«М. П. Завьялова МЕТОДЫ НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ Учебное пособие Издательство ТПУ Томск 2007 УДК 165(075.8) ББК 87я73-1 З – 13 Завьялова М. П. З – 13 Методы научного исследования: учебное пособие. – Томск: Изд-во ТПУ, 2007. ...»

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Томский политехнический университет»

М. П. Завьялова

МЕТОДЫ

НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Учебное пособие

Издательство ТПУ

Томск 2007

УДК 165(075.8)

ББК 87я73-1 З – 13 Завьялова М. П.

З – 13 Методы научного исследования: учебное пособие. – Томск:

Изд-во ТПУ, 2007. – 160 с.

Учебное пособие посвящено проблемам методологии научного познания, в том числе классификации способов и методов, которые являются специфическими для науки и отличают её от других способов постижения реального мира. Обращается внимание на перестройку философских оснований анализа существующего знания и способов его формирования в условиях современной науки. Подробно рассмотрены вопросы, касающиеся сущности научного исследования, его структуры, уровней и соответствующих методов; выясняется специфика методов социально-гуманитарного познания, представляющая особый интерес для будущих исследователей.

Пособие подготовлено на кафедре культурологии и социального сервиса ТПУ, соответствует программе дисциплины и предназначено для студентов специальности 100103 «Социально-культурный сервис и туризм».

УДК 165(075.8) ББК 87я73- Рекомендовано к печати Редакционно-издательским советом Томского политехнического университета.

Рецензенты:

А. П. Моисеева – доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой культурологии и социальной коммуникации ТПУ;

Е. А. Найман – доктор философских наук, профессор философского факультета ТГУ.

© Томский политехнический университет,

ВВЕДЕНИЕ

Учебное пособие посвящено проблемам методологии научного познания, т. е. тем методам или способам познания, которые являются специфическими для науки и отличают ее от других способов, форм и приемов познания и постижения реального мира. К последним относятся не только художественное освоение мира, но и обыденное, а также другие вненаучные формы познания.

В рамках самой методологии принято различать, во-первых, методы анализа существующего научного знания и, во-вторых, методы получения научного знания, которые называют методами научного исследования. Именно последние представляют наибольший интерес для будущих специалистов. Хотя они не могут заменить талант и творчество, тем не менее служат важным подспорьем в процессе поиска истины, организации и контроля исследования. В настоящем учебном пособии мы сконцентрировали внимание именно на методах научного исследования, попытались систематизировать их, выделить и охарактеризовать основные научные методы, раскрыть основания и условия оптимального применения данных методов в исследовательской практике. В определенном контексте построена структура пособия.

В первой части (темы 1, 2, 3) рассматриваются базовые гносеологические проблемы – исходные принципы теории познания, понятия объекта и субъекта познания в классической и современной трактовках.

Дается представление о процессе формирования предмета и проблемного поля философии и методологии науки, которое достаточно широко. Это выявление идеалов, предпосылок и оснований науки, прояснение понятий и принципов, специфики различных форм деятельности и знания, выяснение отличия науки от других форм деятельности, особенностей механизмов развития, специфика роста научного знания.

Эти проблемы философии науки исследовались не только зарубежными учеными, но и многими отечественными специалистами.

Это позволило построить предлагаемое пособие на основе исследований, проведенных отечественными авторами, такими как П. П. Гайденко, В. С. Степин, В. А. Лекторский, П. В. Копнин, И. Т. Касавин, В. П. Кохановский, Л. А. Микешина, В. А. Штофф, А. К. Сухотин, А. И. Уваров, А. Ф. Зотов, Г. И. Рузавин, В. С. Швырев, В. В. Миронов, Г. В. Федотова, А. Л. Никифиров, А. Н. Огурцов, Г. В. Ушаков, Б. И. Пружинин и др., и на главных плодотворных идеях и концепциях зарубежных авторов, таких как Г. Гадамер, Э. Гуссерль, Г. Х. фон Вригт, В. Дильтей, И. Валлерстайн, К. Маркс, К. Поппер, П. Рикер, И. Лакатос, Г. Фоллмер, П. Фейерабенд, К. Хюбнер, М. Шелер и др.

В пособии научное знание и познавательная деятельность рассматривается с позиций социокультурного подхода, т. е. как социальноисторическое явление. Такой подход необходим потому, что современная наука, преодолевающая традиционные представления классической науки, все чаще изучает социальные и культурно-исторические факторы в качестве необходимых предпосылок своего развития.

Проблема современной методологии научного исследования представлена в наибольшей по объему, второй, части пособия (темы 4, 5, 6, 7, 8), где выделены и обсуждаются понятие и структура научного исследования, его этапы, уровни, методы и способы исследовательской деятельности, особенности научного знания. Как начало любого исследования описаны проблемная ситуация и собственно проблема со всеми ее признаками; осуществляется классификация методов по уровням познания – эмпирическому и теоретическому.

Тема 8, завершающая пособие, посвящена социально- гуманитарному знанию, нераздельному с культурой, обществом в целом, что и определяет особенности этих областей знания и их исследовательских методов. Для философии познания и методологии науки существует необходимость обращаться и к методам и формам знания в естествознании, и к приемам и операциям социально-гуманитарных наук. Именно последние располагают изначальным опытом включения в научное знание ценностных, мировоззренческих ориентаций субъекта, исторических и антропологических проблем познавательной деятельности. Рассмотрено современное представление о предмете, структуре и функциях социально-гуманитарных наук, соотношение в них понимания и объяснения, методологические принципы анализа текста как первичной данности гуманитарных наук и др.

Пособие написано на основе многолетних исследований автора, основные идеи и положения разработаны и апробированы как в ряде теоретических монографий, статей, так и в методических рекомендациях и программах по теории познания, философии и методологии науки.

В пособии дан список базовой литературы по философии и методологии науки и словарь.

ПОЗНАНИЕ КАК ПРЕДМЕТ

ФИЛОСОФСКОГО АНАЛИЗА

1.1. Гносеология (теория познания): исходные принципы и проблемы 1.2. Проблема объекта и субъекта познания 1.3. Понятие знания и его типы 1.4. Проблема источника знания: сенсуализм и рационализм, трансцендентализм, иррационализм 1.5. Классическая концепция истины и её альтернативы Великий немецкий философ И. Кант поставил первым в ряду тех вопросов, которые составляют предмет философских размышлений, – вопрос «Что я могу знать?». Действительно, решение человеком других философских проблем – о том, как ему жить и действовать в этом мире, на что он может рассчитывать и надеяться и т. п., – во многом зависит от того, что именно человек знает и может знать о мире, о себе, о других людях, об обществе. Поэтому проблема познавательных возможностей человека такая же древняя, как и сама философия. С давних пор в философии сложился целый круг вопросов, относящихся к человеческому познанию:

о сущности этого процесса, его условиях и закономерностях, о соотношении знания и познаваемого предмета и т. п. Спектр подобных проблем и составляет содержание философской теории познания – гносеологии (от греческого гносис – знание и логос – учение) или эпистемологии (от греч.

эпистеме – знание). Обычно это слово употребляется как синоним термина «гносеология», хотя многие авторы относят к эпистемологии философский анализ научного познания.

Следует подчеркнуть, что гносеологию интересуют в первую очередь самые общие и необходимые признаки и закономерности познавательной деятельности, независимо от того, кем и в каких конкретных условиях она осуществляется. Задача ее состоит в том, чтобы дать предельно общее представление о познании составить его целостную картину, свободную от деталей и частностей. Понятно, что для этого гносеология должна исследовать самые различные способы познавательной деятельности, начиная с повседневной житейской практики и кончая сложнейшими формами научного или мистического познания. Правда, исторически сложилось так, что философия долгое время интересовалась в первую очередь научным познанием, считая его образцом всякого познания, и поэтому пыталась экстраполировать его специфические черты на иные формы познавательной деятельности. Этот недостаток во многом не преодолен и в современной гносеологии, хотя сейчас и происходит расширение ее предметного поля за счет анализа вненаучных способов познания и выявления все большего числа реальных факторов, которые «вписывают» познание в широкий контекст социокультурного бытия человека.

Познавательная проблематика присутствует так или иначе в любом философском учении, хотя и проявляется в разной мере: гносеологический акцент сильнее заметен в тех случаях, когда философия традиционно ориентируется на науку, считает ее своим эталоном (например, марксистская философия, позитивизм и постпозитивизм и др.);

слабее познавательная проблематика представлена в тех философских течениях, которые критически относятся к возможностям науки (например, экзистенциализм, философская антропология и др.). Словом, любой философ как-то решает для себя те или иные проблемы человеческого познания, используя свои сознательные или стихийные выводы при анализе других интересующих его вопросов.

Вместе с тем все они исходят из некоторых общих подходов и допущений, которые объясняют, почему вообще возможно человеческое познание, и тем самым как бы «оправдывают» существование философских теорий этого процесса. Важнейшими из них можно считать следующие:

1. Прежде всего, философы в основном согласны с тем, что познание – это процесс приобретения человеком знаний о мире и о себе самом как важнейшей «частичке» этого мира. При этом знания трактуются как верные сведения о реальности, в то время как ошибочные сведения считаются заблуждениями, а отсутствие достоверных знаний о чем-либо – «незнанием». В этом смысле познание может быть рассмотрено как целенаправленный процесс движения от незнания к знанию, преодоления заблуждений, достижения все более верных и полных сведений о мире. Стремление к знанию – важнейший ориентир познавательной деятельности человека: следует «больше любить знание, чем незнание», – советовал еще древнегреческий философ Клеобул.

2. Предпосылкой познавательной деятельности является реальность мира и человека с его духовной жизнью. Иное дело, что само бытие и мира, и человека может трактоваться по-разному в различных философских течениях, но все они исходят из реальности той данности, в которую вписан познающий человек. Чтобы стала возможной любая культурная (в том числе и познавательная) деятельность, мы «должны ощущать подлинное существование того, с чем соприкасаемся»

[95; с. 341]. Таким образом, из реальности бытия человека в мире вытекает реальность процесса человеческого познания.

