«ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИЙСКОГО ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА (вторая половина XX – начало XXI в.) В двух книгах Книга 1 ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА: СТРАТЕГИИ СОЦИАЛЬНОПОЛИТИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ И ...»

трализации: оторванность от производства (главные управления и тресты располагались в Москве и столицах союзных республик, вдалеке от подчинённых предприятий), низкие оперативность и гибкость партийно-хозяйственного аппарата. В Постановлении намечались разнообразные меры традиционного характера (повышение ответственности руководящих кадров, усиление контроля партии над экономикой), свидетельствующие о том, что управленческая система в СССР пришла в движение. Во-первых, объявлялась кампания по реорганизации системы управления, ликвидации излишних звеньев; во-вторых, провозглашалась политика динамичной ротации кадров, выдвижения на руководящие должности молодых специалистов, обязательно получивших опыт работы на производстве; в-третьих, ЦК обязал партийные организации всех уровней «…проявлять более чуткое отношение к нуждам трудящихся и принять меры к дальнейшему улучшению культурно-бытового обслуживания рабочих, инженерно-технических работников и служащих, обратив особое внимание на обеспечение безусловного выполнения установленного плана жилищного строительства…» Что касается Дальнего Востока, то он «прозвучал» в более широком контексте необходимости интенсивного и комплексного освоения восточных районов с целью приближения промышленности к источникам сырья и топлива25. Первый фактор повышенного внимания Центра к этой части страны чисто объективный – необходимость оптимизации управления советским хозяйством, в том числе и за счёт улучшения географического размещения производительных сил. В то же время «восточные районы» виделись советскому руководству как ресурс для намеченного социально-экономического рывка. Председатель Совета Министров СССР Н.А. Булганин в своём докладе «Директивы ХХ съезда КПСС по шестому пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1956–1960 годы» призывал поставить «…огромные богатства восточных районов… на службу народного хозяйства в большей мере, чем это было до сих пор»26. Вложения в эти районы в шестой пятилетке планировалось увеличить в два раза и построить за это время свыше 100 заводов27.

Проблема ответственности за социально-политическую безопасность страны решалась не только путём нажима на региональную бюрократию, но и за счёт предоставления ей большей самостоятельности в решении местных вопросов. Децентрализация расширяла возможности дальневосточной бюрократии заявлять и отстаивать региональные интересы. Более того, либерализация политического режима привела к тому, что со стороны регионов звучала даже критика Центра и порой довольно жёсткая. Это, в частности, проявилось на проходивших в декабре 1955 – январе 1956 г. областных и краевых партийных конференциях.

1.1. «ВЕЕР ВОЗМОЖНОСТЕЙ» И ДИНАМИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ...

Министерства и ведомства критиковались, как правило, за невнимание к регионам. На Хабаровской партийной конференции «острой критике» подвергли министра путей сообщения СССР т. Бещева, который «…не знает положения дел на Дальневосточной железной дороге» и ни разу там не бывал. В его же адрес были высказаны претензии за «невнимание к жилищному и культурно-бытовому строительству».

Такой же критике подвергли хабаровчане и Министерство речного флота за невнимание к быту речников, жилищному и культурно-бытовому строительству и даже за неспособность запустить речные трамваи. Делегаты Приморской конференции упрекали Министерство промышленности строительных материалов в том, что оно «не занимается строительством в этих регионах железобетонных, кирпичных и известковых заводов»28.

По итогам конференций критические замечания обобщались в Центральном Комитете, а министерства и ведомства были обязаны их рассматривать и информировать об этом региональные партийные комитеты. Содержание и форма критики исходили от региональных партийных органов в адрес Центра. Фактически партийные комитеты на местах должны были контролировать министерства и ведомства, приводя их политику в соответствие с местными и общегосударственными интересами.

С конца 1950-х гг. в Госплан СССР и Госплан РСФСР увеличился поток партийных и государственных документов из восточных районов, в которых сообщалось о реальной ситуации в социально-бытовой сфере и доказывалась необходимость проведения новых централизованных мер по улучшению условий жизни сибиряков и дальневосточников29. Обращения в Центр по поводу увеличения капиталовложений в регион объективно отражали стремление всех социальных групп, тем самым создавая не только экономическую, но и социально-психологическую основу для солидарности населения восточных районов.

Постановления Совета Министров СССР 1955 г. «Об изменении порядка государственного планирования и финансирования хозяйства союзных республик» и «О передаче решений некоторых вопросов Советам министров автономных республик, крайисполкомам, облисполкомам, городам республиканского подчинения»30, на первый взгляд, не представляли решительной уступки Центра краям и областям в перераспределении объемов власти, но свидетельствовали, что для обеспечения социально-политической безопасности Центр не против усиления роли хозяйственников на местах. Наиболее яркой иллюстрацией этой линии является постановление «О расширении прав директоров предприятий», принятое Советом Министров СССР в 1955 г. Этот документ, направленный на устранение чрезмерной централизации, знаГлава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

чительно повышал статус хозяйственника в регионе. Одновременно на директора возлагались обязанности по улучшению культурно-бытовых условий труда рабочих и служащих предприятия, разрешалось выдавать рабочим и служащим в особо исключительных случаях внеплановый аванс в размере 10-дневного заработка, а также использовать экономию по фонду заработной платы, полученную в предыдущих кварталах, на выплату в последующих кварталах этого же года31.

Пик хрущёвской децентрализации – это переход к управлению экономикой по территориальному принципу, смысл которого состоял в поиске гибкой системы, более чувствительной к импульсам с мест, ориентированной на максимальное вовлечение местных ресурсов в экономическое развитие32. В начале 1957 г. происходит ликвидация 140 союзных, союзно-республиканских и республиканских министерств и ведомств, вместо которых появляются 105 Советов народного хозяйства (совнархозы)33. Создание совнархозов предполагало впервые в истории страны формирование такой структуры власти, в которой при сохранении принципа «демократического централизма» получал приоритет региональный управленческий компонент. Стремясь еще больше расширить социальную опору на местах, но при этом сделать ее более гибкой, Н.С. Хрущёв в 1962 г. попытался разделить партийные и советские органы по производственному принципу. На Дальнем Востоке реформа была проведена частично. В Еврейской автономной области, Хабаровском крае, на Камчатке, в Магаданской, Сахалинской областях сохранялись единые партийные и советские органы: по вопросам промышленности обкомы стали входить в бюро ЦК КПСС, а по вопросам сельского хозяйства – в бюро ЦК КПСС по сельскому хозяйству 34.

В Амурской области наряду с бюро обкома КПСС было создано бюро обкома по руководству промышленным производством; в Приморском крае – два крайкома по руководству промышленностью и строительством и сельским хозяйством. По воспоминаниям Н.И. Колесникова, Первому секретарю Сахалинского обкома П.А. Леонову удалось отстоять статус-кво в отношении обкома партии и облисполкома35. В указе Президиума Верховного Совета РСФСР это исключение объяснялось тем, что в экономике данных краев и областей преобладало промышленное или сельскохозяйственное производство36. С декабря 1962 г. по октябрь 1964 г. предприятия местного значения на территории Приморья находились в ведении трех субъектов: промышленного краевого Совета, сельского Совета депутатов трудящихся и совнархоза. На остальной части региона соответственно – двух субъектов. Эти управленческие структуры занимались и социально-бытовыми проблемами населения.

В 1965 г. советский экономист В.В. Новожилов нашёл формулу, которой можно выразить суть хрущёвской децентрализации – «двустоВЕЕР ВОЗМОЖНОСТЕЙ» И ДИНАМИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ...

роннее развитие демократического централизма». Это означало, что советская экономика вышла на уровень, для дальнейшего развития которого был необходим поиск «новых резервов роста производства»37.

Для этого укрепление централизованного управления должно было сочетаться с ростом самостоятельности на местах. Новожилов утверждал:

«…чем больше хозяйственных вопросов решается совместными усилиями центра и мест, тем конкретнее и точнее отражаются в планах как общие государственные, так и местные интересы, тем выше уровень планового руководства, тем эффективнее местная инициатива»38. Всё это отражало усиление роли «мест» в реализации государственной политики. Структура экономики усложнилась, репрессивные механизмы были демонтированы, в результате «прозрачность» советской вертикали власти резко снизилась, в то время как издержки централизованного контроля выросли. В этой новой реальности условием выполнения команды, идущей из Центра на периферию, было её соответствие не только общегосударственным, но и местным интересам. Советское руководство было вынуждено искать опору в провинциальном управленческом аппарате, предоставляя ему всё больше льгот и идя на уступки.

Ближайшие последствия децентрализации не оправдали надежд Н.С. Хрущёва. Региональная номенклатура разделилась на партийную и хозяйственную, длительность процедуры согласования документов создавала благоприятные условия для ослабления исполнительской дисциплины. Появились первые признаки снижения темпов экономического роста. Падение эффективности общественного производства, в том числе и на Дальнем Востоке, было обусловлено влиянием комплекса факторов, включая ослабление трудовой и финансовой дисциплины (лишь частично связанные с изменившимися условиями хозяйствования). В 1961 г. 30% предприятий не выполняли планы по прибыли39. В материалах комиссии ВЦСПС (1961) по экономическим вопросам отмечались тревожные явления, подтверждавшие превышения роста заработной платы над темпами роста производительности труда40. Примеры ослабления финансовой и плановой дисциплины выражались и в других фактах. В 1957 г. Амурский совнархоз представил в правительство перечень строек и объектов и просил Совет Министров списать с баланса капитального строительства затраты как «бросовые работы» на сумму 7413 млн руб.41, в то же время трудовые коллективы этих строек получали заработную плату. А все капитальные вложения за 1946–1955 гг. в народное хозяйство РСФСР составили 76 332 млн руб. В 1961 г. в Приморском совнархозе было недополучено 65 тыс. т цемента, 473 т рафинированного свинца, 86 тыс. м деловой древесины, 2,733 т мяса, 1,088 т цельномолочной продукции; ухудшились показаГлава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

тели предприятий лесной, деревообрабатывающей промышленности, а также производящих кирпич и цемент43. Росли приписки и непроизводственные потери, в том числе от брака. Потери рабочего времени в Приморском совнархозе в 1961 г. составляли 540 тыс. чел.-дней.

В Хабаровском крае задания по росту производительности труда, кроме «Биробиджанстроя», не выполнил ни один строительный трест. Опережение средней зарплаты против производительности труда доходило до 3%. В 1961 г. 12% рабочих на строительно-монтажных работах не выполняли нормы выработки (в 40–50-е годы соответственно 4–5%).

На Дальнем Востоке не выполнялись планы по производительности труда в угольной, лесной, деревообрабатывающей, пищевой промышленности. В условиях либерализации политического режима, но при отсутствии мотивационного механизма труда возросла текучесть рабочих кадров. На предприятиях Приморского и Хабаровского совнархозов она составляла 40%44. Сказывались последствия, связанные с мотивацией и в деятельности «руководящих» (управленческих) кадров, на смену карательно-репрессивным приходили преимущественно новые регулирующие формы — поощрительные.

