WWW.DISS.SELUK.RU

БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА
(Авторефераты, диссертации, методички, учебные программы, монографии)

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |

«НОВЫЕ ФАКТОРЫ ГЛОБАЛЬНОГО И РЕГИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ: ОБОСТРЕНИЕ ЭТНОСОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ МОСКВА ИМЭМО РАН 2013 УДК 316.4 ББК 60.54 Новые 766 Серия “Библиотека Института мировой экономики международных отношений” ...»

-- [ Страница 1 ] --

ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ И МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

НОВЫЕ ФАКТОРЫ

ГЛОБАЛЬНОГО И РЕГИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ:

ОБОСТРЕНИЕ

ЭТНОСОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ

МОСКВА

ИМЭМО РАН

2013 УДК 316.4 ББК 60.54 Новые 766 Серия “Библиотека Института мировой экономики международных отношений” основана в 2009 году Ответственные редакторы:

д.э.н. Е.Ш. Гонтмахер, д.и.н. Н.В. Загладин, д.п.н. И.С. Семененко Технический редактор – В.И. Катагарова

Работа выполнена в Центре сравнительных социально-экономических и социально-политических исследований ИМЭМО РАН Новые Новые факторы глобального и регионального развития: обострение этносоциокультурых противоречий / Под ред. Е.Ш. Гонтмахера, Н.В. Загладина, И.С. Семененко. – М.: ИМЭМО РАН, 2013. – 119 с.

ISBN 978-5-9535-0367- Монография написана коллективом сотрудников ИМЭМО РАН на базе материалов конференции, состоявшейся в ИМЭМО РАН 26 февраля 2013 г., и посвящена анализу природы конфликтности в современном мире в контексте кризисного развития 2008-2013 гг. Особое внимание уделяется социально-политическим проблемам в ведущих странах мира, вызванным интенсификацей миграционных процессов и усугубленных кризисом, и оценке его последствий.

Global crisis and its aftereffects: increase of ethnic-social-cultural contradictions.

Eds. E.Gontmacher, N.Zagladin, I.Semenenko.

The volume comprises the results of research presented and discussed at a conference held at the Institute of World Economy and International Relations (IMEMO) of the Russian Academy of Sciences on February 26, 2013. It is dedicated to the nature of conflicts in the contemporary world in context of crisis development years 2008-2013. Special attention is paid to the social and political problems arising from the intensification of migration flows in the leading countries of the world accentuated by the crisis, and to the evaluation of their current aftereffects.

Публикации ИМЭМО РАН размещаются на сайте http://www.imemo.ru © ИМЭМО РАН, ISBN 978-5-9535-0367- © Коллектив авторов Оглавление Введение………………………………………………………………

Глава I. Конфликты и противоречия современного мира………………………. 1.1. О кризисах и противоречиях современного развития………………………..…. 1.2 Глобальный кризис и перспективы развития этносоциокультурных конфликтов в современном мире…………………………………………………... 1.3. Проблемы концептуализации политической конфликтности в XXI веке……………………………………………………………………………….. 1.4. Некоторые внешние факторы дестабилизации, этносоциальных конфликтов и экстремизма…………………………………………………….......... Глава II. Этносоциокультурный конфликт и российские реалии ……….…… 2.1. Современный российский национализм: особый случай или встраивание в мировой тренд?

2.2. Тенденция к углублению кризисных явлений в политической жизни России…………………………………………………………………….……………… 2.3. Этнический национализм или баланс межэтнических интересов: роль языка и его преподавания в сохранении межэтнического согласия в Республике Татарстан…………………………………………………………………..

Глава III. Миграционные процессы и этносоциокультурный конфликт…….. 3.1. Типы этнических конфликтов, порожденных иммиграцией…………………….. 3.2. Регулирование иммиграции принимающими странами в условиях структурного кризиса: эффективный ответ или имитация?

3.3. Этнокультурный конфликт в Европе: специфика, динамика и некоторые его политические последствия………………………..……….………... 3.4. Европейский мультикультурализм: метаморфозы восприятия …………….….. 3.5. Инокультурная миграция и управление культурным многообразием в западном обществе ……………………………………………………………….….. Глава IV. Страновая специфика проявления этносоциокультурных проблем и конфликтов………………………………………………………... 4.1. Глобальный кризис и проблемы политической конфликтности в сегодняшней Испании……………………………………………………………….…. 4.2. Этносоциальные проблемы во французском обществе……………………….…. 4.3.Глобальный кризис и его последствия: арабские революции и обострение этносоциокультурных и этноплеменных противоречий………….… 4.4. Кастовые партии и кризис этносоциокультурной солидарности индийского общества…………………………………………….. …………….……... 4.5. Социокультурные размежевания казахстанского общества в контексте становления и развития казахстанской государственности……………………. V. Социально-трудовые отношения и этносоциокультурный конфликт….…. 5.1. Кризис социального государства……………………………………………………… 5.2. Профессиональная занятость как ресурс социальной стабильности…………... 5.3. Перспективы расширения возможностей общественного контроля над качеством государственного управления социальной сферой России………… Заключение……………………………………………………………………………………. В Институте мировой экономики и международных отношений РАН 26 февраля г., состоялась научно-практическая конференция «Глобальный кризис и его последствия: обострение этносоциокультурных противоречий».

Целью конференции было обсуждение влияния глобального кризиса 2008гг. на состояние внутристрановых противоречий в современном мире.

Основным итогом наиболее близкого по масштабам Великого кризиса 1929гг. стало не только обострение внутренних проблем охваченных им стран (они, так или иначе, нашли свое решение), но и рост трений в межгосударственных отношениях, приведших ко второй мировой войне.



Глобальный кризис 2008-2009 гг., последствия которого до сих пор не преодолены во многих регионах мира, привел к обострению внутренних противоречий во многих странах, причем линии «размежеваний» в большинстве из них все больше приобретают характер межконфессионального, этнического, межобщинно-кланового, религиозного и т.д. противостояния. Внешние вмешательства в подобные конфликты, способны приводить и к межгосударственным столкновениям, но они обычно носит вторичный характер.

Подобное различие во влиянии кризисов глобального характера на ход мирового развития объясняется следующими причинами.

Во-первых, в современных условиях уровень экономической взаимозависимости, обусловленной углублением международного разделения труда ведущих стран мира намного выше, чем это было в первой трети ХХ века. Выход из кризиса за счет «экономического национализма», развязывания «торговых войн» против конкурентов чреват серьезными негативными последствиями. Напротив, требуется согласование экономических стратегий, при этом учитывающих, что контролирующие ключевые звенья мировой экономики, ставшие наднациональными корпорации и банки – ТНК и ТНБ – имеют собственные интересы, порой отличные от стремлений стран их происхождения.

Во-вторых, в отличие от ситуации 1930-х гг. современное международное сообщество выстроило крайне сложную систему структур международной безопасности (ООН и ее структуры, ОБСЕ, региональные организации, двусторонние и многосторонние соглашения), которые часто критикуются за медлительность в принятии решений, низкую эффективность. Тем не менее, они, в целом, пользуются значительным авторитетом и способны ограничивать эскалацию возникающих локальных межгосударственных конфликтов.

Наименее эффективными данные структуры оказываются в ситуации обострения внутригосударственных, этносоциокультурных конфликтов.

При массе линий размежевания в современных как западных, так и в незападных обществах, наиболее конфликтными и, соответственно, наиболее опасными становятся те, где социальное недовольство дополняется этнической и религиозной рознью, а также региональной спецификой (в многонациональных государствах).

Подобные, нередко латентные, а затем кумулятивно и порой непредсказуемо взрывающиеся ситуации видимо и следует называть этносоциокультурным конфликтом.

Проблемы глобального кризиса под углом зрения состояния мировых рынков и финансов обсуждаются настолько часто, что это уже стало банальностью. Но не исключено, что все это является вторичными причинами кризиса, в то время как к первичным, фундаментальным его истокам следует относить начинающийся пересмотр ценностей и параметров идентичности в рамках пока еще доминирующей в Авторы – д.э.н., зам директора ИМЭМО РАН Е.Ш. Гонтмахер, д.и.н., рук. ЦЭСПИ ИМЭМО РАН Н.В.

Загладин мире европейско-американской цивилизации. Цели экономического роста ради повышения благосостояния уходят на второй план. На первый план выходят показатели качества жизни, безопасности, в том числе связанной с угрозами, порождаемыми ростом неконтролируемой миграции из государств «Юга».

Глобальный кризис носит, в первую очередь, этносоциокультурный характер, его социальные аспекты рассматриваются многими экспертами, но они не вносятся в повестку дня политиков, в том числе на уровне G-20 и G-8. Были предложения экспертного сообщества внести вопросы о согласовании миграционной политики на рассмотрение G-8, однако оказалось, что ни мировая, ни российская политическая элита к этому не готовы.

Между тем этносоциокультурные проблемы все более обостряются и могут вызвать совершенно неожиданные резонансы как в глобальном масштабе, так и во внутриполитической повестке дня России. В Российской Федерации, вроде бы, ситуация относительно стабильна, но в сфере внутренней жизни общества накапливается все большее напряжение, на что ни элита, ни властные структуры не обращают внимания. Все это создает дополнительные риски развития.

Глава I. Конфликты и противоречия современного мира 1.1. О кризисах и противоречиях современного развития Глобальный кризис и его уже проявленные и еще остающиеся латентными последствия – вот сегодняшняя «злоба дня» социального исследователя. Более того, порожденные и порождаемые кризисом социальные конфликты и противостояния, инициированные в рамках «борьбы» с ним социальные изменения и политические инициативы, а также робкие пока еще попытки институциональных трансформаций в финансово-экономической сфере, – вся эта совокупность проблем выдвигается сегодня на роль формирующих повестку дня современного развития.

Вместе с тем, дискуссии о том, преодолены ли последствия мирового кризиса 2008-2009 гг. и ждать ли его «второй волны», пройдена ли полоса рецессии и есть ли признаки подъема, – бессодержательны, если они оставляют в стороне главную интригу кризисного периода: способствуют ли потрясения кризиса формированию предпосылок обновления глобальной социально-политической и экономической системы. Иными словами, еще несколько лет тому назад речь шла лишь о том, способно ли научное сообщество признать сам факт наличия кризиса как разделения, прерывания прежде непрерывных трендов, – в логике господствовавших представлений об «устойчивом развитии» (sustainable development). Сегодня же растет потребность в содержательно более глубоком представлении о кризисе, – как о повороте и переходе к новому режиму развития, как о необходимой, хотя и драматической по своему содержанию стадии развития.

Эту своего рода «реабилитацию» кризиса как глубоко содержательного концепта социального исследования, незаменимого в разработке сценариев и прогнозов мирового развития, стоит отметить особо. Представления о кризисе развития – с эпистемологической точки зрения – можно интерпретировать, по крайней мере, двояким образом.

Автор – В.В. Лапкин, в.н.с. ЦЭСПИ ИМЭМО РАН, зам. главного редактора журнала «Полис»

Во-первых, как характерную особенность развития системы (в нашем случае – глобальной системы национально-территориальных государств и связывающих соответствующие национальные сообщества экономических, информационнокоммуникационных и транскультурных взаимодействий). Наличие эмпирически наблюдаемых кризисов позволяет проводить сопоставления и аналогии с предшествующими подобного рода казусами. Так, в последние годы почти банальным стало сопоставление мировых кризисов 2008-2009 гг. и 1929-1932 гг. Период Великой депрессии 1930-х годов и сегодня остается своего рода «эталоном» глобального кризиса, обращение к опыту которого тем настойчивее, чем масштабнее и длительнее оказываются последствия текущего, инициированного в 2008 г. кризиса. В частности, анализ социально-политических трансформаций того периода выявляет устойчивую и принципиальную взаимосвязь внутриполитических и внешнеполитических рисков, формирующуюся в ходе глобального кризиса.

