«А.Н. ОЛЕИНИК ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, ...»

Осознание важности создания «мягкой инфраструктуры» рос­ сийского рыночного хозяйства стало импульсом для генезиса оте­ чественного неоинституционализма. Появились многочисленные специальные работы (не только абстрактно-теоретические, но и конкретно-эмпирические) по использованию неоинституциональ­ ных идей для объяснения особенностей современного российского хозяйства9. Однако систематизированного изложения институциБьюкенен Дж. Минимальная политизация рыночного порядка/От плана к рынку: будущее посткоммунистических республик. М.: Catallaxy, 1993. С. III.

См.: Российская повседневность и политическая культура: возможности, проблемы и пределы трансформации/Под ред. С. Патрушева. М.: ИСП РАН, 1996;

Олеиник А.Н. Средства массовой информации и демократия (экономические пред­ посылки независимости электронных СМИ)//Полития. Вестник фонда «Россий­ ский общественно-политический центр». 1997. № 2; Фактор трансакционных из­ держек в теории и практике российских реформ: по материалам одноименного «круглого стола»/Под ред. В.Л. Тамбовцева. М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 1998; Радаев В.Л. Формирование новых российских рынков: трансакциопные издержки, формы контроля и деловая этика. М.: Центр политических техно­ логий, 1998; Авдашева С, Колбасова А., Кузьминов Я., Малахова С, Рогачев И., онального подхода до сих пор нет (за исключением недавно появившихся книг А.Е Шаститко и Я.И. Кузьминова),0, что пре­ пятствует освоению этой новой парадигмы в России. Поэтому публикация учебного пособия «Институциональная экономика»

А.Н. Олейника представляется весьма своевременной и чрезвы­ чайно актуальной.

Круг отечественных работ, затрагивающих данные вопросы, уже достаточно широк, хотя, как правило, эти монографии мало доступны для большинства преподавателей и студентов, так как они выходят ограниченным тиражом, редко превышающим тысячу экземпляров.

Российские ученые осваивают институционализм, в основном знакомясь с переводами отдельных концептуальных работ зару­ бежных экономистов. Среди них прежде всего следует назвать книги нобелевских лауреатов Гуннара Мюрдаля «Азиатская драма.

Исследование нищеты народов» (сокращенный перевод «Совре­ менные проблемы третьего мира»), Джеймса Бьюкенена «Расчет согласия» и «Границы свободы», Рональда Коуза «Фирма, рынок и право», Дугласа Норта «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики».

Большим достижением следует считать публикацию таких прин­ ципиально важных исследований, как работы Торстейна Веблена «Теория праздного класса», Джона Кеннета Гэлбрейта «Новое индустриальное общество» и «Экономические теории и цели общества», Мансура Олсона «Логика коллективных действий.

Общественные блага и теория групп» (М.: Фонд экономической инициативы, 1995) и «Возвышение и упадок народов. Экономичес­ кий рост, стагфляция и социальный склероз» (Новосибирск, 1998), Оливера Уильямсона «Экономические институты капитализма.

Фирма, рынки, «отношенческая» контрактация», Клода Менара «Экономика организаций», Эрнандо де Сото «Иной путь. Невидимая революция в третьем мире» и др.

Ряд российских специалистов уже активно используют идеи неоинституционализма для объяснения особенностей современ­ ного хозяйства. Наиболее плодотворно работают в этой области Яковлев А. Исследование трансакционных издержек и барьеров входа на рынки в российской экономике. Оценка возможностей интернализации трансакционных издержек и их вывода из сферы теневой экономики. М., 1998; Кузьминов Я.И.

Тезисы о коррупции. М.: ГУ-ВШЭ, 1999, и др.

Шаститко А.Е. Неоинституциональная экономическая теория. М.: Эконо­ мический факультет МГУ-ТЕИС, 1998; Кузьминов Я.И. Учебно-методическое по­ собие к курсу лекций по институциональной экономике. М.: ГУ—ВШЭ. 1999.

С. Авдашева, А. Аузан, Р. Капелюшников, Ю. Кочеврин, Я. Кузьминов, В. Маевский, С. Малахов, В. Найшуль, А. Нестеренко, А. Олейник, В. Радаев, В. Тамбовцев, А. Шаститко, А. Яковлев.

Однако главным препятствием для утверждения данной парадигмы в России, безусловно, является отсутствие методического пособия, где бы систематизировано излагались основы институционального подхода.

Единственным обзорным исследованием достаточно высокого уровня остается ставшая библиографической редкостью книга Р. Капелюшникова «Экономическая теория прав собственности».

Ни одного зарубежного учебника по институциональной эконо­ мике на русский язык не переведено. Справедливости ради заме­ тим, что и за рубежом число подобных обзорных изданий весьма невелико. Наиболее известные из них — учебник Эггертссона (Eggertsson Т. Economic Behavior and Institutions) и двухтомная эн­ циклопедия Элгара (The Elgar Companion to Institutional and Evolutionary Economics). Однако этот дефицит во многом воспол­ няется немалым количеством специализированных журналов («Journal of Institutional and Theoretical Economics», «Journal of Law and Economics», «Legal Studies», «Law, Economics and Organisation», «Public Choice»).

Учитывая растущий интерес к институциональной теории и успехи данной научной школы в исследовании переходной эконо­ мики, журнал «Вопросы экономики» опубликовал в 1999 г. одно из первых в России учебно-методических пособий по курсу «Инсти­ туциональная экономика», подготовленное А.Н. Олейником.

Автор — кандидат экономических наук, доцент, преподает в Госу­ дарственном университете — Высшей школе экономики и на эко­ номическом факультете Московского государственного универси­ тета им. М.В. Ломоносова. Предлагаемый вниманию читателей учебный курс «обкатан» в течение трех последних лет в названных вузах. Немаловажно заметить, что А.Н. Олейник стажировался во Франции, в Высшей школе социальных исследований (ENESS), славящейся своими достижениями в области институциональной теории, и сотрудничал с известными французскими учеными Лораном Тевено, Оливье Фаворо, Франсуа Эмар-Дюверне, Бернаром Шавансом, Робером Буайе, Владимиром Андреффом, Клодом Менаром и др.

Пионерная публикация данного учебного пособия может стать началом качественно нового этапа институциональных исследова­ ний в России. При всех возможных недостатках учебного пособия подобная систематизация основ институциональной теории предоставляет широкое поле для консолидации (или размежевания) российских институционалистов на концептуальной базе.

Достоинством учебного пособия А. Олейника является то, что он опирается в равной мере как на западноевропейскую, так и на американскую традиции неоинституциональных исследований.

Дело в том, что американская и западноевропейская институци­ ональные школы характеризуются довольно глубокими различиями.

Американская традиция экономике в целом богаче, однако в сфере институциональных исследований европейцы оказались довольно серьезными конкурентами своих заокеанских коллег. Подобные различия обусловлены национально-исторической и социокуль­ турной спецификой. Америка — страна «без истории», и потому для американского исследователя типичен подход с позиций рацио­ нального индивида. Напротив, Европа — колыбель современной западной культуры, и европейский ученый принципиально отвер­ гает крайнее противопоставление индивида и общества, сведение межличностных отношений только к рыночным сделкам. Вследствие этого американцы часто сильнее в использовании математического аппарата, но слабее в оценке роли традиций, культурных норм, менталитета и т. д. — всего того, что составляет основы и преиму­ щества институционализма.

В отличие от традиционного подхода А. Олейник исходит из первостепенной важности формирования не прав собственности как таковых, а социальных норм и правил. Понятие «норма» явля­ ется основополагающим в системе категорий институциональной экономики. Если представители американского неоинституционализма рассматривают нормы прежде всего как результат выбора, то французские неоинституционалисты — как предпосылку,рационального поведения. Рациональность поэтому также раскрывается как норма поведения.

Характерной чертой современного неоинституционализма является широкое применение теории игр для моделирования вза­ имодействия между индивидами и структурами. В учебнике опи­ сываются не только основные понятия теории игр, но и типы равновесий (по Нэшу, Парето, Штакельбергу и др.), а также пути их достижения в различных моделях, анализируются конкретные примеры применения смешанных стратегий в экономике.

