«ИНФЛЯЦИЯ И АНТИИНФЛЯЦИОННАЯ ПОЛИТИКА В УСЛОВИЯХ РАДИКАЛЬНЫХ РЕФОРМ ...»

Сибирский университет потребительской кооперации

На правах рукописи

Шахнович Рувим Михайлович

ИНФЛЯЦИЯ

И АНТИИНФЛЯЦИОННАЯ ПОЛИТИКА

В УСЛОВИЯХ РАДИКАЛЬНЫХ РЕФОРМ

Специальность 08.00.01 - Экономическая теория

Диссертация на соискание ученой степени доктора

экономических наук

Новосибирск 2014 2

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение…………………………………………………………….…..4 Глава 1. Характеристика социально-экономического пространства постсоциалистических стран…………….…21 1.1 Социально-экономические условия на начальном этапе радикальных реформ………………… 1.2. Итоги первого десятилетия реформ……………................ Глава 2. Сущность и механизмы инфляции……………………….... 2.1. Теории инфляции………………………………………….. 2.2. Экономические механизмы инфляции……………….…... 2.3. Экономические механизмы инфляции в странах с переходной экономикой………………………………… Глава 3. Макроэкономические основания инфляции и антиинфляционной политики…………………………….. 3.1. Новый неоклассический синтез…………………………. 3.2. Новая IS-LM модель…………………………………….... Глава 4. Современная антиинфляционная денежная политика …………………………………...………..……… 4.1. Режимы современной денежной политики……………… 4.2. Содержание и макроэкономическая модель таргетирования инфляции…………………………………. Глава 5. Издержки, выгоды и оптимальный темп инфляции……… 5.1. Издержки и выгоды инфляции……………………………. 5.2. Оптимальный темп инфляции…………………………..... Глава 6. Денежная политика в условиях радикальных экономических реформ в странах с переходной экономикой…………………………………….……………. 6.1. Опыт денежной политики.………………….……………... 6.1.1. Таргетирование валютного курса….………………… 6.1.2. Таргетирование денежной массы.………………….. 6.1.3. Таргетирование инфляции………………………….. 6.1.4. Режим без явно выраженного номинального якоря………………………………………………….. 6.2. Результативность денежной политики……….…………... 6.3. Мировой финансовый кризис и перспективы антиинфляционной политики…………………………….. Заключение…………………………………………………………… Список литературы………..….……………………………………… Список иллюстративного материала…………………..…………… Приложения…………………………………………………………... I. Исходные переменные, использованные в расчетах, и источники статистической информации………………….. II. Среднегодовые темпы инфляции…………………………… III. Оценки влияния факторов на уровень инфляции………… IV. Оценки издержек и выгод инфляции……………………… V. Режимы денежной политики и целевые ориентиры инфляции…………………………………………………….. VI. Оценки результативности денежной политики…………..

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Инфляция была и остается одной самых актуальных проблем как макроэкономической теории, так экономической практики. Даже в настоящее время, когда финансовой кризис привел к падению спроса, и проблема инфляции для большинства развитых стран, казалось бы, отошла на второй план, для некоторых стран, в том числе и для России, она остается вполне актуальной и требует своего решения. При этом и для развитых стран проблема инфляции и антиинфляционной политики через какой-то промежуток времени может стать весьма острой, поскольку стимулирование спроса в определенный момент времени может вызвать скачок инфляции и вызвать необходимость проведения антиинфляционных мер.

За последние двадцать лет возникло новое социально-экономическое пространство, на котором разворачиваются инфляционные процессы – пространство стран с переходной экономикой, точнее, пространство их экономик. Выросшие из весьма специфической – социалистической (командно-административной) экономической системы – экономики этих стран, с одной стороны, неизбежно несут на себе «родимые пятна» прошлого, а с другой – проходят весьма специфический период в своем развитии – период радикальных экономических преобразований.

При этом имеет значение не столько скорость этих преобразований, сколько их качественный характер.

Инфляция в странах с переходной экономикой, проводящих радикальные экономические реформы, имеет свои отличительные черты. Это касается как особенностей ее экономического механизма, наличия некоторых специфических факторов, так и особенностей проявления универсальных факторов, таких как изменение предложения денег, скорость его влияния на изменение цен, влияние инфляционных ожиданий, что накладывает свои отпечатки на проводимую антиинфляционную политику. Недостаточная развитость рыночных механизмов и институтов, присущая странам с переходной экономикой требует большего внимания со стороны государства к выбору правильной антиинфляционной политики и последовательному ее проведению.

В связи с этим встает ряд вопросов, ответы на которые позволят не только получить существенное приращение теоретических знаний об инфляции и антиинфляционной политике, но и обеспечить эффективное проведение последней в условиях переходной экономики. Во-первых, каковы механизмы инфляции в переходной экономике, какие факторы на нее влияют? Во-вторых, возможно ли описание переходной экономики на основе современных макроэкономических концепций и должны ли быть в них внесены какие-либо коррективы? В-третьих, какие выводы из макроэкономической концепции могут быть сделаны для экономической политики в целом и для антиинфляционной политики в частности?

Насколько проведение антиинфляционной политики может противоречить другим целям экономической политики? В-четвертых, какие критерии могут быть использованы для оценки результативности антиинфляционной политики?

Таким образом, актуальность темы настоящего диссертационного исследования заключается в необходимости поиска оптимального режима антиинфляционной политики в условиях переходной экономики и обеспечения реализации этого режима с высокой результативностью.

Степень теоретической разработанности проблемы Исторически к начальному этапу исследования проблем инфляции можно отнести работы исследователей XVIII века, таких как Д. Юм, Дж. Локк, посвященные количественной теории денег. В течение всего XIX века и первой четверти XX века положения количественной теории денег лежали в основе объяснения инфляции в трудах Д. Рикардо, Дж. С. Милля, Г. Касселя, А. Пигу и др.

С возникновением макроэкономики как самостоятельной отрасли экономической теории представители каждого направления или школы в своих работах уделяли значительное влияние проблемам инфляции. Прежде всего, это Дж. М. Кейнс, кейнсианцы и неокейнсианцы: А. Смитис, Дж. Хикс, А. Хансен, Ф. Модильяни, А. Филлипс, Р. Липси, Р. Солоу, П. Самуэльсон и др.; монетаристы М. Фридман, А. Мельцер, К. Бруннер, Ф. Каган и др.; структуралисты У. Уитни, Р. Пребиш, Л. Тэйлор и др.; сторонники концепции рациональных ожиданий: Р. Барро, Р. Лукас, Т. Сарджент, Н. Уоллес; представители новой классической макроэкономики Э. Прескотт, Ф. Кидланд, К. Плоссер и др.; новые кейнсианцы: Дж. Акерлоф, Дж. Стиглиц, Н.Г. Мэнкью, Дж. Тэйлор, О. Бланшар, Д. Ромер и др. Среди исследований последних десятилетий – новый неоклассический синтез, его основоположники М. Гудфренд и Р. Кинг, а также исследования, относящиеся к новой политической экономии, – работы А. Драйзена, Г. Табеллини, Т. Перссона.

Особо следует выделить работы в области монетарной экономики, в которых проблемы инфляции рассматриваются наиболее подробно (Б. Бернанке, М. Вудфорд, Й. Гали, М. Гертлер, Р. Кларида, Ф. Мишкин, Л. Саммерс, Л. Свенссон, Д. Тэйлор, С. Уолш, С. Фишер и др.).

В работах советских и российских экономистов можно обозначить несколько периодов исследования проблем инфляции. Прежде всего, это – вторая половина двадцатых годов XX века, когда рассматривались проблемы инфляции в условиях позднего НЭПа и формирования планового хозяйства (В. Новожилов, З. Евзлин, С. Киселев, Ю. Митлянский, А. Соколов). Особый период – тридцатыевосьмидесятые годы XX века, когда, в силу идеологической установки об отсутствии инфляции при социализме, предметом исследования являлись денежное обращение и инфляция в условиях капитализма (З. Атлас, Э. Брегель, С. Никитин, С. Меньшиков и др.).

Новый этап интереса к проблемам инфляции, при этом именно к инфляции в условиях социализма, возник у советских исследователей с началом перестройки во второй половине 80-х годов XX века, когда появилось значительное количество работ, посвященных проблемам ценообразования, инфляции и денежного обращения в условиях социализма вообще и в СССР, в частности. Речь идет о работах В. Богачева, Л. Брагинского, А. Вихляева, М. Гельвановского, Р. Гринберга, А. Комина, В. Корнякова, Л. Красавиной, Я. Либермана, Н. Петракова, В. Попова, Э. Фигурнова, А. Хандруева, Н. Шмелева, Ю. Яковца, Е. Ясина и других авторов.

При сходной ситуации в сфере идеологии, исследователи ряда других социалистических стран стали уделять большое внимание проблемам инфляции в условиях социализма примерно на десятилетие раньше (Я. Корнаи, И. Хагельмайер, Г. Колодко, Я. Виниецкий, В. Клаус, Я. Клацек и др.).

Начало радикальных экономических реформ ознаменовало собой рост интереса к проблемам инфляции в странах, осуществляющих эти реформы. Общим проблемам содержания, взаимосвязи и взаимовлияния инфляции, антиинфляционной политики и проводимых экономических реформ посвящены работы Л.

Абалкина, Л. Балцеровича, Е. Гайдара, Р. Гринберга, М. Делягина, Б. Икеса, Г.

Колодко, Я. Корнаи, А. Кудрина, В. Мау, М. Домбровского, А. Илларионова, А.

Ослунда, В. Полтеровича, Ф. Хаммерманна, Н. Шмелева, Г. Явлинского, Е. Ясина и др., более узкие проблемы оценки влияния различных факторов на уровень инфляции рассматриваются в работах М. Афанасьева, А. Баранова, Д. Белоусова, А.

Клепача, Е. Гурвича, А. Пителина, В. Пугачева, Н. Райской, Я. Сергиенко, Н. Суслова, Р. Филера, А. Френкеля, И. Ханусека и др. Наконец, особенностям денежной политики в связи с проводимой антиинфляционной политикой посвящены работы Дж. Брада, В. Бурлачкова, Дж. Готтшалка, М. Головнина, С. Дробышевского, И. Йонаса, П. Келлера, К. Корищенко, И. Корхонена, П. Кристофферсена, М. Куликова, А. Кутана, Д. Левченко, С. Моисеева, Д. Мура, Р. Мусаева, Т. Ричардсона, А. Улюкаева, Р. Уэскотта, С. Трунина, Г. Фетисова, П. Шиклоша и др.