К числу порожденных такой взаимозависимостью наиболее значимых, глобального масштаба социальных катастроф периода Великой депрессии 1930-х годов следует, безусловно, отнести Вторую мировую войну, ставшую своего рода зрелым итогом этого периода. Но далеко не только ее. Мировая война стала лишь одним из многочисленных проявлений неспособности держав того времени выйти из состояния посткризисной депрессии, оставаясь в рамках своих чисто внутриполитических возможностей. Ее началу предшествовали и ее в решающей степени подготовили резко обострившиеся, неразрешимые при условии сохранения мира и международного режима Лиги Наций внутриполитические конфликты практически во всех маломальски значимых государствах того периода. Проявлениями этих внутриполитических конфликтов, напомню, стали такие чудовищные внутриполитические эксцессы как голодомор и массовый террор второй половины 1930-х в СССР, нацистский режим, уничтожение политической оппозиции и геноцид в Германии, повсеместный рост ксенофобии и нетерпимости в прежде благополучных обществах (включая Францию, США и Великобританию). К ним же следует отнести и массовую безработицу, а также милитаризацию экономики и социальной жизни в качестве средства искусственной мотивации экономического роста и занятости.

Очевидно, что корректно проводимые сопоставления и аналогии с развитием событий в тот период могут быть весьма полезными при анализе сегодняшних мировых трендов.

Но, – и это, во-вторых, – вновь напомним о возможности иной, более глубокой интерпретации кризиса – как более или менее фундаментального сбоя в наметившемся ранее поступательном движении, указывающего внимательному наблюдателю на более сложный характер развития системы и понуждающего как к расширению временного горизонта анализа, так и к использованию более сложных моделей для описания и прогнозирования этого развития. С этой второй точки зрения при изучении природы, масштабов и возможных последствий текущего глобального кризиса критически значимой представляется способность исследователя рассматривать локализованный во времени кризис как момент развития мировой системы. В ситуации кризиса выявляются фундаментальные взаимосвязи подсистем общества (политики, экономики, интеграции, культуры), «в норме» представляющихся автономными. Именно задействуя эти дотоле латентные взаимосвязи, общество и обретает способность перейти к новому режиму развития, совершить эволюционный прорыв, преодолевающий ограничения прежнего способа движения, демонстрируемые кризисом.

В этом отношении сопоставления мировых кризисов 2008-2009 гг. и 1929- гг. латентно подразумевают концептуализацию этих сходных событий как «критических точек», последовательно расположенных на эволюционной траектории Современности, рассматриваемой в перспективе длительной временнй протяженности (la longue dure, в терминах, введенных Фернаном Броделем). Такая времення перспектива позволяет не только целостно увидеть панораму мирового развития, но и выявить длительные тренды, в рамках которых упомянутые мировые кризисы представляют собой своего рода «изменение в характере функционирования мировой системы» (букв. – поворотный пункт), диагностирующие необходимость принципиальной коррекции фундаментальных принципов и политически согласованных направлений ее развития.

В такой перспективе говорить в прошедшем времени о мировом кризисе, начавшемся в 2008 г., по крайней мере, преждевременно. Тема кризиса сегодня актуальна как никогда ранее. Подготовившие его проблемы и дисфункции мировой системы, отнюдь не преодолены, произведенная коррекция – как на уровне отдельных национальных правительств, так и в рамках существующих региональных и общемировых наднациональных институтов – носит явно косметический, поверхностный характер. Да и текущие события 2013 г. не дают оснований для оптимистических прогнозов. Скорее, реализованные четыре года назад временная стабилизация и эффективное предотвращение возможных катастрофических последствий кризиса 2008 г. лишь обеспечили на несколько лет отсрочку и сдерживание медленно, но неотвратимо поднимающегося «девятого вала» глобальных потрясений.

И сегодня то, что еще два-три года назад казалось явным преувеличением, представляется уже почти очевидным. Это касается и самой аналогии между этим кризисом и периодом «Великой депрессии» 1930-х годов, и предсказаний неизбежной глубокой эрозии многочисленных интеграционных форматов современного мира (не только в сфере политики, но и экономики, финансов, коммуникаций, культуры, самоидентификации). Каждое сообщество, сохранившее политическую субъектность в сегодняшнем мире, перед лицом надвигающейся катастрофы начинает проявлять все больший интерес к выработке собственной, сепаратной стратегии противостояния этой угрозе.

Безусловно, мировая капиталистическая система, как в ее финансовоэкономической, так и социокультурной ипостасях, достигла колоссальных успехов за последние три четверти века, смогла усвоить «печальный опыт» Великой депрессии 1930-х годов и неслыханно укрепить свой потенциал противостояния кризисным потрясениям. Глобальная финансовая система смогла наладить эффективное взаимодействие с исполнительными органами власти ключевых политических субъектов современного мира. Поэтому первой и до сих пор основной реакцией национальных правительств на кризис стало спасение соответствующих страновых (национальных) филиалов глобальной финансовой системы путем масштабной государственной поддержки, что по сути своей означало проведенную в колоссальных масштабах конвертацию экономических рисков финансовых институтов в социальнополитические риски национальных государств. Биржевого и финансового краха удалось избежать. Кризис сформированной к концу ХХ века модели интегрирующего современное общество социального и национально-территориального государства стал практически неизбежен.

Юг Европы и исламский мир от Мали до Пакистана – первые, в рамках этой модели, примеры, демонстрирующие эффект «слабого звена». В одном случае мы видим прогрессирующее разложение структур и механизмов социальной поддержки, стремительную поляризацию и радикализацию общества в прежде благополучных странах Евросоюза. В другом (Ирак, Сомали, Судан, Египет, Тунис, Сирия, Мали, ЦАР) – острый кризис государственной состоятельности (stateness), неспособность государства не только поддерживать далее процесс формирования нации, но и обеспечивать элементарный порядок и социальную консолидацию на собственной территории, предотвращать вооруженное противостояние сегментов вверенного ему территориального сообщества.

Кризис современного государства и кризис современной нации как еще совсем недавно важнейших, базовых интеграционных паттернов, обеспечивающих консолидацию современного общества и привлекательность для индивида самоидентификации с ним, неизбежно будут иметь далеко идущие последствия для глобального развития. Одно из наиболее очевидных и уже вполне проявившихся – это актуализация иных, не связанных с государством и гражданской нацией, форм социальной консолидации и самоидентификации. Буквально «на поверхности» лежат многочисленные примеры этнического, конфессионального и даже почти забытого в посткоммунистическом мире социально-классового обособления и противостояния. Но этот класс примеров, который можно было бы, наверное, объединить термином «этносоциокультурной конфликтности», далеко не исчерпывает проблему конфликтов и противоречий, порождаемых текущим кризисом. Этот класс объединяет, скорее, конфликты, порождаемые на глобальной периферии, в зонах социальности, ущемленной в правах доступа к ресурсам современного развития. Это – конфликты, порожденные сокращением, или даже полным прекращением прежнего государственного ресурсного регулирования диспропорций и конфликтных ситуаций в этих сферах.

Это – конфликты ресурсного коллапса, ожидающего в скором будущем пресловутую мировую периферию.

Тем не менее, нельзя не замечать и последствий иного рода, другого «класса конфликтности», характеризующих мировое развитие, наблюдаемое с альтернативных мировой периферии позиций мирового центра. Сегодня о нем следует говорить уже как о «глобальном сетевом центре», не столько локализованном, сколько распределенном, охватывающем весь мир и точечно внедренном в сообщества различных стран и континентов. В своей экспансии этот центр перестраивает под свои нужды прежний формат национально-территориальной архитектуры миропорядка. Его зримым воплощением и является глобальная финансовая система. В этой новой сетевой, распределенной архитектуре мирового центра было найдено решение пресловутой проблемы «золотого миллиарда», неразрешимой в условиях «глобального концерта национальных государств». Теперь, в отличие от представлений 1990-х годов, формирование «золотого миллиарда» будет происходить (по крайней мере, в интенции) не путем градации наций и национальных государств на «успешные»

(входящие в «золотой миллиард») и «неуспешные» (лишенные такой перспективы), но – поверх государственного разделения, путем формирования особых каналов глобального общения и перемещения с ограничением доступа. Собственно, речь идет о том, что десятилетием ранее называли причастностью к перераспределению «мирового дохода». Доступ к этим особым возможностям, независимо от гражданства, и будет фиксировать принадлежность к «золотому миллиарду» и гарантировать приобщение к ресурсам современного развития.

Стремительно интенсифицирующаяся в условиях кризиса экспансия этого сетевого глобального центра, устремленная на овладение сокращающимися глобальными ресурсами, весьма конфликтогенна. Эта экспансия эффективно разлагает многие прежние форматы социальной интеграции, прежде всего – национальнотерриториальное государство. С ослаблением государства «под ударом» оказываются такие краеугольные элементы современного социального порядка как гражданская самоидентификация и легитимная власть. На фоне такого ослабления государства экспансия сетевых, глобальных форматов власти не только «раскрепощает» и провоцирует эксцессы радикальной этнической и конфессиональной ксенофобии, но и искусственно создает ресурсные дефициты во многих жизненно важных для общества сферах (влияя на продовольственные цены, на качество и продуктивность источников водоснабжения и многое другое, не говоря уже о стоимости кредита и энергоресурсов).

«Глобальная периферия» в этой логике обречена не только на системный ресурсный дефицит, но и на полную дезориентацию и неспособность к политическому противостоянию «глобальному центру».

Тем не менее, было бы неосмотрительно сводить все предстоящие последствия текущего кризиса к развитию наметившихся на его ранней стадии тенденций.

Или же рассчитывать на то, что, со временем, все эти неприятные последствия будут «преодолены», и ситуация вернется к прежним докризисным порядку и стабильному процветанию. Последствия кризиса будут, как и ранее бывало, во многом необратимыми, а значит и непреодолимыми. Но, более того, принципиально непредсказуемыми. Ослабление роли национально-территориального государства в качестве ключевого политического субъекта кардинально меняет ситуацию в сфере мировой политики. Оказываются возможными самые неожиданные варианты конструирования новых политических субъектов, новых политических альянсов и протоинститутов. Изменения будут происходить по слишком большому числу параметров, чтобы даже современные средства глобального контроля смогли уследить за происходящим.

Иными словами, планирование в ситуации предстоящей системной глобальной неустойчивости представляется делом чрезвычайно сложным и, в рамках традиционных подходов, весьма ненадежным. Вместе с тем, именно эта неустойчивость побуждает со всем возможным вниманием отнестись не только к ведущим трендам сегодняшнего дня и к динамике макрополитических сообществ, но и к перспективам и проблемам «миноритарных» сообществ, что непосредственно связано с оценкой потенциала этносоциокультурной конфликтности.

1.2 Глобальный кризис и перспективы развития этносоциокультурных конфликтов в современном мире Прежде всего необходимо подчеркнуть, что любой социально-экономический или социально-политический кризис. в том числе кризис глобальный имеет две стороны. Первая сторона, наиболее известная и чаще всего подразумеваемая – это сторона разрушительная, ведущая к дисфункциям или к нарушению работы прежних социальных, экономических и политических институтов, к падению уровня производства, к росту безработицы, усилению различного рода конфликтов. Однако у социального кризиса (учитывая, что слово «кризис» означает перелом в протекании какого-либо процесса) есть и другая сторона – он стимулирует поиск новых возможностей, новых вариантов экономического, социального, политического и культурного развития, что приводит в итоге к появлению новых моделей развития, к усложнению социальных институтов и к выработке нового политического курса. Тем самым экономический или социально-политический кризис открывает новые возможности и новые перспективы развития, которые до кризиса практически отсутствовали или вероятность реализации которых была весьма мала. Отсюда следует, что глобальный кризис и его политические и социокультурные последствия необходимо рассматривать не только как источник прежних и новых угроз и вызовов, но и как поле возникновения новых возможностей, новых вариантов и новых субъектов общестАвтор – В.И. Пантин, д.филос.н., зав. Отделом политических процессов ЦЭСПИ ИМЭМО РАН венного развития. Другое дело, удастся ли тем или иным общественным и политическим силам использовать возникающие новые возможности: это зависит от многих факторов и в конечном итоге определяется процессом и результатами идейнополитической борьбы.

Глобальный финансовый и экономический кризис 2008 – 2009 гг. резко обострил многие этнические, социальные и культурные проблемы практически во всех регионах мира, что в целом способствовало значительному усилению этносоциокультурных конфликтов. При этом в разных регионах последствия глобального кризиса проявились по-разному. Так, во многих странах ЕС неожиданно для многих экспертов и аналитиков возник кризис социального государства, усилились национализм и сепаратизм,4 возникли противоречия между странами Северной и Центральной Европы (Германия, Франция, Великобритания, скандинавские страны), с одной стороны, и странами Южной Европы (Греция, Португалия, Испания, Италия), с другой.

