«СЕМАНТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ГЛАГОЛА ПАСТЬ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ НАЦИОНАЛЬНОМ ЯЗЫКЕ ...»

МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО ОБРАЗОВАНИЯ РСФСР

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО

ЗНАМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени А. А. ЖДАНОВА

На правах рукописи

МАРТИНОВИЧ

Геннадий Ананьевич

СЕМАНТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ГЛАГОЛА ПАСТЬ

В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ НАЦИОНАЛЬНОМ ЯЗЫКЕ

Специальность 10. 02. 01 – русский язык

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель – доцент Л. А. Ивашко Ленинград

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ I

Глава 1. Теоретические основы исследования § 1. Общие положения § 2. Значение слова § 3. Полисемия Глава 2. Обоснование выбора предмета исследования, объем и задач работы § 1. Краткая характеристика истории глагола «пасть»

в русском языке § 2. Собственно лингвистические ограничения объёма исследования § 3. Функционально-социальные и хронологические границы исследования § 4. Задачи исследования и его источники

ЧАСТЬ II

Предварительные замечания § 1. Общие принципы организации системы значений глагола «пасть» § 2. Принципы описания семантической структуры глагола «пасть» Глава 1.

§ 1. Семантическая структура глагола «пасть» в КЛЯ § 2. Проявление системных связей и отношений в употреблениях глагола «пасть» в КЛЯ Глава 2.

§ 1. Семантическая структура глагола «пасть» в РР § 2. Проявление системных связей и отношений в употреблениях глагола «пасть» в РР Обобщённая схема семантической структуры глагола «пасть в современном русском национальном языке Заключение Библиография Можно изучать закономерности функционирования наблюдаемого предмета в различных условиях, его внешнюю, непосредственно видимую сторону, но можно изучать и внутренние, существенные его свойства, его скрытые возможности, позволяющие этому предмету проявлять себя тем или иным образом, представать перед нами в том или ином виде. С общефилософской точки зрения в этом случае обычно говорят о диалектике сущности и явления. По отношению к лингвистической области указанное разграничение нашло отражение в терминах «системы» и «нормы», соответственно обозначающих внутреннюю структуру лингвистических категорий, свойства и возможности (не данных нам в непосредственном наблюдении) элементов 1 и существующие нормы, правила употребления этих элементов. Вполне очевидно, что для объективного отражения этого невидимого языкового мира необходимо наблюдение максимально возможного количества его различных проявлений в разнообразных условиях. Поэтому цель работы имеет двойственный характер:

1. Показать особенности функционирования глагола пасть в различных сферах русского национального языка XIX – XX вв., связанные со свойствами его семантики, и на этой основе выявить и описать систему значений данного глагола;

2. Изучить ведущие принципы и закономерности развития, становления и существования семантической структуры глагола пасть и тем самым исследовать её системный характер, внутреннюю логику устройства, семантические возможности, резервы этого слова.

В связи со сказанным внутренне работа ведётся в двух направлениях, не отражённых в её формально-структурном членении на части, главы, разделы и т. п.: в практически-описательном и теоретико-исследовательском.

Об особенностях изучения структуры языка см.: Апресян Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики. М., 1966. С. 78 – 79.

ЧАСТЬ I

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

§ 1. Общие положения. Уже в работах Ф. Энгельса, В. И. Ленина, И. М. Сеченова, И. П. Павлова было показано, что мышление существует в природе в различных формах, проходя в своем развитии от стадии непосредственного, ситуативного, чувственно-наглядного мышления, свойственного в низшем качестве и высшим животным, к мышлению рациональному, разумному, надситуативному, то есть собственно человеческому 1. Одновременно было показано принципиальное единство мысли на всех её уровнях: это – «сопоставление мыслимых объектов друг с другом в какомлибо отношении» 2, а также сложность, комплексность человеческого мышления в целом, включающего в себя при ведущей роли рационального мышления все более низкие по сравнению с ним формы 3. Но мысль нигде и никогда не возникает сама по себе: для её осуществления необходимы какие-то «опорные явления: сами реальные предметы, их образы, слова – «сигналы сигналов» (И. П. Павлов), а скорее всего, и то и другое вместе. Именно появление слов, членораздельной речи дало человеку как возможность осознать свое мышление, так и возможность обходиться в мыслительной деятельности без неизбежных для осуществления процессов предшествующих форм чувственно-наглядного мышления условий реальной, «наглядной» ситуации и создать необходимую для рациональных, человеческих форм мышления искусственСеченов И. М. Элементы мысли // Сеченов И. М. Избранные произведения. М.

1958. С. 274 – 412. Павлов И. П. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. М. 1973. С. 411 – 425. «Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности: индукция, дедукция, следовательно, также абстрагирование… анализ незнакомых предметов… синтез… и, в качестве соединения обоих, эксперимент… По типу все эти методы – стало быть, все признаваемые обычной логикой средства научного исследования – совершенно одинаковы у человека и у высших животных. Только по степени (по развитию соответствующего метода) они различны». Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 20. С. 537 – 538.

Одной из последних работ по этому вопросу является книга: Салиев А. Мышление как система. Фрунзе, 1974. См. также: Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970. С. 30 – 39.

ную словесную ситуацию – «ситуацию ситуации». Человек способен мыслить в «ситуации» слов.

Таким образом, язык определяется как средство осознания и оформления человеческой мысли, как средство формирования осознанной мысли (сознания), возникающее и развивающиеся на базе коммуникативных потребностей людей 4. Из этого следует проблема соотношения языка и осознанного мышления, соотношения структуры языка и структуры человеческого сознания: научного, художественного, повседневно-бытового и т. д. сознания. Однако, признавая необходимость учета в исследованиях определенных областей действительности диалектического единства языка и сознания, их постоянной взаимосвязи и взаимообусловленности, необходимо признать также возможность и правомерность выделения, абстрагирования языка в качестве самостоятельного объекта наблюдения и изучения: «Язык как исторически сложившийся сложнейший знаковый механизм общения – объективен и реален в своем материально-идеальном “естестве”» 5.

Несколько спорным в приведено высказывании представляется тезис об объективности языка. Объективным, то есть независимым от сознания субъекта (субъектов), можно и нужно признать лишь сам факт существования языка, то, что он вообще есть. Но язык не существует вне и независимо от людей 6, вне и независимо от их языкового сознания, от сознания «говорящего человека» 7, то есть он объективен и субъективен настолько, насколько объективно и субъективно само сознание 8. ПримеЯзык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми». Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 3. С. 29.

Головин Б. Н. Лингвистические термины и лингвистические идеи. // ВЯ, 1976, № 3. С. 22. См. также: Дешериев Ю. Д. Социальная лингвистика. М., 1977. С. 10.

Любой мертвый язык – постольку язык, а не просто орнамент, поскольку он когда-то был живым языком. См. также: Смирницкий А. И. Объективность существования языка. М., 1954.

Леонтьев А. А. Язык, речь, речевая деятельность. М., 1969. С. 3.

«Каждый язык при его длительном социальном использовании вырабатывает свои структуры, но они устанавливаются в нем не самостоятельно, а в зависимости от ром этому может служить категория вида в русском языке, возникшая и развившаяся в результате длительной абстрагирующей работы человеческого мышления очень высокого порядка в процессах отражения человеком действительных процессов 9. Вообще многие лингвистические категории служат не только (а иногда и не столько) для обозначения объективных явлений, но и для выражения их субъективных восприятий, того, как они мыслятся, отражаются, «преломляются» человеком. Поэтому представляется необходимым признать субъективно-объективную природу языка 10. Сказанное подтверждается еще и следующим.

«Материально-идеальное естество» языка также понимается по-разному. Чаще всего под ним подразумевают единство материальной формы и идеального содержания. Однако естественный язык явление своеобразное, оригинальное и уникальное.

Его формы оказываются не только материальными, но и идеальными («акустические образы» их), а содержание не только идеальным, но и материальным (материальные денотаты, то есть часть реальных явлений) 11, что и проявляется при наблюдении над отношениями между формами существования языка и речью.

Для всех имеющихся в настоящее время признаков противопоставления языка и речи есть определенные основания 12. Однако главным, основным нам представляется противопоставление их как общего и частного. В то же время сам язык нельзя действующих законов мышления». Мещанинов И. И. Соотношение логических и грамматических категорий // Язык и мышление. М., 1967. С. 8.

«Категория вида обозначает различия в представлении протекания действия.

Она заключает в себе возможность двоякого взгляда на действие, которое при разных видах глагола может быть одним и тем же по смыслу». Бондарко А. В. Вид и время русского глагола. М., 1971. С. 49. О субъективной стороне мышления см.: Маркс К. Тезисы о Фейербахе (тезисы 1 и 5) // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 3. С. 1 – 4.

Колшанский Г. В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М., 1975. «Язык как объект науки является уникальным и в том смысле, что он насквозь субъективен как атрибут человеческой природы». Там же. С. 14.

О важности признания реальности, действительности как идеального, так и материального «миров» см.: Ломтев Т. П. Принцип отражения и его значение для лингвистической семантики // Ломтев Т. П. Общее и русское языкознание. М,. 1976. С. – 259.

Об этих признаках см., например: Звегинцев В. А. Предложение и его отношение к языку и речи. М., 1976. С. 10.

признать однородным. Он имеет две формы существования: материальную, прерывную, представленную в виде бесконечно повторяющихся и соединенных между собой определенным способом элементов речевых отрезков (текстов), того общего, что есть в этих элементах (существующих как бы вне людей и без людей), – реальный объект наблюдения – и идеальную, инвариантную, тоже реально существующую, но уже в сознании носителей языка в виде обобщенного отражения этих элементов и закономерностей их употребления – языковое сознание (практическое знание того или иного языка, которое нельзя смешивать со знаниями о языке, то есть со знаниями о структуре его материальной и идеальной форм, с его моделями, научными конструктами, являющимися лишь средством и инструментом познания языка и могущими быть как верными, так и неверными) 13.

В отмеченных формах существования языка заключается диалектическое единство противоположностей, образующих основной внутренний источник «исторического развития языка» (Т. П. Ломтев), вызванного в конечном итоге различными причинами (чаще всего экстралингвистическими – потребностями наименования).

Языковое сознание людей воплощает в себе систему языка в целом, содержит как всё актуальное, так и всё потенциальное. Возникая и пополняясь за счет отражения речи, оно в то же самое время само творит, создает речь. Оно, как и всякое сознание, имеет активно-творческое начало. Постоянно стремится к проявлению всех своих скрытых свойств, возможностей и способностей 14. Творческой по своей природе оказывается и речевая деятельность каждого человека, создающего в целях общения по определенным правилам отбора и соединения (но и с учетом различных потенций) из элементов языкового сознания конкретные речевые отрезки, превращая языковое сознание в материальную речь.

