WWW.DISS.SELUK.RU

БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА
(Авторефераты, диссертации, методички, учебные программы, монографии)

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 7 |

«dtv Deutscher Taschenbuch Verlag 1994 Ральф Дарендорф \\ СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ Очерк политики свободы Перевод с немецкого Л.Ю.Пантиной ББК 66.3(0) Д20 Данное издание выпущено в рамках проекта Translation ...»

-- [ Страница 1 ] --

«УНИВЕРСИТЕТСКАЯ БИБЛИОТЕК;

Ralf Dahrendorf

DER MODERNE

SOZIALE KONFLIKT

Essay zur Politik der Freiheit

dtv Deutscher

Taschenbuch

Verlag

1994

Ральф Дарендорф \\

СОВРЕМЕННЫЙ

СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

Очерк политики свободы

Перевод с немецкого

Л.Ю.Пантиной

ББК 66.3(0)

Д20

Данное издание выпущено в рамках проекта «Translation Project» при поддержке Института «Открытое общество» (Фонд Сороса) — Россия и Института «Открытое общество» — Будапешт Перевод с немецкого Л. Ю. Паншиной Дарендорф Р.

Д 20 Современный социальный конфликт. Очерк политики свободы / П е р. с нем. — М.: «Россий­ ская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2002. - 288 с.

Основная мысль книги заключается в том, что совре­ менный социальный конфликт — это антагонизм прав и их обеспечения, политики и экономики, гражданских прав и экономического роста, а также постоянный кон­ фликт между группами удовлетворенными и требующи­ ми удовлетворения, хотя здесь возникновение в недавние времена обширного класса большинства весьма усложни­ ло картину. Автор исходит из того, что, лишь сосредото­ чив внимание на странах «первого мира», можно полу­ чить ключ к развивающимся в течение столетия процес­ сам. Первоначальный текст этого научно-популярного очерка, написанный в 1986/87 г. и опубликованный на английском языке в 1988 г., был значительно переработан автором на основе анализа событий 1989 и 1990 гг. — от­ дельные моменты были заострены, уточнены определе­ ния и анализ, а по некоторым пунктам внесены дополне­ ния.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Век, подходящий ныне к концу, оставляет мыслящих людей, доживших до этой вехи, в смятении, изнеможе­ нии и все же не без искорки надежды. В чем же был смысл ужасного времени, открывшего вместе с тем так много новых возможностей? И, поскольку история имеет лишь тот смысл, который мы ей придаем, — как нам следует понимать столетие, начавшееся с того, что в Ев­ ропе погасли огни, и заканчивающееся новыми упования­ ми, порожденными революцией 1989 г.? Может быть, нужно просто рассказывать все по порядку. Тогда и ши­ карные надежды эпохи до Первой мировой войны, и раз­ брод и шатание посткоммунистического периода получат по заслугам. Но ученому-обществоведу не дает покоя стремление найти объяснения, причем по возможности такие, которые укладывались бы в желаемую схему. Об этом говорится в данной книге.

Облик XX столетия на всем его протяжении опреде­ ляли страны, которые входят сегодня в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), т.е.

«первый мир». К концу века надежда «третьего мира», все глубже погружающегося в нищету, болезни и войны, что собственный путь поможет ему разрешить все про­ блемы, потеряна вместе с распадом «второго», коммунис­ тического мира. Поэтому, без всякого преувеличения и без чувства торжества, я исхожу из того, что, лишь со­ средоточив внимание на странах ОЭСР, можно получить ключ к пониманию разворачивавшихся в течение столе­ тия процессов.

Основная мысль этой книги проста. Современный со­ циальный конфликт — это антагонизм прав и их обеспе­ чения, политики и экономики, гражданских прав и эко­ номического роста. Это вдобавок постоянный конфликт между группами удовлетворенными и требующими удов­ летворения, хотя здесь возникновение в недавние време­ на обширного класса большинства весьма усложнило картину. Социальная база политических разногласий стала такой же неясной, как и партийные структуры, служащие рупорами этих разногласий. Об этом тоже пойдет речь в книге.

6 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

Права и их обеспечение — две разные вещи, и требо­ вания расширения и того и другого, как правило, приво­ дят к расхождениям и противоречиям. Однако между ними нет отношений trade off (взаимных уступок), дела­ ющих гражданские права достижимыми лишь ценой эко­ номического роста и наоборот. Если подобное действи­ тельно случается — кстати, довольно часто, — то это просто свидетельство неумения современников выбирать такие стратегические изменения, которые в равной мере стимулировали бы и первое, и второе. Либеральная по­ литическая теория как раз и занимается поиском жизнен­ ных шансов, которые в одно и то же время гарантирова­ ли бы основные права для всех, открывали широкий выбор возможностей их обеспечения и укрепляли свя­ зующую силу глубинной культуры общества без фунда­ менталистских претензий.

Все это не так-то просто звучит. Я раздумывал над тем, как обрисовать характер своей книги читателю. Мои социальные исследования давно уже связаны с требова­ ниями предвыборной борьбы и ответственностью за изби­ раемые институты. Я хочу сказать, что мне недостаточно говорить только с коллегами. То профессиональное объ­ единение, которое Томас Кун назвал научным сообщест­ вом (scientific community), разумеется, приносит свою пользу, но ему нельзя замыкаться в себе. Университет Болоньи вручает своим новоиспеченным докторам на торжественной церемонии какой-нибудь большой труд по соответствующему предмету (например, «Политику»

Аристотеля) дважды: один раз в закрытом виде, что сим­ волизирует эзотерическое знание, второй раз — в рас­ крытом, что подчеркивает наличие перед ними экзотери­ ческой задачи нести это знание людям. Научно-популяр­ ный — так, пожалуй, можно назвать этот очерк.



Нужно ли объяснить выбор слова «очерк»? Эта книга является не колоссальным полотном, как подобает при всестороннем раскрытии темы, а, скорее, эскизом.

Она длиннее, чем обычно позволяет жанр очерка, но я подумал об авторах XVIII века, с которыми у меня и по­ мимо этого есть кое-что общее. Они непринужденно ис­ писывали сотни страниц, называя свои труды: «Очерк о терпимости» или «Очерк истории гражданского общест­ ва». Данная книга — в равной степени опыт и проект.

Первоначальный текст написан мной в 1986/87 г., в те­ чение плодотворного года, проведенного среди друзей в

ПРЕДИСЛОВИЕ

качестве приглашенного специалиста Фонда Рассела Сэйджа в Нью-Йорке. Американское и английское изда­ ния, вышедшие в 1988 г., были встречены вежливыми аплодисментами; переводы на несколько языков вызвали дискуссии, прежде всего в Италии и недавно — в демо­ кратических странах Восточной Европы. С тех пор, од­ нако, времена изменились — и я вместе с ними. Сейчас перед вами не просто авторизованный перевод; слова «новое издание» тоже недостаточно передают суть книги;

это во многих отношениях новая работа. Свою роль сыг­ рали события 1989 и 1990 гг., хотя мои «Размышления о революции в Европе» 1990 г. и первое издание «The Modern Social Conflict» превосходно сочетаются и нераз­ рывно связаны друг с другом. Главное то, что я заост­ рил, уточнил определения и анализ, а по некоторым пунктам внес дополнения.

Вряд ли стоит говорить, что для автора его книга много значит. Почему человек пишет, если не потому, что ему это необходимо? В данном же случае вышеска­ занное приобретает особый смысл. Этот очерк в некото­ ром роде представляет собой сумму моих социальных ис­ следований. Для чистой теории я, правда, уже слишком стар, однако здесь вновь поднята тематика моей книги о классах 1959 г. («Class and Class Conflict in Industrial Society»), не выходившей полностью на немецком языке.

Имеет моя нынешняя работа связь и со статьями в сбор­ нике «Пути выхода из утопии» (1967). Я не раз пытался подступиться к политической теории, например, в «Жиз­ ненных шансах» (1979), в лекциях о «Законе и поряд­ ке» («Law and Order», 1985) и даже в конкретных пред­ ложениях по разработке либеральной политики, скажем, в тематическом докладе, который целый съезд либераль­ ных интернационалов в Пизе в 1988 г., к сожалению, принял почти без возражений. (К сожалению — потому что о том, что не вызывает споров, чаще всего вообще не стоит говорить.) Однако королем общественных наук яв­ ляется все же социальный анализ, в котором сплетаются строгая теория, нормативные предположения и истори­ ческое содержание. Десять лет назад я уже делал попыт­ ку заняться им и начал длинную рукопись под заглавием «Modernity in Eclipse» («Упадок модерна»). Написав почти пятьсот страниц, я бросил работу, и правильно сделал: книга превращалась в нечто малопонятное и не­ своевременное, вдобавок исходящее из ложной посылки

8 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

об упадке модерна. Надеюсь, о настоящем очерке ничего подобного уже сказать нельзя.

Помимо Фонда Рассела Сэйджа, и другие учрежде­ ния, с которыми я был связан, неоднократно предостав­ ляли мне возможность развить и опробовать свои мысли.

Я с благодарностью вспоминаю прежде всего краткие курсы в Университете Констанцы с 1984 г., преподава­ ние по приглашению Вольного академического общества Базельского университета в 1986 г. и несчетные разгово­ ры за Высоким Столом и в других местах в моем коллед­ же Св. Антония в Оксфорде с 1987 г.

Три человека в особенности помогли мне в работе над книгой. В Фонде Рассела Сэйджа я вновь встретил Ро­ берта Мертона — Ментора, а теперь уже и Нестора ми­ ровой социологии. Именно он задает в ней планку высо­ ты. Поэтому для меня очень важно то, что он не только прочел всю рукопись первоначального варианта книги, но и снабдил ее многочисленными замечаниями на полях, часто в виде забавных печаток с указующим перс­ том и вопросительным знаком, которых у него, по-види­ мому, почти неистощимый запас. Как воодушевило меня появление в конце рукописи печати с изображением сия­ ющего ангела, выражающей его одобрение! Мертон не раз высказывался по темам данного очерка, не в послед­ нюю очередь и о диаконе Сэррейском Джордже Хэйквилле, у которого я заимствовал девиз книги: он очень созвучен моим замыслам. В своей прекрасной книге «На плечах гигантов» Мертон по достоинству оценил вклад Хэйквилла в дебаты о современности (в его «Апологии или Объяснении власти и Божьего промысла при управ­ лении миром и т.д.», вышедшей впервые в 1627 г., тре­ тьим изданием — в 1635 г.).

Мой друг Фриц Штерн принял еще большее участие в моей работе. Его следы видны повсюду, даже в первых абзацах этого предисловия, в намеках на вторую Тридца­ тилетнюю войну (1914 — 1945), которая так его занимает.

Фриц Штерн — историк и нередко теряет терпение, об­ щаясь с другом, которого больше интересуют структуры и процессы; но наша теперь уже 35-летняя дружба на том и стоит, что мы всегда находим, чему поучиться друг У Друга.

Моей жене Эллен я благодарен, помимо всех тех вещей, которые я не собираюсь здесь обсуждать, за ее постоянные просьбы разъяснить происходящее и не

ПРЕДИСЛОВИЕ

менее постоянное стремление улучшить существующие отношения. Что все это означает? Что мы можем сде­ лать, чтобы превратить зло в добро? Вот вопросы, кото­ рые задает Эллен и о которых пойдет речь в данном очерке.

И ЖИЗНЕННЫЕ ШАНСЫ

Революции - горько-сладкие мгновения истории.

Ненадолго вспыхивает надежда, оборачивающаяся вско­ ре разочарованием и новыми неурядицами. Это относит­ ся и к великим революциям, таким как революция 1789 г. во Франции и 1917 г. — в России, и к более мел­ ким политическим переворотам. До того как им разра­ зиться, проходят годы угнетения, высокомерия властей предержащих и злостного пренебрежения нуждами людей. Окостеневший старый режим цепляется за свои привилегии, а если даже пытается обновиться, никто ему не верит, и в результате он не может претворить свои за­ поздалые планы в жизнь. Люди не желают больше его терпеть. Обостряющаяся конфронтация накапливает энергию конфликта. Положение начинает напоминать по­ роховую бочку. Достаточно одной искры — искры на­ дежды в результате противоречивых политических ре­ форм или искры раздражения из-за стрельбы в неуроч­ ное время — и следует взрыв, старое здание начинает шататься. В один миг не остается ничего устойчивого.

Вчерашняя государственная измена сегодня становится вполне законным действием, вчерашний закон становит­ ся изменой. Для наиболее возбужденных умов открыва­ ются неслыханные возможности: власть народа, размы­ вание всего твердого и прочного, утопия. Многих охва­ тывает приподнятое настроение. Кажется, уничтожаются не только злоупотребления старого режима, но и стесни­ тельные узы самого общества. Что за чудесные времена!