Вместе с тем, несмотря на столь обширную библиографию, проблемы инфляции и антиинфляционной политики нельзя считать решенными.

В большинстве работ, публикуемых в России, инфляция рассматривается как самостоятельный макроэкономический феномен вне связи с какой-либо макроэкономической концепцией. В связи с этим и набор факторов, влияющих на инфляционные процессы, действие которых анализируется, формируется в значительной степени субъективно. Анализ влияния тех или иных факторов зачастую ограничивается статистическими иллюстрациями, но не эконометрическим анализом. При рассмотрении антиинфляционной политики рекомендации, зачастую, мало связаны с теоретическим анализом, отсутствуют критерии оценки проводимой антиинфляционной политики. В качестве объекта исследования, как правило, рассматривается экономика России, и даже не ставится задача выявления общих закономерностей инфляционных процессов для переходной экономики. Такая же фрагментарность присуща и исследованиям, посвященным антиинфляционной политике.

В мировой экономической литературе при значительном количестве работ, посвященных как теоретическим микро- и макроэкономическим основаниям инфляционных процессов, так и их эмпирическому анализу, объектом изучения обычно является развитая рыночная экономика. В тех же случаях, когда внимание исследователей обращается на страны с переходной экономикой, объектом изучения становятся лишь страны, наиболее продвинувшиеся по пути рыночных преобразований, при этом теоретическая часть, как правила, служит лишь преамбулой к эмпирическому анализу.

Таким образом, в современной экономической науке существует необходимость разработки теоретической концепции, раскрывающей закономерности инфляционных процессов в переходной экономике, а также причины выбора государством той или иной модели антиинфляционной политики.

Гипотеза исследования. В качестве основной гипотезы исследования выдвинуто предположение том, что инфляционные процессы в переходной экономике, в целом, подчиняются общим макроэкономическим закономерностям, и, следовательно, могут быть исследованы с помощью современных макроэкономических моделей, на основании чего можно выявить наиболее результативные типы антиинфляционной политики для стран с переходной экономикой.

Целью исследования является формирование целостной научной макроэкономической концепции, содержащей объяснение инфляционных процессов в условиях радикальных реформ в переходной экономике и подходы к выбору соответствующей антиинфляционной политики, а также выработка методологических и методических основ оценки результативности этой политики.

Данная цель предопределила постановку и последовательное решение следующих задач исследования:

- определить социально-экономическое пространство стран с переходной экономикой как пространство развертывания экономических реформ и протекания инфляционных процессов;

- выявить содержания инфляции как макроэкономического и институционального феномена;

- раскрыть механизмы инфляции и факторы, влияющие на нее в условиях радикальных реформ в переходной экономике;

- сформулировать макроэкономическую модель, адекватно описывающую инфляционные процессы в переходной экономике и определить наиболее результативный, в соответствии с данной моделью, тип антиинфляционной политики;

- провести сравнительный анализ типов антиинфляционной политики;

- раскрыть макроэкономическое содержание таргетирования инфляции;

- обосновать издержки и выгоды инфляции и определить оптимальный темп инфляции для переходной экономики;

- выполнить анализ практики денежной антиинфляционной политики в странах с переходной экономикой;

- оценить результативность различных типов антиинфляционной политики в странах с переходной экономикой;

- оценить перспективы антиинфляционной политики после завершения финансового кризиса.

Объект исследования – инфляционные процессы и антиинфляционная политика в переходной экономике.

Предмет исследования – факторы, влияющие на инфляцию, и закономерности инфляционных процессов в переходной экономике, обуславливающие выбор вариантов антиинфляционной политики и ее результативность.

Область исследования соответствует пункту: 1.3. (Макроэкономическая теория: теория инфляции) паспорта научной специальности ВАК РФ 08.00. «Экономическая теория».

Научная новизна результатов исследования, полученных лично автором, состоит в следующем.

1. Разработан метод анализа развития переходной экономики, суть которого заключается в последовательной оценке уровня макроэкономической и институциональной готовности к реформам, а затем результативности проведенных реформ на основе сравнительной статики. Предложено и обосновано использование в теоретическом анализе понятий: «готовность» к успешной трансформации, «усталость» населения от экономических проблем, «модифицированный» индекс нищеты, отличающийся от традиционного установлением различных весовых коэффициентов для инфляции и безработицы в зависимости от уровня инфляции.

Сформированы интегральные показатели готовности к реформам и результативности реформ (с. 33-44, 46-66).

2. На методологическом уровне раскрыто содержание инфляции в развитии взглядов на нее, что позволило выявить влияние на инфляционные процессы не только общего экономического развития, но и особенностей экономик отдельных групп стран и регионов на том или ином историческом этапе. Выявлены микроэкономические основания, на которые опирается инфляция как макроэкономическая категория в наиболее типичных для современной экономики условиях монополистической конкуренции, связанные с поведением экономических субъектов (домашних хозяйств и фирм) (с. 67-83, 142-144, 166-170).

3. Доказано влияние на инфляцию в качестве факторов длительного производственного цикла, внутриотраслевой и межотраслевой неравномерности научно-технического прогресса, природных факторов и факторов, связанных с демографическими процессами. Это позволило выявить воспроизводственные основы инфляционных механизмов. При обосновании влияния внутриотраслевой неравномерности научно-технического прогресса на инфляцию введено понятие «эффект монопольного прорыва» (с. 84-90).

4. Предложен подход к классификации различных групп макроэкономических и институциональных факторов, влияющих на инфляцию в условиях переходной экономики, заключающийся в выделении отдельных групп факторов в зависимости от силы влияния (от изменения предложения денег до уровня экономической и политической свободы), что позволяет выявить влияние на инфляцию изменений в экономической политике (с. 113-131).

5. Выявлены особенности поведения домашних хозяйств и фирм в условиях переходной экономики, на основании которых определены специфические черты модели нового неоклассического синтеза и вытекающей из нее новой модели ISLM для случая переходной экономики (с. 147-150, 172-173).

6. Предложено учитывать особенности переходной экономики, такие как наличие положительных инфляционных шоков, значительного инфляционного потенциала, высокой общей неустойчивости экономики при макроэкономическом моделировании таргетирования инфляции (с. 170-172, 237).

7. Выявлен механизм негативного влияния инфляции на доходы фирм и домашних хозяйств через завышение уровня налогообложения, предложено объяснение существования более высоких издержек инфляции в условиях переходной экономики по сравнению с развитой рыночной экономикой (с. 239-242, 254-259).

8. Предложено использовать оптимальный уровень темпа роста цен не только как показатель, определяющий максимальную разность между выгодами и издержками от инфляции в конкретный момент времени, но и в качестве прогнозного уровня для выработки экономической политики. Выявлены факторы, влияющие на величину оптимального уровня инфляции в переходной экономике и позволяющие объяснить его отклонение от оптимальной величины в развитой рыночной экономике (с. 269-271, 276-287).

9. Введено понятие «результативности денежной политики» как меры соответствия реально проводимой денежной политики (избранного режима денежной политики) достижению ее основной цели – поддержания стабильного уровня цен.

Предложены показатели результативности денежной политики, позволяющие не только ее оценивать, но и проводить соответствующие межвременные и межстрановые сравнения. Выявлены факторы, влияющие на выбор странами с переходной экономикой, того или иного режима денежной политики, что позволяет делать прогнозы возможных изменений в проводимой ими экономической политике (с.

335-336, 341-354, 356-362).

10. Предложен подход к объяснению причин финансового кризиса, основывающийся на том, что денежная политика и политика поддержания финансовой стабильности (макропруденциальная политика) осуществляются раздельно с применением в каждом случае самостоятельных инструментов (с. 364-372).

Теоретическая и практическая значимость работы. Теоретическая значимость диссертационной работы заключается в разработке теоретикометодологического подхода и эконометрических методов выявления механизмов, порождающих инфляционные процессы в экономике. Полученные теоретические положения, выводы и предложения создают возможности для новых исследований макроэкономических процессов переходной экономики, а также разработки концептуальных основ перспективных направлений антиинфляционной политики.

При разработке макроэкономических моделей переходной экономики, в том числе моделей, связанных с прогнозированием инфляции, можно использовать идеи, заложенные в концепции нового неоклассического синтеза, при исследовании состояния общества – использовать подходы, связанные с определением «усталости населения» от тех или иных негативных явлений экономического развития.

Практическая значимость результатов исследования заключается, вопервых, в разработке методов оценки влияния различных факторов на инфляцию и оценки результативности различных моделей антиинфляционной политики; вовторых, в возможности использования результатов исследования государственными органами при анализе инфляционных процессов, оценке факторов, их порождающих и разработке мер по повышению результативности проводимой антиинфляционной политики. При принятии тех или иных антиинфляционных мер следует учитывать роль наиболее влиятельных факторов – изменения предложения денег и адаптивных инфляционных ожиданий. При принятии мер по более широкому кругу проблем экономического развития важно учитывать их возможное влияние на инфляцию.

Методология и методы исследования. Методологическая основа исследования состоит в использовании генетического и аналитического методов, современных достижений в таких областях экономической науки как макроэкономика, прежде всего теория нового неоклассического синтеза, монетарная экономика, политическая экономия, институциональная экономика. Результаты исследования опираются на фундаментальные теоретические и эмпирические работы ведущих российских и зарубежных исследователей, посвященных анализу инфляции, факторов, на нее влияющих, и проводимой антиинфляционной политики.

Исследование основывается на системном подходе к анализу экономических процессов и явлений: используются как общенаучные методы – абстрактнологический, анализ и синтез, дедукция и индукция, наблюдения, аналогии, типологизация, так и частные методы – макроэкономическое моделирование, статистический и экспертный анализ, эконометрический анализ. При проведении исследования применен современный эконометрический аппарат, основанный на использовании панельных данных: модели панельных данных с фиксированными эффектами (panel data fixed effect model), модели с панельной корректировкой стандартных ошибок (ordinary least squares model with panel-corrected standard errors) и логит модели (logit model). Эти модели позволили при оценке данных учитывать специфические особенности каждого объекта (каждой страны с переходной экономикой).