3. Познание – в той или иной его форме – укоренено в самой сущности жизни, присуще всем живым существам и служит их выживанию в мире. Очевидно, что даже самая простейшая жизнь не могла бы приспособиться к окружающей ее среде, если бы не смогла распознавать и идентифицировать явления и связи своего жизненного мира. Эта фундаментальная способность живых существ совершенствовалась в ходе их эволюции и достигла своей вершины у человека, «потерянного в темном лесу мировой жизни. Чтобы жить и развиваться, должен человек познавательно ориентироваться в мировой данности, со всех сторон на него наступающей» [95: с. 342]. Познание, таким образом, есть необходимый атрибут человеческого бытия, естественное отношение человека к миру, а его результаты – знания – составляют для человека важнейшую жизненную ценность.

Эти аспекты познания специально рассматриваются сейчас в так называемой эволюционной эпистемологии – направлении в современной гносеологии, которое возникло благодаря успехам эволюционной биологии, генетики человека, когнитивной психологии, теории информации и компьютерной науки. В рамках эволюционной эпистемологии утверждается, что люди, как и другие живые существа, являются продуктом живой природы, результатом эволюционных процессов, в силу чего познавательные и духовные способности, познание и знание детерминированы механизмами органической эволюции. Биологическая эволюция с этой точки зрения не завершилась формированием Ноmо sарiеns, она, создав когнитивную основу для возникновения человеческой культуры, оказалась условием ее динамичного прогресса за последние 10 тыс. лет. Рубежной работой в формировании эволюционной эпистемологии явилась книга немецкого этолога Конрада Лоренца «Кантовская концепция а ргiогi в свете современной биологии» (1941), в которой приводились убедительные аргументы в пользу существования у животных и человека врожденного знания, материальным базисом которого выступает центральная нервная система. Идеи К. Лоренца были развиты психологом Д. Кэмпбелом (1974), который предложил рассматривать знание не как фенотипический признак, а как формирующий этот признак процесс. Биологическая эволюция связывалась с эволюцией когнитивной системы живых организмов. Познание в конечном счете увеличивает приспособленность живого организма к окружающей среде, в том числе и к социокультурной (если речь идет о человеке). В рамках современной эволюционной эпистемологии разрабатываются интегральные модели развития познания, объединяя междисциплинарные подходы и усилия ученых [101].

4. Познание реальности может быть осуществлено потому, что в познавательном взаимодействии мира и человека оба они обладают некоторыми необходимыми для этого свойствами. Разумеется, мир сам по себе как бы «безразличен» к познавательным интересам человека, «ему нет до этого дела», но он «позволяет изучать себя». Эта «милость природы» состоит в том, что в мире существует определенная упорядоченность, необходимость, общность и так далее – такая устойчивость и организация вещей и явлений способствует их познанию. И напротив, легко представить себе, что абсолютно хаотичный, бесконечно и непредсказуемо меняющийся мир не давал бы разуму никакой возможности для своего познания.

Вместе с тем познание даже самой простой и упорядоченной сферы бытия реализуется лишь потому, что сам человек имеет к этому определенные предпосылки и способности, данные ему от природы и развитые в долгом процессе биологической и социокультурной эволюции:

органы чувств, сила мышления, творческая активность и т. д. Все это позволяет человеку подобно «хищному гносеологическому субъекту»

(П. А. Флоренский) достаточно успешно «набрасываться» на познаваемый мир и поглощать, осваивать его своим сознанием.

Познавательная деятельность человека зарождается на ранних этапах становления человеческого общества в процессе практического преобразования действительности. У наших далеких предков познавательная деятельность первоначально была неотделимой от практической, вплетенной в нее, и в силу этого выступала как «практическое познание» (или «обыденное познание»). Однако постепенно возникала потребность познания таких законов природы, общества, своей собственной жизни, которые выходили за пределы весьма ограниченной практики и с помощью которых можно было бы объяснить природные и социальные явления для того, чтобы адаптироваться к миру, ориентироваться в нем и успешно преобразовывать его. На начальном уровне эта потребность могла быть удовлетворена только в мифологической, а позднее – в религиозной, образной и фантастической форме. В ходе дальнейшего развития культуры практическое познание сохранилось и сохраняется, поскольку в деятельностном отношении человека к миру существуют такие области, в которых его практика не обеспечена научным знанием и должна поэтому руководствоваться теми знаниями, которые он добывает самостоятельно в своих практических связях с природой, другими людьми, с социумом, с творениями культуры.

В зависимости от характера знания, исторического и социокультурного контекста, в котором формируется то или иное знание, соответствующих средств и методов выделяются такие формы познания, как мифологическое, религиозное, художественное и философское. В последующем, по мере накопления знаний в различных областях, познавательная деятельность из образно-мифологической стала научно- теоретической, приобрела дифференцированный характер в зависимости от предмета познания. В реальном процессе познания в качестве предмета познания выступали и выступают, во-первых, явления природы, вовторых, социальный мир, различные феномены общества, в-третьих, человек, его внутренний мир, мир его чувств, переживаний, мышления. В соответствии с этим сформировались естественные науки, изучающие разные формы бытия природы; общественные, изучающие многообразные аспекты человеческих отношений, культуры, истории; гуманитарные, акцентирующие внимание на отдельных феноменах человеческого бытия. Функционирование и историческое развитие эталонов и норм познания изучает теория познания как раздел в рамках философского знания.

Основными проблемами теории познания являются:

– проблема познаваемости мира, которую можно выразить в форме вопроса: «Познаваем ли мир?»;

– проблема субъекта и объекта познания;

– проблема структуры познавательного процесса;

– проблема взаимоотношения чувственного и рационального в процессе познания;

– проблема истины и ее критериев.

Для классической теории познания характерны:

1. Критически обостренное отношение к знанию в обыденном смысле, к знанию, сформированному в науке данного времени, в других философских системах. Этот критицизм обнаруживается уже у Платона («Теэтет»), когда он различает знание и мнение и считает, что знание предполагает не только соответствие содержания высказывания и реальности, но и обоснованность высказывания. В западноевропейской философии, начиная с ХVII в., проблема критики, предшествующей схоластической традиции, и проблема обоснования знания становятся центральными (Ф. Бэкон, Р. Декарт, И. Кант). Критическое отношение к философской традиции характерно и для последующих подходов (логический позитивизм с его принципом верификации; критический рационализм Поппера с его принципом фальсификации) и т. д.

2. Высокий статус науки, ибо именно с возникновением науки Нового времени теория познания приобретает классический характер.

Считалось, что научное знание, представленное в математическом естествознании, является идеалом знания, и то, что выстроено в научных концепциях мира, существует на самом деле.

3. Особое привилегированное положение субъекта, который рассматривается как несомненный и неоспоримый фундамент при построении системы знания. Особенно ярко идею статуса субъекта познания как самодостоверного и самодостаточного факта выразил Р. Декарт:

«Я мыслю, значит, существую». Знание о том, что существует в сознании, – неоспоримо и непосредственно. В эмпиризме таким неоспоримым статусом обладают ощущения, данные в человеческом сознании.

В последующей после Декарта философской традиции осуществлялось различение эмпирического и трансцендентального субъектов. Эмпирики и психологисты ориентируются на индивидуального субъекта, трансценденталисты – на трансцендентального (от лат. transcendens – перешагивающий, выходящий за пределы). В теоретико-познавательной системе Гегеля предпринимается попытка преодоления противоположности объективного и субъективного как двух отдельных миров на основе Абсолютного духа, который не является индивидуальным субъектом – ни эмпирическим, ни трансцендентальным.

Происходящие в последние десятилетия изменения в культуре в целом, в понимании механизмов познания и знания обусловили трансформационные повороты в теории познания. В результате сформировались специфические черты неклассической теории познания, которые выражаются в следующем:

1. В особой трактовке критического отношения к традициям, учитывающей тот факт, что познание индивида опирается на предшествующий опыт и вписывается в него. От отрицания и недоверия происходит переход к доверию в результатах деятельности по поиску оснований познавательной деятельности. Предполагается, что в коллективно выработанном знании может иметься такое знание, которое не осознается до определенного момента коллективным сообществом (как и в личностном знании порою имеется неосознаваемое, неявное знание).

2. Происходит расширение спектра рефлексии в теоретикопознавательных системах, что связано с пересмотром статуса науки в них. Пристальное внимание уделяется донаучным, вненаучным формам и типам знания, взаимоотношению обыденного и научного знания, изучению «жизненного мира».

3. Пересматривается понимание статуса познающего субъекта, который в отличие от классических представлений, где субъект выступал как некая непосредственная данность, не вызывающая сомнения, понимается в качестве изначально помещенного в реальный мир. Отсюда акцентируется проблема раскрытия механизмов генезиса индивидуального сознания, оформления его субъективности, комбинированного подхода к пониманию индивидуального сознания и познания.

1.2. Проблема объекта и субъекта познания Важнейшими компонентами познавательной деятельности являются субъект и объект познания. Субъект познания – носитель деятельности, сознания и познания – это человек, который познает выделенный в процессе практической и познавательной деятельности фрагмент объективной реальности, который овладел созданным человечеством миром и формами культуры, активно использует накопленные до него знания, сохраняет их и генерирует новые. Определяющую роль в формировании конкретного индивидуального субъекта познания играет выработанная обществом культура, своего рода «общественный дух», «неорганическая природа», выступающая для каждого отдельного индивида во внешне данных формах культуры. Овладевая этими формами, отдельный индивид приобщается к общественному субъекту (обществу с его миром культуры), делает себя его частью и постепенно выступает как познающий субъект. Объект познания – это такой фрагмент реальности, который противостоит субъекту в его познавательной деятельности. Объект познания является такой частью объективной реальности, которая находится во взаимодействии с субъектом, которая выделена им при помощи практической и познавательной деятельности, наработанных обществом на определенном этапе его развития. Так, например, элементарные частицы стали объектом познавательной деятельности только на рубеже ХIХ–ХХ вв., когда наука и практика именно этого времени сделали возможным их изучение.

Познание, таким образом, есть особое отношение между субъектом и объектом. Каков же характер этого отношения, в чем его сущность? В истории философии трактовка данной взаимосвязи менялась, как, впрочем, изменялось и толкование самих субъекта и объекта познания. В этом смысле можно говорить о следующих основных философских моделях субъект-объектного отношения:

1. Объектно-натуралистическая модель, в которой главная роль отводится, по существу, объекту познания, а само познание понимается как процесс отражения объекта в сознании субъекта.

