На правах рукописи

Лапинская Ирина Петровна

АРХИТЕКТОНИКА СТИЛЯ РУССКОГО

ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА

Специальность: 10.02.01 – русский язык

Автореферат диссертации

на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Научный консультант:

доктор филологических наук, профессор Г.А. Золотова Воронеж – 2013 Диссертация выполнена на кафедре иностранных языков и технологии перевода Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Воронежский государственный технический университет»

Научный консультант доктор филологических наук, профессор, главный научный сотрудник ФГБУН «Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН»

Золотова Галина Александровна Официальные доктор филологических наук, профессор, оппоненты профессор кафедры теории, истории и методики преподавания русского языка и литературы ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный педагогический университет»

Артеменко Евгения Борисовна доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой русского языка ФГБОУ ВПО «Владимирский государственный университет имени А.Г. и Н.Г. Столетовых»

Пименова Марина Васильевна доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры русского языка филологического факультета ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В.

Ломоносова»

Сидорова Марина Юрьевна

Ведущая организация ФГБОУ ВПО «Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина»

Защита состоится «04» июля 2013 г. в 13.30 на заседании диссертационного совета Д.212.038.07 при ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет» по адресу: 394006, г. Воронеж, пл. Ленина, 10, ауд. 85.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет».

Автореферат разослан «» 2013 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент Т.Н. Голицына

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Теория стиля художественного текста, разрабатываемая в диссертации, опирается на достижения отечественной и зарубежной лингвистики.

Теоретическая концепция диссертации. Семиологические идеи Ф. де Соссюра выступают теоретической основой лингвистического осмысления знаковости текста и, в частности, художественного текста. Аналитическое описание объекта науки с необходимостью опирается на три ключевых понятия: знак, структура, система. Теоретическое и исследовательское наследие В.В.Виноградова, М.М. Бахтина, Б.В. Томашевского, Г.О. Винокура, Л.В. Щербы, В.В. Колесова, Г.А. Золотовой и других отечественных лингвистов выступает базой для прояснения таких понятий, как стиль художественного произведения, единицы стиля, функции единиц стиля.

Знаковость текста предполагает выделение в нем означаемого и означающего и определение типа связи между ними. В означаемом при его многослойности актуальным для нашего исследования выступает смысл, в означающем – стиль текста.

Смысл текста содержательно представляет собой эстетическое освоение культурного опыта нации и человечества, проявляющееся в нравственных и мировоззренческих приоритетах личности автора.

Разворачиваясь в целом – содержании связной речи, смысл носит характер выводного интегрированного знания и не исчерпывается предъявлением изолированных единиц.

Стиль текста представляет собой эстетическое освоение ресурсов языка и речи, проявляющееся в архитектонике, которая формирует целостность художественного текста и направлена на экспликацию смысла текста. Стиль, оставаясь обязательным свойством художественного текста, выступает в конкретно-исторических и личностных вариантах.

Интегративный по своему характеру смысл текста как означаемое коррелирует с архитектоникой – внутритекстовой организацией единиц гетерогенны по своим структурно-семантическим характеристикам. Они взаимодействуют дистантно. Протяженность последовательностей и порядок следования компонентов в каждой из них задаются конкретным текстом и не могут быть изменены произвольно.

Включение элемента в последовательность основано на семантическом отождествлении элементов в последовательности, что осуществляется на фоне полифункциональности каждого элемента.

При этом складывающиеся в системе текста последовательности выступают обязательным промежуточным звеном в отношениях: элемент – последовательность элементов – текст. Взаимодействие смыслонесущих последовательности, которые, в свою очередь, могут включать иные последовательности, а могут включаться сами.

Внутрисистемное взаимодействие единиц стиля в смыслонесущих последовательностях подчинено совокупности текстообразующих факторов.

Во-первых, компоненты последовательностей выступают как реализации стилистических категорий субъектов текста (действующих лиц, персонажей текста), во-вторых, они разворачиваются в разных формах представления информации – описании, повествовании, рассуждении и диалоге, в-третьих, единицы стиля взаимодействуют с литературными приемами отражения реализациями субъектов.

Последовательность – подсистема единиц стиля, эксплицирующих смысл, способ осуществления системных отношений единиц стиля. Далее – просто последовательность.

Последовательность единиц стиля как целое формируется на основании отношений дополнительности, но включенность компонентов в разные стилистические категории и формы представления информации осложняет развитие смысла логическими дихотомиями противопоставлений, причинно-следственных связей и др.

Связь означаемого и означающего – смысла и стиля - в таком знаке, как текст, функциональна, поскольку гетерогенные единицы стиля с различительным означиванием объединяются в последовательности на основании тождества функции по экспликации смысла.

концепции, т.е. выводного знания, результирующего анализ архитектоники стилей конкретных произведений русской литературы.

Объектом исследования выступает художественный текст.

Предметом исследования выступает стилевая системность текста:

типы стилевых единиц и их отношений.

разработки теории стиля художественной речи, для чего учением о системности языка и системности речи, а также достижениями активно развивавшейся в начале ХХ века стилистики, обогащенными исследованиями 60-70-е гг., подготовлены теоретические и исследовательские предпосылки.

Степень разработанности проблемы. Семиологические идеи Ф. де Соссюра [Соссюр 1977] определили подход к тексту как знаку [Аймермахер 1998 и др.]. Труды лингвистов ХХ века [Акишина 1979, Андреева 1989, Попова 2004 и др.], поддержанные выводами специалистов по теории систем [Мельников 1967, Мельничук 1970, Новосельцев 2003 и др.], заложили основы изучения текста как системы [Барт 1978, Гальперин 1982, Горнфельд 1988, Золотова 1998, Казарин 1999, Сидоров 1987 и др.]. Выявлены существенные конструктивно-семантические признаки текста – целостность и связность [Беллерт 1978, Валгина 2003, Гиндин 1971, Кожевникова 1979, Корман 1992]. В конце ХХ, и особенно в ХХI веке стали известны модели текстообразования [Артеменко 1988, Дымарский 2001, Припадчев 2004].

При этом многоаспектные исследования проявлений стиля в художественном тексте [Гиро 1980, Лосев 1995, Пелевина 1980 и мн. др.] пока не получили теоретического осмысления, хотя предпосылки для создания теории стиля художественного текста формировались еще в первой половине прошлого века [Бахтин 1982, Будагов 1967, Вейдле 2001, Веселовский 1989, Виноградов 1963, Винокур 1990, Жирмунский 1975, Потебня 1990, Пропп 1984, Томашевский 2002, Якобсон 1983].

Цель исследования – выявить архитектонику стиля художественной речи, т. е. на основе анализа компонентов стиля, объединенных тождеством выполняемых функций по экспликации смысла целого, определить проявления отношений «элемент – целое»

Задачи исследования – определить:

1) типы объединений единиц стиля на основе их функционального тождества в смыслонесущие последовательности;

2) типы и характер связей единиц стиля внутри последовательности;

3) вариативность последовательностей с точки зрения участия в передаче конкретного смысла разнообъемных и разноструктурных единиц;

4) надтекстовые принципы формирования последовательностей и внутритекстовые варианты их проявления;

5) типы смысловых преобразований единиц стиля на пути к смыслу текста, полифункциональность и многозначность в тексте как определяющие факторы таких преобразований;

6) интеграционный характер отношений между последовательностями;

7) свойства целого текста как одного из вариантов системы иерархически организованных элементов и их объединений – жанра.

Методологической и теоретической базой исследования выступают работы по теории текста (О.С. Ахманова, Е.Б. Артеменко, А.Г. Баранов, Р.

Барт, Т.М. Баталова, М.М. Бахтин, А.И. Белич, И. Беллерт, Е. Бенеш, К.

Боост, М.П. Брандес, Н.С. Валгина, В.В. Виноградов, И.Р. Гальперин, К.

Гаузенблаз, В. Дресслер, М.Я. Дымарский, А.А. Залевская, Г.А. Золотова, Х.

Изенберг, Р. Карнап, О.Л. Каменская, К. Кожевникова, В.В. Колесов, Н.И.

Кондаков, Д.С. Лихачев, М.В. Ломоносов, Л.М. Лосева, Ю.М. Лотман, В.А.

Лукин, О.И. Москальская, Т.М. Николаева, Л.В. Орлова, Б. Палек, А.М.

Пешковский, В.Б. Пикет, Н.С. Поспелов, А.А. Потебня, А.А. Припадчев, Е.А. Реферовская, П. Сгалл, И.П. Севбо, Т.И. Сильман, Г.Я. Солганик, Л.

Стеннес, Ц. Тодоров, З.Я. Тураева, И.А. Фигуровский, О.Н. Чарыкова, А.

Черч, Л.В. Щерба и другие); по стилистике (Р.А. Будагов, В.В. Виноградов, О.Г. Винокур, В.В. Вейдле, А.И. Горшков, В.В. Колесов, М.Л. Гаспаров, Л.Я.

Гинзбург, В.М. Жирмунский, О.В. Загоровская, М.Н. Кожина, В.Я. Пропп, Д.Э. Розенталь, Б.В.Томашевский и другие); по проблемам системности (Э.

Бенвенист, А. Гардинер, В.А. Звегинцев, Е.С. Кубрякова, А.А. Леонтьев, Т.П.

