На правах рукописи

УДК: 800 + 804.0 - 5

Рянская Эльвира Михайловна

СПОСОБЫ ДЕЙСТВИЯ В КОГНИТИВНОМ АСПЕКТЕ

Специальности: 10.02.19 – теория языка и 10.02.05 – романские языки

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Санкт-Петербург 2002 г.

2

Работа выполнена на кафедре романо-германской филологии Нижневартовского государственного педагогического института

Научный консультант: Заслуженный работник высшей школы РФ, доктор филологических наук, профессор Л.М.Скрелина

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Л.П.Пицкова доктор филологических наук, профессор И.К.Архипов доктор филологических наук, профессор Г.В.Овчинникова

Ведущая организация: Иркутский государственный лингвистический университет

Защита состоится «08» февраля 2003 года в часов на заседании диссертационного совета Д 212. 199. 17 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Российском государственном педагогическом университете им. А.И.Герцена по адресу: 191186, г. Санкт-Петербург, наб. реки Мойки, 48, корпус 14, ауд.

314.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета им.

А.И.Герцена.

Автореферат разослан «_» _2002 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор Л.А.Пиотровская Реферируемое исследование посвящено изучению способов глагольного действия как компонента категории аспектуальности в русле исследований когнитивной лингвистики, в частности, в направлении формирования понятийных основ и реализации на разных языковых уровнях.

Актуальность исследования определяется, с одной стороны, необходимостью изучения способов действия с новых позиций - как части общих и частных закономерностей отражения внеязыковой действительности в человеческом сознании и языке; с другой стороны, потребностью решения вопроса о природе способов действия с позиций их понятийного содержания, что обусловлено недостаточной изученностью диапазона возможных аспектуальных значений, прежде всего, во французском языке.

Традиционное описание способов глагольного действия связано, главным образом, с выявлением глагольных классов определенного “аспектуального поведения”, что приемлемо, например, для славянских языков, имеющих более или менее регулярную систему способов выражения характеристики действия в рамках глагола. В многочисленных аспектологических исследованиях такой подход дал значительные теоретические и практические результаты.

Способ (или способы) действия, как правило, рассматривается в тесной связи с категорией вида и поэтому исследуется в рамках проблем разграничения этих категорий, средств их выражения, а также конкуренции передаваемых ими значений. Несмотря на большое количество работ по аспектологии и давнюю историю этой области науки, специальных исследований, посвященных способам действия, в том числе на материале романских и славянских языков, недостаточно. Рассматриваемые в рамках отдельных аспектологических проблем способы действия характеризуются с точки зрения средств их выражения, взаимодействия с категориями вида, времени, модальности, таксиса, залога и т.д. Подобные позиции преобладают и в работах сопоставительного плана, направленных на выявление функционально-семантических соответствий. Тем не менее, в связи с углублением исследований в области прагматики и когнитивной лингвистики способы действия требуют более пристального анализа с новых позиций.

Среди современных подходов в изучении аспектуальных характеристик процесса достаточно перспективным представляется универсальнотипологическое направление, опирающееся на гипотезу об универсальности базовых смыслов, в которые входят и те, которые уточняют характер протекания действия (процесса). На начальной стадии находятся разработки, связанные со спецификой структурирования в языке представлений о временном характере осуществления действия, об универсальных и специфических моделях категории аспектуальности. Не было предметом специального рассмотрения изучение “картин мира”, отраженных в способах глагольного действия как части пространственно-временного восприятия человеком окружающей действительности. Открытым остается вопрос о моделировании системы когниции, т.е. познавательной деятельности человека в связи с построением языковых систем. Дальнейшего развития и подтверждения в виде языковых данных требуют идеи о механизме ментальных и языковых репрезентаций в сознании носителей языков, разработанные в психосистематике. Тенденция к выявлению специфических и универсальных смыслов требует, с одной стороны, привлечения к исследованию материалов разноструктурных языков, с другой – поиска общих отправных точек исследования.

В связи с этим представляется необходимым провести анализ аспектуальных характеристик процесса, соотносимых со способами действия, по схеме: представления понятийные категории аспектуальные ситуации. Предложенная в работе модель позволяет реализовать принцип системности в описании способов действия и принцип значимости смыслов или понятийных основ в актуализации аспектуальных ситуаций. Термин “аспектуальная ситуация” (заимствован у А.В. Бондарко) эквивалентен по сути дела термину “способ действия”, т.е. аспектуальная ситуация репрезентирует определенный способ действия.

За основу исследования взята хорошо изученная и имеющая многовековые традиции в русской аспектологии модель описания способов действия (включая понятийно-терминологический аппарат) и научная методика, разработанная французскими лингвистами в русле когнитивного направления. Отправной точкой выдвигаемой гипотезы является идея, изложенная в теории психосистематики Г.Гийома, о том, что любое языковое явление связано с механизмом его порождения на так называемом “оперативном уровне”. Именно на стадии операционального построения, в том числе и аспектуальных значений, формируются различия между языками. Модель познания человеком окружающего мира, согласно концепции Г.Гийома, и есть система операций введения языка в речь, связанная с пространственно-временными представлениями. Все глагольные категории являются частью хроногенеза – феномена формирования образа времени. В связи с этим одной из важных задач является установление места способов действия среди других категорий, связанных с идеей времени. В настоящей работе способы действия рассматриваются как самостоятельная категория, репрезентирующая через язык прежде всего п р о с т р а н с т в е н н о – в р е м е н н ы е фрагменты действительности.

Содержание способов действия рассматривается в соответствии с двумя временными параметрами: “стадия реализации процесса” и “протяженность во времени”. В связи с тем, что когнитивный подход предполагает изучение репрезентативности знаний об окружающем мире средствами языка, неизбежным становится применение изобразительных схем или рисунков, связанных с образными представлениями.

Предполагается, что общая временная модель (универсальное время) – это ось, на которой расположены векторы, дублирующие естественную возобновляющуюся цепь – от зарождения до завершения жизненного цикла.

Субъективное время связано с представлением о местоположении “я” в точке на линии времени между “до” и “после”, или между временем “ушедшим” и временем “приходящим”. Задача наблюдателя (исследователя языка) последовательно фокусировать воображение на всех возможных траекториях “пространственно-временного следа” или “остановках” и “пересечениях границ”, а также “точках смены ситуаций”, как бы повторяя расположение течения процесса от проспекции к состоянию завершенности. Исходя из этого, использованные схемы соответствуют ходу восприятия естественного временного цикла.

Предлагаемая методика анализа от содержания понятийной категории, включающего комплекс присущих ей признаков, к способам концептуализации и языковой реализации имеет то преимущество, что позволяет системно и последовательно проследить цепочку: когнитивная “картина мира” языковая “картина мира”. Таким образом, модель исследования подчиняется модели познания.

Предметом исследования является когнитивный аспект категории способов действия, в частности, пути концептуализации и категоризации воспринимаемого характера протекания действия и их отражение в языке.

Когнитивная наука ставит вопрос о тесной связи образования категории с формированием их концептуальных основ. Способы действия в этом отношении представляют собой совокупность концептов, основанных на осмыслении пространственно-временного восприятия действия (процесса), которое формируется в виде универсальных или специфических проявлений.

Цель работы – системное описание способов действия как части понятийной категории аспектуальности; выявление характера их понятийных основ; изучение специфики языковой реализации основных аспектуальных ситуаций, соотносимых со способами действия. Для достижения этой цели предполагается решить следующие задачи:

1) установить место способов действия в ряду других языковых 2) выявить связь категории способа действия с идеей членения и осмысления средствами языка пространственно-временных 3) составить перечень аспектуальных понятийных категорий, соответствующих способам действия и группирующихся вокруг “протяженности во времени”;

4) определить содержание выделенных аспектуальных понятийных категорий, обозначив комплекс признаков, характеризующих 5) проанализировать механизмы познавательной и речевой деятельности, способствующие концептуализации и категоризации способов действия в цепочке: представления понятийные категории аспектуальные ситуации;

6) выяснить, как характеризуется каждая из понятийных категорий с точки зрения способов концептуализации, т.е. восприятия и однородности/неоднородности, степени открытости “цепи” понятий, входящих в понятийные категории;

7) проанализировать и систематизировать языковые возможности реализации выделенных понятийных категорий на примере французского и русского языков.

Материалом исследования послужили примеры из прозы современных французских и русских авторов (романов, повестей, новелл, рассказов). Всего в картотеке насчитывается около 20 тысяч примеров.

Проанализировано более 500 французско-русских лексических эквивалентов по данным двуязычных и толковых словарей. Список глаголов и глагольных перифраз с аспектуальными значениями включает 255 единиц французского языка и 120 типов единиц русского языка.

Задачи исследования, включающие выявление путей концептуализации и способов репрезентации аспектуальных значений, предусматривают выяснение когнитивных основ и условий их реализации в контексте. В связи с этим важное значение приобретают методологические принципы историзма и антропоцентризма. Изучение концептуальной основы может быть связано с исследованием развития изначального смысла в исторически изменяющихся формах. Реконструкции не только контекстуальных или словарных значений, но и “культурных движений смысла” делают более достоверной национальную картину мира (В.В.Колесов). Применительно к целям нашего исследования принцип антропоцентризма отражает место человека в триаде “мир – человек - язык”. Речь идет о месте и роли человека как в познавательной, так и в речевой деятельности.

В качестве методов исследования были использованы сравнительносопоставительный и структурно-функциональный методы, концептуальный, лексико-грамматический и контекстуальный анализ. Для выявления понятийных основ аспектуальных значений широко использовался интерпретационный метод. В целях установления репрезентативности и адекватности реализации частных понятийных категорий во французском и русском языках применялся метод подбора эквивалентных аспектуальных ситуаций.

Научная новизна исследования определяется, прежде всего, новаторским подходом к описанию категории способов действия.

Особенность когнитивного направления в изучении аспектологических проблем заключается в возможности выявить универсальные и специфические понятийные категории, связанные с реконструкцией определенной подсистемы знаний и представлений, и проследить особенности их проявления в языках. Преимущество такого подхода проявляется в том, что изучение понятийной основы языковых элементов способствует осмыслению природы аспектуальности, а также установлению путей взаимопроникновения или взаимопонимания между языками.