Указанная двойственность языковой природы довольно часто является источником противоречий, возникающих при исследовании многих лингвистических явлений и вытекающих главным образом из преувеличения значения одной из этих форм и игнорирования другой. О двойном модусе существования языка см.: Языковая номинация (общие вопросы). М., 1977. С. 8.

«Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его».

«Понятие (= человек) как субъективное снова предполагает само-в-себе сущее инобытие (=независимую от человека природу)». Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т.

29. С. 194.

Материально-прерывная форма языка, содержит только всё фактически высказанное, консервативна (в понимании А. М. Пешковского и Л. В. Щербы) и воплощает в себе, прежде всего, уровень языковой нормы, так как нормативное – это и есть обычное (узаконенное или узуальное) проявление системы, показывающие, какими и как обычно являются ее элементы в речи. Ненормативное, окказиональное – это необычное, а иногда и вовсе случайное, проявление системы.

Отношения между системой и нормой в языке являются частным случаем диалектики сущности и явления 15 : языковая система воплощает сущностное, глубинное, устойчивое и необходимое в языке; языковая норма обычное проявление этой системы, изменчивое (в исторических масштабах), актуальное лишь в данный момент развития языка. В силу этого сама устойчивость тех или иных норм употребления языковых единиц оказывается относительной, обусловленной различными внутрилингвистическими и экстралингвистическими (историческими, социальными, территориальными и др.) факторами 16.

Таким образом, эволюционное изменение языка осуществляется за счет активности, подвижности, динамизма и т. п. элементов языка в идеальной форме, постоянно преодолевающими консерватизм, устойчивость (именно потому и относительную), инертность и пассивность элементов языка в материальной форме, то есть в процессах борьбы между зарождающимся в языковом сознании новым и стремящимся к сохранению неизменным своего состояния в объективной языковой системе (языковом стандарте) старым, потенциальным и актуальным, окказиональным и нормативным, между тем, что «хочется сказать», «можно бы сказать», исходя из свойств и способностей идеальной языковой системы, и тем, что «принято говорить», «необходимо говорить» по существующим в данный момент существования языка нормам 17. Следовательно, активность элементов языка в идеальной форме и консервативность элементов языка в Нормативное, однако, только определенная, хотя и важнейшая, часть проявления языковой системы, тогда как ее явление мы находим во всем многообразии созданных человеком текстов (в речи).

«Языковая норма се только относительной устойчивостью всегда слагается в борьбе между традициями языкового вкуса и теми живыми силами, которые направляют естественный ход исторического языкового развития». Винокур Г. О. Из бесед о культуре речи // РР. 1967. № 3. С. 13.

См. также: Будагов Р. А. Что такое развитие и самосовершенствование языка?

М.. 1977.

материальной форме, также отражаемая языковым сознанием, подвижность и инертность, способность и норма представляют собою единство противоположностей и создают то внутреннее собственно языковое противоречие между персептивным и фиксированным уровнями отражательной системы людей, разрешение которого определяет основные пути изменения языка. Основным (но не единственным) источником, стимулом и целью борьбы этих противоположностей являются насущные языковые потребности общества, постоянно растущие потребности новых наименований, новых средств и способов выражения мысли вместе и в связи с развитием самого мышления 18.

Все это уже само по себе говорит о необходимости и неизбежности системной интерпретации языка и его отдельных категорий, имеющих свои собственные закономерности развития и существования, которые определяются в конечном итоге свойствами и способностями человеческого сознания.

Системный подход к изучению языка, лексической семантики в отечественном языкознании намечается в конце XIX века. Особенно большую работу в этом направлении проделали два крупнейших русских филолога того времени А. А. Потебня и М.

М. Покровский. Высокую оценку их деятельности дал В. В. Виноградов. Так, отметив идеалистические моменты во взглядах А. А. Потебни, он писал о нем: « Но самая мысль о глубокой внутренней связи между разными семантическими рядами слов в языке, о необходимости изучать системы или цепи значений слов, относящихся к одной или нескольким смежным лексико-семантическим сферам или группирующихся вокруг одной семантической категории, одного семантического ядра, или одних и тех же «представлений»… и связывать их с общественным бытом народа, с воззрениями народа, имела для той эпохи глубоко прогрессивный характер» 19. В работах М. М.

Покровского В. В. Виноградов отмечает стремление автора отыскать закономерности семантических явлений, охватывающие разные языки, показать, что «общие законы Ломтев Т. П. считает, что «основным внутренним противоречием… является противоречие, возникающие между наличными средствами данного языка и растущими потребностями обмена мыслями». Ломтев Т. П. Внутренние противоречия как источник исторического развития структуры языка // Ломтев Т. П. Общее и русское языкознание. М., 1976. С. 14. Мы рассматриваем «потребности (в широком смысле) говорящих на данном языке» (Будагов Р. А.) как своеобразный «излучатель энергии», приводящий в движение механизм «способность – норма», постоянно находящийся под напряжением, для разрядки которого нужен только какоё-то внешний толчок.

Виноградов В. В. История русских лингвистических учений. М., 1978. С. 153.

изменения значений слов связаны с общими законами употребления соответствующих слов в предложении» и в то же время во многом обусловлены «психологий и историей народа» 20.

В первой половине XX века вопросы системности языка и его лексического состава заняли видное место в трудах крупнейшего советского языковеда Л. В. Щербы. Разграничив три аспекта языковых явлений: «речевую деятельность», «языковой материал» и «языковую систему», – он писал о том, что единая языковая система должна быть социально обусловлена в прошлом, объективно заложена в языковом материале (текстах – Г. М.) данной социальной группы и реализована в индивидуальных речевых системах 21. В собственном же смысле языковая система, выводимая лингвистами из соответствующего языкового материала, понимается Л. В. Щербой как словарь и грамматика данного языка 22. Более подробно о системном характере лексики и семантической структуры слова Л. В. Щерба писал в «Опыте общей теории лексикографии», подчеркивая необходимость отражения этой системности в толковых словарях: «…научным надо считать словарь академического, или нормативного, типа, ибо такой словарь имеет своим предметом реальную языковую действительность – единую лексическую систему данного языка» 23 ; «Словарь все же является не простым, хотя бы и полным собранием примеров на отдельные фонетические слова, а собранием сгруппированных под отдельными словами общих понятий, под которые подводятся в данном языке единичные явления действительности» 24.

В 60-е годы нашего столетия, когда системное описание лексики становится общепринятым, основное внимание исследователей обращается на поиски особенностей лексической системы, специфических закономерностей ее устройства и существования по сравнению с другими системами языка: «Лексический состав – это также определенная система, правда, в отличие от других языковых систем, мало проницаемых и более замкнутых (например, системы фонематической или грамматической), Виноградов В. В. История русских лингвистических учений. С. 190.

Щерба Л. В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С. 29.

Щерба Л. В. Опыт общей теории лексикографии // Щерба Л. В. Избранные работы по языкознанию и фонетике. Т. 1. Л., 1958. С. 64.

несравненно более обширная, сложная, гибкая и подвижная» 25. По вопросу о системной организации структуры многозначного слова в говорах Ф. П. Филин писал следующее: «Поскольку диалектное слово распространено хотя и в различных, но близкородственных говорах единого русского языка, его значения всегда составляют единую семантическую структуру… позволяющую говорить об одном, а не о нескольких словах. Самостоятельно возникшие в разных говорах значения диалектного слова всегда имеют один исходный источник (одно исходное значение), поэтому соотносятся друг с другом независимо от того, сохраняется непосредственный контакт между говорами или он утерян» 26. Из этого следует, что источник единства семантической структуры слова внутренне заложен в самом этом слове, тогда как отдельные звенья его семантической структуры могут существовать только в какой-то одной сфере национального языка (не обязательно диалектной): «Разные говоры одного и того же языка все же образуют определенную систему и в отношениях между собою, и в отношениях с литературным языком, систему, которая является проявлением их исторической общности, единства их развития в условиях взаимодействия друг с другом и с литературным языком» 27.

Проведенный обзор позволяет сделать следующие выводы.

1. Системные связи в языке, особенно в его лексическом составе, в значительной мере отражают народные воззрения на окружающую действительность, исторически сложившееся повседневное, обиходно-бытовое сознание его носителей. В то же время сам характер этого сознания, формирующегося прежде всего в результате апперцепционного восприятия и отражения всего многообразия жизненных явлений, во многом определяется характером языковой среды того или иного общества. Развитие конкретных черт языковой системы зависит также и от собственно лингвистических причин (морфологического строя языка, его деривационных моделей, синтагматических связей слов и т. п.), то есть обусловлено особенностями самой языковой системой.

Сорокин Ю. С. Развитие словарного состава русского литературного языка. – 90 годы XIX века. М.-Л., 1965. С. 13.

Филин Ф. П. Проект «Словаря русских народных говоров». М.-Л., 1961. С. 148.

Сороколетов Ф. П. Семантическая структура слова в диалектных словарях // Вопросы изучения лексики русских народных говоров (диалектная лексика). 1971. Л., 1972. С. 188 – 189.

2. Лексическая система языка, теснее всего и более непосредственно связанная в своем содержании с бытовыми понятиями об окружающей действительности, имеет целый ряд особенностей по сравнению с другими языковыми системами.

3. В парадигматике слово имеет два рода системных связей и отношений:

А) связи и отношения с другими (внешними) единицами языка (чаще всего одноплановыми), определяющие слово в качестве одного из членов тех или иных лексико-семантических групп языка;

Б) связи и отношения между его отдельными значениями и их семантическими вариантами, определяющие внутреннее семантическое устройство этого слова.

4. Существует единство системы языка и его лексического состава в общенациональном масштабе, позволяющие исследовать и описывать системные связи и отношения слов как первого, так и второго рода во всем многообразии функциональных, социальных и территориальных вариантов языка в одну из эпох его исторического развития.

§ 2. Значение слова 28. В настоящее время существуют самые разные концепции, так или иначе объясняющие природу лексического значения слова 29. Не имя возможности осуществить здесь подробный обзор соответствующей литературы ввиду ее обширности, отметим лишь три основных, как нам представляется, понимания сущности значения слова в отечественном языкознании.

Признавая в целом знаковую природу языка вообще и слов как его основных единиц («словесные знаки») 30, исследователи говорят о значении слова либо как просто о «чем-то», являющемся отражением или отображением явлений, внутренней, идеальной стороной, планом содержания материальной языковой оболочки 31, не расЗдесь и далее рассматривается только значение знаменательных, полнозначных слов, и в первую очередь – глаголов. См.: Кацнельсон С. Д. Содержание слова, значение и обозначение. М.-Л., 1965. С. 3 – 9.

