«Л. З. Сова АФРИКАНИСТИКА И ЭВОЛЮЦИОННАЯ ЛИНГВИСТИКА САНКТ-ПЕТЕРБУРГ 2008 Л. З. Сова. 1994 г. L. Z. Sova AFRICANISTICS AND EVOLUTIONAL LINGUISTICS ST.-PETERSBURG 2008 УДК ББК Л. З. Сова. Африканистика и эволюционная ...»

Сюда же относятся и производные имена следующей ступени деривации, в которых глоттальный компонент либо совсем исчез (см. выше Бори, Борупи), либо сохранился в виде спирантизации или аспирации. Это – главный бог йоруба Олорун, ашанти – Алуруа, бог солнца ираку Лоа, предок-охотник народов лунда и леле Фабори, божества лоби-бирифор Йуло, крачи Вульбари, мано Вулу, солнечный бог эве Лиз, духи Трово, бог-солнце у фон Бенина Лиз, божественная черепаха бага и налу Абуль, воплощение солнца – жизни у галла Аду, верховный бог бауле Aдудвa (Алуруа), распределитель жизненной энергии у йоруба Алайе (как одна из ипостасей Олоруна) и мн. другие. К ним примыкают имена со следами глоттализованных или без них, относящиеся, в соответствии с водно-воздушной семантикой образов, называемых данными именами, к первой ступени деривации. Это – двуполое водяное чудище Фаро, олицетворяющее водную стихию Нигера у бамбара и выступающее в облике сказочного длинноволосого ламантина, верховный бог бушменов Калахари Гор, хозяин атмосферы у пигмеев на р. Итури Тор, хозяин неба у бамбути, повелевающий грозами, дождями и временами года, Тор и пр.

Трактуя мифы как летописи деривационных языковых процессов, можно в названиях образов, являющихся атрибутами верховного божества, выявить звукопись, с помощью которой языковое сознание говорящих фиксировало данный образ. В частности, образ Номкубулваны соотносится с такими земными реалиями, как -khotha 'разновидность быстрорастущей длинной травы', -tshani 'трава' (родовое понятие), -hlathi 'лес', -ntu 'человек', и это подчеркивается t-компонентом этих корней, а также глухой разновидностью плавного фрикативного согласного hl, противопоставленного в зулу звонкой разновидности dl и не фрикативному 1. «Водновоздушная» ипостась Номкубулваны ассоциируется с назализованными лабильными и велярными компонентами, о которых шла речь ранее и которые представлены в словах ngenkungu и ungumfula, а также плавным согласным в корне -mfula. Легенда сохранила не только семантику деривации (образование от первичной воздушноводно-твердой субстанции воздушных реалий, к которым относится туман, водных, к которым принадлежит река, и твердых, которыми являются человек, лес и трава), но и ее звукопись: те языковые формы, которые образовались на данном этапе, и те звуковые закономерности, посредством которых закрепилось развитие означающих в каждом языке.

И, наконец, есть еще одна характеристика, которая объединяет мифы различных народов и позволяет рассматривать их как регистрацию процессов словообразования. Как правило, в легендах описывается не одно верховное божество, а два. Каждый из образов как бы живет в своей плоскости. Эти плоскости не пересекаются. Один образ соотносится с первоматерией, функционирует вне времени и пространства и воплощает пассивное начало, которое, постепенно развиваясь, превращается в бесконечность и порождает все остальные реалии. Второй образ, наоборот, представляет собой активного субъекта, первотворца, созидателя, носителя животворного слова, первопредка. Первый священнодействует над космическими объектами, создавая с помощью магии или божественного слова небо, солнце, землю, животных и человека. Второй занимается обычными земными делами: лепит горшки, обжигает глину, пасет стада, строит жилища, расставляет силки на птиц, управляет семьей, выбирает жен и т. п. Первый является отцом богов и в земные дела не вмешивается. Второй живет на земле и только после смерти или при иных каких-либо важных событиях попадает на небеса. Первый выступает без определенных половых признаков: это либо бестелесная субстанция, либо гермафродит, либо духовное начало, ассоциируемое с животворными свойствами какой-либо материи – слова, энергии, воды, огня и т. п. и часто соотносимое с девственницей; например, это первоначальная пустота Гля и двуполое водяное чудовище Фаро у бамбара, бестелесное существо, заполняющее собой космос, Кулотиоло у сенуфо, небесная принцесса Номкубулвана у нгуни и многие другие. Второй образ имеет четкую половую соотнесенность: повсеместно он описывается как особь мужского пола. «У догонских теологов, – отмечает Б. Оля, – совершенно безличное понятие верховного небесного бога сосуществует с другим, согласно которому бог – самец, ревнивый муж, похожий на человека»1.

Хотя у некоторых народов происходит контаминация обоих образов и сюжеты, в которых верховное божество предстает в одном облике, соседствуют с сюжетами, где оно приобретает иной облик, в большинстве случаев сказители четко знают, о каком из персонажей идет речь. Тем более что во многих языках каждый из образов соотносится со своим особым именем. При наличии двух имен, имя абстрактного бога артикулируется, как правило, в виде описанного выше многофокусника или его рефлексов (клб, кбл, коп, гор и т. п.), имя предка – в виде цепочки назальных: Нун, Нан, Ной, Нанни, Ньямбе, Ньямие, Номмо, Имана, Амма, Амон, Оман и т. п. Каждый образ имеет свою генеалогическую ветвь: от одного образуются боги, от другого – люди. Впоследствии родословные склеиваются.

Поскольку это делается для оправдания приоритетного положения определенного клана перед остальными, божественное происхождение приписывается предку этого клана, его родословная подклеивается к генеалогии богов, и имя строится как дериват от имени абстрактного бога (см. корень -кул- в зоне бантуязычия как один из рефлексов корня -кубул-). Тем самым соотношение культурных слоев, отразившееся в формировании каждого из божеств, заменяется прямо противоположным, ибо исследователи отмечают, что более Б. Оля. Цит. соч. С. 67.

древним является сюжет, посвященный первопредку, а более новым – космическому богу.

В соответствии с объяснением, предлагаемым в данной работе, образ пассивного бестелесного божества возник как абстракция от процесса деривации слов и соотносится с исходной точкой этого процесса, а активный персонаж мужского пола соответствует облику реального предка, который был субъектом данного процесса и демиургом всех тех вербальных субстанций, которые впоследствии нашли отражение в виде генеалогии богов. Наличие двух божеств отражает фиксацию языковым сознанием двух различных периодов его формирования: довербального и ранневербального, на котором человек не вычленял себя из окружающей природы и еще не начал описывать ее в виде цепочки дериватов, получившей статус божественной генеалогии, и собственно вербального, на котором началось освоение водно-воздушно-твердой среды с помощью языка и «сплетаемой» из его элементов сети, набрасываемой говорящим на мир для его покорения и объяснения.

Формируя «сеть» для охвата объективной действительности, говорящий тем самым создавал и свое собственное сознание. При этом исходной «пустой» точке своего сознания он придавал бестелесный и абстрактный образ, единственной существенной стороной которого было то, что тот служил началом всех начал в человеческом мировосприятии. Наоборот, характеризуя того человека, который начал «плести эту сеть», говорящий видел в нем своего предка и мог четко очертить его облик. Впоследствии оба образа приобрели статус самостоятельных реалий и стали обрастать собственными мифологемами1, а еще позднее произошла их контаминация, или Ср. с положениями, которые развивали М. Мюллер, А. Кун, Э. Мейер и Ю. Беллох в связи с лингвистической теорией мифологии. Эти ученые полагали, что вследствие бедности древних языков человек обозначал различные явления одними и теми же словами; когда первоначальное значение слов забывалось, люди начинали приписывать словам статус особых существ и олицетворяли таким образом различные явления в виде божеств. Иллюстрируя процесс «порчи слов» (придания мифологического содержания названиям реалий), представители лингвистической теории мифов не ставили своей задачей вскрыть деривационные связи и интерпретировать их как отражение взаимоотношений между миром формирующегося языкового сознания и миром реалий, поэтому они не заметили параллели между «сотворением мира» и созданием слов. Однако они собрали большой материал, осмысление которого дает возможность для создания модели, предлагаемой в данной работе.

склейка божественной и человеческой генеалогий, исказившая не только отношения между миром слов и миром реалий, но и хронологию внутри деривационных процессов.

Вторичный образ был помещен в начало мироздания и стал выступать как основная динамическая субстанция, отвечающая за создание не только языкового сознания, а и того субъекта, с которого начиналась эта эволюция. Естественно, что «пересаженный» из головы человека в объективную действительность образ стал носить крайне абстрактный и обобщенный характер. Поэтому хранители преданий даже у тех народов, культурное наследие которых сохранилось достаточно хорошо (коно, гуро, дида, тура, сенуфо, бете, бамбара, курумба, бозо, лоби, бобо, бумбути, бабинга, мпонгве, лунда, луба, чокве, куба, масаи, нуэры, готтентоты, дамара, бушмены), всегда затрудняются описать свое высшее существо и соотносят его не с реальной исторической перспективой, а с небытием, пустотой, космосом и т. п. образами.

9. Приведем несколько иллюстраций. Верховное существо пантеона сенуфо, имеющее чрезвычайно абстрактную форму, буквально заполняет космос; одновременно оно присуще всем людям, животным и вещам; оно определяет их материальное существование и придает ему смысл. Зовут его Кулотиоло. Центральные группы сенуфо, расположенные в районе Корхого и возглавляемые тиембара, утверждают, что в первый день Кулотиоло, вышедшее из небытия благодаря своему божественному слову, построило себе небесное жилище и зажгло солнце, чтобы оно светило днем, а также луну и звезды, чтобы они сияли ночью. На второй день Кулотиоло опустило вниз кусочек небесного свода, создав таким образом землю, и подняло горы, и т. д. вплоть до появления человека и животных.

Аналогичную роль в пантеоне бете играет уже упоминавшийся Лаго-Заколо: у бете Лаго буквально заполняет все пространство.

Все формы бытия не только исходят от него, но сами являются Лаго. Все достоинства, все ценности, все положительные и отрицательные качества – это продолжение Лаго. Лаго появляется из небытия после возникновения главных сил вселенной, породивших Догбозу (искусство говорить). От Лаго и его супруги Майи рождается пара божеств следующего ранга производности. Одним из их детей является Бугуи – родоначальник первопредков двух рас: со светлой кожей (Гомана) и черной (Сели).

В мифах бамбара «после периода полного хаоса из первоначальной материи появились стихии, живые существа и неодушевленные предметы. Их становлению помогли космические взрывы, вибрации и творческое слово»1. Этому периоду, как полагают бамбара, предшествовала эпоха накопления человеком творческих сил зо, произведенных вибрацией йерейерели в первоначальной пустоте, именуемой гля. «От этой безмолвной субстанции по зову голоса, исходящего при колебаниях, отделился ее звучащий двойник. Их союз породил влажную субстанцию зо сумале. Затем обе гля вступили в борьбу между собой. В результате произошел космический взрыв, который вылил на землю (она еще была в потенции) тяжелую и плодородную материю (будущее владение бога Пемба), а также знаки, предвещавшие зарождавшиеся предметы»2. Затем начался процесс сотворения живых существ, растений и предметов – всего 22 витка спирали, т. е. 22 деривационных этапа. На первом этапе возникли: Фаро – властелин слова, духовная сущность, предстающая в виде благотворной воды или ламантина, Пемба и Телико – олицетворение воздуха и дыхания. Затем создаются остальные божества. Фаро построил семь небес, соответствующих семи частям света, и зачал двух водяных близнецов – первых рыбаков из племени бозо. Пемба кружился семь лет и создал землю с ее горами и долинами, а затем превратился в семя растения баланза, из которого выросло дерево, являющееся воплощением Пемба.