концептуализации способов действия путем выявления общих (универсальных) понятийных категорий и языковых операций их построения.

Новым является вовлечение в сферу концептуального и лингвистического анализа материала двух разноструктурных языков, что позволило получить более полное представление о концептуальных моделях способов действия.

Теоретическая значимость работы.

Результаты исследования являются существенным вкладом в ряд теоретических положений, принятых в аспектологии. Прежде всего, признается особый статус способов действия, которые в аспектуальной иерархии занимают следующую ступень после категории вида и представляют собой свободное несистемное образование понятий в отличие от несвободного системного установления, каковым является вид.

В работе процедура описания способов действия связана с внесением новых идей в общую теорию когнитивной деятельности человека.

Традиционная модель познания дополняется схемой взаимопроникновения процесса познания и языковой системы. На примере способов глагольного действия получило дальнейшее развитие положение теории психосистематики, касающееся особенностей формирования аспектуальных значений в речи, в том числе на материале французского и русского языка.

Разработан принципиально новый системный подход к исследованию языковых явлений – понятийно-функциональный. Раскрытие механизмов и общих закономерностей концептуализации способов действия открывает перспективу для дальнейших разработок в этом направлении на материале других языков, в том числе и в сопоставительном плане.

Практическая ценность диссертации состоит в том, что предложенная методика изучения способов действия может быть применена при исследовании других категорий, например, модальности, таксиса и т.д., соответствующих свободным несистемным образованиям.

Основные теоретические положения и выводы могут быть использованы в курсах общего и частного языкознания, теоретической грамматики, сравнительной типологии, теории перевода, в подготовке спецкурсов, курсовых и дипломных работ.

На защиту выносятся следующие основные положения диссертации.

1. Способы действия, образуя вместе с категорией вида “зону” аспектуальности, представляют собой самостоятельную категорию. Будучи иерархически подчиненными категории вида, способы действия участвуют в реализации видовых оппозиций. Когнитивное различие между категорией способов действия и категорией вида обусловлено их понятийным содержанием – соответственно концептуальным и процедурным. Способы действия входят в свободное несистемное образование понятий, представляющее собой свободную деятельность мышления, и, как следствие, не имеют постоянных системных маркеров и не образуют языковой парадигмы.

2. Природа способов действия связана с познавательной деятельностью, с отражением определенных знаний о мире. Механизм репрезентации полученных сведений представляет собой сложную систему мыслительных операций от их осмысления до создания языковых единиц.

Соотношение процесса познания и языковой системы формируется как взаимопроникновение полей, моделирующей основой которого является сфера понятий.

3. Способы действия являются результатом языкотворческой деятельности человека, закрепляющей в языке пространственно-временные представления, которые и составляют понятийную основу, определяющую главную характеристику данной категории.

4. Аспектуальные характеристики способов действия представлены двумя “видениями” осуществления процесса: реализация и уточнение стадии совершаемости, а также восприятие процесса в его протяженности. Каждому из представлений соответствует свой набор понятийных категорий, которые в свою очередь состоят из более частных. “Совершаемость” структурируется вокруг таких понятийных категорий, как проспекция, начало, интратерминальность, конец, а “временная протяженность” представлена понятийными категориями моментальности и дуративности. Промежуточное место занимает понятийная категория множественности. Универсальность выделенных понятийных категорий основана на их соотнесенности с реальной действительностью. Благодаря базовым понятиям оформляются когнитивные модели времени, пространства, движения, фазовости, количества и перцептивности.

5. В зависимости от конкретного языка реализация аспектуальных значений подчиняется собственным оперативным моделям, обусловленным ведущими тенденциями в строе языка – аналитизма и синтетизма. Во французском языке проявляется тенденция к хранению на уровне языка небольшого набора готовых средств выражения аспектуальных значений, что приводит к увеличению числа операций в речи. Русский язык на уровне речи производит меньшее количество конструирующих операций, поскольку способы действия поступают в речь как готовые аффиксально оформленные единицы.

6. Не представляется возможным трактовать способы действия как лексико-семантические классы глаголов. Во французском языке только часть глаголов по своему лексическому значению может выступать маркером определенного способа действия. Основная тенденция сводится к тому, что французский глагол по своему внутреннему содержанию состоит из суммы потенциальных аспектуальных характеристик, которые при определенных условиях могут реализоваться в речи. В русском языке глагол является носителем определенного аспектуального содержания главным образом благодаря морфологическим указателям – префиксам или суффиксам.

Способы действия соответствуют аспектуальным ситуациям определенного понятийного содержания.

Апробация работы.

Основные положения диссертационного исследования были представлены в виде докладов и сообщений на международных конференциях по проблемам межкультурной коммуникации (Иркутск, 1993;

2000); международной научной конференции “Язык в эпоху знаковой культуры” (Иркутск, 1996); международных конференциях по актуальным проблемам науки и образования (Биробиджан, 1998; Ханты-Мансийск, 2000;

Пенза, 2001; Москва, 2001); региональной конференции докторантов (Нижневартовск, 2000); республиканских школах-семинарах докторантов (Екатеринбург, 2001; Нижневартовск, 2002); семинаре региональной лаборатории Иркутского государственного лингвистического университета “Систематика языка и речевая деятельность” (2000); на семинарахсовещаниях преподавателей кафедр романских языков ВУЗов Северо-Запада (Архангельск, 1987; Петрозаводск, 1991), зональных и внутривузовских научных конференциях (Биробиджан, 1997; Нижневартовск, 2000); на семинаре по психосистематике Петербургского лингвистического общества (Санкт-Петербург, 2001, 2002). Данные диссертационного исследования получили отражение в материалах Герценовских чтений (Санкт-Петербург, 2000). По теме диссертационного исследования имеется 32 публикации общим объемом 23,1 п.л.

Объем и структура диссертации.

Содержание работы изложено на 271 странице и включает введение, четыре главы, заключение и приложение.

Во введении обосновываются актуальность и научная новизна исследования, определены цель, задачи, объект, предмет исследования; дана характеристика методологии и методов, теоретической и практической значимости работы; сформулированы основные положения, выносимые на защиту, приведены данные об апробации полученных результатов и указываются возможные области их применения.

В первой главе определяется статус способов действия как самостоятельной категории, рассматриваются основные подходы к изучению способов действия, проблема отграничения данной категории от других.

Основное содержание, изложенное во второй главе, связано с общей характеристикой аспектуальности и с решением вопроса о месте в ней способов действия. Освещаются вопросы, связанные с пространственновременной основой аспектуальности и с выявлением роли говорящего и наблюдателя по отношению к ситуации процесса.

Третья глава посвящена теоретическим положениям, связанным с определением когнитивных основ аспектуальности. В первой части главы рассматривается широкий спектр вопросов, связанных с принципами изучения способов действия на материале разных языков, с формированием категории аспектуальности в процессе познавательной деятельности человека. Во второй части главы составлен перечень основных и более частных понятийных категорий аспектуальности, дано подробное описание содержания каждой из них, выявлены существенные признаки, которые отвечали бы принципу универсальности, т.е. были бы применимы к описанию разных языков.

В четвертой главе представлен сопоставительный анализ способов реализации выделенных понятийных категорий на примере французского и русского языков, который ставит целью решение следующих задач:

определение характеристик каждой из понятийных категорий как с точки зрения специфики языковых средств выражения, так и с точки зрения способов концептуализации, т.е. отражения в языке особенностей восприятия и осмысления внеязыковой действительности. Выявлены языковые эквиваленты понятийных категорий в каждом из языков и установлены различия и степень равнозначности параллельных соотношений. Проведено сравнение понятийных основ максимально возможных аспектуальных ситуаций, представленных в обоих языках.

Заключение содержит основные выводы по результатам исследования.

К тексту диссертации прилагается список цитируемой и упоминаемой литературы, список справочно-библиографической литературы, список принятых сокращений и цитированных источников. Приложение содержит таблиц, отражающих когнитивные модели и средства реализации понятийных категорий аспектуальности.

Основное содержание работы

.

Способы действия находятся в сфере внимания языковедов с начала XX века. В отечественном языкознании началом отграничения способов действия от категории вида послужили работы А.А.Потебни. Дальнейшая разработка данного понятия получила свое развитие в 20 - 50-х годах XX века, особенно в трудах Э.Кошмидера. Значительное место способам действия уделено в фундаментальных исследованиях аспектологовславистов, таких как С.О.Карцевский, А.В.Исаченко, Ю.С.Маслов, Н.С.Авилова, А.В.Бондарко, М.А.Шелякин, В.П.Недялков, В.С.Храковский и другие.

Способы действия традиционно рассматриваются в тесной связи с категорией вида и поэтому исследуются в рамках проблем разграничения этих категорий, средств их выражения, а также конкуренции передаваемых ими значений (М.Я.Гловинская, Л.П.Пицкова, Е.Н.Прокопович, Н.Б.Телин и др.). Работы, построенные на анализе двух или более языков, касаются специфики перевода с одного языка на другой. Аспектологическая тема, в том числе и проблема выражения способов действия, занимает определенное место в изучении префиксов русского глагола. В этом направлении интерес представляют исследования американского слависта М.Флайера и его последователей, среди которых - современные французские слависты Д.Пайар, М.Гиро-Вебер, Ж.-П.Семон, в отечественной русистике – Анна А.Зализняк и М.А.Кронгауз. В связи с углублением исследований в области прагматики и когнитивной лингвистики в последние десятилетия явственно обозначилось стремление ученых к использованию новых подходов и решений в осмыслении уже известных данных. Примером такого подхода являются новые работы известного аспектолога А.В.Бондарко, а также других исследователей в этой области (Е.В.Падучева, И.Б.Шатуновский, А.Кюльоли, К.С.Смит, В.И.Васильев и др.).

