычных биноклей – шестикратного увеличения, затем восьмикратного. […] Для наблюдений из засады, где можно и облокотиться удобно, и положить на что-нибудь бинокль, очень полезен может быть и сильный морской бинокль, хотя бы двадцатикратного увеличения, и даже большая подзорная труба.

Складной метр, а еще лучше – небольшая стальная рулетка с делениями до миллиметра нужна для всяких измерений в поле. С её помощью можно точно знать и толщину дерева или ветки, и высоту гнезда над землей, и наружный и внутренний поперечник гнезда. С помощью самых простых приёмов она позволяет и определить высоту огромного дерева, и ширину реки или озера.

Эти простые способы, основанные на знании свойств треугольников, описываются во многих книгах. Нужна мерка и для точного наведения некоторых аппаратов при фотографировании близких предметов.

Относительно выбора фотографических аппаратов советы имеются в специальных руководствах по фотографированию, особенно по фотографированию живой природы. Здесь, как и при выборе ружья и других предметов снаряжения, полезно помнить, что главное – не в превосходстве, сложности или дороговизне инструмента, а в том, кто держит этот инструмент в руках.

Если наблюдатель действительно интересуется делом и обдуманно, старательно проводит свою работу, то он скоро напрактикуется и будет получать прекрасные снимки любым аппаратом. А неряшливый и ленивый человек и от лучшего аппарата ничего путного не добьется. [...]

ЧТО ИМЕННО СЛЕДУЕТ НАБЛЮДАТЬ

Решительно всякое явление в жизни птиц заслуживает наблюдения и записи, начиная с простого факта встречи с птицей такого-то вида. Ведь для громадного большинства наших районов нет даже такого фундамента изучения, как простой список видов.

Для многих наблюдений необходима известная подготовка – более или менее хорошее знание местных птиц. Но это знание и приобретается путем наблюдения за ними, и зависит от того, сколько времени человек может уделять этому.

Все дальнейшее я говорю в предположении, что наблюдатель действительно интересуется природой и птицами и имеет возможность и желание в течение ряда лет наблюдать окрестных птиц и получить какие-либо общеполезные результаты. Следовательно, программа дается здесь подробная, из которой всякий, имеющий хотя бы небольшие возможности бывать под открытым небом, может выбирать отдельные интересующие его вопросы.

Напомню, что прежде всего желательно связаться с товарищами, имеющими те же интересы, чтобы вести работу совместно. Вдвоем за одно и то же время можно сделать по меньшей мере втрое или вчетверо больше, чем одному, и результаты во многих отношениях будут надёжнее, менее случайны.

А некоторые исследования сколько-нибудь удовлетворительно выполнить можно только целым объединением товарищей.

Крайне желательно, вернее необходимо, войти по возможности в тесную связь с ближайшими краеведческими и юннатскими организациями.

Избрав для своих наблюдений такой район (слово это везде употреблено в значении участка, а не в административном смысле), в котором наблюдатель будет иметь возможность производить повторные экскурсии. Желательно достать карты и планы района и по ним составить план его по возможности в более крупном масштабе с тем, чтобы затем обозначать на нем разными красками и знаками все имеющиеся типы угодий. Если карт и планов нет, постараться составить самому плановый набросок, причем для наших целей большая точность не необходима. В крайнем случае можно, конечно, работать и без карты.

Кроме того, необходимо составлять список типов угодий. Заполненный список этот явится характеристикой, подробным описанием изучаемого района. Чем подробнее разбиваются угодья по типам, тем лучше, так как на населении птиц отражаются нередко очень мелкие различия растительности или орошенности. В лесных угодьях мало различать хвойный, лиственный и смешанный лес: птицы, встречающиеся в еловом лесу, могут не встречаться в сосновом, а птицы дубового леса не те, что березового. Кроме пород деревьев надо отличать и возраст – старый, спелый лес от молодого, густой от разреженного, лес с подседом и без подседа, с травянистой растительностью и без неё.

Сплошной лес и опушки, лес на равнине, на водоразделе, на пологих склонах и на крутых склонах, северных или южных, лес на сухой или на сырой почве, лес по песчаным гривам и по котловинам между ними – все это разные типы, разные «станции», или, лучше сказать, биотопы.

