«РОССИЯ И МНОГОСТОРОННЕЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ В БОРЬБЕ С НОВЫМИ УГРОЗАМИ МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (военно-политические аспекты) Под редакцией А.Г. Арбатова МОСКВА ИМЭМО РАН 2013 УДК 341.67(470) ББК 66.4(2Рос) Росс 76 Серия ...»

ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ И МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

РОССИЯ

И МНОГОСТОРОННЕЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

В БОРЬБЕ С НОВЫМИ УГРОЗАМИ

МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

(военно-политические аспекты)

Под редакцией

А.Г. Арбатова

МОСКВА

ИМЭМО РАН

2013 УДК 341.67(470) ББК 66.4(2Рос) Росс 76 Серия "Библиотека Института мировой экономики и международных отношений" основана в 2009 г.

Работа подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 11-03- Под редакцией академика РАН А.Г. Арбатова Авторский коллектив:

академик А.Г. Арбатов (введение, гл. 3, 4, заключение), д.и.н. А.Н. Калядин (гл.1), д.т.н. В.З. Дворкин (гл.2), д.м.н. Н.И. Калинина (гл.5), В.И. Владимиров (гл.6), к.и.н. С.М. Иванов (гл.7), к.и.н. П.В. Топычканов (гл.8), к.и.н. С.К. Ознобищев (гл. 9).

Научно-техническое редактирование – Г.Ю. Ознобищева, Т.У. Фарнасова.

Макетирование – В.И. Матвеева.

Рецензент – д.и.н. В.А. Кременюк.

Росс Россия и многостороннее взаимодействие в борьбе с новыми угрозами международной безопасности (военно-политические аспекты) / Под ред. А.Г. Арбатова – М.:

ИМЭМО РАН, 2013. – 116 с.

ISBN 978-5-9535-0379- В работе исследуются военно-политические и стратегические аспекты участия России в международных структурах многостороннего взаимодействия в борьбе с новыми угрозами безопасности, приоритетные направления, содержание и формы такого сотрудничества.

Анализируется влияние России на режимы и процессы ограничения вооружений, включая соглашения по сокращению ядерных вооружений и укреплению договорно-правовой системы нераспространения ядерного оружия. В контексте проблематики международной безопасности рассматривается договорно-правовая регламентация мировой торговли оружием, роль России по урегулированию межгосударственных и внутренних конфликтов на постсоветском пространстве в рамках СНГ и ОДКБ, отношения России с НАТО и странами ШОС.

Книга предназначена для представителей российского политического и экспертного сообщества, СМИ а также для широкой общественности.

Russia and Multilateral Interaction in the Fight Against New Threats to International Security (Military-political Aspects). Edited by A.G. Arbatov – M.: IMEMO RAN, 2013.

The book examines military-political and strategic aspects of Russia’s participation in international institutions of multilateral cooperation against new security threats, as well as the priority areas, format and substance of such cooperation. It analyzes the Russian part in the arms control process and regimes, including agreements on reduction of nuclear weapons and strengthening the legal framework of nuclear non-proliferation. In the context of international security agenda the authors address the issues of legal regulation of the global arms trade, Russia’s role in the settlement of inter- and intrastate conflicts on the territory of the former Soviet Union within in the CIS and CSTO, Russia’s relations with NATO and the SCO. The book is useful for Russian policymakers, expert community, media and the general public.

Публикации ИМЭМО РАН размещаются на сайте http://www.imemo.ru (http://new.imemo.ru) © ИМЭМО РАН, ISBN 978-5-9535-0379-

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………………..…….. СОКРАЩЕНИЯ……………………………….…………………………………………… Глава 1. Институты ООН: проблемы разоружения и противодействия терроризму……………………………………………………………………………… КАЛЯДИН А.Н.

Глава 2. Трансформация стратегической стабильности………………………… ДВОРКИН В.З.

Глава 3. Проблемы нераспространения ядерного оружия………………..……. АРБАТОВ А.Г.

Глава 4. Возможен ли переход к многостороннему ядерному разоружению?………………………………………………….…………………………. АРБАТОВ А.Г.

Глава 5. Торговля оружием и международная безопасность………………...… КАЛИНИНА Н.И.

Глава 6. Россия: отношения со странами СНГ. поиск новых подходов к сотрудничеству в военно-политической области…………………………... ВЛАДИМИРОВ В.И.

Глава 7. Роль России в урегулировании конфликтов на постсоветском пространстве и ее взаимодействие c международными организациями…………………………………………………………………………….….. ИВАНОВ С.И.

Глава 8. Взаимодействие России с другими членами Шанхайской организации сотрудничества в области безопасности………………… ТОПЫЧКАНОВ П.В.

Глава 9. РОССИЯ–НАТО: проблемы сотрудничества……………………….… ОЗНОБИЩЕВ С.К.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………...………………………………………………………………..

ВВЕДЕНИЕ

Никогда на протяжении предыдущих десятилетий (и даже столетий) вероятность большой войны между великими державами и их коалициями не была так мала, как сейчас. И в то же время почти все отработанные за многие годы нормы и механизмы поддержания международной безопасности деградируют или вовсе разрушаются. В этом состоит главный парадокс нынешней ситуации в области международной безопасности.

После окончания холодной войны и распада СССР более двадцати лет назад роль правопреемницы Советского Союза – России в сфере международной безопасности ощутимо уменьшилась. В 1990-е годы США предприняли попытку построить монополярный мир под собственным руководством, но неудачи их военных операций в Ираке и Афганистане, а затем мировой экономический кризис в первом десятилетии нового века ознаменовали провал этого проекта. На смену биполярности времен холодной войны и неудавшейся американской монополярности двух последних десятилетий неумолимо приходит полицентричная мировая система. В ней динамично и многопланово сотрудничают и соперничают глобальные центры силы в лице США, Европейского Союза, Китая, России, а также региональные лидеры и группировки: Япония, Индия, страны АСЕАН, Иран, Турция, ЮАР, Бразилия.

При этом процессы глобализации влекут их возрастающую взаимозависимость в финансово-экономическом отношении, в плане военной безопасности, а также в свете новых глобальных угроз и проблем климатического, демографического, сырьевого и экологического характера.

Роль России в этой системе отношений неоднозначна. С одной стороны, российский экономический потенциал и его экспортно-сырьевая природа (порядка 2,5% мирового ВВП) ставят страну ниже разряда мировых лидеров: США, ЕС, КНР и Японии. Но в ряде аспектов мировой политики Россия, безусловно, остается державой глобального порядка и оказывает гораздо большее влияние на международные дела, чем предполагают ее экономические и финансовые ресурсы.

Особенно велика ее потенциальная роль в налаживании многостороннего взаимодействия в борьбе с новыми угрозами международной безопасности. Этой теме и посвящена настоящая коллективная монография.

Прежде всего, исключительна роль России в качестве постоянного члена Совета Безопасности ООН – главной международной организации по поддержанию глобального и регионального мира, стабильности и сотрудничества государств. В этом плане ООН обладает огромным и пока еще не реализованным потенциалом – при условии единства и более тесного взаимодействия ведущих стран мира, особенно членов Совета Безопасности. Россия способна стимулировать этот процесс и тем самым еще больше расширить свое международное влияние. Эти вопросы рассматриваются в первой главе книги.

Россия остается в числе ведущих военных держав мира. Наряду с США она является одной из двух ядерных сверхдержав. Ядерный потенциал каждой из них намного превышает ядерные силы всех остальных семи государств – обладателей ядерного оружия (ЯО) вместе взятых. Соответственно, роль России в эволюции военных балансов на глобальном и региональном уровнях как в сфере ядерных вооружений, так и в новейших обычных системах оружия наступательного и оборонительного вида, в том числе космические системы, первостепенна. Этим обусловлено ее решающее влияние на режимы и процессы ограничения вооружений, включая соглашения по сокращению ядерных вооружений и укрепление договорно-правовой системы нераспространения ядерного оружия. Названные проблемы освещаются во второй, в третьей и четвертой главах монографии.

Россия является также одной из ведущих стран в мировой торговле оружием и военно-техническом сотрудничестве, которое становится все более важной отдельной сферой международных отношений. Поставки вооружений и военной техники оказывают решающее влияние на ход и разрушительные последствия региональных, локальных и внутренних вооруженных конфликтов, перспективы их мирного урегулирования. Договорно-правовая регламентация мировой торговли оружием стала новой важной темой проблематики безопасности, в которой России принадлежит определяющая роль. Этому посвящена пятая глава.

В геополитическом отношении после окончания холодной войны мир более не разделен на альянсы и неформальные сферы влияния двух сверхдержав. Но и в нынешнем полицентричном и взаимозависимом мире те или иные государства занимают лидирующее положение и оказывают решающее влияние на экономику, политику и безопасность отдельных регионов. В этом плане Россия сохраняет свое ведущее положение на постсоветском пространстве в рамках СНГ и ОДКБ, играет решающую роль в урегулировании межгосударственных и внутренних конфликтов.

Данные вопросы рассматриваются в шестой и седьмой главах.

Однако влияние России не ограничивается пространством СНГ. Будучи крупнейшей по территории Евразийской (а с нашей точки зрения – Евро-Тихоокеанской державой), Российская Федерация занимает особое положение и оказывает значительное влияние на безопасность как Европы, так и Азии. Важнейшее значение в этом контексте имеют отношения России с НАТО и странами ШОС, которые анализируются в восьмой и девятой главах.

