На правах рукописи

Оленёв Станислав Владимирович

Динамическое моделирование

русской языковой личности

Специальность 10. 02. 01 – русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Кемерово 2006

2

Работа выполнена на кафедре стилистики и риторики ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, доцент Катышев Павел Алексеевич

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Кузьмина Наталья Арнольдовна кандидат филологических наук, доцент Акимова Алла Ивановна

Ведущая организация: Томский государственный университет

Защита состоится 26 декабря 2006 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д. 212. 088. 01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет» по адресу: 650043, г. Кемерово, ул. Красная, 6.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет».

Автореферат диссертации разослан ноября 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент О. А. Булгакова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационное исследование посвящено динамическому моделированию русской языковой личности (далее – ЯЛ). При этом динамика трактуется как неотъемлемый атрибут речемыслительной деятельности, в ходе которой происходит реализация потенциала языковой системы и уникальных свойств ЯЛ. ЯЛ рассматривается в качестве сознательной ипостаси человека, обеспеченной его языковой готовностью и приводящей к самореализации его творческой индивидуальности, в том числе и на основе дискурсивного создания слово-понятия.

Осуществляемое в диссертации динамическое моделирование русской ЯЛ опирается на лингвофилософские идеи Платона, Аристотеля, Э. Б. де Кондильяка, Э. Кассирера, Г. Г. Шпета, А. Ф. Лосева, а также продолжает и развивает традиции системных лингвистических концепций В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, И. А. Бодуэна де Куртенэ, Г. П. Мельникова, Л. Г. Зубковой, исследующих сущность и функции языка с учетом его взаимодействия с объективным миром действительности и субъективным миром сознания и развивающегося самосознания человека. Основой производимого описания выступает индивидуальное формообразование языкового знака, т.е. случаи личностного языкотворчества, обусловленные явлениями языковой аналогии и направленные на реализацию синтактического и актуализацию смыслового потенциала языковой материи познаваемого языкового знака.

Проблематика исследования и актуальность темы диссертации в общем виде предопределены интересом отечественного языкознания конца XX и начала XXI веков к феномену ЯЛ. Можно сказать, что современные личностно ориентированные описания испытывают влияние трех основных лингвоперсонологических направлений: структурного, или уровневого, (М. В. Антропова, Г. И. Богин, Е. В. Иванцова, Ю. Н. Караулов, В. Д. Лютикова, М. Ю. Титоренко и др.), коммуникативного (А. А. Волков, В. Е. Гольдин, В. И. Карасик, Т. В. Кочеткова, Н. А. Лемяскина, О. А. Леонтович, А. К. Михальская, А. А. Пушкин, Ю. В. Рождественский, А. П. Романенко, О. Б. Сиротинина, А. П. Сковородников и др.) и стратегического (Л. В. Барсук, А. А. Залевская, Т. Ю. Сазонова и др.). Данные лингвоперсонологические традиции, сложившиеся в русистике, свидетельствуют о:

1) преимущественном стремлении лингвистов к описанию обобщенных, «совокупных» типов ЯЛ (Г. И. Богин, В. И. Карасик, Ю. Н. Караулов, О. Б. Сиротинина и др.);

2) недостатке исследовательского внимания к внутренним (языковым) факторам формирования, развития и функционирования ЯЛ, что проявляется в устанавливаемой учеными внешней детерминации ЯЛ социальными или биопсихическими условиями ее существования (А. А. Залевская, И. Г. Овчинникова, В. Н. Полякова и др.);

3) слабой разработанности «сознательной» стороны ЯЛ на фоне детального описания бессознательных механизмов ее речемыслительной деятельности (А. А. Залевская, Т. Ю. Сазонова и др.);

4) традиционности понимания динамики ЯЛ в контексте проблем речевого онтогенеза (В. И. Карасик, К. Ф. Седов и др.);

5) важности исследований, связанных с раскрытием взаимовлияния языка как орудия познания и ЯЛ как его уникального носителя и активного пользователя (Л. Г. Зубкова, П. А. Катышев, Ю. С. Паули).

Таким образом, очевидно, что современная русистика нуждается в разработке такой динамической модели, которая позволила бы рассмотреть ЯЛ как конкретного сознательного субъекта, речемыслительная деятельность которого имеет в качестве одного из основных условий познавательные возможности системы русского языка.

Следовательно, актуальность диссертационного исследования обусловлена тем, что оно посвящено созданию и апробации динамической модели, способной отображать процесс реализации потенциала языковой системы и специфику индивидуально-творческого использования ЯЛ ее возможностей.

Объектом исследования является русская ЯЛ как сознательный субъект, для реализации замысла творчески использующий потенциал родного языка.

';

Предметом исследования – динамика речемыслительной деятельности русской ЯЛ, проявляющаяся в индивидуальном формообразовании знака через случаи языковой аналогии, заданные системными свойствами русского языка. Иными словами, в работе факты преобразования языковой материи в ее ментально-дискурсивные корреляты (образы, представления, понятия) на основе широкого спектра аналогических сближений рассматриваются как необходимое условие для получения и использования знаний о русской ЯЛ.

Научная гипотеза исследования заключается в том, что разработка динамической модели ЯЛ может быть произведена с опорой на такое понимание динамики языка и ЯЛ, которое отсылает к соотносимым категориям «потенциал – реализация»

и в соответствии с которым языковая динамика есть способ осуществления возможностей системы языка в речемыслительной деятельности ЯЛ. Данная гипотеза основана на одном из постулатов системной лингвистики, предписывающем рассматривать язык «не как мертвый продукт, но как созидающий процесс» (В. фон Гумбольдт).

Научная гипотеза исследования также состоит в том, что явление индивидуального формообразования языкового знака способно служить эмпирической основой реконструкции речемыслительной динамики, поскольку оно оптимальным образом отражает не только формирующее влияние действующих в языке правил аналогии на дискурсивную деятельность ЯЛ, но и обратное творческое влияние личности на язык.

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в том, чтобы обосновать динамическую модель ЯЛ и подтвердить ее объяснительные возможности посредством экспериментального и прикладного исследования различных форм дискурсивной деятельности носителей русского языка. Достижение данной цели предполагает постановку и решение следующих задач:

1) охарактеризовать существующие в современной русистике подходы к изучению ЯЛ, оценив их важность для динамического моделирования ЯЛ;

2) обосновать положение о том, что основой динамического моделирования ЯЛ является динамика языкового знака, условием осуществления которой выступают такие его семиотические свойства, как определимость и мотивированность;

3) проанализировать подходы к изучению динамики языкового знака (мотивологию, деривационную лексикологию и функциональное словообразование), рассмотрев народную этимологию и языковую игру в качестве ее ярких личностных проявлений;

4) обратившись к понятиям «самосознание», «категоризация» и «внутренняя форма», обосновать способность индивидуального формообразования как яркого проявления динамики языкового знака служить основой динамического моделирования ЯЛ;

5) сформулировать основные принципы динамического моделирования ЯЛ, позволяющие описывать отражающую взаимовлияние языка и личности речемыслительную деятельность при помощи психосемиотической тетрады «субстрат – образ – представление – понятие»;

6) раскрыть гуманистические основания речемыслительной деятельности (и же – индивидуального формообразования), установив семиотический статус ее субъекта (ЯЛ) и объекта (языкового знака);

7) осуществив экспериментальное моделирование динамики русской ЯЛ путем симулированной речемыслительной деятельности, нацеленной на раскрытие смыслового потенциала незнакомого языкового знака, выявить закономерности, действующие в процессе его познания и служащие проявлением взаимовлияния системных свойств русского языка и творческого потенциала его носителей;

8) осуществив прикладное моделирование динамики русской ЯЛ, доказать возможность использования созданной динамической модели для обоснования творческой самобытности конкретной индивидуальности собственно языковыми данными.

Методология, методы и методики исследования. Методологическую основу настоящего исследования составили идеи системной лингвистики В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, И. А. Бодуэна де Куртенэ, Г. П. Мельникова, Л. Г. Зубковой о взаимной системно-надсистемной детерминации языка и его носителя.

Ключевой для обосновываемой в диссертации модели также является предложенная П. А. Катышевым диалектическая методология, следование которой помогло представить процесс индивидуального формообразования в системе категорий «субстрат – образ – представление – понятие», в соответствии с которой познание слова человеком – психосемиотический процесс, связанный с обобщением субстрата в единство языкового образа и с развитием образа в понятие путем его замены представлениями.