У догонов первоначальный бог Амма стал бросать в космос шарики и создал светила. Затем он сделал два сферических горшка, украсив один спиралями из красной меди, а второй – из белого металла. Так появилось Солнце, благосклонно относящееся к поколениям черных людей, и Луна, покровительствующая белым людям.

Затем Амма создал Землю – свою супругу.

Банту в Кавирондо утверждают, что их верховный бог Веле Хакаба в течение двух дней построил себе небесный дом, создал Луну – старшую сестру и Солнце – младшего брата, а затем Землю и поместил на ней, помимо буйвола, слона, гиппопотама и носорога (остальные животные появились позже), первого мужчину, которого вагусу зовут Мвамбу, и первую женщину по имени Села. От их брака появились все поколения людей. Палеонегритские племена сеБ. Оля. Цит. соч. С. 43.

верного Камеруна считают, что сначала существовал огонь, потом его залила вода, а первые люди появились после потопа. Мифы сенуфо, догонов, коно и бозо первоначальный мир представляют в виде огромного моря грязи.

Фактически по всей Африке – и в зоне бантуязычия и за пределами этой зоны – в мифах встречается понятие хаоса как ранее существовавшей субстанции. Бантуязычной Африке при этом свойственны легенды, в которых наиболее ранние космогонические этапы отсутствуют и все события разворачиваются уже после появления людей и животных, а не-бантуязычной – легенды, в которых наибольшее внимание рассказчика сосредоточено на «первых днях творения». Например, такие племена банту, как суто, полагают, что мир никогда не был создан, а находился на своем месте с незапамятных времен, – только пастухи и их стада появились позднее: они зародились в недрах земли (см. отмеченную выше деривацию слова 'человек' в диалектах суто от корня 'земля') и вышли из нее через огромное отверстие в пещере (после тотемных животных)1.

Соседние с суто племена нгуни считают, что человек впервые появился в болотистом месте, где растет тростник. Его создал первопредок Ункулункулу2 (ср. назализованный вариант корня -нкулу с Ср. также: «Кру в Либерии, например, считают себя потомками человека, который упал с неба вместе с первым дождем, ниспосланным на землю по воле великого божества Нионсва. А их соплеменники, живущие в устье Кавалли, вокруг Табу, ведут свое происхождение от четы предков, спустившихся сверху по длинной лиане... реже встречаются версии, согласно которым первые люди вышли стихийно из земли, из горы, из пещеры, из норы, из термитника, из глубины леса, с морского дна, из реки или болота. В других местах бытует миф, в котором первая чета сошла с неба. Об этом рассказывают экои, ибо, эдо, ашанти, сонгаи, нилоты, батутси, балуба, бемба, бена-лулуа, вачокве, тетела и ила». Б. Оля. Цит. соч. С. 79.

На языке зулу, в частности, говорят: UNkulunkulu (1) wadala (2) aбantu (3) ohlangeni (4), что обычно переводят как 'Бог (1) создал (2) людей (3) из (4) тростника (4)' или 'в (4) тростнике (4)', поскольку локативная форма ohlangeni слова uhlanga 'тростник' является многозначной. Однако Б. В. Вилакази и К. Док указывают (С. М. Doke, В. W. Vilakazi. Zulu-English Dictionary. Johannesburg, 1958. P. 319), что слово uhlanga имеет также значение 'корень генеалогического древа, общность происхождения, возводимость к одному и тому же предку, генеалогия, генезис, род, династия, предки'. При такой трактовке слова uhlanga фантастика сменяется реальной языковой формулой о происхождении людей от общего генеалогического древа. Кроме того, слова -nkulu и -hlanga являются еще одним вариантом метатезы, представленной в Коло-Лаго, поэтому данная формула отражает звукопись процесса деривации: корень слова 'человек' (-ntu) создан в результате развития пары коркорнем -коло у бете и с другими корнями, приведенными выше).

«Омукуру (у гереро) и Ункулункулу (у зулусов) означают то же самое имя и то же самое лицо, что Мулунгу в Ньясаленде и Муунгу у суахили, хотя эти последние имена и утратили теперь свое первоначальное значение. Мы думаем, что перед нами еще один пример столь частой в языках банту инверсии слов: «нкулу» превращается в «лунгу», и наоборот... Так, если сами гереро называют своего бога или великого праотца Омукуру, то их родственники и ближайшие соседи – вамбо изменили это имя на Карунга, что означает... «отец человека по имени Овакуру»1. Формант ому- в Омукуру, му- в Мулунгу, ова- в Овакуру – префиксы, за их вычетом остаются корни, являющиеся различными звуковыми вариантами описанного выше многофокусника с дрожащим или плавным (r, 1), глоттальным или велярным (k, g) и лабиальным (m, w в предынициали, лабиализованные гласные) компонентами, осложненными назализацией.

Аналогичная ситуация представлена у многих бантуязычных и небантуязычных народов. Бессмертные души умерших вождей в западной Африке банту йомбе называют Нкулу, манджа и банда за тысячи километров от них боятся Нгакола – духа, злого пожирателя людей, которого представляют как черного мохнатого силача. Басари и коньяги предков своего рода называют Унонкуол. Ганда в восточной Африке говорят о своем обожествленном предке аристократического рода ханья Калуви, сенуфо хранят сказания о мифическом герое Нголо, на восточно-африканском побережье широко распространена легенда о Лионго Фумо2, в районе Великих озер саней-перевертышей кулу-гола в назализованной форме (с развитием глухого фрикативного tr(l) -консонанта в глухой альвеолярный t).

А. Т. Брайант. Цит. соч. С. 39.

Предполагается, что легенда о Лионго Фумо или Фумо Лионго («царе Лионго») возникла вокруг имени некогда жившего человека. Л. Хэррис указывает даты его жизни 1150–1200 гг., У. Хиченс помещает его в ХШ в., Я. Кнапперт говорит о конце XVI–начале XVII в. А. А. Жуков в работе «Культура, язык и литература суахили» (Л., 1983) на с. 53 справедливо отмечает, что «образ Лионго многослоен, он впитал в себя черты многих эпох и неоднократных контаминаций». Особенно интересными в легенде являются указания на древний язык, которым владел Лионго и который был непонятен его современникам. Есть и иные доказательства контаминации древнего образа и реально жившего в средневековье поэта (ритуальное убийство медной иглой, следы древней системы наследования власти, культ воды, связь с землей, проявляющаяся в мотиве «Ахиллесовой пяты» Лионго – его пупке, и др.). Поэтому наиболее правдоподобным кажется, что некогда слово 'Лионго' могло «обозначать представителя социально могущественной группы, в которую мым крупным из местных богов стал Руанга. В Руанде во главе пантеона богов, которым поклоняются маконде и ньямвези, стоит Мулунгу. «Его, – пишет Б. Оля, – можно считать, очевидно, самым распространенным божеством по всей Восточной Африке, в частности, у акамба, акикуйю и чага... Традиционная доктрина воспринимает Мулунгу как сумму древних темных потенций или, другими словами, как конденсированную генетическую силу, которая посылает дождь, оплодотворяет женщин и гарантирует пропитание»1.

Верховным божеством у банту Анголы является Калунга (Карунга), которому приписывается эпитет «верховный разум». У бантуязычных народов южной Африки имена Мукаранга, Вуаранго и т. п.

обычно свидетельствуют, как отмечает Л. Фробениус2, о принадлежности к роду вождей. У племени ила на р. Кафуэ есть божество Булонго, и т. д. и т. п.

10. Суммируя языковые факты, отраженные в легендах и мифах африканских народов, можно отметить, что идея создания земли и солнца из хаоса, тьмы, воздушно-водной среды и иных континуумных субстанций отражает представления древних не об истории мироздания, а об истории словообразования: синкретичный первообразный многофокусник, обозначавший окружавший человека континуум реалий, распался на два менее синкретичных поликонсонанта, и первый стал названием воздушно-водной среды, а второй – твердой. Эти многофокусники снова дуализовались, в результате образовалось семь поликонсонантов, и т. д. Каждый многофокусник отражал спецификацию исходного элемента деривационного ряда в определенном артикуляционном отношении: в одном деривате развился лабио-глоттальный компонент, во втором – язычный, затем произошел распад лабио-глоттального на лабиальный и глоттальный, а язычного – на дрожащий и плавный, и т. д.

Сравнение материалов различных языков показывает, что распад языковой общности произошел на этапе синкретизма исходного протоконсонанта: во всех языках сохранились реликты обеих возвходили хранители культов доисламской идеологии» (А. А. Жуков. Культура, язык и литература суахили. Л., 1983. С. 109), а впоследствии реально жившего поэта, благодаря тому, что корень этого слова суахилийцы, как и другие народы банту, возводили к имени первопредка, прародителя вождей или иной исходной точке генеалогического древа.

Б. Оля. Цит. соч. С. 28.

L. Frobenius, D. C. Fox. African Genesis. New–York, 1937. P. 40.

можностей артикуляции – в направлении от гортани к губам (см.:

кбл, кбр, хбл, кпл, клб, крб,..., гор, кол,..., кро, хло) и от губ к гортани (брх, брк, блх, плк, пхл,..., вхр, плг,..., рбк, лвх)1. Например, к образованиям по первому типу можно отнести имена небесной принцессы Номкубулваны; фригийской богини плодородия и Великой матери богов у римлян Кибелы; детей нимфы Кабиро, которые в древнегреческой мифологии считались покровителями мореплавания и богами света, огня, полей, плодородия земли и были божествами малоазиатского происхождения, Кабиров (Кавиров); первородного каннибала Ихебила у кабилов; одного из наиболее древних тотемов ганда Кабиро; почитавшегося с глубокой древности многими народами Европы Купалы, а также многих других божеств, названия которых распространены на различных континентах. По-видимому, в этот ряд также входит имя племенного бога иудеев, выступающего в роли творца неба и земли в Ветхом завете, Яхве – Элохима.