В ноябре 1962 г. произошла реорганизация, затронувшая партию.

Решением Пленума ЦК партийные организации, начиная с областного и далее по нижестоящим уровням, делились на городские и сельские. Подобно партийным стали делиться и другие государственные и общественные организации: Советы, профсоюзы, комсомол. В итоге каждая территория получала несколько субъектов управления, что настраивало против Н.С. Хрущёва влиятельную и многочисленную политическую силу – секретарей обкомов и крайкомов45.

Оборотная сторона децентрализации этим не ограничивалась. Советское руководство оказывалось перед дилеммой «ведомственность»/ «местничество». Ведомственность – это превалирование интересов центральных органов над интересами мест. Что касается местничества, то нам представляется интересной трактовка, которую дал классик французской политологии М. Дюверже. Это ориентация на региональные интересы в ущерб общенациональным или международным проблемам, когда политика дробится на множество локальных политик – «близоруких и противоречивых… неспособных видеть всю совокупность проблем»46. Очевидно, что держава с такими глобальными амбициями, как СССР, намеревавшаяся вступить в решительное соревнование с капитализмом на всех фронтах, просто не могла позволить себе существование «местничества».

Сама дилемма ведомственности и местничества была вторичной, являясь отражением и следствием исключения общества из процесса принятия решений. Рост автономии (пусть пока и неформальной) региВЕЕР ВОЗМОЖНОСТЕЙ» И ДИНАМИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ...

онального уровня власти указывал на то, что политика Центра сможет пройти сквозь толщу региональной бюрократии с минимальными искажениями лишь в том случае, если она будет поддержана обществом.

Любые реорганизации административно-командной системы не могли заслонить той реальности, при которой главным ресурсом дальнейшего роста советской социально-экономической мощи являлись люди.

Банальный парадокс: для поддержания социально-политической безопасности нужен был мощный и быстрый рост благосостояния, но при существовавшей структуре советской экономики и политической атмосфере в стране этот рост должен был обеспечиваться новым массовым подъёмом трудовой активности. Социальная модернизация могла быть проведена только «руками» советских людей, и для этого руководству страны необходимо было укрепить взаимосвязь государства и общества. И здесь возникает параллель с временами Перестройки, так как именно эта проблема выявилась во второй половине 1980-х гг. как одна из ключевых. Из этого «круга» на короткое время удастся вырваться лишь брежневскому руководству, благодаря хлынувшему потоку нефтедолларов, однако в дальнейшем стране придётся дорого заплатить за этот «прорыв». Начало 1960-х гг. отмечено попыткой «вдохновить»

общество, дав ему чёткий ориентир – программу построения коммунизма: «…коммунизм – это вполне реальные и конкретные условия жизни народа: это короткий рабочий день, хорошее жильё, самая низкая в мире квартирная плата, хорошая одежда, накормленные и напоенные дети, бесплатное обучение для них, государственные стипендии для студентов, бесплатная медицинская помощь, пенсионное обеспечение, отмена налогов с населения, которых у нас через пять лет не будет совсем – вот что такое элементы коммунизма на деле, в жизни»47.

Если раньше в официальной идеологии улучшение личного благополучия откладывалось на далёкое будущее, то в начале 60-х гг. советские политики объявили новые конкретные сроки его наступления – 1980 г.

Аскетический образ жизни сталинских времён стал по воле партийногосударственной номенклатуры уходить в прошлое, на смену выдвигалась идеология личного материального благополучия. Ключевыми понятиями и лозунгами идеологического оформления подновлённой социальной политики стали «равенство», «подъем уровня жизни», «стирание различий между городом и деревней», выравнивание уровня жизни отдельных республик и регионов. В Программе говорилось о Сибири и ничего о Дальнем Востоке48, но по умолчанию становится ясно, что роль региона состояла в том, чтобы сделать вклад в создание материально-технической базы коммунизма, обеспечив её сырьём.

Программа и новый Устав КПСС широко обсуждались, основные предложения были высказаны по вопросам торговли, общественного Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

питания, народного образования, здравоохранения, благоустройства городов и рабочих посёлков, строительства жилья и детских учреждений49. В идеологическом и социальном плане Н. С. Хрущёв избрал курс вполне адекватный проблемам, которые испытывало население. При всей своей утопичности цель построения коммунизма к 1980 г. происходила из реалий конца 1950-х гг., являясь пролонгацией достигнутых к этому времени темпов роста производства на два десятилетия вперёд50.

Вместе с тем, как замечает А.А. Фокин, многие советские люди, видя повседневную действительность, «…расценивали заявления Программы партии как попытку скрыть слабость власти с помощью апелляции к населению»51.

Особая ответственность ложилась на КПСС, которая в середине 1950-х – 1960-х гг. явилась одновременно инициатором, организатором, инструментом и главным «заложником» перемен. Имея в виду, что цель деятельности государства со второй половины 1950-х гг. менялась радикально – от создания мощной промышленности путём жёсткой репрессивной политики и сверхэксплуатации народа к созданию стабильной политической системы и советского варианта общества всеобщего благосостояния, становится очевидным, что и сама КПСС должна была радикально меняться. При этом почти невозможно было выделить какой-то отдельный «сектор» политической системы, который можно было бы реформировать изолированно, настроив его соответственно новым целям, и не затрагивать при этом остальные секторы. Так, отказ от репрессий среди номенклатуры вел к формированию режима бюрократического торга и скрытой децентрализации, стремление поднять благосостояние народа требовало построения системы обратных связей для «мониторинга» настроений и потребностей советских людей, что также повышало роль мест. Вместе с тем сама децентрализация неизбежно должна уравновешиваться ростом общественной активности, сдерживающим произвол местной власти и приводя её деятельность в большее соответствие народным ожиданиям.

Эта проблема была осознана на самом «верху», о чём свидетельствует аналитическая записка ЦК КПСС «О ходе выполнения предложений и замечаний коммунистов и беспартийных трудящихся, высказанных при обсуждении проекта Программы и Устава КПСС», в которой отмечалось: «…из сообщений с мест видно, что некоторые руководители партийных, советских и хозяйственных органов проявляют ничем не оправданную медлительность в реализации ряда важных предложений, которые уже давно можно и нужно было бы осуществить»52.

Не менее важно и то, что КПСС оставалась главной структурой, открывающей карьерные возможности для советских людей, обеспечивая их лояльность власти. Но и здесь партия сталкивалась с новым 1.1. «ВЕЕР ВОЗМОЖНОСТЕЙ» И ДИНАМИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ...

вызовом, порождённым отказом от репрессивной чистки партаппарата. Простое расширение партийных рядов неизбежно девальвировало само звание коммуниста, поэтому оно должно было сопровождаться вертикальной мобильностью. Но как обеспечить эту вертикальную мобильность без систематического обновления кадрового состава на всех этажах партийной власти?

Выбором Н.С. Хрущёва стала стремительная ротация кадров в партийно-государственном аппарате, обеспечиваемая ужесточением партийного и административного контроля над партийно-государственными работниками, поощрением критики «снизу», перманентной «оптимизацией» структуры управления. Формулировки, сопровождавшие эту «оптимизацию», могут служить «зеркалом», отражающим характерные проблемы советской системы управления.

Это могли быть соображения «концентрации единой работы в едином органе», «ликвидации параллелизма в работе» (выписка из протокола заседания бюро Хабаровского крайкома №23 от 20 ноября 1956 г.

«…об улучшении структуры и сокращении штатов советского аппарата края»). В Амурской области реорганизация управленческого аппарата в декабре 1956 г. была вызвана необходимостью его перестройки «…таким образом, чтобы он ближе стоял предприятиям, учреждениям, более конкретно руководил хозяйством и культурным строительством».

Налицо было стремление упростить структуру управления, устранить «междуведомственные неувязки», «параллелизм», «обезличку», т.е. навести порядок и установить ответственных 53. При этом непременным аргументом в пользу реорганизации было высвобождение работников и экономия денежных средств, идущих на их зарплату.

Не только партийно-государственные работники среднего звена, но и первые секретари райкомов и обкомов находились под угрозой «вылететь из седла» с самыми нелицеприятными формулировками. Так, в ноябре 1954 г. Центральный Комитет КПСС намеревался снять первых секретарей Д.Н. Мельника (Приморский обком) и П.Ф. Чеплакова (Сахалинский обком) как не справляющихся со своими обязанностями54. Д.Н. Мельник через четыре месяца действительно был снят (существует версия, что истинной причиной его отставки явилась нескрываемая его приверженность И.В. Сталину)55, а П.Ф. Чеплаков управлял областью до августа 1960 г.

В начале 1959 г. Хабаровский крайком обращался в ЦК КПСС с предложением об освобождении от обязанностей Первого секретаря обкома ЕАО И.А. Патлай и замене его должности А.К. Чёрным. Руководителю ЕАО был предъявлен довольно внушительный перечень претензий: «…неудовлетворительно осуществляет руководство областной партийной организацией, плохо оказывает помощь местным партийГлава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

ным и советским органам, не принимает необходимых мер по дальнейшему развитию сельского хозяйства и укреплению кадров районного звена, колхозов и совхозов», а также невыполнение областью установленных планов заготовок сельскохозяйственных продуктов56.

Сама форма отставки дальневосточных руководителей (как партийных, так и государственных органов) даёт представление о месте Дальнего Востока на ментальной карте советской элиты того времени, где руководящая работа считалась тяжёлой службой, забирающей жизненные силы. Например, мотивом перевода на другую работу Первого секретаря Амурского обкома А.И. Собенина была гипертоническая болезнь, и по заключению врачей он нуждался «…в работе, не связанной с большими психо-эмоциональным напряжением в условиях средней полосы СССР, полным исключением пользования воздушным транспортом и частыми разъездами»57.

В начале 1960 г. Хабаровский крайком обращался в ЦК КПСС с просьбой освободить Ф.П. Котова от обязанностей председателя крайисполкома «…в связи с болезнью членов семьи», планируя «…использовать» его на ответственной работе в Госплане СССР58.

Примеры, когда глубоко периферийное место Дальнего Востока на ментальной карте советской элиты становится очевидным из слов её представителей, содержатся в письмах в ЦК КПСС. В. Н. Комаров, освобождённый в начале 1960 г. от обязанностей председателя облисполкома Амурской области «как не справившийся с работой», писал:

«В январе 1956 года ЦК КПСС направил меня из аппарата Сельхозотдела по РСФСР в Амурскую область, где и работаю председателем облисполкома. Все четыре года проработал в этой должности и отдавал все свои знания и силы только работе. В январе 1960 г. Бюро Амурского обкома КПСС освободило меня от работы, мотивируя необходимостью укрепления облисполкома.

Моя жена все четыре года после переезда в область страдает гипертонической болезнью, артериосклерозом головного мозга и экземой.

