виновность обвиняемого в совершении преступления и мотивы преступления.

Частные версии касаются иных обстоятельств, под­ лежащих установлению по уголовному делу и имеющих для данного значение так называемых промежуточных фактов.

разделяются на конкретные и типичные. Конкретные версии основаны на информации, содержащейся к мо­ менту их выдвижения в материалах конкретного уго­ ловного дела и (или) относящихся к расследуемому преступлению сведениях оперативно розыскного ха­ рактера.

Более сложно понятие типичных версий. Под ними понимают предположения, объясняющие событие или наиболее важные его обстоятельства «при мини­ мальных исходных данных с точки зрения соответствующей отрасли научного знания или обобщенной прак­ тики судебного исследования (оперативно-розыскной, следственной, судебной, экспертной)» (Белкин Р. С.

Указ. соч. С. 364).

А. М. Ларин отрицает за такими предположениями характер криминалистических версий. Они, по его мне­ нию, представляют «не предположительное, а положи­ тельное знание, отражающее не конкретную ситуа­ цию, а все известные, обобщенные предыдущей прак­ тикой ситуации данного рода» (Ларин А. М. Указ. соч.

С. 7—9). Обоснованная критика этого положения при­ ведена в той же работе Р. С. Белкина, с позицией кото­ рого по этому вопросу мы полностью согласны. Более того, на первоначальном этапе расследования пре­ ступления при наличии лишь минимальной информа­ ции по конкретному делу, объективность его может быть обеспечена лишь исследованием события именно в разрезе соответствующих типичных версий. Поясним это положение следующими гипотетическими при­ мерами.

Факт смерти человека можно объяснить с позиции логики и криминалистики несколькими причинами:

убийством, самоубийством, несчастным случаем, не­ насильственной смертью — иное исключено. Это дей­ ствительно исчерпывающее положительное знание по данному вопросу (конечно же, под углом криминалис­ тики). Но именно эти возможные предположения ле­ жат в основе осмотра места обнаружения трупа, назна­ чения судебно-медицинской его экспертизы. Они формулируются следователем в качестве версий для производства данных следственных действий. Так, при осмотре места происшествия следователь, в первую очередь, пытается ответить на вопрос, имело ли место убийство, самоубийство, несчастный случай или нена­ сильственная смерть. С целью получения ответа на этот вопрос, исследуя все, что свидетельствует в пользу той или иной из перечисленных версий, он и производит осмотр места происшествия. Предположив в результате исследования этой версии с той или иной долей веро­ ятности, что в данном случае имеет место убийство, следователь формулирует для себя такие же типичные версии относительно мотивов его совершения: убит из корыстных мотивов, хулиганских, сексуальных, на почве личных неприязненных отношений и т. п. Весь дальнейший осмотр места происшествия следователь проводит в разрезе обнаружения фактов, свидетель­ ствующих в пользу того или иного типичного мотива, по которым, как показывает практика, совершаются убийства.

Второй пример. Факт выявления у материально-от­ ветственного лица недостачи материальных ценностей можно объяснить «положительными знаниями» о при­ чинах возникновения недостач ценностей: халатность, злоупотребление служебным положением; кража, со­ вершенная посторонними лицами; счетная ошибка;

хищение, совершенное лицом, у которого выявлена недостача. Но именно эти типичные версии неукосни­ тельно должны лежать в основе допроса данного мате­ риально-ответственного лица. Без этого допрос и пер­ воначальный этап расследования в принципе будет беспредметен, пока то или иное из возможных типич­ ных объяснений факта возникновения недостачи не получит подтверждения данными конкретного рассле­ дования.

Третий пример. В результате совершения преступле­ ния того или иного определенного вида возникают ти­ повые следы на типовых для данного вида преступле­ ний объектах (скажем, в результате изнасилования, в первую очередь, на теле и в организме потерпевшей, на ее одежде и т. д.). Именно знание этого механизма следообразования обусловливает все действия следова­ теля по обнаружению, изъятию, исследованию и использованию следов конкретного преступления данно­ го вида (об этом достаточно подробно говорится в зак­ лючительной теме данной работы).

Именно на основе типичных версий криминалисты создают системы типовых версий по расследованию преступлений отдельных видов — умышленных неоче­ видных убийств, убийств, совершаемых по сексуаль­ ным мотивам и других отдельных видов преступлений.

