«Г.М. Костюшкина, Л.Г.Озонова, А.А.Попова, М.А.Федотова, С.А.Фетисова, А.И.Фофин, Д. В.Эрдынеева КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ И КАТЕГОРИЗАЦИЯ В ЯЗЫКЕ СЕРИЯ 1 МОНОГРАФИИ Выпуск 3 ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ ИРКУТСКИЙ ...»

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО

ОБРАЗОВАНИЮ

ИРКУТСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО

ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Г.М. Костюшкина, Л.Г.Озонова,

А.А.Попова, М.А.Федотова, С.А.Фетисова,

А.И.Фофин, Д. В.Эрдынеева

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ И

КАТЕГОРИЗАЦИЯ В ЯЗЫКЕ

СЕРИЯ 1

МОНОГРАФИИ

Выпуск 3

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ИРКУТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ

БАЙКАЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ЭКОНОРМИКИ И ПРАВА

Региональная научная лаборатория систематики языка и речевой деятельности Г.М. Костюшкина, Л.Г.Озонова, А.А.Попова, М.А. Федотова, С.А.Фетисова, А.И.Фофин, Д.В.Эрдынеева

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ И

КАТЕГОРИЗАЦИЯ В ЯЗЫКЕ

СЕРИЯ

МОНОГРАФИИ

Выпуск Иркутск, ББК. 5 – 88267 – 228 - Костюшкина Г.М., Озонова Л.Г., Попова А.А., Федотова М.А., Фетисова С.А., Фофин А.И., Эрдынеева Д.В. Концептуализация и категоризация в языке. – Издательство Иркутского государственного лингвистического университета, 2006. - 584 с.

В монографии рассматриваются проблемы концептуализации и категоризации языковых единиц различных уровней в языках различного строя.

Книга рассчитана на широкий круг читателей: филологов, занимающихся проблемами категоризации в языке, методологией лингвистической науки, аспирантов, преподавателей, студентов специализированных ВУЗов и факультетов иностранных языков.

Научный редактор доктор филологических наук, профессор Костюшкина Г.М.

Рецензенты доктор филологических наук, профессор Ладыгин Ю.А.;

Центр языковой подготовки Иркутского государственного технического университета ISNB 5-88267-218-х © Костюшкина Г.М., Озонова Л.Г, Попова А.А., Федотова М.А., Фетисова С.А., Фофин А.И., Эрдынеева Д.В.,

ОГЛАВЛЕНИЕ

РАЗДЕЛ 1. КАТЕГОРИЗАЦИЯ ОПЫТА В ЯЗЫКОВЫХ

СИСТЕМАХ……………………………………………………………………... 1.1. Проблема категоризации в науке о языке……………………… 1.2. Проблема категоризации в трудах Г.Гийома…………………. 1.3. Понятие пространства как базовый инструмент интрепретации значения в языке…………………………………… 1.4. Недостаточность категорий Пространства и Времени для категоризации объективной реальности в языке…………………. 1.5. Категоризация опыта в синтаксических системах…………… 1.6. Категоризация и субъективность значения…………………… 1.7. Способы изучения категоризации опыта в языке…………….

РАЗДЕЛ 2. ЯЗЫКОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ФРЕЙМА РАДОСТЬ

ВО ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ ………………………………………………. 2.1. Выделение когнитивных компонентов фрейма радость……. 2.1.1. Эмоции как фреймовые структуры………………………….. 2.1.2. Психологические особенности эмоции радости…………….. 2.1.3. Выделение облигаторных и необлигаторных компонентов фрейма радость……………………………………….. 2.1.4. Выделение лексических единиц, принадлежащих фрейму радость…………………………………………………………………. 2.2. Семантико-семантические особенности конструкций с ядерными глаголами фрейма радость…………………………… 2.2.1. Лексический анализ ядерных глаголов фрейма радость.... 2.2.2. Систематизация синтаксических конструкций, организуемых ядерными глаголами фрейма радость………….... 2.3. Семантико-синтаксические особенности конструкций с лексическими единицами ближней и дальней периферии фрейма радость………………………………………………………. 2.3.1. Систематизация конструкций, организуемых глаголами ближней периферии фрейма радость………………… 2.3.2. Дальняя периферия фрейма радость……………………….. РАЗДЕЛ 3. КОГНИТИВНЫЙ АСПЕКТ ИМПЛИКАЦИИ……………... 3.1.1. Импликация как мыслительная операция……………….... 3.1.2. Логические подходы к изучению природы импликации… 3.1.3. Взаимосвязь и соотношение понятий импликация / имплицитность / импликатура /…………………… 3.2. Концептуальный аспект импликации………………………… 3.2.1. Ментальное импликативное пространство как область функционирования импликации…………………………………… 3.2.2. Актуализация импликативных отношений:

основные этапы и операции…………………………………………. 3.2.3.Категориальный характер импликации…………………….. 3.2.4. Эпистемологические основы импликативных отношений …………………………………………………………….. 3.2.5. Мотивирующие ситуации на основе представлений…….... 3.2.6. Посредствующие ситуации на основе знаний…………….. 3.3. Способы выражения импликативных отношений………… 3.3.1. Субъективная истинность при выражении результатов импликации………………………………………………………….. 3.3.4. Средства выражения субъективной модальности при вербализации импликативных отношений ……………………..

РАЗДЕЛ 4. КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ СЕМАНТИКА ПРЕДЛОГА

DANS В ИМЕННЫХ СОЧЕТАНИЯХ В СОВРЕМЕННОМ

ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ ………………………………………………… 3.1. Теоретические предпосылки исследования предложных именных сочетний…………………………………… 3.1.1. Подходы к исследованию семантики предлогов………….. 3.1.2. Роль предлога в категоризации опыта.…………………….. 3.1.4. Взаимосвязь и соотношение понятий пространства и времени в значении предлога dans…………………………………. 1.5. Роль контекста в определении значения предложного сочетания..…………………………………………………………….. 3.1.6. Синкретизм пространственного и временного значений в именных предложных сочетаниях………………………………. 3.1.7. Семантические преобразования в предложных сочетаниях……………………………………………………………. 3.2. Роль понятий «вместилище» («контейнер») и «граница»

в определении семантики предлога dans…………………………. 3.2.1. Исторические и лексикографические данные к изучению предлога dans………………………………………………………… 3.2.2. Важность понятий «вместилище» («контейнер») и «граница» в определении семантики предлога dans в именных сочетаниях……………………………………………… 3.2.3. Предлог dans – выразитель пространственных отношений…………………………………………………………… 3.2.4. Предлог dans – выразитель временных отношений……... 3.2.5. Предлог dans – выразитель пространственно-временных отношений……………………………………………………............. 3.2.6. Предлог dans – выразитель логико-понятийных отношений…………………………………………………………….

РАЗДЕЛ 5. КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ИМЕНИ ЦВЕТА

КРАСНЫЙ………………………………………………………………….. 5.1.Теоретические предпосылки исследования проблемы концептуализации имени цвета красный…….………………… 5.1.1. Исследование лексико-семантического класса имен со значением указания на цвет в русле антропоцентризма….. 5.1.2. Роль перцепции в отношениях человек – язык – реальность. Цвет как зрительная категория…………………… 5.1.3. Место имени цвета красный в мифопоэтической модели мира…………………………………………………………. 5.2. Структура ядерных концептов имени цвета красный и их периферийная манифестация………………………………. 5.2.1.Ядерные концептуальные признаки в семантике имени цвета красный……………………………………..……....... 5.2.2. Периферийные концептуальные признаки в семантике имени цвета красный……………………………………………….

РАЗДЕЛ 6. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ФРЕЙМА «ЛЮБОВЬ»

ВО ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ……………………………………………. 6.1. Dыделение когнитивных компонентов фрейма «любовь»……………………………………………………….......... 6.1.1. Эмоции как фреймовые структуры………………………. 6.1.2. Выделение облигаторных и необлигаторных компонентов фрейма «любовь».…………………………………. 6.1.3. Облигаторные и необлигаторные компоненты фрейма «любовь»……………………………………………........... 6.2. Ядро и периферия фрейма «любовь»……………………….. 6.2.1. Выделение лексических единиц, принадлежащих фрейму «любовь»…………………………………………………… 6.2.2. Лексические единицы, принадлежащие ядру фрейма «любовь …………………………………………………… 6.2.3. Лексические единицы ближней периферии фрейма «любовь»…………………………………………………………….. 6.2.4. Лексические единицы дальней периферии фрейма «любовь»…………………………………………………………….

РАЗДЕЛ 7. КОНЦЕПТУАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ

КОНФЛИКТ ВИДО-ВРЕМЕННЫХ ЗНАЧЕНИЙ В СТРУКТУРЕ

СЛОЖНОПОДЧИНЕННОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ

С ПРИДАТОЧНЫМ ВРЕМЕНИ В СОВРЕМЕННОМ

ФРАНЦУЗСКОМ

ЯЗЫКЕ……………………………………………………………………… 7.1. Теоретические предпосылки исследования семантического конфликта видо-временных значений в структуре сложноподчиненного предложения с придаточным времени………………………………….............. 7.1.1. О некоторых принципах изучения семантического конфликта в современной лингвистике………………………. 7.1.2. Понятие интервала…………………………………............ 7.1.3. Концептуализация и актуализация временных отношений в сложноподчиненном предложении с придаточным времени……………………………………………. 7.1.4. Функциональные сдвиги видо-временных маркеров в нарративном дискурсе……………………………………………. 7.1.5. Способы разрешения семантического конфликта……… 7.2. Видо-временные маркеры в структуре сложноподчиненного предложения с придаточным времени:

стандартная (без семантического конфликта) и нестандартная (с семантическим конфликтом) сочетаемость………………..... 7.2.1. Взаимодействие видо-временных маркеров в рамках структур с придаточным времени: прототипическая (стандартная) сочетаемость……………………………………......

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ПРИМЕРОВ ИЛЛЮСТРАТИВНОГО

МАТЕРИАЛА……………………………………………………………….. БИБЛИОГРАФИЯ………………………………………………………….. СПИСОК СЛОВАРЕЙ………………………………………………...........

ПРЕДИСЛОВИЕ

В настоящее время в связи с бурным развитием идей когнитивной науки проблемы категоризации и концептуализации приобретают несомненную актуальность и значимость в лингвистических исследованиях. Поскольку именно через язык исследователь-лингвист постигает когнитивный механизм человека, то изучение данной проблематики в языке становится неизбежным. Фактически при изучении любого языкового явления, любой языковой категории, любой языковой системы могут быть получены новые результаты. Изучая язык с новых позиций, а именно с позиции когнитивного подхода, можно изучить самого человека в комплексе его социальных, психических, интеллектуальных, эмоциональных, этно-национальных и многих других компонентов.