По второму типу образованы имена высшего божества и управителя мира в индуизме Брахмы; бога солнца и покровителя финикийских городов Молоха; главного бога древнеславянского пантеона, бога дождя, молнии и грома Перуна (Перкунаса у литовцев, если допускать правильность сближения славянских и балтийских слоПрофессор де Люмлей из лаборатории фонетики университета Экс-ан-Прованс (Известия. 1986. 4 авг.) совместно со специалистами в области физиологии речи и информатики восстановил внешнюю морфологию тотавельского человека, жившего в одной из пещер Руссильона 450 000 лет назад, и с помощью компьютера создал действующую модель артикуляции, производимой индивидом, который имеет аналогично тотавельскому человеку выдвинутую вперед нижнюю челюсть с горизонтальными мышечными связками, лежащий в передней части ротовой полости массивный язык и не соприкасающиеся друг с другом губы. Оказывается, что этот индивид не в состоянии произносить такие гласные, как o, u, и может артикулировать лишь различные фонетические варианты е. Индивид, нижняя челюсть которого прикреплена к шее вертикальными мышцами и который обладает параллельными губами и языком меньших размеров, свободно двигающимся в ротовой полости, может произносить все гласные и согласные современных языков. Именно такого индивида и приходится рассматривать как члена протообщности, внутри которой впоследствии наметились отмеченные выше две тенденции развития артикуляции. В пользу принципиальной возможности сведения человеческого рода к первопредку говорят выводы биологов А. Уилсона, Р. Канн и М. Стоукинга, которые, изучив митохондрии ДНК 147 человек, представляющих пять географических регионов, показали, что различия в структуре митохондриальной ДНК столь малы, что их можно объяснить только наличием общей ДНК-«предка». Существование этого предка датируется периодом 280–140 тысяч лет назад (За рубежом. 1987.

№ 12. С. 21).

воформ)1; бога огня у хеттов (dpahhur, – см. также лувийск. pa-a-huu-ur 'огонь', тохарское Б puwr 'огонь', оскское purasiai 'огонь')2; богини брака, любви, семейного очага и супруги верховного божества скандинавской мифологии Одина Фригг, образ которой слился с образом богини плодородия, любви и красоты Фрейи; италийского бога огня, пожаров, очага и покровителя ремесел, связанных с использованием огня, Вулкана; различных богинь в Прибалтике и на Балканах, которые выступают как символы плодородия и входят в ближайшее окружение громовержца, играя роль Богородицы, дочери Громовержца, девушки-героини и т. п.: серб.-хорв. Пропоруша, Прпац, болг. Папаруна, Пеперуна, Преперуна, Пеперуда, Преперуда, Пеперуга (ср. укр. Баба Руга), Преперуга, Пеперунга, Пемперуга, рум. Pprud, Pprug, Pplug; арум. Pirpirun, Pprun,,, ; русск. Параскева и др. 11. Исходная точка деривационного ряда отражена не только в именах верховных божеств различных народов, но и в топонимах, этнонимах и лингвонимах. Преимущественно по первому типу построены этнонимы и лингвонимы, содержащие все три компонента первообразного многофокусника4, в следующих языковых семьях: нигерокордофанской (тлхваро, тлхапинг, ликпе, логба, легбо, легба, лигби, лингбе, ленгве, рунгва, эрегба, эраква, эрохва, урхобо, ирагве; галва, гелава, келава, хулуф, хлуби, коалиб, гарве, гребо, крепе, кробо, крави, керебе, кереве, короп, кру; квели, квала, кволл, кпелле, кпвеле, кпала, кпилакпила, хвила, хвела, нгвили, нгунгвел, гбигбил, гобла, кваре, квири, кпере, кпер, кепере, каффир, кабре, кабуре, гбари, игбира, гвере, говера, гбекре; кулу, горо, гулу, гуру, кула, коло, голи, нгола, нгулу, нголо, нгоро, нгуру, холохоло, холо, холу, хорохоро, коро, кур, хор, гур, гуро, гола, голо, гула и т. д.), нило-сахарской Обсуждение этого вопроса см. в Этимологическом словаре русского языка М. Фасмера (Т. 3. М., 1987. С. 246–247).

Вяч. В. Иванов. Культ огня у хеттов // Древний мир. М., 1962. С. 272.

В. Н. Топоров. К. древнебалканским связям в области языка и мифологии // Балканский лингвистический сборник. М., 1977. Отметим следующее замечание В. Н. Топорова: «Сам принцип называния жены, дочери и т. п. Громовержца тем же корнем, которым обозначается и его имя, хорошо известен во многих традициях» (С. 52). Другими словами, во многих традициях отмечается принцип параллелизма между деривацией слов и их мифологическим истолкованием: исходное слово и отец, производные и дети (или жены).

Речь идет о «самоназваниях». Лингвонимы взяты из монографии: Языки и диалекты мира. Проспект и словник. М., 1982.

(кпала, капала, гбара, кориок, гульфан и т. д.), койсанской (нхарон, гриква), афразийской (семитские этнонимы: гура, гураге, хоран, хауран, хвара; берберские: кабил, ахбалу, кхалфун, гхобри, икхлеф; чадские: гобир, кабвир, кофьяр, гавар, габри, габери, карбо, гаруа, гулей, кулере, квалла; кушитскоомотские: квара, кулло, харро, харуро, каро, гороа, горова, ираку, иракв, алагва, галаб, гелеба), сино-тибетской (корен, гурунг, бодо-гаро), тайской (лаква, гэлао, каолан), корейской (корейский), палеоазиатской (коряк), хуррито-урартской (хурритский), абхазо-адыгской (кабардинский, агульский, хваршинский, картвельский, цахурский, грузинский), аустроазиатской (корва, кхервари, кравет, крол, горум, кора, кораку, корку, куриу, кол, колха, кор, рехонг, рэхонг, ррекуебрро), папуасской (горову, гирава, карава, каруб, корафе, коропа, каруфа, керевокарам, карами, карон, колом, калоу, клев;

квале, кваре, каувол, кеулу, кибири, кебар, копар, купел, капори, капрун, кверба, кверби, кабола, капаур, нгавир, гвеира; аригби, року, галу; короро, коруа, корак, корики, йекора, кол, коле, хур, догора, гороху, ангор); австралийско-тасманийской (карва, карава, карлпу, галбу, корлпа, горлба, галбу, голба, калва, карва, гарава, гарама, курума, карама, курама, ягарабал, калибал, каруло, араргби, гувара, коара, каувала, якабурра, юкабурра, говар, гавор, гаурна, каурне, кавурна, коковара, кокопера, кокобера, агиквала, араквал, квалуп, камор, гулу, гургула, нгури, нгурлу, нгуро, гугур, гура, гурну, кула, якула, юкула, кулур, кулунг, кулин, гола, гулу, голер, нгуру, рангу), австронезийской (см. тайваньские этнонимы: кулалау, кулалао, киварава, кувараван, кавалан, ракавонг, кабулуван; южнокордильерские: карау, каболоан; Калимантана и Мадагаскара: кроконг, грого, сакалава, сахафатра, келабит, колор; Сулавеси: горонтале, холонтале; Явы и Суматры: ангкола, джохор, каро, кроэ, круи, хрой, харой, хруэ, клуа, клуэт; Индонезии: хоруру, гором, горам, коор, кур, ахиоло, коло, кола, лакор, рикау, аргуни, калабахи, коброор; Океанийские: икоро, хура, хула, игора, гура, гула, кауру, коро, кеапара, гулегулеу, корекоре, калокало, киливила, квара'аэ, куливиу, кеакало, кеакаро, гвавили, галави, галубва, гарувахи, энграо, энграс, хироа, михироа), индейской (надене: ква-лиокве; салишские: колвилл, копалис;

чимакуа-вакаш: квакиутль, квилеум; хокальтек: акваала, килива, карок, каранкава, хокальтек; ючи-сиу: крау, кроу; ироква: ироква, гурон; галф:

галф, аквера, гвале, крав; юто-ацтекские: екора, никарао, окорони, текуаль, кавилла; аравакские: кабре, каоури, кариб, киррута; же: акроа, арикоба, гурупи, коропо, крао; карибские: кариб, галиби, курипа, каррапа, акуриа, гикуру, коре; боротуке: короа, кураве; самуко: хорио, циракуа, гуараньа; пуинаве: гуарипа; гуахибо: гирикоа; хиваро: хиваро; арауа: коло, куриа; чибча: корруэ, хурру; кечумара: колла, каранга; куика-тимоте: куре, чигвара; такана-пано: накагвара, ниарагуа; тупи-гуарани: гуарани, гуараю, гуаракию и т. п., карио, рирагуара, поти-гуара, купероб, арикобе, араракуара, араракохор; макро-гуайкуру: гуайкура, гуайкуру; изолированные:

карапо, карапото, карипон, агуале, куллу, аригао, кариу, карон; тукано:

йохороа, короуа, орехон).

В отдельных случаях этнонимы в этих семьях образованы по второму типу. Это барка, баргу, бургу, беллех, тлокоа, тлвхаро, эвхро, болго в нигеро-кордофанской семье, биркед в нило-сахарской, балха, бахры, бракна, брхер, вуркум, биргит в афразийской, рук, рок, бру, прегар, прэх в аустроазиатской (подгруппы вьетмьюонгская, северная, малаккская), благар, брагат, брахман, варкаи, баруга, булака в папуасской, бикол, вирах в австронезийской (центральнофилиппинская подгруппа), вилкут, перику, борике, пополуке, пополока в алгонкинской, отомангской и майя-соке-тотонак подгруппах индейских языков. Среди перечисленных ранее подгрупп индейских языков второй тип представлен в аравакских (аравак, аруаки, баракоа, барбакоа, вараику), чибча (борука, брунка, бурика, бурукана, покора) и изолированных (бургва, бахаире, парека, парики) языках.

В индоевропейских языках встречаются лингвонимы обоих типов: бихари, апабхранша, бхили, пахари (индоарийские), бактрий-ский, башкарди (иранские), пхалура (дардский), вайгали (нуристан-ский), болгарский (славянский), фракийский, фригийский (реликтовые), с одной стороны, и гурхвали (индоарийский), гурани, кевир, курдский (иранские), гавар, кховар, курдари (дардские), кимврский, корнский (кельтские), хорватский (славянский) – с другой. Оба типа представлены и в уральских лингвонимах: ср.

койбалы и венгры (угры). Только второго типа лингвонимы отмечаются в тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских и дравидийских языках (башкирский, булгарский, долганский, уйгурский, орхонский, югурский, тюркские, туркменский, могольский, орокский, ульчский, брагуи, телугу).

12. В настоящее время на африканском континенте представлены языки, относящиеся к шести макросемьям: нигерокордофанской, нило-сахарской, афразийской, койсанской, австронезийской и индоевропейской. Языки банту входят в нигерокордофанскую макросемью. Материалы, описанные выше, преимущественно характеризуют деривационные связи между элементами исследовавшихся семантических полей в языках банту. Приводившиеся примеры из мифов и легенд соотносятся значительно с более широким языковым регионом. В основном, они описывают положение дел в нигеро-кордофанской и нило-сахарской семьях. Отдельные иллюстрации соотносят полученные выводы с койсанской и афразийской семьями, однако, их, конечно, недостаточно для того, чтобы переходить к обобщающим положениям универсального характера. Еще меньше оснований относить изложенную гипотезу к индоевропейским языкам, фигурировавшим в отдельных аналогиях.

