«St. Petersburg State University Faculty of Philology and Arts Nestor-Historia 2008 Э. В. Рунг ГРЕЦИЯ И АХЕМЕНИДСКАЯ ДЕРЖАВА: История дипломатических отношений в VI-IV вв. до н. э. Факультет филологии и искусств ...»

E. V. Rung

GREECE AND ACHAEMENID

POWER:

The History of Diplomatic Relations

in VI-IV Centuries B.C.

St. Petersburg State University

Faculty of Philology and Arts

Nestor-Historia

2008

Э. В. Рунг

ГРЕЦИЯ И АХЕМЕНИДСКАЯ

ДЕРЖАВА:

История дипломатических

отношений в VI-IV вв. до н. э.

Факультет филологии и искусств Санкт-Петербургского государственного университета Нестор-История 2008 ББК 63.3(0)32+86.31 Р86 Научный редактор:

д-р ист. наук проф. Э. Д. Фролов О т в е т с т ве н н ы й редактор:

д-р ист. наук О.Л. Габелко Рецензенты:

д-р ист. наук И. Е. Суриков, д-р ист. наук проф. О. В. Кулишова Рунг Э. В.

Р86 Греция и Ахеменидская держава: История дипломатических отношений в VI — IV вв. до н. э. — СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ; Нестор-История, 2008. — 484 с. — (Историческая библиотека) ISBN 978-5-8465-0851-4 (Фак-т филол. и искусств СПбГУ) ISBN 978-5-98187-292-1 (Издательство «Нестор-История») Монография представляет собой первое в отечественной историографии обстоя­ тельное исследование дипломатического аспекта греко-персидских отношений со времени возникновения Ахеменидской державы в середине VI в. до н. э. и до ее кру­ шения в результате восточных походов Александра Македонского ок. 330 г. до н. э.

Работа основывается на комплексном исследовании античных источников (литератур­ ных, эпиграфических, нумизматических) и обширной современной историографии.

Книга предназначена для специалистов в области антиковедения и международных отношений, преподавателей и студентов гуманитарных факультетов вузов, а также для всех, интересующихся историей античного мира и дипломатии.

Rung E. V.

Greece and Achaemenid Power: The History of Diplomatic Relations in VI-IV Centuries B.C. — St. Petersburg: St. Petersburg State University Faculty of Philology and Arts; Nestor-Historia, 2008. — 484 p. — (Histori­ cal library) ISBN 978-5-8465-0851- ISBN 978-5-98187-292- The monograph is devoted to the development of Graeco-Persian diplomatic relations from the establishing of Achaemenid Persian Empire to the conquest of Alexander the Great, i.e. from the sixth to the fourth century B.C. The work is based on the study of ancient sources and modem literature. The author came to conclusion that not war, but diplomacy determined the general development of Graeco-Persian relations after the expulsion of the Persians from Greece early in the fifth century B.C. The principal aim of this diplomacy was to maintain a balance of power in interstate relations in the Eastern Mediterranean. The preferred means of achieving it, and the main focus of so many diplomatic missions, were bilateral and 'common' peace treaties. Both the Greek states and the Persian king were involved in numerous internal political problems, which reduced their capacities for direct confrontation and increased their readiness to retain the status quo in their relations in the fifth and fourth centuries B.C.

The Macedonian conquest of the Achaemenid Empire under Alexander the Great interrupted the gradual evolution in diplomatic relations between the Greeks and the Persians.

ББК 63.3(0)32+86. © Э. В. Рунг, О Факультет филологии и искусств СПбГУ, © Издательство «Нестор-История», ISBN 978-5-8465-0851-4 © С. В. Лебединский, оформление, Монография посвящается светлой памяти моих университетских наставников профессоров Аркадия Семеновича Шофмана и Владимира Даниловича Жигунина Предисловие Данная книга является результатом той работы, которая была начата автором еще в бытность аспирантом кафедры истории Древ­ него мира и Средних веков исторического факультета Казанского государственного университета. Определенным этапом этой работы стала защита кандидатской диссертации по теме «Греко-персидские отношения в конце V — начале IV в. до н. э.», выполненной под руководством профессора В. Д. Жигунина и защищенной в Казан­ ском университете в 1997 г. С тех пор прошло десять лет, и в это время продолжалась работа над темой, прежде всего, в плане рас­ ширения ее хронологических границ. Логика освоения материала потребовала от автора обращения к истокам греко-персидских отно­ шений — первым дипломатическим контактам греков и персов во второй половине VI в. до н. э., а также доведения истории этих от­ ношений до смерти Филиппа II Македонского и начала завоеватель­ ных походов его сына Александра. Другой стороной исследования темы в прошедшие годы было продолжение сбора материала и ос­ мысления как общих закономерностей греко-персидских отношений, так и узкоспециальных вопросов, находящих отражение прежде всего в статьях и докладах на конференциях и на заседаниях науч­ ного семинара «Античный понедельник», который отметил свое сороколетие со времени его основания профессором А. С. Шофманом. Наконец дополнительным импульсом к завершению работы стало приобщение к научным исследованиям, проводимым на ка­ федре истории Древней Греции и Рима Санкт-Петербургского госу­ дарственного университета, что позволило автору данной моногра­ фии существенно расширить свой кругозор за счет обращения к проблеме «персидского фактора» в идеологии и политике древних греков (роль идеологической составляющей в греко-персидских отношениях, воздействия отношений с Персией на политическую жизнь в греческих полисах).

Пользуясь случаем, хотелось бы выразить искреннюю благодар­ ность всем, которые посильно, советами и делами, способствовали тому, чтобы работа состоялась. Это сотрудники Казанского государс­ твенного университета: заведующий кафедрой истории Древнего мира и Средних веков Е. А. Чиглинцев, О. JI. Габелко, который взял на себя труд выступить в роли ответственного редактора монографии, Г. П. Мягков, Н. Ю. Бикеева и Н. С. Алмазова. Особую благодарность хотелось бы выразить сотрудникам Института всеобщей истории РАН С. Г. Карпюку и И. Е. Сурикову, которые на разных этапах работы над книгой высказывали автору ценные советы и замечания.

Невозможно не высказать признательность за оказанную поддержку и советы преподавателям кафедры истории Древней Греции и Рима Санкт-Петербургского университета — М. М. Холоду, О. В. Кулишовой, и прежде всего, ее заведующему — Э. Д. Фролову. Также хотелось бы сказать о той поддержке, которую оказывали автору монографии зарубежные коллеги — К. Таллин (университет г. Ливер­ пуля, Великобритания) и А. Мель (университет им. Мартина Лютера в г. Галле-Виттенберге, Германия). Благодаря стараниям К. Таллина автор получил возможность участвовать в международной научной конференции в университете г. Ливерпуля «Мир Ксенофонта» в 1999 г.

А. Мель немало способствовал организации научной стажировки в университете им. Мартина Лютера в 2006 г., где были созданы великолепные возможности для работы над книгой. В общении с К. Таллином и А. Мелем автор обсуждал также различные вопросы, относящиеся к теме данной монографии.

ВВЕДЕНИЕ

Персидская держава Ахеменидов была могущественным восточ­ ным соседом многочисленных греческих полисов как, собственно, Балканского полуострова, так и других частей Средиземноморского мира. Отношения1 Персией на протяжении двухвекового периода оставались одним из важнейших и часто приоритетных направлений внешней политики для многих греческих полисов, в особенности же претендовавших на ведущую роль в Элладе — Спарты, Афин, Фив, Аргоса. Отношения с персами в указанный период, разумеет­ ся, не могли пройти бесследно для греков. Они оказывали сущест­ венное влияние на общественно-политическую жизнь греческих полисов, массовое сознание и идеологию греков, вызывая известный резонанс.

Греко-персидские отношения не были обойдены вниманием ис­ следователей, причем как антиковедов-эллинистов, так и востокове­ дов. По этой теме написаны многочисленные научные труды — обоб­ щающего характера и посвященные рассмотрению более частных вопросов. Однако хотелось бы обратить внимание на некоторую односторонность, присущую большинству исследований греко-персидских отношений в историографии. Во-первых, во многих обоб­ щающих работах, как по греческой, так и по персидской истории в основном представлено событийное изложение истории взаимоот­ ношений греческого мира и Ахеменидской державы без попыток какого-либо значимого концептуального осмысления. Во-вторых, за редким исключением, в центре внимания историков находились военные конфликты греков и персов. Взаимная враждебность при­ знается главным составляющим греко-персидских отношений на протяжении всего периода их существования. Данные отношения, как известно, начались с Греко-персидских войн и достигли кульми­ нации в ходе восточных походов Александра Македонского.

Конечно, никто не будет отрицать, что именно войны между гре­ ками и Персией были одними из наиболее важных проявлений гре­ ко-персидских политических отношений — важными, однако дале­ ко не единственными. В конечном итоге войны были всего лишь только эпизодами, пусть и значительными, в двухвековой истории греко-персидских отношений.

Поэтому в последние десятилетия традиционный подход к рас­ смотрению греко-персидских отношений как военной конфронтации претерпел существенные изменения, что было связано с обращени­ ем исследователей к истории дипломатических отношений в «межвоенный период» — от Греко-персидских войн до походов Алексан­ дра, — также с особым вниманием к изучению социокультурных контактов греческого мира и Персии.

Зарождение этой новой парадигмы в исследовании греко-персидских отношений следует закономерно относить к последним деся­ тилетиям XX века. Она характеризуется стремлением исследователей отойти от устоявшихся стереотипов и предложить новые трактовки темы. Этому направлению исследований присуще, с одной стороны, восприятие отношений греков и Персии не как продолжительной военной конфронтации, а как взаимодействия, с другой стороны, в них предлагается комплексный анализ античных и восточных источ­ ников1.

Идея взаимодействия греков и персов и отрицание непримири­ мого характера их конфронтации стала находить все большее под­ тверждение в тех работах, в которых рассматриваются не только политические, но и социокультурные греко-персидские контакты.

Прежде всего, эта новая парадигма в исследовании греко-персидских отношений представляется наиболее адекватно отражающей исто­ рическую реальность. Достаточно вспомнить о десятках греков, которые находились при дворе Великого царя и сатрапов, о тысячах эллинов, которые служили наемниками в Персидской державе, и, наконец, о так называемом феномене мидизма — добровольном сотрудничестве греков с персами в V в. до н. э.2 Все эти факты, ко­ нечно, не в полной мере укладываются в упрощенную схему «пер­ сы — исконные враги греков», кстати, впервые возникшую после 1 Эта новая тенденция нашла отражение на конференции в г. Ренне (Франция) в сентябре 2004 г., одна из секций которой называлась «Греки и Персия: реакции и рецеп­ ции» (готовится публикация материалов конференции: Persian Responses. Political and Cultural Interaction with(in) the Achaemenid Empire /Ed.by C. J. Tuplin, 2008.), а также на конференции в Афинах в ноябре 2006 г., специально посвященной эллино-иранским контактам.

2Об этом см. специально нашу статью: Рунг Э.В. Феномен мидизма в политической жизни классической Греции // Вестник древней истории. 2005. № 3. С. 14-35.

греко-персидских войн и более всего представленную в рамках до­ ктрины панэллинизма в первой половине IV в. до н. э. Существова­ ние идеи греко-персидского взаимодействия находит подтверждение при обращении к феномену греческого мидизма.

Таким образом, на мой взгляд, следует говорить о двух основных парадигмах исследования взаимоотношений греков и Ахеменидской Персии в историографии — с одной стороны, рассматривая ее как продолжительную двухвековую конфронтацию, t другой, — как взаимодействие. Причем, вполне очевидной является тенденция поиска нестандартных подходов к теме греко-персидских отноше­ ний, отхода от прежних устоявшихся стереотипов. Впрочем, сле­ дует со всей определенностью подчеркнуть, что эта тенденция фактически присуща современной исторической науке в целом, и изучение отношений греческого мира и Персии вполне ей соот­ ветствует.

