«Библиотека Руниверс Б и бл и отек а факультета политологии МГУ Р ед а к ц и о н н а я коллегия: д - р ист. н аук Ш у то в А.Ю. (п р е д с е д а т е л ь ), д - р полит, н аук Ш и р и н я н ц А.А. (за м е ст и т ел ь п ...»

Б и б л и о т ек а

факультета политологии МГУ

Библиотека "Руниверс"

Б и бл и отек а

факультета политологии МГУ

Р ед а к ц и о н н а я коллегия:

д - р ист. н аук Ш у то в А.Ю. (п р е д с е д а т е л ь ),

д - р полит, н аук Ш и р и н я н ц А.А. (за м е ст и т ел ь п р е д с е д а т е л я ), к ан д. ф и л о с. н аук О с а д ч е н к о З.Н. (о т в ет ст в ен н ы й с е к р ет а р ь ), кан д. ист. наук А н д е р с о н К.М., д - р полит, н аук A xp em eh k o А.С., кан д. пол ит, н аук Д е м и н И.Ю., к ан д. ф и л о с. наук Д е м ч у к A.JI., к ан д. ист. н аук Е вген ь ева Т.В., д - р ф и л о с. н аук К о в а л ен к о В.И., д - р ф и л о с. н аук К удряш ова М.С., д - р полит, н а у к, а к а д е м и к РАН П и вовар ов Ю.С., д - р полит, наук Т ур о в ск и й РФ., д - р ф и л о с. наук Ц ы ганков П.А., к ан д. пол ит, н аук Ч и хар ев И.А., д - р ф и л о с. н аук Ш е с т о п а л Е.Б., д - р пол ит, наук Я к у н и н В.И.

Библиотека "Руниверс"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

им ени М.В. Л омоносова Ф акультет политологии ру с с к а я с о ц и а л ь н о -п о л и т и ч е с к а я мысль

ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XIX ВЕКА

ХРЕСТОМАТИЯ

И здател ь ств о М о с к о в с к о г о у н и в ер си т ет а Библиотека "Руниверс" УДК 32(091) ББК 66.3 (2Рос) ОЯ Р Печатается по решению Ученого совета факультета политологии Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова К юбилею кафедры истории социально-политических учений (1971-2011) Русская социально-политическая мысль. Первая половина Р89 XIX века. Хрестоматия / Сост.: А.А. Ширинянц, И.Ю. Демин;

подг. текстов: А.М. Репьева, М.К. Ковтуненко, А.И. Волошин;

под ред. А.А. Ширинянца. — М.: Издательство Московского университета, 2011. — 880 с.

ISBN 978-5-211-06187- В хрестоматию, составленную в соответствии с программой учебного курса «История социально-политических учений России», читаемого на факультете политологии Московского государственного университета име­ ни М.В. Ломоносова, вошли произведения В.Г. Белинского, М.В. Буташевича-Петрашевского, Н.В. Гоголя, Н.М. Карамзина, И.В. Киреевского, Н.М. Муравьева, П.И. Пестеля, М.П. Погодина, М. М. Сперанского, Ф.И. Тют­ чева, С.С. Уварова, A.C. Хомякова, П.Я. Чаадаева, С.П. Шевырева. Издание снабжено комментариями.

Для студентов гуманитарных факультетов университетов, всех, кто ин­ тересуется историей русской социально-политической мысли.

Ключевые слова: история социально-политических учений; Россия, первая половина XIX века; русская социально-политическая мысль.

УДК 32(091) ББК 66.3 (2Рос) ОЯ Russian Social and Political Thought. First half of the 19th century.

A reader / Comp, by A.A. Shirinyants, I.Yu. Dyomin; texts prepared by A.M. Rep’eva, M.K. Kovtunenko, A.I. Voloshin; ed. by A.A. Shi­ rinyants. — Moscow: Moscow University Press, 2011. — 880 p.

This reader complies with the curriculum of the course on History of Social and Political Doctrines in Russia provided by the Faculty of Political Science of Moscow State University. The book includes commented works by V.G. Belinsky, M.V. Butashevich-Petrashevsky, N.V. Gogol, N.M. Karamzin, I.V. Kireyevsky, N.M. Muravyov, PI. Pestel, M.P Pogodin, M.M. Speransky, F.I. Tyutchev, S.S. Uvarov, A.S. Khomyakov, PYa. Chaadaev, S.P. Shevyryov.

The book will be of interest for students of Humanities and for everybody who is interested in the history of Russian social and political thought.

Keywords: history of social and political doctrines; Russia in the first half of the 19th century; Russian social and political thought.

ISBN 978-5-211-06187-3 © Издательство Московского университета, Издание осуществлено при поддержке Открытого акционерного общества Библиотека "Руниверс"

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие

Еще нечто о свободе и р а б ст в е

Введение к уложению государственных законов

О силе правительства

Комментарии

О древней и новой России в ее политическом и гражданском отноше­ ниях

Комментарии

Конституция Н. Муравьева

Комментарии

Русская Правда или Заповедная Государственная Грамота Великаго Народа Российскаго служащая Заветом для Усовершенствования Государственнаго Устройства России и Содержащая Верный На­ каз как для Народа так и для Временнаго Верьховнаго Правления... Комментарии

О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения

Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833—1843................ Доклад Императору Николаю I о славянстве

Циркулярное предложение попечителю Московского учебного округа.. Комментарии

П огоди н М ихаил П етрович Взгляд на русскую историю. Лекция при открытии курса в сентябре 1832 г

Параллель русской истории с историей западных европейских госу­ дарств относительно начала

К графине Б....... ой, о начавшейся войне (1853 года, Декабря 7 )................ Комментарии

Взгляд Русскаго на современное образование Е вропы

Комментарии

Ч аадаев П е т р Я ковлевич Философические письма. Письмо п е р в о е

Апология сумасшедшего

Комментарии

Несколько слов о Философическом письме, напечатанном в 15 книж­ ке «Телескопа» (Письмо к г-же Н.)

О старом и н о в о м

Мнение иностранцев о Р о сси и

Мнение русских об иностранцах

< 0 сельской о б щ и н е >

Комментарии

К и р ее в с к и й И в ан Васильевич В ответ A.C. Хомякову

Каких перемен желал бы я в теперешнее время в Р оссии?

О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России. Письмо к графу Е.Е. Комаровскому

Комментарии

Гоголь Н и к о л а й В асильевич Выбранные места из переписки с друзьями

Комментарии

Б ел и н ск и й В и сса р и о н Г ригорьевич Литературные мечтания (Элегия в прозе)

История Малороссии. Николая Маркевича. Москва. 1842. Четыре тома. Письмо к Н.В. Гоголю. 15 июля н.с. 1847 г. Зальцбрунн

Комментарии

Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Н а ц и я

[Объяснение о системе Фурье и о со ц и а л и зм е]

Комментарии

Россия и Револю ция

Римский вопрос

Россия и Запад

Комментарии

ПРЕДИСЛОВИЕ

История политической мысли, другими словами, «критика идей», наряду с политической философией и политической социологией — важнейшая, фундаментальная часть политологии. Известно, что без истории нет теории. Более того, можно утверждать, что в известном смысле история политической мысли — это сама политология, по­ литическая наука, представляющая собой, как и любая наука, массив непрерывно пополняемого и обновляемого научного наследия. С та­ кой точки зрения совершенно справедливым будет следующее умоза­ ключение: с одной стороны, представление о том, что такое история политологии, основано на определенном видении того, что такое по­ литология, с другой — представление о том, что такое политология, определяется тем, как осмыслена ее история.

История социально-политической мысли России — национальная часть особого направления политологии, раскрывающего процесс эволюции мировой политической мысли, политических исследований и научного знания. Как и мировая политическая мысль, политическая мысль России полиморфна (включает многообразие форм) и полисемантична (имеет многообразие значений, многозначность). Но в рус­ ской культуре, в отличие от западной, не было резкого размежевания политической мысли и религиозной традиции. Русская мысль син­ кретична. Данное обстоятельство привело к тому, что большую часть времени своего существования в России политические идеи развива­ лись не в рационалистическом ключе, а в религиозном, мифологиче­ ском, метафизическом, утопическом и т.п., т.е. были тесно связаны с религиозно-философскими размышлениями, историей и литерату­ рой, не выделялись из общего контекста общественной, социальной мысли. Поэтому вполне целесообразно обозначать русскую полити­ ческую мысль как социально-политическую.

Имея в конечном счете целью определение роли политических идей в истории русского народа, история социально-политической мысли России представляет составляющие эту мысль учения, идеи и т.п. как типологически и хронологически различающиеся, а не как некоторую единую и неизменную определенность. Поэтому объектом истории социально-политической мысли России является генезис русской социально-политической мысли —формирование представ­ лений о мире политики, становление и развитие разнообразных школ и направлений политических исследований, эволюция методологии и приемов изучения социально-политической действительности в Рос­ сии X—XX вв.

Содержательно история социально-политической мысли России выражена в совокупности фактического материала, выводов и оценок, характеризующих достигнутый в тот или иной конкретный период исторического развития России уровень изучения мира политики, т.е. накопленные знания и освоенные способы анализа социальнополитической действительности. Эти накопленные знания обычно носят характер фундаментальный и «поисковый». Они выражаются в первом случае в сумме устоявшихся знаний, принципов, апробиро­ ванных на практике и в разных теориях, ставших базовыми, развитых до элементарных простейших понятий, во втором же случае — в ги­ потезах и проектах, утопиях и антиутопиях.

Еще одна характерная сторона политологического знания, высту­ пающего предметом исследования истории социально-политических учений, впрочем, как и оценочная сторона этого знания, связана не с прикладной наукой бихевиористского толка, стремящейся все из­ мерить и подсчитать, а с «критикой идей» — когда теория, руководя­ щая исследованием, направляет интерес на те способы мышления, толкования смысла и ценностные представления, которые лежат в основе политических процессов и структур.

Необходимо отметить и то, что, будучи частью гуманитарного зна­ ния, история социально-политической мысли всегда субъективна и приблизительна, так как, по большому счету, она исследует не просто историко-политологические факты, представленные в виде особых, имеющих значение для исследователя идеализированных объектов, но, изучая тот или иной текст или образ (например, смыслообразы «почва», «соборность», «европейничанье», «русофобия» или же идеалы-образы России как «Нового Израиля», а Москвы как «Нового Сиона» и «Нового Иерусалима» и т.д.), вторгается в область знаков, символов, значений, смыслов. Гуманитарный характер политологи­ ческого знания обусловливает и то, что трудно, а подчас невозможно разделить корпус исследуемых в курсе истории социально-полити­ ческих учений России текстов на сугубо «научные», «политологиче­ ские» и «художественные», так как форма и содержание большинства источников, особенно ранних периодов, характерны скорее для ху­ дожественных и публицистических произведений, чем для научных трактатов. Как правило, политические идеи того времени не имели четко выраженной концептуальной формы, а имплицитно содержа­ лись в образно-символических, аллегорических, легендарно-иносказательных и мифологических текстах. Вплоть до ХЕХ в., когда начался процесс институционализации политической науки в России, русские мыслители в своем творчестве не только предпочитали «ненаучные», Предисловие художественные приемы (метафора, ирония и т.п.), но использовали прежде всего дедуктивные, логико-философские и морально-аксиологические подходы к объяснению и оценке окружающей действи­ тельности (того, что есть) и идеалов (того, что должно быть). Это еще один аргумент в пользу корректности обозначения русской полити­ ческой мысли как мысли социально-политической.