Дочь Людмила, студентка Тимирязевской сельхозакадемии, болеет с 1956 г. туберкулёзом почек, в связи с чем второй раз пользуется академическим отпуском и проходит курс лечения в поликлинике Четвёртого Главного управления. В связи с изложенным убедительно прошу Бюро ЦК КПСС по РСФСР предоставить мне возможность работать в Москве, с тем чтобы, используя высококвалифицированные медицинские силы, подлечить здоровье моей жены и закончить курс лечения дочери»59.

Были случаи, когда руководители просили о переводе их в другие районы страны. В июле 1960 г. Первый секретарь Сахалинского обкома П.Ф. Чеплаков, сумевший сохранить свой пост в 1954 г., теперь обраВЕЕР ВОЗМОЖНОСТЕЙ» И ДИНАМИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ...

щался лично к Н.С. Хрущёву: «В июне 1960 года пошёл 10-й год, как я работаю на Сахалине. Всё это время, сколько было сил, все свои знания и энергию я отдавал работе, выполнению директив и заданий партии и правительства. Для меня высокая честь и большое доверие ЦК работать на Сахалине. Но не могу не сказать, Никита Сергеевич, что длительное пребывание на Сахалине не прошло бесследно. Особенно больна моя жена, которой врачи запрещают оставаться на Сахалине.

Последние два года я фактически живу там один, без семьи, но это в дальнейшем невыносимо для моего здоровья и может отразиться на работе…. Сложившаяся тяжёлая семейная обстановка и длительное пребывание на Сахалине вынуждают меня, дорогой Никита Сергеевич, обратиться к Вам с просьбой освободить меня от работы на Сахалине и использовать по вашему усмотрению»60. Просьба П.Ф. Чеплакова была удовлетворена, а в Сахалинской области в течение 1961 г. были заменены номенклатурные работники в пяти отделах обкома партии, в том числе традиционно замыкавшиеся на Первом секретаре заведующие финансово-хозяйственным и особым отделами, при этом один из них был снят со строгим партийным взысканием61.

В Приморском крае двумя годами ранее из 1340 номенклатурных работников крайкома партии сменилось 215 чел., т.е. почти 1/4, в 1960 г.

примерно столько же62. Ротация кадров обеспечивалась и демократическими процедурами. Например, в ходе отчётно-выборных собраний в феврале-декабре 1957 г. сменяемость секретарей первичных партийных организаций союзных республик составила 20–27%63. В целом по Дальнему Востоку в 1956 – 1964 гг. примерно 1/4 руководящих работников постоянно находились в стадии передвижений. Избавившись от страха репрессий, советские партийно-государственные управленцы тем не менее так и не получили уверенности в завтрашнем дне, «изматываясь» постоянными передвижениями.

Н.С. Хрущёв стремился сделать динамичную сменяемость кадров неотъемлемым атрибутом советской политической системы. Об этом свидетельствует Устав КПСС, принятый на XXII съезде партии параллельно с Программой. Этот документ формально закрепил политику кадрового динамизма, начало которой прослеживается с середины 1950-х гг. Пункт 25 Устава провозглашал: «При выборах партийных органов соблюдается принцип систематического обновления их состава и преемственности руководства. На каждых очередных выборах состав Центрального Комитета КПСС и его Президиума обновляется не менее чем на одну четвёртую часть. Члены Президиума избираются, как правило, не более чем на три созыва подряд…». Члены ЦК компартий союзных республик, крайкомов, обкомов должны были обновляться на одну треть на каждых очередных выборах и могли быть избраны не Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

более чем на три срока64. Фактически это означало довольно быструю ротацию кадров, реальную их сменяемость и демократизацию управления страной. Пункт 42 Устава провозглашал основные обязанности республиканских, краевых, областных, окружных, городских, районных организаций партии, главными из которых считались «…политическая и организаторская работа в массах, мобилизация их на осуществление задач коммунистического строительства, всемерное развитие промышленного и сельскохозяйственного производства, на выполнение и перевыполнение государственных планов; забота о неуклонном повышении материального благосостояния и культурного уровня трудящихся»65.

Ещё один немаловажный штрих к картине обновления системы добавляет появление нового контрольного органа. На ноябрьском 1962 г.

Пленуме ЦК КПСС было принято решение о создании Комитета партийно-государственного контроля ЦК КПСС и Совета Министров СССР и соответствующих органов на местах66. Н.С. Хрущёв в своей записке в адрес Президиума ЦК КПСС в начале 1962 г. писал о том, что существующая система партийного контроля является бюрократической, оторванной от народа, и привлечение «широких масс трудящихся» является «главным и решающим условием коренного улучшения контроля»67. В идее партийно-государственного контроля можно увидеть стремление Хрущёва откликнуться на народное недовольство, направить его в конструктивное русло, наладив таким образом ещё один канал обратной связи с обществом. Структура получилась очень мощной. Председателем комитета партийно-государственного контроля был утверждён А.Н. Шелепин, секретарь ЦК КПСС, глава КГБ, по новой должности ещё и заместитель Председателя Совета Министров. Новый орган фактически дублировал как партийную, так и советскую систему, имея к тому же право проводить расследования, налагать на виновных штрафы, передавать дела в прокуратуру68. Местные органы партийно-государственного контроля начали создаваться на Дальнем Востоке по территориальному принципу с 1963 г. В 1964 г. аппарат штатных сотрудников составлял около 6 тыс. чел., а бюро жалоб и предложений рассмотрело 9 тыс. писем69.

Обновлённая партия должна была продолжать играть прежнюю роль, оставаясь «инструментом преобразований»70. М. Дюверже в 1951 г. удивительно точно описал двойственный смысл назначения КПСС: «…основная задача (партии. – А.С. Ващук, А.Е. Савченко) состоит в том, чтобы заставить русский народ осознать необходимость коренных… преобразований: …изменения характера собственности, создания тяжёлой индустрии, переоснащения деревни, изменения способов обработки земли, перемещения индустриальных центров на 1.1. «ВЕЕР ВОЗМОЖНОСТЕЙ» И ДИНАМИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ...

восток государства… Механизм отбора в партию, её внутренняя структура, её чистки, её непрерывно возобновляющаяся «самокритика» – всё это имеет целью воспрепятствовать склерозу в её собственных рядах, поскольку она сама должна препятствовать склерозированию режима»71. Но попытка сохранить социально-экономическую и даже политическую динамику советской системы ставила высшее руководство страны перед сложнейшими задачами. Динамическая стратегия социально-политической безопасности, избранная Н.С.Хрущёвым, подрывала сама себя, расшатывая основные принципы функционирования советской партийно-государственной бюрократии – внешнее единство (внутренние расколы неизбежны и существовали всегда) и неоспоримое право на власть (стремительная кадровая динамика, закреплённая в новом Уставе, означала движение советской элиты по нисходящим карьерным траекториям). В условиях 1960-х гг. такая цена казалась слишком высокой, а необходимость её «уплаты» неочевидной.

Перспективы, открывавшиеся перед страной на Дальнем Востоке, отчётливо видны на общем фоне геополитического положения СССР в рассматриваемый период. В результате победы во Второй мировой войне страна обрела статус сверхдержавы, что в сочетании с мощным прогрессом в индустриальном развитии открыло новые исторические возможности. СССР, традиционно вынужденный распределять ресурсы между двумя флангами геополитического напряжения (на Западе и на Дальнем Востоке), разгромил главных своих соперников Германию и Японию, хотя и «приобрёл» объединённый, но пока ещё дружественный Китай72. У советской элиты появилась редчайшая «свобода» выбора геополитического вектора развития страны.

В Азиатско-Тихоокеанском регионе происходили процессы, свидетельствовавшие о том, что Советский Союз может укрепиться здесь в качестве ключевого игрока. Такая возможность открывалась в связи с формированием коммунистического режима в Китае, установлением советского патронажа над Корейской Народно-Демократической Республикой. Авторы монографии «Азиатская Россия в геополитической и цивилизационной динамике. XVI – XX века» считают, что в начале 1950-х гг. страна, как никогда, приблизилась к созданию в Восточной Азии своеобразной «сферы процветания, объединявшей гигантские экономические потенциалы СССР и Китая»73.

Масштаб упущенной возможности становится понятным в контексте сегодняшнего дня, где России отведено место сырьевого придатка не только Запада, но и стран АТР, хотя в середины ХХ в. СССР выступал в роли не только политического, но и технологического лидера.

Так, среди поставляемых в Китай советских товаров в 1950 – 1955 гг.

95% приходилось на станки для промышленного производства, при Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

этом расчёты в советско-китайских экспортно-импортных операциях велись в рублях74. Развитие взаимоотношений двух стран могло быть инструментом преодоления периферийности и самого Дальнего Востока: с дальневосточных предприятий («Амурсталь», «Энергомаш», «Амурлитмаш», «Амуркабель», завод им. Горького, «Дальсельмаш» и др.) шло главным образом производственное оборудование, продукция металлургии, в то время как из КНР на Дальний Восток поступало сырьё для переработки75.

В середине 1950-х гг. на новый этап выходят и взаимоотношения с Японией. В октябре 1955 г. в Москве подписывается Совместная декларация СССР и Японии, согласно которой между странами восстанавливались дипломатические отношения. В декабре 1957 г. в Токио был подписан торговый договор, открывавший для торговли двух стран режим наибольшего благоприятствования76. Близость к одной из крупных капиталистических держав, к тому же бедной ресурсами, создавала возможность превращения Дальнего Востока в «крупный валютный цех страны» и определения «новой роли» Дальнего Востока «в деле проводимой СССР политики мирного сосуществования»77.

Геополитическая ситуация в не меньшей мере, чем соображения внутренней политики, способствовала росту внимания советского руководства к Дальнему Востоку. Хотя существует мнение, что интенсификация государственной политики в регионе начиналась с середины 1960-х гг. в связи с обострением советско-китайских отношений, в то время как послевоенное двадцатилетие отмечено снижением интенсивности его развития78. Есть основания не согласиться с этим тезисом. За 1961–1965 гг. в Дальний Восток было вложено столько капиталовложений, сколько за 12 послевоенных лет (1946–1958)79. Курс на выравнивание территориального развития обеспечил в 1961–1965 гг.

долю Дальнего Востока в национальном доходе на уровне 2,7–2,8%80.

Все сконцентрированные ресурсы, включая и организационно-административные, обеспечили на Дальнем Востоке в конце 50-х — начале 60-х гг. темпы роста валовой продукции на 159%. В первой половине 60-х гг. Дальний Восток по темпам роста общего объема продукции даже превышал среднереспубликанский показатель (по РСФСР темпы роста соответственно составляли 145%)81. Кроме этого, наметилась линия на преодоление узкотехнократического подхода к освоению региона. Это видно на примере г. Владивостока. В конце 1950-х гг. руководство СССР посчитало важным и возможным построить на Дальнем Востоке, в этом самом периферийном районе страны, город «красивее и благоустроеннее, чем Сан-Франциско»82. Решение было принято на высоком уровне в виде Постановления ЦК КПСС от января 1960 г.