Далее, следует заметить, что при исследовании греко-персидских отношений необходимо по возможности избегать «крайностей» обе­ их парадигм: не надо как абсолютизировать характер греко-персидского антагонизма, так и отрицать сам факт существования взаимной вражды. (Последняя, однако, была присуща далеко не всем греческим полисам, а только тем, которые выступили против персов в начале V в. до н. э., прежде всего — Афинам и Спарте; но даже в позициях этих двух полисов по отношению к Персии наблюдаются некоторые различия, обусловленные конкретной ситуацией в Греции.) Исследование греко-персидских отношений через обращение к развитию собственно взаимных дипломатических контактов пред­ ставляется наиболее плодотворным. Дипломатическая деятельность греческих полисов и Персидской державы выражалась в оживленных переговорах, обмене посольствами, созыве конференций, заключении союзных договоров3. Дипломатия выступала средством достижения греками и персами внешнеполитических целей, которые в свою очередь зависели от многих факторов, в том числе и от политической 30 роли дипломатии в древнем мире см.: Сергеев B.C. Дипломатия в древние века // История дипломатии / Под ред. В.П. Потемкина. М., 1941. Т. 1. С. 16. О специфике дипломатии древних греков: Mosley D.J. Envoys and Diplomacy in Ancient Greece.

Wiesbaden. 1973. P. 1-3; Adcock F., Mosley D.J. Diplomacy in Ancient Greece. L., 1975.

P. 9-13; Кащеев В.И. Эллинистический мир и Рим. Война, мир и дипломатия в 220- годах до н.э. М., 1993. С. 199-240. См. также наиболее полное и обстоятельное на се­ годняшний день исследование дипломатических миссий в греческом мире: Kienast D.

Presbeia (), griechisches Gesandschaftswesen // RE. 1973. Suppl. 13 (zum 22 Bd.).

Sp. 499-628.

ситуации как в самом эллинском мире, так и в Персидской державе.

Рассмотрению непосредственно военных действий, в том числе в период Греко-персидских войн, в работе уделяется гораздо меньшее внимание, чем это могло бы быть в работе, посвященной отношениям греков с Персией. Однако, такой подход оправдан. Он объясняется тем, что военный аспект греко-персидских отношений в историогра­ фии изучен гораздо лучше и основательнее, чем аспект дипломати­ ческий. Исключение делается разве только для Спартано-персидской войны начала IV в. до н. э., которая реже Греко-персидских войн попадает в поле зрения современных исследователей. Другая про­ блема, которая требует своего исследования, — это влияние отно­ шений с Персией на общественно-политическую жизнь эллинов.

В связи с этим следует говорить о тесной взаимосвязи внутренней и внешней политики. Занимаясь изучением греко-персидских отно­ шений, нельзя не рассматривать также внутриполитические факторы, которые определяли те или иные действия на внешнеполитической сфере. И действительно, на всем протяжении развития отношений греческих полисов и Ахеменидской державы можно наблюдать да­ леко неоднозначное отношение тех или иных политических групп и/или личностей внутри полиса к Персии. С началом греко-персидских контаков в первой половине VI в. до н. э. в греческом мире ширилось движение мидизма, приверженцы которого отстаивали политику сотрудничества с Персидской державой Ахеменидов — от военно-политического союза с персами против других греков и до непосредственно подчинения царю. Между тем, даже после осуж­ дения мидизма патриотически настроенными греками после отра­ жения персидского вторжения, это явление не исчезло, и в течение всего оставшегося периода проблема отношений с Персией перио­ дически оказывалась на повестке дня в греческих полисах. В период Пелопоннесской войны и в IV в. до н. э. сотрудничество с Персией в ведущих греческих полисах, таких как Афины и Спарта, было возведено в ранг государственной политики. И именно такая поли­ тика зачастую вызывала протесты со стороны отдельных предста­ вителей греческой политической и интеллектуальной элиты до тех пор, пока в рамках империи, созданной усилиями македонских царей Филиппа II и Александра Македонского, сотрудничество с персами вновь было приравнено к измене идеям панэллинизма. Из всего вышесказанно следует, что целью работы является выявление веду­ щих тенденций во внешнеполитических отношениях греческого мира с Персией и определение их влияния на политическую жизнь греков позднеархаического и классического периодов.

Хронологические границы исследования — 550-330 гг. до н. э.

Они определяются, с одной стороны, началом внешнеполитических отношений греческого мира с возникающей Персидской империей Ахеменидов, а с другой — естественным прекращением этих отно­ шений в связи с крушением Персидской державы в ходе завоеватель­ ных походов Александра Македонского. С точки зрения географи­ ческой, в процесс исследования вовлекается материал как греческих полисов Малой Азии, так и собственно государств Балканской Гре­ ции (Афины, Спарта, Фивы, Аргос, Фессалия, Македония), отноше­ ния которых с Персией представляется возможным проследить в тот период.

Многочисленные письменные источники, используемые в данной работе, во-первых, классифицируются по жанрам: поэтические про­ изведения — элегии, эпитафии, эпиграммы, эпиникии, номы и др.

(Ксенофан Колофонский, Симонид Кеосский, Пиндар, Хирил, Ти­ мофей Милетский и др.); произведения древнегреческой драматур­ гии — трагедии (Фриних, Эсхил) и комедии (Аристофан); произ­ ведения древнегреческих историков как хорошо сохранившихся (Геродот, Фукидид, Ксенофонт, Диодор Сициийский и др.), так и представленные фрагментарно (Гекатей Милетский, Гелланик Лес­ босский, Харон Лампсакский, Ктесий Книдский, Динон Колофонс­ кий, Гераклид из Кимы и др.); речи греческих ораторов (Горгий, Андокид, Лисий, Исократ, Эсхин, Демосфен и др.); труды греческих философов, в которых можно встретить упоминания о конкретных исторических событиях (Платон, Аристотель). Во-вторых, источни­ ки группируются также и по хронологии: свидетельства современ­ ников — греческих авторов середины VI — середины IV в. до н. э.

(Симонид Кеосский, Эсхил, Геродот, Фукидид, Эфор, оксиринхский историк, Ксенофонт, Исократ и др.); сочинения более поздних авто­ ров эллинистического и римского периодов (Полибий, Диодор Си­ цилийский, Павсаний, Плутарх и др.).

Греко-персидские войны сыграли исключительно важную роль в осмыслении греками своего прошлого, в том числе и взаимоотно­ шений с Персией. С этого времени тема отношений с персами стала неотъемлемой частью произведений греческих историков, поэтов, драматургов. Существование репрезентативного корпуса литератур­ ных источников преимущественно V в. до н. э. позволяет взглянуть на события тех лет глазами современников, которые не могли еще даже предвидеть своеобразный итог греко-персидских отношений — походы Александра Македонского и крушение Персидской державы.

Для этих авторов отношения с Персией — современная им реаль­ ность, и представляется возможным проследить эволюцию воспри­ ятия греками «мира персов и Персии» по мере изменения их поли­ тических отношений.

В конце V-IV в. до н. э. в обращении греческих авторов к отно­ шениям с Персией наблюдаются две тенденции: во-первых, продол­ жается процесс представления эллинами своего прошлого, и прежде всего Греко-персидских войн; во-вторых, в центре внимания гречес­ ких авторов оказываются современные им отношения с Персией, которые вновь становятся актуальными после вступления персов в Пелопоннесскую войну на стороне Спарты. Два подхода причуд­ ливо перекликались между собой. Таким образом, отношения с Пер­ сидской державой представляли собой такой сюжет, где скрещивалось прошлое и настоящее.

Первый опыт осмысления отношений греков с Персией демонс­ трируют греческие поэты и драматурги, которые могли воочию на­ блюдать, как персы поработили греков Малой Азии и Эгеиды, и отражение персидских нашествий на материковую Грецию4. Отде­ льные упоминания о персидской угрозе грекам уже можно встретить в поэтических произведениях Ксенофана Колофонского (Xenophan.

F. 18 Diehl3 = F. 22 Diels-Kranz6) и Феогнида Мегарского (Theogn., 764, 775 IEG). Однако довольно значительный материал, особенно по проблеме представления греками персов и Греко-персидских войн, дают эпиграммы, эпитафии и элегии Симонида Кеосского, написан­ ные, так сказать, «по горячим следам» событий5. Сохранилось около тридцати эпиграмм и эпитафий, относящихся к различным эпизодам войны против Персии (треть всех известных нам эпиграмм Симо­ нида): сражениям при Фермопилах, Артемисии, Саламине, Платеях, Эйоне, Эвримедонте, навмахии у Кипра и др. (Sim., V-XXIV, XXXIXXL, XLV-XLVI, LIII-LIV Page). Большинство их представлено в ли­ тературной обработке последующего времени (главным образом 4 Подробное исследование поэтического представления Греко-персидских войн см.:

MacFarlane К. А. То Lay the Shining Foundation: The Tradition o f the Persian Wars in Clas­ sical Greek poetry. Thesis. Univ. of Ottawa, 2004.

5 О жизни Симонида и его творчестве специально см.: MolyneuxJ. Н. Simonides: А Historical Study. Waunconda, 1992; Podlecki A. J. Simonides: 4 8 0 // Historia. 1968. Bd. 17.

Ht. 3. P. 257-275; Харламова H. О. Симонид Кеосский как ранний представитель граж­ данской лирики // Город и государство в античном мире. Проблемы исторического раз­ вития / Под ред. проф. Э. Д. Фролова. Л., 1987. С. 162-177.

в «Палатинской антологии»), немногие отражены в эпиграфических документах, но даже тогда они обычно имеют вид надписей, которые сохранились до нашего времени в более поздних копиях. Проблема аутентичности и достоверности материала является ключевой для интерпретации текста эпиграммы времени Греко-персидских войн.

Однако среди них есть и такие, аутентичность которых практически устанавливается на основании этнографики и не вызывает никакого сомнения. В них не только прославляются достижения отдельных греков (эпитафия афинянину Каллимаху: Tod, I, 13) или граждан греческих полисов, но и наглядно выражены, во-первых, идея борь­ бы за свободу в период Греко-персидских войн, а во-вторых, пред­ ставления греков о войне не только как войне за свой собственный полис, но и борьбе за всю Элладу в целом, т. е. идеи панэллинского единства в борьбе с общим врагом всех греков — Персией.

Кроме того, известно, что Симонид был автором элегий — «вос­ хваляющих песен». Не сохранившаяся до нашего времени симонидова элегия была посвящена навмахии при Артемисии 480 г. до н. э.

(Sim., 533 PMG). Лирические поэмы, также к настоящему времени утраченные, были написаны по поводу сражений при Фермопилах и Саламине (Sim., 531 PMG). В 1992 г. были опубликованы отрывки элегии Симонида, посвященной сражению при Платеях 479 г. до н. э.6. Фрагментарный характер дошедшей до нас элегии, разумеет­ ся, препятствует наиболее -полному анализу этого литературного памятника, однако некоторые замечания все же представляется воз­ можным сделать. Несколько ссылок на события Греко-персидских войн можно обнаружить во фрагментах Тимокреонта (F. 1-3 Page) и в одах фиванского поэта Пиндара (Isthm., 8, 9-15; Pyth., I, 71-80;

F. 76 Maeler).

6 Ниже приводится далеко не полный список работ, специально посвященных новооткрытой элегии Симонида: West М. L. Simonides Redivivus // ZPE. 1993. Bd. 98. P. 1-14;

Aloni A. L’elegia di Simonide dedicata alia battaglia di Platea (Sim. frr. 10— W2) e l’occasione dlia sua performance // ZPE. 1994. Bd. 102. P. 9-22; Boedeker D. Simonides on Platea: Nar­ rative Elegy, Mythodic History// ZPE. 1995. Bd. 107. P. 217-229; Pavese C. O. Elegia di Simonide algli Spartiati per Platea // ZPE. Bd. 107. P. 1-26. Был издан дополнительный том к Arethusa, посвященный творчеству Симонида с особым вниманием к новооткрытой элегии (The New Simonides / Ed. D. Boedeker & D. Sider. Arethusa, 1996. Vol. 21. N 2); The New Simonides: Contexts of Praise and Desire / Ed. by. D. Boedeker & D. Sider. Oxford, 2001 ;

Kowerski L. M. Simonides on the Persian Wars A Study of the Elegiac Verses of the “New Simonides”. L., 2005; Andreoli F. Per un riesame critico del “nuovo Simonide” elegiaco.

Parma, 2005. Русский перевод см. в книге: Эллинские поэты VIII— века до н. э. Эпос, элегия, ямбы, мелика / Издание подготовили М. Л. Гаспаров, О. П. Цыбенко, В. Н. Ярхо.

М., 1999. С. 282-284.

В дальнейшем, в период Пелопоннесской войны и в IV в. до н. э., тема Греко-персидских войн продолжает привлекать внимание гре­ ческих поэтов, к числу которых следует отнести Хирила Самосского и Тимофея Милетского. Хирил Самосский жил около 400 г. до н. э.