Несомненный интерес вызовет у читателей сравнительный анализ моделей идеальных типов институтов и норм и, главное, конституционных основ командной и рыночной экономики. Важно подчеркнуть, что автор не ограничивается описанием легальной экономики, но исследует и теневой сектор как порождение высоких трансакционных издержек, обусловленных действием в рамках закона. Однако диалектика процесса такова, что, экономя на одном типе издержек, экономические субъекты должны нести другие издержки, связанные с нелегальной деятельностью, в каком бы секторе теневой экономики они ни действовали (неофициальной, фиктивной или криминальной экономике).

Изложение основ институциональной теории завершается ана­ лизом изменений институтов во времени, соотношения эволюции и революции, издержек экспорта и импорта институтов в ходе исторического развития.

Учебное пособие включает следующие темы: «Институциональ­ ные рамки неоклассики», «Норма как базовый элемент институ­ тов», «Теория игр и моделирование взаимодействий», «Институт плана и рынка», «Теорема Коуза и трансакционные издержки», «Нелегальная экономика», «Изменение институтов во времени:

эволюция и революция».

Завершается пособие институциональным анализом основных экономических агентов. А.Н. Олейник дает развернутую характе­ ристику основных типов контрактов — классического, неокласси­ ческого и имплицитного (отношенческого), что позволяет ему провести четкие границы между институтом и организацией. Он первоначально разбирает институциональную природу фирмы и государства и лишь потом переходит к изучению домохозяйства (хотя традиционным является противоположный подход — от домо­ хозяйства как первичного института к фирме и государству как институтам вторичным, производным в рыночной экономике).

Вообще особенности институциональной природы домашнего хозяйства раскрыты автором, на наш взгляд, недостаточно глубоко.

В современной экономической теории домохозяйство рассматри­ вается в единстве трех аспектов ситуаций выбора: доход — потреб­ ление, труд — отдых, потребление — сбережения п. Именно такой подход оказался чрезвычайно плодотворным благодаря новатор­ ским работам Г. Беккера 12, он позволил связать микро- и макро­ экономику, глубже соединить экономическую теорию и социологию, найти новые перспективные области для прикладных микроэко­ номических исследований.

См.: Нуреев Р., Кохэн С. Современная экономика. Принципы и политика.

Т. 1. М., 1996. Гл. 7-8. С. 109-148.

Для читающих на русском языке эти труды Г. Беккера пока мало известны:

Беккер Г. Человеческий капитал//США: экономика, политика, идеология. 1993.

№ 11, 12; его же: Экономика семьи и макроповедение//США: экономика, поли­ тика, идеология. 1994. № 2, 3.

Несомненный интерес читателей учебного пособия вызовет подробное изложение неоинституциональной теории фирмы как взаимоотношений принципала и агента. Следует подчеркнуть также как достоинство курса в целом анализ прикладных аспектов институтов вообще и организаций в частности. Концепция «прин­ ципала-агента» становится в изложении Олейника целостной исследовательской парадигмой, позволяющей переосмыслить даже взаимоотношения государства и граждан (в одних ситуациях госу­ дарство выступает как принципал, граждане — как агенты, а в других ситуациях роли меняются с точностью до наоборот).

Наряду с лекционным материалом каждая тема содержит мето­ дическое обеспечение семинарских занятий (контрольные вопросы, основная и дополнительная литература, примеры решения типо­ вых задач и тесты). Особый талант автор этой книги проявил в изобретении оригинальных вопросов и практических заданий, с использованием литературных ассоциаций и юмористических случаев и т. д.

Некоторые вопросы, поднимаемые автором учебного пособия, нуждаются в более подробном изучении и дальнейшем развитии.

Но, безусловно, системный характер изложения дает возможность по-новому взглянуть на этот быстро развивающийся раздел эконо­ мической теории.

Автору удалось создать пособие нового типа — системное, глубокое и интересное. Именно такое соединение глубины содер­ жания с увлекательной формой изложения, теории с практикой станет, видимо, образцом для подражания в III тысячелетии. Дан­ ное учебное пособие, несомненно, найдет в России широкую читательскую аудиторию и будет способствовать более глубокому осмыслению институциональной теории российскими преподава­ телями и студентами, всеми, кому небезразличны судьбы нашей страны.

Тема 1. ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ РАМКИ

НЕОКЛАССИКИ

ПРЕДЕЛЫ ПРИМЕНИМОСТИ НЕОКЛАССИЧЕСКОГО ПОДХОДА

Доминирующее направление в экономической теории, main stream economics, претендует на способность точно описать поведение индивидов, совершающих любой выбор в любой ситуации с огра­ ниченными ресурсами. Предмет выбора, внешние условия осу­ ществления выбора, историческая эпоха, в которой осуществляется выбор, особой роли не играют. Аналитическая модель неоклассики остается неизменной, идет ли речь о покупке фруктов на рынке, о «выборе» покровителя сюзереном в феодальную эпоху или о вы­ боре спутника жизни.

Одним из первых, кто подверг сомнению претензии классичес­ кой экономической теории на универсальность, был Дж.М. Кейнс.

Его основной тезис таков: «Постулаты классической теории применимы не к общему, а только к особому случаю, так как экономическая ситуация, которую она рассматривает, является лишь предельным случаем возможных состояний равновесия»2.

Точнее, классические постулаты верны лишь в условиях полной занятости имеющихся ресурсов и теряют свою аналитическую цен­ ность по мере того, как рынок удаляется от ситуации полной занятости ресурсов. Существуют ли другие ограничения на приме­ нение неоклассической модели?

Неоклассическая модель предполагает полноту информации, которой обладают индивиды в момент осуществления выбора.

Достигается ли это условие автоматически и всегда ли оно дости­ жимо? Один из постулатов неоклассической теории гласит, что вся необходимая информация о состоянии рынка содержится в ценах, обладание информацией о равновесных ценах и позволяет участ­ никам обмена совершать сделки в соответствии со своими интере­ сами. Л. Вальрас говорит о существовании некоего «аукциониста»

(commisaire-priseur) на рынке, который принимает «заявки» от покупателей и «предложения» от продавцов. Сопоставление полу­ чаемых на их основе совокупного спроса и совокупного предложе­ ния и лежит в основе «нащупывания» (tatonnement) равновесной цены3. Однако, как это показал еще в 30-е годы в своей модели рыночного социализма Оскар Ланге, в действительности функции аукциониста наилучшим образом может и должен выполнять пла­ новый орган, центральное бюро планирования. Парадокс аргу­ мента Ланге в том, что именно в существовании планового органа он видит главную предпосылку функционирования неоклассичес­ кой модели рынка 4.

Альтернативой социалистической централизации ценообразо­ вания может быть лишь модель локального рынка. Именно при условии ограничения сделок определенным кругом лиц или опре­ деленной территорией все участники обмена могут быть обеспечены полной информацией о планируемых и совершаемых на рынке сделках. Примером локального рынка из истории являются средне­ вековые ярмарки: постоянный круг участников и их ограниченное число позволяли всем торговцам иметь четкое представление о ситуации на рынке и строить достоверные предположения об ее изменении. Даже если торговцы не обладали всей полнотой ин­ формации о сделке ex ante, личная репутация каждого из них служила наилучшей гарантией отсутствия обмана и использования кем-либо дополнительной информации в ущерб остальным5. Не­ смотря на кажущуюся парадоксальность, современные биржи и отдельные рынки (например, рынок алмазов) тоже функционируют на основе принципов локального рынка. Хотя сделки здесь совер­ шаются в мировом или как минимум в национальном масштабе., круг их участников ограничен. Речь идет о своего рода сообщест­ вах торговцев, живущих на основе личной репутации каждого из них6. Суммируем изложенное выше: полнота информации дости­ жима лишь в двух случаях — централизованного ценообразования или локального рынка.

Еще одним требованием неоклассической модели рынка явля­ ется минимальная взаимозависимость участников сделок: ситуация, когда решения о выборе одного индивида не зависят от решений других индивидов и не влияют на них. Минимальная взаимозави­ симость в принятии решений достигается только в рамках опреде­ ленной структуры рынка, т. е. при совершении сделок на совер­ шенно конкурентном рынке. Чтобы рынок соответствовал критериям совершенной конкуренции, должны выполняться следующие ус­ ловия:

• наличие большого, потенциально бесконечного числа участ­ ников сделок (продавцов и покупателей), причем доля каждого из них незначительна в совокупном объеме сделок;

• обмен осуществляется стандартизированными и однород­ ными продуктами;

• покупатели обладают полной информацией об интересующих их продуктах;

• существует возможность свободного входа и выхода с рынка, а у его участников отсутствуют стимулы для слияний 7.