Ломтев, В. Матезиус, З.Д. Попова, А.А. Реформатский, В.М. Солнцев, Ф. де Соссюр, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин, Р.О. Якобсон и другие).

Анализ смысла в тексте проводится с опорой на труды (А.Б. Блинов, А.В.Бондарко, А.А.Брудный, С.А.Васильев, А.Вежбицка, В.Ведле, Б.М.Гаспаров, Л.Я.Гинзбург, Д.П.Горский, Т.А.Дейк, С.Димитрова, Н.И.Жинкин, А.П.Журавлев, В.И.Карасик, В.В.Колесов, Н.А.Купина, Р.И.Павиленис, А.А.Прокубовский, П.Рикер, И.П.Смирнов, И.Г.Торсуева, Л.А.Черняховская, Л.В.Щерба, Г.Г.Шпет).

Эмпирической базой исследования послужили разножанровые поэтические тексты и прозаические «малые жанры» литературы ХIХ–ХХ веков, принадлежащие перу А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, А.П. Чехова, Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, А.Н. Толстого, Н.С. Гумилева, В.Я. Брюсова, М.И. Цветаевой, В.В. Маяковского, И.А. Бродского, Д.С.

Самойлова, И.А. Бунина, Б.Л. Пастернака, М.А. Булгакова, А.П. Платонова, А.И. Солженицына, Ю.П. Казакова, М. Кузмина, Е. Винокурова, М.А.

Шолохова.

Для прояснения отдельных положений привлекались произведения литературы XVIII века следующих авторов: М.В. Ломоносова, Г.Р.

Державина, В.Я. Орлова, А.А. Ржевского, С.С. Пестова.

Всего исследовано более 60 текстов.

Исследовательская база работы – типологически различные, т.е.

разноструктурные и разнообъемные, соотносимые с единицами всех уровней языковой системы и собственно речевыми построениями, единицы стиля, извлеченные из художественных текстов, которые составляют эмпирическую базу аналитического описания.

Всего в исследовании анализируется более 50 000 единиц стиля.

Методы исследования. Описание текста потребовало привлечения описательного, исторического, внутрисистемного, функционального и структурного методов исследования. В работе использовались различные научно-исследовательские приемы: лингвистическое наблюдение, лингвистический эксперимент, лингвистическое сравнение, синонимические замены, этимологизация семантики, интерпретации, а также приемы компонентного анализа единиц.

а) взаимодействия типологически различных единиц стиля в тексте – объединения дистантно распределенных единиц в смыслонесущие последовательности на основании функционального тождества этих единиц, основанного на единстве предъявляемого смысла; б) внутрисистемного взаимодействия последовательностей, основанного на дополнительном характере отношений между ними, а также – явления семантического преображения единиц стиля при вхождении в последовательность, участвующую в экспликации смысла целого.

Теоретическая значимость диссертационной работы. Разработана теория стиля художественного текста, основанная на понимании функции стиля как экспликатора смысла текста.

единством и верификативностью аналитического подхода, охватывающего репрезентативный текстовый материал.

результаты могут использоваться при продолжении исследований не только на материале художественной речи, но и текстов другой стилевой отнесенности, в курсах и спецкурсах по теории и истории языка и стиля, лингвистике текста, общему языкознанию, в практической стилистике русского языка, при обучении художественному переводу, в учебных пособиях и методических разработках для вузовского и школьного преподавания.

Апробация работы. Основные положения диссертации излагались на межвузовских и внутривузовских конференциях. По теме диссертации опубликовано 30 статей, из них 10 в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Все публикации принадлежат автору лично.

Теоретические положения, разрабатываемые в диссертации, изложены в монографиях: «Архитектоника стиля русского поэтического текста» / И.П.Лапинская. Воронеж: ФГБОУ ВПО «Воронеж. гос. техн. ун-т», 2011. – 190 с. и «Архитектоника стиля русского прозаического текста» / И.П.Лапинская. Воронеж: ФГБОУ ВПО «Воронеж. гос. техн. ун-т», 2012. – 229 с., а также выступают основанием в учебных пособиях автора:

Интонации и звуки русской речи : учеб. пособие / И.П. Лапинская. – Архитектоника стилей русской речи: учеб. пособие / И.П. Лапинская. – Воронеж: ГОУВПО «Воронеж. гос. техн. ун-т», 2011. – 100 с.

технологии перевода Воронежского государственного технического университета.

Структура и объем диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы.

Основной текст изложен на 373 страницах. Общий объем диссертации - страниц.

Во введении обосновывается выбор темы и ее актуальность, определяются цель и задачи исследования, его научная новизна, теоретическая и практическая значимость, материал и методы исследования, формулируются положения, выносимые на защиту.

В главе 1 «История и теория исследования стиля русского художественного текста» представлены исторические и теоретические предпосылки предложенного в диссертации понимания стиля и его функции в тексте как экспликатора смысла. С этой целью описание включает следующие разделы: 1. Понятие стиля. Стилистика художественного текста;

2. Понятие текста; 3. Текст – стиль – смысл; 4. Метод выделения единиц стиля; 5. Процедура анализа архитектоники стиля художественного текста 6.Типология единиц стиля; 7. Взаимодействие единиц стиля; 8. Понятие адресата текста; 9. Автор художественного произведения; Выводы.

Исследование стиля художественного текста восходит к античным теориям, разграничивающим стили текста по отношению к предмету описания. В отечественной традиции, начатой трудами М.В.Ломоносова, качественное и количественное определение стилей, исследование их динамики в ХХ веке продолжилось выделением стилистики художественного текста в самостоятельный раздел лингвистики и в конечном итоге дало нам основания сформулировать понимание стиля художественного текста как эстетического освоения ресурсов языка и речи, проявляющегося в архитектонике, т.е. внутритекстовой их организации, которая формирует целостность художественного текста и направлена на экспликацию смысла текста. Стиль, оставаясь обязательным свойством художественного текста, выступает в конкретно-исторических и личностных вариантах.

Предложенная дефиниция опирается на сложившееся в науке ХХ века понимание текста как целостной системы, соотношения в тексте как знаке стиля-означающего и смысла-означаемого. Анализ методов выделения единиц стиля, вариантов их классификаций и осмысления характера взаимодействия в целом позволил признать наиболее результативным анализ «от целого к его компонентам», обнаруживающим типологию единиц стиля, которая проявляет семантико-структурные их различия и соотносимость единиц стиля как с единицами всех уровней языка, так и с собственно речевыми построениями. Для прояснения смысла художественного текста оказалось необходимым обращение к истории изучения адресата и автора произведения. Анализ стиля художественного текста объективирует внутритекстовые связи единиц и их многофункциональность, т.е. связи с текстовыми категориями, способами представления информации и сложившимися литературными приемами отражения реальности.

Глава 2. «Архитектоника стиля русского поэтического текста» на основе анализа типологически различных единиц, участвующих в организации стиля поэтического текста, выделяет внутритекстовые единства как типологически сходных, так и типологически различных единиц в системе одного текста. Такими единствами выступают смыслонесущие последовательности. Для обоснованности выводов, завершающих исследование, анализ проводится по следующим аспектам, представленным разделами: 1. Единицы стиля в канонах поэтики. 2. Фигуры речи как единицы стиля; 3. Взаимодействие единиц стиля в русском поэтическом тексте; Выводы. В числе исследованных единиц стиля: имена собственные, ряды однородных членов, классы имен нарицательных, полустрочия, стопа и строфа, а также жанр как вариант системной организации стиля поэтического текста.

Общим для последовательностей, включающих как типологически одинаковые, так и типологически различающиеся единицы стиля, выступает дистантность связей членов последовательности, заданный текстом порядок компонентов и их количество, а также дополнительный характер связи, который объединяет и компоненты в конкретную последовательность, и текстовые последовательности в смысловое единство.

Включение компонента в последовательность осуществляется на основе соответствующих категориальных значений единиц и их смыслового согласования. При этом денотатные значения могут «уступать место»

тропеическим, которые во взаимодействии сенсорики и интеллекта обеспечивают смысловое прочтение.

Как компонент последовательности, элемент обретает свойства самой последовательности, в частности, включение отдельных мифологем в тропеически представленную последовательность способно придать им в одном случае статус аллегорий, в другом – символов, а включение символов в последовательность аллегорий преобразует и аллегории в символы. Именно в условиях последовательностей осуществляется то, что называется взаимопереходом тропов.

В главе 3 «Архитектоника стиля русского стихотворения в прозе»

анализ единиц стиля и его результаты представлены в разделах: 1. Название как единица стиля русского стихотворения в прозе; 2. Фрагменты текста как единицы стиля русского стихотворения в прозе; 3. Ритмическая организация текста русского стихотворения в прозе; 4. Жанр текста русского стихотворения в прозе как вариант системы единиц стиля; Выводы.

Название-цитата связывает данный текст с одним из произведений отечественной литературы, что, с одной стороны, проявляет его интертекстуальные свойства, с другой – участвует в экспликации смысла стихотворения в прозе. Особенностью этой единицы стиля выступает ее роль в развертывании текста. Выступая в качестве рефрена, она итожит смысл предшествующего фрагмента. Как самостоятельная единица стиля, цитата в каждом из употреблений вносит новые обертоны смысла.