Ее истоки лежат в античной философии, хотя сами понятия субъекта и объекта познания стали отчетливо применяться в гносеологии только в Новое время. Так, в трудах Эмпедокла, Демокрита и других мыслителей древности была разработана так называемая «теория истечений», согласно которой с поверхности предметов постоянно отделяются как бы тонкие пленки («образы»), повторяющие внешние характеристики вещи. Они попадают в наше тело (например, в глаз) и вызывают в сознании соответствующие ощущения. При всей наивности этой теории в ней явно просматривается основная идея объектно- натуралистической модели познания: объект познания влияет на субъекта.

Наиболее четко эта модель оформилась в механистическом материализме ХVII–ХVIII вв. Ее основные положения могут быть сведены к следующим. Субъектом познания выступает отдельный индивид («гносеологический Робинзон»), который, будучи природным существом, взаимодействует с объектами по чисто физическим законам, его роль сводится главным образом к созерцанию познаваемых предметов. И хотя им могут применяться и различные экспериментальные операции с ними, тем не менее и в этом случае субъект выступает преимущественно в роли наблюдателя, фиксирующего опытные данные. Объект же познания, природное тело активно воздействует на субъекта и вызывает в нем чувственные образы, «картинки» вещей. «Причиной ощущения, – говорит, например, Т. Гоббс, – является… объект, который давит на соответствующий орган». Эти чувственные данные обрабатываются, анализируются субъектом с помощью разума – таким образом обнаруживается сущность вещи, законы ее бытия. Все наше знание, следовательно, имеет своим источником чувственно-воспринимаемые объекты, а сам процесс есть «зеркальное» отражение объекта в сознании субъекта.

Данная модель весьма упрощенно и грубо, особенно с современной точки зрения, представляет процесс познания. Вместе с тем ей удалось схватить и некоторые черты, реально присущие большинству познавательных актов: «активность» объекта, ситуацию его воспроизведения в сознании субъекта, роль чувственного опыта в познании. Эти идеи были позже переосмыслены и использованы различными гносеологическими теориями.

2. Субъектно-рефлексивная модель, в которой предпочтение отдается творческой активности субъекта, его теоретическому осмыслению (рефлексии) объекта и самого процесса познания.

Истоки этой модели обнаруживаются уже в философии Р. Декарта, который обратил внимание на проблему достоверности познания и обоснования знаний, получаемых субъектом. Ее решение философ ищет в сфере сознания субъекта: именно в ней можно обнаружить теоретический базис познания. Отмечая, что знание внешних объектов всегда носит опосредованный характер, Декарт подчеркивает, что непосредственный доступ человек имеет лишь в свою субъективность, и поэтому наиболее простым и достоверным является познание субъективных состояний. В основе же этой достоверности лежит мысль о собственном существовании субъекта: «Я мыслю, значит, существую» – самая несомненная и достоверная истина. Правда, в познании, по Декарту, следует допустить и реальное существование внешнего мира, ибо Бог, создавший его, не может быть обманщиком... Но главное в познании все-таки заключается в деятельности мышления субъекта, в его критической рефлексии над получаемым знанием.

Свои законченные формы субъектно-рефлексивная модель приобрела в немецкой классической философии, которая также ориентируется на внутреннюю активность сознания (И. Кант, И. Фихте, Г. Гегель). Ее заслугой был прежде всего пересмотр традиционного представления об отношении субъекта и объекта: из субъекта-созерцателя человек превращается в субъекта-деятеля. Он активно вторгается в объект познания, не только отражая в своем сознании его свойства, но и в некотором смысле создавая их, – характеристика познаваемого объекта зависит от способов познания. Иногда эта мысль высказывается даже в чересчур резкой форме: «рассудок не черпает свои законы… из природы, а предписывает их ей», но в ней ярко выражена основная идея данной гносеологической модели – неизбежное влияние субъекта на объект познания и включение субъективных моментов в его познавательный образ. Познавая предмет, человек не удовлетворяется получаемыми непосредственно чувственными данными, но творчески-активно соотносит их со своими знаниями, «просматривает» объект сквозь призму уже имеющихся представлений, пытается выявить присущий ему «человеческий смысл». В немецкой классической философии приоритетными становятся также положения о социальных и культурных параметрах познавательного процесса (Кант), об определяющем значении деятельности в познании (Фихте) и др. И хотя данная модель также обладает определенными недостатками (в частности, ее можно упрекнуть в некоторой абсолютизации теоретической деятельности), в ее рамках тем не менее были разработаны те гносеологические принципы, которые позже во многом составили основания новейших теорий познания.

3. Современная модель – условно назовем ее полисубъектнодеятельностной. Ее истоки лежат в двух предыдущих концепциях, но основное содержание сложилось в ХIХ–ХХ вв. в результате развития философии и научного знания. Сущность этой модели можно свести к следующим основным тезисам:

· Определяющим моментом в субъект-объектных отношениях выступает активная творческая деятельность человека, направленная на изменение объекта познания с целью раскрытая его сущности. Она складывается из материальной и духовной составляющих. Материальная деятельность (практика) связана с реальными изменениями предмета в результате определенного физического воздействия на него, духовная – с мысленными операциями с ним. Познание, таким образом, «не может быть лишь послушным отражением действительности... – оно есть также активное преображение, осмысливание бытия». Изучаемый объект представлен поэтому субъекту не в форме созерцания, а в формах деятельности, через призму примененной практики и использованного знания. Иными словами, мы знаем предметы лишь такими, какими их раскрывает наша деятельность.

· Субъект познания всегда «социально окрашен». Любой человек, познающий мир, выступает частью той или иной общности людей – профессионального коллектива, социальной группы, общества, всего человечества. Поэтому активное воздействие человека на предмет познания так или иначе подразумевает явное или неявное присутствие в этом процессе всех человеческих поколений, точнее, их практического и духовного наследия. Индивид, следовательно, как субъект познания есть «полномочный представитель» человечества.

· Познавательная деятельность субъекта направляется и организуется определенной социокультурной программой. Она формируется под влиянием индивидуальных и общественных потребностей, целей, знаний, мировоззрения и других компонентов культуры, в поле которых действует субъект. В свою очередь, программа деятельности определяет выбор объекта познания, ориентирует субъекта на изучение конкретных свойств предмета, обусловливает применение тех или иных средств и методов познания. Именно уровень и содержание культуры, принимаемой для себя субъектом познания, «задает» ему определенное видение изучаемых объектов и интерпретацию полученных новых знаний.

· Все компоненты познавательного отношения – субъект, его деятельность, объект познания – динамичны и историчны, изменяются с развитием общества. Увеличивается «духовный багаж» субъекта, качественно изменяются средства и методы его деятельности, расширяется мир познаваемых им объектов. В результате усиливается активное вмешательство человека в изучаемую реальность, что ведет в конечном счете к все более глубокому проникновению в скрытые сущности явлений.

Данная модель познавательного отношения довольно удачно фиксирует его основные аспекты. Поэтому она так или иначе используется практически всеми гносеологиями, хотя и может получать при этом различную интерпретацию. Вместе с тем было бы неверно считать ее истиной в последней инстанции: нет сомнения в том, что развитие общества и культуры рано или поздно приведет к серьезным изменениям в познавательном процессе, что потребует новой оценки роли и функций субъекта и объекта познания.

Итак, сущность познавательного отношения состоит в двустороннем взаимодействии, «диалоге» субъекта и объекта познания. С одной стороны, объект физически воздействует на человека, сам «говорит»

что-то о себе, и это есть необходимое, но недостаточное условие познания. Легко представить, что, если бы субъект-объектное отношение сводилось только к этому воздействию, человеческие знания были бы поверхностными и довольно случайными. С другой стороны, субъект активно действует с познаваемым объектом, вопрошает его о том, о чем сам объект «умалчивает» (например, о законах своего бытия) и заставляет так или иначе «отвечать». Получить от объекта ответ на свои вопросы – и есть важнейший смысл познавательной деятельности субъекта.

Знание лежит в основе многих областей человеческой деятельности и является специальным объектом исследования и анализа в теории познания и многих науках. В европейской культуре это понятие ведёт своё начало из древнегреческой философии, существует тысячелетия и вместе с тем до сих пор не имеет однозначного, точного (единственного) определения, продолжает оставаться предметом обсуждения и дискуссий. Ситуация такова, что мы приходим к пониманию, что невозможно дать понятию «знание» единственное определение, так как оно принципиально многозначно и многогранно, а эту неопределенность можно снять, только включив его в конкретный контекст, определив аспект, грань рассмотрения, что мы и возьмём за основу рассмотрения данного понятия.

Наиболее распространёнными смыслами понятия «знания» являются по меньшей мере три смысла – это способности, умения, навыки, т. е. осведомлённость о том, как что-либо сделать; во-вторых, – это любая адекватная информация; в-третьих, – это особая познавательная единица, гносеологическая форма отношения человека к действительности. Эта форма существует во взаимосвязи с практическим отношением человека к действительности. В приведённых выше определениях раскрываются разные грани природы знания. В первом случае – это функционально-практическая его природа, ибо именно знания ориентируют, целенаправляют, технологически оснащают любую сферу человеческой деятельности. Второй момент подчёркивает информационную сущность знания, то, что знание – это своеобразная социальная и индивидуальная память, способ сохранения и использования наследуемого и вновь создаваемого объёма информации (в переводе с латинского означает разъяснение, изложение, осведомлённость). Это слово обозначает некоторые сведения, совокупность каких-либо данных, знаний.

В качестве носителя информации выступает сообщение, передаваемое в различных формах коммуникации.

Всякое знание имеет информационную природу, но не всякая информация является знанием. Только адекватная информация может иметь статус знания. Данный критерий считают важным отметить исследователи.

Так, в определении А. Л. Никифорова подчёркивается, что «знание – результат познания, обычно выраженный в языке или в какой-либо знаковой форме и допускающий истинную оценку» [61; с. 55]. В. П. Филатов пишет:

«знание – соответствующее реальному положению дел, оправданное фактами и рациональными аргументами убеждение субъекта» [31; с. 154].

Третий смысл раскрывает гносеологическое, теоретико- познавательное измерение знания, установленное ещё Аристотелем, который в данном случае понимал его как равнозначное методу, как согласованность элементов опыта между собой.

В «Новейшем философском словаре» В. Л. Абушенко делает попытку системного определения понятия «знание», стремясь обозначить существенные его признаки: «знание – селективная (1), упорядоченная (2), определённым способом (методом) полученная (3), в соответствии с какими-либо критериями (нормами) оформленная (4) информация, имеющая социальное значение (5) и признаваемая в качестве именно знания определёнными социальными субъектами и обществом в целом.» [1; с. 392].