Однако в целом, благодаря достигнутому перед кризисом весьма высокому уровню жизни в странах ЕС, а также способности европейских элит достигать компромиссных политических договоренностей, социальная и политическая ситуация в Европе (кроме Кипра) пока что остается стабильной и управляемой. Правда, события в Болгарии, которые сопровождались массовыми социальными и политическими выступлениями широких слоев населения и привели к отставке премьер-министра, свидетельствуют о том, что и в относительно благополучной Европе могут обостриться разнообразные социальные, политические и межнациональные конфликты.

В то же время на Ближнем Востоке, в Северной и Тропической Африке, где многие десятилетия вызревали социальные, политические, межэтнические и межконфессиональные конфликты, в результате роста цен на продовольствие и обнищания значительной части населения разразились революции и кровопролитные гражданские войны. В итоге Ближний Восток и значительная часть Африки стали очагом не только региональной, но и глобальной дестабилизации, а попытки свержения радикальными исламистами политических режимов во многих странах с конечной целью создания «Всемирного халифата» в перспективе угрожают всем без исключения государствам. В целом же дальнейшие перспективы развития социально-политической ситуации на Ближнем Востоке и в Северной Африке из-за углубления этносоциокультурных конфликтов остаются весьма тяжелыми и даже трагическими. При этом, как показал опыт Ирака, Ливии, Мали, Сирии, вмешательство западных стран в конфликты на Ближнем Востоке часто способствует не стабилизации, а напротив, углублению социальных, межэтнических и межконфессиональных конфликтов. Внешнее вмешательство нередко идет только на пользу радикальным исламистам и террористам, а иллюзии «управления» ими со стороны тех или иных государств и их спецслужб оборачиваются хаосом в мировой политике.

Несколько иная ситуация складывается на постсоветском пространстве. Во многих постсоветских странах, включая Россию, глобальный кризис способствовал повышению роли государства в экономической, социальной и культурной жизни, а также усилению авторитарных тенденций в политике. В результате многие социальные, межэтнические и межконфессиональные проблемы оказались «загнанными внутрь», но не разрешенными. Так, в России весьма остро стоят проблемы социального и имущественного неравенства, масштабной коррупции, охватившей все звенья государственного аппарата, роста других видов преступности, ухудшения системы образования и здравоохранения, существует выраженный социокультурный и идейно-политический раскол общества. В то же время необходимо иметь в виду, что усиМежду сепаратизмом и автономией. Региональные и этнические партии в европейской политике / Под ред. В.Я. Швейцера. М., 2006.

ление роли государства в экономике и в социальной сфере объективно необходимо во время кризиса. Другой вопрос, как именно должно вмешиваться государство в экономику и социальную сферу, какие именно методы регулирования оно должно использовать. Можно констатировать, что в России из-за масштабной коррупции и низкого качества системы управления5 экономическая и социальная политика государства остается во многом неэффективной. В целом глобальный кризис оказал противоречивое воздействие на Россию и другие постсоветские страны. С одной стороны, он способствовал углублению социальных, межэтнических, межконфессиональных и социокультурных проблем, а с другой стороны, временно отодвинул их на второй план перед лицом обострения экономических проблем и проблем, связанных с низкой эффективностью государственного управления.

При этом следует учитывать, что в постсоветском регионе наиболее сложная и взрывоопасная социально-политическая ситуация в перспективе складывается в странах Центральной Азии. Усиливающиеся противоречия между различными кланами, этносами, народностями в Киргизии уже привели к нескольким «цветным» революциям и к фактическому расколу страны на две части. В Узбекистане, Таджикистане и Туркмении эти противоречия сдерживаются за счет жестких мер, предпринимаемых авторитарными режимами, а также за счет массового оттока трудовых эмигрантов (прежде всего молодежи, которая не может найти работу у себя на родине) в Россию. Однако такая ситуация не является стабильной и может взорваться в любой момент.

Более благополучно положение в Казахстане и Азербайджане, экономика которых во многом развивается за счет экспорта нефти. Однако и в этих странах глобальный кризис привел к некоторому обострению социальных и политических противоречий. В большинстве же других постсоветских государств (Украине, Белоруссии, Армении, Грузии, Молдавии) экономические и социально-политические последствия глобального кризиса ощущаются весьма заметно, а идейно-политический раскол общества постепенно усиливается.

Вместе с тем важно подчеркнуть, что глобальный кризис и его последствия привели к заметной активизации массовых социальных и политический движений во многих государствах мира, в том числе в странах Европейского союза, в США (например, движение «Оккупируй Уолл-стрит»), в России, во многих странах Латинской Америки. Развитие и усиление этих протестных движений оказывает все возрастающее давление на политические элиты разных стран и в итоге может привести к выработке и реализации новых важных экономических, социальных и политических реформ. В этом и состоит отмеченная выше «позитивная», обновляющая сторона глобального кризиса. Разумеется, возможны различные сценарии и способы преодоления его последствий, в том числе через развязывание масштабных региональных конфликтов и войн. Последний способ уже активно реализуется западными странами на Ближнем Востоке, но, как показывает исторический опыт, без действительно глубоких социальных, экономических и политических реформ преодоление кризиса и его последствий в длительной перспективе невозможно.

Какого рода могут быть эти реформы? Конечно, детально спрогнозировать, какие именно реформы будут иметь место в ближайшие годы и десятилетия, невозможно. В то же время можно выделить несколько направлений социального и политического реформирования развитых и некоторых развивающихся стран, которые являются наиболее востребованными и актуальными.

См., например: Розин В.М., Голубкова Л.Г. Управление в мировом и российском трендах. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013. С. 29 – 42.

Во-первых, это реформы, связанные с восстановлением социального государства во многих странах Европы и с его реальным, а не формальным утверждением в России, других постсоветских странах, в Китае, других государствах Азии, в странах Латинской Америки. Подобные реформы потребуют значительных вложений в социальную сферу, в сферу образования, здравоохранения и услуг, что связано с освоением новых технологий и новых ресурсов развития, а также с переориентацией и перестройкой «общества потребления».

Во-вторых, в целом ряде стран, включая США, Китай, Россию, Бразилию, социальное и имущественное неравенство достигло критической величины, что делает необходимым проведение реформ, направленных на уменьшение этого неравенства.

В-третьих, во многих развитых и развивающихся странах наблюдается кризис системы образования, что потребует серьезных реформ в этой сфере.

В-четвертых, во многих странах потребуется глубокое обновление политических институтов и всей сферы управления, поскольку прежние политические институты и формы управления, включая политические партии, институты парламентской демократии и судебной власти постепенно теряют свою эффективность. Однако этносоциокультурный конфликт как результат взаимодействия существующих в мире множества этнических, межконфессиональных, социальных и культурно-цивилизационных конфликтов имеет фундаментальный и долговременный характер, поэтому его вряд ли удастся преодолеть с помощью первоочередных реформ. Этносоциокультурный конфликт во многих странах существовал до глобального финансового и экономического кризиса 2008 – 2009 гг. и будет существовать после окончания всех волн глобального кризиса. Во всех рассмотренных выше случаях финансовые и экономические проблемы, вызванные глобальным кризисом, наложились на более или менее многочисленные социальные, демографические и политические проблемы, которые долгое время существовали или вызревали на протяжении последних десятилетий. Так, в странах ЕС кризис социального государства и межэтнические конфликты были подготовлен не только финансовыми и экономическими проблемами, но и массовой инокультурной иммиграцией из стран Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, Индии,7 а также низкой эффективностью политики мультикультурализма, кризисом европейской семьи и резким снижением рождаемости среди коренного населения. Во многом этносоциокультурный конфликт обусловлен фундаментальными демографическими, миграционными и социокультурными сдвигами, которые являются необратимыми и будут оказывать многообразное воздействие на различные стороны жизни как развитых, так и развивающихся стран на протяжении ближайших десятилетий.

В связи с этим говорить о том, что острота этносоциокультурных противоречий существенно снизится после завершения глобального кризиса и преодоления его ближайших последствий вряд ли правомерно. Скорее, можно говорить об изменении форм проявлений этносоциокультурного конфликта после завершения глобального экономического и финансового кризиса, а также о том, что в ближайшие десятилетия серьезные демографические сдвиги, в частности, «исламизация» Европы и «мексиканизация» Соединенных Штатов станут одним из важных факторов глубоких социСм. Розин В.М., Голубкова Л.Г. Управление в мировом и российском трендах. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013.

Семененко И.С. Интеграция инокультурных сообществ в развитых странах // Мировая экономика и международные отношения, 2006, № 10. С. 58 – 68; № 11. С. 57 – 71. Цапенко И.П. Движущие силы международной миграции населения // Мировая экономика и международные отношения, 2007, № 3.

С. 3 – 14.

альных и политических изменений в развитых странах.8 При этом развитие и распространение новых технологий (например, развитие социальных сетей, других информационных технологий, нано- и биотехнологий) и появление новых видов оружия (в том числе совершенствование «бесконтактных» видов вооружения, кибероружия, использование психотропных препаратов и других видов воздействия на психику человека), а также усилия отдельных держав и отдельных политиков по решению своих сиюминутных задач во многих случаях, скорее всего, будут способствовать обострению этносоциокультурных противоречий и даже дальнейшему усилению экстремизма и международного терроризма.

Наибольшего обострения этносоциокультурных проблем и противоречий можно ожидать в период 2014 – 2020 гг., поскольку в этот период, с одной стороны, будут в полной мере ощущаться социально-политические последствия глобального финансового и экономического кризиса (точнее, целого ряда экономических кризисов), а с другой – максимально проявятся последствия «арабской весны» на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Кроме того до начала 2020-х гг. рзвитые западные страны и Япония, судя по всему, не смогут внедрить в массовое производство новейшие технологии и выйти из полосы экономических кризисов и социально-политических потрясений. А это будет способствовать нарастанию глобальной дестабилизации, возникновению и обострению социальных, межэтнических, межконфессиональных и политических конфликтов. Именно в период 2014 – 2020 гг. весьма вероятно распространение экстремизма и международного терроризма не только на Ближнем Востоке, в Северной и Тропической Африке, но и в странах ЕС, в России и других странах СНГ, особенно на российском Северном Кавказе и в государствах Центральной Азии. Внутренняя и международная ситуация объективно потребует объединения усилий ведущих держав и всего мирового сообщества для борьбы с экстремизмом, расизмом, международным терроризмом, поскольку ни одно, даже самое сильное государство или группа государств не будет в состоянии противостоять возросшим внешним и внутренним угрозам. Однако приходится с сожалением констатировать, что в настоящее время условия для подобного объединения усилий ведущих держав еще не возникли и вряд ли возникнут в ближайшем будущем. А это способствует и будет способствовать в дальнейшем резкому усилению этносоциокультурных противоречий в различных регионах мира.

В этом плане современная ситуация несколько напоминает ситуацию 1930-х гг., когда из-за противоречий между западными демократическими государствами и Советским Союзом нацистская Германия, фашистская Италия и милитаристская Япония развязали самую кровопролитную в истории человечества Вторую мировую войну. В итоге это обернулось попыткой реализовать бредовые расистские идеи Гитлера, массовым террором и концлагерями, Холокостом, неслыханными жертвами среди гражданского населения многих стран. В настоящее время идеологическое и военно-политическое противостояние между западными странами и Россией играет на руку международным террористам и религиозным фанатикам, которые умело используют противоречия между Западом и Россией в своих целях. В результате операций западных государств в Ираке и Ливии, а также поддержки сирийских боевиков зона дестабилизации на Ближнем Востоке и в Северной Африке постоянно расширяется, и в руки исламских радикалов попадает все больше оружия и финансовых средств. Можно констатировать, что не слишком дальновидная политика, которую проводят на Ближнем Востоке некоторые западные страны, разжигает все новые Уткин А.И. Демографический магнит мира // Свободная мысль – XXI, 2007, № 3. С. 58 – 71; Демографические проблемы промышленно развитых стран // БИКИ – бюллетень иностранной коммерческой информации, 2006, № 27. С. 1, 4 – 5.