В этой связи в центре внимания исследователей оказывается человек, а в центре внимания лингвистов язык человека во всем многообразии его содержания. Именно поэтому вся современная наука о языке оказывается антропоцентично-направленной. Антропоцентричность, наряду с функциональностью, экспланаторностью и экспасионизмом, провозглашается важнейшим принципом современного языкознания.

Исследователя сегодня волнует вполне конкретное функционирование языка, а значит конкретный человек, конкретное лингво-национальное сообщество, в противоположность среднему носителю языка, на котором базировалась структурная лингвистика.

Настоящая монография представляет собой коллективный труд авторов, принадлежащих научной школе концептуальной систематики языка и речевой деятельности. Данная работа выполнена непосредственно в русле проблематики региональной научной лаборатории «Систематика языка и речевой деятельности». Предисловие, 1 раздел монографии подготовлены доктором филолог.наук Костюшкиной Г.М., раздел 2 – канд.филолог.наук Озоновой Л.Г., раздел 3 – канд. филолог.наук Поповой А.А., раздел 4 – канд.филолог. наук Федотовой М.А., раздел 5 – канд.филолог.наук Фетисовой С.А., раздел 6 – канд.филолог.наук Фофиным А.И., раздел 7 – канд.филолог.наук Эрдынеевой Д.В.

КАТЕГОРИЗАЦИЯ ОПЫТА

В ЯЗЫКОВЫХ СИСТЕМАХ

1.1. Проблема категоризации в науке о языке В процессе познания мира человек постоянно производит категоризацию его реалий, т.е. систематизирует их согласно индивидуальной мыслительной способности и индивидуальной логике.

Категоризация представляет собой неизбежное явление для человеческого мозга, поскольку в речепроизводстве и речепонимании задействованы определенные когнитивные процессы. Способность классифицировать явления, распределять их по разным группировкам и классам, разрядам и категориям свидетельствует о том, что в актах восприятия мира человек судит об идентичности одних объектов другим, или, напротив, об их различии (Казанцева 2001). Понимая мир и осмысливая себя в нем, человек категоризует вещи и жизненные ситуации, с которыми он сталкивается. Процесс становления человека параллельно с процессом освоения и осмысления им окружающей реальной действительности тесно связан с формированием материального субстрата результатов познания мира, прежде всего, в формах языка, что приводит, в свою очередь, к проблеме означивания реалий этой действительности, а затем их категоризации при помощи соответствующих языковых знаков.

Таким образом, процессе категоризации немыслим без помощи языка. Слово не только выделяет признак и обобщает вещь, относя ее к определенной категории, оно производит автоматическую, скрытую от человека, работу по распознаванию явления, предмета и т.п., привлекая опыт не только личный, но и опыт поколений того национально-лингво-культурного сообщества, к которому он принадлежит. Все, что выражено в человеческом языке, представляет собой информацию, которая была воспринята и хранится в сознании человека, куда входят также и практические и житейские знания, отражающие жизненный опыт индивида.

Понятие категоризации человеческого опыта является одним из самых фундаментальных понятий в характеристике когнитивной деятельности (Кубрякова 1997: 25). Категоризация основывается на способности человеческого сознания выделять из явлений окружающей действительности, из потока информации какие-либо общие, достаточно устойчивые признаки, регулярно повторяющиеся в некотором фоновом окружении. Некоторые категории возникают непосредственно из опыта, извлекаемого из функционирования человеческого тела, из сущности взаимодействия с другими людьми и из физического и социального окружения. По мнению Дж. Лакоффа, «категоризация на базовом уровне зависит от рода повседневного человеческого взаимодействия» и зависит от таких факторов, как «образное восприятие, физическое взаимодействие, ментальные образы, роль реалий в культуре» (Лакофф 1988: 48). Категоризация воспринятого – это главный способ придать поступающей к человеку информации упорядоченный характер, как-то систематизировать и, главное, рассортировать увиденное, услышанное и тому подобное (Кубрякова 1997: 25). Согласно Дж. Лакоффу и М. Джонсону, категоризация представляет собой естественный способ отождествления вида объекта или опыта при помощи высвечивания одних свойств, преуменьшения других и сокрытия третьих (Лакофф, Джонсон 1987: 150). В самом деле, для того чтобы высветить некоторые свойства, возникает необходимость преуменьшить или сокрыть другие; именно это происходит всякий раз в процессе категоризации.

Процесс категоризации представляет собой сложнейший феномен, который, по данным современной науки, еще весьма далек до точного определения. По мнению Л.А. Манерко, процесс категоризации обращен к двум аспектам.

С одной стороны, категории способны раскрыть то, что наиболее существенно для человека в представлении и понимании работы когнитивных механизмов. Мысленно соотносясь в сознании человека с рядом других взаимосвязанных концептов, искомый концепт «занимает определенную ячейку в сознании человека и включается в существующую классификационную ранжировку»

(Манерко 2000: 40).

С другой стороны, в процессе категоризации при помощи средств языка фиксируются выделяемые признаки, в связи с чем в языковых категориях осуществляется сохранение и закрепление этих самых признаков. Тем самым, результаты категоризации связаны с человеческим сознанием, а значит и с языком.

Категоризация всего сущего, в частности, выделение категорий Пространства и Времени, является важной вехой речемыслительной и познавательной деятельности человека, построения его языковой картины мира. Представления о времени и пространстве усложняются с развитием человечества, с накоплением все больших знаний об окружающем и внутреннем мире человека и приобретают новую трактовку (Казанцева 2001). Человеческое сознание производит всякий раз своеобразную концептуализацию реалий окружающего мира в зависимости от национальных этно-, гео-, социо-, психо- и другого рода факторов. Более того, пространственно-временное представление языка и его систем связано с формированием психики и сознания человека (подробнее см. Костюшкина 2001: 39).

Говорящий, который производит высказывание, является также наблюдателем и активным участником, организующим свои вербальные репрезентации, отталкиваясь от концептуализации воспринятого и собственных способностей к более или менее интенциональным действиям (Descls 1996: 20). Обозначая и оценивая явления, человек упорядочивает, осмысливает мир и свое бытие в нем, обретает возможность ориентироваться в действительности. Таким образом, пространство и язык пространственных отношений являются одним из основных средств осмысления окружающего мира (Казанцева 2001). Выделяя признак и обобщая вещь, относя ее тем самым к определенной категории, слово анализирует предмет или явление и несет в себе опыт поколений, который сложился в отношении этого предмета или явления в истории общества (Лурия 1998).

Феномен категоризации является одним из центральных в когнитивной лингвистике. Когнитивное направление с самого своего основания характеризовалось интересом к процессам категоризации и концептуализации мира, что, в свою очередь, вызывало к жизни попытки выделить и охарактеризовать первичные онтологические категории человеческого познания.

Проникновение в когнитивные процессы на современном этапе науки объективно ограничено. Обращение к объектам ментального характера требует объединения усилий специалистов в разных областях знаний, включающих в один ряд с лингвистикой исследования специалистов в области искусственного интеллекта, психологии, логики, философии, систем обработки знаний (Петров, 1990: 227).

Категориальные аспекты языка являются специфичными, однако тесно связанными с категориями мышления, которые находят свою нишу как в формальной логике, так и в философии и, в первую очередь, в теории познания. Построение языка происходит путем универсальных категориальных мыслительных операций абстрагирования, реализующихся через процессы обобщения, сравнения, отвлечения, тождества и т. д.

Грамматисты 18-го века считали основными научными вопросами в изучении языка проблемы философии языка. Согласно их теории, язык, в первую очередь, служит средством формирования понятий в сознании человека, средством анализа комплексных идей, которые невозможно было бы расчленить, а, следовательно, и познать без помощи языковых знаков. Эта функция языка в последние десятилетия в исследованиях лингвистов как бы ушла на второй план.

На первый план выходят проблемы, cвязанные с изучением языка как средства коммуникации. Исследуется, прежде всего, речь во всех ее проявлениях (дискурс и его типы, методы, принципы и способы организации дискурса, текст, типы текстов, закономерности структурной и смысловой организации текста с точки зрения различных подходов). В этом ракурсе лингвистика приближается к экспериментальным наукам, где превалирует наблюдение, сбор речевых фактов, их классификация и эксперимент. Однако, согласно последним разработкам в данной области, коммуникативная функция языка является далеко не основной (см. Кравченко 2003).

В современную эпоху недостаточно констатации наблюдаемых формальных критериев, наука сегодня стремится к точному истолкованию содержания, что невозможно без изучения мыслительной деятельности человека. Это полностью относится и к науке о языке, поскольку он определяется как сложнейшая система, обусловленная его (адаптивной) функцией, и в то же время как деятельность по извлечению, сохранению и переработке информации с целью адаптации к окружающей среде и как продукт этой деятельности – информационно-бытийная среда человека (Кравченко 2001). По мнению А. Жакоба (Jacob 1976), с того момента, как лингвистика обособляется в подлинную науку, диалог с философией получает особый смысл: особой наукой лингвистика становится именно потому, что она поставила своей задачей изучение соотношения языка, мышления и речи, а не только рассмотрение и описание чисто речевых структур. Прежде чем служить инструментом сообщения мысли, язык является для человека отражением реального мира, позволяющим ему адаптироваться в нем.

В связи с этим, основными задачами современной лингвистики, как, в первую очередь, теории речемыслительной деятельности, является не только моделирование ментального механизма понимания (восприятия) и производства речи, т. е. декодирования и кодирования речи, по Р.Якобсону (Jacobson 1963), но и формирование структур языкового знания, участвующих в переработке мыслью получаемой человеком информации о реальном мире с целью его адаптации к окружающей среде. В этом отношении язык является не столько системой отражения объективной реальности, сколько системой адаптации, складывающейся в процессе познавательной деятельности человека, орудием этого процесса и важнейшим способом формирования и представления знаний. Отсюда стремление установить сущность уже структурированного ментального содержания в его детерминирующей связи с языковыми структурами.

Эта связь определяет до-лингвистическое, концептуальное содержание мыслимого, предшествующее его лингвистической структурации в системе языка и проявляющееся в момент речи.

Выявление до-лингвистического содержания мыслимого, его категоризация является важной проблемой когнитивной лингвистики.

Такая задача уже ставилась на повестку дня в разные эпохи, начиная с Аристотеля. Современная лингвистическая наука как никогда близка к ее разрешению, и вместе с тем данная проблема продолжает оставаться загадкой, неким "черным ящиком".

Предысторий когнитивного подхода являются мысль В. фон Гумбольдта о том, что в словах мы находим то, как человек представляет определенную вещь, воспринимая ее главным образом так, как это преподносит ему язык, т.е. язык представляется сущностью, которая интерпретирует мир (Гумбольдт, 1984).