Не ставя вопрос о всеобщности предлагаемого объяснения известных фактов, попытаемся привести несколько иллюстраций, показывающих, как обстоит дело в языках, входящих в афразийскую и индоевропейскую семьи. Например, в древнеегипетской мифологии Нил олицетворен в образе бога водной стихии Хапи (ср. с лабиоглоттальной частью описанного выше многофокусника 2-й деривационной ступени), а солнце – в образе бога Ра (т. е. «в сумме» из двух корней образуется все тот же исходный трехфокусник, да и распадается он на такой же, как в банту, «солнечный» r-корень и глоттально-лабиальный «водный» корень, причем последовательность артикуляции «от глотки к губам» также напоминает бантускую). Есть здесь и два изначальных божества. С одной стороны, это – Хепри (ср. «сумму» Хапи и Ра), с другой – Нун, или Первоокеан (см. выделенный выше субъект деривации, имя которого формируется из назальных). Есть и указание на то, что «все вышло из моих уст», т. е. на роль созидательного слова в сотворении мира, и на бинаризм деривации, и на преемственность процесса «от отцов к детям», и на все остальные параметры, общность которых для африканских традиционных систем отмечалась выше. Проиллюстрируем это на конкретных примерах.

«Общей для всех космогонических концепций была идея о том, что сотворению мира предшествовал хаос воды, погруженной в вечную тьму. Начало выхода из хаоса связывалось с возникновением света, воплощением которого являлось солнце... Любопытно, что при множестве космогонических актов, объясняющих сотворение мира, чрезвычайно мало уделено места созданию человека... Согласно «Текстам пирамид», Ра-Атум-Хепри создал себя сам, возникнув из хаоса, именуемого Нуном. Нун, или Первоокеан, изображался обычно как необозримое предвечное водяное пространство.

Атум, появившись из него, не нашел места, на котором ему можно было бы удержаться. Поэтому он в первую очередь создал холм Бен-Бен. Стоя на этом первом островке твердой почвы, Ра-АтумХепри приступил к созданию других космических богов... Другой значительно более поздний источник, «Папирус Бремнер-Ринд», дает несколько иное, более подробное изложение тех же событий.

От лица бога Ра в нем говорится: «Я тот, кто возник, как Хепри.

Все, что было создано, появилось после того, как возник я, и все, что возникло в великом множестве, вышло из моих уст. Не было еще неба, не было еще земли, не было еще суши и змей в этом месте. Я создал их из Нуна, из Небытия. Не нашел я места, где я мог бы встать, и я задумал в сердце своем, размыслил перед лицом своим и создал все сущее, будучи один: я (еще) не выплюнул Шy и не изрыгнул Тефнут, и не было другого творца, который творил бы со мной»... В продолжающемся акте творения от первой пары богов – Шу (Воздух) и Тефнут (Влага) – родились Геб (Земля) и Нут (Небо). Они в свою очередь породили двух богов и двух богинь: Осириса, Сета, Исиду и Нефтиду. Так возникла Великая Девятка богов – Гелиопольская Эннеада1».

Таким образом, если на первой деривационной ступени (см. «деление» Хепри на Хапи и Ра; наличие двух первосуществ Хепри и Нуна) обнаруживаются сходства в деривационной истории между рассматривавшимися выше материалами и древнеегипетскими мифологемами, на последующих ступенях выявляется индивидуализация деривационной истории: хотя возникает противопоставление rслов t-словам, отразившееся в оппозиции Ра-Атум, связывается оно не отношением «солнце – земля», как у банту, а представлением о различных ипостасях Хепри; при том, что фигурирует та же первая пара «богов» (Воздух и Влага), но представлена она иной звукописью, чем в банту. Возникшие впоследствии «тверди» также имеют названия, противопоставленные друг другу по иным звуковым законам, чем отмечавшиеся выше, и т. д. Это можно рассматривать как свидетельство тождеств и различий этнической истории данных народов, т. е. как подсказку о том, что отделение древнеегипетского и прабанту произошло после совместного первого этапа бинаризации протокорня на два деривата, но до этапа формирования названия «твердей».

Рассматривая под этим углом зрения приведенные выше этнонимы и лингвонимы, можно предположить, что первый распад прото-общности соотносился с формированием двух, противоположно направленных тенденций артикуляции, – от губ к гортани и от гортани к губам2. Наиболее четко тенденция «от гортани к губам» проЯ. Липинская, М. Марциняк. Мифология Древнего Египта. М., 1983. С. 7–25.

«Источник одного, а не другого положения органов речи, прежде всего, следует искать в антропологических элементах данной популяции: например, длинная шея у бушменов предрасполагает к фарингализации, короткая голова, большое лицо и романское нёбо вызывают палатализацию, хотя не следует забывать и behavior доминирующего типа поведения, который, например у африканцев приводит к лабиализации» (R. Stopa. Baza artykulacyjna polszczyzny wobec baz niektrych jezykw zachodnie-europejskich // Prace jezykoznawcze, zeszyty naukowe uniwersytetu является в койсанских, сино-тибетских, тайских, палеоазиатских, абхазо-адыгских, австралийско-тасманийских языках. Особенно заметна тенденция «от губ к гортани» в тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских и дравидийских языках. Более сильным является взаимопроникновение обеих тенденций с превалированием движения «от гортани к губам» в нигеро-кордофанских, нилосахарских, афразийских, австроазиатских, австронезийских, папуасских и индейских языках, с превалированием движения «от губ к гортани» – в некоторых индоевропейских (особенно индоарийских) и уральских языках, а также в отдельных группах аустроазиатской, австронезийской, папуасской и индейской семей.

Приведем пример одного из языков индоарийской группы индоевропейской семьи языков, в котором наблюдается развитие тенденций «от губ к гортани» при формировании главного теофорного образа. Высшим объективным началом индуизма, «из оплотнения которого возник мир со всем, что в нем находится1», в древнеиндийской философии, разработанной в «Упанишадах и далее – в сочинениях ряда религиозно-философских направлений, прежде всего в адвайта-веданте Шанкары и Рамануджи»2, признается брахман.

Считается, что брахман находится «вне времени и пространства, вне причинно-следственных отношений, вне субстанции; он свободен от качеств и действий, и поэтому его нельзя описать в терминах дифференциальных признаков»3. Эпитетами брахмана являются слова: непреходящий, бесконечный, бессмертный, невоплощенный, непроявленный, непостижимый, неизмеримый, неизменный, нерожденный, безначальный, бестелесный, лишенный образа, не имеющий частей и т. п. «В старой иранской традиции неоднократно подчеркивается возрастание, увеличение, расширение фарна/фарра (ср.

авест. хиrпаh) или его участие в этих действиях»4.

Основываясь на параллелях из различных индоевропейских языков, В. Н. Топоров сближает bra h-man с barh-i s и, учитывая балтославянскую форму *b-l-gh'-, говорит о возможности реконструироJagiellonskiego. Zeszyt 82. Warszawa; Krakw, 1986. S. 177. Перев. мой - Л. С.).

В. Н. Топоров. О брахмане: К истокам концепции // Проблемы истории языков и культуры Индии. М., 1974. С. 21.

вать в качестве первоисточника для bra hman- праформу *b(h)-r/lgh'-, с которой соотносится и barhi s. Далее он доказывает, что есть не только лингвистические аргументы в пользу связи между bra hman и barhi s, но и «свидетельства связи объектов, обозначаемых этими словами, в рамках жертвоприносительного ритуала в соответствующей мифологической концепции»1. Среди мотивов, «которые порознь и в разных сочетаниях друг с другом постоянно 'a»2, В. Н. Топоров упоминает мотивы s'e и принятия ими здесь жертвы, мотив молодой женщины, противопоставления Ночи и Утра, Неба и Земли, символику чисел семь и три и др. Здесь же он отмечает, что звукопись b hante – bhrmyate – bra hma вообще характерна для многих отрывков, в которых речь идет о brahman'e3.

Кроме того, он пишет, что «на основании простейших сюжетов (из Упанишад), в которых участвует bra hman, также можно реконструировать его старшинство по отношению к богам, идею порождения богов (в конечном счете) bra hman'oм; ср. B had-r. – Upan. V, 5, 1: «действительное – это bra hman. Bra hman (сотворил) Праджапати, Праджапати – богов»4. Bra hman идентифицируется с мировым деревом («Ибо сказано так. Наверху ее корень – трехстопный bra hman, (ее) ветви – пространство, ветер, огонь, вода, земля и прочее. Это bra hman, зовущийся единой смоковницей»)5. Эта схема «принципиально дуальна»6. На том же дереве – человек»7: «с bra hman'ом, как и с мировым древом и другими его заместителями, связаны птицы, крупный рогатый скот, лошади и люди (они же связаны и с barhi s'oм)8». «Земля – часть (его стопы), воздушное пространство – часть, небо – часть, океан – часть... Огонь – часть (его стопы), солнце – часть, луна – часть, молния – часть»9. «Это bra hman, зовущийся единой смоковницей... Он стал таким, как Там же. С. 34.

Там же. С. 37.

Там же. С. 63.

Там же. С. 46.

Там же. С. 48.

Там же. С. 59.

Там же. С. 65.

Там же. С. 65.

Там же. С. 71.

женщина и мужчина, соединенные в объятиях. Он разделил сам себя на две части. Тогда произошли муж и жена»1. «Помимо этого, название bra hman (или bra hmni) могла получить словесная часть ритуальной службы, синхронизированная с основными действиями, связанными с bra hman'ом»2, и т. д. – аналогично тому, что мы видели при образовании теофорных образов в африканских языках.

Эти иллюстрации показывают, что в древнеиндийской мифологии представлены сюжеты и мотивы, перекликающиеся с описанными ранее. Исходное понятие древнеиндийской религии имеет звуковую форму, которая соотносится с цепочкой фонем brh/bhr, представляющей одну из разновидностей все того же исходного многофокусника, в состав которого входят лабиальный, глоттальный (велярный) и плавный (дрожащий) компоненты. В отличие от большинства африканских вариантов реализации этого многофокусника, в индоарийских языках при артикуляции слова, которое обозначает первовещество, регистрируется последовательность фонем, свидетельствующая о развитии движений «от губ к гортани».

Соотнося звукопись деривационных процессов в космогонической лексике различных народов, можно судить о ветвлении языковой праобщности и благодаря этому – о характере родства3 в каждой паре сравниваемых языков4.

В. Н. Топоров. Цит. соч. С. 73.

О различных мифологемах, соотносимых с описываемым процессом деривации в языках разных стран и континентов, см.: Вяч. В. Иванов. Опыт истолкования древнеиндийских ритуальных и мифологических терминов, образованных от as vaконь» // Проблемы истории языков и культуры народов Индии. М., 1974.

Работа написана по материалам моей монографии «У истоков языка и мышления. Генезис африканских языков». Опубликована в виде статьи: Космогоническая лексика у народов тропической Африки // Этнолингвистические исследования.

Этнические контакты и языковые изменения. Санкт-Петербург, 1995. С. 203–232.

1. There are two periods in the development of language systems:

preverbal and verbal ones. The paper is devoted to the modelling of the evolution of the verbal semiosis, that is to the formal-and-semantic reconstruction of the initial point of language consciousness as well as of the primary verbal operations and semiotic procedures from which the sign system arose and developed into contemporary languages. The test data for modelling are the results of the linguistic research into the theological personages of the traditional African religions in connection with the origin of the cosmogonic and theological lexemes in the NigeroKordofanian and Nilo-Saharian Languages. The results are such.