Вот только они быстро проходят. Медовый месяц не может длиться долго. Повседневность улавливает людей в свои сети. В конце концов, невозможно всю жизнь день за днем ходить на демонстрации или сражаться на полях гражданской войны. Условия жизни отдельных людей отражают общие социальные условия. Беспорядки не способствуют экономическому развитию, а политичес­ кая нестабильность вызывает страх. Благие попытки ми­ новать долину слез проваливаются. Общее настроение начинает колебаться, затем резко меняется. Иногда вме­ шивается какая-нибудь внешняя сила, оставляя тем самым незапятнанным образ если не революции, то, по крайней мере, утопии. Иногда якобинская фракция из­ нутри отбирает власть у раздробленного большинства.

Не заключается ли противоречие в самом выражении «власть народа»? Вскоре красивые слова о строительстве лучшего мира оборачиваются оправданием нового режи­ ма террора. Это может быть «временная» диктатура, чрезвычайное положение перед лицом внешней угрозы или просто приход к власти харизматического лидера по­ среди всеобщего беззакония; так или иначе, все заканчи­ вается новой несвободой. Лишь спустя годы потомки за­ мечают, что, невзирая ни на что, все же произошли глу­ бокие перемены. Первый день революции объявляется государственным праздником. Но поколение участников событий теряет свои иллюзии; оно пытается выжить, ук­ рываясь в нишах личного благополучия, в тупой покор­ ности, лишь изредка прерываемой вспышками тщетного протеста.

Даже если нарисованная картина правдива только на­ половину, возникает вопрос: как вообще кто-то может желать революции? Впрочем, не стоит быть уверенным, что ее желает так уж много народу; для большинства стремление сломать повседневную рутину в куда боль­ шей мере перевешивается страхом и мрачными предчув­ ствиями. Когда после долгого периода жары и суши раз­ ражается гроза, люди, конечно, радуются дождю, но они предпочли бы, чтобы он шел понемногу каждый день, а не налетал с молниями и градом. Разумеется, не все люди одинаковы. Всегда находятся любители свободного полета, которым недолгий период упразднения всякого общества доставляет больше удовольствия, нежели тем, кто прочнее в этом обществе укоренен. Иногда даже воз­ никают анархии. Сверх того, ужасы революции для мно­ гих таят очарование запретного плода. Революция в каком-то смысле — иное название надежды, непрелож­ ного принципа человеческой жизни. Кто знает, может быть, когда-нибудь все же произойдет настоящая рево­ люция? Разве американская революция в целом не увен­ чалась успехом? А как насчет революции 1989 г. в ком­ мунистических странах Европы?

Подобные вопросы и соображения не имеют принци­ пиального значения. Людей не спрашивают, хотят они

12 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

революции или нет. Революции происходят, когда не ос­ тается другого выхода. Они в самом деле подобны буре или землетрясению. Конечно, их совершают люди, но действуют они всегда при этом по воле обстоятельств, которые могут контролировать лишь весьма условно.

«Человечество по необходимости ставит перед собой только те задачи, которые может выполнить».

Человек, написавший это, - автор столь же блестя­ щего, сколь ошибочного объяснения революций - Карл Маркс. По счастью, его заблуждения достаточно инте­ ресны, чтобы заслуживать критического разбора. Марксова теория состоит из двух частей: социально-полити­ ческой и социально-экономической. В обеих этих частях до сих пор содержится ключ к пониманию современного социального конфликта, хотя способ, каким их соединя­ ет Маркс, дает повод к всевозможным сомнениям. Дан­ ные элементы теории преобразования связаны с двумя ликами модерна, а последние — не что иное, как два лика гражданина, Burger, рассматриваемого как burgher, т.е. буржуа, или citoyen, т.е. подданный государства. С обоими мы будем встречаться на протяжении всей книги, ибо первый — глашатай экономического роста, а вто­ рой — равных шансов политического участия. Весьма затрудняет вопрос то обстоятельство, что немецкое выра­ жение «burgerliche Gesellschaft» (гражданское общество) смешивает и безнадежно спутывает оба понятия, хотя первоначально оно являлось всего лишь переводом ста­ рого доброго societas civilis, оставшегося жить в англо­ саксонском civil society.

Итак, присмотримся к теории Маркса1. Первая ее часть посвящена социальным классам. В каждую истори­ ческую эпоху друг другу противостоят два класса. Гос­ подствующий класс готов к борьбе с самого начала: он приходит как сложившееся «в себе и для себя» целое из предыдущей эпохи. Угнетенный же класс должен сперва пройти различные стадии формирования. Спорадические вспышки насилия ускоряют процесс его организации;

скрытые интересы выходят наружу; «класс в себе» ста­ новится «классом для себя». По мере того как это проис­ ходит, обостряется конфликт между господствующим и угнетенным классами. На какое-то время наступает рав­ новесие, затем весы успеха начинают склоняться в сторо­ ну последнего. Угнетенный класс набирает силу; даже отдельные элементы господствующего класса начинают сомневаться в прочности своей позиции и присоединяют­ ся к противнику. («Именно, — говорят Маркс и Энгельс в «Коммунистическом манифесте», — часть буржуаидеологов». Все обществоведы сталкиваются с труднос­ тями при определении собственной роли в своих теори­ ях; Маркс и Энгельс не исключение.) Затем следует ре­ шительный бой, и революционный переворот завершает эпоху. Прежний правящий класс отправляется на свалку истории; прежний угнетенный класс занимает его место как новый правящий.

Однако конфликт классов разворачивается не в без­ воздушном пространстве; бойцы классовых боев — в не­ котором смысле марионетки, управляемые невидимыми социальными силами. Это уже вторая часть Марксовой теории. Господствующие классы представляют характер­ ные для данной эпохи «производственные отношения».

Это значит, они заинтересованы в том, чтобы оставить вещи такими, как есть, причем под «вещами» подразуме­ ваются в первую очередь существующие методы создания благосостояния, законы, гарантирующие стабильность этих методов, и властные отношения, на которые опира­ ются законы. Угнетенные классы, со своей стороны, чер­ пают силы в новых «производительных силах». К ним относится все, что имеет будущее и стимулирует преобра­ зования: новые технологии, новые организационные формы, новые правила игры и новые коноводы этой игры. Какое-то время производительные силы находят подобающее выражение в рамках господствующих право­ вых и социальных отношений; но вскоре наступает мо­ мент, когда потенциальное перерастает реальное. Это от­ нюдь не безболезненный, автоматический процесс. Ре­ альные отношения власти и собственности все сильнее сдерживают потенциал удовлетворения человеческих по­ требностей. Многим жилось бы лучше, но существующие отношения не позволяют. По мере того как все сильнее нарушается гармония потенциального и реального, воз­ растает интенсивность классового конфликта. Революции не только представляют собой крайние формы выраже­ ния протеста против невыносимых условий жизни, но и обещают новые способы организации общества. Они от­ крывают дорогу шансам, которых не давал старый режим.

14 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

С точки зрения эстетических категорий научного ме­ тода, это прекрасная теория. Ее можно назвать одной из немногих теорий, осуществляющих давнюю мечту обще­ ственной науки сравниться в своей способности объяс­ нять с наукой естественной. Но, увы, увы, события, ко­ торые теория должна объяснять, не подчиняются ее тре­ бованиям и нигде не развиваются так, как она прогнози­ рует.

Одной порванной нитки достаточно, чтобы распус­ тить искусно сотканное полотно. Это относится и к тео­ рии Маркса, что революционный взрыв происходит в тот момент, когда условия жизни угнетенных масс достигают нижней точки. Маркс даже играет здесь словами: момент величайшей нужды («Not») бедняков есть в то же время момент величайшей необходимости («Notwendigkeit») преобразований2. На деле это не так. Те, кто терпит самую сильную нужду, становятся скорее апатичными, чем активными, и беспросветный гнет порождает великое безмолвие при всех тираниях. Взрывы происходят, когда налицо какие-нибудь незначительные перемены — искра надежды, искра раздражения — чаще всего при призна­ ках слабости власть имущих, намеках на политическую реформу.

Эта ошибка не случайна. Она связана с фундамен­ тальной слабостью теории, которой никак не удается вы­ рваться из круга «эпох» и «систем». Конечно, Маркс знал, что социальные отношения постоянно меняются.

Он даже описывает власть имущих капиталистического общества, буржуазию, как класс, который «не может су­ ществовать, не революционизируя постоянно производст­ венных отношений». Но для него и его последователей это означает лишь то, что практические, функциональ­ ные усовершенствования — неотъемлемая черта капита­ листической системы. Система только утверждает себя с их помощью; исчезнет же она лишь в момент революции.

До тех пор «ранний капитализм» может превращаться в «развитой капитализм», «поздний капитализм», «госу­ дарственный капитализм», даже в «государственно-моно­ полистический капитализм» — он все равно остается ка­ питализмом. Теория, как по мановению фокусника, под­ меняется прописной истиной, аксиомой. Пока нет рево­ люции, капитализм исчезнуть не может. «Настоящая»

перемена должна быть переменой революционной, а пока этого не случилось, все старые понятия остаются в силе per definitionem*.

Карл Поппер называл это историцизмом: аналитичес­ кие понятия гипостазируются, используются не для того, чтобы осветить прожектором теории какие-то аспекты и элементы действительно существующих обществ, а сами все больше подменяют собой действительность. Факти­ чески такой вещи, как капитализм, никогда не существо­ вало в природе, были только экономики и общества, более или менее носящие черты, определяемые как капи­ талистические. Нищета историцизма в том, что он делает своих приверженцев слепыми в отношении чудес реаль­ ного мира. В теории историцизм ведет к бесконечному поиску спасательных кругов для объяснений, неспособ­ ных выбраться из воды собственными силами. Марксис­ ты сами обрекают себя на головную боль при попытке переварить факт исчезновения революционного пролета­ риата. На практике историцизм приводит к зациклива­ нию на переломах и революциях как якобы единствен­ ном методе «истинных» преобразований, причем не толь­ ко постоянные перемены в повседневной жизни обычных людей, но и легкие структурные сдвиги в целых общест­ вах полностью выпадают из поля их зрения. Теория Маркса слишком хороша, чтобы быть пригодной для ис­ пользования; это умозрительная модель, имеющая мало общего с опытом истории.

Откуда автор ее взял? Отчасти, естественно, у своего учителя Гегеля, чья диалектика отбрасывала свою тень на немецкую мысль и в прогрессивную эпоху до 1848 г., и в годы реакции после. Гегель стал олицетворением узости догматического мышления, и даже те, кто старал­ ся поставить его с головы на ноги, не избежали его сми­ рительной рубашки. Но отчасти на Маркса повлиял также его собственный опыт, по крайней мере косвен­ ный. Родившись в 1818 г., он рос в неспокойное время.

Еще не затихли отголоски громов Французской револю­ ции. Когда Маркс от философии обратился к политичес­ кой экономии, он скоро открыл для себя еще один кру­ той переворот XVIII столетня — промышленную револю­ цию. Так и видишь, как два эти события стали наклады­ ваться друг на друга в его голове. В Париже более или По определению (лат.) (Примеч. пер.)

16 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

менее организованные массы делали историю, и в требо­ ваниях третьего сословия предоставить ему подобающее представительство в Генеральных штатах при желании можно усмотреть классовую борьбу. С другой стороны, в Ланкашире и Йоркшире новые методы производства дали толчок новой социально-экономической динамике.

Оковы феодальных уз, цехового и корпоративного рег­ ламента, традиций меркантилизма распадались перед лицом нового разделения труда, новых форм договора, новых требований обмена товарами и услугами, новой за­ дающей тон прослойки. Говорить ли здесь о революции или нет, но оба элемента теории социального изменения были налицо.

Слово «революция» давно уже используется для обо­ значения двух совершенно различных форм крутых пре­ образований. Первая - глубокие преобразования, изме­ нения стержневых структур общества, которые, естест­ венно, требуют времени; вторая — преобразования бы­ стрые, в частности — смена носителей власти в течение дней или недель путем в высшей степени явных и зри­ мых, зачастую насильственных действий. Первую можно назвать социальной революцией, вторую — политичес­ кой. В этом смысле промышленная революция была со­ циальной, а политической — Французская. Однако обе они произошли не в одно и то же время и не в одном и том же месте. Совершенно очевидно, что промышленная революция в Англии и других местах принесла с собой политические перемены. К ним относится, например, требование носителей новой формы производства, чтобы их не оставляли больше исключенными из процесса пра­ вотворчества и законодательства, устанавливающего обя­ зательные для всех нормы. Соответственно некоторые со­ циально-экономические темы звучали во время Француз­ ской революции, например, когда речь шла о финансиро­ вании общественных расходов, что, в свою очередь, под­ нимало вопрос о роли короля (то есть о его бюджете) и собственности церкви и дворянства. Зримые перемены во всех этих отношениях не заставили себя ждать. И все же промышленная революция в Англии произошла много времени спустя после политической революции 1688 г., а политическая революция во Франции никоим образом не высвободила крупных экономнческитх сил; напротив, она задержала процесс современного экономического развития в стране на десятилетия.