последовательность, в которой дистантно связаны те, что представляют ментальное пространство прошлого лирического героя и разворачивающееся на глазах читателя его настоящее. В аналитическом описании фрагментов как единиц стиля показано участие единиц стиля, соотносимых с разными уровнями языковой системы и собственно речевыми построениями, и в развитии смыслов конкретных фрагментов, и в уточнении и обогащении текстового смысла.

выступают все единицы стиля – от фрагментов до просодически и фонетически значимых единиц.

Определение жанра как варианта системы единиц стиля включает результаты анализа организующих его архитектонику типологически последовательностях, что выявляет специфику жанра стихотворения в прозе на фоне традиционных жанров поэзии и прозы. Более того, становится традиционно разграничиваемых по отнесенности к прозе или поэзии (ср.

Роман в стихах «Евгений Онегин» или Поэму «Мертвые души»).

В главе 4. «Архитектоника стиля русского прозаического текста»

особенности организации единиц стиля описываются в следующих разделах:

1. Системность единиц стиля в прозаическом тексте; 1.1. Фрагменты текста как единицы стиля; 1.2. Соотношение приема и форм выражения образа автора в тексте художественного произведения; 1.3. Категория «сходство»

как выражение образа автора художественного текста; 1.4. Образ автора в средствах синтаксиса; 2. Текстуализация смыслов тропов в русском прозаическом тексте, где анализируются такие тропы 2, как символ, метафора и миф; 3. Последовательности текстовых смыслов, где представлены:

субстантивные способы их выражения; признаки субъекта-лица и их Троп – образная форма выражения, основанная на употреблении единиц стиля в переносном значении и служащая усилению изобразительности и выразительности речи на пути экспликации смысла.

адъективное выражении; взаимодействие последовательностей как способ формирования имплицитного смысла; последовательности, формирующие смыслы главных христианских добродетелей, последовательности цитат как способ выражения текстовых смыслов; 4. Ритмическая организация русского прозаического текста; 5. Жанр как вариант системной организации прозаического текста; Выводы.

многонаправленность взаимодействия единиц в его архитектонике, их полифункциональность. Взаимодействие единиц стиля подчинено созданию образа автора и формированию смысла целого. Единицы соотнесены с разными способами представления информации и выработанными литературой приемами отражения реальности. В прозаическом произведении с очевидностью выступает текстовый характер тропов – они представляют взаимопереходностью.

последовательностей по протяженности, по типам формирующих единиц, по характеру взаимодействия единиц в самой последовательности, что способно проявить их имплицитные составляющие, 2 интеграцию на основе принципа последовательностей. Получает еще одно подтверждение стилеобразующий статус ритма как способа организации типологически различных единиц в смысловое целое. Совокупность указанных проявлений единиц стиля обеспечивает жанровое (системное) единство прозаического текста в его специфическом и общестилевом свойствах.

В заключении сформулированы основные выводы проведенного исследования.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ И РЕЗУЛЬТАТЫ РАБОТЫ,

ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ

1. Художественный текст проявляет системные свойства а) интегрированного единства, системы подсистем стилевых единиц, б) жанрово определенного речевого целого и в) онтологические свойства художественного произведения.

Интегрированность единства, системную организованность подсистем стилевых единиц, обеспечивающую смысловое единство текста, другими словами, поэтапность формирования системы от конкретного элемента через включенность его в смыслонесущие последовательности, затем через взаимодействие самих последовательностей к целому текста, продемонстрируем на анализе прилагательного «красный» в рассказе И.А. Бунина «Темные аллеи».

Прилагательное «красный» употреблено в тексте дважды; оно участвует в описании внешнего вида героини: «женщина, похожая на пожилую цыганку, с темным пушком на верхней губе и вдоль щек, легкая на ходу, но полная, с большими грудями под красной кофточкой, с треугольным, как у гусыни, животом под черной шерстяной юбкой»; у нее «легкие ноги в красных поношенных татарских туфлях».

Участие слова в построении высказывания, как известно, снимает его словарно зафиксированную многозначность. И действительно, из 6 значений прилагательного «красный», что реализуются при построении высказываний, и 31, свойственного слову в устойчивых сочетаниях, в данном случае представлено значение цвета: имеющий окраску одного из цветов радуги, ряда оттенков от розового до коричневого [Словарь Ушакова т.1: 1501-1502].

В цветовой характеристике одежды присутствует еще один цвет – «черный». Это прилагательное, имеющее, по данным того же словаря, значений, уточняемых контекстом, и 15, реализуемых в устойчивых сочетаниях, как и прилагательное «красный», обозначает цвет – самый [Словарь Ушакова т.4: 1260-1262]. Устранение многозначности не проясняет символичности цвета в последовательности красный – черный – красный.

Цветовые прилагательные входят в словосочетания с названием видов одежды и обуви: под красной кофточкой – под черной юбкой – в красных туфлях. Синтаксемные значения именных форм представляют одежду не как внешнее покрытие и поэтому сопутствующий признак субъекта-носителя, а как место для соответствующих частей тела, что наводит на мысль о безразличии к одежде. Эта мысль поддерживается и последовательностью имен, называющих особенности фигуры и неопрятность обуви: полная – с большими грудями – с треугольным животом – в поношенных туфлях.

Текстовое взаимодействие двух последовательностей замыкается в пределах описания внешнего вида и смысл цветовых прилагательных не проясняет.

характеризующими субъекта, выступают не только описание внешности, но и его речевые действия, и поступки, и описания пространства, с которым последовательности, называющей предметы интерьера пространства героини: новый золотистый образ – чисто вымытые лавки – кухонная печь… ново белела мелом.

Приведенная последовательность обращает внимание на следующее.

Если элементы фигуры представлены сопутствующими признаками, то предметы интерьера – субъекты синтаксических конструкций. Признаковые формы отмечают не локализацию этих предметов, а их положительные качества.

Сопоставление последовательностей проясняет внимание героини к пространству и невнимание к себе. Однако и на этом этапе анализа роль цвета одежды не становится очевидной.

пространства и отношение к нему героини.

Как видим, характеристики пространства соответствуют его функции и качественно характеризуют хозяйку-героиню, однако ее невнимания к собственному внешнему виду не проясняют.

Приведем последовательность из речи героини: Надо же чем-нибудь жить – И хозяйствовать люблю – Как я вас любила – Покушать изволите или самовар прикажете?

Эта последовательность объясняет образ жизни героини – отказ от личного счастья и нравственную необходимость служить другим. Более того, последовательности разворачиваются в событие - служение, происходящее на глазах читателя.

Принцип дополнительности, формирующий последовательности, оставляет место для личностного отношения героини к избранному образу жизни, что и передается цветом ее одежды, это смирение. В Полном церковно-славянском словаре Г.Дьяченко (с. 622) читаем: «Смирное платье – траурное, которому были присвоены цвета: черный, гвоздичный, вишневый, коричневый, багровый».

Верность толкования цвета может быть подтверждена внетекстово, например названием романа Стендаля «Красное и черное». Однако для доказательства того, что этот смысл соотнесен с концептуальным единством текста, необходимы внутритекстовые, внутрисистемные аргументы.

Смысл «смирение» оказывается соотнесенным и с главным героем. В третьем фрагменте, начинающемся словами «Низкое солнце желто светило на пустые поля», герой не меняет своей линии жизни после встречи с героиней – остается в одиночестве и продолжает путь странника, положение его тела тоже характерно для смирения: опущенные голова и плечи, взгляд «на мелькавшие подковы».

Объединяющий героев смысл представляется важным для концептуального единства текста. Обнаружением его выступает композиция произведения – последовательность единиц иного текстового статуса, фрагментов. В тексте три фрагмента, каждый из них соотнесен с проявлением христианской веры: «прощение» (передано невербально целованием руки) – «преображение» героя – «смирение». Этот смысл завершает целое и поэтому раскрывает идеальные установки автора – так он понимает сущность бытия в христианской вере.

Как видим, конкретное слово-стилевая единица, прилагательное «красный», через включенность в смыслонесущие поледовательности формирует концептуальное единство текста. Смысл остается «словесно не выраженным», «внутренним», но проясняющимся во внутритекстовом взаимодействии смыслонесущих последовательностей стилистических единиц – «символов». Концептуальным установкам текста отвечает и его жанр, который в данном случае представляет собой рассказ с элементами новеллы и притчи.

Системность текста как жанра проявляет себя в двух аспектах: по отношению к другим вариантам данного жанра и другим жанрам художественных текстов. Это проявляется во включенности в жанрово определенный автором текст последовательностей, характерных и для других жанров. Приведем примеры. Способ образования индивидуально-авторского символа совпадает (символическое значение выступает обобщением конкретных номинаций признаков) у прозаического произведения «Третий сын» А.П.Платонова и стихотворения в прозе «Как хороши, как свежи были розы…» И.С.Тургенева. Стихотворение Д.Самойлова «Пестель, поэт и Анна»

включает типы строфических единиц, соотносящие его с одой, балладой, однако сохраняющие его отнесенность к обозначенному автором жанру.