Предметная область исследования истории социально-политиче­ ской мысли России охватывает взаимодействия политической мысли (существующей в форме тех или иных учений, идей, школ, доктрин, концепций, теорий, наконец, в более общей форме направлений) с религиозной, философской, социологической, правовой и другой гуманитарной и естественно-научной мыслью, с различными идео­ логическими формами; влияние мифов, утопий (антиутопий) и идео­ логий на эволюцию политической мысли и их способы отображения мира политики; протонаучные образы в становлении политической философии и науки; процесс обновления понятийно-категориального аппарата политической философии и науки в различные периоды общественного развития; основные этапы и особенности развития отдельных научных школ, направлений, политических учений; полити­ ческие идеи и проекты русских мыслителей; общее (универсальное, повторяющееся) и специфичное (уникальное) в развитии русской социально-политической мысли в контексте мировой политологии;

роль направлений (течений мысли) и отдельных учений, идей, школ, доктрин, концепций и отраслевых теорий в развитии российской и мировой политической науки.

Критерием выбора творчества того или иного мыслителя, ученого в качестве предмета исследования в рамках истории социальнополитической мысли России выступает множество факторов, глав­ ными из которых представляются следующие. Во-первых, влияние идей и концепций, теорий и доктрин мыслителя на формирование национальной и этнокультурной специфики политических отноше­ ний в России, роль и место его трудов в исследовании характерных черт этой специфики. Во-вторых, степень соответствия рассуждений и теоретических построений того или иного русского мыслителя уровню развития европейской и мировой науки того времени, их включенность в то или иное парадигмальное русло развития этой науки, с одной стороны, с другой — новизна по сравнению с пред­ шествующими, оригинальность его размышлений о политической организации и политической жизни общества, о проблемах внутрен­ ней и внешней политики, новизна его представлений об идеальной политической системе общества и адекватной системе приемов, ме­ тодов, форм, способов осуществления политической власти в обще­ стве, о роли и месте России, русской цивилизации во «всемирном воспитании человечества», т.е. во всемирной политической истории, и др. Нужно добавить, в-третьих, что интеллектуальная деятельность мыслителя и ученого подчинена определенным нормам (прежде всего нормам формальной логики), в свою очередь эти нормы подчинены высшему принципу — принципу долженствования, который конкре­ тизируется в системе высших человеческих ценностей, в политике — в представлениях о наилучшем или о лучшем из возможных устрой­ стве жизни общества и государства. Поэтому степень отнесения политической эмпирии к этим ценностям (религиозным, моральным, «общечеловеческим», «национальным» и др.), а также качество про­ явления личных ценностных предпочтений в политике (консерва­ тизм, либерализм, радикализм, монархизм, республиканизм, анархизм и т.д. и т.п.) — немаловажный критерий включения трудов конкрет­ ного мыслителя или ученого в предметное поле историко-политологической науки.

Настоящая хрестоматия ориентируется на программу учебного курса «История социально-политических учений России», препода­ вание которого началось на философском факультете в 2004 г. и про­ должается на новом факультете политологии Московского государ­ ственного университета им. М. В. Ломоносова. Органической частью этого фундаментального курса* является история социально-поли­ тической мысли России первой половины XIX в.** — времени, когда были высказаны замечательные идеи, намечены важнейшие проблемы общественно-политического характера, на долгие годы определившие направленность идейных исканий русских мыслителей.

В этом отношении мыслителями, творчество которых заслужива­ ет первоочередного внимания, в то время были М.М. Сперанский и Н.М. Карамзин; Н.М. Муравьев и П.И. Пестель; С.С. Уваров, М.П. По­ годин и С.П. Шевырев; П.Я. Чаадаев, А.С. Хомяков и И.В. Киреев­ ский; Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский; М.В. Буташевич-Петрашевский, Ф.И. Тютчев.

Открывают этот небольшой перечень имена М.М. Сперанского и Н.М. Карамзина. Государственный секретарь Сперанский — теоре­ тик либеральных реформ, с осени 1809 г. до весны 1812 г. являвшийся «первым и единственным министром империи» (Ж. де Местр), автор знаменитого труда «Введение к уложению государственных законов»

* Курс читается студентам в течение четырех учебных семестров и охватывает десять столетий развития русской социально-политической мысли — от Древно­ сти до первой половины XX в.

* Под первой половиной мы имеем в виду период 1801—1855 гг., от даты последнего в российской истории дворцового переворота, приведшего к власти императора Александра I, до смерти императора Николая I — финальной точки одной из немногих «общеевропейских» эпох в истории России.

Предисловие (1809), систематизировавшего идеи императора Александра I и его правительства по проблеме политического реформирования. Его оп­ понент — официальный историограф Карамзин, убежденный, а не конъюнктурный сторонник самодержавия, в своей записке «О древ­ ней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях»

(1811) доказательно и афористично обозначивший важнейшие прин­ ципы русского политического консерватизма. Противостояние Спе­ ранского и Карамзина было принципиальным. Об этом свидетель­ ствует хотя бы то, что отстаиваемые ими максимы («при дурной системе правления и хорошие люди ничего не сделают» и «самые луч­ шие учреждения бессильны там, где люди дурные») до сих пор раз­ деляют людей на два противоположных лагеря в политике и государ­ ственном строительстве.

Традицию политического радикализма в русской мысли XIX в. за­ ложили участники декабристского заговора, создавшие проекты ре­ волюционного преобразования России, — капитан Генерального штаба Н.М. Муравьев и полковник, командир Вятского пехотного полка П.И. Пестель. «Конституция» (1821—1826) Муравьева рисует картину будущего государственного устройства России, в котором царит право и свобода, но... без гарантий. «Русская Правда или Запо­ ведная Государственная Грамота Великаго Народа Российскаго, слу­ жащая Заветом для Усовершенствования Государственнаго Устрой­ ства России и Содержащая Верный Наказ как для Народа так и для Временнаго Верьховнаго Правления» (1821—1824) Пестеля представ­ ляет прообраз «гарантийного», или, как сейчас принято говорить, тоталитарного государства, в котором господствует «гарантийный де­ спотизм». Заявленная здесь антитеза «свободы без гарантий» и «га­ рантийного деспотизма» характерна не только для теоретических дискуссий, многократно звучавших в истории отечественной соци­ ально-политической мысли, противостояние это было пережито рус­ ским народом на практике, в реальной истории страны.

Идейными антагонистами декабристов стали представители так называемой «теории официальной народности». В 1830-е гг. министр народного просвещения и президент Петербургской академии наук С.С. Уваров предпринял первую в России Нового времени попытку создания государственной идеологии на основе триединой формулы «Православие — Самодержавие — Народность». Теоретическое обос­ нование эта формула получила в работах профессора Московского университета историка М.П. Погодина. К Уварову и Погодину прим­ кнули многие современники, в том числе еще один представитель Московского университета — филолог С.П. Шевырев, выдвинувший идею «европейско-русского» синтеза общечеловеческих ценностей и великой православно-русской духовной культуры.

Совершенно иначе мыслил отставной гвардейский ротмистр П.Я. Чаадаев. «Живая протестация» (А.И. Герцен), Чаадаев в своем пер­ вом «философическом письме», написанном в конце 1829 г. и став­ шем достоянием широкой публики спустя семь лет, нарисовал такую убийственно-уничижительную картинку прошлого и настоящего от­ ставшей от «просвещенной» Европы «варварской» России, что вы­ звал оглушающий общественный резонанс, эхо которого доносится и до нас. Именно Чаадаев зафиксировал в национальном самосозна­ нии факт экономической, социально-политической и культурной от­ сталости России. Пытаясь каким-то манером оправдаться, Чаадаев в «Апологии сумасшедшего» (1837), оставив неизменными прежние аргументы, поменял полярность выводов, главный из которых гласил теперь уже о преимуществах российской «отсталости»: последняя становилась не чем иным, как залогом будущего величия страны.

Тема национальной специфики, уникальности исторического пути России, ее «мессианского» и «миссианского» {НА. Бердяев) предна­ значения с особой силой прозвучала в полемике западников и славя­ нофилов. Отставной штаб-ротмистр поэт А.С. Хомяков и журналист, издатель И.В. Киреевский — первые представители «московского», «православно-русского» (В.В. Зенъкоескый) направления русской об­ щественной мысли, неудачно названного в свое время славянофиль­ ским. «Обмен мнениями» между ними, случившийся в зимний сезон 1838— 1839 гг. («О старом и новом» — «В ответ Хомякову»), положил начало славянофильству и дальнейшему разделению русской мысли на тех, кто ратовал за возврат к самобытному пути древней Руси — России, и тех, кто призывал следовать в фарватере европейского раз­ вития. Отцы-основатели славянофильства не только обратили вни­ мание погрязшей в «европейничаньи» образованной части русского общества на важность национальных начал и исторических традиций русского народа, но и поставили перед русской социально-поли­ тической мыслью неразрешимую проблему: чьи интересы выше — человечества или народа, что важнее в политике —общечеловеческое или народное?

Славянофилам искренне сочувствовал великий мастер слова, рус­ ский писатель Н.В. Гоголь, в расцвете лет вдруг решивший поделить­ ся со всем миром открывшимися ему религиозными истинами и жи­ тейской мудростью («Выбранные места из переписки с друзьями», 1847). В ответ он получил гневную отповедь литературного критика В.Г. Белинского. «Неистовый Виссарион» (Н.В. Станкевич), с одина­ ковой неистовостью отстаивавший сначала монархические, а затем социалистические ценности, в конце концов, в своем письме к Гого­ лю (от 15 июля 1847 г.) сформулировал «программу российской демо­ кратии» (все советские обществоведы).

Предисловие За «первым русским революционным демократом» Белинским в нашей книге следует чудаковатый переводчик министерства иностран­ ных дел М.В. Буташевич-Петрашевский, увлекшийся в 1840-е гг.