Применительно к французскому языку немногочисленные исследования способов действия касаются в основном их взаимодействия с категорией вида (Ж.Бюффэн, Г.Герэй, Р.Мартэн, Н.М.Васильева, Л.П.Пицкова), времени (П.Имбс, Ж.Дюбуа, А.Монри-Гоарэн, Л.Госселэн) или их изучения на фоне общих аспектологических вопросов или в рамках других теоретических проблем (А.Клюм, М.Вильме, Ж.Фейе, Б.Потье, Л.Теньер). В отличие от славянской аспектологии, в которой в целом решена проблема разграничения вида и способа действия, а также имеются определенные традиции в описании этих категорий, во французской грамматике эти явления объединяются под общим термином “aspect”. На фоне многообразия подходов к изучению аспектуальности во французской лингвистике прослеживается тенденция к разграничению грамматического и лексического вида. Грамматическая категория вида представляет собой оппозицию простого глагола (“имманентность”) и сложного глагола (“трансцендентность”), речь идет о процессе, рассматриваемом как совершаемое или совершенное. Остальные аспектуальные значения относятся к области лексики (Г.Гийом, Ж.Муанье). Точка зрения о семантической природе способов действия преобладает и в славянской аспектологии.

В теоретическом отношении исследования способов действия, как и категории аспектуальности в целом, строятся на принципе изучения формальных средств выражения аспектуальных значений, на функционально-семантическом подходе и идее изучения употреблений, вытекающих из категориальных значений. Первый подход создает сложную систему описаний при изучении материала разноструктурных языков и затрудняет создание универсальной модели. В этом отношении теория фукционально-семантического поля аспектуальности, разработанная А.В.Бондарко, представляет собой довольно стройную описательную систему. Однако выделение способов действия по принципу глагольных разрядов оптимально для тех языков, в которых эти аспектуальные разряды морфологически оформлены.

Классификация глаголов в зависимости от их аспектуальных характеристик, их “семантизма”, является достаточно сложной прежде всего для французского языка. Русский глагол может быть определен по своей принадлежности к способу действия с помощью специальных аффиксов. Во французском языке набор аспектуальных маркеров ограничен и различается по своему происхождению, чтобы их можно было систематизировать. Одним из препятствий отождествления лексико-грамматических групп глаголов и способов действия является способность глаголов к смене аспектуальных значений в зависимости от контекста. Так, французский глагол lancer в зависимости от дополнения выражает однократность или многократность:

lancer un mot, lancer des mots.

На пути создания универсальной модели способов действия необходим такой подход, который мог бы объединить изучение не только разноструктурных языков, но и разноуровневых средств выражения аспектуальных характеристик действия (процесса). В числе убедительных теорий, которые могут служить основой для решения этой задачи, является концепция, разработанная французским лингвистом Г.Гийомом и получившая дальнейшее развитие в работах русского ученого Л.М.Скрелиной и ее учеников. Один из постулатов этой теории заключается в том, что употребления выводятся из категориального значения, а не наоборот. Реализация категориального значения является результатом механизма, заключенного в “оперативном времени” – субстрате взаимодействия языка и речи в речемыслительной деятельности. По своей сути подход, сформулированный французским ученым, является когнитивным, поскольку в психосистематике лингвистическое членение мира определяется как отражение реального мира в коллективном и индивидуальном сознании (Л.М.Скрелина). Использование когнитивного подхода к изучению способов действия позволяет рассмотреть данную категорию с позиций понятийного содержания и лишь затем со стороны языкового выражения. Такая последовательность позволяет объединить два взаимно обуславливающих принципа - семасиологический и ономасиологический (В.В.Иваницкий).

Существенным является отграничение способа действия от категории вида. Вид находится на “вершине” аспектуальности или составляет ее “ядро”, а способы действия расположены на “периферии” (в концепции А.В.Бондарко). Иными словами, то или иное аспектуальное значение, соответствующее способам действия, обязательно имеет отношение к одному из видов (в русском языке это совершенный или несовершенный вид).

Способы действия являются отражением более конкретного, специфического значения и потому представляют вторичную ступень в иерархии аспектуальных признаков. Основными аспектуальными характеристиками, соответствующими способам действия, являются фазовость и качественноколичественная детерминация действия (процесса). Сам факт наличия их в “зоне аспектуальности” создает возможность реализации в языках самостоятельной категории (И.Б.Долинина).

Один из теоретических вопросов, поставленных в ряде работ французских авторов, касается очень важного критерия, позволяющего подчеркнуть особый статус способов действия. Предполагается, что следует противопоставить “закрытый” характер парадигматических классов морфем “открытому ” классу лексем (Ж.-Л.Шис, Ж.Фильоле, Д.Менгено; И.ТамбаМек). Если морфемы стабильны и используются, как правило, всеми говорящими, то лексемы способны менять означаемое. Говорящий использует лишь часть из них, осуществляя тем самым субъективный выбор.

Закрытые классы соответствуют понятиям с “процедурным значением”, открытые классы – с “концептуальным” содержанием (А.Ребуль, Ж.Мешлер).

Последние соотносятся с объектами, существующими в действительности, со свойствами и действиями, которыми они обладают или которые они испытывают, то есть слова с концептуальным содержанием соответствуют онтологическим категориям. Когнитивное различие между этими группами слов заключается в том, что к закрытым классам нельзя свободно добавить новые элементы, не изменив целостности языковой системы, в то время как открытые классы предполагают появление новых составляющих, не затрагивающих языковой системы.

Систематизация языка осуществляется либо в сторону открытой цепи образования понятий (“свободное несистемное установление”), либо в сторону замкнутой цепи (“несвободное системное установление”). Последнее происходит в цепи форм одного языкового поля и связано с выбором, например, одного из конечного числа наклонений, форм вида и т.д.

(Г.Гийом). Замкнутые цепи содержат взаимозаменяемые понятия и образуют в языке системы, или, в терминах традиционных грамматик – парадигмы.

Исходя из этого, вид и время оказываются по одну сторону границы, разделяющей замкнутые или открытые цепи образования понятий (или закрытых и открытых классов слов). Способы действия входят, таким образом, в свободное несистемное образование понятий, представляющее собой, выражаясь словами Г.Гийома, свободную деятельность мышления в процессе его работы. Поэтому способы действия не представлены в виде языковой парадигмы и не имеют постоянных системных маркеров, что обуславливает их отграничение от категории вида в узком смысле слова.

Способы действия, наряду с другими языковыми категориями, связаны с идеей членения и осмысления средствами языка пространственновременных представлений. Феномен времени является универсальным для восприятия человека. Попытки составить общую картину времени или построить временную модель проводились в различных областях наук. В современной лингвистике широко известна “модель временных отношений” Г.Рейхенбаха, которая послужила основой для объединения в понятие “временные отношения” темпоральности, таксиса, аспектуальности, временной локализованности действий. В функциональную сферу, связанную с идеей времени, включается также категория “временного порядка” (А.В.Бондарко).

Если подойти к идее времени как понятийной категории, то лингвистическое время будет репрезентацией опыта временного континуума, состоящего из ряда представлений, или “видений” (П.Шародо).

Такими представлениями являются: 1) связь с актантами, 2) “реализация”, 3) “совершаемость”, 4) “временная протяженность”, 5) ”временная ситуация”, 6) “временная идентификация” и 7) “временная корреляция”. Первое представление связано с актантами и категорией залога, второе – со степенью и возможностью реализации действия, т.е. соотносится с категориями времени и модальности. Третье и четвертое представления соответствуют аспектуальности. “Временная ситуация” соотносится с таксисом. “Временная идентификация” указывает на момент реализации действия и соответствует лексическим временным указателям (“временная локализованность действия” по А.В.Бондарко). “Временная корреляция” представляет описание хронологии процессов в соответствии с принципом когерентности. Речь идет о таксисных отношениях (концептуальные категории “d’avant”, “d’aprs”, “d’en mme temps”), передаваемых наречиями, предлогами и подчинительными союзами. В этой структуре “видений” времени способам действия соответствуют два представления: “совершаемость” и “временная протяженность”. “Совершаемость” есть не что иное как фазовая характеристика действия, а “временная протяженность” отражает длительность процесса.

Лингвистическое время, его выражение и представление является предметом изучения в теории психосистематики (Г.Гийом, Л.М.Скрелина).

Одной из составных частей концепции является понятие “хроногенеза”.

Время рассматривается как часть пространственно-временного единства, представление о котором возникает с древнейших времен. Моделью познания человеком окружающего мира служит система операций перехода формирующихся лингвистических единиц из языка в речь (и из речи в язык), связанная с представлениями пространства и времени. Хроногенез обозначает эту систему операций и составляет поэтапное представление времени (время в потенции, время в становлении, время в действительности).

Схема хроногенеза иллюстрирует идею о том, что все формы глагола темпоральны (Л.М.Скрелина), иными словами, все его категории – время, вид и наклонение – одна из сторон характеристики времени.

Время и вид в концепции Г.Гийома представляют собой соответственно внешнее и внутреннее время. Внешнее время (э к с п л и ц и т н о е) соответствует уровню грамматики и содержит временные планы:

настоящее, прошедшее и будущее. Внутреннее время (и м п л и ц и т н о е) относится к уровню лексики. Противопоставление “внутреннего” и “внешнего” времени было использовано многими учеными при выяснении природы отдельных категорий глагола. Идеи, близкие к теории аспекта в психосистематике, содержатся в работах Ж.Муанье, Р.Л.Вагнера и Ж.Пэншон, В. фон Вартбурга и П.Зюмтора, Д.Менгено.

В русле идей психосистематики построена теория Б.Потье, в том числе его позиции по аспекту (виду) в широком смысле. Ученый выделяет две разновидности аспекта. “Аспект - 1”, связанный с природой события, отражает ингерентные свойства глагола, т.е. присущие ему изначально. Эта категория, как нетрудно заметить, и есть “внутреннее время” Г.Гийома.

“Аспект - 2” связан с идеей развертывания события: всякое событие понимается как имеющее некоторую длительность и может быть рассмотрено на определенной стадии своего протяжения. Сюда включаются серия аспектуальных оппозиций относительно курсивного состояния je suis en train de…(“до” или “после”), указывающих на фазы процесса, и шкала временной протяженности от открытых границ до точечного действия.