В качестве основного в работе используется метод моделирования (теоретического, экспериментального и прикладного), включающий в себя отдельные приемы теоретического анализа, наблюдения, реконструкции и описания. Теоретическое моделирование связано с выработкой понятийного аппарата, служащего основой для экспериментального и прикладного этапов моделирования. Экспериментальное моделирование предполагает создание специфических условий для наблюдения объекта исследования, увеличивающих возможности языкотворчества испытуемых. Такие условия помогает создать использование методики симулятивного эксперимента, провоцирующего сознательное отношение продуцентов к языковой материи познаваемого слова. Полученные тексты-реакции, отражающие речемыслительную деятельность продуцентов, интерпретируются с помощью феноменологической методики, реконструирующей творческую активность конкретной ЯЛ и выявляющей (а) общую познавательную установку высказывания, (б) специфику тематического элемента, концентрирующего на себе эту познавательную установку, а также описание индивидуальной стратегии (в) создания и (г) раскрытия языкового образа познаваемого слова. Данные теоретико-экспериментального исследования помогли осуществить прикладное моделирование и реконструировать особенности индивидуального формообразования русского литературного критика Ап. Григорьева.

Материал исследования составили, во-первых, 80 текстов-реакций, полученных в ходе эксперимента, проведенного с целью выявления речемыслительных стратегий раскрытия смыслового потенциала языковой материи незнакомого слова (опрашиваемую аудиторию составили носители литературного языка в возрасте от 19 до 21 года, обучающиеся на филологическом и биологическом факультетах Кемеровского государственного университета). Во-вторых, для осуществления прикладного моделирования динамики русской ЯЛ была использована литературно-критическая статья Ап. Григорьева «После “Грозы” Островского. Письма к Ивану Сергеевичу Тургеневу» (анализу был подвергнут отрывок, содержащий авторскую рефлексию по поводу проблемы народности).

Научная новизна исследования состоит в:

1) развитии идей о ЯЛ и ее динамике, позволяющих делать акцент на внутренних (языковых) факторах речемыслительной деятельности и описывать взаимовлияние языка и личности;

2) привлечении данных индивидуального формообразования, а также разработке принципов и аспектов динамического моделирования для описания взаимодействия системных свойств русского языка и его ЯЛ;

3) экспериментальном выявлении и изучении речемыслительных стратегий, демонстрирующих творческую самобытность русской ЯЛ;

4) прикладном использовании созданной динамической модели, привлекающем данные индивидуального формообразования для обоснования литературнокритического таланта Ап. Григорьева.

Теоретическая значимость исследования обусловлена его вкладом в развитие современной антропоцентрической лингвистики и, в частности, учения о ЯЛ. В работе переосмыслены устоявшиеся взгляды, ограничивающие динамику ЯЛ становлением языково-речевой способности, а также развит системный подход к феномену ЯЛ, предполагающий изучение осуществления (динамики) ее речемыслительной деятельности. Разработан понятийно-терминологический аппарат, а также принципы и конкретные процедуры динамического моделирования ЯЛ, опирающегося на факты индивидуального формообразования для комплексного анализа корреляции «язык личность», осуществляемой за счет трансформации языковой материи в ее ментально-дискурсивные аналоги. В ходе исследования создана интегрированная (теоретикоэкспериментально-прикладная) программа изучения ЯЛ, позволяющая не только получать знания о ее творческой деятельности, но и использовать их в контексте междисциплинарных исследований.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования ее результатов как при разработке психолингвистических экспериментов, верифицирующих факт сознательного отношения субъекта к языковой материи, так и для совершенствования моделей и методик реконструкции творческой деятельности конкретного человека, определяемой порождающей способностью языкового образа познаваемого слова. Практическое значение работы определяется также возможностью внедрения результатов исследования в программы прикладного моделирования, связанные с привлечением информации о творчестве ЯЛ для решения оптимизационных и междисциплинарных задач. Полученные результаты могут быть учтены при корректировке вузовских курсов по общему языкознанию, словообразованию, психо- и социолингвистике, дискурсивной, когнитивной и прикладной лингвистике, а также при разработке спецкурсов, просеминаров и спецсеминаров, посвященных проблеме ЯЛ.

Апробация результатов исследования. Основные результаты и содержание исследования были представлены в докладах и сообщениях на Международной научной конференции «История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания» (Ростов-на-Дону – Адлер, 6-12 сентября 2003 г.), Международной научной конференции «Актуальные проблемы русистики»

(Томск, 21-23 октября 2003 г.), V и VI Международных научных конференциях «Наука и образование» (Белово, 26-27 февраля 2004 г. и 2-3 марта 2006 г.), II Международной научно-практической конференции «Языковая картина мира: лингвистический и культурологический аспекты» (Бийск, 22-24 сентября 2004 г.), Международной научной конференции «Фундаментальные и прикладные исследования в системе образования»

(Тамбов, 01 марта 2005 г.), VIII Международной научно-практической конференции «Наука и образование – 2005» (Белгород-Днепропетровск, 7-21 марта 2005 г.), V Региональной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых, посвященной 10-летию НФИ КемГУ (Новокузнецк, 11 апреля 2005 г.), V Региональной научной конференции студентов и молодых ученых «Наука и образование» (Белово, апреля 2005 г.), Международной научной конференции «Актуальные проблемы современного словообразования» (Кемерово, 1-3 июля 2005 г.), Международной научной конференции «Актуальные проблемы современной филологии: теория и практика»

(Красноярск, 21-23 сентября 2005 г.), Международной научной конференции «Проблемы функционирования языка в разных сферах речевой коммуникации» (Пермь, 5-7 октября 2005 г.), V Международной научной конференции «Филология и культура» (Тамбов, 19-21 октября 2005 г.), Международной научной конференции «Актуальные проблемы русистики: языковые аспекты регионального существования человека», посвященной юбилею академика МАН ВШ, доктора филологических наук, профессора О. И. Блиновой (Томск, 9-11 ноября 2005 г.), Международной научной конференции «Лингвистические аспекты межкультурной коммуникации» (Нижний Новгород, 1-2 декабря 2005 г.), Международной научной конференции «Славянская филология: исследовательский и методический аспекты» (Кемерово, 23-24 марта 2006 г.), III Международных Бодуэновских чтениях «И. А. Бодуэн де Куртенэ и современные проблемы теоретического и прикладного языкознания» (Казань, 23-25 мая 2006 г.), XV Международном Симпозиуме по психолингвистике и теории коммуникации «Речевая деятельность, языковое сознание, общающиеся личности», посвященном памяти А. А. Леонтьева (Москва, 30 мая – 1 июня 2006 г.), Научной конференции кафедры стилистики и риторики «Междисциплинарные исследования в современной лингвистике (Кемерово, 17 июня 2006 г.), Международной научной конференции «Изменяющаяся Россия: новые парадигмы и новые решения в лингвистике» (Кемерово, 29-31 августа 2006 г.). Идеи, основные положения и результаты исследования обсуждались на научных семинарах кафедры стилистики и риторики факультета филологии и журналистики Кемеровского государственного университета. Проблематика диссертации отражена в 22 статьях и тезисах докладов (общий объем 7,5 п.л.), а также в публикации (0,6 п.л.), помещенной в электронном издании «Риторика», зарегистрированном в Информрегистре, и авторском свидетельстве.

На защиту выносятся следующие положения:

(1) Современный этап развития учения о русской ЯЛ нуждается в разработке ее динамической модели, опирающейся на системный деятельностный подход, трактующий динамику не в связи с развитием коммуникативной компетенции человека, а как атрибут его речемыслительной деятельности, обеспеченной творческой природой языка. В соответствии с этой трактовкой, условием динамики является взаимовлияние системных свойств русского языка (прежде всего, его флективно-фузионной организации) и творческого своеобразия конкретной ЯЛ, причиной – языковой знак, выступающий источником речемыслительной деятельности ЯЛ, а следствием – текст, опредмечивающий дискурсивный процесс познания языкового знака. Динамическое моделирование ЯЛ предполагает одновременный учет (а) спектра познавательных возможностей, которые язык предоставляет конкретной ЯЛ, а также (б) самостоятельной манеры использования этих возможностей в дискурсивной деятельности. Поэтому ЯЛ – это сознательная ипостась человека, обеспечиваемая наличием у него языковой способности и содействующая его творческой самореализации при дискурсивном создании слово-понятия.

(2) Основой динамического моделирования ЯЛ служит явление индивидуального формообразования языкового знака, связанное с действием языковой аналогии, помогающей субъекту личностно осмыслить познаваемое слово. Индивидуальное формообразование выступает реализацией внутренней формы языка и являет собой акт категоризации языкового знака, связанный с ценностным обобщением познаваемого элемента, т.е. созданием его языкового образа, и с последующим уточнением и раскрытием образа (= созданием понятия) путем его замены вербализованными представлениями. Важной предпосылкой данного познавательного процесса является самосознание ЯЛ – ее самоопосредование языком как основополагающей символической формой, вооружающей субъекта знанием правил языковой аналогии, т.е. синтактических (реляционных) механизмов, обеспечивающих порождение и связывание знаков и идей – образов, представлений и понятий.