Соотношение лексического и грамматического значений нами не рассматривается. Об этом см., например: Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. Изд. II. М., 1972. С. 9 – 43.

Уфимцева А. А. Слово в лексико-семантической системе языка. М., 1968. С.

66.

«Материальная языковая оболочка постольку и является языковой оболочкой, поскольку она наполнена определенным смысловым содержанием». Ахматова О. С.

Словарь омонимов русского языка. Изд. 2. М., 1976. С. 4.

крывая при этом сущности связи между материальной формой и ее идеальным содержанием 32, либо как об отношении (или соотносительности) материальной формы к своему идеальному и/или материальному содержанию 33, либо как о способности (или функции) слова нести информацию о «чем-то», что отличается от него самого 34.

Кроме того, в большинстве работ постоянно, хотя и по-разному, различается значение слова в языке и речи.

Речь и существующий в ней язык с гносеологической точки зрения как в филогенезе, так и в онтогенезе первичны по отношению к индивидуальному и общественному языковому сознанию. Следовательно, значение слова в языковом сознании также является инвариантным отражением определенных сторон семантических явлений, наблюдаемых в процессах речевого общения, где слово выполняет, прежде всего, коммуникативную функцию, то есть служит инструментом для обмена мыслями, попеременной передачи мыслей одного человека другому о действительных, реальных (или же кажущихся таковыми, или же сознательно вымышленных, фантастических и т. п.) событиях, явлениях, предметах и их отношениях как внешнего, так и внутреннего по отношению к субъекту мира. Поэтому в речи словом передается мноКовтун Л. С. О значении слова // ВЯ, 1955, № 5. С. 65 – 77; Резников Л. О.

Гносеологические основы связи мышления и языка // Уч. зап. ЛГУ, № 248, 1958, серия философских наук, вып. 13. С. 136 – 163; Шмелев Д. Н. Очерки по семасиологи русского языка. М., 1964, С. 78.

Мальцев В. И. Значение и понятие // Проблемы значения в лингвистике и логике. МГУ, 1963. С. 3 – 7; Абрамян Л. А. О лексическом значении слова // Историкофилологический журнал. № 1 (36), АН Армянской СССР. Ереван, 1967. С. 66 – 79 (особо см. с. 70 – 79); Чикобава А. С. К вопросу о взаимоотношении мышления и речи в связи с ролью коммуникативной функции // Язык и мышление. М., 1967. С. 21.

Головин Б. Н. Лингвистические термины и лингвистические идеи. С. 21;

Клычков Г. С. Отмечает следующие три направления в понимании значения слова: 1) как отношение, 2) как функция от контекста или ситуации, 3) как образ, отражение чего-то в объективной действительности. Клычков Г. С. Значение и полисемия слова // Законы семантического развития в языке. М., 1961. С. 100. Сам Клычков Г. С. определяет значение слова как «психическое образование, основанное на отражении в нашем сознании предмета, явления и притом отражении обобщенном», то есть однозначно с понятием. Там же. С. 106.

гое 35 : информация о каких-то событиях, отношении к ним, к высказыванию, к адресату, к самому себе и т. п. (модальность), экспрессивно-эмоциональные оттенки и другое 36. Таким образом, в речи проявляется двойная направленность единиц плана выражения: направленность на объект (денотат) и направленность на отражение этого объекта в сознании человека (сигнификат) 37, то есть происходит обозначение, репрезентация каких-то явлений звуковыми оболочками слов («сигналами сигналов», собственно знаковая функция) и осуществляется выражение словом идеальных отражений этих явлений – бытовых понятий о них (общих или, чаще, единичных, граничащих нередко с представлениями).

Во всех фактах реализации одного и того же слова в одном из его значений в речи всегда есть что-то обще, постоянное, возможное только в нем, и – отдельное, переменчивое, возможное в соединении и с другими языковыми единицами, причем не обязательно одноплановыми 38. Этим общим и постоянным является обозначение словом предметов только одного, определенного класса и выражения понятия об одном или нескольких предметах этого класса или же обо всём классе 39. Следовательно, «Богаче всего самое конкретное и самое субъективное». Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т, 29. С. 212.

Везде, где нет специальных указаний, имеется в виду повседневное, обиходное, а не научное использование языка. В работе рассматривается только предметнологическая сторона содержания слова, то есть только то, что индивидуально присуще этому слову. Экспрессивные, эмоциональные и стилистические элементы значения, охватывающие целые группы лексики, нами не исследуются.

Их характеристику см.: Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. М., 1974. С. 60.

Подробнее о разграничении сигнификативного и денотативного значений (об интенсионале и экстенсионале), а также о смысле слова, семантическом и реальном предмете см. в работах Ломтева Т. П.: 1) Метод бинарности семантического анализа в логике и лингвистике // Проблемы значения в лингвистике и логике. МГУ, 1963. С. 35 – 39; 2) Конструктивное построение смыслов имен с помощью комбинаторной методики // НДВШ. Филол. науки, 1964, № 2; 3) Принцип отражения и его значение для лингвистической семантики // Ломтев Т. П. Общее и русское языкознание. М,. 1976. С. 257 – 259.

Ср. различные возможности выражения одной и той же семантики (модальности и т. д.), показанные в кн.: Бондарко А. В., Буланин Л. Л. Русский глагол. Л., 1967.

О речевом, реальном значении слова см., например: 1) Ахманова О. С. Лингвистическое значение и его разновидности // Проблемы значения в лингвистике и лозначение слова в языке, существующем в массе речевых отрезков (язык в материально-прерывной форме), будет то общее, что действительно имеется во всех обозначаемых этим словом денотатах (реальных явлениях) 40, то, что всегда, постоянно им обозначается, и то общее в сознании говорящих об этих явлениях людей, что постоянно выражается этим словом, то есть бытовое понятие о них.

В языке, существующем в виде языкового сознания людей данной языковой общности, наблюдается относительно постоянная закрепленность обобщенного образа звуковой оболочки слова за обобщенным отражением предметов определенного класса, какая-то, неизвестная нам еще с психофизиологической точки зрения 41 связь отражений кусочков действительности (понятий) с отражениями их сигналов (единиц плана выражения), «соединение понятия и акустического образа» 42. Эта связь отражений и создает то диалектическое единство, которое можно назвать словом в идеальной форме существования. Следовательно, содержательной стороной слова, едигике. МГУ, 1963. С. 10; 2) Степанов Ю. С. К общей лингвистической теории значения.

– Там же. С. 12; 3) Талицкая У. У. К вопросу о лексических и реальных значениях слов в толковых словарях // Вопросы теории и истории языка. ЛГУ, 1969. С. 225 – 233.

Ряд исследователей по отношению к языковым явлениям продолжает видеть общее только в сознании людей, низводя тем самым эти явления лишь к чистой (пустой) абстракции. Одним из примеров тому может послужить следующее высказывание:

«…Диалектная система есть известное обобщение, отвлечение от частных систем отдельных говоров, но и система говора также является известным обобщением». Баранникова Л. И. Русские народные говоры в советский период: автореф. дис.... д-ра филол.

наук. Саратов, 1968. С. – 7, тогда как обще есть в самих «системах отдельных говоров».

Обычно просто говорят об особом состоянии нервных клеток головного мозга.

Апресян Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики. С. 80.

Соссюр Ф де. Труды по языкознания. М., 1977. С. 100. Ср., однако: «…при изучении системы языка противопоставление терминов «план выражения» и «план содержания» теряет всякий смысл. Элементы системы имеют психофизическую природу, они идеальны по самой своей сути, основным их назначением является экспликация мысли». Засорина Л. Н. О некоторых эмпирических принципах металингвистики // Вопросы металингвистики. ЛГУ, 1973. С. 15. Во-первых, здесь признается только одна – идеальная – форма существования языка, во-вторых, происходит явная путаница идеального и содержательного. Ср. понимание понятия как формальной единицы мышления (то есть идеального), обладающего определенным содержанием.

ницей его плана содержания, концептуальным ядром его значения в языковом сознании людей также является бытовое (обыденное, повседневное, обиходное, обывательское, наивное, формальное) понятие, формальной – акустический образ соответствующей единицы плана выражения.

Таким образом, общим в значении слова в обеих формах существования языка и в речи оказывается бытовое понятие, которое и рассматривается нами в качестве концептуального ядра значения слова 43.

Признание в качестве концептуального ядра значения слова именно бытового понятия оказывается весьма существенным во многих отношениях 44. При исследовании лексической семантики представляется совершенно необходимым не только отграничивать бытовые понятия от научных, но и наивного, повседневного, бытового сознания от других его видов. Несмотря на все успехи цивилизации, науки и культуры, позволившие дать глубокий и всесторонний анализ многих явлений окружающей действительности, в бытовом, повседневном сознании (понятиях) человек порой отражает мир на уровне его далеких предков 45. Для него все также «восходит» и «заходит» солнце, «стоит» тарелка и «лежит» блюдце и т. п. Но это не является недостатком, а скорее наоборот, все это вполне удовлетворяет требованиям повседневной жизни и в то же время позволяет увидеть не черно-белую, а опоэтизированную, ассоциативно обогащенную, разноцветную картину мира, достаточно различную не только для носителей отдельных языков, но в определенной мере и для представителей различных социальных и территориальных групп носителей одного и того же языка.

В то же время научная картина мира в этом смысле «является общей для людей, говоО той или иной соотнесенности значения слова в его концептуальном ядре с бытовым понятием см.: 1) Ковтун Л. С. О значении слова; 2) Кацнельсон С. Д. Содержание слова, значение и обозначение. С. 8; 3) Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. С.

56; 4) Маслов Ю. С. Введение в языкознание. М., 1975. С. 111 – 124.

Общую характеристику бытовых понятий см. в указанных выше работах Кацнельсона С. Д. и Апресяна Ю. Д.

О сохранении в наши дни «очень архаичных моделей миропонимания» см.:

Денисов П. Н. Проблема значения слова в связи с моделированием языка // Проблема значения слова в лингвистике и логике. МГУ, 1963. С. 41. См. также: Денисов П. Н.

Очерки по русской лексикологии и учебной лексикографии. МГУ, 1974 (особенно гл. и 2).

рящих на самых различных языках» 46. Таким образом, в понятиях бытового сознания отражается не только объективно существенное, но и «субъективно» существенно, существенное с точки зрения определенного коллектива, а иногда и одного человека.