На основе выделенных критериев можно определить основные типы или виды знания. По способу существования и уровню функционирования выделяют два типа знания: обыденное знание повседневной жизни и специализированное знание (научное, религиозное, философское и т. д.).

Обыденное (или повседневное) знание – это преобладающая область знания; это повседневные, дотеоретические, массовые знания – всё то, что считается в обществе «знанием», независимо от обоснованности и достоверности, это сфера, которую исследователи называют «фабрикой значений» самой реальности, которую «знают» люди. Без обыденного, повседневного знания невозможно выработать теоретическое знание, не может сложиться и сам «мир повседневной жизни», который рассматривается и переживается нами в качестве непосредственной реальности. Л. А. Микешина, характеризуя данный тип знания, отмечает, что оно обладает рядом фундаментальных черт, позволяющих строить представления о реальности, сохраняя преемственность традиций и одновременно признавая многообразие «реальностей» в разных обществах и в разное время. Личный опыт даёт нам малую часть знания о мире, большая часть нашего знания имеет социальное происхождение, передаётся нам в ходе обучения, в общении и совместной деятельности.

Прежде всего это нормативные системы – внутренний механизм существования социальных традиций, в рамках которых живёт человек и является их участником. Знание предстаёт здесь как своего рода путеводитель по образцам жизненных явлений и инструкция по пользованию ими.

Другая черта повседневного знания состоит в том, что наследуемое знание даётся нам преимущественно как типичное и мы разделяем его с другими людьми. Перенимаемые схемы, типичные способы и мотивы деятельности, типы поведения и установки позволяют нам понимать других, осуществлять совместную деятельность. Нормативность, рецептурность, типизация осуществляют своего рода интеграцию разрозненных элементов знания каждой личности, выстраивают своего рода логику «того, что знает каждый». Пока это знание позволяет решать повседневные проблемы, оно принимается как достоверное и по существу является для нас таковым [58; с. 59–60].

Третья особенность повседневного знания как социального феномена – его социальное распределение: разные люди или типы людей обладают запасом знания в разных объёмах и содержании. Различие определяется многообразием культур и языков, жизненным опытом, в частности возрастным, профессиями, а также конкретными видами и родами непосредственных действий и занятий. Знание об этом само является важным элементом социального запаса знаний каждого из нас и позволяет определять возможности не только свои, но и в определённой мере других людей, с кем мы вступаем во взаимодействие.

Специализированное, профессиональное знание, в отличие от обыденного, производится профессионалами – подготовленными и обученными специалистами, владеющими особыми средствами и методами получения знания в конкретных областях (наука, искусство, религия, философия и др.). Это знание носит специализированный, систематизированный, концептуализированный характер и выражено в теориях, идеях, мировоззрении и т. п. При этом теоретическое знание – не самое главное, что знает человек, и не самое большое по объёму.

Теоретическая интерпретация мира – это занятие немногих, и знание, которым обладает малая доля общества, – лишь часть того, что считается знанием. Преобладающая область знания – это повседневные, дотеоретические, массовые знания; они то и образуют базу и фундамент специализированного, теоретического знания. Без обыденного, повседневного знания невозможно специализированное знание.

Следующая типологическая модель различает структуры явного и неявного знания. Явное знание – это предъявленное, рационализированное, оформленное рационально или иным образом знание.

Неявное знание – это латентное, подсознательное знание, локализованное в структурах социокультурного опыта и подсознания субъектов. Оно выявляется с помощью методологического анализа результатов познания и обнаруживается в ментальных структурах коллективного бессознательного в архетипических образах, религиозных предпочтениях, в стиле мышления и т. п.

Возможно выделение других форм и видов знания в зависимости от разных оснований. И. Т. Касавин (отечественный специалист по теории познания, методологии и философии науки) предлагает типологию на основе различий в способе производства, существования и передачи, а также функционирования знания [31; с. 18–27]. Данная типология предполагает три большие группы знания:

1) практическое знание, которое создаётся и функционирует в различных видах практики – производственной, социальной, политической, педагогической и др. Это знание чаще всего носит рецептурный характер и отвечает на вопрос «как сделать?» Например: как воспитать ребёнка? как выпечь хлеб? как вырастить урожай каких-либо культур?

как сварить сталь? и т. п.

Во всех перечисленных видах практик требуется именно практическое знание, т. е. знание как делать – соответствующие навыки, умения, секреты, рецепты и тому подобные знания. Практическое знание формируется в опыте различных практик и передаётся, транслируется через непосредственное общение с наставником, учителем, с ближайшим окружением;

2) духовно-практическое знание – это знание, которое формируется и функционирует в духовных практиках и регулирует отношения людей между собой. Этот вид знания существует в форме нравственных норм, обычаев, в форме представлений людей о добре и зле, о мужестве, совести, доблести и тому подобных представлений. Выражено такое знание может быть в виде манифестов, кодексов, например кодекса чести рыцаря в средневековье; в клятвах, например в клятве Гиппократа у медиков, и т. п.;

3) теоретическое знание – знание, которое вырастает из деятельности, обозначаемой как исследование, подчиняющееся особым методам. Цель исследования – это производство знания на основе творческого, критического освоения всего массива наличного знания. Реальность воссоздаётся теоретиком в форме возможного мира, подлинность которого не всегда нуждается в доказательстве. Форма выражения теоретического знания дискурсивно-понятийная. Это – понятия, концепции, теоретические модели, теории, аксиомы, учения и т. п.

1.4. Проблема источника знания: сенсуализм и рационализм, Вопрос о том, как происходит познание окружающего мира, каков источник знания, интересовал философов с давних пор. Начиная с античности до XIХ в., в философии было два подхода к этому вопросу:

одни философы – сенсуалисты или эмпирики – считали, что мы познаём мир чувствами; другие – рационалисты (от лат. rationalis – разумный) – утверждали, что разумом.

Сенсуалисты, к числу которых относятся Эпикур, Ф. Бэкон, Локк, Фейербах и др., полагали, что чувства – единственный достоверный источник наших знаний. Чувства нас никогда не обманывают, дают нам самую точную информацию. Уж если я взялся рукой за горячий утюг, то точно буду знать, что это такое. А в наших размышлениях кроется источник ошибки. Основной лозунг сенсуалистов: чтобы знать – надо видеть! Видеть в широком смысле слова – видеть, слышать, обонять, ощущать и т. д. Основные формы чувственного познания – ощущение (когда мы воспринимаем какое-то отдельное качество: теплое, тяжелое, синее и т. д.), восприятие (когда мы воспринимаем целостный образ предмета, видим, например, яблоко, человека) и представление (когда мы можем представить себе наглядно и конкретно предмет, который сейчас не видим и не ощущаем).

Рационалисты, такие, как Платон, Декарт, Спиноза, Лейбниц и др., напротив, полагали, что чувства наши слабы и недостоверны.

Чувствам не дана сущность вещей, не дано прошлое, не дано будущее.

Зато все это доступно разуму. Нельзя что-нибудь одновременно знать и не знать: либо я знаю, либо не знаю. Но можно одновременно видеть и не видеть, например закрыв рукой один глаз. Лозунг рационалистов:

чтобы видеть – надо знать! Поскольку мой глаз не вооружен мыслью, знанием, я не увижу того, что мне нужно. Допустим, я открываю заднюю стенку телевизора; если я не изучал электронику и электротехнику, я там ничего не увижу, кроме бессмысленного для меня переплетения проводов, схем и т. д.

Основными формами рационального познания являются формы нашей мысли: понятие, суждение, умозаключение. Понятие открывает нам какой-нибудь существенный признак вещи. Очень многие явления мира даже представить себе нельзя, например скорость света или искривляющуюся в трехмерном пространстве Вселенную, но можно понять. Суждение – это такая связь между понятиями, в которой что-либо утверждается или отрицается, например, яблоня – это дерево. Умозаключение (силлогизм) – это такой способ мышления, когда мы из двух суждений можем непосредственно вывести третье, например:

Все люди смертны.

Иванов – человек.

Следовательно, Иванов смертен.

Сенсуалисты утверждали, что все наше знание – из опыта, из конкретного индивидуального опыта отдельного человека, а рационалисты считали, что из опыта никаких всеобщих и необходимых знаний вывести нельзя. Допустим, я хочу открыть или подтвердить закон всемирного тяготения. Беру большой камень и подбрасываю его. Зная массу Земли и массу камня, я могу, в принципе, конечно, рассчитать скорость, с какой камень будет каждый раз стремиться к Земле. Но все дело в том, что из своего личного (индивидуального) опыта я не могу делать выводы относительно всей Вселенной. Нет никакой гарантии, что выводимый мною закон будет работать везде и всегда. Я могу подбросить камень сто раз, тысячу раз, но не могу быть уверенным, что в тысячу первый раз он упадет, а не улетит в небо. Как же все-таки Ньютону удалось открыть этот закон?

Рационалисты полагали, что знание – не из опыта, а из головы. Но как оно попало в мою голову, если я предварительно не пытался увидеть, попробовать, поставить эксперимент? Знания, объясняют рационалисты, в голову не попадают, они всегда там находятся в виде врожденных идей. Знанию, если это действительно знание, научить нельзя – его нужно «вспомнить». И Платон, и Декарт, и Лейбниц, и многие другие рационалисты утверждали, что если правильно развивать человека, то он неизбежно придет к открытию законов, к новому пониманию мира, к новому видению.

Таким образом, в философии к концу ХVIII в. сложилась странная ситуация: знаний человечеством накоплено много, а откуда эти знания – толком неизвестно.

Разрешить эту проблему попытался Кант в своей знаменитой книге «Критика чистого разума». Кант настолько глубоко и нетрадиционно переосмыслил идеи рационалистов и сенсуалистов, дал настолько яркое и глубокое понимание сути человеческого познания, что его философию стали называть коперниканским поворотом. Как Коперник коренным образом изменил наши представления о Солнечной системе, так и Кант изменил наши представления о познании.

В книге Канта «Критика чистого разума» три главы: 1. Трансцендентальная эстетика, или Учение о чувственности, или Как возможна математика? 2. Трансцендентальная аналитика, или Учение о рассудке, или Как возможно естествознание? 3. Трансцендентальная диалектика, или Учение о разуме, или Как возможна философия?

