«Л. В. Выскочков АрАкчеевское десятилетие: внутренняя и внешняя политикА россии в 1815–1825 гг. Учебно-методическое пособие Санкт-Петербург 2011 3 ББК 63.3(2)47 В 93 Ре ц е н з е н т ы : д-р ист. наук, проф. Ю. В. Тот; ...»

МироновБ.Н. Социальная история России периода империи (ХVIII – начало ХХ в.): В 2 т. М., 2003.

СемевскийВ.И. Крестьянский вопрос в России в ХVIII и первой поло­ БолебрухА.Г. Крестьянский вопрос в передовой общественной мысли России (конец ХVIII – первая половина ХIХ в): Автореф. дис.... д­ра ист. наук.

М., 1988.

МироненкоС.В. Страницы тайной истории самодержавия: Политическая история России первой половины ХIХ столетия. М., 1990.

года»). В ряде исследовательских работ (в том числе диссертаци­ онных) рассматриваются проблемы, связанные с Кавказом, включая начальный период Кавказской войны52. Северному Кавказу периода «проконсульства» А. П. Ермолова посвящена монография Ш. А. Гапурова53.

Как часть истории армии разрабатывается тема военных поселений в России, в том числе в масштабах отдельных регионов. Исследования А. С. Тургаева54, посвященные военным поселянам и крестьянам Северо­Запада России, логично завершились изданием в 2000 г.

монографии. В. А. Ананьев55 в рамках общей темы проанализировал вопрос о кантонистах. Многолетние исследования К. М. Ячменихина привели к изданию в ближнем зарубежье (Чернигов) монографии, в которой военные поселения в политике самодержавия рассматриваются в контексте общих реформ армии56. Издание этой книги, как и работ ряда других авторов, несколько корректируют наши представления о военных поселениях. В настоящее время отмечается и положительное значение военных поселений для России, их большая эффективность по сравнению с другими формами хозяйства и нереализованный полностью потенциал.

Крестьянские, солдатские и в целом народные движения также перестали обращать на себя столь пристальное внимание, как в предшествующие периоды, которые были темой довоенной исследовательницы И. Игнатович57, позднее — В. А. Федорова58, В. В. Лапина и других историков.

БлиевМ.М.,ДегоевВ.В. Кавказская война. М., 1994; СадовЮ.В. Военная и государственная деятельность генерала А. П. Ермолова: Автореф. дис.... канд.

ист. наук. СПб., 2006; ЛапинВ. Армия России в Кавказской войне ХVIII–ХIХ вв.

СПб., 2008.

ГапуровШ.А. Северный Кавказ в период «проконсульства» А. П. Ермолова (181–1827). Нальчик, 2003.

ТургаевА.С. Военные поселения и крестьянство Северо­Запада России в 1816–1857 гг. СПб., 2000.

АнаньевВ.А. Военные поселения в России (1810–1857 гг.) / Военная акаака­ демия тыла и транспорта. Л., 1989.

ЯчменихинК.М. Армия и реформы: Военные поселения в политике российского самодержавия. Чернигов, 2006.

ИгнатовичИ. Крестьянское движение на Дону в 1820 г. М., 1937.

ФедоровВ.А. Крестьянское движение в Центральной России, 1800– (По материалам центрально­промышленных губерний). М., 1980.

ЛапинВ.В.Семеновская история: 16–18 октября 1820 года. Л., 1991.

Различные вопросы государственной идеологии и русского консерватизма рассматриваются в монографиях А. Л. Зорина60 и Р. Г. Эймонтовой61. В последние годы пристальное внимание уделяется общественной мысли в России первой половины ХIХ в. В 2009 г.

вышла монография В. Н. Шульгина, в которой подняты многие спорные вопросы, связанные с переоценкой взглядов выдающихся деятелей русской культуры, традиционно относившихся к лагерю «либералов». По мнению автора, это «свободные консерваторы», выступавшие за реформы России (в противовес консерваторам­охранителям правительственного лагеря). Выявление «двух консерватизмов» в истории общественной мысли, несомненно, является важным и принципиальным наблюдением автора. Истинный консерватизм, основанный на православии, В. Н. Шульгин, в свою очередь, противопоставляет европейскому либерализму и революционному радикализму. В терминологии других авторов — это «просвещенная бюрократия», или «просвещенные консерваторы». К «свободным консерваторам», начинавшим свою общественную деятельность при Александре I, В. Н. Шульгин отнес Н. М. Карамзина, А. С. Пушкина, В. А. Жуковско­ проанализированы в упоминавшейся выше монографии П. В. Акуль­. Акульшина. Опубликована также книга о политическом консерватизме историка М. П. Погодина63.

Религиозная политика самодержавия первой четверти ХIХ в.

стала предметом пристального внимания многих современных историков. Среди работ, непосредственно посвященных религиозной политике александровской России, следует отметить исследования Е. А. Вишленковой64. Либеральное и консервативное направления ЗоринА.Л. «Кормя двуглавого орла»: Литература и государственная идеология в России в последней трети ХVIII – первой трети ХIХ в. М., 2004.

ЭймонтоваР.Г. Русский консерватизм ХIХ столетия. М., 2000.

ШульгинВ.Н. 1) Русский свободный консерватизм первой половины ХIХ века. СПб., 2009; 2) Русский свободный консерватизм первой половины ХIХ века:

Преемственность и развитие. Автореф. дис.... д­ра ист. наук. СПб., 2010.

ШириянцА.А.Русский хранитель: Политический консерватизм М. П. Погодина. М., 2008.

ВишленковаЕ.А. 1) Религиозная политика: Официальный курс и общественное мнение Александровской России. Казань, 1997; 2) Заботясь о душах подданных: Религиозная политика в России в первой четверти ХIХ века. Саратов, 2002.

в религиозных движениях России первой четверти ХIХ в. давно стали предметом изучения петербургского историка Ю. Е. Кондакова65.

Опубликованы работы, непосредственно посвященные истории русской православной церкви. Также представлен историко­биографический жанр — исследования, посвященные архимандриту Фотию и московскому митрополиту Филарету (Дроздову)67. Среди работ, анализирующих статус других конфессий, следует отметить работы владимирского историка А. К. Тихонова, завершившиеся в 2008 г.

монографией68.

Всесторонне, по сравнению с предшествующим периодом, разрабатывается история внешней политики России. Это характеристика взглядов Александра I по проблемам внешней политики и его «европейской идеи»69, общие очерки внешней политики70 и геополитические аспекты внешней политики империи71, история дипломатии72, отдельные направления внешней политики России, в частности, русско­французские отношения73.

КондаковЮ.Е. 1) Государство и православная церковь в России: Эво­ люция отношений в первой половине ХIХ века. СПб., 2003; 2) Либеральное и консервативное направления в религиозных движениях России первой четверти ХIХ века. СПб:, 2005.

КондаковЮ.Е. Архимандрит Фотий (1792–1838) и его время. СПб., 2000.

ЖуравлеваО.М. Епархиальная практика и церковно­государственная деятельность московского митрополита Филарета (Дроздова). 1821–1867 гг.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. СПб., 2003.

ТихоновА.К. (Андрей Константинович). Католики, мусульмане и иудеи Российской империи в последней четверти ХVIII – начале ХХ в. 2­е изд. СПб., 2008. Гл. 2.

ОрликО.В. Государственные люди России первой половины ХIХ века:

Пути и судьбы. М., 2000. С. 45–87.

История внешней политики России. Первая половина ХIХ века. М., 1999.

ЗеленеваИ.В. Геополитика и геостратегия России (ХVIII – первая половина ХIХ века). 2­е изд., испр. СПб., 2005.

ГончароваТ.Н. Французская дипломатическая и консульская служба в России (1814–1818): Автореф. дис.... канд. ист. наук. СПб., 2009.

ЖидковаО.В. Русско­французские отношения в 20–30­е гг. ХIХ века:

Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 2007.

«Сфинкс, не разгаданный до гроба...»  «Муж твердый в бедствиях и скромный победитель!»:

Александр I Заключив 18 (30) марта 1814 г. мир с Францией, Александр I в тот же день подписал в Париже пространный манифест, в котором было много хороших и красивых слов: «Тысяча восемьсот двенадцатый год, тяжкими ранами, принятыми на грудь отечества нашего, для низложения коварных замыслов властолюбивого врага, вознес Россию наверх славы, явил перед лицом вселенной в величие ее, положил основания свободы народов... Чувство рабства незнаемо сердцу россиянина. Никогда не преклонит он главы перед властию чуждою»1.

По случаю праздника Москва была иллюминирована и украшена эмблематическими картинами. У Калужских ворот дворянство устроило праздник. Был водружен бюст Александра I, на пьедестале которого красовались строки стихов князя П. А. Вяземского:

Муж твердый в бедствиях и скромный победитель!

Вселенная! пади пред ним: он твой спаситель;

Россия, им гордись: он сын твой, он твой царь! По словам Ф. Ф. Вигеля, «до 1812 года дворянство было недо­ вольно Александром и роптало на него, после же взятия Парижа никто без восторга не произносил его имени»3. В новом амплуа победителя «исчадия ада» Александр I мог не оглядываться на консерватив­ оставались в своей основе либеральными и космополитическими4.