Точно так же и участки кустарников и степей или лугов должно различать и по местоположению, по почве, по составу растительности и по высоте её.

Притом влияние на состав животного населения оказывает не только преобладающая растительность, но иногда и небольшие примеси некоторых растений.

В болотистых местностях следует различать мелкие травянистые болота, кочкарники, моховые болота, трясины, водянистые болота с тростниками, мочажины в лугах или степях. В водоемах надо отличать пруды от природных озер, отличать их по характеру воды (пресные, солёные, горько-солёные), по глубине, по характеру берегов (отлогие иловатые, тоже песчаные, голые или заросшие тростниками или тальниками, лесистые, обрывистые и т.п.), по размерам, постоянные – от заливных и от стариц, проточные – от глухих.

Влияние хозяйства человека также создает особые биотопы, и они должны быть зарегистрированы: порубки, торфяные разработки, карьеры, склады булыжника, кучи щебня, сады и парки, огороды, посевы трав, хлебов, корнеплодов, гумна, межняки. При этом озимые поля следует отличать от яровых и от паров, так как расположение в каждом данном году посевов по отношению, например, к лесу оказывает влияние на жизнь некоторых лесных птиц.

Овраги, пологие и обрывистые, заросшие и голые, с ключами или без них, также могут представлять особенности в зависимости от характера обнажающихся слоев (песок, глина, мергель и т.п.) В реках также следует отличать их ширину, скорость течения, характер берегов поймы; заводи (затоны); отмели песчаные, иловатые или галечные также являются очень характерными биотопами. Высота берегов, самое направление общего течения реки оказывает влияние на население её.

В горах, кроме общей формы, состава каменных пород, растительных поясов, направления склонов, нужно отмечать высоту над уровнем моря, а также и высоту места наблюдения над дном долины.

Это, конечно, не список возможных биотопов, а только примеры.

Особенно должны быть отмечены такие особенности, как ягодники, фруктовые или ягодные деревья и кустарники (рябина, шиповники, боярышник, черемуха, смородина и т.д.), также муравейники, воды, т.е. не только реки, озера, но и мелкие ручьи, ключи, пересыхающие водоемы. Проезжие дороги и жилые места, пчельники, расчистки, бойни также оказывают влияние и должны быть отмечены.

Приведённые выше различия близких по общему характеру угодий вовсе не мелочны, как может показаться. Направление склона на юг, на восток, на север оказывает сильное влияние на его освещение или затенение, а крутизна склона и состав почвы и подпочвы сильно отзываются на прогревании его, на глубине и продолжительности снежного покрова, на орошении и дренировании – словом, на тех, не всегда в общей сумме мелких особенностях климата, в отличие от соседних, иногда в немногих десятках метров, участков («микроклимат»), которые очень заметно отражаются на растительности и на насекомом населении, а тем самым и на птицах.

Ознакомившись со своим районом, наблюдатель (конечно, везде я имею в виду и целую коллективно работающую группу) сможет составить список типов угодий по небольшим участкам, руководствуясь вышеприведенными примерами и для простоты пользования так или иначе переномеровав их.

Так как общее число таких типов, вероятно, будет несколько десятков, а в крупных или очень разнообразных районах может быть и не одна сотня, то номеровать их просто по порядку было бы непрактично, а лучше разбить сначала на крупные группы, которые номеровать римскими цифрами I, II, III.., или же прописными литерами по первой букве названия, а уже внутри каждой группы подразделения номеровать по порядку, в каждой начиная с первого номера.

Такими группами можно сделать: морские побережья (М), внутренние воды (В), (кроме болот), болота (Б), лесные пространства (Л), степные или луговые пространства (С), культурные земли (К), пустынные пространства и полупустынные и неудобные земли (П), горы и холмы (Г), наконец, сооружения человека (Ч) (здания, насыпи, выемки и т.д.). В пределах каждой из этих 9 групп число типов, вероятно, будет не более одного-двух десятков даже в довольно большом районе, следовательно, и для памяти и для записей в дневниках, и для нанесения на карту комбинации из литеры и цифры будут удобны.