Информационная и эмпирическая база исследования. Эмпирическая часть работы основана на статистических данных 27 стран с переходной экономикой за период с 1994 по 2006 годы. Источниками статистической информации являются материалы статистических ведомств и центральных банков стран с переходной экономикой, а также материалы международных организаций: Международного валютного фонда – World Economic Outlook, International Financial Statistics, Classification of Exchange Rate Regimes and Monetary Policy Framework, De Facto Classification of Exchange Rate Regimes and Monetary Policy Framework; Мирового банка – Worldwide Governance Indicators; Европейского банка реконструкции и развития – Selected Economic Indicators, Structural Change Indicators, Transition Indicators by Country; ЮНИСЕФ – базы данных TransMONEE; Фонда «Наследие» (Heritage Foundation) – Index of Economic Freedom; Freedom House – Freedom in the World; Центра международных сравнений производства, доходов и цен Пенсильванского университета – Penn World Table Version 6.3.

Положения, выносимые на защиту.

1. Предложен новый подход к анализу развития переходной экономики как социально-экономического пространства, где развертываются радикальные экономические преобразования, содержащий в основе своей последовательную оценку уровня макроэкономической и институциональной готовности к реформам, а затем результативности проведенных реформ. Получено подтверждение гипотезы о том, что развитие экономических реформ и их результаты во многом были предопределены теми условиями, с которыми страны вступили в период реформ, «готовностью» этих стран к успешной трансформации, которая, в свою очередь, определялась не только уровнем экономического развития и финансовой сбалансированности, но и связанной с этими факторами «усталостью» населения от старой экономической модели и его желанием скорее ощутить результаты преобразований.

2. Раскрыто содержание инфляции как макроэкономического и институционального феномена, опирающегося на микроэкономические основания, связанные с поведением экономических субъектов и представляющего собой сложное взаимодействие четырех групп факторов: шоков спроса и предложения, инерции (ожиданий) и влияния институтов.

3. Выявлено существование трех групп экономических механизмов, порождающих инфляцию: инвестиционных; механизмов, связанных с внутриотраслевой и межотраслевой неравномерностью научно-технического прогресса; механизмов, возникающих под влиянием естественных факторов (природных и демографических). Доказана инфляциогенность таких механизмов, а также возможность возникновения факторов, противодействующих влиянию этих механизмов, которые носят краткосрочный и среднесрочный характер.

4. Доказано, что среди множества общеэкономических и специфических факторов, влияющих на инфляцию в период радикальных экономических реформ, наиболее существенную роль играют следующие: предложение денег и адаптивные инфляционные ожидания; либерализация цен, внешнеэкономическая либерализация, реструктуризация предприятий; повышение общего уровня экономической и политической свободы. Не получили подтверждения гипотезы о существенном влиянии на инфляцию цен на энергоносители и изменения экономической активности в странах – торговых партнерах.

5. Обоснована возможность использования модели нового неоклассического синтеза и вытекающей из нее новой модели IS-LM в качестве методологической основы для анализа макроэкономических процессов, в том числе инфляции, протекающих в переходной экономике. Проведена корректировка модели для условий переходной экономики с учетом специфических особенностей поведения домашних хозяйств и фирм. Показано, что режимом антиинфляционной денежной политики, адекватным модели нового неоклассического синтеза, является режим таргетирования инфляции, преимущества которого по сравнению с другими режимами современной денежной политики получили подтверждение в результате сравнительного анализа.

6. Макроэкономическая модель таргетирования инфляции адаптирована для условий переходной экономики, что позволило обосновать возможность ее использования для оценки результатов восстановления макроэкономического равновесия после воздействия инфляционных шоков.

7. Разработана модель оценки потери доходов вследствие искажающего влияния инфляции на доходы фирм и домашних хозяйств через завышение уровня налогообложения. На основе оценки возможных издержек и выгод инфляции для стран с переходной экономикой и их сравнения с аналогичными видами издержек и выгод в развитой рыночной экономике, показано, что в странах с переходной экономикой издержки инфляции (инфляционный налог) выше, при этом инфляция больше используется в качестве источника сеньоража – дополнительного дохода государства.

8. Обосновано утверждение о том, что при существовании инфляционных шоков оптимальный уровень инфляции достаточно низкий и положительный. Доказано, что оптимальный уровень инфляции для переходной экономики должен быть выше оптимального уровня инфляции в странах с развитой рыночной экономикой, и дана его количественная (интервальная) оценка.

9. Разработана методология анализа результативности денежной политики и методика ее оценки, на основе которых проведено сравнение результативности денежной политики в разных странах при использовании различных ее режимов.

Сделан вывод о том, что, с точки зрения противодействия инфляции, более высокая результативность достигается в случае применения режима таргетирования инфляции.

10. Определены закономерности выбора режимов антиинфляционной денежной политики в странах с переходной экономикой. Более крупные страны тяготеют к режиму таргетирования инфляции, а малые страны – к режиму таргетирования валютного курса, причем в одной из наиболее жестких его форм – форме валютного правления. Показано, что неразвитость финансового сектора и наличие дефицита государственного бюджета в большей степени побуждает страны прибегать к таргетированию валютного курса, а по мере повышения уровня развития финансового сектора и снижения бюджетного дефицита происходит «смещение»

в сторону таргетирования инфляции, в таком же направлении влияет и повышение эффективности действий правительства.

11. Доказано, что, в условиях финансового кризиса и в целях преодоления его последствий, нет необходимости вносить кардинальные изменения в проводимую антиинфляционную денежную политику, поскольку главной причиной финансового кризиса явилась не проводимая денежная политика, а недостатки в проведении политики финансовой стабильности (макропруденциальной политики). Показано, что сама по себе денежная политика не в состоянии гарантировать финансовую стабильность, поскольку для обеспечения последней необходимы специфические инструменты. При этом уровень финансовой стабильности, через финансовые рынки, оказывает определенное влияние на денежную политику, а некоторые меры, обычно относимые к денежной политике, могут способствовать достижению финансовой стабильности.

Степень достоверности и апробация результатов. Достоверность результатов исследования обеспечивается использованием фундаментальных положений современной макроэкономической теории, представительным и достоверным статистическим материалам, включающим данные по 27 странам с переходной экономикой за тринадцатилетний период, источниками которых являются статистические органы, центральные банки и международные экономические организации; использованием новейших эконометрических методов для анализа собранных статистических данных и проверки теоретических положений, выдвигаемых автором.

Апробация результатов исследования: основные положения и результаты диссертационного исследования были доложены и обсуждены на следующих конференциях и семинарах: научно-теоретическая конференция слушателей кафедры политической экономии ИПК при ЛГУ (Ленинград, 1990), Всесоюзная конференция «План и рынок в современных экономических системах» (Ленинград, 1990), ежегодные конференции профессорско-преподавательского состава НИСИ-НГАС-НГАСУ (Новосибирск, 1991, 1992, 1993, 1994, 1995, 1996, 1997, 2005), республиканская конференция «Монополия и конкуренция при переходе к регулируемому рынку» (Кемерово, 1992), республиканские конференции «Россия на пути реформ» (Челябинск, 1995, 1996, 1997, 1998), Всероссийские конференции преподавателей и научных работников технических вузов «Рынок: проблемы переходной экономики» (Новосибирск, 1997, 1999, 2003, 2010), методологические семинары Российской программы экономических исследований (Москва, 1997, 1998, 1999, 2000), республиканская конференция «Теория и практика становления институтов рынка в постсоветской России» (Новосибирск, 2001), международные конференции «Enterprise in Transition» (Хорватия, 2001 и 2003), итоговая конференция 4 тура грантового конкурса «Социальная политика: реалии XXI века»

(Москва, 2003), семинары в рамках курса «Макроэкономика» в Лондонской школе экономики и политических наук (Лондон (Великобритания), 2004), межрегиональная конференция Независимого института социальной политики «Социальная политика региона: проблемы и перспективы развития» (Саратов, 2004), международная конференция «Использование экономико-математических методов в науке, управлении и образовании» (Новосибирск, 2009), международная научнопрактическая конференция «Социально-экономические и культурные проблемы современной России» (Новосибирск, 2011), Всероссийская конференция «Трансформация российской национальной экономической системы» (Новосибирск, 2012).

Результаты исследований, представленные в диссертационной работе, были получены при поддержке Российской программы экономических исследований (EERC) (гранты 1997, 1998, 1999 годов), Независимого института социальной политики (грант 2002 года), Международного научного фонда экономических исследований академика Н.П. Федоренко (грант 2008 года).

Теоретические положения и результаты исследования применяются в Сибирском университете потребительской кооперации при чтении курсов «Макроэкономика», «Макроэкономика (продвинутый уровень)», «Мировая экономика», «Международные экономические отношения», «Влияние режима валютного курса на экономическое развитие страны».

Публикации. Результаты диссертационного исследования нашли отражение в 71 опубликованной работе общим объемом более 100 п.л. (авторский вклад – 91,2 п.л.). Среди них 2 монографии, одно учебное пособие, семнадцать статей в ведущих научных изданиях и журналах, рекомендованных ВАК.

Объем и структура диссертации.

Работа состоит из введения, шести глав, заключения, списка литературы, включающего 431 наименование, списка иллюстративного материала и шести приложений, содержит 387 страниц основного текста, 5 таблиц и 6 рисунков; приложения содержат 45 таблиц.

Во введении обоснована актуальность темы диссертационного исследования, показана степень ее разработанности, сформулированы цели и задачи исследования, научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, раскрыты методология и методы исследования, положения, выносимые на защиту, степень достоверности, представлена апробация результатов.

В первой главе «Характеристика социально-экономического пространства постсоциалистических стран» рассматривается формирование и развитие того социально-экономического пространства, которое получило название переходная экономика; здесь на основе принципа сравнительной статики сопоставляются экономическая ситуация в социалистических странах, накануне их вступления в период радикальных экономических реформ и результаты, к которым они пришли по истечении 10-12 лет после начала реформирования.

Во второй главе «Сущность и механизмы инфляции» раскрывается сущность и конкретные экономические механизмы инфляции. При этом содержание инфляции раскрывается параллельно с анализом изменений взглядов исследователей на сущность и причины инфляции по мере развития экономической науки.

Значительное место в этой главе занимает и рассмотрение экономических механизмов инфляции в переходной экономике, в том числе детальный анализ факторов, влияющих на инфляцию в странах, проводящих радикальные экономические реформы.