А что же бюргерство, или, говоря словами Маркса, буржуазия? Разве не она была движущей силой обеих революций? Разве не существовал, таким образом, класс, который одновременно представлял новые производи­ тельные силы и требовал политической власти? Даже если оставить в стороне тот факт, что буржуазия XVIII века с ее пробуждающимся самосознанием с трудом под­ ходит под определение угнетенного класса — наподобие позднейшего пролетариата, — социальная фигура бюрге­ ра, или буржуа, все же достаточно примечательна имен­ но в свете положения о двух ликах модерна.

Чтобы пользоваться новыми возможностями техноло­ гии и разделения труда, ранние предприниматели нужда­ лись в такой форме трудовых отношений, которая в самой своей основе отличалась бы от всех традиционных форм зависимости. Им нужен был наемный труд на ос­ нове договоров между сторонами, хотя бы формально выступающими на равных. Таким образом, новый трудо­ вой договор предусматривал элементарные гражданские права для всех. Одновременно те же предприниматели и их приспешники требовали для себя места под солнцем, или, выражаясь прозаичнее, социального признания и политического участия. Они не желали больше ни оста­ ваться запертыми в своих «бургах», этих островках сво­ боды посреди моря феодальной зависимости, ни доволь­ ствоваться третьестепенным местом. Так экономические и политические интересы ранней буржуазии вылились в единое требование: они хотели быть citoyens, citizens, т.е. гражданами со всеми правами и свободами этого ста­ туса.

Если смотреть с отдаленной дистанции, которую предполагает анализ, и промышленную, и Французскую революции можно назвать буржуазными революциями.

Чреватые последствиями перемены XVIII столетия имеют двойной облик: они одновременно экономические и политические; точно так же двойной облик имеет новая социальная фигура гражданина, bourgeois-citoyen. Но дистанция анализа слишком велика, чтобы найти удовле­ творительное объяснение. При ближайшем рассмотрении событий в Англии и Франции оказывается, что два лика их движущих сил принадлежат не одной-единственной социальной фигуре, а двум. Находчивые английские предприниматели и французское-третье сословие — не

18 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

одна и та же социальная группа. Речь идет не о Янусе, а, скорее, о близнецах, причем разнояйцевых.

Как известно, Маркс говорил об одной-единственной революции будущего не меньше, чем о переворотах про­ шлого. В его прогнозах изъян его теории виден отчетли­ вее всего. Буржуазия и пролетариат представляют собой воюющие стороны в капиталистическом обществе. Это положение можно принять как правдоподобную характе­ ристику некоторых (немногих) стран в определенные пе­ риоды времени в XIX и начале XX века. Организован­ ные рабочие требуют от власть имущих больше прав и денег. Маркс такими простыми словами не выражался, но данный тезис не чужд его теории. Проблемы начина­ ются со следующим шагом в Марксовых рассуждениях, согласно которым профсоюзы и социалистические партии выдвигают свои требования от имени новых производи­ тельных сил. Последний термин, на мой взгляд, совер­ шенно бессмысленный. Он всегда оставался бессмыслен­ ным, невзирая на многочисленные попытки Маркса и марксистов определить эти новые силы с помощью таких понятий, как «ассоциированные производители», «обще­ ственная собственность» или даже «безвластная комму­ никация». (Подобные, под конец все более отчаянные, поиски новых производительных сил сами по себе о многом говорят.) Есть политические силы, и есть текто­ нические изменения социальных и экономических струк­ тур. Между ними, несомненно, существуют какие-то от­ ношения. Но эти отношения не заданы раз и навсегда.

Они варьируют от одной эпохи к другой, от одного места к другому и лишь в редкие мгновения достигают конгру­ энтности, требуемой Марксом в качестве общего прави­ ла. Бывает, у некоторых людей двоится в глазах, так что они вместо одного предмета видят два. С Марксом слу­ чилось наоборот: гегелевская оптика заставила его видеть две разные вещи как одну, уведя тем самым далеко от реальности.

Метафорический язык все же несколько сомнитель­ ное средство, и пора охарактеризовать два лика модерна, определяющих его путь по меньшей мере с XVIII в., без образных картинок и аллегорий. В этом нам поможет одна история: в марте 1986 г. я побывал в Никарагуа.

Сандинистский режим находился в зените своего могу­ щества. Его гости скоро обнаруживали, что на полках супермаркетов мало что можно купить, а имеющиеся продукты и одежда производят весьма жалкое впечатле­ ние. В разговоре с министром внешней торговли Алехандро Мартинесом я поделился этим наблюдением, на что последовал решительный ответ: «Вы, кажется, пори­ цаете тот факт, что на полках наших магазинов мало то­ варов. Положим, это верно, но позвольте кое-что вам сказать. До революции наши магазины были полны. Все, что имелось в Майами, оказывалось и на полках в Ма­ нагуа. Но огромная масса людей не могла себе всего этого позволить. Люди прижимались носами к витринам, восхищенно разглядывая пестрые тряпки, но все это было не для них. Мы в корне изменили положение. Се­ годня каждый в нашей стране может приобрести все, что есть. А если нам немножко повезет и если дадут амери­ канцы, то скоро всего будет больше».

Многие смеются, когда слышат эту историю. Пара­ доксы всегда вызывают смех, а здесь можно говорить о некоем «парадоксе Мартинеса»: революция превратила мир излишков для немногих в мир дефицита для всех.

Однако при ближайшем рассмотрении история не так уж смешна. Взглянем на факты. Валовой общественный про­ дукт на душу населения в Никарагуа удвоился с 1950 по 1976 г. Этот процесс развивался не линейно: он преры­ вался в конце 1950-х гг., а потом еще раз во время зем­ летрясения 1972 г. После 1976 г. появилась тенденция к спаду. К моменту революции 1979 г. она отбросила стра­ ну к положению начала 1950-х гг. После революции до 1981 г. наблюдалось некоторое улучшение, скоро, впро­ чем, сменившееся дальнейшим спадом. В 1985 г. валовой общественный продукт на душу населения в Никарагуа снова находился на уровне 1951 г. Отчасти такова исто­ рия революции — любой революции; отчасти виной война и притеснения со стороны Соединенных Штатов.

Цифры распределения доходов получить не так легко, но все же представляется очевидным, что они тоже упали, хотя и не так сильно, как валовой общественный про­ дукт; в 1984 г. они опустились на треть от своей высшей отметки, зафиксированной в конце 1960-х гг. При этом доходы в городе сохранились лучше, чем в селе, а в селе беднейшие слои оказались в сравнительно лучшем полоСОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ жении. Возросла роль государства как экономического фактора. Повысились валютные доходы. Борьба с негра­ мотностью, эпидемиями, безработицей имела некоторый успех. Один экономист суммировал все эти результаты в изречении, которое возвращает нас к парадоксу Марти­ неса: «От роста без перераспределения — к перераспре­ делению без роста»3.

Есть еще одна, теоретическая причина, почему пара­ докс Мартинеса заслуживает большего, нежели просто удивленные смешки. Министр провел важное различие, во многом связанное с двумя ликами модерна. Это раз­ личие между доступом, который люди имеют к вещам, и наличием вещей, способных удовлетворить их желаниям.

Весьма вероятна такая ситуация, когда есть множество самых разнообразных товаров, в том смысле, что они действительно есть, даже там, где этого и следует ожи­ дать, — в открытых для широкой публики магазинах, но притом многие не в состоянии приобрести их законным путем. Это характерно не только для Никарагуа при Сомосе, но и для стран реального социализма, где сущест­ вуют особые магазины («Интершопы», «Березки»), в ко­ торых можно делать покупки, лишь имея специальное разрешение или твердую валюту. Может быть и так, что нет никаких барьеров, преграждающих людям доступ к товарам и услугам, в которых они нуждаются, но пос­ ледних просто не хватает на всех потенциальных покупа­ телей. В таких случаях излюбленным методом служит карточная система. Каждый человек получает свою норму продуктов из расчета 2000 калорий в день плюс шестьдесят сигарет в неделю, так что в плане доступа нет особых ограничений, зато существуют строгие ограниче­ ния в плане предложения. (В действительности весьма вероятно, что карточная система шествует рука об руку с привилегиями для немногих и черным рынком для мно­ гих, где, скажем, некурящие обменивают свое право по­ купать сигареты на другие продукты.) В крайних случа­ ях могут возникать еще более чудовищные ситуации.

Каждый волен ходить туда, где вообще ничего нет.

Люди стоят в очередях, но им ничего не достается. Вок­ зал открыт, но поезда не ходят. Примером может слу­ жить Берлин в тот период, когда в последние апрельские и первые майские дни 1945 г. в некоторых частях города нацисты уже исчезли, а русские еще не взяли бразды правления в свои руки. Бывает и обратный феномен.

Один семейный клан монополизирует почти все и выде­ ляет средства к жизни лишь тем, кто непосредственно служит ему. В своей крайней форме это, вероятно, не­ осуществимо, но клан Сомоса в Никарагуа, Дювалье на Гаити, Чаушеску в Румынии весьма близко к ней подо­ шли.

Разграничение, лежащее в основе парадокса Мартинеса, заставляет вспомнить убедительную теорию, выдви­ нутую Амартья Сеном в его книге о нищете и голоде4.

Исследуя исторические случаи массового голода, Сен об­ наружил недвусмысленные доказательства того, что об­ щепринятое и, возможно, на первый взгляд очевидное объяснение их причин отсутствием продуктов питания на деле неверно. Продуктов в голодающих регионах, в том числе в Бенгалии в 1943 г., конечно, не хватало, но, ока­ зывается, в критические периоды массовых голодных смертей их было едва ли меньше, чем в предшествующие и последующие годы. Доступность их в узком смысле, т.е. транспортировка и распределение, тоже не представ­ ляла проблемы; в некоторых случаях продовольствие экспортировалось из тех местностей, где люди умирали от голода или вызванных голодом болезней. В чем же за­ ключалась проблема? Сен вводит понятие entitlement, которое я перевожу как Anrecht, право, и хочу развить подробнее в интересах дальнейшего анализа. Согласно Сену, права составляют такое отношение между лицами и товарами, с помощью которого «легитимируются» до­ ступ к товарам и контроль над ними. Права предоставля­ ют людям возможность правомочного притязания на вещи. Отсюда следует, что вовсе не наличием или отсут­ ствием продуктов питания, а количеством шансов досту­ па («количеством прав», как говорит Сен), находящихся в распоряжении социальных групп, вернее, их уменьше­ нием и окончательным исчезновением объясняется массо­ вый голод в Азии и Африке.

Амартья Сен — трезвомыслящий политэконом и предпочитает облекать свои чувства в рациональные ар­ гументы, но его теория вряд ли могла быть драматичнее.

Он бы, наверное, так не выразился, но сама теория сви­ детельствует, что по крайней мере в определенных слу­ чаях смерть тысяч, да что там — сотен тысяч человек вызывается не столько отсутствием продовольствия, сколько наличием социальных барьеров. Даже когда по­ требности становятся настоятельными до крайности,

22 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

когда речь идет о выживании, люди не нарушают соци­ альных норм, а смиряются со своим положением, как будто так им на роду написано. «Закон стоит между на­ личием продуктов питания и правом на эти продукты».

Мысль не слишком бодрящая. Сам Сен беспокоился, что она лишает всякого стимула продовольственную помощь;

в более поздней статье он тем сильнее ратует за практи­ ческие меры помощи. (Он мог бы при этом указать, что экстренная помощь в бедственном положении, хотя и пересекается с существующими структурами прав в то короткое время, пока она оказывается, не представляет для них серьезной угрозы, поскольку по самой своей концепции является преходящей, одноразовой.) По край­ ней мере, эта теория может утешить тех, кто заинтересо­ ван в получении существующих прав. Если нужно, чтобы было не больше продуктов, а меньше привилегий, то единственное спасение в крутых социальных переме­ нах. Таково лишь одно из последствий теории, которая на первый взгляд кажется чисто технической.

Впрочем, у Сена понятие прав действительно техни­ ческое. По сути, «оно концентрируется на способности людей контролировать [товары] с помощью наличествую­ щих в обществе легальных средств». Эта способность — не чисто индивидуальная, она сама структурирована со­ циально; поэтому Сен предпочел впоследствии говорить о приобретательной способности (acquirement; тут, пожа­ луй, лучше подошел бы термин Макса Вебера «шансы приобретения»): «Право того или иного лица означает количество различных альтернативных пакетов товаров, которое это лицо может присвоить с помощью различных легальных методов приобретения». Следует подчеркнуть акцент на «легальности» средств и методов в обоих опре­ делениях: права в основе своей всегда суть законные права. Притом эти законные притязания могут основы­ ваться на множестве свойств («данных») или видов дея­ тельности («действий обмена»). Не считая наследуемых прав собственности, Сен приводит следующие: «права, основанные на торговле», «права, основанные на произ­ водстве», «права на основе собственного труда», «пере­ веденные права». В совокупности они образуют то, что Сен называет «количеством прав» определенного лица.