По сообщению Плутарха, он находился среди спутников спартанского наварха Лисандра и должен был своим поэтическим искусством прославлять его деяния (Plut., Lys., 18). От главного произведения Хирила — «Персидской истории» () сохранились отрывки, в том числе, представленные на папирусах (последние, однако, дошли до нас в довольно фрагментарном виде) (Choerilus SH. 314-323;

F. 1-27 PEF)7. Современником Хирила Самосского был поэт Тимофей Милетский, фрагменты поэмы которого «Персы» (788-791 PMG) были обнаружена на папирусах и впервые опубликована в 1903 г.

У. фон Виламовиц-Меллендорфом8. Дата составления поэмы точно неизвестна; современные исследователи относят ее появление к концу V — началу IV в. до н. э.9 Фрагменты «Персов» Тимофея, как и отрывки из поэмы Хирила Самосского, бедны значимыми истори­ ческими деталями, но представляют ценность как источник по поэти­ ческому восприятию Греко-персидских войн, особенно в сравнении с подобным восприятием в произведениях Симонида и Пиндара.

Воздействие Греко-персидских войн на общественное мнение в Греции было столь значительным, что первые афинские драматурги Фриних и Эсхил посвятили этим событиям «исторические драмы».

Первой такой драмой стала трагедия «Взятие Милета» —, поставленная по следам Ионийского восстания против Пер­ сии на афинской сцене около 492/1 г. до н. э. Спустя почти 15 лет, уже после отражения нашествия Ксеркса, в 477/6 г. Фриних поставил другую драму — «Финикиянки» (ее другое название — «Персы»), причем хорегом выступал сам Фемистокл (Plut. Them., 5, 5).

Поскольку «Взятие Милета» не сохранилось, а от «Финикиянок»

дошли только жалкие фрагменты, то первой полностью сохранив­ шейся «исторической драмой» следует признать трагедию «Персы»

Эсхила, сына Эвфориона, которая была поставлена в афинском те­ атре на Великих Дионисиях в 472 г. до н. э., хорегом стал Перикл, 7 См.: Hollis A. S. The Reputation and Influence of Choerilus of Samos// ZPE. 2000.

Bd. 130. P. 13-15. Русский перевод см. в книге: Эллинские поэты. С. 124-125.

* Wilamowitz-Moellendorf U. von. Timotheus, die Perser. В., 1903.

4 О датировке см.: Ebeling H. L. The Persians of Timotheus / / AJPh. 1925. Vol. 46. № 4.

P. 317-331; Basset S. E. The Placc and Date o f the First Performance o f the Persians of Timotheus // CPh. 1931. Vol. 26. № 2. P. 153-165; Hordern J. The Fragments of Timotheus of Miletus. Oxford, 2002. P. 15-17. Русский перевод: Эллинские поэты. C. 383-388.

тогда только начинающий свою политическую карьеру. Эсхил лично участвовал в сражении при Марафоне (490 г. до н. э.), которому он посвятил не сохранившуюся до нашего времени элегию, и в битве при Саламине (480 г. до н. э.) (Vita Aesch., I)1.

Еще Дж. Крэйг замечал, что основные подходы к анализу «Пер­ сов» Эсхила зависят от того, считаем ли мы ее «трагедией персов»

или драматическим представлением триумфа Эллады над варваром.

В первом случае исторические события — только фон, на котором развертываются по своим собственным законам основные действия драмы. Во втором же случае трагедия строго подчинена главной теме: победе Греции и поражению врага1. Справедливость по­ добного замечания теперь вполне очевидна: современные интер­ претаторы драмы реализуют какой-то один из вышеназванных подходов1.

Важной задачей является также выявление степени адекватного воспроизведения Эсхилом исторической действительности. Отра­ жали ли «Персы» некую реальность, проистекающую из личного опыта драматурга и из исторической традиции афинян? Или же трагедия, выражаясь словами Э. Холл, имела мало общего с аутен­ тичной персидской реальностью и во многом основывалась на во­ ображении греков? Конечно, при всех обстоятельствах, посредством которых Эсхи­ лу стали известны некоторые существенные исторические детали, роль творческого воображения не следует игнорировать — особен­ но в связи с тем, что драматург первым из греческих авторов, про­ изведения которых полностью сохранились до нашего времени, воспроизводит стереотипный образ варваров-персов и Персии, за­ крепившийся в общественном сознании и идеологии греков, и в час­ 1 Не только сам афинский драматург, но и его близкие родственники были участни­ ками сражений с персами. Один из его братьев, Кинегир, сражался в битве при Мара­ фоне (Vita Aesch., 1; Suid. s.v. ), а младший брат Аминий отличился в Саламинском сражении (Ael. VH., 5, 19).

1 Craig J. D. The Interpretation of Aeschylus’ Persae // CR. 1924. Vol. 38. № 5/6. P. 98.

1 Интерпретация драмы как типично греческой трагедии см.: Clifton G. The Mood of the ‘Persai’of Aeschylus //G&R. 2nd. Ser. 1963. Vol. 10. № 2. P. 111-112; Caldwell R. S. The Pattern of Aeschylean Tragedy // ТАРА. 1970. Vol. 101. P. 77-83. О прославлении драмой победы греков см.: Craig J. D. The Interpretation o f Aeschylus’ Persae. P. 98ff; Goldhill S.

Battle Narrative and Politics in Aeschylus’ Persae//JHS. 1988. Vol. 108. P. 189-193; Hall E. \ 1 ) Invention the Barbarian. Greek Self-Definition Through Tragedy. Oxford, 1998. P. 57; 2) Asia Unmanned: Images of Victory in Classical Athens // War and Society in the Greek World / Ed.

by J. Rich & G. Shipley. L., 1993. P. 108.

1 Hall E. Asia Unmanned. P. 108.

тности у афинян1. Среди комедиографов конца V-IV вв. до н. э., уделявших некото­ рое внимание греко-персидским отношениям, прежде всего, следует назвать Аристофана: контакты греков и персов находят отражение в некоторых из его комедий: «Ахарняне» (61-27); «Птицы» (483-492), «Осы» (1078-1101), «Лисистрата» (1093)1. В целом же следует за­ метить, что интерес драматургов, ориентировавшихся прежде всего на массового зрителя, к тематике Греко-персидских войн не был случайным. В данном случае именно драматурги способствовали рождению «мифа» о Греко-персидских войнах.

В первые десятилетия после отражения нашествия Ксеркса по­ являются и собственно исторические произведения, посвященные в том числе и отношениям греков с персами. Характерно, что один из первых логографов Гекатей Милетский принимал личное участие в событиях Ионийского восстания против Персии (Hdt., V. 36, 125).

Он составил «Описание земли» в двух книгах (FGrHist. 1; 264).

Произведения логографов наряду с устной традицией и докумен­ тальным материалом стали источником для «отца истории» Геродо­ та. В данном обзоре источников не место останавливаться на под­ робной характеристике мировоззрения историка, его исторического метода и особенностях изображения им персов и отношений греков 1 При этом надо заметить, что в «Персах» Эсхила присутствуют исторические де­ тали, которые типичны более для эпических поэм, чем греческой трагедии, и потому вызывают непрекращающиеся дискуссии среди исследователей. Наглядные приме­ ры — «каталог» персидских отрядов, отправившихся против Греции во главе со своими военачальниками (Pers., 20-60); подробное описание хода самого сражения при Саламине (350-430), которое очень близко к тому, что известно по сообщениям греческих историков; перечень персидских военачальников, погибших в битве (950-1000) и т. д.

(об этом см.: Ebbot М. The List of the War Dead in Aeschylus “Persians” // HSCPh. 2000.

Vol. 100. P. 83-96).

1 О персах у Аристофана см.: Brandenstein W. Die Persische Satz bei Aristophanes Acharnes Vers 100 // Wiener Zeitschrift fr die Kunde Sud- und Ostasiens. 1964. Bd. 8.

S. 43-58; Cassio A. Old Persian Marika, Eupolis Marikas and Aristophanes’ Knights // CQ.

1985. Vol. 35. N 1. P. 38-42. Chiasson С. С. Pseudoartabas and his Eunuchs — Achamians 91-122 //CPh. 1984. Vol. 79. № l.P. 131 -136; Daumas M. Aristophane et les Perses 1 REA.

1985. T. 87. P. 289-306; Hansen O. Zum persischen Vers 100 der Acharner des Aristophanes // Festschrift Vasmer. 1956. S. 177-180; MorgoenJ. D. //CQ. 1986. Vol. 36. P. 529Schmitt R. Persia und Persisches in Attischer Komodie // Orientalia. Acta Iranica. 1984.

Vol. 23. S. 459-474.

с Персией1 тем более что отчасти это будет предпринято в соответствующих разделах нашей работы. Здесь же, не вдаваясь в долгую дискуссию, просто отметим ряд характерных черт труда Геродота. Во-первых, его труд представляет собой в греческой историографии некий переходный этап от традиции написания истории «по логосам» (у Геродота это в основном I— книги), присущей поколению его предшественников, к собственно историческому повествованию (V-IX книги Геродота)1. Во-вторых, произведение «отца истории» также отражает и общественное мировоззрение двух различных эпох — эпохи Греко-персидских войн, во время которых наверняка жили многие устные «информаторы»

Геродота, и периода существования Афинской морской державы при Перикле и борьбы за гегемонию со Спартой в период Пелопоннесской войны1. В-третьих, труд Геродота в большей степени отражает не ограниченное сугубо полисными или этническими рамками мировоззрение его автора, но систему взглядов, сформировавшуюся под влиянием его длительных путешествий по греческому миру и Востоку1. 1 О Геродоте существует огромная литература. Из работ отечественных исследова­ телей наиболее значительные см.: Лурье С. Я. Геродот. М.; Л., \941\Доватур А. И. Науч- * ный и повествовательный стиль Геродота. Л., 1957; Борухович В. Г. Научное и литератур­ ное значение труда Геродота // Геродот. В 9 кн. История / Перевод Г. А. Стратановского.

2-е изд. М., 1993. С. 457-499.

1 Подробнее о логографах и Геродоте: Нелшровскии А. И. Рождение Клио. У истоков исторической мысли. Воронеж, 1986. С. 28-46; Фролов Э. Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. Л., 1991. С. 95-104; Тоуе D. L. Dionysius of Halicarnassus on the First Greek Historians / / AJPh. 1995. Vol. 116. № 2. P. 279-302; Fowler R. L. Herodo­ tus and his Contemporaries // JHS. 1996. Vol. 116. P. 62-87.

1 П. Картлидж, например, обращает внимание как на то обстоятельство, что Геродот был рожден в городе Галикарнасе, который в то время еще пребывал в составе Персид­ ской империи, так и на смешанное эллино-карийскос происхождение «отца истории»

(Cartledge Р. The Greeks: A Portrait of Self and Others. Oxford, 1993. P. 52). По данным лексикона «Суда», Геродот был сыном Ликса и Дрии (Suid., s.v. ). См., например, работы, где, в частности, анализируются проафинскис тенденции в труде Геродота: Wells J.

Herodotus and Athens II CPh. 1928. Vol. 23. N 4. P. 317-331 ; Demand N. Herodotus' Encomium of Athens: Science or Rhetoric? //AJPh. 1987. Vol. 108. N 4. P. 746-758; Moles J. Herodotus and Athens // Brills Companion to Herodotus. Leiden; Boston; Kln, 2002. P. 42-43. О миро­ воззрении Геродота см. замечательную статью Дж. Рсдфилда, недавно переизданную:

RedfieldJ. Herodotus the Tourist II CPh. 1985. Vol. 80. № 2. P. 97-118 = Greeks and Barbarians.

Reading on the Ancient World / Ed. by T. Harrison. Edinburgh, 2002. P. 24-49.

1 Еще Плутарх называл Геродота (De Hcr. malign. 857A). Дж. Уэлс отмечает, что «свобода от национальной предосудительности проявляется (у Геродо­ та. — Э. Р.) в благожелательной оценке персов», и «Геродот свободен от обычной гре­ ческой концепции варварства» {How W W., Wells J. A Commentary on Herodotus. Oxford, Труд Геродота, как хорошо известно, является универсальным источником для исследователей различных направлений: специалис­ тов по архаической и классической Греции, ориенталистов и, наконец, тех историков, которые специально занимаются проблематикой Греко-персидских войн.

Для нашей работы труд Геродота представляет первейшую цен­ ность в выявлении истоков и эволюции греко-персидских диплома­ тических отношений в период второй половины VI — начала V в.