экзотическим для крепостной России фурьеризмом и задумавший обратить в свою социалистическую веру не только Ф.М. Достоевского и других участников своего кружка, но и... следователей, ведших его уголовное дело («Объяснение о системе Фурье и о социализме», 1849).

Завершает перечень русских мыслителей, чьи произведения вошли в хрестоматию, «русский выходец» из Европы, дипломат, поэт и пуб­ лицист Ф.И. Тютчев. В своих политических статьях Тютчев раскры­ вал и объяснял феномен русофобии, анализировал причины антирус­ ских настроений, получивших распространение в Западной Европе.

Главная причина, абсолютно верно замечал он — стремление вытес­ нить Россию из Европы если не силой оружия, то силой презрения.

Западная русофобия, по Тютчеву, проистекает и от незнания «целой половины европейского мира». По его замыслу русофобии и рево­ люции должна противостоять славяно-русская империя, которая бу­ дет образована на востоке Европы («Россия и Запад», 1849). Подоб­ ные идеи были поддержаны М.П. Погодиным и позже подхвачены Ф.М. Достоевским, Н.Я. Данилевским, В.И. Ламанским, И.С. Акса­ ковым, К.Н. Леонтьевым, ранним B.C. Соловьевым.

Составляя перечень произведений русских мыслителей для вклю­ чения в хрестоматию, мы выбирали из них самые главные, на наш взгляд, и, памятуя о важности контекста, старались сохранить целост­ ность публикуемых работ, обойтись без «купирования», допуская изъятия авторского текста лишь в крайних и необходимых случаях.

Значительно облегчил наш труд выход в свет фундаментальной 117-томной «Библиотеки отечественной общественной мысли с древ­ нейших времен до начала XX века»*, материалы которой были ис­ пользованы при подготовке текстов к печати. При составлении при­ мечаний и биобиблиографических справок мы воспользовались энциклопедиями, словарями и справочниками проекта «Рубрикон»

компании Russ Portal, справочными материалами Фундаментальной электронной библиотеки «Русская литература и фольклор» (ФЭБ), ресурсами интернет-портала электронных публикаций Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН и др.; энциклопеди­ ческими изданиями Института общественной мысли**, а также ком­ ментариями и примечаниями к различным изданиям произведений * Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). М., 2010.

* Общественная мысль России XVIII — начала XX века: Энциклопедия. М.:

Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2005; Русский консерва­ тизм середины XVIII — начала XX века: энциклопедия / Отв. ред. В.В. Шелохаев.

М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010.

русских мыслителей: М.М. Сперанского — B.C. Парсамова; Д М Ка­ рамзина — П.Н. Беркова, Д.В. Ермашова, М.В. Иванова, И.В. Исакови­ ча, Ю.М. Лотмана, Г. П. Макогоненко, Ю.С. Пивоварова, А.Ю. Сегеня, А.А. Ширинянца; Д М Муравьева — Н.М. Дружинина; П.И. Пестеля — М.В. Нечкиной, А.А. Покровского; С.С. Уварова — B.C. Парсамова, С.В. Удалова, М.М. Шевченко; М Д Погодина — К.В. Рясенцева, A.А. Ширинянца; С.П. Шевырева — М.К. Кирюшиной, В.М. Марко­ вича, М.И. Медового, К.В. Рясенцева, Л.И. Соболева, Е.Ю. Фильки­ ной, А.А. Ширинянца; П.Я. Чаадаева — С.Г. Блинова, М.Б. Велижева, Л.З. Каменской, З.А. Каменского, М.П. Лепехина, В.В. Сапова, М.И. Чемерисской; A.C. Хомякова — Н.В. Балашова, В.А. Кошелева, B.М. Лурье, Н.В. Серебренникова, Н.И. Цимбаева, А.В. Чернова, В.А. Чернякова; И.В. Киреевского — Н.Ю. Лазаревой, А.Ф. Малышевского; Н.В. Гоголя — Ю.В. Манна; В.Г. Белинского — Ю.М. Лотмана, А.П. Могилевского, B.C. Спиридонова, Е.Ю. Тихоновой; М.В. Буташевича-Петрашевского — В.Е. Евграфова, А.И. Володина, Ф.И. Тют­ чева — Б.Н. Тарасова.

Значительную работу по подготовке текстов к публикации проде­ лала А.М. Репьева, часть научно-вспомогательной работы провели М.К. Ковтуненко, А.И. Волошин, которым составители выражают искреннюю благодарность.

Издание не состоялось бы без поддержки президента Открытого акционерного общества «АК “Транснефть”» Николая Петровича То­ карева и внимания к нашему проекту руководства факультета поли­ тологии МГУ имени М.В. Ломоносова — декана Андрея Юрьевича Шутова, заместителя декана Константина Валерьевича Коваленко.

Сперанский Михаил Михайлович, граф (1839), государственный дея­ тель, действительный статский советник (1827), почетный член Император­ ской АН (1 8 1 9 ), действительный член Российской академии наук (1 8 3 1 ) Родился 01.01.1772 в селе Черкутино Владимирского уезда Московской губернии в семье сельского священника. Окончил Владимирскую (1790) и Главную Александро-Невскую (1791) духовные семинарии. В 1792 оставлен при Александро-Невской семинарии преподавателем, преподавал матема­ тику, физику, философию и риторику. В 1795 поступил секретарем к князю А.Б. Куракину, в 1797 по прошению уволен из духовного звания. С 1797 слу­ жил в Сенате, с 1803 — директор Департамента Министерства внутренних дел, ближайший сотрудник графа В.П. Кочубея. С 1807 состоял при импера­ торе Александре I, с 1808 — товарищ (заместитель) министра юстиции и председатель Комиссии составления законов, в 1810—1812 — государствен­ ный секретарь, фактически первый министр. По поручению императора составил план реформ законодательства России — «Введение к уложению государственных законов» (1809). В результате интриг уволен со службы 17.03.1812 и сослан в Нижний Новгород, а затем в Пермь. В 1816—1818 — гу­ бернатор Пензы, 1819—1821 — генерал-губернатор Сибири. В 1821 вызван в столицу и назначен членом Государственного совета. В декабре 1825 подгото­ вил манифест о восшествии на престол императора Николая I. В правление Николая I участвовал в Верховном уголовном суде над декабристами, воз­ главлял II отделение Собственной его императорского величества канцеля­ рии, на которое возлагалась задача систематизации российского законода­ тельства. Под его руководством были составлены и изданы Полное собрание законов Российской империи (в 45 т.), Свод законов Российской империи (в 15 т.) и др. сборники законодательных актов. Умер в Санкт-Пе­ тербурге 11.02.1839.

СОЧИНЕНИЯ

Избранное. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 201°.

Руководство к познанию законов. СПб.: Наука, 2002.

План государственного преобразования графа М.М. Сперанского: (Вве­ дение к уложению государственных законов 1809 г.). М.: Государственная публичная историческая библиотека России (ГПИБ), 2004.

Проекты и записки. М.; JL: Изд-во АН СССР, 1961.

ЛИТЕРАТУРА

Довнар-Заполъский М.В. Политические идеалы М.М. Сперанского. М., 1905.

Ермолинский Н.П. Михаил Сперанский. Иркутск, 1997.

Корф М.А. Жизнь графа Сперанского: В 2 т. СПб., 1861.

Осипов И.Д. Философия политики М.М. Сперанского. К 230-летию со дня рождения. СПб., 2002.

Томсинов В.А. Светило российской бюрократии: Исторический портрет М.М. Сперанского. М., 1991.

Томсинов В.А. Сперанский. М., 2006.

НольдеА.Э. М.М. Сперанский. Биография. М., 2004.

Сперанский С.И Учение М.М. Сперанского о праве и государстве. М., 2004.

Федоров В.А. А.А. Аракчеев и М.М. Сперанский. М., 1995.

Xumpoea С.Ф., Худушина И.Ф. Русский реформатор М.М. Сперанский. М., 2001.

Чибиряев С.А. Великий русский реформатор. Жизнь, деятельность, поли­ тические взгляды М.М. Сперанского. М., 1989.

ЕЩЕ НЕЧТО О СВОБОДЕ И РАБСТВЕ

Есть два рода свободы в обществе: свобода политическая и граж­ данская (politique et civil).

Свобода политическая есть когда классы государственные более или менее участвуют в действии власти законодательной и исполни­ тельной, когда народ управляется законом общею волею принятым или охраняемым.

Свобода гражданская или, лучше сказать, земская есть независи­ мость каждого класса от произвола другого в обязанностях личных и вещественных.

Рабство политическое есть когда воля одного или многих состав­ ляет закон всех.

Рабство гражданское есть когда один класс народа в повинностях личных или вещественных зависит от воли другого.

Были и теперь есть государства, кои обладают политическою сво­ бодою в верховной степени.

Но не было ни одного государства, которое бы имело совершен­ ную гражданскую свободу, в коем бы все состояния были равны, т.е.

ни одно не зависело бы от произвола другого.

Но каким образом можно достигнуть сей степени? Зависит ли свобода гражданская от свободы политической? Может ли первая су­ ществовать без последней?

В государствах деспотических даже не чувствуют и цены свободы гражданской. L’esclavage politique, говорит Монтеский, etabli dans le corps de l’etat fait que Гоп sent peu Pesclavage civil. Ceux que Гоп appelle hommes libres ne le sont guere plus que ceux qui n’y ont pas ce titre; la con­ dition d’un homme libre et celle d’un esclave s’y touchent de fort pres. De l’esprit de loix, livre XV, cap. XIII2.

В государстве, где утверждена свобода политическая, гражданское рабство уменьшается само собою, если только не будет какого-либо особенного правила к поддержанию его как то было в Спарте. Рабы переходят в отпущенники, дети отпущенников делаются свободны.

Но никакая сила не может родить в государстве свободы граждан­ ской, не установив свободы политической. Это бы было переменить отношения рабства и силу многих деспотов соединить воедино. Но один деспот не может управлять всеми лично; ему необходимо нужны помощники, и, следовательно, политическое рабство не может стоять без рабства гражданского.

Отчего в Европе рабство гражданское изгладилось? Оттого, что по разрушении Рима все почти государства учредились на правилах по­ литической свободы. Таков был разум феодальных установлений, вредных по многим отношениям, но весьма полезных для будущего раскрытия свободы.

Хотите ли уменьшить в государстве число рабов и деспотов? Нач­ ните с себя — введите закон на место произвола. Утвердите политиче­ скую свободу. Желать, чтоб государство было составлено из рабов, друг от друга не зависимых и покоренных воле одного под именем деспота, — есть желать невозможного.

Каким образом установляется политическая свобода в государ­ стве?