ПСЗ РИ. 1­е собр. Т. ХХХII. № 25586.

Цит. по: Дубровин Н.Ф. После Отечественной войны 1812 года (Из русской жизни начала ХIХ века) // Дубровин Н. Ф. После Отечественной войны 1812 года (Из русской жизни начала ХIХ века). Наши мистики­сектанты / Изд.

подгот. П. В. Ильин. СПб., 2009. C. 28.

Цит. по: АндрееваТ.В. Тайные общества в России в первой трети ХIХ в.:

Правительственная политика и общественное мнение. СПб., 2009. С. 415.

ВишленковаЕ.А. Заботясь о душах подданных: Религиозная политика в России в первой четверти ХIХ века. Саратов, 2002. С. 165.

Вернувшись в Россию, император вел себя подчеркнуто скромно.

Он официально отказался от титула Благословенного, постановки ему при жизни памятника и медали в его честь. По пути в Санкт­Петербург он запрещал и парадные встречи. Позднее такое предписание было направлено и губернаторам внутренних губерний. В одиннадцать часов вечера 12 (24) июля 1814 г. Александр прибыл в Павловск, где встретился с матерью — вдовствующей императрицей Марией Федоровной.

После свидания он несколько часов отдыхал в Царском Селе, а в 7 часа утра 13 (25) июля случайные прохожие увидели на Невском проспекте коляску императора в четыре лошади, остановившуюся у Казанской церкви. Отслушав молебен, он отправился к себе, то есть в Каменностровский дворец, и только тогда собравшийся народ последовал за коляской с криками «ура!». Прошло всего два года после молчаливого «царского дня» 1812 года, когда в тяжкие дни отступления русской армии народ молча встретил императора у ступеней храма.

В течение непродолжительного времени последовали многие распоряжения. Новые полномочия получил Комитет министров, а Государственный совет, как и накануне 1812 г., вновь оставался в небрежении. В манифесте в день тезоименитства 30 августа в ознаменование заслуг сословий были пожалованы: духовенству — особо учреж­ денный крест для ношения на груди с надписью «1812 год»; воин­ ству — особая медаль с обозначением на ней года и числа вступления в Париж (впрочем, выбитая тогда медаль была выдана только при Николае I в 1826 г.).

Были награждены медалями также главы дворянских семей, а разоренному дворянству рекомендовалось «воздержанность от роскоши — матери пороков, и хозяйственное домостроительство, источник изобилия, спокойствия и чистоты». Купечеству объявлялись благоволение и благодарность, обещано было наградить отличившихся купцов (пожаловавших не менее десятой части своего капитала, принявших в свой дом на излечение раненых) особой бронзовой медалью, на ленте ордена Св. Анны. Медали эти носились в петлице на левой стороне груди. В конце манифеста объявлялись льготы в прощении недоимок и казенных взысканий жителям разоренных губерний. Крестьяне, таким образом, почти ничего не получили.

В манифесте провозглашалось: «Крестьяне, верный наш народ, да получит мзду свою от Бога». Волнения бывших ратников­ополченцев заставили правительство объявить их свободными людьми в зачет будущих рекрутов от помещиков.

В тот же день, 30 августа, особым рескриптом графу А. А. Аракчееву был пожалован портрет царя; граф Ростопчин был уволен от звания главнокомандующего в Москве, и его место занял А. П. Тормасов. Был уволен от звания и государственный секретарь А. С. Шишков, назначенный членом Государственного совета. Под другой манифест, изданный тогда же, «О всепрощении преступников» попадал М. М. Сперанский. 31 августа управляющий Министерством полиции после А. Д. Балашова (с марта 1812 г.) С. К. Вязмитинов направил Сперанскому уведомление, что «государь всемилостивейше изваляет на желание его жить в новгородской его деревне Великополье...»5.

1 сентября 1814 г. император Александр I уехал в Вену, где ре­ конституция, на следующий год Александр Павлович вернулся еще более разочарованным в людях и охладел к делам. Один из сов­ ременников писал: «Язвительная улыбка равнодушия явилась на устах его. Скрытность заступила место откровенности, и любовь к уединению сделалась господствующей его чертой»6. В поляках он разочаровался, а Францию, другом которой он считал себя совсем недавно, после «Ста дней» Наполеона, называл «грязною и про­ клятою»7.

Все больше он полагается во всем на промысел Божий. 1 января 1816 г. «для пользы и наставления» своих подданных Александр I издает пространный манифест, оставивший неприятный осадок. В нем он подводит итоги наполеоновских войн, но делает это своеобразно.

Он предлагает вместе с ним воскликнуть: «“Не нам, не нам, Господи, но имени твоему!” Тако водворяется на земле мир, кровавые реки перестают течь, вражда всего царства превращается в любовь и благодарность, злоба обезоруживается великодушием, и пожар Москвы потухает в стенах Парижа. Кто, человек, или кто люди, могли совершить сие высшее сил человеческих дело? Не явен ли здесь промысел Божий? Ему единому слава!» Цит. по: ФедоровВ.А. М. М. Сперанский и А. А. Аракчеев. М., 1997.

С. 136.

Цит. по: ДубровинН.Ф. После Отечественной войны 1812 года... С. 188–189.

Цит. по: Там же. С. 189.

Цит. по: Там же. С. 189, 190, 194.

Мистицизм Александра I и образование Библейского общества Бывший «молодой друг» Александра I (разочаровавшийся в им­ императоре после того, как не был назначен наместником в Польше) Адам Чарторыйский писал в 1821 г.: «Та же мрачная идея, что своим согласием на переворот он способствовал смерти отца, в последние годы снова завладела им, вызвала отвращение к жизни и повергла в мистицизм, близкий к ханжеству»9.

Это было особенно заметно по сравнению с отсутствием религиозности у императора в довоенный период. Интересны свидетельства Жозефа де Местра, французского публициста, близкого к Александру I, посланника сардинского короля в России с 1802 г. В предвоенпредвоен­ ных заметках он написал: «Раньше архиереев приглашали отобедать, теперь такого не случается. Одним словом наблюдается всеобщее тяготение (особенно со стороны двора), чтобы совсем покончить с религией»10. Позднее он писал: у Александра Павловича «до 1812 года нельзя было заметить признаков христианских убеждений»11.

В прошлом безбородый протоирей Самборский, много лет прослуживший в русском посольстве в Лондоне, учил Александра Павловича основам православия, но не более. Обращение к вере как духовному стержню, судя по всему, произошло во время нашествия Наполеона в Россию, которое было воспринято императором как наказание и одновременно искупление греха отцеубийства. Позднее, в 1818 г., Александр I в Пруссии говорил местному епископу: «По­ Одним из тех, кто оказал большое влияние на религиозные убеждения императора, был знакомый ему с юности, любимец императора князь А. Н. Голицын. 21 октября 1803 г. он неожиданно был назначен обер­прокурором Святейшего Синода, стал главным проводником религиозной политики Александра I.

Цит. по: АндрееваТ.В. Тайные общества в России... С. 488.

Местр,Жозеф,де. Религия и нравы русских. СПб.: Владимир Даль, 2010.

С. 38.

ДубровиН.Ф. Наши мистики­сектанты // Дубровин Н. Ф. После Отечест­ венной войны 1812 года (Из русской жизни начала ХIХ века). Наши мистики­ сектанты. С. 356.

Голицын Александр Николаевич (1773–1844) с 12 лет состоял при великом князе Александре Павловиче; камергер его двора; князь, член Государственного совета (с 1810), сенатор (1812), обер­прокурор Святейшего Синода (1803–1817), главноуправляющий иностранными вероисповеданиями (1810–1817), исполняющий обязанности министра народного просвещения (с августа 1816), министр духовных дел и народного просвещения (24.10.1817–15.5.1824), одновременно и после — главноначальствующий над почтовым департаментом (1819–1842), президент Библейского общества (январь 1813 – 17.5.1824), попечитель Императорского Человеколюбивого общества (с 1817). Стремился к соединению вер благодаря распространению Библии. Не занимая особых постов, кроме должности по почте, сохранил влияние при дворе Николая I, канцлер российских императорских и царских орденов (с 1830), председатель общих собраний Государственного совета (1839–1841). С 1842 г. в отставке, жил в крымском имении Гаспра­Александрия в 12 км к юго­западу от Ялты, похоронен в Георгиевском монастыре.

Около 1806 г. вокруг А. Н. Голицына сложилось общество из видных масонов «Новый Израиль» (закрыто в 1807 г.), члены которого постепенно пришли к выводу о ненужности масонства как такового. Поставленный во главе всех конфессий (с 1810 г.) в России, А. Н. Голицын занял нейтральную позицию, обосновав ее «универсальным христианством». А. Н. Голицын исполнял обязанности члена Русской Православной Церкви, но для него были характерны постоянные религиозные искания.

По мнению историка Ю. Е. Кондакова, для мировоззрения А. Н. Голицына (после бурной молодости) были характерны следующие отличительные особенности: «1. Вера в то, что человек может обрести в сердце Иисуса Христа и таким образом спастись; 2. Разделение религии на “внешнюю” и “внутреннюю”, с приоритетом последней;

3. Взгляд на обрядовую сторону религии как на вторичную, хотя и обязательную для членов отдельных церквей; 4. Равенство перед Богом всех христиан вне зависимости от принадлежности к конкретной церкви; 5. Вера в предсказания и пророчества; 6. Ожидание скорого осуществления предсказаний Апокалипсиса»13.