(3) Экспериментальное моделирование динамики русской ЯЛ связано с созданием ситуации, провоцирующей испытуемых на интенсивную актуализацию смыслового потенциала языковой материи познаваемого слова, т.е. на создание и раскрытие его языкового образа. Такую ситуацию помогает создать симулятивный психолингвистический эксперимент, позволяющий сформировать сознательное отношение продуцентов к внешней форме языкового знака путем их погружения в вымышленную коммуникативно-познавательную ситуацию, связанную с познанием незнакомого слова. Интерпретация полученных данных предполагает (а) описание стимулирующего влияния русского языка (как такового, а не в противопоставлении другому языку) на мышление ЯЛ и (б) характеристику речемыслительных стратегий создания понятия, используемых продуцентами. Следование принципам динамического моделирования ЯЛ связано с выполнением герменевтических процедур, позволяющих понять своеобразие отдельной ЯЛ исключительно из нее самой, т.е. из субъекта как носителя русского языка.

Описание своеобразия ЯЛ, проявляющегося в ходе индивидуального формообразования языкового знака, необходимо осуществлять с помощью феноменологического анализа текста, помогающего реконструировать индивидуально-авторский замысел и описать личностные способы и средства его дискурсивного воплощения.

(4) Разработанная динамическая модель русской ЯЛ обладает значительным объяснительным потенциалом при решении прикладных задач, связанных с обоснованием собственно языковыми данными творческой самобытности конкретной ЯЛ, поскольку степень свободы в пользовании языком – дополнительный симптом ее таланта. Прикладное моделирование динамики русской ЯЛ предполагает реконструкцию индивидуальной дискурсивной манеры конкретного человека, запечатленной в «реальном»

тексте и в той или иной мере согласованной с системной спецификой русского языка.

Структура работы. Диссертация изложена на 270 страницах печатного текста и состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 402 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, формулируется рабочая гипотеза диссертации, определяются объект, предмет, цель, задачи, методология, методы и методики проводимого исследования, а также характер анализируемого материала, раскрывается научная новизна работы, ее теоретическая и практическая значимость, излагаются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Теоретические предпосылки динамического моделирования языковой личности» описываются существующие в русистике подходы к феномену ЯЛ, а также обосновывается ее динамическая модель.

Стремление к изучению языка в связи с его носителем в целом определяет современное состояние лингвистических исследований, развивающих лингвофилософские идеи В. фон Гумбольдта, Г. Пауля, И. А. Бодуэна де Куртенэ, Э. Сепира, Й. Л. Вайсгербера, В. В. Виноградова. Антропоцентрическая лингвистика, рассматривающая язык как важнейшее достояние индивида, делает одним из центральных понятие ЯЛ, о чем свидетельствует многообразие подходов к раскрытию соотношения «язык – личность». Общегуманитарный характер термина «личность», ведет к тому, что понятием ЯЛ, помимо лингвистики, оперируют социология, психология и педагогика, а сами лингвистические исследования ЯЛ проводятся в рамках междисциплинарных направлений языкознания (лингводидактики, лингвокультурологии, психолингвистики, социолингвистики и т.д.). Специализация предмета изучения обусловливает аспектирующий характер большинства исследований ЯЛ, создающих модели, отображающие отдельные важные свойства ЯЛ.

В современной лингвистике проблема ЯЛ разрабатывается в трех основных направлениях: структурном, коммуникативном и стратегическом. В традиции, идущей от работ Г. И. Богина и Ю. Н. Караулова, ЯЛ предстает в виде структуры, образованной несколькими уровнями, а язык – как градуально измеряемая и типизируемая человеческая способность к созданию и восприятию речевых произведений. Стремлением к описанию типов носителей языковой способности отмечено и активно разрабатываемое коммуникативное направление изучения ЯЛ (О. Б. Сиротинина, Н. А. Лемяскина и др.), которое, делая акцент на социальной сущности языка, ориентируется на оптимизирующее представление субъектов общения. Стратегическое направление изучения ЯЛ обращается к речемыслительным механизмам реализации языковой способности индивида, проявляющимся при идентификации слова-стимула, предъявляемого информанту в психолингвистическом эксперименте (А. А. Залевская, Т. Ю. Сазонова и др.).

Исследования, проводимые в рамках указанных направлений, так или иначе связаны с решением проблемы динамического моделирования ЯЛ. Структурное направление создает предпосылки для ее функционального описания, коммуникативное направление выявляет внешние факторы использования языка, а стратегическое направление – его внутренние психические механизмы. При этом несколько нивелируется факт осознанного использования языка человеком и, тем самым, имплицируется трактовка языка как средства выражения мысли и самовыражения субъекта. Это связано не только с недостаточным вниманием ученых к индивидуальным особенностям конкретной ЯЛ, но и с тем, что активность ЯЛ детерминируется преимущественно внеязыковыми (физиологическими, биопсихическими, социальными) факторами. Поэтому своевременна разработка динамической модели, позволяющей представить ЯЛ в качестве сознательной ипостаси конкретного человека, обеспечиваемой наличием у него языковой способности и позволяющей ему семиотически проявить свой творческий потенциал при создании слово-понятия. Эта модель опирается на положение, согласно которому динамика представляет собой атрибут деятельности ЯЛ, своеобразно реализующей возможности родного языка. Динамика в таком случае не сводится к проблемам речевого онтогенеза и проявляется в каждом акте использования языка, особенно – в ситуации познания слова человеком. В связи с этим, важной теоретической предпосылкой функционального подхода к динамике ЯЛ и осуществления ее динамического моделирования служит рассмотрение языкового знака в качестве динамического образования и признание определимости в качестве его фундаментального свойства, обеспечивающего возможность самовыражения ЯЛ. Средством реализации определимости языкового знака выступают действующие в языке правила аналогии, способствующие связыванию знаков и идей. При этом мотивированность языкового знака выступает результатом его познания и условием последующей динамики.

Стремлением к раскрытию динамической природы языкового знака отмечены такие направления современной русистики, как лексическая мотивология (О. И. Блинова, Н. Д. Голев, И. А. Кунгушева, Е. В. Михалёва, И. В. Тубалова и др.), деривационная лексикология (К. И. Бринёв, Н. Д. Голев, Н. И. Доронина, О. Н. Пересыпкина, Н. В. Сайкова М. Г. Шкуропацкая и др.) и функциональное словообразование (Л. А. Араева, А. Г. Антипов, Е. А. Земская, П. А. Катышев, Е. С. Кубрякова, З. И. Резанова и др.). Осмысление методологических установок данных отраслей лингвистики, а также теоретический анализ работ, посвященных изучению таких ярких проявлений динамики языкового знака, как народная этимология и языковая игра (И. А. Бодуэн де Куртенэ, Т. А. Гридина, В. З. Санников и др.), позволяет утверждать, что непременными условиями претворения динамического подхода к проблеме ЯЛ служат: (а) непосредственное обращение к языковому сознанию носителей языка, показания которого способны выступать самоценным объектом изучения; (б) воссоздание речемыслительной деятельности в координатах «потенциал – реализация» и включение в эту систему субъекта, творчески опосредующего функционирование языка и обеспечивающего динамику языкового знака; (в) помещение познаваемого слова в «повышенно креативные» контексты, способствующие проявлению сознательного отношения ЯЛ к возможностям языковой системы.

Основой динамического моделирования ЯЛ выступает индивидуальное формообразование языкового знака, т.е. процесс осуществляемой субъектом в целях актуализации смыслового потенциала языковой материи познаваемого слова. Этот процесс служит личностной реализацией внутренней формы языка и связан с действием языковых правил аналогии знаков. Обоснование сознательности ЯЛ как субъекта формообразования связано с обращением к понятию самосознания в его идеалистической трактовке, постулирующей, что самосознание (по В. фон Гумбольдту, «различение мыслящего и предмета мысли») предполагает сознательное самоопосредование субъекта познавательной установкой и потому способно сделать познание осознанным. Индивидуальное формообразование динамично, поскольку оно есть такой случай языковой категоризации, в ходе которого осуществляется взаимное приспособление звуковой материи и мыслительной формы (по В. фон Гумбольдту, «акт самостоятельного полагания»). В акте категоризации осуществляется «замечание» и «усиление» элементов материи языка, а затем – раскрытие их смыслового потенциала. Выявление динамики, связанной с речемыслительной категоризацией языкового знака, учитывает свободный характер взаимовлияния языка и личности. При этом возможны два варианта исследования: (1) изучение способности отдельного человека к осуществлению синтетической деятельности и выявление возможностей, предоставляемых ему языковой системой, и (2) анализ динамики взаимодействия системной (собственно языковой) и надсистемной (индивидуальной) детерминант речемыслительной деятельности конкретной ЯЛ. Реализации этих вариантов интерпретации динамики ЯЛ посвящена вторая глава работы.