Воли одного государя к сему недостаточно. Нужно единообразное устремление сей воли к свободе в продолжение многих лет. Нужно, чтобы народ столько привык к сему единообразному действию, что­ бы не представлял себе и возможным другой образ управления. Уве­ ренность сия производит, наконец, общее мнение, а общее мнение служит оплотом закону и свободе.

II est des institutions qui sont faits pour accelerer Fetablissement de Гopinion publique. Teiles sont les institutions des senats, d’un corps de no­ blesse et cet.

Les institutions ne garantissent pas la liberte par elle meme, mais en presentent au peuple des images de la liberte et de... elles entretiennent Гopinion publique et lui font prendre des accroissements necessaries jusqu’ ce qu’elle soit parvenue ce degre de maturite qui fait de la liberte et des loix3.

Причины сему есть следующие.

Великие политические пользы разных классов народа удобно могут быть определены законами, утверждены силою равновесия или поддер­ жаны действием общего мнения. Но какими законами можно опре­ делить все частные отношения слабого к сильному, бедного к богатому, земледельца к помещику? Какая полиция может обнять все мелкие и несметные в сих отношениях перемены? Какой суд разберет меру зло­ употребления и положит справедливое возмездие? Свобода таковая слишком дорога бы стала государству и была бы хуже всякого рабства.

Таким образом, в государствах самых свободных в политическом смысле всегда было и по необходимости должно быть великое мно­ жество рабов в смысле гражданском.

Есть, однако же, степени в сем роде рабства. Наименьшая из них есть та, в коей никто не может быть принужден к труду единым про­ изволом другого и в коей труд составляет неотъемлемую каждого соб­ ственность. Сея есть величайшая степень свободы и равенства, какую только можно иметь в обществе.

ВВЕДЕНИЕ

К УЛОЖЕНИЮ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ЗАКОНОВ

Введение сие содержит в себе два отделения. В первом излагается план и распределение предметов, входящих в состав государственно­ го уложения; во втором представляются начала и разум, в коем оно составлено.

Глава первая

О ПЛАНЕ УЛОЖЕНИЯ

Чтобы определить план государственного уложения, надлежит прежде всего составить истинное понятие вообще о законах государ­ ственных.

L О свойстве законов государственных Общий предмет всех законов есть учредить отношения людей к общей безопасности лиц и имуществ.

В великой сложности сих отношений и законов, от них возникаю­ щих, необходимо нужно поставить главные их разделения.

Введение к уложению государственных законов Началом сих разделений приемлются самые предметы законов:

отношения людей, в обществе живущих.

Отношения сии двояки: каждое лицо имеет отношение ко всему го­ сударству и все лица в особенности имеют отношения между собою.

Отсюда возникают два главные разделения законов:

Законы государственные определяют отношение частных лиц к го­ сударству.

Законы гражданские учреждают отношения лиц между ими*.

Законы государственные суть двух родов: одни суть преходящие, другие коренные и неподвижные.

Законы преходящие суть те, коими определяется отношение одно­ го или многих лиц к государству в одном каком-либо случае. Таковы суть: законы публичной экономии, законы мира и войны, уставы по­ лиции и проч. Они по существу своему должны изменяться по изме­ нению обстоятельств.

Законы коренные, напротив, состоят в началах неподвижных и не­ изменяемых, с коими все другие законы должны быть соображаемы.

Нужно рассмотреть их свойство и степень необходимости.

II. О свойстве государственных коренных законов Законы существуют для пользы и безопасности людей, им под­ властных.

Но польза и безопасность суть понятия неопределенные, подвер­ женные разным изменениям.

Если бы законы изменялись по различному образу сих понятий, они вскоре пришли бы в смешение и могли бы соделаться даже про­ тивными тому концу, для коего они существуют.

Посему во всяком благоустроенном государстве должны быть на­ чала законодательства положительные, постоянные, непреложные, не­ подвижные, с коими бы все другие законы могли быть соображаемы.

Сии положительные начала суть коренные государственные законы.

Три силы движут и управляют государством: сила законодательная, исполнительная и судная.

Начало и источник сих сил в народе: ибо они не что другое суть, как нравственные и физические силы людей в отношении их к обще­ житию.

Но силы сии в рассеянии их суть силы мертвые. Они не произво­ дят ни закона, ни прав, ни обязанностей**.

* Так, например, закон, налагающий подать или личную службу, есть закон государственный, ибо он определяет отношения частного лица к государству, но закон о разделе имуществ между наследниками есть закон гражданский, ибо он установляет отношения между частными людьми. (Здесь и далее — примеч.

М.М. Сперанского.) * Таково есть состояние сих сил в естественном положении человека или анархии.

Чтобы сделать их действующими, надлежало их соединить и при­ вести в равновесие.

Соединенное действие сил составляет державную власть.

Сопряжения их в державной власти могут быть многоразличны.

Из сих многоразличных сопряжений коренные законы определя­ ют один постоянный и непременный.

Итак, предмет и свойство государственных коренных законов есть определить образ, коим силы государственные сопрягаются и дей­ ствуют в их соединении.

III. Предметы коренных законов Определив таким образом общее свойство коренных законов, не трудно будет в особенности означить все их предметы.

В самом деле, силы государственные, составляющие общий пред­ мет законов коренных, могут быть рассматриваемы в двух положени­ ях: или в состоянии их соединения, или в состоянии их личного раз­ деления*.

В состоянии их соединения они производят державную власть и политические права ее.

От державной власти возникает закон и его исполнение.

В состоянии раздельном силы государственные рождают права подданных5.

Если бы права державной власти были неограниченны, если бы силы государственные соединены были в державной власти в такой степени, что никаких прав не оставляли бы они подданным, тогда го­ сударство было бы в рабстве и правление было бы деспотическое.

Рабство сие может быть двояко: политическое вместе и граждан­ ское, или одно только политическое.

Первого рода рабство бывает, когда подданные не только не име­ ют никакого участия в силах государственных, но и, сверх того, не имеют и свободы располагать лицом их и собственностью в связи их с другими.

Рабство второго рода бывает, когда подданные, не участвуя в силах государственных, имеют однако же свободу в лице их и собственности**.

Из сего видно, что при державной власти силы государственные, остающиеся в расположении подданных, суть двояки: одними поль­ зуются они в их соединении; другими —каждый особенно. От первых рождаются права подданных политические, определяющие степень их * Прежде нежели существовала державная власть, лица, ею обладаемые, суще­ ствовали. Каждый имел свою волю, свой закон и свое исполнение.

* Крепостные люди в России находятся в первом положении, все государство — во втором. В Турции рабство есть второго рода, ибо там нет крепостных.

Введение к уложению государственных законов участия в силах государственных. От вторых происходят права граж­ данские, определяющие степень их свободы в лице и имуществе.

Хотя права гражданские и могут существовать без прав политиче­ ских, но бытие их в сем положении не может быть твердо.

В самом деле, права гражданские в существе своем не что другое суть, как те же права политические, но действующие раздельно и лично для каждого. Сие раздельное их действие не могло бы иметь никакой твердости, если бы не предполагало оно другого их действия соединенного*.

Из сего следует, что истинные права гражданские должны быть основаны на правах политических, точно так же, как и закон граж­ данский вообще не может быть тверд без закона политического. Здесь открывается причина и образ, в коем права гражданские могут иметь место в коренном законе государственном. Они должны быть в нем означены в виде первоначальных гражданских последствий, возни­ кающих из прав политических. Дальнейшие же их сопряжения долж­ ны быть предоставлены постановлениям закона гражданского**.

Из сего происходят три главные предмета, входящие в состав ко­ ренных законов:

I. Права державной власти.

II. Закон, возникающий из прав державной власти.

III. Права подданных.

К каждому из сих главных предметов принадлежат свои разделе­ ния. Нужно определить их с точностию.

И, во-первых, права державной власти не иначе могут быть приво­ димы в действие, как приложением их к одному лицу или ко многим.

В монархическом правлении они прилагаются к единому. Отсюда не­ обходимость определить лицо, власть державную представляющее, порядок сего представления и ближайшие его последствия.

Таким образом, состав первого отделения коренных законов дол­ жен заключать в себе следующие предметы:

Отделение первое. О державной власти I. О правах державной власти в трех отношениях:

1) в силе законодательной;

2) в силе исполнительной;

* Пример: контракт на куплю и продажу есть право гражданское. Но какую достоверность имело бы сие право, если бы закон политический не определил вообще, что всякая собственность есть неприкосновенна, и если бы не было власти исполнительной, приводящей сей закон в действие.

* Так, например, в законе государственном определяется, что каждый может располагать своею собственностию по произволу. На сем основании закон граж­ данский распределяет, каким образом собственность должна переходить из одно­ го владения в другое по общему согласию.

3) в силе судной.

II. О лице, представляющем державную власть, или Императоре, и правах его в силах государственных.

III. Порядок представления:

1) наследство престола;

2) образы восприятия державной власти ;

3) состав Императорской фамилии;

4) часть экономическая.

Первое действие державной власти есть закон и его исполнение.

И поелику в правах державной власти означено, что закон не ина­ че составляется и исполняется, как установленным порядком, то в сем отделении и должно означить образ составления закона и его ис­ полнения.

Таким образом, предметы сего отделения расположатся в следую­ щем виде:

Отделение второе. О законе I. Определение отличительных свойств закона.

II. Составление закона:

1) предложение;

2) рассмотрение;

3) утверждение.

III. Исполнение закона:

1) устав и учреждение;

2) обнародование;

3) действие обнародования;

4) пределы действия закона —давность и отмена.

Определив сим образом державную власть и главные ее действия, постановятся все существенные начала, по коим государственные силы действуют в их соединении. Остается после сего определить действие сих сил в раздельном их состоянии, и сие есть общий пред­ мет третьего отделения.

Выше было примечено, что раздельное действие сил государствен­ ных составляет права подданных. Права сии принадлежат или каждо­ му лицу особенно, или многим в соединении. Первые суть граждан­ ские, другие — политические. В коренных законах определяются одни только главные прав гражданских основания.

Но в определении тех и других прав прежде всего надо определить:

1) в чем точно состоит понятие подданного и 2) всем ли подданным равно должны принадлежать права сии.

Первый из сих вопросов ведет к началам, определяющим свойство подданного, отличающее его от иностранца.

Второй — к разделению состояний.

Введение к уложению государственных законов Таким образом, предметы третьего отделения представляются в следующем виде:

Отделение третье. О правах подданных I. Определение отличительных свойств российского подданного.

II. Разделение состояний.

III. Основания прав гражданских, всем подданным общих.

IV. Права политические, присвояемые разным состояниям:

1) в составлении закона;

2) в исполнении его.

В сих трех отделениях должны содержаться все существенные части государственного устройства. Началами, в них постановленными, силы государственные во всех отношениях должны быть измерены, между собою уравновешены и составлены.