Известно также, что то или иное явление (вещь) может быть носителем нескольких систем общих, устойчивых и существенных признаков и, следовательно, может быть отражена в сознании людей под тем или иным углом зрения, со стороны только какой-то одной из этих систем 47. Значительную роль в этом процессе играет мотивированное слово (семантический или словообразовательный дериват, обладающий внутренней формой), которое оформляет и формирует бытовое понятие, «окрашивает» его в определенные цвета, соотносит с там или иным более широким понятием 48. В этом случае можно говорить о своеобразной «мимикрии», «подкрашивании» понятий. Так, например, с научной точки зрения понятия «свободное падение», «падение в воздухе» и «погружение в воде» отражают хотя и в чем-то подобные, но различные явления, которые в быту при регулярном обозначении их одним и тем же словом (человек пал с крыши, камень пал на дно; понятия «падение в вакууме» «бытовой язык», в общем-то, не знает) мыслятся как одноплановые – свободное падение.

Особенно наглядно указанное свойство провялятся при полисемии.

Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. С. 67. Вернее сказать, научная картина мира имеет свою, другую «окраску» у разных людей и групп людей, которую можно назвать идеологической, социальной, культурной, образовательной (качество и количество полученных знаний) и т. п. (ср., например, отношение к понятию «социалистическая революция» буржуазии и пролетариата и т. п.).

Чесноков П. В. Слово и соответствующая ему единица мышления. М., 1967. С.

28 – 29.

«…Для лингвиста, конечно, вовсе не безразлично то, как членится в каждом конкретном языке данная предметно-смысловая область, какие признаки предметов отражаются в отдельных наименованиях…». Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973. С. 14. «…Уже в мышлении отражение действительности выступает до некоторой степени в преломленном виде, в сферах же языка оно получает дальнейшее преломление». Общее языкознание. С. 80. «…Мышление, возникая через отражение действительности, видоизменяется в зависимости от той системы внешних (звуков и пр.) различий, с которыми в данном языке связываются данные понятия». Ахманова О. С. Лингвистическое значение и его разновидности. С. 9.

§ 3. Полисемия. До сих пор речь шла об однозначном соответствии плана содержания плану выражения. Практически же при изучении лексической семантики обычно приходится иметь дело со случаями, когда одна и та же единица плана выражения является регулярным сигналом предметов разных классов, то есть обозначает различные общие системы признаков, выражает различные понятия, и в языковом сознании людей акустический образ этой материальной единицы плана выражения закреплен не за одним, а несколькими бытовыми понятиями, между которыми существуют различные связи и отношения 49. Это явление и получило название полисемии или многозначности слова. Наличие указанных связей и отношений позволяет говорить о системном характере семантической структуры слова, искать и описывать определенные закономерности и принципы ее развития, организации и существования.

Основным стимулом развития производных значений слова, как уже говорилось, являются потребности наименования, вызванные обычно внешними по отношению к языку причинами 50. Каким будет это наименование, во многом определяется внутренними факторами языковой системы 51 и прежде всего характером разрешения В случае полного отсутствия этих связей и отношений мы имеем дело с другим явлением – омонимией. Отдельные значения многозначного слова объединяются не только единством формы (омонимия), но и, если можно так сказать, частичными единствами содержания; «Сходство и близость отдельных значений многозначного глагола заключается не в наличии одного, общего для всех значений признака, а в совпадении любых признаков одного значения с признаками других». Кузнецова Э. В. Полисемия и ее отношение к слову и понятию // Язык и мышление. М., 1967. С. 211.

Сходство и близость отдельных значений многозначного глагола, как это будет показано в работе, определяется, прежде всего, наличием у них каких-то общих признаков с основным, главным значением.

О них см.: Шмелев Д. Н. О семантических изменениях в современном русском языке // Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М., 1964. С. 6 – «Между внутренними и внешними факторами развития лексики наблюдается сложное взаимодействие. Семантическая структура многозначного слова, то есть соотношение между различными его значениями, зависит от внутренних связей слова и в свою очередь определяет эти связи, являясь, таким образом, элементом собственно языковой его характеристики. И в то же время семантическая структура слова в значительной степени определяется внешними по отношению к языку моментами». Русский того внутреннего противоречия, которое отмечалось выше. Если быть более точным, то нужно говорить не просто о потребности наименования того или иного явления, а о потребности именно такого его наименования, о потребности увидеть и обозначить это явление (известное ранее или же новое) именно с определенной стороны, в определенной окраске, в той или иной системе его признаков 52. Произойдёт ли это, решается в борьбе указанных противоположностей: если потребность достаточно сильна, то в системе языка всегда найдутся скрытые возможности для ее удовлетворения.

Есть все основания предполагать, что семантические потенции слова заложены в бытовом понятии, являющимся концептуальным ядром его основного значения.

Исходное значение слова само по себе уже предопределяет, предполагает возможность наличия у этого слова определенных производных значений, которые где-то (в той или иной сфере национального языка), когда-то (в тот или иной исторический период его существования), как-то (случайно, окказионально, единично или же системно, устойчиво) должны проявиться в определенном национальном языке 53. Вернее, эти возможности заложены в основной, можно сказать, идее корневой морфемы (здесь:

-пад-/-пас-) этого слова и должны проявиться в одном из его семантических или словообразовательных дериватов.

Известно два основных вида переноса наименования: метафора и метонимия (в широком смысле). Механизм метафорического переноса примерно таков: один из признаков явления, обозначенного определенным словом, оказывается присущим и другому явлению 54. Тогда это второе явление, в случае необходимости отражения его язык и советское общество. Лексика современного русского литературного языка. М., 1968. С. 96.

Ларин Б. А., разграничивая реальные, концептуальные и эстетические значения слова, писал: «Вторую категорию различий составляют различия концептуальные;

слова относятся к тому же предмету или явлению, но соответствуют разным точкам зрения, разным представлениям (различие обусловлено не в мире бытия, а в мире сознания)…». Ларин Б. А. Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974. С. 32.

Ср. понимание Виноградовым В. В. лексемы «как потенциальной совокупности значений, сконцентрированных вокруг одного смыслового ядра, внешним знаком которого является слитный фонетический комплекс…». Виноградов В. В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. М., 1976. С. 372.

При художественном переносе такой признак может быть лишь индивидуально видимым в другом явлении.

именно со стороны этого признака, может получить наименование первого явления.

Процесс метонимического переноса наименования в принципе тот же, только основан он не на наличии общего признака у двух явлений, а на их соприкасаемости, близости (во времени или пространстве). Иногда метафорический и метонимический механизмы переноса наименования могут совмещаться.

Итак, в основе настоящего исследования лежат три главных положения.

1. Концептуальным ядром лексического значения слова, значением в узком (предметно-логическом) смысле, является бытовое понятие, отражающее как объективно существенные, так и субъективно существенные признаки предметов и явлений.

2. Семантические возможности слова заложены на уровне системы в концептуальном ядре его основного (и, как правило, исходного) значения, предопределены и ограничены им, потенциально существуют в нем и всегда могут проявиться в той или иной сфере языка. Характер функционирования слова в отдельных значениях определяется на уровне нормы.

3. Развитие системы значений многозначного слова вызывается языковыми потребностями общества, потребностями увидеть, отразить и обозначить какое-то явление под определенным углом зрения, со стороны определенной системы его признаков и осуществляется в процессах борьбы между новым и старым, возможностью системы и консервативностью нормы в языке. Закономерности зарождения нового обусловлены в то же время общими возможностями сопоставлений и ассоциаций (метафорических и метонимических).

ОБОСНОВАНИЕ ВЫБОРА ПРЕДМЕТА ИССЛЕДОВАНИЯ,

ОБЪЕМ И ЗАДАЧИ РАБОТЫ

§ 1. Краткая характеристика истории глагола пасть в русском языке. Выбор в качестве предмета исследования глагола пасть обусловлен несколькими причинами: 1) некоторой необычностью этого глагола как в семантическом, так и в структурнограмматическом отношениях, определяющейся особенностями его исторического развития в русском языке; 2) вытекающей из этой необычности особой «выпуклостью», показательностью основных тенденций, направлений и принципов развития и устройства системы значений этого глагола, в целом свойственных определенной группе глагольной лексики (общенародной лексики, исконной по происхождению, обозначающей главным образом повседневные, широко распространенные действия и явления); 3) широтой синтагматических связей и богатством его семантики.

Глагол пасть (падать) общеславянского происхождения, восходящий к праславянскому *padti (patti – pasti - pastь), которое, в свою очередь, имеет родственные соответствия в других индоевропейских языках 1. Форма пасти в древнерусском языке была более употребительной, чем падати 2, причем глагол пасти мог обозначать как недлительные (соответствующие некоторым значениям современного совершенного вида: Падъ оубо, рабъ тъ, кланэашес моу. Срезн.), так и длительные (соответствующие некоторым значениям современного несовершенного вида: Паде метыль гоустъ по земли и по водэ и по хоромомъ по в\ нощи, а по д\ дн\и. Срезн.) действиям.

Дальнейшие развитие видовых отношений глагола шло несколько своеобразно.

С одной стороны, все активнее входит в употребление форма падати (падать), с другой, продолжается регулярное употребление формы пасти (пасть) как двувидовой. Б.

А. Ларин писал, что «четкая систем выражения видов, видовых значений сложилась, по-видимому, только к XIX в.; XVII в. ее еще не знает, это можно утверждать категорически; XVIII в. был эпохой, когда система выражения видовых значений русских глаголов только намечалась» 3. В этом отношении показательно, что в XVIII в. глагол Этимологию корня -pad-/-pas- см.: 1) Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1971, т. III. С. 184; 2) Шанский Н. М. и др. Краткий этимологический словарь русского языка. М., 1971. С. 346.

На это ясно указывает хотя бы простое соотношение количества значений и иллюстраций к ним в Срезн.

Ларин Б. А. Лекции по истории русского литературного языка. М., 1975. С. 305.

пасть в литературных произведениях в значении несовершенного вида встречается довольно часто: Не рушится ль земля?... не небо ли падет? Сум. Удар уже над ним, уж на главу падет, но воин отступил 4 … Озер. Как двувидовой употреблял глагол пасть А. С. Пушкин: И тихо меч он [Руслан] опускает. / В нем гнев свирепый умирает. / И мщенье бурное падет. После А. С. Пушкина глагол пасть в значении несовершенного вида в литературном языке практически выходит из употребления. В значениях несовершенного вида начинает в это время выступает лишь форма падать 5. В русском литературном языке в то же время происходит и другой процесс – процесс вытеснения глагола пасть почти во всех значениях различными однокоренными приставочными образованиями (упасть, припасть, запасть, выпасть и т. д.). И сейчас многим значениям глагола пасть в северных русских народных говорах в литературном языке часто соответствуют значения его приставочных образований (ср.: пасть на грудь и лит.

припасть к груди и т. п.). Сказанное наглядно отражает два наиболее распространенных способа пополнения словарного состава национального языка: семантическую и словообразовательную деривацию.