Осознание того, что подлинное предназначение языка – «способствовать успешному движению мысли» (В. фон Гумбольдт), делает необходимой «двунаправленность» динамического моделирования ЯЛ, учитывающего (а) спектр познавательных возможностей, предоставляемых родным языком конкретной ЯЛ, а также (б) то, каким образом эти возможности используются ЯЛ. Соответственно, динамическое моделирование ЯЛ предполагает (а) описание характера стимулирующего влияния русского языка (как такового, а не в противопоставлении его другому языку) на мышление и (б) характеристику используемых автором речемыслительных стратегий.

Перспективным направлением динамического моделирования ЯЛ выступает когнитивно-дискурсивный подход, позволяющий представить речемыслительную динамику в рамках психосемиотической тетрады «субстрат – образ – представление – понятие», т.е. как процесс формирования понятия, в ходе которого сначала происходит (1) обобщение субстрата (языковой материи) в единство языкового образа, а затем (2) замещение созданного образа вербализованными представлениями, служащими для осмысления и уточнения образа и составляющими в своей совокупности понятие.

Поскольку индивидуальное формообразование выступает «человекообразующим» событием, раскрывающим лингвокреативный потенциал ЯЛ, важным шагом в теоретическом обосновании динамической модели ЯЛ является выработка гуманистического взгляда на речемыслительную деятельность (же – индивидуальное формообразование). Этот взгляд формулируется исходя из «принципа индивидуации»

(М. К. Мамардашвили), постулирующего необходимость взаимного доопределения языкового знака и ЯЛ в ходе познания. Реализация принципа индивидуации по отношению к ЯЛ связана с утверждением сознательности (осознанности) ее деятельности.

Рассмотрение языкового знака как компонента акта индивидуации акцентирует внимание на динамике взаимной детерминации языкового знака и сознания ЯЛ. Отсюда языковой знак определяется как нечто изначально материальное и потому сложное для познания, но формально намекающее на свою принципиальную определимость и настраивающее субъекта на рассмотрение знака в качестве единства содержания и формы, способного выразить и воплотить замысел. Взаимодействие ЯЛ и языкового знака представляет собой момент «феноменальной продуктивности» (П. А. Катышев), т.е.

взаимопроникновения творческих энергий языка и личности, направленных на создание дискурса, отражающего динамику «вхождения» языкового знака в сознание.

Во второй главе «Экспериментальное и прикладное моделирование динамики русской языковой личности» на основе экспериментального (п. 2.1.) и прикладного (п. 2.2.) исследований осуществляется непосредственная эмпирическая проверка предлагаемой динамической модели ЯЛ.

Экспериментальное моделирование индивидуального формообразования языкового знака (первый параграф второй главы) исходит из положения о том, что речемыслительная деятельность субъекта, в ходе которой происходит осознанное членение и осмысление языковой материи, есть частное отражение динамической природы языка.

Экспериментальная ситуация, создающая подобие естественной речемыслительной деятельности, должна (1) акцентировать внимание испытуемых на семиотической значимости уровней языкового знака и (2) провоцировать осознанное отношение к его внешней (материальной) стороне. Такая деавтоматизация языкового мышления призвана усилить способность материи языка к организации дискурсивной деятельности продуцентов и повысить их лингвокреативный потенциал. Достижение поставленных целей связано с проведением симулятивного эксперимента, позволяющего настроить продуцентов на внимательное отношение к языковой материи, что возможно благодаря направленной стратегии эксперимента, заменяющей условия повседневной языковой практики принципиально допустимой познавательно-коммуникативной ситуацией, связанной с написанием легенды о происхождении растения астрагал. См. текст-установку и задание:

Я коммивояжер. На первый взгляд, работа эта не самая интересная, но с другой стороны, кто еще столько путешествует, как наш брат коробейник. Одно дело просто ездить с места на место, а другое – познавать мир, открывать для себя нравы людей, обычаи и поверья народа.

Едешь в какой-нибудь заштатный городишко или райцентр и даже не думаешь, что тебя ждет там что-то гораздо более интересное, чем простая каждодневная суета, и вдруг – о диво (!) – красивая река, лес необыкновенный, цветок или зверек, которых видишь впервые. А еще лучше, если случайно услышишь рассказ о чудесах, некогда наполнявших этот край, живущий поверьями о былом. Особенно памятно мне посещение одного сибирского села, довольно-таки глухого местечка. Там росло очень редкое растение астрагал. Название-то меня и привлекло – волшебством от него так и повеяло. Оказалось, что в этих краях есть даже легенда, через которую передается потомкам история о невероятном появлении этого растения. Знают чудесную историю все от мала до велика, передают из поколения в поколение, приезжим с гордостью за свою землю рассказывают. Все местные жители верят в то, о чем сообщает легенда, настолько, что обижаются на скептические усмешки городских. И обиду сельчан можно понять. Если без наших современных предрассудков вслушаешься в созданное невесть когда предание, то поразишься таинственности, первозданности, чувственности, безмерной красоте и трагичности того мира, который, вопреки времени, остался нетронутым в чарующем имени «астрагал».

Вот этой-то необычной находкой – легендой об астрагале – я и хочу с вами поделиться.

Задание: напишите легенду о растении астрагал; помните, что объяснение его невероятного появления на земле скрывается в самом названии (на написание легенды отводилось около 30 минут).

Необходимость осмыслить незнакомый языковой знак с опорой на экспериментально заданный набор ценностей интенсифицирует речемыслительную деятельность продуцентов и провоцирует поиск собственно языковых и внеязыковых способов и средств, помогающих интенсивному созданию и раскрытию образа познаваемого слова. Поэтому в качестве «масс знаний», участвующих в апперцепции слова астрагал, выступают не только языковые структуры, но и мифологические представления (архетипы), реализуемые соответствующими речевыми формулами.

Выделение этапов реконструкции динамики ЯЛ связано с тем, что индивидуальное формообразование языкового знака стадиально: формируя понятие, субъект формообразования (1) создает языковой образ познаваемого, делая знак членораздельным, (2) осмысляет и уточняет созданный образ представлениями и тем самым (3) трансформирует его в понятие, воплощающее заданный мировоззренческий «фильтр». Логика интерпретации экспериментально полученного материала обусловлена необходимостью (1) описать многообразие способов создания языкового образа познаваемого знака; (2) охарактеризовать личностные стратегии осмысления созданного образа, учитывая особенности «вживания» продуцента в заданную познавательную установку и специфику ее воплощения; (3) рассмотреть индивидуальное формообразование в качестве процесса создания личностно-уникального понятия.

Поскольку целью первого этапа формообразования является первичное прояснение языковой материи, основанное на ее соотнесении с уже знакомыми образами, результатом создания образа служит внешняя или внутренняя трансформация (структурация) материального субстрата познаваемого знака, выделение в нем определенной структуры (образа), служащей опорой для дальнейшего осмысления познаваемого знака. При этом в 27 из 80 полученных легенд наблюдается изменение буквенного и/или звукового состава исходной звукобуквенной оболочки. Проведенный анализ указывает на то, что целесообразность внешних трансформаций субстрата состоит в приведении замысла и языковых средств его реализации (вербализованных представлений) к максимально возможному изоморфизму. Так, замена начальной строчной буквы на прописную (18 текстов-реакций) связана со стремлением продуцентов подчеркнуть уникальность познаваемой реалии. Замена второй гласной звукобуквы а на о (5 текстов-реакций) выступает доказательством того, что языковой знак астрагал образован соединением двух корневых морфем астр- и -гал, спаянных интерфиксом -о-, символизирующим слияние того, что воплотилось в растении астрагал в результате чуда (например, умершие парень и девушка, погибшие мужчина Галя и его спутница Астра, отравленные юноша Гал и девушка Астра, странное существо и два слова, которые оно умело говорить). Замена второй гласной звукобуквы а на о и замена начальной строчной буквы на прописную (2 текста-реакции) связаны с одновременным действием указанных закономерностей реализации замысла. Наращение звукобуквы л на конце слова (2 текста-реакции) детерминировано осознанием (осмыслением) выделенных в субстрате морфем астра- и -галл.