Рассказ «Темные аллеи» формируют фрагменты, которые обладают признаками новеллы (новелла предельно обнажает ядро сюжета – центральную перипетию, сводит жизненный материал в фокус одного события) и притчи («назидание» и «пророчество», представляющие в последовательности «прощение – преображение – смирение» христианское толкование законов жизни), Ритмизуются все стилевые единицы текста, при этом ритмизация полустрочий в стихотворении «Пестель, поэт и Анна» актуализирует свойства форм русской поэзии ХVIII века, рефрен «Как хороши, как свежи были розы…», ритмизующий текст, воспроизводит признаки рондо, по ритмической организации фрагментов рассказ «Темные аллеи» совпадает с другими трехчастными прозаическими произведениями малых жанров, в частности с «Фаталистом» М.Ю.Лермонтова и «Поздней осенью»

И.А.Бунина.

Онтологические свойства художественного произведения проявляются в соотнесении смысла и стиля как означаемого и означающего, связанных функционально. При этом, получая экспликацию в стиле, смысл обладает признаками выводного знания для читателя и исследователя. Постижение смысла обеспечивает совместная одновременная деятельность сенсорики и интеллекта. Смысл художественного произведения формирует, наряду с другими приемами, включение прецедентных текстов. Точное и неточное воспроизведение последовательностей цитат в одних случаях индивидуализирует персонажей текста («Пестель, поэт и Анна»), в других участвует в образовании авторского символа («Как хороши, как свежи были розы…»), в третьих - вписывает произведение («Темные аллеи») в контекст отечественной культуры (Н. Огарев «Обыкновенная повесть»).

2. На базе типологической множественности единиц стиля и на основе функционального тождества в пределах текста формируются их функциональные единства смыслонесущие последовательности, в которых тождество смысла снимает различия структурно-смысловых вариантов его предъявления.

Принцип формирования функциональных единств – смыслонесущих последовательностей, в которых тождество смысла снимает различия структурно-смысловых вариантов его предъявления, оказывается общим и для поэтических, и для прозаических произведений. Различия касаются того, какие типы единиц стиля организуются в текстах в последовательности. Так, в стиле поэтического текста такими единицами являются последовательности стоп, строк, строф. В то же время архитектонику и поэтических, и прозаических текстов формируют последовательности из вариантов предъявления смысла, соотносимых с единицами языка и собственно речевыми построениями.

Так, в прозаическом произведении «Темные аллеи» тождество смысла «в пространстве, окружающем героя, преобладают признаки холодно+сыро+грязно» передают различные по структуре и семантике компоненты синтаксической конструкции: в холодное осеннее ненастье (темпоратив) – на одной из дорог, залитой дождями и изрезанной многими черными колеями (локатив) – закиданный грязью тарантас (внешний признак) – с подвязанными от слякоти хвостами (объяснение причины появления внешнего признака).

В передаче смысла «смирение», о чем мы уже говорили, дистантно взаимодействуют единицы стиля, соотносимые с разными единицами языка и собственно речевым построением, а именно синтаксемно обозначенные элементы одежды героини (под красной кофточкой – под черной юбкой – в красных туфлях) – синтаксемно обозначенная поза другого субъекта текста героя (взгляд на мелькавшие подковы) – третий фрагмент текста, эксплицирующий позицию автора (начинается словами «Низкое солнце желто светило на пустые поля»).

Кроме того, в тексте рассказа тождественными по смыслу «понимание законов поведения человека» выступают в последовательности различные по структурно-семантическим характеристикам предложения определенноличное – неопределенно-личное – сложное. Представляя цитаты из прецедентных текстов, они актуализируют сочетание разнокультурных основ в русской личности начала ХХ века: «Как о воде протекшей будешь вспоминать» (Книга Иова) - «Мертвых с погоста не носят» (пословица) Кругом шиповник алый цвел, стояли темных лип аллеи» (Н.Огарев, «Обыкновенная повесть», в сюжете которой за коротким романом героев следует разрыв отношений).

Последовательность цитат может эксплицировать смысл в поэтическом тексте. Как и в прозаическом произведении, единство смысла снимает структурно-семантические различия вариантов его представления. Например, узнаванию в персонаже текста, обозначенного в названии лексемой «поэт», Пушкина служит последовательность неточных цитат из разных его произведений:

«На гения отыщется злодей» (ср.: «Гений и злодейство – две вещи несовместные» (Пушкин 1978: 286)) – «Мужицкий бунт бессмыслен» (ср.: «Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» (Пушкин 1978:324) и «Молодой человек!

если записки мои попадутся в твои руки, вспомни, что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственный потрясений» (Пушкин 1978: 280)). – И потому дворянства назначенье – Хранить народа честь и просвещенье (ср.: «Что такое дворянство? Потомственное сословие народа высшее, то есть награжденное большими преимуществами касательно собственности и частной свободы» (Пушкин 1978: 310). Чуть ниже: «Чему учится дворянство?

Независимости, храбрости, благородству (чести вообще)» (Пушкин 1978:

311). И еще: «Оно [дворянство – И.Л.] всегда казалось мне необходимым и естественным сословием великого образованного народа» (Пушкин 1978:

296)).

Смыслу «вольность песни и певца» подчинена последовательность строф в стихотворении «Пестель, поэт и Анна», отмечающая структурносмысловые различия этих единиц стиля в их связях с отечественной традицией стихосложения.

Текст состоит из восьми строф, что можно встретить в отечественной литературе. Однако система строфики не повторяет известные литературные примеры. Строфы различаются количеством создающих их строк: 4 – 10 – 4 – 20 – 23 – 6 – 6 – 6. Заданная в начале текста ритмичность чередований 4 – – 4 строки в строфе переходит в последовательное возрастание объемов центральных строф 20 – 23 строк и завершается в трех однообъемных строфах, включающих по 6 – 6 – 6 строк.

Чередование разнообъемных строф, проявляющее их дистантные связи, семантически обосновано. Описание жизни «за окном» (1-ая строфа) сменяется представлением внутренних монологов собеседников Пестеля (2ая строфа) и Пушкина (3-ья строфа). И если внутренняя речь Пушкина строфически дублирует речь поэта-автора в жанрово не отмеченном четверостишии, то размышления политика Пестеля вполне соотносимы с одической формой. Последующее возрастание 4-ой и 5-ой строф, что актуализирует свойства баллады, представляет разворачивающуюся беседу, в которой видоизменяется ритмика естественной жизни. Завершающие текст 6ая – 7-ая – 8-ая строфы возвращают к начальному описанию жизни «за окном», утверждая ее естественность и ритмичность, для чего избираются разработанные в элегиях и эклогах секстины.

Последовательность строф отражает их семантические связи. Так, первая и вторая строфы связаны субъектом речи – автором. Вторая и третья строфы демонстрируют пространственную соположенность персонажей текста в последовательности, заданной заголовком Пестель – Пушкин.

Четвертая строфа начинает разговор собеседников, останавливая его на неожиданном включении реакции поэта на то, что происходит «за окном», политическому и нравственному» разговору, завершая его пушкинской оценкой происшедшей беседы. Последние строфы сочетают авторские выводы о собеседниках с оценками Пушкина и гармонией жизни «за окном».

Так строфика текста проецируется на культурный фон эпохи, о которой идет речь в стихотворении, и в то же время представляет иное жанровое осмысление мира поэта середины ХХ века.

Смысл «вольность песни и певца» в том же поэтическом произведении передает последовательность вариантов строк по признаку членения строки цезурой3,. Единство десятисложной строки сосуществует с ее просодическим - интонационным и паузальным - делением на речевые такты, или полустрочия. Смена интонаций и появление пауз всегда семантичны Они обусловлены, например, сменой субъекта речи «И Пушкин вдруг подумал:

«В этом соль!» схема: – – – – – / – ) или самостоятельностью предикативных единиц «Они простились. Пестель уходил» (схема: – – – / В строке как единице стиля этого стихотворения (всего в тексте строк) место цезуры непостоянно, и это отличает текст от классических образцов античности и русской литературы ХVIII-ХIХ веков. Частотная после пятого слога: «Как на иголках! Мог бы хоть присесть!» (схема: – – – / – – – ) (всего 28 строк), цезура нарушает целостность третьей стопы, держащей ритмическую вертикаль текста. Этого классическое использование цезуры тоже не допускает. После шестого слога границы полустрочия и Цезура – особый вид ритмической паузы, совпадающий со словоразделом, проходящим внутри стопы Ахманова [1969: 604].

стопы совпадают: «Позвольте мне чубук, я закурю.» (схема: – – – – / – – – ) (всего 8 примеров).

При наличии двух цезур в строке (43 примера), а следовательно, трех передвигается к началу и концу строки, располагаясь в начале после второго «Я бы учил тиранов ремеслу» (схема: – / – – / – – – ) (всего примеров), третьего «Деревья, как зеленые кувшины» (схема: – – / – – – – – – ) (всего 10 примеров) и четвертого «Но времена для брутов слишком круты» (схема: – – – / – – / – – ) (всего 15 примеров) слогов и в конце после седьмого «И некуда податься, кроме них» (схема: – – – – – / – ) (всего 15 примеров) и даже восьмого слогов «Заговорили о любви. / – Она,» (схема: – – – – – – / – ) (1 пример). В системе текста тождественно цезурированные строки представляют последовательность дистантно расположенных элементов. Кроме того, текст включает и дистантно взаимодействующих условно нечленимых строк «Рассеянно в окно за ним следил.» (схема: – – – – – – ).