СОКРАЩЕНИЯ

АСЕАН – Ассоциация государств Юго-Восточной Азии АТР – Азиатско-Тихоокеанский регион БРПЛ – Баллистическая ракета подводной лодки БРСД – Баллистическая ракета средней дальности ВВП – Валовой внутренний продукт В и ВТ – Вооружения и военная техника ВКО – Военно-космическая оборона ВШК – Военно-штабной комитет ООН ГИБАЯТ – Глобальная инициатива по борьбе против актов ГА ООН – Генеральная Ассамблея ООН ГПЭ – Группа правительственных экспертов ГЯП – Группа ядерных поставщиков ДВЗЯИ – Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных ДЗПРМ – Договор о запрещении производства расщепляющихся материалов ДНЯО – Договор о нераспространении ядерного оружия ДОВСЕ – Договор об обычных вооруженных силах в Европе ДКБ – Договор о коллективной безопасности Договор РСМД – Договор о ликвидации ракет средней и меньшей Договор СНВ – Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений Договор СНП – Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов ЕврАзЭС – Евразийское экономическое сообщество ЗСЯО – Зона, свободная от ядерного оружия ИБОР – Инициатива по безопасности в борьбе с распространением КБТО – Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического ККОН – Консультативная группа по открытому небу КНДР – Корейская Народно-Демократическая Республика КСОР – Коллективные силы оперативного реагирования КХО – Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия ЛСО – Стрелковое оружие и легкие вооружения МАГАТЭ – Международное агентство по атомной энергии МБР – Межконтинентальная баллистическая ракета МДТО – Международный договор о торговле оружием ММПО – Международная межправительственная организация МСНР – Международное содействие в области нераспространения и разоружения МССБ – Международные силы содействия безопасности НАТО – Организация Североатлантического договора НПО – Неправительственная организация НСЯО – Нестратегическое ядерное оружие НЯГ – Неядерное государство ОАГ – Организация африканских государств ОАЭ – Объединенные Арабские Эмираты ОБСЕ – Организация по безопасности и сотрудничеству в ОВ – Отравляющее вещество ОВД – Организация Варшавского договора ОВК – Объединенное военное командование ОДВЗЯИ – Организация Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний ОЗХО – Организация по запрещению химического оружия ОКК – Объединенная контрольная комиссия ОМП – Оружие массового поражения ОМУ – Оружие массового уничтожения ОНС – Основные направления сотрудничества ООН – Организация Объединенных Наций ОПК – Оборонно-промышленный комплекс ОСВ – Ограничение стратегических вооружений ОЯТ – Обогащенное ядерное топливо ПАСЕ – Парламентская Ассамблея Совета Европы ПК – Подготовительный комитет ПРО – Противоракетная оборона ПРО ТВД – Противоракетная оборона театра военных действий РАТС – Региональная антитеррористическая структура РВБ – Российская военная база РКРТ – Режим контроля за ракетными технологиями РЛС – Радиолокационная станция РПК СН – Ракетный подводный крейсер стратегического назначения РВСН – Ракетные войска стратегического назначения СБ ООН – Совет Безопасности ООН СКБ – Совет коллективной безопасности СМО – Совет министров обороны СНГ – Содружество Независимых Государств СОИ – Стратегическая оборонная инициатива СОН – Силы общего назначения СПРН – Система предупреждения о ракетном нападении СРН – Совет Россия – НАТО СЯС – Стратегические ядерные силы ТЯО – Тактическое ядерное оружие ФАРК – Революционные вооруженные силы Колумбии ХБО – Химическое и биологическое оружие ХО – Химическое оружие ШОС – Шанхайская организация сотрудничества ЭКОВАС – Экономическое сообщество государств Западной ЯГ – Ядерное государство ЯО – Ядерное оружие ЯТЦ – ядерный топливный цикл Глава 1. ИНСТИТУТЫ ООН: ПРОБЛЕМЫ РАЗОРУЖЕНИЯ

И ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ТЕРРОРИЗМУ

ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ ФАКТОР СТАБИЛЬНОСТИ

МИРОВОГО СООБЩЕСТВА

Крупный позитивный итог мирового развития последней трети ХХ – первого десятилетия ХХI в. – формирование разветвленной международно-правовой системы контроля над вооружениями и противодействия терроризму. Она включает себя в совокупности до 60 международно-правовых актов (договоров, конвенций, протоколов). Это прежде всего универсальные договоры – конвенции о полном запрещении двух видов оружия массового уничтожения – биологического и химического:

Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении (КБТО) вступила в силу 5 октября 1978 г. (164 участника) и Конвенция о запрещении химического оружия (КЗХО) – 29 апреля 1997 г. (188 участников). Кроме того, действует ряд многосторонних договоров по ядерному оружию (ЯО). Они предусматривают запрещение его распространения на новые страны, запрет на проведение его испытаний и размещение в определенных природных средах1.

В эту систему также входят: Договор о космосе вступил в силу 10 октября 1967 г. (108 участников)2 и Договор о морском дне – 18 мая 1972 г. (97 участников);

Конвенция о запрещении военного или иного враждебного использования воздействия на природную среду (Конвенция ЭНМОД) вступила в силу 5 октября 1978 г. ( участника); Конвенция о запрещении или ограничении применения «негуманных»

видов оружия и пять протоколов к ней (Конвенция о «негуманных» видах оружия) – 2 декабря 1983 г. (111 участников конвенции и протоколов).

Очевидна роль в укреплении стратегической стабильности документов по транспарентности военной деятельности государств: Регистр ООН по вооружениям (в 2012 г. отчеты в Регистр по поставкам обычных вооружений представило 51 государство); Договор по открытому небу вступил в силу 1 января 2002 г. (34 участников).

В рамках системы ООН разработаны 16 универсальных соглашений (13 соглашений и три протокола), направленных против международного терроризма и касающихся конкретных видов террористической деятельности.

Кроме того, ряд режимов контроля над вооружениями, будучи формально региональными, имеют существенные глобальные измерения3.

Это, в частности, Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой от 1963 г. (125 участников); Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) от 1970 г. (190 участников); Договор о запрещении размещения на дне морей и океанов и в его недрах ядерного и других видов оружия массового уничтожения от 1972 г.; Договор о всеобъемлющем запрещении испытании ядерного оружия (ДВЗЯИ) от 1996 г. (подписан 186 государствами, ратифицирован – 157, но еще не вступил в действие).

Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, 1967 г. (Договор о Космосе). С ограничением военного использования космоса связан ряд других многосторонних правовых актов.

Юридическое оформление получил ряд регионов, свободных от ядерного оружия. В настоящее время режим ЗСЯО в совокупности действует на территории большей части Южного полушария. Это обстоятельство, а также то, что участниками названных договоров являются пять ядерных держав – членов ДНЯО, согласившихся не размещать ЯО в госуВажнейшим компонентом международной договорно-правовой системы контроля над вооружениями являются договоры между нашей страной и США по вопросам ограничения и сокращения ядерных вооружений4. Новый Договор СНВ стал важным вкладом в упрочение глобальной безопасности, режима нераспространения, в продвижение процесса ядерного разоружения. (Предусмотренные в Договоре сокращения, подчеркнем, носят необратимый, проверяемый и транспарантный характер.) Международно-правовые режимы регулирования вооружений, предусмотренные ими фундаментальные договорные запреты, стали существенным фактором предсказуемости и стратегической стабильности, цементирующим структуру безопасности мирового сообщества.

Их имплементация – абсолютно необходимая предпосылка продвижения человечества по пути строительства устойчивого и безопасного мира, свободного от ядерного и другого оружия массового уничтожения.

Следует подчеркнуть, что подавляющее большинство действующих многосторонних международно-правовых актов в сфере контроля над вооружениями разработано и принято в рамках институтов ООН или при их активном участии и содействии. Это – главные органы ООН, постоянно занимающиеся проблемами безопасности и контроля над вооружениями: Совет Безопасности, Генеральная Ассамблея (ее Первый комитет и Комиссия по разоружению), соответствующие структуры Секретариата ООН, возглавляемого Генеральным секретарем (Департамент по разоружению, Консультативный совет, Группы экспертов по подготовке докладов по различным вопросам, связанным с разоружением).

Особое место в системе рассмотрения вопросов контроля над вооружениями занимает Конференция по разоружению (КР) – единый постоянно действующий многосторонний переговорный форум в области разоружения. В рамках КР и ее предшественника (Комитета по разоружению) проведены успешные переговоры и разработаны основные глобальные соглашения в области разоружения (ДНЯО, Конвенция ЭНМОД, КЗХО, КБТО, Договор о морском дне, ДВЗЯИ). В настоящее время на повестке дня КР находятся широкий круг вопросов, касающихся заключения многосторонних договоров5.

Органы системы ООН, прежде всего СБ ООН, призваны играть ключевую роль в имплементации действующих договоров по ограничению вооружений и противодействию терроризму, в продвижении человечества в направлении всеобщего разоружения и устойчивого мира6.

дарствах, входящих в ЗСЯО, и предоставить им гарантии безопасности, придают данному правовому режиму фактически глобальный характер. В мире существует пять зон, свободных от ядерного оружия, созданных многосторонними договорами: в Латинской Америке (Договор Тлателолко от 1967 г.); в Южной части Тихого океана (Договор Раротонга от 1985 г.); в Юго-Восточной Азии (Бангкокский договор от 1995 г.)» в Африке (Договор Пелиндаба от 1996 г. и в Центральной Азии (Семипалатинский договор от 2006 г.).

Действующие двусторонние соглашения – Договор о ликвидации ракет средней дальности и меньшей дальности (Договор о РСМД от 1987 г.); Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (ДСНВ 2010).

КР – орган для ведения многосторонних переговоров о контроле над вооружениями, с 1959 г. он несколько раз переименовывался, современное название носит с 1984 г. Число членов КР увеличивалось (в настоящее время 65 государств), он не является органом ООН, но отчитывается перед Генеральной Ассамблеей ООН.

СБ ООН выполняет функции, связанные с имплементацией ДНЯО (рассмотрение вопросов нарушения положений договора, угрожающего международному миру и безопасности; расследование таких ситуаций, принятие по ним решений, рассмотрение уведомления Совбеза со стороны участника ДНЯО о выходе из него, определение того, является ли Многосторонняя система регулирования вооружений опирается на авторитетные специализированные международные межправительственные организации (ММПО)7. Они оказывают государствам-участникам услуги по вопросам имплементации соответствующих договоров, что придает этой системе определенную устойчивость. Это подтверждает вывод о том, что мы имеем здесь дело с длительным историческим трендом и устойчивым типом международного взаимодействия (государства набирают все новые и новые обязательства в области контроля над вооружениями).

Однако международно-правовая система регулирования вооружений характеризуется неполнотой, фрагментарностью, незавершенностью. Вне ее остаются:

стратегическое оборонительное оружие (стратегические системы ПРО), нестратегическое ядерное оружие (НСЯО), а также СНВ и другие системы ядерных вооружений «третьих» государств, обладающих такими вооружениями (то есть помимо РФ и США).

Все острее стоит вопрос о придании процессу ограничения и сокращения ядерных вооружений многостороннего характера и подключении к нему других государств, обладающих ЯО. Ограничениями не охвачен огромный массив обычных вооружений, военные бюджеты государств, возможные виды будущего оружия на новых физических принципах и т.д.

В последние годы международно-правовые режимы контроля над вооружениями столкнулись с серьезными вызовами. «Жесткая» военная сила опять стала играть относительно более заметную роль в качестве инструмента воздействия на другие страны при одновременном нарастании угроз общей безопасности8.

В глобальной повестке дня одно из первых мест занимают вопросы борьбы с многоплановыми угрозами общей безопасности: распространение ОМУ и его носителей, нелегальные поставки обычных вооружений, международный терроризм, транснациональная организованная преступность, усиление межконфессиональных и межцивилизационных трений и другие процессы, подрывающие глобальный прапланируемый выход угрозой международной безопасности. СБ ООН неоднократно принимал принудительные меры (санкции) по серьезным нарушениям ДНЯО в отношении КНДР и Ирана.