социальные, межэтнические и межконфессиональные конфликты. А расширение масштабов и области протекания этих конфликтов грозит глобальной дестабилизацией и попытками осуществления планов по созданию «Всемирного халифата», которые в чем-то аналогичны планам создания «тысячелетнего Третьего рейха».

Таким образом, этносоциокультурные противоречия в современном мире имеют явную тенденцию к обострению. Недостаточное внимание со стороны государственных деятелей ведущих государств мира, политических эдит и общественных организаций к этому обострению чревато глобальной дестабилизацией, хаосом внутри отдельных стран и в международных отношениях. В этих условиях борьба с католической или православной церквями, которую провоцируют некоторые «ультралиберальные» (но, по существу, не имеющие никакого отношения к настоящему либерализму) силы, является не только контрпродуктивной, но и весьма опасной. Разжигание конфликтов между верующими-христианами и атеистами в действительности играет на руку все тем же исламским радикалам, которые не желают слышать ни о толерантности, ни даже о подчинении действующим в разных странах законам, а стремятся навязать всем жизнь по «законам шариата». Поэтому и в России, и в странах ЕС, и в США необходим спокойный и конструктивный диалог между христианами, иудаистами, представителями умеренного ислама и атеистами с целью выработки общих норм, по которым должно жить большинство населения, взаимной терпимости и согласия по основным вопросам социальной, политической и культурной жизни. В то же время такие фундаментальные ценности, на которых зиждется любое общество, как ценности семьи, государства, равенства всех перед законом, свободы не только для индивида, но и для общества, не должны подвергаться сомнению. В противном случае, если в развитых западных странах и в России будет продолжаться бесплодная и опасная по своим последствиям конфронтация между верующими и атеистами, между представителями разных конфессий, между либералами и консерваторами, между сторонниками традиционных и современных ценностей, этносоциокультурные противоречия будут только углубляться и обостряться, чем безусловно не преминут воспользоваться самые экстремистские и деструктивные силы.

1.3. Проблемы концептуализации политической конфликтности: реалии кризисного развития в современном мире Конфликтологическая парадигма занимает сегодня заметное место в общественных наук

ах: анализ природы и причин социальных конфликтов и поиски путей их разрешения позволяют рассматривать конфликт как фактор социальных трансформаций и оценивать перспективы социальной консолидации современных обществ.

Осмысление комплексной природы современного кризиса дает основания утверждать, что в его основе лежит кризис мотивации развития, конфликт ценностей и интересов, который имеет онтологическую природу.

Развитие отраслевой конфликтологии привело к вычленению отдельных типов конфликтов в качестве объектов изучения (политическая конфликтология – политический конфликт, педагогика – педагогический конфликт и т.п.). Подходы к анализу содержательных характеристик конфликтов в их политической проекции диктуются выбором исследовательских приоритетов и, во многом, заранее заданы идейными позициями авторов: так, концептуализация классовых конфликтов фактически стала сегодня достоянием неомарксизма, гендерный конфликт – приоритет гендерных исследований и т.п. Однако большинство конфликтов в современном мире – И.С. Семененко, д.полит.н., зав. Сектором прикладных социально-политических исследований

ЦЭСПИ ИМЭМО РАН

сложносоставные (многофакторные), и перед социальными науками стоят задачи постижения их природы и концептуализации в категориях, адекватных реалиям современного развития.

Очевидно, что нынешнего понятийного аппарата, который решает проблему с помощью, в частности, использования сложносоставных терминов (таких, например, как этнонационализм, этнофедерализм или мультикультурность / мультикультурализм), оказывается для этого недостаточно. Подобный способ трактовки природы современных конфликтов говорит скорее об ограниченности возможностей современного научного знания в постижении их природы. В контексте анализа дисбалансов и противоречий современного развития в прояснении нуждается, в частности, понимание этнического самосознания и этничности как фактора социальной динамики в современном мире. Расхождения в трактовке содержательных характеристик нации и этноса (в зарубежной литературе – этнической группы) в политической науке объясняются не только избранным исследователем эпистемиологическим подходом (примордиализмом, конструктивизмом, инструментализмом). Зачастую они диктуются зависимостью – явной или опосредованной известными теоретическими моделями – от национальной традиции изучения этих феноменов, вторичной по отношению к политическому устройству конкретных национальных сообществ.

Так, в российской этнологии до сих пор идет спор между сторонниками известной теории этноса Ю.В.Бромлея и его более или менее последовательными оппонентами и критиками. В политической науке общий дискурс по проблемам этничности до сих пор не сложился. Связано это, на наш взгляд, как с объективной неоднозначностью влияния этнических факторов на социальную динамику, так и с неоднозначностью политических последствий публичной дискуссии по этой проблематике, а иногда – и с прямым «конфликтом интересов» научной объективности и политкорректности.

Так, дихотомия гражданского и этнического национализмов рассматривается в современном научном дискурсе с разных, зачастую прямо противоположных идейных позиций.11 Соответственно, ему даются разные оценки с точки зрения влияния на процессы нациестроительства. На амбивалентность в трактовке этнической идентичности указывает Л.М.Дробижева: поскольку «в отечественной науке и отчасти в европейской (например, в Германии) использовалось понятие нации в этнокультурном значении, а теперь утверждается понимание нации как политической общности, для использования… в этнокультурном значении введен термин «этнонация».

Отсюда «этнонациональная идентичность» интерпретируется как синоним этнической идентичности», а «гипертрофированная идентификация с этнонацией…– как этнонационализм» – «идеология, политика и политическая практика во имя интересов доминирующей этнической общности».12 Возвращение дискурса этничности в публичную дискуссию в обществах с укоренной демократической традицией и его (дискурса) растущая политизация свидетельствуют о назревшей потребности в пеПодробнее о подходах в изучении этничности в современной российской и зарубежной этнологии см.: Винер Б.Е. Постмодернистский конструктивизм в российской этнологии // Журнал социологии и социальной антропологии. 2005. Том VIII, №3. С. 114 – 130. В заключение обзора автор статьи делает вывод о том, что «новое, достаточно приемлемое определение этноса или этничности в нашей науке появится еще не скоро», а в качестве отправной точки для объяснения этнических явлений предлагает исходить из того, что «социальные структуры (в том числе этнические общности) в своем нынешнем виде образованы благодаря деятельности людей в прошлом» (с. 127 – 128).

О современном состоянии дискуссии см.: Панов П.В. Национализм. // Политическая идентичность и политика идентичности. В 2х тт. Т. 1. Идентичность как категория политической науки. Словарь терминов и понятий. М.: РОССПЭН, 2011. С.182 – 186.

Дробижева Л.М. Этническая идентичность. Там же. С.133.

реосмыслении сложившегося понимания нации как территориальной и культурной общности, структурирующей современную политическую карту мира.

В 2000-е гг. мир накрыла очередная волна политической конфликтности. Корни этого явления – далеко за пределами текущего финансового кризиса, будоражащего зону евро и, фактически, перечеркивающего пресловутый «Вашингтонский консенсус». Это ресурсные кризисы (экологический, продовольственный, демографический кризис и перенаселение) и нарастание кризисных явлений в западноцентричном типе развития, той модели капитализма, которой пока не просматривается реализуемой альтернативы. Кризис обозначил острую потребность в концептуализации природы современных макросоциальных конфликтов: их одномерное толкование в сугубо политических или идеологических (либо национальных, конфессиональных, этнических, поколенческих и пр.) категориях не отражает в сколько-нибудь полной мере сущностные характеристики происходящих процессов. Но, по сути, не преодолена застарелая дихотомия в объяснении природы политической конфликтности, противопоставление их социальной обусловленности (бедностью, неравенством, недоступностью ресурсов развития человека) и культурных / цивилизационных оснований и мотиваций.

Современные политические исследования разрабатывают поле «политики противостояния» (букв.: протестной, конфликтной политики - contentious politics). В это исследовательское поле (основные теоретики – Ч.Тилли, С.Тэрроу) включаются и отношения власти – оппозиции (системной и несистемной), и борьба за признание прав групп, объединяющих носителей тех или иных идентичностей, на особость («политика идентичности» в ее традиционном толковании), и развитие социальных движений, в том числе новейших их форм. Теоретики «радикальной демократии»

(Э.Лакло, Ш.Муфф) априорно исходят из того, что «в демократическом обществе несогласия, которые позволяют людям утверждать свою гражданскую идентичность разными путями, не только легитимны, но и необходимы: они составляют суть демократической политики», дают выход политическим эмоциям. Во всех случаях ставится вопрос о динамичных и взаимозависимых отношениях субъектов политического процесса, один из которых – власть. Власть выступает как адресат, инициатор, или как одна из сторон коллективных действий, участники которых выдвигают требования, затрагивающие интересы других сторон. Концепт идентичности становится ключевым инструментом анализа конфликтной политики. Обращение к идентичности как системе разделяемых ориентиров в безбрежном пространстве социальной коммуникации позволяет объяснить причины осознания членами группы общих интересов и мотивацию противостояния «другим». На этой основе можно выстроить сценарии развития конфликта, моделируя достижение консенсуса либо его эскалацию вплоть до перехода в новое качество, появления новых политических институтов для представительства отстаиваемых интересов. Очевидно, что трансформация потенциала социальной мобилизации в реальные массовые движения возможна только при условии, что «лидерам удается затронуть и развить глубоко укорененные чувства солидарности или (общей) идентичности». Mouffe Ch. Politics and Passions. The Stakes of Democracy // CSD Perspectives, University of Westminster, UK, 2002. Режим доступа: http://www.westminster.ac.uk/data/assets/pdf_file/0003/6456/Politicsand-Passions.pdf.

Подр. см.: Tilly Ch. and Tarrow S. Contentious politics. Boulder CA, Paradigm Pub., 2008, pр. 4 – 5.

Tarrow S. Power in Movement. Social Movements and Contentious Politics. 3 ed. Cambridge University Press, 2011. P.12).

Так, потенциал конфликтности, порожденной массовой миграцией, нарастание противоречий (реальное или мнимое, осознаваемое как угроза ухудшения социального климата и качества жизни) между автохтонными и инокультурными иммигрантскими сообществами становится средством негативной политической мобилизации, объединения «своих» против «чужих» и «иных». На этой основе строятся программы праворадикальных политических сил, получающих сегодня весомую поддержку в ряде стран Запада (в Австрии, Бельгии, Финляндии). Идущие на выборы под антииммигрантскими или сепаратистскими лозунгами партии собирают голоса несмотря на то, что их идеи зачастую не соответствуют укорененным в общественном сознании принципам демократического общежития и толерантности. Эти настроения вынуждены учитывать и политические силы противоположной части партийного спектра, те, кто, как британские лейбористы, до недавних пор настойчиво и безоговорочно ратовали за государственный мультикультурализм и толерантность. От этих позиций они не отказываются, но приоритеты политической повестки дня меняются. Сегодня британские мозговые центры левоцентристской ориентации – традиционно влиятельные и авторитетные участники публичной дискуссии по социальным проблемам – пытаются перехватить инициативу в разработке программы действий по вопросу иммиграционного регулирования, до сих пор бывшего прерогативой консерваторов.16 А национализму автохтонного большинства в британском контексте – т.н. английскому вопросу – левоцентристкие силы стараются придать сегодня положительный, интегративный социальный импульс. В поле «протестной политики» попадают конфликты, участники которых мотивируют наличие общих политических интересов общей идентичностью. Групповая идентичность выступает здесь как механизм политической мобилизации. Именно она генерирует политический сепаратизм (в Каталонии и Стране Басков, на Корсике, в франкофонной Канаде и пр.), помогает обосновывать требования культурной автономии (Уэльс), подпитывает противостояние светских и конфессиональных моделей государственности (в Египте и другие странах - протагонистах «арабской весны»). Далеко не всегда в таких конфликтах изначальной мобилизующей силой выступают (вопреки расхожим представлениям) примордиальные идентичности. Зачастую мобилизация осуществляется на основе разнородных идентификационных ориентиров. Мощным фактором политической мобилизации может выступать язык и языковая политика.

Социальные идентичности могут целенаправленно актуализироваться лидерскими группами путем либо мифологизации прошлого, или же сознательно упрощенного (и извращенного) толкования вероучительных принципов конфессий и религиозных течений. На этом фундаменте конструируются новые идентичности, в которых этничность отождествляется с культурной традицией, раса – с культурным превосходством, а вера – с догматами воинствующих адептов того или иного религиозного течения. В результате происходит политизация этих идентичностей и их трансформация в механизмы групповой политической мобилизации. Политикоинституциональное закрепление доминирования одних групповых идентичностей над другими по итогам такого противостояния – это прямой путь наращивания потенциала конфликтности и социокультурной архаизации.