«О развитии города Владивостока». В соответствии с ним предстояло 1.1. «ВЕЕР ВОЗМОЖНОСТЕЙ» И ДИНАМИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ...

за 6 лет построить город, равный существующему, выросшему за 100 лет. При этом речь шла «…не о простом увеличении размеров города, а о переводе его в высший класс городов»83. В этом решении можно видеть не только отражение «волюнтаристских» особенностей правления Н.С. Хрущёва, но и стремление преодолеть военный и сырьевой уклон в развитии региона, наполнить осваиваемые пространства социальной энергией.

Само решение о форсированном развитии Владивостока имело и геополитические основания. Н.С. Хрущёв, посещая город на обратном пути из США, по воспоминаниям его помощника О.А. Трояновского, верил в большой успех своего недавнего визита в Америку, в «начало новой эры в советско-американских отношениях»84. Не менее важным фактором была уверенность высшего руководства в мощи и необозримых перспективах советской экономики. Историк И.В. Безик, исследуя этот период, отметил, что Владивостоку была отведена роль «витрины социализма» в АТР. Город, оставаясь закрытым, был впервые включён в число нескольких советских городов (Москва, Ленинград, Киев и др.), в которых регулярно проводились различные всесоюзные, региональные, хозяйственные, научные, технические и культурные симпозиумы, форумы на высоком уровне85.

Впрочем, позитивный потенциал геополитики во многом обесценивался динамично меняющейся международной ситуацией. В 1959 г.

идеологические разногласия и политическое соперничество привели к сворачиванию экономического сотрудничества с Китаем. «Полуоткрытость» Владивостока закончилась с началом нового и активного этапа противостояния с США (1961–1962 гг.), а затем и смещением Н.С. Хрущёва (1964)86. Сохранилась лишь ориентация на Японию, которая была менее благоприятным для Дальнего Востока сценарием, чем соразвитие с КНР, так как направила регион на путь сырьевого придатка капиталистического конкурента. Впрочем, этот сценарий вскоре совпал с общим направлением развития СССР, всё более превращавшегося в сырьевую державу. В качестве гипотезы можно предположить, что в начале 60-х гг. были упущены благоприятные структурные возможности для реализации потенциала Дальнего Востока. В этот период ситуация для прорыва и с геополитической, и с экономической точки зрения была наиболее подходящей. В плане геополитики – относительно уверенное и стабильное положение СССР в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), в экономическом аспекте – быстрые темпы роста, высокий уровень технологического развития страны в сравнении с ближайшими соседями по АТР.

Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

1.2. СТАБИЛИЗАЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ

БЕЗОПАСНОСТИ – МОТИВЫ ВЫБОРА,

РЕСУРСЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ И ПРЕДЕЛЫ

ЭФФЕКТИВНОСТИ (середина 1960–1980-х гг.) Начальный рубеж нового периода выделен не столько по критерию смены первого лица в государстве, сколько в связи со сменой стратегии обеспечения социально-политической безопасности. Стратегия изменилась не радикально и не в одночасье – в плане социальной политики сохранился прежний курс на повышение благосостояния общества, в котором не могло быть значительной перемены, так как либерализация социальной политики способствовала повышению уровня жизни значительной части населения, при этом далеко не удовлетворив этот запрос. Более того, события в Новочеркасске, произошедшие летом 1962 г., свидетельствовали, насколько шаткой была социальная стабильность. Историческая ситуация в стране была такова, что любая группа, пришедшая к власти, вынуждена проводить схожую социальную политику.

Главное различие состояло в методах обеспечения управленческой эффективности государства. Стремительная кадровая динамика, нажим на региональную бюрократию, хрущёвские эксперименты со структурой управления быстро уходили в прошлое. Спустя всего месяц после снятия Н.С. Хрущёва, ноябрьский Пленум ЦК КПСС фактически отменил его главные преобразования в партаппарате: восстановился территориально-производственный принцип структуры партии, упразднилось деление партийных организаций на сельскохозяйственные и промышленные. В сентябре 1965 г. были ликвидированы совнархозы, в декабре решением Пленума ЦК радикально понижен статус Комитета партийного контроля, превращавшегося, по сути, в общественную организацию. Сложно сказать, какой мотив превалировал в последнем решении: стремление задвинуть на второй план А.Н. Шелепина, сильного конкурента Л.И. Брежнева в борьбе за власть, или избавить партийно-государственную бюрократию от надзирательного органа.

Провинциальная бюрократия также получила уступки. Так, решениями XXIII съезда КПСС значительно расширилось число первичных организаций, работавших на правах райкома партии87, соответственно возрастало число освобождённых секретарей, призванных контролировать поведение хозяйственников и весь ход реализации социальных мероприятий. Если в 1961 г. в Приморье только 51 орСТАБИЛИЗАЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ...

ганизация имела парткомы, то в 1966 г. их стало 142, в 1970 г. – 202, к 1985 г. – 26488. К заметным тенденциям нового периода следует отнести и рекрутирование региональной элиты в состав Секретариата ЦК КПСС. Только из Приморского края за 15 лет (1969–1984 гг.) на работу в Москву было переведено 250 чел89. Кроме того, решениями XXIII съезда менялся Устав КПСС. Примечательно, что в варианте редакции 1966 г. мы не найдём прежней 25-й статьи, которая регламентировала регулярное обновление руководящих партийных органов. Она была радикально урезана – сохранилась лишь первая строчка, которая вошла в статью 2490. После этого ротация аппаратных работников обычно не превышала 10–15%91.

С позиции сегодняшнего дня, зная финал брежневского периода, сложно избавиться от соблазна подвести эти изменения под общий знаменатель деградации политической системы. Вывод о том, что пришедшая к власти группа легко расплатилась будущим страны за своё политическое спокойствие, «лежит на поверхности». Тем не менее он является большим упрощением, лишь частью реальности, заслоняет собой фундаментальные процессы и рациональные мотивы, которые во многом направляли действия власти.

Л.И. Брежнев в докладе на XXIII съезде КПСС, обосновывая изменения в Уставе, сослался на то, что нормы, устанавливавшие регулярное (на каждых очередных выборах) обновление, не менее чем на половину состава горкомов, райкомов, окружкомов, парткомов и бюро первичных партийных организаций и ограничивавшие пребывание секретарей первичных партийных организаций двумя годами, приводят к тому, что «хорошие работники» вынуждены уходить с выборных должностей. Это, по его мнению, «…повлекло за собой неоправданное сужение круга зрелых и опытных работников, которые могут быть избраны в партийные комитеты»92.

Предлагая отменить указанные ограничения, Л.И. Брежнев фактически ориентировался на интересы дела, на качества того или иного работника, а не на формальные соображения. Такая кадровая политика имела, как минимум, два очевидных преимущества. Во-первых, она позволяла держать «нужных людей» на нужных местах для максимально быстрого достижения необходимых политических и экономических целей и оперативного решения возникавших проблем93. Для советской системы форсированного экономического развития, выстроенной по подобию гигантского завода, ориентация на строгие формальные правила в кадровых решениях представлялась скорее «минусом», чем «плюсом», так как снижала оперативность. Во-вторых, и это даже более важно, Л.И. Брежнев стремился обеспечить послушность партийно-государственной бюрократии не устрашением, как И.В. Сталин, Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

и не постоянными перестановками и реорганизациями, как Н.С. Хрущёв, а согласием с ней. Эту новую политическую стратегию можно обозначить как «брежневский консенсус».

«Брежневский консенсус» подразумевал карьерную стабильность большей части управленческого аппарата. Если и допускалась динамика, то восходящая или, по крайней мере, горизонтальная. Кадровые перестановки, происходившие при нем, в малой степени затрагивали интересы номенклатуры, отставки, если и случались, то увольняемому обеспечивалось достойное место в административно-хозяйственных органах или в посольствах. Возобладавшая политика «баланса интересов» между различными сегментами бюрократии должна была способствовать общей стабильности системы. Так создавалась «сеть доверия»94, состоявшая из членов бюрократии, призванная обеспечивать взаимную лояльность и исключать появление внутрисистемных оппонентов правящей верхушке. Она охватывала и региональный сегмент элиты, влияя на взаимоотношения по оси Центр-периферия. Если визиты в регионы Н.С. Хрущёва воспринимались как приезд строгого ревизора, то поездки Л.И. Брежнева, напротив, являлись демонстрацией единства с бюрократией на местах95.

Социально-экономическое измерение «брежневского консенсуса»

во взаимоотношениях Центр-регион состояло в том, что регионы в обмен на «заботу» Центра (выражавшуюся в различных решениях, постановлениях и программах развития той или иной территории, о которых публично объявлялось на высшем уровне власти и под которые выделялись материальные ресурсы) должны были оправдывать доверие – выполнять и перевыполнять плановые задания. Новая «стабилизационная» стратегия социально-политической безопасности была призвана обеспечивать одновременно и стабильность, и управляемость, и бурное развитие, так как ни Центр, ни регион не были заинтересованы подводить друг друга.

Но все эти рациональные соображения не могли заслонить собой другого неуклонно развивающегося и во многом объективного процесса. Если при Хрущёве произошла победа бюрократии «над террористической селекцией сталинского режима»96, то теперь были успешно преодолены хрущёвские новации, призванные не допустить окостенения управленческой системы. Неизбежным результатом «брежневского консенсуса» был кадровый застой, так как число статусных карьерных позиций всегда ограничено. Это подтверждается и политическим долголетием дальневосточных Первых секретарей во время правления Л.И. Брежнева. Например, А.К. Черный занимал высокие ответственные посты в Хабаровском крае 29 лет (1969–1988), С.С. Авраменко возглавлял Амурскую область 21 год (1964–1985), В. П. Ломакин – ПриСТАБИЛИЗАЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ...

морье 15 лет (1969 – 1984), по 15 лет руководили Камчатской областью М. А. Орлов (1956 – 1971) и Д. И. Качин (1971 – 1986). Немногим более динамичной была ротация Первых секретарей Сахалинской и Магаданской областей97. Кадровый застой в верхних эшелонах власти замедлил движение по всей вертикали управления. Таблица 1 показывает угасающую карьерную динамику руководящих работников в СССР.

Длина карьеры до занятия первой номенклатурной должности Источник: Косова Л.Б. Нереализованные возможности: механизмы мобильности в советском и постсоветском обществе // Общественные науки и современность. 2009. №6. С. 98.

При этом не менее важно, что приток «специалистов» на номенклатурные должности, возраставший до начала 1970-х гг., начал заметно падать с 31% от общего числа в 1969 – 1973 гг. до 17% в 1985 – 1988 гг., уступив выходцам из «партхозактива». И если в середине 1950-х – начале 1960-х гг. среди впервые занявших номенклатурную должность преобладали специалисты (соотношение 26% к 23% в их пользу), то в 1985 – 1988 гг. соотношение 17% к 57% было в пользу «партхозактива»98:

происходило замыкание в себе двух важнейших групп – партийных управленцев и специалистов. Не только хозяйственники теряли перспективу входа в политическую власть, но и «политики» становились всё менее компетентными в хозяйственной жизни, так как экономика и общество развивались и усложнялись.