Совершенно очевидно, что данная схема очень удачно репрезентирует систему способов действия и иллюстрирует картину пространственновременных образов. Она также вписывается в структуру понятийной “зоны” аспектуальности и поэтому может служить основой универсальной модели для описания характеристик действия.

Человеческое мышление устроено таким образом, что, обладая опытом познания времени, человек использует в качестве его репрезентации средства, связанные с образом пространства. Линейное представление “убегающего времени” и составляет часть таких средств. Это упрощенное первичное представление является своего рода “опространствливанием” (spacialisation) времени (Г.Гийом). Попытки создания пространственновременного образа действия свидетельствуют о том, что человеческая мысль воспринимает одновременно и временное, и пространственное расположение реальной ситуации. Нерасчлененность пространства и времени объясняется тем, что человек на раннем этапе своего развития воспринимал лишь то, что ощущалось чувственно и непосредственно: все происходящее в жизни, в повседневной деятельности и в окружающем мире, связанное с самим человеком. Свидетельством пространственно-временного восприятия действия является способность отдельных глаголов передавать либо временную, либо пространственную ситуацию: Brevet de bon sens, de parfaite logique, dcerne au parleur qui vient de terminer sa dmonstration politique, sociale ou conomique. (Daninos. Un certain monsieur Blot.)(временная ситуация); Jolie sans doute, avec ses grands yeux d’un bleu violet, sa chevelure brun-chatain aux reflets cuivres, ses lvres d’un charmant dessin, son oval la Botticelli termine par un fin menton net. (Daninos. Un certain monsieur Blot.) (пространственная ситуация). Такой способностью обладают чаще всего фазисные глаголы, глаголы движения, а также глаголы, содержащие смысловой компонент ‘перемещение’ (например, переловить, перебросать).

Передача темпоральных значений при помощи языковых единиц, объединяющих локативную семантику с семантикой движения, является особенностью латино-христианской культурно-языковой парадигмы (О.Г.Чупрына).

В философии пространственно-временным отношениям, как и понятию времени, посвящено большое количество работ. Указывается на тождественность времени и пространства. Время часто представляется как последовательность явлений, находящихся в причинно-следственной зависимости: “прежде, теперь, после”. Мысль о том, что «время имеет место», неоднократно повторяется в работах М.Хайдеггера и означает, что временное протяжение и есть “вмещение”. Г.Гийом дает описание системы глагольного времени в виде архитектоники, имеющей измерения, заимствованные у Пространства, поскольку время не имеет своего измерения. Важным является вывод о том, что на уровне психических структур, т.е. на уровне грамматического значения и операций его формирования, время может иметь в языках разный оперативный механизм.

В результате наблюдаются различия в глагольных системах.

Представление о самом времени в науке связано, прежде всего, с осознанием момента настоящего. В концепции П.Д.Успенского линия измерения времени пересекается пространственной линией через “теперь”.

Наблюдаемое время, по представлениям М.Хайдеггера, является «рядом последовательных Теперь, которые исчезают в “вот только что” и гонимо наступающим ”вот сейчас”». В теории Г.Гийома настоящее время во французском языке отражает также представление течения времени, в котором частица ненаступившего времени, наступая, переходит в прошедшее. Темпоральность является отражением более универсальных представлений, поскольку деление времени на прошлое, настоящее и будущее присуще многим языкам. Подобный характер имеет также деление на завершенность/незавершенность события, действия, процесса. Что касается способов действия, то этой категории свойственно иное видение времени. Оценка характера протекания действия может быть связана не только с отражением в сознании объективной реальности, но и с оценкой этой реальности. Субъективные образы закрепляются в языках, представляя широкую вариативность концептуальных основ способов действия.

Концептуальная структура пространственно-временного единства основывается на базовых понятиях. Ненаучные (так называемые “наивные”) представления о характере действия концептуализируются как линейное, точечное и реже – как трехмерное проявление. В этом случае участвует несколько базовых пространственных понятий. Одной из характеристик действия является д в и ж е н и е или п е р е м е щ е н и е. Представление о движении неразрывно связано как с идеей времени, так и с образом пространства. Поэтому начало действия или вступление в действие может быть связано с движением: взбежать – monter en courant, взлететь – prendre son vol (En vain, l’me bat des ailes pour prendre son vol […] (Chevallier. Clochemerle-Babylone.); И пошел переодеваться, мыться (Бунин.

Пароход “Саратов”.).

Глаголы движения участвуют в формировании иммедиатных характеристик действия. Во французском языке это – глагол aller (направление к точке, месту вступления в действие) или venir (уходить от точки завершения действия). Формы ближайшего будущего в английском и испанском языках также связаны с идеей движения. Некоторые глаголы движения в современном испанском и португальском языках образуют с герундием конструкции для выражения аспектуального значения длительности. В истории романских языков подобные конструкции имели широкое распространение.

Оттенок перемещения, сочетающийся с начинательностью или другими аспектуальными значениями, получил различное языковое выражение. Так, в русском языке это префиксальные образования, французский же язык может использовать пространственные наречия или предлоги. Примером использования пространственных образов является длительно-дистрибутивное действие. При этом проявляется своеобразие национальной “модели мира”. Так, в русском языке действие, направленное в разные стороны, связано с образом движения “вперед-назад”, а во французском языке – “вдоль-вширь” или “с одного края (конца) к другому”:

А вечером он часа два безостановочно шагал по дому взад и вперед […] (Бунин. Митина любовь.) […] comme elles circulaient continuellement d’un bout l’autre de la maison… (Gide. Isabelle.) L’abb s’tait lev; il commena de marcher petit pas de long en large, la tte basse, les mains croises dans le dos;[…] (Gide. Isabelle.) Пространственная характеристика сопровождает (дистрибутивность) – chercher partout, набросать (кумулятивность) – jeter un peu partout и т.д.

аспектуальных значений имеет отношение к пределу или границе временных ситуаций (prs de ‘рядом’, point ‘точка’ - в проспекции; point ‘точка’, bout ‘край’, fin ‘конец’ – в результативности и т.д.). Такое представление свойственно, прежде всего, французскому языку.

Топологичность восприятия процесса связана с его перцептивномоторным осознанием. Первоначальный образ близости наступления какойлибо ситуации был пространственен, т.е. имел определенный ориентир. Не случайно в теории М.Хайдеггера “близость” проявляется как феномен руки (Handwerk). Подобное восприятие зафиксировано в русском языке: рукой подать, т.е. на расстоянии руки. Во французском языке отмечено выражение tre deux doigts (‘в двух пальцах от’) de + infinitif, способное передавать близость вступления в действие. В слове maintenant (‘теперь’) зафиксировано стремление человека “растянуть” момент настоящего (Теперь): “рука держащая”, т.е. как бы удерживающая время (Б.Поттье). Протяженность (растянутость временного отрезка) процесса подчеркивается во французском языке словами cours, train ‘ход’: tre en train de + infinitif, tre en cours de + infinitif. То состояние или то действие, в проявлении которого находится человек, связано, таким образом, с идеей движения – “ходом”.

Итак, первичные ощущения и осмысления времени закрепляются в языках в виде пространственных образов. Позднее появляются научные гипотезы об устройстве времени и пространства. Некоторые из них, как следует из языкового материала, созвучны ненаучным, интуитивным представлениям.

Непременным участником и ориентиром пространственно-временных представлений в языке является человек. На первый взгляд, позиция субъекта (говорящего/мыслящего) по отношению к процессу (действию, событию) больше связана с представлением о времени, чем об аспекте: прошлое и будущее располагаются именно относительно момента, в котором “находится” субъект. Тем не менее ”совершаемость” также предполагает свой ориентир. В некоторых концепциях исследование аспектуальных характеристик действия основывается целиком на интерпретации субъекта.

Так, в теории высказывания Ж.Дюбуа аспект представляет собой категорию, выражающую осуществляемую говорящим репрезентацию процесса относительно его продолжительности, развития или завершения (вид инкоативный, прогрессивный, результативный и т.д.). Всякое действие располагается относительно высказывания “Je dis que”.

Сходный подход наблюдаем у А.Кюльоли и его последователей: речь говорящего заключается в представлении развития процесса во время формирования высказывания. Под “процессом” понимается “лингвистический коррелят экстралингвистического события”. Говорящий осуществляет выбор, который ему продиктован, с одной стороны, отношением к экстралингвистической реальности, а с другой особенностями языковой системы.

Совершенно очевидно, что сведение аспекта к явлению чистого высказывания, в котором действует говорящий, приводит к затушевыванию представления характера действия, которое зафиксировано самим глаголом.

Более приемлема точка зрения тех лингвистов, которые предлагают учитывать связь аспекта и со смысловым содержанием слова, и с выбором говорящего. Различие между способом действия и видом уточняется в соответствии с реальностью события: свершившийся факт обязательно имеет как следствие особый способ осуществления (т.е. соотносится с действительностью, с временной ситуацией реализации), в то время как выбор вида исходит из свободы говорящего, который по отношению к этому факту может выбрать перфективный или имперфективный вид (Д.Менгено). Значимая связь с субъективным отношением говорящего проявляется в ситуации выбора временной формы для создания видовой оппозиции. Что касается способов действия, то “аспектуальная ориентация” глагола (если она выражена) может в некоторых случаях “запретить” употребление того или иного времени, ограничить его или создать “эффект значения “ (А.Моннери-Гоарэн). Например, французский глагол s’crier реализует свое основное аспектуальное значение ‘моментальности действия’ соответственно в формах pass simple или pass compos. Использование других временных форм может модифицировать аспектуальное значение:

например, il s’criait, ‘он вскрикивал’ – уже многократное, повторяющееся действие. Здесь уже речь идет о выборе говорящего.

Изложенное выше касается речетворческой деятельности человека. Это проявление антропоцентризма как субъективизма (Л.М.Скрелина).