Что касается собственно семантики глагола пасть, то основные направления ее развития уже ясно обнаруживаются в памятниках древнерусской письменности. Так, на основании примеров Срезн., «Слово» и КСОРЯ можно выявить следующие значения глагола пасть 6.

I. ‘Упасть сверху вниз в свободном падении’. Ово (сэмя) паде при пти, а друго паде на камене. Срезн. + «Слово».

II. ‘Упасть, свалиться с ног; стоять и упасть’. Мuж трїе ти, Седракъ, Мисакъ и Авденаго, падЭ посрэди пещи wгнем горщая… Срезн. Но паде дерево и убиетъ вола или осла… «Слово».

Все примеры из литературных источников даются по КСС РЛЯ.

Виноградов В. В. Отмечает «сложившееся лишь к середине XIX в. соотношение бесприставочных форм: пасть, падать». Виноградов В. В. Русский язык. Изд. II.

М., 1972. С. 402. См. также: Грамматика русского языка. Ч. 1. М., 1952. С. 456, 566.

Морфологические процессы в истории дифференциации форм пасть – падать см.:

Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. В. IV. М.-л., 1941. С. 136. О рассматриваемых глаголах в русском языке конца XVIII – начале XIX века см. в работе: Авилова Н. С. Пасть – падать – упадать // РР, 1975, № 6. С. 61 – 64.

В словаре Довернуа глагол пасть не представлен.

III. ‘Переместить свое тело сверху вниз, лечь, броситься вниз (в мольбе, почтении, преклонении и т. п.)’. Сiа вся тебэ дамъ, аще падъ поклониши ми ся. Срезн. + «Слово».

IV. ‘Упасть, рухнуть, развалиться’. …И божници их, и полаты каменыи, сокрушившеся, падоша. «Слово».

V. ‘Падать, выделяясь из атмосферы’. Несов. Паде метыль гоустъ по земли и по водэ... Срезн.

VI. ‘Впасть, втечь, влиться (куда-нибудь, во что-нибудь)’. …И был он [Ерш] в Черной реке, что пала в Оку-реку, что против Дудина монастыря. КСОРЯ.

VII. ‘Припасть, прислониться, прильнуть (к чему-нибудь)’. Падъ на пьрьсхъ го и любьзно цэлоуя, глаа\ше иемоу. Срезн.

VIII. ‘Выпасть, выделиться из атмосферы’. В то же лэто паде снэгъ великъ въ Киевьскои сторони… «Слово» 7.

IX. ‘Выпасть на долю (кому-нибудь)’. Мечемъ жребий на отрока и дэвицю; на кого же падеть, того и зарэкемъ богом. «Слово».

X. ‘Прийти (к кому-нибудь)’, охватить своим действием, влиянием (когонибудь), овладеть (кем-нибудь). Так похоть посэщениа падэ на них… «Слово».

XI. ‘Появиться выступить’. И нача болма болэти, язи [язвы] падши на нем при старости и печали. «Слово».

XII. ‘Погибнуть, быть убитым (в бою, сражении и т. п.)’. И брани были, падоша от Александра 10 тысящь… «Слово» + Срезн.

XIII. ‘Умереть’. И тако другимъ падъшимъ t глада… Срезн.

XIV. ‘Околеть, издохнуть’. …У нихъ двэ лошади въ нынэшнемъ въ 102 году пали… Срезн.

XV. ‘Потерять власть, могущество, силу, положение и т. п.’ …Паде Вавулонъ великыи… «Слово».

XVI. ‘Покориться, сдаться, смириться’. И потом вся взята быша и падоша под супостаты. «Слово».

О различиях семантики глагола в сочетаниях: снег всю ночь пал (падал) и в декабре первый снег пал – см. с. 27 – 28 и 78.

XVII. ‘Приняться (за что-нибудь), пристраститься (к чему-нибудь)’. Злии члв\ци падоша на грабежи… Срезн. + «Слово».

XVIII. ‘Впасть в грех, согрешить’. …Ту бо Адамъ прельстивъся паде. «Слово» + Срезн.

По материалам этих же источников можно отметить следующие употребления глагола пасть в устойчивых сочетаниях (падоша ници, костью падоша (Срезн.); падъ ницъ, падъ на колэну пред, [жребий] падеть («Слово»)) и конструкциях (пасть пред (ногами), пасти подъ (чем-нибудь, кого-нибудь), пасти из, въ (что-нибудь) («Слово»);

пасти на (что-нибудь) (Срезн.)).

Дальнейшее развитие семантики глагола пасть в литературном языке шло, в первую очередь, за счет расширения его сочетаемости, но в целом поддерживалось литературной традицией и канонами художественного творчества. Очевидно, именно поэтому наиболее широко семантическая структура глагола пасть представлена в произведениях второй половины XIX – начала XX вв., то есть в период начавшегося процесса общей демократизации литературного языка.

В настоящее время употребления глагола пасть в литературном языке имеют целый ряд семантических и стилистических ограничений 8. Однако этот глагол широко распространен почти во всех северных русских народных говорах. К югу его употребление все боле и болен ограничивается. Отметим также незавершенность видовой дифСм. об этом: Ненин Ж. О некоторых особенностях префиксального глагольного словообразования дер. Таршинской Шольского района Вологодской области // Уч. зап.

ЛГПИ, т. 169, 1959. С. 112 – 113. О соотносительности форм пасть – падать см.:

Емельянова С. А. Смысловая и видовая соотносительность форм падать – пасть – упасть (упадать) в современном русском языке // Труды Самаркандского гос. университета им. А. Навои, 1972. Новая серия, в. 209. С. 143 – 163. К сожалению, автор безоговорочно ориентируется на данные словарей и не всегда учитывает «живое» соотношение рассматриваемых глаголов. К тому же, в работе имеется целый ряд досадных неточностей. Например, при рассмотрении значения ‘идти, выпадать’ (об атмосферных осадках), отметив соотносительность употребления форм падать – пасть – (выпасть), автор пишет: «Однако в словаре (например, в САН-17) в этом значении отмечается только совершенный выпасть, форма пасть, как соотносительная с падать не приводится» (с. 146). Но в БАС читаем: «…(сов. также [! – Г. М.] выпасть)» с иллюстрацией:

«Вот и осень миновала, и первый снежок пал. Мам.-Сиб.».

ференциации глагола в говорах, то есть повсеместное употребление формы пасть как двувидовой 9.

§ 2. Собственно лингвистические ограничения объема исследуемого материала.

Особенности исторического развития глагола пасть и его семантической структуры в современном русском языке обусловили необходимость ограничения объема исследуемого материала только данным глаголом и исключения из рассмотрения глаголов падать и упасть. Свою роль при этом сыграли и видовые отношения указанных глаголов, так как наблюдения над их употреблениями ясно показывают, что лексикосемантические процессы постоянно тем или иным образом соприкасаются с аспектуальными процессами. В связи с этим возникает необходимость остановиться здесь на некоторых вопросах глагольного вида.

Вид глагола в настоящее время рассматривается как категория, охватывающая определенные грамматические средства выражения различных представлений характера протекания действия 10. При определении же видовых значений обычно ограничиваются указанием на признаки совершенного вида как сильного, маркированного, положительного члена видовой оппозиции, а несовершенный вид описывается как не имеющий этих признаков, то есть негативно 11.

Общепринятым в настоящее время является абстрактно-грамматический характер видовой семантики. Однако значительные расхождения взглядов наблюдаются по вопросу о том, как соотносится эта семантика со значением глагола, какие глаголы счиПодробнее о двувидовости глагола пасть в говорах см.: Симина Г. Я. Пинежский говор. Калининград. 1976. С. 135 – 143. О двувидовости диалектных глаголов см.:

Этерлей Е. Н. К вопросу о видовой дифференциации русского глагола // Вопросы изучения лексики русских народных говоров (диалектная лексика) 1971. Л., 1972. С. 105 – 118.

Бондарко А. В., Буланин Л. Л. Русский глагол. С. 75; Бондарко А. В. Вид и время русского глагола. С. 4.

Оба вида положительными, маркированными (сов. вид – результативность, несов. вид. – длительность) считает И. П. Мучник: Мучник И. П. О значениях вида русских глаголов // РЯШ, 1946, № 5 – 6. С. 3 – 11. Определенное противоречие в решении этого вопроса содержится в кн.: Авилова Н. С. Вид глагола и семантика глагольного слова. М., 1976. Ср., с одной стороны, с. 8, 21, 23, на которых утверждается, что носителем видовой семантики является сильный член оппозиции – глагол сов. вида, с другой с. 27 – 28, где значение несов. вида также объявляется маркированным.

тать членами чистовидовых пар и каков характер отношения между словами в этих парах в плане противопоставления: словообразование – словоизменение, то есть наиболее спорным вопросом, если его сформулировать в самом общем виде, будет вопрос о том, что составляет видовую пару – разные слова (лексемы) или разные формы одного и того же слова.

Так, Ю. С. Маслов чистовидовыми считает пары, возникшие в результате имперфективации, то есть «однокоренные образования, обладающие тождественным лексическим значением и различающиеся между собой отсутствием или наличием специального суффикса имперфективации» 12. Вид в этом случае признается грамматической категорией словоизменительного характера, а члены видовой оппозиции – грамматическими формами одного и того же слова.

В свою очередь, Н. С. Авилова отрицает у членов видовых пар тождество их лексического значения, являющегося, по ее мнению, совокупностью реального и грамматического (то есть видового) значений 13. Приведя ряд семантических и структурнограмматических доводов в пользу того, что не только перфективные, но и имперфективные глагольные образования являются разными лексемами, Н. С. Авилова приходит к следующему выводу: «Вид глагола является грамматической категорией особого лексико-грамматического или классификационного типа, каждое из соотносительных значений которой (совершенности или несовершенности) присуще самостоятельному глаголу, глагольной лексеме в целом. Видовая пара формируется соотношением разновидовых глаголов или отдельных значений многозначного глагола» 14.

Наши наблюдения над глаголами падать и пасть выявляют значительную сложность и внутреннюю противоречивость их отношений как в семантическом, так и в структурно-грамматическом аспектах.

С одной стороны, есть все основания считать глаголы пасть и падать самостоятельными лексемами.

Во-первых, это глаголы разных морфологических классов (падать – первого продуктивного, пасть – пятой группы непродуктивных классов), имеющие свои собстМаслов Ю. С. Морфология глагольного вида в современном болгарском литературном языке. М. – Л., 1963. С. 4 – 5.

Авилова Н. С. Вид глагола… С. 8. Однако то, почему тогда в лексическое значение не включается семантика лица, числа, времени и залога, нигде не объясняется и тем самым грамматическое значение приравнивается автором лишь к видовому.