По Канту, математика возможна потому, что у нас есть две трансцендентальные, не вытекающие из опыта формы чувственности: пространство и время. У нас есть чувство пространства вообще, поэтому возможна геометрия, ибо мы понимаем, что теоремы, доказываемые на треугольнике, нарисованном на доске мелом, имеют отношение к любому треугольнику, где бы он ни был нарисован; что любая прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками, т. е. у нас есть чувство пространства вообще. И у нас есть чувство времени вообще, что делает возможным последовательность счета все равно чего. Следовательно, возможна арифметика.

В главе о трансцендентальной аналитике Кант попытался преодолеть односторонность сексуализма и рационализма, полагая, что и чувства, и разум играют одинаково важную роль в познании. Но есть еще одна удивительная, весьма таинственная по своей природе человеческая способность, из которой вырастают и чувства, и разум, способность воображения, причем чистая способность воображения.

Мы можем себе помыслить не фокстерьера, не бульдога, не пуделя, а просто собаку вообще. Мы можем помыслить себе треугольник вообще, дом вообще, человека вообще. Хотя таких вещей, как собака вообще или дом вообще, в природе не бывает.

Однако с таких «чистых» предметов начинается всякое человеческое познание. Разум с помощью способности воображения так переплавляет, перетасовывает данные чувств, что в конце концов получает чистый предмет, вещь, закон. Многие миллионы людей видели падающие предметы, но нужно было мощное воображение Ньютона, чтобы в хаосе случайных событий увидеть строгий, повторяющийся и необходимый закон.

Чистое продуктивное воображение, согласно Канту, есть результат сверхъестественного внутреннего воздействия в нас. Это сверхъестественная способность, которой владеет человек и которая делает возможным познание. Мы имеем право формулировать законы относительно всей природы (как в случае с законом всемирного тяготения), не потому что выводим эти законы из своих индивидуальных переживаний, наблюдений и обобщений, а потому что пользуемся силой, намного превышающей наши ограниченные человеческие возможности.

Эта сила – дар, данный нам свыше, результат сверхъестественного внутреннего воздействия в нас, это сила самой природы или Бога, которую мы можем почувствовать в себе, освободить ее, заставить служить себе. В этом смысле Кант говорил, что рассудок диктует природе законы вообще. Законов вообще, чистых законов, в природе нет. Они – продукт человека, его чистой способности воображения. И в природе, и в социальной жизни есть хаос случайных событий, есть перепутанность и переплетенность связей, и только наше воображение может из этого хаоса выявить и воспроизвести в строгих и точных формах предметы, объекты, законы и т. д.

Например, законы астрономии нельзя увидеть, разглядывая в телескоп звездное небо, законы истории нельзя узнать, посмотрев в окно или прочитав газету. Астрономы тысячи лет разглядывали звездное небо, но только гений Кеплера «увидел» в движении звезд и планет точные и ясные законы небесной механики.

Таким образом, все наши знания в том виде, в каком они у нас есть и доступны нашему пониманию, взяты не из окружающего мира.

Этот мир дает лишь сырой материал, служит пищей и толчком нашему воображению. Но наши знания и не от человека, они не являются продуктом его произвольной фантазии и не заложены заранее в нем наподобие картофеля, лежащего в мешке.

Все открытия и изобретения специалистов любой области всегда движутся в рамках чьей-то первичной интуиции. Кто-то первый увидел, чье-то воображение нарисовало общую картину или контур проблемы, у кого-то хватило смелости в игре своего воображения увидеть открытие новых горизонтов и заявить об этом.

Наличие у человека воображения, не просто фантазии, а продуктивного воображения, когда он может вообразить себе предмет, очищенный от всех случайных черт, проявлений, «увидеть» закон в чистом виде, форму, тип и т. д., свидетельствует о человеческой свободе.

А именно человеческая свобода лежит в основе всех подлинно глубоких и важных знаний.

В учении о трансцендентальной диалектике, отвечая на вопрос, как возможна философия, Кант утверждал, что философия в отличие от естествознания имеет дело не с «чистыми» предметами, а с идеями.

Здесь наша способность воображения бессильна, мы ничего не можем себе представить, когда говорим о Боге, свободе или бессмертии. Это не знания, а идеи, которыми оперирует разум. Когда разум пытается превратить идеи в знания, он впадает в противоречия, в антиномии. Нельзя доказать существование Бога, но нельзя его и опровергнуть; нельзя доказать, что человек свободен, но и нельзя опровергнуть наличие свободы в человеческом мире и т. д. Идея поднимает человека на такую высоту, с которой видно очень многое, и потому разум, согласно Канту, – это высшая познавательная способность. Разум направляет рассудок к определенной цели, пытается заглянуть за горизонт имеющегося знания, стремится свести все в единую систему. Разум является, кроме того, условием нашей свободы, позволяя подняться над природной закономерностью, над фактом, открыть в человеке другую природу – свободную и творческую, сверхчувственный субстрат всех человеческих способностей. Это высшая цель разума, а философия является наукой об этой высшей максиме. От философии, а точнее, от метафизики зависит и прочное благо человеческого рода.

Представители иррационализма (Шопенгауэр, Бергсон в др.) считали, что можно преодолеть кантовский запрет на познание вещи-всебе. Человеку дана возможность видеть и воспринимать мир таким, каков он сам по себе, воспринять непосредственно, поверх культуры, с помощью интуиции, мистического видения, особой сверхчеловеческой проницательности. У Канта такая способность оставлена только Богу, иррационалисты полагают, что такой способностью обладает гений. Обычный человек, согласно Шопенгауэру, смотрит на мир с точки зрения пользы, и для него мир распадается на ряд предметов, которые можно использовать или отбросить как бесполезные; можно сказать, что разум любого нормального человека устроен подобно ситу. И только гений, поднятый силой духа, не позволяет, чтобы его сознанием овладело абстрактное мышление, категории разума. Он отдается созерцанию, всецело погружаясь в него, наполняя сознание покойным видением предстоящего объекта природы, теряется в этом предмете, забывает свою индивидуальность, свою волю, свои утилитарные практические интересы, становится «чистым субъектом», ясным зеркалом объекта.

В таком созерцании кажется, что существует только предмет и нет никого, кто бы его воспринимал, нельзя отделить созерцающего от созерцания, они сливаются в одно. И тогда то, что познается, представляет собой уже не отдельную вещь, а идею, вечную форму.

Шопенгауэр в своей работе «Мир как воля и представление»

(1818) описывал то, что в индийской философской традиции называется медитацией. Созерцание – это умное видение, видение сущности, формы, приобщение к бытию. Сущность гения состоит в преобладающей способности к такого рода созерцанию, и так как последнее требует полного забвения личности (ее корыстных интересов, эгоизма, преследования пользы, выгоды), то гениальность есть не что иное, как полнейшая объективность. Только гению и только в сфере искусства доступно истинное познание мира.

Подобным же образом Бергсон сто лет спустя в книге «Творческая эволюция» (1907) писал, что Кант в своей философии руководствовался только категориями рассудка и разума, т. е. интеллекта. Но человеческий дух шире интеллекта, он включает в себя еще и способность интуиции, которую Бергсон определил как особый род интеллектуального вчувствования (или симпатии), посредством которого мы проникаем внутрь предмета, чтобы слиться с тем, что в нем есть единственного и невыразимого. Интеллект – это формальное познание, понятия и законы – это моментальные снимки с движущихся предметов, но на снимках они выглядят застывшими и неподвижными, не такими, как в реальной жизни. Интеллект имеет дело с расчлененной, застывшей в однородном пространстве материей, т. е. с искусственным миром, который сам же конструирует. Интуиция постигает мир в его живом развитии. Интеллект занимается анализом, он без конца умножает количество точек зрения на предмет, чтобы дополнить вечно неполное представление, которое все равно остается чисто внешним описанием, поскольку имеет дело с тем, что можно разложить на части, типизировать.

Но живое не раскладывается на части и не типизируется. Так, каждый человек неповторим и своеобразен, и познать его можно только интуитивно, почувствовать его душу, а интеллект может описать человека лишь внешне: рост, вес, цвет волос и т. д. Человек привык жить внешней жизнью, не чувствуя в себе могучих инстинктивных сил, доверяя науке и тем, кто говорит от ее имени. Интуиция у современного человека – это крохотный огонек, горящий в ночи, в которой оставляет человека интеллект. Только искусство, произведения гения являют нам, согласно Бергсону, яркий пример могущества интуиции, пример подлинного и глубокого познания мира.

1.5. Классическая концепция истины и её альтернативы Трудно найти проблему, которая бы обладала такой притягательностью, как истина. Истина является целью познавательной деятельности человека. Споры, которые ведутся вокруг понятия истины, носят не терминологический, а мировоззренческий характер. В самом деле, истину определяют и как продукт соглашения, конвенции; и как то, что полезно; и как такое знание, которое не содержит в себе противоречия;

и как то, что подтверждается фактами, соответствует реальности и т. д.

Не случайно в мифологическом образе истина предстает как прекрасная, гордая и благородная женщина, а древнеегипетские мудрецы в знак непогрешимости и мудрости носили золотую цепь с драгоценным камнем, называвшуюся истиной. История человеческой культуры полна примерами бескорыстного поиска истины и служения ей, ибо, как верно сказано, не может быть апостолом истины тот, кто не имеет смелости быть ее мучеником.

Наиболее известной концепцией истины является концепция соответствия (корреспонденции) знания действительности, или классическая теория истины, идущая от Платона, Аристотеля, а затем разработанная Гегелем, Фейербахом, Марксом и др. Для этой концепции истины характерен гносеологический оптимизм, уверенность в том, что человек в состоянии осуществить адекватное воспроизведение действительности в форме знания. Позже в марксистском подходе понимание истины как соответствия знания действительности было дополнено указанием на роль практики в этом процессе. Итак, истина – это соответствие наших знаний объективной действительности, которое устанавливается общественно-исторической практикой.