Новая вера А. Е. Голицына нашла яркое отражение в церковных интерьерах его дома. Его домовая церковь, открытая 1 октября 1812 г., КондаковЮ.Е. «Русская симфония» — четыре века испытания на проч­ ность (Государственная власть и церковные реформы в России ХVI–ХIХ веков).

СПб., 2006. С. 100–101.

состояла собственно из храма (в котором служили Филарет, Фотий и др.) и примыкавших к ней комнат. В первой комнате на стенах было множество икон, подаренных в разное время князю. Во второй комнате находился престол, на котором лежало множество распятий, а в центре — огромный деревянный крест. Вместо люстры было подвешено большое стеклянное сердце, внутри которого горела свеча.

После своего перерождения А. Н. Голицын (бывший гвардейский офицер) перестал посещать театры, ограничивал себя в еде и постепенно отказался от общения с женщинами. В то же время внешне князь строго соблюдал все обряды Православной Церкви.

Другим соотечественником, оказавшим влияние на мировоззрение Александра I, был получивший церковное образование М. М. Спе­ вопросов. Он с юности был знаком и с Самборским, активно переписывался с масоном И. В. Лопухиным. В своем исследовании «О рели­ произойдет тогда, когда все тайные общества объединятся и наступит царство мира и порядка (по масонской традиции «век Астреи»).

В окружении Александра I был также известный масон, служивший при дворе (стал обер­гофмейстером) Р. А. Кошелев, влияние которого возросло после войны 1812 года. С образованием Библейского общества он вошел в него в качестве одного из директоров.

Как уже отмечалось, по­настоящему обращение императора к религии произошло в годы войны. В это время большое влияние на него оказала мистическая писательница баронесса Барбара Юлиана фон Крюднер (Крюденер) (1764–1825). Император принял баро­ нессу Крюднер в 1815 г. и три часа беседовал с ней. Она требовала от него покаяния. «Нет, государь, — говорила она, — вы еще не приблизились к Богочеловеку, как преступник, просящийопомиловании.

Вы еще не получили помилование от Того, кто один имеет власть разрешать грехи на земле. Вы еще остаетесь в своих грехах. Вы еще не смирились перед Иисусом, не сказали еще, как мытарь из глу­ бины сердца: “Боже, я великий грешник, помилуйте меня”. И вот почему вы не находите душевного мира. Послушайте слова женщины, которая также была великой грешницей, но нашла прощение всех грехов у подножия креста Христова»14. В дальнейшем Александр I Цит. по: Дубровин Н.Ф. После Отечественной войны 1812 года. С. 108.

вызывал ее для беседы в Гейдельберг (известный старейшим в Германии университетом), Париж и Петербург, хотя потом попросил удалиться из столицы.

Можно сказать, что религиозные взгляды Александра I находились в лоне учения «внутренней церкви», распространившегося в Европе в конце ХVIII в. В его основе было убеждение, что для единения человека с Богом важна внутренняя вера, а все внешние религиозные признаки той или иной конфессии значения не имеют. Христиане — все, кто верует во Христа, и неважно, кто как молится Богу.

После войны правительство оказывает поддержку изданию религиозно­философской литературы, которая соответствовала взглядам Александра I и А. Н. Голицына. Наиболее популярными трудами были произведения Эккартсгаузена, Шатобриана, Сведенборга, Сен­Мартена, Якова Беме, Фенелона, Гийона.

В соответствии с этими взглядами Александр I еще до войны об­обратил внимание на деятельность Библейского общества, основанного в Лондоне в 1804 г. Устав Общества включал следующие цели:

1) увеличение выпуска Библий без комментариев; 2) перевод Священного Писания на различные языки; 3) привлечение лиц различных вероисповеданий для распространения Библии. Для Общества была характерна веротерпимость; членом мог быть каждый человек, пожертвовавший какую­то часть денег для его деятельности.

Накануне войны Александр I разрешил англичанам на Кавказ­ ской линии основать миссионерскую колонию для обращения горцев в христианство. При образовании филиала Библейского общества в Або (Турку) в 1810 г. император пожертвовал на его нужды 5 тыс. руб. Во время войны, летом 1812 г., в Петербург приехали пасторы Паттерсон и Пинкертон. Вскоре, 6 декабря, был одобрен доклад А. Н. Голицына «Об утверждении Библейского общества в Петербурге», а в марте 1813 г. состоялось первое генеральное собрание Общества. В Библейское общество вступил император, пожертвовав на его нужды 50 тыс. руб., а вслед за ним — почти все высокопоставленные чиновники. Президентом стал обер­прокурор Святейшего Синода и по совместительству главноуправляющий иностранными вероисповеданиями князь А. Н. Голицын.

Общество ставило задачу перевода на русский язык Библии, что, по мнению многих, исказило бы Слово Божие. В то же время в России активно переводились на русский язык произведения, которые пропагандировали «внутренне христианство». В 1814 г. в Библейское общество вошли клирики, в частности, митрополит Санкт­Петербургский Амвросий, несколько архиепископов, в число директоров — архимандрит Филарет (с 1816 г. — епископ и вице­президент), придворный протопресвитер Н. В. Музовский. Вице­президентами стали католический митрополит Сестренцевич­Богуш, архиепископ армян Иоаннес, директорами — аббат Манген, лютеранский пастор Рейнбот.

Иезуиты, которые не разделяли принципы Библейского общества, в 1815 г. были высланы из Санкт­Петербурга и Москвы (а в 1820 г.

из России). Соответственно, они перестали обучать дворянских детей.

28 февраля 1816 г. Александр I передал Св. Синоду свое жела­ училищ во главе с ректором Духовной академии архимандритом Филаретом (Дроздовым), а издание — Библейскому обществу. В 1822 г.

впервые на русском языке был издан «Новый завет».

Деятельность Библейского общества играла огромную роль в общественно­политической жизни страны. Как это часто бывает, вслед за столицей местные власти поспешили открыть отделения Библейского общества в губернских городах. Так, после назначения пензенским губернатором в 1816 г. М. М. Сперанский возглавил местное отделение общества. Несмотря на обвинения в лицемерии и приспособленчестве (П. А. Вяземский и др.), этот шаг Сперанского был искренним. Популяризация и распространение Священного писания им рассматривались, прежде всего, как нравственный долг. Не случайно в Пензе он перевел многотомный труд Фомы Аквинского «О подражании Христу», изучал творения отцов церкви, самостоятельно овладел немецким языком, а местный архиерей Аарон (крещеный еврей) научил его ивриту. Сперанский живо интересовался догматикой различных конфессий, способствовал прекращению гонений в губернии против сектантов­духоборов. Его дочь Лизонька, приехавшая к отцу в Пензу в 1817 г., вспоминала: «Дом наш в Пензе батюшка устроил по всегдашнему своему вкусу, т. е. с опрятностию, но и простотой совершенно квакерскою»15. Вероятно, это не случайно, так как покойная супруга Сперанского была англичанкой и соответственно принадлежала к англиканской церкви.

Деятельность Библейского общества, особенно на местах, в какой­ то степени способствовала повышению грамотности в народе (где мистицизм ограничивался колдовством и суевериями), но внедрение Цит. по: ФедоровВ.А. М. М. Сперанский и А. А. Аракчеев. С. 142.

мистицизма в западном обличье в дворянском обществе вызывало тревогу. Традиционная Православная Церковь не одобряла распространение мистицизма, видела связь общества с аналогичной организацией в Англии и опасалась, что выдвижение на первый план Библии подорвет один из постулатов церкви о священстве, принизит роль священников как посредников в общении мирян с Богом.

Это напоминало протестантизм. «Мистической партии», проводившей в жизнь идеи надцерковного «универсального христианства», противостояла оппозиция ревнителей православия. «Православную партию» возглавляли А. А. Аракчеев (борьба против А. Н. Голицына), митрополит новгородский и петербургский Серафим (С. В. Глаголевский), архимандрит Юрьевского монастыря Фотий (П. Н. Спасский). В 1823 г. к этой же «партии» примкнул бывший соратник М. М. Сперанского Л. М. Магницкий. Так постепенно жизнь развела их по разные стороны баррикад.

Идеология Библейского общества нашла отражение в актах Священного Союза. 14 (26) сентября 1815 г. был подписан «Трактат братского христианского союза» между российским, австрийским и прусским монархами. Одним из его принципов были заветы Иисуса Христа как основа внешнеполитической и внутренней жизни государств. Во введении содержался призыв: «Во имя Пресвятой и Неделимой Троицы, почитать всем себя как бы членами единого народа христианского».