до н. э. В этом аспекте прежде всего внимание привлекают данные «отца истории» по определению как специфики отношений с Пер­ сией наиболее значимых государств Эллады (Спарты, Афин, Фив, Аргоса, Фессалийского союза), так и, собственно, персидской вне­ шней политики по отношению к греческому миру. Именно Геродот предоставляет основную информацию о размежевании позиции греческих полисов по вопросу об отношении к Персии перед лицом угрозы со стороны Дария I и Ксеркса, сообщает о феномене гречес­ кого мидизма (персофильства), о консолидации греков в рамках Эллинского союза 481 г. до н. э.

Фукидид, посвятивший свой труд описанию Пелопоннесской войны, неоднократно обращается к истории греко-персидских отно­ шений: в I книге он кратко излагает основные события собственно Греко-персидских войн, а также афинские военные действия против Персии в период пентеконтаэтии20; во II— книгах историк, пре­ имущественно в речах своих героев и в отступлениях от основного текста повествования, также ссылается на эпизоды войны против Персии; и, наконец, в восьмой книге, написанной уже в изгнании, после 424 г., историк подробно рассказывает об отношениях с пер­ сами на заключительном этапе Пелопоннесской войны21. Не подле­ 1912. Vol. 1. Р. 37-38). Высказывалось также мнение, что хотя персы у Геродота — «дру­ гие», они не «низшие» (inferior), как изображаются более поздними греческими источ­ никами V и IV столетий до н. э. (Sancisi-Weerdenburg Н. Decadence in the Empire or Decadence in the Sources // Achaemenid History. Vol. I. Leiden, 1987. P. 44). Ср. высказы­ вание Б. Айзека: «Геродот не выражает каких-либо антивосточных чувств (sentiments), никогда не идет так далеко, как более поздние авторы, в поляризации греков и “других”»

(Isaac В. The Invention of Racism... P. 263). См. об изображении Геродотом Персии: Briant Р Herodote et la socit perse // Herodote et les peuples non grecques / Fondation Hardt. En­ tretiens. T. 35. Genve, 1990. P. 69-113.

2 Cm.: Tzifopoulos Y Z. Thucydidean Rhetoric and the Propaganda of the Persian Wars Topos // PdP. 1995. Vol. 281. Fs. 1. P. 9 Iff; см. также: Rood T Thucydides’ Persian Wars // The Limits of Historiography. Genre and Narrative in Ancient Historical Texts / Ed. by C. Shuttleworth Kraus. Leiden; Boston; Kln, 1999. P. 141-168.

2 Между первой книгой труда Фукидида, в которой представлена борьба афинян и жит сомнению, что применительно к первым двум обращениям к рассмотрению отношений с Персией Фукидид пользовался в основ­ ном трудами своих предшественников — логографами и Геродотом, а также устной афинской традицией.

Относительно источников, которыми пользовался Фукидид, опи­ сывая историю греко-персидских контактов конца V в. до н. э. в на­ уке существуют различные, даже взаимоисключающие точки зрения.

Например, Э. Леви полагал, что в период изгнания историк мог встречаться со свидетелями событий и таким образом был хорошо осведомлен о положении дел в Персии22. Напротив, Г. Уэстлейк от­ мечает, что Фукидид «не располагал достаточными возможностями получить сведения о Персии и персах». Свое заключение исследо­ ватель объясняет отсутствием сведений о том, провел ли Фукидид какую-либо часть своего изгнания в Азии или близ нее23.

Мнение Г. Уэстлейка заслуживает самого пристального внимания.

Несмотря на то что Фукидид предоставляет очень ценную и часто уникальную информацию о развитии греко-персидских отношений в 412— гг. до н. э., он упускает из виду многие важные моменты.

Так, Фукидид не дает полного объяснения причин вступления Пер­ сии в Пелопоннесскую войну на стороне Спарты; он не упоминает Эпиликов мирный договор между Афинами и Персией, а сведения о мятеже Аморга излагает крайне скупо и отрывочно (Thuc., VIII, 5, 5; 19,1 ; 28.2-5; 54,3). Многие события греко-персидских отношений оцениваются древним историком с позиций Алкивиада, который, как полагают современные ученые, как раз и являлся основным информатором Фукидида по событиям, отраженным в восьмой кни­ ге его труда (Thuc., VIII, 45-47). Некоторые данные историк мог почерпнуть и в спартанском лагере, но даже они не могли дать пол­ ного представления о политике Персии по отношению к грекам.

Причина недостаточной осведомленности Фукидида о персах заключалась в том, что, несмотря на существование труда Геродота, в греческих государствах ощущался недостаток информации о по­ ложении дел в Персидской державе. По мнению Г. Уэстлейка, в кон­ це V в. до н. э. даже хорошо образованные афиняне владели только смутным или искаженным представлением о Персии, сложившимся персов в период пентеконтаэтии, и восьмой книгой, где историк вновь возвращается к описанию политических контактов греков и персов, но уже на заключительной стадии Пелопоннесской войны, рассказ о греко-персидских отношениях ограничивается лишь отдельными замечаниями (Thuc., III, 31, 1; 34, 1-3; IV, 50, 1-3; 5, 1).

2 Levy. Les trois traits entre Sparte et le Roi // BCH. 1983. T. 107. № 1. R 222.

2 Westlake H. D. Tissaphemes in Thucydides II CQ. 1985. NS. Vol. 35. № 1. P 43.

под впечатлением драмы Эсхила «Персы» и комедии Аристофана «Ахарняне». «Персидская история» Ктесия Книдского, включавшая подробности жизни персидского двора при поздних Ахеменидах, еще не была доступна Фукидиду. Кроме того, следует признать вер­ ным мнение исследователей, часто высказывавшееся в отношении восьмой книги труда Фукидида, посвященной Декелейской войне:

эта книга, в отличие от некоторых предыдущих, не подверглась окончательной доработке и таким образом несет на себе отпечаток незавершенности24. Именно это принимают во внимание некоторые ученые, которые пытаются объяснить небрежность Фукидида в от­ ражении конкретных фактов истории греко-персидских отношений в конце V в. до н. э.25.

Постоянным объектом внимания ученых, занимающихся иссле­ дованием творчества Фукидида, является проблема использования историком документальных свидетельств, которые часто придают особую ценность сообщаемой им информации. В восьмой книге Фукидида приводятся тексты трех соглашений между Спартой и Персией, заключенных в 412-411 гг. до н. э. (Thuc., VIII, 18,1-3; 37, 1-5; 58, 1-7). Не вызывает сомнения то обстоятельство, что Фукидид обладал рукописными копиями соглашений, и именно они приво­ дятся историком.

Другим греческим историком, сообщающим значительные сведе­ ния по истории греко-персидских отношений, был Ксенофонт, знат­ ный афинянин, получивший образование в кругу Сократа. В отличие от своего предшественника Фукидида, Ксенофонт получил возмож­ ность хорошо познакомиться с Персией, особенно во время своей службы наемником в войске Кира Младшего, а затем в спартанском войске, которое вело боевые действия против персов в Малой Азии.

Поэтому данные, сообщаемые Ксенофонтом в трех произведениях («Анабасис», «Греческая история» и памфлет «Агесилай»), имеют особую ценность как свидетельства очевидца событий26. Именно так чаще всего в современной литературе оцениваются сведения, предо­ ставляемые Ксенофонтом.

Ксенофонт, как и Фукидид, уделяет большое внимание военным и дипломатическим отношениям греков и персов (особенно, в первых 2 Стратановский Г. А. Фукидид и его «История» // Фукидид. История. 2-е изд. М., 1993. С. 415.

2 Blamire A. Epilycus’ Negotiations with Persia // Phoenix. 1975. Vol. 39. № 1. P. 26.

2 Об этом этапе жизни Ксенофонта см., например: Фролов Э. Д. Жизнь и деятельность Ксенофонта // Уч. зап. ЛГУ. № 251. Сер. ист. наук. Л., 1958. Вып. 28. С. 55 сл.

пяти книгах и в седьмой книге «Греческой истории»). Несмотря на это, в тексте его труда нечасто встречаются дословные переложения важных дипломатических документов (царский рескрипт с изложе­ нием условий Анталкидова мира: Hell., V, 1,31; клятва греков на верность условиям всеобщего мира 371/0 г. до н. э.: VI, 5,2). Иногда Ксенофонт говорит о таких документах либо вскользь при изложении других событий (Hell., I, 5, 5), либо передает только их основные условия (Hell., I, 3, 8-9; III, 2, 20; 4, 6).

При знакомстве с произведениями Ксенофонта обращают на себя внимание многочисленные его умолчания, причиной которых, как правило, считают тенденциозность, приверженность историка спар­ танским идеалам и личную дружбу с царем Спарты Агесилаем27.

Существует и другой взгляд на эту проблему, который, как представ­ ляется, также имеет право на существование. По мнению Г. Уэстлей­ ка, текст Ксенофонта базируется на знаниях профессионального воина и отражает значительный опыт руководства в войне, но, с другой стороны, он несет на себе следы ограниченного кругозора боевого командира, с малым пониманием факторов, определяющих военную и политическую стратегию воюющих сторон28. И хотя было доказано, что Ксенофонт практически никогда не прибегал к умыш­ ленным искажениям фактов29, все же его метод написания истории отличался от метода Фукидида и более напоминал метод Геродота.

Это выражалось, прежде всего, в особом интересе автора к увлека­ тельным новеллам30. Таковы рассказы Ксенофонта об эолийской правительнице Мании (Hell., Ill, 1, 10-16), взаимоотношениях Деркилида и тирана Мидия (Hell., Ill, 1,19-28), о браке пафлагонского династа Отиса и дочери перса Спифридата (Xen. Hell., IV, 1, 5-14).

При этом античный историк далеко не всегда видит политические предпосылки событий.

В «Греческой истории» ярко отражена позиция автора. Так, Ксе­ нофонт в словах командира наемников Кира (под которым, видимо, подразумевал самого себя), осуждал предводителя спартанцев в Ма­ лой Азии Фиброна (Hell., III, 2,7), выражал симпатии к Деркилиду 2 См.: Бузескул В. П. Введение в историю Греции. СПб., 1915. С. 116 сл; Лурье С. Я.

Ксенофонт и его «Греческая история» // Ксенофонт. Греческая история. Л., 1935. C. III— XV; Радциг С. И. История древнегреческой литературы. М., 1982. С. 319; Кутергин В. Ф.

Беотийский союз в 379-335 г.г. до н. э. Саранск, 1991. С. 7.

2 Westlake H. D. Spartan Intervention in Asia, 400-397 B.C. // Historia. 1986. Bd. 35.

Ht. 4. P. 406.

2 См.: Бузескул В. П. Введение в историю Греции. С. 115.

3 Об этом см.: Gray V J. The Character of Xenophon’ Hcllenica. L., 1989.

и восхищался Агесилаем. Крайне негативно Ксенофонт характери­ зует персидского сатрапа Тиссаферна (Hell., III., 4, 6; Ages., I, 12), менее категоричен он в отношении Фарнабаза и с особым восхище­ нием отзывается о Кире Младшем (Anab., I, 9, 1-31).

Несмотря на отмеченные черты произведений Ксенофонта, они остаются наиболее важными и часто даже основными источниками как по эллинской истории конца V — середины IV вв. до н. э. в целом, так и по истории греко-персидских отношений.

Произведения других греческих историков первой половины IV в.

до н. э. и более поздних периодов — Феопомпа (FGrHist., 115), Эфо­ ра (FGrHist., 90), Андротиона (FGrHist., 324), Филохора (FGrHist., 328) и других — дошли до нас в незначительных фрагментах, из которых только немногие имеют отношение к истории контактов греков и персов. Они использовались в трудах более поздних анти­ чных авторов.

Важное значение для изучения нашей темы имеют также фраг­ менты греческой истории, обнаруженные в египетском городе Оксиринхе в 1906 г. и опубликованные в 1908 г.Б. П. Гренфеллом и А. С. Хантом в лондонском издании Оксиринхских папирусов31. Эта греческая история была написана на оборотной стороне папируса, содержащего земельную опись Арсинойского нома и теперь хранит­ ся в Британском музее в отделе рукописей.

Обнаруженные фрагменты содержат подробное изложение собы­ тий начала IV в. до н. э. и уделяют основное внимание предыстории Коринфской войны (особый акцент сделан на объяснение предпо­ сылок войны, походы Агесилая в Малую Азию, действия персидс­ кого флота, руководимого Кононом, против спартанцев). По мнению русского ученого В. П. Бузескула, это была наиболее важная и круп­ ная находка текста исторического содержания после обнаружения «Афинской политии» Аристотеля32.