В условиях совершенной конкуренции ресурсы, являющиеся объектом экономического выбЬра, становятся неспецифичными, т. е.

им легко найти равноценную замену, и результат от их использо­ вания будет тем же. Однако и здесь стоит упомянуть ограничение кейнсианцами сферы, в которой неоклассический анализ остается верным. Н. Калдор видит в существовании монополистической конкуренции одну из главных причин неполной занятости и, следовательно, недостижимости неоклассического равновесия на рынке. «Естественными рамками для кейнсианской макроэконо­ мики является микроэкономика монополистической конкурен­ ции»8. Таким образом, вторым фактором-, определяющим пределы применимости неоклассической модели, выступает структура рынка.

Еще одна предпосылка применимости неоклассических моделей к анализу реальных рынков заключается в соответствии соверша­ ющих выбор людей идеалу homo oeconornicus. Хотя сами неоклассики уделяют этому вопросу недостаточное внимание, ограничиваясь ссылками на рациональность и на отождествление человека с со­ вершенным калькулятором, неоклассическая модель предполагает вполне конкретный тип поведения людей. Интерес к поведению участников сделок на рынке характерен уже для основателя клас­ сической экономической теории Адама Смита, являющегося авто­ ром не только «Исследования о природе и причинах богатства народов» (1776), но и «Теории нравственных чувств» (1759). Каков же портрет идеального участника сделок на неоклассическом рынке?

Во-первых, он должен быть целерационален. Вслед за Максом Вебером целерациональное поведение понимается как «ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и использование этого ожидания в качестве «условий» и «средств» для достижения своей рационально поставленной и про­ думанной цели»9. Целерациональный человек свободен в выборе как целей, так и средств для их достижения.

Во-вторых, поведение homo oeconomicus должно быть утили­ тарным. Иными словами, его действия должны быть подчинены задаче максимизации удовольствия, полезности. Именно полез­ ность становится основой человеческого счастья 1й. Следует разли­ чать две формы утилитаризма — простой и сложный. В первом случае человек просто нацелен на задачу максимизации своего удовольствия, во втором же он связывает сумму получаемой по­ лезности со своей собственной деятельностью. Именно осознание связи между полезностью и деятельностью характеризует идеаль­ ного участника рыночного обмена.

В-третьих, он должен испытывать чувство эмпатии в отноше­ нии к другим участникам сделки, т. е. он должен уметь поставить себя на их место и взглянуть на происходящий обмен с их точки зрения. «Так как никакое непосредственное наблюдение не в силах познакомить нас с тем, что чувствуют другие люди, то мы и не можем составить себе понятия об их ощущениях иначе, как пред­ ставив себя в их положении»11. Причем от эмоционально окра­ шенной симпатии эмпатию отличает беспристрастность и нейт­ ральность: мы должны уметь поставить себя на место человека, который может быть и лично неприятен.

В-четвертых, между участниками сделок на рынке должно су­ ществовать доверие. Никакая, даже самая элементарная сделка на рынке не может быть осуществлена без хотя бы минимального доверия между ее участниками. Именно в существовании доверия заключается предпосылка предсказуемости поведения контрагента, формирования более или менее устойчивых ожиданий касательно ситуации на рынке. «Я доверяю другому, если думаю, что он не обманет моих ожиданий об его намерениях и об условиях совер­ шаемой сделки». Например, любая сделка с предоплатой 12 стро­ ится на основе уверенности покупателя в выполнении продавцом своих обязательств после осуществления им предоплаты. Без вза­ имного доверия сделка будет казаться нерациональной и никогда не будет заключена.

Наконец, участники сделок на рынке должны обладать способ­ ностью к интерпретативной рациональности, являющейся своего рода синтезом вышеизложенных четырех элементов. Интерпретативная рациональность включает, с одной стороны, способность индивида сформировать верные ожидания относительно действий другого, т. е. правильно интерпретировать намерения и планы по­ следнего. В то же время к индивиду предъявляется симметричное требование: облегчать понимание другими его собственных наме­ рений и действий 13. Почему на рынке важна именно интерпретативная рациональность? Без нее участникам обмена невозможно найти оптимальное решение в ситуациях типа «дилеммы заклю­ ченных», возникающих всегда, когда сделки касаются производства и распределения общественных благ.

Предпосылками интерпретативной рациональности является существование фокальных точек, спонтанно выбираемых всеми индивидами вариантов, и соглашений, общеизвестных вариантов поведения индивидов и. Спонтанный выбор одних и тех же вари­ антов из определенного набора альтернатив возможен лишь в рам­ ках социально однородных групп или в рамках одной и той же культуры. Действительно, фокальные точки связаны с наличием общих точек отсчета в действиях и оценках, общих ассоциаций.

Примером фокальной точки является общепринятое в городе или здании место встречи. Что касается соглашений, то речь идет об общепринятом в той или иной ситуации варианте поведения. На­ личие соглашений позволяет индивидам вести себя так, как этого ожидают окружающие, и наоборот. Соглашением регулируется, например, общение случайных попутчиков в поезде. Оно опреде­ ляет темы разговоров, допустимую степень открытости, степень уважения интересов другого (в вопросах шума, света) и т.д.

фокальная точка —-спонтанно выбираемый всеми по­ падающими в Данную ситуацию индивидами вариант пове­, Соглашение '— регулярность Я в поведении группы ин­ дивидов Р в ч а с т возникающей ситуации 5, если выполня­ ются шесть следующих условий:

2) каждый думает, что все другие подчиняются Я;

3) вера в то, что другие выполняют предписание Я, явля­ ется для индивида главным стимулом тоже его выполнять;

4) каждый предпочитает полное соответствие Я соответ­ ствию частичному;

5) Й не является единственной регулярностью в поведе­ нии, удовлетворяющей условиям 1-4;

6) условия с 1-го по 5-е являются общеизвестными (common knowledge).

Выводы. Подводя итог обсуждению пределов применимости неоклассических моделей рынка, напомним основные из них.

Структура рынка близка к совершенно конкурентной; ценообра­ зование на рынке либо централизовано, либо носит локальный характер, ибо только в этом случае на рынке свободно циркулирует вся информация и она доступна всем участникам сделок; все участники сделок близки по своему поведению к homo oeconomicus.

Делая вывод о существенном снижении сферы применимости нео­ классических моделей, нетрудно заметить другую, более серьез­ ную проблему. Приведенные выше требования противоречат друг другу. Так, модель локального рынка противоречит требованию достаточно большого, потенциально ничем не ограниченного числа участников сделок (условие совершенной конкуренции). Если же мы возьмем случай централизованного ценообразования, то оно подрывает взаимное доверие между самими участниками сделки.

Главное здесь — не доверие на «горизонтальном» уровне, а «верти­ кальное» доверие к аукционисту, в какой бы форме он ни сущест­ вовал 15. Далее, требование минимальной зависимости участников сделок противоречит норме эмпатии и интерпретативной рацио­ нальности: становясь на точку зрения контрагента, мы частично отказываемся от своей автономии и самодостаточности в принятии решений. Этот ряд противоречий может быть продолжен. Следо­ вательно, интерес к таким факторам, как организация рынка, поведение людей на рынке, не только ограничивает сферу при­ менимости неоклассической модели, но и ставит ее саму под со­ мнение. Появляется потребность в новой теории, способной не только объяснять существование указанных ограничений, но и принимать их во внимание при построении модели рынка.

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ: «СТАРЫЙ»

И «НОВЫЙ» ИНСТИТУЦИОНАЛИЗМ

Прежде чем перейти собственно к обсуждению постулатов инсти­ туциональной теории, нам требуется определить критерии, по ко­ торым мы будем оценивать степень ее новизны по отношению к неоклассическому подходу. Идет ли речь в действительности о новой теории или мы имеем дело с модифицированным вариантом неоклассики, экспансией неоклассической модели на новую сферу анализа, институты?