И как бы не относиться к их созданию (например, А. М. Ларин подверг резкой и, на наш взгляд, необос­ нованной критике отдельные из них — см.: Ларин А. М.

Криминалистика и паракриминалистика. С. 116—127), следственная практика показала достаточную их ра­ ботоспособность (о типовых версиях подробнее см.:

Л. Г. Бидонов. Криминалистические характеристики убийств и системы типовых версий о лицах, совершив­ ших убийство без очевидцев. Горький, 1978).

Смысл и задача создания систем типовых версий — это оптимизация следственного поиска на основе сво­ евременного выдвижения версий по фактам и обстоя­ тельствам, которые, как показывает корреляционный анализ обобщенных материалов следственной и судеб­ ной практики, наиболее вероятны для вида преступле­ ний, к которому относится и расследуемое деяние.

н и я криминалистические версии могут быть подраз­ делены на обвинительные и оправдательные. Такая их классификация, предложенная в свое время И. М. Лузгиным (см. Лузгин И. М. Методологические проблемы расследования М., 1973. С. 138) вызвала критику Белкина Р. С. по двум причинам. Во-первых, на его взгляд, она носит чисто процессуальный, формаль­ ный характер. Во-вторых, «практически оправдатель­ ные и обвинительные версии самостоятельно и изоли­ рованно существовать не могут, ибо в противном слу­ чае мы вынуждены будем признать правомерность оправдательного или обвинительного уклона в рассле­ довании» (Р. С. Белкин, там же. С. 372—373).

В данном случае Р. С. Белкин не прав. Дело в том, что отработка этих версий сама по себе требует различ­ ной направленности информационно-познавательной деятельности: одной обвинительной, другой — оправ­ дательной. И потому эти версии носят не только, а мо­ жет быть, и не столько процессуальный, но именно криминалистический характер. Нельзя не сказать, что и психологически их выдвижение формулирование и проверка различны, особенно когда у следователя уже сложилось внутреннее убеждение о виновности при­ влекаемого им или уже привлеченного к уголовной ответственности лица. Объективность расследования отнюдь не означает, что следователь выполняет две противоположные функции — обвинения и защиты.

Функция следователя — обвинение, и если он даже прекращает расследуемое им уголовное дело в отноше­ нии конкретного лица по реабилитирующим основа­ ниям, это не означает, что он выполняет функцию за­ щиты. Он просто объективно не находит доказательств для обвинения этого человека. Так же обстоит дело и с государственным обвинителем — лицом, формулирую­ щим и поддерживающим обвинение лица от имени го­ сударства.

Об этом со всей определенностью сказано в Опре­ делении Конституционного Суда Российской Федера­ ции от 7 октября 1997 г.: «Функция осуществления публичного обвинения (но не защиты.— О. Б.) незави­ симо от различия в установленных законом процессу­ альных формах возлагается на органы дознания, пред­ варительного следствия и прокуратуры» (Российская газета, 1997, 17 окт.).

Кроме того, такой субъект криминалистической версионной деятельности, как адвокат-защитник обви­ няемого по определению своей уголовно-процессуальной функции выдвигает и обосновывает версии только одного типа из данной классификации — версии оп­ равдательные, и критически проверяет обоснованность противоположных обвинительных версий. И соответ­ ственно этому сами версии формулируются различно, в обвинительном либо в оправдательном виде, типа:

«Убийство совершил Иванов» — обвинительная версия;

«Иванов убийства не совершал, а свидетельствующие о том факты либо случайны, либо искусственно созданы заинтересованными лицами, либо недостаточны для обвинения» — версия оправдательная.

Принципы построения и проверки криминалистических версий Итак, познание, в том числе и уголовно-процес­ суальное, а также уголовно-процессуальное исследо­ вание преступлений, которое невозможно без выдви­ жения криминалистических версий его субъектами, требуется там, где есть неопределенность в доказатель­ ственной информации, обусловливающая возможность неоднозначного и различного ее объяснения. В против­ ном случае — очевидность, которую требуется не по­ знавать, а оценивать и использовать. Нельзя, к приме­ ру, выдвигать предположение о том, какого числа ме­ сяца августа православные христиане отмечают яблочный или медовый Спас, католики — Рождество Христово, какой день недели приходится на данное число данного месяца, и т. п.