Третья глава «Макроэкономические основания инфляции и антиинфляционной политики» посвящена рассмотрению макроэкономических оснований инфляции – концепции и модели «нового неоклассического синтеза» и развитию этой модели для случая переходной экономики. С помощью данной модели раскрываются микроэкономические основания инфляции и обосновываются черты, которыми должна обладать потенциально наиболее результативная антиинфляционная политика.

В четвертой главе «Современная антиинфляционная денежная политика»

раскрывается содержание современной денежной политики как политики антиинфляционной; рассматриваются различные типы современной денежной политики, выявляются их сильные и слабые стороны как политики противодействия инфляции. Особое внимание уделяется содержанию политики таргетирования инфляции, которая, исходя из модели «нового неоклассического синтеза» и из сравнительного анализа различных типов денежной политики, представляется потенциально наиболее результативной формой антиинфляционной политики.

В пятой главе «Издержки, выгоды и оптимальный темп инфляции» рассматриваются издержки и выгоды инфляции, на основе их анализа формулируются подходы к определению оптимального темпа инфляции и обосновывается оптимальный темп инфляции для стран с переходной экономикой.

Шестая глава «Денежная политика в условиях радикальных экономических реформ в странах с переходной экономикой» посвящена опыту осуществления антиинфляционной денежной политики в условиях радикальных реформ в странах с переходной экономикой и оценке результативности этой политики применительно к ее разнообразным моделям, а также оценке перспектив антиинфляционной политики после завершения финансового кризиса.

В заключении изложены итоги исследования, сформулированы основные выводы, рекомендации и перспективы дальнейшей разработки темы.

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА

ПОСТСОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН

При исследовании проблем инфляции и антиинфляционной политики в реформируемой экономике необходимо исходить из специфики того «поля», на котором развертываются инфляционные процессы и, следовательно, осуществляется антиинфляционная политика.

Практика социально-экономических преобразований в бывших социалистических странах привела к необходимости переоценки этих преобразований как с точки зрения их внутреннего содержания, так и с точки зрения форм, в которых протекают эти преобразования.

Первоначальная оценка начинающихся преобразований, как правило, формулировались в виде «улучшения, совершенствования» существующей социально-экономической модели, и, в зависимости от глубины изменений, продуцируемых теми или иными конкретными механизмами, сами эти механизмы назывались либо просто экономическими реформами, либо радикальными экономическими реформами.

Впоследствии стало совершенно ясно, что, независимо от первоначальных заявлений, характер преобразований не сводился к улучшению старой социальноэкономической модели, но представляет собой переход от одной модели к другой.

А сам механизм (форма протекания) перехода может быть назван трансформационными реформами.

Наиболее общей характеристикой экономики постсоциалистических стран является её оценка как экономики переходной или трансформируемой. Последний термин представляется более точным, поскольку подразумевает наличие некоего активного начала в самом процессе перехода.

Вместе с тем для общества в целом понятие переходного периода может трактоваться в более широком аспекте. Можно согласиться с мнением Г. Ракитской, связывающей реальный переход к новому общественному строю с наличием многовариантности будущего и, следовательно, существованием исторического выбора как «процесса и результата формирования качественной специфики общества в условиях реальной многовариантности (разновариантности) социального типа будущего, порождаемой революционной борьбой противостоящих социальных сил, каждая из которых отстаивает свой путь выхода из общественного кризиса» [107, с. 87]. В связи с этим «под переходным периодом следует понимать период времени, в течение которого совершается процесс исторического выбора»

[там же]. Отсюда вытекает и следующий вывод: «если направленность общественных преобразований уже определилась и стала необратимой, то нет никакой необходимости говорить о переходном периоде, поскольку исторический выбор уже позади» [там же].

Принятие такого подхода, с одной стороны, требует постановки и решения целого ряда проблем, необходимых для характеристики современного постсоциалистического социально-экономического пространства. С другой стороны, на наш взгляд, облегчает формулировку наиболее общего качественного определения того исторического этапа, на котором в настоящее время находятся постсоциалистические страны. В литературе эта формулировка получила название «системная трансформация» (см. [125, 130]).

Понятие «социально-экономическое пространство» включает в себя как чисто экономическую компоненту – «экономическое пространство1 – пространство, на котором ведется хозяйство» [43, с.175], так и социальную компоненту – всю совокупность экономических и социальных отношений между экономическими субъектами, возникающих на экономическом пространстве. К постсоциалистическому социально-экономическому пространству может быть применена используемая в региональной экономике концепция локалитетов, т.е. все социальноэкономическое пространство может быть разбито на отдельные подпространства Вообще, проблема экономического (социально-экономического) пространства разрабатывалась и разрабатывается до настоящего времени, в основном исследователями региональной экономики. Подробный, хотя и далеко не исчерпывающий обзор различных походов к определению экономического пространства дан в [9] – локалитеты, в качестве которых выступают экономики отдельных постсоциалистических стран. Такие локалитеты могут иметь как сходные, так и различающиеся социально-экономические характеристики, что позволяет использовать в анализе различные группировки локалитетов.

Еще один важный элемент социально-экономического пространства – его изменчивость во времени. В каждый данный момент времени социальноэкономическое пространство имеет свои характеристики, которые могут отличаться от его характеристик в другой момент времени. Сопоставление характеристик социально-экономического пространства разные моменты времени определяет вектор его развития и позволяет давать оценки происшедшим изменениям.

К упомянутым выше проблемам, решение которых необходимо для характеристики современного постсоциалистического социально-экономического пространства, упомянутым выше, следует отнести, в частности: определение критериев завершенности переходного периода; характер хода преобразований в экономике.

При этом сама завершенность переходного периода может трактоваться двояко: во-первых, как завершенность исторического выбора, во-вторых, как завершенность некоторой (промежуточной) ступени в развитии общества и выход на новую ступень.

В первом случае, на наш взгляд, можно говорить о двух группах критериев завершенности исторического выбора (по крайней мере, в определении общего вектора движения общества): во-первых, критерии институциональные, вовторых, критерии уровня экономического развития. К первым следует отнести такие признаки как возникновение института частной собственности, создание рыночной инфраструктуры, формирование соответствующей социальной структуры, причем даже в том случае, если эти институты находятся на начальной стадии зрелости. В качестве основного критерия второй группы может быть использован показатель валового внутреннего продукта на душу населения. Смысл использования подобного двустороннего критерия состоит в том, что невысокий уровень экономического развития (низкая величина ВВП на душу населения) даже при декларированной сверху частной собственности и существовании тех или иных элементов рыночной инфраструктуры не позволяет говорить о наличии реального движения по «объявленному» направлению и, следовательно, о завершенности исторического выбора.

Во втором случае следует согласиться с мнением Г. Колодко, что завершением переходного периода2 можно считать создание действительно полноценной рыночной экономики [45, с. 46].

Что касается характера преобразований, то во всех постсоциалистических странах происходят изменения в экономике – ее трансформация в некоторое иное качество.

Общее содержание процесса трансформации, в самой абстрактной форме, может быть сведено к «уходу» от плановой (командной) системы хозяйства и движению (переходу) к рыночной системе в различных ее вариантах или, по крайней мере, декларированию такого движения и попытках его начала на практике. Само понятие «системная трансформация» охватывает как страны определяющие («делающие») свой исторический выбор, так и страны, которые уже его сделали. При этом завершением процесса трансформации, очевидно, станет формирование некоторой зрелой модели рыночного хозяйства.

Состояние переходности (трансформируемости) экономики означает, что, с одной стороны, разрушаются механизмы, обеспечивающие стабильное функционирование прежней социально-экономической модели в рамках присущих ей ограничений, а с другой – происходит формирование новых механизмов и способов регуляции экономической жизни общества. Здесь также нельзя не учитывать, что в рамках одной национальной экономики скорость как разрушения старого, так и формирования нового по различным причинам как объективного, так и субъективного характера, в различных отраслях и регионах неодинакова, что может приводить к сосуществованию экономических секторов (подсистем), нахоВ данной работе не ставится задача сделать вывод о завершенности или незавершенности переходного (трансформационного) периода в той или иной стране или во всех переходных экономиках в целом. Эта проблема с разной степенью интенсивности обсуждается в научной литературе (см. например, [73]).

дящихся на различных стадиях трансформации: от почти полностью подпадающих под критерии командной экономики до практически рыночных структур.

Разумеется, и завершение трансформации не будет означать абсолютной одинаковости экономических механизмов во всех секторах экономики: степень экономической свободы, например, в легкой промышленности всегда будет выше, чем в производстве вооружений.

Вполне понятно, что в таком состоянии экономика (да и общество в целом) не может быть устойчивым как с точки зрения его оценки как некоторой целостности, так и с точки зрения взаимодействия отдельных его секторов и экономических субъектов.

В первом случае неустойчивость (нестабильность) вызвана состоянием «безвременья», переходности (трансформации) как таковой, отсутствием зрелой экономической структуры. Эта неустойчивость проявляется, во-первых, в отсутствии сложившихся правил поведения экономических субъектов и, следовательно, в стремлении их, так или иначе, навязать свои представления об этих правилах другим субъектам. Во-вторых, в неизбежной нестабильности, по крайней мере, относительной, социально-экономической политики, поскольку она становится в значительной степени определяемой интересами различных социальных групп, оказывающих свое воздействие на правительство.

Во втором случае нестабильность вызывается неодинаковостью механизмов взаимодействия экономических субъектов внутри различных секторов и между секторами и постоянными измерениями в этих механизмах взаимодействия.

Экономический субъект, принимая какие бы то ни было решения, учитывает как свои собственные представления о рациональности тех или иных действий, так и представления других субъектов – своих контрагентов, которые, во-первых, являются различными, а во-вторых, меняются во времени под влиянием различных обстоятельств. Прежде всего, под влиянием изменений в проводимой социально-экономической политике.

В этом случае нестабильность состоит в высокой степени неопределенности достижения долгосрочных целей различных экономических субъектов в связи отсутствием возможности сколько-нибудь надежного прогнозирования, или значительной многовариантностью таких прогнозов.

В условиях отсутствия экономических институтов, соответствующих требованиям зрелой рыночной экономики, и зависимости хода трансформации от осуществляемой социально-экономической политики и других факторов «неэкономического типа» неизбежной становится и многовариантность самого хода трансформации, в рамках возможностей, ограничиваемых собственно экономикой (технологией, структурой производства – отраслевой и «размерной», и т.п.).