Отражение в языке своего восприятия действительности (языкотворчество) широко представлено в аспектуальности. Не случайно то, что человеческий опыт объединяет в представлении о жизни такие понятия, как “время”, “пространство”, “движение”, “начало” и “конец” (Л.О.Чернейко). Не случайно и то, что в хайдеггеровском представлении о времени и пространстве центральное место занимает человек. Антропоцентричность по М.Хайдеггеру проявляется в том, что человек “примеряет” времяпространство к себе.

При рассмотрении языкового материала обращает на себя внимание тот факт, что отдельные действия (процессы), имеющие п е р ц е п т и в н у ю основу (например, слуховое или зрительное восприятие), могут иметь наблюдаемую или предполагаемую траекторию изменений, т.е. своего рода движения (прогрессия, становление, итеративность, мультипликативность).

Зрение или зоркость ассоциируются, прежде всего, с быстротой (В.А.Подорога), поэтому в ряде языков закрепились выражения, подобные русским “бросить взгляд”, “взгляд упал”, “окинуть взором”. Во французском языке выражения jeter un coup d’oeil, jeter un regard, promener un regard также дают пример метафорического переосмысления. Не менее образными являются примеры из ненецкого языка, в котором понятия ‘взглянул’, ‘посмотрел’ передаются как “взгляд его упал”, “взгляд его ушел”, “взгляд послал” (И.А.Канакин). Персонифицированный образ реального действия является, таким образом, результатом пространственно-перцептивного опыта. Совпадение “картин мира” в таких случаях опирается не столько на пространственный образ (хотя он тоже играет существенную роль, ведь, бросая взгляд, субъект как бы “отмеряет” расстояние от себя до наблюдаемого объекта), сколько на временной интервал: c помощью глаголов jeter, бросить и promener, окинуть (взором) подчеркивается временная протяженность процесса. Этот факт лишний раз свидетельствует о тесном взаимодействии временных и пространственных представлений, о чем писали многие исследователи данных категорий.

В настоящее время принято говорить о “многомирии”, предпринимаются попытки классификации языковых картин мира. При изучении понятийных и языковых категорий следует учитывать три основных “видения” мира: научное, отраженное в языке как результат человеческого опыта (универсальное и специфическое или национальное) и авторское (художественное) (Л.О.Чернейко, Хо Сон Тэ). В данной триаде мировидение автора литературного произведения представляет интерес в связи с тем, что язык изучается, прежде всего, на примере художественной литературы. В “частных” мирах окружающая реальность не всегда выражена в тех же представлениях, что и в философских или логических описаниях, тем более в языковых концептах (Н.С.Новикова, Н.В.Черемисина).

Субъективность оценки характера действия (процесса), т.е. видения временной ситуации, проявляется как при научной оценке понятийного содержания категории, так и в “индивидуальной картине мира”.

Реализация аспектуальных значений проявляется, с одной стороны, как внутреннее свойство, присущее самому слову, а с другой – как выбор говорящего в зависимости от реальной временной ситуации, передаваемой средствами языка. Когнитивный анализ языковых форм позволяет также говорить об отношении Ч е л о в е к / У н и в е р с у м.

Когнитивный подход к анализу языка привел к изучению соотношения физического и ментального в построении человеческого языка. Вопрос о возникновении и существовании категорий связан с познавательной деятельностью человека, с отражением человеческих знаний о мире.

“Картина мира” как отражение окружающей действительности в языке представляет собой двустороннее понятие, поскольку включает в себя “когнитивную модель мира” и “языковую модель мира” (Г.В.Колшанский).

Процесс когнитивной деятельности человека в общем виде представляет собой последовательный переход от концептуализации (формирования понятий и понятийных категорий) к категоризации (формирование языковых категорий).

Механизм отражения полученных знаний о мире представляет собой сложную систему мыслительных операций от их осмысления до создания языковых единиц. Подход к познавательной деятельности человека как историческому явлению позволяет рассматривать когнитивный процесс как модель глоттогенеза и одновременно построения языков, имеющих общий механизм (Л.М.Скрелина). Понимание данного механизма обеспечивает решение вопроса о частных системах конкретных категорий.

Схема актуализации категории аспектуальности укладывается в рамки “оперативного времени” как универсальной системы. Уровень языка представляет собой виртуальную область, содержащую “банк понятий”, языковой материал и механизм формирования речемыслительных операций.

Объем понятия, выражаемый словом, определяется в речи. Реализация способов действия в таких разноструктурных языках, как французский и русский, подчиняется собственным оперативным схемам. Во французском языке набдюдается тенденция к хранению на уровне языка значительно меньшего количества готовых аспектуальных средств, что требует увеличения числа операций в речи. В русском языке глагольные способы действия поступают в речь в виде аффиксально оформленных форм. Данное утверждение подтверждается языковым материалом.

Французский глагол по своему внутреннему содержанию состоит из суммы потенциальных характеристик, которые при определенных условиях могут реализоваться в речи. Та или иная аспектуальная ситуация эксплицируется за счет временной формы, временного указателя или контекста в целом. Целостность французского глагола проявляется в том, что (за исключением не очень большой группы глаголов с частным значением) его “внутреннее время” – это совокупность всех временных фаз “совершаемости” и характеристик “временной протяженности”. Иная тенденция наблюдается в русском языке. Русский глагол является носителем определенного аспектуального значения, он более “изолирован” в аспектуальном отношении, т.е. его “внутреннее время” уже включает частное аспектуальное значение. Анализ примеров из русского языка показал, что глубинное семантическое значение приставки получает значимость грамматического маркера аспектуальности (про- как указатель пердуративности, от- как указатель финитивности, до- как указатель результативности и т.д.). Выяснилось также, что некоторая часть глаголов русского и французского языков по своему внутреннему лексическому значению может выступать маркером определенного аспектуального значения, (apparatre, появиться – результативности; jaunir, желтеть – инкоативности; s’crier, вскричать – моментальности; durer, длиться – длительности и т.п.) Однако общая картина реализации понятийной категории аспектуальности дает основание утверждать, что отождествление лексико-семантических классов глаголов со способами действия как общеязыковая тенденция является неоправданным.

Когнитивный подход к изучению способов действия дает возможность рассмотреть данную категорию с позиций их понятийного содержания и тем самым реализовать принцип выведения употреблений из категориального значения. Использование принципа когнитивного анализа, т.е. изучения репрезентативности знаний об окружающей действительности средствами языка позволило установить, что аспектуальная характеристика способов действия представлена двумя видениями осуществления процесса. Первое представление связано с его фактической реализацией и уточнением стадии совершения процесса, второе – отражает восприятие процесса в его протяженности: речь идет о времени, необходимом для реализации действия. Каждому из представлений о характере протекания действия соответствует свой набор понятийных категорий, которые, в свою очередь, состоят из более частных. “Совершаемость” структурируется вокруг таких понятийных категорий, как проспекция, начало, интратерминальность, конец; “временная протяженность” представлена понятийными категориями моментальности и дуративности. Выделяется также понятийная категория множественности, которая по своим признакам не вписывается ни в модель “совершаемости”, ни в модель “протяженности”: с одной стороны, она связана с количественной характеристикой процесса, с другой – соответствует представлению “одна и та же ситуация”.

Универсальность понятийных категорий, относящихся к “с о в е р ш а е м о с т и”, основана на соотнесенности с реальной действительностью:

деление на фазы (начало, продолжение, конец) связано с естественными жизненными циклами. Таким образом, благодаря базовым понятиям оформляется общая для всех языков когнитивная модель фазовости.

Проспекция, которой открывается ряд стадий “совершаемости”, близка к представлению о начале процесса (ее составные – намеренность, ожидаемость, готовность, неизбежность вступления в новую ситуацию), следовательно, составляет часть фазовости. Категория количества, также относящаяся к базовым категориям, нашла отражение в представлениях о количестве времени, необходимом для осуществления действия, или количества “крат” совершаемостей.

Традиционное трехфазовое представление любого процесса строится по образцу, принятому в славянской аспектологии. Это соответствует гийомовскому принципу триады (начало – продолжение – конец). Между тем материал ряда языков позволяет выделить еще одну фазу – “доначальную”, или “проспективную”. “Предначинательность”, т.е. выражение намеренности или готовности к вступлению в действие представлена во многих языках. Обычно проспективную фазу связывают с формой ближайшего будущего. Таковы, например, сочетания с глаголами движения:

Il va pleurer во французском языке, I’m going to do this exercise в английском языке или El viejo va a hablar в испанском языке. В реальности представления о действии, которое может совершиться в ближайший отрезок времени, неоднородны, о чем свидетельствуют языковые факты. Размытость временного отрезка, соответствующего проспекции, обусловлена субъективным восприятием окружающего мира, кроме того, время не подлежит зрительному восприятию и измеряется пространственным видением. Философское научное представление о “близи”, которая приближает наступающее время (М.Хайдеггер), сопоставимо с ненаучным. В языках встречается выражение этого “приближения” с помощью образов движения, пространственных ориентиров и т.д. Расположение по отношению к моменту приближения какого-либо действия связано с местоположением субъекта: франц. Il est prs de (‘рядом’) pleurer; il est sur le point de (‘в точке’) partir; англ. I’m about (‘недалеко’) to go; испан. Estar a punto de (‘в точке’) venir. Первичное восприятие проспективного действия отражается в языках через пространственную лексику или при помощи глаголов движения.

Следовательно, рассматриваемые временные образы формируются в результате перцептивно-телесного и психомоторного опыта.

Расположение процесса во времени как проекция в будущее ракрывается не только через метафорические образы пространства и движения, но и через волеизъявление субъекта действия. Субъективное ощущение времени связано с тремя основными понятиями: то, что произошло, размещено в памяти и соответствует “знанию” (savoir);

нахождение внутри совершаемого действия – “видению, ощущению” (sentir, voir); наступающее время связано с намерением или желанием (prvoir, vouloir). Отсюда позиции, которые могут быть использованы в интерпретации проспективной фазы: 1) vouloir – представление открытой перспективы; 2) pouvoir – возможность/невозможность вступления в действие; 3) devoir – неизбежность вступления в действие (Б.Поттье).