Этот постулат находит свое отражение в работах когнитивного направления как один из его важнейших принципов, провозглашающий факт интерпретации мира, а не простого его отображения. Человеческая роль состоит не в простом восприятии мира, а в непосредственном его конструировании (Фрумкина, 2001:

264).

Именно с позиций науки о языке, рассматривающей предмет своего интереса в неразрывной связи с человеком, признающей взаимосвязь языка с другими когнитивными системами, вовлеченными в процессы усвоения и использования языка (Залевская, 2000: 16), подходят большинство ученых и к исследованию языковых категорий.

В связи со становлением и развитием когнитивной парадигмы знаний возникла необходимость в новом взгляде на проблемы философии языка, выдвижении новых идей относительно процессов, происходящих в голове человека. Язык представляет собой одну из главных и неразрывных составляющих общей когнитивной системы человека, что подразумевает изучение ментальных процессов через репрезентирующие их в языке формы.

Категории мышления человека являют собой продукт длительного исторического развития. Понятия, управляющие мышлением человека, являются не просто порождениями ума. Они влияют на повседневную деятельность человека. Человеческие понятия структурируют то, что человек воспринимает, то, как он движется, и то, как он относится к другим людям. Таким образом, понятийная система играет центральную роль в определении повседневных реальностей (Лакофф, Джонсон 1987).

Язык представляет собой наиболее характерный тип когнитивной деятельности человека. Для того чтобы понять, каким образом человек осуществляет категориальную классификацию, необходимо понять, как осуществляется категориальная классификация в естественном языке (Лакофф 1988). Каждое слово, как лексическая единица, содержит в себе существенный пласт знания. В свою очередь, такое знание может представлять собой знания о концептах объектов, о концептах событий или классов ситуаций, и, наконец, о таких концептах, которые соответствуют представлениям о последовательности событий. Такая модель знаний в памяти человека тесно связывает воедино его языковые и неязыковые знания (Кубрякова 1992).

При помощи языка человек отражает окружающий его мир.

Именно отражает, а не описывает, так как описание представляет собой одну из форм языкового отражения мира (Почепцов 1990). При этом познание действительности является не зеркальным ее отражением, а активным процессом: это такая субъективная деятельность, в которой в выборе предмета познания, в создании его познавательного образа, необходимого для практического освоения объективной реальности, существенную роль играют сам познающий субъект, его цели, практическое отношение к миру (Павиленис 1983:

16).

Отражая объективную действительность, язык оказывает влияние на мышление и познание. Эту преобразующую роль языка подчеркивает в своем труде В.З. Панфилов:

специфически человеческого, то есть абстрактного, обобщенного мышления и познания, …в языке в той или иной мере фиксируются результаты предшествующих этапов познания действительности. Очевидно, что предшествующий уровень познания действительности, в определенной степени зафиксированный в языке, не может не оказывать известного влияния на последующие этапы познавательной деятельности человека, на сам подход познающего субъекта к объектам действительности, в частности, в связи с категоризацией мира в языке»

Когнитивный период в лингвистике характеризуется, как пишет А.А.Залевская, «отказом от провозглашенной Н.Хомским идеи центральной роли грамматики и признанием взаимосвязи грамматики с семантикой» (Залевская, 2000: 16). Когнитивный подход к языку опирается на убеждение, что языковая форма, в конечном счете, является отражением когнитивных структур, т.е. структур человеческого сознания, мышления и познания (Кибрик, 1994: 126).

Когнитивная лингвистика, как пишет Р.Гиббс, затрагивает взаимодействие мышления, тела и языка (Gibbs, 1995: 50), тем самым, определяя ее главный методологический принцип: черпать данные из разносторонних источников (Langacker, 1999: 26). В связи с этим объектом лингвистической науки нового поколения является изучение содержательной стороны языка, его категорий и систем и выявление когнитивных механизмов интерпретации языкового значения.

Однако, главное, что отличает когнитивную лингвистику от некогнитивной (например, структуралистской), состоит в том, что лингвистические исследования опираются не на среднего носителя языка, а на конкретного человека говорящего и думающего, на конкретное национально-лингво-культурное сообщество.

1.2. Проблема категоризации в трудах Г.Гийома долингвистического содержания мыслимого мы находим в трудах Г. Гийома, основателя направления, известного под названием "психомеханика языка" (Leons 1971 – 2004). Работы ученых в этой области направлены на то, чтобы попытаться пролить свет на проблему категоризации мыслимого содержания (см. Descls 1974).

Насколько удачны такие попытки? Попробуем ответить на данный вопрос в настоящем разделе.

В противоположность экспериментальным наукам, по мнению Г. Гийома, теоретическая лингвистика не всегда может опираться на эксперимент, который свидетельствовал бы о достижении истины.

Лингвист-ученый исследует работу мысли в двух направлениях: от речи к мысли посредством наблюдения речевых фактов и от мысли к речи посредством теоретизирования. Лингвист, по мнению Г. Гийома, имеет дело с триномом:

1) мысль как первопричина, вызывающая создание языка, 2) язык, состоящий из комплекса (системы) элементов, 3) речь как реализация элементов языка.

Оппозицию Соссюра "язык – речь" Гийом считал недостаточной. Изобретенные человеком языковые знаки служат для экстериоризации мысли. А означаемое, выраженное знаком, приобретает физическую видимость (слышимость), которой оно не имело до того. Для того, чтобы иметь возможность получить такую физическую реализацию (видимость, слышимость), означаемое должно получить предварительную а-физическую, исключительно ментальную, видимость в сознании человека. В связи с этим задача лингвистики состоит в том, чтобы найти метод проникновения от физического видения к а-физическому (т. е. от речи к мысли). Для осуществления этой задачи Гийом предлагает метод психосистематики. Метод векторного, или позиционного, анализа, разрабатываемый в школе психомеханики языка Гийома, дает возможность уловить динамику систем языка и их плавный переход друг в друга. В данной работе речь идет о категориальном механизме формирования слова (части речи) и предложения-высказывания.

Реальная действительность в ее пространственно-временной сути находит отображение в языковом сознании говорящего и языковое выражение в единицах различного рода и ранга. Сознание говорящего отбирает нужные формы исходя из своего коммуникативного намерения и условий коммуникативного акта. Причины такого выбора остались, к сожалению, за рамками исследования Густава Гийома, как и система речи у Фердинанда де Соссюра.

Поразительное сходство теорий этих двух ученых, открывших систему языка и систему в языке и так и не дошедших до построения системы речи, по всей видимости, объясняется "дремучестью", с точки зрения современного состояния языкознания, лингвистической теории того времени. Гийом предпринял попытку выявления глубинного механизма, управляющего рождением слова – основной единицы языка. Исследуя, как и Соссюр, систему языка, Гийом смог выявить строгую закономерность (систематику) в грамматике языка (Guillaume 1919; 1926; 1973). Функциональный (коммуникативнопрагматический) аспект, детерминирующий речь человека, фактически остался за рамками изысканий ученого.

Категоризация опыта в системе частей речи Попытаемся представить графически, используя метод векторного анализа, систематику основных частей речи, которая позволяет проследить движение языковых систем в определенном направлении при помощи линии с указанием направления движения – вектора:

------> и уловить, (в отличие от Гийома), нежесткий характер системы. Грамматические классы слов (части речи; по Гийому – части языка) можно разместить в направлении от широкого (общего – Universel (U)) к узкому (частному – Singulier (S)). В системах частей речи в данном направлении происходит убывание субстанции и грамматической формы со стороны областей представления Пространства и Времени (Рис. 1):

ПРОСТРАНСТВО

существительное прилагательное наречие U --------- н е л и ч н ы е ---- ф о р м ы --- г л а г о л а----------> S Рис. 1. Систематика основных частей речи Имя существительное представляет субстанцию, реальную или мыслимую, имя прилагательное – признак субстанции, а наречие – признак признака. С убыванием субстанции происходит уменьшение грамматической формы как совокупности грамматических категорий.

Имя существительное имеет самый большой перечень грамматических категорий – их четыре (лицо – см. ниже, число, род, падеж). Имя прилагательное – три (род, число, степень сравнения для прилагательных качественного порядка). Наречие – лишь одну грамматическую категорию (степень сравнения, также для ограниченного класса – качественных наречий). У глагола, в свою очередь, наблюдается различная степень проявления лица действия (процесса, состояния): от безличного и неопределенно-личного (движение от общего, широкого) к личному употреблению (движение по направлению к узкому) глагольных форм. В самой узкой точке S, таким образом, происходит концентрация актуализаторов коммуникативного акта: я, здесь, сейчас, говорю, думаю (и др.

перформативные глаголы).

Как правило, лингвистика интересуется двумя этапами речевой деятельности – данными языка и реализацией их в речи. Первый этап, обеспечивающий этот процесс, является этапом ментальным. Он невидим глазами, но видим "глазами ума" (les yeux d’esprit, les yeux mentaux – термины Г.Гийома). Согласно такому пониманию, первый этап (ментальный) приводит, во-первых, к формированию языка в мысли и, во-вторых, к закреплению его знаками языка. Получается своего рода четырехступенчатый процесс:

ментальный этап ---> этап формирования языка в мысли ---> этап формирования языка в знаках --- > этап речевой Создать языковую единицу в мысли не значит обязательно создать для нее новый знак. Путь от мысли к знаку может быть поиском среди уже существующих знаков того, что могло бы служить знаком новому означаемому, которое предварительно создала мысль.

В данном случае употребление языка в речевых образованиях предполагает ее конкретную физическую природу, что детерминирует реализацию отношения Человек/Человек.

На первом, ментальном этапе, когда язык еще не получил в речи физического выражения, он отражает отношение Вселенная/Человек, т. е. отношение Общее/Частное. Мысль, сотворившая язык, членит его на серию составных элементов, на части его общего объема, т. е.

осуществляет операцию сужения, партикуляризации. Речь, исходя из этих фрагментарных элементов, образует из них множество различных единиц. Это движение расширения, генерализации, приводящее к вееру разнообразных речевых значений.