Россия после войны: Власть, общество, народ   (социально-экономические процессы) «Как денди лондонский одет»:

дворянское общество после войны Когда победители Наполеона вернулись в Россию, то сразу же появилось ощущение спертого воздуха. Литератор Ф. Н. Глинка говорил по этому поводу: «если рыбу, разгулявшуюся в раздольных морях, засадят в садок, и та всплескивает наверх, чтобы вздохнуть вольным Божьим воздухом: — душно ей! И душно было тогда в Петербурге людям, только что расставшимся с полями побед, с трофеями, с Парижем, и прошедшим на возвратном пути сто триумфальных ворот почти в каждом городке, на которых на лицевой стороне написано: “Храброму российскому воинству”, а на обратной: “Награда в Отечестве”. И эти разгулявшиеся рыцари попали в тесную рамку обыденности, в застой совершенный, в монотонию томительную»1.

«Новые дворяне», будущие декабристы и люди этого круга, сразу же почувствовали затхлость, консервативность и ограниченность большинства дворянства. В обеих столицах было весело. Балы следовали за балами, иллюминация и фейерверки сменяли друг друга.

Как отмечал около ста лет тому назад историк Н. Ф. Дубровин, «наше­ ствие на Россию “двунадесяти язык” не заставило людей со средст­ вами изменить свои привычки, не обновило их. Эта часть населения, меньшая по численности, но сильная своим общественным положением, не устранила даже от себя прежнего пристрастия ко всему иностранному. — “Мы только и ожили, — говорили великосветские дамы, — когда явились к нам пленные”»2. «Выморозки», бывшие солдаты «Великой армии», «рассыпались партиями во внутренние губернии и расхватывались всюду, где только появлялись; в дворянских семействах устраивались для них обеды, балы, а барыни и барышни Цит. по: Дубровин Н.Ф. После Отечественной войны 1812 года (Из русской жизни начала ХIХ века) // Дубровин Н. Ф. После Отечественной войны 1812 года (Из русской жизни начала ХIХ века). Наши мистики­сектанты / Изд.

подгот. П. В. Ильин. СПб., 2009. С. 163.

Цит. по: Там же. С. 35.

влюблялись»3. «Изгнав дерзкого галла за пределы своей земли, — писал Ю. К. Арнольди, — Русь высказала обычную великую черту сво­ его характера: она позаботилась о пленных неприятелях, которых насчитывались десятки тысяч. Редкий тогда был дом, в котором не встречался бы пленный француз: иметь у себя “своего” фран­ цуза, это установилось тогда само собою для каждого порядочного дома»4. В карикатуре Теребенева изображен среди прочих обманщиков француз, который, качаясь на стуле, самодовольно любуется билетом, со стоимостью урока: 10 руб. в час. За ним стоит мальчик с книжкою, возле него французские романы, история Франции, географическая карта Франции, законы же русские и русская грамматика валяются под столом. Вспоминается и обобщенный образ доброго д’Аббе, учившему «всему шутя» Евгения Онегина.

Впрочем, оппозиция в виде консервативной тенденции тоже присутствовала. «Я старый человек, — писал житель окрестностей Санкт­ Петербурга, — и — быть может, немного мне осталось жить на свете;

но дорого бы дал дожить до того времени, когда любезные наши соотечественники, познав в самих себе стыд, стали бы говорить по­русски»5.

Высшее общество преклонялось перед французами, но масса народа ненавидела их. Даже часть дворянства отождествляла их со словом «cochon» (франц. — свинья, боров. — Л.В.)6. Один из основателей русского консерватизма Ф. В. Ростопчин, с осени 1816 г.

живший в Париже, свои многолетние наблюдения над жизнью Франции и французов отразил в записке «Картина Франции 1823 года».

Он представил ее Александру I. «Француз — самое тщеславное и коко­ рыстное существо в мире, — писал Ростопчин. — Господствующая страсть его — стремление к упрочению своего благополучия; главное его занятие — пресмыкание у источника всех благ земных Француз — неспокоен от природы; он живет в прошлом, мечтает в настоящем и беззаботен на счет будущего; он определяет свое существование 24­мя часами. Он изменяет свои мнения также быстро, как и моды, подверженный всем возможным влияниям, неспособный на истинное чувство, он — постоянная жертва минутных ощущений и всегда готов совершить какую­нибудь нелепость. В нем ДубровинН.Ф. После Отечественной войны 1812 года... С. 35.

Цит. по: Там же. С. 35–36.

слово постоянно предшествует мысли; действие — причине и все его существование — какая­то случайность»7.

Напрасно Ф. В. Ростопчин и почти вся отечественная периодика высмеивали подражание французам. Это было общее поветрие, тем более что большое значение в жизни тогдашнего дворянского «общества» играла Ее Величество мода. Люди в основном состоятельные (как будущие декабристы) пытались уследить за быстро меняющейся модой. По портретам и модным картинкам в журналах мы можем представить, как выглядели франты того времени (когда носили не мундир, а партикулярный костюм) и их близкие.

Дамскую моду уже более полутора столетий диктовала Франция, а мужскую — с конца ХVIII в. Англия. Недаром в «Евгении Онегине» А. С. Пушкина литературный герой «как денди лондонский одет». Однобортный сюртук у мужчин с полочками, скошен­ ными назад от уровня талии до закругленных углов пол, достигавших бедра, в 1825 г. стал называться «редингот»8. Наполеоновские войны оказали влияние на общий стиль. С 1800 по 1820 гг. мод­ ники носили высокие сапоги. Некоторые фасоны были взяты из военной униформы и названы именами полководцев и генералов.

Были популярны сапоги «Веллингтон» (высокие сапоги без отво­ рота, впоследствии так стали называться резиновые сапоги), полусапожки «Блюхеры» и «Альберт». Ботфорты и гусарские сапоги достигали середины голени сзади, поднимаясь мысом спереди почти до колена; они были на низких каблуках и шились из черной кожи.

Гусарские сапоги были с отвернутыми голенищами9. В свою очередь, «казацкая мода» и подражание казакам также были модным поветрием в посленаполеоновской Европе. В России это прояв­ лялось меньше. Так же как и в Европе, появились, однако, «казаки» — широкие штаны, присборенные на талии и стянутые шнурками вокруг лодыжек.

С 1816 г. фрак (это название было дано ранее сюртуку с фал­ дами и отгибающимся воротником) стал официальным костюмом.

В 1820–1840 гг. мужские сюртуки кроились с приспущенными плечами, узкой талией, над которой выпячивалась подбитая грудь, а фалды или полы изгибались поверх округленных бедер — удивительно Цит. по: МещеряковаА.О. Ф. В. Ростопчин: У основания консерватизма и национализма в России. Воронеж, 2007. С. 215–216.

НаннД. История костюма. 1200–2000. М., 2003. С. 132.

Там же. С. 136, 138.

наблюдать столь женственный силуэт в эпоху активного прогресса.

Сюртук и жилет редко были одного цвета: жилет часто носили светлее, вечером, как правило, белый. Постепенно для жилетов стали использоваться более яркие цвета и узоры.

К 1816 г. свободные штаны ниже колен — бриджи — надевали только с вечерней одеждой, для верховой езды или при дворе, где они были обязательными. Вместо них с 1795 по 1850 г. носили тесно облегающие панталоны, сначала они заканчивались ниже голени, а позже — у лодыжки, обычно имели разрез с одной стороны. Для дневного туалета с 1807 г. в моде были брюки, имевшие небольшой откидной клапан­застежку. Трудно найти различие между панталонами и брюками, так как эти термины были взаимозаменяемыми.

Естественный «неоклассический» стиль мужских причесок продержался четверть века, приблизительно с 1800 г. и до 1825 г., когда небольшие баки стали длиннее. К 1825 г. некоторые мужчины стали отпускать небольшие усы.

Набор тканей и цветов для мужской одежды был довольно ограниченным: атлас и бархат для сюртука, жилета и бриджей были оставлены для придворной или церемониальной одежды, а повсеместно популярным и модным как для вечерней одежды, так и для дневной стало сукно. Иногда сюртуки и пальто имели бархатные воротники.

Для пошива сюртуков и брюк использовалась нанка — желтовато­ коричневая хлопчатобумажная ткань, первоначально импортировавшаяся из Нанкина в Китае.

Конечно же, более разнообразной была дамская мода. Будущая императрица Александра Федоровна, прибыв в Россию для вступления в брак с великим князем Николаем Павловичем, вспоминала о своем первом появлении на обеде 18 июня 1817 г. в Коскове: «Так как фургоны с моей кладью еще не прибыли, то мне пришлось явиться на большой обед в закрытом платье, весьма, впрочем, изящном, из белого гроденапля, отделанном блондами, и в хорошенькой маленькой шляпке из белого крепа с султаном из перьев марабу.

То была самая новейшая парижская мода»10. Гроденапль — это плотная гладкокрашеная шелковая ткань, названная по первоначальному месту производства — г. Неаполю; ее ткали в несколько толстых нитей, чем и достигалась плотность ткани.

АлександраФедоровна. Воспоминания. 1817–1820 // Николай I. Муж. Отец.

Император. М., 2000. С. 141–142.

Наступала эпоха романтизма. К 1820 г. она проявилось и в женском костюме. Как сообщает книга по истории моды, написанная Джоан Нанн, «мягкие муслиновые платья сделали излишними любые предметы нижнего белья, которые могли бы испортить естественную линию». Дошло до того, что некоторые смелые девушки отказались от корсетов, надевая простое розовое трико, как самые прогрессивные женщины в Париже. Модницы стали отказываться от лифов с китовым усом и кринолинов...