При всей простоте и очевидности классическая концепция истины впоследствии столкнулась с немалыми трудностями. Ее сторонники исходили из того, что, во-первых, действительность, которая является предметом познания, не зависит ни от субъекта, ни от условий среды;

во-вторых, мысли, знание могут быть легко приведены в однозначное соответствие с действительностью; в-третьих, интуитивно ясный критерий, позволяет установить, соответствует ли знание реальности;

в-четвертых, истина непротиворечива. Все эти постулаты нуждались в критическом переосмыслении. Оказалось, что реальность не дана, а задана субъекту в зависимости от его культуры, уровня знаний, чувственного восприятия и абстрактного мышления. Далее, соответствие знаний реальности не является простым, однозначным и зеркальным копированием реальности. Это соответствие включает целый ряд соглашений.

Язык, знание в действительности не похожи на копию мира. Проблема постановки критерия истины также вызывала затруднения, ибо приводила к парадоксу бесконечного регресса: для доказательства истинности утверждения необходимо принять некоторый критерий истины; однако сам этот критерий должен быть доказан на основе другого критерия истины и т. д.

Эти трудности привели к двоякого рода реакции: 1) попыткам совершенствования классической концепции истины; 2) критическому пересмотру классической концепции и замене ее другими.

Попытки совершенствования классической концепции истины привели, во-первых, к формированию диалектико-материалистической концепции истины, во-вторых, к семантическому определению истины польским логиком и математиком Альфредом Тарским (1902–1984).

Диалектико-материалистическая концепция истины базировалась на принципах активного отражения действительности, признания объективности истины, а также на раскрытии механизмов процесса постижения истины. Всякая истина, коль она является отражением объективного мира, включает в себя содержание, которое не зависит от человека и человечества. По форме наши знания субъективны, они представляют собой продукт познавательной деятельности, человеческой активности.

По содержанию же истины объективны: это содержание есть отраженная реальность, а сама эта реальность не зависит от человека. Поэтому всякая истина представляет собой объективную истину. Таким образом, постулат объективности характеризует ее с точки зрения содержания знания. Признавать объективную истину – значит признавать, что мир существует независимо от нас, объективно и что наше знание способно адекватно, т. е. верно, отразить мир.

Если принцип объективности характеризует истину со стороны ее содержания, то механизмы процесса объективной истины передаются через диалектику абсолютной и относительной истины. Абсолютная истина – полное, исчерпывающее знание об объекте. Относительная истина – неполное, приблизительно верное знание об объекте. И абсолютная, и относительная истины включают в себя момент объективности.

Признание объективности истины приводит к выводу о том, что внутри относительной истины должна содержаться абсолютная истина. Достижение истины – длительный процесс все более точного постижения объекта, проникновения в его суть, а не одновременный акт. Имея это в виду, Гегель писал, что истина не есть отчеканенная монета, которая может быть дана в готовом виде и в таком же виде спрятана в карман.

В каждом шаге этого процесса мы имеем дело с отдельными сторонами и свойствами объекта.

Процесс познания идет как процесс накопления моментов абсолютной истины. Именно это и позволяет все глубже познавать объект.

Наличие абсолютно достоверных фактов чрезвычайно важно для практической деятельности людей. В совокупном знании человечества удельный вес абсолютных истин постоянно возрастает. Новые научные истины не упраздняют, а дополняют, конкретизируют ранее установленные истины. В состав новых теорий прежние теории включаются как частный случай. Так, классическая механика Ньютона в теории относительности Эйнштейна истолковывается как ее частный случай. Достичь абсолютной истины как полного, точного знания о мире в целом невозможно, ибо, с одной стороны, мир бесконечно сложен и находится в постоянном развитии, с другой стороны, сам процесс познания ограничен уровнем развития практической и познавательной деятельности. В то же время есть абсолютные истины теоретического порядка, которые наука не отменяет (например, закон сохранения и превращения энергии).

Один из важнейших принципов диалектического понимания истины предполагает ее конкретность. Конкретность означает такое свойство истины, которое основано на знании реальных связей и закономерностей объекта, учете условий, места, времени, в которых сформулированы истины.

Одной из попыток совершенствования классической концепции истины является семантическое определение истины, данное польским логиком А. Тарским (1902–1984) в его работе «Понятие истины в формализованных языках». Цель данного подхода заключается не в опровержении классической концепции истины, а в ее совершенствовании, рационализации, ибо, как считал А. Тарский, любая реконструированная формулировка понятия истины должна соответствовать аристотелевскому ее определению и отвечать двум требованиям: материальной адекватности и формальной непротиворечивости. Например, утверждение «снег бел» – истинно, если снег действительно бел (т. е. формулировка или предложение обозначает определенную ситуацию в реальности и отвечает первому требованию – материальной адекватности); «Р истинно» – имя этого предложения в рамках формализованного объектного языка. Формулируя второе требование – формальной непротиворечивости, Тарский осуществляет формально-логическое уточнение классической концепции истины. В этом плане его теория истины является логической, а не философской теорией, поскольку она предполагает перевод предложения «Р» из формализованного объектного языка в метаязык (это язык, на основе которого происходит исследование объектного языка), в котором оказывается возможным построить непротиворечивое определение истины.

В философии существуют также попытки критического пересмотра классической концепции истины и замены ее некоторыми альтернативными подходами. Так, широкое распространение в западной философии получил «принцип фаллибилизма» (от англ. fallible – подверженный ошибкам, ненадежный), согласно которому любое наше знание (в том числе и научное) всегда носит предположительный характер и может оказаться ошибочным и опровергнутым (Ч. Пирс, К. Поппер). Поэтому лучше говорить не об истинности знания, а об его «истиноподобии». В лучшем случае истина признается здесь как идеальный предел в динамике научного знания. В конкретных же ситуациях истинными или истиноподобными можно считать такие результаты исследования, относительно которых у большинства ученых нет серьезных сомнений и которые поэтому принимаются на основе соглашений. Другие же философы предпочли иной путь: понятие истины ими сохраняется, но приобретает другую трактовку. Такой подход характерен для когерентной и прагматической концепций истины.

Когерентная концепция (от лат. когеренс – находящийся в связи) считает знание истинным в том случае, если оно внутренне самосогласовано, логически непротиворечиво. Причем в одних случаях этот признак рассматривается как единственный критерий истины (О. Нейрат), в других же истина понимается все-таки как соответствие знаний действительности, но критерием этого соответствия выступает их внутренняя непротиворечивость (Н. Решер). Главная проблема этой концепции состоит в том, что самосогласованность и непротиворечивость знания далеко не всегда означает его «совпадение» с реальностью. Тем не менее принцип когерентности достаточно успешно используется в формализованном знании, – например в современной математике, где вопрос об ее соответствии действительности отходит как бы на второй план, уступая место внутренней логике математических теорий.

Прагматическая концепция (от греч. прагма – дело, действие) исходит из функционального понимания истины, ее эффективности и полезности для достижения целей субъекта (Ч. Пирс, У Джеймс, Д. Дьюи и др.).

Джеймс писал, например, что «истиной прагматизм признает то, и это единственный его критерий истины, что лучше всего “работает” на нас, ведет нас», отмечая, правда, что именно в этом и заключается для истины «согласие с конкретной действительностью». В этом утверждении заложена определенная опасность произвола и субъективации истины:

каждый может считать истинным то, что привело его к намеченной цели – даже преднамеренную ложь. И тогда, возможно, справедлив известный принцип «Цель оправдывает средства», который позволяет для достижения, казалось бы, благородных целей (например, построения коммунизма) использовать самые антигуманные средства – вплоть до уничтожения «врагов народа». Достоинство же прагматической концепции состоит в ее реалистическом жизненном подходе к проблеме истины, в стремлении «заземлить» ее, наполнить практически значимым для человека содержанием.

Названные концепции можно рассматривать как в известной мере дополняющие друг друга, поскольку они фиксируют внимание на разных аспектах истинного знания: его связи с реальностью (классическая концепция), строения и организации (когерентная), операциональном значении (прагматическая) и т. д. Кроме того, следует отметить, что современное понимание истины дополняется новыми подходами и принципами. Так, классическая концепция корректируется сегодня пониманием того, что содержание истины зависит не только от объекта, но и от познавательной деятельности субъекта (вспомним, что в знании нам дается отношение субъекта к объекту). Далее, широко распространенный сейчас принцип плюрализма (множественности) говорит о существовании не одного, а многих истинных определений, относящихся к одному и тому же явлению. Понятно, что в данном случае речь идет не об «истинах-фактах» (типа «Наполеон умер 5 мая 1821 г.»), а о знании, воспроизводящем достаточно сложное явление со многими его свойствами, связями, законами и т. д. Знания о нем, полученные различными субъектами, могут по-разному, но в чем-то верно (хотя и частично) отражать предмет и быть, следовательно, истинными. Поэтому нельзя отдать предпочтение какой-то определенной истине – все они равноправны и среди них нет «царской». Значит, целостное знание о предмете должно строиться по принципу дополнительности, когда каждое из истинных определений должно быть компенсировано другими, часто даже противоположными, утверждениями. Так, при характеристике микрообъектов необходим синтез их классического и квантово-механического описаний.

В заключение данного вопроса отметим, что разнообразные представления человека о мире далеко не всегда могут быть уложены в жесткие рамки оппозиции «истина – заблуждение». Поэтому современная гносеология оперирует и такими понятиями, как «степень истины», «частичная истина», «приблизительная истина», «правдоподобие», «вероятность», «менее и более ложные суждения» и т. п. Эти характеристики знания отражают степень его приближения к подлинной истине и имеют заметное практическое значение. Так, если высота какой-то горы равна 6 тыс. метров, а мы оцениваем ее в 5,5 тыс., то теоретически и практически это лучше, чем если бы мы считали ее равной 4 тыс. метров, хотя оба наши вывода являются заблуждениями. Кроме того, существуют такие темы для размышления, особенно философские и религиозные, в которых, пожалуй, лучшее, что мы можем сделать, – достичь суждений наименее ложных, а не истинных, ибо вопрос об истинности «метафизических» взглядов останется, скорее всего, навсегда открытым.

ФИЛОСОФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ НАУКИ:

ПРЕДМЕТ И ПРОБЛЕМНОЕ ПОЛЕ

2.1. Предмет и задачи философии науки 2.2. Предмет и задачи методологии науки 2.3. Взаимодействие методологии науки с другими дисциплинами 2.4. Понятие методологической культуры и её функции Предметом философии науки, которая является относительно новой областью философии, стали собственно научное познание, его реальная история, принципы и методы научной деятельности, структура знания.