венные грамматические парадигмы и дающие в целом различные ряды лексикосемантических дериватов: падшая (женщина), падший (человек) возможны только от совершенного вида. Кроме того, и общий механизм их слово- и формообразования имеет определенные расхождения с регулярными внутриглагольными словообразовательными и формообразовательными моделями. Так, по сравнению с обычным процессом образования глаголов совершенного вида путем префиксации («перфективация») типа: делать – сделать, писать – написать и т. п. – в данном случае исходный глагол пасть совершенного вида образует беспрефиксальную имперфективную пару падать.

Весьма заметными оказываются также и особенности образования однокоренных приставочных глаголов совершенного и несовершенного видов по сравнению с обычной моделью: бить – убить – убивать, писать – описать – описывать и т. п. Словообразовательные префиксальные дериваты совершенного вида в нашем случае непосредственно восходят к глаголу также совершенного вида: пасть – пропасть, запасть, выпасть. При всех возможных сомнениях в образовании глаголов несовершенного вида (падать – припадать или пасть – припасть – припадать) 15 более вероятным представляется второй путь, так как падать – западать (с. в. – начинательность), но пасть запасть – западать (н. в. – углубление); падать – попадать (с. в. – дистрибутивность), но пасть – попасть – попадать (н. в. – многоактность) и т. п., то есть обычное продление основы. Все это говорит об отступлении от регулярности в слово- и формообразовании у рассматриваемых глаголов.

Во-вторых, между глаголами пасть и падать существуют и семантические различия, определяющие своеобразие их семантических структур, которые проявляются либо в том, что у одного глагола могут иметься значения, отсутствующие у другого (например, значение глагола пасть – ‘погибнуть, быть убитым’), либо в семантическом расщеплении когда-то, очевидно, единого значения на два (близких предметнологически, но все таки различных) значения под влиянием видовой семантики. В этом случае глаголы пасть и падать сохраняют в целом одни и те же ближайшие контекстуальные связи и могут относиться к одному и тому же явлению действительности, отражение и обозначение которого оказывается различным. Ср., например: Снег падаПроизводная основа может находиться в отношениях производности не с одной, а с двумя (реже – более) производящими основами. Такие отношения называются отношениями множественной производности (или мотивации)». Земская Е. А. Современный русский язык. Словообразование. М., 1973. С. 67. Ср. у наречий: мило – премило или милый – премилый – премило.

ет (падал) на землю [перемещение сверху вниз] и ночью пал снег [выпадение, появление].

С другой стороны, на глубинном, системном уровне мы все же можем говорить о семантическом единстве глаголов пасть – падать, так как их системы значений не противоречат в своей сути друг другу, а дополняют и обогащают друг друга, выявляя в конечном итоге семантические возможности инвариантного корня -пад-/-пас-, не осложнённого приставками, в русском языке. Несмотря на отмеченные выше семантические различия, в подавляющем большинстве значений рассматриваемые глаголы различаются только абстрактно-грамматической семантикой «совершенностинесовершенности» действия 16, тогда как концептуальные ядра этих значений оказываются идентичными. Так, в системе языка нет ничего такого, что принципиально мешало бы употреблению в значении глагола пасть ‘погибнуть, быть убитым’ глагола падать (ср., например, возможность такого употребления: …затем идет на войну и падает в битве за… и т. п.). Таким образом, на системном семантическом уровне допустимо понимание глаголов пасть/падать как определенной семантемы. Единство же содержательного признака позволяет придать более широкое значение термину «лексема» и подразумевать под соответствующим понятием все многообразие форм глаголов пасть/падать 17, то есть в известной мере пренебречь отсутствием регулярности в слово- и формообразовании этих глаголов как несущественными по сравнению с главным, содержательным признаком.

Все сказано выше свидетельствует о действительной диалектической сложности отношений между рассматриваемыми глаголами, но в то же самое время подтверждает правомерность изучения семантической структуры глагола пасть в современном русском национальном языке в качестве самостоятельной системы.

Глагол пасть (исторически и в говорах) относится к группе двувидовых глаголов русского и старославянского происхождения, имеющих тенденцию к морфологическому разграничению видовой семантики при помощи префиксации или (иногда) суффиксации 18, то есть его системное семантическое единство в ряде случаев подкрепляОчень важно, что такими оказываются, прежде всего, их основные значения (= основное значение).

Ср. понимание «лексемы» Медниковой Э. М. См.: Медникова Э. М. Значение слова и методы его описания. М., 1974. С. 58.

В данном случае и того и другого: пасть – падать – упасть. Общую характеристику двувидовых глаголов см.: 1) Мучник И. П. Двувидовые глаголы в русском языется единством формы. В связи с этим семантическая структура глагола пасть исследуется нами с учетом его двувидовости: значения, различающиеся только абстрактнограмматической семантикой совершенности-несовершенности действия, рассматриваются как одно значение, при более глубоких семантических различиях значения разграничиваются и описываются как самостоятельные.

Таким образом, семантическому обследованию в связи с основной целью работы подвергается только глагол пасть. Глагол падать привлекается к исследованию лишь в отдельных случаях. Поэтому изучение этого глагола по материалам картотек не проводилось, а были использованы только данные словарей. К тому же диалектный картотечный материал на падать по сравнению с пасть представлен в очень незначительном объеме, так как все употребления глагола пасть в диалектах практически воспринимаются как дифференциальные по отношению к современному русскому литературному языку 19, чего никак нельзя сказать о глаголе падать. Глагол упасть полностью исключен из рассмотрения.

§ 3. Функционально-социальные и хронологические границы исследования. Понятию национальный язык придают узкий и широкий смыслы. Примером первого может послужить следующее определение: «Реальный язык нации существует в виде совокупности областных вариаций единого общенационального литературного языка: за его пределами существуют территориальные и социальные диалекты» 20. В широком смысле под национальным языком понимают не «общее для всей нации», а «все у этой нации»: «Определяя национальный язык как этап в развитии форм существования языка, мы рассматриваем его как разноаспектную систему, обеспечивающую коммуникацию во всех сферах общественной жизни данной нации» 21. В этом случае возникает закономерное противопоставление: национальный язык – литературный язык, то есть ке // Вопросы культуры речи, В. 3, 1961. С. 93 – 115; 2) Русский язык и советское общество. Морфология и синтаксис современного русского литературного языка. М., 1968.

С. 96 – 104.

Это относится даже к таким случаям, как: лит. пасть в бою, пасть героем (офиц. и торж.) и диал. муж в армии пал (обычное, нейтральное) при литературноразговорном муж на войне погиб. Собственно книжные употребления (правительство пало, человек пал низко и т. п.) в говорах не отмечены.

Степанов Ю. С. Основы общего языкознания. М., 1975. С. 201.

Общее языкознание. М., 1970. С. 530. Здесь же см. о несостоятельности тезиса об исключении диалектов из структуры национального языка.

вся система форм существования языка – одна из этих форм. Широкое понимание в наибольшей мере отвечает целям и задачам данного исследования.

Национальный язык существует в своих структурных вариантах (разновидностях – «система систем»), служащих для обеспечения коммуникативных нужд («потребностей») людей в той или иной области их общественной жизни. За последнее время в научной литературе появилось большое количество работ, так или иначе исследующих структуру как национального языка в целом, так и литературной его сферы с функционально-социальных позиций 22.

Несмотря на все разнообразие предлагаемых исследователями схем современного русского национального языка, в специальной работе может быть принята и несколько упрощенная классификация, методически отвечающая ее целям и задачам.

Рассматриваемый материал показывает, что основные различия в употреблениях глагола пасть наблюдаются в книжно-письменной и устно-разговорной сферах национального языка 23. Употребления глагола пасть в ЛРР (литературная разговорная речь, разговорная речь в узком смысле) ближе к его употреблениям в РР (разговорная речь в широком смысле), чем в КЛЯ. В связи со сказанным из двух основных противопоставлений в структуре национального языка «литературное – нелитературное» и «КЛЯ – РР) главным, определяющим для нас представляется второе.

Из некодифицированных сфер национального языка, в первую очередь, исследуются диалектные варианты как «наиболее характерные виды разговорной, устной речи» 24. По классификации В. Д. Бондалетова, несколько расширенной Б. А. Серебрянниковым 25, социальная дифференциация языка выглядит следующим образом: 1) профессиональные лексические системы; 2) групповые или корпоративные жаргоны; 3) жарСм., например, схемы, отражающие структуру национального языка в кн.: 1) Лаптева О. А. Русский разговорный синтаксис. М., 1976. С. 99; 2) Кодухов В. И. Общее языкознание. М., 1974. С. 178.

См. противопоставление Л. В. Щербы «разговорный язык – литературный язык». Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку. М., 1957. С. 115 и сл. Разграничение КЛЯ и РР проводится в кн.: Русская разговорная речь. М., 1973. С. 5 – 23. В настоящей работе различаются понятия кодифицированной и некодифицированной (узуальной) нормы. О типах нормы (узус, литературный язык, стиль языка) см.: Кодухов В. И. Указ. соч. С. 173 – 174.

Шапиро А. Б. Очерки по синтаксису русских народных говоров. М., 1963. С. 8.

Общее языкознание. М., 1970. С. 479.

гоны деклассированных элементов; 4) условные языки. Из отмеченного нас могло бы заинтересовать только первое, но, как видно уже из самого названия, это не особый вариант национального языка, а лишь определенная лексическая система, которая в остальном подчиняется закономерностям соответствующего варианта национального языка (того или иного диалекта, ЛРР, функциональных стилей КЛЯ) и, следовательно, должна рассматриваться в системе этого варианта 26. К тому же, собственно семантических профессионализмов, то есть значений глагола пасть, свойственных только речи работников той или иной сферы, в имеющихся материалах обнаружить не удалось.

В просторечии и ЛРР глагол пасть почти полностью вытеснен приставочными образованиями, что подтверждается наличием в наших материалах лишь незначительного количества его употреблений в этих вариантах языка. Провести непосредственные записи употреблений глагола пасть в РР (помимо диалектов) нам не удалось. Незначительное количество употреблений этого глагола в РР обнаружено в художественных произведениях. Очень близкими к диалектным употреблениям глагола являются его употребления в произведениях устного народного творчества 27. В КЛЯ глагол пасть большей частью встречается в произведениях художественной литературы и значительно реже в собственно функциональных стилях литературного языка.

Таким образом, принципиальная рабочая схема функционально-социальной структуры современного русского национального языка в данной работе принимается в следующем условном изображении (см. схему 1).

По вопросу о том, что считать литературным языком, в настоящее время также не существует единства взглядов. Обычно говорят о языке, обслуживающем разнообразные культурные потребности народа. При этом часто ссылаются на противопоставление А. М. Горького: «сырой язык – язык, обработанный мастерами». Однако это противопоставление выделяет только литературный язык «высшего качества» и противоСледует напомнить замечание Филина Ф. П. о неправомерности употребления термина «язык» в сочетаниях типа «диалектный язык» и т. п. См.: Русский язык в современном мире. М., 1974. С. 118 – 119.