Следовательно, в основе выдвижения предположе­ ния, криминалистической версии лежит информация (но информация недостаточная для однозначного по ней вывода), объем и предмет которой позволяет и обусловливает необходимость выдвижения криминали­ стической версии, относящейся к тому или иному виду из рассмотренной выше их возможных классифи­ каций. Накопление н осмысливание такой информации п е р в ы й о с н о в н о й э т а п версионной деятель­ ности субъекта процессуального исследования преступ­ ления.

Несколько проблем, связанных с сформулирован­ ным положением об информации как основе выдвиже­ ния криминалистических версий. Первая из них следу­ ющая: какая информация имеется в виду. Иными сло­ вами, из какого (каких) источника она должна быть получена, чтобы стать основой выдвижения версии?

Суть проблемы в том, что отдельными криминалиста­ ми по этому поводу высказывается мнение, что версии могут выдвигаться лишь на основе информации, полу­ ченной процессуальным путем, т. е. на основе инфор­ мации доказательственной. Это, по нашему убежде­ нию, положение ошибочное. Выдвижение версий — средство и способ мышления, а потому не может зависеть от того, каким образом, процессуальным или непроцессуальным, получена информация для про­ цесса мышления. Версии могут вытекать как из дока­ зательственной информации, так из информации, полученной в результате оперативно-розыскной дея­ тельности, а также полученной из любых иных источ­ ников — от сообщений средств массовой информации до анонимных писем.

Вторая проблема: может ли лежать в основе выдви­ жения версии не собственно информация как таковая, а... интуиция соответствующего субъекта версионной де­ ятельности в процессе процессуального исследования преступления. Проблема эта связана, в первую очередь, с определением понятия и сущности интуиции.

Интуиция, образно говоря, есть предвосхищение, чувство истины. Или, как более изящно и точно сфор­ мулировал фантаст Айзик Азимов, «это свойственное человеческому разуму умение находить ответ в ситуации, когда у него недостает точной информации, а та, что есть, порой противоречива» (Азимов А. На пути к Академии. М., 1999. С. 76—77). Есть ли интуиция крими­ налистическая? Одни авторы отрицают ее существова­ ние, другие решают этот вопрос для себя утвердитель­ но. Так, по мнению Яна Пещака «следственная интуи­ ция (вся проблематика криминалистических версий и место в них интуиции, наиболее разработаны именно применительно к деятельности следователя.— О. Б.) — это способность следователя основанная его опытности и знаниях, непосредственно, прямо, как бы внезапно находить в сложной ситуации путь к правильному ре­ шению задач, возникающих в ходе расследования»

(Пешак Ян. Указ. соч. С. 98; в этой же работе Пешак приводит ряд интересных примеров выдвижения в по­ следствии подтвердившихся следственных версий на основе того, что им понимается под следственной ин­ туицией).

Мы полагаем, что то, что понимается в данном контексте под интуицией, в том числе следственной, есть ничто иное, как обычный логический процесс. Но проходящий с такой быстротой, иногда чуть ли не на подсознательной уровне, что его субъект сам не может на вербальном уровне воспроизвести его этапы. По сути логический процесс конструирования интуитив­ ного предположения представляет собой так называе­ мый «черный ящик»: известно, что лежит на входе и известно, что сложилось на выходе, но неизвестно, неосознанно как сложилось. Таким образом, в первый этап построения криминалистической версии входит и логическое осмысливание лежащей в ее основе инфор­ мации. Ряд ученых выделяет этот процесс в отдельный этап версионной деятельности. Однако нам такой под­ ход представляется несколько искусственным. Психо­ логически невозможно накапливать информацию без непрерывного осмысливания, без ее анализа. МетоОсновы криминалистики ды такого анализа известны — дедукция и индукция.

«Дедукция — выведение частного из общего; путь мышления, который ведет от общего к частному, от общего положения к особенному. Общей формой де­ дукции является при этом силлогизм, посылки которо­ го образуют указанное общее положение, а выводы — соответствующее частное суждение». «Индукция — ме­ тод движения знания от отдельного, особенного к всеобщему, закономерному. Индукция из наблюдений и опытов выводит принципы и общие положения»

(Философский энциклопедический словарь М., 1999.

С. 125, 179). В результате такого логического осмысли­ вания имеющейся информации у субъекта исследова­ ния преступления возникают соответствующие логи­ ческие предположения. Эта проблема достаточно под­ робно и интересно исследована А. А. Эйсманом в монографии «Логика доказывания» (М., 1997). Но для того, чтобы они приняли вид версии, эти предположе­ ния должны быть сформулированы в виде, позволяю­ щем дальнейшую с ними работу.