Воспользуемся схемой эпистемологического* анализа теории, предложенной Имре Лакатошем (рис. 2.1)17. Согласно его пред­ ставлению, любая теория включает два компонента — «жесткое ядро» (hard core) и «защитную оболочку» (protective belt). Утверж­ дения, составляющие «жесткое ядро» теории, должны оставаться неизменными в ходе любых модификаций и уточнений, сопро­ вождающих развитие теории. Они образуют исследовательскую парадигму, те принципы, от которых любой последовательно при­ меняющий теорию исследователь не вправе отказаться, какой бы *Эпистемология — теория познания.

острой ни была критика оппонентов. Напротив, утверждения, составляющие «защитную оболочку» теории, подвергаются по­ стоянным корректировкам по мере развития теории. Теория подвергается критике, новые элементы включаются в ее предмет исследования — все эти процессы способствуют постоянному изменению «защитной оболочки».

Три следующих утверждения образуют «жесткое ядро» нео­ классики — без них не обходится построение ни одной неокласси­ ческой модели.

«Жесткое ядро» неоклассики:

• равновесие на рынке существует всегда, оно единст­ • индивиды осуществляют выбор рационально (модели • предпочтения индивидов стабильны и[Носят экзогенный характер, т. е, на них не влияют внешние факторы/ «Защитная оболочка» неоклассики тоже включает три элемента.

«Защитная оболочка» неоклассики:

• частная собственность на ресурсы является] абсолют­ ной предпосылкой осуществления обмена иа рынке;

•издержки на получение информации отсутствуют» и индивиды обладают всём объемом информации 6 сделке;

• пределы экономического обмена определяются на основе принципа убывающей полезности, учитывая, перво­ начальное распределение ресурсов между участниками взаимодействияЧ Издержки при осуществлений обмена отсутствуют, и единственный вид издержек/ который рас­ сматривается в теории, — производствейнЫе издержки/ Теперь мы можем непосредственно обратиться к анализу на­ правлений институционального анализа. Изобразим институцио­ нальную теорию в форме дерева, которое растет из двух корней — «старого» институционализма и неоклассики (рис. 2.2).

Начнем с корней, которые питают «дерево» институциона­ лизма. К уже сказанному о неоклассической теории добавим лишь Теория общественного Теория трансакционных Теория оптимального Конституционная Экономика Новая институциональная Неоинституциональная «Старый» институционализм Неоклассическая теория два момента. Первый касается методологии анализа, методологи­ ческого индивидуализма. Он заключается в объяснении институтов через интересы и поведение индивидов, которые их используют для координации своих действий. Именно индивид становится отправной точкой в анализе институтов. Например, характеристики государства выводятся из интересов и особенностей поведения его граждан. Продолжением принципа методологического индивиду­ ализма стал особый взгляд неоклассиков на процесс возникнове­ ния институтов, концепцию спонтанной эволюции институтов. Эта концепция исходит из предположения, что институты возникают в результате действий людей, но не обязательно в результате их желаний, т. е. спонтанно. Согласно Ф. Хайеку, анализ должен быть нацелен на объяснение «незапланированных результатов осознан­ ной деятельности людей»20.

Аналогично «старый» институционализм использует методоло­ гию холизма, в которой исходным пунктом в анализе становятся не индивиды, а институты. Иными словами, характеристики индиви­ дов выводятся из характеристик институтов, а не наоборот. Сами же институты объясняются через те функции, которые они выпол­ няют в воспроизводстве системы отношений на макроуровне21.

Теперь уже не граждане «заслуживают» свое правительство, а пра­ вительство способствует формированию определенного типа граж­ дан. Далее, концепции спонтанной эволюции противостоит тезис институционального детерминизма: институты рассматриваются в качестве основного препятствия спонтанности развития, «старые»

институционалисты видят в них важный стабилизирующий фактор.

Институты — «результат процессов, происходивших в прошлом, они приспособлены к обстоятельствам прошлого [и потому явля­ ются] фактором социальной инерции, психологической инерции»22.

Таким образом, институты задают «рамки» всего последующего развития.

Методологический индивидуализм — объяснение институтов через потребность индивидов в существовании рамок, структурирующих их взаимодействия в различных сферах. Индивиды первичны, институты вторичны.

Холизм — объяснение поведения и интересов индивидов через характеристики институтов, которые предопределяют их взаимодействия. Институты первичны, индивиды вторичны.

Чтобы дать более полную картину «старого» институционализма, обратимся к наиболее ярким представителям этого научного направления: К. Марксу, Т. Веблену, К. Поланьи и Дж.К. Гэлбрейту23. Маркс в «Капитале» (1867) достаточно широко использовал^и метод холизма, и тезис институционального детерминизма. Его теория фабрики, равно как и теория первоначального накопления капитала, наиболее наглядны с этой точки зрения. В своем анализе возникновения машинного производства Маркс обращает внима­ ние на влияние, которое оказывают организационные формы на процесс производства и обмена. Система отношений между ка­ питалистом и наемным рабочим определяется организационной формой, которую принимает разделение труда24: естественное разделение труда — кооперация -> мануфактура и производство абсолютной прибавочной стоимости -> появление частичного ра­ бочего -» появление машин — фабрика — производство относи­ тельной прибавочной стоимости.

Аналогичным образом в анализе первоначального накопления можно увидеть институциональный подход25, а точнее — один из вариантов институционального детерминизма, легальный детер­ минизм. Именно с принятием ряда законодательных актов — актов королей Генрихов VII и VIII, Карла I об узурпации общест­ венных и церковных земель, законов против бродяжничества, зако­ нов против увеличения заработной платы — стали формироваться рынок наемного труда и система капиталистического найма. Та же мысль развивается и Карлом Поланьи, который утверждает, что именно вмешательство государства лежало в основе формирования национальных (в отличие от локальных) рынков ресурсов и рынка труда. «Внутренний рынок был повсеместно создан в Западной Европе посредством государственной интервенции», его возник­ новение не являлось результатом естественной эволюции локаль­ ных рынков26. Этот вывод особенно интересен в связи с нашим собственным анализом, показавшим глубокую пропасть, разделя­ ющую локальный рынок и рынок с централизованным ценообра­ зованием27.

Т. Веблен в своей «Теории праздного класса» (1899) дает при­ мер применения методологии холизма к анализу роли привычек.

Привычки являются одним из институтов, задающих рамки пове­ дения индивидов на рынке, в политической сфере, в семье. Так вот, поведение современных людей выводится Вебленом из двух очень древних привычек, которые он называет инстинктом сопер­ ничества (желание опередить других, выделиться на общем фоне) и инстинктом мастерства (предрасположение к добросовестному и эффективному труду). Инстинкт соперничества лежит, согласно этому автору, в основе собственности и конкуренции на рынке28.

Этот же инстинкт объясняет так называемое «демонстративное потребление», когда индивид ориентируется в своем выборе не на максимизацию собственной полезности, а на максимизацию сво­ его престижа в глазах других. Например, выбор машины зачастую подчинен такой логике: потребитель обращает внимание не столько на цену и на технические характеристики, сколько на престиж, который обеспечивает обладание определенной маркой автомобиля.

Наконец, к старому институционализму можно отнести Дж.К. Гэлбрейта и его теорию техноструктуры, изложенную в кни­ гах «Новое индустриальное общество» (1967) и «Экономические теории и цели общества» (1973). Как и в нашем анализе пределов применимости неоклассического подхода, Гэлбрейт начинает с вопросов информации и ее распределения среди участников обмена.

Его главный тезис — на современном рынке никто не обладает всей полнотой информации, знания каждого носят специализиро­ ванный и частичный характер. Полнота информации достигается только с помощью объединения этих частичных знаний в рамках организации или, как ее называет Гэлбрейт, техноструктуры29.

«Власть перешла от отдельных личностей к организациям, облада­ ющим групповой индивидуальностью»30. А далее следует анализ влияния, которое оказывает техноструктура на поведение индиви­ дов, т. е. характеристики индивидов рассматриваются в качестве функции институциональной среды. Например, потребительский спрос выводится из интересов роста корпораций, активно использу­ ющих для убеждения потребителей рекламу, а не из их экзогенных предпочтений31.