Допущение, согласно которому внешние и внутренние трансформации субстрата выступают частными проявлениями акта создания языкового образа, позволяет упорядочить стратегии создания языкового образа слова астрагал, представленные в экспериментальных текстах, и разделить их на три группы:

1) в 58 текстах-реакциях наблюдается создание морфологизованного языкового образа, при этом в 34 наблюдается иконическое соответствие элементов, выделяемых в структуре опорного слова, вербализованным представлениям, конкретизирующим языковой образ, тогда как 24 реализуют тактику супплетивной инференции, при которой в ходе конкретизации образа иконичные опорному слову иноязычные элементы переводятся на русский лексикод и в таком виде становятся элементами вербализованных представлений;

2) 11 текстов-реакций произведено с опорой на целостное осознание опорного элемента;

3) 11 текстов-реакций эксплицируют значимость отдельных звукобуквенных комплексов слова-стимула для раскрытия его звукобуквенного образа.

Приведем образцы реконструкции различных речемыслительных стратегий, связанных с созданием морфологизованного (А, Б), целостного (В) и звукобуквенного (Г) образов познаваемого языкового знака 1.

(А) Рос когда-то нежный цветок Астра. Никому не мешал. Покровителем его был добрый дух леса и лугов. Среди людей была такая примета – кто сорвет его, того покарает этот дух.

Неразумная девушка Галя вопреки примете решила сорвать его. И, о ужас! На другой день она стала мужчиной. Худшего наказания придумать невозможно. Люди стали именовать ее Гал. После ее, точнее уже его смерти, на могиле выросли десятки прекрасных цветов, но отличались они от астр лишь одним – шипами.

Люди стали звать этот цветок – «АСТРАГАЛ».

Комментарий. Основой создания истории о происхождении растения астрагал здесь выступает осуществляемое языковым мышлением продуцента замещение исходного элемента морфологически расчлененной структурой, подвергающейся дальнейшей конкретизации и дискурсивной разработке. Схематично конкретизация тематического элемента может быть представлена следующим образом 2 : астрагал астра/гал/ Астра ‘имя девушки’; Гал ‘имя парня’. Таким образом, сформированный языковой образ познаваемого предполагает восприятие имени астрагал сквозь призму словообразовательной формы астра/гал/, т.е. как образованного в ходе чистого сращения двух производящих слов. Следует отметить, что тексты, созданные с опорой на иконическую инференцию демонстрируют разнообразие морфемной членимости познаваемого языкового знака, связанное с попытками продуцентов реконструировать и представить в текстово оформленном виде тот «способ словообразования», при помощи которого он был образован. Так, реконструируется: сращение словообразующих элементов (25 текстов-реакций; ср. астрагал аст/рагал/ Аст ‘имя воина’;

Рагал ‘сердце, истекающее кровью’), зачастую сопровождающееся усечением сращиваемых элементов (14 текстов-реакций из 25); суффиксация (4 текста-реакции; ср. астрагал астр/агал/ Астра ‘имя девушки’); сложение двух значимых компонентов, скрепляемых посредством интерфикса -о- (2 текста-реакции; ср. астрагал астр/о/гал/ Астра ‘имя девушки’, Галя ‘имя мужчины’); конфиксация (1 текстреакция; ср. астрагал а/страг/ал/ Страг ‘имя бога’); аббревиация (1 текстреакция; ср. астрагал астр/а/гал/ Астр ‘имя пришельца’, а ‘альфа’, гал ‘галактика’); морфемное опрощение, выступающее результатом ослышки (1 текст-реакция;

ср. астрагал об/страг/а/л/ обстрагал (от орфографически корректного строгать).

(Б) Когда-то давно на небе сияла самая красивая и большая звезда; больше и ярче тех, Экспериментальные тексты приводятся с сохранением орфографических, пунктуационных и стилистических особенностей оригинала; конкретизаторы, формально или по смыслу близкие познаваемому слову или его элементам подчеркиваются прямой линией; сегменты слов, частично воспроизводящие звукобуквенный облик определяемого элемента, выделяются полужирным шрифтом.

T2 Направление стрелок соответствует направлению от конкретизирующего элемента к конкретизируемому, т.е. от представления к образу и, далее, к субстрату.

которые есть сейчас. Все любовались ею, она считалась покровителем влюбленных. Пока она сияла на небе любящие друг друга никогда не расставались и всегда были счастливы.

Она обладала силой, соединяющей влюбленных. Но однажды звезда упала и разбилась. На том месте, куда попали ее осколки, выросло растение астрагал. А влюбленные остались без своего покровителя, поэтому многие не могут найти свою половинку.

Комментарий. Очевидно, что условием использования тактики супплетивной инференции и выделения соответствующего компонента в исходной языковой структуре является знание лексики латинского или древнегреческого языка. В данном случае опора на знание того, что astеr в переводе с латинского – звезда, приводит к тому, что источником происхождения имени и растения астрагал и ядром вербализованных представлений, содержательно уточняющих образ познаваемой реалии, становится звезда (ср. астрагал астр¦агал/ 3 звезда). Анализ легенд показывает, что возможны и более сложные случаи супплетивной инференции (астрагал астр¦а¦гал/ звезда, соль).

(В) Жил-был мудрец. Звали его Астрагал. Долго мудрец бродил по миру. И мог этот мудрец предсказывать будущее и читать мысли людей. Многих спас старец, уберег от опасности, от смерти. Однажды обратился Астрагал к Богу и попросил у него смерти. Но Бог ответил, что долго еще Астрагал будет ходить по миру, пока не найдет цветок, вдохнув дурманящий аромат которого, который и усыпит Астрагала навечно. Долго старый мудрец искал этот цветок. Ничто не останавливало его: ни снег, ни дождь. И вот однажды, решил укрыться Астрагал в пещере от палящего солнца. Пещера была темная, лишь где-то в глубине виднелся маленький огонек. Дойдя до него, Астрагал почувствовал дурманящий аромат неизвестного цветка уснул Астрагал навечно. В честь этого старика и назвали цветок Астрагалом.

Комментарий. Целостное осознание исходного звукобуквенного комплекса предопределяет трактовку мифологического события происхождения растения как акта перехода одной сущности с именем астрагал в другую с таким же именем, что демонстрируется внутрисловной деривацией (астрагал астрагал/ ‘цветок’ Астрагал/ ‘имя старика’), сопровождающейся (и в других похожих текстах) графической правкой слова – заменой начальной прописной буквы на строчную. В одном из текстов реконструкция такого перехода сопровождается прочтением исходного слова справа налево (ср. астрагал астрагал/ ‘растение’ Лагартса ‘имя ученого’), в других – выбором грамматических категорий, «менее типичных и предсказуемых» для звуковой формы познаваемого слова, но, тем не менее, характеризующих его лексические конкретизаторы (ср. астрагал астрагал/ ‘цветок’ (сущ. м. р., II скл.) Астрагал/ ‘имя девочки’ (сущ. ж. р., нескл.).

(Г) На далеком острове Ямайка жил Великий растаман. Обкуривался каждый день он колумбийской марихуаной и пил текилу. И так 33 года и 3 дня, пока ему это все не надоело.

Его больше не вставляло даже с двух ложек! Смысл жизни для Великого растамана был потерян. Как вдруг на третий день после большого сбора урожая конопли Великий растаман получил e-mail от своего стародавнего кореша Алтайского шамана (он приглашал его к себе в Сибирь). И поехал великий растаман в Сибирь, так как на Ямайке его все равно не вставляло от колумбийской марихуаны. Приехав в Сибирь Великий растаман подумал: «Зачем я приехал в Сибирь зимой, ведь здесь нет больших полей конопли». Но друг его Алтайский шаман дал ему удивительный зимний цветок астрагалл. И о чудо! Великого растамана опять В угловых скобках (< >) приводятся «подразумеваемые» элементы, влияющие на создание текста, но остающиеся замещенными «русскоязычными эквивалентами»; символом ¦ обозначается условно проводимый морфемный шов, правомерность которого подтверждается «русскоязычными эквивалентами» производящих морфем.

вставило! И он опять смог летать к звездам (не хуже Юрки Гагарина). Вот так и поселился Великий растаман в Сибирских лесах и вставляло его каждый день, благодаря астрагалу.

Комментарий. Неслучайность формально-ассоциативной связи конкретизаторов со словом-темой очевидна, поскольку слова, созвучные отдельным его элементам, являются ключевыми в развертывании сюжета. Среди них – главные герои рассказываемой истории (Великий растаман и Алтайский шаман, его стародавний кореш), предмет их дружбы и повод для происходящей встречи (марихуана), условие и результат его использования (благодаря, вставлять, Гагарин). Если «вынести за скобки» остальные слова, всю историю, не упуская главных событий, можно пересказать так:

«Великий растаман приехал к Алтайскому шаману, своему стародавнему корешу.