2. In many African languages there are two formal-and-semantic fields: a sun field and an earth one. All members of each field in every language are the words (nouns, verbs, adjectives, adverbs) with the same semantic feature (f. ex.: with a sememe of light; cp. such words as 'sun', 'light', 'day', 'to sparkle', 'to burn', 'white', 'luminous', etc.), which is registered with the same sound characteristics. Taking into account the phonetic changes in these languages (r/1 dialect interchangeability, the transformation of r/1 into d, z, nz, nd, j, of t into s, ns, ts, nts, S, nS, tS, tsh, tSh),1 it could be noticed that t-syllable is used to designate the "earth" phenomena and r/1-syllable is used to designate the "sun" phenomena.

Particularly, t-syllable appears in the Bantu2 names of such phenomena as earth, on the earth, underground, ground, soil, below, bottom, country, clod, meadow, stubble, sediment, root, base, stump, stub, heel, grave, In language examples S = sh, tsh = t+s+h, б, – bilabial and dental implosive sounds, – bilabial fricative,, D – dental fricative,, – dental, – velar, N – nasal velar, – retroflexive, – uvular, h – glottal consonants.

There are above 830 languages and dialects of the Bantu family (~225 mln. persons in 24 African states: Angola, Botswana, Burundi, Comores, Congo, Democratic Republic of Congo, Gabon, Gambia, Guinea Equatorial, Kenya, Lesotho, Malawi, Mozambique, Namibia, Nigeria, Rpublique Centrafricaine, Republic of South Africa, Rwanda, SoTome and Prncipe, Swaziland, Tanzania, Uganda, Zambia, Zimbabwe and on the Runion island).

tree, path, forest, termite, man (autochthon), male, father, etc. (cp. following equivalents of the word 'earth, country': ii in Tikuu, -tye in Mpongwe, nts in Ntsuo, ts (nts) in Bobangi, ti in Luimbi, t in Yambasa, tshi in Nyika, thi in Ungudja, hi in Makua, in Kamba, i in Mbunda, si in Hai, •si in Sukuma, s in Bulu, -s in Mbene, -si in Rundi, Nyoro, Nyankore, Ganda, Mbundu, Congo dialects, -•si in Rwanda, -s in Duala, Mbete, Kele, i in Shambaa, -i in Bemba and Ila, - in Kalanga, in Ngom, ni in Luba. The different derivative forms (nouns and adverbs) have been generated from these allomorphs of ti-stem with the meaning 'on the earth, below, bottom, at the bottom of, at the foot of' and with the locative prefixes pa-, pha-, ha-, m-, w-, or with the suffix -ini (f. e.: phantsi in Xhosa, phansi in Zulu, pansi in Nyanja, mnsi in Rundi, wnsi in Ganda, haasi in Hanga, mni in Bemba, tshini in Kauma, tSini in Ungudja, iini in Tikuu, and so on, in all Bantu region). The same stem is represented in many other nouns, f. e. in the nouns with the meaning 'a country' (tiko in Tsonga, -tio in Tonga), 'a savannah' (-tsi in Ngungwel, tsie in Laali, sio in Bali), 'an island' (-s:: in Mfinu), 'a root, a stem' (-tna, in Bolia, tyna, in Nilamba, tna in Ndandi, tsina in Bali, sna in Kalanga, sina in Giryama and in Congo central dialects, -sna in Tege-kali, sina in Hanga, cini in Mfinu, -ina in Songe, -ntna in Mbete), 'a base of a stump, of a stub' (tna in Duala, tn in Bulu, -tna in Gikuyu, Kamba and Bobangi, tsna in Mongo and Tege-kali, -tna in Mpongwe, -tna in Bembe, tna in Tetela, -ina in Luba-Katanga, ina in Lwena and Sagala, -in in Bushoong, sina in Kauma and in Congo central dialects, -sina in Hehe, sn in Mbundu, -fina in Kwanyama and so on).

3. The most representative and frequent r/1-words are those which used to designate the sun, the sky, the moon, a star, Pleiades, light, flame, moonlight, daylight, the ancestor, a white man, an European, a woman, white or red clay, to shine, to fire, to sparkle, to scintillate, red, white, above, up, overhead, etc. (cp. the following words with the meaning 'the sun': rа in Gikuyu, i ua in Hai, la in Duala, liua in Mwera, lilua in Ndengereko, a in Lundu, d in Mwumbo, dawo See the full comparative series in: M. Guthrie. Comparative Bantu. An introduction to the comparative linguistics and prehistory of the Bantu languages. Gregg International Publications. V. 3–4. Gregg Press Ltd. Westmead, 1967–1971.

in Makaa, 'diuba in Luba-Kasai, iduwa in Makonde, 'ua in Venda, izua in Ila, ezua in Ngandyera, 'zuwa in Manyika, izooa in Nyoro, idzuua in Rundi, dzua in Sagala, dzuwa in Mangandja, nza in Nilamba, kizuwa in Mbundu, izua in Ruanda, iizua in Totela, niDuwa in Ngulu, ja in Benga, jp in Bulu and Bene, ja in Kalanga, jua in Ungudja, jyba in Luba-Katanga, enjuba in Ganda, i ua in Hai, iyua in Tikuu, 'еуиа in Gerero and so on; with the meaning 'a sky': iguru in Nyoro and Nyankore, eggulu in Ganda, lgl in Logoli, gulu in Sukuma, riulu in Mbundu, eulu in Ndonga, eyuu in Gerero, idZuru in Rundi, izulu in Zulu and Xhosa, iulu in Lunda, ilu in Mbundu, lilu in Lwena, ulu in Hungu, l in Poke, lkl in Lombo, likulu in Hanga, iwulu in Subia, etc.; with the meaning 'the moon': hweri in Ronga, kwZi in Luba-Katanga, kakwezi in Lwena, kakwZi in Lunda, wdZi in Sukuma, Nwezi in Shambaa, mNedZi in Manyika, Nwedi in Venda, kwedZi in Mbowe, kwedi in Ngandyera, ukwzi in Rundi, okwezi in Nyoro and Nyankore, riezi in Mbundu, mwei in Wunjo, mw in Nilamba, mweri in Makua, mwr in Gikuyu, mw in Kamba, mwi in Mwera, mwezi in Ungudja, omwzi in Ganda, mwnZi in Luba-Kasai, mweZi in Ila, mwezi in Mangandja, omwee in Gerero, mwdi in Makonde, m in Duala, etc.; with the meaning 'moonlight': yl in Bobangi, ml in Ena, ml in Bulu and Bene, wd in Tetela, omwedi in Kwanyama, lwezi in Congo central dialects, kieZi in Hungu, umzi in Rundi, omwzi in Nyoro, mwezi in Bwende, myeZi in Lwena, mwZi in Luba-Katanga, mwezi in Mangandja, unyezi in Zulu, etc.).

The names of the most animals, plants, things and locations are irrelevant to t-r/1-characteristics, i. e. some of them have only t-syllable, others have r/1-syllable or both syllables and the rest has no t-r/1syllable. This fact may be explained in such a way. These names can appear after the disintegration of the single proto-language into the different dialects when every dialect began to form its lexics (f. e. the names of the animals and plants, unknown before) owing to its individual rules in the co-ordination with the ancient names of the sun and the earth or without it.

4. In addition to the “sun” and to the “earth” semantic fields there are the words, which may be considered the components of the “water” field (more exactly: of the field of the wet and dark forces, of the water element). This field includes such nouns as water, rain, mist, cloud, fog, lake, sea, river, upstream, wave, spring, stream, pool, cold, darkness, solution, etc. The most frequent verbs are following: to rain, to wash, to draw water, to get wet, to launder, to drink, to pour, to swim, to irrigate, to flow, etc. The sound image of the stem in the centre of this field is formed as a tr/l-complex consonant from which both images (the r/1sound image of the “sun” and the t-sound image of the “earth”) may be generated, f. ex.: r/1-reflex in one syllable and t-reflex in other syllables are represented in the following words with the meaning 'a river': lws in Nyikyusa, 1us in Matengo, rus in Nyanga, lS in Tetela, with the meaning 'dew' in Ganda (-sulo); with the meaning 'a stream':

-sulo in Yao, Hemba, Luba-Katanga, S1 in Tetela; with the meaning 'tears' in Makua (-Sori), in Tswa (-hloti), in Ila (-soi), in Mangandja (-sozi) and so on. The r/l-component in the ancient stem with the meaning 'water' is reconstructed on the base of such stems with 1, j, d, nz-phonemes as la in Kele, -yi in Tikuu, -zzi in Ganda, - i in Venda, -nzi in Zulu and Xhosa; the t-component of the same ancient root with the meaning 'water' is explicated by means of the congener stems with t, ts, s, S, ns, tSphonemes in Tswa (-ti), in Southern Sotho (-ts'), in Luhya (tsi), in Taita (-tSе), in Mwera (-Si), in Mongo-Nkundo (-s), in Tongwe (ns) and so forth.

5. Researching of the words, which belong to the “sun”, “earth” and “water” fields, makes clear that, in addition to the tr/l-reflexes of lingual component of the ancient stem, it is necessary to explicate at least two extra components, i. e. the labial and the glottal ones (cf. the cognate words with the meaning 'a river' in Nyankore orwihz and in Rundi urudzi; with the meaning 'the moon' in Ronga hwei; with the meaning 'the earth' in Zulu -hlaбathi). As a rule, the labial component is realised by means of the different labial phonemes (b, p, v, f, labialized vowels) and the glottal one is manifested with the uvular, velar, glottal and laryngeal phonemes (g, k, h,,, aspiration, faringalization, velarization, glottal stop). Consolidation of the labial and the glottal components into a complex monophoneme may be considered the result of the labiovelar articulation that causes the appearance of the labiovelar phonemes in African languages (kp, gb, kw, gw, labiovelar semi-vowels, etc.). Besides, one may notice that the labioglottal sounds do not have the same function in the different fields, – f. ex.: in the “water” stems there are the reflexes of both components (the labial and the glottal ones) with the facultative nasalization which causes the transformation of the lingual consonant into the nasal one; in the “sun” field the glottal tendency increases while the labial tendency diminishes (for some languages) and vice versa (for others), – cp.: lбa in Duala and ilanga 'sun' in Zulu; iwulu 'sky' in Subia and gulu in Sukuma; in the “earth” field both components die down, the labialization disappears and the glottalization results in the appearance of the back coloration for the dorsal phonemes which is interpreted by the Europeans as aspiration, spirantization or ejection.

6. These data allow to suppose that the proto-stem with the meaning 'the earth' has been generated by the proto-stem with the meaning 'the sun' and the latter has been formed from the proto-stem with the meaning 'the dark and wet forces'. In other words, the evolution of the stems belonging to three mentioned above fields may be described as a chain of symbols x1 x2 x3, where x2 and x3 fix the successive stages of the formal-and-semantic evolution of the proto-stem x1, having the meaning of the water substance and the form of the syncretical undifferentiated lingual tr/1-sound with the labioglottal additional coloration.1 According to the language data it has the articulation as t-, r- or 1-sound. The degree of the labiovelar coloration depends on the concrete phonetic conditions, – f. ex.: to designate the river Nyankore-language uses the labialized initial and the glottalized final (orwihz) while Rundi (urudzi), Safwa (lwz), Nyikyusa (lws), Manyika (rwizi), Mbundu, Chokwe and Lwena (lwii) form the labiovelar initial (w in the language examples is a labiovelar semi-vowel).