Конечно, в результате углубленных наблюдений, быть может, сами птицы укажут на необходимые дополнения такой схемы. Может, например, оказаться, что в полосе приречных тальников одни виды гнездятся в самой береговой части их, а другие – лишь на известном расстоянии, показывая этим, что и несколько метров разницы в расстоянии от воды имеют для них жизненное значение.

Распределяя записи о своих встречах с птицами по типам угодий своего района, наблюдатель сможет в результате выяснить ассоциации или сообщества видов птиц, свойственные каждому типу угодий, а по частоте этих встреч и по количеству наблюдаемых особей определить, какие виды являются наиболее характерными, главенствующими в данном сообществе в данное время, какие играют подчиненную роль и являются лишь случайными членами.

Ясно, что сообщества эти, в противоположность растительным сообществам, носят только временный характер: зимою здесь одни виды, в сезоны пролетов – другие. Но самыми важными для характеристики угодий, конечно, являются сообщества гнездового времени.

Относительно выбора района наблюдатель, конечно, должен сообразоваться со своими силами и возможностями. Вообще говоря, лучше подробно, пристально изучить маленький район, чем поверхностно очень большой.

Недаром знаменитый зоолог и исследователь Туркестана Н.А. Северцов поставил во главе своей замечательной диссертации о наземных позвоночных Воронежской губернии такие слова своего учителя профессора К.Ф. Рулье:

«Полагаем задачею, достойною первого из первых ученых обществ, назначить следующую тему для труда первейших ученых: исследовать три вершка ближайшего к исследователю болота относительно растений и животных, и исследовать их в постепенном взаимном развитии организации и образа жизни, посреди определенных условий».

Эти слова, сказанные еще за ряд лет до появления знаменитых работ Дарвина и Уоллеса, полезно всегда помнить. Однако надо учитывать и то, что наша страна колоссальна, но еще очень мало исследована, и пополнять пробелы исследований, в частности и относительно птиц, необходимо как можно скорее.

Поэтому в местностях, уже несколько затронутых исследованиями имеющих и списки птиц, и некоторые наблюдения над их жизненными явлениями, нужно углублять изучение их жизни и потому выбирать для работы район поменьше, но зато уже исследовать его пристально и всесторонне.

Если же наблюдатель находится в местах, почти не затронутых еще исследованиями, то было бы нецелесообразно очень подробно изучить маленький клочок внутри такой местности, оставляя вокруг почти совершенно неизвестные места. При таких условиях было бы полезнее захватить для наблюдений район пошире (но, конечно, все же посильный для наблюдателя), хотя бы первые годы обследование было менее подробным и глубоким.

Каковым бы район ни был, для наиболее полного составления списка его птиц отнюдь не следует наблюдателю посещать изо дня в день самые богатые птицами части его вроде перелесков или пойменных зарослей. Напротив, нужно посещать почаще разные места района, чтобы по возможности равномерно обследовать все типы угодий.

При экскурсии, т.е. прохождении угодий, непременно надо отмечать и погоду (если есть поблизости метеорологическая станция, то можно потом, вечером или на другой день, списать там данные о температуре, давлении воздуха, влажности, ветре, осадках и облачности), и состояние угодий: зимой – иней, гололедица, наст, выдув снега местами, глубина снежного покрова на увалах и в лощинах; весной – ход таяния снега, вскрытие больших и малых рек, подъем и спад воды, движение соков в деревьях, набухание почек, распускание их, рост трав, цветение различных растений (некоторые деревья и кусты, например, лещина, волчьи ягоды цветут раньше появления листьев), заморозки, появление разных знакомых наблюдателю (или пойманных для последующего определения через специалистов) гадов, зверьков и насекомых. Позднее придется отмечать окончание цветения, разбрасывание семян, созревание ягод и плодов. Еще позже – пожелтение и покраснение листьев, сбор хлебов (и вообще следует отмечать ход сельскохозяйственных работ), увядание трав, оголение леса, заморозки, иней, первые снегопады. Все подобные (фенологические) наблюдения крайне важны для общей характеристики сезонов и сроков жизненных явлений у птиц.