Но в это время снова началась эпоха корсетов. «Французское слово “корсет” стало употребляться в Англии и Америке в конце ХVIII в., как изысканная замена слова “шнуровка”, но многие годы эти два термины использовались параллельно. После 1820 г. кор­ сеты или шнуровки стали важной деталью туалета ХIХ в., несмотря на протесты модных журналов. Новые корсеты, сшитые обычно из хлопчатобумажной ткани саржевого переплетения, подчеркивали округлые плавные линии бюста и бедер и узкую талию при помощи тщательно подобранных клиньев...»11. «В 1820­х гг., — продолжает Джоан Нанн, — линия талии устойчиво понижалась, достигнув около 1825 г. более естественного положения. Талию туго стягивали корсетом, часто подчеркивали широким поясом и пряжкой или бантом».

«Приблизительно с 1806 г., — пишет исследовательница, — женщины носили в качестве нижнего белья сорочки и кальсоны, покрой которых напоминал мужские нижние панталоны, но штанины не соединялись в промежности. С 1812 по 1840 год носили длинные прямые кальсоны, названные панталонами, которые опускались ниже голени и отделывались защипами, английским шитьем или кружевом и были видны из укоротившихся юбок 1820­гг. Они вышли из моды к 1840 г., но дети носили их вплоть до 1850­х гг. Панталоны обычно шили из хлопчатобумажной ткани, или тонкой шерсти»12.

Модные чулки из шелка, некоторые с хлопчатобумажным верхом, и каждодневные чулки из хлопка и шерсти были обычно белыми (бледно­розовые чулки появились только в 1830­х годах).

Появляются неизвестные ранее виды дамского костюма, например, спенсер — короткий жакет, достигавший модного уровня талии, обычно контрастный по цвету к платью. Он возродился вновь как верхняя одежда для улицы в 1839–1840 гг. Как дневное платье НаннД. История костюма. С. 140.

носится платье ротонда­роба (1817–1850), завязывающееся спереди ленточными бантами или застегивающееся скрытыми крючками и петлями (после 1848 г. называлось рединготом; до этого так называлось пальто). Длинные меховые боа, узкие шарфы и широкие шали были в моде с 1800 по 1830 гг. В 1820 г. на фабрике в Пейсли (Шотландия), как и в других европейских странах, начали производить тонкие шерстяные шали с вытканным рисунком в восточном стиле.

Постепенно меняется и прическа: к 1815 г. повсеместно был принят прямой пробор (остававшийся в моде до 1860­х). На затылке волосы стягивались в узел очень высоко. К 1820­м годам использовались чепцы из тюля, муслина и кружева для утра. Полосатый шелк и хлопчатобумажные ткани, а также шерстяная шотландка были очень популярны с 1820­х годов.

Более разнообразными становятся головные уборы. К 1820­м годам чепцы делаются из тюля или муслина с кружевами. К вечерним туалетам теперь полагались также тюрбаны типа «мамелюк» из белого атласа (1804) или «мадрас» (1819), сделанный из голубых и оранжевых индийских платков. Издававшаяся с начала 1825 г.

первая частная газета в России «Северная пчела» почти в каждом номере сообщала о переменах в парижских модах и о том, что носят в Санкт­Петербурге. Так, «Северная пчела» за 1 октября 1825 г.

(№ 118, «четверток») сообщала: «На блестящем бенефисе г­жи Дюровой и Азаревичевой младшей, 28 сентября, несколько дам было в гроденаплевых13 шляпках с множеством перьев марабу14, закры­ вающихся тульею. Цвет шляпок голубой и белый: перья вообще белые. В первом и втором ярусе мы заметили много блондовых В модных обзорах того времени сообщалось: «Гроденапль в большом употреблении: из него делают уборки на платья и зимние капоты (в данном случае капот­платье. — Л.В.) для прогулки в экипаже» (Прибавление к «Московскому телеграфу». 1825. № 3. С. 53). Так как гроденапль был плотной тканью, из него делали дамские шляпки, мужские цилиндры и шили мужскую и женскую одежду. Платье для визитов из гроденапля (но позднее — 60­е годы ХIХ в. — Л.В.). — См.: КирсановаР.М. Розовая ксандрейка и драдедамовый платок. 2­е изд. М., 2006. С. 48.

Марабу — род птиц семейства аистов из Африки и Юго­Восточной Азии.

Блонды — кружева, изготовлявшиеся из шелка­сырца, который имел золотистый цвет. Отсюда и название кружев от фр. «blonde». Основными центрами производства блондовых изделий были французские города Канн, Байе, Пюи. Этот сорт кружева получил широкое распространение уже в ХVIII в.

чепцов16 большого объема с цветами и с висячими концами, но больше всего было видно простоволосых уборов. На прогулках и в экипажах видно много плащей из драдедама17, с кистями и зубчатыми воротниками и плащей зеленых, оливковых, коричневых». Новая мода коснулась и бальных туфель. Они теперь были на плоской подошве или с очень низким каблуком. Как пишет исследовательница Джоан Нанн, «их шили из шелка, сукна или лайки на день, из шелка или атласа для вечеров»18.

Так одевались в высшем и дворянском обществе; примерно так же одевались будущие «декабристы» и «декабристки».

Внешний шик дворянской моды далеко не соответствовал состоянию помещичьего хозяйства, по которому сильный удар нанесли военные расходы и инфляция. Господствующее сословие было недовольно своим положением, что имело свои основания. С сельским хозяйством нужно было что­то делать. Помещики использовали менее половины своих земель. Расширение помещичьей запашки за счет крестьянского надела, увеличение повинностей, отходничество в неземледельческих губерниях могли иметь лишь кратко­ временный успех.

Разрешить противоречия между натуральной основой барщинного хозяйства и работой на рынок, в связи с развивающимся товаро­ оборотом, оказалось невозможным. Все попытки дворян­помещиков рационализировать свое хозяйство оканчивались крахом. В условиях кризиса положение передового хозяйства оказывалось значительно Блонды считались предметами роскоши. Особенно велика была их популярность в первой половине ХIХ в.

Чепец — женский или детский головной убор. В первой половине ХIХ в.

чепец не только указывал на семейное положение женщины (замужем), но соотносился со временем дня. Обычно молодые женщины носили чепец с утра и до выезда в театр, на бал или прием. Для выходов существовали другие виды головных уборов, приличествующие замужней даме. Лишь очень пожилые женщины появлялись на балах в чепцах, но более нарядных и дорогих, чем в домашней обстановке. Чепцы отделывались лентами, кружевами, цветами.

Обычно ткань чепца была белого цвета (черный — траурный), а отделка — любых модных оттенков, как правило, в тон платья или капота. Для простолюдинок чепец, как и шляпа, означал более высокое социальное положение.

Драдедам — один из самых дешевых видов сукна; представлял собой шерстяную ткань полотняного переплетения с ворсом и использовался в середине ХIХ в. в среде городской бедноты.

НаннД. История костюма. С. 153.

хуже, чем отсталого. Процент заложенных крестьян за 30 лет, с по 1825 г., возрос с 6 до 20 с лишним.

Кроме того, дворянство было неоднородно: сословие все более расслаивалось. В частности, большая часть дворян были личными дворянами, не имевшими права владеть крепостными крестьянами, их дворянство распространялось только на жену (без детей, которые попадали в неопределенную категорию «обер­офицерских детей»). Свыше 80 % дворян были или мелкопоместными (до 100 душ на каждого), или вообще не имели земельной собственности. Безземельные дворяне в дворянской среде даже не считались «настоящими»

дворянами. В 1817 г. они были отстранены от участия в дворянских выборах. Чуть более 1 % дворянских семей были крупнопомест­ ными — имели свыше тысячи душ на одну семью, они владели примерно третью всех крепостных крестьян. Остальные помещики были среднепоместными.

Именно мелкопоместные дворяне, имевшие десяток­другой крепостных душ, находились в особенно неблагоприятных обстоятельствах и пытались поправить свое положение за счет подневольных людей. В 1826 г. подследственный А. А. Бестужев писал из Петропавловской крепости к Николаю I: «Мелкопоместные составляют язву России; всегда виноватые и всегда ропщущие и, желая жить не по достатку, а по претензиям своим, мучат бедных крестьян своих нещадно. 9/10 имений в России расстроено и в закладе»19.

«Можно упростить формулировку, — пишет исследователь­публицист В. А. Брюханов, — дворяне составляли язву России!» Принято считать, что на протяжении всей трети ХIХ в. кризис помещичьей экономики носил всеобъемлющий характер. Этому способствовала неблагоприятная мировая сельскохозяйственная конъюнктура, сохранявшаяся до 30­х годов ХIХ в. Отсюда оппозиционность дворянства (вплоть до дворянской конспирации), но для большин­ ства дворянства отмена крепостного права грозила полным разорением. Тем более что помещичьи имения, по подсчетам историка Б. Н. Миронова, в целом сохраняли свою доходность. Определенные резервы у самодержавия и феодального способа производства в данный период еще оставались. Продолжалось, хотя и замедленное, развитие производительных сил, что подтверждается также БрюхановВ.А. Заговор графа Милорадовича. М., 2004. С. 143.