The semantic aspect of the proto-consonant evolution may be exAccording to J. I. A. van Ginneken, R. Stopa and other scholars, the expiratorial consonants in contemporary languages have been developed from the click-blocks, i. e. from the clicks in connection with the guttural consonants. Thus, the labial click-blocks were transformed into the labial consonants, and the dental click-blocks were developed into the dental consonants; besides, the ejective velar conconants evolution resulted with the appearance of the expiratorial consonants. Not discussing here what kind of the articulation (the musclе moving in the case of the clicks or the breath energy in the case of other consonants) was the earliest one, it may be noticed that these researchers fix more complex and more syncretic character of the proto-consonant than of its descendants. It may be supposed that the simultaneous activity of all organs of speech (the lips, the tongue and the gullet) has changed into the successive one, and the polyfocal monophoneme has become to be articulated in a form of the succession of the "simple" sounds or of their prosodic features.

plained by means of the registration of the earliest image of chaos, darkness, the cosmic forces, natural calamity which has been associated, first of all, with the Deluge and its attributes (hurricane, rain, water, flood, cloud and other phenomena, which were mentioned above in connection with the “water” field). On the base of this image of the terrible Nature (outer of a weak human being), two derivative images have appeared – the negative and the positive ones. The negative image has been associated with the hostile surroundings where the human being could not inhabit (i. e. with the air-water surroundings) and the positive image has been connected with the friendly surroundings fit to be resided (i. e. with the solids). It was the first step in the way of the further bifurcation to create the language history of the World with its attributes. The next step in the consciousness evolution is explicated by means of the fixation of two oppositions: 1. air vs water; 2. the earth solids (the earth, the stones, the trees, etc.) vs the heaven ones (the sun, the moon, the heaven and other substances which have been considered the solids by many ancient peoples).

Because of a dualistic (sign) character of the verbal consciousness, which always operated with the bilateral units having the form and the meaning, the first semantic proto-image did not exist outer of the first formal proto-element, but there was the connection between the image of chaos, darkness, the cosmic forces, etc. and the sound image, which was manifested with the polyfocal proto-phoneme (x1) generated by the complex labio-glotto-lingual articulation. Thus, at those time; the human being had fixed only one phenomenon outer of him and has articulated only one complex consonant (x1) to designate any being or substance from his surroundings. At the second stage he has already differentiated two semantic images (of the non-solids and of the solids) in addition to the earliest one and has done this by means of two sound images (х1 and x2).

According to the African language data, the bifurcation of the sound images has begun with the separation of the resonator labioglottal articulation from the lingual non-resonator articulation. On the base of this differentiation two variants (the resonator one and the non-resonator one) of the earliest proto-phoneme have transformed into two independent phonemes: the first variant, which has correlated with the meaning of the non-solids (i. e. of the air-water surroundings), has explicated the tendency to develop the resonator (labioglottal and nasal) features and to weaken the lingual component, the second one, which has served to designate the solids, has realised the contrary tendency – to strengthen the lingual articulation and to weaken the labioglottal features. Thus, at this stage of the verbal evolution the human being has already fixed three phenomena and has articulated three consonant phonemes to designate them: a) the resonator phoneme has signified air, water and all phenomena which has been grasped through their relation to air, or water (f. ex.:

any reservoirs, vessels, liquids, plants and substances consisting of water or sap; actions and processes to extract the liquids; the animals living in the rivers, and so on), b) the non-resonator phoneme has used to designate the solids and all phenomena which have been represented as the parts of solids, their qualities, properties, attributes, etc., c) the earliest syncretic monophoneme (without the resonator differentiation) to designate any phenomena in accordance with the language usage that had been established at the previous stage. As it was mentioned above, at the third stage of the evolution of the verbal consciousness the images of the earth solids have been opposed to the images of the heaven solids, and the lingual articulation has been differentiated into two types: 1) the nonsonants (the dental and alveolar phonemes); 2) the sonants (the lateral resonants, trilled, rolled, liquids, retroflexive phonemes). The first type of the articulation has become to serve for the designation of the imagines of the earth solids (x3); the second type has been used to signify the heaven solids (x2).

The consonantal oppositions of the hardness – softness and of the voicelessness – resonance have been formed similar to the timbre differentiations. They have served to the correlation of the sound image with the substance one. According to the Bantu languages, the images of the solids have been associated with the hard and voiceless variants of the polyfocal proto-consonant, and the images of the air and water surroundings have been connected with the soft, voiced and liquid variants. That is why the names of the solids in the contemporary languages contain, as a rule, the voiceless allophones of the lingual phoneme (cf. t, s, S and other allophones in the examples above) with the attenuation of the labioglottal component and with the transformation of it into the prosodeme or into the facultative feature. In the contrary, the most names of the air and water substances are the words with the reflexes of the voiced allophones of the lingual phoneme (cf. d, z, Z) and with the reinforcement of the labioglottal component.1 So that the syllables with the hard The names of the air – water substances are frequently characterized with the nasal consonants. The appearance of the nasals here can be explained by means of the appellation to the functions of the nasal resonator. Because it has served from the very beginning and voiceless variants of the ancient proto-consonant (ru, lu, ti, si, Si, etc.) have become to serve for designating the solids while the syllables with the soft and voiced variants of the same polyconsonant (ri, li, di, dli, zi, etc.) or the syllables with the labiovelar and nasal consonants (see lw, rwh, hl, ngw, mhw, kw and other polyfocal phonemes in the names of the air – water phenomena) have started to designate the air – water surroundings and their attributes. To summarise these observations it is necessary to registrate the semantic evolution of the ancient proto-stems being in the centres of the “water”, “sun” and “earth” fields in the following form: 1) a continuum of wetness and darkness, chaos, abyss, natural calamity, the terrible eternal forces beyond the grasp of the mind 2) a water – air substance (hurricane, deluge, storm, rain, cloud, mist, water, sea, river, etc.) 3) a solid (the heaven solids: the sun, the heaven, the moon, the planets, the stars, etc.) 4) the earth with the phenomena, which may be considered the parts of the earth and its possessors (i. e. its "children", "owners", habitants, attributes, qualities, characteristics, etc.). In parallel to this of semiosis to mark the possessive relations between a speaking subject and an object of his thought, the nasalization of the word has been used as the language marker of belonging of a thing to an owner designated with a nasalizing word (f. ex. to the speaking subject). At the first steps of the verbal consciousness evolution the results of the word nasalization have been similar to such signs as the gestures and notches, by means of which the human beings and animals (bears, dogs, etc.) have marked their "property" (f. ex.: the territory, the cattle, the plants). The spittle on the votive object can play the same role if it is used to establish the connection of the believer with his invisible partner (Cf.:

L. Z. Sova. Evolutsija grammaticheskogo stroja v jazykah Bantu (The Bantu grammatical structure evolution). Leningrad, 1987. P. 222). Figuratively speaking, the nasal intonation has been analogous to such spittle; thus, the appearance of the nasal consonants and of other results of the nasal resonator activity can be considered the property right certificate for the thing designated with the nasalized word. Having made the thing to be in his "property", the speaker has begun to think himself its owner (its Lord, ruler, master) and has ceased to fear it. The language has helped the person to subjugate the World and to survive. This function of nasalization has been the most evident at the first stage of the consciousness evolution, then it has begun to be hidden and now it becomes to be seen only under the special investigation. That is why the most ancient "Deluge" lexics (i. e.

the words of the “air – water” semantic field) represents this function of nasalization in the clearest form and the most ancient words with the nasal consonants are registered just here.

Side by side with the case when the name of a river in a language reflects its "water character" and the name is generated from the "water stem", there are the cases when a light (dark) character of a river is fixed and its name is derived from the "sun stem" (or from the "earth stem").

process, the formation and extension of the sphere of every field have occurred, f. ex.: all things with the water inside as well as the water inhabitants have been designated with the “water” stem, the phenomena with the light emanation have been derived from the “sun” stem, etc.

Thus the names of the different animals, plants, things, natural phenomena and other objects have appeared. Then the derivative forms of these words have been created, and so on right up to our days.

7. In accordance with the principle of the parallelism between the names and their referents which is realised by all verbal societies of the world,1 the chain of the names mentioned above may be interpreted in the form of the following referential chain that describes the Creation of the World: it had been the Primary Continuum (chaos, cosmos, abyss, darkness, wetness, terrible Nature beyond the grasp of the mind of the speaking subject), that has been pictured as the beginning of all phenomena, their substance and the first point of all derivative processes in their creation; this primary substance had generated an air – water abyss (the all-world ocean, atmosphere, water), then the light had appeared in it together with the sun, the moon and the heavens. After all the earth and the earth solids had been formed from the heaven solids (i. e. the stem designating the earth solids had been formed from the stem designating the heaven solid). At the same time the formation of the stems had occurred inside of every family of the words. Because of the parallel derivative processes (f. ex.: in one language the name of the river had been formed from the stem with the meaning 'wet and dark', in the second language it had been derived from the stem with the meaning 'the sun', and in the third language it had been made from the stem with the meaning 'the earth') the words with the different signifiers – signifieds and with the same referent (thing, natural phenomenon) had been created.

The history of the mankind has conserved these derivative relations between the words but it has interpreted them as the relations between the referents (things). The time caused to re-comprehend the Word creation as the World creation. The inner form of the words in the derivative chain has transformed into a cosmogonic legend. Up to the definite derivative point, the myth of the World creation carries on to stay the same one amongst the different peoples being the descendants of the protoethnos; from the next derivative point the myth seemed to be divided L. Z. Sova. Analiticheskaja lingvistika (The Analytical Linguistics). Moscow, 1970.

P. 102.

into the different versions. The resemblance and the distinctions of these versions are the tools which help us to recognise up to what point the unity between the peoples has existed and from what point every ethnos has begun to develop independently and has lost its connections with the proto-language having conserved the memory about its family genesis by means of the derivation history of the words and by means of its fantastic interpretation. 8. I think that in such a way the Old Testament formulas and the wellknown Bible history of the creation of the man have appeared. The analogous stories are told in the different corners of the Globe. Let's illustrate it. Let's begin with non-Bantu peoples of Tropical Africa. The Supreme Being of the Senufo pantheon having an extra

Abstract

form 1iteral1y fills all Cosmos. At the same time it is inherent to all persons, animals and things. It determines their existence and gives them the sense. Its name is Kulotiolo (cf. the labiovelar initial and its l/tcontinuation). The central Senufо groups being under the direction of the Tiembara in the Korhogo-district narrate that the first day Kulotiolo which appeared from the non-existence through his divine Word built the heaven house for himself and lit the sun to shine at day time and the moon with stars to shine at night. On the second day Kulotiolo pulled down the piece of the Dome, formed the Earth from it, created the mountains, and so on, – right up to the appearance of the man and animals. It is Lago who plays the same role in the pantheon of the Bete people.

Like Kulotiolo Lago fills all space. All forms of beings are originated from him and exist in him because all of them are Lago. All values and qualities (the positive and negative ones) are Lago. Lago appeared from the non-existence after the creation of the important forces of the Universe, which had generated Dogboza (the art of word), Ibo-Peo (SeaOn the base of Belloch’s, Kun’s, Meyer’s and Mller’s works, the linguistic theory of the mythology has been formed in XIX century. In accordance with it, the different phenomena have been designated with the same words because of the poverty of the ancient languages. When the ancient meanings of the words have been forgotten the words have been acquired the status of the peculiar beings and have been personificated into the deities. In this paper the mythological interpretation of the derivative relations between the words is given rather than of the words themselves.