Проспекция может быть дополнена еще одной понятийной ситуацией – “готовности к вступлению в действие (процесс)”. В таком случае в порядке следования по воображаемой временной оси проспективные ситуации могут быть распределены следующим образом: намеренность, ожидаемость, готовность и неизбежность вступления в определенное действие (процесс).

Намеренность и ожидаемость вступления в новую ситуацию соответствует этапу “желания”, т.е. открытой перспективы. Возможность или невозможность вступления в действие может включать как готовность к осуществлению действия, так и пространственно-временную приближенность к нему. Первые три позиции указывают на то, что вступление в новую ситуацию может и не реализоваться (Солнце должно было вот-вот появиться, но тучи закрыли небо; Она готова была открыть дверь, но вдруг остановилась.). Во французском языке представления о неизбежности (imminence) наступающей ситуации могут быть связаны с ближайшим будущим или с указанием на границу двух состояний. Понятия “ближайшего будущего” и “неизбежности” могут быть объединены в фазу предшествования вступлению в процесс. Поскольку языковое выражение позволяет разграничить эти понятия, можно констатировать, что понятийная категория “проспекции” представлена двумя частными понятийными категориями: “ближайшего будущего” и “неизбежности”.

Анализ терминологии, используемой в лингвистических исследованиях для обозначения начала процесса, свидетельствует о том, что не только наивные (ненаучные), но и научные представления об этой фазе неоднозначны. Во французской литературе используются чаще всего такие характеристики, как initial, inchoatif или inceptif, иногда – ingressif. Как правило, описывая начальный этап действия, французские лингвисты предпочитают термин “inchoatif”, вкладывая в него смысл “вступления в процесс”. Представляется необходимым выделить инцептивный, ингрессивный и инкоативный оттенки начинательности. Разграничение частных понятийных категорий начинательности основывается на следующих признаках: наступление события, не расчлененного на фазы;

слияние и целостность начала с последующим протеканием процесса (“инцептивность”); возникновение действия как “первого временного момента его бытия” (М.А.Шелякин); моментальное наступление и завершение начальной фазы, открывающей перспективу для фазы продолжения (“ингрессивность”); переходная или завершительная начальная фаза; начальный этап накопления или изменения определенных свойств, характеризующих процесс; постепенная смена ситуаций или результат постепенной смены ситуаций (“инкоативность”).

Инкоативность носит двойственный характер: во французском языке двойственность является внутренним свойством глагола, т.е. потенциально заложена на операциональном уровне, в русском языке обусловлена наличием видовых пар в языковой системе глагола. Основное отличие данной характеристики действия от предыдущих аспектуальных значений состоит в том, что инкоативность есть начальная фаза “накопления определенных свойств” или завершение начальной фазы (как результат изменения, характеризующегося определенной длительностью).

Начавшийся процесс, но не достигший своего конца, образует серединную фазу, определяемую как “выполнение”, соответствующее представлению развития процесса (П.Шародо). Эта фаза определяется как “интратерминальная”: intra terminos – «между начальным и конечным пределом» (Ю.С.Маслов) и соответствует понятию “находиться в состоянии осуществления “. Во французском языке оно очень емко передается глагольной перифразой с tre en train de: il est en train d’crire une lettre, ‘он пишет (сейчас) письмо’. Событие происходит как бы развертывающимся на наших глазах, или «выделяется мыслью непосредственно из чувственного воззрения» (В.В.Виноградов): Вчера в лесу на солнечной просеке между стеной берез высоких и молодых было очень тихо от угрева. И очень странно было чувствовать себя в неподвижности, а они все на глазах у тебя движутся и растут. (Пришвин. Глаза земли.) “Интратерминальная” стадия совершаемости неоднородна, она содержит несколько понятийных категорий: “занятость совершением действия”, или “курсивность”, “прогрессия” и “становление”. В русской аспектологии подобные понятия рассматриваются в рамках конкретнопроцессных значений. Понятийная ситуация курсивности кроме общих признаков “интратерминальности” имеет свой специфический: находиться (в описываемый момент) в процессе (состоянии) осуществления.

рассматриваемый в развитии. Признаками, лежащими в основе выделения данной частной понятийной категории, являются: постепенность нарастания процесса в его осуществлении, поступательность, динамичность развертывания процесса.

“Выполнение” может быть рассмотрено и с внешней точки зрения, которая позволяет наблюдать процесс в его непрерывности или повторяемости (П.Шародо).

“Непрерывность, или продолженность с открытыми границами” (Б.Потье) обязательно предполагает, что действие началось. Признак неизменяемости процесса может выражаться не только при участии специальных глаголов (continuer …, продолжать, rester …, оставаться, ne pas cesser de…, не прекращать), но и с помощью таких указателей, как sans cesse, непрерывно, sans arrt, без остановки, encore, все еще и т.д.

Основными признаками частной понятийной категории “продолженности” являются: возобновленность действия, находящегося в процессе осуществления, непрерывность, непрекращаемость осуществляемого процесса (признак подтверждается лексическими указателями).

Срединная фаза может соответствовать представлению о постепенном изменении, или “становлении”: Ты чувствуешь, как свежеет? (Булгаков.

Мастер и Маргарита.); Jeune homme, mfiez-vous! Vous commenciez en devenir amoureux!…(Gide. Isabelle.) Использование глаголов “постепенного изменения” (grandir, расти; jaunir,желтеть) или сочетаний с глаголом становиться (становиться старым, devenir vieux) не только для выражения инкоативности или прогрессии вполне объяснимо. Понятие инкоативности является двухкомпонентным, включающим не только представление о “начальной переходной фазе”, но и о “постепенном, качественном изменении”. Признаками понятийной категории “становления” являются:

качественное изменение в протекании действия, постепенность, динамичность, переход от более раннего момента (состояния) к более позднему.

Несмотря на специфические характеристики, понятийные категории “интратерминальности” обладают рядом общих признаков. Среди них:

нахождение процесса в стадии осуществления, протекания;

неограниченность процесса временными пределами (начатый или возобновленный и незаконченный процесс); ситуация непосредственного или опосредованного наблюдения; “неизменная ситуация”.

Вопрос о включении “повторяемости” в развитие процесса как одной из стадий “совершаемости” решается неоднозначно. С одной стороны, подобный процесс соответствует представлению “одна и та же ситуация” и может восприниматься как протекающий, т.е. близкий “интратерминальной” стадии, или соответствовать другой фазе осуществления (зашептал, перетаскал). С другой стороны, данное аспектуальное понятие связано, прежде всего, с количественной характеристикой процесса, которая включает и другие понятийные ситуации. Категория “количества”, которая является одной из базовых, включает в себя понятия множества и величины (В.С.Храковский). “Множественность”, занимая по существу промежуточное место между “совершаемостью” и “временной протяженностью” и имея особую модель представления о характере процесса, все же может быть рассмотрена в рамках “совершаемости”.

Несмотря на разнообразие обозначений, используемых в описании сходных характеристик действия (повторяемость, фреквентативность, участительность, привычность, итеративность, многоактность, многократность, множительность, мультипликативность и т.д.), “множественность” в целом может включать представление о повторяющейся в разное время ситуации или о “непрерывной повторяемости”. Для обозначения этих различий чаще всего используются соответственно термины “многократность” и “многоактность”. Общий элемент “много-” свидетельствует о том, что в основе обоих представлений лежит образ “множественности”. Что касается вторых элементов терминов, то их различие не сразу воспринимается и требует специального толкования.

В связи с этим более удобными представляются обозначения “итеративность” и “мультипликативность”.

Понятийной основой “множественности” является дискретность, или повторяемость, которая по-разному распределяется во времени.

“Итеративность” характеризуется следующими признаками: неоднократная множественность повторяющихся ситуаций, неопределенность повторяемости, прерывность, политемпоральность, один и тот же набор актантов во всех повторяющихся ситуациях. В качестве особой понятийной ситуации, которая в целом соответствует указанному набору признаков, следует назвать узуальную повторяемость. Речь идет о такой повторяемости, которая является привычной (иногда употребляется термин хабитуативность) или сложившейся ввиду определенных обстоятельств. Признаками “узуальности” (кроме общих, свойственных “итеративности”) будут:

привычность, периодичность, определенная регулярность.

Главное отличие мультипликативности от итеративности заключается в том, что процесс осуществляется в один период времени. При анализе множественности очень важным является тот факт, что мультипликативные процессы в значительной части строятся на перцептивных образах. Наиболее характерными для понятийной категории мультипликативности признаками являются: неопределенное множество, объединяющее как свойства отдельных повторяющихся “квантов”, так и свойства единичной ситуации, которые доминируют при восприятии (В.С.Храковский); слабая выраженность внутренней расчлененности процесса (А.В.Бондарко);

тенденция к регулярности и частотности проявления отдельных “квантов” процесса; монотемпоральность. Полный набор выделенных выше признаков не обязательно должен быть реализован: Листик за листиком падают с липы на крышу, какой листик летит парашютиком, какой мотыльком, какой винтиком. (Пришвин. Глаза земли.). Повторяющееся действие (падать) воспроизводит разные ситуации: один листик, падая, летит, как парашютик, другой – как мотылек, третий – винтиком. Однако образ единой ситуации “повторения падения” доминирует. Наблюдается и признак монотемпоральности. Однако внутренняя расчлененность процесса хорошо выражена: наблюдается падение каждого листика отдельно, с характерными для каждого траекториями. В русском языке представление о множественности может быть существенно детализировано, поэтому многие аспектологи-русисты дают очень подробные описания аспектуальных характеристик, включая такие способы действия, как, например, прерывистосмягчительный (посвистывать), процессно-смягчительный (напевать), длительно-взаимный (переглядываться), процессно-комитативный (подпевать) и другие (М.А.Шелякин).

Конец “совершаемости” обозначает процесс как находящийся в завершении или уже совершенный. Эта ситуация соответствует “ретроспективному представлению”. На временной оси “ретроспекция” последовательно представлена этапами, которые включают терминативность, прекращенность, результативность и недавно прошедшее. Общим для всех составляющих ретроспективного представления является признак “завершения”, который концептуализируется как фрагмент времени и ситуативного пространства, в течение которого одна фаза ситуации сменяется другой и происходит изменение состояния (М.С.Флайер).