Вместо марихуаны они покурили астрагалл. Благодаря этому растамана вставило, и он смог летать к звездам, как Гагарин». Такое «сжатие» истории наглядно демонстрирует конструктивную силу звукобуквенного образа при создании данной «легенды».

Следует подчеркнуть, что данные эксперимента свидетельствуют о возможности одновременного использования нескольких стратегий создания образа, что указывает на стремление продуцентов максимально адаптировать языковую материю к собственному языковому сознанию и использовать для этого максимум возможностей.

Подтверждением этого выступает часто наблюдаемое варьирование языковых образов познаваемого. Например, выделение морфем в слове-стимуле может сопровождаться интенсивным осмыслением его звукобуквенного образа или установлением связи с иноязычным мотивирующим элементом; супплетивная инференция может служить своего рода «переводом на русский» полуосознанно выделенных в словестимуле иноязычных морфем (ср.: астрагалы или соленые звезды).

Поскольку степень оформленности материи зависит от способа, которым ее осознает носитель языка, три выделенных способа можно выстроить по «шкале языковой осознанности» (от низшей ступени к высшей). На первой ступени шкалы находится создание звукобуквенного образа, в процессе которого интенсифицируются отдельные звукобуквенные элементы слова-темы, задающие графическо-фонетические связи образа с представлениями. Формулирование звукобуквенного образа является наименее осознанным, т.к. определяется бессознательной природой самого механизма, реализующего ассоциативно-звуковую валентность слова-темы. Промежуточное положение занимает целостное осознание опорного элемента, слабо трансформирующее исходную форму познаваемого знака и не делающее членораздельным его внутрисловный контекст. Наконец, наиболее осознанным представляется создание морфологизованного образа слова астрагал, устанавливающее мотивированность ассоциаций означающего и означаемого и этим утверждающее высокую степень оформленности познаваемого языкового знака, а также высокую степень адаптивности внутрисловного контекста к внеязыковым ассоциациям. При этом, супплетивная тактика инференции, предполагая факт единства внутреннего и внешнего в звукобуквенной форме слова, устанавливает опосредованные связи между определяемым и иконичными ему иноязычными элементами, что также свидетельствует о высоком уровне рефлексии, осуществляемой носителем языка.

Второй этап реконструкции речемыслительной динамики ЯЛ связан (1) с описанием личностных стратегий осмысления созданного на первом этапе языкового образа, а также (2) с оценкой способности каждого отдельного продуцента проникнуться порождающими законами экспериментально заданной познавательной установки и воплотить ее в тексте. Анализ экспериментальных легенд свидетельствует о взаимосвязанности логики развития сюжета легенды и установленной структуры образа, что служит доказательством дискурсообразующей функции первого этапа формообразования. «Содержательная» сторона второго этапа формообразования оценивается исходя из степени дискурсивной воплощенности мифологической модальности мировидения, которая, в частности, может быть реализована в «сюжете о появлении растений вследствие принесения в жертву божества или насильственной смерти героя»

или о «превращении вероломно умерщвленного человеческого существа в цветок или дерево» (М. Элиаде). Раскрытию этого аспекта речемыслительной деятельности продуцентов способствует использование феноменологической методики анализа экспериментальных реакций. Приведем пример такого анализа.

1 Жили когда-то на свете девушка-Астра и парень-Гал. Они сильно любили друг друга, но родители мешали этой любви. 2 Но они умерли от их невоссоединившейся любви и на их могилах вырос замечательный цветок. 3 Этот цветок был очень красивым с приятным запахам, как девушка. Сильный, стройный. Ни один ветерок не мог сломить его.

4 Когда их родители пришли к ним на могилки, они увидели этот цветок и поняли, что они зря препятствовали их счастью. Они решили назвать его Астрагал. В честь девушкиАстры и юноши-Гала, которые любили друг друга. 5 Но могила со временем зарастала, а цветок все оставался таким же как всегда: сильным, стойким, неугасающим. Какой и растет он сейчас в одном из сибирских лесов.

Комментарий. Имя в данном тексте воспринимается мифически, как неотъемлемая часть вещи, имеющая все ее свойства, поэтому переход человеческой жизненной формы в растительную сопровождается слиянием идеальных сущностей героев и их воплощением в цветке – результате магического взаимодействия: после смерти Астры и Гала от невоссоединившейся любви на их могилах вырастает цветок – красивый с приятным запахам, как девушка, но в то же время сильный, стройный, подобно юноше. Осмысление выделенных элементов астра- и -гал в качестве имен девушки и парня, любящих друг друга вопреки родительской воле, предопределяет пятичастное композиционное строение текста легенды и поэтапное воплощение мифологического мировидения: (1) обрисовку исходной трагической коллизии – невозможности любви; (2) повествование о магическом слиянии двух предметных образов в один; (3) описание «посмертного чуда» (новой растительной формы жизни) исходя из вошедших в нее сущностных свойств героев; (4) повествование о соединении имен героев в имени астрагал; (5) повторное описание «посмертного чуда». В легенде воспроизводятся основные «законы мифа». Во-первых, «простое бытие вещей вместе»

(Э. Кассирер) ведет к магическому взаимодействию, поэтому чудо происходит тогда, когда герои оказываются рядом (в могилах и в загробном мире). Во-вторых, мифологический субъект не знает не-мифологического истолкования мира (ср. первый подчеркнутый фрагмент). В-третьих, легендарное объяснение мира стремится увязать прошлое с настоящим (ср. второй подчеркнутый фрагмент).

Рассмотрение индивидуального формообразования в качестве процесса создания понятия предполагает реконструкцию речемыслительной деятельности, опредмечивающей мифологически окрашенный замысел ЯЛ. Решение этой задачи связано с выявлением направлений конкретизации языкового образа, а также с обнаружением системы вербализованных представлений, составляющих понятие о происхождении растения. Вербализованное понятие в этом случае является не логической, а скорее психосемиотической, деятельностной категорией, описывающей динамику осмысления языкового образа. Поэтому важно применение такого исследовательского подхода, который не исчисляет необходимые и достаточные для общественной коммуникации признаки понятия, а описывает речемыслительную деятельность ЯЛ, отражающую механизмы, используемые ее языковым мышлением.

Целостное описание отдельного индивидуального формообразования требует комплексной реконструкции творческой деятельности автора и оценки степени ее осознанности и интенсивности. Осознанность речемыслительной деятельности продуцента доказывается степенью «разложенности» образа на представления, поскольку представление есть акт самосознания (А. А. Потебня), а также корреляцией способа создания образа и манеры его раскрытия. Интенсивность осмысления языкового образа проявляется в нагнетании вербализованных представлений, связанных с познаваемым словом и потому «длящих» внимание субъекта к объекту познания.

Дальнейшая интерпретация проявлений динамики ЯЛ, полученных экспериментально, связана с реализацией такого герменевтического подхода, который требует сосредоточиться на сугубо языковых условиях, формирующих целостность и своеобразие ее языкового сознания. Данный подход предполагает описание того, насколько конкретная ЯЛ в своей деятельности воспроизводит системное своеобразие русского языка, т.е. насколько она способна найти в языке опору, помогающую ей в самореализации. В качестве объективных языковых условий динамики ЯЛ рассматриваются следующие операциональные (же – синтактические) особенности русского языка, связанные с его флективно-фузионной организацией:

(1) преобладание производных знаков над непроизводными, предопределяющее стремление носителей русского языка (в частности, 58 из 80 участников эксперимента) к членению познаваемого слова и установлению мотивированности ассоциаций означаемого и означающего, т.е. к преимущественному осмыслению морфологизованного образа познаваемого;

(2) внутрисловное совмещение лексического и грамматического компонентов при осознании их функциональной противопоставлености, во многом предсказывающее выбор иконичных определяемой основе средств осмысления и представления познаваемого слова;

(3) автономность уровней членения языкового целого, выражающаяся в иерархической взаимосвязи и четком структурно-функциональном разграничении морфемы, слова и предложения, что позволяет сделать очагом личностного смыслообразования любой «слой» слова (звукобуквенный, морфо-реляционный, лексический и т.д.) и, более того, параллельно применять данные речемыслительные стратегии;

(4) тенденция к фузионному строению слова, способствующая не только вариативности морфемного членения познаваемого слова, но и в целом увеличению ассоциативного контекста;

(5) легкость и относительная свобода вхождения слова во фразу, предложение и текст и его свободная постановка в разные актантные позиции, создающая «топику»

осмысления исходного понятия.