Следовательно, в т о р ы м э т а п о м построения криминалистической версии является ее формулирова­ ние. Версия должна формулироваться в категорически однозначной форме, примерно в таком виде: «Пре­ ступление совершил Н.», «Преступление Н. совершил с целью за владения имуществом потерпевшего», «Преступление совершено при превышении пределов необходимой обороны» и т. п. Необходимость именно такого формулирования криминалистических версий вытекает из логических правил построения любых ги­ потез, что позволяет получить в результате их провер­ ки однозначный вывод — «да» или «нет»: «Преступле­ ние совершил Н.», «Преступление Н. совершено не по корыстным мотивам» и т. д.

Т р е т и й э т а п версионного процесса — этот вы­ ведение из сформулированной версии следствий.

Дело в том, что сама по себе версия, являясь ре­ зультатом логического рассуждения, идеальна, не ося­ заема. Проверяемыми практически являются следствия, вытекавшие из данного логического рассуждения, из определенной версии.

Как говорилось выше, материальные и идеальные следы-следствия преступления выступают, с одной стороны, в качестве основания, информационной базы выдвижения соответствующей криминалистичес­ кой версии, предположительно объясняющей одну из возможных причин возникновения этих следов. С дру­ гой стороны, следствия действия причины неизбежно должны нести на себе отпечатки (следы) причины. Это положение — перенос структуры от причины к след­ ствию, т. е. отображение первой во второй, является фундаментальной чертой динамики процесса причине­ ния, лежит в основе свойства отражения: «Возникно­ вение у следствия отпечатков причины означает уста­ новление между обоими членами причинной пары особого объективного отношения, благодаря которому любой из них делается представителем другого, т. е.

превращается в носителя информации о нем. Цепи причинения, по которым совершается перенос структуры, оказываются вместе с тем и цепями пере­ дачи информации» (Философская энциклопедия. М., 1967. Т. 4. С. 370).

Из этого методологического положения следует, что причина ведет к своему исчерпывающему отраже­ нию в следствиях своего действия. А потому, если предполагаемая причина (версия) — истина, она долж­ на быть с исчерпывающей полнотой представлена в необходимых следствиях (следах) своего действия (подчеркнем здесь: «в необходимых следствиях», так как помимо них причина влечет возникновение и след­ ствий возможных).

Рассмотрим их сущность и принципиальнейшую важность на небольшом гипотетическом примере. Об­ наружен труп Иванова, смерть которого последовала от ударов ножом. На основании определенной инфор­ мации (доказательственной и (или) оперативной), со­ ответствующего ее осмысливания и логического рассуждения сформулирована версия: «Убийство Ива­ нова совершено Петровым».

Какие необходимые следствия вытекают из этой версии? Их, как минимум, три: 1) Петров в момент нанесения Иванову ножевых ударов находился на мес­ те убийства; 2) у Петрова, на момент убийства Ивано­ ва был нож, которым потерпевшему наносились уда­ ры; 3) Петров имел мотив для убийства Иванова. Та­ кие же необходимые следствия должны быть выведены из частых версий, связанных с версией общей о совер­ шения убийства потерпевшего Петровым: о форме вины, мотивах преступления и т. д. Например, если ча­ стная версия гласит, что Петров завладел имуществом, бывшем у потерпевшего, то из этого с необходимос­ тью следует, что эти ценности находятся у Петрова либо после совершения преступления он как-то иначе распорядился им по собственному усмотрению.

Эти выводы из версий (необходимые следствия) можно объективно проверить, подтвердить или опро­ вергнуть. К примеру, по первому из них — установить лиц, которые видели Петрова в данный момент на ме­ сте или непосредственно у места происшествия, о чем их, естественно, допросить; произвести идентифика­ ционные исследования следов обуви, отпечатков паль­ цев, обнаруженных на месте происшествия, с обувью, изъятой для этой цели у Петрова и образцов отпечат­ ков его пальцев и т. д. По второму — принять меры к обнаружению у Петрова ножа и последующих его экс­ пертных исследований (судебно-медицинских, физи­ ко-технических и др.), установить лиц, которые ви­ дели у Петрова подобное оружие, и т. д. По третьему — установить путем допроса свидетелей и самого Петрова его взаимоотношения с потерпевшим, объективно ус­ тановить наличие у Петрова именно того мотива, по которому совершено расследуемое преступление, ис­ пользуя для этого все имеющиеся процессуальные и криминалистические возможности: обнаружение похи­ щенных ценностей у Петрова или лиц, которым он их передал, в случае совершения преступления по корыс­ тным мотивам; исследуя биологические объекты, если убийство совершенно по сексуальным мотивам, в виде соответствующих следов на теле и одежде как погиб­ шего Иванова, так и Петрова, чья причастность к со­ вершению убийства потерпевшего по этому мотиву проверяется.