3. Компоненты в последовательности объединяются на принципах равнозначности, дополнительности, дистантности и неизменности порядка следования, что является универсальным их свойством.

Текстом обусловлено количество компонентов и их локализованность – в пределах более крупной единицы стиля или в целом тексте.

Единицы стиля при взаимодействии в последовательности выполняют экспликативную функцию по отношению к смыслу, и в этой функции они дополнительности, поскольку только в смыслонесущей последовательности проявляется потенциально возможное смысловое прочтение каждого торжествуя,») предстает знаком смены сезонов и признаком обновления и возможности новых впечатлений, у Тютчева – знаком суровости («Зима недаром злится»), и поэтому вся природа с удовольствием расстается с ней.

«Снег» может осмысляться как «воплощение мечтаний», волшебное украшение земли (В.Брюсов, «Первый снег»), а может предстать невольным помощником человека, «утайщиком» его грешных поступков (Б.Пастернак, «Первый снег»). «Беззвучные тени» с античности – символ царства Аида, у Пастернака тени – это «скрещенье рук, скрещенье ног, Судьбы скрещенье».

В стихотворении в прозе «Как хороши, как свежи были розы…»

последовательность теперь зима – мороз скрипит и злится за стеною – я зябну проявляет отчужденность человека от природы. В стихотворении «Пестель, поэт и Анна» присутствует лексема «вино», которая в поэзии ХIХ века выступала романтическим символом свободолюбия. Можно было ожидать продолжения традиции, поскольку одним из субъектов текста выступает Пушкин. Однако, употребленная в ряду (пахло) бараньей шкурой, хлевом и вином, лексема лишена романтического ореола и передает один из запахов «соседнего» двора.

Принцип дополнительности создает саму последовательность, не ограничивая ее протяженности. Так, тексты различаются по количеству самых крупных единиц стиля строф и фрагментов. В стихотворении «Пестель, поэт и Анна» последовательность строф включает 8 единиц стиля, в стихотворении в прозе «Как хороши, как свежи были розы…»

последовательность фрагментов состоит из 6 единиц стиля (абзацев), в рассказе «Темные аллеи» выделяется 3 фрагмента («В холодное осеннее ненастье» - «К закату проглянуло бледное солнце» - «Низкое солнце желто светило на пустые поля»).

Дистантность единиц стиля, взаимодействующих в целях экспликации смысла текста, обусловлена поэтапностью формирования этого смысла – его конкретизацией и обобщением, что требует одновременной деятельности сенсорики и интеллекта у воспринимающего. Так, на пути формирования метафоры в рассказе «Темные аллеи» распределенные по тексту единичные номинации проходят несколько этапов обобщения смысла: исходная номинация вошла женщина – идентификация/конкретизация Надежда – аксиологизация в двух вариантах: оценка субъекта - Как хороша ты была! и оценка межличностных отношений – Разве неправда, что она дала мне лучшие минуты жизни? – собственно метафора - «К закату проглянуло бледное солнце».

Неизменность порядка компонентов в последовательности обусловлена подчиненностью самой последовательности решению иных стилевых задач.

Как мы уже говорили, последовательность однокоренных, но по-разному частеречно оформленных слов с корнем чист- эксплицирует один из тектовых смыслов «чистота». Нарастание абстрактности ведет к символизации смысла тропеическими свойствами Порядок следования фрагментов или строф обнаруживает авторские предпочтения. Так, фрагменты, описывающие «жизнь за окном» в стихотворении «Пестель, поэт и Анна»,оказываются в сильных позициях текста – в его начале, кульминации и конце, что свидетельствует о выборе автора. Из двух сфер проявления личностной активности – политика и творчество – он предпочитает занятия поэзией. Следование фрагментов текста «Как хороши, как свежи были розы…», описывающих настоящее лирического героя 2 – 4 – 6, способствует формированию смысла «угасание жизни».

Локализованность единиц стиля, т.е. членов последовательности, связана с функцией формируемого ими смысла. Так, последовательности, проявляющие смысл «прощение», локализованы в первом фрагменте рассказа «Темные аллеи» (начинается словами «В холодное осеннее «преображение», сосредоточены во втором фрагменте текста (начинается последовательности, формирующие текстовый смысл «смирение», определенным образом распределены по всем трем фрагментам. Еще пример.

Текстовый смысл «звук как атрибут жизни и искусства» эксплицируется в его вариантах во всех фрагментах стихотворения в прозе «Как хороши, как свежи были розы…». В то же время последовательности, объективирующие особенности звукового облика окружающего мира в каждый из периодов жизни человека, локализованы в разных фрагментах: 1, 2, 4 и 6 фрагментыабзацы описывают настоящее умирающего человека, 3 фрагмент-абзац характеризует звучание речи молодого человека, 5 фрагмент-абзац воспроизводит речь человека в зрелые годы.

4. Связь элементов последовательности – это их интегративное и нелинейное взаимодействие в передаче смысла.

Взаимодействие компонентов последовательности, проявляющееся в их равнозначности, предполагает не суммирование, а интеграцию смысловых составляющих. При этом сама последовательность компонентов в силу их удаленности друг от друга в тексте не образует связной речи.

Экспликация смысла текста, проявляющаяся на основе принципа дополнительности, реализуется в поэтапном обогащении смысла целого за счет конкретизации смысла целого в процессе чередования статических и динамических характеристик смыслов компонентов.

Так, экспликация смысла пространственных характеристик текста рассказа «Темные аллеи» включает антитезу в смыслах пространств героя и последовательность, реализующая смыслы «холодно+сыро+грязно», то последовательность в характеристиках пространства героини актуализует смыслы «тепло+сухо+чисто».

В том же тексте поведение героя предстает обусловленным внешними факторами. Это передается последовательностью полипредикативных объединений.

Как видно из материала (см. таблицу на след. стр.), все предложения двухчастны. Первая часть называет действия или состояния, вслед за которыми совершает действия герой. Синтаксически отношения между частями оформлены по-разному – как связи главного и придаточного временного в сложноподчиненном предложении (Когда лошади стали, он выкинул ногу), как сочинение равноправных частей (Грубо крикнул кучер, и он вошел в сенцы), как дистантная связь предложений, каждое из которых начинает абзац (В горнице было тепло… Приезжий сбросил шинель). Однако все конструкции манифестируют значение внешней причины изменений и действий. Смысл последовательности – «герой не проявляет личной потребности или заинтересованности, а подчиняется обстоятельствам».

В горнице никого не было он неприязненно крикнул Стихотворение в прозе «Как хороши, как свежи были розы…» смысл «жизнь» представляет в виде сочетания динамики настоящего и статики ушедшего в прошлое. Поэтому смыслонесущая последовательность фрагментов включает не только единицы стиля, в которых на глазах читателя разворачивается настоящее лирического героя, но и противопоставленные им фрагменты прошлого. Так реализуется соположенность смыслов сопоставляемых и противопоставляемых компонентов последовательности.

В стихотворении «Пестель, поэт и Анна» последовательности таких единиц стиля, как ряды однородных членов или однородных синтаксических конструкций, эксплицируют смысл текста с включением дихотомий.

Так, третий компонент ряда, сохраняя категориальное единство целого, может обладать не только значением качественных атрибутов лица, но и семантикой выводного знания, что передается употребленным перед ним вводным словом. Примеры таких рядов характерны структурам в речи двух субъектов текста - Пушкина:

и Пестеля:

Выделенные структурно-семантические варианты трехкомпонентного ряда реализуют смыслоформирующие потенции следующим образом.

Эксплицированное вводными словами видно, конечно выводное знание поразному характеризует авторов реплик. Оно утверждает богатую интуицию и необходимость находить подтверждение выводам в исторических параллелях у Пушкина и нацеленность на политические изменения в стране у Пестеля, противопоставленность героев по нравственной устремленности.

5. Последовательности включаются в текст на правах автономных подсистем в систему, где в целях формирования смысла текста образуют более сложные последовательности, которые, в свою очередь, могут включать в себя иные последовательности, а могут сами включаться в них.

Автономность последовательности как подсистемы проявляется в единстве формируемого смысла и взаимодействия элементов при варьировании протяженности последовательности. Так, в рассказе «Темные аллеи» последовательность однокоренных, но по-разному частеречно последовательность компонентов, формирующих метафору назвать(какую?), состоит из десяти членов, последовательность фрагментов назвать(каких?) трехчленна.

В стихотворении «Пестель, поэт и Анна», где рифмой связаны все строки текста, последовательности рифм двухчленны (в вариантах парной рифмы - перекрестной, смежной и кольцевой), исключение составляет одна трехчленная последовательность. Последовательности строк подчинены законам строфики (проявление автономности подсистемы) и поэтому Последовательность имен собственных, участвующих в символизации типа власти, состоит из 15 компонентов: Пестель, Пушкин, Анна, Брут, Россия, Кавказ, Азия, Ипсиланти, Данте, Ликург, Солон, Петербург, Наполеон, Пугачев.

последовательностями поэтапно, автономные подсистемы интегрируются в систему. Если в формировании последовательности на фоне равнозначности дополнительности, дистантности и неизменности порядка следования элементов, то в формировании системы текста из автономных подсистем реализуются иные отношения самих последовательностей.