О диалектной основе языка фольклора см.: Сороколетов Ф. П. Произведения фольклора и диалектные словари // Диалектная лексика 1973. Л., 1974. С. 193 – 204.

Ср., однако, следующее замечание Л. В. Щербы: «Сюда же (к литературному языку в устной форме существования – Г. М.), конечно, относится и все так называемое народное творчество, будут ли это былины, или частушки, или сказки, или просто рассказы, анекдоты». Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку. С. 115.

поставляет все профессиональное кустарному и самодеятельному (ср.: народная музыка – профессиональная музыка; народный промысел – профессиональный промысел и последнее время данному понятию придают более широкий смысл. Связано это, прежде всего, с экстралингвистическими причинами: значительным расширением круга носителей русского литературного языка.

(КЛЯ, кодифицированная норма) Книжно-письменная сфера некодифицированная норма Обычно, определяя круг носителей литературного языка 28, ориентируются на такие признаки, как: 1) данный язык для них родной; 2) носители этого языка имеют высшее или среднее образование; 3) носители литературного языка – жители городов 29.

Однако, по нашему мнению, здесь возможен и несколько иной подход.

Учитывая отмечавшиеся выше противопоставления (КЛЯ – РР и литературное – нелитературное), есть все основания предположить, что ЛРР должна быть лишь достоянием лиц, владеющих КЛЯ: «каждый носитель литературного языка, как правило, владеет и КЛЯ и РР» 30 (то есть ЛРР в нашем обозначении) 31. Таким образом, кодифицированные нормы свойственны только определенной части литературной сферы национального языка (книжно-письменной части), в то время как другая (некодифицированная) ее часть относится к РР 32.

Кодифицирующий характер нормы употребления языковых единиц, влияние книжно-письменной традиции и т. п. во многом определяют семантические особенности глагола пасть в КЛЯ по сравнению с РР, что и позволяет создать общую схему систему значений этого глагола в книжно-письменной сфере русского национального языка. Основные материалы КЛЯ представляют употребления глагола пасть в художественных произведениях прозы и поэзии XIX – XX вв. Несмотря на то, что функционироПодробнее см.: Русский язык по данным массового обследования. М., 1974. С.

24 – 28.

Русская разговорная речь. С. 23. Здесь же см. о возможных исключениях из этого положения.

Мы не считаем ЛРР одним из функциональных стилей КЛЯ, к которым по самой общей характеристике относятся: официально-деловой, научный и публицистический стили. О функциональных разновидностях литературного языка (разговорная речь, специальная речь (с ее подразделением на функционально-речевые стили: научный, официально-деловой и публицистический), художественная речь) см..: Шмелев Д.

Н. Русский язык в его функциональных разновидностях. М., 1977. С. 17 – 19.

Дополнительных замечаний требует также понятие «художественная речь». В своей основе художественная речь строится, конечно, на базе КЛЯ. Однако достаточно часто в ней встречаются фрагменты, созданные на базе любых других вариантов национального языка. О соотношении понятий «художественная речь» и «язык художественной литературы см.: Кожинов В. В. Слово как форма образа // Слово и образ. М., 1964.

вание слова в поэтических и прозаических художественных произведениях имеют, несомненно, свои особенности, в данной работе они не отмечаются. Большая часть художественных текстов создана на базе КЛЯ, но определенное место в ней занимают также фрагменты, созданные с использованием ЛРР, просторечия, диалектов, то есть РР в широком смысле. Делается это, как правило, в случае территориальной, социальной, исторической и т. п. стилизации, в случаях имитации, пародирования и т. п. 33 Все такие употребления глагола из системы его значений в КЛЯ нами исключаются и относятся к РР.

Некоторых замечаний требует и понятие «современный русский язык», которое в научной литературе также употребляется в узком и широком смыслах. В широком смысле под этим понятием подразумевают русский язык за период «от Пушкина до наших дней», в узком – русский язык советской эпохи 34. Иногда говорят о 3-х (или 4-х, с выделением периода Великой Отечественной войны и послевоенных лет) 35 периодах в развитии русского языка советской эпохи: 1) 20-е годы; 2) 30 – 40 годы; 3) с начала 50-х годов до настоящего времени 36. В данной работе современный русский язык понимается широко. Обусловлено это, прежде всего, характером имеющегося в нашем распоряжении материала.

В связи со сказанным семантическая структура глагола пасть будет сначала рассмотрена в КЛЯ, затем – в РР, на основе чего будет создана общая схема семантической структуры его в современном русском национальном языке.

§ 4. Задачи исследования и источники. В соответствии с основной целью работы в ней были поставлены следующие задачи.

1. Собрать материал по употреблениям глагола пасть в различных сферах русского национального языка из всех доступных источников.

2. Определить теоретические основы исследования.

Русский язык и советское общество. Лексика современного русского литературного языка. С. 49.

Мещерский Н. А. О некоторых закономерностях развития русского литературного языка в советский период // Развитие русского языка после Великой Октябрьской социалистической революции. ЛГУ, 1967. С. 5 – 30.

Протченко И. Ф. Лексика и словообразование русского языка советской эпохи. М., 1975. С. 23 – 24.

3. Выявить и описать систему значений глагола пасть в исследуемых сферах русского языка – в КЛЯ и РР.

4. Создать (и обосновать возможности такого создания) общую схему значений глагола пасть в современном русском национальном язык.

5. В результате изучения основных закономерностей устройства системы значений глагола пасть выявить ведущие принципы ее организации, семантические потенции изучаемого глагола, показать системный характер его семантической структуры.

6. Обобщить полученные результаты.

Для сбора материала были использованы следующие источники: диалектные и литературные картотеки, общие, специальные, исторические и областные словари, а также данные некоторых публикаций. Полный список источников см. в конце работы.

Ч А С Т Ь II

§ 1. Общие принципы организации системы значений глагола пасть. Отмечавшиеся выше различия между семантическими структурами глагола пасть в КЛЯ и РР проявляются главным образом на уровне нормы (кодифицированной (в КЛЯ) или узуальной (в РР)), что имеет, конечно, относительный характер, так как «правом на кодификацию» обладает в принципе любое языковое явление и оно завоевывает это право по мере необходимости. Следовательно, разграничение этих структур в значительной мере условно. На системном же уровне они дополняют друг друга, вскрывая в наиболее полной форме общие семантические возможности рассматриваемого глагола, что и позволяет создать в конечном итоге единую схему семантической структуры глагола пасть в масштабах современного русского национального языка.

Каждое явление имеет свою внешнюю и внутреннюю структуры, определяемые внешними и внутренними связями и отношениями составляющих их элементов, их свойствами и способностями, обусловленными, в свою очередь, собственными внешней и внутренней структурой этих элементов, и так далее вплоть до бесконечного или единичного на интересующем нас уровне. Не составляет исключения в этом отношении и семантическая структура многозначного слова.

Будучи элементом лексической системы национального языка, той или иной его сферы, многозначное слово является членом различных лексико-семантических парадигм 1 или ЛСГ (в понимании Ф. П. Филина) 2 и прежде всего – членом различных синонимических рядов как наиболее типичных ЛСГ. Таким образом, слово в этой системе имеет определенные внешние связи и отношения с другими единицами языка. Сказывается это в том, что определенное явление, обозначаемое глаголом пасть в одном из его значений, а следовательно, отражаемое в сознании людей в том или ином бытовом понятии, может быть обозначено и другим (другими) словом и тем самым отражаться в другом быШмелев Д. И. Очерки по семасиологии русского языка. С. 129. О парадигматическом значении слова в широком смысле (вся его смысловая структура) см.: Степанова М.

Д. Методы синхронного анализа лексики. М., 1968. С. 76.

Филин Ф. П. О лексико-семантических группах слов // Езиковедски изследвания в чест на академик Стефан Младенов. София, 1957. Исторический обзор теории семантичских полей см.: Васильев Л. М. Теория семантических полей // ВЯ, № 5, 1971. О различных концепциях общей теории поля см.: Щур Г. С. Теории поля в лингвистике. М., 1974.

товом понятии, равным первому по объему, но отличающемся от него качественно. Из сказанного видно, что речь в данном случае идет об идеографических глагольных синонимах 3. Так, когда об одном и том же явлении говорят «дом пал», «дом рухнул», «дом развалился», «дом разрушился» и т. п., то тем самым выражают равные по объему, но качественно различные, неодинаково окрашенные, отражающие данное событие под разным углом зрения бытовые понятия о нем. Такие ряды слов, очевидно, и следует считать семантическими синонимами. Указанные связи и отношения слова в ЛСГ определяют внешнюю структуру системы его значений. В настоящей работе эта сторона вопроса не исследуется.

Внутренняя структура системы значений глагола пасть определяется общей «конфигурацией построения» этих значений, связями и отношениями между ними и их семантическими вариантами.

Предварительное исследование семантической структуры глагола пасть показывает, что все его производные значения объединяются по определенным признакам в три большие группы, условно названные в работе семантическими единствами (А), (Б), (В), во главе которых стоит основное значение 4. В РР в эту структуру входят также и значения, возникшие на случайных, малосущественных, а потому и трудно выявляемых признаках переноса наименования – исключения, подтверждающие общие закономерности объединения значений в семантические единства. Вполне естественно, что никакого единства эти значения не образуют. Некоторые значения глагола, в свою очередь, состоят из семанРазличное понимание синонимов и синонимии см., например: 1) Филин Ф. П. О лексико-семантических группах слов. С. 259; 2) Евгеньева А. П. Проект словаря синонимов. М., 1964; 3) Она же. Введение // Словарь синонимов русского языка, т. 1. Л., 1970; 4) Бережан С. Г. Теория семантических полей и синонимия // Проблемы языкознания. М., 1967; 5) Апресян Ю. Д. Проблемы синонима // 1957, № 6; 6) Он же. Лексическая семантика. С. 220 – 224. Определение Евгеньевой А. П. («синонимом в полном смысле следует считать такое слово, которое определилось по отношению к своему эквиваленту (к другому слову с тождественным или предельно близким значением) и может быть противопоставлено ему по какой-либо линии» (Словарь синонимов. С. 11)) оказывается достаточно неопределенным, так как тождественность значений подразумевает их абсолютное равенство (равенство при всех условиях), а понимание «близости» (даже предельной) и «дальности» значений может быть весьма субъективным.

Собственно значения глагола выделяются на уровне, принятом обычно в практике составления общих толковых словарей.

тических вариантов 1-й и 2-й степени. Конечные, далее неделимые на рассматриваемом семантическом уровне, варианты значений проявляются в конкретных речевых употреблениях глагола.