Со временем фрагменты греческой истории из Оксиринха попол­ нились новооткрытыми частями текста. В 1934 г. в Оксиринхе были обнаружены другие фрагменты, излагающие историю заключитель­ ного периода Пелопоннесской войны и хранящиеся теперь в Библи­ отеке института папирологии Флоренции: впервые они были опуб­ ликованы В. Бартолетти и позднее помещены в изданное этим же 3 Grenfell В. Р., Hunt A. S. The Oxyrhynchus Papyri. Vol. 5. L., 1908. Ссылки на Оксиринхскую историю далее даются по новому изданию М. Чамберса (Hellenica Oxyrhynchia / Ed. by M. Chambers. Stuttgart; Leipzig, 1993).

3 Бузескул В. П. Введение в историю Греции. С. 395.

автором в 1959 г. собрание фрагментов Оксиринхской истории — «Hellenica Oxyrhynchia». Последние находки были обстоятельно проанализированы К. К. Зельиным, который сделал несколько ценных наблюдений источниковедческого характера, направленных на вы­ яснение особенностей Оксиринхской истории33. В частности, К. К. Зельин справедливо обратил внимание на безрезультатность попыток исследователей определить авторство фрагментов Оксиринхской истории. Высказывавшиеся в науке различные точки зрения, припи­ сывающие авторство Феопомпу, Кратиппу, Андротиону, Эфору, Даймаху, не разрешают многих проблем, связанных с идентификацией автора новых фрагментов. Определенно, что в изложении событий оксиринхским историком мы не можем найти следов принадлежнос­ ти его к ставшему популярным в IV в. до н. э. риторическому направ­ лению в греческой историографии. Напротив, тщательный анализ сохранившихся фрагментов новооткрытой греческой истории пока­ зывает простоту и ясность стиля историка, отсутствие речей3 и морализаторства, стремление вникнуть в причины описываемых им событий35.

Интересными представляются выводы К. К. Зельина и относи­ тельно политических воззрений автора. По его мнению, оксиринхский историк был противником радикальной демократии и демагогов, и хотя через все его изложение проходит антагонизм между эллинами и варварами, в нем нет намеков на панэллинские идеи. Так, согласно ученому, «автор, говоря о затруднениях с оплатой воинов... с неко­ торым осуждением констатирует недостатки персидской практики в этом отношении, но это осуждение вызвано не тем, что эллины должны за плату сражаться с противниками персидского царя, а тем, что скупость “царя царей” плохо отражается на ведении войны»36.

Между тем в современной науке возрождению дискуссии об ав­ торстве способствовали новые находки фрагментов Оксиринхской истории, опубликованные JI. Кененом в 1976 г. и хранящиеся теперь в Каирском музее. Каирский папирус (как и флорентийский) содер­ жит колонки текста, повествующие о заключительной стадии Пело­ поннесской войны, в частности о нападении афинского стратега 3 Зельин К. К. Из области греческой историографии IV в. до н. э. // ВДИ. 1960. № 1.

С. 84 сл.

3 Фактически самая длинная и единственная речь во фрагментах Оксиринхской истории состоит из восьми слов (Hell. Оху. XVII. 2).

3 Зельин К. К. Из области греческой историографии. С. 97.

Фрасилла на Эфес летом 409 г. до н. э.3 В связи с этой публикацией папирусов в поле зрения ученых вновь попало имя Кратиппа, мало­ известного историка IV в. до н. э. Уже давно предполагали, а позднее нашли подтверждение во флорентийском и каирском папирусах тому, что оксиринхский историк выступал продолжателем Фукидида и излагал события начиная с 411 г. до н. э.3 Даже во фрагментах Лон­ донского папируса историк обращается несколько раз к истории Декелейской войны (Hell. Оху. XII, 3-4; XIX, 4; XXI, 2). Подробное изложение событий и знакомство историка с трудом Фукидида (Hell.

Оху. X) также подтверждают этот факт. Поскольку terminus post quem составления Оксиринхской истории считается Анталкидов мир, то мы обладаем свидетельствами, современника описанных событий39.

Против авторства Кратиппа было высказано наименьшее количест­ во возражений. Немногочисленные сведения о жизни и творчестве этого историка также не противоречат предположению, что именно его перу принадлежат обнаруженные фрагменты греческой истории.

Например, Кратипп принципиально отвергал прием, общий почти для всей античной историографии: композицию речей в историчес­ ком произведении40. В силу этого его произведение могло не поль­ зоваться особой популярностью в IV в. до н. э. и в период эллинизма, уступая в этом отношении Феопомпу и Эфору. С другой стороны, в позднеримский период, характеризующийся особым интересом к историческим повествованиям, написанным ясным и простым сло­ гом, Кратипп мог быть особенно читаем. Публикация Каирского папируса позволила J1. Кенену сделать вывод, что Оксиринхская история была довольно популярна в древности, в частности в рим­ 3 Коепеп L. A New Fragment of the Oxyrhynchite Historian // SP. 1976. Vol. 15. № 1.

P. 55-76. Все эти фрагменты Оксиринхской истории собраны и снабжены комментари­ ями в изданиях П. Маккечни и С. Керна, а также М. Чамберса (Hellenica Oxyrhynchia / Ed. by. P. A. McKechnie and S. Kern. Warminster, 1988; Hellenica Oxyrhynchia / Ed. by M. Chambers. Stuttgart; Leipzig, 1993).

3 Дата, на которой оксиринхский историк закончил свой труд, не поддается точному определению: это мог быть 394 г. до н. э., сражение при Книде (на котором завершил свою греческую историю, например, Феопомп), но более вероятно это 386 г. до н. э. (о проблеме см.: Bruce I. A. F. An Historical Commentary on the “Hellenica Oxyrhynchia”.

Cambridge, 1967. P. 4).

3 Сложнее обстоит дело с определением terminus ante quem. В литературе высказы­ вались различные мнения по этому поводу. Еще В. Юдайх считал таковым 346 г., тогда как И. Брюс высказывался в пользу 374 г. до н. э. (Judeich W Theopomps Hellenika // RhM.

1911. Bd. 66. S. 97; Bruce I. A. F. Internal Politics and the Outbreak of the Corinthian War // Emerita. 1960. Vol. 28. № 1. P. 86).

40 Зельин К. К. Из области греческой историографии. С. 85.

ском Египте I— вв. н. э.4 В итоге издатель Каирского папируса берет на себя смелость прямо утверждать, что не кто иной, как Кратипп, являлся автором Оксиринхской греческой истории и нового фрагмен­ та42. Однако только новые открытия смогут окончательно подтвердить или опровергнуть этот вывод. Особый интерес в связи с нашей темой вызывает проблема соотношения сведений, содержащихся во фраг­ ментах Оксиринхского историка, с данными, сообщаемыми Фукиди­ дом, Ксенофонтом и Диодором. И наконец, немаловажным является выяснение вопроса об источниках греческой истории из Оксиринха.

Открытие Оксиринхской истории привело к важным изменениям в понимании основных черт греческой историографии первой поло­ вины IV в. до н. э. Уже давно были отмечены значительные расхож­ дения в описании одних и тех же событий конца V — начала IV вв.

до н. э. между Ксенофонтом и Диодором (источником для которого была «Всеобщая история» Эфора), и ранее почти всегда предпочте­ ние в спорных моментах отдавалось Ксенофонту. Сравнение Окси­ ринхской истории с соответствующими частями труда Диодора дало интересные результаты, которые позволили ученым высказать пред­ положение, что новооткрытая греческая история послужила источ­ ником для соответствующих книг «Всеобщей истории» Эфора и от него уже попала на страницы «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского. Эти наблюдения разделили ученых на «защитников»

Ксенофонта и тех, которые отдавали большее предпочтение Окси­ ринхской истории. Аргументы последних, построенные на тщатель­ ном анализе текста фрагментов и стиля историка, в достаточной степени убедительны: если Ксенофонт строил свое повествование главным образом на основании личного опыта участника событий, то оксиринхский историк, вероятно, имел возможность не только расспрашивать очевидцев, но использовать труды своих предшест­ венников. Таково мнение, например, первых издателей папирусов с текстом Окисиринхской истории Б. П. Гренфелла и А. С. Ханта, автора исторических комментариев к упомянутым фрагментам И. Брюса и других. Сторонники достоверности Ксенофонта также предлагают доказательства в пользу своей точки зрения. Эти дока­ зательства заключаются в том, что, если мы ничего не знаем о лич­ 4 Koenen L. A New Fragment... P. 65.

4 Ibid. P. 66. Вывод Л. Кенена подверг сомнению современный немецкий ученый Г. Леманн в различных статьях, посвященных исследованию Оксиринхской истории {Lehmann G. A. : 1) Ein neues Fragment der Hell. Oxy.: einige Bemerkungen zu P. Cairo (Temp.

Inv.No) 26/6/27/1-35 // ZPE. 1977. Bd. 26. S. 181-191 ; 2) Spartas und die Vorphasc des Korinthischen Kriegen in dem Hellenica Oxyrhynchia // ZPE. 1978. Bd. 28. S. 109-126).

ности Оксиринхского историка и о мотивах написания им истории, то жизнь и деятельность Ксенофонта известна достаточно хорошо.

И именно факты личной биографии Ксенофонта дают возможность судить о степени достоверности сведений историка при описании различных событий1.

В V-IV вв. до н. э. греческие историки обращаются к персидской истории, при написании которой они рассматривают отношения с греками, так сказать, с персидской точки зрения. Примечательно, что почти все авторы «Персидских историй» были «восточными греками» по происхождению. Эти произведения, к сожалению, пол­ ностью не сохранились и во многом представлены только в отдельных фрагментах. Харон из Лампсака, сын Пифокла, по свидетельствам античных авторов, был автором «Персидской истории» в двух кни­ гах — (Charon FGrHist. 262).

Плутарх полагает, что Харон был старше Геродота (Plut. De Her.

malign., 859d: ); лексикон Суда относит его рож­ дение ко времени Дария I, его акмэ предпочтительно датируется 79 олимпиадой (464-461 гг. до н. э.), а не временем Греко-персидских войн — 75 олимпиада (480 г. до н. э.) (Suid., s.v., )2.

Сохранились сведения этого автора о событиях мятежа лидийца Пактия, оказания афинянами помощи ионийцам во время их восста­ ния, гибели войска Мардония у мыса Афон (Charon, FHG, I, F. 1-3), пребывании Фемистокла при дворе персидского царя Артаксеркса I (Charon FGrHist., 262, F. 11 = Plut., Them., 27, 1).

Старшим современником Геродота был также Гелланик Лесбос­ ский, родом из Митилены, который родился незадолго до начала Греко-персидских войн и дожил, по крайней мере, до Пелопоннесской войны (Suid., s.v. ). Он также был автором «Персидской истории» в двух книгах (Hellanicus, FGrHist., 687а). Дионисий Ми­ ' Anderson J. К. The Battle o f Sardis in 395 B.C. // CSCA. 1974. Vol. 7. P. 27-53; Gray V J.

Two Different Approaches to the Battle of Sardis in 395 B.C.: Xenophon, Hellenica 3, 4, 20-24 and Hellenica Oxyrhynchia 11(6), 4-6 // CSCA. 1979. Vol. 12. P. 196T.

2 Наряду с «Персидской историей», Харон был автором следующих произведений:

. Кроме того, по данным Суды, перу Харона принадлежат хроники:

Лампсакском см.: Moggi M. Autori greci di Persika II. Charone di Lampsaco / / ASNP. Scr. 3.

1971. Vol. 1. № l.P. 1-26.

летский, по данным лексикона Суды, написал два труда, посвящен­ ных персидской тематике: один из них носил название, другой — (Suid. s.v. )3. Ни од­ ного фрагмента сочинений этого автора не сохранилось. Несколько фрагментов дошло от «Персидской истории» Агафархида Самосско­ го (FHG., III, F. 197-198).

В начале IV вв. до н. э. создает свою «Персидскую историю»

в 23 книгах Ктесий Книдский, который был придворным медиком при царе Артаксерксе II4. Это первый труд столь значительного масштаба, специально посвященной истории Персии, о котором можно составить достаточно определенное представление. Произведение Ктесия цели­ ком не сохранилось, но его содержание известно, во-первых, благода­ ря подробной эпитоме в «Исторической библиотеке» Фотия, а во-вторых, по выдержкам из этого труда у более поздних авторов (Плутарха, Николая Дамасского, Диодора). Сам Ктесий заявляет, что он был оче­ видцем многих событий, о которых рассказывает, а чему не был оче­ видцем, о том узнал от самих персов (Ctesias, FGrHist 688, T. 8 = Phot.