2.4. Неоинституциональная экономика После этого краткого обзора «старых» институционалистов мы можем вернуться к «дереву» институционализма. Его ствол обра­ зуют два направления — неоинституциональная экономика (neoinstitutional economics) и новая институциональная экономика (new institutional economics). Несмотря на кажущуюся идентичность названий, речь идет о принципиально различных парадигмах в анализе институтов. Первое направление оставляет неизменным жесткое ядро неоклассики. Включение нового элемента в предмет анализа институтов происходит за счет корректировки утвержде­ ний из «защитной оболочки» неоклассической теории. Именно поэтому неоинстиуциональную экономику часто приводят в ка­ честве примера «экономического империализма»32: не отказываясь от традиционного микроэкономического инструментария, «импе­ риалисты» стремятся объяснить являвшиеся ранее внешними для неоклассической теории факторы — идеологию, нормы поведе­ ния, законы, семью и т. д. Второе направление, наоборот, отражает попытку создать новую теорию институтов, не связанную с преж­ ними постулатами неоклассики.

Начнем с обсуждения менее радикальной исследовательской программы, неоинституциональной. Ее отцом-основателем по праву считается Роналд Коуз, в чьих статьях «Природа фирмы»

(1937) и «Проблема социальных издержек» (1960) и была впервые сформулирована исследовательская программа неоинституционализма. С этой программой связаны следующие изменения в за­ щитной оболочке неоклассической теории.

Во-первых, рассматривается более широкий спектр форм собст­ венности и контрактных форм, на основе которых осуществляется обмен. Наряду с частной собственностью анализируются коллек­ тивная, государственная, акционерная формы собственности и сопоставляется их сравнительная эффективность в обеспечении сделок на рынке. Такова исследовательская программа теории прав собственности (ее наиболее яркими представителями являются Р. Коуз, Р. Познер, С. Пейович) и теории оптимального контракта (Дж. Стиглиц, Й. Макнил). Здесь же следует упомянуть и теорию государства, ответственного за установление и эффективную защиту прав собственности, теорию общественного выбора (Дж. Быокенен, Г. Тал л о к). Некоторым особняком здесь стоит конституционная экономика (В. Ванберг), которая «отпочковалась» от теории общест­ венного выбора. Ее специфика заключается в комбинировании элементов как неоклассической теории общественного выбора, так и «теории порядка», являющейся составной частью «старого»

институционализма33.

Во-вторых, в неоклассическую модель вводится понятие ин­ формационных издержек, т. е. издержек, связанных с поиском и получением информации о сделке и о ситуации на рынке. Хотя теория информации (Дж. Стиглер) и не относится напрямую к неоинституционализму, она оказала значительное влияние на его развитие.

В-третьих, наряду с производственными, или трансформаци­ онными, издержками неоинституционалисты допускают сущест­ вование трансакционных. Под этим термином, центральным для теории трансакционных издержек (Р. Коуз, О. Уильямсон), пони­ маются все издержки, возникающие при совершении сделки. Новая экономическая история (Д. Норт) возникла в результате применения теории трансакционных издержек и теории прав собственности для исторического анализа.

2.5. Новая институциональная экономика Теперь остановимся на изменениях в «жестком ядре» неоклассики, связанных с развитием новой институциональной экономики.

Начать следует с удара, нанесенного по модели общего равновесия Вальраса—Эрроу—Дебре теорией игр (Дж. фон Нейман, О. Моргенштерн, Дж. Нэш). Хотя теория игр и является самостоятельным направлением в экономической теории, ее нельзя свести к инсти­ туциональному подходу, именно теория игр сформулировала язык моделей новой институциональной экономики. Действительно, теория игр строится на допущении, что: а) может существовать несколько точек равновесия; б) точки равновесия не обязательно совпадают с точками оптимума по Парето; в) равновесие может не существовать вообще34. Далее, модель рационального выбора была подвергнута жесткой критике Г. Саймоном. Его теория неполной рациональности учитывает существование не только информаци­ онных издержек, но и когнитивных ограничений. В ней предпола­ гается, что индивид не только не способен собрать весь объем информации о сделке и о ситуации на рынке, он не способен и собранную информацию обработать оптимальным образом. «Ра­ зум, способность к обработке информации тоже являются редки­ ми ресурсами»35. Учет когнитивных ограничений требует пере­ смотра самого принципа оптимизации (optimizing), лежащего в основе модели рационального выбора. Он заменяется на принцип удовлетворительности (satisfacing). Представим различие между двумя принципами графически, анализируя ситуацию выбора по­ требителем товара по двум критериям — Q и Р (например, качест­ во и доступность цены) (рис. 2.3).

f Оптимизация Если потребитель оптимизирует свой выбор, то он должен остановиться на варианте (а), в котором значение двух параметров выбора, Р и Q, максимально. Если же потребитель принимает в расчет издержки на получение и обработку информации, то он заранее задает себе рамки допустимого выбора Р'и Q' (например, приемлемую цену и качество товара) и останавливается на первом варианте, удовлетворяющем этим критериям (г). Тем самым эко­ номятся затраты на поиск и обработку информации о всех товарах на рынке.

Наконец, новой институциональной экономикой ставятся под сомнение экзогенный характер предпочтений и их стабильность.

Д. Норт акцентирует двухсторонний характер взаимодействия институтов и процесса восприятия индивидами собственных инте­ ресов. Институты задают рамки восприятию интересов, но в то же время индивиды способны изменить институциональные рамки36.

В наиболее развернутом виде программа новой институциональ­ ной экономики приведена в работах представителей экономики соглашений (Л. Тевено, О. Фавро, А. Орлеан, Р. Буайе), самого молодого и переживающего бурное развитие направления инсти­ туционального анализа. Экономика соглашений сформировалась в отдельное направление в середине 80-х годов во Франции из представителей неоклассики, социологии, постмарксистской теории регуляции и философии. В центре ее анализа — соглашения как наиболее общие рамки взаимодействия между индивидами.

Выводы. Подводя итог, напомним о существовании двух ра­ дикально отличных подходов к анализу нового типа ограничений, с которыми столкнулась экономическая теория. Эти ограничения, объединяемые понятиями «институты» и «институциональная среда осуществления выбора», могут исследоваться как с помощью аппа­ рата неоклассики, так и с помощью принципиально новой научной парадигмы, новой институциональной экономики. В дальнейших рассуждениях мы будем использовать оба указанных подхода.

О Учебно-методические материалы к теме 1. Рассмотрение одной из неоклассических моделей, знакомых студентам по курсу микроэкономики.

2. Определение институциональных условий, в которых эта модель верно описывает взаимодействия экономических агентов.

3. Оценка того, насколько близка к этим условиям институци­ ональная среда в России.

Практическое занятие посвящено анализу институциональных предпосылок, при которых действует та или иная микроэкономи­ ческая модель. Возьмем, к примеру, паутинообразную модель (cobweb model), описывающую условия динамической стабильно­ сти равновесия на рынке 38. Устойчивость равновесия достигается лишь при определенном соотношении уклонов кривых совокуп­ ного спроса и совокупного предложения, или, что то же самое, при определенном соотношении эластичности спроса и предложе­ ния (рис. 2.4).

В какой же институциональной среде равновесие является устойчивым? Начнем с анализа наиболее общих предпосылок.

Во-первых, паутинообразная модель фактически описывает функ­ ционирование голландского аукциона продавцов39. Голландским аукционом продавцов называется аукцион, который организован и проводится продавцом, получающим предложения от покупате­ лей. При этом начальное предложение очень велико, и ведущий торги последовательно предлагает все более низкие ставки, пока какая-то из них не принимается. Иными словами, достижение стабильного равновесия, исходя из изображенной на рис. 2.4 ситу­ ации, возможно лишь в ходе аукциона, при посредничестве аук­ циониста (объявляющего и корректирующего цену в ходе торгов), да еще и организованного по особым правилам.

Во-вторых, динамическая стабильность равновесия достижима лишь при условии однородности выставляемых на торги товаров:

предложение в момент времени tx отличается от предложения в момент времени /0 лишь количественно, но не качественно.

В противном случае невозможно говорить о неспецифическом характере обмениваемых ресурсов: «лоты» выставляемых на торги ресурсов должны быть полностью сопоставимыми.