Более того, неодинаковость характеристик «исходного пункта» трансформации с высокой степенью вероятности может привести к неодинаковости и её «конечного пункта», или, по крайней мере, достигнутого «промежуточного пункта» – «конечного пункта» некоторого этапа трансформации. Объясняется это, вопервых, степенью близости социально-экономических и социально-политических характеристик того или иного государства к некоторой «стандартной» модели будущего общества, во-вторых, историческими «корнями» самих коммунистических преобразований, т.е. тем, что представляло собой хозяйство той или иной страны в момент начала формирования социалистической экономики. Наконец, в-третьих, хотя это может играть и решающую роль – представлениями руководства страны, осуществляющего практические действия по трансформации экономики и общества, о той модели социально-экономического устройства, которая должна сформироваться в том или ином государстве.

Вместе с тем, не следует трактовать процесс трансформации как возврат к естественному состоянию экономики, поскольку для подавляющего большинства стран в момент начала формирования командной экономики уровень развития рыночных институтов был не очень высок, то и возврат мог бы произойти не к докоммунистическим условиям, а к докапиталистическим.

Исходные условия стран Центральной и Восточной Европы, включая государства, образовавшиеся на территории бывшего СССР, переживающие в настоящее время процесс трансформации, можно сгруппировать по критериям экономической и социально-политической «готовности» к успешной трансформации.

К экономическим критериям целесообразно отнести:

величину ВВП на душу населения; дефицит государственного бюджета; монетизацию ВВП; чистую внешнюю задолженность; изменение ВВП в период, предшествующий началу реформ; инфляцию (индекс потребительских цен) в период, предшествующий началу реформ; уровень либерализации цен (доля свободных цен); долю частного сектора в ВВП; долю стран СЭВ в общем объеме экспорта, или долю стран ОЭСР в общем объеме экспорта.

Эти показатели целесообразно сгруппировать по следующим направлениям.

Первое направление можно обозначить как готовность общества к реформам: насколько общество своим предшествующим развитием подготовлено к экономической трансформации с минимальными издержками. При этом можно выделить подгруппы, характеризующие, во-первых, уровень экономического развития, во-вторых, уровень финансовой сбалансированности, в-третьих, решение (начало решения) в рамках прежней экономической системы некоторых задач, которые, строго говоря, должны решаться в ходе самой трансформации.

Из приведенного выше перечня к первой подгруппе группе можно отнести:

величину ВВП на душу населения, доля стран СЭВ в общем объеме экспорта (доля стран ОЭСР в общем объеме экспорта); ко второй подгруппе - дефицит государственного бюджета, чистая внешняя задолженность, монетизация ВВП; к третьей - уровень либерализации цен (доля свободных цен), доля частного сектора в ВВП.

Оценка фактических показателей по каждой подгруппе позволяет оценить степень экономической готовности общества того или иного государства к реформам. Критерии в этом случае вполне понятны. Для первой подгруппы - чем выше величина ВВП на душу населения, тем выше уровень материального благосостояния и, следовательно, устойчивость, в определенных пределах, к возможным экономическим трудностям при проведении трансформации. Структура внешней торговли (доля экспорта в страны СЭВ и в страны ОЭСР) будет свидетельствовать, с одной стороны, о степени зависимости страны от экономических связей со странами СЭВ, которые далеко не всегда строились на рыночных принципах, и, в связи с этим, о возможных последствиях шока, вызванного распадом СЭВ, а с другой – о степени конкурентоспособности производимой продукции на мировых рынках.

Для второй подгруппы – меньший дефицит государственного бюджета свидетельствует о меньших финансовых диспропорциях, об этом же свидетельствует и, при прочих равных условиях, более высокий уровень монетизации ВВП, наконец, меньший уровень внешней задолженности, облегчает давление на экономику и возможности получения и использования иностранной экономической помощи.

Для третьей подгруппы – более высокая доля свободных цен и большая доля частного сектора в ВВП является свидетельством того, что осуществлена соответствующая часть преобразований.

Важным компонентом, определяющим степень готовности того или иного государства к экономической трансформации являются ожидания населения, его вера в то, что трансформация позволит решить все проблемы, с которыми общество сталкивается. Представляется, что глубина экономического спада и уровень инфляции в период до начала трансформационных реформ могут стать показателями, характеризующими «усталость населения» от старой экономической модели и его желание скорее ощутить результаты экономических преобразований, однако, в ситуации невысокого исходного уровня благосостояния отсутствие быстрых результатов реформ может привести к разочарованию в них.

Однако для анализа процессов радикального реформирования – экономической трансформации – наряду с чисто экономическими факторами, не менее важное значение имеют социально-политические аспекты реформирования. К ним следует отнести, прежде наличие политических и социальных сил, заинтересованных в процессе трансформации, их соотношение с силами, придерживающимися иных взглядов, а также влияние профсоюзов (организаций рабочих в широком плане), которые, при одних обстоятельствах, могли стать мощной силой поддерживающей перемены, а при других – сопротивляться им.

В этой связи можно выделить следующие группы государств3:

1. Группа стран, в которых господствовали политические и социальные силы, заинтересованные в процессе трансформации, при этом выдвигались лозунги не только экономической, но системной трансформации, отсутствовали скольконибудь принципиальные разногласия, по крайней мере среди тех, кто ратовал за трансформацию, по вопросам о стратегии реформ и основных характеристик того социально-экономического устройства общества, которое должно сформироваться в результате проводимых преобразований4. В подавляющем большинстве случаев в этой группе стран идеи реформирования как такового дополнялись идеями обретения политической самостоятельности (в некоторых случаях политической независимости), выхода из-под опеки СССР. К этой группе стран можно отнести:

Чехословакию (особенно, Чехию), Польшу, Венгрию, страны Балтии, некоторые республики бывшей СФРЮ.

2. Группа стран, в которых политические и социальные силы трансформации своей первой задачей ставили трансформацию тоталитарного (коммунистического) политического режима в режим демократический, как правило, это сопровождалось постановкой задач национального самоопределения. Проблемы радикального экономического реформирования (экономической трансформации) либо не были подробно разработаны, либо в обществе существовали острые противоречия не только между социальными силами, выступающими за и против трансформации вообще, но и между различными социальными силами, поддерживающими тот или иной вариант экономического реформирования. Такие государства были изначально обречены либо на поиск и разработку (восприятие какого-то предложения извне – со стороны международных финансовых организаций) стратегии и тактики экономических преобразований, либо на постоянное столкновение различных социальных сил при поведении экономических реформ и Мы не рассматриваем в нашем анализе ГДР, поскольку в этом случае трансформация произошла в форме поглощения одного государства другим.

При этом не имеет значения, сложилось ли это «единство взглядов» спонтанно, либо стало результатом дискуссий и «разъяснительной работы», как, например, в Чехословакии.

неизбежных колебаниях курса экономической трансформации5. К этой группе стран могут быть отнесены такие государства как: Болгария, Албания, Румыния, часть республик бывшей Югославии и большинство республик бывшего СССР – Россия, Украина, Беларусь, Молдова, Армения, Грузия, Азербайджан.

3. К третьей группе стран, которые оказались буквально «вброшенными» в некоторый процесс трансформации относятся центрально-азиатские республики бывшего СССР: Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Туркмения и Таджикистан.

Для них характерна ситуация, когда правящая элита вновь возникших государств должна была одновременно и определять свое отношение к процессам трансформации, так или иначе развертывающимся на пространствах бывшего СССР, и выбирать ту модель социально-экономического устройства, достижение которой является желательным в результате процесса трансформации, и которая наиболее приемлема для дальнейшего развития того или иного государства.

Можно сказать, что в государствах, относящихся к первой группе, с одной стороны, существовало относительное единство взглядов элиты на стратегию и тактику системной трансформации, а с другой – основная часть населения имела представление о направлении трансформации, верила в быстрые положительные результаты ее, зачастую испытывая эйфорию по этому поводу.

В государствах второй группы, во-первых, отсутствовало единство элиты по отношению как к самой трансформации, так и к направлениям ее развертывания, либо стратегия трансформации не была строго определена: «ясно, что надо было разрушить, но не ясно, что же надо создавать»; во-вторых, основная часть населения, испытывая эйфорию в связи с ожиданиями быстрых результатов реформирования, далеко не всегда вполне представляла себе истинное направление трансформации, при этом существовали довольно многочисленные социальные группы – противники какой бы то ни было трансформации.

Наконец, в государствах, относящихся к третьей группе, для элиты была характерна практически полная неподготовленность к процессам трансформации В данном случае не имеет значения «качество» той или иной модели экономической трансформации.

(как теоретическая, так и организационная), население же, в подавляющем большинстве своем, вообще плохо представляло себе содержание и какие-либо возможные последствия рыночных преобразований.

Что касается профсоюзов и рабочего движения в целом, то, как правило, их влияние на начало процессов трансформации было крайне незначительным. Исключение могут составить Польша, Румыния и Болгария, где профсоюзы оказали различное – в Польше наиболее сильное, а Болгарии относительно более слабое – влияние на начало процесса трансформации. Однако это влияние носило ограниченный и, в определенном смысле, «деструктивный» характер. Ограниченность влияния состояла в том, что оно было связано, главным образом, лишь с политическими переменами, а «деструктивность» – с тем, что основной целью действий профсоюзов в этих странах было низвержение старого политического режима, однако отсутствовало сколько-нибудь целостное представление о характере необходимых преобразований в социально-экономической сфере и в обществе в целом.

Таким образом, можно говорить о наличии многообразных и разноплановых критериев, позволяющих характеризовать «степень готовности» той или иной национальной экономики и общества в целом к трансформационным реформам.

Однако такое положение мешает сделать какой-то однозначный вывод. Для этого требуется либо выделить главный показатель, либо, с учетом неизбежной условности, сформировать некоторый интегральный показатель, позволяющий какимто образом дать оценку исходного состояния той или иной страны к моменту начала трансформационных реформ.

Первый подход к решению проблемы заведомо представляется для нас неприемлемым, поскольку основной задачей является определение степени не только экономической, но и социально-политической готовности к трансформационным реформам. В этом случае речь может идти о выделении каких-либо главных критериев отдельно для экономического аспекта, отдельно – для социальнополитического, а затем, так или иначе, встанет вопрос об их интеграции.