Используя такое обозначение, как “терминативность”, необходимо принимать во внимание то, что в русистике этот термин часто употребляется в значении ”временной ограниченности” или соотносится с результативностью и в равной степени соответствует начальному (“инитивный”) и конечному (“финитивный”) моменту (М.А.Шелякин;

В.С.Храковский). Во французской лингвистике под “терминативностью” чаще всего понимается “завершенность” в широком смысле.

“Терминативность” включает, кроме завершенности, другие признаки: смена одной ситуации другой, или переход в новое состояние; завершенность процесса как исполняющаяся или достигнутая фаза или же его исчерпанность; наличие временного предела, достигнутого или максимально приближенного. Признак “прекращения” не может быть включен в инвариантный набор, поскольку не все частные понятийные категории терминативности им обладают.

Конечный временной момент, соответствующий “прекращенности”, может быть интерпретирован двояко. В “чистом виде” прекращенность содержит потенциальную возможность возобновления процесса.

“Прекращение” может обозначать или прерывание процесса или прекращение как результат естественных причин.

К “терминативности” примыкает понятийная категория “результативности”. Главным условием “результативности” является завершенность конечной фазы процесса, достижение внутреннего предела, поэтому некоторые лингвисты приравнивают “результативность” к “терминативности”. Однако различие между этими понятийными категориями выражается уже в том, что “результативность” предполагает доведение процесса до его завершения. Поэтому вторым важным моментом проявления данного аспектуального значения является “наступление итогового состояния” (Е.В.Падучева). Очевидно также, что для достижения предела и итога необходимы определенная продолжительность процесса и усилия, а также нечленимость процесса (или “целостность” в работах Ю.С.Маслова, А.В.Бондарко, Л.П.Пицковой и др.). Среди основных признаков, характеризующих “результативность”, отмечаются следующие:

завершенность конечной фазы процесса; достижение внутреннего предела;

целостность; доведение процесса до его завершения, т.е. наступление итогового состояния (предусмотренного или непредусмотренного); следствие более или менее продолжительных усилий (кроме “моментальной” результативности). Перечисленные признаки свидетельствуют о том, что для “результативности” важным является сочетание признаков завершенности и достижения внутреннего предела с достижением итога. При отсутствии последнего признака реализуется терминативная ситуация.

“Ретроспективное” представление на временной оси завершается моментом, который следует за конечно-результативным пределом выполнения процесса. Во временной схеме “недавно прошедшее” симметрично ближайшему будущему в проспекции. Речь идет о таком временном понятии, которое соответствует, во-первых, уже законченному процессу; во-вторых, только что совершенному. Сам процесс может представлять собой одну из понятийных ситуаций, соответствующих представлению о “конце”: терминативности, прекращенности или результативности.

Представлению “в р е м е н н а я п р о т я ж е н н о с т ь” соответствуют понятийные категории “моментальности” и “длительности”. Одноактность может восприниматься сознанием как момент вступления в процесс или как момент завершения, в зависимости от того, какая граница пересекается:

начальная или конечная. Глагол по своей природе, внутренне, может включать ограниченность процесса более или менее точными рамками.

Например, значение таких глаголов, как entrer, входить; apparatre, появляться; se rveiller, просыпаться и под., ассоциируются с моментом пересечения начальной границы, а gagner, выиграть; sortir, выйти;

disparatre, исчезнуть – конечной границы. Продолжительность процесса связывается, как правило, с несовершённостью или с ретроспективным представлением о протяженности в рамках более или менее обозначенного предела (П.Шародо, Е.В.Падучева).

“Моментальность” рассматривается, прежде всего, как единичный акт или один из “квантов” многоактной деятельности. Одним из ее признаков является целостность (признак, общий с результативностью), т.е.

нечленимость на какие-либо фазы. Визуально точечный акт может быть представлен в виде кружочка, где начало и конец сходятся в одной точке.

Однако самым главным является признак протяженности во времени – “минимум длительности” от мгновения (кольнуть, блеснуть) до некоторой длительности момента (провыть, прозвучать). Если наблюдаемое действие является конкретным, то оно может восприниматься как единое кратковременное движение. Абстрактный процесс исключает всякое впечатление развития или длительности, пусть минимальной.

В целом понятийная категория “моментальности” характеризуется следующими признаками: процесс ограничен пределами одного момента (“осуществление в один прием”); целостность, заключающаяся в “сомкнутости” начальной и конечной границ; минимальная длительность.

Выбор термина “дуративность” обусловлен тем, что длительность предполагает и кратковременность (вплоть до “точечности”), и такую временную протяженность, которая находится за пределами моментальности (А.В.Бондарко). Длительности, не связанной с моментальностью (“точечностью”), соответствует понимание процесса, в котором границы начала и конца не могут совпадать.

имперфективными формами: Они спали и до обеда, но и теперь не замедлили заснуть, только духота и упека от солнца, ярко светившего в окна, скоро их разбудила. (Аксаков. Семейная хроника.) Подчеркнуто-длительная разновидность процесса в его протекании может быть отмечена в контексте специальными указателями протяженности или повторением глагола:

Немного спала она, но встала бодрою и живою. (Аксаков. Семейная хроника.); Pendant quelques temps encore, les matelots causrent entre eux demi-voix… (Daudet. Lettres de mon moulin.) Сходное представление о процессе включает в себя “пердуративность” (проспать до утра). Различие заключается в том, что в “подчеркнутой длительности” упор делается на длительность как таковую, а в “пердуративности” – на ограничение этой деятельности (Ю.С.Маслов).

В отличие от “пердуративности”, которая указывает на действия, осуществляемые в сравнительно длительные и определенные отрезки времени, делимитативность соответствует процессу, который осуществляется в сравнительно недлительный и неопределенный срок (М.А.Шелякин). В русском языке степень ограниченности рамками “немного”, “некоторое время” имплицитно присуща глаголу (Ю.С.Маслов).

Указание на временной интервал возможно, но не обязательно. Во французском языке “ограниченная длительность” выражается эксплицитно, т.е. с помощью специальных обстоятельственных слов, хотя один глагол – durer подчеркивает общую идею длительности.

Несмотря на возможность разграничения различной степени длительности процесса, остается очевидным, что они носят весьма условный характер, поскольку основываются на субъективных представлениях.

В целом понятийная категория длительности пересекается с категорией количества, следовательно, “количество процесса” является одним из отличительных признаков “дуративности”. Другим существенным признаком является однородность процесса, выражающаяся в том, что не происходит никаких наблюдаемых изменений. Общими признаками “дуративности” являются: количество процесса, соответствующего временной протяженности; различная степень временной протяженности, не связанная с “точечным” представлением (невозможность совпадения границ начала и конца); однородность процесса.

В ходе исследования нами было установлено, что одной из главных понятийных основ аспектуальности является пространственно – в р е м е н н а я ориентация, связанная с образом движения, или перемещения. Пример анализа материала французского и русского языков показал, что н а п р а в л е н н о с т ь д в и ж е н и й, или временной “маршрут” имеет определенные траектории: ”движение к моменту начала” (проспекция), “пересечение границы вступления в процесс” (инцептивность), “движение от начала процесса к дальнейшему осуществлению” (ингрессивность), “остановка движения” (прекращенность), “динамичность поступательного движения” (прогрессия, продолженность), “ход деятельности” (курсивность), “градуальное движение” (становление), “удаление от деятельности” (терминативность), “достижение конечной границы” (результативность), “выход из момента совершения” (недавно прошедшее).

аспектуальных значений имеет отношение к пределу или границе временных ситуаций (point, точка; - в проспекции; point, точка; bout, край; fin, конец – в результативности и т.д.). Такое представление свойственно прежде всего французскому языку. Пространственные ориентиры отражают реальные свойства объективной действительности и связаны с осознанием местоположения субъекта действия в пространственно-временном поле.

Результатом языкотворческой деятельности человека является закрепление пространственно-временных представлений в языке.

При рассмотрении языкового материала обращает на себя внимание тот факт, что отдельные процессы, имеющие перцептивную основу (например, слуховое или зрительное восприятие), могут иметь наблюдаемую (или предполагаемую) траекторию изменений, т.е. своего рода движения.

П е р ц е п т и в н о с т ь лежит в основе многих понятийных категорий “совершаемости” (прогрессии, становлении, итеративности, мультипликативности).

Наиболее ярко зависимость от ситуации наблюдения проявляется в интерпретации понятийной категории интратерминальности, то же самое относится и к проявлению множественности. Выясняется, что в зависимости от характера аспектуальной ситуации, наблюдаемость предполагает участие различных составляющих: статус наблюдателя (участник ситуации или сторонний наблюдатель), местоположение наблюдателя и объекта наблюдения, характер наблюдения (непосредственное, опосредованное), период наблюдения (условие синхронности).

Одной из значимых понятийных основ аспектуальности является к о л и ч е с т в е н н о с т ь. С ней связаны, прежде всего, понятийные категории множественности, моментальности и дуративности.

Представление о количестве времени, необходимом для осуществления процесса, или о количестве “крат” совершаемостей является универсальным.

Полученные данные соответствуют утверждению, высказанному Б.А.Серебренниковым, что информация о количественности процесса аккумулирована в специальных указателях. В русском языке это – аффиксы, во французском языке – неопределенный артикль единственного или множественного числа объектного имени, употребляемого при глаголе.

В способах выражения понятийной категории аспектуальности прослеживаются следующие тенденции. Во французском языке преобладает использование глаголов, смысловое содержание которых позволяет реализовать одно из имплицитно заложенных в слове аспектуальных значений. Богатство аффиксальных образований в русском языке позволяет достичь большего разнообразия в детализации аспектуальных оттенков, чем во французском языке. Французский язык компенсирует недостаточность аффиксальных средств использованием лексикализованных сочетаний и оборотов разговорной речи. Общим в системе репрезентации аспектуальных ситуаций является использование фазисных глаголов, пространственновременных указателей и контекстуального окружения.