As to the role of the Word in the creation of the World with the human beings and the animals, see: L. Z. Sova. U istokov jazyka i myshlenija. Genesis afrikanskich jazykov (At the beginning of language and consciousness. Genesis of African languages). Sankt– Petersburg, 1996.

Life) and Geyi (Eternity, Infinity, Endlessness). Lago and his wife Mауа became the parents of two deities of the next derivative range, and so on.

One of the children of Maya and Lago is Bugui, the forefather of two ancestors of the white (Gomana) and of the black (Seli) peoples.

In Bambara myths the elements, substances, animate persons and unanimated things appeared from the proto-matter after the periods of the whole chaos. They were made by means of the cosmic explosions, vibrations and the creative Word.1 In the Prehistory of this period there was the epoch of the accumulation of the creative forces being caused by the vibrations in the primary emptiness Glia. The sounding and the vibrating double of it got detached from this silent substance at the call of the Voice uttered by the vibrations. This bifurcation and the further unity of both substances created wet matter Zo Sumale. Then both substances began to fight and the cosmic explosion occurred as a result of that. The heavy and fertile substance poured to create the Earth, which became the possession of Pemba-deity. At the same time the signs appeared to foretoken the originating things. Then the creation of the human beings, the plants and the things began. This procedure consisted of 22 spires of a spiral, i. e. of 22 derivative acts. At the first spire Faro, Pemba and Teliko appeared, after them other deities were created. Teliko is represented as the embodiment air and breath. Faro is described as the Lord of the World, the spiritual essence that appeared before the human beings in a form of the beneficial water or of the Lamantin. Faro built seven heavens corresponding to seven parts of the world and originated two water twins, the first fishermen of the Bozo-tribe. Pemba went round seven years,2 created the Earth with its mountains and valleys and then transformed into the seed of the balanza plant from which the tree being the Реmbа's incarnation grew, etc.

Let’s turn to the North Africa. In all cosmogonic conceptions of ancient Egypt there is an idea that the creation of the World was preceded with the water chaos plunged into the eternal dark.3 The beginning of the withdrawal from the chaos is connected with the appearance of the light B. Holas. Les dieux d’Afrique noire. Paris, 1968.

As to the symbolics of such figures as three and seven in the Bantu mythology and as to their role in the derivative procedure, see: L. Z. Sova. U istokov jazyka i myshlenija.

Genesis afrikanskich jazykov (At the beginning of language and consciousness. Genesis of African languages). Sankt–Petersburg, 1996.

J. Lipinska, M. Marciniak. Mitologia staroytnego Egiptu. Warszawa, 1977.

incarnated by the sun. According to the Pyramid Texts, Ra-Atum-Hepri created himself from the chaos existing in a form of the primary Ocean, i. e. in a form of an immense eternal water space. Atum plays a role of the creator of the first solid (an islet in the primary ocean, a piece of a dryland) while Ra represents the Sun god (cp. the opposition of the "earth" t-words and of the "sun" r/1-words registered above in the Bantu languages). Besides, the articulation of the word 'Hepri' is built on the base of the differentiation of three components (i. e. of the glottal, labial and lingual ones) which can be considered the splinters of the same labioglottalized tr/l-proto-consonant described in the Bantu area. The onomatopoetic interpretation of the word 'Hepri' becomes clear as soon as one remembers the extra deity Hapi being the god of Water represented by the river Nil. In confronting the words 'Hapi' and 'Ra' with the word 'Hepri' one can assume that in the sound aspect the word 'Hepri' is the peculiar contamination of the words 'Hapi' and 'Ra', and in the semantic plane the word 'Hepri,' which personifies the withdrawal from the water chaos through the creation of the sun and the earth, may be fixed as the initial generalisation that bifurcated into the images of Hapi and Ra who, in his turn, "generated" Atum. Therefore the word 'Hepri' may be compared with an ancient burgeon from which the words 'Hapi' and 'Ra' opened. In other words, 'Hapi' and 'Ra' are the splinters of the most ancient three-focal proto-consonant which has been articulated in many ways (f. ex.: hpr – as to the evidence of the ancient Egyptians, kbr – as to the evidence of the Ganda people, kbl, kpl, etc., – see below).

Let’s turn to ancient India. In the ancient Indian philosophy represented by Upanishads, Advaita Vedanta of Shankara and Ramanuja, etc.

it was Brahman who had been acknowledged as the supreme objective source from density of which the World with its all attributes had appeared.1 Brahman has been considered to be out of substance, out of cause and effect, regardless of time and space, because it is free from any qualities and actions, it could not be described in the terms of the differential features. The epithets of Brahman are such words as 'primordial', 'immortal', 'eternal', 'unlimited', 'incomprehensible', 'inconceivable', 'immense', 'immeasurable', 'invariable', 'non-transient', 'indivisible', 'inexhaustible', 'immaterial', 'incorporeal', 'not possessing an image', 'not having the parts', 'not being burn', 'non-incarnated', 'non-occurred', V. N. Toporov. O brahmane. К istokam kontseptsii // Problemy istorii jazykov i kultury Indii. Moscow, 1974.

'non-derived', etc.

According to Upanishads, all reality is Brahman. Brahman created Prajapati, Prajapati generated all deities. The earth, the air space, the heaven, the ocean, the sun and the moon as well as fire and lightning is considered to be different parts of Brahman. In accordance with Toporov's reconstructions, the word 'brahman' as well as the word of the same root 'bars' can be traced back to the proto-form *b(h)-r/l-gh. In addition to the words 'brahman' and 'bars' there exist such sound sequences of the same stem as brhante, bhramyate and brahma. It means that the articulation of the earliest proto-stem could be realised in different forms with the obligatory presence of all three basic components (labial, glottal and lingual ones) combined in the different orders. Thus, it can be concluded that the initial image of the ancient Indian religion is manifested by means of the sound form correlating with the labioglottalized lingual proto-consonant that was reconstructed for the Bantu languages.

There are many examples of the analogous representations by the names of the supreme gods of the different peoples.1 All these illustrations are the manifestations of the proto-stem with the polyfocal consonant described above. The portrait characteristics of these gods illustrate the syncretic images of a trial air-water-solid substance or of three dual substances: air-water, air-solid and water-solid ones that were used in the antiquity to form the theological personages. F. ex.: the Zulu and Xhosa tribes on the South of Africa hold sacred the heaven princess Nomkubulwana described in such a way: Uhamba(1) ngenkungu(2), nganhlanye(3) ungumuntu(4), nganhlanye(5) ulihlathi(6), nganhlanye(7) ungumfula(8), nganhlanye(9) umiile(10) utshani (11), uyisikhotha(12). 'She(1) goes(2) with(2) mist(2), partly(3) she (4) is(4) a(4) person(4), partly(5) she(6) is(6) a(6) forest(6), partly (7) she(8) is(8) a(8) river(8), partly(9) she(10) has(10) become(10) a(11) grass(11), she(12) is(12) the(12) isikhothagrass(12)'. As the prominent researcher of the Bantu peoples A. T. Bryant2 emphasises, the worship of Nomkubulwana (the root of this word is As to the similarity of the myths and the legends of the creation of the World among the peoples of the different countries and continents, see: Myth and Law among the IndoEuropeans. Studies in Indo-European Comparative Mythology. Berkeley–Los Angeles, 1970; Vjach. Vs. Ivanov. Opyt istolkovanija drevneindijskich ritualnych i mifologicheskich terminov, obrazovannyh ot ava- 'konj' // Problemy istorii jazykov i kultury narodov Indii. Moscow, 1974.

A. T. Bryant. The Zulu people as they were before the white man come. Pietermaritzkubul-) has striking likeness to the worship of the Greet goddesses Demetra and Persephona, it consists of many similar features of the cult of the Thracian goddess Kibela, the Great Mother of Gods in ancient Rome, and so forth. The Eve people in Benin and Togo tell the legend about the ancient deity Nana-Buluku. The correlation of the names 'Nomkubulwana' and 'Nana-Buluku' may be explained by means of the rearrangement of the syllables on the base of the different order sequences of the proto-consonant components: in the phoneme sequence 'Buluku' the articulation starts from the lips and ends in the velar component while in the word 'Nomkubulwana' the articulation of the root '-kubul-' opens with the activation of glottis and continues while the lips act; in the first case the nasalization concentrates only on the word initial (cp. the part of the word – 'Nana') while in the second case all word is enveloped in nasal circumflex; at least, the lateral component comes into operation before the activation of glottis (cf. the word 'Buluku') or after that (cf. the root 'kubul-').

The Ashanti people worship the goddess Nyamie Kpli that means 'The great heaven' (cf. kpl-sequence in the articulation of the same protoconsonant, – with the nasalization of the pre-initial). The Krobu people call the goddess of the heaven Kloveki (the klvk-type of the protoconsonant articulation without the nasalization), the Mande people think that the night ghosts Voklovu (or simply Voklo) strolls about their villages, the Yoruba people decorate his god with the adherent Arugbo, i. e.

ancient (cf. the appearance of the rolled consonant instead of the liquid as well as the development of the velar and labial articulation in the final of the word without the nasalization). The Serer people call the next world arbitrator Gbekre. The Konyagi-basari people think Igwar one of the supreme deities. The same role is attributed to Yurugu by the Dogons, to Karunga by the Gerero nomadic herdsmen, to Ruanga by the agricultural peoples of the Great Lakes, to Kalunga by the Angola peoples, to Legba by the Eve and Fon tribes, to Barka by the Lobi-birifor tribes, to Bulongo by the Ila tribe, and so forth in whole Africa. Amongst such examples one may enumerate the most ancient Ganda totem Ka biro, the primogenitural Kabil cannibal Ihebil, the children of the nymph Kabiro (Kabiros, Kaviros) being in the Hellenic mythology the patrons of the navigation and the deities of light, fire, fields, earth fertility (with the Asia Minor origin). This list may be added with the name of Kupala burg, 1949.

who was worshiped from a deep antiquity by the ancient peoples of the Europe; with the name of the Israelites tribe god Eloah (Yahweh), being a creator of the heaven and the earth; with the name of the supreme god Brahma, the Lord of the World in the ancient India; with the name of the Sun god Moloh who is considered the patron of the Phoenician cities;

with the name of the supreme god of the Old-Slavonic pantheon Perun, the god of rain, lightning and thunder (cp. Lithuanian Perkunas )1; with the name of the Hittite god of fire (dpahhur, – cp. Luwian pa-a-hu-u-ur 'fire')2; with the name of the goddess of marriage, love, home Frigg who was a wife of the supreme god Odin in the Scandinavian mythology (the image of Frigg has flowed together with the image of the goddess of fertility, love and beauty Freya); with the name of the Italic god of fire and home Vulkan, the patron of the artisans using fire in their trade; with the name of the Rome patron of the agricultural activity Quirin (the OldIcelandic Freyr); with the names of the different goddesses at the Balkan Peninsula and at the Baltic sea, the symbols of fertility in the nearest surrounding of Thunderer, playing the roles of the Virgin, of the daughter of Thunderer, of the virgin-heroine, etc., – f. ex: Serbo-Croatian:

Proporusha, Prpa; Bulgarian: Paparuna, Peperuna, Preperuna, Peperuda, Preperuda, Peperuga, Preperuga, Peperunga, Pemperuga; Rumanian: Pprud, Pprug, Pplug; Arumanian: Pirpirun, Pprun, Porpirit; Albanian: Perperon; Modern Greek:,,,, ; Russian: Paraskeva, and so forth. 9. The facts collected in the myths and the legends of the different peoples show that the idea of the formation of the World from chaos, dark, air-water surroundings and other substances reflects the ancient notions of the history of the creation of the Word rather than of the World. The three-focal syncretic proto-consonant that designated the continuum of the surroundings with its all attributes (i. e. with all animate and inanimated beings and things) are subdivided into two less syncretic polyconsonants. The first of them has became the symbol of the air-water surroundings, the second designated the solids. These polyconsonants bifurcated again in their turn, – thus seven polyconsonants “Russisches etymologisches Wrterbuch” von Max Vasmer. Heidelberg, 1950–1958.