Попытки дать интегральную оценку процессам системной трансформации, предпринимавшиеся до сих пор, во-первых, касались только экономической стороны трансформации, а во-вторых, имели своей целью дать оценку уже проведенных экономических преобразований или сравнить достигнутый уровень радикального реформирования с некоторым идеалом (лучшими показателями) достигнутым развитыми рыночными экономиками.

Наиболее близки к тем задачам, которые мы ставим в нашей работе, исследования, выполненные группой специалистов Мирового банка [213], и определение «индекса экономической свободы», предпринятое А. Илларионовым [38].

В первом случае на основании использования ряда показателей и экспертных оценок определялся частный индекс либерализации, величина, которого варьировалась от 0 (полное) отсутствие либерализации до 1 (полная либерализация), для трех сфер: внутреннего рынка, внешнеэкономических связей, частного сектора и банков. Затем путем взвешивания частных индексов определялся общий годовой индекс либерализации для данной страны (веса, принимались равными, соответственно, 0,3; 0,3; 0,4). Наконец, последним этапом становилось определение кумулятивного индекса либерализации путем суммирования годовых индексов каждой страны за ряд лет. Не вдаваясь в подробный анализ самой методики подобного определения результативности экономического реформирования6, следует лишь отметить, что данные выводы (общий индекс либерализации для года перед началом реформ) могли бы, в лучшем случае, стать одним из элементов оценки «экономической» готовности к преобразованиям.

Метод построения «индекса экономической свободы» А. Илларионовым, в целом схож, хотя и более удачен - оценивается степень либеральности проводимой экономической политики в четырех сферах: денежно-кредитной политике;

государственном предпринимательстве; перераспределении и использовании ВВП; внешней торговле. Для определения величины индекса экономической свободы для каждой сферы выбирается один показатель (для денежно-кредитной политики - два), который соотносится с минимальным значением данного показателя для страны, принимаемой за эталон. Обратное значение данного соотношения Критический разбор упомянутой работы дан А. Некипеловым [71].

для каждой сферы взвешивается (веса для каждой сферы и внутри сферы кредитно-денежной политики принимаются равными), и сумма этих значений формирует общий индекс экономической свободы.

Наиболее слабой стороной данного подхода является «относительность»

самого индекса экономической свободы – его определение через сопоставление некоторой данной страны со страной-эталоном. Следовательно, индекс экономической свободы будет изменяться в случае изменений в экономической политике страны-эталона даже при отсутствии каких-либо изменений в экономической политике рассматриваемой страны. Использование в анализе, для стран с рыночной экономикой, средних показателей за двадцатилетний период (1975-1995 гг.), несомненно, снижает влияние годовых колебаний экономических показателей, однако вряд ли сказывается на влиянии такого искажающего фактора как цикличность проводимой экономической политики.

Предлагаемый нами подход к определению оценки «степени готовности»

различных стран основан на группировке стран по тем или иным экономическим показателям и затем ранжированию их по принадлежности к той или иной группе.

Такой подход позволяет, во-первых, снизить влияние ненадежности статистических данных7, во-вторых, при последующем анализе более точно выявить существующие закономерности трансформационных процессов, зависящие от «степени готовности» той или иной страны к радикальным экономическим реформам.

Как уже отмечалось выше, в рамках оценки «экономической готовности» к радикальным преобразованиям должны быть оценены уровень экономического развития, уровень финансовой сбалансированности и уровень «частичного решения» задач радикального реформирования в «предреформенный» период.

Главной характеристикой уровня экономического развития является объем валового внутреннего продукта на душу населения в год, предшествующий началу реформ, исчисленный по паритету покупательной способности валют. При этом страны не ранжируются строго в зависимости от величины данного показаВ публикациях специально посвященных межстрановым сравнениям отмечается, что «исходные статистические показатели иногда существенно разнятся по данным не только разных источников, но зачастую и одного и того же источника» [112, с. 104].

теля, а группируются в четыре группы.

К первой группе относятся наиболее развитые страны с величиной ВВП на душу населения более 8000 долл., ко второй - страны менее развитые, с объемом ВВП на душу населения от 6000 до 8000 долл., к третьей - страны с объемом ВВП на душу населения от 4000 до 6000 долл., к четвертой - наименее развитые в экономическом отношении страны с объемом ВВП на душу населения менее долл.

В соответствии со статистическими данными8 в первую группу (по алфавиту) вошли: Словения, Чехословакия, Эстония; во вторую – Беларусь, Венгрия, Латвия, Литва, Россия; в третью – Армения, Болгария, Грузия, Казахстан, Молдова, Польша, Украина, Хорватия, Югославия; в четвертую – Албания, Азербайджан, Киргизия, Македония, Румыния, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан.

Однако нельзя забывать, что показатели ВВП на душу населения характеризуют главным образом количественную сторону экономического развития без учета структуры производства, соответствия производимой продукции требованиям мирового рынка, т.е. без учета качественной стороны уровня экономической зрелости.

Для характеристики качественного аспекта экономической готовности к преобразованиям может быть использована доля экспорта страны в развитые страны (страны-члены ОЭСР). При этом мы исходим из предположения, что продукция, экспортируемая в развитые страны, является продукцией, соответствующей требованиям мирового рынка, а продукция же, экспортируемая в страны с административно-командной экономикой, напротив, предполагается, отстающей по качеству от продукции первого направления экспорта.

Последнее предположение, разумеется, не вполне корректно, поскольку ставит на одну доску не только действительно низкокачественную промышленную продукцию, но и, например, сырье, экспортировавшееся бывшим СССР, т.е.

прежде всего Россией, в другие страны бывшего СЭВ. Это было учтено при проИсточники статистических данных: [7; 31; 35; 44; 76; 77; 78; 96; 111; 112; 113; 114; 115; 116;

235; 271; 384; 415].

ведении следующей группировки.

Как и в первом случае, все государства разбиты на четыре группы: в первую группу вошли страны, экспортировавшие в развитые страны на момент начала реформ 40 и более процентов от общего объема своего экспорта, во вторую группу - страны с долей экспорта в развитые страны от 25 до 40 процентов; в третью - с долей экспорта - от 10 до 25 процентов, четвертая группа - с долей экспорта в развитые страны менее 10 процентов от общего объема экспорта.

Применение такой шкалы к конкретным данным9 показало, что нет ни одной страны, которая относится к третьей группе. В первую группу вошли: Венгрия, Македония, Польша, Россия, Словения, Хорватия, Чехословакия, Югославия; во вторую – Албания и Румыния; в четвертую – все остальные страны: Азербайджан, Армения, Беларусь, Болгария, Грузия, Казахстан, Киргизия, Латвия, Литва, Молдова, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан, Украина и Эстония.

Эти данные свидетельствуют о существенной дифференциации между различными странами в структуре товарного экспорта. По сути дела, можно говорить о двух полюсах “готовности” к будущим внешнеторговым шокам. С одной стороны, страны, в силу тех или иных обстоятельств вовлеченные в активную торговлю со странами с развитой рыночной экономикой10, с другой стороны, - страны (республики бывшего СССР) сориентированные на торговые связи друг с другом.

Сопоставляя результаты обеих проведенных группировок можно дать общую оценку уровня экономической готовности к радикальным преобразованиям.

Сразу бросается в глаза значительное различие между странами. С одной стороны, большинство республик бывшего СССР относилось к группе стран наименее готовых к издержкам радикального реформирования. Они относятся к третьей-четвертой группам и по количественным (душевому объему ВВП), и по качественным (доле экспорта в развитые страны) характеристикам.

Источники для расчетов те же.

Сюда относятся не только страны с высоким потенциалом экспорта топливно-энергетических ресурсов (Россия, Румыния), но и страны географически близкие к странам Южной Европы Италии и Греции - (республики бывшей СФРЮ и даже Албания). Для последней высокая доля торговых связей с Италией в общем объеме экспорта определяется, главным образом, низким объемом экспорта вообще.

К другому полюсу принадлежат страны, формально обладающие большим потенциалом для осуществления радикальных реформ. К ним относятся страны, вошедшие в первую и вторую группы по обоим показателям – Словения, Чехословакия, Венгрия и Россия.

Остальные страны, формально, могут быть отнесены к промежуточной группе. Однако, чистых «промежуточных» стран, которые относились бы ко второй-третьей группе по обоим показателям, нет. Все страны, занимающие, по нашим критериям, промежуточное положение входят в первую группу по одному показателю и в последние группы – по другому показателю.

На основе данных показателей можно «сконструировать» интегральный показатель экономической готовности к радикальному реформированию. При этом, учитывая, что структура экспорта определяется не только уровнем экономического развития, но и географическим положением, традиционными связями и т.п., весовые коэффициенты у рангов показателей (определяющих к какой группе относится та или иная страна по тому или иному показателю) будут различные. Интегральный показатель экономической готовности к радикальному реформированию будет иметь следующий вид:

где: R Re f i – интегральный показатель «экономической готовности» к радикальному реформированию для i-ой страны; R(GDPPC ) i – ранг (группа), к которой относится i-ая страна по показателю ВВП на душу населения; R( X ) i – ранг (группа), к которой относится i-ая страна по показателю «доля экспорта в страны ОЭСР».

Исходя из формулы (1.1), относительно более высокую экономическую готовность к радикальному реформированию имеют страны, у которых интегральный показатель «экономической готовности» меньше.

После проведенных расчетов получены следующие значения интегрального показателя «экономической готовности» для рассматриваемых стран: Чехословакия и Словения – 1,5; Венгрия и Россия – 2,5; Эстония – 3; Польша, Хорватия и Югославия – 3,5; Беларусь, Латвия и Литва – 4; Македония – 4,5; Албания, Армения, Болгария, Грузия, Казахстан, Молдова, Румыния и Украина – 5; Азербайджан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения и Узбекистан – 6.

Нетрудно заметить, что распределение стран напоминает пирамиду: на вершине – небольшое количество стран с лучшими показателями готовности, в основании – большое число стран с худшими показателями.

Ко второй группе показателей, характеризующих предреформенное социально-экономическое пространство, как уже отмечалось выше, относятся показатели финансовой сбалансированности.