Затем он задается вопросом, когда и почему происходит нечто вроде «отказа в правах», т.е. когда и где доступ к контролю над пакетами товаров ограничивается или преРЕВОЛЮЦИИ И ЖИЗНЕННЫЕ ШАНСЫ кращается. Рассматриваемые им примеры приводят к вы­ делению прежде всего таких факторов, как растущие цены и снижающаяся зарплата, а также и более прямых форм блокирования доступа. Как бы там ни было, за­ ключает Сен, «массовый голод имеет смысл анализиро­ вать именно с точки зрения прекращения действия отно­ шений прав».

Право — часто употребляемая категория новейших социальных наук, а также теории общества. Одни пыта­ ются с ее помощью уяснить своеобразный характер част­ ной собственности; многие другие используют множест­ венное число, «права», описывая благодеяния современ­ ного социального государства. Это понятие, очевидно, побуждает к оценочным суждениям. «Теория прав» Ро­ берта Нозика, обосновывая минимальный перечень прав индивида, представляет личностный аспект «минималь­ ного государства». Лоренс Мид ратует за мир «по ту сто­ рону прав», в котором больший акцент будет делаться на обязанности5. В противоположность им Сен, как он гово­ рит, использует данное понятие в целях «дескриптив­ ных, а не прескриптивных». В этом я следую за ним.

Права не являются ни благом, ни злом — это социально определенное средство доступа. Их можно назвать вход­ ными билетами.

Важен еще один аспект определения Сена: права имеют нормативную сторону. Как социальные нормы они обладают определенной степенью прочности; это означа­ ет, что их нельзя устранить без малейших затрат. Поня­ тие нормы — более общее, чем понятие права, и на деле прочность прав может варьировать. На одном конце шкалы располагаются основные права. К ним относятся конституционно гарантированные права всех членов об­ щества. Именно здесь место гражданских прав. Другие средства доступа не так прочны, хотя и они, когда дают­ ся впервые, могут действовать с достаточной надежнос­ тью. К этой категории относится доступ к рынкам. Он отнюдь не подразумевается сам собой. Китай, например, вовсе не «миллиардный рынок» в любом практическом смысле (как иногда с легкостью утверждают), потому что для подавляющего большинства китайцев мир эконо­ мического обмена и даже потребления товаров, выходя­ щих за пределы элементарных потребностей, почти недо­ ступен. На другом конце шкалы прочности права созда­ ются реальной заработной платой (деньги, впрочем, воСОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ обще имеют характер права). Конечно, доходы могут ва­ рьировать, притом в обоих направлениях. Одно из важ­ нейших изменений в правах, наблюдаемых Сеном при рассмотрении случаев обнищания и массового голода, как раз и заключается в падении дохода. Это касается не только развивающихся стран. В одних странах реальная заработная плата более «клейкая» (по Кейнсу), т.е.

менее предрасположена к движению вниз, чем в других.

Вероятно, можно сказать, что в подобных случаях ее ха­ рактер как права выступает с большей отчетливостью.

Здесь нужно подчеркнуть еще один аспект прав.

Входные билеты открывают двери, но для тех, у кого их нет, двери остаются закрыты. В этом смысле права уста­ навливают границы и воздвигают барьеры. Это значит, что их в принципе нельзя понимать как нечто постепен­ ное; половина билета — не билет, права доступа могут быть предоставлены большему или меньшему количеству людей, но при этом они однозначно определены как та­ ковые. Права растут или уменьшаются ступенчато, а не непрерывно. Фактически правильнее сказать, что они не «растут» и не «уменьшаются», а создаются или уничто­ жаются, даются или отбираются.

Именно это отличает права от другой стороны пара­ докса Мартинеса — от наличия вещей, на которые люди имеют право. Дать этим «вещам» имя не так легко, осо­ бенно если к входным билетам, которые мы называем правами, причисляются как основные гражданские права, так и реальные доходы. Экономист Амартья Сен достаточно умен, чтобы ограничиться товарами или «па­ кетами товаров». Он, вероятно, не затруднился бы рас­ пространить свою мысль и на предложение благ, в той мере, в какой их можно осмыслить экономически, то есть измерить. Но права, как они здесь понимаются, могут открывать двери и к неэкономическим «товарам». Изби­ рательное право, к примеру, тоже является таким пра­ вом, и многое, если не все, зависит от того, осуществля­ ется ли оно в однопартийном государстве, где нужно просто сказать «да» предложенному списку официаль­ ных кандидатов, или в многопартийной демократии.

Другие примеры еще сложнее. Есть право на образова­ ние. Не значит ли это, что следует предложить обществу альтернативные школы или образовательные курсы, чтобы придать данному праву материальное содержание?

В любом случае такие понятия, как «товары» или даже «блага», очевидно недостаточны, когда речь идет обо всем спектре материальных и нематериальных возмож­ ностей выбора, открываемых правами. Для обозначения этих возможностей выбора я буду использовать понятие «обеспечение прав»6.

Обиходное слово «выбор» может означать как сам акт выбора («я делаю выбор»), так и предоставляемые на выбор предметы («имеется широкий выбор»). Обеспе­ чение прав — это выбор только в последнем смысле.

Иными словами, это существующий на данном поле дея­ тельности веер альтернативных возможностей. Эти аль­ тернативы и сами структурированы: изобретательностью рынков, желаниями людей, тем, что экономисты называ­ ют вкусами, и разного рода организованными предпочте­ ниями. Время от времени я буду разбирать подробнее структуру отдельных обеспечений. В остальном же обес­ печение прав будет определяться на протяжении всей книги как нечто такое, что может возрастать и падать не­ прерывно. Это в принципе понятие скорее количествен­ ное, чем качественное, скорее экономическое, чем право­ вое или политическое. Обеспечение прав может варьиро­ вать по крайней мере в двух отношениях: во-первых, по количеству, во-вторых — по разнообразию. Оба эти из­ мерения связаны друг с другом таким образом, о кото­ ром я скажу подробнее там, где это будет необходимо.

Тот факт (к примеру), что число проданных газетных экземпляров выросло с 10 до 12 миллионов, мало что значит, если речь идет об официальных партийных газе­ тах, представляющих одно и то же направление, или массовых листках, одинаково бессодержательных; напро­ тив, увеличение числа независимых газет с 10 до 12 оз­ начает рост даже в том случае, если их общий тираж ос­ тается прежним.

Слова — не теории. Понятия должны научиться ра­ ботать, прежде чем с ними можно будет сделать что-ни­ будь путное. Это касается и введенной здесь пары «права и их обеспечение». В ходе данного анализа у этой парочки будет достаточно случаев поработать, прежде всего в тех главах, где названные понятия будут использоваться как ключ к пониманию переменчивой об­ щественной истории XX века. Но прежде будет полезно обогатить сами понятия примерами и теоретическими комментариями (в следующих разделах настоящей главы), а также поставить их (в следующей главе) в теоСОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ ретическую взаимосвязь, обратившись для этого к Марк­ су и к революциям XVIII века. Тем не менее уже сейчас проблема современного социального конфликта может быть сформулирована с их помощью.

Промышленная революция в первую очередь была революцией обеспечения. Она привела в итоге к большо­ му росту национального благосостояния. Французская революция, со своей стороны, была революцией прав.

Она открыла собой новый этап на пути прогресса прав человека и гражданина. В XVIII столетии (и в интересах буржуазии) обе близко подошли друг к другу. С тех пор они, скорее, расходились в разные стороны. Партии обеспечения и партии прав — политика экономического роста и политика гражданских прав — ведут друг с дру­ гом борьбу вплоть до сегодняшнего дня. Такова логичес­ кая фигура, выведенная из представленных выше сооб­ ражений.

Мысль о разграничении прав и их обеспечения не нова. Для лучшего ее понимания можно указать на род­ ственную пару понятий. За несколько лет до того, как Амартья Сен написал свое исследование случаев массово­ го голода, Фред Хирш опубликовал книгу под названием «Социальные пределы роста»7. Главная ее идея заключа­ ется в проведении различия между «материальной эконо­ микой» или «материальными благами» и «позиционной экономикой» или «позиционными благами». Первые яв­ ляются объектом экономического роста в традиционном смысле, тогда как вторые согласно самой своей природе остаются в небольшом количестве. Поэтому, как бы да­ леко ни зашло равенство в обладании материальными благами, оно не сможет устранить позиционного неравен­ ства. Когда все (почти) ездят на автомобилях, богачи пересаживаются в личные самолеты; материальное богат­ ство возрастает, однако позиционное неравенство остает­ ся. Сам Хирш опирается на введенные Роем Хэрродом понятия «демократического благосостояния» (которое может быть распространено на всех) и «олигархического благосостояния» (остающегося в руках немногих). В данном случае, как и в других подобных, речь по суще­ ству идет о различии между экономическими факторами с одной стороны, социальными или политическими — с другой.

Политика и экономика понимаются здесь в широком, не узкотехническом смысле. Различие между ними за­ ключается в том, что политические процессы основаны на действиях людей, а экономические протекают естест­ венным путем. Политика творится в институтах, эконо­ мика на рынках. Это не исключает незапланированных политических конфликтов или сознательных решений от­ носительно поддержки экономического развития. Факти­ чески самая соль вышеупомянутого разграничения в том, чтобы вновь свести воедино политику и экономику, т.е.

определить их отношение. При этом, однако, речь идет о двух формах социальных процессов и двух перспективах для общества.

Адам Смит верил, что происходит ««естественный про­ гресс богатства»8. Рынок, считал он, в себе самом заклю­ чает силы для своего расширения, так что в итоге все не­ равенства будут сметены, «и всеобщее благосостояние распространится на самые различные классы общества».

Парадокс налицо: есть «всеобщее благосостояние», но есть и «различные классы общества». Представляется, что скорее произойдет обратное, т.е. люди будут равны по своему классу, но будут иметь разные доходы. Нера­ венство обеспечения всегда легче перенести, чем неравен­ ство прав. Фактически мы находим здесь у Смита одну странную слабость экономического анализа. Эта дисцип­ лина чуть ли не по самой своей природе сконцентрирова­ на на обеспечении. Экономика есть наука об обеспече­ нии. Все, что только можно, выводится из роста обеспе­ чения — доходов, жизненного уровня, благосостояния.

Никто не станет отрицать, что экономическое чудо, долго продолжавшееся со времен промышленной революции, изменило декорации человеческих обществ. Но эконо­ мисты чуть ли не со страхом настаивают на постоянстве базовых социальных структур, как будто самые начала экономики будут разрушены, если они изменятся.

При этом политические предпочтения экономистов не играют тут совершенно никакой роли. Фридрих фон Хайек поет хвалу пионерам, принимая как само собой разумеющееся, что остальные плетутся позади. Такое по­ ложение кажется ему вполне терпимым, поскольку «даже сегодня беднейшие слои обязаны своим относи­ тельным благосостоянием действию неравенств прошлоСОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ го». На другом конце спектра Роберт Хайльбронер с тре­ вогой смотрит на тех, кто в состоянии «преграждать дру­ гим доступ к благам, составляющим благосостояние», но считает это своего рода законом природы, ибо благосо­ стояние для него — «социальная категория, неотделимая от власти». Не бывает такого, чтобы гражданские права отъединяли статус человека от его экономического поло­ жения. Этой же слабостью отмечено и разграничение, проводимое Хиршем, который принимает «позиционные блага» за своеобразную основную константу и, следова­ тельно, считает неравенства в правах неизбежными и не­ изменными9.

На самом деле это не так. Нельзя путать недостатки экономического анализа с действительностью. Капита­ лизм — рост обеспечения — не разрешает и не создает всех проблем. Адам Смит заблуждался, ожидая слишком многого от «естественного прогресса богатства», а Карл Маркс заблуждался, ожидая, что в результате противо­ речий капитализма гордиев узел прав и их обеспечения будет в конце концов драматически разрублен. Как пра­ вило, две революции модерна не сплавляются в единую цепь событий, и нет такой теории, которая объясняла бы их обе сразу. Теория классового конфликта и теория не­ совместимости новых сил и старых отношений — две различные теории. Рынки несостоятельны, когда речь идет об изменениях прав, правительства — в деле по­ вышения обеспечения, и было бы неверно возлагать на рынок или на государство ответственность за то, к чему они по своей природе неспособны.