Получается, что на ментальном уровне работают свои категории, отличные от языковых и речевых. Тем не менее, механизм, приводящий в движение работу сознания от мысли к слову (высказыванию), как показывают специальные исследования (Guillaume 1971 -2004; Moignet, 1974; Valin 1981; Скрелина 1987;

Костюшкина 1991а и др.), идентичен. Это движение мысли от общего к частному и от частного к общему, в зависимости от типа создаваемой единицы. Такой механизм в теории Гийома носит наименование оператора языкотворческой архитектуры, или, пользуясь терминологией современной лингвистической науки, оператором категоризации. Таким образом происходит формирование значимых единиц языка (от слова до текста). Ученый показал действие данного механизма на примере слова (части языка), где на участке движения мысли от общего к частному происходит образование лексического значения слова (лексигенез), см. Рис. 2:

Лексигенез На участке же движения мысли от частного к общему мысль включает индивидуальное лексическое значение в общую грамматическую (морфологическую) категорию, здесь происходит категориальное оформление слова в определенную часть речи (морфогенез), которая получает свое окончательное оформление (актуализацию) в речи. Движение снова направляется в сторону частного от общего (Рис. 3):

действительности, постоянно взаимодействующие и взаимовлияющие, Постранство и Время представляют категории, присущие человеку на всех этапах его исторического развития.

Определяющую категорию человеческого сознания, один из главных факторов человеческого существования, организующий все основополагающие аспекты бытия, представляет собой Постранство.

Как оказалось, строгое распределение языковых категорий по двум областям представления (Пространства и Времени) на практике невозможно. Невозможно однозначно разграничить все языковые категории, между ними не может быть жестких границ. Как правило, в реальном функционировании языка те же части речи легко поддаются различного рода транспозициям (Гак 1998).

1.3. Понятие пространства как базовый инструмент Исследователи обращают внимание на проблемы определения понятия Пространства, значимости разработки системы описания пространственных отношений, необходимости построения микросистем пространственных слов (в частности, пространственных предлогов) (Лягушкина 2002). Тем не менее, проблему определения пространства на современном этапе развития языкознания нельзя признать решенной в связи с неоднозначными трактовками этого понятия.

Конец XX века в лингвистике был ознаменован изучением основополагающих когнитивных категорий, важнейшую из которых представляет собой Пространство. Пространство являет собой одну из первых реалий бытия, воспринимаемых и дифференцируемых человеком. Оно организуется вокруг человека, ставящего себя в центр макро- и микрокосмоса и дифференцируется подробно языковыми средствами во всех языках, оказываясь основой для формирования многих типов номинаций, относящихся к другим непространственным сферам.

В общем языкознании понятие пространства в языке трактуется по-разному. Одни исследователи рассматривают эту категорию узко и считают, что понятие пространства применимо только в тех случаях, когда речь идет о локативном местоположении объекта (О.Ю. Богуславская, Р. Гжегорчикова, С.Ю. Семенова).

Другие, напротив, рассматривают пространство широко и выделяют различные виды пространств. Так, выделяются временное (Т.Н.

Маляр, О.Н. Селиверстова, С.В. Кодзасов), функциональное (Т.Н.

Маляр, О.Н. Селиверстова), ментальное, физическое (С.В. Кодзасов), зрительное (С.Е. Никитина) пространства, пространство деятеля, наблюдателя (Н.Н. Болдырев), бытийное квазипространство (Е.С.

Яковлева). Опираясь на труды Г.Е. Крейдлина, Б.Б. Базарова выделяет физическое, социальное, ментальное, темпоральное пространство, пространство текста (Базарова 1997: 31). Некоторые ученые считают, что лингвистический аспект категории Пространства представлен совокупностью способов языкового выражения сущности философского и физического аспектов (см., например. Казанцева 2001).

О.Н. Селиверстова определяет пространство как «нечто, в рамках чего может находиться объект (элемент) или иметь место действие или событие» и относит это понятие «и ко временному Пространству, и к Пространству множества, пространству ситуации, пространству функциональной системы типа «завод», «институт» и так далее» (Селиверстова 1983: 142-143). В более поздних работах исследователь отмечает, что употребляет этот термин «широко и относит его не только к пространствам, описываемым в координатах высоты, длины и высоты или одного из этих параметров («геометрическое пространство»), но и, например, в таких параметрах, как набор действий, входящих в некоторый событийный фрейм, исполнители этих действий, другие участники» (Селиверстова 2000:

191).

Многие исследователи отмечают, что пространственные отношения очень важны для человека. Вообще, пространство не может существовать само по себе, так как существует лишь постольку, поскольку существует человек, который видит его, воспринимает и измеряет сообразно своим целям, своему существованию (Базарова 1999б). В этом проявляется антропоцентричный характер осмысления человеком мира.

Восприятие пространства человеком меняется с развитием общества. Но оно всегда характеризуется антропоцентризмом и антропоморфизмом. В связи с этим можно наблюдать устойчивость некоторых базовых пространственных концептов для формирования и осмысления пространственного представления как средства переноса на другие более сложные, абстрактные сферы человеческого опыта.

Осознание человеком пространства связано со всеми языковыми категориями, что позволяет говорить о глобальном системообразующем характере категорий Пространства и Времени в структурировании пространственных представлений участвуют различные когнитивные системы человеческого мозга. Основу всякого знания составляет чувственный опыт, который часто является отражением именно пространственного восприятия человека. Любое взаимодействие человека с окружающим миром осуществляется в какой-либо пространственной системе отсчета, отправной точкой которой обычно является сам человек. Большое значение в структурировании пространственных отношений имеют органы зрения и зрительное восприятие пространства, основывающееся на создании зрительных представлений. Человек получает представление о пространстве и при помощи слуха (слыша шаги за спиной или гудок поезда, он определяет расстояние, на котором находится от него приближающийся объект) (Колосова 1996: 172). Другим способом получения пространственных представлений являются тактильные ощущения и вестибулярный аппарат.

Одной из интенсивно разрабатываемых в последнее время тем является тема моделирования пространства и пространственных отношений. Язык обладает спецификой отражения объективного физического пространства. Можно считать, что реальное физическое пространство не соотносится прямо ни с одной языковой категорией;

языковая картина не может быть полностью адекватна действительности, так как результаты познавательной деятельности человека не только фиксируются языковыми средствами, но и функционируют в речевых произведениях. Как утверждает А.

Херсковиц:

место в языке и когнитивной системе. Пространственные метафоры пронизывают язык не только в качестве образных выражений; они необходимы для концептуализации различных семантических сфер, в частности абстрактных.

В большинстве своем человек опирается на визуальное мышление, на манипуляции ментальными представлениями… Пространственные объекты часто не существуют в мире на самом деле, а являются ментальными конструктами – прежде всего эти ментальные конструкты порождены восприятием» (Herskovits 1986: 9).

При этом все вещи определенным образом локализованы. Если описывается цельная картина мира или отдельные вещи, то всякий элемент картины и всякая связь между элементами имеют свою пространственно-временную локализацию (Агеева 1984: 86).

Когнитивное восприятие мира происходит в предметнопространственных и событийно-временных категориях (см. работы Н.Д. Арутюновой).

Пространство всегда занимало важное место в жизни людей.

Этот факт объясняется тем, что пространственная ориентация является одним из важнейших явлений в человеческом восприятии и осознании пространства. В этом смысле отражение особенностей восприятия мира в пространственных категориях и передача этих особенностей в человеческом языке становится актуальной проблемой современной науки.

Физическое и концептуальное пространство Воспринимаемое человеком пространство не совпадает с реальной картиной окружающего его физического мира. Таким образом, следует различать физическое концептуальное пространство. Концептуальное пространство, являющееся объектом исследования в языке, по своему объему значительно шире физического пространства. В связи с этим, например, семантическая структура предложных конструкций с пространственным значением связана не со структурой реального пространства, а отражает логическую структуру концептуального топологического пространства (Шаранда 1981: 49). Под концептуальным пространством понимается не реально существующее пространство, а некоторая абстракция, в которой пространственность служит способом представления объекта.

Концептуальное пространство служит средством глубокого познания и описания реально существующего мира. А поскольку пространство и время органически взаимосвязаны, то концептуальное топологическое пространство сосуществует с временными отношениями, а также может быть связано со структурой причинных связей в мире (Шаранда 1981: 50). Как отмечает А.В. Кравченко, говоря о пространственных отношениях и способах их выражения, человек чаще всего имеет в виду то, каким образом те или иные предметы получают пространственную характеристику в некоторой системе координат (Кравченко 1996). Как правило, такая характеристика связана с функционированием различных пространственных элементов, к числу которых относятся и предлоги.

С помощью языка можно описывать реальное физическое пространство, в котором в данный момент находится говорящий, а также умозрительное, или ментальное пространство, то есть существующую в сознании человека некоторую модель физического пространства, свободную от реальных расстояний и конкретных, референтных объектов (Пеетерс 1997: 27). Согласно мнению А.В.

Кравченко, индексация пространственных отношений в языке включает выражение языковыми средствами того, как говорящий или другой участник речевой ситуации воспринимает свое положение (или положение другого объекта) в трехмерном пространстве, основные измерения которого представлены в языке единицами, например, в английском языке up – down (вертикаль), front – back, left – right (горизонталь), in – out (вмещенность) (Кравченко 1992: 110).

Точкой отсчета этих измерений является человек как субъект восприятия. Таким образом, категорию пространственности можно определить как категорию пространственной локализации, то есть соотнесенности какого-либо предмета, действия, явления или признака (объекта локализации) с точкой пространственного локума.

Обрабатывая, осмысливая определенный факт, ситуацию действительности, человеку «их нужно помещать в какую-то реальность. Они где-то очевидно должны происходить, в каком-то пространстве и времени» (Мамардашвили, 1997: 18), ибо, «случившись, оно понимается» (Мамардашвили, 1997: 286).

Универсальность, например, пространственных представлений, по мнению Э.Кассирера, является основой мировоззренческого универсализма (Кассирер, 2002, Т.2: 103).

Пространство Время – известный и частый переход, характерный для всех языков. Факт использования языком терминов, описывающих феномены пространства, для выражения непространственных отношений обычен среди имен существительных и глаголов и всесторонне исследован отечественными и зарубежными лингвистами. Применительно к таким выражениям принято говорить о «перенесении конкретного на абстрактное» или, согласно терминологии К. Марк-Пюшо, о противопоставлении «пространственного» и «непространственного» (Marque-Pucheu 2001).

1.4. Недостаточность категорий Пространства и Времени для категоризации объективной реальности в языке Категории Пространства и Времени являются универсальными понятиями для репрезентации знаний человека говорящего и думающего. Некоторые языковые категории достаточно четко соотносятся с этими областями представления знаний: имя существительное коррелирует с областью представления Пространства, глагол – с областью представления Времени. Это два крайних полюса системы. Репрезентация знаний посредством других частей речи носит неоднозначный характер. Механизм формирования одних частей речи сходен с механизмом имени (местоимение, инфинитив), но не тождественен ему, других – с глаголом (прилагательное, некоторые типы местоимений, иногда называемые в грамматиках местоименными прилагательными типа каждый, другой, всякий и др., причастие).