Но помимо следствий необходимых, причина (вер­ сия) обусловливает проявление следствий возможных.

В нашем гипотетическом примере такими возможными следствиями являются: возможно кто-то видел Петрова на месте преступления; возможно Петров рассказывал кому-либо о совершении им убийства Иванова; воз­ можно Иванов подозревал Петрова в готовности со­ вершить его убийство; возможно на теле и одежде Петрова остались следы от совершенного им убийства, и т. д. Эти возможные следствия также поддаются прак­ тической проверке соответствующими оперативно-ро­ зыскными и, главным образом, следственными дей­ ствиями.

В сущности, именно логически точно выдвинутая и сформулированная система необходимых и возможных следствий из общей и частных версий предопределяет планирование их проверки и практическую реализа­ цию плана расследования уголовного дела. Практичес­ кая их проверка и составляют сущность ч е т в е р т о г о э т а п а версионной деятельности субъекта исследова­ ния преступления. Она должна привести к одному из следующих результатов:

а) к подтверждению версии т. е. к положительному ответу на сформулированное в версии предположе­ ние — к достоверному знанию о факте или обстоятель­ стве, относительно которого она выдвинута («Да, убийство совершил Петров», «Да, убийство совершено Петровым по такому-то мотиву»);

б) к опровержению версии, к ответу на нее отрица­ тельно: «Нет, Петров убийства не совершал», «Нет, убийство не совершено по корыстному мотиву». Пока достоверного — или положительного, или отрицатель­ ного — знания по версии не получено, проверка ее продолжается.

Очевидно, что если получено положительное дос­ товерное знание, то версионная деятельность субъек­ та исследования преступлений по факту или обстоя­ тельству, относительно которого она производилась, завершается. Отрицательный достоверный ответ на версию означает окончание ее проверки, но обуслов­ ливает необходимость нового витка версионной дея­ тельности: снова осмысливание информации, но ин­ формации вновь полученной или модифицированной в результате проверки не подтвердившейся версии и в целом по исследуемому делу, снова логическое рас­ суждение по ее поводу, снова формулирование вер­ сий (уже иных), выведение из них систем необхо­ димых и возможных следствий, их практическая про­ верка...

Лишь когда и только когда практическая проверка докажет существование — и докажет достоверно, одно­ значно — существование всех необходимых следствий, вытекавших, из общей и частных версий, они переста­ нут быть версиями, а превратятся в истину.

Если продолжить наш гипотетический пример, то для обоснованного привлечения Петрова к уголовной ответственности за совершение им убийства Иванова, необходимо, чтобы (если говорить лишь о самом факте совершения им этого преступления, условно абстрагируясь от формы вины, мотиве, и других компонентов, входящих в предмет доказывания по уголовному делу):

а) экспертными исследованиями следов на месте происшествия, показаниями свидетелей и другими до­ казательствами было доказано, что Петров на момент убийства Иванова был на месте происшествия;

б) при обыске в его доме или в другом месте или у иных людей обнаружен принадлежащий Петрову нож, которым согласно заключения судебно-медицинской и физико-технической экспертиз нанесены ранения по­ терпевшему Иванову;

в) у Петрова или у людей, которым он их передал обнаружены ценности, опознанные свидетелями как принадлежащие Иванову и находившиеся при нем в момент его гибели.

По нашему глубокому убеждению (есть мнения и другие), не установление хотя бы одного (и «всего лишь» одного) необходимого следствия, вытекающего из версии о виновности обвиняемого в совершении преступления, влечет неполноту и необъективность расследования, делает необоснованным привлечение лица к уголовной ответственности, влечет следствен­ ную, (а затем, зачастую, к сожалению, и судебную сшибку) в установлении виновности обвиняемого.

Именно этим можно объяснить следственную и су­ дебную сшибки в деле «отцеубийцы» Дмитрия Кара­ мазова в «Братьях Карамазовых» Ф. М. Достоевского.