Все это, без всякого сомнения, относится в равной мере и к рынку, и к государству. Существует не только экономический империализм, возлагающий все надежды на расширение обеспечения, но и политический империа­ лизм, пытающийся все экономические вопросы тракто­ вать как вопросы прав. Последний распространен как среди тех, кто вслед за Марксом верит, что революции прав дадут благосостояние, так и среди тех, кто чуть ли не саму бедность считает нарушением прав человека. Не только пытки и произвольные аресты, любят они гово­ рить, являются нарушением основных прав, но и голод и незаслуженная нужда. Амартья Сен показал, что здесь есть определенная взаимосвязь, но характер ее все же не позволяет говорить о праве на благосостояние. Ни один судья не сможет гарантировать подобное право, а ведь законные права всегда предполагают возможность обжа­ лования их нарушения. Таким образом, взаимосвязь здесь более сложная и косвенная.

В то же время связь политики и экономики — плодо­ творнейший аспект их разграничения. В первую очередь это подтверждают дисциплины, которые такой связью занимаются. Главный теоретический труд Макса Вебера носит название «Экономика и общество», а шотландские обществоведы называли себя «политическими экономис­ тами» (хотя часть из них занимали кафедры моральной философии). Этой же традиции, безусловно, следует Карл Маркс. Джон Мейнард Кейнс является, вероятно, самым значительным ее представителем в XX веке. Не­ давно возникла, главным образом в Соединенных Шта­ тах, школа «конституционных экономистов», на которую мы здесь не раз будем ссылаться.

Вышеназванная взаимосвязь имеет несколько важных аспектов. Один из них заключен в вопросе: насколько по­ литика и экономика обусловливают одна другую? Каковы экономические предпосылки политической свободы? Ка­ ковы политические предпосылки экономического прогрес­ са? Эти вопросы актуальны везде, где пытаются найти способ перехода от авторитарных или тоталитарных ре­ жимов к открытым обществам. Германии после Второй мировой войны повезло, как и Испании в 1980-х гг. Они пережили развитие демократии в годы быстрого экономи­ ческого роста. Вот только корреляция первой и второго в умах людей легко превращается в причинную связь, како­ вая все же сомнительна. В результате многие верят, что демократия делает людей богатыми. Что-то они скажут своим политическим институтам, когда экономическая си­ туация изменится к худшему? Президент Горбачев, кажется, имел свое мнение по этому вопросу. Выражаясь его языком, можно было бы сформулировать такой тезис: «гласность», т.е. полити­ ческая свобода, еще не является гарантией «перестрой­ ки», т.е. экономических преобразований. Пример Ника­ рагуа показывает другую сторону той же истории. Ника­ рагуа при Сомосе какое-то время была страной со значи­ тельным экономическим ростом. Об этом нам говорят по крайней мере макроэкономические показатели. Но лишь меньшинство могло получить от этого роста выгоду. Су­ ществовали пороги участия не только в политическом процессе, но и в экономике; они образовывали жесткие

30 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

барьеры. Рост не достигал нижних слоев, потому что границы прав в никарагуанском обществе этого просто не допускали. То же самое происходит во многих развиваю­ щихся странах. Прежняя вера, что переводимые в третий мир деньги лишь поначалу сделают богатых еще богаче, но с течением времени просочатся вниз и создадут сред­ нее сословие, — просто результат голого экономического расчета, не принимающего во внимание ни политический, ни социальный фактор. Нет границ ни богатству бога­ тых, ни их цинизму по отношению к бедным. Даже от прекрасно задуманных проектов Всемирного банка выиг­ рывают, как правило, имущие, отчасти вследствие кор­ рупции, отчасти потому, что только они могут этими про­ ектами воспользоваться, тогда как положение неимущих не меняется. Если не сломаны традиционные структуры прав и не создано гражданское общество, макроэкономи­ ческий рост для многих людей мало что значит, как бы ни радовала Международный валютный фонд глобаль­ ная статистика.

Сломать эти структуры — тоже еще не все. У процес­ са политического преобразования есть свои проблемы, и первая из них — опасность того, что господствующий слой будет заменен новым слоем функционеров, номен­ клатурой. Даже в самом лучшем случае отнюдь не оче­ видно, что политическая реформа освободит пружины экономического успеха. Экономический прогресс требует целой палитры стимулов и побуждений, в совокупности составляющих ту таинственную силу, которую можно на­ звать человеческой мотивацией. И пряник экономистов обеспечения, и кнут воспитателей трудовой дисциплины вовсе не обязательно вызовут чудо. Люди должны хотеть больше и при этом быть готовыми отказаться от немед­ ленных удовольствий ради более полного удовлетворе­ ния в будущем, возможно, весьма отдаленном. Это два крупных препятствия на пути к экономическому благосо­ стоянию, и одна политика мало что может сделать, чтобы преодолеть их. Приходится вспоминать о протес­ тантской этике и духе капитализма, о необходимости ос­ вободить людей от привычки к циклу бедности, о пред­ приимчивости и изобретательности11.

Такого же рода замечания можно сделать по поводу многократно развивавшейся темы отношения капитализ­ ма и демократии12. С этой темой мы не раз встретимся в дальнейшем. Выше уже шла речь о том, чтобы прояснить сложные взаимоотношения политики и экономики по­ средством вопроса, насколько одна обусловливает дру­ гую. Несомненно, определенные структуры прав служат необходимой предпосылкой роста их экономического обеспечения, но не более того. В свою очередь, широкое и растущее обеспечение помогает становлению полити­ ческих структур, но создание их требует особого акта. В связи с отношением политики и экономики возникает еще один вопрос; он несколько тоньше и вновь встанет перед нами при анализе высокоразвитых обществ: на­ сколько высокий уровень обеспечения может затмить проблемы прав? Могут ли, в свою очередь, права ком­ пенсировать недостающее обеспечение? Не переводимы ли, до известной степени, оба эти аспекта друг в друга?

В Соединенных Штатах (как еще будет особо показано ниже) права граждан, по европейским меркам, остались в зачаточном состоянии, но на жизненные шансы боль­ шое влияние оказали «неограниченные возможности»

«открытой границы». С другой стороны, в Великобрита­ нии экономическое обеспечение по меньшей мере с Пер­ вой мировой войны оставляет желать много лучшего; од­ нако развитие в сфере прав создало свои средства удов­ летворения. Теоретически такая постановка вопроса ин­ тересна, поскольку существует возможность, что кон­ фликты, даже классовая борьба, могут быть переведены в индивидуальную мобильность и, наоборот, ограничения мобильности — привести к групповым конфликтам. Это вызывает новые вопросы. Можно ли, к примеру, ска­ зать, что господствующие классы всегда заинтересованы в том, чтобы любые проблемы превращать в экономичес­ кие, а классы, требующие своего, предпочитают язык по­ литики?

Таким образом, взаимосвязь политики и экономи­ ки — прав и их обеспечения — ставит вопросы большого теоретического и эмпирического значения. Однако это все же взаимосвязь двух разных процессов и перспектив.

Конечно, хотелось бы их объединить. В разговоре с ми­ нистром Мартинесом напрашивался вопрос: почему нель­ зя иметь сразу и всеобщий доступ, и изобилие товаров?

Ответ не так прост, как считал Мартинес, заявляя, будто обеспечение товарами — просто вопрос времени и пре­ кращения американских эмбарго и бойкотов. Бывают стратегические изменения, которые одним ударом делают возможным возрастание как прав, так и их обеспечения;

32 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

но это редкие и великие моменты истории, Общее прави­ ло носит несколько иной характер и заключается в кон­ фликте между разными стилями мышления.

Вот перед нами партия обеспечения — она верит, что дело прежде всего в экономическом росте, увеличении количества товаров, повышении их качества и разнообра­ зия. Приверженцы этой партии любят представлять зада­ чи человечества как игру с положительным итогом. По их мнению, прогресс может быть безболезненным. Есте­ ственно, нужно немного напрячься, зато потом придет заслуженная награда. Все важнейшие вопросы так или иначе являются экономическими в том смысле, что мы должны все дальше и дальше отодвигать границу дефи­ цита, чтобы все могли иметь больше. Партия прав друго­ го мнения. Она настаивает, что необходимо принимать более жесткие решения и порой вести игру с нулевым итогом, при которой одна сторона должна оплачивать выигрыш остальных. В основе прогресса лежат не общие усилия по отодвиганию границы дефицита, а борьба раз­ ных групп за место под солнцем. Прогресс измеряется числом людей, получающих доступ к рынкам, к актив­ ной общественной деятельности, к шансам, имеющимся в распоряжении всего общества. Поэтому главные вопросы являются политическими в том смысле, что они требуют сознательных действий по утверждению прав и перерас­ пределению товаров.

Обе партии можно обнаружить повсюду, порой д^же внутри одной политической группировки. В период после революций XVIII века и где-то до 1848 г. многие либералы принадлежали к партии прав. Их не особенно беспокоили напоминания Берка и Токвиля о цене резо­ люций. «Мы отказались от всего хорошего, что мог дать нам старый режим, но мало выгоды приобрели от того, что предлагает нам нынешнее положение дел». Это снова о Никарагуа? Нет, об Америке, какой ее, во всяком слу­ чае, увидел Токвиль в 1830-е гг. Вскоре, однако, борцы за права обратились к проблеме их обеспечения. Либера­ лы пришли к выводу, что всеобщих прав уже хватит, а точнее — раскололись. Одни далеко не сразу осознали, что равенство перед законом должно дополняться поли­ тическим участием, всеобщим избирательным правой, не говоря уже о государстве всеобщего благосостояния, не­ обходимость которого была признана полвека спустя.

Другие продолжали бороться за права, но уже с меньРЕВОЛЮЦИИ И ЖИЗНЕННЫЕ ШАНСЫ шим воодушевлением. На сцену выступила новая партия прав в облике социализма. Этот спор в различных фор­ мах продолжается до сегодняшнего дня, не в последнюю очередь — в виде диспута между социал-демократами и неолибералами или кейнсианцами и последователями Фридмана.

История не имеет смысла, говорит Поппер, но мы можем и должны придать его ей. Может ли этот смысл заключаться в одних лишь постоянных спорах партии прав и партии обеспечения? Сама возможность конфлик­ товать, независимо от того, какое значение эти конфлик­ ты имеют для их участников, это уже свобода? В самом общем виде ответ: да. Регламентированный конфликт — свобода, поскольку это значит, что никто не сможет пре­ вратить свою позицию в догму. Существуют институты, позволяющие говорить «нет» и, более того, смещать пра­ вителей. Свободу от произвола и тирании не стоит недо­ оценивать. Лучшие люди в истории умирали за нее, даже в XX столетии.

И все же такая формальная свобода — лишь условие возможности того, что понимается под развитием челове­ чества. Немаловажное само по себе разграничение нега­ тивной и позитивной свободы недалеко нас заводит, ос­ танавливаясь на вечном круговороте одного и того же, когда в конце концов совершенно все равно, кто правит, лишь бы это был кто-то другой, а не вчерашний прави­ тель13. Макс Вебер любил одно понятие, которое хорошо показывает, что еще, помимо чисто формальных условий деятельности, необходимо для основания свободного, от­ крытого общества: это понятие шанса. Шансы — это нечто большее, чем предпосылки действия, и все же меньшее, чем фактические действия. Возможно, говорить здесь о смысле истории было бы преувеличением, но конфликты современного общества связаны именно с жизненными шансами людей. Большее количество жиз­ ненных шансов — большему числу людей — вот цель политики свободы.

Таким образом, понятие жизненных шансов является центральным для нашего понимания эпохи модерна, так же как и для любой либеральной теории. Понятие это 2 Современный социальным конфликт

34 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

непростое. В своей книге «Жизненные шансы» в 1979 г.

я в первый раз попытался дать ему определение14.

«Жизненные шансы есть функция опций и лигатур». О лигатурах я еще скажу ниже. «Опции — это данные в социальных структурах возможности выбора, альтерна­ тивы деятельности». Определение было сформулировано слишком общо. Сейчас можно сказать яснее: опции — это отдельные специфические комбинации прав и их обеспечения.

Неплохо было бы как-то их измерить, и велико иску­ шение представить опции как произведение прав и их обеспечения. Однако один мысленный эксперимент пока­ жет, что это недалеко нас приведет. Предположим, уров­ ни прав и их обеспечения оцениваются по шкале от 1 до 10. Цифра 10, следовательно, обозначает наибольшие возможные права либо наивысшее возможное их обеспе­ чение. Предположим далее, с некоторой оговоренной долей условности, что уровень прав в сомосовской Ника­ рагуа по этой шкале может быть определен как 2, а уро­ вень их обеспечения — как 6. В сандинистской Никара­ гуа положение, можно сказать, сложилось прямо проти­ воположное, т.е. показатель уровня прав поднялся до б, а показатель уровня их обеспечения опустился до 2.