Упомянутые функции выполняют такие структуры многостороннего взаимодействия государств, как Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ); Австралийская группа (АГ) – мониторинг распространения химических и биологических материалов; Агентство по запрещению ядерного оружия в Латинской Америке и Карибском бассейне (ОПАНАЛ), Вассенаарские соглашения (ВС) – экспортный контроль над обычными вооружениями, товарами и технологиями двойного назначения; Гаагский кодекс поведения против распространения баллистических ракет (ГКП); Группа ядерных поставщиков (ГЯП); Комитет Цангера; Организация Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ОДВЗЯИ);

Организация по запрещению химического оружия (ОЗХО); Режим контроля над ракетными технологиями (РКРТ); Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ);

Консультативная группа по открытому небу (ККОН).

Термин «вызов/угроза всеобщей безопасности» используется для характеристики ситуации повышенной опасности, которая угрожает не только отдельным странам или группе стран, но всему мировому сообществу, то есть имеет глобальное измерение. Угрозы общей безопасности обычно связывают с такими явлениями в процессе глобализации, как международный терроризм (особенно ОМУ-терроризм), распространение ОМУ и нарушения глобальных договоров и конвенций в области разоружения, незаконный трафик оружия, вооруженные конфликты с эскалацией военных действий за пределы регионов, радикальный исламизм, представленный джихадистами, салафитами, ваххабитами и другими воинственными течениями, пиратство, транснациональная оргпреступность, природные и техногенные катастрофы.

вопорядок. Для их решения необходимо налаживание взаимодействия широкого круга государств – членов ООН в области принуждения к миру, разоружению и нераспространения.

Экономические, геополитические потрясения, подпитываемые ими международная военно-политическая нестабильность, конфликтогенность, особенно на региональном уровне, провоцируют кризис в области международного контроля над вооружениями.

Созданные механизмы разоружения и нераспространения оказались в новых условиях мало приспособленными для эффективного реагирования на вызовы и угрозы безопасности мирового сообщества. Они включают недопустимое поведение безответственных режимов, агрессивный национализм, конфессиональный экстремизм (например, радикальные течения в исламе, представленные джихадистами, салафитами, ваххабитами), неконтролируемый трафик оружия, оргпреступность, возможную смычку ядерного оружия и терроризма и т.п.

Пробуксовывает Конференции по разоружению (КР). Государства–члены КР более 10 лет не в состоянии принять программу работы из-за различия в подходах к приоритетности рассмотрения вопросов повестки дня9. Заблокированы переговоры по договору о запрещении производства расщепляющихся материалов для ядерного оружия и договору о предотвращении размещения оружия в космосе. Задержалось вступление в силу Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, подписанного в 1996 г. Продолжается стагнация и на других ооновских разоруженческих площадках.

Обострились проблемы ядерного разоружения и нераспространения. Зашли в тупик российско-американские переговоры по ядерному разоружению. Отсутствуют сдвиги в направлении придания подлинно универсального характера Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ).

Расшатаны режимы нераспространения ядерного и ракетного оружия, что подрывает глобальную стратегическую стабильность. Расширился круг стран, обладающих потенциалом для создания ракетно-ядерного оружия. Углубились разногласия по вопросам укрепления ДНЯО (санкции в отношении Ирана и КНДР).

Высказываются сомнения в жизнеспособности международно-правовых механизмов контроля над вооружениями, в перспективах КР и всего ооновского механизма контроля над вооружениями.

В политических, экспертных кругах все чаще задаются вопросом: совместима ли в современных стратегических условиях задача обеспечения национальной и международной безопасности с шагами в области радикального ядерного разоружения? Не стали ли сложившиеся на протяжении десятилетий механизмы договорноправового регулирования вооружений “реликтом” завершившейся эпохи, а радикальное сокращение ядерных и других вооружений – недостижимой целью?

Отметим, что частью отечественного политического класса, экспертного сообщества (прежде всего, это характерно для среды вульгарных националистов, руководства КПРФ, некоторых представителей ВПК) подвергается критике новый Договор между РФ и США о дальнейших шагах по ограничению и сокращению стратегических наступательных вооружений (ДСНВ 2010) как якобы не отвечающий интересам обеспечения национальной безопасности России. Обсуждается возможность С 1996 г. на КР не разработано ни одного проекта соглашения в области многостороннего разоружения.

выхода из него. Ставится под сомнение целесообразность заключения новых договоров, понижающих уровни СНВ, установленные ДСНВ 201010.

Каким будет ответ на складывающуюся новую стратегическую реальность:

пойдут ли государства по пути наращивания вооружений или же будет взят курс на многосторонние переговоры об их ограничении и ликвидации?

Несомненно, у второго пути есть реальная перспектива. Изменения, произошедшие в мире, требуют не ломки архитектуры стратегической стабильности и не разрушения разоруженческих договоров, а всемерного укрепления основанных на них режимов. Этот сценарий остается наилучшим вариантом развития. В ХХI в. продолжают действовать факторы, актуализирующие проблемы разоружения и нераспространения, требующие более полного, комплексного понимания и осознания мировым сообществом их значимости, активного многостороннего взаимодействия в борьбе с общими угрозами, в первую очередь в форматах ООН. Среди таких факторов – абсолютная катастрофичность применения ЯО для самого существования человечества, необходимость укрепления режима ДНЯО, экономическая мотивация (снижение финансового бремени вооружений).

Существуют возможности для совершенствования договорных режимов контроля над вооружениями и заключения новых соглашений. Они связаны с тенденцией снижения вероятности вооруженных конфликтов между ведущими субъектами мировой политики – великими державами и их союзами (РФ/ОДКБ, США/НАТО, США/Япония/Южная Корея, Китай) в условиях глобализации, углубляющейся многогранной взаимозависимости и уязвимости развитых обществ даже для ограниченного применения обычных вооружений, не говоря о ядерном оружии.

Углубляющаяся в процессе глобализации экономическая и социальноинформационная взаимозависимость ведущих субъектов мировой политики – сделает ущерб в таком конфликте несоизмеримым с любыми политическими и иными выигрышами, на которые они могли бы рассчитывать, применяя друг против друга военную силу (и тем более ядерное оружие).

В 2012 г. начался новый цикл обзорного процесса по рассмотрению действия Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Восьмую конференцию по рассмотрению действия ДНЯО предполагается провести в 2015 г. В 2012 г. состоялось первое заседание ее Подготовительного комитета (следующее – в 2013 г.).

Дискуссии показали, что неядерные государства все настойчивее требуют от ядерных держав полного выполнения ст. VI ДНЯО, осуществления дальнейших крупных практических шагов по сокращению их ядерных арсеналов.

На мировой арене большую активность проявляют различные национальные и международные общественные антиядерные движения, неправительственные организации (НПО). В том числе движения ученых, врачей, экологов и представителей других профессий за ядерное разоружение, предотвращение ядерной катастрофы, так называемый ядерный ноль (ликвидация всех накопленных запасов ядерного оружия), заключение глобальной конвенции о полном запрещении ядерного оружия и т.д.

В XXI в. реальные вызовы и угрозы общей безопасности требуют от государств солидарности, взаимодействия, выделения ресурсов на борьбу с такими явОдной из ключевых политико-дипломатических технологий разрушения нашей страны является навязывание ей несбалансированных соглашений по сокращению стратегических ядерных ракет…». См.: Россия: военный вектор (экспертный доклад) // Изборский клуб. Февраль 2013. № 2. С. 29.

лениями, как природные и техногенные катастрофы, международный терроризм, в том числе ОМУ-терроризм, распространение ОМУ, пиратство, наркотрафик, киберпреступность и другие криминальные вызовы.

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ СОДЕЙСТВИЯ КОНТРОЛЮ

НАД ВООРУЖЕНИЯМИ ЧЕРЕЗ МЕХАНИЗМЫ ООН

В предстоящий период продолжатся попытки оживить работу Конференции по разоружению в Женеве – единого постоянно действующего многостороннего переговорного форума по вопросам разоружения и контроля над вооружениями, важного звена в международной системе рассмотрения вопросов разоружения для выработки новых соглашений в данной области.

Предлагаются различные варианты действий.

В поддержку КР выступили 17 государств (в их числе Россия, а также Бразилия, Египет, Индия, Индонезия, Китай и др.) Они исходят из того, что КР продолжает представлять организационные рамки для разработки основополагающих международных разоруженческих соглашений. Поэтому, по их мнению, Конференция с ее основополагающим принципом консенсуса и составом участников не может быть заменена каким-либо иным форумом для рассмотрения сложных задач, уже стоящих в ее повестке дня. Они добиваются возобновления содержательной деятельности по ключевым вопросам повестки дня КР – ядерному разоружению, Договору о запрещении производства расщепляющегося материала для целей ядерного оружия или других ядерных взрывных устройств, предотвращению гонки вооружений в космосе, негативным гарантиям безопасности неядерных государств.

В то же время ряд стран предлагает вывести за рамки КР значимые вопросы с целью их рассмотрения на альтернативных международных «площадках»11. Это чревато отходом от основополагающего правила консенсуса, появлением скоропалительных, несбалансированных договоренностей с весьма ограниченным составом участников без подключения наиболее значимых в военном отношении государств.

Реанимация КР позволила бы начать переговорную работу по приоритетному для РФ проекту договора о предотвращении размещения оружия в космическом пространстве (внесен совместно Россией и КНР 12 февраля 2008 г.).

Переговорная площадка КР могла бы стать хорошим подспорьем и в плане подключения всех государств, обладающих военным ядерным потенциалом, к разоруженческим усилиям России и США.

Вместе с тем в поиск общего согласия по актуальным проблемам контроля над вооружениями значительный вклад могут внести и другие звенья ооновского разоруженческого механизма.

С точки зрения интересов национальной безопасности России, в предстоящий период будут представлять значительный интерес такие направления многостороннего взаимодействия в форматах ООН, как укрепление существующих многосторонВ 2012 г., на своей 67-й сессии ГА ООН приняла резолюцию «Продвижение вперед процесса многосторонних переговоров по ядерному разоружению» (A/RES/67/56), постановившую создать рабочую группу открытого состава для разработки предложений по продвижению вперед процесса многосторонних переговоров по ядерному разоружению. Резолюция принята 147 голосами; против – 4, 31 государство (в том числе РФ) воздержались. По мнению представителя РФ, указанное решение фактически ведет к растаскиванию повестки дня Конференции по разоружению по различным площадкам и чревато фрагментацией многостороннего разоружения и, в конечном счете, распадом всего ооновского разоруженческого механизма.

них режимов по контролю над вооружениями12; переход к многостороннему ядерному разоружению13; ограничение международной торговли оружием14; противодействие международному терроризму.

РАСТУЩАЯ ВОСТРЕБОВАННОСТЬ РЕАЛИЗАЦИИ

СИЛОВОГО ПОТЕНЦИАЛА CБ ООН

Существует немало проблем проверки, соблюдения и принуждения к выполнению договоров в сфере контроля над вооружениями. Мировое сообщество сталкивается с невыполнением взятых договорных обязательств, действиями государственных и негосударственных субъектов, грубо попирающих правила режимов контроля над вооружениями и систематически нарушающих соответствующие предписания Совета Безопасности ООН.