Подробнее об этих предложениях см.: Cavanagh M. and Mulley S. Fair and democratic migration policy.

A principled framework for the UK. Institute for Public Policy Report. L., 2013.

См.: Kenny M. The many faces of Englishness: Identity, diversity and nationhood in England – Juncture.

IPPR’s Journal of Politics and Ideas. 15 Dec. 2012. Доступ: http://www.ippr.org/juncture/ Утверждение «космополитической идентичности» («поверх» идентичностей примордиальных) и идеи «всемирного гражданства» рассматривается как «магистральный путь» трансформации мирового порядка к постнациональному миру (Ю.

Хабермас, У.Бек). Транснационализация экономики и быстрая космополитизация идентичностей в условиях, когда национальное государство продолжает претендовать на обеспечение организации политического пространства, выводит политический конфликт за пределы национального правового и институционального поля.

Тренды локализации, напротив, утверждают особость локального (по отношению к государству) сообщества и открывают путь ожесточенной борьбы за его (сообщества) политическую институционализацию. Противостояние части и целого (региона как политического субъекта в составе государства и центральной власти, олицетворяющей государство как политическую общность) – самого распространенного противостояния такого типа – может привести к росту национализма охранительного толка, мобилизующего автохтонное большинство. И в этом смысле «английский вопрос» или «русский вопрос» можно рассматривать, несмотря на глубинные различия в политической и правовой традиции и в политико-административном устройстве Великобритании и России, в одном ряду как потенциальные источники социальнополитической конфликтности.

Территориальные конфликты развиваются преимущественно в системе координат Модерна, заданных привязкой к границам национального государства: противостояние государства и территориальных сообществ в его составе стимулирует утверждение территориальных идентичностей и развитие политического сепаратизма.

Территория оказывается очагом политической конфликтности. О неоднозначности и разнонаправленности этих процессов свидетельствуют споры о природе политического сепаратизма в Испании: в научной среде утвердилась обоснованная точка зрения на каталонский и баскский «вопросы» как на конфликты территориальных сообществ с центром в рамках необходимости пересмотра модели «государства автономий» вплоть до закрепления политического суверенитета территориального сообщества. Таких позиций придерживаются и авторитетные российские исследователи.18 Такое сообщество утверждает свою особую идентичность на основе разделяемых культурных символов и традиций, общего языка и (что немаловажно) выраженного стремления его членов к консолидации в противостоянии с центром как «успешного» региона, стремящегося к экономической самостоятельности. Но у данного подхода есть и немало оппонентов, настаивающих на том, что у конфликтов подобного типа – этническая доминанта. И такая доминанта действительно актуализируется, когда появляется угроза дезинтеграции культурной идентичности большинства, например, в связи с ростом миграционного давления на территориальное сообщество, в том числе внутренней миграции. Этничность, понимаемая как общий социальный опыт прошлого, материализованный в культурной традиции, и, особенно явственно сегодня - в культуре повседневности, становится эффективным ресурсом политической мобилизации.

Современная Европа столкнулась сегодня с проявлениями территориальной конфликтности, имеющей комплексную природу. Их дополняет рост потенциала социальной напряженности, связанной с внутренней (в рамках Евросоюза) и, особенно, внешней, инокультурной миграцией. Политический кризис в Бельгии поставил вопрос и о пересмотре основ сложившихся принципов федеративного устройства.

Перспективы развития т.н. этнофедераций и стратегии регулирования отношений См.: Прохоренко И.Л. Территориальные сообщества в политическом пространстве современной Испании. М.: ИМЭМО РАН, 2010; Хенкин С.М., Самсонкина Е.С. Баскский конфликт: Истоки. Характер.

Метаморфозы. М.: Изд. МГИМО (У), 2011.

между их субъектами – предмет непрекращающихся споров в научном сообществе.

Однако «мнение о том, что этнополитические процессы поддаются регулированию, преобладает и в международной политической науке», и в российской научной мысли.19 В ряде стран Запада потребность в переформатировании связующих начал государственности для укрепления национального государства уже привела к комплексным политическим реформам. Так, процессы «деволюции» - передачи определенного набора полномочий от центрального правительства на уровень территориальных единиц в его составе - запущены с конца 1990-х гг. в Великобритании. Статус нации в составе канадской федерации получил в 2006 г. франкофонный Квебек.

В России влияние комплекса описанных факторов опосредовано несформированностью гражданской нации и национального государства и ассиметричным дефакто характером российского федерализма. Современные тенденции этногенеза в России носят разнонаправленный характер. С одной стороны, они целенаправленно стимулируются политическими элитами в «национальных» республиках и в близких к ним по статусу образованиях. Набирают силу и «тенденции этнокультурной дифференциации». Они выражаются, в том числе, «в создании особых этнотерриториальных локальных сообществ, которые начинают руководствоваться собственными политическими, социальными и культурными программами деятельности» (таких, как движение “финно-угорский мир”) и культивируют основанную на субэтническом сознании малых групп «особую солидарность по месту жительства».20 На такой основе вероятны противостояния с властью и выбросы конфликтности, окрашенной в этнические тона. С другой стороны, идут и процессы консолидации территориальных общностей в регионах и на местах вокруг общих ориентиров развития, хотя углубляющихся социокультурных размежеваний и аномии эти процессы не уравновешивают. Но и само этническое самосознание не рассматривается населением современной России как абсолютная и безусловная ценность: более 80% граждан, как показала последняя перепись, отождествляет себя (независимо от этнического происхождения) с нацией большинства.

В результате актуализации латентных групповых идентичностей и роста межгрупповой конфликтности, в основе которых – борьба за экономические и политические ресурсы, этнический фактор оказывается мощным символическим ресурсом власти на местах, который она использует для противостояния иерархизации и вертикализации власти. В то же время развиваются конфликты, которые Э.Паин называет «горизонтальными» (в отличие от «вертикальных», сталкивающих национальные движения с властью) – «столкновения между представителями этнических общностей: этнического большинства с меньшинствами, местного населения с пришлым, одних мигрантских групп с другими».21 Вопрос в том, какие идентичности выступают здесь фактором групповой мобилизации. Видимо, такие конфликты можно рассматривать как этносоциокультурные.

Эти разнонаправленные процессы ставят проблему поиска возможностей консолидации российского государственного сообщества. Нынешние глубинные социокультурные размежевания российского общества усугубляются историческими традициями противостояния столиц и провинции, вопиющей неравномерностью в развитии российских территорий. В условиях растущего социального и экономического Подробнее об этом см.: Фарукшин М.Х. Этничность и федерализм: возможность сочетания или тотальная несовместимость // Политэкс, 2008, №2. Доступ: http://www.politex.info/content/view/429/30/ Шабаев Ю.П., Садохин А.П., Шилов Н.В. Этнонациональные движения в новой социокультурной реальности // СоцИс, 2009, № 10. С. 58.

Паин Э. Этнические конфликты в постимперской России // Вестник Института Кеннана. Выпуск 22.

М.: 2012. С. 41.

неравенства территория остается очагом накопления конфликтного потенциала, и, в то же время - ключевым источником экономического роста и ареной социальной консолидации вокруг общих интересов развития. Утверждение этого последнего тренда на основе соотнесения общегражданских, групповых и индивидуальных ориентиров идентичности и гражданской солидарности оказывается едва ли не основным вызовом для решения задач социокультурной модернизации и поступательного развития России.

1.4. Некоторые внешние факторы дестабилизации, этносоциальных конфликтов и экстремизма События, которые произошли за последние 20 лет не только перекроили мировую политическую карту и сместили центры экономического влияния, но так и не продвинули мир к достижению стабильности и породили новые очаги проблем. Более того, резко усилилось внешнее воздействие на внутреннее развитие любой страны. Идеи, родившиеся в информационную эпоху в более развитых странах, могут разрушать традиционные общества. Особенно, если они подкреплены тем или иным превосходством: «Распространение грамотности и особенно воздействие современных средств коммуникации привели к беспрецедентному росту уровня политического мышления широких масс, сделав их несравненно восприимчивее к эмоциональному потенциалу национализма, социального радикализма и религиозного фундаментализма. Притягательность этих идеологий поддерживается окрепшим осознанием различий в материальном благосостоянии, возбуждающих вполне понятные чувства зависти, возмущения и враждебности.>……< Примером КДС последних десятилетий является и «экспорт демократии» – управление извне процессами смены политического устройства и/или правящего режима: от «бархатных революций» конца 1980-х до «цветных» середины 2000-х гг.» «Символ» революции в Египте – сотрудник Google Ваэль Гоним – организовывал акции протеста в Каире и, создав страничку на Facebook, пытался вдохновить египтян выйти на улицы и добиваться отставки правительства: «Мне нравилось наАвтор - М.В. Фомин, м.н.с. ЦЭСПИ ИМЭМО РАН Фомин М.В., Волчков Д.Н., Танасюк М.А. и другие. Россия в мировых конфликтах. Горизонт 2019 // Рефлексивные процессы и управление, 2008, №2. С.22.

Бжезинский З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство / Пер. с англ. М.: Международные отношения, 2007. С. 64.

Косолапов Н.А. Контролируемая дестабилизация как метод макросоциального управления: возможности, издержки, перспективы. Глобальный кризис и проблемы обеспечения общественнополитической стабильности: опыт стран запада и Россия. / Материалы конференции в ИМЭМО РАН, 20-21 апреля 2009г. / Отв. ред. Н.В. Загладин. М.: ИМЭМО РАН, 2009. С. 129-136.

зывать это революцией Facebook, но, увидев людей на улице, я понял, что это революция египетского народа. Это удивительно!». В 2012 г. была опубликована его книга «Революция 2.0»,27 посвященная первой киберреволюции в мире. В этом контексте, любопытно отметить статью в New York Times «U.S. Underwrites Internet Detour Around Censors»28 в которой идет речь о проектах по созданию «независимых систем сотовой связи в других государствах, а также созданию так называемого переносного Интернета или “Интернета в чемодане”, который можно было бы тайно переправить через границу и быстро наладить с тем, чтобы установить беспроводную связь на большой по площади территории с подключением к глобальной сети».29 Администрация Б.Обамы работает над созданием «теневых» систем Интернета и мобильных телефонов, которыми «могли бы пользоваться диссиденты для подрыва репрессивных режимов, прибегающих к цензуре и отключению телекоммуникационных сетей». К концу 2011 года, пишет New York Times, Госдепартамент США истратил на всевозможные проекты обходных технологий около 70 миллионов долларов. Газета отмечает, что усилия в направлении «чемоданного» Интернета «активизировались после того, как президент Хосни Мубарак в последние дни своего правления отключил Интернет в Египте».30 Необходимо отметить, что США довольно последовательны в своих планах. Например, вот что на этот счет еще в 2006 г. было сказано в Стратегии Национальной безопасности США (The US 2006 National Security Strategy): «Соединенные Штаты должны: … Расширять сферу развития, открывая общества и строя инфраструктуру демократии».31 Анализируя подобные документы, можно предположить следующее: в современном мире, под видом «борьбы» демократии с тоталитаризмом и свободы с посягающим на нее террором, начался новый этап «битвы» за мировые ресурсы, глобальное экономическое господство и передел рынков. В докладе Центра развития, концепций и доктрин Министерства обороны Великобритании «Глобальные стратегические тенденции до 2040 года» («Global Strategic Trends – Out to 2040») период 2010-2025 гг. назван периодом «стратегических шоСм.: http://www.lifenews.ru/news/ Любопытно то, что намерении написать книгу В.Гоним сообщил в своем микроблоге через час после официального объявления об отставке президента Египта Хосни Мубарака. Прим. автора.

http://www.nytimes.com/2011/06/12/world/12internet.htm?_r=1&scp=1&sq=June%2012%20+%20Internet %20&st=cse См.: http://news.mail.ru/politics/6105869/?frommail= См.: Там же.

The US 2006 National Security Strategy, P. 1, 2.