Таким образом, основой реконструкции динамики ЯЛ становится описание особенностей ее самой как конкретного представителя национального языкового целого, личностно переживающего самобытный характер национального языка. Развивая возможности родного языка, ЯЛ либо (1) следует уже заложенным в языке правилам аналогии знаков и «не нарушает» их, либо (2) привносит в них что-то новое. Отсюда раскрытие обратного влияния человека на язык предполагает описание манеры самостоятельного использования системных свойств языка в речемыслительной деятельности. Так, о личностном своеобразии авторов экспериментальных легенд свидетельствуют выбранные и осуществленные ими речемыслительные стратегии, направленные на создание и раскрытие языкового образа имени растения астрагал.

Показателем своеобразия манеры осмысления познаваемого слова выступает и степень свободы ЯЛ от «гипнотизирующего» влияния материи (тела) знака, проявляющаяся в способности к внешней трансформации стимула, его замене более приспособленным к воплощению замысла вариантом. Самостоятельность ЯЛ проявляется и в способности содержательно интенсифицировать исходное восприятие, придавая его текстовым репрезентантам культурно релевантные формы.

Второй параграф второй главы диссертации посвящен прикладному моделированию психосемиотической динамики русской ЯЛ, общие задачи которого связаны с (1) описанием воздействия, оказываемого системным своеобразием русского языка на мыслительный процесс в рамках какой-либо символической формы, и с (2) подтверждением закономерностей категоризации русского слова, продемонстрированных экспериментально. В качестве объекта прикладного моделирования избрана ЯЛ Аполлона Александровича Григорьева, литературного критика середины XIX века. Техническое задание, поставленное перед прикладным моделированием, состоит в обосновании самобытности литературно-критического метода Ап. Григорьева данными индивидуального формообразования языкового знака. Эмпирическим материалом для выполнения поставленного задания служит отрывок литературно-критической статьи Ап. Григорьева, отражающий индивидуальное формообразование языкового знака народность. Основные этапы выполнения поставленного задания предполагают (1) общую характеристику ЯЛ и литературно-критической концепции Ап. Григорьева, (2) описание авторской манеры порождения понятия, исполненной через речемыслительные стратегии, доступные русскому языковому сознанию, (3) установление внутренних и внешних факторов, определяющих особенности речемыслительной деятельности автора.

(1) Важнейшей заслугой Ап. Григорьева является создание так называемой «органической критики», основывающейся на взгляде на литературу как на естественно развивающийся живой организм, тесно связанный с народом. Отсюда центральной категорией органической критики является народность литературы. Мировоззрение Ап. Григорьева прочно связано с его внутренней тягой ко всему народному, естественному и, в частности, с его чутким отношением к родному языку. Однако его ЯЛ недостаточно изучена лингвистами притом, что имеется много отдельных замечаний общего свойства, характеризующих творческую манеру Григорьева-критика (а именно страстность, импровизационность, усложненность его стиля), и рассыпанных по многим нелингвистическим исследованиям (Р. Виттакер, Б. Ф. Егоров, С. Н. Носов, В. П. Раков и др.).

(2) Авторской интенцией анализируемого текста является определение понятия народности по возможности «точнее, яснее и проще» (Ап. Григорьев). Проведенный анализ показывает, что реализация данной интенции основана на осмыслении языкового образа слово-понятия народность. При этом подтверждением творческой самобытности Ап. Григорьева выступает то, что активным порождающим началом дискурсивной деятельности Ап. Григорьева становится морфо-реляционная структура определяемого элемента, дискурсообразующие возможности которой выдвигаются на первый план в процессе разработки слово-понятия народность. В частности, формулирование собственной позиции Ап. Григорьева по вопросу о народности связано именно с осмыслением словообразовательно маркированного языкового образа, и для этого есть объективные языковые предпосылки, поскольку дериват народность является полимотивированным в традиционном смысле этого слова, т.е. отсылает к двум возможным производящим (народ : народный) и имеет две поверхностные словообразовательные структуры (народ/ность = ‘нечто, относящееся к народу’ : народн/ость = ‘нечто, относящееся к чему-либо народному’). Это приводит к активизации полимотивации, если под последней вслед за П. А. Катышевым понимать «инициированную синтактикой языка речемыслительную стратегию индивида, конкретизирующую звукобуквенный состав мотивирующей основы (корня) деривата комплексом созвучных (анафоничных) единиц». Анализ текста позволяет вычленить систему дериватемно ориентированных представлений, последовательно замещающих в тексте созданный языковой образ и способствующих его конкретизации: народ/ность :

народн/ость конкретизируемое {нечто, что отражает сущность народной жизни : нечто, одним из внешних признаков чего является ношение народной одежды : нечто, одним из внешних признаков чего является ношение старой народной одежды : нечто, что может характеризовать народ как народный: нечто, что есть качество народной литературы} конкретизирующее.

Как средства организации дискурса, формулирующего слово-понятие народность, дериватемно соотносимые вербализованные представления участвуют в речевой развертке высказывания, в ходе которой они либо способствуют уточнению центрального элемента, либо сами подвергаются дальнейшей конкретизации.

Следует отметить, что в формировании понятия о народности участвуют представления, конкретизирующие смысловой потенциал не только морфо-реляционного языкового образа определяемого элемента. Значительное число супплетивных вербализованных представлений свидетельствует о возможности целостного осознания опорной единицы, помогающего эксплицировать культурно-идеологический компонент ее содержания (ср., например, народность есть нечто, что является бранным словом в смысле слова битвы, лозунга брани : нечто, что отстаивается мыслью и т.д.).

(3) Проведенный анализ позволяет утверждать, что яркая самобытность речемыслительной деятельности Ап. Григорьева в значительной мере определяется его самостоятельным отношением к операциональным преимуществам родного языка, поскольку используемые автором речемыслительные стратегии создания понятия о народности согласуются с ключевыми особенностями внутренней формы русского языка. Во-первых, то, что в процессе дискурсивной деятельности Ап. Григорьев устанавливает и закрепляет в тексте мотивационные связи между определяемым элементом народность и созвучными единицами, характеризующимися по отношению к нему меньшей формальной сложностью, «подсказывается» флективной организацией русского языка (ср. интенсификацию конкретизатора народ16 на фоне других, значимых в смысловом отношении конкретизаторов масса2, общество3). Во-вторых, «многослойность» языкового знака, типичная для языков с последовательной грамматической категоризацией, в дискурсе Ап. Григорьева проявляется в том, что параллельному осмыслению подвергаются не только морфо-реляционный, но и лексический (народность конкретизируемое {нечто, что является понятием очень широким и тем менее объясняющим дело начисто : нечто, что имеет поборников и т.д.} конкретизирующее) и «иноязычный» (народность конкретизируемое нечто, что есть национальность конкретизирующее) языковые образы слова народность. В-третьих, фузионный характер внутрисловной структуры русского слова сказывается на градуальности осуществляемой автором иконической инференции: реализации критического мышления Ап. Григорьева способствуют не только синхронно связанные с дериватом-темой конкретизаторы, но и такие определители, основы которых этимологически коррелятивны ему, что предопределено полиморфемностью основы деривата народность (на-род-н-ост-ь) и его принадлежностью к распавшемуся общеславянскому макрогнезду с корнем *rod- (ср.:

В первом смысле народность литературы как национальность является понятием безусловным, в самой природе лежащим). Наконец, следует упомянуть и то, что дополнительным внеязыковым фактором, сказывающимся на успешности теоретической рефлексии автора, выступает состояние вдохновения, переживаемое им в процессе творчества.

Осуществленная реконструкция речемыслительной деятельности Ап. Григорьева подтверждает способность русского языка служить опорой продуктивного (в частности, формирующего литературно-критическое понятие) мышления. При этом личностный характер тех собственно языковых способов, которые применяет Ап. Григорьев, создавая понятие о народности, заключается в способности автора «как можно меньше уклоняться» (Э. Б. де Кондильяк) от действующих правил языковой аналогии и умело использовать их смыслообразующий потенциал. Поскольку именно талантливое использование синтактических возможностей, связанных с флективно-фузионной организацией русского языка, способствует эффективному формированию и формулированию понятия о народности, можно утверждать, что самобытность литературнокритического дарования Ап. Григорьева подтверждается и собственно языковыми показателями. Самостоятельность в пользовании языком также свидетельствует об истинной народности самого Ап. Григорьева и позволяет подтвердить существующее представление о его «талантливой русскости» (Р. Виттакер, Б. Ф. Егоров).