Если оба показателя перемножить, то в целом уровень благосостояния окажется идентичным в обоих случаях:

дважды шесть равно шестью два. Так что же, при сандинистах страна ничего не выиграла — или, наоборот, ни­ чего не потеряла?

Такое утверждение представляется несколько неле­ пым. Однако в подобной социально-арифметической игре ума все же есть свой смысл: она дает нам осознать, что мы нуждаемся и в том и в другом, и в правах и в их обеспечении, если хотим способствовать общему благу.

Людям нужен доступ к рынкам, к процессам принятия политических решений и к возможностям культурного выражения, но во всех этих областях им должно быть предоставлено много самых разнообразных шансов выбо­ ра. Общество, не обладающее и первым, и вторым, не может быть всерьез названо цивилизованным. Итак, опции как составная часть жизненных шансов представ­ ляют собой функцию прав и их обеспечения, правда, более сложную, чем сумма или произведение15.

В данном очерке речь везде будет идти об опциях, определенных таким образом. Можно было бы попробоРЕВОЛЮЦИИ И ЖИЗНЕННЫЕ ШАНСЫ вать придумать другие понятия. На ум в первую очередь приходит термин «общее благо», означающий полное со­ четание экономических и политических факторов поль­ зы. Но он дважды дает повод для ошибочных толкова­ ний. Как специальный экономический термин он предпо­ лагает возможность измерения, которой, как мы видели, в действительности не существует. Как общеупотреби­ тельное выражение «общее благо», напротив, ассоцииру­ ется с политической концепцией государства всеобщего благосостояния. Опция — понятие менее двусмысленное.

Время от времени, когда речь зайдет о цели повышения и увеличения человеческих опций, мы будем говорить просто о жизненных шансах.

Это, однако, известное упрощение. Жизненные шансы лишь частью являются опциями; другая их часть связана с координатами, внутри которых опции обретают смысл. Это трудная мысль, но, можно надеяться, она будет понята в мире, который, как кажется, предоставля­ ет все больше возможностей выбора некоторым людям — прежде всего молодым, — никак не помогая им решить вопрос, какое значение будет иметь выбор той или иной опции. Что же может помочь в такой ситуации? На ум приходят многие понятия: нравственные мерки; тот внут­ ренний компас, который Дэвид Райзман назвал «внут­ ренним механизмом управления»; принадлежность к семье и общине, традиционной группе и церкви. Вероят­ но, здесь можно говорить о некоей глубинной культуре, поддерживающей и направляющей людей. Все раздумья подобного рода возвращают нас к понятию «связей», имеющих определенный оттенок «обязательности»: ла­ тинский глагол «ligare» (связывать) вновь и вновь появ­ ляется в таких словах, как «Re/i^ion» (религия), «Ob/iation» (обязательство), почему я и предлагаю говорить здесь о «лигатурах». Лигатуры, таким образом, — это глубинные культурные связи, позволяющие людям найти свой путь в мире опций.

Но разве это не старомодное понятие, отмершее после революций модерна? В самом деле:

«Буржуазия сыграла в истории чрезвычайно револю­ ционную роль. Эта книга навеяна зрелищем этой неот­ вратимой революции, опрокидывающей любое препятст­ вие и шагающей вперед и вперед по руинам, которые она сама же оставила. Когда нациями Европы управляла власть королей, поддерживаемая дворянством, общество

36 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

наслаждалось, при всей его сомнительности, своего рода счастьем, которое сегодня трудно понять и воссоздать.

Буржуазия повсюду, где она достигла господства, разру­ шила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые фео­ дальные путы, привязывавшие человека к его «естествен­ ным повелителям». В ледяной воде эгоистического расче­ та потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма. После того как мы отказались от общественного устройства наших предков и оставили по­ зади их институты, идеи и обычаи, все вместе и каждый в отдельности, что поставили мы на их место? Все за­ стывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освященными представле­ ниями и воззрениями, разрушаются, все возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успевают окостенеть. Все сословное и застойное исчезает, все свя­ щенное оскверняется. Верующие борются против свобо­ ды, а друзья свободы нападают на религию; души благо­ родные и великодушные прославляют рабство, низкие и угодливые - превозносят независимость; честные и про­ свещенные граждане становятся врагами всякого про­ гресса, тогда как люди, лишенные нравственности и чув­ ства патриотизма, разыгрывают апостолов цивилизации и просвещения».

Итак, эпоха модерна начала с того, что свершила дело разрушения. Но кто же описал это свершение в таких ярких красках? Я позволил себе уловку — кото­ рая наверняка не обманула большинство читателей — и смешал тексты двух великих авторов XIX столетия в один, выпустив к тому же некоторые куски предложе­ ний. Речь, конечно, об авторах «Демократии в Америке»

и «Коммунистического манифеста» — Токвиле и Марксе1(\ Обычно их не спутаешь. Французский дворянин, недолгое время — республиканский министр, был модер­ нистом поневоле, очарованным Америкой, но все же встревоженным опасностью заразы, исходившей из Но­ вого Света; немецкий ученый, при случае организовывав­ ший революционные группы, был модернистом цинич­ ным, не слишком восхищавшимся окружающей его дей­ ствительностью, но полным надежд на создание некоего невиданного доселе мира. И все же в том, что касается характеристики эпохи модерна, они недалеко ушли друг от друга.

Современность по самой своей сути есть разрыв с ли­ гатурами прежних времен. Миновало идиллическое про­ шлое с его священным трепетом. Выходя из поры несо­ вершеннолетия, на которое они сами себя обрекали, люди в то же время покидают теплое гнездышко ста­ бильных человеческих отношений в рамках прочных со­ словных структур. «Все застойное исчезает». «Все за­ стывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения разруша­ ются». А что же взамен? Не так много. По Токвилю, во всяком случае, — героический реализм тех, кто готов смотреть в лицо шаткой действительности. По Марксу cash nexus*, мир обеспечения в чистом виде, где единст­ венными ориентирами представляются стимулы (служа­ щие объектом манипулирования). Эту традицию продол­ жили другие, даже возвысили ее до теории. Ярким при­ мером может служить Ницше («Бог умер»). Часть при­ верженцев экзистенциалистской традиции видела в любом действии acte gratuit**, никуда не ведущий про­ ект-игру. В конечном итоге в мире, лишенном лигатур, недалеко и до ложных богов. Они обольщали многих, а некоторые последовали за ними даже до Джонстауна.

Может быть, чудовищное массовое самоубийство 916 американцев — последователей пастора Джонса в Гайане — это символ и симптом мира без лигатур17.

Есть, однако, и другая традиция осмысления совре­ менного мира, лишенная ностальгичности и утопичности, но вместе с тем и цинизма. Иммануил Кант, к примеру, смотрит на новый мир с гордым достоинством: «Sapere aude!*** Имей мужество пользоваться собственным разу­ мом! — вот девиз просвещения». Кант писал за полвека до Токвиля (а процитированный призыв появился за не­ сколько лет до Французской революции). Макс Вебер излил на бумаге хвалу рациональности более; полувека спустя после «Коммунистического манифеста». Когда ло­ маются традиционные формы, процветают не только наука и техника: возникает «"государство" вообще, в смысле политического института, с рационально со­ ставленной "конституцией", рационально составленным правом и управлением, ориентированным на рациональОтношения чистогана {англ.) {Примеч. пер.).

Немотивированное действие {фр.) {Примеч. пер.).

Дерзай знать {лат.) {Примеч. пер.).

38 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

ные, составленные правила — "законы"», и, наконец, рождается современный капитализм18. Итак — права и их обеспечение; эпоха модерна открывает неизвестные доселе жизненные шансы... Или опять-таки только опции, отвечающие кантовскому требованию иметь муже­ ство не терять мужества?

Макс Вебер, как он сам говорил, был «немузыкален»

в религиозных вопросах. Может быть, то же можно ска­ зать и об обществе, которое он описывал. Однако боль­ шинству людей все же нужно немнедккс^ музыки; воз­ можно, нам всем она нужна. Отсюда возникает вопрос, нет ли таких специфических современных лигатур, глу­ бинных связей, которые не теряют своей силы, когда «все застойное исчезает». Здесь будет уместно понятие civil society, гражданского общества. Мир прав и их обеспечения, политики и экономики, не может существо­ вать сам по себе; и то, и другое должно быть укоренено в мире общества. Жизненные шансы — двойная функ­ ция: во-первых, — функция опций как связи прав и их обеспечения, во-вторых, — функция опций и лигатур, как они представлены в обществе. Свобода покоится на трех столпах — конституционном государстве (демокра­ тии), рыночной экономике и гражданском обществе.

В данном очерке мы постоянно будем встречаться с понятием гражданского общества. В следующей главе ему будет дано более точное определение; далее будут приведены примеры, освещающие его подробнее, и, на­ конец, в последней главе приведенная аргументация за­ вершится речью в защиту мирового гражданского обще­ ства. Сущность гражданского общества всегда состоит в заполнении вакуума между государственной организа­ цией и атомизированными индивидами структурами, ко­ торые придают смысл совместной жизни людей. Таким образом, гражданское общество — это общество не про­ сто индивидуумов, а граждан в полном смысле слова.

Потому оно представляет собой продукт цивилизации, а не природы. (Эта взаимосвязь ярче видна в английском и французском терминах — civil society, societe civile.) Подчеркивая этот аспект слова «civil», Дэвид Юм мог опереться на традицию, начавшуюся еще с «Трактата о гражданском правлении» Джона Локка; сам же он стал вдохновителем «Истории гражданского общества» Адама Фергюсона. Отцы американской конституции хорошо по­ нимали (как мы увидим ниже), что демократия и правоРЕВОЛЮЦИИ И ЖИЗНЕННЫЕ ШАНСЫ вое государство мало к чему пригодны без гражданского общества. Гражданские общества современны все без ис­ ключения. Они не обязательно являются капиталистичес­ кими по своей структуре обеспечения прав, хотя по при­ роде своей открывают возможности для инициативы и роста. Не являются они и обязательно демократическими по своим структурам прав, хотя предусматривают основ­ ные гражданские права для всех и самим своим сущест­ вованием воплощают образ сопротивления авторитарным и тоталитарным соблазнам. Осуществленные жизненные шансы требуют лигатур гражданского общества. Без структур гражданского общества свобода остается трос­ тинкой на ветру. Токвиль собрал все свое мужество, чтобы обрисовать возможное современное гражданское общество, так и не сумев сделать его особо привлекатель­ ным, тогда как Маркс отложил его возникновение на день после дождичка в четверг и тем самым сделал его совершенно нереальным. Оба оказали нам плохую услу­ гу. Иммануил Кант лучше знал, что нужно для связи права со свободой, и называл это гражданским общест­ вом.

2. ГРАЖДАНСКИЕ ПРАВА

И СОЦИАЛЬНЫЕ КЛАССЫ

Неравенство, господство, классовая борьба В XVIII в. в области жизненных шансов европейцев и североамериканцев произошел тройной сдвиг. Были за­ воеваны и распространились в результате Английской, а затем Французской и Американской революций новые права для прежде обделенных групп. Промышленная ре­ волюция открыла, поначалу в Англии, неслыханные до­ селе возможности их реализации. В то же время сперва неуверенно, потом кое-где — в первую очередь в Англии и в Соединенных Штатах — весьма решительно на место прежних, более жестких лигатур заступило гражданское общество. Этот сдвиг послужил толчком, за которым последовали два столетия политической дискуссии по во­ просу о предоставлении большего количества жизненных шансов большему числу людей. Дискуссия велась соци­ альными группами, которые организовывались и разре­ шали свои конфликты в рамках все более четко структу­ рирующихся институтов. Возможно, в конце XX века за­ явят о себе новые формы конфликта; современные клас­ совые конфликты наверняка не всегда играли домини­ рующую роль; как бы то ни было, их историю стоит рас­ сказать.

Теорию социального изменения, лежащую в основе моих рассуждений, я развивал так часто и в столь раз­ ных аспектах, что здесь ее можно резюмировать в не­ скольких словах1. Жизненные шансы никогда не распре­ деляются поровну. Мы не знаем такого общества, где все мужчины, женщины и дети имели бы равные права и пользовались равным их обеспечением. Причина в том, что любому обществу приходится координировать раз­ личные задачи, а вместе с тем и различные интересы и способности людей. Ведь и в понятийной сфере сущест­ вуют, с одной стороны, различия по виду, а с другой — различия по степени. Если говорить абстрактно, социаль­ ные позиции вполне могут быть различными, не будучи при этом подчиняющими или подчиненными по отноше­ нию друг к другу. И действительно, теория общественноГРАЖДАНСКИЕ ПРАВА И СОЦИАЛЬНЫЕ КЛАССЫ го договора уже давно разграничивает понятия ассоциа­ ции и господства, товарищества (contract of association) и общества (contract of domination). Сюда примыкает и разграничение между разделением труда и социальным расслоением, часто проводимое в надежде, что различ­ ные задачи и интересы в принципе могут координиро­ ваться на основе всеобщего равенства. Вновь взята на во­ оружение мысль Юргена Хабермаса о «безвластной ком­ муникации» как достойной цели, причем сам Хабермас следует традиции, восходящей, через Марксову «ассо­ циацию свободных людей», к средневековому понятию товарищества2. Однако все эти надежды иллюзорны. На практике всякая общественная ассоциация требует гос­ подства, и это даже хорошо.