Первым из них может быть рассмотрен показатель величины дефицита государственного бюджета в год, предшествующий началу реформ. Как и при рассмотрении показателей, характеризующих «экономическую готовность», мы разбиваем все страны на группы: к первой группе относятся страны, имеющие либо профицит бюджета, либо его дефицит в размере менее 5% от ВВП; ко второй – страны с дефицитом бюджета 5-10% от ВВП; к третьей – страны с дефицитом бюджета 10-20% от ВВП; к четвертой – страны с дефицитом бюджета более 20%.

Фактическое распределение стран по группам оказалось следующим: первая группа – Армения, Беларусь, Венгрия, Грузия, Киргизия, Латвия, Литва, Македония, Молдова, Румыния, Словения, Туркмения, Узбекистан, Чехословакия, Эстония, Югославия; вторая группа – Азербайджан, Албания, Болгария, Казахстан, Польша; третья группа – Украина, Таджикистан; четвертая группа – Россия.

Таким образом, значительная часть государств, ступивших на путь системной трансформации, не имела существенных проблем связанных с дефицитом государственного бюджета. Высокий уровень дефицита государственного бюджета России11 во многом связан с тем, что именно на российский бюджет отнесены все расходы общесоюзного бюджета.

Объяснить такое положение нетрудно: в условиях существования административно-командной экономики государству, устанавливающему цены и зарплату, было намного проще увязывать величину расходов государства с его доходами.

По данным ИЭА в 1991 году он составил 31,9% от ВВП [113, с. 113].

Более сложной была ситуация с внешней задолженностью. Однако и в этом случае можно говорить о группе стран, для которых эта проблема фактически не существовала. В эту группу вошли все государства – республики бывшего СССР за исключением России, которая взяла на себя все долги бывшего СССР.

Для остальных стран – государств Центральной и Восточной Европы – ситуация выглядела следующим образом:

к группе стран, имевших низкий уровень внешней задолженности (чистая внешняя задолженность – менее 100% от экспорта), относились Румыния и, очевидно, Албания, провозглашавшая принципы максимальной независимости от «капиталистического окружения»;

в следующую группу – страны с удовлетворительным уровнем внешней задолженности (чистый долг от 100 до 200% от экспорта) – входили Чехословакия и Россия12;

в третью группу – страны с серьезными проблемами в области внешней задолженности (чистый долг более 300% от экспорта) – входили Венгрия, Болгария и Польша13.

Наконец, третий показатель, коэффициент монетизации может рассматриваться как в более широком контексте, в качестве некоторого индикатора доверия к национальной денежной системе14, так и в контексте более узком, характеризующем возможности безинфляционного финансирования внутренних заимствований государства после начала радикальных экономических преобразований. Для данного показателя также возможна группировка стран в зависимости от уровня монетизации ВВП.

В первую группу входят страны с наиболее низким уровнем монетизации (до 30% от ВВП); во вторую – со средним уровнем монетизации (от 30 до 70% Наличие большого объема внешних долгов перед СССР со стороны многих стран Азии, Африки и Латинской Америки не могло повлиять на реальный уровень внешней задолженности, так как в большинстве своем они относились к категории безнадежных.

Положение Польши было наиболее сложным: ее чистая задолженность составляла 463% от суммы экспорта.

В условиях тоталитарного общества «доверие», естественно, было высоким, поскольку отсутствовала свобода выбора.

ВВП); в третью – с уровнем монетизации от более 70% ВВП.

Конкретное распределение стран по группам выглядело следующим образом: первая группа – Албания, Киргизия, Литва, Хорватия; вторая группа – Азербайджан, Беларусь, Венгрия, Грузия, Казахстан, Латвия, Македония, Молдова, Польша, Россия, Румыния, Словения, Таджикистан, Туркмения, Украина, Чехия, Словакия, Югославия; третья группа – Армения, Болгария, Узбекистан, Эстония.

Полученное распределение стран свидетельствует об отсутствии заметной поляризации между странами в преддверии радикальных экономических преобразований. Это подчеркивает и тот факт, что среди стран, относящихся ко второй группе, подавляющее большинство попадает в интервал 40-65%.

Резюмируя проведенный анализ финансовой сбалансированности, можно отметить, что большинство стран на старте экономических преобразований находилось в удовлетворительном положении. Можно выделить лишь несколько стран, которые находились в «зонах риска», причем, применительно к каждому показателю финансовой сбалансированности, эти страны оказались различными:

по величине дефицита госбюджета – Россия, Украина, Таджикистан; по уровню внешней задолженности – Польша, Болгария, Венгрия; по уровню монетизации ВВП – Киргизия и Хорватия (в несколько меньшей степени Литва и Албания).

Третья подгруппа показателей, характеризующая, насколько задачи реформирования решены в предреформенный период, дает следующую картину: прежде всего можно говорить о лидере предреформенного периода – Венгрии, которая имела 85% свободных цен и 14% ВВП, производимого в частном секторе. В остальных странах предреформенное продвижение было относительно невелико.

Даже в тех случаях, когда можно было говорить о наличии традиционного мелкого производства, его доля не превышала 3-4% ВВП (Болгария, Румыния, Польша, Чехословакия).

Важной характеристикой стремления населения к радикальным экономическим реформам является его усталость от «негативного» экономического развития предшествующего периода. Можно выделить два основных макроэкономических параметра, по которым можно судить об усталости от накопившихся проблем населения и его готовности к принятию радикальных экономических преобразований. Это – экономический спад и инфляция.

При этом можно говорить о двух составляющих каждого из отмеченных выше параметров: во-первых, это – общая величина экономического спада и повышения цен, во-вторых, продолжительность спада и роста цен в период, предшествующий началу радикальных реформ. Представляется, что усталость населения порождается как глубиной спада (общим повышением цен), так и скоростью этого изменения (среднегодовой величиной спада или повышения цен).

В единстве эти показатели могут быть представлены как интегральные показатели усталости населения от, соответственно, экономического спада и инфляции.

где: WERi – интегральный показатель «усталости от экономического спада» для дореформенного периода i-ой страны; TERi – общая величина экономического спада для дореформенного периода i-ой страны; AERi – среднегодовая величина экономического спада для дореформенного периода i-ой страны.

где: WInfi – интегральный показатель «усталости от инфляции» для дореформенного периода i-ой страны; TInf i – общая величина повышения цен для дореформенного периода i-ой страны; AInf i – среднегодовая величина повышения цен для дореформенного периода i-ой страны.

Как и в предшествующем анализе, мы разделяем все страны на группы в зависимости как от величины интегрального показателя усталости от экономического спада, так и от величины интегрального показателя усталости от инфляции.

При анализе усталости от спада в первую группу стран мы включаем страны, имеющие интегральный показатель до 5%; во вторую – страны с интегральным показателем от 5 до 10%; в третью – с показателем – 10-15%; в четвертую – 15-20%; в пятую – более 20%.

Полученные результаты расчетов распределили страны по группам следующим образом: в первую группу вошли Беларусь, Венгрия, Киргизия, Польша, Словакия, Узбекистан, Чехия; во вторую – Азербайджан, Болгария, Казахстан, Македония, Румыния, Словения, Туркмения, Хорватия, Югославия; в третью – Албания, Латвия, Россия, Таджикистан, Украина, Эстония; в четвертую – Армения, Литва, Молдова; в пятую – Грузия.

При распределении стран в зависимости от величины интегрального показателя усталости от инфляции все страны разделены в шесть групп. В первую группу включены страны с интегральным показателем инфляции до 50%; во вторую – страны с интегральным показателем от 50 до 100%; в третью – страны с показателем от 100 до 200%; в четвертую – страны с показателем от 200 до 500%; в пятую – страны с показателем от 500 до 1000%; в шестую - страны с показателем, превышающим 1000%.

В результате расчетов в соответствующие группы вошли: в первую – Болгария, Румыния, Чехия и Словакия; во вторую – Азербайджан, Армения, Венгрия, Россия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан, Украина, Беларусь, Грузия, Казахстан и Киргизия; в третью – Латвия, Литва и Молдова; в четвертую – Эстония; в пятую – Польша; в шестую - Македония, Словения, Хорватия и Югославия.

Сопоставляя две последние группировки можно дать обобщенную оценку усталости населения от предреформенных экономических неурядиц.

Нетрудно заметить, что среди стран, переживающих социальноэкономическую трансформацию, немного таких, в которых уровень «усталости» в предреформенный период, как от спада производства, так и от инфляции был бы одинаково велик (или одинаково мал).

Чаще сильное значение одного фактора «усталости» сочетается с относительно слабым значением другого: для Грузии сильное значение спада сопровождалось относительно небольшим показателем инфляции, а для республик бывшей СФРЮ положение было зеркально противоположным.

Формально можно выделить две группы стран, вошедших в первые две группы в обеих группировках, для которых в относительно равной мере, хотя и в разной степени, существует воздействие как «усталости» от спада, так и «усталости» от инфляции. Относительно легкая «усталость» в тогда еще единой Чехословакии, и большая «усталость» у населения таких государств – республик тогда еще существовавшего СССР - Азербайджана, Туркмении, Казахстана.

Завершая анализ социально-экономической ситуации в бывших социалистических странах при вступлении их в период трансформационных реформ, целесообразно свести воедино полученные результаты, дополнив оценки экономической готовности и «усталости» населения отмеченной нами ранее дифференциацией стран с точки зрения социально-политической «готовности» к началу реформирования.

Если отнести страны, основные политические и социальные силы которых были заинтересованы не только в радикальных экономических, но и трансформационных реформах к первой группе, то во вторую группу можно включить те страны, социальные и политические силы которых не имели единого мнения по вопросам реформирования общества. Наконец, к третьей группе относились страны с несформировавшимся отношением основных социальных и политических сил к процессам радикального экономического реформирования и трансформации15.

При таком подходе к первой группе относятся: Чехословакия (Чехия), Словения, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Эстония; ко второй - Чехословакия (Словакия), Армения, Беларусь, Молдова, Россия, Румыния, Украина, Хорватия, Югославия; к третьей – Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Туркмения, Таджикистан.

Что касается обобщающих показателей экономической готовности к трансформационным реформам и социальной «усталости» от трудностей предреформенного периода, то здесь все страны также можно разбить на три группы, но уже в зависимости от уровня готовности или усталости: от наиболее подготовленных и наименее социально «усталых», до наименее готовых и наиболее «устаВ данном случае нумерация групп не имеет никакого отношения к оценке подготовленности той или иной страны к трансформационным реформам.