В-третьих, участники торгов должны быть полностью раци­ ональными и не совершать сделки до достижения равновесной цены, ведь только продажа и покупка ресурса по равновесной цене обеспечивают максимальную полезность (прибыль).

В-четвертых, дадим институциональную интерпретацию двум факторам, влияющим на эластичность спроса и предложения, — качеству товара и ожиданиям. Если речь идет о товарах престиж­ ного потребления, спрос на которые обусловлен «инстинктом со­ перничества» (Т. Веблен), то наклон кривой спроса уменьшается.

Что касается ожиданий, то они являются функцией особых норм поведения экономических субъектов: их «самопроизвольного опти­ мизма или пессимизма»40, а также места, которое занимает рутина в их повседневной деятельности. Ведь чем быстрее потребитель способен изменить свой привычный стереотип потребления, тем меньше отличается эластичность спроса в краткосрочном периоде от эластичности в долгосрочном периоде (напомним, что мы об­ суждаем динамическую модель рыночного равновесия)41.

1. При существовании каких институциональных предпосылок возможно «нащупывание» равновесной цены?

2. Согласно каким нормам поведения должен вести себя homo oeconomicus?

3. Сравните понятия полной и неполной рациональности.

Приведите пример из вашего повседневного опыта потребителя.

4. В чем заключаются основные отличия «старого» и «нового»

институционализма? Проанализируйте один из институтов, на­ пример институт семьи, на основе двух подходов.

5. Назовите утверждения, образующие «жесткое ядро» нео­ классики. В чем заключается их опровержение, которое предлагают представители «новой институциональной экономики»?

6. Что объединяет таких равных мыслителей, как К. Маркс и Дж. Гэлбрейт? Почему их обоих можно отнести к представителям «старого» институционализма?

Капелюшников Р. Экономическая теория прав собствен­ ности. М.: ИМЭМО, 1990. С. 3-9.

Маркс К. Соч. 2-е изд. Т. 23. Гл. 10-13, 24.

Норт Д. Институты и экономический рост: историческое введение/yTHESIS. 1993. Т. 1. № 2.

Саймон Г. Рациональность как процесс и как продукт мышления//ТНЕ518. 1993. Т. 1. № 3.

Eggertsson Т. Economic Behavior and Institutions. Cambridge:

Cambridge University Press, 1990. P. 3—13.

Гэлбрейт Дж.К. Экономические теории и цели общества.

М.: Прогресс, 1976.

Автономов B.C. Модель человека в экономической науке.

СПб.: Экономическая школа, 1998.

Олейник А. В поисках институциональной теории переход­ ного общества//Вопросы экономики. 1997. № 10.

1. Являются Ли институтом Правила дорожного движения?

Ответ. Да, так как они структурируют взаимодействия участ­ ников дорожного движения. Иными словами, ПДД — своего рода «правила игры» на дороге.

2. Является ли повседневная покупка сигарет в ближайшем магазине отражением полностью рационального поведения потре­ бителя?

Да. Нет.

Ответ. Нет, так как потребитель, действующий согласно модели полной рациональности, должен ежедневно собирать ин­ формацию о цене сигарет интересующего его сорта на рынке в целом и приобретать их в том месте, где они дешевле всего.

3. Выберите из приведенного ниже ряда те институциональные рамки, которые подпадают под определение соглашения:

A. При грозе не находиться вблизи высоких деревьев.

Б. Поведение за столом.

B. Потерявшись в лесу, первым делом сориентироваться на север по мху или другим приметам.

Г. Поведение в общественных местах.

Ответ. Только Б и Г; А и В касаются поведения отдельного индивида, когда его решения не зависят от поведения окружа­ ющих. Напротив, следовать Б и Г есть смысл только в том случае, если окружающие тоже выполняют их требования.

4. Являются ли иллюстрацией модели неполной рациональности действия среднего студента при подготовке к экзамену?

Да. Нет.

Ответ. Да, так как обычно студент не успевает прочесть весь рекомендованный ему материал, да и степень усвоения того мате­ риала, который он все же успевает проработать, далека от совер­ шенной.

5. Являются ли иллюстрацией нормы эмпатии требования, ко­ торые обычно предъявляет студентам преподаватель?

Да. Нет.

Ответ. Нет, так как преподаватель обычно забывает о том, что он сам когда-то был студентом, что ему тоже нужно было готовиться сразу по всем предметам, что его интересы не огра­ ничивались предметом X в частности и программой обучения вообще...

6. Представители какого направления институциональной тео­ рии согласились бы с выражением «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу кто ты»?

A. «Старого» институционализма.

Б. «Новой» институциональной экономики.

B. Неоинституциональной экономики.

Ответ. А. Речь идет о принципе холизма.

7. Представителей какого направления институциональной теории однозначно не будет интересовать следующий аргумент студента, не подготовившегося к очередному семинару по инсти­ туциональной экономике: «Библиотека была закрыта, в другой библиотеке нужной книги не оказалось, и вообще у нас на этой неделе два теста и одна самостоятельная работа, к которым тоже нужно готовиться»?

А. «Старого» институционализма.

Б. «Новой» институциональной экономики.

8. Неоинституциональной экономики.

Ответ. В. Согласно принципу методологического индивиду­ ализма только сам студент отвечает за организацию своей работы, внешние институциональные факторы вторичны и отражают само отношение студента к учебе.

8. Учитывая исходное распределение между Иваном и Петром шил и мыл, в каком количестве они будут обладать этими предме­ тами в результате обмена?

А. Если операция обмена не связана с издержками.

Б. Если каждая операция обмена связана с потерями, эквива­ лентными 30 условным единицам полезности.

А — в итоге Иван обменяет два шила на два мыла Петра, третий обмен не состоится, ибо он не увеличит полезность ни одного из них.

Ответ. Б — в итоге Иван обменяет лишь одно шило на одно мыло, второй обмен уже не увеличит полезность ни Ивана, ни Петра — потенциальный выигрыш от него, 30 условных единиц, будет полностью «съеден» издержками обмена.

ПРИЛОЖЕНИЕ

эволюция и революция в том числе прикладные аспекты и другие организацион­ ные структуры Из форм контроля, помимо тестов, хорошо зарекомендовали себя эссе на заданную тему (например, «Перспективы легализации института Л», «Анализ организационной структуры предприятия N» и т. д.). Эссе позволяют не только оценить степень знакомства студентов с рекомендуемой литературой, но и развить навыки практического институционального анализа. Учитывая трудо­ емкость написания эссе, оптимальным' ориентиром является написание одного эссе в месяц (один раз в два семинарских заня­ тия).

Долан Э., Линдсей Д. Рынок: микроэкономическая модель. СПб.: Автокомп, 1992. С. 8.

Кейнс Дж. Избранные произведения. М.: Экономика, 1993. С. 224.

Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М.: Дело, 1994. С. 534.

Andreff W. La crise des economies socialistes. La rupture d'un systeme.

Grenoble: PUG, 1993. P. 42-43.

Milgrom P., North D., Weingast B. The Role of Institutions in the Revival of Trade: the Law Merchant, Private Judges, and the Champagne Fairs//Economics and Politics. 1990. Vol. 2. № 1. March.

Coleman J. Foundations of Social Theory. Cambridge: Harvard University Press, 1990. P. 109-110.

Begg D., Fisher S., Dornbusch R. Economics. London: McGraw-Hill, 1991.

P. 134.

Kaldor N. Economie et instabilite. Paris: Economica, 1987. P. 137.

Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. С. 628.

Вентам И. Введение в основания нравственности и законодательства.

СПб., 1876.

Смит А. Теория нравственных чувств. М.: Республика, 1997. С. 31.

Заметим, что в сделках с предоплатой задействована одна из четырех основных функций денег — средства отсроченных платежей (Дорнбуш Р., Фишер С. Макроэкономика. М.: Изд-во МГУ, 1997. С. 349).

Livet P., Thevenot L. Les categories de Faction collective/A. Orlean (ed.) Analyse economique des conventions. Pdris: PUF, 1994. P. 157.

Orelan A. Vers un modele general de la coordination economique par les conventions/A. Orlean (ed.). Op. cit. P. 21—24.