Но в сем составе действовать они еще не могут: им должно иметь органы действия, потребны установления, кои бы приводили их в дей­ ствительное упражнение.

Сие ведет к четвертому отделению коренных законов, к законам органическим.

От троякого свойства сил государственных возникает троякий по­ рядок их действия и, следовательно, три главные установления: за­ конодательное, судное и исполнительное.

Все сии установления соединяются в державной власти, яко в пер­ вом и верховном их начале.

Но каким образом власть державная должна действовать на сие установление?

По разнообразию их, пространству и многосложности их предме­ тов нельзя предполагать, чтобы лицо державное, само собою и непо­ средственно на них действуя, могло сохранить с точностью их преде­ лы и во всех случаях сообразить все различные их отношения.

Посему надлежит быть особенному месту, где бы начальные их правила и действия были единообразно сохраняемы.

Отсюда происходит необходимость четвертого установления, в коем бы три предыдущие во всех их отношениях к державной власти сливались воедино и в сем единстве восходили бы к верховному ее утверждению.

Посему четвертое отделение будет иметь следующий вид:

Отделение четвертое. Законы органические I. Устройство порядка законодательного.

Сюда принадлежит устройство первоначальных, средних и выс­ шего законодательного сословия, образ их действия, их образы и проч.

II. Устройство порядка судного.

Сюда принадлежит устройство верховного суда и постепенностей, от него зависящих.

III. Устройство управления, или исполнения.

Сюда принадлежит устройство министерств и назначение мест, от них зависящих.

IV. Устройство сословия, в коем все сии распорядки должны сое­ диняться и чрез которое власть державная будет на них действовать и принимать их действие.

В сем состоят все главные предметы, существенно входящие в со­ став коренных государственных законов.

Сравнивая сие распределение со всеми известными конституция­ ми, нельзя не приметить, что все его части столь естественно связаны между собою, что ни одной из них нельзя исторгнуть из своего места, не разрушив целого, и что все они держатся на одном начале.

Преимущество сие весьма легко изъясняется. Конституции во всех почти государствах устрояемы были в разные времена, отрывка­ ми, и по большей части среди жестоких политических превращений.

Российская конституция одолжена будет бытием своим не воспа­ лению страстей и крайности обстоятельств, но благодетельному вдохновению верховной власти, которая, устроив политическое бы­ тие своего народа, может и имеет все способы дать ему самые пра­ вильные формы.

Глава вторая

О РАЗУМЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УЛОЖЕНИЯ

Царства земные имеют свои эпохи величия и упадка, и в каждой эпохе образ правления должен быть соразмерен тому степени граж­ данского образования, на коем стоит государство. Каждый раз, когда образ правления отстает или предваряет сей степень, он испровергается с большим иль меньшим потрясением.

Сим вообще изъясняются политические превращения, кои и в древ­ ние времена и во дни наши прелагали и изменяли порядок правлений.

Сим изъясняются также и те неудачи, коими нередко были сопро­ вождаемы самые благотворные усилия политических перемен, когда образование гражданское не предуготовило еще к ним разум*.

Итак, время есть первое начало и источник всех политических об­ новлений**. Никакое правительство, с духом времени не сообразное, против всемощного его действия устоять не может.

* Таков был разум всех почти политических превращений, коих целью была перемена образа правления. Примеры первого рода представляют древний Рим, Англия и в последние времена Франция. Примеры второго рода можно видеть в тщетных усилиях Иосифа II, в замыслах политических систем, бывших в России во времена Императрицы Анны, и особенно Императрицы Екатерины II.

* Le plus grand novateur est le temps (Bacon).

Введение к уложению государственных законов Посему первый и главный вопрос, который в самом преддверии всех политических перемен разрешить должно, есть благовременность их начинаний.

История государственных перемен и настоящее положение наше­ го отечества представляют к разрешению сего вопроса следующие истины.

Три великие системы издревле разделяли политический мир: сис­ тема республик, система феодальная и система деспотическая.

Первая под разными именованиями и формами имела то отличи­ тельное свойство, что власть державная умерялась в ней законом, в составе коего граждане более или менее участвовали6.

Вторая основана была на власти самодержавной, ограничиваемой не законом, но вещественным или, так сказать, материальным ее раз­ делением.

Третья ни меры, ни границ не допускала.

Примеры первой системы мы видим в республиках греческих и особенно в римской.

Вторая система основалась на Севере и оттуда распространилась по всей Европе.

Третья утвердила свое владычество на Востоке.

Все политические превращения, в Европе бывшие, представляют нам непрерывную, так сказать, борьбу системы республик с систе­ мою феодальною. По мере как государства просвещались, первая приходила в силу, а вторая — в изнеможение.

Одно важное обстоятельство на западе Европы ускорило особенно ее перевес. Крестовые походы, устремив все виды частных владель­ цев на восточные завоевания, представили власти самодержавной случай и возможность исторгнуть уделы власти из прежнего их обла­ дания и соединить их в один состав.

Установление регулярных войск и первое образование порядка в государственных сборах довершили впоследствии сие соединение.

Таким образом, на развалинах первой феодальной системы утвер­ дилась вторая, которую можно назвать феодальным самодержавием;

в ней остались еще следы первых установлений, но сила их совер­ шенно изменилась. Правление было еще самовластное, но не раз­ дельное. Ни политической, ни гражданской свободы еще не было, но в той и другой положены уже были основания.

И на сих-то основаниях время, просвещение и промышленность предприняли воздвигнуть новый вещей порядок, и приметить долж­ но, что, невзирая на все разнообразие их действия, первоначальная мысль, движущая их, была одна и та же —достижение политической свободы.

Таким образом, приуготовился третий переход от феодального правления к республиканскому, основался третий период политиче­ ского состояния государств.

Англия первая открыла сей новый круг вещей; за нею последова­ ли другие государства: Швейцария, Голландия, Швеция, Венгрия, Соединенные Американские области и, наконец, Франция.

Во всех сих превращениях время и состояние гражданского образо­ вания были главным действующим началом. Тщетно власть держав­ ная силилась удержать его напряжение; сопротивление ее воспалило только страсти, произвело волнение, но не остановило перелома.

Сколько бедствий, сколько крови можно бы было сберечь, если бы правители держав, точнее наблюдая движение общественного духа, сообразовались ему в началах политических систем и не народ приспособляли к правлению, но правление к состоянию народа*.

Тот же самый ряд происшествий представляет нам история нашего отечества.

Удельные владения князей образуют у нас первую эпоху феодаль­ ного правления и, что весьма замечательно, переход от сей первой эпохи во вторую, то есть к самодержавию, точно подобные имел при­ чины. Вместо крестовых походов были у нас походы татарские, и хотя предмет их был не одинаков, но последствия равные. Ослабление удельных князей и победы царя Ивана Васильевича7, действуя соеди­ ненно с духом сего сильного государя, испровергли удельный образ правления и утвердили самодержавие.

С того времени до дней наших напряжение общественного разума к свободе политической всегда более или менее было приметно; оно обнаруживалось разными явлениями. Следующие можно особенно здесь приметить.

Еще при царе Алексее Михайловиче8почувствована была необхо­ димость ограничить самодержавие, и если по разуму того века нельзя было основать прочных для сего установлений, по крайней мере внешние формы правления представляли первоначальное тому очер­ тание. Во всех важных мерах признаваемо было необходимым при­ зывать на совет просвещеннейшую по тогдашнему времени часть на­ рода, бояр, и освящать меры сии согласием патриарха; приметить * Какое, впрочем, противоречие: желать наук, коммерции и промышленно­ сти и не допускать самых естественных их последствий, желать, чтобы разум был свободен, а воля в цепях, чтобы страсти утонялись и переменялись, а предметы их, желания свободы, оставались бы в одном положении, чтобы народ обогащал­ ся и не пользовался бы лучшими плодами своего обогащения — свободою. Нет в истории примера, чтобы народ просвещенный, коммерческий мог долго в раб­ стве оставаться.

здесь должно, что советы сии не были делом кабинета, но установле­ нием публичным и в самых актах означаемым*.

Петр Великий во внешних формах правления ничего решительно не установил в пользу политической свободы, но он отверз ей двери тем самым, что открыл вход наукам и торговле. Без точного намере­ ния дать своему государству политическое бытие, но по одному, так сказать, инстинкту просвещения он все к тому приуготовил**.

Вскоре начала, им положенные, столько усилились, что при вос­ шествии Императрицы Анны на престол Сенат мог и дерзнул поже­ лать политического существования и поставил себя между народом и престолом9.

Здесь можно видеть первое доказательство, сколь усилия сии были преждевременны и сколь тщетно предварять обыкновенный ток вещей; одно дворское, так сказать, движение испровергло все сии замыслы.

Век Императрицы Елисаветы1 тщетно протек для славы государ­ ства и для политической его свободы. Между тем однако же семена свободы, в промышленности и торговле сокровенные, возрастали беспрепятственно.

Настало царствование Екатерины Il-й1. Все, что в других государ­ ствах введено было для образования генеральных штатов; все то, что в политических писателях того времени предполагалось наилучшего для успехов свободы; наконец, почти все то, что после, двадцать пять лет спустя, было сделано во Франции для открытия последней рево­ люции, — все почти было ею допущено при образовании Комиссии Законов1. Созваны депутаты от всех состояний, и созваны в самых строгих формах народного законодательного представления, дан на­ каз1, в коем содержалось сокращение лучших политических истин того времени, употреблены были великие пожертвования и издерж­ ки, дабы облечь сословие сие всеми видами свободы и величия, — словом, все было устроено, чтобы дать ему, и в лице его России, бытие политическое; но все сие столь было тщетно, столь незрело и столь преждевременно, что одно величие предприятия и блеск деяний по­ следующих могли только оградить сие установление от всеобщего почти осуждения. Не только толпа сих законодателей не понимала ни цели, ни меры своего предназначения, но едва ли было между ними * С благословением патриаршим Государь повелел и бояре приговорили — так подписывались важнейшие акты того времени.

* По разуму того времени не было еще точного понятия о политической сво­ боде. Сие доказывается учреждением Петра Великого (1714 года) о праве перво­ родства. Сие установление, совершенно феодальное, могло бы уклонить Россию на несколько веков от настоящего ее пути.

одно лицо, один разум, который бы мог стать на высоте сего звания и обозреть все его пространство.

Таким образом, громада сия, усилием одного духа, без содействия времени составленная, от собственной своей тяжести пала, оставив по себе одну долголетнюю и горестную укоризну всем подобным сему предприятиям.

С сего времени мысли сей государыни, как можно заключать из всех ее установлений, совершенно изменились. Неудачный сей опыт охладил и, так сказать, привел в робость все ее помышления о вну­ тренних политических преобразованиях. Среди войны и непрестан­ ных внешних развлечений она ограничилась одними первоначаль­ ными чертами управления; а в государственных законах грамоты дворянству и городам остались единственными памятниками вели­ ких ее замыслов.