Для разрешения конфликтов в этой сфере имеется широкий набор традиционных политико-дипломатических средств (переговоры, обследования, посредничество, обращение к региональным органам и т.д.). Они уместны в отношении законопослушных членов мирового сообщества.

Однако было бы неосмотрительно возлагать чрезмерные надежды на такие средства, тем более, в условиях усиления хаоса в международных отношениях, возрастающей военно-политической нестабильности, расширения зон турбулентности и повышения рисков масштабных межцивилизационных столкновений.

Как подтвердил опыт последних лет, политико-дипломатический инструментарий, мягкие увещевания неэффективны в отношении политических субъектов, отвергающих нормы и принципы международного права, не соблюдающих обязательств перед мировым сообществом, в том числе решений СБ ООН по вопросам мира, безопасности, разоружения и нераспространения, особенно, когда дело касается нейтрализации угроз, исходящих от различных образований экстремистского толка (изгои, террористические сети, транснациональная оргпреступность и др.). Кстати, против них неэффективны и средства ядерного сдерживания.

В XXI в. прогнозируется рост международного терроризма, в том числе ОМУтерроризма, трансграничной преступности и других разрушительных процессов, подрывающих общую безопасность. Это может потребовать жестких мер со стороны международного сообщества при центральной координирующей роли ООН.

Отдельным направлением должно стать применение силы для пресечения подрывающих мировую стабильность грубых нарушений международно-правовых норм разоружения и нераспространения, в том числе для предотвращения распространения ядерного и других средств массового поражения и доступа к нему террористов.

Важнейшим ресурсом в плане как укрепления существующих международных режимов разоружения и нераспространения, так и обеспечения необходимых гарантий продвижения человечества в направлении понижающихся уровней вооружений является Совет Безопасности ООН, несущий главную ответственность за поддержаСм.: Арбатов А.Г. «Проблемы нераспространения ядерного оружия» в настоящем издании.

Подробнее на эту тему см.: Арбатов А.Г. «Возможен ли переход к многостороннему ядерному разоружению?» в настоящем издании.

О перспективах ограничения международной торговли оружием см: Калинина Н.И.

«Пути международного ограничения мировой торговли оружием» в настоящем издании.

ние международного мира и наделенный для этого огромными полномочиями по применению силы в целях принуждения15.

СБ ООН состоит из 15 членов: пять постоянных членов (РФ, США, Великобритания, Франция и Китай) и 10 непостоянных членов, избираемых Генеральной Ассамблеей ООН на двухгодичный срок. Решения СБ по вопросам процедуры считаются принятыми, когда за них поданы голоса девяти членов Совета.

По всем другим вопросам решения считаются принятыми, когда за них поданы голоса девяти членов, включая совпадающие голоса всех его постоянных членов. Таким образом, эта группа стран может принимать судьбоносные решения.

Адекватной правовой основой для применения силы в условиях существования таких угроз миру и безопасности, как международный терроризм и распространение ОМУ, являются ст. 41,42 и 51 Устава ООН, предусматривающие принятие Советом Безопасности принудительных мер силового характера «для поддержания или восстановления международного мира и безопасности».

Следует подчеркнуть, что во многих случаях именно вследствие грубых нарушений обязательств по существующим договорам в области нераспространения и разоружения возникают конфликтные ситуации и угрозы международному миру и безопасности16.

Совет Безопасности уполномочен определять существование такой угрозы и решать, какие принудительные меры следует предпринять для ее недопущения и устранения.

Решения СБ ООН носят обязательный характер для всех членов Организации. Согласно ст. 25 Устава ООН, государства – члены ООН обязаны подчиняться решениям СБ и выполнять их. На основании этой статьи СБ ООН может потребовать от членов ООН введения экономических санкций или применения более жестких средств воздействия. Например, действуя от имени всех членов ООН, он может принимать решения о мерах, связанных с осуществлением экономического, политического и других видов давления (ст. 41), а также с использованием вооруженных сил (ст. 42).

Таким образом, СБ ООН обладает уникальными юридическим прерогативами и является наиболее подходящим форматом многостороннего взаимодействия по вопросам международного принуждения в интересах нейтрализации угроз общей безопасности.

Его широчайшие полномочия, как верховного регулятора международных отношений, компактный состав, огромный накопленный опыт взаимодействия великих держав в данном формате позволяют этому органу мирового сообщества контрраспространенческих и разоруженческих усилиях, требующих принятия широкого спектра превентивных и принудительных силовых мер.

Следует подчеркнуть, что в начале XXI в. СБ ООН неоднократно принимал принудительные меры (санкции) по серьезным вызовам режиму нераспространения Полномочия СБ ООН как органа ООН, несущего главную ответственного за поддержание международного мира и безопасности, изложены в гл. VI,VII, VIII и XII Устава ООН.

В них определены формы применения силовой составляющей Организации.

Например, случаи нарушения государствами нераспространенческих обязательств и их последствия не раз достигали уровня крупных международных кризисов. На основании гл. VII Устава ООН («Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии») Советом Безопасности ООН принят целый ряд резолюций по ядерной деятельности КНДР и Ирана, налагающих на эти государства санкции за нарушения ими нераспространенческих обязательств.

ЯО17. При центральной координирующей роли СБ ООН были созданы санкционные режимы в отношении КНДР и Ирана из-за нарушения ими правил ядерного нераспространения18.

Вместе с тем это направление в деятельности СБ ООН еще не получило должного развития. То, что сегодня сделано в рамках СБ в рамках обеспечения соблюдения режимов нераспространения и разоружения явно недостаточно. Санкционные режимы оказались не столь эффективны, чтобы заставить руководителей названных стран полностью подчиниться предписаниям мирового сообщества. Это произошло из-за того, что потенциал СБ в области принуждения к миру, разоружению и нераспространению не был задействован в полной мере вследствие политических ограничений (геополитического соперничества постоянных членов СБ, когда узкие геополитические интересы ставились выше задачи укрепления общей безопасности, односторонние, в том числе принудительные действия в обход СБ ООН, например, экономические и иные санкции и т.п.) Отношения между постоянными членами СБ ООН еще не вышли на уровень стратегического партнерства, требующего подчинения конкурирующих эгоистических побуждений элит великих держав целям обеспечения общей безопасности.

Безнаказанное игнорирование решений СБ ООН по вопросам безопасности, разоружения и нераспространения особенно опасно в условиях возрастающей военно-политической нестабильности, расширения зон турбулентности в международных отношениях, усиления в них элементов хаоса. Оно чревато подрывом репутации СБ и дискредитацией системы обеспечения безопасности мирового сообщества, предусмотренной Уставом ООН.

Поэтому чрезвычайно остро встал вопрос об адекватности мер реагирования по линии СБ ООН на угрозы общей безопасности, порождаемые ситуациями несоблюдения государствами их нераспространенческих и разоруженческих обязательств, о повышении эффективности его работы на этом направлении. Все более актуализируется тема принятия жестких мер против злостных нарушителей для обеспечения безусловного выполнения ими резолюций, принимаемых СБ ООН на основании главы VII Устава ООН («Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии»).

ЧТО НУЖНО СОВЕТУ БЕЗОПАСНОСТИ?

Для эффективного противодействия современным (и ожидаемым) угрозам и вызовам общей безопасности, усилению элементов хаоса в международных отношениях может потребоваться оперативное принятие более далеко идущих принудительных мер, в том числе и связанных с масштабными санкциями и использованием силы. Например, в случае особо дерзких действий режимов, управляемых фанатичными, непредсказуемыми правителями, попыток террористических группировок заполучить материалы и технологии массового поражения, масштабных межцивилизационных и межконфессиональных столкновений.

Последняя такая резолюция принята 7 марта 2013 г. в связи с испытанием ЯО, проведенном 12 февраля 2013 г. Северной Кореей: резолюция S/RES/2094 (2013) «Нераспространение / Корейская Народно-Демократическая Республика».

Другим примером коллективного подхода является совместное противодействие пиратству. В его основе лежит мандат СБ ООН, определяющий рамки взаимодействия между всеми участниками антипиратской коалиции. По такой модели правомерно выстраивать сотрудничество по противодействию другим глобальным угрозам и вызовам.

Логика международного развития в XXI в. требует более основательного вовлечения Совета Безопасности ООН в работу по пресечению распространенческой и иной деятельности, угрожающей общей безопасности. А от ведущих держав – пересмотреть тезис о противодействии такой активности исключительно дипломатическими и политико-экономическими методами. Опыт свидетельствует о том, что одни лишь «позитивные стимулы», не подкрепленные убедительными средствами давления и принуждения злоумышленников не дают требуемого эффекта.

В ближайшей перспективе, скорее всего, окажутся востребованными по линии СБ ООН жесткие способы пресечения террористических актов, вспышек межконфессионального и этнического насилия, распространенческой активности в ряде регионов мира, попыток грубо нарушить режимы ДНЯО, КЗХО и КБТО.

Возрастание военно-политической нестабильности и расширение зон турбулентности в международных отношениях объективно требуют усиления военнополитического направления в деятельности ООН.

Для этого необходима активизация военно-политической роли СБ ООН (налаживание более тесного взаимодействия постоянных членов СБ ООН, задействование коллективного силового компонента принуждения и его наращивание, более эффективное использование полномочий в сфере принуждения в интересах общей безопасности).

Потребуется повышенная готовность для действенного вмешательства на ранней стадии в кризисные военно-политические ситуации, в том числе и связанные с нарушением обязательств по договорам о разоружении и нераспространении.

Потенциальным нарушителям нужно ясно и заблаговременно дать понять, что СБ ООН полностью использует свои прерогативы в целях предотвращения грубых нарушений международно-договорных норм разоружения и нераспространения, противодействия терроризму.

Для того чтобы придать необходимую достоверность жесткому коллективному подходу, должны быть наготове соответствующие средства и предусмотрен четкий порядок их использования (до того как возникнет ситуация, создающая неминуемую угрозу всеобщей безопасности).

Для этого СБ ООН следует оснастить требуемыми средствами обслуживания, придать ему надлежащие ресурсы, детализировать и подкрепить в организационном отношении его прерогативы, чтобы он был в состоянии своевременно и достаточно жестко реагировать на прогнозируемые вызовы общей безопасности.

Повышению эффективности работы СБ ООН, реализации его потенциала принуждения к разоружению и нераспространению способствовали бы изложенные ниже конкретные меры, которые целесообразно осуществить, не дожидаясь окончания ведущихся в ООН дискуссий по реформе СБ ООН с целью придания этому главному органу ООН большей представительности при обеспечении должной оперативности в его работе.