В заключении подводятся основные итоги проведенного исследования, оценивается его перспективность. Осуществленное динамическое моделирование русской ЯЛ помогло осознать эвристический потенциал системного деятельностного подхода к описанию языкотворчества конкретного человека. Своеобразие и преимущества предлагаемой динамической модели заключаются прежде всего в том, что ее применение дает исследователю возможность сосредоточить свое внимание на собственно языковых и потому внутренних факторах функционирования ЯЛ, причем существенно то, что развиваемый подход делает акцент не только на необходимом влиянии языка на человека, но и на принципиальной свободе последнего, проявляющейся в самобытном использовании действующих правил языковой аналогии. Важно и то, что воздействие внешних факторов ни в коем случае не нивелируется в угоду чистоте лингвистического описания, а скорее приводится в гармоничное соответствие с формирующим воздействием внутренних. Таким образом, теоретическая и прикладная продуктивность предлагаемого подхода подтверждается результатами проведенного исследования. Его перспективы могут быть связаны с дальнейшим внедрением методологии системной лингвистики в учение о ЯЛ, в частности, с конкретизацией общих принципов динамического моделирования ЯЛ, с уточнением списка внутренних и внешних детерминант своеобразия индивидуальной дискурсивной манеры ЯЛ, с последующим развитием методик и осуществлением реконструктивного анализа динамики русской ЯЛ, речемыслительная деятельность которой опосредована различными символическими формами (наукой, философией, поэзией и др.), со сравнительнотипологическим изучением динамики разноязычных ЯЛ.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Оленёв, С. В. Гуманизация универсума с точки зрения когнитивного стиля дискурсивной личности / С. В. Оленёв // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Вып. 489. Проблемы соотношения культуры, языка и мышления в парадигме современной английской лексикологии. Сер. Лингвистика. М., 2004. 0,4 п.л.

2. Оленёв, С. В. Русский язык и динамическая модель языковой личности / С. В. Оленёв // Вестник Поморского университета. Сер. Гуманитарные и социальные науки. № 6. Архангельск, 2006. 0,3 п.л.

3. Оленёв, С. В. Риторика импровизации / С. В. Оленёв // Риторика: Учебно-методический комплекс. Кемерово, 2002. (издание зарегистрировано в ФГУП НТЦ «Информрегистр», № госрегистрации 0320300093, св. № 2481 от февраля 2003г., а также в Российском агентстве по патентам и товарным знакам (Роспатент), № заявки 2003620072, св. № 2003620107 от 27.05.03 г.). 0,6 п.л.

4. Оленёв, С. В. Риторика импровизации / С. В. Оленёв // Араева Л. А., Вяткина М. В., Малахова Н. Е., Катышев П. А., Князькова Т. В., Оленёв С. В., Стрыгина О. В. Риторика. Кемерово, 2002. 0,6 п.л.

5. Оленёв, С. В. Когнитивный стиль в символической деятельности человека / С. В. Оленёв // История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания: Материалы Международной научной конференции (Ростов-на-Дону – Адлер, 6- сентября 2003 г.). Вып. 2. История. Культура. Язык. Ростов-на-Дону, 2003. 0,1 п.л.

6. Оленёв, С. В. Когнитивный стиль дискурсивной личности в аспекте гуманистической парадигмы / П. А. Катышев, С. В. Оленёв // Наука и образование: материалы V Международной научной конференции (Белово, 26-27 февраля 2004 г.). Ч. 4. Белово, 2004. 0,4 п.л. / 0,3 п.л.

7. Оленёв, С. В. Гуманистические основания психолингвистического эксперимента / С. В. Оленёв // Языковая картина мира: лингвистический и культурологический аспекты: материалы II Международной научно-практической конференции 22-24 сентября 2004 г. Т.1. Бийск, 2004. 0,2 п.л.

8. Оленёв, С. В. Об эффектах «народной этимологии» (к вопросу о «правильности» имен) / С. В. Оленёв // V Региональная научно-практическая конференция студентов, аспирантов и молодых ученых, посвящённая 10-летию НФИ КемГУ. Ч. 3. Доклады аспирантов и молодых учёных. Новокузнецк, 2005. 0,3 п.л.

9. Оленёв, С. В. О «народной этимологии» как объекте антропоцентрической лингвистики / С. В. Оленёв // Матерiали VIII Мiжнародно науково-практично конференцii «Наука и освiта – 2005».

Том 3. Теоретичнi та методологiчнi проблеми дослидження мови. Днiпропетровськ, 2005. 0,3 п.л.

10. Оленёв, С. В. Языковая личность в свете «принципа индивидуации» / П. А. Катышев, С. В. Оленёв // Картина мира: язык, литература, культура: сборник научных статей. Бийск, 2005.

0,6 п.л. / 0,5 п.л.

11. Оленёв, С. В. Феномен определимости языкового знака / С. В. Оленёв // Фундаментальные и прикладные исследования в системе образования: материалы III Международной научно-практической конференции. Ч. 2. Тамбов, 2005. 0,3 п.л.

12. Оленёв, С. В. Культурно-языковые механизмы освоения незнакомого слова / С. В. Оленёв // Наука и образование: материалы V региональной научной конференции студентов и молодых ученых (Белово, 22 апреля 2005 г.). Ч. 2. Белово, 2005. 0,2 п.л.

13. Оленёв, С. В. О «сознательном» в языковой личности и возможностях его экспериментального изучения / С. В. Оленёв // Проблемы функционирования языка в разных сферах речевой коммуникации: материалы Международной научной конференции (Пермь, 5-7 октября 2005 г.). Пермь, 2005. 0,4 п.л.

14. Оленёв, С. В. Категоризация языкового знака как акт индивидуального формообразования / П. А. Катышев, С. В. Оленёв // Филология и культура: материалы V международной научной конференции 19-21 октября 2005 г. Тамбов, 2005. 0,3 п.л. / 0,2 п.л.

15. Оленёв, С. В. О психолингвистическом изучении лингвокреативного потенциала языковой личности / С. В. Оленёв // Лингвистические основы межкультурной коммуникации: сборник материалов Международной научной конференции 1-2 декабря 2005 г. Нижний Новгород, 2005. 0,2 п.л.

16. Оленёв, С. В. О теоретических основах изучения индивидуального формообразования языкового знака / С. В. Оленёв // Современная филология: Актуальные проблемы, теория и практика:

сб. материалов междунар. науч. конф. (Красноярск, 21-23 сентября 2005 г.). Красноярск, 2005. 0,3 п.л.

17. Оленёв, С. В. Языковой образ как психосемиотическая категория / С. В. Оленёв // III Международные Бодуэновские чтения: И. А. Бодуэн де Куртенэ и современные проблемы теоретического и прикладного языкознания (Казань, 23-25 мая 2006 г.): труды и материалы. Т. 2.

Казань, 2006. 0,3 п.л.

18. Оленёв, С. В. Динамическое моделирование языковой личности Ап. Григорьева (к вопросу о специфике вербального овнешнения языкового сознания) / С. В. Оленёв // Речевая деятельность.

Языковое сознание. Общающиеся личности. XV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации (Москва, 30 мая – 2 июня 2006 г.): тезисы докладов. Калуга, 2006. 0,1 п.л.

19. Оленёв, С. В. О теоретическом и прикладном моделировании конкретной языковой личности / С. В. Оленёв // Междисциплинарные исследования в современной лингвистике: Рабочие материалы научной конференции кафедры стилистики и риторики (Кемерово, 17 июня 2006 г.). Кемерово, 2006. 0,1 п.л.

20. Оленёв, С. В. К вопросу о дискурсообразующей функции словообразовательной формы / С. В. Оленёв // Актуальные проблемы современного словообразования: труды Международной научной конференции (Кемерово, 1-3 июля 2005 г.). Томск, 2006. 0,5 п.л.

21. Оленёв, С. В. Языковая личность Аполлона Григорьева в зеркале рефлексии над понятием «народность» / П. А. Катышев, С. В. Оленёв // Изменяющаяся Россия: новые парадигмы и новые решения в лингвистике: материалы I Международной научной конференции (Кемерово, 29-31 августа 2006 г.). Ч. 4. Кемерово, 2006. 0,7 п.л. / 0,6 п.л.

22. Оленёв, С. В. Динамическое моделирование языковой личности / П. А. Катышев, С. В. Оленёв // Наука и образование: материалы VI Международной научной конференции (2- марта 2006 г.). Ч. 3. Белово, 2006. 0,4 п.л. / 0,3 п.л.

23. Оленёв, С. В. О возможном применении идей В. фон Гумбольдта в лингвоперсонологии / С. В. Оленёв // Славянская филология: исследовательский и методический аспекты: материалы I Международной научной конференции (Кемерово, 23-24 марта 2006 г). Вып. 1. Кемерово, 2006.

0,6 п.л.

Подписано к печати 17.11.2006. Формат 6084 1/16. Бумага офсетная.

ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет». 650043, Кемерово, ул. Красная, 6.

Отпечатано в типографии издательства «Кузбассвузиздат». 650043, Кемерово, ул. Ермака, 7. Тел. 58-34-