Философия науки включает в своё содержание совокупность различных течений и школ, – в частности, это позитивизм в его различных формах, неорационализм, критический рационализм, а также феноменология, марксизм, аналитическая философия, герменевтическая философия. Соответственно, складывается проблематика философии и методологии науки, которая достаточно широка. Это выявление идеалов, предпосылок и оснований науки, прояснение понятий и принципов, специфики различных форм когнитивной деятельности и знания, выяснение отличия науки от других форм деятельности, особенностей механизмов развития и роста научного знания.

В истории развития философии науки на разных этапах главной становилась та или иная проблематика: единство научного знания и построения целостной картины мира на основе принципов детерминизма и причинности, динамических и статистических закономерностей; поиски характерных особенностей научного исследования, в частности;

соотношения индукции и дедукции, логики и интуиции, открытия и обоснования, эмпирического и теоретического уровня знаний. Особое место занимала проблема эмпирического обоснования науки, возможности сведения (редукции) всего теоретического знания к конечным эмпирическим элементам опыта. Новым этапом в развитии проблем философии науки стало исследование социальной детерминации науки, рассмотрение её совместно с её историей как части культуры, как особой культурной традиции, как особого социального института и вида человеческой деятельности. Эти проблемы исследовались не только зарубежными философами, например: О. Контом, Э. Махом, Витгенштейном, Р. Карнапом, У. Куайном, К. Поппером, Т. Куном, П. Фейерабендом, И. Лакатосом и др., но и многими отечественными исследователями, в частности, Н. В. Мотрошиловой, Л. А. Микешиной, В. С. Стёпиным, В. А. Лекторским, П. П. Гайденко, Ю. В. Сачковым и др.

Философия и методология науки входят в состав более общей части философского знания и развиваются на её основе. Эта более общая философская область в современном понимании определяется как философия познания (Л. А. Микешина), исследующая природу познания, отношение знания к реальности, условия его достоверности и истинности, существования в системе культуры и коммуникации (общения). Философия познания вбирает в себя различные тесно взаимосвязанные разделы, в том числе традиционную гносеологию, или теорию познания, современное учение о познании, или эпистемологию, а также философию и методологию науки как важнейшие части философии познания в целом. Проблемы философии познания – это, в принципе, вопрос о природе знания, о его формах и типах, о соотношении рационального и чувственного знания, о соотношении рационального (логического) и иррационального моментов в познании, проблема надёжности знания, решение проблемы истины в эпистемологии, это вопросы о субъекте и объекте познания в свете современных представлений о невозможности элиминирования (исключения) из процесса познания эмпирического субъекта, т. е. целостного человека в его жизнедеятельности, ибо последнее в настоящее время всё более признаётся как главное условие философии познания.

2.2. Предмет и задачи методологии науки Методология является ядром философии науки. Она может быть определена как философское учение о системе апробированных принципов, норм и методов научно-познавательной деятельности, о формах, структуре и функциях научного знания. Её назначение – выявить и осмыслить движущие силы, предпосылки, основания и закономерности роста и функционирования научного знания и познавательной деятельности, организовать проектно-конструктивную деятельность, её анализ и критику. Методология науки, основываясь на общефилософских принципах и законах, исторически возникла и развивается на основе гносеологии и эпистемологии, логики, а в последние годы также истории, социологии науки, социальной психологии и культурологии, тесно смыкается с философскими учениями о языке.

Можно указать на ряд причин, породивших методологию как необходимую принадлежность науки: это – сложность структуры научного знания, способы его обоснования и проверки; сопряжение результатов предметно-орудийного эксперимента с выводами и следствиями «мысленного эксперимента», тесное переплетение описания свойств материальных объектов с искусственно вводимыми абстракциями, идеальными моделями, знаковыми объектами. Эти и многие другие особенности современного познания требуют зрелого методологического сознания учёного и познания самой науки. Исследователи испытывают постоянную потребность анализировать свою деятельность, соотносить её приёмы и методы с применяемыми в других науках.

Само понимание методологии и её функций претерпело существенные изменения: узкий формально – логический подход сменился содержательным обогащением проблематики, включающей социокультурное, гуманистическое измерение знания и познавательной деятельности. Методологический анализ, являясь формой самосознания науки, проясняет способы совмещения знания и деятельности, строение, организацию, способы получения и обоснования знаний. Выявляя условия и предпосылки познавательной деятельности, в том числе философскомировоззренческие, методологический анализ превращает их в средства осознанного выбора и научного поиска.

Существуют различные уровни методологии: конкретно-научная методология со своими методиками имеет дело с техническими приёмами, предписаниями, нормативами, формирует принципы, методы конкретно-научной деятельности, описывает и обосновывает их. Например, методы меченых атомов в биохимии, условных рефлексов в физиологии, анкетирования в социологии и т. п.

Другой уровень – общенаучная методология как учение о принципах, методах и формах знания, функционирующих во многих науках, соответствующих их предмету и объекту исследования. Это, например, методы эмпирического исследования, такие, как наблюдение, измерение, эксперимент; общелогические методы – анализ, синтез, индукция, аналогия, дедукция и др., а также такие общенаучные методы, как моделирование, идеализация, типологизация, сравнительный анализ, герменевтический метод и др. Возникнув как приёмы и формы в творчестве конкретных исследователей, они затем применяются другими учёными в различных областях знания, т. е. получают научную и культурно-историческую апробацию, что даёт им право или статус выступать в качестве всеобщих, или общенаучных, методов. Это приближает общенаучную методологию к уровню философского анализа знания, и тогда в качестве регулятивных принципов, методов и форм познания выступают философские идеи, положения, способы умозрения и рефлексии, которые при определённых условиях могут быть применены к изучению научно-познавательной деятельности. Единство общенаучного и философского уровней является основой развития методологии научного познания.

В своём развитии методология прошла две основные ступени с соответствующими формами её выражения: на первой стадии (методология Нового времени – XVII–XVII в., основоположники: Декарт, Бэкон, Локк, Лейбниц) для неё характерна была конструктивная, предписательная форма с поиском единого абсолютного метода, с идеей методологизма, которая несла в себе признание приоритетности признанного универсальным метода перед теорией. Эта форма методологии просуществовала почти до половины XX в. На смену ей пришла новая форма, которую исследователи определяют как «дескриптивную», т. е.

описательную методологию, призванную анализировать и описывать научную практику, выявляя устойчивые констелляции методологических норм, возникающих в тех или иных познавательных ситуациях (Б. И. Пружинин). Для нового типа методологии характерны следующие признаки: отказ от универсального методологического нормирования, предписания и набора абсолютных ключевых идей; идея историкокультурной релятивности познания; идея эпистемологических разрывов; идея теоретической нагруженности опыта, факта; идея методологического плюрализма; идея экстернализма в противоположность интернализму, господствовавшему в установках прежней, предписательной методологии. (Интернализм от лат. internus – внутри и экстернализм от лат. externus – внешний – это оппозиционные течения в философии науки, сложившиеся в 30-х гг. ХХ в. и по-разному объясняющие роль и соотношение внутренних и внешних науке факторов). Интернализм ориентировал на элиминацию (т. е. исключение) в научном процессе социально-политических и субъективных факторов и исключительное значение придавал преемственности научных идей, внутренней логике развития научных понятий и теорий, он создавал иллюзию, что наука развивается автономно, независимо от внешнего мира, развивается чисто логически за счет своих внутренних собственных ресурсов.

Экстернализм, напротив, преимущественное внимание обращает на роль социокультурных, экономических, политических факторов и условий развития науки. Таким образом, и экстерналистский, и интерналистский взгляд односторонне преувеличивает роль и значение действительно важных факторов развития науки, вместо того чтобы рассматривать их во взаимодействии и диалектической взаимосвязи.

2.3. Взаимодействие методологии науки Методология тесно взаимодействует с другими дисциплинами, изучающими науку. Среди них одной из важнейших дисциплин, которая достигла наибольших результатов в накоплении фактического материала и в его анализе, является и с т о р и я н а у к и. В последние десятилетия появилось немало обобщающих исследований, в которых предпринимаются попытки взглянуть на историю науки с широкой мировоззренческой точки зрения – как на процесс развития, в котором эволюционные периоды сменяются революционными.

В связи с этим заслуживают внимания попытки реконструкции истории науки с помощью фактического материала, собранного историками науки. Здесь в первую очередь следует отметить книгу Т. Куна «Структура научных революций», которая вызвала многочисленные дискуссии как за рубежом, так и в нашей стране (Кун Т. Структура научных революций. – М.: Прогресс, I975). Другой известный в этой области исследователь И. Лакатос в ряде своих работ (История науки и её рациональная реконструкция; Методология научных исследовательских программ.) углубил и значительно уточнил проблему рациональной реконструкции истории науки. Методология, как и философия науки в целом, бесспорно, должна опираться на исследования историков науки.

В свою очередь, история науки не может обойтись без мировоззренческих принципов, освещающих с широкой философской точки зрения общие перспективы развития науки и духовной культуры в целом.

Можно поэтому согласиться с мнением И. Лакатоса, что история науки без философии слепа, а философия без истории науки пуста.

Следующей дисциплиной, с которой тесно взаимодействует методология, является л о г и к а н а у к и. Применяя принципы и методы современной формальной логики, которую теперь называют символической, или математической, логикой, методология тщательно исследовала структуру научного знания, методы его формализации, способы логического вывода в разных типах суждений и т. д. Следует заметить, что логика науки ограничивается лишь анализом существующего, наличного знания и не затрагивает вопроса о генезисе, происхождении и получении нового знания. Как справедливо заметил финский логик Г. Х. Вригт, «формальная логика традиционно имела дело с концептуальными построениями статического мира» [17; с. 516]. (Для анализа научного знания логика науки первоначально использовала средства традиционной формальной логики, а в дальнейшем – исключительно методы математической логики). Поскольку знание выражается с помощью языка, то в современной логике науки непосредственно рассматривается не знание в целом, а только форма его выражения, т. е.

язык науки.

Научные языки строятся на базе обычного, естественного языка, но отличаются от него значительно большей точностью и строгостью.

Так как естественный язык развивался прежде всего в целях коммуникации, то его совершенствование происходило по линии лёгкости общения между людьми. Поэтому в нём отсутствуют жёсткие правила построения языковых выражений, многие правила специально не формулируются, хотя и подразумеваются, из-за чего могут возникнуть недоразумения. Чтобы исключить подобные случаи, логика науки для построения и анализа научных языков использует формальные дедуктивные методы математики, в частности аксиоматический способ построения теорий, который использовал ещё Евклид для построения элементарной геометрии. Таким образом, непосредственным предметом логики науки является язык науки – определённое множество правил построения и дедуктивного вывода в формализованных языках, которые имеют общезначимый характер. И это вполне понятно, так как законы логики не зависят от конкретного содержания мыслей, которые выражены с помощью высказываний.