ков», а в период 2025-2040 гг. развитие экономики и ресурсоведения предсказывается как альтернативное, а вопросы политики, технологий и общества, как вероятностные. К 2040 году информационные технологии, вероятно, будут распространены так широко, что люди будут постоянно подключены к локальной или глобальной сетям, в том числе, с нарушениями гражданских свобод. Те же, кто сделает явным образ жизни вне сети – «отключенные» - будут считаться подозрительными. Есть целый ряд социально-экономических тенденций, которые приведут к распространению информационных технологий, в том числе: расширение мировой экономики, большей культурной ассимиляции, создание и внедрение новых технологий, и, соответственно, постоянное сокращение стоимости компьютерных систем.

Таковые достижения неизбежно приведут к росту и качеству технологий обработки и вычислений, что, в свою очередь, позволит внедрить более высокий уровень моделирования поведенческих стереотипов и потенциально обеспечит более эффективное распознавание образов, улучшит выявление, представление и объяснение систем и процессов. В результате, моделирование будет становиться все более мощным инструментом для оказания помощи политикам и лицам, принимающим решения. Моделирование также будет способствовать размыванию границ между виртуальным и реальным.

См.: Доклад Центра развития, концепций и доктрин министерства обороны Великобритании «Global Strategic Trends – Out to 2040», produced by a research team at the Development, Concepts and Doctrine Centre (DCDC), is benchmarked at 12 January 2010) // под ред. генерал-майора Пола Ньютона (Paul Newton)). (http://www.mod.uk/NR/rdonlyres/38651ACB-D9A9-4494-98AAC86433BB673/0/gst4_update9_Feb10.pdf) Фактически, речь идет не только о развитии компьютерных систем, но о чем-то более новом - о новой парадигме развития человечества в новой системе координат.

Первые «ласточки» новой парадигмы - появление в начале XXI века достижений постбинарного компютинга – проекта модификации технологии «Bluetooth» для оперативного перебрасывания файлов любого типа с одного смартфона на другой в рамках ограниченной сети, система сетевых сообществ «Google +» или система «Smart grid» – интеллектуальной система, анализирующая поведение участников сетевых сообществ и с учетом этого управляющей сетями. Кроме того в Интернете появились географические сервисы, резко отличающиеся от привычных географических карт и геоинформационных систем. Первым таким продуктом явился геосервис «Google Earth» (впоследствии его русифицированная версия получила наименование «Планета Земля»), открытый в июне 2005 года – фактически прообраз развивающегося нового направления в области информационных технологий – «неогеографии». В этом контексте необходимо отметить следующее. 12 мая 2009 года была утверждена Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 г.,34 в которой такая ключевая составляющая национальной безопасности России как устойчивое (устойчиво-безопасное) развитие предполагает адекватную оценку возникающих перемен в природе, обществе, экономике, идеологии, технике и технологии и реакцию на эти перемены. Это особенно актуально, как в связи с уже произошедшими событиями в России и мире, так и с тем, что только еще ожидается.

Неравенство возможностей в современном мире в кратко- и среднесрочной перспективе будет все более очевидным в связи с глобализацией и расширением доступа к более дешевым и легко доступным телекоммуникациям. Соответственно, таковое неравенство может стать значительным источником недовольства, что может привести к увеличению числа конфликтов, несмотря на рост числа людей, которые могут считаться более успешными, чем их родители.

Демографические тенденции также могут стать источником продолжающейся нестабильности, особенно на Ближнем Востоке, Центральной и Юго-Восточной Азии, африканских странах. Молодежь стран в этих регионах станет резервуаром социального гнева. В частности, молодые мужчины с ограниченными экономическими перспективами могут быть крайне восприимчивы к радикальным идеям любого толка.

В связи с этим, роль идеологии крайне возрастет, особенно, на основе религии, этнических различий, национализма, неравенства и, скорее всего, в комбинации этих факторов.35 Вероятно, что экстремистско-идеологические конфликты будут возникать для прикрытия корыстных интересов, а экстремистские группы будут использоваться для достижения политических целей. К сожалению, возможность возрождения идей нацизма / фашизма, очень высока. Также, может произойти новый виток развития такой антикапиталистической идеологии, как марксизм например, в обедневших государствах Европы, а националистической / нацистской / фашистской – в Turner A. Introduction to Neogeography. O’Reilly Media, 2006. Ерёмченко Е. Н. Неогеография: особенности и возможности. Материалы конференции «Неогеография XXI–2008» IX Международного Форума «Высокие технологии XXI века, Москва, 22–25 апреля 2008 года. С. 170.

См.: Стратегия Национальной Безопасности РФ (в редакции Указа Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537) (http://www.president.kremlin.ru/).

См.: Доклад Центра развития, концепций и доктрин министерства обороны Великобритании «Global Strategic Trends – Out to 2040».

государствах с претензиями на ресурсную базу соседей и собственным демографическим ресурсом рекрутов.

В мировой системе всегда существовали напряженности, но сейчас очевидно, что эти напряженности нарастают повсеместно. В 1990-х годах в энергетических сценариях концерна «Шелл» было введено понятие «безальтернативности». Как никогда ранее, этот термин применим для определения ситуации в России в целом.

Как отметил Евгений Юрьев на форуме «Деловая Россия» в июне 2005 года, уже через двадцать – тридцать лет население в России, при сохранении существующих тенденций в демографических процессах, будет составлять лишь 1% населения земного шара, и этот один процент должен будет защищать от посягательств других стран треть мировых запасов сырья. Однако потребность в глубоких преобразованиях российского общества натолкнулись на инерцию социальной психологии населения, у которого был резко деформирован привычный уклад жизни. Особенно деформированы свойства и качества молодежной популяции как основы будущего экономически активного населения России.37 Существующая в стране проблема новых поколений очевидна:

1.01.2015 г. – в активную жизнь вступает поколение 1990-х гг. 1.01.2020 г. – в активную жизнь начинает вступать «поколение Путина» (Generation P). А ему свойственны следующие черты.

Ценностно-образовательный облик новых поколений:

1. Конформизм;

2. Боязнь перемен;

3. Практицизм: принцип «лучше синица в руках»;

4. Молодая женщина – лидер в семье, обладает более высоким уровнем образования;

5. Молодой мужчина – инфант;

6. Общий дефицит образованности.

В результате - дефицит творческой активности. Кроме того, необходимо учитывать социальные траектории новых поколений, которые формируются уже сегодня– интеллектуалы, конформисты, люмпены. Они взаимодействуют и в силу социальных, личностных, профессиональных причин могут меняться местами. Чем характеризуются эти группы? (см. Рис. 4) Архангельская Н. Тема недели – Форум «Деловая Россия». // Эксперт. 2005. №24. С. 21.

См.: Проблемы социально-политической стабильности в условиях глобализации / Отв.редактор Н.В. Загладин. М.: ИМЭМО РАН, 2008. С. 13.

Источник: Фомин М.В. Вихри глобальных рисков и стратегия развития России / Доклад на X Глобальном стратегическом форуме. Президиум РАН, декабрь 2010г.

Интеллектуалы тяготеют к эмиграции, им свойственен ограниченный потенциал эффективной социализации. У конформистов преобладает реактивное вступление в существующие социальные институты и фиктивная социализация. Люмпены обладают ограниченным потенциалом, для них типична и ярко выраженная, прогрессирующая аномия.38 И у всех категорий наблюдается дефицит творческой активности, что явно не способствует повышению уровня конкурентоспособности государства. В случае проведения ситуационного анализа такой фундаментальной основы общества, как социальное пространство, его возможно характеризовать по следующим параметрам: «размеры (размещение в пределах некоторых границ); устойчивость (способность сохранять свою идентичность под воздействием различных факторов); плотность40 (наличие различных социальных форм на единице величины);

цивилизованность (соответствие социальных форм пространства достижениям цивилизации); потенциал (возможности и ресурсы для реализации целей жизнедеятельности людей); структура (формы взаимосвязи жизненных форм); функции (воздействия социального пространства на людей, общество, природу)». Социальная аномия – состояние ценностно-нормативного вакуума, характерное для переходных и кризисных периодов и состояний в развитии обществ, когда старые социальные нормы и ценности перестают действовать, а новые еще не установились. Это может привести к ослаблению и отвержению правовых, нравственных и других основ человеческой жизни, обеспечивающих социальную стабильность. Прим. автора. Подробнее см.: Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение / Пер. с фр., послесловие и примечания А. Б. Гофмана. М.: Канон + РООИ «Реабилитация», 2006. С. 330-331.

См.: Фомин М.В. Вихри глобальных рисков и стратегия развития России / Материалы доклада на X Глобальном стратегическом форуме. Президиум РАН, декабрь 2010г. // Экономические стратегии.

2011. №5. С. 40-43.

При рассмотрении данного фактора необходимо также учитывать наличие замкнутости (капсулизации) различных социальных форм, например, диаспор, т.к. это может привести к «замыканию» единицы величины социального пространства и разрыву «единой социальной ткани» - фрагментации общества, что, по Э.Тоффлеру, может привести к диверсификации ценностей. Прим. автора.

См.: Ситуационный анализ или анатомия кейс-метода / Под ред. д-ра социологических наук, профессора Сурмина Ю. П. Киев: Центр инновации и развития, 2002. С. 49.

Кризис российского государства в середине 90-х годов XX века сопровождался ростом преступности, наркомании и алкоголизма, резким социально-имущественным расслоением населения, что в свою очередь усилило социальную напряженность в государстве. Уровень социального неравенства, воспринимаемый в обществе как приемлемый, во многом зависит как от типа политической культуры, так и от постулатов главенствующей идеологии.

Например, несмотря на то, что, согласно формальному социологическому подходу, децильный коэффициент в СССР 1960-1980-х гг. находился на уровне 5а реально был даже меньше, налицо были изощренная дифференциация и неравенство в доступе к товарам и услугам. Но как такового недовольства в обществе не наблюдалось. В настоящее же время при официально подтвержденном превышении децильного коэффициента (16:1) над критическим (13:1) разница доходов населения в Москве достигает значения 40:1. Однако латентное недовольство существующей ситуацией подавляется страхом потери доступа к полученным за последние годы потребительским возможностям.

Фактически, в российском обществе возникло состояние массовой фрустрации (от лат. frustration – обман, неудача) – конфликтного эмоционального состояния, вызванного диверсификацией и девальвацией прежних ценностей (или, по Э.Дюркгейму, социальной аномии), при отсутствии внятно сформулированной альтернативы. А также чувством утраты жизненных перспектив и, как следствие, агрессивного поведения либо замещения недоступных целей повышения статуса путем пьянства, наркотиков и вандализма.

Таким образом, можно констатировать, что в настоящее время, как никогда ранее, обострилась проблема идентичности – одного из ключевых, по мнению ряда исследователей, параметров устойчивости42 социального пространства. Фактически, речь идет о несформированной российской идентичности, усугубленной деградацией идентичности советской: «Тема российской идентичности всплыла сразу после распада идентичности советской. Затем к ней несколько охладели, к тому же по ходу разобрав ее на отдельные направления (этническое, религиозное, социальное и т.п.), даже в сумме дающие лишь малую долю идентичности целого.

Видимость сырьевого благоденствия позволила какое-то время прожить… > < Кризис не позволяет и дальше жить, не приходя в сознание. Теперь, перед лицом потребности в быстром, но глубоком самоизменении, проработка российской идентичности получает новые, куда более весомые импульсы: вчера это было просто важно – сегодня становится вопросом выживания», – отмечает отечественный ученый А.В. Рубцов. В условиях наблюдаемого кризиса идентичности, не только человек и общество теряют основные ориентиры своего развития. Автор разделяет позицию А.В.

Рубцова, что идентичность даже важнее идеологии, она представляет собой «единство ценностной ориентации и элементов социального знания»:44 «…если идеология это не только система идей, но и система институтов, то идентичность общности это также не только ментальное и духовное состояние, но и своего рода институт.

Точнее составляющая многих институтов. > … < Более того, институты идентичности в целом ряде случаев являются государством». В свою очередь, кризис государственных ориентиров развития – их отсутствие Устойчивость понимается как способность сохранять свою идентичность под воздействием различных факторов.

Рубцов А.В. Российская идентичность и вызов модернизации. М.: Экон-Информ. 2009. С. 12-13.

См.: Гуревич П. С. Социальная мифология. М.: Мысль, 1983. С. 117–118.

Рубцов А.В. Указ. соч. С. 113-114.