Так, имя прилагательное, имея признаковый характер, легко переходит при его функционировании в речи с присоединением глагола-связки в область представления Времени. Наречие как признак признака может соотноситься в высказывании как с именем существительным через прилагательное (Очень интересная книга …), так и с глаголом (Он читает хорошо), занимая, тем самым, промежуточную зону между областями представления Пространства и Времени – Пространство-Время (ср. с пространственно-временной феноменологией событий знания у Мамардашвили (1996)).

Неличные формы глагола представляют собой классический пример контаминации областей представления Пространства и Времени. С одной стороны, они являются формами глагола, хотя и неличными, которые соотносятся с областью представления Времени.

С другой – эти формы (инфинитив, причастие, деепричастие) по своим функциональным характеристикам (синтаксическим функциям) близки частям речи, соотносящимся с областью представления Пространства. Инфинитив (а в английском языке и герундий) занимает промежуточную зону между именем существительным и глаголом в личной форме, причастие – между прилагательным и глаголом в личной форме, а деепричастие – между наречием и глаголом в личной форме.

Система местоимений является самой разнородной системой в языке, она также связана с различными областями представления знаний. Личные местоимения актуализируют глагол и указывают на порядковое лицо (первое, второе). Что касается третьего лица, то оно, по мнению Э. Бенвениста (1974), не является лицом. Есть первое лицо, которое говорит, и второе лицо, к которому обращена речь.

Третье же лицо – это лицо, которое находится за пределами непосредственной коммуникативной ситуации. Традиционно его соотносят с глаголом, а значит, и с областью представления Времени.

Однако понятие третьего лица заложено в существительном как объективное логическое лицо, о котором идет речь, т. е. предмет речи.

Не случайно, что все имена могут быть замещены местоимением третьего лица. Таким образом, третье лицо принадлежит сразу двум планам – области представления Пространства и области представления Времени. Система неударных форм личных местоимений принадлежит области представления Времени, поскольку она служит для целей актуализации глагола. Система же ударных форм принадлежит области представления Пространства, замещая или представляя в ней некую автономную субстанцию.

Однако наблюдаются случаи, когда семантика предложных конструкций с личным местоимением уходит в область представления Времени (до тебя, после тебя и т. д.) или в логическую сферу мышления, отображая причинно-следственные отношения (из-за тебя, благодаря тебе, для меня и т. д.).

Таким образом, многоликая реальность далеко не укладывается в отображении ее только при помощи двух универсальных категорий – Пространства и Времени. Еще большую сложность при интерпретации содержания имеют синтаксические структуры в языках. Рассмотрим некоторые из них.

1.5. Категоризация опыта в синтаксических системах В синтаксических системах глагольный тип фразы коррелирует с областью представления Времени (Он усердно работал целый год.).

Именной тип (Ночь. Улица. Фонарь Аптека) вызывает дискуссии.

Некоторые ученые (Скрелина 1987; Skrlina 1980) соотносят такие предложения с областью представления Пространства на том основании, что они состоят из имен существительных. Однако имя существительное в такого типа предложениях уже потеряло статус части речи как грамматической (морфологической) категории и перешло в разряд синтаксической категории: имени-фразы. Здесь имеются свои спорные моменты, в частности, подлежащее это или сказуемое, или нечто третье – контаминированный член предложения "подлежащее-сказуемое". Ученые все больше склоняются к тому, что именные предложения имеют свою временную референцию, реализующуюся через контекст и ситуацию (Кравченко 1996; Одинец 1997).

Таким образом, именной тип предложения через имя соотносится, с одной стороны, с областью представления Пространства, а с другой стороны, по своему синтаксическому (коммуникативному) статусу – с областью представления Времени.

Моделирование процессов порождения высказывания представляет в настоящее время огромный интерес для лингвистаисследователя, поскольку позволяет по-новому взглянуть на проблему соотношения формы и содержания в языке. При выявлении содержания в языковых формах лингвисты чаще всего прибегают к пространственно-временной природе категоризации реальности.

Данные категории рассматриваются Г. Гийомом и в системе представления (ментальной сфере) и в системе выражения (системе языковых знаков). Тем не менее, как мы уже отмечали выше, данные категории недостаточны для отображения формами языка всего разнообразия явлений объективной реальности.

На языковых фактах остаются отпечатки когнитивной эволюции человека. Категории Пространства, будучи первичными в онтогенезе и в филогенезе естественных языков, являются источником и базой для формирования категориальных понятий Времени. Последние, в свою очередь, служат базой для формирования логических категорий, например, такой, как "Причинность" в языке. Эти категории, по Канту, а именно: Пространство, Время и Причинность, – являются априорными. Последняя (Причинность) является вторичной абстракцией от прошлого опыта и в биологическом плане обладает определенной энергией, идущей от причины к следствию.

Сказанное находит отклики в исследованиях лингвистов, психолингвистов, биологов, физиологов, философов. Так, И. П. Меркулов (2000) приходит к выводу о том, что филогенетически "первичное" архаическое мышление людей по своим когнитивноинформационным характеристикам является мышлением преимущественно образным, правополушарным. В качестве аргументации предлагаются эспериментальные данные, где при помощи методики электроэнцефалограммы исследовались языки народностей Южной Америки, Африки, Австралии, Крайнего Севера.

По мнению автора, когнитивную эволюцию можно рассматривать как смену доминирующих когнитивных типов мышления, как постепенный многоэтапный переход от преимущественно образного, правополушарного мышления к мышлению преимущественно знаково-символическому (логико-вербальному), левополушарному, а также как развитие последнего в условиях современной научно-технической культуры и информационного общества. Развитие логиковербального мышления чаще всего представляется как эволюция мышления, репрезентирующего знания не только в области представления Пространства, но и в области представления Времени.

Однако, языковые факты не всегда укладываются в данные ментальные сферы представления знаний. Человек – это не только репрезентирующий и концептуализирующий организм, но он является также и существом мыслящим и творящим. Осмысливая реальную действительность, человек говорящий и думающий непременно устанавливает причинно-следственные связи между событиями и явлениями объективной реальности, приобретающими в результате такой работы мысли субъективный характер.

В этом плане интересны исследования языков некоторых малочисленных народов (Вежбицкая 1997), где нет специальных лексических средств для выражения причинно-следственных отношений (если, из-за, потому что и т. п.). Однако такие значения существуют и реализуются посредством других лексических единиц (в частности, обозначающих время после или пространство от); это свидетельствует о том, что в ходе эволюции человеческого мышления на базе временных представлений возникают причинно-следственные.

Существует и противоположная точка зрения. Отдельные ученые (напр., Hallpike 1979) полагают, что в некоторых человеческих сообществах отсутствует абстрактное мышление, а само мышление, как и языки этих сообществ, является примитивным, с чем трудно согласиться. На примере языков народностей Австралии А. Вежбицкая показывает, что это не так. Автор приходит к выводу, что все люди обладают одинаковыми мыслительными возможностями.

Однако при одинаковых возможностях одинаково ли мыслят люди?

Как показывают исследования последних лет, с однозначным ответом на этот вопрос не стоит торопиться.

На уровне предложения-высказывания, а также текста, по нашему предположению, мысль, конкретный замысел вписывается в общую структуру ментального содержания, затем членится человеческим сознанием на семантические компоненты, из которых выбираются главные фигуры, находящиеся в фокусе внимания говорящего (думающего) субъекта. Итак, движение мысли от частного к общему сменяется движением от общего к частному. При актуализации формируемых речевых единиц происходит вписывание их в общую семантико-синтаксическую модель (схему, сценарий), по которой строится высказывание (текст). Это движение мысли от частного к общему. И, наконец, происходит реализация модели в конкретную единицу дискурса (текста) с конкретным смыслом согласно прагматической установке. Это движение от общего к частному.

Получается, что объектом лингвистики оказывается не только язык человека, но и сама человеческая мысль, поскольку она стоит за языком, созданным ею для своего собственного выражения. В лингвистике мысль изучает самое себя через язык, являясь одновременно наблюдаемым и наблюдающим. Наблюдение над языковой деятельностью должно приводить к видению ментальной основы языка. Только таким путем исследователь может прийти к действительно научному пониманию сущности языка. Через язык человек может приблизиться к тому, чтобы узнать, как происходит работа мысли.

Принимая основной принцип психомеханики о динамическом характере языка, согласно которому любая языковая единица (слово, словосочетание, предложение, текст) до ее актуализации в речи должна быть создана в языковом сознании говорящего, мы, вслед за Гийомом, рассматриваем инциденцию как организующий механизм в образовании языковой единицы. Инциденция – это своего рода мыслительная операция, в ходе которой происходит соотнесение значения (вклада) с местом прикрепления этого значения (опорой).

Мы различаем инциденцию слова и инциденцию предложениявысказывания.

На уровне слова она проявляется при формировании части речи.

Если соотнесенность вклада значения с его опорой происходит в пределах слова, в границах его сигнификата, то инциденция носит внутренний характер. Такая инциденция свойственна имени существительному и его функциональным эквивалентам (инфинитиву, придаточным субстантивным, субстантивированным элементам). Если же соотнесенность вклада с опорой происходит за пределами слова, то образуются другие части речи. Такая инциденция называется Гийомом внешней: для прилагательного и глагола – она внешняя в первой степени, для наречия – внешняя во второй степени, поскольку наречие находит свою опору опосредованным путем: через глагол или прилагательное в субстантивированном элементе в структуре предложения.

Таким образом, из всех частей речи существительное выделяется тем, что заключает в своей семантике понятие объекта речи, называемое Гийомом объективным логическим лицом. Данная характеристика существительного делает его особой частью речи. Во многих грамматических теориях существительное ставят в центр системы частей речи как слово по своей семантической природе независимое от других частей речи (Виноградов 1972; Мещанинов 1978; Щерба 1974; Кубрякова, 1978; Уфимцева 1986 и др.).

Теория инциденции сыграла свою роль в исследовании различных языков последователями Г. Гийома. Она была перенесена на уровень синтаксиса предложения-высказывания и текста – см., например, работы Л. М. Скрелиной (Skrlina 1980), Г. М. Костюшкиной (2001), Т. Г. Игнатьевой (2001) и др.).

На уровне предложения-высказывания в индоевропейских языках мы имеем расчлененное представление этих двух компонентов значения. Вкладом значения выступает группа глагола-сказуемого, а опорой – своего рода "вместилищем" этого значения – подлежащее, являясь, таким образом, организующим центром данной языковой единицы. Однако есть языки (например, языки американских индейцев, баскский язык), где в высказывании вклад и опора значения выступают нерасчлененно (по Бенвенисту (1974), исторически первые высказывания были именными, где не выделялись ни подлежащее, ни сказуемое).