При покойном Государе Императоре издан важный в государ­ ственных постановлениях акт наследия престола, фамильное учреж­ дение и, сверх того, постановление о разделе поселянских работ с ограничением их тремя днями, постановление весьма примечатель­ ное, потому что оно со времени укрепления крестьян помещикам есть в сем роде первое1.

В настоящем царствовании из разных установлений следующие должно отнести к государственным:

1) Открытие всем свободным состояниям права собственности на земли1 ; 2) Учреждение состояния свободных земледельцев1 ;

3) Устройство министерств с ответственностию1 ;

4) Лифляндское положение, яко пример и опыт ограничения по­ винностей крестьянских1. К сим главным учреждениям должно присоединить некоторые правила не менее действительные, хотя и не составляют они особен­ ных постановлений.

Таковы суть:

Правила, принятые к умерению налогов по частным жалобам1 ; Правила, принятые о неотдаче казенных людей в крепость20.

В сем состоят все покушения, какие правительство само собою доселе делало к политическому государства освобождению.

Два последствия из них извлечь можно:

1) Что начинания, при Императрице Анне и Екатерине Il-й сде­ ланные, очевидно были преждевременны и потому никакого не имели успеха;

Введение к уложению государственных законов 2) Что, в общем движении человеческого разума, государство наше стоит ныне во второй эпохе феодальной системы, то есть в эпохе са­ модержавия, и, без сомнения, имеет прямое направление к свободе*.

Но на сем обширном поприще каким образом определить истин­ ную точку расстояния и какими признаками можно в ней удостове­ риться?

Удостоверение сие весьма важно и оно одно может разрешить во­ прос, выше предложенный, о времени политических преобразований.

Здесь не место исследовать в подробности сей вопрос; довольно предположить, что время сие или настало, или настать может, и в сем предположении должно рассмотреть разум, на коем имеет быть осно­ вано сие преобразование как вообще, так и в частях его.

Следующие признаки кажутся достоверны:

I. Перемена в предметах народного уважения. Не разумом, но си­ лою воображения действует и владычествует ими правительство на страсти народные. Для сего установлены между прочим чины и по­ чести. Доколе сила воображения поддерживает их в надлежащей вы­ соте, дотоле они сопровождаются уважением. Но как скоро по стече­ нию обстоятельств сила сия их оставит, так скоро и уважение исчезает. Чины и почести в сем положении могут быть еще лестны, но в одном только том отношении, что они служат знаком доверия или милости; внутренняя же их очаровательная сила, впечатление на народ, мало-помалу изглаждается и пропадает.

Не должно думать, чтобы явление сие зависело у нас от одного об­ раза мыслей государя или от стечения случайных обстоятельств: оно точно таково было и во всех других государствах в той эпохе, когда феодальная система приближалась к своему падению**. Основание сему очевидно: когда разум начинает распознавать цену свободы, он отметает с небрежением все детские, так сказать, игрушки, коими забавлялся он в своем младенчестве***.

* Направление сие у нас действительно прямее, нежели было оно в других го­ сударствах. Причины сему суть следующие:

1) В самом начале испровергнуто у нас право первородства; установление сие во всех прочих государствах, тот же путь совершивших, было великим камнем претыкания.

2) Опыты превращений, вокруг нас бывших, имели, без сомнения, сильное влияние на мысли большей части людей, ими занимающихся.

3) В общем счете времени успехи в России идут несравненно быстрее, нежели шли они в те же эпохи в других государствах.

* Перед революцией французские вельможи сами смеялись и над чинами, и над лентами. В настоящем смысле или тоне того времени было казаться простым гражданином.

** В некоторых классах чины у нас еще уважаются, но не по внутреннему их свойству, а единственно по праву владения крестьян, с ними сопряженному, или в виде достижения важных государственных должностей.

II. Ослабление власти. Различать должно два рода власти: одну фи­ зическую, другую моральную.

Если физическая власть осталась в прежнем положении, то мо­ ральная, без сомнения, весьма ослабела. Какая мера правительства не подвержена ныне осуждению? Какое благотворное движение не искажено и не перетолковано? —Дух партий и злонамеренность, без сомнения, имеют в сем участие; но дух партий не имел бы столько силы, если бы общий разум не расположен был к его впечатлениям.

С горестию, но с достоверностию можно сказать, что в настоящем положении все меры правительства, требующие не физического, но морального повиновения, не могут иметь действия. Тщетно ищут изъяснить сие из личных свойств министров. Сравнивая одни поро­ ки с другими, перевес, без сомнения, будет на временах протекших.

Одна есть истинная сему причина: образ мыслей настоящего времени в совершенной противоположности с образом правления.

III. Невозможность частных исправлений. Все жалуются на запу­ танность и смешение гражданских наших законов. Но каким образом можно исправить и установить их без твердых законов государствен­ ных? К чему законы, распределяющие собственность между частны­ ми людьми, когда собственность сия ни в каком предположении не имеет твердого основания? К чему гражданские законы, когда скри­ жали их каждый день могут быть разбиты о первый камень самовла­ стия? — Жалуются на запутанность финансов. Но как устроить фи­ нансы там, где нет общего доверия, где нет публичного установления, порядок их охраняющего?* Жалуются на медленность успехов про­ свещения и разных частей промышленности. Но где начало, их жи­ вотворящее?

К чему послужит рабу просвещение? К тому только, чтобы яснее обозрел он всю горесть своего положения.

IV. Наконец, сие всеобщее неудовольствие, сия преклонность к го­ рестным изъяснениям всего настоящего есть не что другое, как общее выражение пресыщения и скуки от настоящего вещей порядка.

Войны и политические происшествия, без сомнения, занимают тут свое место. Но были и тягости, были войны, и дух народный не был, однако же, подавлен ими до такой степени, как ныне. Неужели дороговизне, сахару и кофе можно, в самом деле, приписать начало сих неудовольствий? Уменьшилась ли от них роскошь? Обеднел ли * В настоящем положении нельзя с успехом положить какой-нибудь налог, к исправлению финансов необходимо нужный, ибо всякая тягость народная приписуется единственно самовластию. Одно лицо Государя ответствует народу за все постановления, Совет же и министры всегда, во всякой мере тягостной, могут отречься от участия там, где нет публичных установлений.

Введение к уложению государственных законов в самом деле народ? Где те жестокие несчастья, кои его на самом деле постигли? Все вещи остались в прежнем почти положении, а между тем дух народный страждет в беспокойствии. Как можно изъяснить сие беспокойствие иначе, как совершенным изменением мыслей, глухим, но сильным желанием другого вещей порядка.

Таковы суть главные признаки, по коим можно определить место, которое Россия ныне занимает на лестнице гражданского образова­ ния. По сим признакам можно, кажется, с достоверностию заклю­ чить, что настоящая система правления несвойственна уже более со­ стоянию общественного духа и что настало время переменить ее и основать новый вещей порядок*.

Но, приступая к сей важной перемене, должно со всею зрелостью размыслить и определить разум сего преобразования как вообще, так и особенно в частях его.

I. Об общем разуме преобразования Общий предмет преобразования состоит в том, чтобы правление, доселе самодержавное, постановить и учредить на непременяемом законе.

Нельзя основать правление на законе, если одна державная власть будет и составлять закон и исполнять его.

Отсюда необходимость установлений, действующих в составле­ нии закона и его исполнении.

Из троякого порядка государственных сил возникает троякий по­ рядок сих установлений. Одно из них должно действовать в образова­ нии закона, другое — в исполнении, третье — в части судной. Разум всех сих установлений может быть различен.

Первое и главное различие происходит от самой силы установле­ ний и внешних их форм.

Два различные устройства с первого воззрения здесь представля­ ются.

Первое состоит в том, чтобы облечь правление самодержавное всеми, так сказать, внешними формами закона, оставив в существе его ту же силу и то же пространство самодержавия.

Второе устройство состоит в том, чтобы не внешними только фор­ мами покрыть самодержавие, но ограничить его внутреннею и суще­ ственною силою установлений и учредить державную власть на за­ коне не словами, но самим делом.

* Все исправления частные, все, так сказать, пристройки к настоящей системе были бы весьма непрочны. Пусть составят какое угодно министерство, распорядят иначе части, усилят и просветят полицейские и финансовые установления, пусть издадут даже гражданские законы: все сии введения, быв основаны единст­ венно на личных качествах исполнителей, ни силы, ни твердости иметь не могут.

В самом преддверии преобразования должно решительно избрать одно из сих двух устройств. Избрание сие определяет истинный его разум.

Если будет избрано первое устройство, тогда все установления так должны быть соображены, чтобы они в мнении народном казались действующими, но никогда не действовали бы на самом деле. Глав­ ные черты сего устройства состоять могут в следующем:

1) Установить сословие, которое бы представляло силу законода­ тельную, свободную, но на самом деле было бы под влиянием и в со­ вершенной зависимости от власти самодержавной.

2) Силу исполнительную так учредить, чтобы она по выражению закона состояла в ответственности, но по разуму его была бы совер­ шенно независима.

3) Власти судной дать все преимущества видимой свободы, но связать ее на самом деле такими учреждениями, чтобы она в существе своем всегда состояла во власти самодержавной*.

Если, напротив, предпочтено будет второе устройство, тогда все сии установления расположены быть должны на следующих правилах:

1) Законодательное сословие должно быть так устроено, чтобы оно не могло совершать своих положений без державной власти, но чтобы мнения его были свободны и выражали бы собою мнение на­ родное.

2) Сословие судебное должно быть так образовано, чтобы в бытии своем оно зависело от свободного выбора, и один только надзор форм судебных и охранение общей безопасности принадлежали прави­ тельству.

3) Власть исполнительная должна быть вся исключительно ввере­ на правительству; но поелику власть сия распоряжениями своими под видом исполнения законов не только могла бы обезобразить их, но и совсем уничтожить, то и должно ее поставить в ответственности власти законодательной.

Таков есть общий разум двух систем, коим можно следовать в со­ ставлении коренных законов.

Сравнивая сии две системы между собою, нет сомнения, что пер­ вая из них имеет только вид закона, а другая — самое существо его;

первая под предлогом единства державной власти вводит совершенное самовластие, а другая ищет в самом деле ограничить его и умерить.

Первая издалека готовит сама себе прекращение, а другая, при благо­ приятных обстоятельствах, может утвердиться, долгое время без важ­ ных перемен постепенно следовать за гражданским усовершением;

первая может быть оправдана в народе своевольном, непостоянном, * На сих трех главных правилах основано настоящее политическое устройство Франции.