Как помним, казалось бы, нашли подтверждения все необходимые следствия, вытекающие из версии о его виновности: и присутствие Дмитрия на месте проис­ шествия, и наличие у него орудия убийства (пести­ ка), и несомненное и всем очевидное наличие моти­ ва, и т. д. И всего лишь одно необходимое следствие е было подтверждено. Его можно сформулировать ак: «Если Дмитрий Карамазов убил отца и завладел Ри этом тремя тысячами рублей, следовательно, эти Деньги либо находятся у него, либо он их растратил, либо кому передал». Показания же Карамазова, что израсходовал он в Мокром не более полутора тысяч из «ладанки» и других денег у него нет и не было, ни следствием, ни судом опровергнуты не были; следова­ тельно, необходимое следствие из версии установлено не было, но, как нередко бывает, «мужички за себя постояли» (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т.

М, 1973. Т. 15. С. 173).

В связи с принципиальнейшим характером этого положения нами посвящены его обоснованию не­ сколько публикаций (см. вводную главу в работе «Так­ тика следственных действий». Воронеж, 1992, 1995;

статью «Ошибки следователя в логике доказывания ви­ новности обвиняемого» / / Уголовная ответственность:

основания и порядок реализации. Самара, 1991).

Еще несколько необходимых положений, связанных с принципами построения и проверки криминалисти­ ческих версий.

1. По каждому факту и обстоятельству, требующе­ му объяснения, в процессе исследования преступлений надлежит выдвигать, формулировать и проверять все возможные, имеющие хотя бы какое информационное основание, версии, насколько бы маловероятными они не представлялись на первый взгляд. Ограничение здесь единственное: версии не должны быть, как гово­ рят следователи, «лунными», т. е. не должны противо­ речить научно обоснованным фактам или строиться на основе предположений, не имеющих под собой науч­ ного теоретического подтверждения. Нельзя, напри­ мер, в настоящее время всерьез выдвинуть и попытать­ ся проверить версию о том, что расследуемое убийство совершено инопланетянами или зомби. По поводу пос­ леднего предположения — о возможности совершения преступления замбированным человеком не все так уж очевидно: оно высказывается не только в детективах, но и обсуждается в достаточно серьезных научных пуб­ ликациях.

2. Даже самая, казалось бы, наиболее вероятная версия, может оказаться ошибочной, а кажущаяся ма­ ловероятной, подтвердиться. Два при мера этому из следственной и судебной практики правоохранитель­ ных органов Воронежской области.

После обнаружения трупа изнасилованной и убитой Ивановой в ее доме изъяли ее дневник. Последняя за­ пись в нем была о том, что ее накануне пытался изна­ силовать ранее судимый за изнасилование и убийство Н. и что когда друзья ее от Н. «отбили», он сказал, что все равно она от него на уйдет, что он ее все равно «достанет». Эта запись, данные о том, что Н. действи­ тельно ранее судим за указанные в ней преступления, а также, что Н. видели с Ивановой в день ее исчезно­ вения, очевидно делали наиболее вероятной версию о совершении данного преступления именно Н. Он был задержан, дал «признательные» показания и несмотря на то, что спустя несколько дней от них отказался, за­ явил себе алиби (кстати подтвержденное несколькими лицами). Н. был осужден за изнасилование и убийство Ивановой к 14 годам лишения свободы. Более того, в отношении лиц, подтверждавших в суде алиби Н., воз­ будили уголовные дела о лжесвидетельстве. Спустя не­ сколько лет было объективно установлено, что изнаси­ лование и убийство Ивановой совершил серийный сексуальный убийца Р. А ведь действительно, на пер­ вый взгляд, версия об убийстве Ивановой Н. не только имела фактическую основу но и представлялась наибо­ лее вероятной.

Утром в дверь квартиры директора одного из круп­ ных воронежских заводов Л. позвонил мужчина. От­ крывшей ему дверь жене Л. он назвал свою фамилию (как впоследствии выяснилось, вымышленную) и по­ просил позвать мужа «по срочному служебному делу».

Когда Л. вышел на лестничную площадку к незнаком­ цу, тот произвел в него выстрел в живот из, как потом было установлено, мелкокалиберного оружия и скрылранения тут же скончался. Из Р0Ятн И° РУЖиа ( П 0 В е д е н и е пРестУпника, использованеиМо азной ад ° И М е н н о ЭТУ версию. Убийство носило ° Рки н Швин У ТЬ1е версии подлежат параллельной перВу10°ЖН0) с Различной ступенью интенсивноТ