Механизм инциденции формирует концептуальную схему будущего высказывания, которая принадлежит области представления и образует означаемое предложения-знака, означающее которого проявляется в существовании минимальной семантикосинтаксической структуры "определяемое – определяющее". Эта схема лежит в основе построения как словосочетания, так и предложения и даже текста, она носит универсальный характер (Костюшкина и др. 2003). По типу инциденции различаются три класса предложений.

Первый случай представляет внутрифразовая инциденция, в результате которой формируется глагольный тип предложения. Само действие, получающее языковое выражение при помощи глаголасказуемого, имеет начало и конец, т. е. предусматривает как бы две опоры. Если действие замыкается на первой опоре, образуется двучленный глагольный тип предложения (Мой отец работает).

Во втором случае, если первой опоры оказывается недостаточно, то возникает необходимость во второй, дополнительной опоре (отсюда термин "дополнение"), – тогда формируется трехчленный глагольный тип предложения (Мама пишет письмо), который оказывается наиболее частотным в системе простого предложения во многих языках.

Смысл предложения-высказывания с дополнением реализуется через актуализацию вариантов концептуальной схемы "первая опора – вклад – вторая опора" в речи. В процессе актуализации простого глагольного предложения, в зависимости от его распространенности, активизируются три отдельных механизма инциденции: прямого, возобновленного и обратимого (см. Кирлиг 2001).

На уровне сложного предложения механизм инциденции все тот же, но проявляется он по-своему. Так, некоторые придаточные имеют такую же инциденцию, как и соответствующие части речи, а некоторые – нет. К первым относятся все типы придаточных субстантивных (в функции дополнения, подлежащего, именной части сказуемого), придаточные адъективные, или определительные, придаточные адвербиальные со значениями места, времени, т. е. те, которые обозначают внешнюю характеристику действия, и придаточные адвербиальные со значением образа действия (сравнения), обозначающие внутреннюю характеристику действия.

Остальные типы придаточных предложений (их насчитывается пять: придаточные причины, следствия, условия, уступки, цели) не имеют инциденции части речи, хотя в некоторых грамматиках они рассматриваются вместе с придаточными времени, места и образа действия (сравнения) в одном классе: классе придаточных обстоятельственных, или адвербиальных, что, на наш взгляд, не совсем оправдано. По своей функциональной характеристике данные придаточные лишь искусственно могут быть приравнены к наречию.

Если первичная функция наречия заключается в приписывании (предицировании) признака признаку, включая действие, процесс, состояние, то придаточные причинно-следственного характера этой функцией не обладают, поскольку они соотносятся не с отдельным компонентом, отображающим признак в главном предложении, а со всем главным предложением в целом, т. е. со всей отраженной в нем ситуацией реальной действительности. Данные придаточные не обладают инциденцией ни существительного, ни прилагательного, ни наречия. Они включены в общий механизм инциденции сложного предложения в качестве вклада, находящего свою опору в форме главного предложения. В этой связи сложноподчиненные предложения с придаточными причины, следствия, условия, цели, уступки близки сложносочиненным предложениям по характеру своей инциденции (Костюшкина 1991б; 2003).

В свое время такого рода исследования были актуальными, поскольку в постструктуралистскую эпоху продолжались (и до сих пор продолжаются) изыскания системно-структурного характера, но уже с привлечением семантики (это был определенный прогресс!), а в последнее время и прагматики. Привлечение основных положений теории Гийома позволило точнее систематизировать языковые системы и категории изучаемых языков, и, прежде всего, объяснить содержание уже выделенных ранее категорий и систем. Глубинная (концептуальная) семантика, выявляемая в психосистематике языка посредством определенного механизма инциденции, который, в свою очередь, лежит в основе формирования и типологии языковых единиц и систем, сама по себе не может объяснить выбор говорящим тех или иных языковых средств для формирования и выражения мысли. Как показывают специальные исследования, в основе выбора средства связи в сложном предложении лежат различные модели знания субъекта речи об окружающей его действительности, подлежащей описанию языковыми средствами (см. Кукушкина 2002; Костюшкина, Кукушкина 2002; Костюшкина и др. 2003).

Самим актом порождения сложного предложения-высказывания субъект речи устанавливает определённое отношение между фрагментами отражённого в его сознании образа действительности или суждениями об этом образе, репрезентируя тем самым возможности своего мышления, абстрагирующей деятельности мозга.

При этом союз является указанием для слушающего совершить мыслительную операцию сравнения. Это указание может иметь следующую форму: "сопоставь содержание первого компонента с содержанием второго". Таким образом, очерчивается интерпретационное пространство собеседника и упрощается работа по установлению или идентификации того отношения, которое имелось в виду говорящим при построении высказывания.

Внутри рамок, скрытых в указании, союз образует тип поддержки при поиске связи компонентов сложного предложения и при её осмыслении. Слушающий при помощи союза верифицирует отношение между фрагментами референциального мира, внешнего или внутреннего по отношению к субъекту речи. Это отношение между описываемыми ситуациями или элементами одной ситуации имеет в своём внутреннем "ментальном" пространстве говорящий субъект при построении высказывания. Выбор союза среди других возможных вариантов союзной связи находится в зависимости от различных типов когнитивных моделей знания. В этой связи уместно привести разграничение знания на "объективное знание" у У. Матураны (1996), что соотносится с "когнитивной структурой первого порядка" А. В. Кравченко (2001), и, следовательно, на "субъективное знание" и "когнитивную структуру второго порядка".

Типология знания А. В. Кравченко имеет преимущество в том плане, что категориальное деление в лингвистике на субъективное и объективное весьма относительно и вряд ли в полной мере возможно.

В соответствии с отражаемыми в связях механизмами познания мы выделили два класса связей: связи, отражающие внеязыковую действительность (внешние связи), и связи, отражающие речемыслительную деятельность человека (внутренние связи).

Лингвистическая соотнесённость с концептами различных смысловых отношений, возникающих в высказывании и тексте, должна анализироваться, основываясь на проводимом в философии и теории науки чётком разграничении отношений реального мира:

(феноменологических отношений) и отношений между суждениями говорящего (логико-прагматических). Отношения между компонентами сложного предложения могут коррелировать с действительности, либо со связями и отношениями, детерминированными социо-культурыми и коммуникативнопрагматическими факторами (Бейтс 1984).

Согласно типам когнитивных моделей знания, фиксирующим тот или иной способ отражения знаний о реальной действительности в языке, выделяются две сферы употребления союза в сложном предложении: при выражении отношений между явлениями реального мира (Поезд ушел, и перрон пуст) и при выражении суждений говорящего (Думаю, что он пришел, и нам пора уходить.), когда речь идет о "значении говорящего" (Грайс 1985), которое не оценивается с точки зрения условий истинности или ложности. Тем не менее, и в первом и во втором случае употребление союза (сочинительного, подчинительного) носит субъективный характер, его выбор детерминирован речемыслительной деятельностью говорящего субъекта, которая является сложнейшим речетворческим механизмом, экстралингвистичечских факторов.

В связи с этим пространственно-временная суть реальной действительности, отображаемая в когнитивных структурах первого порядка, находит свое выражение в языковых единицах и категориях, которые распределяются, на наш взгляд, по трем областям представления знаний: Пространство, Время, Пространство-Время.

Когнитивные структуры второго порядка позволяют предположить существование четвертой области представления знаний – Причинности. Пространственно-временное существование языкового сознания в его взаимодействии со средой детерминирует пространственновременное представление мира в формах и категориях языка, что соотносится с ментальной категоризацией (структурацией) первого порядка, определяющей выбор соответствующего союза в сложном предложении. Подобная категоризация репрезентирует в высказывании внешние связи организма (сознания) со средой (Поезд ушел, и перрон пуст).

Однако для интенционального вовлечения "организма" в "среду его обитания" этого оказывается недостаточно, необходим некий каузальный фактор для сохранения равновесия биологической системы "организм – ниша". В таком случае возникает необходимость в выборе такого средства связи, который бы отвечал определенной эмоционально-оценочной и логико-прагматической интенциональности высказывания, что соответствовало бы отображению внутренних связей организма со средой (нишей), в роли которой, на наш взгляд, вполне может выступать и второй (третий, и.т. д.) организм. Так, в нашем примере Думаю, что он пришел, поэтому нам пора уходить мы имеем логико-прагматическую интенциональность определенного решения (ухода), единственно правильного в данной ситуации для обеспечения равновесия системы "организм – среда (ниша)", в результате сопоставления двух суждений. В таком случае имеет место категоризация (структурация) второго порядка, т. е. репрезентация отношений и связей между двумя и более уже актуализированными (категоризированными) суждениями говорящего индивида (организма) с целью его адаптации к среде (или другому организму), что и определяет его всякий раз Подобное разграничение областей представления знаний находит свое объяснение в "интерсубъективистском" подходе к языку как биологической системе, представленном, в частности, в работе А. В. Кравченко (2005).

конкретную (субъективную) интенциональность. Именно по выделенным нами выше четырем областям представления знаний (Пространство, Время, Пространство-Время, Причинность) можно без остатка распределить все изучаемые языковые явления. В этом плане теория психомеханики языка Г. Гийома, несмотря на мощный объяснительный механизм инциденции в построении системы языка, вообще, и систематики отдельных единиц и категорий языка, в частности, бессильна, поскольку ограничена двумя областями представления знаний (Пространства и Времени), с одной стороны, и с другой – как следствие, ограничивается изучением ментальных структур первого порядка. Такое ограничение не позволяет в полной мере учесть социоэтно-культурные и логико-прагматический факторы, детерминированные "адаптивной деятельностью" говорящего индивида.

1.6. Категоризация и субъективность значения Язык представляется наиболее эффективным и удивительным инструментом упорядочивания вселенной (Заан, 1996: 49), посредством которого человек членит окружающий мир, как бы пропуская его через себя (Золотова, 1991: 42). И, как справедливо указывает А.А. Залевская:

упорядочиваются через распределение их по некоторым более или менее четко сформированным группам (категориям), а процесс опознавания воспринимаемых сущностей или осмысление новых сущностей через отнесение их к уже имеющимся приписываются этой новой сущности…» (Залевская, Причем, как подчеркивает Р.М.Фрумкина, этот процесс одинаков, будь то объекты внешнего мира, подобно облакам, или феномены внутреннего мира – такие, как представления о цвете или смысле слова (Фрумкина, 2001: 90). Весь хаос непосредственных впечатлений упорядочивается в сознании человека лишь его наименованием, которое и относит этот предмет к определенной категории (Лурия, 1998: 45).

Пространственно-временное представление мира симметрично коррелирует с диадой "знак – предмет", имеющей, по всей видимости, статический материальный характер, а область Причинности – с диадой "мысль – знак", носящей динамический характер (Кравченко 2005).