He случайно Я. Корнай говорит о взаимной подозрительности на мик­ роуровне как результате социалистической экономической системы (Kornai J.

The Socialist System. The Political Economy of Communism. Princeton: Princeton University Press, 1992. P. 98-99).

North D. Institutions//Journal of Economic Perspectives. 1991. Vol. 5. № 1.

Winter. P. 97.

См.: Eggertsson T. Economic Behavior and Institutions. Cambridge: Cambridge University Press. P. 5-6; Hodgson G. Economics and Institutions. A Manifesto for a Modern Institutional Economics. Cambridge: Polity Press, 1988. P. xiv.

Блауг М. Указ. соч. С. 531-532.

Классической иллюстрацией является пример К. Менгера из «Оснований политической экономии», описывающий обмен между индивидами А и Б, имеющими разное количество лошадей и коров (Австрийская школа в поли­ тической экономии. М.: Экономика, 1992. С. 156—159):

Количество Лошади Коровы Лошади Коровы Лошади Коровы Лошади Коровы Первоначальное распределение лошадей и коров таково: 6 лошадей и 1 корова у А, 1 лошадь и 6 коров у Б. Учитывая убывающую полезность от каждой дополнительной коровы или лошади, в интересах обоих индивидов менять имеющих для них минимальную полезность животных (лошадей — для А и коров — для Б) на тех животных, которые для них имеют большую полезность. Обмен будет продолжаться до тех пор, пока они не смогут увели­ чить свою совокупную полезность от дополнительной сделки.

Цит. по: Langlois R. Rationality, Institutions, and Explanation/R. Langlois (ed ). Economics as a Process. Essays in the New Institutional Economics. Cambridge:

Cambridge University Press, 1986. P. 236.

Основные положения дискуссии о двух методах анализа — методоло­ гическом индивидуализме и холизме — можно найти в: Heijdra В.J., Lowenberg A.D., Mallick R.J. Marxism, Methodological Individualism, and New Institu­ tional Economics//JournaI of Institutional and Theoretical Economics (JITE).

1988. Vol. 144. № 2; Dorman P. Marxism, Methodological Individualism, and New Institutional Economics: Further Considerations//.!ITE. 1991. Vol. 147. № 2.

Веблен Т. Теория праздного класса. М.: Прогресс, 1984. С. 202-203.

Конечно, объединение в рамки единого направления столь разных авторов, к тому же живших в разные эпохи, условно. Однако всех их отличает использование принципов институционального детерминизма и холизма.

Маркс К. Капитал. Т. 1/Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23.

Гл. 10-13.

Polanyi К. La Grande Transformation. Aux origines politiques et economiques de notre temps. Paris: Gallimard, 1995. P. 96.

Веблен Т. Указ. соч. С. 75, 231.

Гэлбреит Дж.К. Новое индустриальное общество. М.: Прогресс, 1969.

С. 111.

Гэлбреит Дж.К. Экономические теории и цели общества. М.: Прогресс, 1976. С. 188-189.

Капелюшников Р.И, Экономическая теория прав собственности. М.:

ИМЭМО, 1990. С. 5.

Ванберг В. Теория порядка и конституционная экономика//Вопросы экономики. 1995. № 12.

Данные допущения получили названия «проблема координации», «про­ блема типа дилеммы заключенных», «проблема неравенства». См.: Schotter А.

The Economic Theory of Social Institutions. Cambridge: Cambridge University Press, 1981. P. 22.

Simon H. Rationality as Process and as Product of Thought//American Economic Review. 1978. Vol. 68. № 2. P. 12.

36 North o. Institutions, Institutional Change and Economic Performance.

Cambridge: Cambridge University Press, 1990. P. 7—8.

Программа семинарских занятий разработана из расчета одного заня­ тия на тему (примерный почасовой план курса приведен в приложении). При выборе их тематики была сделана попытка отойти от традиционного подхода, заключающегося в обсуждении изложенных на лекциях вопросов. Семинар­ ские занятия ориентированы на формирование навыков практического при­ менения институционального анализа как в теории, так и в повседневной жизни. Таким образом, приоритетной является именно практическая ориен­ тация семинарских занятий, а не их посвящение проверке усвоения лекцион­ ного материала.

См.: Иуреев Р. Курс микроэкономики. М.: Норма—ИНФРА-М, 1998.

С. 94-96.

^Долан Э., Линдсей Д. Указ. соч. С. 327-328.

Тема 2. НОРМА КАК БАЗОВЫЙ ЭЛЕМЕНТ

ИНСТИТУТОВ

НОРМЫ: РЕЗУЛЬТАТ РАЦИОНАЛЬНОГО ВЫБОРА

ИЛИ АБСОЛЮТНЫЙ ДЕТЕРМИНАНТ ДЕЙСТВИЯ?

Норма г- базовый регулятор взаимодействуй людей.

Нормой определяется, как должен себя вести индивид в различных ситуациях, при этом выполнение предписания носит добровольный характер либо основывается на санк­ циях (социальных, экономических, юридических).

Остановимся более подробно на структуре нормы и на том, как норма влияет на поведение людей. Элементы, из которых констру­ ируются нормы, таковы:

• атрибуты, они определяют группу людей, на которую рас­ пространяется норма;

• фактор долженствования (может, должен или не должен);

• условия, при которых действует норма;

• санкции.

Санкции бывают юридическими, фиксируемыми в нормах права, и социальными, основанными на остракизме. Выделение данных пяти элементов позволяет разграничить различные виды норм: совместную стратегию (shared strategy), норму в узком смысле этого слова и правило. Так, указанные виды норм имеют следу­ ющую структуру3:

Совместная стратегия = Атрибут + Цель + Условие.

Норма = Атрибут + Фактор долженствования + Цель + Условие.

Правило = Атрибут + Фактор долженствования + Цель + Условие + Санкция.

Примером совместной стратегии является любая фокальная точка. В случае поиска потерявших друг друга людей (в городе, в большом магазине) атрибутом будет факт потери друг друга, целью — нахождение друг друга, а условием — наличие бросающихся в глаза примет, вблизи которых более вероятно встретить друг друга.

Норма в узком смысле практически совпадает с понятием согла­ шения, ведь выполнение предписания соглашения носит сугубо добровольный характер. При переходе к правилу добровольный характер выполнения предписаний исчезает, в ход вступают санк­ ции.

Дискуссия о влиянии норм на поведение людей служит лучшей иллюстрацией тезиса о внутренней неоднородности институционализма как исследовательской программы. Дело в том, что эта дискуссия связана с имеющим глубокие исторические корни про­ тивостоянием между социологией и экономической теорией4.

Социологи, вслед за Эмилем Дюркгеймом, видят в норме аб­ солютный детерминант поведения людей, который задается им извне и носит экзогенный характер. Поведение homo sociologicus всецело определено нормативной структурой общества. А сами же нормы, согласно социологам, производны от характеристик общества и подчинены задаче его воспроизводства. Экономисты начиная со времен классической политической экономии не могут согласиться с подобным пониманием норм, ибо оно исключает свободу выбора.

Homo oeconomicus свободен в своем выборе, в том числе от огра­ ничений, накладываемых нормами. «Рациональное действие на­ правлено на достижение результата... Действие, регулируемое со­ циальными нормами, не нацелено на результат. Даже сложные нормы предполагают, что индивид просто следует их предписаниям, тогда как рациональное поведение требует от индивида сложных расчетов в условиях неопределенности»5. Поэтому экономисты либо вообще отрицают наличие норм как институционального ограничителя выбора индивида, либо стремятся дать нормам ра­ циональное объяснение, точнее — увидеть в них не заданный извне детерминант поведения, а результат осознанного выбора.

Используя введенные ранее термины, «экономический» и «социологический» подходы к анализу природы норм следует определить как примеры соответственно методологического инди­ видуализма и институционального детерминизма. Возвращаясь к институциональной теории, заметим, что первый подход лежит в основе теории общественного выбора. Вторая же институциональная теория, занимающаяся анализом норм, — экономика соглашений (Л. Тевено, О. Фавро, А. Орлеан) возникла в результате поиска компромисса между методологическим индивидуализмом и ин­ ституциональным детерминизмом. Рассмотрим эти две теории более подробно.