Формально господствующая на властном олимпе КПСС в реальности всё более оттеснялась от руководства экономикой, на второй план задвигались чисто политические «говоруны» и лидировали профессионалы «технари», «не очень интересовавшиеся идеологией, но зато хорошо знавшие своё дело»99. Между политическим и хозяйственным сегментом бюрократии углублялся неочевидный раскол, подчас приГлава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

нимавший форму их сращивания: каждая из этих групп, часто покрывая друг друга перед высшим политическим руководством, преследовала свои узкогрупповые интересы. Со временем расколотой оказалась и сама политическая ветвь КПСС между партийным аппаратом и первичными организациями, члены которых при отсутствии перспектив политической карьеры и действенных рычагов воздействия на верхи предпочитали уходить от партийного влияния, а не обеспечивать его на местах. Интересы рядовых партийцев и хозяйственных руководителей совпадали в стремлении получать больше ресурсов при всё меньших плановых заданиях, а сам партийный аппарат без опоры на эти ключевые группы общества как бы «повисал в воздухе». Примечательно, что разные исследователи, на разном материале приходят к схожему выводу, что основным содержанием брежневского периода постепенно становилась имитация активности на всех уровнях советского общества – от бюрократии до широких слоёв трудящихся100. За вниманием к росту производственных фондов упускалось из виду то обстоятельство, что эффективность их использования зависела от ответственности бюрократии и трудового энтузиазма рабочего класса, рост которого считался основой прочности социалистического строя101.

Программа КПСС по мере приближения к заветной дате (1980), всё более превращалась из средства легитимации власти и идеологического орудия мобилизации общества в элемент дискредитации политического руководства и всей советской системы. Отчасти на смену ей должна была прийти Конституция 1977 г., которую вынесли на всенародное обсуждение102. В такой процедуре принятия Конституции можно увидеть попытку установления более прочной взаимосвязи советского государства и общества. О том, что её не хватало, косвенно свидетельствует печально известная 6-я статья, провозглашавшая КПСС ядром политической системы. Эта статья может рассматриваться как симптом ослабления, а не усиления правящей роли Партии, как попытка удержать и формально закрепить уже ускользавшую власть.

При казавшемся всесилии высшее руководство в рамках «брежневского консенсуса» оказалось лишенным необходимых рычагов влияния, чтобы предотвратить быструю трансформацию стабильности в стагнацию. Региональные правители заняли двойственное и неуязвимое положение, и это опять же нашло свое выражение в сфере взаимоотношений Центр-регион. Немецкий политолог М. Бри указывает на «амбивалентную» функцию советского регионального руководства:

«Первые секретари областных комитетов КПСС служили одновременно представителями Центра в области и представителями региональных интересов по отношению к Центру»103. И если до конца идти по логической цепочке в поиске «виновных» в возникших трудностях, 1.2. СТАБИЛИЗАЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ...

то внизу окажутся местные органы власти, а на верхнем уровне – сам Центр как главный организатор всей партийной машины и расстановщик кадров. В такой ситуации ронять авторитет регионального, как и любого нижестоящего партийного лидера, означало нанести ущерб авторитету всей партии в целом.

В итоге управленческие провалы и следовавшие за ними экономические проблемы принято было объяснять «объективными» причинами, не называя ответственных и не принимая решительных мер. Это проявилось и при вояже Л. И. Брежнева по Дальнему Востоку в 1978 г., когда виноватыми в местных проблемах признавались и Центр, и регионы (все вместе, но никто конкретно) и всё закончилось принятием крайне обтекаемого постановления, суть которого заключалась в выделении ресурсов центральными ведомствами в обмен на организаторскую работу на местах104. Примечательно, как хабаровский руководитель А.К. Чёрный с ностальгией говорил о Л.И. Брежневе: «…при нём работать было легко»105.

По историческим меркам стремительный переход репрессивной, но при этом динамичной управленческой системы в состояние дряхлой беспомощности имел в своей основе и более фундаментальный фактор, нежели «брежневский консенсус». В параграфе 1 нам уже приходилось упоминать, что руководство страны к 1960-м гг. оказалось перед задачей обеспечения сочетания высокой экономической динамики и политической стабильности, т.е. мобилизации общества на ударный труд в условиях демонтажа репрессивных механизмов. Н.С. Хрущёв пытался, но не смог или не успел до конца разрешить эту проблему.

Её важность осознавалась и после него, о чём свидетельствуют высказывания Л.И. Брежнева на Пленуме ЦК КПСС 15 декабря 1969 г.:

«Основная задача перспективного развития нашей экономики состоит, таким образом, в том, чтобы добиться резкого (примерно в 2–2,5 раза) повышения эффективности использования имеющихся трудовых и материальных ресурсов, а также новых накоплений. Другого пути у нас нет»106. Но брежневское руководство вскоре получило «неожиданный подарок» в виде освоения крупнейших и чрезвычайно производительных нефтяных месторождений, а затем и значительного увеличения цен на это сырьё. Масштабы нефтяного изобилия восточных районов впечатляют. Если за 1960 – 1965 гг. добыча нефти в СССР возросла с 148 до 243 млн т107, то в последующие 20 лет в одной лишь Западной Сибири она поднялась с 1 млн т в 1965 г. до 400 млн т в 1986 г., составив 65% общесоюзной добычи (см. рис. 1)108. Восточная Сибирь производила нефти больше, чем Иран, Ирак, Катар, Ливия, Объединённые Арабские Эмираты, вместе взятые, составляя 1/6 часть мирового производства нефти109. За десять лет (1974–1984) экспорт нефти и продуктов её Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

переработки дал стране около 176 млрд. инвалютных рублей110, что, по мнению ряда исследователей «…на некоторое время компенсировало низкую эффективность производства, отодвинуло кризис советской системы»111. Эти обстоятельства вызвали научную и политически актуальную дискуссию о роли нефти в развитии России, является она «проклятием» или «даром»?

Источник: Гайдар Е.Т. Гибель империи. Уроки для современной России.

2-е изд., испр. и доп. М.: РОССПЭН, 2007. С.180.

Политологи отметили, что негативное влияние сырьевого богатства менее всего сказывается на странах с сильными политическими институтами (самый характерный пример – Норвегия) и более разрушительно в государствах, где политические институты не отличаются прочностью (трагический образец Нигерия)112. Советский Союз начал получать обильные доходы от экспорта нефти в период перехода политической системы – репрессивные механизмы были демонтированы, демократические не созданы. В этот уязвимый момент нефтяные доходы позволили вытеснить задачи мобилизации ресурсов общества на периферию внимания власти.

1.2. СТАБИЛИЗАЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ...

С точки зрения системного подхода, советское государство получило «внешний» источник ресурсов. Негативные процессы фрагментации партии и атрофии мобилизационных механизмов, выражавшиеся в повсеместном невыполнении планов, могли игнорироваться и компенсироваться нефтедолларами. Это способствовало деградации государственного управления, зато позволяло поддерживать видимость управляемости при отсутствии необходимых управленческих реформ.

Одним из итогов стало оформление системы непрямого правления, в которой между Центром и регионами расцвели взаимоотношения торга: местные правители «выбивали» централизованные финансовые вливания, взамен чего обеспечивали политическую лояльность.

Такая ситуация даже способствовала региональному развитию, так как местные власти получили определённый простор для отстаивания интересов территорий. Кроме того, сырьевая экономика требовала постоянной подпитки всё новыми природными ресурсами, что также стимулировало различные мега-проекты освоения новых территорий.

Но в сложившихся условиях почти невозможно было вести речь об эффективности этих проектов – экономические расчёты отодвигались на задний план политическими соображениями.

Такой общий внутриполитический фон, на котором разворачивалась дальневосточная политика в период стабилизационной стратегии обеспечения социально-политической безопасности, позволяет увидеть ряд ключевых структурных условий, определявших как интерес Центра к региону, так и пределы возможного в его развитии. В дальнейшем это позволит объяснить не только «прорывы», но и некоторые, на первый взгляд, парадоксально упущенные возможности в дальневосточной политике.

В середине 1960-х гг. планы по развитию Дальнего Востока были масштабными. Фактически речь шла об очередном витке его «освоения» – строительстве новых городов, портов, производственно-промышленных комплексов. Экономисты считали необходимым вкладывать в регион на «ближайший перспективный период» до 1,5–1,8 млрд руб. в год, из которых на строительно-монтажные работы приходилось 1,0 млрд руб. в год113. Дальний Восток должен был превратиться в «большую стройку». Но на пути развития региона встала фундаментальная проблема. По-видимому, именно в конце 1950-х – 1960-е гг.

произошёл исторический перелом в функционировании Российского государства – истощение главного средства, которым власть расточительно расплачивалась за предшествующие модернизации, – человеческого потенциала. Ресурс гигантского демографического взрыва (конца XIX – начала ХХ вв.) был фактически исчерпан, соответственно и источник дешёвой рабочей силы к началу 1960-х гг. иссяк. В стране было Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

«мало» капитала и «много» людей, что делало возможным экономическое развитие на основе «сверхэксплуатации трудовых ресурсов»114 – теперь эта ситуация радикально менялась. Нехватка демографического потенциала стала препятствием на пути традиционно российского способа разрешения внутренних противоречий–колонизацией регионов115. Для освоения Дальнего Востока и привлечения сюда людей теперь требовались специальные стимулы.

Эта проблема, совпав с политическим моментом (снятие Н.С. Хрущёва и демонтаж его нововведений), спровоцировала коллективное обращение Первых секретарей в Президиум ЦК КПСС с запиской «О мерах по закреплению кадров в народном хозяйстве Дальнего Востока»116. В письме, датированном 13 февраля 1965 г., Первые секретари Приморского (В. Чернышёв) и Хабаровского (А. Шитиков) крайкомов, а также Амурского обкома (С. Авраменко) сообщали, что в регионе «…складывается всё более неблагополучное положение с обеспечением растущего народного хозяйства трудовыми ресурсами». Естественный прирост незначителен, «…а поступление их из западных областей страны в отличие от прежних лет, как правило, перестало перекрывать выбытие в те же западные районы»117. По их информации, с 1954 по 1964 г. в южной зоне Дальнего Востока численность населения выросла на 23% против 18% по СССР; с 1959 по 1964 г. – по СССР на 8,3%, а по Дальнему Востоку на 8,1%»118. Сделав вывод, что «…перестали существовать материальные стимулы для привлечения и закрепления населения кадров в дальневосточной области, и это начинает всё заметнее отрицательно сказываться на темпах роста населения этого района, а следовательно, и на развитии его производительных сил и использовании богатейших природных ресурсов»119, они предложили комплекс материальных стимулов для закрепления кадров, в частности, увеличить районный коэффициент к заработной плате в размере 1,2 и ускорить жилищное строительство.