Другими словами, категоризация в общих чертах представляет собой процесс членения внутреннего и внешнего мира человека на дискретные сущности и объединения таких сущностей, что позволяет свести все многообразие проявлений бытия к конечному числу разрядов (Малинович, 1998). Происходит определение обобщенного характера, содержащегося в слове отражения реальности, что, по мнению С.Д.Кацнельсона, представляется главным в его значении (Кацнельсон, 1965: 16). В этом и состоит суть всякого познания, стремящегося свести все многообразие явлений к единству «основоположения», так как, по словам Э.Кассирера, отдельное не должно оставаться отдельным, ему надлежит войти в ряды взаимосвязей, где оно будет элементом системы (Кассирер, 2002: Т.1:

15).

Выявление истинного смысла языковой единицы требует от нас определенного абстрагирования от чисто языковых единиц и концентрации нашего внимания на так называемых человеческих категориях – на внутренних мирах носителей языка, т.е.

специфического подхода, за которым стоит понятие концептуализации и категоризации мира человеком, языкового членения действительности, всего того, что образует ядро концептуальной структуры человека (Кубрякова, 1996).

Человек обладает своеобразным индивидуальным когнитивным механизмом, относящемся к сфере его сознания и включающим невербальные и вербализованные концептуальные модели. Мир в сознании «процеживается» через сетку этих моделей и соответствующим образом трансформируется, категоризуется, интерпретируется (Борухов, 1991: 109). Происходит так называемая концептуальная адаптация к окружающей действительности (Gyri, 2002: 95).

Подобные интерпретации, основанные на актуальности экстралингвистических факторов, причин языковых явлений, стали возможны в русле именно когнитивного подхода. В данное время наблюдается все возрастающий интерес к изучению языковых явлений разного порядка в русле антропоцентризма, что открывает безграничные возможности исследования языковых единиц, обращаясь к фактам, лежащим за границами лингвистических объектов. В область исследования стали вовлекаться не только – а может быть не столько, по словам О.Балла, – новые факты, сколько определенным образом увиденные старые (Балла, 1998: 29). Язык стал рассматриваться как составная часть когнитивной деятельности человека, как феноменальное явление в человеческом обществе (Кульпина, 2001: 5).

Известно утверждение, повествующее о том, что современный человек живет в мире слов, в лингвистическом мире (Асмолов, 1996:

124), которое прослеживается в работах лингвистической теории В.фон Гумбольдта, в эпоху популярности теории о языке как автономной системе, заявлявшего, что человек думает, чувствует и живет в языке (Гумбольдт, 1984). В русле данной гипотезы широко распространенное библейское высказывание «вначале было Слово», что может быть проинтерпретировано известным изречением Э.Бенвениста:

человек, говорящий с другим человеком, и язык, таким определению человека» (Бенвенист, 1974: 293).

Данное высказывание во многом определяет направленность современных исследований. Оно выступает в качестве своеобразного тезиса антропоцентрической лингвистики, нацеленной на изучение языка как неотъемлемой и значимой составляющей человека.

структурального направления, ставящего акцент на изучении «не языка как такового, в единстве телесного и духовного его аспектов, но лишь грамматического, синтаксического и семантического скелета языка» (Борухов, 1991: 109), вопрос о причинах многих языковых явлений представлялся неактуальным. Высказывалось мнение, что причины лежат за пределами собственно языкознания в сфере экстралингвистики (см.: Shaumyan, 1998: 2; см.: Вежбицкая, 1999: 3Именно поэтому не представлялось возможным рассматривать язык, мышление и другие когнитивные процессы в их взаимосвязи.

На данном же этапе развития науки отношение к данной проблеме кардинально изменилось, язык открывает доступ к деятельности сознания, которое носит сугубо субъективный характер, т.е. языковые явления находят свое объяснение через мыслительные процессы (Lakoff, Johnson, 1980; Coulson, Oakley, 2000; Palmer, 2003 и др.). Все составляющие языка стали рассматриваться в единстве, что абсолютно необходимо для адекватного понимания и когниции, и языка (Johnson, Lakoff, 2002: 245), рассматриваемого в виде единого континуума символьных единиц, в рамках которого не существует естественного разделения на лексикон, морфологию и синтаксис (Чудинов, 2001). Общепризнанным становится представление, что грамматика семантична, а семантика прагматична, неотделима от человека, отражает общие свойства человеческой природы (Санников, 1999: 39). Все лингвистические описания и объяснения должны согласовываться с тем, что мы знаем о процессе, протекающем в голове человека (Сasad, 1999: 99), так как язык не обладает самодостаточностью и не может быть объективно описан без учета когнитивных процессов (Чудинов, 2001).

Переломным моментом для кардинального изменении взглядов в какой-то степени послужила формулировка гипотезы лингвистической относительности, выясняющей соотношение языка и мышления, в какой степени язык детерминирует мышление, названной в честь ее американских основоположников Б.Уорфа и Э.Сэпира – ученых, интенсивно проводивших полевые исследования индейских языков. Вот одна из знаменитых цитат Б.Уорфа, характеризующая общую направленность данной гипотезы:

впечатлений, которые должны быть организованы нашей мыслью – и это обеспечивается в значительной степени языковой системой в нашем сознании»

концептуальные признаки и приписываем смыслы, в значительной степени таким образом, как направляет язык, способом, заданным в нашем речевом сообществе, в образцах нашего языка.

На настоящий момент тезис о том, что язык служит не только для выражения мыслей, но и делает возможными мысли, которые без него не могли бы существовать, представляется само собой разумеющейся истиной (Рассел, 1997: 71). Мышление подвергается влиянию семантики языка каждый раз, когда происходит поиск наиболее подходящей языковой формы или структуры для более точного выражения мысли (Авоян, 1985: 83).

Многие исследователи приписывают языку центральную роль в том, что сделало нас людьми и что является непременным условием эволюции человечества. Н.Д.Арутюнова определяет язык как основной признак, выделивший человека из мира живой природы и придавший духовному началу физическое обличье. Более того, по мнению исследователя, язык – это своего рода аналог человека, соединяющий в себе материю и дух (Арутюнова, 2000: 7). Язык обусловливает самое существование человечества (Белый, 1994: 132).

М.М.Маковский также возвышает значение языка во взаимосвязи его с человеком, называя его величайшим достижением человечества, создавшим человека и давшим ему разум (Маковский, 1989: 5). М.М.Маковским отмечен интересный языковой факт, что слова со значением «издавать звуки» могут соотноситься со значением «начало», «начать» (Маковский, 1992: 36), что подчеркивает важность языковой способности у человека как одной из первооснов существования самого человека и человеческого познания.

«Язык, – пишет В.фон Гумбольдт, – это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека» (Гумбольдт, 1984: 4). Вслед за ним, другой немецкий ученый Л.Вайсгербер также приписывает языку роль промежуточного мира, объясняющего связь человека и его сознания с окружающей действительностью (Вайсгербер, 1993). Данный подход к языку не теряет своей актуальности при выделении языковой функции – связывать между собой как людей, общающихся друг с другом с помощью языка, так и все, что есть в мире с человеком, если только это все может быть выражено в языке (Топоров, 1995: 7), так как язык есть тот материал, из которого сделан субъективный мир (Маккенна, 1995: 330). Взгляд на язык как неотъемлемое связующее звено прослеживается и в размышлениях поэта, оригинального мыслителя, теоретика русского символизма А.Белого, возвышающего роль слова и роль человеческого фактора в языке рассуждением о наделении предметов именем:

утверждаю его существование. Всякое познание вытекает уже из названия. Познание невозможно «мир» возникают только в процессе соединения их в Опираясь на сущность человека, испытывающую потребность в сакральном, т.е. переживании вещей, которые онтологически превосходили бы его самого и тем самым обосновывали и определяли бы его собственное существование (Балла, 1998: 38), язык представляется как самостоятельная реальность, которая создает и самого человека и его мир. Эта реальность может выступать моделью понимания и человека, и многих человеческих явлений и не только человеческих (Балла, 1998: 27; Маккенна, 1995: 33).

В основе современных исследований лежит принцип антропоцентризма, определяющий язык как продукт человеческой мысли, отражающий и структурирующий человеческий опыт и представляющий собой форму и средство ментальных процессов, а также как важнейшее средство коммуникации.

На протяжении последних десятилетий наблюдается повышенное внимание языковедов к антропоцентрической ориентации объекта своего исследования. Лингвистика обращается к обобщению сведений о мире, окружающем человека, в который включается и к которому адаптируется сам человек. Изучение языковых единиц, категорий и систем в русле антропоцентрического подхода представляет собой плодотворное направление исследования в области семантического анализа языка. Следует заметить, что современная наука о языке во всех своих направлениях носит антропоцентический характер, поскольку в центре ее внимания стоит человек в своем языке.

Представление об окружающем мире материально отражается в языке и в нём же находит своё выражение. Человеческие чувства и эмоциональные состояния являются физиологической и психической реакцией на окружающий мир и непосредственно связаны с когнитивной деятельностью человека.

Воспроизвести язык в его реальности и построить адекватное описание языковой системы невозможно без учета эмоций человека – субъективного фактора. В последнее время изучение проблемы «эмоции и язык» становится все более актуальным. Отображая в языке такой фактор, как вербализованные эмоциональные реакции, состояния и отношения говорящих субъектов к миру и к самим себе в этом мире, категория эмотивности является одной из важнейших характеристик лексикона (Шаховский 1982). Поэтому значительная часть работ посвящена рассмотрению эмотивности как части семантики языковых единиц разных уровней (Балли 1961; Вольф 1982а; Вольф 1982б; Телия 1986; Шаховский 1987). Эмотивность как текстовая категория также неоднократно привлекала внимание исследователей (Змеева 1989; Водяха 1993; Гак 1998; Левина 1999).

Проблематика человеческих эмоций (любви, радости и др.) находит свое решение и в настоящей монографии (см. разделы 3, 6).

Таким образом, категориальный механизм мышления человека может быть восстановлен (смоделирован) через его язык, и в этом плане сам механизм категоризации в языке и мышлении идентичен.

Языковые категории, как и категории ментального порядка, не могут носить объективный характер, они субъективны, поскольку их "творцом" и "архитектором" является "субъект говорящий и думающий".

1.7. Способы изучения категоризации опыта в языке Взгляд на язык «как одну из главных и неразрывных составляющих общей когнитивной организации человека» привел к тому, что изучение ментального лексикона, то есть интериоризированных форм языка, равно как и сознания, стало возможным только через исследование экстериоризированных форм языка. Осознание того, что анализ языка не может быть ограничен исследованием идеальной языковой системы, существующей автономно, привело к выдвижению на первый план когнитивных подходов в языкознании как гуманитарной науке. Человеческая когниция, то есть «взаимодействие систем восприятия, репрезентации и продуцирования информации» предстала в качестве эмпирического объекта лингвистических изысканий (Демьянков 1994).