Выбрав район, составь его описание по типам угодий, ведя запись происходящих на нем метеорологических и фенологических явлений. Внимательно и по возможности часто обходя его, наблюдатель сможет составить список видов птиц района с указанием как характера их пребывания в разное время, так и распределения по типам угодий, а также охарактеризовать птичьи сообщества этих угодий. Но остается еще в высшей степени важный и трудный вопрос о числе особей каждого вида, т. е. о плотности заселения угодий птицами.

осенью, так как и укрываться птицам гораздо труднее, да и число их много меньше. Так, покойный Н.И. Дергунов при участии около 40 человек юных натуралистов установил путем 26 экскурсий в течение 5 1/2 месяцев, что в зиму 1921–1922 г. в Сокольничьей роще в Москве (около 490 га) жило оседло 62 больших пестрых дятла. Гнездиться же оставалось 9 пар. Одному человеку понадобилось бы, чтобы только один раз обойти такой район, не меньше недели ходьбы, а однократный обход не мог бы дать исчерпывающих результатов.

Считая, что наблюдатель в лесу мог бы обозревать, самое большое, полосу около 35 шагов по левую и около 35 шагов по правую сторону от линии своего пути, т.е. всего осматривать полосу 50 метров шириной, ему пришлось бы сделать по лесу около 102 км со скоростью не более 2 км в час, всего 51 час ходьбы, да надо еще прибавить километры и часы для того, чтобы доходить до места начала и возвращаться с места окончания дневных работ.

Для учета птиц, кочующих более широко, чем дятлы, необходимо захватывать соответственно более обширные участки.

В общем, конечно, на обширных пространствах точный подсчет каждой птицы мало исполним, кроме особых случаев, как стаи уток, кормящихся на море или на озере, стаи гусей или чаек, отдыхающих на отмелях, стаи тетеревов, кормящихся на березах. Тут с помощью фотографии подсчет может быть точным. Но к обширным пространствам приближенно можно подойти путем подсчетов на отдельных типичных площадках. Если путем экскурсий выяснить величину более или менее однотипных участков и те их части, где густота птичьего населения представляется сравнительно редкой, сравнительно плотной и средней, то, выделив в разных местах района по 3-4 площадки, размера достаточного для учета птиц данных видов, и произведя этот подсчет, можно в известных пределах получить представление о населенности участка.

Проще, однако, для приближенных подсчетов применять способ «разреза», или прохождения посредине вдоль полосы определенного типа угодий, отмечая при этом всех встречных птиц. Лучше всего идти вдвоем, сохраняя между собою расстояние в 50 шагов и отмечая птиц только в этой полосе, между наблюдателями, или пролетевших перед ними не далее 120 шагов.

Они считают такой способ достаточно точным. Конечно, в горах и вообще в сильно пересеченной местности, в камышистых болотах точно сохранять промежуточное расстояние и общее направление очень мудрено.

Проф. Д.Н. Кашкаров предлагает за мерило принять только время: двухчасовую экскурсию. Но время вообще не может быть мерилом плотности населения. Таким мерилом может быть только площадь.

М.К. Лаптев предлагает более сложный способ. Он подсчитывает птиц на протяжении пути, определяемого или шагомером, или учетом времени, считая движение наблюдателя 2 км в час на ровном месте, 1 км в час при небольших подъемах (до 25 градусов) и 1/2 км в час при подъеме от 25 до 45 градусов. Ширина же обследованной полосы принимается для каждого вида птиц различной в зависимости от того расстояния, на котором в местности данного характера данный вид себя обнаруживает (т.е. не только может быть замечен, но есть уверенность, что должен быть замечен). Это зависит от величины и особенности окраски птиц. Так, «ширину обзора» для удода или зимородка в поле М.К. Лаптев принимает в 100 м, в лесу – в 50 м, а для пеночек – в 15 м.

Кроме того, он вводит показатель, в процентах, «активности» вида, т.е.

путем наблюдения определяет для данного вида и характера местности, какой процент из всех особей, находящихся на полосе данной ширины, действительно попадается на глаза.