Дело в том, что общество всегда предполагает норми­ рование поведения. В этом сходятся все исследования.

Однако нормирование не может висеть в воздухе; не может оно и опираться на простую договоренность. Нор­ мирование означает установление определенных критери­ ев оценки, таких, например, как воинские заслуги или профессиональные достижения, происхождение или дип­ лом об образовании. Установление подобных критериев означает не только то, что ими определяются поведение, способности и задачи людей, но и то, что существуют ин­ станции, которые могут вводить критерии в действие и применять санкции. Они могут создавать законы, на­ граждать и наказывать. А это и есть господствующие, властные инстанции. Какие бы истории о «племенах без вождей» ни рассказывали нам этнологи, все это мало правдоподобно, когда речь идет о реальных людях в ре­ альных условиях. Общество значит господство, а господ­ ство значит неравенство.

Насколько же это хорошо? Почти все необходимое сказал по этому поводу Иммануил Кант в Положении четвертом своей «Идеи всеобщей истории во всемирногражданском плане». В мире чистого товарищества «в условиях жизни аркадских пастухов, в условиях полного единодушия, умеренности и взаимной любви, [все талан­ ты] навсегда остались бы скрытыми в зародыше; люди, столь же кроткие, как овцы, которых они пасут, вряд ли сделали бы свое существование более достойным, чем су­ ществование домашних животных... Поэтому да будет благословенна природа за неуживчивость, за завистливо соперничающее тщеславие, за ненасытную жажду облаСОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ дать и господствовать! Без них все превосходные при­ родные задатки человечества оставались бы навсегда не­ развитыми. Человек хочет согласия, но природа лучше знает, что для его рода хорошо; и она хочет раздора».

Цитата из Канта — еще не доказательство. Да и кантовское понятие «природных задатков» следовало бы уточнить в другом контексте. Здесь, скорее, стоит вспом­ нить Карла Поппера и концепцию истории как проекта неизвестного будущего. И все же большое значение имеет не только та мысль, что общество означает господ­ ство, а господство значит неравенство, но и та, что нера­ венство порождает конфликты, которые служат источни­ ком прогресса, в том числе расширения жизненных шан­ сов людей.

Такая перспектива определяет прежде всего постанов­ ку вопроса при обращении к истории. То, что господ­ ство, создавая неравенство, служит причиной конфлик­ тов, не значит, что оно хорошо в любой форме. На самом-то деле оно, может быть, нехорошо ни в какой форме. «Всякая власть развращает». Да и общество тоже не слишком приятная вещь, хотя и необходимая. Но во­ прос заключается не в том, как нам освободиться от вся­ кого господства и погрузиться в вечный сон аркадских пастухов, а в том, как обуздать господство так, чтобы добиться оптимальных жизненных шансов. Слова лорда Актона имеют продолжение: «Всякая власть развращает;

абсолютная власть развращает абсолютно». Вот в этом-то пункте понятие гражданских прав становится ключевым для эпохи модерна.

Полезно сделать еще два замечания, прежде чем мы превратим теорию в конкретный анализ. Одно из них ка­ сается Канта и Поппера. Бывают времена, когда соци­ альные конфликты и их научное истолкование приобре­ тают фундаментальный или конституционный характер.

Речь тогда идет не просто о расширении избирательного права или усовершенствовании пенсионного обеспечения, а о самом общественном договоре. Так было в XVIII веке (фактически это началось еще в Англии столетием рань­ ше); то же можно сказать и о конце XX века. В такие времена предметом дискуссии становятся сами правила игры, которым должны следовать власть и общество.

Причины возобновления дискуссии о договоре сегод­ ня иные, чем двести или триста лет назад. Тогда наибо­ лее значительные авторы находились в самом центре бесГРАЖДАНСКИЕ ПРАВА И СОЦИАЛЬНЫЕ КЛАССЫ порядков и гражданских войн в собственных странах и искали точку опоры среди хаоса. Совсем отчаявшиеся, как Гоббс, цеплялись за сильного суверена. Спустя поко­ ление более спокойный и либерально настроенный Локк возвестил пришествие гражданского государства, civil government. Из него в течение XVIII века вышло демо­ кратическое правовое и конституционное государство.

При этом речь всегда шла о том, чтобы создать из хаоса порядок. Сегодня на передний план вышел другой во­ прос. В конце XX столетия государство вездесуще. В странах свободного мира многие безнадежно заблудились в джунглях закона и не доверяют бюрократам, которые обещают показать выход, но в конечном итоге просто водят вас на помочах. В странах, освободившихся от коммунизма, власть сразу же демонтируется; то, что ос­ талось, вызывает неизменное недоверие у обжегшихся на тоталитаризме. Поиск общественного договора в таких условиях становится поиском той доли порядка, без ко­ торой никак невозможно обойтись3. Речь, таким образом, идет теперь о минимальном государстве, или о безуслов­ но необходимых элементах правопорядка.

Это не значит, что старики заблуждались, а наши со­ временники правы. Такое утверждение противоречило бы основным принципам XVII и XVIII веков, в том числе и Канта: общественный договор не следует мыс­ лить как некий неизменяемый скелет политического ор­ ганизма. Он не задается раз и навсегда, а сам подлежит изменениям. Даже американская конституция, которая ближе всего к сознательному социальному договору но­ вейшей истории, да и родилась из дискуссии о договоре XVIII столетия, должна была постоянно обновляться с помощью поправок, решений Федерального суда и обыч­ ной практики, чтобы оставаться живым инструментом порядка. Общественный договор — не фундамент обще­ ства, а тема истории. Он не составляется раз и навсегда, а формулируется заново каждым новым поколением. Со­ храняется в лучшем случае грамматика общества; все ос­ тальное изменяется, совершенствуется, но может обер­ нуться и в худшую сторону. Следовательно, вопрос не в том, чтобы вернуться к вечным статьям общественного договора, а в том, как написать эти статьи заново, чтобы продолжать дело свободы в изменившихся обстоятельст­ вах.

44 СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ

Общественный договор пишется заново с помощью социальных конфликтов. Во всяком случае, они постав­ ляют нам необходимые тексты и силы преобразования. С течением времени, однако, и сами эти конфликты изме­ няются, так же как общественный договор. Это второе замечание к теории договора. Возможно, классовые кон­ фликты были всегда, но не всегда они являлись домини­ рующей формой дискуссии и вряд ли вечно будут оста­ ваться таковой в будущем.

Данный тезис иллюстрирует одно внутреннее проти­ воречие классовой теории Маркса, которое редко замеча­ ют. В «Коммунистическом манифесте» Маркс и Энгельс кратко касаются истории различных эпох. Как буржуа­ зия должна была ниспровергнуть феодальные производ­ ственные отношения, чтобы восторжествовали новые производительные силы, так и пролетариат должен будет ликвидировать буржуазные производственные отноше­ ния. Я уже показал, что ни Маркс, ни его последователи не определили, что же это за производительные силы, носителем и провозвестником которых должен выступать пролетариат. В одном месте я намекнул и на другое воз­ можное возражение. Буржуазию трудно представить уг­ нетенным классом в феодальном обществе и сравнить с пролетариатом в буржуазном обществе. У третьего сосло­ вия могло не быть политических прав, но все наделенные такими правами сословия уже давно экономически зави­ сели от буржуазии, когда грянул гром революции. В действительности пролетариат занимает уникальное место в Марксовой схеме истории, и авторы «Коммунис­ тического манифеста» это понимали: «Все до сих пор происходившие движения были движениями меньшинст­ ва или совершались в интересах меньшинства. Пролетар­ ское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства». Если убрать из подобных формулировок ложный пафос и за­ блуждения эпохи, останется мысль, что социальные классы и классовые конфликты в смысле открытых по­ литических столкновений больших групп, образующихся на основе позиций господства, представляют собой ис­ ключительно современное явление. И хотя история всех прежних обществ тоже есть история конфликтов, она не является — по крайней мере не обязательно является — историей классовой борьбы.

2. ГРАЖДАНСКИЕ ПРАВА И СОЦИАЛЬНЫЕ КЛАССЫ

Два порога социального изменения имеют в этой связи решающее значение. Один отмечает переход from status to contract (как выразился английский юрист сэр Генри Мэйн), от традиционной иерархии сословного или кастового общества к открытому расслоению современ­ ных обществ. Это долгий, болезненный процесс, который одни прошли раньше, другие позже и лишь немногие — до конца. Относить его исключительно к XVIII веку было бы натяжкой; он начался еще в мире Эразма Рот­ тердамского и далеко не был завершен в мире Иосифа Сталина, Мао Цзе-дуна и пандита Неру. Конфликты, служащие его движущей силой, как правило, представ­ ляют собой «движения меньшинства или совершающиеся в интересах меньшинства». Другой порог — возникнове­ ние абсолютно современного общества, в котором граж­ данские права перестали быть главной темой дискуссии.

Мы вернемся к нему в конце этой главы и еще раз в конце книги. В таком обществе снова приобретают важ­ ное значение меньшинства, а с ними и социальные дви­ жения.

Между этими моментами лежит долгая фаза, когда темой социального изменения служат гражданские права, а инструментом -- классовая борьба. Отношения доста­ точно открыты, чтобы изменения совершались посредст­ вом политической борьбы между социально укорененны­ ми группами. Люди уже не скованы сословной и касто­ вой принадлежностью; однако речь все еще идет о пра­ вах, т.е. о статусе членов общества и связанных с ним шансах. Источником классового конфликта служат структуры господства, которые больше не имеют абсо­ лютного характера традиционной иерархии. Тема его — жизненные шансы. В тот момент, когда эти шансы будут связаны не с правами, а лишь с их обеспечением, соци­ альный конфликт примет новую форму. Пока этот мо­ мент не достигнут нигде и, вероятно, никогда не будет достигнут; но центральным понятием, позволяющим оп­ ределить его, являются гражданские права.

Гражданские права выходят на сцену Гражданские права ведут свое происхождение от бурга — города, исключенного из сельских феодальных структур, и античного города-государства, предшествоСОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ вавшего ему. В конечном итоге они, по внутренней необ­ ходимости, приведут к всеобщему, мировому граждан­ скому обществу. Однако свое современное выражение гражданские права получили в национальном государст­ ве. Не случайно страны, в которых гражданские права получили признание позже, представляли также и позже определившиеся нации, тогда как первые нации выступи­ ли в то же время застрельщиками в деле утверждения гражданских прав. Причина проста. Современное нацио­ нальное государство по самой своей сути является той формой, в которой могла найти свое место нефеодальная и даже антифеодальная буржуазия. Буржуазия нужда­ лась в нации, чтобы право и конституцию поставить на место унаследованных связей и богоданной власти. В этом отношении национальное государство — источник прогресса на пути к всеобщему правовому гражданскому обществу4.

Для современников Второй Тридцатилетней войны 1914 — 1945 гг. или военных конфликтов между новыми нациями в послевоенный период и в эпоху после револю­ ции 1989 г. это звучит обескураживающе. Национальное государство, действительно, с самого начала имело лик Януса. С одной стороны, оно уничтожило старые (касто­ вые и сословные) границы, а с другой — создало новые.

Даже в наши дни национальное государство в равной мере включает одних и исключает других. Нельзя, одна­ ко, не заметить, что союз либерализма и национализма, по крайней мере в революционные десятилетия с 1789 по 1848 г., служил эмансипирующей силой. До сих пор еще никто не нашел более эффективной гарантии для право­ вого государства, его конституции подконтрольной влас­ ти, его надежных процедурных правил и регулярного контроля над принятием решений. К тому же, не послед­ нее преимущество национального государства заключа­ лось в том, что оно позволяло придать всеобщий харак­ тер идее гражданских прав.

Идея эта стара. Все ее элементы присутствуют уже в знаменитой речи Перикла, произнесенной, когда в Афины прибыли первые тела погибших в Пелопоннес­ ской войне. Перикл перечислил оставшимся в живых те ценности, которые лежали в основе государственного устройства Афин: «Правительство удовлетворяет многих, вместо того чтобы покровительствовать немногим, поэто­ му мы называем его демократией. Если мы посмотрим на

2. ГРАЖДАНСКИЕ ПРАВА И СОЦИАЛЬНЫЕ КЛАССЫ

законы, то увидим, что они несут всем людям равную справедливость в решении их частных разногласий; что касается общественного положения, то основным услови­ ем продвижения в общественной жизни являются дарова­ ния человека; происхождение не может затмить достиже­ ний; бедность тоже не стоит у человека на пути, и скром­ ный достаток никому не мешает служить обществу».