Bibi., Cod. 72 Bekk., 36a). Диодор говорит, что Ктесий пользовался материалом царских записей — (Diod., II, 22, 5; 32,4)5. Тем не менее историк получил репутацию ненадежного автора еще в период античности6. Современные исследователи в основ­ ном также довольно нелестно характеризуют этого историка7. Так, по 3 О Дионисии Милетском см.: Moggi М. Autori grcci di Persika I. Dionisio di Mileto // ASNP. 1972. Ser. 3. Vol. 2. № 2. P. 433-468.

4 Собственно говоря, первые шесть книг были посвящены истории Ассирии, а пер­ сидской истории — только с 7 по 23 книги.

5 О доступности грекам «царских архивов» см.: Russel F. S. Information Gathering in Classical Greece. Ann Arbor, 1999. P. 97.

6 Так, например, Плутарх заявляет, что произведения Ктесия полны невероятнейших и глупейших рассказов (Plut. Artax., 1, 5). Едва ли можно принять на веру это заявление Плутарха, во-первых, потому, что мы знаем, какой нелестной характеристике удостоил он не кого-нибудь, а самого Геродота, а во-вторых, что этот писатель довольно часто сам цитирует Ктесия и по ряду случаев отдает его сообщениям предпочтение в сравнении с информацией других авторов.

7 О Ктесии Книдском, его жизни и произведениях см.: Jacoby F. Ctesias // RE. 1922.

Bd. 11. Sp. 2032-2078; BigwoodJ. M. Ctesias as Historian o f the Persian Wars// Phoenix.

1978. Vol. 32. № 1. P. 19-41; Brown T S. Suggestions for a Vita of Ctesias o f Cnidus // His­ toric 1978, Bd. 29. Ht. 1. P. 1-19; Eck B. Sur la vie de Ctesias // REG. 1990. T. 103. P. 404-434;

Lenfant D. Ctsias et Hrodote ou les recritures de l’histoire dans la Perse achmnide // REG.

1996. T. 109. P. 348-380; Melchert H. Ktesias “Persika”, Books 7-13. Diss. Brown Univ.

Provodence (RI), 1996; Tuplin C. J. Doctoring the Persians: Ctesias o f Cnidus, Physician and Historian // Klio. 2004. Bd. 86. Ht. 2. S. 305-347\Дандамаев М. А., Луконин В. Г. Культура и экономика древнего Ирана. М., 1980. С. 27-29.

мнению такого знатока античной традиции, как Ф. Якоби, ценность информации Ктесия почти равна нулю8.

Причина такого отношения к творчеству книдского историка вполне понятна. Прежде всего, Ктесий часто дает информацию, отличающуюся от той, что сообщает Геродот о Персии. Это обсто­ ятельство подметил уже Фотий, который пишет: «Рассказывает Кте­ сий о Кире, Камбизе и маге, о Дарии и Ксерксе, почти во всем про­ тивоположное тому, что рассказывает Геродот, называя его лжецом во всем и баснописцем» (Phot. Bibi., Cod. 72 Bekk., 35b). Таким об­ разом, то, в чем книдский историк обвинял Геродота, позднее было приписано ему самому9. Далее, Ктесий часто дает такую информа­ цию, которую невозможно проверить по другим источникам1 ; и наконец, у Ктесия присутствуют явные ошибки, причем они порой весьма наивны, и это позволяет предположить, что они не принадле­ жат самому Ктесию, а были сделаны либо Фотием, либо же пере­ писчиком манускрипта (при том следует иметь ввиду, что в нашем распоряжении практически нет ни одного фрагмента, написанного лично Ктесием Книдским). Именно эти ошибки снижают доверие в целом к труду Ктесия в целом у большинства современных исследователей1. Правда, справедливости ради, следует заметить, что в настоящее время отношение к Ктесию Книдскому как историку меняется в лучшую сторону1. 8 Jacoby F Ctesias. Sp. 2047. M. A. Дандамаев хотя и довольно нелестно характери­ зует Ктесия как историка, тем не менее отмечает в ряде случаев ценность его сообщений (Дандамаев М. А., Луконин В. Г. Культура и экономика древнего Ирана. С. 29).

4 В данном случае опровержение Ктесия главным образом основывается на автори­ тете Геродота. Подобная ситуация наблюдается при сравнении сведений Ксенофонта и иной традиции, представленной у оксиринхского историка и Эфора Диодора. Расхожде­ ния между ксенофонтовой и не-ксенофонтовой традициями подчас носят столь серьез­ ный характер, что в литературе ставится вопрос о предпочтениях при выборе той или иной версии событий.

1 Особенно это касается подробностей жизни персидского двора и дворцовых инт­ риг, по которым сообщения Ктесия часто являются единственным источником.

1 Примером такого подхода могут служить заявления авторов новейших комментари­ ев к IX книге труда Геродота, по словам которых, то, что Ктесий говорит о Греко-персидских войнах, и особенно о битве при Платеях, совершенно недостоверно: «Он помещает Платеи перед Саламином, приписывает Павсанию армию в 300 спартиатов и 1000 периеков...». (Flower М. A., Marincola J. Herodotus: Histories Book IX. Cambridge, 2002. P. 32).

1 Cm.: Bichler R. Ktesias ‘korrigiert’ Herodot. Zur literarischen Einschtzung der Persika II Festschrift fr Gerhard Dobesch / Hrsg. von H. Heftner und K. Tomaschitz. Wien, 2004; Tuplin C. J. Doctoring the Persians. P. 305-347. Показателем изменения отношения исследо­ вателей к Ктесию в лучшую сторону является международный коллоквиум по теме «Ктесий и Восток», который состоялся в Киле (Германия) 18-20 мая 2006 г.

В данной работе, конечно, не место для углубленного анализа произведения Ктесия с точки зрения его достоверности. Независимо даже от общей оценки труда Ктесия в историографии его сообщения следует рассматривать каждое по отдельности, по возможности в срав­ нении с другими свидетельствами. Некоторые фрагменты Ктесия, хотя они и не подтверждаются другими источниками, все больше начинают вызывать доверие исследователей.

Назовем лишь некоторые, подробно рассмотренные в нашей ра­ боте: неизвестные по данным Фукидида и Диодора обстоятельства мятежа Инара в Египте (Ctesias, FGrHist., 688, F. 14. 36); восстание Мегабиза в Персии (Ctesias, FGrHist., 688, F. 14. 39-42); восстание Писсуфна и возвышение Тиссаферна (Ctesias, FgrHist, 688, F. 15. 53).

Информация историка о мятеже Зопира, сына Мегабиза, и бегстве его в Афины находит косвенное подтверждение у Геродота (III, 160).

В IV в. до н. э. появились еще несколько «Персидских историй», принадлежащих перу различных авторов. Среди таких следует упо­ мянуть произведения Динона Колофонского (Dinon FGrHist. 690) и Гераклида из Кимы (Heraclides Cumaeus FGrHist. 689), от которых также дошли только фрагменты, дающие мало нового для осмысле­ ния отношений с Персией.

Некоторые сведения по истории Греко-персидских отношений можно обнаружить в различных речах афинских ораторов — Горгия, Андокида, Лисия, Исократа, Демосфена, Ликурга, Динарха и т. д.

Это прямые аллюзии на события Греко-персидских войн, которые служили своего рода exempla при обращении ораторов к прославле­ нию прошлого Афин1 Значение сообщений греческих ораторов конца V-IV в. до н. э. достаточно велико преимущественно в двух аспектах. Во-первых, ораторы нередко сообщают факты, которые не сохранила греческая историческая традиция. Во-вторых, сообщения ораторов представляют также ценность как свидетельства в пользу восприятия современниками отношений греков с персами и Перси­ 3 Об исторических примерах в речах ораторов см.: Pearson L. Historical Allusions in the Attic Orators // CPh. 1941. Vol. 36 № 3. P. 209-229; Perlman S. The Historical Example, Its Use and Importance as Political Propaganda in Attic Orators // Scripta Hierosolymitana.

Jerusalem, 1961. Vol. 7; P. 150-166; Milns R. D. Historical Paradigms in Demosthenes’ Pub­ lic Speaches // Electronic Antiquity. 1995. Vol. 2. N 5. Исаева В. И. Античная Греция в зер­ кале риторики. Исократ. М., 1994. С. 21, 62-64; Маринович Л. П. Античная и современ­ ная демократия. Новые подходы. Курс лекций. М., 2001. С. 75-76.

ей. Именно ораторы дают самую раннюю информацию о персидской дипломатической миссии Арфмия Зелейского в Греции в период Греко-персидских войн (Dem., IX, 41; XIX, 272; Din., II, 24-25; Aesch., Ill, 258-259), излагают содержание так называемой «Платейской клятвы» (Lyc., in Leocr., 81 ). О Каллиевом мире, который был важным событием в отношениях греков с Персией, также впервые сообщают только ораторы (Isocr., IV, 118-120; VII, 80; XII, 59; Dem., XV, 29;

XIX, 273; Lyc., in Leocr, 73). Наконец, речь Андокида «О мире с лакедемонянами» (392 г. до н. э.) является единственным источником, где прямо упоминается не приводимый нигде более мирный договор Афин с персидским царем Дарием II — Эпиликов мирный договор (Andoc., III, 29).

Конечно, свидетельства ораторов о прославленном прошлом Афин, кроме общеизвестных фактов, нередко вызывают насторо­ женное отношение современных исследователей. И действительно, речи ораторов — весьма специфический источник, и любой сооб­ щаемый в них факт, не упоминаемый другими авторами, нуждается в тщательном рассмотрении на предмет его достоверности. В то же время, когда ораторы сообщают о современным им событиях, их информация, конечно, обладает большей надежностью. Таковы, например, сведения Андокида в уже упомянутой речи «О мире с лакедемонянами» (III Passim), Исократа в «Панегирике» (IV Passim) и «Эвагоре» (IX, 58-64), в речи «О мире», Демосфена— в речах «О свободе родосцев» (XV, 9), «О симмориях» (XIV Passim), в речах против Филиппа II Македонского (IV, 24; IX, 16, 71; X, 31,33,51-52) и т. д. Наиболее значимыми сообщения ораторов являются для рас­ смотрения Греко-персидских отношений IV столетия до н. э. как свидетельства современников событий.

Особую ценность среди произведений более поздних авторов представляет «Историческая библиотека» Диодора Сицилийского (I в. до н. э.), которая основывается на данных различных источни­ ков преимущественно классического и эллинистического периода и представляет собой изложение «всеобщей истории» с мифических времен до событий, современных автору1, но для нашей темы 4 О произведении Диодора Сицилийского в целом: Schwartz E. Diodoros (38) // RE.

1905. Bd. 5. Sp. 663-704; Строгецкий В. М. Диодор Сицилийский и его «Историческая библиотека в оценке историографии»// ВДИ. 1983. № 4. С. 176-186. Об освещении первостепенную значимость имеют книги с XI по XVII включи­ тельно, в которых повествуется о греческой истории со времени Греко-персидских войн и до восточных походов Александра Маке­ донского.

Ценность повествования Диодора заключается в том, что историк по ряду важнейших моментов не только дополняет Геродота, Фуки­ дида и Ксенофонта, но зачастую дает «другой взгляд» на факты, известные из произведений трех знаменитых историков. Особенно эти расхождения становятся заметны по отношению к изложению событий IV в. до н. э., где основными источниками зачастую явля­ ются труды Ксенофонта. Именно Диодор, например, дает практи­ чески единственное связное изложение основания и деятельности Второго Афинского морского союза (XV, 28, 2-5); сведения сици­ лийского историка — основной источник по истории Великого восстания сатрапов 362/1 г. до н. э. (XV, 90-92). Неоценимую помощь «Историческая библиотека» оказывает при реконструкции событий от битвы при Мантинеи 362 г. до н. э. и до созыва Коринфского кон­ гресса 338 г. до н. э. — деятельности Филиппа II Македонского, политической ситуации в Персидской державе в период правления Артаксеркса III Оха (XVI Passim).