исследованиями Н. М. Дружинина, И. Д. Ковальченко, Л. В. Милова, В. А. Федорова, Л. Р. Горланова, К. М. Ячменихина и ряда других историков.

С начала ХIХ века в России стали развиваться такие рентабельные отрасли помещичьего хозяйства, как производство подсолнечного масла и свеклосахарное производство. Эти отрасли были монополизированы дворянами. Рентабельность свеклосахарного производ­ ства в дореформенной России была проанализирована исследовательницей К. И. Юрчук21. Первый свеклосахарный завод был основан в России в 1800 г. помещиком Бланкеннагелем. Кроме сахара, здесь из сиропа изготовляли ром и водку. Завод перешел в 1809 г. в руки помещика Герарда. В 1808 или 1809 г. И. А. Мальцев открыл в деревне Дядьковичи (с 1810 г. — Дядьково) свеклосахарный завод, который продолжал успешно действовать и в середине ХIХ в. На за­ но водка и ром.

Как бы там ни было, даже незадолго до отмены крепостного права, по свидетельству писателя П. Д. Боборыкина, две трети дворянства были против освобождения крестьян22. Преувеличивать степень разложения феодально­крепостнической системы, вероятно, не стоит. Определенные резервы у строя еще оставались.

«Земледельческий народ»: 90 % населения страны К концу ХVIII в. Российская империя простиралась на простран­ стве трех континентов — Европы, Азии и Америки — 17 млн кв. км.

В начале ХIХ в. в состав России вошли территории современ­ Днестром и Бугом), Финляндия, собственно Польша с Варшавой, часть Казахской степи. В Америке под управлением пользующейся поддержкой правительства Российско­Американской компании находились Аляска, Алеутские острова и поселение в Калифорнии.

Будущие декабристы, многие из которых были связаны с флотом, ЮрчукК.И. Рентабельность свеклосахарного производства в дореформенной России // Демидовский временник: Исторические исследования в Ярославском государственном университете: Сборник научных трудов. Ярославль, 2004. С. 160–165.

МироновБ.Н. Социальная история России периода империи (ХVIII – на­ стремились направить торгово­промышленную активность России в Америку, на Сандвичевы (Гавайские) острова. Впрочем, под давлением англо­американской экспансии с 1819 г. русские поселения постепенно сдвигаются к северу.

Общая численность населения составляла в 1815 г. около 44 млн, в 1825 г. — 46,2 млн человек, из них 42 млн составляло сельское население23. По сословному признаку страна была крестьянской.

Среди крестьян преобладали крепостные, численность и удельный вес которых на протяжении первой трети ХIХ в. увеличивались, хотя пожалование крестьян дворянам с воцарением Александра I прекратилось.

Плотность населения была различной. Восточнее Уральских гор проживало не более 10 % населения. В Америке численность этнических русских никогда не превышала тысячу человек. Еще несколько тысяч православных было из числа алеутов, индейцев и креолов.

Это не считая двух­трех десятков тысяч фактически независимых индейцев и эскимосов. Только небольшая часть их находилась под контролем Российско­Американской компании.

Крепостничество было вынужденным способом выживания госу­ дарства и народа на определенном этапе развития, но после вольностей дворянских при Екатерине II стало анахронизмом. Дворянство было освобождено от службы государству. Пугачевщина надолго сплотила дворян вокруг центральной власти. Крепостничество получило новый импульс существования и достигло своего апогея. Либеральные реформы начала правления Александра I свелись к указу о вольных хлебопашцах (если помещик считал это возможным за хорошие деньги), общим разговорам в кружке «молодых друзей».

В 1801 г. была нарушена дворянская монополия на землю. 12 декабря того года казенным крестьянам, так же как купцам и мещанам, было разрешено покупать незаселенные земли. Через два года, 20 февраля (4 марта) 1803 г., появился указ о «свободных хлебопашцах».

В разряд «свободных хлебопашцев» попадали все дворовые и кресть­ яне, отпущенные помещиками и приобретшие земельный надел. Подушный налог они должны были платить наравне с помещичьими крестьянами, а рекрутскую и земскую повинности отбывать наравне с казенными крестьянами. Своей землей они могли распоряжаться, МироновБ.Н. Социальная история России... С. 315. — См. также: КабузанВ.М.Изменения в размещении населения России в ХVIII – первой половине ХIХ в. (По материалам ревизий). М., 1971.

не раздробляя ее ниже 8 десятин на ревизскую душу (мужчину независимо от его возраста). За время действия указа до отмены крепостного права помещики перевели в свободные хлебопашцы около 100 тыс. ревизских душ, менее 1 % всех крепостных. Определенное значение в начальный период царствования имел указ о праве купцов, достигших восьмиклассных чинов, владеть населенными землями на договорных условиях с крестьянами (18 октября 1804).

Наполеоновские войны надолго отвлекли Александра от кресть­ янского вопроса. Крестьяне по манифесту Александра I по итогам войны не получили ничего: «Крестьяне верный наш народ, да получит мзду свою от Бога».

Первоначально бывших ополченцев из крепостных крестьян попытались «водворить в местах их прежнего жительства». Среди них начался ропот. «Мы проливали кровь, — говорили они, — а нас теперь заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас вновь тиранят господа»24. Крестьян­ополченцев, научившихся воевать и размышлять, нельзя было вернуть обратно в крепостное состояние. После того как начались волнения среди ратников, их признали свободными и зачли помещикам в счет будущих рекрутов.

Тем не менее, в целом крестьянство по­прежнему считалось косной и благонамеренной массой. «Дух журналов» в 1818 г. декларировал в одном из своих номеров: «Земледельческий народ есть самый набожный, а также самый миролюбивый, крепкий и благонравный, он вместе и самый покорный царю...»25. Но даже этот «покорный» народ можно было вывести из себя реформами правительства. Военные поселения, который народ связал с Аракчеевым, стали ужасом для крестьян.

«Всей России притеснитель»: аракчеевщина Слова одной из эпиграмм на А. А. Аракчеева, приведенные выше, хорошо известны.

Аракчеев Алексей Андреевич (1769, 23 сентября – 1834, 21 апреля) — граф (1799), ранее барон (1797), генерал от артиллерии (1807), член Государ­ ственного совета (с 1810), сенатор (1808); выпускник Артиллерийского Цит. по: Дубровин Н.Ф. После Отечественной войны 1812 года... С. 177.

Цит.: ОкуньС.Б.История СССР: Лекции. Ч. II. 1812–1825. Л., 1978. С. 128.

и Инженерного шляхетного корпуса (1787), с 1792 г. — командир артиллерийской роты в Гатчине, Петербургский городской комендант (с 7 ноября 1796), в 1798 (18 марта – 20 декабря) и в 1799–1803 гг. в отставке; инспектор артиллерии (4 января – 1 октября 1799 г. и вновь с 14 мая 1803 по 1808).

Впоследствии обновленная под руководством А. А. Аракчеева артиллерия будет называться «аракчеевской артиллерией». В 1807 г. назначен состоять при императоре с правом издавать указы от его имени. Военный министр (1808–1810), генерал­инспектор всей пехоты и артиллерии (с 1808), председатель Департамента военных дел Государственного совета (1810– и 1816–1826), член Комитета министров (с 1810), с 17 июня 1812 г. управ­ ственной Его Императорского Величества канцелярией). Во время Отечест­ венной войны 1812 г. ведал комплектованием войск. С 1815 г. фактически руководил Государственным советом, Комитетом министров, с 24 декабря 1815 г. — докладчик императора по делам Комитета министров и Государст­ венного совета, главный начальник над военными поселениями (1819);

главный начальник Отдельного корпуса военных поселений (1821 – 23 декабря 1826). 20 декабря 1825 г. фактически в отставке; 30 апреля 1826 г.

уволен в отпуск «для поправления расстроенного здоровья». 23 октября 1826 г. уволен с должности главного начальника Отдельного корпуса воен­ ных поселений. 8 апреля 1832 г. последовал приказ Николая I «не считать графа Аракчеева инспектором артиллерии и пехоты».

Ограниченному и трусливому, но работоспособному, не беру­ щему взяток (их втайне брала любовница, ставшая домоправительницей, Настасья Минкина), сделавшему целью жизни преданность Александру, Аракчееву, однако, хватило ума отказаться от звания фельдмаршала. Занимаясь по поручению императора снабжением армии, в сражениях он не был и чувствовал себя неуютно среди боевых генералов.

Будущий генерал Павел Сергеевич Пущин сохранил в своих мемуа­ рах эпизод, имевший место накануне «Битвы народов» под Лейпцигом 4 (16) октября 1813 г. Тогда вблизи группы офицеров, в которой находился временщик, раздался звук разорвавшейся артиллерийской гранаты. Аракчеев «поспешил дать шпоры лошади» и «большим галопом удалился с такого опасного места»26. Впрочем, если верить послужному списку, Аракчеев был участником сражения при Аустер­ лице в 1805 г.

[ПущинП.И.] Дневник Павла Пущина. 1812–1814. / Изд. подгот. В. Г. Борт­ невский. Л., 1987. С. 128.