В основу реформы должна быть положена концепция совершенствования инструментария СБ ООН (в ресурсном, организационном, оперативном и процедурном отношениях) с тем, чтобы он мог иметь в наличии действенные рычаги воздействия на происходящие в мире дестабилизирующие военно-политические процессы и более успешно справляться с существующими угрозами безопасности, набирать международный авторитет.

1. В резолюции 1887 СБ ООН подчеркнута главная ответственность Совета Безопасности в устранении угроз международному миру и безопасности, порождаемых ситуациями несоблюдения обязательств государств по нераспространению.

Важно наполнить конкретным содержанием это принципиальное положение, подкрепить его соответствующими организационными мерами государств – членов СБ ООН. Этой задаче отвечала бы заблаговременная разработка членами СБ ООН договоренности о руководящих принципах проведения принудительных акций для противодействия распространению ОМУ и ядерному терроризму в целях усиления механизмов реагирования мирового сообщества на порождаемые данными явлениями кризисы и чрезвычайные ситуации. Важно максимально задействовать фактор сдерживания в этой сфере, а в случае необходимости – иметь с соответствующие средства для нейтрализации неминуемых угроз.

Необходимо, в частности, детализировать и подкрепить в организационном отношении прерогативы СБ ООН в данной сфере (упреждая ситуацию, когда мир окажется перед свершившимся фактом применения ядерного оружия или иной чрезвычайной ситуации). Это стало бы весомым предупреждением потенциальным нарушителям, дополнительным фактором сдерживания злоумышленников и разрешения военно-политических кризисных ситуаций.

Особенно важно условиться о своевременных действиях в отношении государств, которые рассчитывают безнаказанно выйти из ДНЯО, находясь в состоянии нарушения его положений. Учитывая то обстоятельство, что государство продолжает нести ответственность за нарушения положений ДНЯО, совершенные до выхода из Договора, представляется уместным конкретизировать международную ответственность, которое государство несет за такие нарушения, в том числе предусмотреть карательные меры, вытекающие из гл. VII Устава ООН. Необходимость разработки дополнительных мер прямо вытекают из резолюции 1887 СБ ООН.

2. Важно сделать максимально рискованными и дорогостоящими распространенческие и иные особо опасные противоправные действия, подрывающие общую безопасность. Например, заблаговременно дать ясно понять нарушителям режима ядерного распространения, что СБ ООН будет квалифицировать выход из ДНЯО prima facie как угрозу международному миру и безопасности с соответствующими последствиями, вытекающими из гл. VII Устава ООН.

Такое заблаговременное предупреждение могло бы стать значительным фактором эффективного сдерживания злоумышленников.

Это предполагает конкретизацию полномочий СБ в области принуждения. Полезной мерой в данном направлении могло бы стать принятие рамочной резолюции СБ ООН (в развитие резолюции 1887), которая содержала бы конкретные положения, касающиеся энергичного реагирования международного сообщества на ситуации, возникающие вследствие действий государств, грубо нарушающих правила режимов контроля над вооружениями, систематически и грубо нарушающих предписания Совета Безопасности ООН. Они должны нести особую ответственность за свои действия (что предполагает ужесточение наказаний).

3. Отдельная проблема – достижение (в рамках СБ ООН) договоренности между великими державами о порядке реагирования на действия экстремистов, фанатиков, ОМУ-террористов, пиратов, захвативших (или готовящихся захватить) средства массового поражения (ядерные, химические и другие боеприпасы), что требует незамедлительных силовых действий.

Нынешняя ситуация не отвечает серьезности возможных вызовов. Очевидна необходимость иметь на такой случай наготове соответствующие стандарты, процедуры, алгоритм действий по линии СБ ООН. Их желательно заблаговременно разработать и принять, для того чтобы иметь возможность своевременно запустить механизм эффективной имплементации силового сценария. Тем более что международному сообществу уже пришлось сталкиваться с фактами попадания средств массового поражения в руки исламистских боевиков, незаконных вооруженных формирований (захват химбоеприпасов в Ливии, применение ОВ вооруженными экстремистами в Сирии; обнаружение в Ираке принадлежащих транснациональной террористической группировке «Аль-Каида» трех подпольных цеха по изготовлению химического оружия, а также средств доставки и сброса ОВ).

А в будущем следует ожидать увеличения вероятности таких инцидентов.

4. В контексте развития ооновской практики принуждения к соблюдению нераспространенческих, разоруженческих и контртеррористических конвенций серьезного внимания заслуживает реализация российской инициативы, касающейся задействования Военно-штабного комитета (ВШК) ООН19.

К этой теме министр иностранных дел РФ С. Лавров привлек внимание членов ООН на 61-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Итоговый документ всемирной встречи на высшем уровне, состоявшейся в штаб-квартире ООН в сентябре 2005 г., содержит положение о необходимости для Совета Безопасности вновь рассмотреть вопрос о составе, мандате и методах работы ВШК.

В дальнейшем вопрос о целесообразности использования потенциала ВШК в интересах международного контроля над вооружениями поднимался Генеральным секретарем ООН Пан Ги Муном.

Однако в практическом плане мало, что было сделано. Нет признаков продвижения указанной инициативы. Вместе с тем ВШК мог бы стать полезным механизмом координации как между постоянными членами СБ ООН, так и другими членами Совета и ООН в целом в области осуществления принудительных мер, в том числе в интересах имплементации ДНЯО, КЗХО и КБТО, других международных документов в области разоружения и нераспространения.

Соответственно, мандат ВШК следовало бы расширить, добавив задачи, связанные с разработкой соответствующих мер жесткого принуждения к соблюдению разоруженческих и нераспространенческих договоров. Этому органу было бы по силам разработать требуемые конкретные процедуры упреждения и реагирования.

Особенно полезен ВШК был бы в деле налаживания оперативных контактов Совета Безопасности ООН с такими международными партнерствами, как Инициатива по борьбе с распространением (ИБОР)20, Глобальная инициатива по борьбе против актов ядерного терроризма (ГИБАЯТ)21 и Совет Россия–НАТО22.

Итоговый документ Всемирного Саммита 2005 года. Документ ООН. A/RES/60/1.

Par. 178. 16 сентября 2005 г.

По Уставу ООН, ВШК оказывает содействие СБ «по всем вопросам, относящимся к военным потребностям», в том числе дает советы и оказывает помощь СБ в отношении всех вопросов, «относящихся к регулированию вооружений и возможному разоружению». (ст. Устава ООН).

Цель Инициативы – "создание более скоординированной и эффективной основы для недопущения и пресечения поставок ОМУ, средств его доставки и относящихся к ним материалов из и в государства или от и к негосударственным субъектам, вызывающим озабоченность с точки зрения распространения". Партнерство в рамках ИБОР играет важную роль в предотвращении незаконных передач ядерных, химических и биологических вооружений, их средств доставки и связанных с ними материалов. Общее число государств – партнеров по ИБОР составило 95 (по состоянию на ноябрь 2009 г.). В 2009 г. участницей ИБОР стала Республика Корея. Россия присоединилась к ИБОР 31 мая 2004 г., исходя из того, что стратегические цели и задачи этой структуры в целом отвечают национальным интересам РФ.

По состоянию на 31 января 2013 г. в «Глобальной инициативе…» участвуют 85 государств, а также МАГАТЭ, ЕС, Интерпол и Управление ООН по наркотикам и преступности (в качестве наблюдателей). С точки зрения предмета и задач ГИБАЯТ важно то, что в ней задействованы не только все страны «ядерной пятерки», но и государства, де-факто обладающие ядерным оружием (Индия, Пакистан и Израиль). В ее рамках проводится работа по созданию глобальной контртеррористической инфраструктуры в ядерной области. Работа фокусируется, в частности, на таких проблемах, как учет и контроль над ядерными материаВШК мог бы обеспечивать СБ необходимой экспертизой по вопросам «жесткой безопасности»: выявление на ранней стадии угроз, планирование, выработка мер по нейтрализации угроз, например, проведение операций, связанных с решением задач в сфере контрраспространения и предотвращения актов ядерного терроризма и их материально-техническим обеспечением и т.д.

При необходимости логично было бы именно ВШК поручить разработать предложения о создании под эгидой ООН оперативных соединений в соответствующих регионах, которые могли бы решать задачи борьбы с данным злом. Это способствовало бы формированию под эгидой СБ ООН действенного глобального механизма принуждения, обеспечивающего как решительное пресечение запрещенной деятельности, так и гарантии безопасности государств, не обладающих ОМУ.

В конфликтогенном мире XXI в. следует ожидать дальнейшей актуализации вопросов «наступательного» применения силы по линии СБ ООН и в международных миротворческих операциях23. Это также обусловливает необходимость вновь рассмотреть вопрос о военной составляющей ООН, в частности, об активизации ВШК СБ ООН, выделении в его распоряжение контингентов национальных сил, мобильных сил быстрого реагирования и т.д.

К сожалению, еще не сложились необходимые политические предпосылки для согласования и принятия Советом Безопасности ООН требуемых коллективных шагов в сфере принуждения в интересах общей безопасности.

Для реализации в полном объеме имеющегося потенциала принуждения по линии СБ ООН от постоянных членов СБ ООН потребуется внесение существенных коррективов в шкалу приоритетов политики национальной безопасности. Прежде всего необходимо четко заявить о своей заинтересованности в более тесном взаимодействии в формате СБ ООН, а также твердо условиться воздерживаться от односторонних силовых методов в обход СБ ООН, кроме как в целях необходимой самообороны (ст.51 Устава ООН. Следует внимательно относиться к учету озабоченностей друг друга, упорно преодолевать дефицит доверия, проявлять большую готовность подчинять конфликтующие частные цели задаче упрочения режимов контроля над вооружениями, больший упор делать на многосторонность и использование исключительно механизмов ООН в качестве инструмента международного принуждения.

Подозрения и недоверие великими державами воспроизводятся политикой взаимного ядерного сдерживания, мешающей углублению сотрудничества и координации действий в интересах общей безопасности. Поэтому для радикального улучшения ситуации необходимо продвигаться по пути трансформация ядерного сдерлами; физзащита; совершенствование возможностей по реагированию; ликвидация последствий и расследование террористических атак, безопасность радиоактивных источников и установок и др. «Глобальная инициатива» играет важную роль в выработке «наилучшей практики» обнаружения ядерных материалов. ГИБАЯТ способствовала укреплению глобального потенциала по предотвращению, обнаружению и реагированию в отношении ядерного терроризма, начиная с 2006 г. Страны-партнеры выполнили более 50 мероприятий, направленных на создание потенциала для предупреждения, выявления, пресечения и реагирования на акты ядерного терроризма. Восьмое Пленарное заседание высокого уровня ГИБАЯТ состоялось в Мехико (Мексика) 24 мая 2013 г., следующее намечено провести в 2015 г.