Таким образом, описание способов действия в русском и французском языках с когнитивных позиций представляет собой сложный комплекс, составляющий два уровня: уровень понятийных категорий (общих и частных) и уровень реализации понятийных категорий в аспектуальных ситуациях. Каждая из аспектуальных ситуаций может быть определена как отдельный способ действия. В целом в обоих языках в формировании способов действия проявляется тенденция к универсальности когнитивных основ. Специфичность проявляется в преобладании одних когнитивных образов и в слабой представленности или отсутствии других.

Предпринятое исследование является звеном в изучении универсальных и специфических понятийных категорий человеческого языка. Теоретическое осмысление категории способов действия с когнитивных позиций, разработка новой методики изучения аспектуальных характеристик процесса открывают перспективу для дальнейших исследований в области других категорий времени.

Основное содержание диссертации отражено в следующих Монографии и учебно-методические пособия:

1. Способы действия в когнитивном аспекте: Монография. – СанктПетербург: Изд-во Российского гос. пед. ун-та им. А.И.Герцена, 2. Прикладные аспекты исторического синтаксиса: Материалы и методические рекомендации к курсу истории французского языка. – Благовещенск: Изд-во Благовещ. гос. пед. ин-та, 1988. – 39 с. (2, Статьи и тезисы:

3. Проспекция как часть аспектуальности // НДВШ Филологические науки. – 2002. - № 4. – С. 86-92. (0,4 п.л.) 4. Фазисные глаголы как компонент словосочетания и предложения // Компонентный состав предложения: Межвуз. сб. науч. тр. – Л.: Издво ЛГПИ им. А.И.Герцена, 1986. – С. 121-124. (0,25 п.л.) 5. Фазисность глагола в предложении и тексте // Межпредметные и межуровневые связи в преподавании французского языка: Тез. науч.

конф. преп. Сев.-Зап. зоны. – Архангельск: Изд-во Поморского гос.

пед. ин-та, 1987. – С. 28-29. (0,1 п.л.) 6. Норма и вариативность в глагольном управлении // Норма и стилистическое варьирование: Межвуз. сб. науч. тр. – Горький: Издво Горьк. гос. пед. ин-та ин. яз., 1987. – С. 73-80. (0,5 п.л.) 7. Выражение фаз действия в истории французского языка // Проблемы романистики. Вып. 2: Межвуз. сб. науч. тр. – М.: Изд-во МПГУ, 1991. – С. 185-193. (0,6 п.л.) 8. Глаголы-заместители в старофранцузском тексте // Человек и его язык: Тез. докл. семин.-совещ. преп. кафедр роман. яз. педагог. интов Сев.-Зап. зоны. – Петрозаводск: Изд-во Карельского гос. пед.

ин-та, 1991. – С. 35-36. (0,1 п.л.) 9. К проблеме служебности глагола во французском языке // Межкультурная коммуникация: Тез. докл. и сообщ. сибирскофранцуз. семинара (Иркутск, 15-17 сент. 1993 г.). – Иркутск: Изд-во Иркутск. гос. пед. ин-та ин. яз-ов, 1993. – С.43-44. (0,1 п.л.) 10. Le problme des verbes auxiliaires en franais // Межкультурная коммуникация: Тез. докл. и сообщ. сибирско-француз. семинара (Иркутск, 15-17 сент. 1993 г.). – Иркутск: Изд-во Иркутск. гос. пед.

ин-та ин. яз-ов, 1993. – С. 131-132. (0,1 п.л.) 11. Служебность глагола с точки зрения теории психосистематики // Актуальные проблемы психолингвистики: Межвуз. сб. науч. тр. – Биробиджан: Изд-во Биробидж. гос. пед. ин-та, 1995. – С. 21-22.

(0,25 п.л.) 12. О роли глагола как знака-субститута // Язык в эпоху знаковой культуры: Тез. докл. и сообщ. междун. науч. конф. (Иркутск, 17- сент. 1996 г.). – Иркутск: Изд-во Иркутск. гос. пед. ин-та ин. яз-ов, 1996. – С. 120. (0,1 п.л.) 13. Некоторые проблемы перевода реалий // Межкультурная коммуникация: Тез. докл. и сообщ. 2-го сибирско-француз.

коллоквиума ( Иркутск, 23-25 сент. 1997 г.). – Иркутся: Изд-во Иркутск. гос. лингвист. ун-та, 1997. – С. 20-22. (0,2 п.л.) 14. Мировосприятие в географических терминах // Россия и Китай:

интеграция в сфере экономики, науки и образования: Тез. и докл.

Междун. конф. (Биробиджан, 26-28 мая 1998 г.). – Биробиджан:

Изд-во Биробидж. гос. пед. ин-та, 1998. – С. 31-38. (0,5 п.л.) 15. Способы выражения фаз действия в латинском языке // Сб. науч. тр.

Вып.6. Ч.2. Гуманитарные науки. – Сургут: Изд-во Сургут. гос. унта, 2000. – С. 46-50. (0,3 п.л.) 16. Соотношение аффиксальных и аналитических образований в выражениях фаз глагольного действия (на примере русского и французского языков) // Россия XXI века: мировоззренческие аспекты: Материалы регион. научно-теор. конф. докторантов, аспирантов и соискателей. – Нижневартовск: Изд-во Нижневарт.

гос. пед. ин-та, 2000. – С. 34-35. (0,1 п.л.) 17. К проблеме сравнительно-сопоставительного изучения языковых категорий // Философия и наука на рубеже веков: Материалы респуб. школы-семинара докторантов (ЕкатеринбургНижневартовск, 17-21 апр. 2000 г.). – Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. – С. 79-80. (0,1 п.л.) Лингвистическая реальность и межкультурная коммуникация:

Материалы междун. научн. конф. (Иркутск, 19-21 апр. 2000 г.). – Иркутск: Изд-во Иркутск. гос. лингвист. ун-та, 2000. – С. 135-138.

(0,25 п.л.) 19. Некоторые аспекты становления категории способа действия // Иностранные языки. Герценовские чтения: Материалы конф. (11- мая 2000 г.). – СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 2000. – С. 55п.л.) 20. О когнитивном подходе в типологическом исследовании // Философия и образование. Третьи Соколовские чтения: Материалы регион. научно-практ. конф. (Нижневартовск, 17-19 мая 2000 г.). – Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гос. пед. ин-та, 2000. – С. 35-36.

(0,1 п.л.) 21. К вопросу о соотношении времени и способа действия во французском языке // Философия и образование. Третьи Соколовские чтения: Материалы регион. научно-практ. конф.

(Нижневартовск, 17-19 мая 2000 г.). – Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гос. пед. ин-та, 2000. – С. 166. (0,1 п.л.) 22. “Языковая картина мира” и межкультурная коммуникация // Образование и права личности: глобальные и региональные проблемы и перспективы: Препринты и тез. докл. и сообщ. Междун.

Когресса (Ханты-Мансийск, 22-24 авг. 2000 г.). Ч.2. Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гос. пед. ин-та, 2000. – С. 21-24.

(0,25 п.л.) 23. Реализация аспектуальных значений как одно из свойств фундаментальных глаголов // Материалы III регион. науч. семин. По проблемам систематики языка и речевой деятельности (Иркутск, 13сент. 2000 г.). - Иркутск: Изд-во Иркутск. гос. лингвист. ун-та, 2000. – С. 170-178. (0,5 п.л.) 24. Взаимопонимание: лингвистический аспект // Исследования эколого-географических проблем природопользования для обеспечения территориальной организации и устойчивости развития нефтегазовых регионов России: Теория, методы, практика:

Материалы I Всероссийской научно-практ. конф. (Нижневартовск, 14-16 нояб. 2000 г.). - Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гос. пед.

ин-та, 2000. – С. 269-271. (0,3 п.л.) 25. Способы глагольного действия в когнитивном аспекте // Когнитивные аспекты языкового значения 3: Вестник ИГЛУ. Сер.

Лингвистика. № 5. - Иркутск: Изд-во Иркутск. гос. лингвист. ун-та, 2000. – С. 133-140. (0,5 п.л.) 26. Способы действия во французском и русском языках (когнитивный аспект) // Вопросы общего и романского языкознания: Сб. научн. тр.

- СПБ.: Изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 2001. – С. 53-58. (0,4 п.л.) 27. К проблеме сравнительно-сопоставительного изучения языковых категорий // Философия и наука на рубеже веков: Материалы Нижневартовск, 17-21 апреля 2001 г.). – Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. – С. 79-80. (0,1 п.л.) 28. Способы действий с когнитивных позиций // Тезисы научных докладов Международной юбилейной научно-практ конф.

“Народное образование в XXI веке” (6-7 июня 2001 г.), посвящ. 70летию МПУ. (Физико-матем., Лингвист. секции). – М.: Изд-во МПУ “Народный учитель”, 2001. – С. 73. (0,06 п.л.) 29. Аспектуальность в русском и французском языках (когнитивный аспект) // Языковые и культурные контакты различных народов:

Материалы всероссийской научно-практ. конф. (Пенза, 27-28 июня 2001 г.). – Пенза: Изд-во Поволжск. Дома знаний, 2001. – С. 56-59.

(0,25 п.л.) 30. Аффиксальные формы выражения фаз действия в истории французского языка // Научные труды Нижневарт. гос. пед. ин-та.

Сер. Филология. Вып.1. – Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гос.

пед. ин-та, 2001. – С. 170-175. (0,4 п.л.) 31. Аспектуальные свойства глагола в русском и французском языках с позиции психосистематики // Современные проблемы науки и образования: Материалы республ. школы-семинара докторантов (Нижневартовск, 23-28 апр. 2001 г.). – Екатеринбург: Изд-во Урал.

гос. пед. ун-та; Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гос. пед. ун-та, 2002. – С. 78-84. (0,4 п.л.) 32. Особенности реализации аспектуальных значений во французском и русском языках // Россия и страны Запада: Проблемы истории и филологии: Сб. науч. тр. Ч.1. – Нижневартовск: Изд-во Нижневарт.

гос. пед. ин-та, 2002. – С. 254-272. (1,1 п.л.)