3.2. Теория общественного выбора:

нормы как результат рационального выбора Теория общественного выбора отражает попытку «рационали­ зировать» нормы, т. е. увидеть в нормах результат осознанного, рационального выбора людей. Следовательно, противоречие между моделью рационального выбора и следованием нормам снимается.

Теория общественного выбора изучает прежде всего юридические нормы, отражающие результат политического выбора и фиксиру­ емые в праве. Для объяснения юридических норм используется неоклассическая модель рационального выбора. В частности, пред­ полагается, что «политика — это сложный институциональный процесс, на основе которого люди выбирают различные альтерна­ тивы, сопоставляя их со своими ценностями, подобно тому, как они на рынке выбирают товар, руководствуясь лишь собственными предпочтениями»6. Иными словами, нормы и правила появляются в результате взаимодействия индивидов на политическом рынке.

Отсюда и следующий критерий оценки норм — их эффективность.

Нормы эффективны тогда, когда они основаны на индивидуалис­ тических ценностях и способствуют взаимовыгодной реализации индивидуальных интересов.

Увидеть в политических взаимодействиях разновидность ры­ ночных, а в нормах — аналогичный товарам и услугам объект выбора позволяют три центральных для теории общественного выбора постулата: методологический индивидуализм, модель ра­ ционального выбора и применение концепции обмена к анализу политики7. Причем объектом рационального выбора становится вся совокупность юридических норм — начиная с конституции и завершая подзаконными актами. Тем самым достигается демокра­ тический идеал Ф. Хайека — ситуация, когда государственное уст­ ройство основывается на последовательном выборе конституции (наиболее общих норм, по которым будут осуществляться после­ дующие взаимодействия, «правил игры»), законов, постановлений правительства и внутренних норм функционирования бюрократи­ ческого аппарата8. Однако выбор оптимальных норм сталкивается с рядом трудностей.

Во-первых, эффективные нормы предполагают существование согласия, консенсуса между участниками обмена. Причем речь идет о единодушном согласии. Правило единодушия9 может быть реализовано лишь в рамках прямой демократии, и любое делеги­ рование права выбора, лежащее в основе моделей представитель­ ной демократии, снижает эффективность норм. Дело в том, что контроль над выборными органами со стороны избирателей свя­ зан с возникновением проблемы безбилетника: все граждане заин­ тересованы в существовании контроля, но никто не готов нести издержки по сбору и обработке информации, связанной с осущест­ влением контроля. В этих условиях возникновение лоббирования и подчинение деятельности выборных органов интересам не всего общества, а «групп давления» — закономерный результат 1().

Во-вторых, последовательный выбор эффективных норм связан с проблемой «дурной бесконечности»: чтобы принять конститу­ цию, необходимо выработать предконституционные правила, по которым она принимается, ит.д. 1 1 Иначе говоря, условием дости­ жения согласия является наличие предварительного консенсуса о способах его достижения.

В-третьих, выбор норм на основе обычной процедуры выявления предпочтений, голосования сталкивается со следующим парадоксом («парадокс Кондорсе», теорема «невозможности» К. Эрроу). Оказы­ вается, для определения порядка коллективного предпочтения, соответствующего степеням предпочтения участников взаимо­ действия, невозможно предложить процедуру недиктаторского решения 12. Пусть три индивида А, Б и В осуществляют выбор между тремя нормами, I, II и III. Степень предпочтения индиви­ дами каждой из норм задана следующей матрицей, где 1 — наиболее предпочтительная норма, 3 — наименее:

Как видим, при парном сравнении в ходе голосования норма I оказывается предпочтительнее нормы II (она получает два «голо­ са»: 1 >-2, 2 >• 3 против одного 3 - ^ 1, ведь ее предпочитают инди­ виды А и В, тогда как только индивид Б предпочитает вторую норму первой), норма II — нормы III. Но при сравнении нормы I и нормы III выявляется противоречие — вместо ожидаемого на основе транзитивности предпочтений выбора нормы I большинство голосует за норму III.

норма как предпосылка рационального поведения В отличие от интерпретации норм с помощью модели рацио­ нального выбора, характерной для теории общественного выбора, экономика соглашений предлагает увидеть в следовании нормам предпосылку рационального поведения, несмотря на то что нормы при этом считаются заданными извне, экзогенны. Данное утверж­ дение на первый взгляд парадоксально: условием рационального действия становится выполнение нормы, не являющейся (точнее, не обязательно являющейся) результатом рационального выбора.

Объяснение парадокса связано с уже упомянутым требованием к интерпретативной рациональности участников сделок на рынке 13.

Экономика соглашений предлагает рассматривать норму в качестве предпосылки для взаимной интерпретации намерения и предпоч­ тения участниками сделок на рынке. В такой перспективе следо­ вание норме становится для индивида способом доведения до контрагента сигналов о своих намерениях (signaling), равно как и основой для понимания намерений других индивидов. Индивиды выполняют требование нормы не потому, что она является абсо­ лютным детерминантом их поведения, а для снижения неопреде­ ленности во взаимодействиях и, следовательно, для достижения своих радионально поставленных целей,4.

Лучшей иллюстрацией сказанному будет «дилемма заключен­ ных», ситуация, часто используемая для моделирования взаимо­ действий на рынке. Напомним, речь идет о помещенных в отдельные камеры и потому изолированных друг от друга двух подозреваемых в одном и том же преступлении. Если они сознаются в соверше­ нии преступления, то оба будут осуждены на срок А. Когда же только один признает вину и будет сотрудничать со следствием, а другой — нет, то первый будет осужден на минимальный срок Б, а второй — на максимальный В 15. Наконец, если оба отрицают вину, то будут осуждены на срок Г каждый (при невозможности полностью доказать вину каждого), причем В > А > Г > Б 16. Единст­ венной индивидуально рациональной стратегией в данной ситуации будет признание вины, хотя оптимальный результат достигается при отрицании вины обоими подозреваемыми. Избежать неопти­ мального результата можно лишь при условии, что оба обвиня­ емых будут вести себя в соответствии с одной и той же нормой поведения — не признавать вину. Только когда каждый будет уверен, что другой будет отрицать вину, у него появится стимул тоже отрицать вину. А обоюдную уверенность гарантирует лишь выпол­ нение предписаний одной и той же нормы. Например, «дилемма заключенных» не существует для членов сицилийской мафии, которые всегда уверены в следовании второго подозреваемого тем же самым нормам (отрицать всегда или признавать должен тот, кто менее полезен как действующий член мафии)17. Таким образом, именно применение норм позволяет достичь рационально постав­ ленной цели — минимизировать ущерб от возможного осуждения.

В объяснении природы норм на основе экономического импе­ риализма, а не на основе исследований в области социологии и герменевтики как науки об интерпретации, заключается первое отличие экономики соглашений от теории общественного выбора.

Второе отличие касается характера исследуемых норм. Экономика соглашений интересуется не столько юридическими и фиксиру­ емыми формальным образом нормами, сколько соглашениями — совокупностями неформальных норм, составляющих «правила игры», по которым осуществляется взаимодействие между людьми в той или иной сфере их деятельности. Наконец, взамен тезиса об универсальности норм рыночного поведения экономика соглаше­ ний постулирует существование множества форм координации, множества соглашений 18.

О каких же типах соглашений идет речь? Выделяются семь типов соглашений, регулирующих деятельность индивидов в раз­ личных сферах, причем каждый индивид в своей повседневной жизни может действовать в рамках всех семи сфер деятельности.

Проанализируем эти типы с помощью табл. 3.1,9. К ней требуются некоторые пояснения. В частности, под предметным миром как элементом соглашения подразумевается совокупность материаль­ ных объектов, по поводу которых осуществляется взаимодействие.

Учитывая, что информация, необходимая для осуществления вза­ имодействия, специфична для каждого из типов соглашений, нам требуется специально оговорить ее различные источники. Под вектором времени понимаются временные ориентиры (настоящее, будущее, прошлое), используемые во взаимодействиях. Наконец, примеры сфер деятельности, в основе которых лежит то или иное соглашение, носят достаточно условный характер. Например, тот же рынок может быть организован на основе рыночного (класси­ ческий рынок), традиционного (локальный рынок, ярмарки) со­ глашений или соглашения об общественном мнении (фондовый рынок20).