Vjach. Vs. Ivanov. Kult ognja u hettov // Drevnij mir. Moscow, 1962.

V. N. Toporov. К drevnebalkanskim svjazjam v oblasti jazyka i mifologii // Balkanskij lingvisticheskij sbornik. Moscow, 1977.

were generated, and so on. Every polyconsonant specified the initial element of the derivation in the definite direction. The labioglottal component was manifested by means of one form while the lingual component was represented with other form; then the labioglottal phoneme was subdivided into the labial and the glottal ones as well as the lingual component was specialised in the form of the sonants and of the non-sonants.

At the next stage of the derivation procedure the labial sounds were differentiated into the bilabial and the labiodental ones, the sonants were dualized into the liquids and the rolled (flapped, trilled) phonemes, and so forth, – right up to our days.

The procedure of the lexics formation is reflected by the cosmogonic myths so that they have became the chronicles of the Word derivation history rather than of the World creation history. By means of the mythologemes and the theological personages the speaker fixed the successiveness of the lexics formation as well as the character of the relations between the basic and the derivative stems, f. ex.: the appearance of the twins in the legends may be considered the fixation of a bifurcation point of a derivation procedure;1 the description of the World tree helps to reconstruct the order of the separate derivative acts that were registered by the ethnos; the sound characteristics of the theological names may be used for the phonetic reconstruction of the sound peculiarities of the daughter language at the moment of its offshoots of the common trunk.

The portrait characteristics of the gods and heroes may be interpreted as the mnemonics of the derivative procedure, and so on.

The consideration of the myths and the legends as the chronicles of the derivative processes and the interpretation of the mythologemes as the reflection of the procedure of the designata’ formation rather than of the referents’ creation are the powerful tools to reconstruct the history of the human consciousness, to explicate the genetic relations of the languages and to recreate the world picture at the moment when a human being started to discreticize his surroundings and to reflect this process in Cp.: “In the researching of the oldest system of the Indo-European grammatical categories (...) it is non-difficult to establish the obvious features of the binarity that transpierces all Indo-European language system with its grammatical and lexical-semantic subsystems”. Т. V. Gamkrelidze, Vjach. Vs. Ivanov. Indoevropejskij jasyk i indoevropejtsy. Tbilisi, 1984. V. 1. P. 256, – in my translation.

a form of the procedure of the word creation interpreted in time as the world creation. The paper is a fragment of the monograph: L. Z. Sova. U istokov jazyka i myshlenija. Genesis afrikanskich jazykov (At the beginning of language and consciousness. Genesis of African languages). Sankt–Petersburg, 1996.

Фрагменты из монографии «У истоков языка и мышления. Генезис африканских языков» они поняли, что это неудобно, и ввели общественный договор: дали имена вещам, которые их окружали». Снова нашлись несогласные: «Язык это организм, который имеет собственное бытие – вне человека, независимо от него. Язык рождается, живет и умирает по своим внутренним законам. Он был до человека, будет после него, может существовать вечно. Это Бог, который приходит к нему в момент рождения, ведет его душу по жизни и расстается с ней, когда она покидает тело. Но и после этого язык не умирает, он лишь меняет хозяина, вновь вселяется в новорожденного, являя ему вечную душу человечества». «Нет, – ответили четвертые, – Язык это порождение человеческого сознания, продукт речевой деятельности. Он не существует без человека, без речевого коллектива. Возникает общение, появляется язык. Исчезнет человечество, не станет речевой деятельности, не будет языка, останется только память о нем в виде книг. Язык не возникает в нашей жизни как откровение Всевышнего. Божьим даром являются органы речи, способность пользоваться ими. Ребенок шаг за шагом Л. З. Сова. У истоков языка и мышления. Генезис африканских языков. СПб., Издательство ТОО «ЛАБРИС», 1996. 384 стр. ISBN 5-900772-02-0.

овладевает речевой деятельностью с помощью родителей и учителей, усваивает опыт, запечатленный в словах. Постепенно организуя их в систему, он овладевает процессом мышления. Абстракция от языковых систем, представленных в сознании всех индивидов, – это и есть язык. В этом смысле, он идеальная сущность, имеющая собственное бытие и подчиненная законам внутреннего развития».

Долгое время лингвисты считали, что вопрос о происхождении языка решается только после абстрагирования его от процессов речевой деятельности. Поэтому с середины XIX в. они регулярно сопоставляли родственные слова из разных языков и строили схемы для сведения их к форме, которую можно было считать их общим предком. Совокупность таких форм назвали праязыком. Языки, имеющие одного и того же предка, стали именоваться генетически родственными. Так возникли понятия об индоевропейской, семитохамитской, нигеро-кордофанской и многих других семьях. С помощью того же метода индоевропейская, семито-хамитская, картвельская, уральская, дравидийская и алтайская семьи были возведены к праязыку следующего уровня. Их стали называть ностратическими (от лат. слова nostrum 'наш'). Затем появились гипотезы о дальнейшем расширении ностратической общности языков. В ближайшее время, наверно, будут созданы словари компаративных серий, свидетельствующих, что все языки мира происходят из одного и того же источника. Однако ответа на вопрос, как возник язык, эти исследования не могут дать в принципе, потому что они занимаются статическими объектами («первоэлементами»), а не процедурами их создания. Совокупность процессов, ведущих к порождению слов и других единиц в реальной языковой практике, называют речевой деятельностью человека. Изучая ее модель, можно понять, как осуществляется вербальное поведение индивида. Чтобы узнать, как возник язык, надо исследовать речевую деятельность коллектива. С помощью ее модели можно описать процессы у истоков языка и сознания. Реализации этого подхода посвящена данная книга.

На основании опыта, накопленного в индоевропеистике и ориенталистике, выявляются процессы, характеризующие речевую деятельность человека с точки зрения устройства его органов речи и решаемых им коммуникативных задач. Наблюдение за динамикой их развития (ослаблением, исчезновением, консервацией, возникновением, усилением) позволяет поставить в зависимость от них всевозможные изменения, которые происходят в языках и приводят к преобразованиям как отдельных слов или грамматических категорий, так и языковой системы в целом. Вместе с ней трансформируется вербальное сознание, становится иной философская (физическая) картина мира, потому что понятия, лежащие в ее основе, базируются на языке, присущих ему категориях и усваиваемом с детства способе отражения объективной действительности. Описывая этапы развития речевой деятельности «от нуля» до сегодня, от элементарных процессов ко все более сложным, мы получаем инструмент для проникновения в тайны процесса формирования категорий нашего мышления, который позволяет как бы перенестись в то время, когда они создавались, и следовать за ними на всем пути их развития. При замене ретроспективного движения проспективным, появляется средство для проникновения в будущее и составления научного прогноза о том, каким будет наш язык завтра, как будут эволюционировать категории мышления, в каком направлении будет перестраиваться философская или физическая картина мира, какие методологии будут определять развитие науки в новом тысячелетии.

Данная книга написана на материале африканских языков.

Больше всего в ней содержится сведений по языкам банту, специалистом в области которых является автор. Однако к тем же выводам можно придти, исследуя иные языки, например, славянские или германские, – об этом говорят приведенные в работе параллели из неафриканских языков. Коль скоро восстанавливается начальная точка генезиса человеческого сознания, в каком-то смысле безразлично, по какой тропинке к ней идти, – проложенной бантуязычным или каким-либо иным коллективом. Чем ближе к началу, тем больше в языковых процессах черт, общих для разных языковых семей, тем обобщеннее законы, которые ими управляют, тем менее дискретен континуум языковой действительности, фиксируемой мозгом. Сущность языковой эволюции, описываемой в книге, и процедуры реконструкций, предлагаемых автором, можно понять, независимо от того, на каком языке говорит читатель и фактами которого располагает, потому что для этого требуется оценивать не материал, а логику рассуждений о нем. Процедура поиска «нулевой точки» в истории праязыка, концепция перехода от начального этапа к последующим, то новое знание, которое вводится в науку открытием «языкового нуля», проблемы, которые возникают вслед за этим открытием, – все это может быть интересно не только для посвященных в дела лингвистические. Однако, анализ процессов речевой деятельности в языках банту, их выявление, установление, параметры, номенклатура, связь с результатами, – эти вопросы требуют особой, весьма высокой, филологической подготовки. Не меньшая квалификация нужна и для того, чтобы оценить соответствие экспонируемых в монографии материалов фактам современной науки.

Поэтому книга состоит как бы из двух взаимопроникающих частей:

для узкого и для широкого круга читателей. Страницы, доступные всем, оговорены особо, о них и о логике рассуждений, связывающей их в единое целое, пойдет речь ниже.

Суть выводов такова. Изученные материалы показывают, что речевая деятельность зарождалась в виде возгласов многофокусного образования, не расчленявшихся на отдельные звуки и не дифференцировавшихся в зависимости от положения органов речи или характера дыхания. И смысл, и форма этих возгласов были максимально обобщенными, не соотносимыми с существующими сегодня понятиями. Исходную ситуацию легче всего представить посредством аналогии с картиной «гулящего» младенца. Речевое детство человечества, предстающее перед читателем, мало чем отличается от первого года жизни его отдельного представителя (как говорят, филогенез совпадает с онтогенезом). Со временем аморфный, с звуковой и смысловой точки зрения, первоэлемент вступил в процесс деления: вместо одного появились два, из них – четыре, и т. д., пока не образовались все слова и морфемы, из которых состоят современные языки. В книге этот процесс прослеживается шаг за шагом в обоих аспектах: как в отношении языковых форм (фонем, морфем, слов), так и стоящих за ними значений. В качестве исходной единицы плана содержания выступает понятие хаоса; его бинаризация приводит к понятиям света и тьмы; на их основе образуется противопоставление воздушно-водной субстанции и твердей; из противоречий, возникших внутри представления о твердях, формируется определение твердей небесных в противовес твердям земным, бинаризация понятия о воздушно-водной субстанции результируется отделением понятия о воде от понятия о воздухе, и т. д., и т. п., – пока не создаются все элементы нашего словаря. За этим процессом легко угадывается библейский сюжет о сотворении мира1.

«1. Вначале сотворил Бог небо и землю. 2. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и дух Божий носился над водою. 3. И сказал Бог: да будет свет.