Важную, хотя и довольно разрозненную информацию для рекон­ струкции истории греко-персидских отношений представляют жиз­ неописания Плутарха, которые посвящены деятельности Фемистокла, Кимона, Перикла, Агесилая, Лисандра, Пелопида, Артаксеркса II, а также прочие трактаты (например, «Изречения царей и полковод­ цев», «О злокозненности Геродота» и др.). В «Описании Эллады»

Павсания, комментариях Дидима к речам Демосфена, обширном труде Помпея Трога «Истории Филиппа», сохранившемся в извле­ чениях Юстина, биографиях знаменных полководцев Корнелия Непота, «Стратегемах» Полиена содержатся важные сведения, которые позволяют дополнить и отчасти уточнить свидетельства названных античных авторов.

Диодором отдельных исторических событий: Строгецкии В. М.: 1) Диодор Сицилий­ ский о процессах против Фемистокла и Павсания (XI, 39— 54-59). Перевод и историко-критический комментарий // Из истории античного общества. Горький, 1979.

С. 3-28; 2) Диодор Сицилийский о походе Ксеркса против Эллады (XI, 1-10). Объеди­ нение патриотических сил эллинов и битва при Фермопилах. Перевод и комментарий // Из истории античного общества. Горький, 1983. С. 3-20; 3) К интерпретации свиде­ тельства Диодора Сицилийского о росте Афинского могущества в середине V в. до н. э. и восстании рабов в Спарте // Из истории античного общества. Горький, 1986.

С. 3-20.

К числу документальных источников относятся, прежде всего, эпиграфические. Речь идет главным образом о греческих надписях, обнаруженных как собственно на территории Балканской Греции, так и за ее пределами, например в Малой Азии. Среди надписей из полисов Балканской Греции в работе использовались эпиграфичес­ кие документы из Афин, Олимпии, Дельфов, а из малоазийских и островных греческих полисов — надписи из Самоса, Эрифр, Теоса, Галикарнасса, Клазомен и др. Это почетные, посвятительные и коммеморативные надписи. К их числу относится, например, надпись из Милета, которая упоминает сатрапа Струфа в связи с разрешени­ ем спора за территорию в долине реки Меандра (Ditt. Syll3. 134 = Tod. И, 113), а также надпись из малоазийского города Эрифры, со­ держащая текст афинского декрета времени Анталкидова мира, которая была обнаружена в 1970 году турецким археологом С. Шахином (SEG, 1976, XXVI, № 1282). Среди афинских документов особо хотелось бы отметить псефизмы о предоставлении проксении Гераклиду Клазоменскому (IG, II2, 8 = IG. I3, 227 = ML, 70), Эвагору Саламинскому (IG, I3, 113), Филиску, сыну Лика (IG, II2, 133), Стратону Сидонскому (IG, II2, 141 = Tod. II, 139), сатрапу Оронту (IG, II2, 207), а также текст «Платейской клятвы» (Tod., II, 204 = GHI, 88).

В 1960 г. впервые был опубликован «Декрет Фемистокла» из Трезены (ML, 23), об аутентичности которого до сих пор не прекращают­ ся споры современных исследователей1. Среди эпиграфических источников из Афин также следует упо­ мянуть податные списки Афинского морского союза, которые поз­ воляют получить представление о тех городах Малой Азии, которые были афинскими союзниками в V в. до н. э. Из самосских эпиграфи­ ческих документов особо важна надпись, прославляющая самосскую победу над персами «на Ниле», в Египте (ML., 34), а также посвя­ 15 О «Декрете Фемистокла» из Трезены см., например: Jameson М. H. : 1) A Decree of Themistokles from Troezen// Hesperia. 1961. Vol. 29. № 2. P. 198-223; 2) Waiting for the Barbarian: New Light on the Persian Wars // G&R. 1961. 2nd ser. Vol. 8. № 1. P. 5-18; Lew­ is D. M. Notes on the Decree of Themistocles // CQ. NS. 1961. Vol. 11. № 1. P. 61-66; Cham­ bers M. The Authenticity o f Themistocles Decree 11 AHR. 1962. Vol 67. № 2. P. 306-316;

Fornara C. W The Value of the Themistocles Decree //AHR. 1967. Vol. 73. № 2. P. 425-433;

Hammond N. G. L. The Narrative of Herodotus VII and the Decree of Themistocles at Troezen // JHS. 1982. Vol 102. P. 75-93; Johannson N. The Inscription o f Troezen: A Decree o f Them­ istocles? // ZPE. 2001. Bd. 137. P. 69-92; Глускина JJ. М. Трезенская надпись с декретом Фемистокла // ВДИ. 1963. № 4. С. 35-52.

щение командиром самосской эскадры подношения в храм Геры, преподнесенного ему Инаром, сыном Псамметиха (ML., 310).

Кроме того, в работе были использованы надписи на острака, ко­ торые были результатом осуществления афинянами процедуры ост­ ракизма — узаконенного изгнания собственных граждан вследствие народного голосования. Надписи на острака дают некоторые сведения о проблеме отношения к Персии во внутриполитической жизни Афин (острака против Аристида, Каллия, сына Кратия и др.)1.

В процесс исследования вовлекались также и персидские доку­ менты из Персеполя и Суз. Это, прежде всего, царские официальные надписи, а также надписи на персепольских глиняных табличках.

И хотя их информативность об отношениях персов с греками до­ вольно низка (и в этом не могут помочь даже значительные «исто­ рические» надписи, типа Бехистунской), тем не менее они являются уникальными свидетельствами для реконструкции сущности пер­ сидской внешней политики по отношению к окружающему миру, а также для выявления места греков в структуре Персидской держа­ вы — ссылки на «ионийцев, которые на материке» и «ионийцев, которые у моря» (DPe, 12-14); «ионийцев, которые у моря» и «ио­ нийцев, которые за морем» (DSe, 27-29; XPh, 23-24); прочие упо­ минания «ионийцев» — собирательного этникона, которым персы называли греков1.

Нумизматический материал представлен выпусками монет, свиде­ тельствующими о греко-персидских политических контактах. Здесь прежде всего необходимо назвать серебряные монеты с портретами персидских сатрапов Фарнабаза и Тиссаферна, которые отечественный нумизмат А. Зограф считает одними из первых греческих монет, содер­ жащих портретные изображения1. Кроме того, сохранилось также не­ которое количество персидских имитаций афинских драхм, датируемых 1 Об острака как историческом источнике см. Суриков И. Е. Остракизм в Афинах.

М., 2007. С. 48-83; Brenne S. Die Ostraka (487 — са.416 v.Chr.) als Testemonien (Т. 1.) // Ostrakismos — Testemonien / Hrsg. von P. Siewert. Historia. Einzelschriften, 155. Stuttgart, 2002.

1 Об этом подробнее см.: Seager R., Tuplin C. J. The Freedom o f the Greeks o f Asia:

On the Origins of a Concept and the Creation of a Slogan // JHS. 1980. Vol. 100. P. 148ff;

Rollinger R. Yaun Tabakar und Maginnta Tragende ‘Ionier’: Zur Problem der griechischen Trontragerfiguren in Naqsh-i Rustam und Persepolis // Altertum und Mittelmeerraum: Die antike Welt diesseits und jenseits der Levante. Festschrift fr Peter W. Heider zum 60 Geburts­ tag/ Hrsg. von R. Rollinger und B.Truschnegg / Oriens und Occidens, 12. Stuttgart, 2006.

S. 365-400.

1 Зограф A. H. Несколько греческих монет V и IV вв. с портретными изображения­ ми // Античный портрет. Л., 1929. С. 14-22.

временем Пелопоннесской войны, на которых присутствуют порт­ ретные изображения персидского царя Дария II и его сына Кира Млад­ шего: эти монеты были выпущены специально для расчета с экипажами кораблей, находившихся под командованием спартанцев1. Греко-персидские отношения изучались в мировой историографии нового и новейшего времени далеко не равномерно. Беглый взгляд на библиографию темы обнаружит, что различные аспекты греко­ персидских отношений разрабатывались главным образом либо в обобщающих трудах по греческой или же персидской истории, либо же в отдельных статьях, порой довольно многочисленных, посвя­ щенных изучению той или иной частной проблемы. Специальных работ по истории греко-персидских отношений немного.

Среди обобщающих трудов по истории Греции следует назвать работы, созданные представителями историографии XIX — начала XX в. (Дж. Гротом, Эд. Мейером, К. Ю. Белохом, Г. Глотцем)2 а так­ же произведения исследователей XX в. (Эд. Виля, Р. Сили, С. Хорн­ блауэра, П. Родса и др.)21. К этой же группе можно отнести исследо­ вания, посвященные отдельным, наиболее значимым событиям и явлениям греческой истории: Греко-персидским войнам22, Афинско­ 1 Weiser W Die Eulen von Kyros dem Jngeren. Zu den ersten Mnzportrts lebender Menschen // ZPE. 1989. Bd. 76. S. 267-298; Стрелков A. В. К вопросу о появлении и на­ чальном этапе распространения имитаций афинских монет на Востоке в конце V-IV в.

до н.э. // ВДИ. 2007. № 4. С. 139-155.

2 Grote G. A History of Greece. Vol. 1-12. L., 1846-1856; Meyer Ed. Geschichte des Altertums. Bd. 3-5. 4 Aufl. Stuttgart, 1958; Beloch K. J. Griechische Geschichte. 2 Aufl.

Bd. 2-3. Berlin; Leipzig, 1922, 1927; Glotz G. Histoire Grecque. T. 1-2. P., 1925-1931.

2 Will E. Le monde grec et l’Orient. T. 1. P., 1972; Sealey R. A History of the Greek CityStates с.700-338 ВС. Berkeley, 1976; Hornblower S. The Greek World, 478^23 BC. L., 1983;

Rhodes P. A History of the Classical Greek World, 478-323 BC. Oxford, 2006.

2 См., например: Grundy G. B. The Great Persian Wars. L., 1901; Burn A. B. Persia and the Greece. The Defense of the West. L., 1962; Hignett C. Xerxes’ Invasion of Greece. Oxford, 1963; Lazenby J. F. The Defense of Greece 490-479 BC. Warminster, 1993; Balcer J. M. The Persian Conquest of the Greeks (545-450 BC.). Konstaz, 1995; Green P. The Greco-Persian Wars: Year of Salamis, 480-479 BC, Berkeley, 1996. Особенно ценными являются также работы, посвященные общественно-политической жизни в Афинах в эпоху Греко-персидских войн (Суриков И. E. : 1) Из истории греческой аристократии позднеархаической и раннеклассической эпох. Род Алкмеонидов в политической жизни Афин VII-V вв. до н.э. М., 2000. 2) Античная Греция. Политики в контексте эпохи. Архаика и ранняя клас­ сика. М., 2005; 3) Остракизм как политический институт Афинского полиса классичес­ кой эпохи. Дис. д.и.н. М., 2004; 4) Остракизм в Афинах. М., 2007) и религиозному фактору в греко-персидских отношениях (Кулишова О. В.: 1) Дельфийский оракул в му морскому союзу23, Пелопоннесской войне24, Коринфской войне25, в целом, событиям греческой истории IV в. до н. э26, исторические комментарии к Геродоту27, Фукидиду28, оксиринхскому историку29, Диодору Сицилийскому3 Плутарху31. Среди многочисленных работ, посвященных древнеперсидской истории, в которых отношения с греками по большей части рассматриваются под персидским углом зрения, следует отметить монографические исследования А. Олмстэда, Дж. Кука, В. Фогельзанга, П. Бриана, Й. Визехофера, М. А. Дандамаева32, статьи, посвященные различным персидским персоналиям в реальной энциклопедии Паули-Виссовы-Кроля33, материалы кон­ системе античных межгосударственных отношений (VII-V вв. до н.э.). СПб., 2001. 2) Дельфийский оракул в греко-персидском конфликте // ВДИ. 2001. № 3. С. 17-35).

2 Meiggs R. The Athenian Empire. Oxford, 1972; Rhodes P. J. The Athenian Empire. L., 1985; Mattingly H. B. The Athenian Empire Restored: Epigraphic and Historical Studies. Michigan, 1996; Строгецкий В. М. Полис и империя в классической Греции. Н. Новгород, 1991.

2 Ste Croix E. G. M. The Origins of the Peloponnesian War. L., 1972; Kagan D.: 1) The Outbreak of the Peloponnesian War. Ithaca, 1969; 2) The Archidamean War. Ithaca, 1974; 2) The Fall of the Athenian Empire. N.Y., 1987.