Введение к уложению государственных законов преклонном ко всем новым умствованиям и особливо тогда, как на­ род сей выходит из анархии с превратными привычками; но вторая одна может быть свойственна народу, который имеет более доброго смысла, нежели пытливости, более простого и твердого разума, не­ жели воображения, коего характер трудно обольстить, но легко убе­ дить простою истиною, —словом, она может быть свойственна тако­ му народу, коего нет нужды прельщать и обманывать по добронравию его и некоторой лености, всем народам северным природной.

Определив сим образом общий разум коренных законов, свой­ ственных настоящему положению России, нужно приложить его к разным частям, государственное уложение составляющим.

II. О разуме законов в державной власти В разуме законов, державную власть определяющих, должно изо­ бразить, какое действие власть сия должна иметь в порядке законода­ тельном, в судном и исполнительном.

1.0 действии державной власти в порядке законодательном Порядок законодательный слагается из трех начал: из предложе­ ния закона, уважения его и утверждения.

Предположив по общему разуму коренных законов бытие законо­ дательного сословия, в действии верховной власти должно опреде­ лить, какие из сих трех начал принадлежат ей исключительно.

Политические системы других народов определяют сие разно­ образно.

В одних, как то в Англии, предложение закона принадлежит как законодательному сословию, так и власти державной.

В других, как то во Франции, предложение закона принадлежит одной власти державной исключительно.

Уважение закона во всех системах принадлежит законодательно­ му сословию, и правительство участвует в нем единственно голосами своих министров или изъяснениями ораторов.

Утверждение закона везде принадлежит власти державной, с тем только ограничением, что в Англии и во Франции не может она утвердить закона, большинством голосов не уваженного, а в Англии сверх того может не утвердить закона, хотя бы он и всеми был уважен.

Из сих различных постановлений какое может быть наиболее свойственно России?

а) В предложении закона.

Нет, кажется, сомнения, что предложение закона должно предо­ ставить исключительно правительству. Пространство Империи, раз­ нообразие населения и степень нашего просвещения требуют, чтобы правительство имело всю возможную силу действовать во благо, и сила сия в одном только злоупотреблении ее должна быть умеряема.

Если источник закона поставить в некоторых случаях вне преде­ лов державной власти, тогда может произойти безмерное в видах раз­ нообразие и несвязность; тогда часто в законодательном собрании будет теряться время в предложениях невместных или неблаговре­ менных; тогда для самого порядка сих предложений должно будет учредить в законодательном сословии множество форм и обрядов, коих охранение может, особенно у нас, произвести великую слож­ ность и затруднение; тогда правительство может быть поставлено в неприятное положение отвергать или не давать своего утверждения на такие предметы, кои будут законодательным сословием приняты*.

По сим причинам нет, кажется, сомнения предложение закона ис­ ключительно присвоить державной власти. Быв окружена во всех своих важных деяниях Государственным советом, коего бытие установляется не произволом ее, но коренным государственным зако­ ном, нет сомнения, что власть державная всегда будет иметь более способов предлагать законы с зрелостию, нежели каждый член зако­ нодательного сословия. И, впрочем, какая польза для нее отлагать предложение закона полезного или предлагать закон вредный? Пер­ вым она стеснит только себя в собственных своих деяниях, а второй будет отвергнут в законодательном сословии.

Есть однако же исключение, которое необходимо должно допу­ стить в сем правиле.

1) Когда какою-либо мерою правительства явное сделано будет нарушение коренному государственному закону, как то личной или политической свободе**.

2) Когда правительство в установленное время не представит уза­ коненных отчетов.

В сих только двух случаях законодательное сословие может соб­ ственным своим движением, предварив однако же правительство, предложить дело на уважение и возбудить узаконенным порядком следствие против того министра, который подписал сию меру, и про­ сить вместе с тем ее отмены.

б) В уважении закона.

Хотя уважение закона собственно принадлежит законодательно­ му сословию, нельзя однако же исключить из оного министров. Если подвержены они ответственности в мерах, ими принимаемых, то са­ * Известно, что в английской конституции искали избежать сей несообразности введением отказа, сокрытого под предлогом: le roi s’avisera.

Уклонение, несовместное ни с достоинством, ни с правотою державной власти.

* Во Франции право сие дано Сенату, в Англии — Нижнему парламенту. Сверх сего, во Франции существуют на словах при законодательном корпусе, вместо трибуната, две комиссии: одна для охранения личной свободы, другая для свобо­ ды книгопечатания.

Введение к уложению государственных законов мая справедливость требует дозволить им лично объяснять и поддер­ живать предложения правительства*.

2. 0 действии державной власти в порядке исполнительном Существо части исполнительной требует по всей необходимости единства. Истина сия всеми единогласно признана. В самых республи­ ках исполнение большею частью всегда вверяемо было одному лицу.

Посему нет сомнения, что в России вся исполнительная часть должна принадлежать власти державной.

Но выше уже было замечено, что образ исполнения может столько отступать от разума закона, что, если часть сия составлена будет без всякой связи с порядком законодательным, она может самый закон соделать игралищем прихоти и произвола. Отсюда происходит необ­ ходимость ответственности, коей формы могут быть различны, но существо одинаково.

Существо ответственности состоит в следующих предположениях:

1) Предполагается, что власть державная, предлагающая и отвер­ гающая закон, никогда не может действовать сама собою против его разума.

2) Предполагается также, что Совет, яко сословие, содействовав­ шее предложению и утверждению закона, не может поступить против его разума. А посему:

3) Всякая мера, приемлемая в нарушение закона, вменяется не державной власти и не Совету ее, но подчиненным ей исполнителям или министрам, кои посему лично, каждый по своей части, подверга­ ются за них ответу, и сие обязательство приемлют они на себя самым подписыванием актов. Отсюда происходит:

4) Что подписание актов всегда предполагается совершенно сво­ бодным.

Внешние формы сей ответственности должны быть самые про­ стейшие, и они будут, без сомнения, таковыми, когда постановится правилом, чтобы члены законодательного сословия имели право предъявлять обвинение их против министров, и, когда предъявление их большинством голосов за благо будет принято, тогда приступали бы к предметам самого обвинения. Когда обвинение большинством голосов признано будет основательным и вместе с тем утверждено будет державною властью, тогда наряжается суд или следствие.

В сих пределах ответственности власть державная, действуя в ис­ полнении закона, всегда будет освещаема мнением народным и, сле­ * В Англии министры обыкновенно стараются и получают место и голос в Нижней камере Парламента. Во Франции, хотя и не имеют они места в сосло­ вии законодательном, но имеют оное в Сенате, а по устройству сего государства Сенат есть одно из первых политических сословий, и самые важнейшие поста­ новления в нем совершаются.

довательно, будет действовать с достоверностью и без всякого внима­ ния к слухам посторонним.

3. О действии державной власти в порядке судном Власть судная в источнике своем не что другое есть, как власть ис­ полнительная. Всякое дело, всякий спор, предмет суда составляющий, есть не что другое в существе своем, как жалоба на нарушение закона.

Власть судная удостоверяется в сем нарушении и восстановляет закон в его силу, то есть приводит его в исполнение.

По сему понятию порядок судный, яко часть порядка исполни­ тельного, принадлежит по существу своему власти державной, и для сего-то везде и у всех народов суд ее именем производится*.

В порядке исполнительном предполагается ответственность; по­ сему надлежало бы таковую же ответственность допустить и в порядке судном.

Но каким образом учредить сию ответственность во множестве и разнообразии частных споров? Для сего надлежало бы допустить по каждому делу жалобы частных людей в законодательное сословие и по каждому делу ответственность и объяснение министра юстиции.

Очевидное неудобство сего предположения заставило искать дру­ гих способов учредить судную ответственность. Положено, чтобы су­ дьи избираемы были самими теми лицами, для коих суд устанавлива­ ется. Таким образом, власть судная по существу своему осталась в правах власти державной, но исполнение ее вверила она избранию тех самых лиц, кои могли бы приносить на нее жалобы. Сим учрежде­ нием сила ответственности слагается уже с власти исполнительной и переходит прямо на самих судей и первоначальных их вверителей.

Но ответственность в суде может быть двоякая: в существе дела и в судных обрядах.

Власть державная, вверив лицам избранным суд в существе его, не могла однако же вверить им охранение обрядов. Обряды судные со­ ставляют часть публичного права; они по всей необходимости требу­ ют единообразия. Они столько суду существенны, что часто перемена или нарушение их изменяет самое существо дела. Каким образом можно предположить, чтобы тысячи избранных судей могли соблю­ сти их единообразие? Какое смешение могло бы произойти, если бы в одной провинции по одному и тому же делу понимали формы суд­ ные иначе, нежели в другой?

Отсюда необходимость, чтобы охранение судебных форм основа­ но было на том же правиле единства, на коем вообще часть исполни­ тельная должна быть поставлена.

* В древнем Риме судья был один претор, окруженный юрисконсультами.

В Англии и во Франции хотя суд производится посредством избранных лиц, но всегда именем державной власти.

По сему понятию о порядке судном, он слагается из двух установ­ лений: первое из них, относящееся к существу дела, державная власть вверяет свободному выбору подданных и, слагая вследствие того от­ ветственность сей части, передает ее, так сказать, тому же началу, от коего истекает и власть законодательная. Второе установление — надзор и охранение форм судебных — остается и с ответственностью, к тому принадлежащею, исключительно в порядке исполнительном.

Из сего следует, что действие власти державной в суде должно быть ограничено одним установлением власти, надзирающей и охра­ няющей судебные обряды.

Определив сим образом права державной власти, государственное уложение поступает к определению первого и главного ее действия — к составлению закона.

III. О разуме государственного уложения в составлении закона Составление закона имеет три стихии: предложение его, уважение и утверждение.

Выше были означены причины и ограничения, по коим две из сих стихий закона, предложение и утверждение, вверяются исключительно державной власти.

Уважение закона принадлежит законодательному сословию.

В органических законах будет означен состав и движение сего со­ словия.

Здесь нужно только определить с точностию предмет его; опреде­ ление сие весьма существенно: от него зависит сила самого установ­ ления.

Если понятие закона распространить на все постановления без изъятия, тогда все соделается предметом законодательного сословия, дела придут в совершенное смешение и единство исполнения исчезнет.

Если, напротив, понятие закона так стеснить, чтобы оно относи­ лось только к одним самым общим положениям, тогда власть испол­ нительная не будет иметь своих пределов, и под видом исполнения самый закон разорится*.

* По личным причинам державной власти во Франции смешение понятий о законе, допущенное в конституции, есть главною причиною ее нестройности и должно соделаться со временем причиною ее перемены. В конституции сей допущено три рода законов: 1) Le loi — составляется в законодательном сословии; 2) Senatus consultes organiques об­ разуются в Сенате и под видом дополнения могут даже переменить конституцию;

3) Senatus consultes могут остановить действие закона. Та­ ким образом, во Франции установлено два законодательных сословия; одно из них избирается народом, другое совершенно почти зависит от правительства.