Гражданские права как демократия — так употреб­ лял это понятие Токвиль почти две с половиной тысячи лет спустя. «Царство демократии» — это такое царство, в котором «сословные различия упразднены; собствен­ ность широко распылена, власть раздроблена на много частей, свет духа распространяется всюду, а способности всех классов стремятся к равенству». Демократия равен­ ства всех — не то же самое, что политическая демокра­ тия (о которой речь пойдет в следующей главе). Все равны перед законом, могут в равной мере претендовать на политическое участие и пользуются этими шансами вне зависимости от своего социального происхождения и положения.

Гражданские права в этом смысле в Афинах были скорее мечтой, нежели действительностью. Еще Аристо­ тель со всей непринужденностью говорил о рабах и жен­ щинах как о тех, кто «по природе» недостоин прав.



Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 7 |


Похожие работы:

«ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО Уважаемые читатели, Мы представляем Вам издание, подготовленное Организацией за демократию и экономическое развитие – ГУАМ (региональной организацией, объединившей четыре государства-члена – Азербайджан, Грузию, Молдову и Украину), при поддержке Проекта ЮНОДК по проблемам торговли афганскими опиатами и Проектным офисом ЮНОДК в Украине. Организация ГУАМ, которая является активным международным участником, в частности, в области борьбы с незаконным распространением наркотиков,...»

«1 А.Ф. Черняев Немного о пирамидах Гизе Статья 5. Гелиоцентрическое отображение пирамид Гизе В предыдущих статьях (статьи 1-4 [1]) было показано, что площадка Гизе и её окрестности оказались заполнены множеством геометрических и культовых сооружений (символов). А сами пирамиды Гизе не предполагались для захоронения фараонов и не строились фараонами по отдельности, а возводились все сразу по единому генеральному плану и несли, как предполагалось в статьях, культовое назначение. И как выясняется,...»

«2 1. Целями освоения дисциплины формирование у студентов общих фундаментальных представлений о флотационном процессе, механизмах действия флотационных реагентов, о поверхностных явлениях, происходящих на границе раздела фаз с позиций термодинамики, физической химии, коллоидной химии, физики твердого тела и других научных дисциплин; приобретение навыков по составлению и расчету технологических флотационных схем. Задачи: сформировать у студентов целостную картину флотационного процесса; научить...»

«Ю. Д. Апресян Избранные труды том I ЛЕКСИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА 00.htm - glava01 СИНОНИМИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ЯЗЫКА 2-издание, исправленное и дополненное Школа ЯЗЫКИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ Издательская фирма ВОСТОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА РАН ББК 81 А86 Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда согласно проекту 95-06-31829. 4602000000 - 048 А 013(02)-91 Еезобъявления ББК 81 Юрий Дереникович Апресян Избранные труды, том I ЛЕКСИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА (синонимические средства языка)...»

«ИРКУТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ПУТЕЙ СООБЩЕНИЯ ИНСТИТУТ ДИНАМИКИ СИСТЕМ И ТЕОРИИ УПРАВЛЕНИЯ СО РАН БАЙКАЛЬСКИЙ НАУЧНЫЙ ЦЕНТР АКАДЕМИИ ИНЖЕНЕРНЫХ НАУК РФ ИНФОРМАЦИОННЫЕ СИСТЕМЫ КОНТРОЛЯ И УПРАВЛЕНИЯ В ПРОМЫШЛЕННОСТИ И НА ТРАНСПОРТЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ ВЫПУСК, ПОСВЯЩЕННЫЙ 55-ЛЕТИЮ С НАЧАЛА НАУЧНО-ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРОФЕССОРА А.Н. ПАНЧЕНКОВА ИРКУТСК 2013 УДК 681.518.54 ББК 32.965 И 74 РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ: академик РАИН, заслуженный деятель науки РФ, д.т.н., профессор Ю.Ф. Мухопад...»

«Исследования и анализ Studies & Analyses _ Центр социальноэкономических исследований Center for Social and Economic Research 110 Ирина Синицина Фискальная политика и организация сферы государственных финансов Грузии Варшава, август 1997 г. Материалы, публикуемые в настоящей серии, имеют рабочий характер и могут быть включены в будущие издания. Авторы высказывают свои собственные мнения и взгляды, которые не обязательно совпадают с точкой зрения Фонда CASE. Данная работа подготовлена в рамках...»

«СТО ВЕЛИКИХ ЗАГАДОК ПРИРОДЫ Николай НЕПОМНЯЩИЙ ТАЙНЫ НЕЖИВОЙ ПРИРОДЫ ТУНГУССКИЙ ЗАЛ САРКОФАГОВ Про Тунгусский метеорит написаны уже тома. Каких только объяснений его феномена не предлагали. Наиболее невероятной казалась гипотеза писателя-фантаста Александра Казанцева, предположившего, что над тунгусской тайгой потерпел катастрофу инопланетный космический корабль. Однако именно эта гипотеза оказалась ближе всего к правде. Доказательства нашлись в тайге в 700 км от эпицентра взрыва. На них...»

«Информационный материал о проведении оценки воздействия на окружающую среду Богучанской ГЭС на р. АНГАРА (2007 г., выдержки) СОДЕРЖАНИЕ 1. ВВЕДЕНИЕ 1.1. Цели и задачи работы 1.2. Организационная структура ОВОС 1.3. Текущий статус выполнения работ по оценке воздействия на окружающую среду 1.3.1. Общественные обсуждения 1.3.2. Исследования в рамках оценки воздействия 2. ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ О ПРОЕКТЕ СТРОИТЕЛЬСТВА БОГУЧАНСКОЙ ГЭС 2.1. История реализации проекта 2.2. Нормативные рамки 1. ВВЕДЕНИЕ 1.1....»

«Пояснительная записка к Отчету об исполнении бюджета муниципального образования городской округ город Сургут за 2010 год В соответствии со статьями 264.2, 264.4 Бюджетного кодекса Российской Федерации (далее - БК РФ) настоящий Отчет об исполнении бюджета муниципального образования городской округ город Сургут за 2010 год вносится для проведения внешней проверки в Контрольно-счетную палату города и для рассмотрения и утверждения в Думу города в сроки и составе, установленных статьей 20 Положения...»

«2 ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ Так уж вышло, что первое издание книги оказалось бестселлером, разошлось без остатка. Что подтвердило подозрение: возможно написанное было полезным или, как минимум, не вредным. Но вместе с тем был и большой поток отзывов. Чаще – положительных. Хотя были, безусловно, и критические замечания и пожелания дополнить те или иные разделы. Но даже и без того невооруженным взглядом было видно: есть, что исправить и что сказать новое. (Это даже сам автор заметил). Потому...»

«Проект по технологии Одежда для отдыха Выполнили: Васильченко Татьяна Оненко Екатерина. 8 А класс Руководитель: Крицкая Елена Николаевна. МОУ гимназия №7 Хабаровск 2008 Обоснование возникшей проблемы и потребности Скоро наступит лето, мы поедем на море и хочется надеть что-то новое. Мы просмотрели журналы мод, походили по магазинам, но не нашли ничего, что бы нам понравилось, и мы решили сшить себе одежду для отдыха сами. Определение конкретной задачи и её формулировка Когда мы обосновали...»

«РИА-Аналитика Центр экономических исследований Аналитический бюллетень МАШИНОСТРОЕНИЕ: ТЕНДЕНЦИИ И ПРОГНОЗЫ ВЫПУСК № 3 ИТОГИ I ПОЛУГОДИЯ 2011 ГОДА Москва 2011 РИА-Аналитика / Центр экономических исследований http://www.ria.ru/research/ СОДЕРЖАНИЕ КЛЮЧЕВЫЕ ИНДИКАТОРЫ 1. ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ I ПОЛУГОДИЯ 2011 ГОДА 2. РЕЗУЛЬТАТЫ ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 2.1. АВТОМОБИЛЕСТРОЕНИЕ 2.2. КРУПНОЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЕ МАШИНОСТРОЕНИЕ 2.3. СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЕ МАШИНОСТРОЕНИЕ 2.4. ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЕ МАШИНОСТРОЕНИЕ...»

«ОТКРЫТОЕ АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЭРОПОРТ ВОЛГОГРАД Утверждаю И.о. председателя тендерной комиссии Заместитель генерального директора-главный инженер Б.А.Авдонин 09 августа 2012 года Закупочная документация Запрос котировок №13 на право заключения договора на проведение периодического медицинского осмотра работников ОАО МАВ. Волгоград 2012 год 2 Закупочная документация на право заключения договора на проведение периодического медицинского осмотра работников ОАО МАВ. Открытое...»

«2 Предисловие Предлагаемое вашему вниманию издание посвящается тем, кто своим трудом укрепляет Россию и прославляет Урал, кто производит материальные блага и делает нашу жизнь содержательной, достойной, качественной. Наши герои – рабочие и мастера, инженеры и руководители производства, каждый из которых вносит неоценимый вклад в жизнь современного человека и в будущее нашего государства. К сожалению, на рынке труда Свердловской области, как и во всей России, наблюдается острая нехватка...»

«ПРОЕКТ Концепция инвестиционной стратегии Ямало-Ненецкого автономного округа Предварительная версия, подготовленная АНО Институт региональной политики в рамках договора № ИРП-Р-31/08/10 2011 г. Оглавление Цели и задачи разработки инвестиционной стратегии О разработке инвестиционной стратегии Формирование лидерства ЯНАО в арктическом регионе Городское развитие, формирование агломераций и повышение качества жизни.15 Развитие малого бизнеса и инноваций Развитие транспорта Развитие туристской...»

«ГЕОФИЧЕСКИЙ ЦЕНТР РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК ЛАБОРАТОРИЯ ГЕОДИНАМИКИ 1995 г., Кавказ 2010 г., Железногорск 2005 г., Нижне-Канский массив 2012 г., Участок Енисейский Краснокаменск, ППГО 2007 г., Рудник Горлебен, Германия 2000 г., Ростовская АЭС 19932013 20 лет исследований 1993 2013 О лаборатории безопасность, и общественности о вопросах, касающихся обращения с РАО и ОЯТ; Лаборатория геодинамики была создана в Геофизи- г) организацию систем долговременного геодиначеском центре РАН в 1993 г....»

«International Logistics Centres for Western NIS and the Caucasus EuropeAid/126356/C/SER/Multi Международные центры логистики для Западных стран ННГ и Кавказа в Армении, Азербайджане, Грузии, Молдове, Украине Отчет о ходе осуществления проекта II Январь 2010 г. Проект осуществляется консорциумом Проект финансируется Dornier Consulting GmbH / NTU / Inros Lackner AG Европейским Союзом 1 Международные центры логистики для Западных стран ННГ и Кавказа ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ ОТЧЕТА Название проекта:...»

«b{orqj 4 (68) ISSN 1819-222X h~k|$`bcrq 2010 ОПТИЧЕСКИЕ И ОПТИКО-ЭЛЕКТРОННЫЕ СИСТЕМЫ. ОПТИЧЕСКИЕ ТЕХНОЛОГИИ Оптическая система переменного увеличения в осветительном устройстве микроскопа Точилина Т.В. 1 Расчет канального оптического волновода с произвольным распределением показателя Дейнека Г.Б., Серебрякова В.С. 6 преломления с применением эрмитового набора В-сплайнов ФОТОНИКА И ОПТОИНФОРМАТИКА Генерация третьей гармоники при отражении от кристалла фемтосекундного излучения Мохнатова О.А.,...»

«1 С С 2 3 1. Цели и задачи освоения дисциплины Целями освоения дисциплины Основы проектирования и оборудование являются: изучение основ организации и выполнения проектирования химических производств органических веществ. Задачами освоения дисциплины являются: обоснование района размещения проектируемого производства предприятий органического синтеза, порядка формирования и содержание задания на проектирование, основных этапов проектирования; получение навыков в выполнении научно-технического...»

«Образовательный центр ОАО Газпром Проектная работа Любите ли вы театр так, как люблю его я? Авторы: Анастасия Бахтиярова, Ульяна Власичева, Мария Иванцова, Марьяна Колупаева, группа учащихся 10 класса Руководитель: Т.Ю. Гассан, учитель русского языка и литературы Москва, 2012 1 ВВЕДЕНИЕ Ни для кого ни секрет, что современное искусство в большой степени основано на телевидении и кинематографе (актуальность). Театр, к сожалению, для многих наших сверстников сейчас стал чем-то далеким. И немного...»






 
2014 www.av.disus.ru - «Бесплатная электронная библиотека - Авторефераты, Диссертации, Монографии, Программы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.