лых»16. В качестве критериев в данном случае можно использовать то, к каким группам в большей степени относилось то или иное государство либо по критериям экономической готовности, либо по критериям социальной «усталости».

В соответствии с уровнем экономической готовности стран к трансформационным реформам в первую группу входят Чехословакия и Словения, во вторую – Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Эстония, Армения, Беларусь, Молдова, Россия, Румыния, Украина, Хорватия, Югославия, Казахстан; в третью – Албания, Азербайджан, Болгария, Грузия, Македония, Киргизия, Узбекистан, Туркмения, Таджикистан.

Что касается уровня социально-экономической усталости, то в состав отдельных групп входят следующие страны: в первую группу – Венгрия, Чехословакия, Беларусь, Киргизия, Узбекистан; во вторую – Латвия, Польша, Словения, Эстония, Азербайджан, Армения, Болгария, Россия, Румыния, Украина, Казахстан, Туркмения; в третью – Таджикистан, Литва, Грузия, Македония, Молдова, Хорватия, Югославия.

Сопоставляя, последовательно, результаты двух последних группировок и дифференциацию стран по социально-политической «готовности» к реформированию, нетрудно заметить принципиальные различия этими результатами этих двух сопоставлений. При сопоставлении группировки стран по уровням экономической и социально-политической готовности к радикальным (трансформационным) реформам прослеживается зависимость следующего рода – у стран в большей степени готовых к экономическим реформам, как правило, наблюдается и большее единство социальных сил в оценке необходимости начала реформ.

При сопоставлении группировок стран по социально-политической «готовности» к реформам и по уровню социально-экономической усталости такой явной зависимости не наблюдается: страны, входящие в группу первую группу с точки зрения социально-политической «готовности» (Чехословакия (Чехия), Венгрия, Словения, Латвия, Литва, Польша, Эстония) входят, соответственно, в первую Эти ранги будут проявляться в относительно худшем положении (или большей «усталости») при движении от стран первой группы к странам третьей группы.

(Чехия и Венгрия), во вторую (Словения, Латвия, Польша, Эстония) и третью (Литва) группы по уровню социально-экономической усталости.

В качестве объяснения этих фактов можно высказать предположение, что для формирования благоприятной для начала реформ социально-политической среды большую роль играет базовое экономическое состояние общества, которое складывается не один год и даже не одно десятилетие, по сравнению с социально-экономической усталостью населения, которая складывается лишь несколько предреформенных лет и может содействовать лишь формированию отрицания сложившейся модели жизни, но не широкому распространению конструктивных представлений о новой модели.

Такова самая общая характеристика исходного состояния социальноэкономического пространства, на котором начинали развертываться радикальные (трансформационные) реформы и сопровождающие их инфляционные процессы.

Для того чтобы дать оценку траектории экономического развития посткоммунистических стран в течение всего периода радикальных реформ целесообразно сопоставить исходное положение, в котором та или иная страна находилась до начала реформ с тем положением, к которому она пришла по истечению более, чем десятилетия с момента начала радикальных экономических преобразований.

Прошедший период и сложившееся положение вещей позволяют дать вполне объективную характеристику произошедших экономических преобразований.

Выбор в качестве некоторого рубежа примерно 10-12-летнего периода (2002-2004 гг.) с момента начала радикальных экономических преобразований представляется вполне обоснованным, поскольку к этому времени страны, приступившие в конце 80-х – начале 90-х годов XX века к экономическим реформам, в целом, решили задачи «первоначального реформирования», которые, несомненно, различались в зависимости от выбранной модели реформирования. За этот период многие страны прошли через финансовые кризисы и достигли относительной финансовой стабильности. К этому моменту в значительной степени была завершена приватизация, масштабы которой, конечно, зависели от модели реформирования. Вместе с тем этот временной рубеж (2002-2004 гг.) не включает следующего за ним периода бурного роста цен на энергоносители, который привел к скачкообразному росту доходов стран – экспортеров энергоносителей.

За первое десятилетие радикального реформирования в странах с переходной экономикой, в основном, завершился период политического размежевания. В разных государствах он происходил в различных формах: от «бархатного» разделения (Чехия и Словакия, Словения – выход из состава бывшей СФРЮ, распад бывшего СССР) до военных конфликтов как между самими новыми государствами (бывшая СФРЮ, Армения и Азербайджан), так и внутри новых государств (Грузия, Таджикистан, Молдова). К 2002-2004 годам вооруженные конфликты, в целом прекратились, хотя в отдельных регионах сохранялась (и сохраняется до настоящего времени) напряженность, которая может перерасти в военное противостояние.

Ряд стран добился признания успехов в своем экономическом и политическом развитии, став членами Организации экономического сотрудничества и развития (Чехия, Польша, Венгрия) и Европейского Союза (Чехия, Словакия, Польша, Венгрия, Словения, страны Балтии – Латвия, Литва, Эстония)17.

Вместе с тем при анализе эффективности проводимой экономической политики следует более строго оценить достижения в экономике той или иной страны, проходящей стадию экономической трансформации.

Как уже отмечалось, в работе не ставится задача решить вопрос завершенности или незавершенности переходного (трансформационного) периода в той или иной стране. Здесь можно лишь вновь сослаться на мнение Г. Колодко, что даже самые продвинутые по пути перехода страны, ставшие членами ОЭСР, еще не обладают действительно рыночными экономиками [45, с. 47].

Результаты первого десятилетия проведенных экономических реформ возЕще две страны с переходной экономикой – Болгария и Румыния – стали членами ЕС с года, а Хорватия – с 2013 года.

можно оценить по набору показателей близких к тому, по которым оценивались «входные» характеристики стран, приступающих к экономическим реформам.

Первая группа показателей характеризует уровень социальноэкономического развития.

Вторая группа показателей позволит судить об уровне сбалансированности экономики, что, в свою очередь будет оказывать влияние на будущий уровень экономического развития.

Третья группа показателей позволит, хотя бы косвенно, судить о степени удовлетворенности населения ходом реформ.

Наконец, еще одна группа показателей даст возможность оценить группы стран с точки зрения формирования институтов рыночной экономики.

Начнем, как и в случае ситуации с входными характеристиками с группировки стран по уровню социально-экономического развития. Мы вновь разбиваем все страны на четыре группы.

К первой группе мы вновь относим наиболее развитые страны с величиной ВВП на душу населения (по паритету покупательной способности) более долл., ко второй - страны менее развитые, с объемом ВВП на душу населения от 6000 до 8000 долл., к третьей - страны с объемом ВВП на душу населения от до 6000 долл., к четвертой - наименее развитые в экономическом отношении страны с объемом ВВП на душу населения менее 4000 долл. Проведенные расчеты19 показали, что в первую группу стран вошли Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Словакия, Словения, Чехия, Эстония; во вторую – Болгария, Румыния, Россия; в третью – Беларусь, Казахстан, Туркмения, Украина, Хорватия, в четвертую – Азербайджан, Армения, Босния и Герцеговина, Грузия, Киргизия, Молдова, Таджикистан, Югославия (Сербия и Черногория), АлВполне понятно, что доллар начала 90-х годов ХХ века по своей покупательной способности превосходит доллар начала ХХI века, однако в данном случае нас интересует соотношение уровней экономического развития, а не их абсолютное изменение.

Расчеты проводились по данным международных сопоставлений за 2002 год, проведенных Организацией экономического сотрудничества и развития [359] и Статистической службой Европейского союза [227], и сопоставлений по странам СНГ за 2000 год, проведенных Межгосударственным статистическим комитетом СНГ [59].

бания, Македония, Узбекистан.

В данном случае мы, как и в предшествующем анализе, не ранжируем внутри каждой группы страны по величине ВВП на душу населения. Вместе с тем следует отметить, что внутри первой группы можно выделить подгруппу самых развитых стран с объемом ВВП на душу населения более 12000 долл. В эту подгруппу входят Венгрия, Словения, Словакия и Чехия.

Сравнивая исходные позиции стран на момент начала экономических реформ и результаты, достигнутые ими более чем через десять лет, можно увидеть, что все страны, находившиеся в первой группе, сохранили в ней свои позиции.

Более того, в нее перешли часть стран из второй и даже из третьей (Польша) групп. Заметна ротация и между третьей и четвертой группами. В наибольшей степени это проявилось в переходе из третьей группы в четвертую государствчленов СНГ, т.е. республик бывшего СССР. Правда, справедливости ради, следует отметить, что все перешедшие страны прошли через серьезные военные конфликты на своей территории.

Вторым показателем, по которому можно судить об успехах или неудачах в проведенных экономических реформ является соотношение уровня ВВП в начале экономических реформ и в настоящее время. По данному показателю все страны также можно разбить на несколько групп. В первую группу включены те страны, которые к настоящему моменту полностью оправились от спада производства, происшедшего до начала и в первый период экономических реформ, т.е. страны, превысившие дореформенный объем производства ВВП, во вторую группу мы включаем страны, где объем производства ВВП составляет от 80 до 100 процентов от максимального дореформенного уровня, в третью – от 60 до 80 процентов, в четвертую – менее 60 %1.

В данной группировке в качестве отправной точки учитывается максимальный уровень произизводства ВНП, достигнутый страной в дореформенный период, независимо о того предшествовал год максимума непосредственно началу реформ, либо спад начался до того момента, когда начались реформы.

По результатам проведенных расчетов1 в первую группу вошли Венгрия, Польша, Словакия, Словения, Узбекистан, Беларусь, Албания, Босния и Герцеговина, во вторую – Болгария, Румыния, Литва, Чехия, Эстония, Армения, Хорватия, Казахстан, в третью – Азербайджан, Россия, Латвия, Киргизия, Македония, четвертую – Грузия, Молдова, Таджикистан, Украина, Югославия (Сербия и Черногория).

Полученные результаты демонстрируют, что большинство стран с трансформируемой экономикой вполне успешно справляются с последствиями экономического спада, который в большинстве из них начался за несколько лет до экономических реформ и был лишь ускорен начавшимися реформами.

Распределяя страны среди четырех групп, следует отметить, что среди стран, восстановивших и превысивших дореформенный необходимо выделить, прежде всего, страны, наиболее успешно развивающиеся и заметно превзошедшие свой предреформенный максимум, такие как Словакия и Польша. С другой стороны, ряд стран практически уже приблизились к верхней границе своей группы и в ближайшие год-два вполне способны перейти в группу более высокого уровня (Чехия, Латвия, Россия).