Интегративный характер смысла целого обнаруживает иерархию последовательностей и отношения подчинения между ними. Следует отметить высокую степень вариативности процесса интеграции смысла целого. Как представляется, именно вариативность процесса интеграции смысла целого получает терминологическое оформление в словосочетании «индивидуально-авторские особенности стиля».

Так, в рассказе «Темные аллеи» последовательности, актуализирующие смыслы главных христианских добродетелей «любви» и «надежды», по отношению друг к другу выступают равнозначными, при этом они эксплицирующей смысл «смирение».

холодный+грязный+мокрый как признаки пространства героя, с другой тепло+сухо+опрятно как признаки пространства героини) и равнозначные в нетеплый+мокрый+грязный.

разнокультурных основ в русской личности начала ХХ века: «Как о воде протекшей будешь вспоминать» (Книга Иова) - «Мертвых с погоста не носят» (пословица) - «Кругом шиповник алый цвел, стояли темных лип аллеи» (Н.Огарев, «Обыкновенная повесть») – состоит из равнозначных членов, в то же время она выступает в подчинении к названию произведения «Темные аллеи», представляющему неточную цитату из литературного фонда нации и утверждающему индивидуально-авторское осмысление этой цитаты.

В стихотворении в прозе «Как хороши, как свежи были розы…»

последовательности равнозначных абзацев и цитаты-рефрена выступают в двух типах отношений. С одной стороны, рефрен подчинен абзацу и в его завершение входит в состав фрагмента, с другой стороны, рефрен тождествен названию произведения, и поэтому смысл абзацев в свою очередь подчинен смыслу рефрена. Двойное подчинение актуализирует соположенность последовательностей и их смыслов в интеграции смысла целого текста.

Последовательности просодических единиц подчинены смыслу фрагментов, в состав которых они входят.

В третьем фрагменте стихотворения в прозе воспоминания о юношеской влюбленности сопровождаются воспроизведением широкого дыхания молодого человека. Фонетические единства содержат по 12 (3 ед.), 13 (3 ед.), 14 (2 ед.), 15 (2ед.), 16 (1 ед.) и даже 20 (1 ед.) слогов.

Протяженность фраз поддерживается протяженностью фонетических слов.

Именно в этом фрагменте появляются многосложные авторские неологизмы, многосложных слов необходимыми оказываются не только основные, но и вспомогательные ударения: простодушно-вдохновенны, трогательноневинны. Кроме того, определенную трудность для отчетливого произношения составляют многосложные слова с одним ударением и включенными в них группами согласных в заударных слогах, особенно в речевых сочетаниях таких слов: опершись на выпрямленную руку; и безмолвно и пристально; как простодушно-вдохновенны задумчивые глаза;

как трогательно-невинны раскрытые, вопрошающие губы; как ровно дышит еще не вполне расцветшая, еще ничем не взволнованная грудь.

В конце фрагмента, в рефрене, эмоциональность речи сопровождается прерывистым дыханием страсти. Поэтому фразы становятся в несколько раз короче большинства других: 4 слога, 7 слогов.

Пятый фрагмент, формирующий смысл «размеренная семейная жизнь», тоже передается широким дыханием. Фонетические единства, как и в третьем фрагменте, достаточно протяженны: 13 слогов – 3 ед., 16 слогов – 4 ед., слогов – 1 ед., 12 слогов – 2 ед., 7 слогов – 1 ед. Сложность озвучивания вызывают следующие причины: сочетание разных интонаций и необходимость пауз при осложнении структуры 1) рядами однородных членов слышится веселый шум семейной, деревенской жизни; в перебивку звучат молодые, добрые голоса; и 2) разных видов уточнений а немного подальше, в глубине уютной комнаты, другие, тоже молодые руки бегают, путаясь пальцами, а также завершение многокомпонентного синтаксического единства, где фразовая интонация пояснения сочетается с необходимостью возрастания силы голоса к последнему слову, венчающему смысл.

Первый фрагмент членением на просодические единства напоминает четырехстрочную строфу. Количество ударений в «строках» соотносимо с совмещением в них двусложных ямбических, хореических стоп и пиррихиев.

Отсутствие рифмы компенсирует одинаковая протяженность «строки». Их чередование по количеству слогов 13 – 11 – 10 – 13 воспроизводит связь строк кольцевой рифмой. Поэтому первый фрагмент наиболее ритмически близок стиху.

Второй фрагмент вначале как бы продолжает ритмику первого, но его семантика, воспроизводящая угасание жизни, отражает особенности дыхания у пожилого человека. Поэтому 13 слогов первого такта уступают место иной «дыхательной» единице в 11 – 8 – 10 слогов. Просодическое единство в ударений, выступавшее минимальным в первом фрагменте, превращается в максимальное к концу второго фрагмента.

В четвертом фрагменте основной фонетической единицей речи выступает 11/10 – сложное единство. Появление 15 слогов в третьей фонетической единице вносит своего рода ритмический перебой в целое.

Последний фрагмент текста, сообщающий об угасании физической жизни, отражает этот процесс и на уровне просодии – сокращаются объемы просодических единиц (7–13–6–14–8–4–3–7–3 слогов) и увеличивается количество пауз между ними. Несопоставимо с предшествующим текстом количество пауз, обозначенных многоточием: их пять в авторском тексте.

Присутствие рефрена до и после фрагмента увеличивает количество пауз до семи.

Рефрен в тексте и просодически воспроизводит смысл, который инициирован названием текста, при этом обогащает его интонациями, завершающими каждый из фрагментов.

Поскольку, как мы уже говорили, двойное подчинение фрагментов и рефрена актуализирует соположенность последовательностей и их смыслов в интеграции смысла целого текста, то и последовательности просодических единиц, соотнесенные с этими фрагментами, обладают одинаковой значимостью в тексте, более того, они равнозначны рефрену, выступающему фонетической константой текста.

последовательности разнообъемных строф, эксплицирующие смысл развивающейся беседы и смысл событий, происходящих «за окном», при интеграции смысла целого обнаруживают подчиненность того, что наблюдает читатель, т.е. разворачивающейся беседы, тому, что дано наблюдать одному из собеседников – поэту, т.е. «жизни за окном».

Расположение строф в тексте подчинено постоянному обогащению смысла «жизнь за окном».

6. Смысл отдельного элемента последовательности проявляется в составе целого, что позволяет эксплицировать ее вербально не выраженные элементы.

В частности, имена собственные в стихотворении «Пестель, поэт и Анна» соотнесенностью с именами исторических лиц и известных географических реалий входят в текст как мифологемы. Распределенность имен собственных по тексту, или участие в формировании нескольких последовательностей, обнаруживает их общее свойство – выступать аллегорическим обозначением типа власти. Тропеические возможности имени Брут (как отдельного компонента последовательности) оказываются более широкими – в тексте оно, пройдя этап аллегории, становится символом. В соответствии с принципом равнозначности компонентов последовательности все остальные члены последовательности обретают статус символов. При этом символичность получает и имя женщины, не имеющее исторических параллелей.

В рассказе «Темные аллеи» соответствующими последовательностями формируются смыслы главных христианских добродетелей «надежды» и «любви». Смыслы оказываются соотнесенными с субъектами текста – героем и героиней, при этом позиция автора остается не заполненной. Кроме того, остается открытой и позиция важнейшей христианской добродетели «веры».

Эксплицировать указанные компоненты в соответствующих последовательностях помогает еще одна последовательность, обозначающая постоянное присутствие Христа в жизни человека: в закрытом пространстве горницы это новый золотистый образ в левом углу, в открытом пространстве дороги это бледное или низкое солнце, не обжигающее, а дающее свет и тепло.

обеспечивает их полифункциональность и многозначность в тексте.

складывающихся в автономные подсистемы на основе соположенности экспликации смысла целого текста, то и единицы стиля непосредственно или художественное произведение представляет собой не только целостный текст, но и вариант системы единиц стиля - жанр.

В силу соотнесенности единиц стиля как с единицами разных уровней языка, так и с собственно речевыми построениями единицы стиля принимают участие и в процессе текстообразования, формируя в контактных отношениях связную речь.

Прилагательное красный как единица стиля рассказа «Темные аллеи»

неречевых и речевых проявлений героини объективирует смысл «прощение»

у первого фрагмента. Кроме того, при взаимодействии с членами последовательности, передающей смысл «чистота», прилагательное красный выступает этапом формирования метафоры. В этом качестве способствует формированию смысла «преображение». Стилевые возможности этого прилагательного обеспечивают его присутствие во всем тексте.

Полифункциональность прилагательного «красный» как единицы стиля сосуществует с его полифункциональностью как единицы текста. С его несоответствие опрятности горницы и невнимания хозяйки этой горницы по отношению к себе, 3) осуществляется противопоставление безразличия к своей внешности и нравственного служения как ее личностных характеристик. Кроме того, это прилагательное в ряду характеристик героини сопоставляется с соответствующими характеристиками героя рассказа – описанием его одежды, представлением речевых и неречевых действий. Локализованное в первом фрагменте, оно как единица текста больше не употребляется.