Категоризация опыта в языке находит выражение на различных уровнях анализа: лексическом, грамматическом, текстовом, дискурсивном.

Когнитивный подход к изучению лексического материала предполагает, прежде всего, семантический анализ составляющих его лексических единиц (Харитончик 1992:103). В этой научной парадигме знание и значение начинают изучаться в их соотнесенности и корреляции, в постоянном взаимодействии (Кубрякова 1992:31).

Лексическая система как внутренне организованная совокупность элементов языка, связанных устойчивыми (инвариантными) отношениями (СЛТ 1966: 412), характеризуется большим количеством и разнообразием образующих ее единиц.

Изучение лексических единиц в рамках когнитивного подхода позволяет выявить семантические особенности каждого отдельного члена и установить общие для всех членов ряда закономерности, характеризующие их потенциальные возможности в языке и сочетаемостные возможности в речи. Современное развитие языкознания позволяет лингвистам, работающим в области семантики (Брудный 1972; Павиленис 1983; Шенк 1989; Кронгауз 2001; Nyckees 1998), обращать более пристальное внимание на глубинные механизмы интеллектуальной деятельности человека, поскольку «языковая форма в конечном счёте является отражением когнитивных структур, то есть структур человеческого сознания, мышления и познания» (Кибрик 1994: 126).

Процесс выявления значения связан с интеллектуальной деятельностью человека, с его мышлением, сознанием, языковой интуицией, что непосредственно входит в сферу когнитивной науки, которая занимается исследованием человеческого разума и теми ментальными процессами и состояниями, которые с ним связаны.

Особое внимание когнитивная наука уделяет когниции – познанию, формированию и представлению знаний в языке. Она исследует «феномен знания во всех аспектах его получения, хранения, переработки и т.д., в связи с чем главными проблемами когнитивной науки считаются вопросы о том, какими типами знания и в какой форме обладает человек, как репрезентировано знание в его голове, каким образом приходит человек к знанию и как он его использует»

(Schwarz 1992: 14-15). Данная научная парадигма исследует знание и значение в их взаимодействии, а лингвистика, как наука, изучает язык, являющийся частью когниции (Брудный 1972). Когнитивный подход к изучению лексического материала предполагает концептуальный анализ лексических единиц.

В настоящей монографии в разделах 2 и 6 анализу подвергаются лексические единицы, описывающие эмоции радости и любви, при их представлении в виде фрейма, то есть структуры знания, хранимой в памяти или создаваемой по мере надобности из содержащихся в памяти компонентов и обеспечивающей адекватную когнитивную обработку стандартных ситуаций. Раздел 5 посвящен концептуализации имени цвета «красный» при помощи методики концептуального анализа.

В настоящее время многими учёными признаётся тот факт, что наиболее эффективным приемом изучения структуры знаний и принципов их организации в языковой системе является понятие фрейма. Отдавая себе отчёт в сложности и глобальности проблемы, связанной с особенностями представления знаний в языке, мы рассматриваем обращение к понятию фрейма как один из возможных способов схематизации человеческого знания.

Теория фреймов была впервые предложена научному сообществу М. Минским (1979). Отправным моментом для теории М.

Минского служит тот факт, что человек, пытаясь познать новую для себя ситуацию или по-новому взглянуть на уже привычные вещи, выбирает из своей памяти некоторую структуру данных (образ), называемую фреймом, с таким расчетом, чтобы путем изменения в ней отдельных деталей сделать ее пригодной для понимания более широкого класса явлений или процессов. Фрейм – это один из способов представления стереотипной ситуации. Объективно существуют разные типы структур знания. В рамках изучения процессов понимания языка используются термины «сцена», «фрейм», «схема», «описание», «шаблон», «сценарий» и т.д.

(Филлмор 1983: 110).

исследователями как к знаниям о мире, так и при изучении языковых явлений. Ю. Чарняк (Чарняк 1983), развивая концепцию фреймов, называет соответствующие представления информации сценарными фреймами. Т. А. ван Дейк (ван Дейк 1988) называет фреймы «концептуальными фреймами» или «сценариями», которые определенным образом организуют наше поведение и позволяют правильно интерпретировать поведение других людей. С точки зрения Ч. Филлмора (Филлмор 1988), некоторые фреймы являются врожденными, то есть они неизбежно возникают в процессе когнитивного развития каждого человека. Другие фреймы усваиваются из опыта или обучения; крайний случай представляют фреймы, существование которых полностью зависит от связанных с ними языковых выражений.

Рассматривая основные свойства фреймов, Е.Г. Беляевская выделяет три наиболее важных из них. Первое свойство – взаимосвязь и взаимопроникновение фреймов. Фреймы не являются изолированными, напротив, ситуации и «картины» предметного мира тесно взаимодействуют между собой, поэтому в общую теорию вводится понятие родственного фрейма. Фрейм «комната» является составной частью общего фрейма «квартира» или «дом». Фреймы могут пересекаться или иметь, по терминологии М. Минского, общие терминалы (Минский 1988). Второе свойство, которое можно рассматривать как следствие из первого, касается возможности фокусировки внимания человека на любой части фрейма. Третье свойство фрейма заключается в том, что фрейм воссоздает «идеальную» идею объекта или ситуации, которая служит своеобразной точкой отсчета для рассмотрения конкретной ситуации, в которой находится человек и определения его поведения (Беляевская 1992). Эти свойства фрейма применяются в указанных разделах работы.

Изучение фрейма как структуры знаний приводит к понятию пропозиции. Пропозиция как единица репрезентации понимается как своеобразная ментальная структура, отражение некоторой ситуации и типов отношений к ней обобщаемых и организуемых в нашем сознании (Панкрац 1992б). Обычно в пропозиции объединяется то, что соответствует истинному положению вещей в мире, а понятие фрейма – набора пропозиций – может быть тогда рассмотрено как объединяющее то, что объединено по природе, онтологически, и что соответствует развернутым структурам представления истинностного знания (Панкрац 1992а:55).

Итак, в силу того, что описание ситуации получает сходные с языковой точки зрения формы, стереотипные связи устанавливаются в триаде:

ее осмысление и членение в голове человека, конвенционализация языковых форм ее описания.

Поскольку из-за сложности ситуации здесь нельзя обойтись одной пропозицией, возникает цепочка взаимосвязанных пропозиций;

их последовательность плюс знание привычных форм их вербализации закрепляется с помощью определенной идеальной схемы – фрейма. В самом простом случае возникает падежный фрейм (глагола), в более сложных – планы сцен, сценариев, когда под фреймом начинают понимать не столько указание на количество и характер аргументов при глаголе, сколько – более широко – на количество и характер следующих друг за другом пропозиций, для которых известны функции, но не известны (или варьируются) их терминалы (Панкрац 1992а:55).

Обратимость фреймовых и пропозициональных структур является важным аргументом, убеждающим «в универсальности пропозициональной структуры как элемента всех ментальных процессов. В целом фрейм любого уровня обобщенности от самого общего до элементарного, может быть адекватно выражен переводом его в пропозициональную структуру, то есть передан пропозицией, а фреймовая сеть соответственно – системой пропозиций (Караулов 1987:153).

В настоящей монографии в разделах 2 и 6 анализируется мир эмоций (радости и любви) при помощи фрейма. Исследование концептуального содержания эмоций при обращении к понятию фрейма представлено в трудах лингвистов (Lakoff 1987; Апресян 1995; Феоктистова 1996; Вежбицкая 2000), понимающих под фреймом того или иного эмоционального состояния прототипический сценарий переживания субъектом эмоции. Подобные сценарии включают ряд следующих друг за другом иерархически организованных пропозиций.

В настоящем исследовании фрейм представлен в виде иерархически организованной пропозициональной структуры, отражающей основные характеристики переживания различного типа психологических состояний (радости, любви и др.) и состоящей из набора определенных пропозиций. Данная структура наиболее полно выражается при обращении к семантике глаголов и адъективных конструкций.

Очень важной особенностью глагола является то, что он занимает, как правило, центральное положение в семантической структуре предложения (Виноградов 1977; Степанов 1980). Это свидетельствует о том, что парадигматические функции глаголов неотделимы от синтаксических. Вследствие этого в исследовании анализируются особенности функционирования рассматриваемых глаголов и адъективных конструкций в предложении и выявляются особенности семантики исследуемых предикатов в синтаксических конструкциях. С этой точки зрения, фрейм может рассматриваться как включающий в себя не только знание априорное (зафиксированное различными энциклопедиями, философскими и толковыми словарями), но и знание, основанное на чувственном восприятии индивида.

Таким образом, «фрейм образует особую организацию знания, составляющую необходимое предварительное условие нашей cпособности к пониманию тесно связанных между собой слов»

(Филлмор 1988: 54). В понимании авторов монографии, фрейм – это структура знания, пакет информации, хранимый в памяти или создаваемый по мере надобности из содержащихся в памяти компонентов и обеспечивающий адекватную когнитивную обработку стандартных ситуаций (см.: Петров 1988: 5-11). Более полное определение понятия «фрейм» даётся в работах отечественных и зарубежных лингвистов (см.: Филлмор 1988: 54; Караулов 1996: 164) и др.

Роль понятия контейнера в изучении значения Поскольку основным свойством Пространства является его способность помещать в себя что-то, включать в себя что-то, иметь определенные границы, с понятием Пространства тесно связано понятие вместилища.

Изначально человек способен воспринимать себя в качестве вместилища. Затем он переносит данное свойство на окружающие его физические объекты, т.е. представляет эти объекты в качестве контейнера, обладающего внутренним пространством, отделенным от внешнего мира. Далее, воспринимая и осмысливая окружающее его пространство, человек переносит понятия содержащего и содержимого, а именно понятие контейнера, являющего собой область представления пространства, на непространственные области (например, временную). Эта способность перенесения понятия вместилища из пространственной в другие, непространственные сферы послужила основой для выявления значения языковых единиц (см. раздел 4).

В процессе перехода из одной сферы в другую часто можно встретить такое явление, как синкретизм, при котором пространственное и временное отношения выражаются одновременно. Поэтому при выявлении основного отношения требуется знание контекста. Так, например, при отсутствии движений и изменений выражение будет иметь пространственный характер; при отсутствии движения, но наличии изменений фраза будет носить временной характер; при движении субъекта и его изменении в пространстве предложение будет иметь синкретический характер. По мнению Л.О. Чернейко, противостояние времени и пространства в художественном тексте находит себе опору в обыденном сознании:

все, имеющее место во времени, всегда пространственно локализовано, но не все, локализованное в пространстве, имеет отношение ко времени (Чернейко 1994).