Общую принципиальную схему устройства семантической структуры глагола пасть можно представить следующим образом (см. схему 2).

ОСНОВНОЕ ЗНАЧЕНИЕ

XXX XXXI XXXII XXXIII XXXIV XXXV

II III X XI XX XXI

IV V XII XIII XXII XXIII

Под упомянутыми выше связями и отношениями между значениями и их семантическими вариантами подразумевается следующее.

Отношения между значениями и семантическими вариантами 5 определяются тождеством и различием их семантических признаков 6 : объединение значений в семантичеО понимании семантического варианта как «любой закрепленной в языке модификации внутреннего содержания слова, будь то собственно значение, «оттенок» значения или употребление слова» см.: Клычков Г. С. Значение и полисемия слова. С. 107.

Специальное изучение значений по их семантическим признакам находится в компетенции компонентного анализа семантики слова. Один из примеров такого анализа см.: Селиверстова О. Н. Компонентный анализ многозначных слов. М., 1975. Выводы авские единства, вариантов 1-й степени – в значения, вариантов 2-й степени – в варианты 1й степени и так далее до объединения отдельных употреблений (единичного) в варианты (частное) происходит на основе их тождественных признаков.

Связи между значениями и их семантическими вариантами устанавливаются в системе языка и могут проявляться в конкретных употреблениях глагола пасть, в которых наблюдается совмещение его значений. Прежде всего, такие связи отмечаются между основным значением глагола и его различными семантическими вариантами и всеми остальными значениями.

§ 2. Принципы описания семантической структуры глагола пасть. Глагол в своей основной функции (сказуемое) является грамматическим центром предложения, в то время как его лексическая семантика оказывается в значительной степени контекстуально (лексическое окружение и синтаксическая конструкция) и ситуативно обусловленной 7. В значительной мере это относится к глаголам типа пасть.

В то же время отмечавшаяся выше связь образа звуковой оболочки слова с бытовым понятием создает в целом каждый раз особую, уникальную языковую единицу.

Именно поэтому, несмотря на общность логической структуры человеческого мышления, на возможность и действительную осуществляемость взаимного понимания друг друга людьми, говорящими на разных языках, на общую достаточность перевода не только научно-технической, но и художественной литературы с одного языка на другой и т. п., каждый народ видит в своей повседневной жизни окружающий мир через разноцветные стекла слов родного языка.

В последнее время в научной литературе широкое распространение получили идеи искусственных, семантических языков для толкования значений слов, для составления лингвистических моделей «смысл текст» (работы А. К. Жолковского, Ю. Д. Апресяна, И. А. Мельчука и др.). Однако все предлагаемые в этом случае перифразы выражений на естественном языке в лучшем случае сохраняют лишь «мертвую», формальнологическую основу высказывания, пригодную для исключительно рационального (матора (с. 231 – 238) о диффузности значений рассматриваемых ею глаголов (иметь, дать, быть, взять, получить) подтверждают некоторую общность системных отношений у определенной группы глагольной лексики.

Кузнецова Э. В. вслед за Клычковым Г. С. считает, что для глагола основным фактором семантических изменений является ситнаксико-фразеологическое окружение слов, которое перекрывает логическую связь в 85 – 95% случаев. Кузнецова Э. В. Полисемия и ее отношение к слову и понятию // Язык и мышление. М., 1967. С. 210.

шинно-счетного) восприятия и обработки, которая, в принципе, может быть задана при помощи комбинации цифр (единицы «семантического языка» могут быть просто пронумерованы). При всей привлекательности формализации (машинизации) семантики языка он в этом случае невозвратно теряет самое главное – то, что есть только в нем и передается только им, а не математическими формулами 8. То, что значит данное слово в родном языке (особенно слово с мотивированным значением), может выразить в полном объеме только это слово, оно для этого и предназначено. Никакие перифразы, преобразования здесь никогда не будут достаточными и равноценными (ср.: Его так и подмывало спросить, где же Иван был раньше и Внутренний фактор каузировал Х-а хотеть сделать (очевидно, точнее было бы – исполнить «хотение», желание – Г. М.) В, и Х с трудом каузировал себя воздерживаться от В) 9. Помимо всего прочего, в данном случае происходит не толкование языкового значения глагола (бытового понятия) подмывать, достаточно сложного для описания 10, а перифразировка его конкретного речевого употребления, то есть речевого (реального) значения.

Учитывая сказанное, при описании значений глагола пасть в различных сферах национального языка будем придерживаться следующего принципа: так как толкование значения слова естественного языка есть описание этого значения при помощи значений других слов этого же языка, своеобразный «перевод» его на значения других слов, то считается удовлетворительным простое указание на это значение (с привидением необходимого количества иллюстраций) с той степенью точности, определенности, которой достаточно для опознания, идентификации этого значения средним носителем данного языка.

При этом:

1. Толкование значения слова заключается в марровские кавычки (‘Упасть, свалиться с ног; стоять и упасть’) и включает только семантику, выражаемую самим глаголом (‘Потерять власть, могущество, силу, авторитет, положение и т. п.’ Правитель пал – правитель потерял власть, могущество).

Убедительную критику подобных преобразований см.: 1) Головин Б. Н. Лингвистические термины и лингвистические идеи. 2) Котелова Н. З. Значение слова и его сочетаемость. Л., 1975.

Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. С. 108.

У носителей русского языка (и, очевидно, только у них) существует, возникшее в результате развития языка и познания, бытовое понятие «подмывать сделать что-нибудь»

(в безличном употреблении глагола), которое в целом уникально.

2. В случае необходимости внутри кавычек в скобках показывается «уравненное»

управление и наиболее общая сочетаемость глагола на примере предложных и беспредложных местоименных форм (иногда с включением некоторых знаменательных слов):

Пасть (в окна) (диал.) – ‘Припасть, прислониться (к чему-нибудь)’.

3. В связи с тем, что указание на значение может быть недостаточно точным (в основном по причине многозначности входящих в толкование слов), при толковании значения могут даваться различные дополнительные пояснения: грамматический субъект действия (в случае односоставных предложений – логический субъект) указывается знаком употребления (–) перед соответствующими иллюстрациями (‘Произойти, случиться, иметь место’. Употребления: а) – о природных явлениях. Ветер пал (диал.)…; б) – об общественных событиях. Война пала (диал.)… и т. п.). Примеры остальной сочетаемости помещаются в скобках сразу за толкованием значения: ‘Погибнуть, быть убитым’ (в бою, сражении и т. п.). Муж в армии пал (диал.).

4. На первом месте после толкования помещаются иллюстрации, в которых описываемая семантика проявляется наиболее ярко. Затем показываются типичные сочетаемости глагола и его употребления в различных функциональных стилях и жанрах. В связи с этим хронологический принцип расположения иллюстраций нарушается. К сожалению, размеры настоящей работы вынуждают подавляющее большинство примеров употреблений глагола пасть, особенно из литературных источников второй половины XIX в., оставить за ее пределами.

5. Употребления глагола пасть в художественных произведениях XIX – XX вв., как правило, подчиняются тем или иным художественно-выразительным целям. Практически все они носят явно устарелый характер, поэтому помета устар. нами не используется. Остальные же его употребления в КЛЯ имеют целый ряд жанрово-стилистических ограничений и при описании снабжаются пометами как жанрового (информ., письмо, мемуары и т. п.), так и стилистического (научн., офиц.-дел., публ.) характера.

6. Системные, регулярные переносные употребления глагола в одном из его значений, являющиеся результатом незакончившейся дифференциации этих значений, их развития, остановившегося на полпути 11, рассматриваются в качестве элементов семантической структуры и описываются в общих системах значений в КЛЯ и РР. Индивидуальноавторские переносы (художественные тропы) рассматриваются отдельно.

Понятие переносного значения глагола см.: Бахмутова Н. И. К вопросу о переносном значении глагола в современном русском языке // Вопросы стилистики. В. 2. Саратов, 1965.

7. Образные употребления глагола пасть рассматриваются в системе его значений в том случае, когда одно из значений глагола по непосредственной сочетаемости реализуется только в таком употреблении (помета – образн.). В целом же образные употребления глагола описываются в специальном параграфе.

8. Устойчивые сочетания глагола, связанные по семантике только с одним из его значений, даются при этом значении. Если же в употреблениях одного из фразеологизмов с глаголом пасть выявляются связи с разными значениями глагола, то такие словосочетания также описываются отдельно 12.

Подробно устойчивые сочетания с глаголом пасть рассмотрены нами в работе:

Мартинович Г. А. Устойчивые словосочетания с глаголом пасть в русском языке. Рукопись депонирована в ИНИОН АН СССР, № 2216 от 07.06.78 г. // Новая советская литература по общественным наукам. Языкознание. 1978, № 10.

§ 1. Семантическая структура глагола пасть в КЛЯ.

ОСНОВНОЕ ЗНАЧЕНИЕ

I. ‘Переместиться сверху вниз по действием силы собственной тяжести; упасть, свалиться’.

Главенствующая роль этого значения определяется как историей развития системы значений глагола, так и его положением по отношению ко всем остальным значениям в настоящее время, так как все они оказываются непосредственно или опосредованно с ним связанными и им детерминированными. Кроме того, рассматриваемое значение имеет и наиболее сложную внутреннюю структуру, которая представляет собой довольно разветвленную организацию иерархического характера, существующую в семантических вариантах 1-й и 2-й степени.

Семантические варианты 1-й степени.

1. ‘Переместиться сверху вниз, находясь в свободном падении’.

Варианты 2-й степени.

1) ‘Упасть (куда-нибудь, на что-нибудь), пролетев сверху вниз в свободном падении какое-нибудь расстояние’. Употребления: а) – о людях. Подхватило меня ветром, завертело в воздухе. Пасть я не пал, а легче щепки лег на щепку и стружки. Гладк.; б) – о птицах. Вдруг в то ущелье, где уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью… Горьк.; в) – о вещах, предметах и т. п....Ту лучину ты брось, и где падет она, там и клад.

А. Н. Толст. Дерево плавно и мягко свалилось в сугроб. На лесорубов сверху пала снежная пыль. Ажаев.

Однако употребление глагола пасть в значении этого варианта явно идет на убыль, и в сфере КЛЯ он в настоящее время почти полностью вытеснен однокоренным приставочным глаголом упасть. В нашем материале имеется лишь очень незначительное количество примеров подобного употребления глагола пасть, и поэтому дать достаточно подробно описание его сочетаемости не представляется возможным.

2) ‘Упасть, опуститься (на что-нибудь при ударе)’. – О вещах, предметах и т. п.

Образн. (перифраза). Пусть занесенный топор падет на голову ему [Борису]. А. Толстой.