В ответ на это обращение в октябре 1965 г. Президиум Верховного Совета СССР поручил Государственному комитету по вопросам труда и заработной платы, Госплану СССР, Министерству финансов СССР, ВЦСПС с участием Совета Министров РСФСР разработать мероприятия по закреплению кадров в районах Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока. 22 декабря 1965 г. Госплан СССР отдал приказ плановым комиссиям дальневосточного экономического района о разработке предложений «по развитию производительных сил»120.

Первым секретарям удалось привлечь внимание нового высшего руководства. Дальневосточная региональная политика виделась из Москвы в контексте общегосударственной стратегии правильного размещения производительных сил. Л.И. Брежнев с трибуны XXIII съезда 1.2. СТАБИЛИЗАЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ...

провозгласил закрепление и привлечение новых работающих кадров в регион «важным партийным и государственным делом»121. Секретарь Приморского крайкома В.Е. Чернышев заявил, что установление льгот для дальневосточников встречено «с горячим одобрением и большой благодарностью» и станет «важным стимулом дальнейшего развития производительных сил богатейшего района страны»122.

Итоговый документ, переводящий дальневосточную политику государства на язык конкретных заданий и цифр, появился в 1967 г. в виде Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дальнейшем развитии производительных сил Дальневосточного экономического района и Читинской области»123.

За 15 лет (1966–1980) капитальные вложения в Дальний Восток составили 65 млрд 278 млн руб., в более населённые Восточную и Западную Сибирь соответственно 73 млрд 431 млн и 109 млрд 10 млн руб. В целом на Сибирь и Дальний Восток приходилось 1/3 государственных инвестиций125.

Освоение Дальнего Востока в 1960–1970-е гг. – это более общая тенденция хозяйственной экспансии советского государства на окраины.

В этот же период активное промышленное развитие шло в Западной Сибири и Средней Азии. Специфика дальневосточной региональной политики определялась сложным переплетением геополитических, экономических и внутриполитических мотивов. Дальний Восток был не единственной осваиваемой территорией страны, поэтому встаёт вопрос о «цене» дальневосточной политики. Что заставляло высшее руководство вкладывать большие средства в этот регион? Специалисты из Научно-исследовательского экономического института Госплана СССР указывали в середине 1960-х гг. на коренную проблему освоения восточных районов – несоразмерность демографического потенциала страны масштабу задачи. Необходимость увязки промышленного строительства с наличием трудовых ресурсов побудила их предложить альтернативу – экономическое освоение Средней Азии и Кавказа, где наблюдались высокие темпы демографического роста при слабом промышленном развитии. Приоритетное развитие Центральной Азии, особенно южной её части, могло бы в перспективе дать государству значительный прирост материальных средств, в том числе и для того, чтобы направить их на Сибирь и Дальний Восток126.

Однако на Дальнем Востоке наиболее мощно по сравнению с другими периферийными районами страны действовал фактор геополитического напряжения127. Дальневосточные границы СССР так и не получили всеобщего международного признания; на часть территории претендовали Япония и Китай, который из союзника стремительно превращался в соперника. Мао Цзэдун в 1964 г. в беседе с делегацией Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

Социалистической партии Японии высказал претензии на обширную часть советской территории к востоку от Байкала128. Противостояние с СССР дошло до открытых военных столкновений в районе острова Даманского в 1969 г. Китай даже пошёл на сближение с США, укрепляя свои позиции в борьбе с СССР129. Китай осмыслялся как угроза не только советским руководством, но и внутренними «врагами» режима – диссидентами. А.И. Солженицын, например, считал его главной угрозой СССР130, а А. Амальрик в своём знаменитом эссе «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» связывал гибель страны именно с будущей войной с КНР131.

Кроме того, сам факт обладания Дальним Востоком выводил СССР в число крупнейших Азиатско-Тихоокеанских держав, сталкивая его с главным геополитическим соперником Соединёнными Штатами Америки, для которых данная часть мира являлась приоритетной. Это со всей очевидностью подтверждается цифрами: за четыре послевоенных десятилетия (1945–1984) США «закачали» 13 млрд долл. военноэкономической помощи в Южную Корею и 5,6 млрд долл. – в Тайвань (для сравнения: Африке в целом было предоставлено 6,89 млрд долл., а всей Латинской Америке – 14,8 млрд долл. американской помощи)132.

Именно в АТР «холодная война» перерастала в настоящие боевые столкновения (Корейская и Вьетнамская войны), где игроки глобального противостояния скрытно или явно пробовали друг друга на прочность.

Упор на геополитическое значение Дальнего Востока был излюбленным приёмом региональных правителей. Так, например, Первый секретарь Приморского крайкома КПСС В.П. Ломакин в своем выступлении на сессии Верховного Совета СССР подчёркивал, что на Дальнем Востоке «…вблизи границ Советского Союза размещено свыше 300 баз и объектов США, около 150 тысяч американских солдат и офицеров. Подрывные империалистические центры с нарастающим давлением осуществляют идеологические диверсии»133.

Особенностью геополитического положения СССР на Дальнем Востоке было ещё и то, что здесь не удалось по примеру Восточной Европы создать нечто вроде пояса безопасности из подконтрольных стран (исключение лишь Монголия). Иным был и сам масштаб соседних государств. Советский Союз, нависавший более чем стомиллионной людской массой над малыми европейскими странами, на Дальнем Востоке с его распылённым по гигантским просторам восьмимиллионным населением сам превращался в «малую» страну перед почти миллиардом китайцев, 100 млн из которых проживало в пограничных с РСФСР провинциях.

Советское руководство придавало важное значение геополитической роли Дальнего Востока, об этом свидетельствует встреча 1.2. СТАБИЛИЗАЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ...

Л.И. Брежнева и Дж. Форда в 1974 г. в пригороде Владивостока, имевшая большой символический смысл, а также мощь Тихоокеанского флота, в начале 80-х гг. составлявшего треть совокупных военно-морских сил страны. Регион обоснованно признаётся современными российскими историками вторым геополитическим флангом стратегической обороны Советского Союза134.

Но геополитика почти всегда является «двусторонней медалью», которая наряду с угрозами открывает и потенциальные преимущества. В начале 1970-х гг. советские географы обратили внимание на уникальное экономико-географическое положение Дальнего Востока, где «…как в никаком другом географическом регионе мира, соприкасаются могущественные государства», и сформулировали ряд идей по развитию региона, претендующих на то, чтобы стать стратегической основой дальневосточной региональной политики135. Изменить направление освоения восточных районов – «идти» не с Западной Сибири на Восток, а наоборот, сформировать на Тихоокеанском побережье мощный экономический плацдарм для движения на Запад, ориентировать экономику региона на экспорт, причём не только ресурсов, но и путём создания предприятий для переработки импортного сырья с последующим экспортом продукции. Предполагалось, создать мощную транспортную инфраструктуру для международного транзита с образованием предприятий по облагораживанию как экспортного, так и импортного сырья. И даже речь шла о прокладке трубопроводного транспорта для экспорта нефти и газа136. При изменении международной ситуации регион вполне мог бы обрести будущее, о котором говорили советские экономисты в начале 1960-х гг., став «валютным цехом»

страны. Огромная территория нового освоения была потенциальной «площадкой» для построения новой, более рациональной жизни.

Так, советский экономист А.Н. Гладышев писал в середине 1970-х гг.:

«Западные районы застроены давно. А на Дальнем Востоке, где хозяйство находится в стадии формирования, можно заранее многое предусмотреть, учесть, с тем чтобы диспропорций, ошибок, исправление которых обойдётся слишком дорого»137. Это даёт основание предположить, что, развивая Дальний Восток, советское руководство исходило не только из соображений военной безопасности, но и осознания перспективности этой территории (см. приложения 1, 2).

Геополитика была важнейшей причиной того, что освоение восточных районов наряду с сельским хозяйством, тяжёлой индустрией и обороной стало одним из приоритетных направлений развития страны, несмотря на многие трудноразрешимые проблемы.

Экономический фактор в период середины 1960–1980-х гг. вызывал противоречивые действия в развитии Дальнего Востока. В новых геоГлава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

политических условиях создание зоны совместного развития с КНР, в которой СССР был бы технологическим лидером, стало невозможным. Это не соответствовало и общей тенденции превращения Советского Союза в сырьевую державу, о роли которой свидетельствуют изменения в структуре экспорта СССР. С 1970 по 1985 г. доля машин и оборудования упала с 21,5% до 13,9%, а топлива и энергии выросла с 15,6% до 53,7%138. Доля продукции Дальнего Востока в 1970–1983 гг.

в советском экспорте по отдельным позициям имела следующий вид:

круглый лес – 40%, целлюлоза – 8%, пиломатериалы – 4%, рыба – 33%, рыбные консервы – примерно 50%139. Дальний Восток превратился в сырьевой придаток второй экономической державы капитализма Японии, которая занимала более 50% во внешнеторговом обороте СССР со странами АТР и брала на себя 2/3 дальневосточного экспорта140.

Сырьевая специализация региона была характерна не только для международного, но и для внутрисоюзного распределения труда, в котором отраслями его специализации являлись рыбная и лесная промышленность, добыча цветных металлов, а также морской транспорт141. Дальневосточный экономический район давал 30% рыбной продукции, 13% вывозки леса, 6% производства пиломатериалов, картона, целлюлозы, около 80% олова, почти 50 % золота и 14% вольфрама142. Геополитический фактор способствовал также концентрации на Дальнем Востоке высоких технологий, которые были представлены почти исключительно в оборонно-промышленном комплексе: принцип дублирования производств оборонного назначения предполагал их размещение «…в максимально удалённых точках контролируемого географического пространства»143.

Геополитическая необходимость освоения и заселения региона, всё большая зависимость советской экономики от экспорта сырья, как и её общая ресурсоемкость, были мощными стимулами для реализации мега-проектов развития Дальнего Востока, где находились разведанные запасы различных видов сырья, а также прямой выход на рынки их сбыта через порты Приморского и Хабаровского краёв. Важно иметь в виду, что доходы от экспорта сырья были не столько источником для непродуманных расточительных расходов (вооружение, освоение космоса, помощь геополитическим союзникам), сколько средством компенсации крайне неэффективной работы сельского хозяйства и лёгкой промышленности. По подсчётам М.В. Славкиной, в 1965–1985 гг. затраты на импорт продовольствия, одежды и обуви составляли в разные годы от 90 до 64% от доходов за экспорт нефти144. Учитывая снижавшуюся с течением времени производительность советской экономики при росте потребительских запросов населения, напрашивается вывод – наращивание экспорта сырья, прежде всего за счёт освоения новых 1.2. СТАБИЛИЗАЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ...

районов, было важнейшим вопросом безопасности советской социально-политической системы в рамках стабилизационной стратегии.