Знаменитый временщик, выдвинувшийся при Павле I, А. А. Арак­ всеми делами Государственного совета, Комитета министров и Соб­ ственной Его Императорского Величества канцелярии. Он становится основным докладчиком царя по большинству вопросов. Вторая половина царствования Александра — это время аракчеевщины, военных поселений, апогея шпицрутенов. Кануло в Лету «дней Александровых прекрасное начало», в это время «Александр Палкин» — больше Палкин, чем «Николай Палкин». И о нем так же писал Лев Толстой в том же очерке! Александр возлагал возмущение народа на временщика. Аракчееву льстили и заискивали, за глаза презирали и ненавидели.

Образ Аракчеева воссоздан в сатире К. Ф. Рылеева «К временщику», опубликованной в 1820 г. в 10­й книге литературного жур­ «Многие удивляются, — писал К. Ф. Рылеев, — как пропустили ее». Цензура за древнеримскими атрибутами просмотрела подлинную суть сатиры:

Взнесенный в важный сан пронырствами злодей27.

Мало кто догадывался, что Александру Павловичу как раз и нужен был временщик с такой репутацией. «Ты не понимаешь, что такое для меня Аракчеев, — проговорился как­то государь в разговоре с П. А. Клейнмихелем. — Все, что делается дурного, он берет на себя, все хорошее приписывает мне»28. В числе немногих, кто понимал это, был Н. И. Греч, знавший Аракчеева, по собственным его словам, «довольно коротко» и называвший графа «нравственным уродом».

Вот что писал он об Аракчееве в своих «Записках»: «Александр видел в нем одного из тех, которые были верны его отцу, видел человека, по наружности, бескорыстного, преданного ему безусловно, и сделал его козлищем, на которого падали все грехи правления, все проклятия народа»29.

Историк Н. Ф. Дубровин писал: «“Русский человек, — говорит князь Вяземский, — вообще порядка не любит, закон и подчиненность Цит. по: ОкуньС.Б. История СССР: Лекции. Ч. II. С. 139.

Цит. по: ТомсиновВ. Аракчеев. М., 2003. С. 302.

ему претят натуре его”. Преследование этих пороков графом Аракчеевым вызвало к нему ненависть, но согласовалось совершенно со взглядами Александра, и он, охотно скрываясь за Аракчеевым, предоставлял ему нести всю ответственность перед обществом. Таким образом, в устах народа Александр носил имя Ангела и Благословенного, а Аракчеева звали Огорчеевым, Змеем Горынычем, проклятым змеем, Злодеем и приписывали ему все строгости и невзгоды.

Граф Алексей Андреевич знал это и принимал на себя все про­ звища»30. В девизе графского герба Аракчеева «Без лести предан»

букву «з» заменяли буквой «с».

Были черты характера, которые сближали Аракчеева с императором. Оба они были врагами роскоши и даже скупы. Аракчеев, принимая гостей, жестко выделял на каждого гостя небольшое количество белого хлеба, кусков мяса и по одной котлете. Оба не любили показных почестей и были скромны в быту. Оба, и Александр I, и Аракчеев, ревниво оберегали свою власть и были злопамятны.

В то же время лица, хорошо знавшие Аракчеева, отзывались о нем как о человеке характера твердого, ума светлого, исключительно работоспособном, деловитом и не берущим взяток.

С именем временщика неразрывно связана мучительная эпопея с военными поселениями. «Образование военных поселений, — писал А. И. Герцен, — сделалось манией императора; ему не хватало только исполнителя этого величайшего преступления его царствования; он скоро нашел его в человеке суровом и жестоком, бес­ пощадном и ограниченном, алчном и свирепом, в своем другом  я, графе Аракчееве, генерале от артиллерии, известном своей трусостью на поле битвы, которого ненавидела и презирала вся Россия.

На его­то гнусные плечи, утомленный император набрасывал посте­ пенно бремя верховной власти и ему же поручил осуществление своей чудовищной мечты»31. Мемуарист Ф. Ф. Вигель так писал об Аракчееве: «Сначала он был употреблен им (императором. — Л.В.) как исправительная мера для артиллерии, потом как наказание всей армии и под конец, как мщение народу»32.

С 1822 г. Аракчеев стал единственным докладчиком по большинству министерств и ведомств, включая Святейший Синод. Министры, генералы и губернаторы заискивали перед временщиком, Цит. по: ДубровинН.Ф. После Отечественной войны 1812 года... С. 109.

Цит. по: ОкуньС.Б. История СССР: Лекции. Ч. II. С. 107.

Цит. по: ФедоровВ.А. М. М. Сперанский и А. А. Аракчеев. М., 1997. С. 191.

чтобы тот доложил императору об их нуждах. Без протекции Аракчеева не могли обойтись ни Н. М. Карамзин, ни М. М. Сперанский.

Впрочем, Аракчеев иногда делал и добрые дела, дважды способствовал карьере опального М. М. Сперанского. Безоговорочно, как фанат любя императора, он не обольщался насчет переменчивости настроения непостоянного Александра Павловича. В период наибольшего могущества он как­то сказал одному из сановников, имея в виду скоротечность опалы и взлета: «Вы знаете его — нынче я, завтра вы, а после опять я»33.

«Военныепоселения—худшийвидкрепостничества»?

Создание военных поселений явилось следствием кризиса крепостной системы и связанных с нею принципов комплектования и содержания армии; кроме того, по мнению историка К. М. Ячменихина, это «означало значительную корректировку внутриполи­ тического курса страны»34. Несколько факторов повлияло на это решение.

После войн в армии ослаб дух парадомании, не случайно Александра I так порадовал внешний вид русских войск на знаменитом смотре в Вертю. Но за внешним блеском армии победителей скрывались серьезные проблемы. Кризис государственной системы после окончания Отечественной войны 1812 года и Заграничных походов коснулся и святая святых государства — армии. Крепостное право консервировало рекрутскую систему для податных сословий (кресть­ ян и мещан) и не позволяло перейти к эффективным принципам комплектования армии.

Отправляя крестьянина в армию, помещик прощался с ним, так как рекрут становился слугой государства. Если он доживал до отставки (срок службы с конца ХVIII в был ограничен 25 годами, а в гвардии — до 23 лет), то он становился свободным человеком.

Помещику было невыгодно отдавать рекрутов слишком часто на менее длительные сроки. Это создавало проблемы с резервами. Кроме того, рекрутские наборы, как правило, не выполнялись в полной мере. По данным К. М. Ячменихина, в первой четверти ХIХ в. ко­ личество податного населения, которое было обязано поставлять Цит. по: ФедоровВ.А. М. М. Сперанский и А. А. Аракчеев. С. 149.

ЯчменихинК.М. Армия и реформы: Военные поселения в политике российского самодержавия. Чернигов, 2006.

рекрутов, определялось цифрой 17 млн душ, однако, по возрасту и состоянию здоровья эта цифра едва достигала 3 млн35.

Правительство было вынуждено постоянно держать под ружьем около миллиона человек. В России один военнослужащий приходился на 45 жителей. В Англии это соотношение составляло 1:140, во Франции — 1:110, Австрии — 1:100, в Пруссии — 1:16836. На армию приходилось до 50 % прямых бюджетных ассигнований, хотя содержание русской армии было самым дешевым в Европе. По данным Российского государственного военно­исторического архива (РГВИА), приведенным К. М. Ячменихиным, на миллионную российскую армию расходовалось до 160 млн франков в год; в то же время на французскую армию в 200 тыс. человек — 200 млн франков37. Русский военнослужащий обходился более чем в 6 раз дешевле французского. Но необходимо иметь в виду, что кроме прямых ассигнований на армию были косвенные, переложенные на плечи на­ селения, прежде всего, податных сословий. Это были различные натуральные повинности, в частности, постойная и транспортная.

Переход на постоянное расквартирование войск в казармах (за исключением гвардейских частей в столице) также был невозможен.

«Нужно было избрать такой путь, такой вариант, — делает вывод К. М. Ячменихин, — который, не изменяя политическую форму государства, способствовал бы удешевлению комплектования и содержания армии»38. Создание особого военного сословия (в перспективе до 5–6 млн чел.) могло бы избавить крестьян от рекрутства.

Кроме того, как заметил историк В. В. Лапин, дворянская гвардия, проникнутая после наполеоновских войн мыслями о лучшем устройстве государственной власти, перестала казаться императору проч­ ной опорой39. Нужно было ее чем­то заменить.

Можно констатировать, что в скрытом виде элементы военно­ поселенной системы существовали в России и ранее (постой в домах обывателей). Введение военных поселений означало попытку вестернизации, стремление уйти от рекрутчины, не вводя всеобщую военную повинность. Кроме того, желание со временем «дать оседлость» всей армии решало и проблему расквартирования войск ЯчменихинК.М. Армия и реформы... С. 37.

ЛапинВл. Семеновская история. Л., 1991. С. 83.

помимо казарм и обывательских домов. В основе замысла Александра I лежало три основных мотива: 1) необходимость уменьшить расходы на содержание армии (война истощила ресурсы); 2) стремление облегчить жизнь самим воинам; 3) желание обеспечить трон надежной опорой в лице нового военного сословия — солдат­поселян.