или неприятие таковых обществом – может привести к деградации государства.

Кроме того, высокий уровень коррупционности органов власти (Россия по «Индексу восприятия коррупции – 2011» Transparency Int.46 занимает 145 место из 182) и их бездействие в решении проблем, значимых для общества, вызвали утрату государственной властью доверия населения47.

Системный кризис и деструктивные тенденции в современной России уже превышают психофизиологические защитные механизмы населения. Некоторые процессы носят необратимый характер и в ближайшие 10-15 лет определят качество экономически активного населения, а значит положение России в мировом сообществе. Как отмечал профессор С.П.Перегудов, «многонациональность российского общества с большим культурно-этническим разнообразием предполагает особую сложность и противоречивость этноконфессиональных отношений, что напрямую влияет на характер и степень консолидации государства. С одной стороны, в этих условиях национально-государственная (политическая) идентичность неизбежно обретает полиэтнический характер, и ее становление оказывается гораздо более трудным делом, нежели в так называемых национальных государствах. С другой стороны, сплошь и рядом выходят на поверхность националистические настроения, способные на практике привести не только к острым конфликтам, но и к сепаратистским, дезинтегрирующим последствиям». Чем же особенно опасен национализм в России – как раз тем, что он «серьезнейшим образом осложняет отношения между двумя основными национальными общностями – русской (православной) и нерусской (преимущественно мусульманской)»,50 тем более, что как русский национализм, так и нерусский «далеко не однороден, в нем присутствуют и умеренная, и экстремистская фракция»51. Учитывая факт усиления протестных (до уровня экстрима) настроений в российском обществе в связи с напряженными межнациональными отношениями (данный факт зафиксировали все без исключения социологические службы еще до событий на Манежной площади 11 декабря 2010 г.) необходимо более подробно остановиться на рассмотрении его особенностей.

Классическое определение экстремизма (от фр. Extremisme или от лат. Extremus – крайний) – это приверженность крайним взглядам и, в особенности, мерам (обычно в политике).52 Как отмечает профессор В.Ф Пилипенко, «среди таких мер можно отметить провокацию беспорядков, террористические акции, методы партизанской войны. Наиболее радикально настроенные экстремисты часто отрицают в принципе какие-либо компромиссы, переговоры, соглашения. Росту экстремизма обычно способствуют: социально-экономические кризисы, резкое падение жизненного уровня основной массы населения, тоталитарный политический режим с подавлением властями оппозиции, преследованием инакомыслия». См.: http://cpi.transparency.org/cpi2011/ См.: Факторы и акторы дестабилизации: опыт прошлого и современность. С. 107-108.

См.: Фомин М.В. Вихри глобальных рисков и стратегия развития России С. 40-43.

Перегудов С.П. Россия: общество рисков? / Материалы семинара «Россия: общество рисков?» в ЦЭСПИ ИМЭМО РАН, 20 мая 2011г. // Мировая экономика и международные отношения. 2011. № 11.

С. 97.

Опр. по: Безопасность: теория, парадигма, концепция, культура. Словарь-справочник / Автор-сост.

профессор В. Ф. Пилипенко. Изд. 2-е, доп. и перераб. М.: ПЕР СЭ-Пресс, 2005.

См.: Там же.

В России, в соответствии со ст.1 Федерального Закона № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», к экстремистской деятельности (экстремизму) относятся: насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность; возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии и т.д. В целом же, как отмечает со-координатор Международного Движения по защите прав народов В.Д. Трофимов-Трофимов, экстремизм не всегда связан с политикой и может распространяться на все виды человеческой деятельности: «Экстремизм – это идеология допустимости использования крайних мер, экстремумов социального поведения, для получения желаемого эффекта». Этот тезис подтверждают так же и другие исследователи. Например, профессор И.Ю.Сундиев, в одном из своих выступлений отметил тот факт, что «экстремизм, как навязываемая оболочка, всегда является внешним по отношению к эндемичному радикализму. Особенно хорошо это заметно на трендах, приписываемых мировыми и российскими, вместе с ними, средствами массовой коммуникации российскому молодежному экстремизму».56 Каковы же нынешние основные тренды российского молодежного экстремизма – возможной будущей «пехоты террора» ? (см. Рис.) На первом месте «фашизм», в содержание которого включают национализм, расизм, гомофобию (более 60% всех характеристик насильственных действий молодежи)57. Его зеркальным отражением является «анти-фа» [не путать с классическим определением антифашизма], включающий в себя космополитизм, глобализм, гомосексуальность, предельно агрессивное неприятие «фашизма», гомофобии и патриотизма. Уникальность противостояния этих трендов в противоположности не только политической, но и сексуальной ориентации. Третий тренд – религиозный фанатизм.

Если два-три года назад речь шла исключительно об исламском фанатизме, то сейчас сюда добавилось неоязычество. Четвертый тренд – этнократизм. Таким образом, сформировалась устойчивая система взаимосвязанных трендов («фа – антифа», фанатик – этнократ), которая в медийном пространстве способна мгновенно «подогнать» любой радикальный выплеск под актуальную для заказчика роль. См.: Федеральный закон от 25.07.2002 № 114-ФЗ (ред. от 29.04.2008) «О противодействии экстремистской деятельности» // Российская газета. 2002. № 138-139, 30.07.2002.

См.: ТрофимовТрофимов В.Д. Экстремизм / http://ttrofimov.ru/2011/07/ekstremizm/ См.: Экстрим и экстремизм современной России. Доклад проф. И.Сундиева на семинаре Центра методологии и информации ИДК 19 января 2010г. http://www.dynacon.ru/content/articles/375/ Подробнее см.: Василенко В.И. Терроризм как социально-политический феномен. М.: Изд-во РАГС, 2002.

См.: Экстрим и экстремизм современной России. Доклад проф. И.Сундиева.

Основные тренды и течения молодежного экстремизма Источник: Экстрим и экстремизм современной России. Доклад проф. И.Сундиева на семинаре Центра методологии и информации ИДК 19 января 2010г.

И здесь самое важное то, что так же отмечает профессор Сундиев – эти тренды стали ориентирами в системах социальной ориентации молодежи: «Юношеский радикализм, чаще принимающий формы демонстративного нонконформизма, явление повсеместно распространенное. В свою очередь – экстремистами, а, тем более, террористами – становятся считанные единицы. Конечно, в кризисных ситуациях многие ситуативно способны на экстремистские действия и поступки, но об этих своих способностях они, до поры, даже не догадываются. Ситуативный экстремизм и осознанное членство в экстремистских организациях – явления разно порядковые.

Тем не менее, в любом, даже самом благополучном обществе можно выделить фиксировано стабильное количество (4-6% от общей численности) ультрарадикальных членов, готовых совершать и обосновывать любые формы насилия по отношению к другим людям». Если проанализировать статистику60 расистских и неонацистских нападений в 20042011 гг., то можно выделить следующие особенности. Отмечается рост числа убитых в 2004-2008 гг. в 2,4 раза, с последующим падением от 2008 к 2011 году – в 5,8 раз (в 2004 – 50 убитых, в 2008 – 116, в 2011 – 20). Число избитых и раненных также было подвержено росту – в 2004-2008 гг. – в 2,8 раза, с последующим падением в 4,2 раза (в 2004 году – 219 человек, в 2007 – 623, в 2011 – 148 человек).

Рассматривая статистику преступлений по этническому признаку, нельзя не отметить рост числа нападений (включая убийства) на уроженцев Центральной Азии и Кавказа. Но отдельного внимания заслуживает «взлет» числа избитых и раненых среди представителей молодежных субкультур и левацкой молодежи:

до 30 раз в 2004-2005 гг. и до 50 (!) раз к 2007 году с последующим значительным падением.

См.: Там же.

Статистика приведена специалистами Информационно-аналитического центра «СОВА» (http://sovacenter.ru) по данным МВД России.

Данное явление можно объяснить, с одной стороны, ростом конфликтов внутри молодежной среды – например, уже упоминаемое выше противостояние «фа – антифа», а с другой, ответными акциями и отпором, в том числе организованным, который был дан «неславянскими» этническими группами. В целом, снижение числа убитых и раненых в результате расистских и неонацистских нападений, обусловлено, прежде всего, усилением работы профильных подразделений МВД и ФСБ: агентурной деятельности, нейтрализацией лидеров и активных членов группировок, профилактикой данного вида преступлений и более качественной работой в социальных сетях и интернете – выявления предпосылок действий и мест проведения возможных акций и «эксов».

Однако, некоторые специалисты61 считают, что в недалекой перспективе нас снова ожидает рост числа подобных преступлений – с одной стороны, в виду смены поколений и передачи «романтики», а с другой из-за нерешенных проблем: кризиса духовности, демографических и миграционных вопросов, слабой профилактики алкоголизма и наркомании, отсутствия мобилизационных проектов и субъектов, увеличивающейся поляризации доходов и расслоения социума, невозможности самореализации и социализации, трансформации информационных технологий и киберпространства, роста числа девиантных молодежных субкультур и пр., т.е. всего того, что способствует формированию питательной среды экстремизма и терроризма – идеологическому кризису и вакууму.

Кроме того, возросла ответная реакция населения на экстремистские преступления – прежде всего, количество массовых столкновений и драк. Так в 2009- гг. количество массовых драк выросло минимум в 2 раза, а количество убитых в них – в 1,7 раза.62 Особенно выделяются регионы Юга России и Северного Кавказа, где высокая протестная активность, по сравнению с остальными регионами России, «особенно тревожит, поскольку протекает на фоне усиливающейся криминальнотеррористической войны. Нередко организатором или катализатором акций протеста являются клановые структуры (особенно в межэтнических коллизиях).

Вовлекая целые народы в противостояние, кланы повышают общий «градус недовольства», зачастую призывая к незаконным действиям. В таких условиях недоверие власти, недовольство ее действиями фактически приводят к полной делегитимации государственных институтов, слабости и уязвимости государства в целом».63 Тем более, что в этих регионах особенно обострены проблемы государственно-конфессиональных отношений, существуют линии разлома как между русской (православной) общностью и нерусской (мусульманской), так и внутри самой мусульманской общности – разделение ее на светское общество, традиционалистов (основные особенности борьба за власть и влияние в Духовных управлениях мусульман – ДУМ, конфликты между шейхами и их мюридами, попытки создания альтернативных ДУМам религиозных структур) и салафитов (исповедуют только «чистый» ислам, обосновывают необходимость террора, проповедуют джихад против России и создание исламского государства).

Учитывая продолжающийся цивилизационный дрейф мусульманских республик Северного Кавказа России в сторону исламского фундаментализма, все это может привести к еще большему расколу общества, неприятию модернизационных идей, росту насилия, обособлению Северного Кавказа и попытке его отделения от Например, проф. Я.Гилинский, ген.-майор В.Овчинский, проф. И.Сундиев и др. Прим. автора.

Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России. Том V. Северный Кавказ: проблемы и перспективы развития. Специальный выпуск / Г.Г. Матишов, Л.В. Батиев, И.В. Пащенко, И.В.

Романов. Ростов на Дону: Изд-во ЮНЦ РАН, 2011. С.21.

Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России. Том V. С.46.

России. Такого рода сепаратистские тенденции особенно хорошо прослеживаются на примере территориальных амбиций самопровозглашенного исламского «Имарата», предусматривающих захват и объединение всех территорий Северного Кавказа и Юга России до Ростова, Волгоградской и Астраханской областей включительно, и проекта «Великая Черкесия» антироссийского проекта переустройства Северного Кавказа России путем захвата и объединения территорий Краснодарского края, Республики Адыгея, КарачаевоЧеркесии, КабардиноБалкарии, всей территории Абхазии, а также южной части Ставропольского края и северных частей Республики Ингушетия и Республики Северная ОсетияАлания. (См. Рис. ).



Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |


Похожие работы:

«Уразбаев Ж.З., Уалиев С.Н., Какимов А.К., Кабулов Б.Б. ОСНОВЫ МЕХАНИЧЕСКОЙ ОБРАБОТКИ СЫРЬЯ ЖИВОТНОГО И РАСТИТЕЛЬНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ И ТЕХНОЛОГИИ ПРОИЗВОДСТВА КОМБИНИРОВАННЫХ МЯСНЫХ ПРОДУКТОВ Республика Казахстан Семей, 2010 УДК ББК К Рецензенты: доктор технических наук, профессор Б.А. Рскелдиев доктор технических наук, профессор М.Ж. Еркебаев Уразбаев Ж.З., Уалиев С.Н., Какимов А.К., Кабулов Б.Б. Монография. Основы механической обработки сырья животного и растительного происхождения и технологии...»