Мифологема «Брут» в стихотворении «Пестель, поэт и Анна»

проявляет себя как единица стиля в следующих функциях: а) в последовательности в Бруты – для брутов – из брутов (во втором и третьем примерах - строчная буква!) - русский Брут формирует такой троп, как символ; б) в последовательности мифологем Брут – Наполеон – Ипсиланти – Пугачев выступает аллегорией свержения власти; в) включение в последовательность аллегорических номинаций мифологемы, обладающей свойствами текстового символа, наделяет символичностью и весь ряд аллегорий, и каждый его компонент; г) в последовательности Пестель – русский Брут - заговорщик соотносит название стихотворения и его заключительные строфы, уточняя смысл введения в текст такого субъектаперсонажа, как Пестель. Другими словами, единица стиля распространяет свои свойства на текст как целое.

Как единица текста, участвующая в создании связной речи, имя собственное исторической личности Брут представлено в тексте рядом словоформ (синтаксем), которые распределены по репликам разных субъектов текста. В речи поэта Пушкина употреблены формы в Бруты, для брутов, из брутов (во втором и третьем примерах - строчная буква!), в речи автора стихотворения присутствует номинация русский Брут.

Текстовые функции приведенных форм различны. Формы в Бруты, для брутов, из брутов представляют неологизмы, что индивидуализирует облик Пушкина как поэта, номинация русский Брут оценивает Пестеля в речи автора стихотворения.

Поскольку текст в его жанровом проявлении выступает вариантом системы единиц стиля, то отдельные законы текстообразования наслаиваются на законы стилеобразования. Это с очевидностью выступает в поэтических текстах. Так, единица стиля Брут в синтаксической форме в Бруты а) оформляет целостность поэтической строки, б) выдерживает стопность ямба, в) дистантно взаимодействует с конечным фонетическим словом следующей строки, что проявляется в рифме Бруты - круты, г) проявляет смежность парной рифмы, д) оформляет четырехстрочную строфу – катрен в варианте кольцевой рифмы и т.д.

составляющих является ритмическая организация текста, очевидная в малых жанрах поэзии и прозы и различающая их по степени вовлеченности в ритмические соотношения разноструктурных и разнообъемных единиц стиля.

Целостность текста и системность взаимоотношений его гетерогенных единиц стиля проявляется в архитектонике стиля на уровнях ритмической организации, соответствующих разноструктурным и разнообъемным, но соизмеримым и соотносимым единицам стиля. Поскольку ритм объединяет соответствующие единицы не только на основе тождеств, но и с обязательным включением различий, смыслонесущими выступают и сами тождества, и сами варианты ритма.

Ритмические связи обнаруживают следующие проявления. Они выступают внутриуровневыми, но обязательностью наложения типов ритмов при межуровневом соотнесении единиц. На каждом из уровней присутствует ритмическая константа. Так, ритмизуются единицы, обладающие семантикой и структурой, в просодических единствах от слога (в составе более крупной единицы, обладающей семантической цельностью), через синтаксемы, полипредикативной единицы и фрагмента (строфы).

Ритмически организованы единицы стиля в поэтическом тексте – полустрочия, стопы, строки, строфы, а также само соотношение строф в целом тексте. Двусложная ямбическая стопа в пределах этого уровня ритма сочетается с единичными включениями спондея и пиррихия. Цезурирование поэтической строки представляет ее полустрочиями или тремя составляющими, при этом границы полустрочий остаются подвижными.

Ритмизация строк получает завершение в строфической организации текста, где сосуществуют разнообъемные строфы. Ритмика строф завершает смысловую целостность текста.

В стихотворении в прозе ритмизируются прозаические фрагменты на основе чередования объемов. При этом фрагменты, описывающие настоящее, проявляют сокращение объемов, фрагменты, описывающие прошлое, ритмически соотносимы. Вариативность ритма фрагментов сочетается с неизменностью ритма рефрена, выступающего ритмической константой текста.

Ритмика просодических единиц на уровне тактов и фраз продолжает тенденцию. Фонетические слова и такты упорядочены в соответствии с возможностями дыхания. Они в одних случаях отражают прерывистость и взволнованность, что ведет к чередованию разных по протяженности тактов, в других случаях - спокойствие речи, что проявляется в увеличении объемов тактов, в третьих случаях – угасание жизни, вызывающее сокращении объемов тактов по отношению к ритмической константе текста, а также в постоянном сокращении количества тактов в единицах, описывающих настоящее.

На уровне фонетических слов упорядоченная стопность проявляется только в рефрене. Все остальные фонетические единицы отражают ритмику естественной речи.

В прозаическом тексте ритм проявляется на уровне организации композиции текста, на уровне способов представления пространства и времени, на уровне членения полипредикативных единиц на составные части, на уровне синтагм.

объективирует сокращение ритмических единиц. При этом ритм выдерживается на уровне выработанных литературой способов отражения реальности – портретов героев, описаний пространств, связанных с героями.

Вариативность ритма проявляет себя в организации портретных соотношений: представленный на фоне портрета кучера, портрет героя формируется по принципу «+1» в конкретных признаках и повторяет при условии увеличения протяженности самой последовательности принцип чередования элементов портрета в пределах портрета как целого.

При этом ритм все возрастающих объемов портретных признаков (во втором предложении) цементируется строгим чередованием морфологически и синтаксически одинаковых способов их представления.

Еще одна волна ритмической организации текста проявляется просодически, на уровне синтагм. Ритмика тактов и фраз соответствует законам естественной речи.

Как видно из эксперимента, синтагматическое членение «разбивает»

предложение на практически равные звучащие отрезки, включающие в среднем по 11 слогов. Кроме того, каждая синтагма, за исключением двух из четырнадцати, содержит три словесных ударения. Правда, отрезки между ударными слогами не одинаковы. Поэтому считаем возможным говорить о ритмизованной прозе на основе тонического стиха.

Таким образом, в тексте стихотворения, стихотворения в прозе, рассказа взаимодействует несколько уровней его ритмической организации.

Наложение ритмических единиц обеспечивает единство и целостность речевого произведения.

ОСНОВНЫЕ ВЫВОДЫ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Анализ архитектоники художественного текста, проведенный на материале поэтических, прозаических произведений и стихотворений в прозе, концептуально обосновывает теорию стиля художественного текста.

теоретические постулаты получают развитие в данных нашего исследования.

Выводы аналитического описания и сам процесс научного поиска опираются на принятое лингвистикой положение о знаковости текста, что позволило выделить в объекте изучения две стороны – означающее и означаемое и сосредоточиться на означающем - данных для восприятия художественного текста.

основополагающим выступает понимание текста как целостной системы, что принципиально определяет характер отношений элементов такой системы как внутрисистемное взаимодействие.

принципиальная «многослойность» семиозиса проявили соотнесенность таких лингвистических реалий, как смысл и стиль, и дали возможность определить характер их внутризнаковой (т.е. внутритекстовой) связи.

освоение культурного опыта нации и человечества, проявляющееся в Разворачиваясь в целом – содержании связной речи, смысл носит характер выводного интегрированного знания и не исчерпывается в предъявлении изолированных единиц.

Стиль текста представляет собой эстетическое освоение ресурсов языка организации, которая формирует целостность художественного текста и направлена на экспликацию смысла текста. Стиль, оставаясь обязательным свойством художественного текста, выступает в конкретно-исторических и личностных вариантах.

Соотнесенность смысла и стиля в нашей концепции объясняется следующим образом: интегративный характер смысла целого как означаемое коррелирует с внутритекстовой организацией единиц стиля как означающим.

Единицы стиля, эксплицирующие смысл, гетерогенны в своих структурно-семантических характеристиках. Они соотносимы с единицами всех уровней языковой системы и собственно речевыми построениями.

Единицы стиля встречаются в смыслонесущих последовательностях, где взаимодействуют дистантно. Протяженность последовательностей и порядок следования компонентов в каждой из них зависят от конкретного текста и не могут быть изменены произвольно.

Включение элемента в последовательность основано на явлениях (1) обретения в составе текста как целом отдельным элементом системоприобретенных свойств и (2) смыслового согласования элементов в последовательности.

При этом складывающиеся в системе текста последовательности выступают обязательным промежуточным звеном в отношениях элемент последовательность элементов - текст. Взаимодействие смыслонесущих последовательностей в целом тексте создает более сложные последовательности, которые, в свою очередь, могут включать в себя иные последовательности, а могут сами включаться в них.

Внутрисистемное взаимодействие единиц стиля в смыслонесущих последовательностях подчинено совокупности текстообразующих факторов.

Во-первых, компоненты последовательностей выступают как реализации стилистических категорий персонажей, героев, действующих лиц (субъектов текста), во-вторых, они разворачиваются в разных формах представления информации – описании, повествовании, рассуждении и диалоге, в-третьих, единицы стиля взаимодействуют с литературными приемами отражения действительности портретом, пейзажем, речевыми и неречевыми Последовательность элементов как целое формируется на основании отношений дополнительности, но включенность компонентов в разные стилистические категории и формы представления информации осложняет развитие смысла логическими дихотомиями противопоставлений, причинноследственных связей и др. При этом смысл целого носит интегрированный характер.