Исследованием общих закономерностей развития науки как особого социального института занимается с о ц и о л о г и я н а у к и.

Она анализирует, прежде всего, такие внешние факторы, влияющие на её возникновение и развитие, как потребности материального производства, состояние техники и культуры в обществе, общий духовный климат в нём. Социология науки также изучает формы организации научной деятельности, способы и формы научной коммуникации и т. п.

Все перечисленные научные дисциплины взаимодействуют друг с другом, взаимообогащают друг друга. Однако базой методологии и её пробным камнем является научно-познавательная реальность, т. е. реальность конкретных научных исследований и их результатов, выраженных в текстах, статьях, монографиях и т. п.

2.4. Понятие методологической культуры и её функции Понятие методологической культуры в своё содержание включает по меньшей мере два смысловых момента:

1. Прежде всего – это методологическая культура учёного как необходимая составляющая его профессиональной компетенции, ее характеризуют следующие признаки: уровень развития и степень освоения ученым философских, общенаучных и конкретно-научных методологических представлений, принципов, подходов и т. п.; адекватность методологических исследований и их результатов состоянию и тенденциям развития философии и науки; соответствие ориентации и стиля методологической рефлексии культурно-исторической ситуации общества, духу эпохи, основным направлениям культуры в целом; эффективность применения методологических знаний в конкретных научных исследованиях.

2. Следующий смысл понятия методологической культуры раскрывает её в более широком масштабе как качественную характеристику любого вида деятельности. Здесь методология предстаёт в виде форм, принципов, методов самоорганизации мышления (мыследеятельности), а через это выступает средством рационализации любого вида деятельности, способствуя реализации последней в качестве деятельности с рефлексией.

Рациональность, взятая с элементной и операциональной сторонами, выступает как методология, т. е. знание о том, «как» и «чем» постигать мир, прояснять неопределенные ситуации. Методология же со своей стороны, как отмечалось, выступает средством рационализации мышления и любого вида деятельности. Рациональность в современном понимании предполагает целесообразность, систематичность, согласованность, логичность суждений, действий, поведения. Рациональность – это непременная склонность к упорядочиванию. Методология повышает потенциал рациональности не только за счет придания технологической оснащённости любому виду деятельности, но и, что особенно важно, вносит в процесс деятельности момент рефлексивности.

Рефлексия (reflexio – обращение назад) – это способность к умозрению и анализу своих актов мышления в сопряжении с их основаниями, посылками. Рефлексия бывает поведенческая (анализ житейской практики); научная (критический анализ оснований и постулатов конкретных научных теорий); философская (постижение предельных значений человеческого существования, культуры в целом).

В рефлексии происходит сдвиг внимания с «предметов» и решаемых проблем на сам процесс решения, его оснований и средств решения. Рефлексия исследует природу знания, как оно возможно, эксплицирует неявные посылки и базисные допущения рассуждений, мнений, теорий.

В зависимости от направленности различают два вида рефлексии:

1) экстравертивную рефлексию, которая проявляется через обращённость нашего «Я» вовне, но в рамках мышления. Здесь внимание направлено на основания знаний о внешнем мире. Создание своих личностных образов мира, момент сомнения, умение видеть мир подругому – признаки экстравертивной рефлексии;

2) интровертивную рефлексию – это более тотальная, всеобъемлющая рефлексия. Здесь добавочно к анализу знания о мире подключается самоанализ, т. е. обращение внимания «Я» на само себя. Своя жизнь, её основания (кто Я, откуда, зачем?) делаются объектом исследования. Сомнения, критика обращаются на себя. Незыблемое, уверенное в себя «Я» расщепляется на должное (идеалы, нормы, мечты) и эмпирическое, житейское, реальное «Я». Это высший тип рефлексии, но и более опасный с точки зрения внутреннего равновесия, стабильности самосознания личности.

Методологическая культура характеризуется совмещением этих типов рефлексии, что позволяет существенно повысить эффективность любого вида деятельности, в том числе и научной работы. Методологическая рефлексивность способствует обоснованной, реалистичной постановке целей и задач деятельности, нахождению наиболее адекватных и оптимальных средств их решения и наиболее благоприятного способа применения полученных результатов.

НАУКА КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

И ЕЁ МЕСТО В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

3.1. Понятие, социокультурные предпосылки и условия возникновения науки 3.2. Этапы развития и функции науки в обществе 3.3 Основные особенности научного знания (критерии научности) 3.4. Этика науки 3.1. Понятие, социокультурные предпосылки На современном уровне развития общества и культуры наука понимается как своеобразная форма познания, специфический тип духовного производства и социальный институт. Однако в таком качестве она возникла в условиях новоевропейской культуры только в ХVI–ХVII в.

Рассмотрим эти условия и факторы. В первую очередь следует обратить внимание на то, что в это время во Франции, Нидерландах, а затем и в Англии совершаются буржуазно-демократические революции, в результате которых происходит становление капиталистических отношений, давших толчок для развития промышленной революции – массовому строительству железных дорог, фабрик, заводов; утвердивших товарно-денежные отношения в качестве господствующих отношений между людьми в обществе. Цель капиталистического производства – это максимизация прибыли, капитала. Для её достижения становится необходимым обеспечение научно-технического прогресса как важнейшего фактора повышения производительности труда. Следовательно, новый способ производства нуждается в применении не просто знаний о явлениях природы и общества, но знаний, полученных особыми средствами и несущих в себе объективное содержание, что является условием их успешного использования на практике, т. е. именно научных знаний. Востребованная капитализмом наука становится мощным средством развития не только буржуазной экономики, но и на её основе катализатором формирования нового типа культуры, который в культурологии определяется как индустриальный или техногенный тип культуры.

Вместе с тем в условиях техногенной цивилизации сама наука испытывает определяющее обратное воздействие со стороны ценностных мировоззренческих доминант индустриальной культуры, которые выступают в качестве глубинных оснований развития науки. Поскольку последние определяются сущностью техногенной культуры, следует более подробно остановиться на ее характеристике.

Техногенная цивилизация началась задолго до компьютеров и даже задолго до паровой машины. Ее преддверием можно назвать развитие античной культуры, прежде всего культуры полисной, которая подарила человечеству два великих изобретения – демократию и теоретическую науку, первым образцом которой была Евклидова геометрия.

Эти два открытия – в сфере регуляции социальных связей и в способе познания мира – стали важными предпосылками для будущего, принципиально нового типа цивилизационного процесса.

Второй и очень важной вехой стало европейское средневековье с особым пониманием человека, созданного по образцу и подобию Бога, с культом человекобога и культом любви человека к человекобогу, к Христу, с культом человеческого разума, способного понять и постигнуть тайну божественного творения, расшифровать те письмена, которые Бог заложил в мир, когда он его создавал. Последнее обстоятельство необходимо отметить особо: целью познания как раз и считалась расшифровка помысла Божьего, плана божественного творения, реализованного в мире, – страшно еретическая мысль с точки зрения традиционных религий. Но это все – преддверие.

Впоследствии, в эпоху Ренессанса, происходит восстановление многих достижений античной традиции, но при этом ассимилируется и идея богоподобности человеческого разума. И вот с этого момента закладывается культурная матрица техногенной цивилизации, которая начинает свое собственное развитие в XVII в. Она проходит три стадии:

сначала – предындустриальную, потом – индустриальную и, наконец, – постындустриальную. Важнейшей основой ее жизнедеятельности становится прежде всего развитие техники, технологии, причем не только путем стихийно протекающих инноваций в сфере самого производства, но и за счет генерации все новых научных знаний и их внедрения в технико-технологические процессы. Так возникает тип развития, основанный на ускоряющемся изменении природной среды, предметного мира, в котором живет человек. Изменение этого мира приводит к активным трансформациям социальных связей людей. В техногенной цивилизации научно-технический прогресс постоянно меняет типы общения, формы коммуникации людей, типы личности и образ жизни. В результате возникает отчетливо выраженная направленность прогресса с ориентацией на будущее. Для культуры техногенных обществ характерно представление о необратимом историческом времени, которое течет от прошлого через настоящее в будущее. Отметим для сравнения, что в большинстве традиционных культур доминировали иные понимания:

время чаще всего воспринималось как циклическое, когда мир периодически возвращается к исходному состоянию. В традиционных культурах считалось, что «золотой век» уже пройден, он позади, в далеком прошлом. Герои прошлого создали образцы поступков и действий, которым следует подражать. В культуре техногенных обществ иная ориентация.

В них идея социального прогресса стимулирует ожидание перемен и движение к будущему, а будущее полагается как рост цивилизационных завоеваний, обеспечивающих все более счастливое мироустройство.

Техногенная цивилизация существует чуть более 300 лет, но она оказалась очень динамичной, подвижной и очень агрессивной: она подавляет, подчиняет себе, переворачивает, буквально поглощает традиционные общества и их культуры – это мы видим повсеместно, и сегодня этот процесс идет по всему миру. Такое активное взаимодействие техногенной цивилизации и традиционных обществ, как правило, оказывается столкновением, которое приводит к гибели последних, к уничтожению многих культурных традиций, по существу, к гибели этих культур как самобытных целостностей. Традиционные культуры не только оттесняются на периферию, но и радикально трансформируются при вступлении традиционных обществ на путь модернизации и техногенного развития. Чаще всего эти культуры сохраняются только обрывками, в качестве исторических рудиментов. Так произошло с традиционными культурами восточных стран, осуществивших индустриальное развитие; то же можно сказать и о народах Южной Америки, Африки, вставших на путь модернизации, – везде культурная матрица техногенной цивилизации трансформирует традиционные культуры, преобразуя их смысложизненные установки, заменяя их новыми мировоззренческими доминантами.

Эти мировоззренческие доминанты складывались в культуре техногенной цивилизации еще на предындустриальной стадии ее развития, в эпоху Ренессанса, а затем и европейского Просвещения.

Они выражали кардинальные мировоззренческие смыслы: понимания человека, мира, целей и предназначения человеческой жизнедеятельности.