В начале ХIХ в. идея организации военных поселений Алексан­ поселений в России с австрийскими граничарскими поселениями в Трансильвании на турецкой границе в количестве 17 полков, история которых к началу ХIХ в. насчитывала уже 200 лет. В Китае военные поселения создавались на новой границе в Синьцзяне. Особенностью русской идеи было то, что поселения предполагалось создать внутри страны, так как функцию охраны границы выполняли казачьи войска.

Первые предложения о введении военных поселений в России, в первую очередь приграничных, относятся к ХVIII в. В записке 1774 г. «Рассуждение о государстве вообще» великий князь Павел Петрович также предлагал создать особый вид поселенных войск, хотя в его царствование эта мысль развития не получила. Александр I знал о планах отца. Возможно, на Александра Павловича повлияло и знакомство со статьей французского генерала Сервана де Гербея «О военных силах на границах».

В начале царствования Александра I снова появляются подобные проекты. В 1810 г. с предложением перевести часть армии на полополо­ жение особого военно­земледельческого сословия выступил (либерально настроенный) граф Н. С. Мордвинов40.

Летом этого года Александр I посетил имение А. А. Аракчеева на Волхове Грузино. Император был приятно поражен организацией его хозяйства и благоустроенным бытом крестьян. Было решено избрать места для округов военных поселений в Витебской и Могилевской губерниях. В ноябре того же года император подписал указ о поселении запасного батальона Елецкого мушкетерского полка, состоящего большей частью из женатых солдат с детьми, в Климовичском уезде Могилевской губернии. Но лишь в феврале 1812 г. началось введение запасного батальона Елецкого полка (командир — майор Ф. Л. Насекин) в округ поселения и его обустройство (Бобылецкое ТургаевА.С. Военные поселения и крестьянство Северо­Запада России в 1816–1857 гг. СПб., 2000. С. 42.

староство). Для этого 4 тыс. крестьян волости было переведено в Новороссийский край. Решение сохранялось в тайне до начала 1812 г., но первый опыт организации военного поселения был прер­ ван вторжением Наполеона. 29 февраля 1812 г. батальон был соединен со своим полком и отправлен на войну. После окончания наполеоновских войн к идее военных поселений вернулись.

Едва закончилась война в Европе, император Александр I снова заговорил об организации в России военных поселений. Летом 1814 г.

он обсуждал возможность создания поселений с графом И. О. Виттом41. Естественно, все это замышлялось с намерением облагодетельствовать подданных. В ходе совещаний в конце 1815 – начале 1816 г. Александр I предлагал поселить войска вдоль западной гра­ А. А. Аракчеев активно возражал, поскольку в данный момент отсутст­ вует вероятность «хищнических набегов» со стороны западноевропейских государств, «каким в старину подвергались казаки, поселенные на границе», так как в таких поселениях будет преобладать сельский элемент в ущерб военному.

А. П. Ермолов предложил фактически (в развитие идеи Павла I) назначить войскам постоянные квартиры, предоставив им полную свободу «сливаться с населением страны». Под давлением А. А. Аракчеева этот вариант был отвергнут. Было решено создать террито­ риальные военные поселения в виде замкнутой единицы — округа поселения отдельного пехотного или кавалерийского полка42.

В итоге многочисленных дискуссий было принято решение поселить пехоту в Новгородской губернии, в районах компактного расселения казенных крестьян, многие из которых были старообрядцами, а кавалерию — на Украине. Общее руководство было возложено на А. А. Аракчеева.

Подготовительные мероприятия начались негласно в 1816 г., но официально было объявлено об организации поселений только на следующий год.

Их создание началось под Полоцком и в Новгородской губернии. Весной 1817 г. вблизи округа поселения Елецкого пехотного полка, на землях бывшего Ануфриевского монастыря, началось создание округа Полоцкого пехотного полка. Округа 1­й гренадерской ТомсиновВ. Аракчеев. С. 319.

ЯчменихинК.М.Армия и реформы... С. 43.

дивизии компактно расположились в бассейне рек Волхова, Мсты и Мшаги. Создание военных поселений продолжалось до 1823 г.

Мастеровые Охтенского порохового завода также были переведены на положение военных поселян.

Во второй половине 1817 г. стали создаваться округа 3­й (переименованной позже во 2­ю) уланской дивизии в Змиевском, Волчанском и Изюмском уездах Слободско­Украинской губернии в составе четырех полков. Основу поселения составили Чугуевское казачье войско и государственные крестьяне указанных уездов (генерал­лейтенант Г. И. Лисаневич).

Генерал­майору И. О. Витту была поручена организация поселений в Херсонской губернии для 3­й уланской дивизии. Ее основой стали 5 пятисотенных полков Бугского казачьего войска.

В конце 1821 г. на базе государственных селений Александрийского и Елизаветградского уездов Херсонской и Верходнепровского уезда Екатеринославской губерний началось создание поселений 3­й кирасирской дивизии. В феврале 1824 г. было принято решение о создании округов поселения 2­й и 3­й гренадерской дивизии в Старорусском уезде Новгородской губернии. Старорусским отрядом военных поселений командовал генерал­майор С. И. Маевский.

В феврале 1825 г. был подписан указ о поселении 2­й кирасирской дивизии в Купянском, Изюмском (Слободско­Украинская губерния) и Старобельском (Воронежская губерния) уездах. В связи с этим Старобельский уезд был передан в состав Слободско­Украинской губернии.

В основу военных поселений был положен принцип, изложенный в «Положении»: «Фронтовой солдат может быть вместе и земле­ дельцем»43. В военные поселяне определялись солдаты, прослужившие в армии не менее 6 лет и женатые. Местные жители не изгонялись на чужбину, как было в Белоруссии до войны 1812 г., а зачислялись в категорию военных поселян44. В основном это касалось крестьян в возрасте 18–45 лет, имевших собственное хозяйство. Их присоединяли к поселенным воинам и распределяли по уже существующим на тот момент ротам, батальонам или эскадронам. Те и другие именовались «поселянами­хозяевами», которые являлись владельцами крестьянских дворов. Они должны были быть женатыми и хорошего ОкуньС.Б. История СССР: Лекции. Ч. II. С. 130.

ТомсиновВ. Аракчеев. С. 332.

поведения. Остальные местные жители зачислялись в помощники хозяев и входили в резерв. Каждый поселенный батальон составлял округ поселения полка и являлся его административно­хозяйственным ядром.

Из полка трехбатальонного состава один батальон («военно­рабочий») предназначался для строительных работ, два «действующих» батальона помимо военной службы должны были помогать «хозяевам», у которых они были поселены, в полевых работах под командой капрала. Солдат, женившийся на дочери «хозяина», переводился в разряд «поселян­хозяев». Батальон включал в себя четыре роты, которые отстраивались отдельными поселками. Существовавшие крестьянские дома сносились. Для поселян­хозяев строились бревенчатые дома­связи с хозяйственными постройками по утвержденным планам — с цоколем из кирпича, тесаной крышей. Историк К. М. Ячменихин так описывает эти строения: «В доме на два входа проживало четыре семьи; семья поселенного унтер­офицера занимала половину дома. Солдаты действующих батальонов (по два на каждого поселянина­хозяина) располагались либо в мезонинах, либо в нижних комнатах вместе с хозяевами. Таким образом, десяток занимал 5 домов, отделение — 15, а весь ротный поселок состоял из 60 домов­связей, в которых размещалась рота из 228 человек.

В центре поселка размещался штабной комплекс, который включал помещение для ротного командира, школу, часовню и ряд хозяй­ ственных построек»45. Дома выстраивались в строгую линию на одинаковом расстоянии друг от друга.

Поселяне освобождались от прочих государственных повинностей. Они обеспечивались участками земли, скотом и инвентарем для ведения хозяйства. Им оказывалась медицинская и прочая помощь. В поселениях пехоты надел составлял 6,5 десятин только пашни, в поселениях кавалерии размер наделов колебался от до 52 десятин.

Превращенных в военных поселян крестьян облачали в фор­ менную одежду, поддержание которой в исправности становилось мучительной обязанностью и источником многочисленных взысканий. Для строевых занятий назначались три дня в неделю зимой и два дня в неделю летом. С 6 часов утра до полудня военные поселяне должны были заниматься военным делом, а затем отправляться ЯчменихинК.М. Армия и реформы... С. 56.

на сельскохозяйственные работы. Впрочем, их могли поднять на учения и в три часа утра.

Нерадивых поселян, по представлению командира батальона, можно было лишить собственности и выслать в дальние гарнизоны. Приобретая дополнительные обязанности, крестьяне получали и установленные для военных поселян права и льготы: освобождение от государственных податей и надзора земской полиции, снабжение определенным количеством муки и других продуктов из запасов Военного министерства, бесплатное медицинское обслуживание в госпиталях, строившихся на территории военных поселений. Гарантировалась государственная помощь в случае неурожаев или гибели скота. Дети военных зачислялись с семилетнего возраста в категорию кантонистов.

Кантонисты (от нем. Kantonist — военнообязанный).

1) В Пруссии в 1733–1813 гг. военнообязанные (рекруты), подлежащие призыву в одном из округов (кантонов), каждый из которых комплектовал свой полк; 2) в России в 1805–1856 гг. солдатские сыновья, числящиеся со дня рождения за военным ведомством.