Связь означаемого и означающего – смысла и стиля – в таком знаке, как текст, функциональна, поскольку гетерогенные единицы стиля с различительным означиванием объединяются в последовательности на основании тождества эксплицируемого смысла.

Наша концепция обосновывает универсальность принципов, приемов и единиц стиля художественного текста. При этом универсальное, инвариантное, всегда выступает в вариантах, обусловленных исторически, личностно, жанрово и другими аспектами реализации стиля художественного текста.

Подтверждением тому, что данные для восприятия читателю и исследователю варианты стиля выступают способом реализации инварианта, является избранная и не раз верифицированная в ходе научного описания система доказательств.

Концептуальное единство теории стиля художественного текста свидетельствует о взаимодополнительности теоретических постулатов, которые традиционно распределялись по риторике, собственно стилистике и поэтике.

Теория стиля художественного текста, представленная в настоящей диссертации, может получить дальнейшее развитие и обогащение в единомышленников.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ИЗЛОЖЕНЫ

В ПУБЛИКАЦИЯХ

Научные работы, опубликованные в изданиях, определенных ВАК 1. Лапинская И.П. К вопросу о единицах текста (единицы текста в концепции В.В. Виноградова) / И.П. Лапинская // Вестн. Тамб. ун-та. Сер.

Гуманитар. науки, 2009. – Вып. 9 (77). – С.186 – 191.

2. Лапинская И.П. Первый сонет Николая Гумилева / И.П. Лапинская // Рус. речь. - 1999. - №6. - С. 21 – 26.

3. Лапинская И.П. Текстуализация смыслов в художественном тексте.

Символ / И.П. Лапинская // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер. Филол. науки.Вып. 2 (36). – С. 126 – 130.

4. Лапинская И.П. Текстуализация метафоры в художественном тексте (на материале рассказа И.А.Бунина «Темные аллеи» / И.П. Лапинская // Изв.

Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер. Филол. науки.- 2009. - Вып. 10 (44). – С. 51-54.

5. Лапинская И.П. Образ автора в средствах синтаксиса / И.П.

Лапинская // Вестн. Ленигр. гос. ун-та. им. А.С. Пушкина. Сер. Филология. – 2009. - Т. 1, №5. - С. 134 – 142.

6. Лапинская И.П. Роль отношений тождества в содержании и структуре художественного текста / И.П. Лапинская // Вестн. Ленигр. гос.

ун-та. им. А.С. Пушкина. Сер. Филология. – 2010. – Т. 1, №4. – С. 194 – 202.

7. Лапинская И.П. Текстуализация мифа в художественном тексте (на материале рассказа И.А.Бунина «Темные аллеи») / И.П. Лапинская // Изв.

Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер. Филол. науки. - 2010. - Вып. 2 (46). – С.146 Лапинская И.П. Текстовые свойства описания / И.П. Лапинская // Рус. словесность. – 2010. - №2. - С. 53-58.

9. Лапинская И.П. Стиль и смысл в художественном тексте / И.П.

Лапинская // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер. Филол. науки. - 2010. - Вып.

10(54). - С.17-20.

10. Лапинская И.П. Организация стиля в художественном тексте / И.П.

Лапинская // Вестн. Ленигр. гос. ун-та. им. А.С. Пушкина. Сер. Филология. – 2011. – Т. 1, №4. – С. 147 – 155.

Научные работы, опубликованные в других изданиях:

11. Лапинская И.П. Архитектоника стиля русского поэтического текста: монография / И.П.Лапинская - Воронеж: ФГБОУ ВПО «Воронеж. гос.

техн. ун-т», 2011. - 190 с.

12. Лапинская И.П. Архитектоника стиля русского прозаического текста: монография / И.П.Лапинская - Воронеж: ФГБОУ ВПО «Воронеж. гос.

техн. ун-т», 2012. - 229 с.

13. Лапинская И.П. «Конквистадор» как формула судьбы поэта Н.Гумилева / И.П. Лапинская //Акценты. - Воронеж, 1998. - №1-2. - С. 87-93.

14. Лапинская И.П. Стихотворение Д.Самойлова «Пестель, поэт и Анна» в диалоге культур / И.П. Лапинская // Русская словесность: теория и практика. – Липецк, 1999. - С.50 – 58.

15. Лапинская И.П. «Подражания» Горацию в свете эволюции русской поэтической системы / И.П. Лапинская // Филол. записки. Вестн.

литературоведения и языкознания. - Воронеж, 1999. - Вып.12. - С. 93-104.

16. Лапинская И.П. Тема Великой Отечественной войны в творчестве В. Высоцкого / И.П. Лапинская // Слово и концептуальная модель мира в литературе о Великой Отечественной войне: материалы Всерос. конф. – Липецк, 2000. - С. 32-33.

17. Лапинская И.П.Синтаксическая синонимия в аспекте регистровых различий / И.П. Лапинская // Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста: сб. ст., посвящ. юбилею Галины Александровны Золотовой. – М., 2002. – С. 216 – 222.

18. Лапинская И.П. О воздействующем эффекте рассказа И.А.Бунина «Темные аллеи» / И.П. Лапинская // И.А.Бунин в диалоге эпох: межвуз. сб.

науч. тр., посвящ. творчеству И.А. Бунина. – Воронеж, 2002. - С. 164 – 171.

19. Лапинская И.П. К вопросу о коммуникативно-смысловых параметрах и грамматике текста / И.П. Лапинская // Инновационные процессы в лингводидактике: сб. науч. тр. – Воронеж, 2003. – С. 92-101.

культурологические особенности: анализ рассказа И.А.Бунина «Темные аллеи» / И.П. Лапинская // Русский язык и его место в современной мировой культуре: материалы междунар. науч. конф. - Воронеж, 2003. - С. 263 - 264.

21. Лапинская И.П. Теория текста и ее применение в курсе «Стилистика и литературное редактирование» / И.П. Лапинская // Актуальные проблемы профессионального образования: подходы и перспективы: материалы всерос. науч.-метод. конф. – Воронеж, 2003. - С. – 34.

22. Лапинская И.П. Коммуникативно-смысловые параметры текста:

название. По рассказу А.Платонова «Третий сын» / И.П. Лапинская // Инновационные процессы в лингводидактике: сб. науч. тр. – Воронеж, 2003.

– С. 102-113.

23. Лапинская И.П. Коммуникативно-смысловые параметры текста:

качественные характеристики пространства героя. По рассказу И.А. Бунина «Темные аллеи» / И.П. Лапинская // Инновационные процессы в лингводидактике: сб. науч. тр. Воронеж, 2004. Вып. 2. - С. 71-78.

24. Лапинская И.П. Коммуникативно-смысловые параметры текста:

инициальная структура рассказа И.А.Бунина «Темные аллеи» / И.П.

Лапинская // Инновационные процессы в лингводидактике: сб. науч. тр.

Воронеж, 2004. Вып. 2. С. 63-70.

25. Лапинская И.П. К вопросу о коммуникативно-смысловых параметрах текста / И.П. Лапинская // Вопросы русского языкознания: сб. / под общ. ред. Г.А. Золотовой. – М., 2005. - Вып. ХII: Традиции и тенденции в современной грамматической науке. - С.193 – 199.

26. Лапинская И.П. Категория «сходство» и текстовые способы ее лингводидактике: сб. науч. тр. – Воронеж, 2005. - С. 61-66.

27. Лапинская И.П.Синтаксические способы выражения образа автора в рассказе И.А. Бунина «Темные аллеи» / И.П. Лапинская // Инновационные процессы в лингводидактике: сб. науч. тр. Воронеж, 2006. Вып. 4. С. 61Лапинская И.П. Ритмическая организация прозаического текста / И.П. Лапинская // Инновационные процессы в лингводидактике: сб. науч. тр.

Воронеж, 2007. Вып. 5. С. 63-70.

29. Лапинская И.П. Соотношение приема и форм выражения образа автора в тексте художественного произведения / И.П. Лапинская // Инновационные процессы в лингводидактике: сб. науч. тр. Воронеж, 2007.

Вып. 5. С. 71-80.

30. Лапинская И.П. Русский текст в инокультурном окружении / И.П.

Лапинская // Рус. яз. за рубежом: междунар. аспирант. вестн. - 2008. - №1-2.

- С. 40-43.

30. Лапинская И.П. О взаимосвязи стиля и смысла в художественном тексте / И.П. Лапинская // Инновационные процессы в лингводидактике: сб.

науч. тр. - Воронеж, 2010. - Вып. 8. - С.109-115.

«индивидуальная манера автора» / И.П. Лапинская // Инновационные процессы в лингводидактике: сб. науч. тр. - Воронеж, 2010. - Вып. 8. - С. 116Лапинская И.П. Ряд однородных членов как единица стиля / И.П.

Лапинская // Инновационные процессы в лингводидактике: сб. науч. тр. Воронеж, 2012. - Вып. 10. - С. 63-75.

33. Лапинская И.П. Интонации и звуки русской речи : учеб. пособие / И.П. Лапинская. – Воронеж: ГОУВПО «Воронеж. гос. техн. ун-т», 2009. – 107 с.

34. Лапинская И.П. Архитектоника стилей русской речи: учеб.

пособие /И.П. Лапинская. - Воронеж: ГОУВПО «Воронеж. гос. техн. ун-т», 2011. - 100 с.