См. об этом: Ознобищев С.К. «Многостороннее взаимодействие в рамках Совета Россия–НАТО» в настоящем издании.

Примечательно, что в марте 2013 г. СБ ООН впервые выдал миротворцам «наступательный» мандат (Док. ООН. S/RES/2098, 23 марта 2013 г.) Согласно этой резолюции, миротворцы («бригада оперативного вмешательства») получили полномочия разоружить и нейтрализовать повстанцев на востоке Демократической Республике Конго.

живания в направлении принципиально новых, кооперативных форм стратегических отношений.

Это направление мировой политики особенно актуализировалось под влиянием новых вызовов общей безопасности. К ним относятся обострение опасности распространения ОМУ, в первую очередь ЯО и ракетных технологий, угроза ОМУтерроризма, региональные вооруженные конфликты с эскалацией военных действий за пределы регионов и др. Упомянутые процессы обусловливают необходимость объединения усилий постоянных членов Совета и наращивания взаимодействия в формате СБ.

Прогресс в данной области будет в значительной степени зависеть от сближения интересов трех глобальных международных акторов – России, США и Китая, развития их взаимодействия, в том числе в формате СБ ООН, от того, смогут ли они договориться о совершенствовании ооновского механизма принуждения с целью повышения эффективности его работы.

Придание энергии и целеустремленности ооновскому механизму принуждения существенным образом способствовало бы формированию условий для эффективного сдерживания деструктивных сил на мировой арене и приданию должной эффективности мерам по линии СБ в данной области. Это дало бы существенный положительный эффект и ослабило давление на мировую политику влиятельных кругов ряда стран, которые, ссылаясь на «неэффективность» ООН, обосновывают необходимость «новых источников легитимного применения силы», то есть без санкции СБ ООН.

ИНТЕРЕСЫ РОССИИ

России (особенно при необходимости жесткой экономии бюджетных средств) в условиях растущей полицентричности мира, скорее всего, придется обеспечивать свою безопасность с большим упором на углубление взаимодействия с другими ответственными членами мирового сообщества, в том числе в рамках институтов ООН и созданных при их участии международно-правовых режимов по ограничению вооружений.

Участие в них России позволило ей избежать излишних военных расходов, возникших в случае, если бы не удалось сдержать и ограничить международную гонку вооружений путем заключения целого ряда договоров.

Универсализация и укрепление многосторонних режимов контроля над вооружениями, а также заключение новых продуманных договоров в данной сфере в предстоящий период в целом отвечают интересам обеспечения менее затратной, но более надежной обороноспособности России, и поддержания устойчивого баланса сил с другими державами и блоками государств. Следует подчеркнуть, что «Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» исходит из целесообразности обеспечения безопасности страны на понижающихся уровнях ядерных вооружений и ориентирует государственную политику в этом направлении.

В ней, в частности, говорится: «Россия готова к дальнейшему обсуждению вопросов сокращения ядерных потенциалов на основе двусторонних договоренностей и в многосторонних форматах, а также созданию надлежащих условий, позволяющих сокращать ядерные вооружения без ущерба для международной безопасности и стратегической стабильности»24. Данный подход закреплен и в Концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденной Президентом РФ В.В. Путиным Стратегия национальной безопасности России. МИД России. 12.05. (www.mid.ru).

12 февраля 2013 г. В документе в качестве одной из основных целей внешнеполитических усилий провозглашено активное продвижение курса на всемерное укрепление международного мира, всеобщей безопасности и стабильности «при центральной координирующей роли ООН, как основной организации, регулирующей международные отношения»25.

Продвижение этом направлении (помимо укрепления стратегической стабильности, отхода от жесткого противостояния, радикального оздоровления обстановки в глобальном масштабе) дало бы России дополнительные возможности, а именно: избежать финансового перенапряжения, обрести новые шансы на развитие, повысить свой статус в окружающем мире.

Важно всесторонне оценить набирающую силу негативную тенденцию к формированию вне рамок ООН неформальных структур, различного рода «коалиций желающих», претендующих на управление международными военно-политическими процессами (несомненно, направленных на ущемление интересов России).

Особую опасность для РФ представляли бы попытки создания таких структур на базе либо доминирования двух держав (США и КНР), либо атлантизма – более тесного объединения США и стран Евросоюза (по модели «Лиги содействия демократии»).

Создание вне ООН структур воздействия на военно-политические процессы (так называемых альтернативных источников легитимного применения силы) и, тем более, – передача им принудительных, силовых функций СБ ООН несет несомненную угрозу российским жизненным интересам, равно как и всевозможные проекты «радикального реформирования» ООН, прежде всего, ее главного органа – Совета Безопасности. Можно было бы согласиться лишь на незначительное увеличение числа мест в СБ ООН при сохранении права вето за нынешними пятью постоянными членами.

России следует всемерно противиться попыткам передачи прерогатив СБ ООН структурам вне системы ООН, что не исключает налаживания на определенных условиях продуктивного взаимодействия СБ ООН с другими военно-политическими форматами (например, с СРН, ИБОР, НАТО, некоторыми временными «коалициями желающих»).

Однако главное – сосредоточить внимание СБ ООН на разработке заблаговременных договоренностей, направленных на усиление его механизмов реагирования на угрозы общей безопасности. Вести дело к тому, чтобы Совет Безопасности ООН, в котором Россия имеет право вето, превратился в мощный орган глобального управления, обеспечения безопасности мирового сообщества.

Это отвечало бы интересам как России, так и всего мирового сообщества.

Концепция внешней политики Российской Федерации. МИД России. 18.02. ((www.mid.ru).

Глава 2. ТРАНСФОРМАЦИЯ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ

СТАБИЛЬНОСТЬ В ПЕРИОД ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

Термин «стратегическая стабильность», как и многочисленные трактовки понятий стратегической стабильности, в обширной библиографии неразрывно связаны с принципами взаимного ядерного сдерживания и ядерного противостояния СССР и США все десятилетия холодной войны. В самом общем виде понимание стратегической стабильности появилось в Совместном заявлении СССР и США в июне 1990 г., где оно определено как такое соотношение стратегических ядерных сил сторон, при котором отсутствуют стимулы для нанесения первого удара. Одно из определений, позволившее перейти к ее качественной и количественной оценке и расчетам, состояло в том, что стратегическая стабильность есть устойчивость стратегического ядерного равновесия, которое сохраняется в течение длительного периода времени, несмотря на влияние дестабилизирующих факторов.

Такое равновесие обеспечивалось примерным равенством ядерных вооружений сторон по совокупности количественных (боевой состав, суммарное число боезарядов, структура) и качественных (боевые возможности в различных видах ударов) показателей, что означает примерное равенство контрсиловых потенциалов, потенциалов ответно-встречных ударов и потенциалов ответного удара.

Такие взгляды на стратегическую стабильность воплощены в неизменном виде в Договоре СНВ-1, подписанном в 1991 г., и в 90-е годы – в Договоре СНВ-2, в рамочном соглашении по Договору СНВ-3 и в новом Договоре СНВ 2010 г. При этом как ранее, так и теперь дестабилизирующими факторами в России считаются ПРО, ядерные вооружения Великобритании и Франции, космические вооружения, противолодочная оборона. Отличие заключается в том, что сегодня к ним прибавились распространение ядерного оружия и ракетных технологий, высокоточное неядерное оружие, ядерные террористические акты, этнические и религиозные войны с непредсказуемой эскалацией и в перспективе – вооруженные столкновения в борьбе за различного вида ресурсы.

Таким образом, в понимании стратегической стабильности по существу ничего не изменилось, кроме появления новых дестабилизирующих факторов. В полном объеме продолжает оставаться неизменной концепция взаимного ядерного сдерживания России и США. Неизменно и то, что именно эта трактовка стратегической стабильности предусматривает, как определено в Согласованном заявлении 24 года тому назад, исключение стимулов для нанесения первого удара.

НОВАЯ ТЕРМИНОЛОГИЯ И ДЕСТАБИЛИЗИРУЮЩИЕ ФАКТОРЫ

С рациональной точки зрения, важнее рассмотреть вопрос о целесообразности сохранения терминологии и представлений о самой стратегической стабильности. Дело в том, что сам по себе этот термин в значительной степени девальвирован, поскольку употребляют его практически везде без всякой дифференциации. Отношения со многими государствами рассматриваются в качестве стратегических.

Основные ресурсы, крупные компании также стратегические. Непрерывное использование этого определения стало по существу бессодержательным, лишенным первоначального смысла.

Вполне оправданным было бы в новых условиях использовать такие дефиниции как глобальная, трансрегиональная и региональная стабильность, в основе которых лежит устойчивый баланс сил и интересов на каждом уровне. Но, конечно же, вопрос не столько в изменении терминологии, сколько в том, как для всех этих категорий следует ранжировать дестабилизирующие факторы.

Представляется, что в качестве факторов, влияющих на глобальную стабильность, следует рассматривать ядерный терроризм, распространение ядерного оружия и ядерных технологий военного назначения, распространение ракет и ракетных технологий, милитаризацию космоса, кибертерроризм, этнические и религиозные войны с весьма вероятной эскалацией.

По тематике ядерного терроризма ежегодно публикуются сотни научных статей и отчетов, проводятся международные конференции и рабочие встречи с участием российских институтов РАН (ИМЭМО, ИСКРАН и др.), принимаются рекомендации на международном Люксембургском форуме по предотвращению ядерной катастрофы, в российско-американской группе «Эльба», в рамках Пагуошского движения и других организаций. Генеральной Ассамблеей ООН в 2005 г. принята «Международная конвенция по борьбе с актами ядерного терроризма», развивается сотрудничество спецслужб ведущих государств.

Наиболее доступным для террористов является рассеивание радиоактивного материала подрывом обычных взрывчатых веществ («грязная бомба»). В условиях широкого распространения радиоактивных источников исходные материалы гораздо более доступны, чем ядерные материалы и, тем более, ядерные боеприпасы. Использование «грязных бомб» не влечет непосредственно многочисленных жертв, но вызывает долгосрочное радиоактивное заражение местности, способствуя распространению паники и социально-экономической дестабилизации.

Тяжелыми последствиями чреват ядерный техногенный терроризм – диверсионные акты непосредственно на объектах ядерной инфраструктуры, например, на АЭС, исследовательских реакторах, в местах хранения радиоактивных материалов различного назначения. Особенно уязвимы в этом отношении мегаполисы. В опасной близости от типового мегаполиса могут находиться АЭС, одно–два хранилища ОЯТ, непосредственно на его территории могут находиться 10–12 исследовательских реакторов, десятки крупных хранилищ радиоактивных материалов различного назначения. За последние годы предприняты значительные усилия по организационной и физической защите таких объектов, в первую очередь АЭС, повышена культура их безопасности. Но это не исключает возможности внедрения на объекты ядерной инфраструктуры подготовленных террористов.

По некоторым оценкам, например, организация аварии или разрушение исследовательского реактора в условиях мегаполиса приведет к получению сотнями тысяч человек повышенных доз облучения, а значительная часть городской территории на продолжительное время станет непригодной для жизни.

Однако максимальную угрозу представляет потенциальная возможность создания террористическими организациями самодельного ядерного устройства. Для создания простейших ядерных устройств «пушечного» типа не существует инженерно-технических проблем, поскольку информация о конструкции устройств не только «пушечного», но и имплозивного типа является общедоступной. Единственная трудность – приобретение оружейного урана. Несмотря на принятие многочисленных мер по его сохранности, возможность получить это вещество на черных рынках ядерных материалов не исключается. Возможно и хищение оружейного урана. Так, например, топливо исследовательских реакторов рассматривается в качестве особенно уязвимого, поскольку оно рассредоточено на объектах в десятках стран. По оценке МАГАТЭ, около 100 исследовательских реакторов в мире используют оружейный уран в качестве топлива.

Ядерный заряд «пушечного» типа с оружейным ураном способен иметь мощность по крайней мере 10–15 кт, то есть сопоставим с мощностью бомбы, сброшенной на Хиросиму. Взрыв подобного заряда в современном мегаполисе может привести к прямым потерям в сотни тысяч убитых и раненых, а также к серьезнейшему экономическому ущербу и тяжелым социально-психологическим и политическим последствиям в долгосрочном плане.

После терактов в США, Великобритании, Испании и других странах в подавляющем большинстве государств введены беспрецедентные обременительные для населения усиленные меры контроля на многих видах транспорта, в крупных центрах различного назначения и т.п. Общество приняло все эти действия, направленные на обеспечение безопасности. В случае же ядерного теракта население ради выживания будет согласно на любые действия жесткого тотального контроля, значительного ограничения привычных демократических основ. Еще более жесткие меры предпримут государства с авторитарной формой правления.

Есть достаточно оснований полагать, что расследование и поиски виновных в организации и осуществлении ядерного теракта, приведут к заключению, что теракт организован радикальными исламистскими группировками. И если «конвенциальные» теракты уже длительное время влекут за собой усиление антимусульманских настроений и движений в странах развитой демократии, то вполне можно представить, что произойдет в этой ситуации. Массовая депортация некоренного населения и жесткие санкции вызовут ожесточенные протесты на мусульманской «улице», вооруженные столкновения и волны терактов. Совсем не исключено, что правдоподобным окажется прогноз С. Хантингтона, изложенный в книге «Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка». В ней, между прочим, убедительно показано, что проблемы Запада связаны не с исламскими экстремистами, а с глубинным и непреодолимым конфликтным разломом по линии ислама и христианства.

Необходимо учесть, что Россия подвергается особой опасности, поскольку она находится непосредственно на границе этого разлома.

Распространение ядерного оружия и ядерных технологий военного назначения способно разрушить режим ядерного нераспространения и его стержень – основополагающий Договор о нераспространении ядерного оружия, в который на сегодняшний день входят все государства мира, кроме Индии, Пакистана, Израиля и Северной Кореи.

Опасность распространения баллистических, крылатых ракет и ракетных технологий, а также беспилотных летательных аппаратов связана не только с тем, что ракеты в руках нестабильных режимов могут быть оснащены ядерными боезарядами. Этим оружием, в особенности при обладании им террористическими организациями, могут быть поражены объекты ядерной инфраструктуры гражданского назначения. В данном случае эффекты вполне могут быть сопоставимыми с ядерными терактами.

Рассматривая угрозы милитаризации космического пространства, необходимо иметь в виду, что в космосе в огромном количестве развернуты обеспечивающие системы военного (двойного) назначения (предупреждения о ракетном нападении, разведки, боевого управления и связи, навигации и многие другие). Но главное – отсутствуют боевые космические системы, предназначенные для поражения объектов в космосе, на Земле, в воздухе и на море. Можно также утверждать, что на Земле, в воздухе и на море не развернуто оружие, способное поражать объекты в космосе.

Условность последнего утверждения связана с тем, что системы ПРО типа «Иджис», ГБИ, в перспективе С-400 и С-500, китайские системы способны, как показала практика, поражать отдельные космические аппараты на низких орбитах. Но специализированных наземных систем, которые ранее были разработаны в США и СССР, нет, и предпринимаются активные международные усилия для предотвращения подобной милитаризации космоса. В США в Центре Симсона при участии сотрудников ИМЭМО РАН разработан Кодекс поведения в космосе. Россией и Китаем был предложен проект международного договора по запрету на размещение оружия в космосе.

Официальный Вашингтон пока не реагирует на эти инициативы по различным причинам. Однако необходимо иметь в виду, что США располагают наиболее развитой группировкой обеспечивающих систем военного назначения, больше других зависимы от ее успешного функционирования, а значит, наиболее уязвимы в этой сфере. Можно полагать, что в силу данного обстоятельства они в конце концов преодолеют свое молчание и будут активно содействовать запрету на размещение оружия в космосе и систем поражения космических объектов, развернутых на Земле, в воздухе и на море. Отдельно может стоять вопрос о согласованной на международном уровне практике ликвидации (без образования космического мусора) отработавших или потерявших управление космических объектов, представляющих угрозу в случае падения на Землю.

Периодически возникающие в экспертном сообществе опасения по поводу назначения и возможного боевого использования аппаратов типа космического беспилотника Х-37В (в случае успешного завершения экспериментальной отработки и начала серийного производства) для поражения объектов в космосе в перспективе могут быть обоснованы только в том случая, если все усилия по демилитаризации космического пространства в изложенном выше понимании окажутся тщетными. Такой поворот событий чреват началом гонки вооружений в космосе, угрожающей подорвать глобальную стабильность. В то же время широкое использование аппаратов типа Х-37В для поражения наземных объектов при наличии уже существующих видов вооружения явно нецелесообразно по критерию эффективности и стоимости.

В течение последних лет все настойчивее рассматриваются угрозы кибертерроризма, которые способны парализовать функционирование не только сложных военных систем, но и разветвленные важнейшие международные и национальные финансово-экономические сети. Перечисленные выше факторы представляется целесообразным включить как дестабилизирующие по отношению к глобальной стабильности.

Причины отсутствия систем ПРО в качестве одного из дестабилизирующих факторов глобальной стабильности следует пояснить подробнее.

Оценки эффективности любой ПРО всегда носят вероятностный характер, и количество пропущенных ракет и боезарядов при статистическом моделировании может находиться в пределах от нескольких десятков до нескольких сотен, но вероятность приближения их к нулю также нулевая. Это напрямую связано с нынешними представлениями о недопустимости даже нескольких ядерных взрывов на территории страны.

Эти положения полностью относятся и к объявленной в марте 1983 г. президентом Р. Рейганом программе «Звездных войн» (СОИ). Здесь можно отметить, что миф об истощении и развале СССР вследствие новой беспрецедентной гонки вооружений следует признать совершенно несостоятельным. Как реакция на программу СОИ в Советском Союзе были сформированы две симметричные программы СКи Д-20 и одна асимметричная – СП-2000. Из сотен НИР и НИОКР подавляющее большинство не реализовано, а затраты на те из них, которые получили некоторое развитие, несопоставимы с затратами на поддержание на плаву неэффективной советской экономики.

Вместе с тем определенные успехи были достигнуты в США в создании технологического задела в области лазерного оружия, малогабаритных космических аппаратов-«убийц», наземных и морских противоракетных комплексов с безъядерным перехватом. Но только последние комплексы ПРО получили дальнейшее развитие.

Детальный анализ влияния ЕвроПРО и глобальной ПРО США на российский потенциал ядерного сдерживания, неоднократно проводившийся ведущими отечественными конструкторами и независимыми экспертами, показал невозможность отражения массированной ракетной атаки. Об этом не менее убедительно свидетельствовали и данные докладов на международной конференции Министерства обороны РФ по проблемам ПРО, прежде всего – выступление генерал-полковника В. Герасимова с результатами моделирования перехватов российских боевых блоков 1.

Весьма примечательно, что основная часть приведенных в его выступлении результатов моделирования относилась не к возможностям перехвата российских боевых блоков европейской ПРО, а стратегической ПРО на территории США с противоракетами GBI. Было показано, что двумя противоракетами указанного типа может быть поражен один боевой блок, не защищенный средствами преодоления ПРО. Лишь незначительная часть выступления посвящалась возможности перехвата российских боевых блоков противоракетами SМ-3, но при нацеливании их не на территорию США, а на территорию Европы. Таким образом демонстрировались российские представления о необходимости ядерного сдерживания стран НАТО, со многими из которых Россия поддерживает теснейшие финансово-экономические и культурные связи, у которых покупает десантные корабли, авионику и которые привлекаются в качестве партнеров модернизации российской экономики.

Следует заметить, что критика подхода, где, по условиям моделирования, российские ракеты не включались в состав боевого оснащения средств преодоления, не имеет оснований. Дело в том, что тактико-технические требования к эффективности (и составу) средств преодоления ПРО имеют наивысший гриф секретности, и демонстрировать показатели эффективности на открытой международной конференции нельзя. В открытом виде специалистам приходится пользоваться экспертными оценками, в соответствии с которыми, например, для перехвата одного боевого блока иранской ракеты средней дальности с примитивными средствами преодоления ПРО потребовалось бы не менее пяти противоракет SМ-3 (блок 2В), а одного российского боевого блока – не менее 10 таких противоракет.

По данным монографии «Противоракетная оборона: противостояние или сотрудничество?», весь 50-летний опыт разработок и испытаний различных систем ПРО в СССР и США, в том числе и по программе СОИ, убедительно доказал, что невозможно создать ПРО, которая могла бы защитить территорию страны от ответного удара сотен боезарядов2. Сегодня нет ни одного специалиста, способного предоставить соответствующие расчеты, которые опровергли бы это положение.

Сценарии поражения объектов ядерной триады массированными ударами неядерного высокоточного оружия нельзя считать состоятельными. Во-первых, потому, что подобные удары нельзя нанести одномоментно. Во-вторых, это означало бы развязывание полномасштабной войны НАТО во главе с США против ядерной России. Подобные сценарии рассматривались еще в Советском Союзе, и уже тогда предполагалось, что удары в войне с применением неядерного оружия по объектам систем предупреждения о ракетном нападении (СПРН), пусковым установкам и командным пунктам ракетных войск стратегического назначения (РВСН), базам ракетных подводных крейсеров стратегического назначения (РПКСН), аэродромам страВыступление зам. начальника Генерального штаба ВС РФ генерал-полковника В.В. Герасимова «Оценки глобального потенциала противоракетной обороны» на международной конференции «Фактор противоракетной обороны в формировании нового пространства безопасности» 3–4 мая 2012 г. в Москве (см.:

http://mil.ru/conference_of_pro/day_agenda.htm).

Противоракетная оборона: противостояние или сотрудничество? Под ред. А. Арбатова, В. Дворкина. М., 2012.

тегической авиации вызовут в ответ массированный ядерный удар по противнику, который, осознавая это, никогда не пойдет на такую авантюру.

РЕГИОНАЛЬНАЯ И ТРАНСРЕГИОНАЛЬНАЯ СТАБИЛЬНОСТЬ

В качестве факторов, способных нарушить региональную и трансрегиональную стабильность, целесообразно рассматривать те, которые перечислены как влияющие на глобальную стабильность, но масштаб их влияния не выходит за пределы регионов, и они не несут угрозы эскалации. Кроме того, к ним следует отнести угрозы вооруженных конфликтов из-за территориальных претензий, революции и этнические конфликты, сопровождающиеся вооруженной борьбой, массовой миграцией населения в соседние государства и т.п.

Важным фактором, оказывающим как стабилизирующее, так и дестабилизирующее воздействие на региональную и трансрегиональную стабильность, являются системы ПРО. Если, как показано ранее, невозможно создать ПРО для защиты территории государства от массированного удара, то развернуть относительно эффективную ПРО для отражения одиночных и групповых ракетных атак вполне возможно.

Однако далеко не однозначным может быть представление о стабилизирующей (или наоборот) роли региональных систем ПРО. Все зависит от конкретных условий. Например, израильский «Стальной купол» и лазерный «Наутилус», в принципе, способны защитить территорию страны от ракет типа «кассам» и реактивных снарядов, и это в перспективе может привести к отказу от их запусков с палестинских территорий. С другой стороны, если ХАМАС будет способен значительно увеличить количество запусков, то «гонка» может иметь трудно прогнозируемые последствия. Примерно такая же ситуация складывается при развертывании в Израиле ПРО для защиты от ракет Ирана, который сможет наращивать количество своих жидкостных ракет типа «Шехаб-3» и твердотопливных типа «Седжил». По отношению к трансрегиональной стабильности более очевидным может быть дестабилизирующее влияние ПРО в треугольнике «Индия–Пакистан–Китай».

ПРОБЛЕМЫ ТРАНСФОРМАЦИИ ВЗАИМНОГО

ЯДЕРНОГО СДЕРЖИВАНИЯ И УКРЕПЛЕНИЯ СТАБИЛЬНОСТИ

Все изложенные выше предложения по корректировке определения «стратегическая стабильность» и формированию новой системы дестабилизирующих факторов направлены главным образом на трансформацию обременительного принципа взаимного ядерного сдерживания между Россией и США. Призывы к этому со стороны официальных и влиятельных общественных организаций двух стран, уже неоднократно звучавшие на протяжении последних нескольких лет, вновь возобновились. Правда, некоторые из них противоречивы. Например, определенные меры в направлении трансформации взаимного ядерного сдерживания двух стран содержаться в докладе организации Global Zero, подготовленном весьма авторитетными авторами3.

Они предлагают одностороннее сокращение ядерных сил США более чем в 5 раз, до уровня в 900 боезарядов (по официальным данным, в США в активном резерве находятся 5113 стратегических и нестратегических боезарядов). Предлагается ликвидировать все нестратегические ядерные боезаряды и межконтинентальные Gen. (Ret.) Cartwright James, Amb. Burt Richard, Sen. Hagel Chuck, Amb. Pickering Thomas, Gen. (Ret.) Sheehan Jack, Dr. Blair Bruce (Study Director). Modernizing U.S. Nuclear Strategy, Force Structure and Posture. Global Zero U.S. Nuclear Policy Commission. May, (см.: http://www.globalzero.org/files/gz_us_nuclear_policy_commission_report.pdf).

баллистические ракеты (МБР). Из оставшихся стратегических боезарядов половина будет находиться в пониженном состоянии боеготовности. Авторы справедливо полагают, что в этом состоянии американских сил явно недостаточно для поражения всех стратегических целей на территории России, поэтому последняя не должна опасаться разоружающего удара.

Стоит отметить, что, судя по последнему заявлению президента Б. Обамы о намерении сократить американские ядерные силы примерно до 1000 боезарядов по новому Договору, администрация США не безразлична к выводам общественных организаций.

Сложно предполагать, с учетом республиканского большинства в палате представителей, примет ли Конгресс США предложения президента Б. Обамы. Проще прогнозировать реакцию российского руководства, которое полагает, что никаких новых переговоров о взаимном сокращении ядерных вооружений не предвидится до разрешения проблемы европейской ПРО и глобальной ПРО США, а также без многосторонних сокращений ядерного оружия. Какие-то подвижки могли бы появиться после отказа США реализовать четвертую фазу ЕвроПРО. Но не в качестве американских уступок российским требованиям, а как результат собственных оценок ее низкой эффективности для отражения даже иранской ракетной угрозы. Такие оценки существуют уже давно и некоторое время назад были представлены влиятельными учеными Национальной академии наук США. Если в Москве согласятся на новые переговоры, то это будет касаться только СНВ, а не тактических (достратегических) ядерных средств. Препятствия на пути сокращения и контроля этого типа оружия связаны с совершенно иным геостратегическим положением России, по сравнению с США и, кроме того, с нерешаемыми в обозримой перспективе задачами верификации неразвернутых нестратегических боезарядов.

ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ

Практически все государства признают, что распространение ядерного оружия, критических материалов и технологий среди проблемных режимов и потенциально террористических организаций превратились в серьезнейшие новые угрозы международной безопасности XXI века. Однако приоритетность этих угроз в восприятии разных держав не одинакова.

Так, США ставят их на первое место, а Россия (что отражено в ее официальных документах по внешней политике и обороне1) отдает приоритет опасности глобализации операций и расширения военной инфраструктуры и контингентов НАТО вблизи российских границ, созданию систем стратегической противоракетной обороны, милитаризации космического пространства, развертыванию стратегических неядерных систем высокоточного оружия. А распространение ядерного оружия и терроризм, с точки зрения Москвы, стоят намного ниже в списке военных опасностей.

Указанная асимметрия в восприятии безопасности во многом проистекает из исторической специфики условий и последствий окончания холодной войны. Но она ощутимо затрудняет сегодня сотрудничество великих держав в борьбе с новыми угрозами.

НОВЫЕ УГРОЗЫ

Обострение проблем климата и прогнозируемый дефицит углеводородного сырья предопределяют интенсивный рост мировой ядерной энергетики в ближайшие десятилетия, включая распространение критических технологий ядерного топливного цикла (ЯТЦ) и ядерных материалов. В обозримый период прогнозируется значительный абсолютный рост атомной энергетики2, который имеет самое непосредственное отношение к вероятности распространения ЯО. Всего в мире (по данным на январь 2013 г.) эксплуатируется 435 энергетических реакторов, строятся – 65, запланировано – 167, предложены проекты – 3173.

Изначально режим нераспространения и его краеугольный камень – Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) – строились на принципе: отказ от ЯО в обмен на блага мирной атомной энергетики. Этот фундаментальный принцип ныне все более расшатывается: приобщение к мирной атомной энергетике становится каналом или предлогом для стран, стремящихся обрести ядерное оружие или технический потенциал его быстрого создания. Пример подала КНДР, ему следует Иран, а после него, возможно, на этот путь встанут другие станы Азии, Африки и Латинской Америки, многие из которых отличаются внутренней нестабильностью и вовлечены в региональные конфликты.

К новым угрозам, сопряженным с атомной энергетикой, относится стирание грани между «военным» и «мирным атомом», прежде всего через технологии ядерного топливного цикла4. Расширение круга государств – обладателей атомными техСм.: Военная доктрина Российской Федерации, 5 февраля 2010 г.

(http://news.kremlin.ru/ref_notes/461).

См.: World Energy Outlook: Основные положения: Russian Translation. Paris: Intern.

Energy Agency, 2009.

См.: World Nuclear Power Reactors & Uranium Requirements, 1 January 2013 // World Nuclear Association (http://www.world-nuclear.org/info/reactors.html).

См.: Le Monde diplomatique: Атлас 2010. Перев. с франц. Ю. Гусевой, А. Зайцевой.

М., Центр исслед. постиндустр. о-ва, 2010, С. 100–101.

нологиям двойного назначения и запасами ядерных материалов создает в обозримой перспективе новый тип «виртуального распространения» по иранской модели, а именно: формально оставаясь в ДНЯО и под контролем МАГАТЭ, страны могут встать на «ядерный порог», то есть иметь и материалы, и технологии для быстрого (несколько месяцев) перехода к обладанию ядерным оружием.

Таким образом, при глубоком общем сокращении мировых ядерных арсеналов имеет место процесс стирания границ мирного и военного «ядерного фактора», его перемещение с глобального уровня отношений сверхдержав на региональный формат отношений третьих стран между собой и с великими державами.

Ядерное оружие утрачивает свой статусный характер, все более превращаясь из атрибута великих держав в «оружие бедных» против превосходящих обычных сил противников. Распространение ЯО среди нестабильных стран и радикальных режимов увеличивает еще одну опасность – вероятность приобретения ядерных материалов или взрывных устройств террористическими организациями, которые могут их использовать в актах «катастрофического терроризма».

ПРОБЛЕМЫ ДНЯО

Договор о нераспространении ядерного оружия остается самым универсальным по охвату стран международным документом (кроме Устава ООН), его членами являются теперь 188 государств ООН и только четыре стоят за его пределами (Израиль, Индия, Пакистан и КНДР).

Несмотря на уникальный по охвату субъектов характер ДНЯО, в первом десятилетии XXI в. перспективы нераспространения внушают мировой общественности и политикам большинства государств растущую тревогу.

Все еще не присоединившиеся к ДНЯО страны расположены в самых нестабильных регионах мира и вовлечены в конфликты, чреватые применением ЯО. Примеры Ирака, Ирана, КНДР, Ливии и ряда других стран продемонстрировали недостаточную эффективность международного контроля над оборотом ядерных материалов и технологий в рамках ДНЯО, прежде всего, гарантий Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ).

Стало известно о развитии «черного рынка» ядерных материалов, технологий и экспертизы, охватившего деятельность ряда членов ДНЯО (в частности, Ливии, Ирана, Ирака, КНДР, Саудовской Аравии, Алжира, Египта, Индонезии) и инициированного лицами и организациями стран, не связанных ни Договором, ни сопряженными с ним экспортными ограничениями и контрольными механизмами (Пакистан).

Особую тревогу вызывают огромные накопленные в мире запасы урана со значительной степенью обогащения, а также плутония для энергетических, военных и научных целей (по оценочным данным, до 1700 т урана и 460 т плутония). Эти запасы как в ядерных, так и в «пороговых» и неядерных странах содержатся при самых разнообразных системах отчетности и в далеко не всегда надежных условиях хранения, защищенности от хищения или продажи злоумышленникам.