Если бы руководство СССР встало перед гипотетической дилеммой – вложить деньги в модернизацию гражданского сектора промышленности или же в освоение новых сырьевых районов, то «сырьевая игла»

перевешивала бы чашу этих весов в пользу второго варианта.

В 1974 г. Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР возобновляется строительство Байкало-Амурской магистрали (БАМ) протяжённостью 3200 км. (см. рис. 1). Объявлялись цели этого строительства: ускоренное развитие производительных сил Сибири и Дальнего Востока, вовлечение в хозяйственный оборот крупнейших запасов полезных ископаемых и леса, обеспечение возрастающих объёмов перевозок народнохозяйственных грузов, улучшение внешнеэкономических связей Советского Союза через морские порты Дальнего Востока»145. Естественно, грандиозная стройка сулила не только вовлечение в оборот большого количества сырьевых ресурсов, но и социальнопромышленное освоение этой территории – заселение, обустройство, создание индустриального комплекса146.

Такой мега-проект сам по себе мог стать мощным толчком для промышленного рывка советской экономики. Но даже в этом деле проявилась зависимость СССР от капиталистических стран. Так, в 1975 – 1980 гг. для строительства БАМа было закуплено 10 000 не советских Уралов, МАЗов и КАМАЗов, а западногерманских грузовиков «Магриус-Дойч», 250 американских тракторов и бульдозеров, 199 японских бульдозеров, 190 не БЕЛАЗов, а 180-тонных канадских Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

самосвалов147. Знаменитый пятнадцатикилометровый Северо-Муйский (самый длинный в России) тоннель также строился с помощью иностранных горнопроходческих комплексов «Роббинс» и «Вирт», которые регулярно ломались из-за несоблюдения технологии их использования. В 1984 г., например, они простаивали свыше 9 месяцев. В итоге тоннель, который планировалось сдать в 1984 г., удалось построить лишь на 46,7% при освоенных 95% средств, выделенных на его строительство148. В конечном итоге, строительство тоннеля было завершено только 2003 г. Строительство БАМа при всей его значимости – это лишь составная часть общей дальневосточной политики. О намерениях государства в этом регионе можно судить по «Основным задачам развития народного хозяйства СССР на 1976–1980 гг.». Среди важнейших приоритетов значилось обеспечение комплексного развития хозяйств; увеличение добычи цветных, редких, драгоценных металлов и алмазов, производства продукции лесной, целлюлозно-бумажной и мебельной промышленности. Планировалось также завершить сооружение гидроэлектростанций, развернуть строительство Бурейской ГЭС, ввести в действие первые агрегаты на Колымской ГЭС, продолжить строительство глубоководного Порта Восточный, который строился прежде всего для экспорта советского сырья.

ЦК КПСС указывал на необходимость значительно усилить геологоразведочные и научно-исследовательские работы по комплексному развитию производительных сил в зоне, тяготеющей к Байкало-Амурской магистрали, и освоению природных ресурсов в этой зоне по мере завершения строительства отдельных участков магистрали150.

Сырьевая специализация региона отчётливо проявилась и в направленности дальневосточной науки. В Постановлении ЦК КПСС от 15 января 1985 г. перед Дальневосточным научным центром АН СССР (ДВНЦ) ставилась задача концентрации «...на исследовании актуальных проблем экономического и социального развития... выявлении новых природных и сырьевых ресурсов, разработке эффективных путей их освоения»151. Глава ДВНЦ академик Н.А. Шило, чётко осознавая взаимосвязь сырьевой специализации и геополитической значимости региона, писал генеральному секретарю ЦК КПСС К.У. Черненко: «Общеизвестно, что восток Советского Союза занимает особую позицию: с одной стороны, он является крупнейшим из оставшихся резервов сырьевых и энергетических ресурсов СССР, с другой – по мере расширения его минерально-сырьевой базы и повышения роли в общем балансе запасов страны будет возрастать экономика региона, а следовательно, его политическое влияние на страны Тихоокеанского бассейна»152.

1.2. СТАБИЛИЗАЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ...

Но осваивать Дальний Восток означало преодолевать две фундаментальные проблемы – инфраструктурную и демографическую. Большие расстояния и неразвитая дорожная и портовая сеть были мощным препятствием к раскрытию его природного потенциала. Чтобы начинать разработку того или иного ресурса, требовались масштабные вложения в инфраструктурное обустройство, так как часто приходилось работать там, где ещё недавно «не ступала нога человека». Транспортировка отдельных видов ресурсов на тысячекилометровые расстояния к месту переработки радикально снижала общую эффективность их использования. К 1970-м гг. в экономической науке утвердилась мысль о необходимости комплексного освоения территории, и это нашло понимание у руководства страны. Отрабатывался инновационный опыт регионального управления – программно-целевой подход, воплотившийся в разрабатываемой с начала 1970-х гг. «Комплексной программе развития и размещения производительных сил и транспортного обеспечения Дальневосточного экономического района до 2000 года»153. Комплексное освоение требовало и соответствующего демографического потенциала. Но демографическая ситуация в СССР уже не позволяла в административном порядке перераспределять население по регионам страны. Предполагалось интенсивное развитие в этих районах социальной инфраструктуры154.

Не менее тревожной представляется другая тенденция. Несмотря на то, что государственные вложения в Дальний Восток росли (в 1965–1970 гг. они составили 14 млрд 758 млн руб., в 1971–1975 гг. – 21 млрд 456 млн руб., в 1976–1980 гг. – 29 млрд 64 млн руб.155), шло постоянное снижение темпов роста промышленного производства при облегчающихся от пятилетки к пятилетке плановых заданиях. Так, в восьмой пятилетке фактическое увеличение объёма производства составило 48% при плане 69%, то в девятой – 40% против 51%, в десятой уже 19% против 30%, в 11-й пятилетке – 18% против 22,9% по плану156.

В 1970 – 1980-е гг. на регион приходилось 5% общего объёма централизованных инвестиций по СССР, и этот показатель ненамного уступал тому, что был в 30-е гг. — 6,3%. При этом, с 1965 г. здесь не был выполнен ни один пятилетний план157. Очевидно, основная, но неохотно осознаваемая проблема заключалась не в количестве ресурсов, а в качестве управления ими. Начиная с 1970-х гг. задачи нового освоения Дальнего Востока и вовлечения в экономику страны его ресурсов решались на фоне традиционной проблемы: выделяемые средства «недоосваивались», строительство задерживалось. Так называемый «долгострой» стал характерной и повсеместно распространённой чертой позднего СССР, в том числе и на Дальнем Востоке, где к 1985 г. объём незавершённого строительства достиг 118%, а капитальные вложения Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

на производстве «хронически» недоосваивались на 35–40%158. При опережающем (сравнительно со страной в целом) росте фондовооружённости рост производительности труда отставал, а доля этого интенсивно осваиваемого региона в экономике страны приобрела тенденцию к снижению. Дальний Восток поглощал всё больше ресурсов при всё меньшей эффективности их использования и был ещё одним индикатором расхождения заявленных государственных целей с реальностью.

Стабилизационная стратегия брежневского правления, нараставшая зависимость советской экономики от вовлечения в оборот новых природных ресурсов, международная ситуация – в своей совокупности все это повысило значимость внутриполитического фактора в формировании дальневосточной политики. Курс на стабильность управленческих кадров вместе с приоритетностью этого региона открывал для местной номенклатуры дополнительные возможности влияния на Центр. Она активно обращалась в Москву в поиске ресурсов для решения своих региональных проблем159.

Готовность советского руководства реализовывать в регионе мега-проекты (яркий пример – гигантская стройка БАМ) также имела политическое измерение. Освоение почти дикого, но богатого ресурсами региона должно было повышать авторитет государства как инициатора и организатора «стройки века», закреплять его традиционную функцию главного распределителя социальных благ и, в конечном счёте, усиливать политическую власть. Авторы исследования «Азиатская Россия в геополитической и цивилизационной динамике XVI–ХХ века» отмечают, что за программами развития восточных районов, как правило, стояло ощущение «…крупного физического резерва власти и соответствующей его масштабу волны общественной поддержки». Применительно к БАМу важен и контекст политического «застоя». Гигантская стройка играла роль социального выпускного «клапана», давая ощущение динамизма советской системе, направляя социальную энергию общества в русло трудовых побед, предоставляя амбициозным и активным молодым людям новые карьерные возможности160. Значение этого проекта как мощного ритуала в полной мере осознавалось и высшим руководством. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР предписывало при «…строительстве этой магистрали широко использовать славные традиции и опыт сооружения Днепрогэса, Магнитки, Волжского автозавода, освоения целины, восстановления города Ташкента и других крупных строек, символизирующих нерушимое единство и созидательный энтузиазм народов СССР»161. В то же время на Дальнем Востоке уже ко второй половине 1970-х гг. стабилизационная стратегия безопасности исчерСТАБИЛИЗАЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ...

пала свой потенциал. За фасадом «брежневского консенсуса», за повышенным вниманием Москвы к региону и большими финансовыми вложениями в его освоение проступали контуры будущих политических расколов, по линиям которых вскоре разрушится советская государственная машина.

Весной 1978 г. Л.И. Брежнев совершил поездку по Сибири и Дальнему Востоку, во Владивостоке состоялось его совещание с Первыми секретарями дальневосточных крайкомов и обкомов КПСС. На этой встрече стало явным противоречие между Центром и территориями по вопросу о том, кто несёт ответственность за то, что при всёвозрастающих вложениях развитие региона замедлялось. На критику Первых секретарей в адрес министерств, «…по вине которых края и области Дальнего Востока задерживают завершение строительства плановых объектов», Брежнев указал, что «далеко не везде в… областях полностью используются производственные мощности». Призвав их согласиться, что «есть такой грех», Генеральный секретарь дал понять, за счёт чего следует решать эту проблему – «…надо, товарищи, ещё раз посмотреть на имеющиеся внутренние резервы...»162 Претензии региональной власти на плохую работу центральных министерств и ведомств, т.е. ответственность Центра, компенсировались встречными обвинениями региона в неумении организовать соответствующим образом работу, хорошо использовать то, что уже создано.

Весьма показательна мера, предложенная Брежневым по повышению эффективности экономики, – партийным работникам «…беседовать с рабочими (особенно с передовиками производства), прислушиваться к ним, вникать в то, что они говорят...»163 Это косвенно свидетельствует, что высшее партийное руководство осознавало ослабление связи с официально провозглашённой базовой группой общества – рабочей средой, следовательно, с «реальной экономикой».

В пользу такого вывода говорит и реакция местных властей. Например, в Хабаровском горкоме был разработан перечень мероприятий по выполнению «указаний и рекомендаций» Л.И. Брежнева, высказанных им в ходе поездки в районы Сибири и Дальнего Востока164. Предстояло на всех партийных уровнях, вплоть до первичных партийных организаций, обсудить замечания, указания и рекомендации, которые следовало «всеми идеологическими средствами» донести «до глубокого сознания каждого трудящегося». Одну из самых серьёзных проблем развития Дальнего Востока – «долгострой» – на городском уровне планировалось решать, применяя усиленные меры, например расстановка коммунистов на важнейших пусковых объектах165. Сами поставленные задачи по своей сути выявляют ключевую проблему – снижающееся влияние партии на общество.

Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

К началу 1980-х гг. был накоплен почти двадцатилетний опыт политики наибольшего благоприятствования высшего руководства к развитию Дальнего Востока и видны были как достижения, так и противоречия данного курса. Рост интереса Центра к Дальнему Востоку происходил параллельно с нарастанием негативных тенденций в социально-экономическом развитии региона, впрочем, как и всей страны.

При своём внешнем единстве центральное и региональное руководство демонстрировали разный подход к пониманию сути возникших трудностей и путей их преодоления. Стабилизационная стратегия безопасности во многом основывалась на внешнем источнике материальных ресурсов, благодаря которым могли производиться большие вложения в регион и компенсироваться снижавшаяся эффективность государственной машины. Вместе с тем выбор в пользу стабильности, но в ущерб эффективности государства привёл к тому, что позитивный потенциал избранной стратегии довольно быстро исчерпался.

1.3. ИСТОКИ ДИНАМИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ

БЕЗОПАСНОСТИ И ПРИЧИНЫ ЕЁ

КРУШЕНИЯ (середина 1980 – начало 1990-х гг.) Рождение социально-политической динамики советского общества периода второй половины 1980-х – начала 1990-х гг. было настолько осознанным выбором власти, насколько оно задавалось исчерпанием стабилизационной стратегии безопасности.

Брежневский период отмечен количественным ростом социальноэкономической системы. 1960-е – начало 1980-х гг. – время грандиозных инвестиционных программ в промышленности и сельском хозяйстве. Были построены тысячи заводов, новые индустриальные города.

На заре перестройки М.С. Горбачёв, оценивая пройденный путь с по 1986 г., утверждал, что «мы отстроили по сути заново всю страну»166.

Можно считать, что были веские основания для этого, хотя коммунизм, который официально «строился» с 1961 г., построить так и не удалось.

Программа, которой в хрущёвский период руководство пыталось вдохновить советских людей, оказалась как бы «забыта». Это наводит на печальные параллели с современными стратегиями развития, которые сменяются, перерабатываются, продлеваются в таком темпе, что становится почти невозможным отследить эффективность их выполнения.

Тем не менее СССР в 1980-х гг. считался одним из наиболее мощных в экономическом отношении государств мира. Промышленная 1.3. ИСТОКИ ДИНАМИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ БЕЗОПАСНОСТИ...

продукция Советского Союза составляла около 80% от американской, страна была (одной из двух в мире) способной выпускать продукцию любого уровня сложности.

В связи с этим наш дальнейший анализ становится частью более широкой дискуссии. В общественном сознании ещё существует, а в научных кругах обсуждается вопрос, от которого зависит и взгляд на перестройку: чем были для СССР «застойные» времена – лишь стагнацией или всё же советским вариантом «процветания»167? Ответ на этот вопрос имеет отношение ко всему последующему, что произошло со страной. Представляется, что поиск внутренних истоков преобразований уместно искать не только в социально-экономической, но и в управленческой сфере. Основная проблема заключалась в том, что с начала 1970-х гг. темпы развития резко замедлились. По словам М.С. Горбачёва, с приходом к власти Ю.В. Андропова политическое руководство дало команду вывести «настоящий» процент экономического роста, который оказался отрицательным168. Однако само по себе это мало что проясняет. Социалистические экономики с 1950-х гг. примерно по 1975 г. росли более быстрыми темпами, чем большинство их капиталистических конкурентов и, вероятно, в 1980-х гг. находились только в средней фазе циклического кризиса. Как отмечает Р. Коллинз, «...политический упадок был вызван факторами, которые являются случайными с точки зрения экономически обоснованной теории»169. Замедление экономического роста и даже его отрицательное значение – довольно частое явление в мировой экономике, но для Советского Союза оно превратилось в принципиальный вызов системе, в вопрос быть ей или не быть? В поиске ответа рассмотрим сначала внутренние (политико-управленческий аспект), а затем внешние (геополитические) факторы.

Социально-политическая система СССР была «настроена» как машина, мобилизующая страну на непрерывное развитие. Советское руководство и экономисты подчёркивали отсутствие в плановой экономике циклических кризисов, стагнации и спадов – характерных черт капиталистических стран. Замедление развития, а тем более стагнация и спад не предусматривались ни в сфере научного осмысления, ни в практике управления страной. Кризисные явления в экономике были симптомом более общего кризиса и свидетельствовали об ослаблении управляемости обществом, так как заявленные властью цели перестали достигаться усилиями советских людей.

Внешнее и внутреннее политико-идеологическое позиционирование советской модели общественного устройства, легитимация власти в глазах народа и (главное) широкого слоя управленцев были основаны во многом на вере в мощный властный потенциал партии, символом Глава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

которого должно быть непрерывное поступательное развитие с расширением ресурсов и компетенций правящей бюрократии и общим ростом уровня жизни советских людей. Не менее мощным инструментом внутренней и внешней легитимации режима было сокращение социально-экономического разрыва относительно других стран и неуклонное улучшение социально-экономических показателей сравнительно с собственным прошлым. Немаловажно и то, что нельзя было мириться со всё более явным технологическим отставанием от основного потенциального противника, рано или поздно это приведёт к отставанию военному. Нам остаётся согласиться с мнением К. Калхуна, что кризис, с которым столкнулось руководство в 80-х гг., был в том, что СССР перестал развиваться170. Выстроенная годами, освящённая великой победой во Второй мировой войне система перестала справляться со своей главной задачей. Детальный анализ причин возникших трудностей не входит в цели данной работы, к тому же эта тема подробно разработана историками и экономистами. Нам, в свою очередь, важно показать, как эти проблемы рефлексировались властью на заре перестройки, какие ей виделись решения и как это влияло на вариации стратегий безопасности и политику в отношении Дальнего Востока.

В общемировом контексте кризисные явления в стране считались признаками заката «государства всеобщего благосостояния», обозначившегося в развитой части мира примерно с конца 1970-х гг. и продолжающегося в настоящее время. В советском варианте это был кризис социальной политики, начатой Н.С. Хрущёвым, стержневой социальный процесс которой – сокращение государственных обязательств по отношению к собственному населению. На Западе его символом стала стремительно завоёвывающая умы политиков политэкономическая теория неолиберализма171. В СССР была своя специфика, её суть сформулировал А. Фурсов: «...при Хрущёве и Брежневе номенклатура боролась за обеспечение гарантий своего существования. В ходе борьбы кое-что перепадало не только её прилипалам... а и населению – от квартир в «хрущёвках» и участков в шесть соток до низкой квартплаты и возможности работать не напрягаясь... Но на рубеже 1970 – 1980-х гг. этот неравный, но всё же двусторонний процесс пришёл к финишу из-за исчерпания ресурсов и изменившейся не в пользу СССР ситуации в мире»172.

Советский «ответ» был тоже специфичен. Так, если в капиталистических странах государство отказывалось от опеки своих граждан, то в нашей стране как в силу идеологических и политических причин, так и по опыту предшествующего развития было болезненно дать гражданам «меньше», зато предполагалось брать с них «больше», чем прежде, заставить работать качественнее и интенсивнее. С этой целью руководИСТОКИ ДИНАМИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ БЕЗОПАСНОСТИ...

ство страны взялось, прежде всего, за то, что «лежало на поверхности».

Одним из самых очевидных факторов «застоя» было повсеместное и регулярное сокращение и невыполнение предприятиями плановых заданий – следствие работы советских людей «без напряжения», равно как и усилившееся желание трудиться больше для своего, чем государственного блага. Со временем в результате совпадения многих процессов (стабилизационная политическая стратегия, формирование зачатков общества потребления, изменений в социальной структуре советского общества, где формировались неформальные вертикальные и горизонтальные связи, в общем – в результате успехов советской модернизации) государство утрачивало контроль за распределением и потреблением благ, а сами граждане постепенно приобретали опыт обеспечивать себе дополнительный доход «в обход» государства и в ущерб ему.

На Дальнем Востоке кризисные явления чувствовались острее, чем в целом по стране. Здесь происходило торможение развития на фоне усиленного внимания высшего руководства к региону, масштабных централизованных инвестиций и накопления значительного производственного потенциала. Юг региона в период 1960-х – начала 1980-х гг. переживал, по сути, масштабную индустриализацию, которая, однако, не вызывала ожидаемого социально-экономического эффекта.

Подходы к поиску решений по преодолению негативных тенденций велись и при Л.И. Брежневе. Однако, как видим, стабилизационная политическая стратегия до предела сузила спектр альтернатив. Перемены обозначились в 1982 г. с приходом к власти Ю.В. Андропова. Руководство страны видело две основные проблемы: «корректировка планов»

(планы не выполняются), а зарплата остаётся на прежнем уровне; на единицу продукции затрачивается слишком много ресурсов. Обозначив проблему, Андропов указал и пути её решения, начав с того, что повышение цен «не годится»173. Вместо этого надо неотложно улучшать качество работы, убыстрять её темпы, удешевлять производство продукции. Естественно, подход к проблеме «ленинский»: найти «то самое звено», чтобы вытянуть всю цепь. И такое звено уже было известно новому советскому лидеру: «…хотя нельзя всё сводить к дисциплине, начинать надо, товарищи, именно с неё». Перспективы казались заманчивыми, ведь «наведение порядка действительно не требует каких-либо капиталовложений, а эффект даёт огромный»174. По этому идейному оформлению пути преодоления кризиса продолжил идти М.С. Горбачёв, внушавший хозяйственным руководителям: «…усиление режима экономии, борьба с расточительством, рациональное использование всего того, чем располагает трудовой коллектив – станкаГлава 1. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРА...

ми, оборудованием, землёй, другими материальными и финансовыми ресурсами. Мы не можем, да и не должны рассчитывать – ни сейчас, ни в будущем – на значительный их прирост»175. Примечательно, что здесь новый генсек фактически повторил слова Л.И. Брежнева, сказанные последним незадолго до затопившего страну нефтяного изобилия176.

Огромное советское хозяйство, казалось, имело не менее огромный потенциал мощностей и квалифицированных кадров, всё это надо было лишь эффективно организовать. Укрепление дисциплины можно рассматривать как форму интенсификации «изъятия» ресурсов путём мобилизации общества на более напряжённый и эффективный труд.

Это было признанием по умолчанию того факта, что за брежневский период советское государство так и не справилось с вызовами, которые поставила перед ним десталинизация. При этом государство попыталось изначально не выстраивать новую систему, но по максимуму использовать прежнюю.

Мобилизационные меры опирались на укоренённую традицию.

В стране был накоплен большой и успешный опыт достижения экономических целей путём властного воздействия партии на общество.