«И Н С Т И Т У Т П С И ХОА Н А Л И З А Психологические и психоаналитические исследования 2010–2011 Москва Институт Психоанализа 2011 УДК 159.9 ББК 88 П86 Печатается по решению Ученого совета Института Психоанализа Ответственный редактор доктор психологических наук Нагибина Н.Л. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ И ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ. П86 2010–2011 / Под ред. Н.Л.Нагибиной. 2011. — М.: Институт Психоанализа, Издатель Воробьев А.В., 2011. — 268 с. ISBN 978–5–904677–04–6 ISBN 978–5–93883–179–7 В сборнике...»

«УДК 597.553.2; 639.211.2; 639.371.1; 639.043 ББК 28.693,32 3-33 Запорожец Г. В., Запорожец О. М. 3-33 Лососевые рыбоводные заводы Дальнего Востока в экосистемах Северной Пацифики. - Петропавловск-Камчатский : Камчатпресс, 2011. - 268 с. Табл. - 16, ил. - 83, библ. - 327 назв. ISBN 978-5-9610-0168-6 Монография знакомит с историей развития искусственного воспроизводства тихоокеанских лососей в странах Северотихоокеанского региона. Изложены подробности технологических процессов и результаты...»

«E. V. Rung GREECE AND ACHAEMENID POWER: The History of Diplomatic Relations in VI-IV Centuries B.C. St. Petersburg State University Faculty of Philology and Arts Nestor-Historia 2008 Э. В. Рунг ГРЕЦИЯ И АХЕМЕНИДСКАЯ ДЕРЖАВА: История дипломатических отношений в VI-IV вв. до н. э. Факультет филологии и искусств Санкт-Петербургского государственного университета Нестор-История 2008 ББК 63.3(0)32+86.31 Р86 Научный редактор: д-р ист. наук проф. Э. Д. Фролов О т в е т с т ве н н ы й редактор: д-р...»

«Министерство образования и науки Российской Федерации Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы В.Л. БЕНИН КУЛЬТУРА ОБРАЗОВАНИЕ ТОЛЕРАНТНОСТЬ Уфа 2011 УДК 37.025+008 ББК 74.00+71.4 Б 46 Бенин В.Л. Культура. Образование. Толерантность: монография [Текст]. – Уфа: Изд-во БГПУ, 2011. – 192 с. Монография посвящена актуальным проблемам формирования толерантных отношений в современном российском социуме. В ней рассматриваются виды и формы взаимодействия этнокультурных систем...»

«А. О. Большаков Человек и его Двойник Изобразительность и мировоззрение в Египте Старого царства Научное издание Издательство АЛЕТЕЙЯ Санкт-Петербург 2001 ББК ТЗ(0)310-7 УДК 398.2(32) Б 79 А. О. Большаков Б 79 Человек и его Двойник. Изобразительность и мировоззрение в Египте Старого царства. — СПб.: Алетейя, 2001. — 288 с. ISBN 5-89329-357-6 Древнеегипетские памятники сохранили уникальную информацию, касающуюся мировоззрения человека, только что вышедшего из первобытности, но уже живущего в...»

«МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ НИЖЕГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ КОЗЬМЫ МИНИНА В.Т. Захарова ИМПРЕССИОНИЗМ В РУССКОЙ ПРОЗЕ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА Монография Нижний Новгород 2012 Печатается по решению редакционно-издательского совета Нижегородского государственного педагогического университета имени Козьмы Минина УДК ББК 83.3 (2Рос=Рус) 6 - 3-...»

«В.Т. Смирнов И.В. Сошников В.И. Романчин И.В. Скоблякова ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ: содержание и виды, оценка и стимулирование Москва Машиностроение–1 2005 МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ ОРЛОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ В.Т. Смирнов, И.В. Сошников, В.И. Романчин И.В. Скоблякова ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ: содержание и виды, оценка и стимулирование Под редакцией доктора экономических наук, профессора В.Т. Смирнова Москва...»

«Влюбленность и любовь как объекты научного исследования  Владимир Век Влюбленность и любовь как объекты научного исследования Монография Пермь, 2010 Владимир Век Влюбленность и любовь как объекты научного исследования  УДК 1 ББК 87.2 В 26 Рецензенты: Ведущий научный сотрудник ЗАО Уральский проект, кандидат физических наук С.А. Курапов. Доцент Пермского государственного университета, кандидат философских наук, Ю.В. Лоскутов Век В.В. В. 26 Влюбленность и любовь как объекты научного исследования....»

«Российская академия естественных наук ——————— Общероссийская общественная организация Лига здоровья нации ——————— Негосударственное образовательное учреждение высшего профессионального образования Академия социально-политической психологии, акмеологии и менеджмента ——————— Ноосферная общественная академия наук ——————— Ассоциация ноосферного обществознания и образования ——————— Северо-Западный институт управления – филиал РАНХиГС при Президенте РФ ——————— Костромской государственный университет...»

«Э.Ноэль-Нойман ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ Elisabeth Noelle-Neumann FFENTLICHE MEINUNG Die Entdeckung der Schweigespirale Ullstein 1989 Э.Ноэль-Нойман ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ ОТКРЫТИЕ СПИРАЛИ МОЛЧАНИЯ Издательство Прогресс-Академия Москва 1996 ББК 60.55 Н86 Перевод с Немецкого Рыбаковой Л.Н. Редактор Шестернина Н.Л. Ноэль-Нойман Э. Н 86 Общественное мнение. Открытие спирали молчания: Пер. с нем./Общ. ред. и предисл....»

«Д. В. Зеркалов ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ Монография Электронное издание комбинированного использования на CD-ROM Киев „Основа” 2012 УДК 338 ББК 65.5 З-57 Зеркалов Д.В. Продовольственная безопасность [Электронний ресурс] : Монография / Д. В. Зеркалов. – Электрон. данные. – К. : Основа, 2009. – 1 электрон. опт. диск (CD-ROM); 12 см. – Систем. требования: Pentium; 512 Mb RAM; Windows 98/2000/XP; Acrobat Reader 7.0. – Название с тит. экрана. ISBN 978-966-699-537-0 © Зеркалов Д. В. УДК ББК 65....»

«Министерство образования и науки Российской Федерации Казанский государственный технический университет им.А.Н.Туполева ООО Управляющая компания КЭР–Холдинг ТЕПЛООБМЕНА ИНТЕНСИФИКАЦИЯ ТЕПЛООБМЕНА И.А. ПОПОВ Х.М. МАХЯНОВ В.М. ГУРЕЕВ ФИЗИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ И ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРИМЕНЕНИЕ ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРИМЕНЕНИЕ ТЕПЛООБМЕНА ИНТЕНСИФИКАЦИИ ТЕПЛООБМЕНА Под общей редакцией Ю.Ф.Гортышова Казань Центр инновационных технологий УДК 536. ББК 31. П Под общей редакцией проф. Ю.Ф.Гортышова Рецензенты: докт.техн.наук,...»

«РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК КАРЕЛЬСКИЙ НАУЧНЫЙ ЦЕНТР ИНСТИТУТ БИОЛОГИИ МОНИТОРИНГ И СОХРАНЕНИЕ БИОРАЗНООБРАЗИЯ ТАЁЖНЫХ ЭКОСИСТЕМ ЕВРОПЕЙСКОГО СЕВЕРА РОССИИ Петрозаводск 2010 УДК 630*228.81:574.1(470.1/2) ББК 43.4(231) М 77 Мониторинг и сохранение биоразнообразия таежных экосистем Европейского Севера России / Под общей редакцией П. И. Данилова. – 2010.– 310 с. Табл. 53. Ил. 114. ISBN 978-59274-0435-3 В монографии обобщены результаты изучения биоразнообразия (видового, популяционного, ценотического)...»

«ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ – ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКИХ ВУЗОВ: ответы на новые вызовы Под научной редакцией Н.Л. Титовой МОСКВА – 2008 Файл загружен с http://www.ifap.ru УДК 37 ББК 74.04(2) С83 Авторский коллектив: Андреева Н.В., к.э.н. – раздел 1.4 Балаева О.Н., к.э.н. – раздел 1.41 Бусыгин В.П., к.ф.-м.н. – Глава 4, Приложение 5 Муратова Ю.Р. – Глава 3, Приложение 4 Радаев В.В., д.э.н. – Предисловие, Глава 3, Приложение 4 Титова Н.Л., к.э.н. – Главы 1, 2, 5;...»

«Иванов А.В., Фотиева И.В., Шишин М.Ю. Скрижали метаистории Творцы и ступени духовно-экологической цивилизации Барнаул 2006 ББК 87.63 И 20 А.В. Иванов, И.В. Фотиева, М.Ю. Шишин. Скрижали метаистории: творцы и ступени духовно-экологической цивилизации. — Барнаул: Издво АлтГТУ им. И.И. Ползунова; Изд-во Фонда Алтай 21 век, 2006. 640 с. Данная книга развивает идеи предыдущей монографии авторов Духовно-экологическая цивилизация: устои и перспективы, которая вышла в Барнауле в 2001 году. Она была...»

«АКАДЕМИЯ НАУК СССР КОМИССИЯ ПО РАЗРАБОТКЕ НАУЧНОГО НАСЛЕДИЯ АКАДЕМИКА В. И. ВЕРНАДСКОГО ИНСТИТУТ ИСТОРИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ АРХИВ АН СССР ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ ВЕРНАДСКИЙ В.И. ВЕРНАДСКИЙ Труды по всеобщей истории науки 2-е издание МОСКВА НАУКА 1988 Труды по всеобщ ей истории науки/В. И. В ернадский.- 2-е и з д.- М: Наука, 1988. 336 С. ISBN 5 - 0 2 - 0 0 3 3 2 4 - 3 В книге публикуются исследования В. И. Вернадского по всеобщей истории науки, в частности его труд Очерки по истории...»

«В.А. Бондарев, Т.А. Самсоненко Социальная помощь в колхозах 1930-х годов: на материалах Юга России Научный редактор – доктор философских, кандидат исторических наук, профессор А.П. Скорик Новочеркасск ЮРГТУ (НПИ) Издательский дом Политехник 2010 УДК 94(470.6):304 ББК 63.3(2)615–7 Б81 Рецензенты: доктор исторических наук, доктор политических наук, профессор Баранов А.В.; доктор исторических наук, профессор Денисов Ю.П.; доктор исторических наук, профессор Линец С.И. Бондарев В.А., Самсоненко...»

«ГЕОДИНАМИКА ЗОЛОТОРУДНЫХ РАЙОНОВ ЮГА ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ Федеральное агентство по образованию ГОУ ВПО Иркутский государственный университет Геологический факультет А. Т. Корольков ГЕОДИНАМИКА ЗОЛОТОРУДНЫХ РАЙОНОВ ЮГА ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ 1 А. Т. КОРОЛЬКОВ УДК 553.411 : 551.2(571.5) ББК 26.325.1 : 26.2(2Р54) Печатается по решению научно-методического совета геологического факультета Иркутского государственного университета Монография подготовлена при поддержке аналитической ведомственной целевой...»

«АКАДЕМИЯ НАУК СССР КОМИССИЯ ПО РАЗРАБОТКЕ НАУЧНОГО НАСЛЕДИЯ АКАДЕМИКА В. И. ВЕРНАДСКОГО ИНСТИТУТ ИСТОРИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ АРХИВ АН СССР ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ ВЕРНАДСКИЙ В.И. ВЕРНАДСКИЙ Труды по всеобщей истории науки 2-е издание МОСКВА НАУКА 1988 Труды по всеобщ ей истории науки/В. И. В ернадский.- 2-е и з д.- М: Наука, 1988. 336 С. ISBN 5 - 0 2 - 0 0 3 3 2 4 - 3 В книге публикуются исследования В. И. Вернадского по всеобщей истории науки, в частности его труд Очерки по истории...»






 
2014 www.av.disus.ru - «Бесплатная электронная библиотека - Авторефераты, Диссертации, Монографии, Программы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.