Державная власть почти по произволу может избирать тот из сих двух путей, ко­ торый для видов ее может быть удобнее и послушнее; а как Сенат более от нее зависит, то и предпочитает она обыкновенно через его посредство переводить все свои постановления. Сословие законодательное есть почти пустой обряд.

Нужно найти в сем истинную средину, определить характер, коим закон отличается от мер исполнения и разных учреждений.

Все постановления, коими государство управляется, составляют неразрывную связь последствий, из одного начала истекающих. На­ чало сие весьма просто: не делай другому того, чего не желаешь себе*.

Но не все сии последствия равно существенны для политической и гражданской свободы.

В отношении к свободе они могут быть разделены на два главные класса:

В первом должно положить те постановления, коими вводится какая-либо перемена в отношениях сил государственных или в от­ ношениях частных людей между собою.

Во втором те, кои, не вводя никакой существенной перемены, учреждают только образ исполнения первых.

Первым принадлежит в точном смысле толкование закона, вто­ рым уставов и учреждений.

Первые должны составлять предмет законодательного сословия, вторые же относятся к действию власти исполнительной.

Здесь представляется одно существенное примечание. Хотя уставы и учреждения не переменяют законов, тем не менее, определяя образ их исполнения, они могут столько их обессилить, что самое существо их останется ничтожным, хотя и сохранятся все внешние их формы.

Сие-то уважение было началом установления ответственности.

Понеже закон не мог всего объять и учредить, и учреждения и уставы, быв оставлены одной власти исполнительной, могли самый закон испровергнуть, то и принято правилом, чтобы закон был ис­ ключительно предметом законодательного сословия, но учреждения и уставы стояли бы под его же ответственностью.

Таким образом, действие законодательного сословия разделилось на две части: одно прямое — составление закона; другое косвенное — взыскание ответа во всех уставах и учреждениях.

Прямое действие законодательного сословия не может быть уни­ чтожено без уничтожения самого существа сословия; но косвенное всегда может быть обращено в прямое, если правительство того по­ желает, ибо сим не уменьшается власть законодательного сословия, но возрастает.

Из сего следует:

1) Что никакой закон не может иметь силы, если не будет он со­ ставлен в законодательном сословии.

* Бесчисленные последствия, из сего начала возникающие, все имеют одно общее свойство, в том состоящее, что все они ограничивают отдельную и есте­ ственную свободу человека и приводят ее в совместность со свободой других, и, следовательно, все они могут быть признаваемы законом. Закон положительный не что другое есть, как ограничение естественной свободы человека.

Введение к уложению государственных законов 2) Что, напротив, учреждения и уставы состоят во власти правитель­ ства, но с ответственностью его в том, что не нарушают они закона.

3) Что ответственность сию может правительство сложить, внося уставы и учреждения в законодательное сословие.

По сему понятию о законе и учреждениях, сила и именование за­ кона присвояется следующим постановлениям:

1) Уложению государственному и законам органическим, к нему принадлежащим;

2) Уложению гражданскому;

3) Уложению уголовному;

4) Уложению коммерческому;

5) Уложению сельскому;

6) Всем общим дополнениям и изъяснениям предметов, в уложе­ ния сии входящих.

Сверх сего вносятся в законодательное сословие и подчиняются порядку закона следующие уставы и учреждения:

7) Устав судебный;

8) Все уставы, определяющие положение какой-либо части в связи ее с другими;

9) Общие судебные и правительственные учреждения, как то учреж­ дения судебных и правительственных мест;

10) Все постановления о налогах и общих народных повинностях, как временных, так и всегдашних;

11) Продажа и залог государственных имуществ и исключительных на них привилегий;

12) Вознаграждение частных людей за имущества, для общей поль­ зы необходимые.

Исключая сих статей, все прочие уставы и учреждения остаются на ответственности правительства и в его расположении.

Сюда принадлежат:

1) Постановления о мире и войне;

2) Все великие меры, приемлемые правительством к спасению Отечества среди каких-либо бедствий;

3) Все частные инструкции, учреждения и распоряжения, удосто­ веряющие, изъясняющие и дополняющие прежние уставы и учреж­ дения и разрешающие частные в них сомнения и затруднения.

Определив сим образом разум закона, уставов и учреждений и окончив сим действие государственных сил в их соединении, Госу­ дарственное уложение поступает к означению их действия в отдель­ ном их состоянии, к начертанию прав подданных.

IV. О разуме законов в правах подданных Здесь представляются два важные вопроса к разрешению:

1) должно ли в России допускать разделение состояний;

2) в чем должно состоять сие разделение.

1. Причины разделения состояний Выше было примечено, что Россия стоит ныне во второй эпохе феодального состояния, в эпохе, когда власть самодержавная, соеди­ нив в себе все силы государственные, обладает свободою подданных, как политическою, так и гражданскою.

Но обладание сие имеет у нас три степени.

Первый и самый высший степень обладания падает на ту часть на­ рода, которая не имеет ни политической, ни гражданской свободы.

В сем положении находятся крестьяне помещичьи.

Второй степень обладания простирается на тех подданных, кои имеют гражданскую свободу, но не имеют политической. В сем по­ ложении находятся у нас так называемые люди свободного состоя­ ния: купцы, мещане и государственные крестьяне.

Третий степень обладания относится к тем, кои хотя и не имеют прав политических, но, имея право гражданское, сверх того разделя­ ют с державною властию право обладания в первой степени. В сем положении находится дворянство.

Таким образом, народ российский разделяется ныне на три класса.

Первый класс, дворянство, представляет остаток тех древних фео­ дальных установлений, в коих державная власть, то есть соединение прав политических и гражданских, разделялась между известными родами. В последствии времени политические права от них отторгну­ ты, но гражданские остались неприкосновенны, и роды сии наслед­ ственно делят их с державною властию*.

Второй класс, купечество, мещанство и прочее, основался пере­ ходом и постепенным освобождением из третьего.

Третий класс, крепостные люди, вначале имели некоторый сте­ пень гражданских прав. Они могли иметь собственность и право пе­ рехода с одних земель на другие**. Но впоследствии, по мере того, как от удельных владельцев права политические переходили и присоеди­ нялись ко власти державной, права гражданские сего последнего класса, как бы в вознаграждение первых, переходили к их помещи­ кам и, наконец, разными обстоятельствами, особенно же системою составления военных наших сил, быв укреплены к земле, потеряли как личную, так и вещественную свободу.

Таково есть настоящее разделение состояний в России.

Два только могут быть источника всех разделений: права граждан­ ские и политические.

* Каждый дворянин, в существе своего состояния, представляет потомство тех родов, кои некогда обладали частию народа самодержавно и зависели от великих князей более словом, нежели делом.

* До царя Ивана Васильевича и даже по Уложению царя Алексея Михайловича различались еще люди кабальные и холопи от крестьян.

Введение к уложению государственных законов Первый источник. Права гражданские, то есть безопасность лица и имущества, суть первое и неотъемлемое достояние всякого человека, входящего в общество. Противно природе человека предполагать, чтобы кто-либо согласился жить в таком обществе, где ни жизнь, ни имущество его ничем не обеспечены.

Рабы однако же всегда и везде существовали. В самых республи­ ках число их почти равнялось числу граждан, а участь их там была еще горше, нежели в монархиях.

Не должно, однако, из сего заключать, чтобы рабство гражданское было необходимо. Конституция древних республик и нравы века были причиною сего установления. Мы видим, напротив, государ­ ства обширные и многонаселенные, в коих рабство сего рода малопомалу уничтожилось.

Нет никакого основания предполагать, чтобы в России не могло оно уничтожиться, если приняты будут к тому действительные меры.

Но чтобы меры сии были действительны, они должны быть по­ степенны.

Гражданская свобода имеет два главные вида: свобода личная и свобода вещественная.

Существо первой состоит в следующих двух положениях:

1) Без суда никто не может быть наказан;

2) Никто не обязан отправлять личную службу иначе, как по за­ кону, а не по произволу другого*.

Существо свободы второго рода, то есть вещественной, основано на следующих положениях:

1) всякий может располагать своею собственностью по произволу сообразно общему закону; без суда никто собственности лишен быть не может;

2) никто не обязан отправлять вещественной службы, ни платить податей и повинностей иначе, как по закону или по условию, а не по произволу другого.

Должно ли оба сии рода гражданской свободы предоставить всем вообще подданным без всякого ограничения?

Два уважения здесь представиться могут:

1) В свободе личной. Закон, личную свободу определяющий, не мо­ жет быть для всех одинаков. Есть род службы, предполагающий осо­ бенный образ воспитания и науки, который не может быть совместим со всеми родами промышленности. Такова есть служба высших чи­ нов в порядке судном, в управлении и в войске. Если допустить ра­ * Первое из сих положений дает крепостным людям право суда и, отъемля его от помещиков, ставит их наравне со всеми перед законом. Второе предложение отъемлет право отдавать в службу без очереди. На сих двух основаниях утвержда­ ется личная свобода.

венство во вступлении в службу и всех без различия подчинить одной очереди, тогда высшие звания наполнятся людьми, воспитанием к ним не приуготовленными, и один из важнейших предметов обществен­ ного образования исчезнет.

Из сего следует, что закон, определяющий службу, не может быть без изъятия; он должен допустить сие изъятие в пользу тех, кои наукою и воспитанием будут приуготовляться к высшим родам службы; но ни в каком предположении никого не должен он освобождать от службы.

Здесь открывается первое различие, которое должно по необходи­ мости допустить в личном гражданском праве; никто не должен быть его лишен, но не все могут иметь его в равной степени.

2) В свободе вещественной. Основание свободы вещественной есть собственность. Закон, определяющий сию свободу, также должен иметь свои степени. Право собственности движимой и недвижимой, но не населенной, должно принадлежать всем без различия; но соб­ ственность населенная предполагает такие отношения, к коим не все могут быть способны. Она предполагает управление и, следовательно, знание законов правительства, коего нельзя достигнуть без особен­ ного к тому образования. Странно бы было допустить, чтобы поме­ щичий крестьянин, разбогатев по случаю, купил деревню, населен­ ную другими подобными крестьянами, и управлял бы ею по закону, тогда как власть его, воспитанием не предуготовленная, ни познания закона, ни морального к себе уважения приобресть не может.

Из сего следует, что собственность недвижимых имений населен­ ных не может принадлежать всем без различия, и должен быть класс людей, коему бы право сие принадлежало исключительно.

Отсюда происходят следующие общие заключения: