«В форуме Исследования феномена родства приняли участие: Ольга Юрьевна Артемова (Институт этнологии и антропологии РАН / Российский государственный гуманитарный университет, Москва) Юлия Александровна Артемова ...»

не является гомеоморфным отображением, т.е. будучи взаимно однозначным, оно, как кажется, не выступает взаимно непрерывным.

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Dumont L. The Dravidian Kinship Terminology as an Expression of Marriage // Man. 1953. Vol. 53. No. 53–71. P. 34–39.

Leiserson Ch.E. Fat-Trees: Universal Networks for Hardware-Efficient Radcliffe-Brown A.R. Dravidian Kinship Terminology // Man. 1953. Vol. 53.

Read D.W. Another Look at Kinship: Reasons Why a Paradigm Shift is White L.A. Culturology // Science. 1958. Vol. 128. No. 3334. P. 1246.

АЛЕКСЕЙ БУРЫКИН

В первом приближении сказанное здесь означает катастрофический для геометрии родства факт — за квадратиками со словами и линиями кроется лишь малая часть смысловых отношений между вписанными в квадратики словами, поскольку отношения родства как социокультурный феномен подобным и социологи. Для лингвистов следствие из сказанного заключено в том, что слова языка неоднозначны, полисемия слов — лингвистическая универсалия, такая же, как противопоставление гласных и согласных. Не существует — ни в Австралии, ни Язык и общество — самостоятельные сущности, они развиваются по своим законам, и вряд ли кто-то станет спорить, что язык и общество изменяются несинхронно во времени и в разных направлениях. Система номинаций предметов материальной культуры, объектов духовной культуры, компонентов социальной организации, в том числе отношений родства, изменяется медленнее, нежели система социальных отношений пользователей отношениями родства, по существу, нет корреляций или эти корреляции носят в лучшем случае систематизирующий, упорядочивающий характер.

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

П.Л. Белков, ссылаясь на отдельные пассажи моей статьи, пытается убедить своих читателей в том, что А.А. Бурыкин отрицает научный статус этнографии. Он пишет: «В университете меня учили: этнография и лингвистика — разные науки» [Белков 2011: 367], а далее: «целый ряд высказываний, из которых видно прежде всего то, что А.А. Бурыкин вообще не считает этнографию наукой, во всяком случае наукой, имеющей развитый понятийный аппарат» [Белков 2011: 374]. Я позволю себе с этим не согласиться. Пафос многих сентенций моей статьи обращен к П.Л. Белкову как этнографу: Павел Людвигович, сделайте любезность, покажите мне, что именно стоит за словами, выкрашенными в разные цвета и связанными друг с другом линиями, какая именно общественная реальность стоит за ними в полном объеме — об отношениях, вытекающих из разницы по признакам пола и поколения, мы сами какнибудь догадаемся, а вот что касается всех остальных связей — тут ответа нет. Чтобы связать предмет дискуссии с этнографической реальностью, хочется задать П.Л. Белкову ряд конкретных вопросов.

Вопрос первый: если в США рядом живут две семьи, одна из которых имеет английские, а другая ирландские корни, то может ли быть прослежен контраст между германской и кельтской системами родства? Этнография родства, как можно понять П.Л. Белкова, в состоянии это сделать, это две разные Исследования феномена родства Вопрос второй: чем будут отличаться отношения родства в чилийской и венесуэльской семьях, если в обеих говорят поиспански? Допустим и поверим, что системы родства среди испаноговорящих старожилов Нового Света еще не сложились. Или: что можно сказать о системах родства якутов и долган или системах родства верхнеколымских и нижнеколымских юкагиров, если в них состав терминов родства различен, интерперсональные отношения внутри семьи, т.е. те же системы родства, так похожи при колоссальном различии языков Вопрос четвертый: у чукчей одни и те же термины родства используются и в отношениях внутри семьи, и в отношениях не имеющие собственного языка. Как формализовать, например, систему терминов родства евреев середины XX в., не владеющих ни идиш, ни ивритом? Вот он, случай из анекдота про в которых выступает язык, не являющийся родным ни для одного из супругов — русский, английский, какой угодно. Можно, конечно, сказать, что отношения родства тут определяются авторы известной гипотезы об обусловленности фактов культуры языком. Но вот согласится ли с этим широкая научная поведения людей, как говорили в старину, “нравов и обычаев”» [Белков 2011: 368]. Ах это нравы и обычаи, сопровождающиеся употреблениями терминов родства. Как это мило т.е. социальные отношения позапрошлого века вносятся в новую реальность, потому что любители старины извлекли соотА Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ ветствующие слова и выражения из покрытого плесенью словаря… А теперь перейдем к ответам на предложенные вопросы.

Налицо конфликты — прежде всего между классиками, вписавшими родственные отношения в философию истории (для этнографии — это Морган, для философии — Энгельс), и той разнообразной реальностью, которая повсеместно наблюдается и проявляется в наши дни. Выяснилось, что уровень представлений о формах родства и системах родства середины XIX в., на котором многое выстраивалось, не соответствует нынешним представлениям о социальных явлениях. Например, таково соотношение между референтивными и вокативными терминами родства, ведь Л.Г. Морган понятия не имел о вокативных формах, в его описании систем родства такой категории не предусматривалось. Я бы сейчас к этому добавил и систему социальных вокативов, которая лишь исторически и не везде произрастает из ресурсов терминологии родства, — систему обращений к человеку определенного пола, возраста и социального положения: такие формы обращений, как «дядя», «тетя», «дедушка» и т.п., — обращения, дифференцированные по полу и возрасту адресата и представляющие собой проекцию родственных отношений на социальные.

Еще одна проблема — это отход от корреляции форм и норм родства, описанных в Ветхом Завете и понимаемых учеными нескольких поколений как эталонная модель родства и социальная реальность, с теми нормами, которые представляют собой их противоположность, а равно с положениями и построениями науки о родстве в ее структурно-антропологическом и социальном аспектах. То же характерно для религиоведения: в описания разнообразных религиозных систем закладывается аналогия между Верховным существом описываемой культуры и Богом священных книг. Причем это происходит повсеместно. Исследователям, с одной стороны, трудно разобраться в традиционных верованиях (например, народов Сибири), с другой — понять, что представления о верховном божестве Тенгри у тюрок стали проекцией социальных институтов и представлений о божестве и культовых практиках позднейшего времени на общество, религия которого находилась в качественно ином состоянии — так, Небо древних тюрок персонифицировалось в верховное божество, а правитель, исполнявший обряд, о котором осталась запись в памятниках, стал выглядеть верховным жрецом.

Слишком прямолинейное понимание позиций системы родства и социальных ролей. И этнографы, и социологи пытаются рассмотреть вопрос, зачем может быть нужна та или иная позиция в системе терминов родства и в системе родства, вместо Исследования феномена родства того чтобы выяснить, почему, по какой причине данная позиция получила особую языковую маркировку. Исследователи, и отношениями родства, забывают о произвольности языкового знака, из которой имеется множество следствий, не все из в частности о гетерогенности (принципиальной негомогенности) любой подсистемы знаков. Динамическая маркированность системы родства как культурного феномена, осознание системы родства как средства этнической идентичности, культурной ценности этноса, и особенно понимание возможности До недавнего времени никто не задумывался над тем, что современная система родства русских — это крестьянская или надо отметить, что система терминов родства и социальная система — по крайней мере применительно к русским — в равной мере сдерживается в развитии, хотя и при помощи разных механизмов. Еще пример: распространение сказок о злой мачехе явно формирует паранормальные отношения между родителями и приемными детьми, причем этот образ не только является подобные сюжеты (например, у чукчей), отношения между родителями и приемными детьми строятся совсем иначе.

Я бы рискнул сказать, что социальные антропологи плохо знают свойства языка и преувеличивают его роль в культуре. Они Е.С. Рубцовой, показывает те позиции, о которых позже не говорили ни отечественные этнографы, ни отечественные лингвисты, составлявшие эскимосские словари. Например, различение мужа и жены «на короткое время» и «на длительное время».

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Если говорить о русской системе родства и системе терминов родства, то тут надо указать несколько факторов, о которых по каким-то причинам не задумываются ни лингвисты, ни антропологи.

Фактор первый — особое понимание семьи как элемента обычного права, отражающее едва ли не времена монголо-татарского нашествия. Кажется, никто не обратил внимания на то, что объектом последней переписи населения 2010 г. было домохозяйство (как будто целью переписывания был сбор подушной дани с назначением ответственного по хозяйству).

Фактор второй — особые отношения, прежде всего имущественные, между поколениями, когда недвижимая собственность, гарантирующая статусный минимум, чаще всего наследуется младшим поколением от старших, и соответственно младшие члены «семьи» пребывают в нестатусном состоянии до ухода субъектов собственности из жизни. Это же во многом определяет отношения между свойственниками и в одном, и в разных поколениях. В.В. Розанов заметил: «В России вся собственность выросла из “выпросил”, или “подарил”, или кого-нибудь “обобрал”. Труда собственности очень мало. И от этого она не крепка и не уважается» («Уединенное»). Причем, следуя за выдающимся философом и литератором, она не уважается у равных и тем более не уважается у младших. «Право первой зарплаты», изымающее жалкие крохи собственности у детей в пользу родителей, есть чисто русское национальное явление.

Фактор третий — чисто «русские» демографические проблемы, когда число детей у родителей, проживающих совместно со Исследования феномена родства старшими родственниками, в социальном отношении определяется возможностями, справедливее сказать — желаниями иметь дома детский сад, а в структурном отношении — площадью жилья, той самой собственностью, перспективы на изменение которой в соответствии с культурными реалиями по эти вопросы почти никто не обращает внимания, и они решаются в рамках марксистско-ленинского учения, где закладывается перманентный рост населения этноса и государства, старшего возраста, на которых матери перекладывают ответственность и заботу о младших детях, подвержены психическим расстройствам1. Что тогда говорить о «русских» семьях, интердисциплинарная проблема в многообразии задач и объектов преобразуется в соответствии с социокультурным и политическим заказом и распространяется на очень ограниченный сегмент, куда входит даже не историческая ретроспектива системы родства и архаическая система терминов родства, а хронологически и сословно ограниченный ее фрагмент, соотносящийся Автор этих заметок имел возможность 20 лет назад сделать небезынтересное наблюдение в одной иметь двух детей, а будучи замужем, они ограничивались одним ребенком, правомерно усматривая во втором ребенке угрозу своему имущественному положению, к которому привыкли с рождения.

Нам неоднократно доводилось слышать, с каким возмущением и негодованием было встречено в конце 1940-х гг. намерение К.П. Тихомоловой, в будущем профессора химического факультета рода нормой в высших сословиях дореволюционной России, но в указанные годы он рассматривался как вызов обществу и потрясение устоев морали.

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Еще один комментарий. Лингвисты хорошо знают, что система терминов родства в любом языке обычно на 400–500 лет (а может быть, и на больший временной интервал) архаичнее той реальности, к которой она прилагается, поскольку язык меняется медленнее, чем общество. Чем объяснить, что английские слова “Husband” и “Wife” выглядят (по крайней мере на фоне немецкого языка) оригинальными терминами. Они лучше соотносятся с германской языковой реальностью, чем немецкие “Mann” — “Frau”, изоморфные славянским «мужъ» — «жена»

или частично изоморфные французским “mari” — “femme”.

Это дает основания думать о возможных заменах, хотя бы и в известном диапазоне источников для таких замен. Вот вам вполне реальные связи и различия между системами родства и системами терминов родства в системных отношениях внутри двух сущностей и в той хронологии, какой они соответствуют.

Алгебраизация и геометризация антропологии родства — это 4 техника, которую может реализовать человек, испытывающий тяготение к формулам и схемам. Еще в начале 1980-х гг. использование кода Ю.И. Левина в противоположность русским переводам терминов родства при описании систем родства каких-то экзотических народов среди тех, кто был занят описанием систем родства, обусловливалось либо многозначностью русских, английских или немецких терминов, либо невозможностью передать то или иное значение в силу того, что аналогичные термины в русском языке отсутствовали. Известно, что определенные описания систем родства и терминов родства народов Сибири, выполненные на немецком языке, не дают однозначного понимания приведенных в них терминов родства с немецкими переводами. Другая проблема — не всегда авторы двуязычных словарей учитывают специфику систем терминов родства при составлении национально-русских и русско-национальных словарей.

Наиболее значимыми и перспективными для изучения проблемами антропологии родства мне представляются следующие.

1. Историческая ретроспектива отношений родства в контексте истории форм семьи и смыкающихся с ней отношений мужчины и женщины. Думается, настало время покончить с мифами — с понятиями промискуитета как стартовой точки эволюции семьи, материнского рода как исторической основы Исследования феномена родства Востоке, например у казахов). Иначе некоторые особо продвинутые исследователи еще долго будут писать о пережитках материнского рода у современных эвенков, не замечая, что куда Актуальной задачей становится изучение альтернативных семейных отношений при де-факто существующей полигамии, изучение статуса женщин, вовлеченных в круг семьи мужчины, и потомства от них (кстати, такой материал в изобилии умер коннектор отношений родства (здесь возможны три варианта, влияющих на систему родства: не изменяющиеся, утрачивающиеся или появляющиеся со смертью коннектора отношения). По материалам вологодских имущественных описей брата главы хозяйства. Сделанные наблюдения требуют тщательно проверить родственные отношения, известные нам по 2. Источниковедческая основа для изучения отношений родства конкретных этносов. Уже невозможно проецировать общие закономерности (а иногда и мнимые закономерности) на эволюцию системы родства и системы терминов родства отдельных народов. В частности, из нее категорически должен быть исключен сказочный фольклор. Если в сказке дурак женится на царской дочке и становится царем, это не означает, от тестя к зятю. Несказочный фольклор может служить источником для изучения отношений родства и брака только при наличии массового материала на определенных территориях.

3. Происхождение экзогамии и понимание инцеста. Как известно, генезис экзогамии и появление запрета на разные типы

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

4. Оформление отношений родства в неполных семьях в историко-этнографической перспективе. Почему-то по инерции такие наблюдения почти всегда попадают в этнографию детства, в континууме публикаций по этой проблематике найти их трудно. Между тем этот материал имеет исключительную ценность для этнографических реконструкций. Так, есть основания полагать, что в известном мифе Эдип был младшим братом Иокасты, а не сыном или считался ее младшим братом, если он не был сыном Лая, — в точном соответствии со счетом родства в неполных семьях, известным по этнографическим параллелям, когда внебрачные дети считались младшими братьями 5. Социально-демографические исследования отношений, сопровождающих родство: реальные социальные функции тех лиц, за которыми закреплены определенные позиции в системе терминов родства. Только наличие специфических социальных ролей может показать, что между системами родства и системами терминов родства существует этнологически значимая связь. Прежде всего такая связь, если она проявляется, должна наблюдаться в рамках большой многопоколенной семьи или какой-то социальной структуры, объединяющей лиц, находящихся в разных степенях родства, принадлежащих к одному или двум поколениям. Однако более чем вероятно — и на русской большой семье это хорошо заметно, особенно в современных условиях, — что количество терминов родства намного больше ожидаемых социальных функций.

6. Исследование хронологических корреляций социальных реалий и норм морали, оценивающих эти самые реалии. Одна из христианских заповедей гласит: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, [ни поля его,] ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, [ни всякого скота его,] ничего, что у ближнего твоего» (Исх. 20:17). Кому адресованы слова «Не желай жены ближнего твоего»? Они адресуются тому члену общества, который является совершеннолетним и имеет Исследования феномена родства статус полноправного гражданина, при том что возраст совершеннолетия во времена Ветхого Завета составлял 13–14 лет, жена, а может быть и две, и у каждой жены имеется по служанке, на которых он имеет такие же права, как и на жен. Абсолютный возраст этих объектов права соответствует возрасту нынешних учащихся 7–8 класса школы. Остается только спросить, знают ли об этом историческом парадоксе, связывающем время и конфессиональную идентичность, нынешние педагоги и специалисты по возрастной психологии?

Белков П.Л. Этнография родства и проблема рациональности научного открытия // Антропологический форум. 2011. № 14 Online.

ГЕРМАН ДЗИБЕЛЬ

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Былая самозабвенная страсть к изучению феномена родства 5 («изучение систем родства получше секса», по шутливому выражению Дж.П. Мердока), сменившаяся в американской антропологии «ледниковым периодом» скептицизма и эпистемологического самокопания, неожиданно обрела второе дыхание в трудах физических антропологов и популяционных генетиков. С начала 1990-х гг. у генетиков постепенно появился Исследования феномена родства доступ, с одной стороны, к миллионам пар оснований митохондриальной, аутозомной, y-хромосомной, х-хромосомной Если основатель антропологической традиции изучения феномена родства Л.Г. Морган стремился к познанию «систем родства и свойства человеческой семьи» [Morgan 1871] через выявленные им закономерности кодирования этих систем в языках мира и тем самым к углублению существовавших в XIX в.

в «Древнем обществе», под влиянием новой долгой, геологической, хронологии мира также и стадиальных классификаций человеческих обществ), то современные популяционные генетики решают похожие вопросы путем количественного анализа и картографирования молекулярных «кирпичиков» родства и наследственности с последующей интерпретацией происхождения, демографического роста и расселения человеческих Выясняется, что структуры генетического (аллельного) разнообразия отражают помимо демографии и филогенеза еще и традиционную этнологию, а именно — локальность послебрачного поселения, линейность счета родства и формы брака. Например, матрилокальные общества демонстрируют редуцированное al. 2001; Wilkins, Marlowe 2006]. Полигиния приводит к сокращению аллельного разнообразия в генетических системах, передающихся по отцу, и повышению разнообразия в системах, передающихся по матери [Kutanan et al. 2011]. В качестве конкретного примера: длительная матрилокальность океанийских привела к избытку у них папуасских, доавстронезийских вариантов y-хромосомы [Hage, Marck 2003].

Зачатки современной теории происхождения человека современного вида из Африки присутствовали уже у Ч. Дарвина, который писал в «Происхождении человека»: «Можно считать

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Мы пользуемся понятием общего происхождения (descent) ради объединения особей независимо от пола и возраста в один вид, хотя между ними может быть мало общих черт; мы пользуемся понятием общего происхождения для классификации известных разновидностей, независимо от того, как непохожи они могут быть на своих родителей. И, по моему мнению, общее происхождение и есть то самое скрытое единство (bond of connection), которое натуралисты пытались описать как Систему Природы» [Darwin 1900: 230].

Полезно сравнить дарвиновские взгляды на феномен родства и единство живой природы со взглядами Л.Г. Моргана.

Л.Г. Морган в своем зоологическом труде «Американский бобр и его творения» [Morgan 1868] в качестве принципа, лежащего в основе единства живой природы, выдвинул не общее происхождение, а общую умственную способность, присущую в разной степени как человеку, так и низшим животным и выражающуюся в активной адаптации к природной среде, обучении на собственном опыте и передаче этого опыта от одной особи к другой. В четкой организации бобровых хаток и поселений Л.Г. Морган видел действие того же принципа, что и в «системах родства и свойства» человека. Все виды, включая человека, не просто эволюционируют друг в друга, а проходят через свои внутривидовые стадии эволюции, используя опыт предшествующих поколений.

Эта малоизвестная сторона наследия Л.Г. Моргана не только закономерно вписывается в его более поздние исследования в области социальной эволюции и эволюции систем родства, но и предвосхищает элементы структуралистского и конструктивистского подходов к изучению систем родства второй половины ХХ в. Если мы сравним моргановское понимание феномена родства, изложенное им в «Американском бобре», с классическими утверждениями А. Кребера («термины родства отражают психологию, а не социологию» [Kroeber 1909:

84]), К. Леви-Строса («система родства не состоит из объективных связей по общему происхождению или кровному родству между индивидами; это произвольная система предФОРУМ Исследования феномена родства системы родства с той же глобальной позиции, что вы [К. ЛевиСтрос. — Г.Д.] заняли в изучении мифов» [Dziebel 2007: 137, Л.Г. Морган заложил основы понимания эволюции как сложного процесса, в котором «опыт предков» или «культура» посредством накапливания и трансмиссии создает предпосылки генеалогической модели и усиления тенденции к эволюционной конвергенции. (Кажется не случайным, что Л.Г. Морган воссоздают историю гомо сапиенса как последовательное ответвление человеческих популяций от древних африканских групп, генетические следы которых, согласно генетикам, наиболее явственно просматриваются у современных палеоафриканцев (бушменов и пигмеев). Генеалогические древа митохондриальной ДНК и y-хромосомы базируются на идее идентичности по происхождению участков ДНК палеоафриканцев, с одной стороны, и шимпанзе — с другой. Остальные континентальные группы возникли, по мысли генетиков, путем последовательного накопления мутаций, не присущих ни шимпанзе, ни палеоафриканцам. Наиболее отдаленными от палеоафриканцев и шимпанзе — генетически и географически — признаются американские индейцы. При этом считается, что определенные фенотипические и генетические признаки (цвет кожи, текстура волос, высокое внутригрупповое аллельное разнообразие и относительно малый объем мозга у африканцев по сравнению с объемом мозга европеоидов, монголоидов и индейцев) являются общечеловеческим наследием, в основном ными формами могут представлять собой гомоплазию, а не общее происхождение. Например, не повлиял ли на формирование характерной пигментации у африканцев южнее Сахары и у северных европеоидов в дополнение к ультрафиолетовому излучению еще и половой отбор, связанный с высокой частотностью и относительной древностью полигинных браков в Африке и высокой частотностью и относительной древностью моногамии в Европе? В полигинных популяциях происходит избыток пренатального содержания тестостерона и недостаток эстрогена, а в моногамных популяциях — наоборот [Manning et al. 2004]. Действительно, у африканских охотников-собирателей, у которых полигиния встречается редко, кожа светлее, чем у африканских земледельцев, хотя первые, очевидно, архаичнее последних. Точно так же цвет кожи индейцев, населяющих тропики, светлее кожи африканцев, и у них тоже полигинные браки редки, а полигинные семьи немногочисленны.

Чистая моногамия у них тоже редкость [Frost 1994]. В то же время в Азии, Австралии, Океании и Америке частота прескрипционных браков (кросскузенных, сороратных, левиратных, браков с дочерью сестры, с вдовой брата отца, с приемной дочерью и т.п.), которые находятся как бы посередине между полигамными и моногамными нормами, гораздо выше, чем в Африке южнее Сахары и Европе. Нельзя ли эволюционно первичной формой пигментации у гомо сапиенса считать более умеренную, в то время как отклонения от нее в сторону более радикально светлых (у европейцев и северных азиатов) и более радикально темных (у африканцев и меланезийцев) вариантов объяснять конвергенцией?

Оторванность популяционных генетиков от традиции изучения систем родства в (социальной) антропологии приводит к явному противоречию между богатством эволюционно первичных простых, прескрипционных (по K. Леви-Стросу и Р. Нидему) и классификационных (по Л.Г. Моргану), систем родства и брака в Австралии, Океании и Америке и теорией происхождения человека из Африки, где доминируют эволюционно вторичные, «описательные» (по Л.Г. Моргану) и «сложные» (по K. Леви-Стросу), системы [Dziebel 2007].

Высокое внутригрупповое разнообразие, отмеченное в генах африканцев, может свидетельствовать не об их древности, а о более высокой степени гибридизации и большем эффективном размере африканских популяций. С этим согласуется факт господства в Африке южнее Сахары «сложных» форм брачного альянса, которые способствуют включению более обширных географических территорий в зону брачного обмена.

Соответственно, сниженное лингвистическое разнообразие, сниженное межгрупповое генетическое разнообразие и отсутФОРУМ Исследования феномена родства Богатство и разнообразие форм кодирования таких негенеалогических элементов, как относительный пол, относительный с симметрично-прескрипционными браками), в системах терминов родства за пределами Африки и Европы и поступательный распад структур, базирующихся на их основе, на мириады конвергентных типов систем терминов родства в разных регионах мира [Dziebel 2007] свидетельствуют о том, что биокультурная дифференциация не вписывается в дарвиновскую В последнее время эволюционные биологи стали более внимательно относиться к наследию К. Леви-Строса в области изучения систем родства и брака [Chapais 2008]. Причиной этого интереса является своеобразие симметрично-прескрипционных (или «эпигамных», в российской традиции) систем родства и брака на фоне известных биологам способов регулирования биологических связей по родству и воспроизводству брачные правила и родственные структуры тоже сосуществуют и самки по достижении зрелости переселяются из родительской группы, т.е. налицо экзогамия. Но и здесь присутствует существенное различие между павианами и людьми.

родителей за родственников. У человека не только сосуществуют брачные нормы и нормы счета родства, но еще и наблюдается эпигамное взаимодействие между различными с точки зрения составляющих их компонентов, то в дополнение к поведенческим моделям, известным по обществам приO роли конвергенции в исторической фонологии индоевропейских языков см.: [Garrett 2006].

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

С моей точки зрения, высказанной в «Феномене родства»

[Дзибель 2001] (см. также: [Dziebel 2010]), система терминов родства представляет собой своего рода ископаемую (или эмбриональную) форму языка, т.е. языка, который еще не дифференцировался на формально выраженные подсистемы (глагольная, именная, местоименная и пр.), но уже выражал принципы взаимности, реляционности и эгоцентричности.

Я отказываюсь от рассмотрения систем терминов родства как отражающих заранее заданные факты биологического воспроизводства индивидуальных особей (в русле конструктивистского мышления Д. Шнайдера или алгебраических моделей Д. Рида) и предлагаю рассматривать эволюцию систем терминов родства как наглядный пример эволюции символизма — основной характеристики поведения гомо сапиенса в процессе демографической и социальной эволюции от oxoтничьеФОРУМ Исследования феномена родства Революционный переход от экзогамии к эпигамии (в понимании Б. Чапайса) и консолидация разрозненных и экспериментальных форм брачно-родственных отношений, фиксируемых у приматов, в базовую систему родства и свойства гомо сапиенса могли иметь место только в контексте функционирования ранних форм «праязыка». По данным генетики, неандертальцы, по всей вероятности, уже являлись носителями языка (или по крайней мере способности к языку) [Krause et al. 2007], следовательно, можно предполагать, что формирование языка относится к эпохе, непосредственно предшествовавшей выделению неандертальцев в самостоятельный вид, т.е. около В отечественной этнологии кризис изучения феномена родства наметился в начале 1990-х гг., когда снятие эпистемологических барьеров, восходящих к историческому материализму, привело к попыткам выработать новые подходы к построeнию общих теорий систем родства и структур первичной формации [Гиренко 1991; Дзибель 2001]. В 1995 г.

«Алгебра родства», продолжающий служить форумом для полидисциплинарных, междисциплинарных и субдисциплинарных исследований в области систем родства и систем терминов родства.

Недавний протест П.Л. Белкова [Белков 2011] против гегемонии текстового (терминологического, кодового) формализма (в противоположность графическому формализму самого Белкова), якобы царящего на страницах альманаха, не соответствует действительности. Белков решил вынести проблему, понятную только узкому кругу специалистов по системам родства, на страницы общеэтнологического издания «Антропологический форум», вместо того чтобы напечатать ее на страницах «Алгебры родства». Если бы П.Л. Белков выбрал последнее, он бы опроверг самого себя и потерял возможность выдать рядовую техническую задачу (выработку более совершенного способа описания определенных систем родства) за В то же время сам факт того, что две крупные дискуссии, связанные с методологией изучения систем родства (сначала между А.В. Дыбо и С.В. Кулландой и мною, а недавно между П.Л. Белковым и В.А. Поповым и другими регулярными авторами «Алгебры родства»), развернулись вокруг одной и той же темы, а именно — темы соотношения плана выражения и плана содержания в системах (терминов) родства, свидетельствует

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Парадоксальность проблемы заключается в том, что если я критикую А.В. Дыбо и С.В. Кулланду за косный узкофонологический формализм при подходе к этимологии индоевропейских терминов родства, который при переходе на «ностратический уровень» порождает абсолютно пустые протоформы, то П.Л. Белков поддерживает А.В. Дыбо и С.В. Кулланду, а меня, вслед за В.А. Поповым, критикует за междисциплинарный формализм при подходе к системам терминов родства как объекту социальной антропологии / этнологии / этнолингвистики, а к системам родства как объекту социальной антропологии / этнологии / демографии / эволюционной биологии / популяционной генетики. Приверженец бинарной картины научного мира, П.Л. Белков с удивлением обнаруживает, что лингвист А.А. Бурыкин может поддерживать позицию этнографа Г.В. Дзибеля по поводу взаимоотношения лингвистического и этнографического в терминах родства, но не задумывается, почему он сам, будучи этнографом, поддерживает Еще более удивлен будет П.Л. Белков, когда прочтет у С.В. Кулланды (настоящая дискуссия), что тот отказывается принять поощрения П.Л. Белкова, ибо, как и я, считает, что при реконструкции систем (терминов) родства «взаимодействие методов смежных наук совершенно необходимо». Дело здесь не в конкретике понимания предмета (П.Л. Белков даже не знает, что С.В. Кулланда не лингвист-индоевропеист, а историк-индонезист, а А.В. Дыбо индоевропеисткой является только по отцу), а в попытке разбить науку на априорные бинарные ячейки (этнология / неэтнология, лингвистика / нелингвистика, формализм / неформализм), заселенные самодостаточными «экспертами».

Между тем междисциплинарность школ и разносторонняя образованность индивидуальных ученых — один из важнейших залогов прогресса науки. В «Феномене родства» [Дзибель 2001] я обосновал радикальную междисциплинарность с точки зрения лумановской [Luhmann 1984] системной теории: «система»

(скажем, этнология) может себя познать только через отсылку к своему «окружению» (Umwelt) (например, лингвистика).

П.Л. Белков не понимает, что без междисциплинарного подхода невозможно глубокое понимание самих вовлеченных При этом необходимо отграничивать органическую междисциплинарность от механической полидисциплинарности.

В случае последней материал одной дисциплины интерпретиФОРУМ Исследования феномена родства мейнстримных) теорий, выросших в контексте другой дисциплины (например, подстраивание сравнительной мифологии под археологию в исследовании проблемы происхождения индейцев у Ю.Е. Березкина [Березкин 2007] или сравнительного в случае музыковедения имеют тенденцию категорически отвергать целые школы в социальных науках (например, структурализм K. Леви-Строса и его применение к мифам индейцев) как бесполезные абстракции, но при этом слепо верить в постулаты якобы более «незыблемых» дисциплин. При этом сам палеоиндейской, ни более недавней археологией Нового Света, а Грауер признает свою полную необразованность в генетике. Иными словами, происхождение этой уверенности в правоте археологии и популяционной генетики носит у этих исследователей иррациональный характер.

знания» — проявляется также в вере, что у лингвистов историческая семантика и этимология индоевропейских терминов родства прекрасно разработаны. Если бы П.Л. Белков был знаком с проблематикой, ему было бы известно, что последнее крупномасштабное исследование в области этимологии индоевропейских терминов родства, предпринятое крупным лингвистом [Szemerйnyi 1977], подверглось резкой критике со стороны этнолингвиста [Friedrich 1980] именно за наивные этимологии и неправдоподобную семантику, которые преследуют индоевропеистику со времен ее основания. Никаких альтернатив с тех пор не было представлено.

П.Л. Белков также полагает, что у лингвистов припасена в «заднем кармане» модель типологии и эволюции языка, которая чем это делается в этнологии. Откуда такая уверенность, непонятно. Нет ни ссылок, ни имен, ни примеров [Белков 2011:

376]. При этом П.Л. Белков убежден, что системы родства распадаются на два эволюционных типа («классификационные»

распадаются [Белков 2011: 374]. Если системы терминов родства являются предметом лингвистики, а лингвистикой П.Л. Белков не занимается, то откуда ему известно, что системы терминов родства на глобальные типы, соответствующие

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

По мысли Дж. Николс, генетическая классифицируемость языков, возможно, отражает их синхронную структуру (ср. также замечание Дж. Блевинс относительно стабильности моносиллабических слов и их роли в доказательстве родства между андаманскими и австронезийскими языками [Blevins 2007]).

В то же время популяционные генетики неоднократно отмечали радикальный контраст между формами генетического разнообразия в Африке и Америке, что, видимо, в конечном итоге отражает демографические различия между крупными агломерированными популяциями Африки и Европы и мелкими разрозненными популяциями Нового Света, Австралии и Океании1. Демография в свою очередь может диктовать языковую Противопоставление «классификационных» и «линейных» систем родства находит продолжение не только в лингвистике, но и в генетике. П.Л. Белков, конечно, прав, что лингвисты и этнографы смотрят на вещи под разным углом зрения, но, когда дело идет о феномене родства, изобретение классификационного родства Л.Г. Морганом коррелирует не с полным отсутствием идеи такового у лингвистов XIX в., а с появлением у них уникальной традиции использования понятия родства как принципа классификации языков. П.А. Лавровский, используемый П.Л. Белковым в качестве примера незапятнанного «системами родства» филолога-современника Л.Г. Моргана [Белков 2011: 374], рассматривал славянские термины индивидуального родства как отражающие их групповое родство Например: «Пропорция генетического разнообразия между всеми исследованными африканскими популяциями составила 1,71 %. Для сравнения: популяции коренных американцев и океанийцев продемонстрировали наибольшую пропорцию межпопуляционного генетического разнообразия (8,36 % и 4,59 %)» [Tishkoff 2009: 1035].

Исследования феномена родства миссионер и филолог Ж.-А. Кок, который не преминул отметить, что «у ирокезов есть много терминов для описания степеней родства и свойства. В нашем языке не всегда есть слова, французском языке слово, выражающее свойство между родителями супругов, аналогичное ирокезскому слову atennoron?

качественные отличия между семантической структурой ирокезских и французских терминов родства, так и возможность их 14 страниц и разбил свое описание на термины восходящих поколений, термины нисходящих поколений, термины с аномальной грамматикой, возвратные термины и пр. Подход Ж.-А. Кока В случае органической междисциплинарности, напротив, данные, методы и теории одной дисциплины (или школы) систематически и критически сверяются со своими аналогами в другой дисциплине (школе) ради достижения максимального познавательного эффекта и повышения эффективности производства научного знания. При этом исследователь, практикующий органическую междисциплинарность, безусловно, должен обладать родства между языками Старого и Нового Света1. По свидетельЭто не означает, что гипотеза Э. Вайды существует вне критики. Несколько именитых лингвистов ее поддержали, но завзятый скептик Л. Кемпбелл обозначил круг проблем, связанных с этой гипотезой, и призвал исследователей соблюдать осторожность.

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Органическая мeждисциплинарность превращает науку из социоцентрической в эгоцентрическую систему: вместо замкнутых монолитных культурных категорий научного знания, или «научных дисциплин», появляется эпистемологическая диаспора, состоящая из объективных точек отсчета и целевых задач (например, происхождение человека современного вида, реконструкция индоевропейских систем терминов родства, феномен этнической транскультурации [Dziebel 2006a]), ради решения которых подтягиваются ресурсы из сопредельных областей знания, но только те ресурсы, которые имеют прямое отношение к решаемой задаче. П.Л. Белков не понимает «экономической» основы иденетического (гигнетического, от а именно — «эпигамного обмена» между этнологией и лингвистикой (или потенциально между этнологией и биологией / генетикой и т.п.).

Например, я обращаюсь к первичному индоевропейскому лексическому материалу и тем самым применяю метод полевой этнографии к проблеме реконструкции индоевропейских терминов родства. В результате сравнительно-историческое языкознание, становление которого пришлось на период, предшествовавший появлению этнологии, основывается на этнолингвистическом фундаменте в этой конкретной области. В ответ П.Л. Белков обращается к мифу о «дилетантизме» Г.В. Дзибеля [Белков 2011: 374]. Когда же я импортирую лучшие элементы лингвистического формализма в практику изучения систем родства (я не строю спекулятивные модели прачеловеческой системы родства в стиле «тетраидной теории» этнолога Н. Аллена, а ее реконструирую в духе раннего Л.Г. Моргана, вдохновленного успехами сравнительного языкознания) на основе выявленных в базе данных по 2500 языкам мира структурных закономерностей, П.Л. Белков видит в этом «предательство»

интересов этнологии [Белков 2011: 399]. П.Л. Белков не осознает закономерности моего мышления и теряет из виду мое стремление подобрать логическое место в общей теории родства подходам (как в пределах, так и за пределами собственно этнологии), которые обычно рассматриваются как взаимоисключающие и взаимоопровергающие. Без такого понимания возражения П.Л. Белкова звучат не как научная полемика, В своем отрицании междисциплинарности П.Л. Белков доходит до абсурда: ссылаясь на неосторожное высказывание Исследования феномена родства Н.А. Добронравина, он считает излишним создание иденетики / гигнетики при наличии этнологии и лингвистики [Белков 2011: 367]. Видимо, и генетика, возникшая на стыке статистики и биологии, и психоанализ, сформировавшийся на в себя лингвистику, литературоведение и этнологию, тоже являются излишними. Не говоря уже о самой этнологии, которая возникла в разных национальных традициях из слияния разнородных компонентов: например, юриспруденции и языкознания у Л.Г. Моргана или психологии и языкознания давние попытки самого П.Л. Белкова рассмотреть точки соприкосновения между системами родства и мифоритуальной к «скрытым ресурсам» этнологии (например, привлечение работ А.Р. Рэдклифф-Брауна начала XX в.) — прием, который 3 вошел еще в XIX в. через концепцию «родства языков», этимологический анализ языковой лексики как носителя ушедших родства и свойства. В настоящее время решение задачи построения единой научной генеалогической классификации второго и третьего уровней вплоть до общечеловеческого праязыка сопровождаются острыми дискуссиями по поводу самого понятия «языкового родства» и возможности сохранения «евразийских», «дене-кавказских», «америндских», «койсанских», «индо-тихоокеанских», «aустрических» языков не пользуются популярностью среди основной массы исторических лингвистов, которые убеждены, что «языковое родство» теряется из виду на исторической глубине от 5000 лет и далее. При этом отмечается, что для успешного доказательства генеалогических связей между языками недостаточно приведения списков слов, сходных по значению и звучанию, даже если на их ческие соответствия (таким свойством могут обладать и заимствования).

Неопровержимым доказательством родства языков служат не списки слов, сходных по значению и звучанию, а списки слов, связанные закономерными фонетическими соответствиями и образующие систему (например, систему глагольных префиксов в кетских языках и языках на-дене). Принципы отбора кандидатов в этимологическое гнездо (cognate set) диктуют характер фонетических соответствий, следовательно, семантическая вариабельность, отражающая культурный и общественный субстрат языка и зачастую выходящая за рамки наивного «сходства», имеет непосредственное отношение к конкретной фономорфологии гнезда и в конечном итоге к исторической фонологии языков-объектов. В языковых семьях первого уровня (например, индоевропейская, уральская, картвельская, атапаскская) эти системы достаются исследователям почти «даром», благодаря тому что языки, входящие в эти семьи, разошлись очень недавно. С течением времени распознавание этих систем становится все более сложным, но без них нет и не Парадоксальным образом даже в рамках такой хорошо изученной языковой семьи, как индоевропейская, обнаружение этих «систем языкового родства» не всегда возможно. Примером тому служит практически полное отсутствие у индоевропеистов убедительных этимологий индоевропейских терминов родства (или, к слову, числительных). Как следствие, этнологи «не узнают» праиндоевропейскую систему родства [Needham 1987]. Индоевропейские языки признаются родственными, а происхождение целой группы сложных по структуре слов основного словарного запаса, сходство между которыми в XIX в.

служило одним из ярких примеров родства индоевропейских Праиндоевропейская фонологическая система реконструируется, а праиндоевропейская система терминов родства — нет. «Ностратический язык» якобы реконструируется, а все так называемые ностратические термины родства представляют собой механический и бессистемный перенос непроясненных индоевропейских, уральских, картвельских и прочих сложных слов для обозначения категорий родственников и свойственников на более древний уровень. Языковое родство как системное единство и преемственность фонетических, морфологических, семантических и грамматических структур подменяется слепой верой группы исследователей в то, что за сходством по звучанию и значению выбранных ими слов стоит единство некоего предкового общества. При Исследования феномена родства этом никакого интереса к структуре этого общества и построению моделей индоевропейского этногенеза при помощи реконструкции разных временных состояний индоевропейских Белков П.Л. Этнография родства и проблема рациональности научного открытия // Антропологический форум. 2011. № 14 Online.

Дзибель Г.В. Северные шошоны: циклы этносоциальной истории, системы терминов родства и экологическое родство // Алгебра Cuoq J.-A. Йtudes philologiques sur quelques langues sauvages de l’Amйrique. Montrйal, 1866.

American Cultures in the Late 20th Century. Ph.D. Dissertation.

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Frost P. Geographic Distribution of Human Skin Colour: A Selective Compromise between Natural Selection and Sexual Selection? // Garrett A. Convergence in the Formation of Indo-European Subgroups:

Prehistory of Languages. Cambridge: Cambridge University Press, Geertz C. The Interpretation of Cultures. N.Y.: Basic Books, 1973.

Grauer V. Echoes of Our Forgotten Ancestors // World of Music. 2006.

Hage P., Marck J. Matrilineality and the Melanesian Origin of Polynesian Y Chromosomes // Current Anthropology. 2003. Vol. 44 (Supplement). P. 121–128.

Krause J., Lalueza-Fox C., Orlando L., Enard W., Green R.E., Burbano H.A., Hublin J.-J., Hдnni C., Fortea J., Rasilla M. de la., Bertranpetit J., Was Shared with Neandertals // Current Biology. 2007. Vol. 21.

Kroeber A.L. Classificatory Systems of Relationship // Journal of the Royal Kutanan W., Kampuansai J., Fuselli S., Nakbunlung S., Seielstad M., Bertorelle G., Kangwanpong D. Genetic Structure of the Mon-Khmer Speaking Groups and their Affinity to the Neighbouring Tai Populations in Northern Thailand // BMC Genetics. 2011. No. 12.

Lalueza-Fox C., Rosas A., Estalrrich E., Gigli E., Campos P.F., GarcнaTabernero A., Garcнa-Vargas S., Sбnchez-Quinto F., Ramнrez O., Civit S., Bastir M., Huguet R., Santamarнa D., Willerslev E., Rasilla M. de la. Genetic Evidence for Patrilocal Mating Behavior among Lйvi-Strauss C. Structural Analysis in Linguistics and Anthropology // Structural Anthropology. N.Y.: Basic Books,1963. Vol. 1. P. 31–54.

Luhmann N. Soziale Systeme: GrundriЯ einer Allgemeinen Theorie.

Lupyan G., Dale R. Language Structure Is Partly Determined by Social Manning J.T., Bundred P.E., Mather F.M. Second to Fourth Digit Ratio, Morgan L.H. The American Beaver and His Works. Philadelphia:

Morgan L.H. Systems of Consanguinity and Affinity of the Human Family.

Исследования феномена родства

Needham R. Editor’s Introduction // Imagination and Proof: Selected

АЛЕКСЕЙ ИВАНОВ

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

в 1967 г., именно в тот период, когда, как утверждается в вопросе, кризис в антропологии родства уже существовал. Возможно, лучше назвать это кризисом метода в изучении систем родства, и мы не считаем, что он объясняется исключительно падением интереса ученых. Последние работы по системам родства в Индии, важнейшими из которых стоит признать работы Р. Паркина «Системы родства народов мунда» (1992) и Т. Траутмана «Дравидийские системы родства» (1981), написаны и опубликованы относительно недавно. Эти работы рассматривают терминологии родства среди практически всех «малых народов» Индии. Исследователям остаются племена Раджастана, Непала и Норд-Иста (группы штатов на северовостоке страны, населенных в основном тибето-бирманскими Два этих труда объединяет одно общее свойство — они написаны по материалам других исследователей. Профессора антропологии старейших английских университетов Траутман и Паркин собрали все то, что, с их точки зрения, достойно доверия и внимания, обобщили огромный материал различных времен, применив свои методы и сделав свои выводы, не всегда бесспорные. Это указывает не столько на кризис изучения родства (во всяком случае, не на индийском материале), сколько на проблему сбора информации, поскольку старый метод Для того чтобы находить интерес в дальнейшем поиске, нужно расширять само поле. Нужна более «включенная» полевая работа. Сейчас антрополог, пусть даже и хорошо всем знакомый, бродит по деревне (или деревням) и донимает всех жителей Исследования феномена родства подготовительная работа, включающая предварительные посещения этнической группы и установление дружеских отношений.

Если общество патрилинейное, то антрополог в целях исследования может быть аффилиирован с главой семьи (расширенной или нуклеарной) как подчиненный старшему мужчине — найти их и подготовить (и не потерять в дальнейшем) представляется задачей трудной и ответственной. И пока она не будет решаться на уровне образования и подготовки, мы (в глобальном мире) будем иметь либо «кризис антропологии родства», либо единичные труды редких по своему интеллекту

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Почему состав рабочей группы именно такой? Все мало-мальски образованные специалисты знают, что труд в «простых»

обществах не является товаром и его нельзя купить, но лишь обменять на другой труд и иногда получить с помощью дара.

Категории обменов понять не всегда просто, но есть определенные модели, например хрестоматийная кула, когда по линии ритуальных даров устанавливается и торговый, и брачный обмен. Разумеется, не все системы так ясно поняты и столь Здесь стоит отметить важность экономического поведения.

Мы привыкли искать объяснение того или иного феномена в сочетании биологии и культуры (Natural vs. Cultural). Но насколько тип жизнеобеспечения регулирует и то и другое? Действительно ли значительное большинство деловых отношений регулируются социальными связями, как полагал К. Поланьи, или, как у Дж. Стюарда, «структурное ядро» рабочих отношений определяет «базис и надстройку»? И, например, в каких случаях и насколько часто природные данные способствуют объединению в группу некоторых людей, более подходящих именно для этой работы? Такие вопросы могут быть разрешены лишь при изучении традиции (включая правила родственного поведения), экономики и психологии, а данные для такого анализа могут быть получены только в ходе углубленной полевой работы, когда антрополог не просто «включенный наблюдатель», но скорее «включенный деятель».

Я и не подозревал, что есть разногласия, но скорее этому рад, 3 поскольку существует масса тем для споров. И действительно, если антропологи начинают исследовать предмет лингвистики, то предпочитают космически глобальный формат, определяя праязыки и макросемьи. Но это, насколько мне известно, делается не всегда профессионально и не может не вызывать протеста у специалистов, владеющих принципиально другими Вспомним Фортеса: «Отец и сын не потому отец и сын, что работают вместе, а работают вместе оттого, что они отец и сын».

Исследования феномена родства глубок и прост при большом объеме материала, а ясность языка оставляет лишь право на гордость или зависть. Неудивительно, что лингвисты возмущены вторжением в их область закон, во всяком случае в них всегда есть смысл, который можно понять и сформулировать. Но алгебра не кажется здесь основным помощником.

Скорее математика (включая и всевозможные «геометрии», понимаемые как умения строить трехмерные и более схемы) нужна для статистики и фиксации определенного порядка знаков, трехмерном поле, состоящем из научной картины мира, эмпирических данных (или приборных ситуаций) и личности исследователя (или коллектива). Математика в антропологии лишь фиксирует собранные данные, а их сбор и анализ осуществляется другими методами. Стоит вернуться к методу полевых исследований и «включенности» исследователя в ситуацию1.

Возможно, в обозримом будущем антропология родства отбросит «культурность» старых научных анализа этнографа. Родство и брак суть регуляторы секса, и обязательно появятся исследователи

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Возможно, это и не значит, что нужно проводить больше полевых работ. Но важно оценивать дипломную работу студента с точки зрения качества его полевой работы — и этот подход должен быть студенту известен. К полевой работе его должны готовить все время его учебы, как готовят к инициации. Полевая работа абсолютно необходима как источник новых данных:

все собранные ранее материалы уже усвоены и проанализированы. Нужно искать, но что именно? В ответе на этот вопрос может помочь лишь знакомство с уже опубликованными работами. Текстов на тему родства и брака создано много, понять их не всегда легко, но общие направления, такие как труды Л.Г. Моргана и А. Кребера, Л. Дюмона и Т. Траутмана, К. Леви-Строса и А. Рэдклифф-Брауна, должны быть студентам хорошо известны1.

являются отдельным предметом, студентов к нему никак не готовят. Поэтому интереса к проблеме нет — кажется, что нет и проблемы, она ведь никак не задана. Но на карте систем родства по-прежнему много белых пятен. Мы, например, мало знаем о принципе выбора невесты (или жениха), во всяком случае серьезный анализ этого вопроса мне не известен, о сексуальных отношениях, об изменах и их причинах. Просмотрите статью еще раз — вы найдете много подобных вопросов.

И ответ на них невозможен без материалов, собранных антропологами в процессе полевой работы.

(вероятно, сначала западные), имеющие супругов (как В.  Элвин) или сексуальных партнеров из изучаемых этнических групп. Их «включенность» в жизнь народа будет столь глубока, что поможет понять изнутри и законы брака, и сопутствующие отношения, в том числе и родственные. Вероятно, этот метод даст скорейший результат, чем анализ интегралом или что там есть в алгебре.

Хорошо, что переведен Дж.П.  Мердок, но язык перевода трудно понимаем. Это абсолютно субъективное мнение автора, но, вероятно, о таких сложных вещах нужно стараться писать более просто.

Исследования феномена родства

БОРИС КАЗАЧЕНКО

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Во-вторых, искренне верю в то, что организаторы данной дискуссии не ставят перед собой задач по сведению личных счетов со своими оппонентами, причинении ее участникам каких-либо неудобств или страданий, как нравственных, так и физических.

В-третьих, считаю, что результаты дискуссии в данном ракурсе вполне предсказуемы, поскольку на обсуждение вынесены специфические вопросы, интересующие лишь представителей узкой области академической науки, тогда как участие специалистов других сопредельных с этнографией и лингвистикой областей знаний (популяционистов, генеалогов, историков, генетиков, нотариусов, священнослужителей, медицинских генетиков, эпидемиологов и пр.) практически не предусмотрено. А ведь именно для этой категории специалистов родство зачастую не является предметом академических баталий. Они просто живут в нем (и / или сосуществуют с ним), соприкасаясь с его многообразием, ежедневно проводя счисления степеней родства, от которого порой зависит дальнейшая судьба человека, его генетически детерминированное здоровье, профпригодность и факторы риска, благосостояние, положение Наконец, в-четвертых, хочется сказать пару слов относительно используемой здесь терминологии и понятийного аппарата.

Честно говоря, словосочетание «антропология родства» мне, проработавшему в НИИ и Музее антропологии МГУ более сорока лет, режет ухо. Следуя логике наречения того или иного научного направления, можно ожидать, например, появления зоологии родства, ботаники или цитологии родства, алгебры, тригонометрии и бог знает какого еще родства. Возможно, что это словосочетание следует воспринимать как товарный знак научного коллектива, занимающегося изучением частных и чрезвычайно узкоспециализированных проблем родства. Но по сути это лабораторный сленг (или, извините, академический жаргон), прорвавшийся по недоразумению на страницы Дорогие мои, вот такая громоздкая получилась «печь», однако теперь она легко ассоциируется с русской, от которой ноги Теперь по существу обсуждаемых вопросов.

Во второй половине ХХ в. мы были искренне убеждены в своей 1 идейной и научной правоте. В принципе мы мыслили почти все единообразно. Специфическим было представление Исследования феномена родства и о родстве: о нем не принято было вспоминать, за исключением ассоциативной системы родственных отношений, навязанной нам партией и советским правительством. Например, И.В. Сталин — с отцом всех народов, русский считался старшим братом в семье советских народов, все национальные герои были дочерями и сынами своего народа, все подрастающие вдали от страны Советов, в бывших колониях европейских государств. Как бы там ни было, но ко второй половине ХХ в. мы окончательно оторвались от насущных проблем отечественного родства, фактически потеряв его и предав забвению.

Появление в начале третьего тысячелетия литературы о родстве, написанной в свободной неакадемической манере, воспринимается как трагедия, катастрофа, кризис «в антропологии родства». Быть может, причина в том, что обнародование «новых» знаний о давно забытых (или замалчиваемых долгие годы) проблемах отечественного родства застали «колониального» родства, врасплох? Если это так, то это действительно трагедия для петербургской антропологической На самом же деле никакого кризиса «в антропологии родства» не существует. Ничего страшного не произошло. Просто нас понуждают критически посмотреть на привычные о различных аспектах так называемого «прикладного» и «отечественного» родства при этом несколько расширяются родства и даже не столько в проблематике «антропологии родства», сколько в нашем отношении к тем или иным аспектам родственности (если можно так сказать). Традиционное представление о родстве и его феномене как об исключительно

А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ

Причины разногласий между лингвистами и социальными антропологами мне не ведомы, поскольку ни к одной из перечисленных групп специалистов, извините, себя не причисляю.

Однако если бы всем нам, работающим в одном общем пространстве с различными аспектами его величества РОДСТВА, удалось бы здесь, в «Антропологическом форуме», найти общий язык и объединиться под одним знаменем, то вполне допускаю, что такое синтетическое направление в науке вполне могло бы получить именование этнического родства. В таком случае условные границы между нашими дисциплинами стали бы во многом абсолютно прозрачными и готовыми к взаимовыгодному взаимопроникновению. Польза от такого симбиоза вполне очевидна. Полагаю, что в таком контексте третий дискуссионный вопрос можно было бы считать оправданным.