2 Hamilton C. D. \ 1) Sparta’s Bitter Victories: Politics and Diplomacy in the Corinthian War. Ithaca; London, 1979; 2) Agesilaus and the Failure of Spartan Hegemony. L.; N.Y, 1991 ;

Seager R. The Corinthian War // CAH2. 1994. Vol.6. P. 97-119.

26The Greek World in the Fourth century / Ed. by L. Tritle. N.Y., 1997. Buckler J. Aegean Greece in the Fourth Century BC. Leiden; Boston, 2003.

11 How W W Wells J. A Commentary on Herodotus. Vol. 1-2. Oxford, 1912; Lloyd A. B.

Herodotus Book II. Leiden; Boston; Kln, 1994; Flower M. A., Marincola J. Herodotus:

Histories Book IX. Cambridge, 2002; AsheriD., Lloyd A., Corcella A. A Commentary on Herodotus. Books I-IV / Ed. by O. Murray & A.Moreno. Oxford, 2007.

2 Gomme A. W Andrewes A., Dover К J. A Historical Commentary on Thucydides. Vol.

1-5. Oxford, 1945-1981; Hornblower S. A Commentary on Thucydides. Vol. I: Books I— III.

Oxford, 1991; Vol. II: Books IV-V. Oxford, 1996.

2 Bruce /. A. F. An Historical Commentary on the “Hellenica Oxyrhynchia”. Cambridge, 1967.

3 McQueen E. I. Diodorus Siculus: The Reign of Philip II. The Greek and Macedonian Narrative from Book XVI. A Companion. Bristol, 1995; Stylianou P.J. A Historical Commentary on Diodorus Siculus Book 15, Oxford, 1998.

3 Stdter P A. A Commentary on Plutarch’s Pericles. Chapell Hill, 1989; Shipley D. R. A Commentary on Plutarch’s Life of Agesilaus: Response to Sources in the Representation of Character. Oxford, 1997.

i2OlmsteadA. T The History of the Persian Empire (Achaemenid Period). Chicago, 1948;

CookJ. M. The Persian Empire. L., 1983; Vogelsang W J. The Rise and Organisation of the Achaemenid Empire. The Eastern Iranian Evidence. Leiden; New York; Kln, 1992; Briant P.

L’Histoire de l’Empire perse. De Cyrus a Alexandre. P., 1996 (= Briant P. From Cyrus to Alexander. A History of the Persian Empire /Tr. by P.T.Daniels. Winona Lake (Indiana), 2002;

WiesehoferJ. Ancient Persia from 550 B.C. to 650 A.D. / Trans. A. Azodi, L., 1996; Дандамаев М. А. Политическая история Ахеменидской державы. М., 1985.

3 Schaefer Н. 1) Tiribazos// RE. 1937. Bd. 6А. Sp. 1431-1437; 2) Tissaphemes// RE.

ференций по ахеменидской истории, которые на протяжении двух десятков лет публикуются Институтом Ближнего Востока в Лейдене34, наконец, труды по тем или иным странам в составе Персидской им­ перии, и прежде всего, тесно связанным с греческим миром — по Карии3 и Ликии36.

Отдельные исследовательские работы посвящены некоторым наиболее дискуссионным проблемам из истории греко-персидских отношений: Каллиеву миру37, Эпиликову договору38, спартано-персидским соглашениям периода Пелопоннесской войны39, состоянию греко-персидских отношений I V b. д о н. э.40 Между тем, во многих работах как по греческой, так и по персидской истории в основном (за некоторым исключением) представлено событийное изложение истории отношений греческого мира и Ахеменидской державы без попыток какого-либо значимого концептуального осмысления41.

1940. Suppl.4. Sp. 1579-1599; 3) Pissuthnes// RE. 1950. Hbbd. 40. Sp. 1807-1809; Lenschau Th. Phamabazus // RE. 1938. Bd. 19. Sp. 1842-1848.

M Achaemenid History: Proceedings of the Achaemenid History Workshop. Leiden: Nederlands Instituut voor het Nabije Oosten. Vol. 1-11. Leiden, 1987-1998.

33 Hornblower S. Mausolus. Oxford, 1982; Ruzicka S. Politics of a Persian Dynasty. The Hecatomnids in the Fourth Century BC. Norman-London., 1992.

3 Keen A G. Dynastic Lycia: A Political History of the Lycians and Their Relations with Foreign Powers, с 545-362 В. С. Leiden, 1998.

3 Wade-GeryH. T. The Peace of Kallias// HSCP. 1940. Suppl. 1. P. 121-156 = WadeGery H. T Essays in Greek History. Oxford, 1958. P. 201-232. Из работ последних десяти­ летий см.: Badian Е. The Peace of Callias // JHS. 1987. Vol. 107. P. 1-39; = Badian E. From Plataea to Potidaea: Studies in the History and Historiography of the Pentakontaetia. Baltimore;

London, 1993. P. 1-72; Bloedow E. F. The Peaces of Callias // SO. 1992. Vol. 67. P. 41-68;

Cawkwell G. L. The Peace between Athens and Persia // Phoenix. 1997. Vol. 51. №N 2. P. 115;

Samons II L. J. Kimon, Kallias and Peace with Persia // Historia. 1998. Bd. 47. Ht.2. P.

129-140.

38Cm.: BlamireA. Epilycus’ Negotiations with Persia// Phoenix. 1975. Vol. 29. № 1.

P. 21-26; Thompson W E. The Athenian Treaties with Haliai and Dareios the Bastard // Klio.

1971. Bd. 53. P. 119-124.

39LevyE. Les trois traites entre Sparte et le Roi // BCH. 1983. T. 107. № 1. P. 221-242;

Печатнова JI. Г. : 1) Спарта и Персия в конце V в. до н.э. // Проблемы античной госу­ дарственности, Л., 1982. С. 85-108; 2) История Спарты (период архаики и классики).

СПб., 2001; 3) Спарта и Персия: история отношений (середина VI - 413 г. до н.э.)// Проблемы античной истории / Сборник научных статей к 70-летию со дня рождения проф. Э.Д. Фролова. СПб., 2003. С. 73-97.

40Zahrnt М. Hellas unter persischen Druck? Die griechisch-persischen Beziehungen in der Zeit vom Anschluss des Konigsfriedens bis zur Grndung des Korinthischen Bundes / / AKG.

1983. Bd. 65. Ht. 2. S. 249-306.

41 В этом смысле интересный концептуальный подход обнаруживается в работе С. Хорнблауэра. Так, например, в начальных строках своей статьи, посвященной в целом взаимоотношениям греков и Персидской державы VI-IV вв. до н.э., С. Хорнблауэр за­ У истоков же специального изучения истории греко-персидских отношений стоял немецкий исследователь XIX в. В. Юдайх, который в своей монографии «Малоазийские исследования» рассматривал отдельные вопросы истории взаимоотношений греков и персов в IV в. до н. э. (предпосылки, ход и результаты Спартано-персидской войны, греко-персидские отношения в период Коринфской войны, позиция греков по отношению к Великому восстанию сатрапов в Персидской державе и ряд других)42. Это исследование оставалось единственным обобщающим трудом по истории греко-персидских отношений заключительного периода их развития до появления несколько десятилетий назад монографии английского историка Д. М. Льюиса43.

Работа Д. М. Льюиса во многих отношениях стала новаторской для своего времени. Во-первых, в ней автор детально рассматрива­ ет события в непродолжительный период конца V — начала IV в.

до н. э., когда ведущая роль в греко-персидских отношениях прина­ длежала именно взаимным дипломатическим контактам, и это об­ стоятельство позволило исследователю отойти от стереотипных представлениях об этих отношениях как военной конфронтации.

Подходы к разработке темы и полученные результаты позволяют считать монографию Д. М. Льюиса наиболее глубоким и основа­ тельным вкладом в разработку истории греко-персидских отношений, который позволил ученым отойти от их восприятия только как во­ енного противостояния.

Эта тенденция получила дальнейшее продолжение в работах некоторых современных ученых, которые с готовностью восприня­ ли основные идеи Д. М. Льюиса, а кроме того попытались обобщить собственные наблюдения.

Так, например, П. Картлидж также считал доминирующими в греко-персидских отношениях конца V — середины IV вв. до н. э.

являет: «Моя история - это история войны {polemos) между Западом и Востоком, в особенности же между греками (эллинами) и персами...» Исследователь стремится не­ посредственно выявить истоки этой конфронтации, видя их подоплеку, вслед за анти­ чными авторами, и в сюжетах мифологии (Hornblower S. Greeks and Persians: West against East // War, Peace and World Order in European History / Ed. by A.V. Hartman & B. Heuser.

L., 2001.P. 48ff).

4 Judeich W Kleinasiatischen Studien. Untersuchungen zu griechisch-persischen Geschichte des IV Jahrhunderts v.Ch. Marburg, 1892. См. также мнографию П. Дебора, которая при­ звана заменить собой устаревшую работу В. Юдайха (Debord P. L’Asie Mineure au IVe siecle (412-423 B.C.): Pouvoirs et jeux politiques. Bordeaux, 1999).

4 Lewis D. M. Sparta and Persia. Lectures delivered at the University of Cincinnati, autumn 1976 in memory of Donald W. Bradeen / Cincinnati Classical Studies. № 1. Leiden, 1977.

именно дипломатические контакты. Исследователь в этой связи недвусмысленно заявляет: «Экспедиция Ксеркса... была в некотором роде аномалией (aberration)... Она больше не повторилась. Впоследс­ твии дипломатия, наиболее часто — “дипломатия денег”, основанная главным образом на передаче золота и серебра в руки греков, была нормой в большей степени, чем военная конфронтация»44.

Во-вторых, Д. М. Льюис стремится преодолеть традиционный «эллиноцентризм» в источниках и историографии путем сравнитель­ ного анализа греческого и восточного материала. Кроме того, иссле­ дователь сделал ряд ценных замечаний, которые позволили истори­ кам по новому взглянуть на развитие греко-персидских отношений.

В частности, он развивает мнение известного американского восто­ коведа А. Т. Олмстэда, который в одной из своих работ замечал: «В то время как Персия была, несомненно, определяющим фактором для Греции того времени, греки на западной окраине представляли небольшой интерес для персидских великих царей»45. По мнению же Д. М. Льюиса, выраженному уже в небольшой статье 1958 г., «было очень легко для греков, и в особенности для греческих исто­ риков, предполагать, что персидский царь и его подчиненные не думали более ни о чем, кроме эгейских дел...»4 Эту же мысль автор воспроизводит и в вышедшей спустя четверть века монографии47.

В значительной степени данный факт, по мнению английского ис­ следователя, объясняет характер взаимоотношений греков и персов в период Пелопоннесской войны: «Было осознанным и рациональным использовать восточные отряды в кампаниях (против противников царя в Малой Азии. — Э. Р.) и оставить борьбу против Афин спар­ танцам, используя греческие людские ресурсы, нанятые персидски­ ми деньгами»48.

Замечания Д. М. Льюиса фактически оказались столь интригу­ ющими для большинства исследователей, что уже упомянутый П. Картледж поместил одно из них в качестве эпиграфа к главе своей монографии49. Этот исследователь и здесь продолжает разви­ вать положения Д. М. Льюиса, заявляя: «Вторая и наиболее очевид­ ная опасность эллиноцентризма заключается в согласии с греческой 4 Сart ledge P. Agesilaus and the Crisis of Sparta. L., 1987. P. 185.

4 Olmstead A. T. Persia and the Greek Frontier Problem // CPh. 1939. Vol. 39.№ 4.

P. 305.

46Lewis D. M. The Phoenician Fleet in 411 BC. // Historia. 1958. Bd. 7. Ht. 3. S. 397.

4 Lewis D. M. Sparta and Persia. P. 133.

4 Ibid. P. 133-134.

4 Cartledge P. Agesilaus and the Crisis of Sparta. P. 182.

точкой зрения, что персидский царь воспринимал греков так же серьезно, как они воспринимали его... К счастью, существует до­ статочно свидетельств, чтобы указать, что в определенный момент греческий мир имел только периферическую важность для персид­ ского государства»50. Этот же подход также полностью поддержи­ вает и Дж. Коуквелл, который пишет: «... было бы очень большой ошибкой, что царь постоянно думал о греках»51.

С другой стороны, подход к исследованию темы греко-персидских отношений, намеченный Д. Льюисом, все еще не получил всеобщей поддержки в современной историографии. Кроме того, его моногра­ фия охватывает хронологически лишь небольшой период истории взаимоотношений греческого мира и Ахеменидской державы.